— Я хочу знать, кто это был!

— Капитан, сэр…

— Я хочу, чтобы вы узнали, виновны ли в содеянном солдаты из моего подразделения!

— Господин, это могли быть и жандармы! Нет доказательств, что это были солдаты.

— Это были мужчины в форме, и это все, что мне известно. Если это были солдаты, я хочу знать их имена и звания — каждого, кто в этом участвовал!

Лейтенант Кадри замолчал.

— Если у вас ничего не получится, я хочу, чтобы вы нашли того, с кем люди будут говорить. Кого-то, кому они доверяют. Используйте свои связи в жандармерии, если потребуется. И проверьте еще раз, где был капрал Ханим в тот день.

— Вы сами его здесь видели, господин.

— В любом случае проверьте еще раз! И доложите мне! Обо всем, что узнаете, вы поняли меня? Как только вы что-то узнаете, сразу сообщите!

— Капитан, кто бы это ни сделал, ему не понравится, если на него донесут свои.

— Вы должны быть осторожны, но я даю вам слово: ваше имя не будет упомянуто.

— Дело не в этом, господин; отовсюду, в том числе и из Трапезунда, доносятся слухи об аналогичных историях. Это не единственный такой случай.

— Они напали на полоумную девочку! Мы солдаты Империи, а не дикие звери в поле! Я хочу, чтобы мои люди вели себя достойно!

— Со всем моим уважением, господин, вы это не сможете остановить. Накажете одних, но останутся другие. Нравится вам это или нет, но людей поощряют поступать подобным образом.

— Вести себя как звери?

— К армянам относятся как к угрозе, сэр. Чем о меньшем их количестве придется беспокоиться правительству, тем лучше.

Капитан холодно посмотрел на лейтенанта.

— Я лишь повторяю то, о чем говорят люди, сэр. То, что им говорят.

— Лейтенант, я надеюсь, вы понимаете меня, когда я говорю, что у меня есть свои причины желать знать имена насильников. Меня не особо волнует, как вы добудете эту информацию, но я хочу знать имена всех. Абсолютно всех!

***

Джахан сидел за столом в комнате, которую он использовал как кабинет. В ней было прохладно — в здании были толстые каменные стены, ее окна выходили на северо-восток, и полуденное солнце сюда не заглядывало. В комнате не было другой мебели, кроме расшатанного стола, стула и деревянного сундука, в котором хранились различные документы. В стену были вбиты гвозди, на которые Джахан вешал свою одежду.

Строения, расположенные на окраине деревни, были когда-то мукомольным заводом и зернохранилищем, но теперь использовались в качестве казармы и склада для провианта, который собирало подразделение капитана с момента прибытия.

Большинство собранного провианта, а его было немного, вскоре будет отправлено в Ван, к границе с Персией, для Третьей армии.

Отложив лист бумаги, лежавший перед ним, Джахан оставил попытку написать письмо домой. Казалось нелепым писать письма, когда он не получил в ответ ни одного и не знал, доставлены ли все его предыдущие послания. Да и к тому же он никак не мог сосредоточиться.

С тех пор как Джахан наступил на язык той девочки, он не мог обрести душевный покой. Воспоминания о ней, лежащей в том ужасном месте, не оставляли его. Ее истерзанное тело, нагота, стыд. На ее месте могла оказаться любая девушка, и даже… одна-единственная.

Стук в дверь прервал его невеселые размышления, вошел лейтенант Кадри. Выражение его лица было весьма угрюмым.

— Есть новости?

— Есть имена. Все мужчины, виновные в произошедшем, — солдаты, но не из нашего подразделения.

— Слава Аллаху! Где они базируются?

— В Трапезунде.

— Кто их командующий?

— Капитан Назим Ожан.

— Сын генерала Ожана? Его отец — советник немецкого атташе. Спасибо, Ахмет. Я напишу ему. А позднее нанесу ему визит.

Лейтенант не сдвинулся с места.

— Что-то еще?

— По поводу посещения капитана Ожана, сэр. Вы, конечно, можете к нему съездить, если желаете, но вы попросту зря потратите свое время.

— Я предполагаю, вы объясните мне почему.

— Потому что Ожан был одним из них.