Глава 17

… по совершенно правильным причинам.

Лаура сидела на краю кровати, по-прежнему в разодранном свадебном платье и скособоченном венке из роз. Она так сосредоточенно смотрела в никуда, что даже не мигнула, когда мимо ее носа пролетел розовый носок, а за ним пара детских туфелек.

От Лотти виднелась только ее кругленькая задняя часть. Она стояла на коленках и шарила на нижней полке платяного шкафа Лауры. Каждые несколько секунд она выбрасывала оттуда различные предметы одежды, которые хаотично приземлялись на плечо Джорджу, который ловил их и складывал в обитый парчой саквояж, стоящий с другой стороны кровати.

— Я не знаю, зачем вы тратите на это время, — сказала Лаура голосом, вполне соответствующим безжизненному выражению ее лица. — Мне все равно не позволят взять эти вещи в тюрьму.

— Ты не попадешь в тюрьму, — отчаянно заявила Лотти, кидая Джорджу скомканную ночную рубашку. — Ты сбежишь.

Лаура вздохнула.

— Не знаю, заметила ли ты, но у двери стоит внушительного вида лакей. Если бы мне и удалось проскользнуть мимо него, в чем я сильно сомневаюсь, его светлость, я уверена, был бы только рад спустить на меня своих слюнявых дьяволов.

Джордж распахнул окно и высунулся наружу, осматривая крутой уклон черепичной крыши.

— Мы могли бы сделать из простынь веревку и спустить тебя вниз на ней.

— Блестящий план, — сухо сказала Лаура. — Если я сломаю себе шею, это избавит его светлость от неприятной необходимости делать это самому.

Лотти села на пятки, вымотано глянув на брата.

— Он не сможет вечно держать тебя взаперти, — настойчиво сказал Джордж.

— А почему бы и нет? Он очень богат и могуществен. Он может делать со мной все, что ему будет угодно. — Лаура невольно содрогнулась. — И даже если бы мне удалось сбежать от него, куда мне идти? Нет места, где он не смог бы найти меня.

Лотти опустилась на кровать рядом с Лаурой и погладила ее ледяную руку.

— Может быть, еще не поздно просить его о милости. Если ты жалостливо поплачешь, возможно, он сможет найти в своем сердце прощение для тебя.

Лаура медленно повернулась лицом к сестре.

— Леди Элеонора просила его о прощении целых шесть лет. Я даже сосчитать не могу, сколько раз я заставала ее плачущей по нему. И все равно он не нашел в себе достаточно жалости, чтобы передумать. — Она снова перевела взгляд на поблекшие фиалки на обоях. — Я не буду просить о милости человека, у которого в душе ничего нет.

— Посмотри на положительную сторону дела, — сказала Лотти, кладя голову Лауре на плечо. — Возможно, он забыл обо всем, что с ним случилось после потери памяти.

Лаура посмотрела на изящное кольцо с гранатом, которое он надел ей на палец всего час назад.

— Этого я больше всего и боюсь, — прошептала она, прислоняясь своей темноволосой головой к золотистой головке Лотти.

Стерлинг Харлоу, седьмой герцог Девонбрук, в первый раз за более чем двадцатилетний срок стоял в гостиной Арден Менор. Он больше не был уверен, подводит ли его время или собственная память. Он просто помнил, что эта комната была больше и солнечней, розы, вышитые на диванных подушках, были красными, а не розовыми, а у фортепиано его матери все ножки были целыми. Николас Редклиф никогда бы не обратил внимания на такие пустяки, но Стерлингу они бросались в глаза так же ярко, что и уродливые водяные разводы на оштукатуренном бордюре потолка.

Он рывком открыл дверцы секретера и вымел заплесневелые бухгалтерские книги. Графин бренди стоял точно там, где всегда прятал его отец. Мать притворялась, что не знает об этом тайнике, даже когда отец поднимался по лестнице, шатаясь из стороны в сторону после долгой ночи, проведенной за "подведением баланса". Бухгалтерские книги содержали чистые страницы, потому что отец проиграл и свое скромное наследство и ее собственное приданое в одном из игорных заведений Ковент Гарден, славящихся своей дурной репутацией.

— Хочешь выпить? — спросил Стерлинг у Тейна. — Я знаю, что еще рано, но думаю, мужчина имеет право на тост в день собственной свадьбы.

— Не стану возражать, — ответил тот, принимая из рук Стерлинга бокал. Молодой маркиз удобно растянулся на приоконном диванчике, положив ногу на ногу.

— Этому бренди уже много лет. Оно принадлежало еще моему отцу, — сообщил Стерлинг. — Превосходный вкус в алкоголе был его единственным положительным качеством. Хотя на самом деле он предпочитал портвейн. Он был человеком "три бутылки за ночь".

Тейн сделал глоток.

— Неудивительно, что после возлияний у тебя всегда была такая ясная голова.

Ты никогда не балуешь себя алкоголем.

Эхо этих нежных слов, словно острый нож вонзилось Стерлингу в сердце. Его пальцы сильно стиснули бокал, и он едва сдержался, чтобы не запустить им в камин. Вместо этого Стерлинг поднес бокал к губам и единым духом проглотил его огненное содержимое.

Диана деликатно кашлянула. Поймав намек, Стерлинг налил бренди в другой бокал и принес к оттоманке, где сидела она.

Явно потрясенный, Тейн поднял бровь.

— Не знал, что леди балуется чем-то крепче хереса. Может, нам стоило предложить тебе и понюшку табака?

Диана мило улыбнулась, глядя на него поверх бокала.

— Нет, спасибо. Я предпочитаю трубку.

Пока Стерлинг наливал себе новую порцию, Тейн решил поднять тост.

— За свободу.

— За свободу, — мрачно отозвался Стерлинг.

— За свободу, — пробормотала Диана и, осторожно поглядывая на кузена, изящно глотнула бренди.

Стерлинг опустился в кожаное кресло, небрежно скинув с него на пол потрепанный Новый Завет. У него больше не было причин читать о прощении или искуплении.

Тейн наклонил голову, читая название на корешке, и фыркнул.

— До сих пор не могу поверить, что эта девчонка собиралась сделать из тебя деревенского пастора. Вот подожди, узнают в "Уайте", что знаменитый Девонбрукский Дьявол чуть не продал свои рожки ради нимба.

— А ты абсолютно уверен, что у нее не было возможности узнать, кто ты такой? — спросила Диана.

— Насколько я знаю — нет, — неохотно ответил Стерлинг.

Диана поболтала в бокале бренди и нахмурилась.

— Это как раз то, что меня больше всего удивляет в этой истории. Если она не пыталась получить в свои жадные лапки твое состояние или титул, зачем была нужна такая сложная шарада?

Тейн прислонился к приоконной стене.

— По словам этого Довера, мать Стерлинга сказала девочке, что если она выйдет замуж до своего двадцать первого дня рождения — который наступит послезавтра — поместье будет принадлежать ей.

— Это невозможно, — резко сказал Стерлинг. — Моя мать не могла никому передать поместье, поскольку оно ей не принадлежало. С точки зрения закона, две трети собственности моего отца принадлежат мне с момента его смерти. У нее не было прав предлагать такое какому-то честолюбивому подкидышу.

Тейн пожал плечами.

— Ты же знаешь, каковы женщины. Оставьте их пожить собственной жизнью подольше, и они придумают нечто очень глупое и романтичное.

Диана снова кашлянула, на этот раз более многозначительно.

— То есть, только некоторые из женщин, — исправился Тейн, изо всех сил стараясь задавить улыбку. — Здесь не Лондон, знаете ли. Твоей матери было бы не так уж трудно найти салагу-клерка, который согласился бы составить внешне вполне официальный документ с любой ерундой, которую она потребовала бы написать. Возможно, она сочла, что тебя этот вопрос не интересует. Твой отец умер больше десяти лет тому назад, и до сих пор ты практически не проявлял интереса к его наследству.

Озадаченно глядя на Стерлинга, Диана покачала головой.

— И все равно это не объясняет, почему эта девочка выбрала тебя. Учитывая, как сильно она рисковала.

— А почему бы не спросить об этом у нее самой? — предложил Тейн, вскакивая на ноги. — Осмелюсь напомнить, что у нее было достаточно времени, чтобы оправиться от своего блестяще рассчитанного обморока. Я сейчас схожу за ней.

— Нет! — вскрикнул Стерлинг, напугав обоих.

Тейн медленно опустился обратно на приоконный диванчик.

— Я не хочу ее видеть, — мягко добавил Стерлинг. — Пока не хочу.

Тейн и Диана обеспокоено посмотрели друг на друга. Желая избежать их пристального внимания, Стерлинг перешел к окну на северной стороне комнаты и отодвинул портьеру. Калибан и Цербер носились по цветнику Лауры, их шумная игра сопровождалась лаем и взлетающими в воздух цветками.

— Не думаю, что для тебя будет сложно выйти из этой щекотливой ситуации, — осторожно сказала Диана. — Этот брак юридически ни к чему тебя не обязывает, конечно, при условии, что ты не написал в метрической книге свое настоящее имя.

— Кроме того, даже в такой маленькой деревушке, как эта, должен быть констебль, — заметил Тейн. — Если же его нет, мы отвезем эту "наивную" маленькую ведьму в Лондон. Суд не слишком-то любит рассматривать похищения пэров королевства. Ей повезет, если ее не повесят.

Стерлинг продолжал неподвижно и молча смотреть в окно.

— Я могу сделать все необходимые приготовления, если хочешь. — Настала очередь Тейна кашлянуть. — Если, конечно, здесь нет каких-нибудь… особых обстоятельств.

— Он хочет знать, не компрометировал ли ты ее, — бодро пояснила Диана, и Тейн, набравший полный рот бренди, чуть не подавился.

Ты не из того типа мужчин, что могут скомпрометировать свою невесту.

При воспоминании об этом заявлении, сказанном с такой подкупающей серьезностью, Стерлингу захотелось треснуть кулаком по оконному стеклу. Он чертовски желал ее скомпрометировать. Желал в залитом лунным светом будуаре задрать ее ночную рубашку выше талии и соблазнить, как старый язычник-сатир. Если бы он знал, что другого шанса у него не будет, то сделал бы это и многое другое. Очень многое.

— Не думаю, что эта тема подходит для смешанной компании, — запротестовал, запинаясь, Тейн.

— О, ради Бога, Тейн, — сказала Диана. — Не будь таким высокомерным. Я не одна из застенчивых болтушек, с которыми ты так любишь проводить время. В отличие от большинства твоих подружек, я уже достаточно взрослая, чтобы самой застегивать сапожки.

— Я польщен, что ты так хорошо изучила мои привычки, — протянул тот. — У тебя что, шпионы во всех лондонских гостиных, где я бываю? Или прямо в спальнях?

— Ха! — издевательски хмыкнула Диана. — Зачем мне шпионы, если твои романтичные похождения расписываются во всех скандальных газетенках и о них шепчутся все сплетницы города?

— Простите, миледи, — тихо сказал Тейн. — Я забыл, что вы всегда гораздо больше верили злобным сплетням, чем мне самому.

После момента напряженного молчания Диана снова обратила свое внимание на Стерлинга.

— Даже если ты ее компрометировал, это ничего не меняет.

— По крайней мере, хоть в этом мы совершенно согласны, — натянуто сказал Тейн. — Глупая девчонка сама во всем виновата, вот пусть и расхлебывает последствия своего обмана. Может быть, даже обнаружится, что ты не первый дворянин, которого она пыталась обманом затащить под венец.

Судя по виду Стерлингу, он даже не услышал их слов.

— О, Стерлинг, — воскликнула Диана. — Обычно ты так осторожен. Ты ведь не зашел настолько далеко и не сделал ее беременной, правда?

Ты всегда говорил мне, что хочешь двоих детей — мальчика и девочку.

Стерлинг закрыл глаза. Он мог уничтожить насмехающуюся над ним красоту летнего дня, но он ничего не мог поделать с нежным голосом Лауры, который звучал в его собственной голове. Как ничего не мог поделать со своим воображением, которое нарисовало ему мальчика с карими глазами и веснушчатым личиком и золотоволосую маленькую девочку, которых у них никогда не будет.

Стерлинг медленно повернулся, тщательно контролируя свои движения.

— Я очень ценю то, как вы беспокоитесь обо мне, но думаю, будет лучше обсудить этот вопрос завтра.

Тейн было запротестовал, но Диана послушно встала и разгладила юбку.

— Конечно, твое желание для нас закон.

Тейн последовал за ней, бросив мрачный взгляд в сторону окна.

— Интересно, какие шансы найти в этом нецивилизованном месте хоть какую-нибудь приличную еду.

Несмотря на то, что в глазах Стерлинга по-прежнему не было заметно ни капли веселья, он улыбнулся, впервые с того момента, как память вернулась к нему.

— Можешь попытаться выпросить у кухарки немного оладушек. Но на твоем месте я бы не стал пробовать свадебный пирог. Он имеет тенденцию оставлять во рту горький привкус.

Николас Рэдклифф как-то сказал Лауре, что не верит в призраков. Вот почему для Стерлинга Харлоу стало шоком, когда они начали собираться вокруг него, сотканные из вечерних теней, что накрывали гостиную.

Сначала появился отец, который протопал мимо него с бутылкой в одной руке и цилиндром в другой.

— Я уезжаю в Лондон, мой мальчик. Если хочешь запускать своего дурацкого змея, поищи свою мать. У меня нет времени на такую ерунду.

Но его мать стояла на коленях у двери, и по ее прекрасному лицу текли слезы. А когда призрак мальчика, которым он когда-то был, с прямой спиной прошел мимо ее рук, протянутых к нему, она начала растворяться в воздухе.

— Мама, — прошептал Стерлинг, но было уже слишком поздно. Ее уже не стало.

Он обернулся и увидел старого Гренвила Харлоу, стоящего у камина с презрительной усмешкой на губах.

— Я считаю, что с детьми нельзя цацкаться, — сказал герцог, постукивая по ладони тростью. — Я быстро сделаю мужчину из этого парня.

Стерлинг швырнул в камин полупустой бокал бренди, заставив старика вернуться туда, где он и должен был оставаться — в ад.

Но он не мог ничего поделать с сотканными из теней призраками, которые стали следующими. Силуэтами Лауры и мужчины, которого она называла Николас Рэдклиф. Рэдклиф стоял, прислонившись к каминной полке, и улыбался Лауре как идиот, за которого она его держала. Они оба опустились на приоконный диванчик, где сплелись в нежных и страстных объятиях. Он встал перед ней на колени, и взяв в руки ее прекрасное лицо, коснулся губами губ. Она потеряла сознание, и он успел подхватить ее, а потом обнял и прижал к груди, прямо к своему сердцу.

Закрыв лицо руками, Стерлинг рухнул в кожаное кресло. Казалось, что призраки пришли не в Арден Менор, а к нему лично.

Тишину нарушило недовольное мурчание. И нечто пушистое и теплое потерлось об его ногу.

— Нелли. — Его голос сорвался, и он, не глядя, потянулся вниз, чтобы запустить руку в ее потрясающе мягкий мех. — О Боже, Нелли, где ты была все это время?

Но открыв глаза, он увидел, что его невозмутимо разглядывает не Нелли, а поразительно похожая на нее маленькая желтая кошечка. Он глянул на дверь и увидел, что она открыта совсем немного, как раз на узкую щелку, достаточную только для зверька.

Стерлинг медленно убрал руку. Как все остальное в Арден Менор, кошечка была только иллюзией. Болезненное напоминание о жизни, которую он предпочел бы никогда не иметь.

— Иди своей дорогой, — хрипло приказал он, подталкивая кошечку носком ботинка. — У меня нет времени на твою ерунду.

Кошечка не сдвинулась с места. Она только присела на задние лапы и жалобно мяукнула, прося разрешения снова забраться к нему на колени и получить его благосклонность.

Терпение Стерлинга лопнуло, и он вскочил на ноги.

— Я же говорил, что не выношу кошек! — заорал он. — Так что оставь меня в покое, черт подери!

Кошечка развернулась и пулей ринулась к двери. Интуитивно Стерлинг понял, что она уже не вернется.

Его руки сжались в кулаки, и он качнулся к камину, почти ожидая услышать насмешливое хихиканье двоюродного деда. Но казалось, что и все остальные призраки тоже сбежали, оставив его в настолько полном одиночестве, в каком он еще никогда в жизни не был.

При мерцающем свете зажженных свечей Лаура лежала на своей половине постели и смотрела на пустую кровать своей сестры. Всесильный герцог, должно быть, издал приказ, по которому Лотти не разрешалось делить с ней ее заключение. Вскоре после полудня лакей с невозмутимым выражением лица выпроводил ее брата и сестру из комнаты, оставив Лауру в полном одиночестве ждать, пока ей позволят аудиенцию, которой она так и не дождалась.

Она думала, что ее ужин будет состоять из хлеба и воды, но Куки прислала для нее поднос, уставленный всячески приготовленным сочным мясом и манящими деликатесами. Лаура переставила еду так, чтобы Куки не забеспокоилась, когда поднос вернется к ней, но сама была не в состоянии проглотить ни единого кусочка того, что должно было стать ее свадебным завтраком.

Она могла только догадываться, что думают жители деревни о сегодняшнем разгроме. Наверняка, они нашли его еще более интересным, чем самодеятельные спектакли леди Элеонор, включая тот, во время которого загорелся тюрбан Джорджа, а овцы всей отарой пронеслись через деревенскую церковь.

Когда на улице стемнело, Лаура надела ночную рубашку и забралась в постель, словно наступала совершенно обычная ночь, каких было тысячи. Словно она не провела предыдущую в объятиях мужчины, которого любила — смеясь, целуясь и делясь планами на будущее. И пробуя на вкус дразнящее удовольствие, которое было только бледной тенью того, что они должны были испытать сегодня вдвоем.

Лаура зажмурилась от нахлынувшей волны ослепляющей боли. Единственные руки, которые ее обнимали сегодня ночью, были ее собственными, но они не могли унять ее страдания. Она и хотела бы заплакать, но слезы, казалось, собрались в ледяной ком где-то в груди. Эта ледяная глыба причиняла ей с каждым вздохом такую боль, что Лауре почти хотелось совсем перестать дышать.

Весь день над особняком нависала жутковатая тишина, как будто кто-то умер и люди не решаются говорить во весь голос. Поэтому внезапный звон упряжи и стук лошадиных копыт по мощеному подъезду под окном напугал Лауру до полусмерти.

Она сбросила одеяло, подбежала к окну и отодвинула занавеску. Изящный экипаж, который принес беду на ее свадьбу, на хорошей скорости покатился по дороге, ведущей к деревне.

И к Лондону.

Желание Лауры осуществилось. В одно мгновение она потеряла способность дышать.

Вероятно, Стерлинг Харлоу вообще не собирается давать ей аудиенцию, потому что пришел к выводу, что она не стоит ни его внимания, ни его презрения. Вероятно, он просто решил вернуться к своей блистательной и волнующей жизни, которую он вел в Лондоне, и притвориться, что прошедших трех недель никогда не было. Если бы на секунду раньше кто-то спросил ее, какое наказание было бы для нее ужаснее — увидеть его сегодня или вообще больше никогда не увидеть — она бы не смогла ответить. Но сейчас, глядя, как раскачивающиеся огоньки зажженных ламп экипажа растворяются в темноте, Лаура поняла, что знает ответ.

Она едва успела вернуться обратно в постель и натянуть на себя пуховое одеяло, как дверь спальни распахнулась. Лаура перепугано села, однако ее покой нарушил не один из слуг. Это был герцог Девонбрук собственной персоной.

Он закрыл за собой дверь, прислонился к ней спиной и, скрестив руки на груди, посмотрел на Лауру, сидящую в куче смятого постельного белья.

— Дорогая, не стоит так удивляться моему приходу. Или ты забыла, что сегодня наша первая брачная ночь?

 

Глава 18

Клянусь, я никогда не хотела причинять тебе боль.

Отец Лауры пытался ее предупреждать. "Если ты продаешь душу дьяволу, то вопрос лишь времени, когда он придет за тобой". Но отец никогда не говорил, что дьявол будет так прекрасен, что у нее появится желанье отдать душу без сопротивления.

С насмешливой улыбкой и светлыми взъерошенными волосами, Стерлинг Харлоу выглядел точно как падший ангел. Засученные рукава открывали мускулистые предплечья, поросшие золотистыми волосками. Его обтянутые чулками ноги и полуразвязанный шейный платок вкупе с наполовину расстегнутой рубашкой только усиливали противоречивость, исходящую от него.

— Можешь кричать, если хочешь, — любезно предложил он. — Моя кузина Диана, конечно, обожает меня, но это не значит, что она поддержит мое приставание к беспомощной молодой особе в ее собственной спальне. А если ты крикнешь достаточно громко, то тебе на помощь прибежит из амбара Довер с вилами наизготовку.

У Лауры не было намерений кричать. Это был танец только для них двоих.

— Упасть в обморок перед сестрами Богворт и так было достаточно оскорбительно. Я не собираюсь будить весь дом и пугать детей, завизжав, как трусливая девица в одном из романов Лотти.

Стерлинг пожал плечами.

— Как хочешь. Только не забудь, что я дал тебе шанс.

Его глаза лениво скользнули вниз. Она села в постели столь стремительно, что одеяло и ночная рубашка сползли, обнажая белое плечо. Пытаясь сделать вид, что ничего необычного не происходит, Лаура потянулась за халатом, который был накинут на столбик кровати. Стерлинг оказался там же одновременно с ней.

— Не знаю, зачем тебе понадобилось это дурацкое старье, — сказал он, мягко вытаскивая халат у нее из рук и бросая его на кровать Лотти. — Самые лучшие разговоры у нас были, как раз когда мы оба были в ночных рубашках.

Несмотря на холодный и резкий тон, в его глазах поблескивал незнакомый огонь.

— Ты пил, — высказала Лаура свое наблюдение, откидываясь на подушки и разглаживая у себя на коленях одеяло.

