С того места, где она пряталась, девушке хорошо был виден дом доктора Стюарта. Перед домом и в саду позади него стояли солдаты, поджидающие женщин. Большинство матерей плакали. Они входили со своими детьми, а выходили уже без них.

Ранее Ануш побывала возле деревни, там, где можно было скрыться под защитой леса, и дошла до перекрестка дорог: одна вела на запад, в Трапезунд, другая — на восток, в сторону Батуми.

Сотни женщин, старых и молодых, и детей шли на запад, эту вереницу было видно насколько хватало глаз.

Некоторые толкали тележки, груженные разной утварью, а иногда и мебелью, но большинство шли налегке, вслепую следовали за теми, кто шел перед ними.

Несколько солдат шли сзади, подгоняя кнутами отставших. Жуткая тишина иногда прерывалась плачем ребенка или воплями женщин, оплакивающих только что умершего старика.

Ануш всматривалась в проходивших мимо женщин, ища Гохар и Хандут.

Она узнала многих, они жили в северной части деревни. Матери и бабушки среди них не было. Углубившись в лес, девушка направилась к дому Стюартов.

***

Из своего укрытия Ануш увидела, как три солдата подошли к двери дома доктора Стюарта и один из них громко постучал. Лейла, кухарка Стюартов, открыла дверь.

— Позови доктора, — сказал солдат.

Девушка исчезла, а через мгновение вернулась с доктором Троубриджем.

— Мерхаба, — сказал англичанин. — Я могу вам помочь?

— Мерхаба, господин, — склонил голову солдат. — Мы пришли обыскать дом.

— По какой причине?

— Мы ищем армян, доктор. Конвой с переселенцами покидает пределы деревни, и мы хотим убедиться, что никого из них не осталось.

Двое солдат были очень молоды, не старше Ануш, а третий был среднего возраста. Он поздоровался с неверным традиционным способом, но в его голосе прозвучала плохо скрываемая неприязнь.

— Куда вы ведете этих людей? — спросил доктор Троубридж.

— В Гюмюшхане, сагиб, и в Байбурт.

— Зачем?

— Я всего лишь простой солдат, доктор. Мне приказывают — я исполняю. Мне приказали проверить этот дом, и вот я здесь.

— Доктора Стюарта нет. Я не могу дать разрешение обыскать его дом в его отсутствие.

Солдат растянул губы в улыбке, он смотрел на Элеанор и Милли, которые наблюдали за ними, стоя у окна.

— Очень жаль, доктор. Капитан Ожан приказал обыскать дом. Нам будет крайне неприятно, если придется разбивать окна и ломать двери.

Доктор Троубридж посмотрел на мужчин и отступил от двери.

— Заходите и обыскивайте. Здесь нет никого, кто представлял бы интерес для вас. Но я должен предупредить вас, что в доме есть больные холерой.

Солдат отступил.

— Холерой?

— Да. Переносчик — один из младенцев. Болезнь уже распространилась, но взрослые пока держатся. Я как раз собирался пойти это сжечь. — Доктор продемонстрировал пропитанные кровью пеленки, и солдаты отпрыгнули от них, как от ядовитой змеи. Очевидно, им казалось, что болезнь уже сочится через стены и окна.

— В обыске нет необходимости, доктор. Я поверю вам на слово. Всего хорошего.

***

— Как умно, доктор Троубридж! — прошептала Ануш. — Никто не войдет в дом, где есть больные холерой. Интересно, кого он прячет? — Девушке на ум пришел только один человек, и она надеялась, что это он и есть. — Гохар! Конечно, это может быть только она!

В саду больше не было ни одного солдата, и она уже собиралась выйти из укрытия и бежать к дому Стюартов. Доктор Троубридж был все еще на улице, он развел огонь и стал подбрасывать хворост, пока языки пламени не взметнулись ввысь. Потом он бросил пеленки в огонь.

Ануш снова спряталась за деревьями. Если то, что он сказал солдатам, хитроумный обман, тогда пеленки нужно стирать, а не сжигать.

Из дома вышла маленькая женщина, вся в черном, и подошла к доктору. Это была повитуха, которая и у Ануш принимала роды.

— Доктор, заболел еще один ребенок.

— Те же симптомы?

Женщина кивнула.

— Положите его возле первого заболевшего ребенка. А как он себя чувствует?

— Плохо, — ответила повитуха, следуя за доктором в дом.

Ануш проскользнула между деревьями и присела на корточки, обняв дочь. Он не соврал. В доме действительно была эпидемия холеры.

— Что делать, Лале?

Птицы затихли, солнце клонилось к закату, длинные ресницы ребенка смахнули слезы матери, текущие по щекам.