Бейрут расположился на склоне, спускающемся к бухте Святого Георгия. Этот город был похож на любовника Шуфских гор, устроившегося в их объятиях. Гавань Батрун была запружена лодками, вдоль берега виднелись лачуги, за ними находились высокие здания из светлого камня и широкие, мощенные желтой брусчаткой улицы.

В былые времена это был великий город, но, когда Ануш сошла с корабля и ступила на берег, то, что она увидела, не соответствовало ее представлениям. Из-за блокады в Бейруте свирепствовал голод. Сотни тысяч ливанцев умерли от голода задолго до конца войны, город охватила эпидемия холеры, разлагающиеся тела лежали на улицах, став кормом для крыс. Ануш показалось, что она вернулась в свой самый страшный кошмар.

Первые шесть недель девушка спала под мостом с тремя армянскими семьями, которые предложили ей свою защиту. Ануш голодала, мерзла и жила в страхе, но потом случайно встретила женщину из Трапезунда и попала в лагерь для армянских беженцев. Он был расположен в Карантине, на окраине Бейрута. Здесь люди ютились в полуразрушенных лачугах, под железными навесами, в нагромождениях бетонных блоков и том, что осталось от палаток Красного Креста. В пыли рылись несколько кур, от лачуги к лачуге были натянуты бельевые веревки, оплетающие лагерь, как жуткая паутина.

Сначала Ануш делила жилище с тремя взрослыми и пятью детьми, но после того, как она вытащила кость из горла ребенка, ее заметил армянский врач Алтунян, который управлял детским приютом и руководил небольшой лагерной больницей. Он предложил девушке работать помощницей медсестры, а когда узнал, что Ануш работала в больнице доктора Стюарта, назначил ее медсестрой. Нередко она оказывала и первую врачебную помощь больным.

Девушка проводила время в больнице и на территории лагеря. У нее теперь была отдельная комната, правда, когда она ложилась, голова и ноги упирались в стены. У нее были кровать, перевернутый ящик в качестве стола и коробка, в которой она хранила чашку, тарелку и старую паранджу.

Еда готовилась на кострах или в печах, а яма, вырытая в одном конце лагеря, служила уборной.

Тем не менее Ануш была счастлива в Карантине. В лагере не говорили о том, что произошло, но все были привязаны друг к другу, к воспоминаниям, которые, как призраки, вставали в тишине.

Ночами девушке был слышен отдаленный плеск волн, и она вспоминала свою деревню, родных и друзей. Старую классную комнату и первую встречу с доктором Стюартом. Она вспоминала ощущение, когда касаешься мокрого песка босыми ногами, и вкус лаваша, испеченного Гохар, и запах смолы, сочащейся из стволов сосен. Девушка думала о своей прошлой жизни как об истории из книги с картинками, принадлежавшей госпоже Стюарт, и против воли ей вспоминался Джахан…

Детский приют, в котором работала Ануш, находился возле площади в районе Бурдж Хамуд. Местным он был известен как детская больница и располагался в заброшенном монастыре, ранее принадлежавшем католическим монахиням. Здание было трехэтажным, построенным из грубо отесанного камня, с арочными окнами, выходящими во двор.

Больница была окружена со всех сторон домами, у входа на стене сияла недавно отполированная гранитная доска, извещающая, что это армянский приют города Бейрута, финансируемый американской благотворительной организацией.

Двое охранников сидели в небольшой будке у ворот.

— Günaydın, Ануш, — поприветствовал ее более молодой мужчина по имени Аршак.

Охан поднял руку и улыбнулся.

Аршак был родом из Адана, расположенного на средиземноморском побережье, он почти ничего не видел. Матрона Нортон прозвала его Цезарем, потому что он напоминал ей римского императора, бюст которого она однажды видела в музее. У него была благородная форма черепа, коротко остриженные волосы, но именно его белесые, практически слепые глаза придавали ему сходство с античным скульптурным изображением.

Аршак жил не в Карантине вместе с остальными армянами, он спал в будке охранников на территории больницы, и ему еще удавалось подрабатывать посыльным. Вообще он был мастером на все руки. Аршак был очень предан матроне Нортон, потому что она взяла его на работу, несмотря на то что ему уже было за шестьдесят и он был почти полностью слепым.