— Непрерывно с самого утра, — признал тот. — Но мне пришлось остановиться, поскольку я исчерпал отцовский запас бренди. Ты знала, что он держал еще одну бутылку внутри фортепиано? — Стерлинг покачал головой. — Может, у него и не было музыкального слуха, но оцени его изобретательность.

— Судя по тому, что я о нем слышала, слишком мало в нем было того, что можно было бы оценить.

— Это тебе сказала леди Элеонора? — Голос Стерлинга казался обманчиво беззаботным. — Ах да, эта святая леди Элеонора! Я был ей как сын, так ведь?

Лаура опустила глаза, стыдящиеся своей чудовищной жестокости, хотя и невольной. Она бы с радостью откусила себе язык, лишь бы забрать назад те легкомысленные слова.

Стерлинг, нахмурившись, посмотрел на нее.

— Моя дорогая, ты меня разочаровываешь. Я думал, ты бросишься ко мне и будешь грациозно молить о прощении.

— От этого был бы какой-то прок? — Она искоса посмотрела на него из-под ресниц, наполовину надеясь, что он скажет "да".

— Нет, — признал он. — Но это могло бы оказаться очень любопытным. — Он прислонился плечом к столбику кровати. — В обнимку с бренди, я еще кое-что почитал сегодня. Ты знаешь, что акт лорда Хардвика за номером 1753 считает фальсификацию записей в метрической книге серьезным злонамеренным правонарушением?

— Если ты собираешься отправить меня на плаху, я бы предпочла, чтобы ты сделал это и послал за палачом, — выдала Лаура, от расстройства потеряв бдительность. — У него точно будет лучшее настроение, чем у тебя.

— Повесить тебя — это не совсем то, о чем я думаю. Но, вероятно, я не должен быть так строг с тобой? В конце концов, у тебя был почти такой же шок, что и у меня. Наверное, очень неприятно узнать, что ты только что вышла за противную жабу в человеческом обличье, которая не заботится ни о ком, кроме себя — за бессердечного, мелочного и мстительного негодяя.

— Ты пропустил "мерзкого", — мрачно напомнила она.

— Иронично, не правда ли, что ты даже не собиралась приглашать меня на свою свадьбу, что ты скорее пригласила бы самого Вельзевула.

Лаура на мгновение закрыла глаза, ее собственные слова вернулись к ней и причинили боль.

— Я не могу винить тебя за то, что ты сейчас меня ненавидишь.

— Хорошо, — резко сказал он.

— Ты, вероятно, мне не поверишь, но я сделала это, чтобы защитить детей. Когда ты написал, что собираешься потребовать себе Арден Менор, ты почти не оставил мне выбора.

— Ты действительно решила, что я выброшу невинных детей на улицу?

— Нет. Я думала, что ты отправишь их в работный дом.

— Даже я не настолько дьявол. Я собирался найти для Лотти и Джорджа места в каком-нибудь уважаемом поместье.

Она открыто встретила его взгляд.

— А как насчет меня? Что должно было статься со мной?

— Насколько я помню, я собирался выдать тебя замуж за какого-нибудь дурака. — Стерлинг покачал головой и рассмеялся — тихо и с горечью. — Думаю, именно это я и проделал на самом деле. — Он обошел вокруг кровати, его шаги были такими же мерными, как и слова. — Я не могу винить тебя за то, что ты считала меня дьяволом во плоти. Тебе было хорошо известно мое потрясающее безразличие к женщине, которая дала мне жизнь, мои развратные привычки… — Он замолчал, оставив эти опасные слова, словно повисшими в воздухе между ними.

Она ощутила опьяняюще сладкий запах бредни его дыхания, прежде чем он прикоснулся к ней. Опустился на постель и, перенеся весь вес на одно колено, подсунул руку ей под волосы. Она смотрела прямо на него, не реагируя на зовущее тепло его пальцев на своей шее, но и не сопротивляясь.

Касаясь губами ее уха, он пробормотал:

— Помнишь, ты обещала мне кое-что дать, когда мы окажемся лицом к лицу друг с другом?

— Оладушек Куки? — рискнула она.

Его губы коснулись уголка ее рта.

— Острый язычок, который я никогда не забуду.

Если бы он вел себя грубо, если бы взял ее рот приступом, желая наказать, Лаура, возможно, и смогла бы сопротивляться. Но для этого он был слишком дьявольски коварным. И потому стал дразнить ее губы кончиком языка, заставляя раскрыться, и потом нежно потребовал их для себя. Может, он и был дьяволом, но целовался он как ангел. Не в силах противостоять разрушительной сладости шелковистых толчков его языка, ее губы сдались под натиском, предоставляя обещанный острый язычок.

Стерлинг застонал, и в усиливающейся свирепости его поцелуя она ощутила вкус боли и голода, которые бушевали в нем, грозя вырваться из-под стального самоконтроля. Даже не осознавая, что делает, она оперлась коленями о постель и прижалась к его стройному и твердому телу.

Он с трудом оторвался от ее губ. Тяжело дыша, он запустил руку ей в волосы и потом оттянул голову назад, заставляя смотреть прямо ему в глаза.

— Черт возьми, Лаура, я хочу знать правду! Ты моя должница. Так почему? Почему ты выбрала меня? Если ты не знала, кто я такой, то причина не может быть в деньгах или титуле. Совершенно очевидно, что у тебя не было недостатка в потенциальных мужьях. Если ты верила тому, что сказала моя мать, то могла выйти за любого мужчину из Ардена и унаследовать это проклятое место. — Поцелуй сорвал с его лица маску легкой насмешливости, обнажив яростную страсть и боль. — Почему именно я?

Она вызывающе посмотрела на него, ее глаза были полны слез.

— Потому, что я хотела тебя! Я увидела тебя в лесу и захотела, чтобы ты стал моим!

Он замер, почти не дыша. Потом покачал головой, в его глазах отразилась беспомощность.

— Никто не смеет обвинять меня в том, что я не даю леди того, что она хочет.

На этот раз, накрыв губами ее рот, Стерлинг всем весом навалился на Лауру. Они упали в постель, их рты сплелись в клубок яростного удовольствия. Стерлинг отшвырнул ногой одеяло, которое разделяло их напряженные тела, и Лаура вцепилась в него, выпуская наружу собственный голод желания. Может быть, он и не был ее Николасом, но он и незнакомцем тоже не был. Он был ее мужем. И он имел полное право приходить к ней в постель, так же, как она имела полное право принимать его там, даже если это означало блуждания в темном и опасном лесу, где удовольствие могло стать даже большей опасностью для ее души, чем боль.

Лаура не сомневалась, что настолько исчерпала его терпение, что не заслужила ничего, кроме грубого и быстрого совокупления, но даже лихорадочное нетерпение не могло заставить Стерлинга проявить к ней невнимательность. Стаскивая с нее через голову ночную рубашку, он покрывал ее ставшую очень чувствительной шею горячими и влажными поцелуями. И не успела она перевести дух, как оказалась обнаженной в его объятиях. Она даже не знала, что случилось с ее рубашкой, да и его рубашкой тоже. Она только понимала, что, наконец, может свободно прижаться губами к его груди, провести языком по упругим волоскам, усеивавшим податливые мускулы. Его золотистая кожа была на вкус столь же восхитительной, что и на вид, если не больше.

Пламя свечки затрепетало и погасло, окуная их в кокон тьмы, где единственным ощущением оставался грубый бархат его рук. Он снова сжал ее губы своими, и дикое, сладострастное безумие заставило ее выгнуться навстречу ему, чтобы ноющие от желания груди оказались в его ладонях.

Продолжая доставлять ей удовольствие глубокими и одурманивающими поцелуями, Стерлинг стал водить пальцами по ее соскам, пока их не начало покалывать и они не стали увеличиваться. В тот момент, когда Лаура поняла, что не сможет вынести больше ни секунды этой сладкой муки, он перенес свои поцелуи с губ на ее правую грудь и стал ласкать затвердевший бутон кончиком языка, а затем взял ее полностью влажным и горячим ртом и стал посасывать. Лаура сжала дрожащие бедра, потрясенная волнами дрожи, которые проходили между ними. Это было, почти как если бы он прикасался к ней там.

А потом он сделал и это.

У нее перехватило дыхание, когда его длинные узкие пальцы скользнули под ее влажные завитки. Ему даже не потребовалось просунуть колено между ее бедер, чтобы раскрыть их. Достаточно было искусного прикосновения кончика пальца к пульсирующей жемчужине, скрытой в соцветии этих завитков. Ее бедра разошлись в стороны, и Стерлинг перекатился на бок, прижав одно из них собой, чтобы она уже не смогла закрыться, даже если бы захотела.

Хотя закрываться она не желала совершенно определенно.

Пока ее нога была зажата его весом, его рука стала проделывать с ней разные дьявольские вещи, лаская, массируя и поглаживая, пока ее не затопило ослепляющее желание.

Большую часть жизни Стерлинг провел, получая удовольствие и не давая ничего взамен. Хоть он, конечно, и заработал репутацию искусного любовника, он всегда точно отмерял каждый поцелуй и был соразмерно нежен в зависимости от того, что мог получить за свои старания. Но с Лаурой ему было достаточно лежать рядом с ней в темноте и смотреть, как по тонким чертам ее лица проходят вспышки экстаза, распалять поцелуями кремовую кожу ее груди и глотать каждый вздох, который сходил с ее сочных губ.

— Пожалуйста, — выдохнула она прерывающимся шепотом, даже не зная точно, о чем именно просит. — О, пожалуйста …

Но Стерлинг знал. И единственное, чего хотел, это выполнить ее просьбу.

Он потянулся вниз, желая освободиться от брюк, ставших убивающе тесными. Никогда раньше у него не было причин жалеть о размере собственного тела, но когда он скользнул между стройных бедер Лауры, то испытал момент настоящего беспокойства.

Приподнявшись на локтях, он обхватил ладонями ее лицо.

— Будет больно, — хрипловато произнес он, — но клянусь, я делаю это не для того, чтобы тебя наказать. И если ты этому не веришь, я остановлюсь прямо сейчас.

Она с минуту обдумывала его слова.

— Это будет больнее для тебя, чем для меня?

Он издал беспомощный смешок.

— Боюсь, что нет. Но обещаю, я сделаю все, что смогу, чтобы тебе было как можно легче.

Она медленно кивнула и облизнула пересохшие губы.

Лаура поверила его словам, но все равно для нее стало шоком, когда он погрузился в богатый нектар, вызванный в ее теле его искусными прикосновениями. Он был горячим, гладким и очень твердым, идеально дополняя ее податливую мягкость. Он скользил вверх и вниз между сбрызнутыми росой лепестками, и очень скоро она начала стонать и извиваться под его телом, балансируя на грани безумия.

Чтобы столкнуть ее с этой грани, потребовалась совсем малость. Лаура схватилась за Стерлинга, беспомощно кувыркаясь на дрожащей волне экстаза. Волны меньшего размера все еще прокатывались в глубине ее матки, когда он снова качнул бедрами, на этот раз глубоко войдя внутрь нее.

Лаура вцепилась ногтями в его гладкую спину, сдерживая крик.

— Мы только на полпути домой, дорогая. Прими меня, — попросил он, целуя дорожки слез на ее щеке. — Прими меня всего целиком.

Несмотря на боль, Лаура не могла сопротивляться такой ласковой просьбе. Обхватив ногами его талию, она спрятала лицо у него на шее и, выгнувшись, прижалась к нему. Стерлинг усиливал давление, пока каждый пульсирующий дюйм не оказался в глубине ее тела.

Память снова подвела Стерлинга. Сколько бы он ни старался, но так и не смог вспомнить лица ни одной женщины, с которой он когда-либо занимался любовью. Была только Лаура — под ним и с ним, омывающая его волнами своего нежного юного тела.

Он начал двигаться взад и вперед, медленными, глубокими, волнообразными толчками, словно собирался посвятить этому священному акту всю ночь. Он брал ее раз за разом, пока не перестал осознавать, что когда-то они не были единым целым, пока волны сладострастной дрожи не начали пронизывать ее с головы до пят, пока она не вжалась пятками ему в спину и не простонала "О, Никки" ему прямо в ухо.

Стерлинг остановился, наполовину войдя в нее. Глаза Лауры распахнулись.

Он посмотрел на нее сверху вниз, его сильное тело подрагивало от сдерживаемого напряжения.

— Я бы очень попросил никогда так меня не называть.

Она посмотрела на него, ее дыхание было частым и прерывистым.

— А как, ты считаешь, я должна тебя называть? Ваша светлость?

На какое-то мгновение Стерлинг испугался, что может улыбнуться.

— При данных обстоятельствах, думаю, "мой лорд" будет вполне достаточно.

Он с силой прижался к ее губам, пресекая все возможные возражения с ее стороны. Его бедра снова пришли в движение, устанавливая такой яростный ритм, что, казалось, он предназначен для того, чтобы они оба забыли свои имена.

Было уже слишком поздно, когда Лаура поняла, что была неправа. Она действительно могла закричать. И если бы Стерлинг не перехватил ее крик, прижавшись губами к ее рту, она мог бы разбудить не только весь дом, но и всю деревню. У нее вырвался гортанный стон, все тело напряглось и стало таким же твердым, что и та часть Стерлинга, что находилась внутри ее тела.

Все еще вздрагивая от стихающих волн дрожи, Лаура вцепилась в него, ее прерывистое дыхание превратилось во всхлипы.

— О, мой… — И с ее губ полились слова, которые она не успела остановить и которые эхом отдавались в ее сердце. — Мне так жаль! Я не должна была хитрить с тобой. Я должна была рассказать тебе правду с самого начала. Но я не просто хотела получить тебя. Я любила…

Он прижал пальцы к ее губам и покачал головой.

— Ни слова лжи, Лаура. Не здесь. Не сейчас.

Она хотела запротестовать, но что-то в его лице остановило ее. И вместо слов она погрузила руки в его волосы и притянула его губы обратно к своим, напоминая себе, что у нее будет достаточно времени, чтобы убедить его.

У них будет целая жизнь.

Резкий стук в дверь спальни Лауры следующим утром пробудил ее от глубокого сна. Она высунула голову из-под одеяла, изо всех сил пытаясь вспомнить, как получилось, что ее голова оказалась в изножье кровати, а ноги на подушке.

Когда же она, в конце концов, вспомнила, ей пришлось снова спрятаться под одеялом, чтобы приглушить озорное хихиканье. Если бы не слегка ноющее местечко между ногами и мускусный запах, пропитавший простыни, она могла бы подумать, что эта ночь была буйным эротическим сном, порожденным измученным воображением дочери приходского священника, пребывающей в одиночестве.

Стук повторился, и в нем уже явно чувствовалось нетерпение. Сердце Лауры сильно забилось от смешанного чувства ожидания и застенчивости. Должно быть, это Стерлинг с подносом, уставленным всевозможными вкусностями Куки, которые та приготовила на завтрак. В животе у нее громко заурчало, напоминая, что накануне она пропустила не только ужин, но и обед.

Лаура уселась на постели повыше, покрасивей прикрыла грудь и крикнула:

— Войдите!

Но в комнату ворвался не Стерлинг, а его кузина. Леди Диана Харлоу остановилась у изножья кровати, встала, задрав свой аристократический нос, и посмотрела на Лауру так, словно та была каким-то противным клопом, который заслуживал звучного прихлопывания.

— Простите, что потревожила вас, но его светлость просит вас пройти к нему в кабинет.

— О, правда? — осторожно спросила Лаура, рывком натягивая на себя простыни до самого подбородка. Она слишком хорошо чувствовала контраст между своей домашней одеждой и безупречной элегантностью этой женщины. Даже темные волосы Дианы, скрученные в тугой узел на затылке, и ее "вдовий мысок" выглядели так, словно их накрахмалили.

Диана прошла к окну и отдернула портьеры. Комнату залил яркий солнечный свет, и Лаура загородилась от него рукой.

— Вероятно, здесь в деревне вы привыкли валяться в постели до полудня, но мы в Лондоне предпочитаем…

Диана запнулась, ее глаза сузились. Лаура знала, как выглядит со стороны — губы до сих пор красны от поцелуев Стерлинга, взъерошенные волосы струятся по голой спине, на нежной шее заметны отпечатки мужской щетины. Она не сомневалась, что выглядит такой, какой она и была — как женщина, которая провела ночь любви с мужчиной, являющимся в этом искусстве дока.

Не выпуская из рук простыню, Лаура выпрямилась и, не дрогнув, встретилась взглядом с Дианой. У Лауры было много грехов, но прошлая ночь не была одним из них.

— Вы не должны быть так шокированы, миледи. Вчера была наша первая брачная ночь.

Смех Дианы был не теплее падающих льдинок.

— Мне не доставляет радости быть человеком, который сообщит вам это, но у вас нет права на брачную ночь. Вы обманом убедили моего кузена расписаться в метрической книге под вымышленным именем. У него нет перед вами никаких обязательств и никакого намерения соблюдать этот мошеннический брак.

— Вы лжете, — сказала Лаура, хотя в душе у нее похолодело.

— В отличие от вас, мисс Фарли, у меня нет такой привычки. Я знаю, что мой кузен может быть очень очаровательным и убедительным, но вам придется винить только себя за то, что были такой дурочкой, что пустили его в свою постель после того…

Но прежде, чем Лаура смогла опровергнуть ее несправедливое предположение, что они со Стерлингом были любовниками все это время, Диана вдруг замолчала и уставилась на постель. Одеяло наполовину сползло на пол и обнажило ржавые потеки на простынях.

Недоверчивый взгляд Дианы медленно вернулся к лицу Лауры. Ее ледяное презрение не смогло заставить Лауру смутиться, но жалость заставила ее щеки горячо вспыхнуть.

— Боже, помоги вам обоим, — тихо сказала Диана и покачала головой. — Не знаю, кто из вас двоих больший идиот.

И если бы Диана тут же не развернулась и не вылетела из комнаты, Лаура могла бы ее просветить.

Лаура спускалась по ступенькам лестницы так, словно шла на виселицу.

Она надела серое платье с короткими рукавами безо всяких лент и бантов и соскребла с кожи все следы запаха Стерлинга. Ее волосы были собраны в аккуратный узел, который мог бы поспорить с прической леди Дианы. Ни одному мятежному волоску не было позволено вырваться наружу. Она даже сняла с пальца кольцо с гранатом. Никто не должен был узнать, что она надела его на серебряную цепочку и носит в глубине лифа.

К ее удивлению, в холле никого не было. Она почти ждала, что Стерлинг соберет всю ее семью, чтобы они стали свидетелями ее бесчестия. И была очень рада, что он этого не сделал. Она не хотела, чтобы Джордж и Лотти поняли, как облапошили их любимую сестру.

И не одним способом.

Стерлинг, без сомнения, считал это полноценным отмщением. Она подарила ему фальшивую свадьбу, а он подарил ей фальшивую брачную ночь. Теперь он сможет спокойно передать ее властям, отлично понимая, что воспоминания об этой ночи останутся с ней на всю оставшуюся жизнь. Хотя, если он позволит им повесить ее, это не продлится слишком долго. Ее шаги замедлились под воздействием нахлынувшей ненависти к себе. Неудивительно, что он не захотел слушать ее эмоциональное объяснение в любви.

Сжав руку в кулак, она уверенно постучала в дверь кабинета.

— Войдите. — Даже сейчас, когда она полностью осознавала его вероломство, этот глубокий и низкий голос все равно вызывал в ней волну чувств. Слишком просто приходили на ум словечки, которые он шептал ей на ухо всего несколько часов назад, горловые стоны и придушенные восклицания.

Собравшись с духом, Лаура толкнула дверь и вошла. В комнате не было видно ни одного котенка, без сомнения, потому, что собаки дьявола лежали, вытянувшись, перед камином, и положив свои огромные головы на не менее огромные лапы. На появление Лауры один из псов поднял голову и, показав зубы, издал горловой рык. Казалось, что его легко можно успокоить брошенным кусочком бекона. Или ее собственной рукой.

Преданная кузина герцога и его друг-джентльмен сидели в креслах около окна и выглядели такими же неприветливыми, что и собаки. Лауру не слишком бы удивило, если бы Диана так же показала зубы и зарычала, но, как ни странно, женщина, казалось, избегала встречаться с ней взглядом.

Сам же герцог Девонбрук сидел за столом орехового дерева и что-то писал на листке бумаги. Кузина, должно быть, привезла ему из Лондона его собственную одежду, поскольку на нем был сюртук цвета бордо из тончайшего кашемира. Из-под серого сатинового жилета, расшитого серебром, виднелись оборки белой накрахмаленной рубашки. На безымянном пальце правой руки у него было броское кольцо с печаткой и с кроваво-красным рубином. Его золотистые волосы, как и предписывала мода, лежали в небрежном беспорядке, и, казалось, собирали на себя весь солнечный свет в комнате. Сердце Лауры еще сильнее ушло в пятки, хотя раньше ей казалось, что дальше уже некуда. Этот незнакомец-аристократ не имел ничего общего со страстным мужчиной с безумными глазами, который вчера вечером приходил к ней в комнату и постель.

Она понимала, почему он выбрал эту редко используемую комнату вместо уютной гостиной, чтобы отчитывать ее. Стол, за которым он сидел, становился барьером между ними. Она прошла по вытертому турецкому ковру и встала перед ним, ожидая своего приговора.

— Доброе утро, мисс Фарли. — Стерлинг посмотрел на яркое солнце, льющееся сквозь французские окна. — Или, скорее, добрый день.

Мисс Фарли. Его приветствие подтвердило самые худшие подозрения Лауры. Она не была ему женой. Она была шлюхой. В первый раз со времени пожара, Лаура едва ли не радовалась, что ее родителей нет в живых. Ее позорное грехопадение, так или иначе, убило бы их.

— Добрый день, ваша светлость, — холодно ответила она. — Или вы предпочитаете "мой лорд"?

Должно быть, ей показалось, что его щека едва заметно дернулась, поскольку он продолжал писать и прервался ровно настолько, чтобы кивнуть ей на выдвинутый стул с прямой спинкой, что стоял около стола.

— Сядьте, хорошо? Я сейчас закончу.

