К концу II века начали складываться списки книг, которые стали воспринимать как христианское Св. Писание. Иногда они включали лишь те писания, которые относились только к одной части Нового Завета. Например, как выше отмечалось, в первой книге Комментариев на Матфея Оригена он перечисляет Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна в качестве “бесспорных Евангелий”, а в пятой книге Комментариев на Иоанна он говорит о нескольких посланиях Павла, Петра и Иоанна.
Среди более полных списков новозаветных книг наиболее древний — канон Муратори, который на основании внутреннего свидетельства датируется концом II века. За этим анонимным каталогом через век с лишним последовал еще более полный список новозаветных книг, подготовленный Евсевием Кесарийским после довольно продолжительных изысканий. Оба списка заслуживают подробного анализа. В них можно открыть важные вещи, которые помогут понять, как развивался канон Нового Завета.
I. КАНОН МУРАТОРИ
Канон Муратори — один из наиболее важных документов для ранней истории канона Нового Завета. Он включает 85 строк, написанных на варварской латыни с орфографическими ошибками. Названный по имени своего открывателя, видного итальянского историка и богослова Людовико Антонио Муратори, он был опубликован в 1740 г. Это — образец небрежности, с какой переписчики средних веков копировали рукописи. Кодекс, в котором сохранился список, представляет собой рукопись VIII века, ранее хранившуюся в древнем монастыре в Боббио, а ныне — в Амброзианской библиотеке в Милане (MS J. 101 sup.). В ней 26 листов (27x17 см) на довольно грубом пергаменте. Она содержит несколько богословских трудов трех Отцов Церкви IV и V веков (Евхерия, Амвросия и Златоуста), и несколько ранних символов веры. Очевидно, рукопись была обиходной книгой некоего монаха, который переписывал в нее разнообразные тексты из разных источников.
Список канонических книг начинается с середины предложения вверху десятого листа и прерывается на 23-й строке правой страницы 11-го листа. Остальная часть этой страницы и правая страница 12-го листа содержат отрывок из св. Амвросия, 30 строк которого переписчик по невниманию скопировал дважды. Это повторение вкупе с частыми разночтениями в двух копиях одного и того же материала явно демонстрирует небрежность переписчика и показывает, что многочисленные орфографические ошибки принадлежат ему, а не автору оригинала. Это стало еще заметнее по следующей находке в Монте Кассино — небольшие фрагменты того же текста, включенные в четыре рукописи Посланий Павла, которые относились к XI–XII векам и не были списаны с миланского манускрипта. Даже после сличения текстов остается множество вопросов, которые можно решить только путем предположений. Разные черты латинского текста привели многих ученых (но не всех) к выводу, что это более или менее адекватный перевод с греческого оригинала. Фонетические и морфологические особенности латинского текста и перекличка с Иеронимовой Вульгатой (1 Ин 1:1–4 в строках 33–34) говорят за то, что латинский перевод был сделан после начала V века.
Вопросы о месте и времени происхождения, а также об авторстве списка широко дискутировались. Аргументы Сандберга, пытавшегося доказать его восточное (Сирия-Палестина) происхождение, убедительно опровергнуты (если не сказать — разбиты) Фергюсоном (Ferguson), поэтому их нет нужды здесь повторять. Именование Рима не только как urbs Roma в строке 76, но и как urbs в строке 38 указывает на западное происхождение рукописи. Об этом же говорит (с учетом смысловой законченности текста) отсутствие каких-либо упоминаний о Послании Иакова и Послании к Евреям. Многозначительное замечание о том, что Пастырь Ерма написан “совсем недавно, в наше время” (nuperrime temponbus nostns) в городе Риме, тогда, когда его брат Пий занимал епископскую кафедру в городе Риме (строка 73 и далее), указывает на необходимость датировать фрагмент концом II века, по крайней мере не позднее 200 г.
Относительно авторства списка предлагалось много разных версий. Чаще всего назывался Ипполит (170–235), образованный и плодовитый автор Римской церкви, писавший по-гречески. Против этого: а) то, что автор обходит полнейшим молчанием Послание к Евреям, которое было очень важно для Ипполита, и б) мнение, что Апокалипсис написан раньше Посланий Павла, тогда как Ипполит, так же, как и Ириней, считал, что он написан при императоре Домициане. По-видимому, об авторе можно достоверно утверждать одно: он был членом Римской церкви или общины, располагавшейся неподалеку от Рима и к концу II века составил на греческом языке свод писаний который признавали Новым Заветом в той части Церкви, к которой он принадлежал.
