— Лейла! Кто-нибудь видел Лейлу? Где эта девчонка?

Она ушла в деревню, и никто не видел ее с тех пор.

— Пол, ты видел Лейлу? Если детей немедленно не покормить, они упадут от истощения.

Госпожа Эфенди пробормотала что-то по-курдски.

— Ушла? Она сказала, Лейла ушла?

Пол кивнул.

— Только не это! Еще одна ушла!

Этим утром ушел Арнак, не сказав ни слова.

— Люди боятся, Хетти. Они не хотят иметь к армянам какого-либо отношения.

— Но ведь это всего лишь дети, ради всего святого! Младенцы!

— Мама! — крикнул Томас, вбегая в дом из сада. — На улице стоят повозки и солдаты! Много солдат!

— Где остальные дети? — спросил Пол.

— Они в конюшне, — ответила Хетти, — я послала их поискать старые рубашки Арнака. Мы их порвем и сделаем пеленки для детей.

— Приведи всех в дом, и надо запереть двери.

Вся семья собралась у окон, наблюдая за тем, как Пол подходит к солдатам, которые выбирались из повозки с высокими бортами. Капитан, указывая на дом, отрицательно мотал головой. Хетти узнала его.

— Что они хотят, мама?

— Я не знаю, Элеанор.

— Почему дядя Пол спорит с тем мужчиной? — спросил Роберт.

— Этого я тоже не знаю.

— Они хотят еще раз обыскать дом, — сказал Томас, прижимавший лицо к стеклу.

Повозка опустела, и солдаты проследовали в сад.

— Мама… — начала Милли, потянув Хетти за рукав платья.

— Тише, дорогая! Я не слышу, что они говорят.

Милли оглянулась и посмотрела в кухню, где обнаружила Лотти, уснувшую под столом.

— Но мама…

— Не сейчас, Милли!

Пол стоял, наклонив голову, а солдаты рассредоточивались по двору и саду.

— Они пришли за детьми, — сказал он, когда Хетти открыла ему дверь.

— О господи, нет!

— Я сказал им, что в доме эпидемия холеры, но это ничего не изменило. Они сказали, что в Эрзинкане основали детский приют и детей отправят туда, чтобы они воссоединились со своими матерями.

— Но в пути о них некому будет заботиться. Они не перенесут этой поездки. Дети, которых мы изолировали, слишком ослаблены для такого переезда. Их нужно оставить здесь.

Раздался громкий стук в дверь, эхом разнесшийся по всему дому.

— Откройте!

Хетти покачала головой, они с Полом смотрели друг другу в глаза.

— Откройте дверь!

Возле матери сгрудились дети, со страхом глядя на дверь.

— Дядя Пол… — прошептала Милли.

Прежде чем она закончила, окно разбилось на тысячи осколков, и прикладом ружья стали выбивать остатки стекла. Пол отодвинул засов и открыл дверь, впуская солдат.

— Обыскать дом! — велел Ожан.

Они разделились, обыскали первый этаж, затем пошли наверх, в спальни.

— У вас нет никакого права! — крикнул Пол, когда Ожан прошел мимо него. — Это частная собственность, у вас нет разрешения войти в дом.

— Я полагаю, вы доктор Троубридж? — спросил капитан. — Мы не имели удовольствия быть представленными друг другу.

— «Удовольствие» — не совсем то слово, которое я бы использовал в данном контексте.

— Ах, оставьте! Я все знаю про вас, доктор. Я знаю, что именно вы виновны в скоропостижной кончине профессора Левоняна. И, конечно, это именно вы переправили тех двух несчастных девушек в Грузию. Я задался вопросом: собственно, почему вы это сделали? Но затем я услышал несколько историй про вас. Оказывается, одна из этих несчастных девушек была беременна от вас, и вы от нее избавились.

— Это ложь!

— Вот как? Неоформленные отношения с молодой женщиной — очень серьезный проступок в нашей стране. Если бы не мой друг Чарльз Стюарт, вы бы уже давно были в тюрьме Трапезунда.

— Чарльз не ваш друг!

— Напротив! Он и его очаровательная жена были гостями в моем доме. Разве это не так, госпожа Стюарт?

Хетти опустила глаза.

— Кстати, вам наверняка будет интересно узнать, что я видел вашего мужа у полковника. Представьте себе! Ну что ж, надеюсь, его усилия не пропадут понапрасну. Думаю, это хорошо, что его не будет в больнице, когда мы будем закрывать ее.

— Закрывать больницу? Что вы имеете в виду?

— Почти все доктора армянского происхождения, госпожа Стюарт, теперь в караване переселенцев. А значит, недостаточно медицинского персонала, чтобы больница работала. И к тому же ваш муж в отъезде… Сестра Жирардо не справится одна.

— Но больница переполнена! Заняты все койки! Доктор Левонян и доктор Бежьян сейчас работают.

— Переполнена? Это не так. Все армянские пациенты тоже присоединились к каравану переселенцев.

— Будьте вы прокляты, негодяи! — заорал Пол. — Некоторые из этих людей умирают!

— Пациенты-турки, — невозмутимо продолжал Ожан, — перемещены в больницу Трапезунда. А теперь отойдите, доктор Троубридж, мы займемся делом.

Солдаты забирали детей из корзинок и ящиков, детский плач наполнил дом.

— Вы не можете позволить им забирать детей, — говорил Томас, переводя взгляд с одного солдата на другого. — Дядя Пол… вы должны что-то сделать!

Солдат вынес из комнаты одного ребенка, больного холерой, и прошел по коридору. Он держал младенца на вытянутых руках, выражение отвращения не сходило с его лица.

Прежде чем кто-то смог остановить Томаса, он выхватил у солдата ребенка и побежал с ним в кухню. Тогда капитан стал за Робертом и приставил к его виску дуло пистолета. Хетти закричала, когда он снял предохранитель.

— Yeter! — Госпожа Эфенди поднялась на ноги, поцокала языком и покачала головой.

Ожан опустил ружье, когда старуха знаком велела Томасу отдать ей ребенка. Младенец безжизненно лежал на руках, был бледен и не воспринимал происходящее вокруг него. Это была девочка. Госпожа Эфенди взяла ее на руки и улыбнулась, вглядываясь в маленькое личико. Она сняла шарф, завернула в него ребенка и вышла с ним из дома. Очень осторожно женщина положила младенца на дно грязной повозки.

Несколько секунд спустя Хетти последовала за ней, неся ребенка; она уложила его на пару старых брюк Арнака. За ней вышли ее дети, каждый в руках нес младенца, как святыню.

В дверях стояли, оцепенев, Томас и Пол.

Солдаты перестали топать по дому, рыться в платяных шкафах и ворошить сено в конюшне. Через окна, двери и стоя в саду они наблюдали за происходящим.

Каждый навечно запомнит этот день!

Кто-то будет, вспоминая, раскаиваться в содеянном на смертном ложе, другие — отчаянно цепляться за веру в Бога, а кто-то все еще будет превозносить власть победителя над побежденным.

Но они не забудут это никогда!