Она повиновалась, думая о том, что его быстрые и отрывистые слова совсем не похожи на ласковые уговоры прошлой ночью "Перевернись на живот, ладно, милая? Еще, ангел! Не смущайся. Еще раз только для меня; подними ногу чуть повыше… о, Боже, как это прекрасно…"

— Мы оказались в неловком положении.

Лаура вздрогнула и густо покраснела, услышав слова Стерлинга. Он, что, читает ее мысли? Но потом она поняла, что сглупила. Может, он и всесильный, но не всевидящий.

Однако Стерлинг откинулся в кресле и с интересом посмотрел на нее.

— Моя кузина и мой близкий друг и советчик, маркиз Джиллингем, считают, что я должен предоставить руке правосудия решать вашу судьбу.

— В таком случае, вероятно, вы так и должны поступить. Исходя из того, что я о вас знаю, эта рука может оказаться более справедливой и милосердной, чем ваша.

Тейн и Диана посмотрели друг на друга, потрясенные силой ее духа, но Стерлинг даже не моргнул.

— Как ни ценю я их советы, все же думаю, я пришел к более … гм, скажем так… удовлетворительному решению дилеммы, с которой мы столкнулись. Как вы сейчас знаете, даже слишком хорошо, я — седьмой герцог Девонбрук. И вместе с титулом я имею много обременений и ответственности, не самая маленькая из которых заключается в том, что мне нужен наследник, который бы продолжил наш род.

— О, нет! — подумала Лаура, чувствуя, как все ее внутренности завязываются в тугой узел. Он собирается предложить ей место няни своих будущих детей. Он хуже самого дьявола. Он сам по себе Вельзевул.

Стерлинг подался вперед и серьезно посмотрел ей в лицо.

— К несчастью, невозможно получить наследника, не получив сначала жену, вот почему я надеюсь, что вы окажете мне честь став таковой для меня.

 

Глава 19

Я хотела для тебя только самого лучшего.

Стерлинг не хотел ее повесить. Он хотел на ней жениться.

Тейн и Диана ринулись к ним, а Лаура осталась сидеть в блаженном изумлении, изо всех сил стараясь осознать только что услышанное. Они со Стерлингом поженятся. И будут жить так, как она мечтала жить с Николасом. С долгими прогулками на закате и горячим шоколадом по утрам в постели.

Тейн ударил ладонями по столу.

— Стерлинг, ты сошел с ума? С какой стати ты собираешься вознаградить ее за предательство, сделав своей женой и герцогиней?

Стерлинг откинулся на спинку кресла, на его губах заиграла улыбка.

— Ты переоцениваешь мою очаровательность. Кое-кто мог бы поспорить с тем, что я являюсь призовой наградой. Вполне возможно, что быть моей женой как раз и будет тем наказанием, которого она заслуживает.

Диана замотала головой так яростно, что из ее прически выбилась непослушная прядка.

— Я тебя не понимаю и никогда не смогу понять. Ты не собирался жениться по любви, но теперь женишься из мести?

— Кто здесь говорит о мести? Не вижу причин, почему я не могу быть таким же практичным, что и наша мисс Фарли. — Стерлинг бросил на Лауру ледяной взгляд. — Мне необходим наследник. Она может обеспечить меня им. И прежде, чем уехать из Девонбрук Холла, я говорил тебе, что собираюсь подыскивать себе жену. А сейчас мне даже не придется беспокоиться об ухаживании и всем остальном.

Диана понизила голос до шепота, но Лаура все равно хорошо расслышала.

— Если ты хочешь искупить свою маленькую неосторожность прошлой ночи, то есть другой, более благоразумный, способ это сделать.

— Какая еще неосторожность? — эхом отозвался Тейн. — Вот черт, о какой неосторожности я не в курсе?

— Ты мог бы просто как следует заплатить этой девочке, — прошипела Диана, толкая Тейна локтем под ребра. — Или, если твоей совести этого мало, можно даже назначить ей ежемесячное пособие.

Стерлинг подался вперед и с упреком посмотрел на нее.

— Теперь, Ди, ты понимаешь, что у меня нет никакой совести?

— Может, ты и хочешь, чтобы мир в это поверил, но я знаю тебя гораздо лучше. Прошлой ночью ты совершил дурацкую ошибку, но это не значит, что ты должен всю свою оставшуюся жизнь исполнять за это епитимию. Если бы ты женился на каждой женщине, которую соблазнял, Девонбрук Холл был бы уже доверху заполнен твоими будущими женами.

— Ненавижу это признавать, но твоя кузина права, — сказал Тейн. — Если ты собираешься подыскивать себе жену, то ты можешь выбрать любую лондонскую красавицу. Зачем тебе останавливать свой выбор на какой-то маленькой лживой…

— Тейн. — Стерлинг сузил глаза, что было другу достаточным предупреждением. — На мой взгляд, я обязан дать этой девушке свою фамилию, но и только.

— Нет, спасибо. — Голос Лауры прозвучал, словно колокол во внезапно упавшем молчании. Диана и Тейн отпрянули, когда она поднялась с кресла и с прямой спиной и высоко поднятой головой встала напротив стола. — Боюсь, мне придется отклонить это щедрое предложение, ваша светлость. Я не хочу носить вашу фамилию. Я не хочу рожать вам наследника. Я не хочу получать вашего богатства. И, уж конечно, я совершенно определенно не хочу вас. На самом деле, учитывая ваше колоссальное высокомерие, я думаю, что скорее согласилась бы пойти на виселицу, чем выйти за вас замуж.

Диана и Тейн издали единый судорожный вздох. Очевидно, никому из них даже в голову не приходило, что простая деревенская девушка посмеет отвергнуть столь высочайшее предложение. Но Стерлинг лишь поднял бровь.

Не сводя с Лауры взгляда, он мягко сказал:

— Вероятно, будет лучше, если вы оба оставите нас наедине.

— Я действительно не считаю, что… — начала было Диана.

— … это очень мудро, — закончил за нее Тейн.

Длинные аристократичные пальцы Стерлинга стали играть с ножом для писем.

— Можете подождать за дверью, если хотите послушать ее крики. Или мои.

Бросая через плечо опасливые взгляды, Тейн и Диана гуськом вышли за дверь, оставив Лауру стоять и смотреть на Стерлинга через запыленный стол.

Стерлинг показал ей на кресло ножом для писем.

— Прошу вас, садитесь, мисс Фарли.

С чувством, что она в чем-то напоминает его собак, Лаура плюхнулась обратно в кресло. От Стерлинга не укрылось, что она при этом болезненно вздрогнула.

— С вами действительно все в порядке? — Он посмотрел ей в лицо с выражением, которое легко было принять за искреннее беспокойство. — Боюсь, я мог оказаться вчера слишком… энергичен, когда оказывал вам вчера вечером знаки внимания. Это была невнимательность с моей стороны. Обычно я справляюсь с бренди более уверенно.

Плохо было уже одно то, что их брачная ночь стала просто "глупой ошибкой" и "небольшой неосторожностью". Дальше он ей скажет, что даже не помнит, как заходил к ней в спальню. И что все нежные и восхитительные моменты, которые у них были, растворились в пьяном угаре.

— Невнимательность — это когда кто-то забывает о дне рождения, — натянуто сказала она, — а не когда кто-то приходит в твою постель и притворяется твоим мужем, отлично зная, что это не так.

— Если бы вы знали, что наш брак недействителен, то отослали бы меня?

Лаура опустила глаза. Это был нечестный вопрос, и они оба знали это.

— Я не виню вас. Мужчина моего положения должен лучше сдерживать свои эмоции. Могу вас заверить, что такое больше не повторится. — Вместо облегчения Лаура ощутила потерю. Стерлинг отбросил в сторону нож для писем. — По моей просьбе один из лакеев совершил вчера вечером небольшую вылазку в деревенскую церковь.

Лаура нахмурилась, сбитая с толку резкой сменой темы. Она вспомнила экипаж, который видела отъезжающим от поместья, как раз перед тем, как Стерлинг ворвался к ней в спальню.

— Для чего?

— От радости при виде своей кузины, я чуть не забыл об ангеле, который свалился на нас с небес всего через несколько минут после того, как мы повторили свои обеты.

Лаура покачала головой. Она никогда не забудет тот ужасный момент, когда она повернулась и увидела его лежащим без движения на церковном крыльце.

— Это был ужасный несчастный случай.

— Я тоже был склонен так думать. Пока мой лакей не нашел на колокольне вот это. — Он открыл ящик стола и вытащил и из него какой-то железный предмет. В первый момент Лаура подумала, что это еще один нож для писем, но потом поняла, что это было долото, и его толстое лезвие все еще было в крошках цемента. — Похоже, это все-таки был не несчастный случай, а очень неумелая попытка убийства. Так скажите мне, мисс Фарли, — сверкающий золотом взгляд Стерлинга коснулся ее лица, когда он откинулся на спинку кресла: — Вы хотели получить меня живого? Или мертвого?

Хотя казалось, что прошла целая жизнь с тех пор, как она стояла на церковных ступенях в объятиях обожающего ее мужа, у Лауры заняло всего минуту, чтобы мысленно вернуться в то время. Она вспомнила, как поднималась на ноги после падения статуи, как, шатаясь, поднималась по лестнице, и как Лотти и Джордж на всех парах вылетели из-за угла церкви, выкрикивая ее имя. Она до сих пор помнила выражение лица Лотти — вина и ужас, смешанные с облегчением. А потом память вернула ее в еще более раннее время, к тому моменту, когда они с детьми впервые узнали, что Стерлинг Харлоу планирует завладеть их домом.

— Мы могли бы его убить. — Бодрые слова Лотти отозвались эхом в голове Лауры, а за ними последовал ее собственный небрежный ответ. — Для этого, вероятно, понадобится серебряная пуля или осиновый кол.

Однако именно ее сердце пронзили, хотя и не осиновым колом, а долотом в руках Стерлинга.

Она могла убедить его, что невиновна. Она знала, что до сих пор имеет над ним заметную власть. В конце концов, если бы он не отпихнул ее в сторону, статуя убила бы ее саму. Но выступить в свою защиту означало бы поставить под удар Лотти и Джорджа. И она сомневалась, что даже самый доброжелательный суд отнесся бы с пониманием к попытке убить пэра королевства, несмотря на то, что преступники едва вылезли из колыбели. Предполагается, что она будет наслаждаться жизнью в качестве герцогини и жены Стерлинга, пока ее брата и сестру вздергивают на виселице или гноят в Ньюгейтской тюрьме?

Понимая, что только что навсегда простилась со всеми надеждами на счастливое будущее, Лаура помертвевшим взглядом посмотрела на Стерлинга и холодно сказала:

— Я хотела получить Арден Менор. И я готова была пойти на что угодно, чтобы получить его, даже на то, чтобы избавиться от мешающего мне мужа.

Он не произнес ни слова. Только посмотрел на нее с безразличным выражением лица.

И понимая, что это не будет так эффектно без шапки золотых локонов, Лаура вскинула голову так же, как тысячу раз на ее глазах делала Лотти. Ее единственная надежда состояла в том, чтобы начать думать, как сестра.

— Завещание леди Элеоноры предусматривало, что я должна найти себе мужа. Она ничего не говорила о том, сколько я должна была жить с ним. Убрав вас с дороги, я могла бы управлять Арден Менор так, как я считаю правильным, и никто не стал бы вмешиваться в мои дела. Мне не хотелось разводиться с вами. Скандал бы плохо отразился на добром имени нашей семьи. Поэтому я решила, что будет менее обременительно просто убить вас.

Стерлинг погладил себя по щеке, стараясь прикрыть рот.

— Уронив мне на голову ангела.

Лаура выдавила надменную улыбку.

— Это был единственный способ получить все, что я хочу — поместье и свободу. Кроме того, всем известно, что вдовы имеют больше прав, чем жены.

Не произнеся ни слова, Стерлинг встал и подошел к двери. Рывком распахнув ее, он проревел:

— Карлотта! — после чего вернулся к столу и снова сел в кресло.

Лаура начала, запинаясь, что-то объяснять, пока в дверном проеме не появилась Лотти.

— Я заставила Лотти помогать мне. Я пригрозила… — Она постаралась придумать достаточно отвратительную угрозу. — Я пригрозила утопить всех ее котят, если она мне не поможет. Она умоляла меня не причинять вам вреда, но я не оставила ей выбора. Вот почему я… — Лаура замолчала, уставившись на сестру.

Белый передник Лотти был чистым и накрахмаленным, а карманы не бугрились от котят или контрабанды. И даже розовый бант, стягивающий золотые локоны, был совершенно ровным.

Она прошла к столу, присела в изящном реверансе и без намека на вызов произнесла:

— Да, сэр?

Лаура прижала руку ко рту.

— О Боже, что такое ужасное вы с ней сделали?

Стерлинг проигнорировал вопрос и очень тепло улыбнулся ее сестре.

— Лотти, дорогая, не могла бы ты повторить Лауре то, что рассказала мне сегодня утром?

Потупив взгляд больших голубых глаз, Лотти повернулась к Лауре.

— Это я виновата в том, что ангел чуть не убил вас обоих. Я расшатала его, а когда зазвонили колокола, меня на него снесло. Я планировала уронить его на голову Николаса. — Она с трудом переглотнула, бросив перепуганный взгляд на Стерлинга.

— Все в порядке, — мягко сказал тот. — Продолжай.

— Я имею в виду, на голову его светлости. Но потом поняла, что просто не смогу довести свой план до конца. Особенно после того, как Джордж сказал, как сильно вы любите…

— Спасибо, Лотти, — твердо остановил ее Стерлинг. — Я очень ценю твою честность. Ты можешь идти.

Лаура подождала, пока сестра выйдет за дверь, и подняла на Стерлинга горящий взгляд.

— Вы обманули меня!

— Не слишком приятное чувство, не правда ли? — Он встал, подошел к окну и остановился около него спиной к ней. Солнце вспыхнуло на его золотистых волосах, создав вокруг головы подобие нимба. — Хотя правда состоит в том, что дело не лично в вас, верно, Лаура? Вы просто ничем не отличаетесь от других женщин. Не отличаетесь от…

— Вашей матери? — тихо предположила Лаура. — Насколько я понимаю, ваш отец дал ей не больше выбора, чем вы сейчас даете мне.

Стерлинг повернулся к ней лицом и сжал губы.

— Вы абсолютно правы. У вас должен быть выбор. Итак, вы хотите стать моей женой или любовницей? В качестве любовницы вы получите право на дом, щедрое пособие — более чем достаточное, чтобы заботиться о Джордже и Лотти — отличный гардероб, драгоценности и кое-какой социальный статус, хотя и сомнительный. Взамен я жду, что вы будете принимать меня в постели столько, сколько я захочу. Конечно, когда я найду себе настоящую жену, то потребую от вас благоразумной осторожности. Но мы ведь уже точно знаем, что вы умеете хранить тайны, не так ли? Выбор за вами, Лаура, но я очень бы оценил, если бы вы сделали его побыстрее. — Он обвел комнату неприязненным взглядом. — Я уже и так потратил достаточно времени в этом провинциальном аду.

Потеряв от бешенства дар речи, Лаура встала и пошла к двери. Она уже взялась за дверную ручку, когда Стерлинг произнес:

— Прежде чем отвергнуть мое брачное предложение, вспомните, что, возможно, уже носите моего ребенка.

У Лауры перехватило дыхание. Она прикоснулась к своему животу, испытывая удивительную смесь гнева и острого желания.

Она медленно повернулась к нему лицом и с удивлением покачала головой.

— Если вы чего-то хотите, то не остановитесь ни перед чем, верно?

Стерлинг лениво пожал плечом.

— А чего еще можно ожидать от такого дьявола, как я?

 

Глава 20

Каждый день я молюсь, чтобы ты нашел женщину, с которой cмог бы разделить свою жизнь …

Вторая свадьба Лауры нисколько не походила на первую.

Вскоре после того, как они добрались до Лондона, начал накрапывать дождь, и безлунная ночь стала казаться еще темнее. Вместо сияющего преподобного Тилсбури церемонией руководил сварливый архиепископ, которого по просьбе герцога вытащили из постели, чтобы выдать специальную лицензию на брак. Их со Стерлингом свадьба проходила в огромной гостиной архиепископского дворца в присутствии только лишь кузины Стерлинга и ухмыляющегося маркиза. И хотя Диане понадобился носовой платок, чтобы вытирать слезы, Лаура знала, что это были слезы не радости, а горести.

Рядом не было Лотти с букетом для Лауры, не было Джорджа, гордо вытянувшегося рядом с женихом, и не было Куки, которая могла бы крикнуть от всего сердца "Аминь!", когда архиепископ объявит их мужем и женой. Когда Лаура в последний раз смирила свою гордость и попросила Стерлинга позволить детям поехать с ней в Лондон, он отказался:

— Я не хочу все время оглядываться через плечо, опасаясь, что кто-нибудь столкнет меня с лестницы в собственном доме.

Поэтому Лауре пришлось прощаться со своей семьей на изогнутом подъезде к особняку в присутствии Стерлинга, с полным безразличием наблюдающего за ними.

Довер стоял, сжимая в руках шляпу, и его изрезанное морщинами лицо выражало страдание.

— Это все из-за меня, мисси. Я думал, что если остановлю свадьбу, то мне не придется смотреть, как вас навечно приковывают к этому дьяволу.

Лаура прикоснулась к синяку на его скуле, все еще ужасаясь тому, как он пострадал ради нее.

— Ты не виноват, Довер. Здесь я могу винить только себя саму.

Куки дождалась своей очереди и обняла Лауру, ее испачканный мукой передник пах мускатным орехом и корицей.

— Не падай духом, моя овечка, — прошептала она. — Мужчина, сжевавший дюжину пересушенных оладушек, только чтобы не ранить чувства старой женщины, не может быть настолько ужасен, как о нем говорят.

Лаура повернулась к Лотти и Джорджу, стоящим около открытой дверцы экипажа. Губы у Лотти дрожали, но ей все-таки удалось улыбнуться.

— Всем известно, что именно я — Несравненная Красавица нашей семьи. Кто бы мог подумать, что именно ты подцепишь богатенького мужа?

— Ему лучше как следует заботиться о тебе, — сказал Джордж, бросая на Стерлинга взгляд, в котором была скорее боль, чем угроза. — А если он этого не сделает, то будет отвечать передо мной.

Загоняя внутрь слезы, Лаура опустилась на колени и протянула им руки. Здесь не нужно было слов. Благодаря великодушию леди Элеоноры, они до сих пор ни разу не расставались, даже на одну ночь. Лаура не представляла себе, что может наступить день, когда она не сможет оказаться рядом, чтобы убрать выбившийся локон Лотти или стереть грязное пятно с веснушчатого носа Джорджа.

Они не выпускали друг друга из объятий, пока Лаура не отстранилась и не заставила себя храбро улыбнуться сквозь слезы.

Выражение лица Стерлинга не изменилось, ни когда он усаживал ее на шикарные бархатные подушки экипажа, ни когда они проезжали мимо кладбища, где была похоронена его мать.

"… если кому-либо из вас известны препятствия, из-за которых вы не можете сочетаться законным браком, чтобы вы признались нам". Гнусавый голос архиепископа вернул Лауру в холодную гостиную.

Теплое дыхание Стерлинга коснулось ее волос, когда он наклонился и прошептал:

— Нет ли у тебя еще чего-то, чем бы ты хотела с нами поделиться?

Лаура покачала головой, крепко сжав губы.

Когда архиепископ протянул им молитвенник, Стерлинг снял со своего пальца кольцо с печаткой и отдал ему. Священник вернул кольцо Стерлингу, и тот надел его Лауре на палец, но в его глазах больше не светилось обожание, как это было в залитом солнцем нефе церкви Святого Майкла, сейчас они смотрели на нее настороженно. Ей пришлось сжать руку в кулак, чтобы не дать кольцу соскользнуть. Один только рубин в нем должен был стоить сумасшедших денег, но его тяжесть казалась Лауре тяжестью кандалов. Стерлинг не знал, что она носит гранатовое кольцо его матери на шее, на дешевой серебряной цепочке.

У Лауры не было даже времени осознать тот факт, что она только что вышла замуж второй раз за два дня, потому что ее снова засунули в экипаж и увезли в Девонбрук Холл. Пригибаясь под дождем по пути от экипажа до дома, Лаура смогла получить лишь очень неясное впечатление от высоких арочных окон и большого каменного здания, возвышающегося над другими домами в одном из самых престижных кварталов Уэст-Энда.

Кто-то уже предупредил слуг, что должен прибыть герцог со своей молодой женой. В похожем на пещеру холле их ждал лысоватый и слегка горбатый мажордом, его рука в белой перчатке держала зажженный канделябр. Но казалось, что свечи только сильнее подчеркивают темноту. Лаура чувствовала могильный холод мраморного пола даже через подошвы своих туфелек.

Когда из темноты появился лакей, чтобы помочь ей снять влажную от дождя мантилью и шляпку, мажордом нараспев произнес:

— Добрый вечер, ваша светлость.

Поскольку Лаура не произнесла ни слова, Диана пихнула ее в бок.

— Он говорит это вам, — прошептала она.

Лаура оглянулась и только сейчас заметила, что Стерлинг вместе со своими псами и маркизом уже растворился в безбрежных просторах дома.

— О! — воскликнула она. — И вам добрый вечер, сэр. — Она успела присесть в неуклюжем реверансе, прежде чем вспомнила, что герцогиня, вероятно, не должна делать реверансы перед слугами.

К счастью, мажордом был слишком вежлив или слишком вышколен, чтобы как-то отреагировать.

— Пожалуйста, следуйте за мной, ваша светлость, я покажу вам покои герцогини. Слуги готовили их для вас с самого полудня.

— Очень мило с их стороны, — ответила Лаура. — Но им не было необходимости так беспокоиться на мой счет.

Диана вздохнула и выхватила канделябр от руки мажордома.

— Можете идти, Адисон. Я сама покажу герцогине ее покои.

— Очень хорошо, миледи. — Он поклонился Диане, но Лаура могла бы поклясться, что озорной огонек в его карих глазах предназначался именно ей самой.