1. Содержание канона Муратори
Канон Муратори в собственном смысле слова не канон. Он представляет собой не простое перечисление названий, а своего рода введение в Новый Завет. Вместо обычного именования книг, принимаемых Церковью в качестве авторитетных, составитель рассуждает о них, снабжая их исторической информацией и богословскими размышлениями. Эти комментарии позволяют нам сделать некоторые выводы о том, как автор представлял себе мотивы и нормы, определявшие формирование Нового Завета.
а) Евангелия (строка 1-33)
Хотя начало списка повреждено, можно легко убедиться в том, что вначале было названо Евангелие от Матфея, а первую из сохранившихся строк занимает Евангелие от Марка. Поврежденная строка могла гласить, что Марк не был очевидцем всему, о чем рассказывает, а написал свое Евангелие на основании свидетельств одного или более реальных очевидцев.
О Луке говорится без оценки, что он не был очевидцем, но через некоторое время после вознесения, будучи помощником апостола Павла, написал третье Евангелие под его духовным руководством, начав его с рассказа о рождении Иоанна Крестителя. Кроме того, что он назван врачом (как в Кол 4:14), большая часть сообщенных о нем сведений взята, по-видимому, из пролога к его же Евангелию (Лк 1:14).
Краткое, но содержательное описание происхождения четвертого Евангелия дано в строках 9-16: “Когда соученики Иоанна и епископы попросили его написать, он сказал: “Поститесь со мной трое суток с сегодняшнего дня, и да расскажем мы друг другу все, что откроется каждому из нас за это время”. В ту же ночь Андрею, одному из апостолов, было открыто, что Иоанн должен написать все от своего имени, а все другие — проверить”. Очевидно, идея автора — в том, чтобы приписать Евангелие от Иоанна двенадцати апостолам.
В списке есть свидетельство о том, что собрание Евангелий завершалось Евангелием от Иоанна, которое заключало все собрание. Более того, оно имело особое значение, так как в нем синтезировано учение Двенадцати, тогда как другие Евангелия (если судить по тому, что сказано о Луке) свидетельствуют о разности преданий.
б) Деяния (строка 34–39)
Автор фрагмента упоминает Книгу Деяний, приписывая авторство Луке и утверждая, что “деяния всех апостолов записаны в одной книге”. Этот тезис может быть косвенно направлен против Маркиона, который настоящим апостолом считал одного Павла. Кроме того, оно могло быть инвективой против растущего числа апокрифических Деяний. Автор как бы имеет в виду, что ни в одном из них нет необходимости, достаточно прочитать повествование Луки. В то же время он признает, что Лука рассказывает не обо всем, что относится к апостолам; его выбор ограничен только тем, что известно именно ему. Поэтому он ничего не говорит о мученичестве Петра и путешествии Павла в Испанию.
в) Посланий Павла (строка 39–68)
В списке упоминаются 13 посланий Павла. Их посылали церквам, как утверждает автор, в следующем порядке: к Коринфянам (1-е и 2-е), к Ефесянам, к Филиппийцам, к Колоссянам, к Галатам, к Фессалоникийцам (1-е и 2-е) и к Римлянам. Как бы в скобках автор замечает, что, хотя Павел для исправления дел в общинах дважды писал к Коринфянам и Фессалоникийцам, он назвал в своих посланиях только семь церквей. В этом Павел следовал примеру “своего предшественника”.
Иоанн своим обращением к семи церквам в Апокалипсисе показывает, что в действительности он адресует свой призыв единой вселенской Церкви, “распространенной по всему миру”. Кроме этого, продолжает составитель списка, Павел написал еще четыре послания отдельным лицам — Филимону, Титу и два Тимофею. Они продиктованы его “личной привязанностью”, но позднее “стали почитаться Церковью как священные, важные для регулирования церковного устройства”.