Британские солдаты нашли Аршака, когда он в одиночку бродил по сирийской пустыне. Этому мужчине удавалось выживать там на протяжении двух лет, питаясь лишь корнями и травами. Его левый глаз еще мог различать очертания предметов, а правый был полностью слеп. Но зато мужчина обладал способностью слышать то, что не слышали сквозь стены, двери и потолки все остальные.

Аршак никогда не рассказывал о том, как он очутился в пустыне, но говорили, что он потерял всю семью в лагере смерти в Дейр-эз-Зоре.

Старший охранник Охан, армянин по происхождению, родился в Ливане и был родственником доктора Алтуняна.

— Матрона искала тебя, — сказал Аршак. — Тебе пришло письмо.

Сердце Ануш забилось чаще от волнения. Девушка никогда не теряла надежды получить весточку от Джахана, несмотря на то что он не ответил ни на одно из ее писем. Все, чего она от него хотела, — это узнать, как живет ее дочь, по крайней мере, она убеждала себя в этом, когда писала ему. Несмотря ни на что, ей все еще был интересен этот человек. Как теперь он выглядит? Свыкся ли он со своей инвалидностью? Счастлив ли он? Женился ли?

Она представляла его рядом с женой, безусловно, состоятельной женщиной, с той, которая может заставить его смеяться, как это получалось у нее, и, конечно, родит ему детей.

Ануш думала о Лале, своей драгоценной дочери, которой уже исполнилось пять лет. К каждым годом потеря дочери ощущалась все глубже и переносить разлуку с ней становилось все труднее. Девушка страстно желала узнать хоть какие-нибудь новости о дочери. Стюарты, конечно, очень хорошие люди, но Ануш хотела, чтобы ее дочь знала, как ее мать тоскует по ней, что каждый ребенок в приюте напоминает ей о малютке, что каждая минута, проведенная без ребенка, — пытка для матери.

— Матрона у себя в кабинете, — прервал Аршак размышления Ануш.

Подняться на один лестничный пролет, пройти по коридору и зайти в маленькую комнату. Матрона Нортон стояла на стуле и разговаривала с кем-то через открытое окно. Управляющая приюта была женщиной небольшого роста, с хорошей фигурой. Она носила белое платье длиной до середины голени, длинный белый передник, накрахмаленную косынку, которая была так туго повязана, что никогда не смещалась ни на сантиметр, и это при том, что ее обладательница постоянно кивала, когда говорила. На левом предплечье женщина носила повязку с красным крестом и говорила явно с американским акцентом. Она отчитывала кого-то, стоявшего под окном.

— Ануш! Я не слышала, как ты вошла. Из-за этого проходимца у меня заложило уши.

— Это один из детей?

— Это Пятнышко!

Заливистый лай собаки матроны по кличке Пятнышко был хорошо слышен в кабинете.

— Он увязался за мной, когда я вышла из дома, и мне пришлось привязать его внизу. Он этому явно не рад, скажу я тебе. И что делать с этой собакой?

Пятнышко был маленьким вертким полукровкой с бурыми пятнами на левом глазу и левом ухе и еще одним на крестце. Это была умная маленькая псина, которая обожала выделывать всякие фокусы, и матрона души в ней не чаяла.

Она приказала псу замолчать, закрыла окно и слезла со стула. Усевшись за стол, она поднесла платок к вздернутому носику и предложила Ануш сесть. На столе лежало письмо с местной почтовой маркой, и она протянула его девушке.

— Это твоя американская виза. Я знала, что документ вот-вот придет, потому что встретила миссис Джордан, которая сказала, что посол получил список и в нем было твое имя. Но ты выглядишь удрученной! Я думала, ты обрадуешься.

— Я рада. Просто это так… неожиданно!

— Вряд ли после шестимесячного ожидания это можно назвать неожиданностью.

Матрона перегнулась через стол и похлопала Ануш по руке:

— Конечно, уезжать одной — это непросто, но ты прошла через страшные испытания. Я уверена, что ты быстро освоишься в новой стране. Миссис Джордан говорит, что визы получили и другие люди из лагеря, так что ты будешь не сама. Я слышала, что Васак уже в Америке, и я уверена, что он свяжется с тобой и сможет помочь. В любом случае там тебе будет легче найти свою дочь.

Они еще несколько минут обсуждали этот вопрос, затем Ануш пошла к доктору Алтуняну, чтобы поучаствовать в его ежедневном обходе больных.