Диана стала быстрым шагом подниматься по широкой лестнице, вынуждая Лауру почти бежать за ней, чтобы не отставать.

— Вам не нужно благодарить слуг за то, что они вам прислуживают. Им за это как раз и платят. А если они не будут как следует исполнять свои обязанности, они отлично знают, что их…

— Высекут кнутом? — рискнула предположить Лаура. — Выпотрошат и четвертуют? (hanging, drawing and quartering — повешение, потрошение и четвертование — являлось смертной казнью за преступления против короны в Англии 19 века — прим. переводчика)

— Уволят, — возмутилась Диана, бросая на нее через плечо испепеляющий взгляд, пока они шли по бесконечному коридору с темными и тяжеловесными панелями красного дерева. — Я совсем не такая людоедка, как вы обо мне думаете.

— Так же, как и я не коварная охотница за приданым. Вы слышали своего кузена сегодня утром. Он практически вынудил меня выйти за него замуж.

Диана обернулась так резко, что Лаура даже отшатнулась назад, боясь, что от свечей могут вспыхнуть ее волосы.

— А спать с ним он тоже вынуждал вас? — Диана с видимым удовлетворением заметила, как краска залила лицо Лауры. — Я так и думала. У Стерлинга много недостатков, но я никогда не слышала, чтобы он брал женщину против ее желания.

Диана ринулась вперед, оставляя Лауру или следовать за ней, или рисковать навсегда потеряться в головокружительном лабиринте лестниц, галерей и коридоров.

Покои герцогини состояли из спальни, гостиной и будуара, так же обшитых панелями красного дерева и источающих ту же самую подавляющую роскошь, что и остальная часть особняка. В спальне приковывала к себе взгляд кровать под темно-красным бархатным балдахином. Она была, по меньшей мере, в три раза больше изящной кровати леди Элеоноры.

Лаура оглянулась в поисках двери в смежную спальню.

— А где мне найти покои герцога?

— В западном крыле.

Она на мгновение заколебалась.

— А это какое крыло?

— Восточное.

— О. — Лаура предполагала, что у них со Стерлингом будет одна спальня. У ее родителей всегда была одна. Она до сих пор хорошо помнила, как, засыпая, слышала вдалеке тихий голос матери и хрипловатый смех отца.

Когда Диана поставила канделябр на пьедестал и отделила от него свечу для себя, Лаура спросила для пробы:

— А вы где спите?

— В северном крыле.

Лаура удивилась, что с таким количеством крыльев дом еще никуда не улетел. На ее лице, должно быть, отразился испуг, поскольку Диана обреченно вздохнула.

— Завтра утром я поговорю со Стерлингом, чтобы он нанял вам личную горничную, которая будет спать в вашем будуаре. А до тех пор, я могу вам одолжить свою. — Она протянула руку и убрала с глаз Лауры выбившуюся прядку. — У нее есть парикмахерские способности.

— В этом нет необходимости, — сказала Лаура, собрав остатки гордости. — Я вполне могу сама о себе позаботиться.

И снова в глазах Дианы мелькнули жалость и смущение.

— Поскольку, вы собираетесь быть женой моего кузена, то, возможно, это и неплохо.

Диана затворила за собой дверь, и Лаура прислонилась к ней спиной, слушая, как стихают ее быстрые шаги.

Стерлинг предполагал, что призраки последуют за ним в Девонбрук Холл, но не рассчитывал, что одним из них будет Тейн. Твердые шаги маркиза преследовали его всю дорогу, пока он шел в библиотеку по широкому мраморному коридору. Когда Стерлинг был ребенком, библиотека с ее высокими полками и сердитыми гипсовыми бюстами была его единственным убежищем. Перебирая замшелые страницы книг о короле Артуре или романа Даниэля Дефо, ему удавалось забыть хоть на несколько драгоценных часов о дядином переменчивом характере и его уничтожающих оскорблениях. Но от собственного друга, пусть и действующего из лучших побуждений, сбежать явно не удавалось.

— Как ни ценю я то, что ты стал шафером на моей столь срочной свадьбе, — сказал ему Стерлинг, — но твои услуги для брачной ночи мне не требуются.

В камине весело потрескивал огонь, что, без сомнения, было делом рук предусмотрительного Адисона. Тейн плюхнулся в мягкое кресло, а собаки пушистыми ковриками вытянулись перед ним на полу.

— Ты действительно так в этом уверен? Мне показалось, что со своей последней брачной ночью ты справился с меньшим изяществом, чем обычно.

Стерлинг невесело рассмеялся.

— Ты судишь по реакции невесты на мое предложение, не так ли?

Тейн качнул головой с невольным восхищением.

— Никогда не думал, что встречу женщину, которая осмелится тебе отказать. Да еще так драматично! "Я думаю, что скорее согласилась бы пойти на виселицу, чем выйти за вас замуж" Я так и видел, как она топает ножкой и добавляет: "Руки прочь, сударь!" Если с браком у нее ничего не получится, ей светит блестящее будущее на сцене. Я всегда восхищался актрисами, знаешь ли.

Стерлинг вытянул из шкатулки атласного дерева тонкую сигару и зажег ее. Прислонившись к каминной полке, он с наслаждением затянулся.

— Могу тебя заверить, что она не притворялась. Ее презрение ко мне было абсолютно подлинным.

Тейн поднял бровь.

— Возможно, даже более подлинным, чем твое к ней?

Избегая ответа, Стерлинг выпустил ровное кольцо сигарного дыма. Теперь, когда память к нему вернулась, он уже не мог позволить себе забыть, как хорошо друг знает его.

— Ты влип по-крупному, да Дев? — тихо сказал Тейн, и старое прозвище только подчеркнуло убийственность его слов.

Стерлинг пожал плечами.

— Ты же знаешь, о чем всегда пишут скандальные листки. Пересекитесь с Девонбрукским дьяволом и дорого за это заплатите.

— Но чего это будет стоить тебе самому?

Стерлинг выкинул окурок сигары в камин, его гнев вырвался наружу.

— Не думаю, что у тебя есть право читать мне лекции о том, сколько стоит гордость.

На мгновение он испугался, что зашел слишком далеко, но Тейн только печально улыбнулся и покачал головой.

— Мы с тобой отличная пара, не так ли? Один слишком упрям, чтобы удержать женщину, а другой слишком упрям, чтобы ее отпустить. — Он поднялся и пошел к двери. — Если завтра надумаешь жениться еще раз, ты знаешь, где меня найти.

И Тейн ушел, оставив Стерлинга наедине со своими призраками и своей гордостью.

Некто проследил за тем, чтобы у молодой жены герцога не было недостатка в комфорте. В камине спальни горел огонь, и над его потрескивающим пламенем нависала массивная каминная полка из белого мрамора. В соседней гостиной на столе стоял серебряный поднос с едой. Лаура приподняла крышку и увидела мясо, утопающее в густом сливочном соусе. Она быстро закрыла крышку, отчаянно скучая по еще теплому, только что вытащенному из духовки, имбирному прянику Куки.

Лаура поплелась обратно в спальню. Ее потребовалась целая минута, чтобы набраться храбрости и отодвинуть тяжелый балдахин кровати. Она почти боялась найти внутри белые косточки последней герцогини, которая занимала эти покои. Но она увидела только аккуратно отогнутые вместе с атласным покрывалом простыни, пуховые подушки, образовывающие уютное гнездышко и тонкую ночную рубашку из мерцающего белого шелка с точно таким же халатом. Лаура поднесла ночную рубашку к свету, идущему от камина, и замерла, потрясенная тем, насколько она прозрачна. Поскольку ее вещи должны были прибыть из Ардена не раньше завтрашнего дня, у нее не оставалось другого выбора, кроме как надеть эту рубашку или спать в сорочке.

Не зная, чем еще себя занять, Лаура разделась и налила из кувшина в фарфоровую раковину немного воды, пахнущей лавандой. Помывшись, почистив зубы и вытащив из волос шпильки, она надела ночную рубашку. Легкая ткань приятно ласкала кожу, но почти не грела. Несмотря на огонь в камине, в комнате было холодно, а сырость только усиливалась от струй дождя, бьющего в высокие арочные окна. С такими высокими потолками, здесь было почти так же холодно, что и зимой в склепе. Лаура, дрожа от холода, отдернула балдахин и одним прыжком забралась в постель.

Она опустилась на пуховой матрац, чувствуя себя совершенно затерявшейся в океане постельного белья. Как ей хотелось, чтобы Лотти вскарабкалась сюда, прижалась к ней и захихикала над удивительной расточительностью всего этого.

Но сегодня к ней должна была придти не Лотти. Сегодня к ней должен был придти ее муж.

Лаура резко села и обняла себя за колени. Сегодня ее первая брачная ночь, а она снова понятия не имеет, где ее муж. Забаррикадировался где-то внизу, наливаясь бренди, чтобы не стошнило от ее вида?

Она вытащила из-под рубашки кольцо с гранатом и стала разглядывать его при свете камина, вспоминая нежность в глазах Стерлинга, когда он надевал это кольцо ей на палец, нежность, которую она, скорее всего, никогда больше не увидит. Лаура сняла через голову цепочку и сунула кольцо под подушку, чтобы не потерять. Под влиянием момента она сняла с пальца герцогское кольцо с печаткой, отодвинула балдахин и кинула его на ближайший столик. Кольцо приземлилось на нем со звучным ударом.

Лаура откинулась на подушки и закрыла глаза, у нее вырвался печальный вздох. Должно быть, она задремала, сама того не заметив, потому что снова открыв глаза, она почувствовала себя вялой и слабой, а потом услышала, как в доме начали бить часы. Лаура стала считать удары, звучавшие, словно похоронный набат, и досчитала до двенадцати.

Часы закончили бой, и наступила такая странная тишина, что казалось, Лаура — единственная живая душа в этом доме. Или даже в мире.

Ее муж так и не появился. И этот шепот истины отозвался в тишине громче любого крика.

Лаура рывком повернулась на бок, подумав, какое она должна была бы испытывать облегчение. Она бы не вынесла еще раз предательской нежности ласковых прикосновений Стерлинга. И не хотела сомневаться, не играет ли он с ней при помощи нежностей и поцелуев, заставляющих ее таять.

Но лежа в постели, напряженная, как туго натянутая струна, она чувствовала, что злится все сильнее и сильнее. Она вспомнила, как он игнорировал письма своей матери все эти годы и как леди Элеонора храбрилась, когда приносили почту, а от него не было ни единого слова. Как ни любила своего опекуна Лаура и как она ни восхищалась ею, сама она никогда не была настолько терпеливой. Она быстро поняла, что способна вынести презрение Стерлинга, но не его безразличие. Она бы предпочла, чтобы он накричал на нее или потряс за плечи, но не делал вид, что ее не существует.

Лаура села и отбросила одеяла. Это может стать шоком для его светлости, но она не собирается провести остаток своей жизни, обмениваясь оскорблениями с его раздражительной кузиной, и томиться в постели, задаваясь вопросом, собирается ли он придти к ней. Если он не придет к ней в их первую брачную ночь, то, ей-Богу, она сама придет к нему.

С трудом выпутавшись из тяжелого балдахина, Лаура надела на рубашку халат и завязала поясок. Вставив свечу в серебряный подсвечник, она в бешенстве ринулась из комнаты, пожалев при этом, что дверь слишком тяжела, чтобы звучно захлопнуть ее за собой.

Всего за пять минут Лаура настолько потеряла ориентацию, что уже начала думать, что не сможет найти дорогу даже обратно к покоям герцогини, не то, что к покоям герцога. Она думала, что если будет все время сворачивать в одном и том же направлении, то в конце концов доберется до западного крыла. Но дом состоял из лабиринта бесконечных коридоров, каждый из которых был длиннее и запутанней предыдущего. Лаура ходила по ним уже очень долго, но не заметила ни единого признака жизни. Мышь и то была бы утешением.

Она не спросила, на каком этаже покои герцога, и сейчас надеялась, что все спальни находятся на одном этаже. Но эта надежда угасла, когда коридор, по которому она шла, вдруг резко закончился лестничным маршем.

Она попыталась вернуться тем путем, которым пришла, но оказалась на незнакомом ей балконе над огромным и затемненным залом для танцев, в котором уместился бы весь Арден Менор вместе с его садами. Она вздохнула, думая, что бы сделала Лотти, если бы оказалась в подобном затруднительном положении. Наверное, села бы на пол и ревела во всю мощь своих легких, пока кто-нибудь к ней бы не прибежал. Лауре очень хотелось сделать именно это, но она боялась, что ее никто не услышит или не побеспокоится к ней прибежать.

На балконе во всю его длину лежал турецкий ковер кроваво-красного цвета, он приглушал шаги Лауры. С высокого потолка спускались густые тени, подавляя слабый огонек ее свечи. Шаловливый ветерок сквозняка заиграл пламенем, и Лаура, замедлив шаги, прикрыла свечку рукой.

Завернув за очередной угол, она увидела перед собой портретную галерею во всем ее мрачном великолепии. Эта комната, наверное, казалась жутковатой и днем, а сейчас, ночью, просто наводила ужас.

— Не глупи, Лаура, — выдавила она сквозь стучащие зубы. — Незачем бояться кучки каких-то мертвецов.

Тут же пожалев о неудачно подобранных словах, она заставила себя двинуться вперед. Лаура шла, упершись взглядом в двойные резные двери в самом конце галереи, но все равно чувствовала, как подозрительные глаза предков Стерлинга следят за каждым ее шагом.

Лаура была так рада добраться до конца, что не заметила висящий над дверью портрет в натуральную величину. Свеча осветила его, и она с придушенным воплем отшатнулась.

С портрета на Лауру насмешливо взирал мужчина с длинным и узким носом, его глаза словно излучали презрение. Прочитав медную табличку с его именем, Лаура поняла, что смотрит на ввалившиеся черты лица самого Гренвила Харлоу. Одетый в черное, он сжимал в бледной руке серебряную трость.

Было трудно поверить, что такой человек мог стать отцом маленькой девочки. Лаура не знала, кого она жалела больше — Диану или ее мать. Леди Элеонора редко говорила о герцоге, который усыновил ее сына. Теперь Лаура поняла, почему.

И впервые задалась вопросом о том, каково было Стерлингу в его первую ночь в этом продуваемом сквозняками мавзолее. Преданный собственным отцом, оторванный от любимой матери, он лежал, съежившись, под одеялом на совершенно чужой кровати? Или бродил по этим коридорам и залам, одинокий и потерянный, понимая, что никто не услышит его, если он закричит?

Пятнистый мастифф, скорее всего, предок псов Стерлинга, сидел рядом со старым герцогом. Если собака была попыткой художника сделать герцога более располагающим, то из этого ничего не вышло. Паучьи пальцы герцога обвивались вокруг шеи животного, словно он не мог дождаться натравить его на очередного молодого выскочку, который имел дерзость бросить ему вызов.

Из темноты позади Лауры раздалось низкое горловое рычание, и у нее волосы встали дыбом. Она совершенно забыла о дьявольских собаках Стерлинга и должна была догадаться, что он позволяет им по ночам свободно разгуливать по дому. А как еще они смогут разорвать горло злоумышленнику? Или несчастной молодой жене, которая оказалась настолько глупа, что покинула уютное убежище своей постели?

Рык повторился, и в нем уже слышалась угроза. Лаура завизжала и уронила свечу, погрузив при этом всю галерею в темноту. Она медленно повернулась и вжалась спиной в дверь. Единственным, что она смогла увидеть, были две пары глаз, светящихся в темноте злорадным красноватым светом.

— Хорошие собачки, — прошептала она, стараясь проглотить поднимающийся в горле ужас. — Хорошие собачки. Вы ведь совсем не голодные, правда? Я очень надеюсь, что нет, потому что во мне не так уж много мяса. Куки много лет пыталась откормить меня, но без большого успеха.

Собаки подошли к ней совсем близко, так близко, что она ощущала их горячее, пахнущее мускусом дыхание. Издав звук, похожий на хныканье, Лаура отвернула лицо к стене.

Позже она говорила себе, что не стала бы кричать и покорилась судьбе, сохранив, по крайней мере, хоть минимальное достоинство, если бы одно из животных не выбрало именно этот момент, чтобы ткнуться прямо ей в промежность своим большим и мокрым носом.

Лаура издала оглушительный вопль. Дверь за ее спиной мгновенно распахнулась, и она свалилась внутрь комнаты, а ее вопль замер на высокой ноте. Она медленно открыла глаза и увидела своего мужа, который, подбоченясь, стоял над ней.

— Ну и ну, — сказал он, поднимая бровь. — Вы только посмотрите, какую добычу притащил мне пес.

 

Глава 21

… и женщину, которая будет любить тебя так же сильно, как я люблю тебя и всегда любила.

Лаура медленно подняла голову. Дикие создания, что были всего в дюйме от того, чтобы вырвать ей кишки, теперь мирно сидели, высунув языки, словно два щенка-переростка, чья единственная цель в жизни — угодить своему хозяину. Хозяин же, тем не менее, не казался довольным.

Стерлинг неохотно протянул ей руку. Лаура приняла ее, позволив ему поднять себя на ноги, и притворилась, что не заметила, как он тут же забрал руку обратно.

Она смахнула невидимое пятнышко пыли со своего халата, пытаясь восстановить пострадавшее достоинство.

— Вам повезло, что не пришлось переступать через мое выпотрошенное тело по пути к завтраку. Конечно, судя по словам вашего друга маркиза, у вас не будет никакой проблемы найти себе другую жену, мне на замену.

— Да, но где бы я нашел еще одну такую интриганку?

Казалось, Стерлинг полон решимости держать между ними барьер, даже если это были всего лишь его мускулистые руки, скрещенные на голой груди. Вспомнив солено-сладкий вкус его кожи, Лаура ощутила, как у нее пересыхает во рту. Она опустила глаза, но тут же пожалела об этом. Две верхние пуговицы на его брюках были расстегнуты и открывали треугольник кожи, чуть более бледной по цвету, чем его грудь.

Проследив за направлением ее взгляда, Стерлинг резко отвернулся, чтобы подцепить два толстых куска свинины со своего нетронутого ужина. Он дал псам по куску, нежно почесав при этом каждого за ушами. Собаки вместе со своими дарами умчались обратно в темноту портретной галереи, и Стерлинг закрыл за ними дверь.

— А что бы вы дали им, если бы они принесли одно из моих ребер? — спросила Лаура. — Седло барашка?

Он прислонился спиной к двери.

— Несмотря на свою внешность, они совершенно беззлобны. Разве что зализать могут до смерти. — И хотя от его провоцирующих слов по телу Лауры прошла дрожь осознания, сумрачное лицо Стерлинга ничуть не изменилось.

Чтобы избежать его взгляда, Лаура повернулась и оглядела комнату. Покои герцога были еще роскошнее, чем ее собственные. Массивная кровать была точно такой же, как у нее, но балдахин был из темно-синего бархата и собирался по углам золотыми шнурами. И хотя волосы Стерлинга были взъерошены, а веки отяжелели, постель оставалась нетронутой.

— Значит, это ваши покои, — пробормотала она, разглядывая потрескивающий огонь под каминной решеткой из черного мрамора, куполообразное окно из витражного стекла, опорные колонны, вырезанные из яшмы, и высокое позолоченное зеркало, стоящее около изножья кровати.

— Это покои моего дяди, — ровно сказал Стерлинг. И в ответ на ее удивленный взгляд добавил: — Диана жила в Девонбрук Холле в полном одиночестве с тех пор, как он умер шесть лет назад. Я был в армии больше десяти лет. А в тех случаях, когда все-таки приезжал в Лондон, предпочитал останавливаться у Тейна.

Лаура отважилась на робкую улыбку.

— Полагаю, вы служили не в пехоте, не так ли?

— Я был офицером, — мягко ответил тот.

Лаура с трудом подавила желание вытянуться в струнку и отдать ему честь.

— Вот почему вы так привыкли, что все окружающие дерутся за право исполнять ваши приказы.

— Все, кроме вас, конечно. — Он шагнул к столу и плеснул себе в бокал янтарную жидкость.

Она была неправа насчет бренди. Это был его главный напиток сегодня вечером. Вероятно, ему требуется чем-то взбодриться, раз она сидит прямо у него перед глазами.

Он сел задом наперед на изящный чиппендейловский стул и махнул бокалом в ее направлении.

— Не хотите объяснить, что заставило вас бродить глубокой ночью по этому старому и замшелому склепу?

Лаура опустилась на изогнутую кушетку напротив него. Подушки на единственном краю диванчика были еще теплыми, как будто кто-то только что спал на них.

— Я потерялась.

— Тогда примите мои искренние соболезнования. — Он глотнул алкоголь. — Я часто терялся в этом доме, когда был ребенком. Однажды даже оказался в комнате для солнечных ванн посреди ночи, сражаясь не на жизнь, а на смерть с виноградной лозой. Следующим утром Диана нашла меня крепко спящим на полу, с лозой обвитой вокруг шеи.

И хотя в его тоне не было и следа жалости к себе, у Лауры заныло сердце от представившейся картины.

— Если бы ваш дядя был еще жив, я бы ни за что не осмелилась выйти из своей комнаты. — Она передернулась. — Собаки даже близко так не пугают, как его портрет.

— На нем еще очень лестное сходство. Я всегда говорил, что, должно быть, он приплатил художнику, чтобы тот убрал рожки и хвост и нарисовал его с тростью в руке вместо обычных вил.

— Из этого я заключаю, что вы с ним не были близки.

— О, мы были, примерно, как сошедшиеся в смертном бою.

— Но он умер. А вы остались живы. Значит, именно вы победитель.

Стерлинг поболтал бренди в бокале, его глаза затуманились.

— Иногда я уже не так в этом уверен. — Его взгляд стал резче, он сосредоточился на ней. — Вы так и не ответили на мой вопрос. Что заставило вас идти сюда? В мою спальню.

И что ей на это отвечать? Что она тоскует по дому? Чувствует себя одинокой? Злится, что он бросил ее в первую брачную ночь?

Он склонил голову к плечу.

— Ну же, дорогая. Я так и вижу, как в твоей маленькой головке плетутся кружева очаровательной выдумки. Так почему бы тебе не сказать правду? Уверен, что с практикой это перестанет быть таким болезненным.