Выделив таким образом 13 подлинных посланий, автор упоминает еще два, в которых развивается еретическое учение Маркиона и которые, он уверяет, были ошибочно приписаны Павлу. Они не должны приниматься Церковью, ибо “желчь негоже смешивать с медом”. Одно из них называется Посланием к Лаодикийцам, а другое — Послание к Александрийцам. Известно, что Маркион озаглавил свою версию Послания к Ефесянам “Послание к Лаодикийцам” и что есть еще два хорошо известных более поздних псевдо-Павловых послания с таким же названием. Однако ничто не дает возможности узнать, что скрывается под названием “Послание к Александрийцам”. Часто предполагают, что это другое название Послания к Евреям; однако последнее нигде не идентифицируется с Посланием к Александрийцам, не содержит Маркионовой ереси и не “приписано ложно апостолу Павлу”. Трудно принять мнение, что автор ссылается на несохранившееся писание.
г) Другие послания (строка 68–71)
Следующими в каноне Муратори упоминаются Послание Иуды и два Послания Иоанна. Вопрос о том, какие именно послания Иоанна здесь имелись в виду, 1-е и 2-е или 2-е и 3-е, обсуждали довольно много. Вполне вероятно, что автор, уже упомянув 1-е Послание в связи с Четвероевангелием, здесь счел возможным ограничиться только двумя малыми. Может быть и то, что, согласно остроумному предположению, в тексте греческого оригинала эта фраза выглядела так: “два в дополнение к соборному [посланию]”. Затем следует неожиданное упоминание книги “Премудрости, написанной друзьями Соломона в его честь”, т. е. нечто подобное торжественному посвящению. Почему это любопытная книга включена в список христианских канонических писаний, остается загадкой.
д) Апокалипсисы (строка 71–80)
Список завершается упоминанием двух апокалипсисов, Иоанна и Петра, “хотя некоторые из нас не желают, чтобы последний читался в Церкви”. Это, конечно, означает, что текст читали в собраниях. Вместе с этими двумя апокалипсисами составитель называет и Пастыря Ерма в связи с апокалиптической литературой, может быть, потому, что в нем есть видения. “Эта книга, — пишет автор списка, — написана совсем недавно, в наше время”, и потому ее не должно читать на богослужениях вместе с книгами пророков и апостолов. В то же время, однако, книга эта важна “и ее надо читать” — вероятно, в одиночестве или в небольших неофициально собирающихся группах. Можно проследить интересный путь развития, состоящий из трех этапов. На первом было три апокалипсиса (Иоанна, Петра и Ермы), на втором — только два (Иоанна и Петра); наконец, книгой апостольского происхождения признается только Апокалипсис Иоанна. Первый этап для автора списка уже пройден — невзирая на свою симпатию к Ерму, он принимает только два апокалипсиса. В указании на тех, кто принимает только Апокалипсис Иоанна, есть намек на третий этап. Хотя составитель и не разделяет этой точки зрения, он не ищет оснований для того, чтобы ее опровергнуть. Кажется, что у него просто нет точных критериев для решения проблемы.
е) Книги, исключенные из канона (строка 81–85)
Текст последних строк документа сильно поврежден, его очень сложно прочитать, но можно разобрать названия некоторых книг, которым отказано в каноничности. Среди них писания Арсиноя и Мильтиада (двух крайних еретиков) и книги Валентина. Упомянуты и те, кто написал “новую книгу псалмов для Маркиона”. Заключительные слова, которые не заканчивают предложения, — о Василиде и катафригийцах (т. е. монтанистах) из Малой Азии.
2. Значение канона Муратори
Говоря в целом о каноне Муратори, прежде всего необходимо отметить, что он распределяет книги по четырем категориям. В первую входят те, которые получили повсеместное признание. Это четыре Евангелия, Книга Деяний, тринадцать посланий Павла, Послание Иуды, два (а возможно, и три) послания Иоанна, книга Премудрости Соломона и Апокалипсис Иоанна. Ко второй следует отнести спорную книгу, Апокалипсис Петра, которую некоторые христиане отказываются читать в церкви. В-третьих, есть Пастырь Ерма, который не приемлется как каноническая книга, но его советуют читать индивидуально.
Самый обычный термин, который употребляется по отношению к книгам, признаваемым каноническими, — глагол recipere (“признавать, принимать”, строки 66, 72, 82). Используются и другие глаголы: habere (“принимать”, строка 69) и sanctificatae sunt (“священны”, строка 63). Два других признака, означающих, что книга признана авторитетом для Церкви, это: а) чтение во время церковного богослужения (legere in eccksia или publican in ecclesia populo) и б) принадлежность такому автору, который был бы очевидцем, т. е. апостолу. Основание для исключения Ерма из числа канонических писателей двояко: он не назван среди пророков, поскольку их список закрыт, и он не принадлежит к числу апостолов. Здесь можно говорить о критериях “пророчества” и “апостольства”.