Она думала о Васаке, который в свое время был так же важен для больницы, как доктор Алтунян и матрона Нортон, но он был совсем другим человеком. Он был выходцем из второго поколения ливанских армян, его семья была родом из провинции Бейрут, из города Диярбакыр, и всегда промышляла торговлей скобяными изделиями и кузнечным делом. Старший брат Васака занимался семейным бизнесом, а сам Васак был известным рэкетиром в городе. Эмбарго и голод уничтожили его «бизнес», но дали толчок развитию черного рынка. Когда запасы продовольствия в приюте закончились, Аршак предложил матроне обратиться к Васаку, чтобы тот помог решить их проблемы.

Мука, разное масло, булгур, лимоны — почти все, что можно было пожелать, могли достать контрабандисты Васака. Он объяснял матроне, что единственным препятствием в полном обеспечении сирот продовольствием была цена товаров.

Матрона не доверяла Васаку, но грузовики с продуктами, которые отправила благотворительная организация, курировавшая приют, разгрузили не в той части Средиземноморья, и у управляющей не было выбора, кроме как иметь дело с контрабандистом.

Воспользовавшись собственными средствами и пожертвованиями, которые она выпрашивала у иностранцев, женщине удалось заплатить за продукты и прокормить детей. Продовольствие и медикаменты прибывали в приют и днем и ночью, и среди поставок были даже ящики, помеченные знаками Красного Креста.

Васак приметил Ануш, работающую у доктора Алтуняна, и допытывался у Аршака, кто она такая, пока тот в конце концов не назвал мужчине ее имя.

Он начал появляться в больнице Карантины с бинтами, мазями и лекарствами. Мужчина приносил подарки — сухофрукты и флаконы заграничных духов.

Не было того, чего он не мог бы достать, и все это контрабандист бросал к ногам девушки. Ануш принимала подарки неохотно. Ее не интересовал Васак, но ей нужно было, чтобы поставки для беженцев не прекращались. Ануш была с ним вежлива, осторожно выражала свою благодарность и игнорировала его прозрачные намеки. Васак не был мужчиной, который легко сдается, и поэтому он решил изменить тактику.

Он был одаренным имитатором и копировал матрону столь ловко, что его шутки не могли не вызвать улыбку у Ануш. Незаметно для самой себя девушка привыкла к нему. Она стала зависеть от этого человека, как зависела от определения, что в неделе семь дней. Ануш никогда не интересовалась жизнью Васака за пределами больницы, но знала о нем больше, чем он предполагал.

Аршак рассказал ей, что контрабандист был членом Армянской революционной федерации, подпольной организации, цель которой состояла в том, чтобы убить всех членов турецкого правительства, имеющих отношение к геноциду армян. Турецкий генерал был расстрелян возле его квартиры в Берлине, и Аршак утверждал, что ячейка Васака была ответственна за произошедшее. В глазах Аршака эти мужчины были героями.

Однажды, в конце дождливой осени, Васак пропал. Люди думали, что он умер, погиб в борьбе за правое дело армянского народа. Аршак утверждал, что он скрывается в горах, готовя следующее нападение, но Ануш знала, что с ним произошло на самом деле.

Однажды ночью, когда шел сильный ливень, превративший улицы Карантины в потоки грязи, Васак пришел домой к Ануш. Вода стекала с него ручьями, и девушка пригласила его войти. Он молчал, дрожал, чувствуя себя неуютно в пространстве крошечной комнаты; на пол капала вода. Ануш помогла мужчине разуться и начала его растирать, чтобы согреть.

Внезапно он схватил девушку, прижал ее к стене и начал стягивать с нее ночную сорочку, ища губами ее губы, а руки рвали ткань на груди.

— Нет, Васак!

Он завел ей руки за голову.

— Нет, не так…

Коленом он раздвинул ей ноги. Она почувствовала его холодную руку у себя между бедрами. Потом он вошел в нее и застонал.

Дождь барабанил по тонкой крыше, пока он прижимал ее бедра к стене, а затем все закончилось. Мужчина отстранился, его голая спина была мокрой.

— Мне нужно идти, — сказал он.

Больше Ануш его не видела, но через несколько месяцев ей под дверь подсунули письмо. Он сообщал, что ему пришлось улететь в Америку. Работы постоянной нет, он подрабатывает то там, то тут. Он хотел, чтобы Ануш приехала к нему в Филадельфию как можно скорее.

Девушка вышла на улицу и бросила письмо в костер.