Лаура выпрямилась и пристально посмотрела на него.

— Отлично. Я устала ждать, когда же вы соизволите придти ко мне в постель, и решила поискать вашу.

Стерлинг в этот момент как раз пил бренди, и Лаура почувствовала себя отомщенной, когда он им подавился. Он поставил бокал на ковер около кресла и вытер навернувшиеся на глаза слезы.

— Пожалуйста, продолжайте. Я нахожу вашу искренность очень освежающей.

— Ну, традиционно муж приходит к жене в первую брачную ночь. Я, конечно, понимаю, что это не совсем честно. Учитывая нетрадиционные обстоятельства нашего … гм, ухаживания, думаю, я не имею права ждать, что у нас будет традиционный брак.

— О, думаю, на самом деле вы найдете его как раз очень традиционным. Особенно по сравнению с теми, что привычны в социальных кругах, где мы будем вращаться.

Она нахмурилась.

— Как это?

Он пожал плечами.

— Природа брака сама по себе подразумевает, что самый успешный брак — тот, который основан на удовлетворении нужд.

Лицо Лауры прояснилось. Вот сейчас они хоть к чему-то пришли. В этот момент ей нужнее всего было оказаться в его объятиях.

Стерлинг оперся скрещенными руками о спинку стула.

— Титулованный джентльмен, отец которого давно растратил семейное состояние, женится на дочери богатого торговца, чтобы пополнить свою мошну. Молодая особа, пристрастившаяся к карточной игре, ищет в мужья джентльмена, чтобы и впредь потакать своим привычкам. Второй или третий сын сватается к молодой женщине благородного происхождения, которой как раз случилось обзавестись щедрым приданым.

Улыбка Лауры увяла.

— Но что насчет привязанности? Преданности? Желания? — Она прикусила еще одно слово, которое очень хотелось произнести.

Стерлинг покачал головой, его лицо стало почти жалостливым.

— Большинство леди и джентльменов, с которыми я знаком, предпочитают искать эти удовольствия за пределами границ брака.

Какой-то краткий момент Лаура сидела молча, потом встала и подошла к камину. Глядя в гипнотизирующие языки пламени, она сказала, тщательно выбирая слова:

— Итак, вы женились на мне просто потому, что вам необходим наследник, а у меня есть возможность предоставить его вам. И сейчас, когда вы исполнили свои обязанности, остается только выяснить, исполнила ли я свои.

— Думаю, это достаточно честно.

Лаура развязала пояс халата, одновременно поворачиваясь лицом к Стерлингу. Секундой позже халат соскользнул с ее плеч и растекся маленькой лужицей на согретом мраморе пола.

Стерлинг замер и закостенел, в его глазах плясали языки пламени. Лаура почти что видела в них свое отражение. Почти видела, как свет пламени превращает шелк ее ночной рубашки в поблескивающую вуаль, которая только подчеркивает длинные, стройные ноги, розовые выпуклости сосков и почти неуловимую тень внизу живота.

Она мягко подошла к нему. У нее было очень мало опыта игры в соблазнительницу, но сейчас она не играла. Она была убийственно серьезна.

— Поскольку нам еще только предстоит выяснить, привели ли к успеху ваши усилия, мой лорд, думаю, даже в вашем социальном кругу нашлись бы люди, которые бы сочли, что вы были не слишком усердны.

Она подошла еще ближе, и Стерлинг поднялся на ноги. Его осторожность осталась единственным барьером между ними.

— Лаура, вы думаете, что делаете?

— Просто выполняю свои обязанности, — прошептала она, обвивая рукой его шею и притягивая его губы к своим.

Их дыхание смешалось с мучительными ударами сердца, и Стерлинг издал горловой стон. И между ними не стало никаких барьеров. Остался только его язык, хозяйничающий в сладости ее рта, его руки с силой обнимающие ее, и его тело, каждым изгибом и впадиной прилегающее к ее телу так, словно большую часть жизни он провел, запоминая их расположение. Когда Лаура ощутила, как он прижимается к мягкости ее живота, она поняла, почему он так старался держать ее на расстоянии вытянутой руки. Почему он настаивал, чтобы ее разместили в покоях на другой стороне земного шара. Его сердце так и не простило ее за обман, но тело слишком стремилось предложить ей прощение.

И все остальное, что она захотела бы принять.

И хотя именно она должна была исполнять епитимию, именно Стерлинг упал на колени к ее ногам. Лаура откинула голову, поскольку обжигающий жар его рта накрыл ее сосок через шелк ночной рубашки. Он стал сосать этот чувствительный бутон, а затем нежно подул на прилипающий шелк. Когда он перенес свое изысканное внимание на другую грудь, в теле Лауры запульсировало удовольствие, похожее на прикосновение к нервам бархатистой жидкости, и у нее подогнулись колени. Но Стерлинг был рядом, он поймал ее, не дал упасть. Обхватил ее мягкие ягодицы своими сильными руками. Опустил голову, на этот раз прижимаясь губами к темному треугольнику под шелковой тканью, что казалось шокирующим и привлекательным настолько, что невозможно было сопротивляться. Его язык сквозь влажную ткань пробовал на вкус ее тело, и она закричала, называя его по имени и сама едва узнавая собственный голос.

Когда Стерлинг поднял ее на руки и понес к кровати, Лаура схватилась за его плечи. Она думала, что он положит ее на постель, но он сунул руки ей под рубашку и подтащил за бедра к самому краю кровати. Он медленно задрал шелковую ткань, оставляя Лауру совершенно обнаженной и беззащитной. Но вместо смущения или испуга, Лаура только приободрилась. Он был ее мужем, и не было ничего запретного или греховного в том, что он хотел сделать с ней. Или в том, что хотела сделать она с ним.

Он был похож не на дьявола, а на языческого бога, стоящего между ее ног при свете камина, его поблескивающие глаза подернулись поволокой желания. А она сама слишком жаждала предложить себя в жертвы на алтарь его удовольствия. Но когда он снова упал на колени и прижался губами к тонким завиткам внизу ее живота, она поняла, теперь уже видя все в истинном свете и содрогнувшись от внезапной волны удовольствия, что сама является алтарем, и это ее удовольствия он хотел. И знал, где его найти.

Лаура выгнулась дугой на постели, когда обжигающее пламя его языка стало лизать ее все выше и выше. Может, он и был дьяволом, но его искусные губы давали ей ощутить вкус самих небес. Она извивалась, постанывала и тянула его за волосы, пока особенно дьявольский толчок его языка не заставил ее оказаться в настоящем раю. Стерлинг не попытался приглушить ее крик, напротив, он вызывал его снова и снова, просунув свои длинные, аристократические пальцы глубоко в ее тело.

Когда он поднялся на ноги, Лаура могла только смотреть на него снизу вверх. Потрясенная, ослабевшая и пресыщенная, и с до сих пор частым от желания дыханием. Она удивила и себя и его, первой начав расстегивать пуговицы на его брюках. Его напряженное мужское достоинство рывком вышло на свободу из кущи завитков цвета меда, снова изумив ее.

— Я знаю, что в моей комнате вчера было темно, но ведь ты не можешь предполагать?.. — Она покачала головой и недоверчиво моргнула. — У меня, конечно же, не могло быть… я не могла этого делать…

— Вы совершенно точно делали. И весьма умело, могу добавить. — Он судорожно втянул сквозь зубы воздух, когда ее пальцы прошлись по всей длине. — Но если вы не верите мне, думаю, есть только один способ вам это доказать.

И подкрепив свои слова действием, он обхватил руками ее ягодицы и приподнял так, чтобы они вдвоем могли видеть, как каждый дюйм его мужского естества погружается в нее. У Лауры перехватило дыхание, когда он заполнил ее до краев, сладкое томление прошлой ночи сделало ее очень чувствительной к каждому его движению. Она даже чувствовала, как ее сердце стало биться в такт с первобытной пульсацией в том месте, где соединялись их тела. Благопристойность требовала, чтобы она закрыла глаза, но она не могла отвести взгляда от его прекрасного лица, сейчас напряженного от желания и посеребренного блестящими капельками пота.

Его сильное тело подрагивало от напряжения, но он продолжал сдерживаться, пристально глядя ей в глаза.

— Кто я?

— Мой муж, — беспомощно прошептала она, поднимая руку, чтобы нежно коснуться его груди.

Он полностью вышел из нее, но сразу вернулся, войдя так глубоко, что она поняла — он всегда будет частью ее самой.

— Кто я, Лаура? Кому ты отдаешь всю себя? Кто берет тебя? — Яростная настойчивость отражалась на его лице, как будто все его настоящее и будущее зависело от ее ответа.

— Стерлинг, — проговорила она сквозь рыдания, впервые с начала их знакомства называя его по имени. Она отвернулась, из ее глаз потекли слезы. — О, Стерлинг…

Ее ногти впились в атласное покрывало, когда он стал двигаться в ней сильными и глубокими, безумными и нежными толчками, подводя ее к состоянию, где только он мог взять ее. Когда она достигла его, они оба уже наполовину обезумели от удовольствия. Когда Лауру накрыл пульсирующий поток экстаза, сметающий все на своем пути, Стерлинг замер, с хриплым криком откинул голову и влил свой нектар в священный сосуд ее матки.

Стерлинг лежал на боку, подперев рукой голову, смотрел на спящую жену и думал о том, как женщина может выглядеть одновременно такой невинной и такой игриво-соблазняющей. Она лежала на животе, поверх скомканных простыней, ее щека прижималась к подушке, а руки с полусогнутыми пальцами были закинуты за голову. Он накрыл ее покрывалом, защищая от холода, но гладкий атлас соскользнул, обнажая изящный изгиб спины и мягкую выпуклость кремово-белых ягодиц.

Он не мог винить ее за то, что она сдалась под натиском усталости. За последние две ночи она спала очень мало. Он был тому свидетелем.

Стерлинг покачал головой, не переставая удивляться, что она оказалась настолько смелой, что пошла на его поиски. Она могла быть изобретательной лгуньей во всем остальном, но в постели была совершенно бесхитростна. И в отличие от многих, более искушенных женщин, с которыми он водил знакомства, она не делала тайны из того, что ее страсть существует только для него.

Каким бы невыносимым он ни был.

Стерлинг скатился с кровати и натянул брюки. Он плеснул себе щедрую порцию бренди, но даже его обжигающий вкус не смог изгнать из его рта вкус Лауры.

С самого первого дня, когда он ступил на порог этого дома больше двадцати лет назад, Стерлинг Харлоу точно знал, кто он такой и чего от него ждут. Пока Лаура Фарли не пришла со своей кучей лжи и полуправды и не разрушила иллюзии, которые у него когда-либо были о самом себе. И сейчас он казался себе чужим даже больше, чем когда жил в Арден Менор и ничего о себе не помнил.

Впервые узнав о вероломстве Лауры, он думал, что может просто снова стать тем, кем он был до того, как она растопила ледяную стену вокруг его сердца. Но тот мужчина никогда бы не оказался таким дураком, чтобы позволить ей вернуться в его объятия. Или постель.

И он не стал бы вынуждать ее оставаться рядом с ним, просто потому, что не сможет вынести ее ухода. Вероятно, Диана была права. Вероятно, его предложение было вызвано не выгодой, а неким извращенным желанием отомстить. Но и оно не объясняло томительную нежность его прикосновений, когда он склонялся над постелью, чтобы убрать со щеки Лауры выбившуюся прядку.

Стерлинг ничего так не хотел, как просунуть руку под покрывало и снова ласкать ее до восхитительных стонов. Но вместо этого он поднял ее на руки вместе с покрывалом и понес к двери.

— М-м-м, — пробормотала Лаура, доверчиво обхватывая его за шею и даже не открывая глаз. — Куда ты меня несешь?

— В постель, — прошептал Стерлинг, прижимаясь губами к ее мягким волосам, пахнущим лавандой.

И поскольку Лаура, очевидно, не смогла найти аргументов против этого, она просто устроилась поуютнее у него на руках и прижалась щекой к его груди.

Лаура проснулась точно так же, как и предыдущим утром — одна, в своей собственной кровати и без единой нитки на теле.

Она села, прижав к груди простыню и задаваясь вопросом, не сходит ли она с ума. Встав на коленки, она высунула голову из-под полога. Несмотря на то, что кое-каким солнечным лучам удалось прорваться сквозь неприступную величественность огромных окон спальни, она выглядела лишь немногим уютнее, чем во время вчерашней непогоды.

Лаура осела на пятки, сомневаясь в самой себе. Ее ночной разговор с мужем был всего лишь длинным и восхитительным сном? Она закрыла глаза, и перед ней тут же предстала картина с ней и Стерлингом, стоящим на коленях перед большим позолоченным зеркалом в обрамлении темно-синего атласа. Он обнимал ее сзади и убеждал посмотреть в зеркало, увидеть, как она прекрасна. Потом он мягко взял ее грудь в ладонь, второй рукой продолжая водить вдоль ее живота. Лаура смотрела, как его длинные и изящные пальцы входят в ее тело, завороженная его настойчивой силой и своей податливой мягкостью.

Не она была прекрасна. Они были прекрасны друг с другом.

А потом, когда он нежно поцеловал ее в шею, и, не разворачиваясь, вошел в нее…

Лаура задохнулась и распахнула глаза. Ее воображение всегда было очень живым, но не настолько же.

Она глянула под простыню. Кроме уже упомянутого отсутствия ночной рубашки, были и другие, гораздо менее заметные признаки овладения Стерлинга — восхитительная слабость в мышцах, порозовевшие и ставшие чувствительными соски и еле заметные следы мужской щетины на внутренней поверхности бедра.

Лаура вздохнула, потому что у нее перед глазами вставали различные картины, и каждая из них была еще более дерзкой, чем предыдущая. После прошлой ночи никто не смог бы обвинить герцога Девонбрука, что он не слишком прилежен в исполнении своих обязанностей. Если она еще не носит его наследника, то это уж точно не по причине отсутствия усилий с его стороны. Или моей, подумала Лаура, чувствуя, как горячо вспыхивают щеки при воспоминании о собственной смелости.

Вероятно, она должна быть благодарна, что проснулась не в объятиях Стерлинга. Ей не пришлось краснеть, запинаться и выбалтывать неподобающие признания. Сейчас же у нее есть шанс встретиться с ним с достоинством, приличествующем герцогине.

Завернувшись в простыню, Лаура встала с постели. Но ее благородные манеры пошли прахом, поскольку одной ногой она запуталась в пологе балдахина. Когда в дверь постучали, она прыгала на одной ножке, пытаясь отцепиться от него.

И прежде, чем она успела нырнуть обратно в постель, дверь распахнулась, и в спальню вбежала служанка.

— Доброе утро, ваша светлость. Леди Диана послала меня сообщить, что ваши вещи прибыли из Арден Менор. — Она застыла на месте, увидев Лауру. Лаура отдала должное этой женщине. Она даже и глазом не моргнула, застав свою новую хозяйку, стоящей на одной ноге и одетой в одну скомканную простыню. — И как раз во время, как я погляжу.

Получив от горничных, которые всеми силами старались ей помочь, противоречащие друг другу указания направления, сделав три неправильных поворота и двадцать минут проблуждав в лабиринте соединяющихся между собой комнат, Лаура, наконец, нашла столовую. Ее муж сидел во главе огромного стола, не меньше 18 футов длиной (примерно 5,5 метра — прим. переводчика) и отгораживался от всех экземпляром "Морнинг Пост". Диана сидела примерно посередине стола и потягивала чай из тонкой чашки веджвудского фарфора. Единственное место, перед которым стояли столовые приборы, было расположено в самом конце стола. Лаура на полном серьезе собиралась это проигнорировать и сесть поближе к Стерлингу, когда откуда-то вынырнул лакей и выдвинул для нее стул у предназначенного ей места.

Лаура села и с невеселой улыбкой поблагодарила его. Когда лакей отправился к буфету, чтобы наполнить для нее тарелку, она опустила голову, вглядываясь в натертую до блеска столешницу красного дерева и чувствуя себя невидимкой.

— Доброе утро, — громко сказала она, с трудом удерживаясь от того, чтобы сложить руки рупором и закричать "ПРИВЕТ!" как, без сомнений, сделал бы Джордж.

Диана пробормотала какое-то приветствие.

Стерлинг перевернул страницу, не поднимая головы от газеты.

— Доброе утро, Лаура. Надеюсь, вы хорошо отдохнули.

Вот, значит, как? Лаура мило улыбнулась.

— О да, очень хорошо. На самом деле, я даже не могу вспомнить, когда в последний раз была так удовлетворена.

Тарелка Лауры выскользнула из руки лакея и со звоном грохнулась на стол. Диана поперхнулась чаем и прижала к губам салфетку.

Когда слуга поспешно ретировался, Стерлинг медленно опустил газету и посмотрел на Лауру взглядом, от которого очаровательные розеточки масла у нее на тарелке могли бы превратиться в расплавленные лужицы.

Аккуратно свернув газету и сунув ее под мышку, Стерлинг поднялся на ноги.

— Я рад, что вам понравились ваши покои. А теперь, леди, прошу вас меня извинить…

— Ты едешь с Тейном на верховую прогулку в Гайд-парк? — спросила Диана, сосредоточенно намазывая джем на тост.

Стерлинг покачал головой.

— Я собираюсь провести день у себя в кабинете с отчетами арендаторов и счетами. Я уже и так слишком долго уклонялся от своих обязанностей. — Он похлопал Диану по плечу. — Теперь, когда я вернулся, тебе уже нет необходимости заниматься этими унылыми бухгалтерскими книгами и скучными колонками цифр. Почему бы тебе не поехать вместе с Лаурой по магазинам, чтобы приобрести ей надлежащий гардероб?

Внезапно оказавшись не у дел, Диана выглядела не счастливей Лауры, хотя она и подставила Стерлингу щеку для дежурного поцелуя.

Лаура подождала, пока он дойдет до двери, и спросила:

— Разве вы не собираетесь поцеловать свою жену?

Стерлинг замер на месте, его губы напряглись. Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, она подняла лицо, и его губы коснулись уголка ее рта.

Она услышала, как он втянул в себя воздух, и увидела, как он моргнул, скрывая под вуалью ресниц блеск глаз. Однако, выпрямившись, он стал таким же официально-светским, что и всегда.

— Желаю хорошо провести день, моя леди.

Когда за Стерлингом закрылась дверь, Диана поставила чашку на стол.

— Ему не нравится, когда с ним играют. А вы играете в опасную игру.

Лаура впилась зубами в кусок еще теплого сливового пирога, внезапно обнаружив, что зверски проголодалась.

— Я отлично об этом осведомлена. Просто надеюсь, что награда сильно перевесит риск.

 

Глава 22

Я надеюсь, что ты будешь ее баловать так, как мне бы хотелось баловать тебя, если бы у меня была такая возможность…

Девонбрукский Дьявол нашел себе жену. К началу дня, когда Диана и Лаура стали обходить магазины на Оксфорд и Бонд Стрит, весь Лондон уже гудел от этих новостей. Сложно было сказать, чьи сердца были разбиты больше — влюбленных девушек или их амбициозных мамаш, которые надеялись подцепить для своих любимиц одного из самых богатых и могущественных холостяков высшего света.

Когда Лаура в сопровождении Дианы вошла в магазин изысканных тканей, где все было завешено потрясающим разнообразием шелков и муслина и толпились покупательницы, ожидающие своей очереди сделать заказ, оживленные разговоры разом стихли, и наступила полная тишина. Лаура поймала на себе несколько пронзительных взглядов, часть из которых была откровенно враждебна.

Одна из продавщиц ринулась к ней, восклицаниями и жестами выражая неодобрение светло-желтому платью из муслина, которое показалось Лауре вполне приличествующим, когда она надевала его этим утром. И прежде, чем Лаура смогла объяснить, что не говорит по-итальянски, маленькая темноволосая женщина быстро увлекла ее за занавеску в альков, где ее ощупали и измерили с безжалостностью, которая Куки даже и не снилась.

После несколько минут ее унижения, за которые продавщицы на звучащем скороговоркой итальянском обсуждали сомнительные достоинства ее груди, Лауру предоставили самой себе, а итальянки ушли за новыми булавками, без которых не могли продолжать ее мучения. Она дрожала в одной нижней рубашке, стоя на низком табурете за занавеской, когда услышала разговор двух женщин. И, к сожалению, они говорили по-английски.

Первый голос был мягким, но прямо-таки сочился ядом.

— Представляете, он женился на какой-то деревенщине, без гроша в кармане и какого-нибудь завалящегося титула! Ходят даже слухи, что она… — Лаура склонилась к занавеске, напрягая слух, чтобы услышать свистящий шепот.

— Нет! Вы не можете говорить всерьез! Дочь приходского священника?! — Хихиканье второй женщины вряд ли могло звучать более недоверчивым, даже если бы Стерлинг женился на поденщице. — Может быть, есть шанс, что это брак по любви?

Первая женщина фыркнула.

— Ни единого. Я слышала, их застали в компрометирующей ситуации, и ему пришлось жениться против своего желания.

Лаура зажмурилась, слова женщины ударили ее по больному месту.

— Из того, что я слышала, он не из того типа мужчин, которых можно заставить сделать что-либо, если они этого не хотят.

— В большинстве случаев может и так, но когда под угрозой честь мужчины, он сделает что угодно, чтобы ее защитить, даже если для этого придется жениться на той, что ниже его по положению.

— Вероятно, девочке потребуется небольшая полировка.

— Он может полировать все, что хочет, но все равно останется с куском угля, а не алмазом первой воды. — Голос женщины перешел в хрипловатый мурлыкающий шепот. — У нее нет надежды удовлетворить его. Вы забыли, что я из первых рук знаю, каким требовательным он может быть в постели? Эта простушка скоро ему наскучит… если уже не наскучила. А когда это произойдет, я буду рядом. Может быть, она и получила его имя, но она никогда не получит его сердце.

От такого оскорбления у Лауры перехватило дыхание, и она уже собиралась отдернуть занавеску и показать этой стерве, насколько простушкой она может быть, как в соседнем алькове внезапно зашелестели юбки.