В списке канона Муратори отсутствуют 1-е и 2-е Послания Петра, Послание Иакова и Послание к Евреям. Удивительнее всего то, что опущено 1-е Послание Петра. Принимая во внимание довольно широкое использование этой книги некоторыми древними писателями, как западными, так и восточными, можно предположить вслед за Цаном и другими, что первоначально в этот список включалось и 1-е Послание Петра, но из-за небрежности переписчиков его впоследствии пропустили.
Следует отметить и то, что тон всего документа не претендует на установление нормы, а скорее объясняет более или менее сложившееся положение вещей. Есть только один пример различия во мнениях членов Церкви, который касается того, употреблять ли Апокалипсис Петра в богослужении. Совершенно очевидно, что автор придает исключительное значение четырем Евангелиям, а апокрифические лишь упоминает, отрицая их. При этом заметен и апологетический пафос, с которым автор говорит о том, что все четыре согласуются между собой по существу. Согласие это достигалось, как он думает, тем, что писатели вверили себя руководству Св. Духа (сит ипо ас principale Spintu, строка 19).
В рассказе о создании четвертого Евангелия можно, по-видимому, усмотреть ответ: а) алогам — еретикам из Малой Азии, которые приписывали авторство Евангелия и Апокалипсиса Иоанна некоему гностику по имени Керинф, и б) Гаю из Рима, который гипертрофировал различие между началом четвертого Евангелия и началом Евангелий синоптических. Кроме того, явное отрицание различных писаний как еретических указывает на полемическую направленность работы.
В разных местах подчеркивается мотив вселенскости. Дважды автор обращается к авторитету вселенской, или кафолической, Церкви и один раз (строка 69) слово catholica употребляется изолированно, по-видимому, применительно к Церкви. Эта вселенская Церковь единственна и “распространена по всему миру”. Послания Павла, посылавшиеся определенным общинам, тем не менее адресованы всей Церкви, тем более что Павел написал семи церквам. Здесь скрытая презумпция автора опирается на мистический смысл числа “семь”, означающий завершенность и полноту.
Наконец, нельзя не заметить замечания в связи с Посланием к Римлянам: “Христос — начало (principium) Писания”. Даже если Христа называть единственным мерилом при толковании Ветхого Завета, у нас есть, по крайней мере, косвенный критерий каноничности, вытекающий из содержания документа. Эту мысль можно сравнить с критерием Мартина Лютера: “то, что говорит Христос”.
II. КЛАССИФИКАЦИЯ НОВОЗАВЕТНЫХ КНИГ ЕВСЕВИЯ КЕСАРИЙСКОГО
Имя Евсевия Кесарийского часто упоминалось на страницах этой книги. Его Церковная история открывает нам доступ ко множеству письменных источников и устных преданий, которые без него были бы потеряны. “Отец Церковной истории” располагал библиотекой в Кесарии, которую сформировал Ориген после того, как он был изгнан из Александрии и обосновался в Палестине. Памфил, энергичный последователь Оригена, нашел и присовокупил к этой коллекции множество книг, а Евсевий, ученик, сотрудник и друг Памфила, стал его преемником после мученической кончины Памфила во время Диоклетианова гонения.
Хотя Евсевий и не был выдающимся экзегетом или апологетом христианства, у него, с другой стороны, было одно качество, которое отсутствовало у всех его предшественников и современников, — чутье к историческому поиску. Пользуясь блестящим собранием библиотеки в Кесарии и Иерусалимской христианской библиотекой, основанной в предыдущем веке епископом Александром (Церковная история, VI. 20, 1), Евсевий утолял свою тягу к христианским древностям, собирая и организовывая фактический материал, охватывающий трехвековую историю Церкви, главным образом Восточной.
Евсевий, родившийся около 260 г. по Р.Х., стал епископом Кесарии до 315 г., а умер около 340 г. Свою Церковную историю он писал по частям и публиковал несколько раз в течение первой четверти IV века. Подчеркнутое внимание, которое он уделяет всему, что связано с историей христианской Библии, делает его труд особенно ценным. Он прочитал громадное число разных книг и, приводя фрагменты из них, никогда не забывает указать, как их авторы пользовались Писанием, перечислить книги, которые они цитируют, и, походя или подробно их обсуждая, передать суждения этих писателей о них. Если задаться вопросом, почему он захотел зафиксировать многочисленные свидетельства о Писании, то ответ конечно же следует искать в том, что Евсевий стремился к определенности, а тогда не было официального заключения, которое имело бы абсолютную ценность, например принятого соборно канона или соглашения между церквами или епископами. В длинном перечне письменных свидетельств, накопленных историком, нет и намека на все это. После всего, проделанного Евсевием, он мог лишь констатировать, что неопределенность велика и он даже не может вынести определенное суждение. Это видно, если проанализировать авторское резюме (Церковная история, III. 25, 1–7), к которому мы сейчас и обратимся. Поскольку не было официального списка канонических книг Нового Завета, Евсевий посчитал, что проще всего подсчитать голоса свидетелей. С помощью такого приема он надеялся расклассифицировать все апостольские или псевдоапостольские писания по трем категориям: 1) книги, чью авторитетность и подлинность признают и все церкви, и все авторы; 2) книги, которые столь же единодушно отвергают; 3) промежуточная группа, по поводу которой мнения разделяются.
Книги первой категории он называл “омологумены”, т. е. принимаемые единодушно повсюду (). Таких насчитывается 22: “святая четверица” Евангелий, Деяния Апостолов, Послания Павла, 1-е Петра и 1-е Иоанна. В “дополнение к ним, — продолжает Евсевий, — должен быть назван, если его все же правильно считать подлинным ( ), Апокалипсис Иоанна, относительно которого мы еще приведем разные мнения в надлежащее время”. Несмотря на последнее предложение, Евсевий заключает список словами: “Эти книги относятся к числу общепризнанных”.
Книги, относящиеся к третьему (промежуточному) классу, Евсевий обозначает словом “антилегомена”, т. е. “спорные книги, хотя и приемлемые для большинства членов церкви” ( ). В эту группу он зачисляет Послания Иакова, Иуды, 2-е Петра и 2-е и 3-е Иоанна.
Книги, подпадающие под категорию отвергнутых, Евсевий называет “незаконными” или “подложными” (). К ним относятся Деяния Павла, Пастырь Ерма, Апокалипсис Петра, Послание Варнавы, так называемое Учение Апостолов и Евангелие евреев. К ним же он непоследовательно причисляет Апокалипсис Иоанна, “если это верно” ( ). “Некоторые, как я уже говорил, его отрицают (), другие же числят среди признаваемых книг”. “Так же, — продолжает Евсевий, — некоторые думают и о Послании к Евреям”. Здесь он еще больше запутывает картину, помещая вместе и ложные, и спорные книги и называя их все “спорными”.
В заключение Евсевий перечисляет книги, “выставленные еретиками под именами апостолов”. Эти, считает он, хуже ложных и “должны быть отвергнуты и как бесполезные, и как нечестивые”. Среди них он числит Евангелия от Петра, Фомы, Матфия, Деяния Андрея, Иоанна и других апостолов.
Несмотря на благие намерения, Евсевий не сумел сформировать устойчивый список. Хотя соотносительные термины (“признанный” и “спорный”) достаточно ясны, он смешивает их с другими категориями, относящимися к другому понятийному аппарату. То, что при первом чтении воспринимается как четкое построение, при более внимательном взгляде оставляет в недоумении.
Трудности при анализе вызывает, как заметил Добшютц, мысленная борьба между Евсевием-историком и Евсевием-церковным деятелем. Сначала Евсевий классифицирует книги по их каноничности/неканоничности; затем, в зависимости от их содержания, он делит их на церковные и нецерковные. К первым относятся homologoumena (признанные) и antilegomena (спорные), которые каноничны, а ко вторым notha (подложные), которые не входят в канон и соответственно неканоничны. Нецерковные книги, утверждает Евсевий, не считают и никогда не считали авторитетными. Схематично классификацию Евсевия можно изобразить так:
| 1. Канонические книги | |
| а. Признанные книги ( homologoumena ) | |
| А. Церковные книги: | б. Спорные книги ( antilegomena ) |
| 2. Неканонические книги | |
| а. Подложные книги ( notha ) | |
| Б. Нецерковные книги: | б. Вымыслы еретиков |
Таким образом, notha занимают особенное положение, будучи церковными, но неканоническими.