— О, леди Диана, — внезапно совершенно по иному запела женщина, которая только что хотела уложить в свою постель мужа Лауры. — Я не знала, что вы бываете в этом магазине. Такое удовольствие наконец-то встретиться с вами. Мы с вашим кузеном очень близкие друзья.

— Неужели? — Лауре даже не пришлось прилагать усилий, чтобы представить себе ледяной взгляд, которым Диана облила эту парочку. В ее собственном алькове температура понизилась с такой силой, что казалось, в любой момент у нее изо рта может пойти пар. — Он никогда не упоминал о вас. Хотя, кажется, я действительно припоминаю, что он очень тепло отзывался о вашем муже. Как поживает лорд Хьюит? Надеюсь, он полон энергии.

Заискивающие нотки исчезли из голоса безымянной женщины, он стал холодным, как и голос Дианы.

— Мой Бертрам проводит много времени в нашем загородном поместье.

— Не могу его за это винить. — Вторая женщина охнула, а Диана тем же тоном добавила:

— Этим летом такая жара, знаете ли. А сейчас, прошу меня извинить, я должна продолжить поиски молодой жены своего кузена. Он послал меня помочь ей выбрать надлежащий гардероб. Мой дорогой кузен очень переживает, что настоял на столь спешно устроенной свадьбе, но он не мог вынести больше ни одного дня в разлуке с ней. Вы знаете, он ее обожает и решительно балует, желая, чтобы у нее не было ни в чем недостатка.

Глаза Лауры неожиданно защипало от слез благодарности и тоски. Когда-нибудь, в другой жизни, слова Дианы могли бы стать правдой.

Спустя несколько минут Лаура вышла из алькова и увидела, что ее нежданная защитница сидит в застывшей позе на стуле с прямой спиной и скучающе перелистывает последние новинки моды в "La Belle Assemblee".

— Я слышала, что вы сказали тем женщинам, — тихо сказала она. — Я вам очень благодарна.

Диана захлопнула журнал и встала, мятежно выставив острый подбородок.

— Я сделала это не ради вас. Я сделала это для себя. Пустоголовые красотки подобные Элизабет Хьюит годами насмехались надо мной только потому, что я не имела "счастья" выйти за какого-нибудь старого подагрика-алкоголика, которого жена интересует меньше его призовых спаниелей.

— Если вы о лорде Хьюите, то спаниели наверняка гораздо более преданны ему, чем жена.

Диана не улыбнулась, но в ее глазах мелькнула слабая искорка смеха.

— Думаю, вы правы. Едва ли можно винить мужчину в том, что он предпочитает четырехлапых сук их двуногой разновидности.

Остальная часть дня прошла для Лауры в головокружительном водовороте. Пока они с Дианой носились по широкой мостовой Оксфорд Стрит из шляпного салона в парфюмерный, а из парфюмерного в обувной, Лаура не могла отделаться от мысли, что Лотти бы очень понравилась такая беготня. Сама Диана не проявляла интереса к покупкам, купив себе за все время только какую-то безделушку, но она настаивала, чтобы Лаура получила все самое лучшее — множество шляпок, украшенных фруктами, перьями и цветами; веера ручной росписи; духи в граненых бутылочках; кашемировые шали; лайковые перчатки и шелковые чулки; кружевные пляжные зонтики; ароматные мыла; туфли пастельного оттенка и даже две пары изящных нанковых полусапожек; серебряные гребни ювелирной работы и диадемы, усыпанные жемчугом; ленты для волос; и даже шокирующие длинные панталоны, которые, как заверяла продавщица шелка, сейчас последний писк в Лондонских салонах. Все покупки обещали доставить в Девонбрук Холл в самые короткие для магазинов сроки.

К тому времени, когда они выходили из очаровательного магазинчика, который торговал исключительно кружевами, у Лауры уже голова шла кругом от попыток запомнить все их покупки. Если ее вычисления были верны, они потратили за один день больше, чем Арден Менор зарабатывал за год.

Пока они прохаживались по улице в ожидании экипажа, и прижимали к себе сумки с горячими фисташками, купленными в развес, из надвигающейся вечерней темноты появился фонарщик и стал зажигать уличные фонари. Их мягкий свет падал на магазинные витрины, делая выставленные товары еще более заманчивыми.

Проходя мимо яркой витрины магазина игрушек, Лаура вдруг замерла, тихо вскрикнув от восхищения.

На витрине сидела фарфоровая кукла, вся в рюшах и кружевах, ее пухлые щечки были раскрашены ярко-розовым. От золотых завитков и вздернутого носика до миниатюрных туфелек, кукла была просто копией Лотти.

Диана глянула на витрину.

— Что там?

— Я просто подумала, что моя младшая сестренка пришла бы от этой куклы в полный восторг, — ответила Лаура и прижала пальцы к стеклу, сама того не замечая.

Диана пожала плечами.

— Так купите ее для нее.

Лаура сунула руки в свою новую муфту из лебяжьего пуха.

— Я не могу еще сильнее испытывать на прочность великодушие герцога. Он и так очень щедр ко мне.

Диана посмотрела на нее странным взглядом.

— Чего-чего, а скаредности в Стерлинге нет нисколько. Он может и поскупится на свое прощение для вас, но не на свой кошелек. И если вы не можете получить первое, то, возможно, сумеете обойтись вторым.

Диана тоже коснулась рукой витрины, ее лицо выражало необычную задумчивость.

— Это был один из немногих уроков, которые преподал мне мой отец.

Когда часом позже Лаура вышла из магазина игрушек, ее руки были доверху нагружены детскими подарками, среди которых была скакалка для Лотти и три новенькие колоды карт для Джорджа. Она отказалась от доставки своих сокровищ в Девонбрук Холл, не желая отдавать их в чужие руки. Диана терпеливо подождала, пока она нырнула в галантерею, чтобы купить мягкие кожаные перчатки, чтобы греть больные руки Довера холодными зимними ночами. И в довершение всего, она решила послать Куки одну из шляпок со страусиными перьями, набор которых уже купила для себя.

Подходя к экипажу, Диана вдруг резко остановилась, отчего Лаура налетела на нее сзади. Один из лакеев спрыгнул с козел, чтобы подхватить их покупки, а Лаура глянула Диане через плечо и увидела маркиза Джиллингема, лениво прислонившегося к фонарному столбу с цилиндром в руке и сверкающей тростью под мышкой.

Он выпрямился и отвесил им изящный поклон.

— Ваша светлость, леди Диана. Я увидел ваш экипаж, когда выходил от портного, и решил пожелать вам приятного вечера.

— И вам приятного вечера, мой лорд. — Диана пронеслась мимо него и приняла руку лакея, который помог ей подняться в экипаж. — Сейчас, когда мой кузен благополучно вернулся из своего маленького приключения, я думаю, мы уже не будем с вами так часто встречаться.

— Напротив, — протянул Тейн, искусно оттесняя лакея, чтобы собственноручно помочь Лауре подняться в экипаж. — Раз герцог теперь будет жить в Девонбрук Холле, я собираюсь регулярно надоедать вам своим присутствием.

— Не думаю, что это будет для вас очень большим вызовом. — Диана смотрела прямо перед собой, пока лакей запирал дверцу. — Уверена, мой кузен будет очень рад принимать вас у себя.

Тейн посмотрел на ее профиль, большим и указательным пальцами поглаживая край цилиндра.

— А вы, Диана? — тихо спросил он. — Вы будете рады принять меня?

Но прежде чем она смогла дать ему ответ, экипаж качнулся и тронулся с места.

— Он совершенно несносен, — пробормотала Диана, сдергивая перчатки и бросая их себе на колени.

Заинтригованная лихорадочным румянцем, появившемся на щеках Дианы, а также редко ее показываемой страстью, Лаура выглянула из окошка и увидела, что Тейн смотрит им вслед, держа в руках цилиндр.

По возвращении в Девонбрук Холл оказалось, что Лауру и Диану ждет в холле Адисон.

— Его светлость ожидает вас в своем кабинете, — сообщил он Лауре, передавая лакею ее мантилью и муфту.

Сердце Лауры совершило головокружительный скачок. Наверное, в конце концов Стерлинг решил перестать притворяться, что вчерашней ночи никогда не было, и согласен признать, что мужчина не может брать женщину целиком и полностью, ничего не давая от себя взамен. Она пригладила волосы и пошла по ближайшему коридору, желая, чтобы никто не заметил ее жалкие надежды.

Адисон вежливо кашлянул.

— Вон туда, ваша светлость, — сказал он, показывая в противоположном направлении. — Седьмая дверь слева, прямо за мраморным фонтаном.

Лаура развернулась и пошла, куда он указывал, подарив мажордому благодарную улыбку.

Проскользнув в кабинет, Лаура застала Стерлинга сидящим за своим громоздким столом в окружении высоченных стопок бумаг и бухгалтерских книг. С облегчением она поняла, что собак поблизости нет. Несмотря все его заверения, что они просто добрые гиганты, она по-прежнему считала, что одно из их тайных желаний — отгрызть ей ногу и закопать ее в комнате для солнечных ванн.

Пиджак Стерлинга небрежно висел на ближайшем стуле, а его хозяин оставался в помятом жилете и рубашке с закатанными рукавами. Лаура стала рассматривать его лицо, освещенное тусклым светом лампы и лишенное привычной настороженности, думая, как мало она знает о нем на самом деле. Он был не порождением ее фантазий, а сложным человеком, выросшим под влиянием и добра и зла. И единственное, чего она бы хотела — чтобы кто-нибудь уменьшал ее желание получить его, а не увеличивал.

Она могла бы поклясться, что не издала ни единого звука, но Стерлинг внезапно поднял голову и поймал ее за разглядыванием своего лица. Маска любезности, которую она уже начинала ненавидеть, быстро скользнула на свое обычное место.

— Итак, вы вернулись из своего похода по магазинам. Полагаю, вы нашли все, что хотели?

— Не все, — загадочно сообщила Лаура, опускаясь в кожаное кресло, стоявшее около стола.

— Что ж, вероятно, это поможет смягчить ваше разочарование. — Стерлинг перегнулся через стол и вручил ей свернутый лист пергамента. — С днем рождения.

Лаура моргнула, начисто застигнутая врасплох.

— Вы же не могли подумать, что я забуду о нем, не так ли?

— Честно говоря, я сама о нем забыла. И, конечно же, не ожидала, что вы о нем помните. — Она застенчиво опустила взгляд. — Или сделаете мне подарок.

— Разверните его, — сказал Стерлинг, кивая на пергамент. — Давайте.

Она медленно развернула выглядящий официальным документ и проглядела текст, выписанный изящным почерком, толком не понимая, что она видит перед собой.

— Это права собственности на Арден Менор, — объяснил Стерлинг. — Я нашел этот документ вчера утром, когда я просматривал бумаги в кабинете своего отца. Пока вас не было, я вызвал поверенного, и мы переписали дом вместе с землями на ваше имя. Вам больше не придется волноваться о том, что Джордж и Лотти могут потерять крышу над головой. Больше никто не сможет забрать у вас это поместье, даже мои наследники.

Его наследники. Лаура на лист бумаги смотрела невидящим взглядом, не поднимая глаз из боязни, что он увидит ее слезы.

— Я думал, вы обрадуетесь, — тихо сказал Стерлинг. — Вы предпочли бы пару изумрудных сережек или бриллиантовое ожерелье?

Пальцы Лауры стиснули листок.

— Нет, спасибо, мой лорд. Вы и так были ко мне слишком щедры.

Он пожал плечами.

— Ерунда. Кое-кто мог бы даже сказать, что вы это заработали.

Лаура вскинула голову и недоверчиво глянула на него, видя перед собой картины двух последних ночей, которые она провела в его объятиях. И его постели.

— Своей находчивостью, конечно, — добавил он, но блеск его глаз сказал Лауре, что он отлично понял, о чем она подумала. — Вы рискнули очень многим ради такого захудалого поместья.

— Вы очень стремились получить для себя это захудалое поместье. Или вы забыли, что именно привело вас в Арден Менор в первый раз? Уж точно не желание отдать дань уважения своей матери.

Стерлинг откинулся в кресле, маска вежливости на его лице напряженно застыла.

— Моя мать — не ваша забота.

Лаура встала, сминая в кулаке документ на право собственности.

— Ну уж вашей заботой она точно никогда не была. Если бы вы волновались о ней, то не позволили бы ей умереть, так и не получив вашего прощения. Но поскольку, кажется, меня постигнет та же судьба, я полагаю, что будет только правильно, если я унаследую и ее дом. Даже если мне придется зарабатывать на него всю оставшуюся жизнь. — Она пошла к двери, потом остановилась. — О да, а еще я сегодня столкнулась с одним из ваших дорогих друзей — с леди Хьюит. Она отчетливо дала понять, что будет только рада принять вас в свою постель, когда я вам надоем.

И хотя на это потребовались все силы ее худенького тела, Лауре все же удалось хлопнуть дверью кабинета так, что по обе стороны от нее чуть не погасли канделябры.

— А на это не так много шансов, верно? — пробормотал Стерлинг, печально покачав головой и слушая, как удаляются ее сердитые шаги.

Лаура лежала на своей кровати и разглядывала натянутый над ее головой балдахин. Вчера ночью она злилась. Этой ночью она была просто вне себя от бешенства. Ее муж мог сколько угодно разыгрывать из себя великодушного дворянина, но она уже поняла, чем был его подарок — еще одним упреком ей. Насмешливым напоминанием, что груда заплесневелых кирпичей не сможет заменить то, что они оба потеряли из-за ее лжи.

Где-то в доме часы пробили двенадцать раз, ознаменовывая конец дня ее рождения.

Лаура рывком перевернулась на бок. Часы могли бить хоть тринадцать раз, но она все равно не пойдет к нему. И не потому, что она все равно не сможет найти западное крыло. Ему только легче станет, если она свалится с лестницы и сломает себе шею. Она так и видела, как он стоит на ее могилке, а его лицо изображает притворную скорбь, пока леди Хьюит выражает ему свое сочувствие.

Может быть, он даже не станет ждать ее безвременной кончины. Что, если она придет в западное крыло и обнаружит, что его кровать пуста и холодна? Возможно, он уже даже ушел к своей бывшей любовнице. Возможно, они уже провели вечер, потягивая шампанское и смеясь над тем, как его обманом втянули в брак с дочерью бедного приходского священника, которая не может даже надеяться удовлетворить его в постели. Возможно, в эту самую минуту он лежит на шелковых простынях другой женщины и проделывает с ней все то сладкое и грешное, что он проделывал с Лаурой только вчера ночью.

Лаура застонала и закрылась с головой одеялом, чтобы изгнать из головы эту картину.

В таком положении Стерлинг и застал ее, когда раздвинул полог балдахина и сел рядом с ней на постель.

 

Глава 23

… а также, что она окажется достойной твоей преданности.

Лаура села на кровати, убирая с глаз растрепанные волосы.

— Что вы здесь делаете?

Стерлинг поставил оловянный канделябр на полочку, что выступала над спинкой кровати, и постель уютно осветилась.

— Я не хочу, чтобы меня обвиняли в том, что я пренебрегаю обязанностями мужа. Очень сомневаюсь, что моя репутация распутника сможет выдержать такой удар.

Около минуты она, казалось, обдумывала его слова, а потом плюхнулась на спину.

— Если ваша единственная цель состоит в том, чтобы получить от меня наследника, то можете обойтись без всяких тонкостей и просто заняться ею.

— Тонкостей? — повторил Стерлинг, зачарованный ее изменившимся настроением.

— Ну, вы понимаете — поцелуи … прикосновения. — Она пренебрежительно махнула рукой. — Все эти дурацкие хлопоты.

— Вы не хотите, чтобы я вас поцеловал?

— Я не вижу в этом смысла, а вы?

Стерлинг продолжал смотреть на нее нарочито невинным взглядом.

— Совсем нигде?

Он был слишком близко от нее, чтобы не заметить, как она судорожно сглотнула, и услышать ее прерывистый вздох. Она откинула простыни и уставилась в балдахин.

— Только накройте меня, когда закончите. Здесь холодно.

В комнате действительно было холодно. Но это не имело отношения к вездесущим сквознякам, продувающим насквозь огромный старый дом, и имело полное отношение к мрачному выражению лица его молодой жены и ее напряженной позе. Она смотрела так, словно ждала, когда же ей вырвут больной зуб. Стерлингу пришлось прикусить себя за щеку, чтобы сдержать улыбку.

— Мне придется поднять вашу ночную рубашку, — предупредил он. — Это не доставит слишком много хлопот, не так ли?

Она издала многострадальный вздох и отвернулась.

— Я предполагаю, что этого не избежать.

Ее глаза закрылись, когда он провел теплыми руками по ее длинным и шелковистым ногам, задирая рубашку выше бедер. От действа у него самого перехватило дыхание. При свете свечей она выглядела как настоящий ангел — темные шелковистые завитки и бледная веснушчатая кожа.

— Думаю, нам обоим будет легче, если я прикоснусь к вам… здесь.

Ее губы разошлись в беззвучном судорожном вздохе. Стерлинг с трудом удержался от своего. Он не сделал ничего, чтобы заслужить такое, а она была готова для него так же, как он для нее. Движением плеч он сбросил с себя атласный халат, радуясь, что не стал надевать брюки перед длинным и одиноким путешествием в ее комнату.

— Если это не доставит вам слишком много неудобств, не могли бы вы взять меня за руки — вот так, как я сейчас возьму ваши руки. — Он мягко продел пальцы в ее руку, и закинув ей руки за голову, сдвинул их так, чтобы они оказались ладонь к ладони.

Она схватилась за его руки, когда он одним плавным движением вошел в нее. Стерлинг зажмурился от резкого рывка ощущений. Он никогда не думал, что женщина может быть такой шелковистой и сладкой, такой горячей, такой тугой. Когда он начал двигаться в ее теле, оно охватило его как перчатка, словно было создано для него. И только для него.

Открыв глаза, он увидел, что она смотрит на него из-под ресниц, ее губы полуоткрыты, а глаза излучают желание.

— Вы точно не хотите, чтобы я вас поцеловал? — прошептал он хриплым от страсти голосом.

Ее язык облизнул пересохшие губы.

— Ну, может быть, только один раз…

Стерлинг поцеловал ее одним единственным поцелуем, который все продолжался и продолжался, и чей глубокий и первобытный ритм повторял гипнотический ритм толчков его бедер и оглушающие удары сердца. Ему хотелось, чтобы это не кончалось никогда — ни любовь, ни поцелуй. Но его тело не могло сдерживаться вечно. Решив показать Лауре, что он может сделать даже без всяких "тонкостей", он повернулся так, чтобы каждый нисходящий толчок касался бесценной жемчужины, которая находилась в сосредоточии ее завитков.

Он ощутил, как ее тело слабеет под ним, и понял, что должен последовать ее примеру. Когда он, едва дыша, упал на нее сверху, то никак не ожидал услышать слова, сказанные ему в ухо тихим и решительным тоном.

— Вы сделали то, зачем приходили. Можете уходить.

Он медленно поднял голову.

Лаура смотрела мимо него, уставившись в какую-то точку над его правым плечом и пытаясь притвориться, что ее соблазнительное тело не дрожит до сих пор от головокружительного удовольствия, которое они оба только что получили.

— Я уволен?

— Нет, вас извиняют. Работа проделана отлично, как и вся остальная ерунда.

Часть Стерлинга хотела обнимать ее и не отпускать, пока в комнату не начнут проникать первые лучи рассвета.

Но он отказался от этого права, когда расписал условия брака, в которых совершенно не учитывалась страсть. Мысленно проклиная себя за недостаток дальновидности, осторожно опустил вниз ночную рубашку Лауры и подоткнул ей одеяло, после чего надел халат и взял свечу.

Он выскользнул из постели, сосчитал до десяти, и снова сунул голову внутрь балдахина. Лаура лежала на спине с закрытыми глазами и раскинутыми в стороны руками. Мрачность на ее лице превратилась в безмятежно-недоверчивое выражение восторга.

Стерлинг кашлянул, от чего Лаура подскочила и стукнулась о спинку кровати. Она потерла ушибленную голову и посмотрела на него сквозь упавшие на лицо волосы.

— Я думала, вы ушли.

Он прислонился к подпирающему балдахин столбику.

— Я просто подумал, что, вероятно, нам лучше не обходиться без тонкостей. При ближайшем рассмотрении они, в общем-то, оказались очень милыми.

Лаура поиграла лентой-завязкой своей ночной рубашки.

— Ну, если вы думаете, что это сделает вашу задачу менее обременительной…

— О, я думаю, что это сделает не только мою, но и вашу задачу менее обременительной. Почему бы мне не показать это вам на практике?

Ее глаза расширились, когда он снова сбросил халат и вернулся к ней в постель.

Может быть, у Стерлинга Харлоу и было лицо ангела, однако ночью он становился дьяволом, похищая душу Лауры, но не переставая презирать ее сердце. И хотя он выражал пристрастие ко всяким тонкостям, то, что он проделывал с изнывающим от желания телом Лауры, проскальзывая к ней в постель каждую ночь, было вовсе не милым, а восхитительно испорченным. А кое-что и совсем порочным.

Лаура каждое утро валялась в постели до десяти или одиннадцати часов, пытаясь отложить момент, когда ей придется встретиться лицом к лицу с незнакомцем, который не имеет ничего общего со страстным мужчиной, который всего на несколько часов раньше вызывал в ее теле восхитительные волны удовольствия. И чем горячее были их соития, тем более холодным и отстраненным он становился, настолько, что даже его кузину начало расстраивать его отношение и уклончивые отговорки.

Когда однажды вечером он не стал ужинать и заперся в своем кабинете, Диана кинула на стол салфетку и, сверля Лауру яростным взглядом, требовательно спросила:

— Каким он был?

Лаура замерла, не донеся до рта вилку с лососем, приправленным карри.

— Кто?

— Этот ваш Николас. Каким он был? Мужчиной какого типа?

Лаура положила вилку, ее губы смягчила задумчивая улыбка.