Такая интерпретация позволяет нам понять, как Евсевий мог поместить Апокалипсис Иоанна условно в два разных класса. Как историк, Евсевий принимает то, что Апокалипсис широко признан, но, как церковный человек, он раздражен той экстравагантностью, с которой его использовали монтанисты и другие милленаристы, и потому рад сообщить в своем труде, что другие считают Апокалипсис неподлинным.
Почему Евсевий не упоминает в своем списке Послание к Евреям, в свое время широко обсуждалось. Самое простое объяснение в том, что он включил его как каноническое среди Посланий Павла, при этом не идентифицируя. Правильно и то, что авторство Павла оспаривалось; Евсевий в ряде мест приводит различные гипотезы, которые предлагали для объяснения стилевых отличий от других посланий Павла. Но, поскольку в этом месте Евсевий всего лишь констатирует в более или менее упорядоченной форме, какие книги к какому классу принадлежат, и не обсуждает природу и происхождение этих писаний, он мог совершенно спокойно включить его в число Посланий Павла, так как сам относил его к ним.
В заключение мы должны признать, что Евсевию, может быть, и не удалось достичь стандарта, приемлемого в современной историографии, но его метод перечислений, учитывая пестроту жизни в древней Церкви, замечательно прост и практичен. Он старается точно передать принимавшееся в то время всей Церковью мнение относительно числа и названий книг Св. Писания. Недостаток уверенности говорит нам о честности Евсевия и о его нежелании навязывать более стройную, но искусственную классификацию. Его труд убеждает нас в том, что вскоре появится и более строгий, закрытый список книг.
Прежде чем проститься с Евсевием, мы рассмотрим еще одно свидетельство, имеющее отношение к теме канона, хотя, может быть, мы и не знаем, как его правильно истолковать. Около 332 г. император Константин, стремясь развивать богослужение и организуя его во всевозрастающем числе храмов своей столицы, распорядился, чтобы Евсевий составил 50 экземпляров Св. Писания. Опытные писцы () должны были их записать на хорошо обработанном пергаменте. В письме, которое дошло до нас, император сообщает ему, что все необходимое для этой работы передается в его распоряжение, включая два экипажа, чтобы доставлять готовые рукописи императору. Константин собирался лично все проверять. “Таков был приказ императора, — говорит Евсевий, — после которого работу незамедлительно начали. Вскоре мы отправили ему великолепные книги, тщательно связанные в тройной или четверной форме” ( ).
Хотя точное значение этих слов истолковывалось по-разному, интереснее всего вопрос (на который в тексте нет никакого ответа): какие книги и в какой последовательности были включены в эти собрания? Удивительно, что тот же Евсевий, который постарался достаточно подробно рассказать о колебаниях по поводу некоторых апостольских или считавшихся таковыми книг, ни словом не обмолвился о том, как отбирались писания в этом важнейшем случае. 50 первоклассных унифицированных экземпляров не могли, конечно, не оказать огромного влияния на создание будущих книг, по крайней мере в пределах Константинопольского патриархата. Они, несомненно, содействовали тому, чтобы на Востоке появился общепринятый канон Нового Завета.
Сегодня мы располагаем двумя греческими рукописями Ветхого и Нового Заветов, которые некоторые исследователи числят среди 50, созданных по приказу Константина. Как бы там ни было (а их принадлежность к александрийскому типу текста делает такое предположение маловероятным), они, по-видимому, написаны приблизительно в то же время и поэтому представляют особый интерес. Один из документов — Синайский кодекс. Весь его корпус Нового Завета и часть Ветхого сейчас хранятся в Британской библиотеке. Новозаветный раздел состоит из четырех Евангелий, 14 Посланий Павла (с Посланием к Евреям, располагающимся между 2 Фес и 1 Тим), Книги Деяний, семи Соборных посланий, Апокалипсиса, Послания Варнавы, фрагмента Пастыря Ерма (до 3an. IV. 3, 6). Другая рукопись — Ватиканский кодекс, который хранится в Риме. В своей новозаветной части он содержит четыре Евангелия, Книгу Деяний, семь Соборных посланий, Послания Павла до Евр 9:14 (располагавшегося после Посланий к Фессалоникийцам), где, к сожалению, рукопись обрывается. Естественно предполагать, что оригинал включал Пастырские послания, а также Послание к Филимону, которое следовало за Посланием к Евреям, и что туда, несомненно, входил Апокалипсис.