— Он был добрым и нежным, со сдержанным юмором. Немного подозрительным по натуре. Впрочем, вряд ли я могу его в этом винить, — признала она, промокая салфеткой губы. — У него было и что-то вроде характера. Вы бы видели, каким он стал, когда выяснил, что я, не посоветовавшись с ним, устроила ему место нового приходского священника. Он даже потерял дар речи на какое-то время. Он качал головой, глядя на меня, и ерошил себе волосы, а его лицо краснело и краснело, так что я даже думала, что он вот-вот взорвется.

Диана встала со своего места и присела рядом с Лаурой.

— О, продолжай, пожалуйста. Он действительно вышел из себя? Мне всегда хотелось, чтобы он не был таким каменным, когда мой отец бил его тростью, но он был слишком гордым. Он мог только принимать удары трости, а я — плакать.

Около минуты Лаура не знала, куда деваться. Потом осторожно взяла Диану за руку.

— Если вы хотели увидеть, как он выходит из себя, вам бы понравился момент, как он впервые познакомился с моей младшей сестрой. Лотти выпустила котят ему на постель, а он думал, что это крысы.

— Меня это нисколько не удивляет. С тех пор, как он вернулся, мне приходится закрывать Снежку в северном крыле. Стерлинг не выносит кошек. В этом он такой же, как мой отец.

— Ха! Тогда вам лучше спросить его о кошечке, которая имела обыкновение ходить за ним по пятам по всей ферме. А однажды утром я даже видела, как он целует ее в розовый носик и засовывает в карман пальто, решив, что его никто не видит. Вы бы видели, как эти двое спали в обнимку в… — Внезапно обратив внимание, что лакей, стоящий навытяжку около буфета, вытягивает шею, чтобы услышать, о чем они говорят, Лаура наклонилась и прошептала на ухо Диане нечто, вызвавшее у той взрыв хрипловатого смеха.

Бесконечные колонки чисел, скопированные аккуратным почерком Дианы, уже начинали расплываться перед глазами у измотанного Стерлинга, когда он услышал то, что никогда раньше не слышал в толстых каменных стенах Девонбрук Холла — музыкальные переливы женского смеха. Он медленно встал, выпустив из рук бухгалтерскую книгу, которая тут же закрылась.

Этот смех был неотразим, как песня сирены. В поисках его источника Стерлинг добрался до двери в столовую. Его жена и кузина сидели рядышком, они смеялись и перешептывались, как давние подружки.

Коснувшись взглядом милого лица Лауры, он ощутил где-то в груди непонятную боль. Он не слышал ее смеха с тех пор, как они вместе стояли на залитых утренним солнцем ступеньках церкви Святого Майкла, целую вечность тому назад.

Он мог бы еще долго смотреть на нее, если бы стоящий у буфета лакей многозначительно не кашлянул. Лаура и Диана резко обернулись, их улыбки исчезли, а взгляды стали настороженными.

— Простите, что помешал, — натянуто сказал Стерлинг. — Я забыл "Таймс".

Он сунул газету под мышку и зашагал обратно в свой кабинет, еще больше, чем раньше, чувствуя себя чужим в собственном доме.

Спустя несколько дней, когда одним дождливым и холодным вечером Стерлинг направлялся в свой кабинет, чтобы провести очередные бесконечные часы, просматривая отчеты по бесконечному количеству своей собственности, он услышал за своей спиной нечто очень любопытное.

Полную тишину.

Он резко остановился и прислушался. Никто не пыхтел и не толкался, и когти не стучали по мраморному полу.

Он медленно повернулся.

Собак не было.

Калибан и Цербер постоянно были рядом с ним с тех пор, как он вернулся из Ардена. Они даже каждую ночь спали у двери спальни Лауры, пока их хозяин не выходил оттуда в предрассветные часы раскрасневшимся и пресыщенным. Они были единственными, кто знал, что он не возвращался после этого в свою пустую и холодную постель, а проводил остаток ночи в комнате для солнечных ванн, с сигарой в зубах ожидая восхода солнца.

Стерлинг сунул в рот два пальца и свистнул; когда он хотел подозвать псов, этот сигнал еще никогда его не подводил. Но единственным ответом ему было только гулкое эхо.

Он нахмурился. Вероятно, Адисон просто забыл ему передать, что приказал кому-то из лакеев погулять с ними в парке.

Проходя мимо библиотеки, он заметил, что дверь в нее наполовину открыта. Он заглянул внутрь и, онемев от раскинувшегося перед ним зрелища, прислонился к косяку.

Лаура сидела на ковре около камина, а рядом с ней вытянулся Цербер. Голова Калибана лежала у нее на коленях, а его огромные золотистые глаза были полны раболепской преданности. Лаура рассеянно гладила его по ушам, ни мало не беспокоясь, что он обслюнявил ей всю юбку, сшитую из светло-голубого шелка. Стерлинг с трудом представлял, что бы сказали его заклятые враги-французы, если бы увидели, как собаки дьявола повинуются одному лишь женскому прикосновению. Но он слишком хорошо знал, какую власть эти руки имеют над его собственной плотью.

Он печально покачал головой. Сначала его кузина, теперь его собаки. Она собирается оставить его ни с чем?

Он уже собирался уйти, как вдруг печальный вздох приковал его ноги к полу. Несмотря на то, что у нее на коленях лежала раскрытая книга, она задумчиво смотрела на огонь. Стерлинг наблюдал за ней, отмечая изменения, которые ускользали от него в бархатном полумраке постели. С ее щек исчез яркий румянец, а глубокие карие глаза больше не искрились смехом, они были накрыты вуалью одиночества.

Она рискнула всем, в том числе своим сердцем, чтобы спасти от разрушения свой дом и семью. А он все равно оторвал ее и от того, и от другого, даже не позволив посмотреть на них в последний раз.

Старый герцог заказал для комнаты солнечных ванн всевозможные экзотические цветы, но они редко цвели, поскольку нуждались в тепле и солнечном свете, а как раз этими двумя вещами не мог их обеспечить холодный и продуваемый сквозняками зал. Цветы, в конце концов, погибали, и единственным, кто оплакивал их, оказывался Стерлинг.

Должно быть, он произвел какой-то еле заметный шум, поскольку Цербер поднял голову и удивленно посмотрел на него. Прижав палец к губам, Стерлинг медленно отступил из комнаты.

Он добрался до кабинета, впервые за эти дни воодушевившись исполненной смыслом целью. Написав довольно длинную записку, он вызвал звонком Адисона.

Как и всегда, слуга появился мгновенно, вынырнув словно из-под земли.

— Вы звонили, ваша светлость?

Стерлинг вручил ему послание.

— Мне нужно, чтобы маркиз Джиллингем получил это как можно скорее.

— Очень хорошо, ваша светлость. Что-нибудь еще?

Стерлинг откинулся на спинку кресла и невольно улыбнулся.

— Можете выдать слугам щедрую премию. Боюсь, им придется ее как следует отработать.

К концу второй недели проживания Лауры в Девонбрук Холле, она уже так отчаянно нуждалась в компании, что начала бродить по портретной галерее в западном крыле, ища сходство в лицах предков Стерлинга, изображенных на портретах. Она развлекала саму себя, наделяя именами наиболее колоритных из них и придумывая истории их жизней. Она решила, что ухмыляющийся тип в камзоле и брыжах был Задирой Персивалем, любимым наперсником самой первой герцогини Девонбрук. А рыжебородый и румяный воин в кольчуге — никто иной, как Кровавый Борис, защитник несправедливо осужденных. А жизнерадостная стерва с непокорным взглядом? Наверняка, это Безумная Мэри Харлоу, которая убила своего бесчувственного мужа, поймав его в постели с замужней любовницей, острой на язык потаскушкой по имени Элизабет.

Лаура вздохнула и сделала еще один круг по галерее. Даже портрет старого Гренвила Харлоу потерял свою власть устрашения. Она уже едва ли не предпочитала столкнуться с призраком старого герцога, вместо ныне живущего.

Она склонилась, разглядывая маленький портрет на стене, который едва не пропустила. На нем было изображено застывшее и неулыбчивое подобие светловолосого мальчика, не старше одиннадцати или двенадцати лет. Он стоял, вытянувшись в струнку, а его глаза смотрели с настороженным цинизмом, странным для ребенка

Лаура коснулась пальцем его щеки, но не смогла найти даже намека на ямочку, которую так любила. Здесь ей уже не было необходимости что-то придумывать. Она знала его историю. Его бросили те, кого он сильнее всего любил. Он оказался в полной власти старого деспота, желавшего сотворить его по своему образу и подобию. Его предала женщина, которой он доверял больше всего на свете. Лаура медленно опустила руку. Может ли она винить его в том, что он больше не верит в возможность быть в итоге счастливым?

Она опустила голову и отвернулась от портрета, но в этот момент тишину разорвал дикий собачий лай. Ему аккомпанировали голоса на повышенных тонах и обжигающий поток ругани, милостиво тонущий в сильном акценте кокни, после чего раздался пронзительный вопль.

Лаура вскинула голову. Решив, что, наверное, совсем сошла с ума, она подобрала юбки и рванулась с места.

Она уже почти добралась до лестничной площадки, когда из северного крыла появилась Диана, ее обычно безупречно причесанные волосы сейчас были уложены только с одной стороны.

— Что за ужасная какофония? Такое впечатление, что кто-то издевается над кошкой!

Вместо ответа Лаура пролетела вниз мимо нее. Она не стала ждать, пока потрясенный лакей откроет дверь, поэтому сама схватилась за ручку и толкнула ее.

— Лаура!

Пока Адисон, побагровев от усилий, с трудом удерживал рвущихся вперед псов, золотоволосая малышка рванулась в объятия Лауры. Затянутая тканью корзинка у нее на локте, могла бы показаться совершенно безобидной, если бы не свисающие из нее разноцветные помахивающие хвостики, которые и стали причиной собачьей ярости.

— Лотти! О, Лотти, это действительно ты? — Адисон передал собак двум дородным лакеям, а Лаура спрятала лицо в волосах сестры, глубоко вдыхая их детский аромат.

— Конечно, это она, — сказал кто-то за спиной Лотти. — Ты знаешь еще кого-то, кто мог бы устроить такой гвалт только по причине того, что один из этих милых песиков по ошибке принял ее корзину с котятами за еду для пикника?

Лаура подняла голову и увидела младшего брата, который лениво прислонился к двери красивого экипажа, что стоял около входа в особняк, и чей шейный платок был завязан просто безупречно.

— Джордж Фарли! — воскликнула Лаура. — Кажется, ты вырос на целый дюйм с тех пор, как я видела тебя в последний раз!

— На полдюйма, — признал тот. Вырываясь и закатывая глаза, он позволил ей обнять себя и расцеловать. — Осторожнее, не уколись об мои баки, — предупредил он. — Их только два, но они очень колючие.

— Если спросить меня, которого никто не спрашивает, — прорычал еще кто-то, — то я до сих пор считаю, что мы должны вернуть наши задницы обратно в Арден. Твоя сестра теперь леди и слишком утонченная для таких как мы.

Лаура обернулась и увидела Довера, который смотрел на нее, притворно насупив брови.

— Иди сюда, старый ворчливый грубиян, — сказала она, — и поцелуй эту утонченную леди.

Он чмокнул ее в щечку, а она сжала его узловатые пальцы, с радостью заметив, что синяки на его лице уже почти прошли.

Куки же выходила из экипажа в сопровождении самого маркиза Джиллингема. Страусиные перья, украшающие ее новую шляпку, величественно покачивались на ветру. Лаура спрятала лицо на ее необъятном плече, и у нее перехватило горло, не дав ей произнести ни единого приветственного слова.

— Иди сюда, моя овечка, — стала утешать ее Куки, поглаживая по волосам. — Куки теперь с тобой. И все будет хорошо.

Даже понимая, что это лишь утешение, Лаура почувствовала, что слова Куки придают ей мужества, и проглотила ком в горле. Она оглядела их сияющие лица.

— Я не понимаю. Почему вы все не в Ардене? Что вы делаете здесь, в Лондоне?

Куки кокетливо посмотрела на маркиза.

— Так ведь твой муж послал за нами этого красивого молодого джентльмена.

Тейн поднес к губам ее руку.

— Это было для меня удовольствием. Не каждый день мне доводится путешествовать с женщиной, которая может свернуть шею цыпленку голыми руками.

Куки захихикала и ущипнула его за щечку.

— Будь я на несколько лет помоложе, вы бы узнали, что я могу проделывать с ними не только это.

Довер закатил глаза.

— Не обращайте на нее внимания. Она просто бессовестно кокетничает.

— Как и он, — пробормотала Диана, сразу заработав многозначительный взгляд от Тейна.

Лаура все еще не могла придти в себя от шока.

— Стерлинг послал за вами? Но почему он мне ничего не сказал?

— Он хотел, чтобы это стало сюрпризом. — Услышав мягкий и глубокий голос мужа, Лаура повернулась и увидела, что он стоит рядом, прислонившись к одной из колонн портика. — И судя по выражению твоего лица, ему это удалось.

Лаура едва удержалась, чтобы не броситься ему в объятия. Но его руки были по-прежнему скрещены на груди, не позволяя ничего, кроме самых сдержанных выражений благодарности.

— Благодарю вас, ваша светлость, — тихо произнесла она. — У меня нет слов, чтобы выразить, как я ценю вашу доброту.

Слов, может, и не было. Но были легкие, как перышко, ласки и сильные, тревожащие душу, поцелуи. Именно их она пообещала ему своим страстным взглядом.

Лотти нетерпеливо потянула ее за руку.

— Ты должна показать мне свою кровать — ту, что похожа на шатер султана. Ты так здорово описывала ее в своих письмах, что я почти могла ее увидеть. Можно, я буду спать с тобой, пока мы здесь, Лаура? Можно? О, пожалуйста, скажи, что ты разрешаешь!

Все, за исключением осторожного Адисона, посмотрели на герцога.

Стерлинг неловко кашлянул и густо покраснел.

— В этом нет необходимости. Я распорядился предоставить вам и вашему брату отдельные покои, и в них кровати тоже похожи на шатры султана.

Прежде чем Лотти успела начать хныкать как следует, Куки вытащила из своей сумки обернутый полотном пакет и протянула его Стерлингу.

— Я спекла свежую порцию оладушек лично для вас, милорд.

— Очень любезно с вашей стороны, — ответил Стерлинг, и в его глазах сверкнули искорки, как это случалось раньше.

— У меня тоже есть кое-что для вас! — Лотти стала рыться в своей корзинке.

— Пожалуйста, только не говори, что это свадебный пирог, — пробормотал тот.

Лотти укоризненно глянула на него, а затем торжествующе подняла в воздух то, что искала.

Это была желтая кошечка. Та самая, что ходила за Стерлингом по пятам в Арден Менор.

Она протянула извивающееся существо Стерлингу, и его лицо застыло, словно превратившись в маску.

— Спасибо, Карлотта, — натянуто сказал он, не делая ни единого движения, чтобы взять кошку. — Я уверен, что Адисон будет очень рад найти вашим питомцам соответствующее место.

Он резко развернулся и широкими шагами вернулся в дом. Минуту спустя послышался звук захлопнутой вдалеке двери.

Упавшая духом Лотти сунула котенка обратно в корзину.

— Ничего не понимаю. Я думала, он обрадуется.

Лаура слегка сжала плечи сестры, и они с Дианой тревожно посмотрели друг на друга.

— Дело не в тебе, тыковка. Просто сейчас его порадовать немного труднее, чем раньше.

Она не сказала Лотти, что уже начинает бояться, что это вообще невозможно.

Когда вся шумная компания в сопровождении Адисона вошла в дом, Диана и Тейн остались одни, лицом к лицу.

— Ты оказал моему кузену огромную услугу, — проговорила она. — Ты всегда был ему скорее братом, чем другом.

— Так же, как ты всегда была ему больше сестрой, чем кузиной.

Диана неловко рассмеялась.

— Тогда мы с тобой в каком-то смысле брат и сестра.

Тейн, совершенно неожиданно для Дианы, прикоснулся к ее волосам. Она уже забыла, как забавно, должно быть, выглядит, выбежав полупричесанной из своих покоев. Но вместо того, чтобы убрать болтающиеся пряди волос ей за ухо, он вытащил шпильки с другой стороны, и уже зачесанные волосы свободно рассыпались ей по плечам.

Его голос был почти таким же томным, что и его зеленые глаза.

— За прошедшие одиннадцать лет, я думал о вас, моя леди, во многих смыслах, но никогда как о сестре.

И прямо перед лакеями, кучером собственного экипажа и самим Господом Богом, он коснулся ее губ поцелуем, который уж точно никто не смог бы перепутать с братским.

Он поднялся обратно в экипаж, а совершенно ошеломленная Диана осталась стоять на том же на месте. Когда экипаж тронулся с места, Тейн высунулся из окна и слегка коснулся своей шляпы, в его глазах сверкнули шаловливые искорки.

— Не обращайте внимания. Я просто бессовестно кокетничаю.

 

Глава 24

Я до сих пор вижу во сне твое лицо.

Мама звала его.

Дрожа всем телом, Стерлинг резко сел на постели. Он сбросил одеяла и поднялся на ноги. Пол, на который он ступил босыми ногами, показался ему совершенно ледяным, когда он пересек комнату и с натугой открыл массивную дверь.

Непроглядная тьма навалилась на него, но он не отступил, только сжал зубы, борясь с ужасом. Разбудивший его звук снова повторился — такой жалобный и тихий, что в его сердце снова поднялась надежда. Мама не просто звала его. Она звала его вернуться домой.

Следуя сладким звукам ее голоса, он побежал по длинному коридору, но чуть углубившись в него, услышал еще один звук, который шел из темноты у него за спиной. Стерлинг примерз к месту, вжался в стену.

Сначала он слышал только собственное частое дыхание, но потом звук раздался снова — тот самый, что он слышал уже много-много раз раньше, и от которого холод пауком спускался по его позвоночнику.

Это было размеренное постукивание дядиной трости.

Стерлинг оттолкнулся от стены и рванулся с места. Но как бы быстро он ни бежал, неутомимое постукивание не отставало от него, оно только становилось все громче и громче, пока не заглушило собой отдающийся эхом голос матери. Если бы только его ноги не были такими короткими, он смог бы добраться до нее раньше, чем дяде удастся его поймать. Если бы только коридор не становился запутанней с каждым его шагом. Если бы только …

Из темноты за его спиной вылетела костлявая рука и схватила его за горло.

Дрожа всем телом, Стерлинг резко сел на кушетке.

Все десять лет службы в армии он был милостиво избавлен от кошмаров, которые отравляли его сон с самого детства. Но они не исчезли навсегда, а просто затаились в темных уголках Девонбрук Холла, ожидая его возвращения.

Стерлинг спустил ноги на пол и уронил голову на руки. Он так и не смог заставить себя спать в дядиной кровати. Она была слишком похожа на могилу. Он почти боялся, что раз опустившись на ее мягкий матрац, больше не сможет оттуда выбраться.

Он глянул на часы, стоявшие на каминной полке. Он собирался только немного подремать, прежде чем идти к Лауре, но часы показывали уже почти час ночи. Стерлинг встал и рывком затянул пояс халата. Он дал себе клятву, что если Лаура уже спит, он просто проскользнет к ней в постель, прижмется к упругому теплу ее тела и будет лежать, зарывшись лицом в ее душистые волосы, пока не уйдет горькое послевкусие кошмара. Он даже не будет целовать чувствительное местечко у нее за ушком, чтобы она прижалась к нему спиной, и не будет заполнять ладони мягкостью ее груди. Он беспомощно покачал головой. Черт, он точно не будет.

Стерлинг приоткрыл дверь спальни Лауры и увидел Калибана и Цербера, которые лежали на коврике у изножья ее кровати и выглядели, как посапывающие ангелы-хранители.

— Предатели, — пробормотал он и, наклонившись, погладил их по головам.

Собаки весь день носились по дому за котятами Лотти, пока один пушистый серый котенок не развернулся и не смазал лапой Калибана по носу. Он и его собрат весь оставшийся вечер жались друг к другу под кухонной лестницей и в один голос скулили.

В комнате Лауры пульс Стерлинга бешено забился от нетерпения, когда он стал раздвигать балдахин, и сразу превратился в унылые размеренные удары, когда он увидел на подушке рядом с ее темной головой золотистую головку Лотти.

Было очевидно, что жена ждала его. Ее глаза были ясными и живыми.

— Лотти приснился кошмар, — шепотом сказала она, виновато глядя на него. — Я просто не могла ее выгнать, понимаешь?

Стерлинг посмотрел на ребенка, уютно устроившегося в ее руках, на пяток котят, мирно спящих по всему одеялу, и ощутил острый укол зависти.

— Конечно, не могла, — пробормотал он и протянул руку, чтобы погладить Лотти по волосам. Ему пришлось сунуть руки в карманы и стиснуть их в кулаки, чтобы не сделать то же самое Лауре. — Она в хороших руках. Уверен, что ты сможешь защитить ее от монстров на всю оставшуюся ночь.

Шагая к комнате для солнечных ванн и на ходу вытаскивая из кармана сигару, он хотел только одного — чтобы она сделала то же самое для него самого.

Девонбрук Холл наполнился весельем.

Если собаки не носились по дому, играя с кем-то из котят в догонялки, то по перилам с визгом съезжала Лотти, а Джордж катался в одних носках по зеркально-гладкому полу. Сияющий Адисон заявил, что никогда еще полы из мрамора и красного дерева не были так отлично наполированы, и даже дал дополнительный выходной нескольким служанкам.

Куки носилась по кухне как ураган и грозила скалкой надменному повару-французу, когда он пытался спровадить ее из своей вотчины. Когда же она скормила один из его сливочных соусов кошкам, этот крошечный человечек вышел из себя и вылетел в столовую, извергая такие изощренные галльские проклятия, что это произвело впечатление даже на Довера. Куки же отделалась передником, которым швырнул в нее француз, приступая к новой партии имбирных пряников.

Единственным, кого, казалось, никак не затронул этот веселый хаос, снизошедший на дом, был его хозяин. Стерлинг редко выходил из своего темного кабинета и даже, в основном, ел там, поскольку семья Лауры присвоила себе обеденный стол в столовой для игры в карты и шумных приемов пищи.

Однажды вечером, когда кузина зашла к нему в кабинет, она застала его работающим за столом при свете всего одной лампы.

— Какая рассеянность с моей стороны, — сухо сказал он. — Должно быть, я не услышал, как ты стучишь.

Как обычно, Диана заговорила без обиняков.

— Вы поженились уже почти месяц назад, а ты до сих пор не сделал ни одной попытки представить свою жену обществу.

Стерлинг неопределенно махнул пером, которое держал в руке, и продолжил набрасывать письменные указания одному из своих управляющих в Ланкашире.

— Большая часть общества сейчас на побережье или за городом. Возможно, в сентябре, когда все вернутся…

— Она думает, что ты стыдишься ее.

Стерлинг вскинул голову.

— Стыжусь ее? Откуда она взяла такую абсурдную мысль?

— Ходят определенные слухи о необычных обстоятельствах вашего брака, и ты не сделал ничего, чтобы их развеять.

— Элизабет… — выдохнул он и провел рукой по волосам. — Будь проклята эта женщина и ее злобный язык.

— К сожалению, вскоре после своего приезда в Лондон, Лаура стала свидетельницей одного умышленно затеянного разговора, в котором обсуждались ее различные изъяны.

— Изъяны? — Стерлинг вскочил на ноги. — У нее нет никаких изъянов, черт подери! Она прекрасная, добрая, преданная, веселая и даже чересчур умная женщина. Да любой мужчина был бы счастлив взять ее в жены!

Диана выгнула идеально ровную бровь.

Стерлинг опустился обратно в кресло, избегая встречаться с ней глазами. Он предполагал, что не только Элизабет была виновата в том, что у Лауры сложилось неверное представление. В конце концов, он и только он был виноват, что тайно приходил к ней в постель каждую ночь и обращался с ней скорее как с любовницей, нежели с законной женой.

Он постучал пером по толстой тетради в кожаной обложке.

— Сколько времени тебе понадобится, чтобы устроить бал?

— С помощью Адисона — полторы недели, — сразу сказала Диана, как будто ожидала, что он задаст такой вопрос.

— Тогда тебе лучше начать им заниматься. — Она пошла к двери, и Стерлинг добавил:

— О, и проследи, пожалуйста, чтобы леди Хьюит получила на него приглашение.

Улыбка Диана напоминала кошачью.

— С превеликим удовольствием.

Когда рано утром, в день назначенного бала, Стерлинг просматривал тщательно составленный Дианой список приглашенных, в дверях его кабинета показалась голова Адисона, который зажимал пальцами нос, словно от неприятного запаха.

— Сэр, вас хочет видеть один человек. М-р Теофелиус Уоткинс.

За многие годы службы слуга постоянно доказывал, что его суждение о людях безупречно и очень точно. Это было одной из причин, почему Стерлинг доверял ему заботиться о Диане все те годы, что не жил дома.

— Хорошо, — настороженно ответил Стерлинг. — Пусть войдет.

Адисон провел в кабинет хорошо одетого мужчину, но вместо того, чтобы, как обычно, оставить хозяина и гостя наедине, он встал навытяжку за правым плечом Стерлинга.

Незнакомец отвесил Стерлингу энергичный поклон.

— Теофелиус Уоткинс, ваш покорный слуга, ваша светлость.

Несмотря на произнесенные слова, ни в его поведении, ни в хищной улыбке не было ничего покорного. Стерлинг перевел взгляд на прогулочную трость с мраморным набалдашником, которую держали обтянутые перчатками руки незнакомца. Он держал ее скорее как оружие, нежели модный аксессуар.

— Чем я могу служить, м-р Уоткинс?

Тот, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло.

— Возможно, вы не в курсе, ваша светлость, но я уже услужил вам. Именно мое отлично проведенное расследование спасло вас от жадных головорезов, которые вас похитили. Если бы не я, возможно, вы до сих пор оставались бы в их цепких лапах.

Стерлинг какое-то время, не отрываясь, смотрел на него. Если бы не этот человек, сейчас он уже мог бы быть счастливо женатым на обожаемой им женщине. Жил бы в Арден Менор в блаженном неведении о том, кто он такой, и не корпел бы над скучными бухгалтерскими книгами и отчетами управляющих. И был бы счастлив.

Внезапно Стерлинга охватил гнев, какого он не испытывал с того момента, как узнал, что Лаура обманула его. Ему хотелось толкнуть этого типа к стене, прижать предплечьем его горло и смотреть, как багровеет самодовольная физиономия этого негодяя.

Он откашлялся и переложил часть бумаг из одной стопки в другую.

— Со слов кузины, у меня осталось впечатление, что вы уже получили компенсацию за свои усилия.

— О, да, получил. И весьма немалую, заверяю Вас. Но я подумал, что вы, возможно, захотите кое-что добавить за мои хлопоты. — Он погладил набалдашник своей трости. — Поскольку я спас именно вашу шкуру.

Стерлинг задумчиво побарабанил пальцами по губам.

— Думаю, я мог бы добавить кое-что.

Он поманил пальцем Адисона. Тот наклонился, и Стерлинг прошептал ему на ухо нечто, от чего слуга широко раскрыл глаза. Когда он вышел из комнаты с поручением, Уоткинс с крокодильей улыбочкой откинулся на спинку кресла, прислонив трость к подлокотнику. Было совершенно очевидно, что он ждет от Стерлинга большой толстый кошелек.

Мужчины вели светскую беседу о погоде, пока Стерлинг не услышал, что к кабинету кто-то идет.

Он подался вперед и мило улыбнулся.

— Я слишком хорошо осведомлен о вашем замечательном расследовании, м-р Уоткинс. Вы собственноручно избили до полусмерти преданного слугу моей жены? Или наняли какого-нибудь кровожадного головореза, который сделал за вас грязную работу?

Улыбка исчезла с лица Уоткинса. Адисон распахнул дверь, и в кабинет прогулочной походкой вплыл Довер.

— Довер, м-р Уоткинс уже уходит, — живо проговорил Стерлинг. — Я просто подумал, что вы могли бы проводить его к выходу.

Довер засучил рукава, обнажая переплетение выпуклых, как веревки, мускулов.

— С удовольствием, милорд.

— Проведите его через заднюю дверь, — проинструктировал Довера Стерлинг. — Нет необходимости беспокоить леди.

Довер щеголевато отдал честь и вытащил из кресла заикающегося от возмущения Уоткинса, не дав ему даже забрать трость.

— Черт вас подери, Девонбрук! Вы не имеете права так со мной обращаться! Я знаю таких, как вы. Вы считаете себя богатым и могущественным, но я кое-что слышал о вашей жене, — прорычал он, рубленая речь выдавала в нем уроженца Ист-Энда. — Думаю, вы не первый, кого она заманила к себе в постель, но единственный, кто оказался настолько глуп, что женился на этой маленькой шлюшке.

Сам того не ожидая, Стерлинг перегнулся через стол и воткнул кулак на лицо Уоткинсу. Тот рухнул на руки Довера в полной отключке.

— Ну вот, — заныл Довер. — Зачем вы это сделали и испортили мне все веселье?

— Извини. — Стерлинг потер ушибленные костяшки пальцев, не чувствуя ни малейшего раскаяния. Он поднял трость Уоткинса, сломал ее надвое о колено и сунул обломки ему за пазуху. — Просто оставь его на аллее вместе с остальным мусором, хорошо?

— Да, хозяин. — Довер потащил Уоткинса к двери, не пытаясь уберечь его болтающуюся голову от ударов, даже когда она врезалась в дверной косяк. — Хотя это слишком хорошая участь для таких, как он.

— Не могу не согласиться, — пробормотал Стерлинг.

Но вспоминая эти жестокие слова, он подумал о том, не слишком ли добра судьба к нему самому.

 

Глава 25

И хотела бы, чтобы эти сны никогда не кончались…

— Леди Хьюит была права, — взвыла Лаура. — Ты можешь полировать меня сколько угодно, но я все равно останусь куском угля!

Она отвернулась от зеркала и, картинно прижав руку ко лбу, плюхнулась на кровать Дианы. Диана же обменялась со своей горничной рассерженным взглядом.

— Не глупи, Лаура, — резко сказала она. — Это все просто нервы. Что неудивительно, ведь ты будешь на балу самой красивой.

Лаура села на кровати.

— Почему это? Ты забыла пригласить на него еще кого-то, кроме меня?

Даже Диане пришлось бы признать, что в данный момент никто не принял бы юную герцогиню за алмаз чистой воды. На ней был старый потертый халат с пятнами от пролитого чая. Вся голова была утыкана торчащими во все стороны бигудями, а лицо покрыто толстым слоем лосьона Говланда, чудодейственного крема, который должен был отбелить даже самые большие веснушки.

Диана мягко стерла сгусток крема с кончика носа Лауры.

— Может, на тебя сейчас и страшновато смотреть, но к тому времени, когда Селеста закончит, весь Лондон уже будет готов поднять за тебя тост.

Лицо Лауры просветлело.

— Тост (игра слов. toast означает не только тост, который поднимают за кого-то, но и подсушенный ломтик хлеба — прим. переводчика)? Я такая голодная, что готова съесть хоть целый каравай. Нельзя ли попросить Куки принести нам немного еды?

— Можно, но попозже, — согласилась Диана. — А сейчас мы должны сосредоточиться на твоем одевании.

— Зачем? Чтобы твой кузен смог показать меня всему Лондону? Чтобы все эти лорды и леди смогли, задрав носы, вдоволь посмеяться над бедной деревенской крошкой, которая обманом затащила его под венец? Я и раньше знала, что он хочет мне отомстить, но это слишком изощренно, слишком по-дьявольски даже для него. Лучше бы я вышла за Уэсли Трамбла или Тома Дилмора. Может, они волосатые и воняют, но низости в них нет. — Она шлепнулась обратно на постель. — Твой кузен просто дьявол во плоти. Ненавижу его!

— Я в этом не сомневаюсь, — промурлыкала Диана, отчаянно показывая Селесте жестами, чтобы та принесла шелковые чулки герцогини, пока та отвлеклась.

Но прежде, чем служанка смогла начать натягивать их на Лауру, та снова села, и ее хмурый взгляд сменился уничижительным.

— Наверное, я не должна винить во всем его. Бог не стал бы меня наказывать, если бы я не была такой гадкой. Именно я перепутала свои желания с Его желаниями, именно я хотела того, на что не имела права, именно я лгала, именно я…

Мрачное перечисление грехов Лауры могло бы продолжаться несколько дней, если бы в спальню не влетела Лотти, прижимая к себе тарелку всяких сладостей.

У ее младшей сестренки не заняло много времени выяснить, что северное крыло было самым таинственным в Девонбрук Холле. Диана устроила в нем для себя уютное убежище, отгородившись от холодного мрамора и гнетущего красного дерева остальной части дома. Стены здесь были затянуты ситцем с узором из цветов и такими же коврами, служившими прекрасным фоном для пушистой белой кошки, что лежала на мягкой оттоманке перед камином, как любимая жена султана.

По своему обыкновению Лотти начала болтать еще до того, как переступила порог.

— О, Лаура, ты бы видела все те вкусности, которые Куки приготовила для сегодняшнего вечера! Конфеты, имбирные пряники, мороженое, силлабаб, украшенный засахаренными фиалками, и потрясающими французскими ромовыми пирожными в виде сердечек. Она дала мне попробовать всего понемножку, а Стерлинг сказал, что даже несмотря на то, что я слишком маленькая для танцев, я могу оставаться здесь весь вечер, если уж я так сильно этого хочу.

Лаура, не отрываясь, смотрела на тарелку Лотти, а потом облизнулась.

— Я хочу есть. Поделись со мной, а?

Лотти выбрала неудачный момент, чтобы проявить грубость.

— Нет, это мое! — Она прижала к себе тарелку. — Сходи, и возьми себе сама.

Лаура встала с кровати, ее глаза опасно сузились.

— Отдай тарелку немедленно, маленькая жадная надоеда, или я тебя отшлепаю.

Лотти разинула рот от удивления.

— Конечно, ты этого не сделаешь! Ты никогда меня не шлепала. Даже, когда я этого заслуживала.

— Ну, все бывает, когда-то в первый раз, не так ли? — Лаура выдернула у нее тарелку.

Нижняя губка Лотти задрожала.

— Ты противная старуха-герцогиня, вот ты кто! Я все расскажу Куки! — И она выбежала из комнаты, захлопнув за собой дверь.

— Селеста, почему бы тебе не пойти к прачке и не выяснить, закончила ли она гладить платье ее светлости? — мягко предложила Диана, с зачарованным ужасом глядя, как Лаура набивает рот печеньем.

Служанка вышла, а Диана обошла Лауру по кругу, не в силах отвести от нее взгляд.

— Лотти была права! — воскликнула та, закатывая глаза от восторга. — Эти французские пирожные просто изумительны. — Она смела оставшиеся и облизала губы, скорчив гримасу, когда вместе с крошками на язык попало немного крема.

— О Господи. — Диана опустилась на оттоманку, чуть не сев на перепуганную Снежку. — Ты беременна, не так ли?

Возмущенная кошка юркнула под кровать, а Лаура медленно опустилась на постель, ее нижняя губа задрожала.

— Как давно ты знаешь? — мягко спросила Диана.

По щеке Лауры потекла одинокая слеза, оставляя на креме тонкую изогнутую дорожку.

— В первый раз я заподозрила около недели назад, но не была уверена, пока сегодня утром меня не стошнило после завтрака. А потом я безо всяких на то причин набросилась на Адисона. Я думала, бедняга просто разрыдается.

— Ну, это не должно быть уж таким большим шоком для тебя, не правда ли? Особенно, учитывая еженощные визиты моего кузена к тебе в спальню.

Лаура широко раскрыла глаза.

— Как ты узнала?

— Этот дом, может, и большой, но я не слепая. И не глухая.

Даже отбеливающий крем не смог скрыть того, как вспыхнула Лаура, а ее уши стали цвета яркой гвоздики.

— Не стоит пользоваться всякими романтичными эпитетами. Он просто исполняет свой супружеский долг.

— И с неослабевающим энтузиазмом, могу добавить, — сухо сказала Диана. — Ты уже сказала ему?

Лаура покачала головой.

— Зачем? Как только я рожу ему долгожданного наследника, он спихнет меня в какое-нибудь свое поместье, предпочтительно в Уэльсе или Шотландии, и забудет о моем существовании.

— Это может быть для него труднее, чем ты думаешь.

Лаура настороженно посмотрела на Диану, которая опустилась на кровать рядом с ней.

— Когда мой кузен впервые приехал в Девонбрук Холл, мой отец выполнил все свои обещания. Может быть, Стерлинг и был лишен ласки, но в роскоши у него недостатка не было. — Вспоминая об этом, Диана вновь ощутила укол давней зависти. — У него были все игрушки, которые только можно было себе представить, роскошный шетлендский пони, самые лучшие учителя. Но все равно каждую ночь я видела, как он сидит у окна детской и смотрит в темноту. Он никогда бы не признался в этом, но он ждал свою мать. Где-то в укромном уголке своей души он верил, что она может приехать за ним.

Лаура резко втянула в себя воздух.

— Когда же он перестал в это верить?

— В этом и есть загвоздка. Я не уверена, что он вообще перестал. — Диана взяла Лауру за руку. — Тебе придется стать сильнее, чем была она. Ты не можешь отказаться от него без борьбы.

— Но что, если я проиграю? — прошептала Лаура.

Диана сильно сжала ее руку.

— Тогда ты просто сметешь осколки своего разбитого сердца и будешь продолжать жить, как это сделала я.

Когда герцогиня Девонбрук появилась на верхней площадке мраморной лестницы, что спускалась вниз из галереи, по залу для балов прокатился быстрый ропот.

Сливки аристократического Лондона толпой стояли под переливающимся блеском люстр, чтобы засвидетельствовать ее вхождение в высшее общество. Получив приглашение на бал, многие из них примчались из своих загородных поместий, чтобы заполнить узкие переулки вокруг дома своими колясками и экипажами. В Девонбрук Холле не проводилось больших торжеств со времени смерти последней герцогини, и всем хотелось увидеть легендарный дом почти так же, как и пресловутую молодую жену Девонбрукского Дьявола.

И как выяснилось, ни в том, ни в другом, они не разочаровались.

Зал для балов был достаточно большим, чтобы не допустить духоты и давки — частых гостей на таких сборищах. Пол под ногами блестел, а изысканный запах вощеного кедра смешивался с ароматами женских духов. По стенам были развешены лампы из розового воска, которые дополняли мягкий свет люстр.

Но и те и другие просто бледнели перед светом, который излучала женщина, стоящая наверху лестницы.

Темный бархат ее волос струился вверх чудесным водоворотом и был закреплен усыпанной жемчугом диадемой. Нескольким локонам позволили выбиться из прически, и теперь они подчеркивали ее сияющие глаза и соболиные брови. Веснушки усеивали ее щеки мерцающими пятнышками золота. Еще до следующего вечера и матроны, и институтки будут из кожи вон лезть, чтобы повторить этот эффект, присыпая кожу позолотой.

Ее стройную фигуру украшало платье с высокой талией из белой шелковой тафты и нижней юбкой из газа цвета морской волны. Рукава с буфами и низ платья были оторочены атласными и кружевными лентами. На ее белой шее поблескивала тонкая серебряная цепочка, которая терялась в низком вырезе ее платья, что приводило к яростным обсуждениям того, насколько фантастически экстравагантен скрываемый там драгоценный камень.

Стерлинг стоял около французского окна и, потягивая шампанское, разговаривал с Тейном, когда раздался ропот.

Он повернулся и увидел на лестнице свою жену.

Впервые положив глаз на Лауру Фарли, Стерлинг решил, что она совсем не красавица. Он был неправ. Ее привлекательность выходила далеко за пределы обычной красоты. А вызов ее бесстрашного взгляда и гордо поднятая голова делали ее еще более соблазнительной.

Тейн пихнул его локтем в бок.

— Дев, ты в порядке? Ты выглядишь так, словно кто-то только что врезал тебе кулаком в грудь.

— Я волнуюсь не о своей груди. — Сунув Тейну свое шампанское, Стерлинг стал пробираться сквозь толпу.

И хотя в этом не было настоящей необходимости, поскольку Лаура уже привлекла к себе внимание каждого, находящегося в зале, Адисон церемонно вышел вперед и объявил:

— Ее светлость, герцогиня Девонбрук.

Спускаясь по лестнице под пристальным взглядом сливок общества, Лаура думала только об одном — как она рада, что шлейфы уже вышли из моды, и ей не надо волноваться, что она может наступить на свой и закувыркаться через все оставшиеся ступеньки.

Она шла вполне уверенно, пока не увидела своего мужа, ожидающего ее внизу. Его золотистые волосы составляли великолепный контраст с черным фраком и накрахмаленным жабо рубашки. И несмотря на мрачность взгляда, на его щеке играла еле заметная ямочка.

— Бал традиционно открывает почетный гость, — пробормотал он себе под нос, протягивая ей руку.

Просунув в его руку свою, обтянутую перчаткой, Лаура позволила провести себя в центр зала. Поймав намек, музыканты начали играть переливчатый менуэт.

Лаура никогда не считала менуэт страстным танцем, но каждый раз, когда они со Стерлингом оказывались лицом к лицу и слегка сжимали руки, взгляд его глаз заставлял ее сердце биться быстрее. Они танцевали так, как должны были танцевать на собственном свадебном завтраке, их отточенные движения были не менее нежными или эротичными, чем танец, который они танцевали в ее постели только накануне вечером. К тому времени, когда смолкла последняя нота, Лаура уже задыхалась так, словно они танцевали рил (быстрый шотландский танец — прим. переводчика).

Не успел стихнуть гром аплодисментов, как к ним подлетела темно-рыжая красотка, чья пышная грудь угрожала вырваться из низкого выреза лифа.

— Ваша светлость, — промурлыкала она, делая такой глубокий реверанс, что опасность для ее груди только возросла.

— Леди Хьюит, не так ли? Полагаю, и ваш муж тоже здесь. — Стерлинг оглядел толпу, которая с величайшим интересом наблюдала за их разговором. Гостям, что находились ближе всего к ним, угрожала опасность свернуть себе шею в почти нескрываемых попытках услышать, о чем они говорят. — Сегодня он пришел вместе с вами?

— Боюсь, мой Берти слег с ужасным приступом подагры. — Она скорчила гримаску. — Думаю, это одна из опасностей брака с мужчиной намного старше себя. Меня часто бросают один на один с моими потребностями.

— Какая жалость. А я так надеялся познакомиться с ним. Вы уже познакомились с моей женой?

Леди Хьюит холодно кивнула Лауре.

— Как поживаете, ваша светлость? Я много слышала о вас. Весь Лондон гудит от разговоров о вашем стремительном браке. — Она вложила в свои слова столько злобы, сколько посмела.

— Это меня не удивляет. — Стерлинг по-дьявольски подмигнул ей. — Самый смак для скандала, не так ли?

Она озадаченно посмотрела на него, поняв, что он с этим соглашается. Ее бледная рука нервно прошлась по горлу.

— Уверена, что вы понимаете, как начинаются такие разговоры. В конце концов, вы ведь жили почти как затворник со времени своего возвращения.

— Это потому, что я никак не мог себя заставить оторваться от любимой жены. — Стерлинг собственническим жестом обнял Лауру за талию и нежно улыбнулся, глядя на нее сверху вниз, в его глазах сверкали озорные искорки. — Как только я положил глаз на Лауру, то сразу понял, что хочу ее получить. Нам казалось, что мы уже давно помолвлены, не правда ли, моя дорогая?

— Гм… ммм… — Лаура уже забыла, насколько сильными могут быть чары Стерлинга. Она могла бы еще долго заикаться, если бы он как следует ее не ущипнул. — О да, это было совершенно удивительно. Только познакомившись, мы сразу начали обсуждать совместное будущее.

— А как вы познакомились? Учитывая ваши столь несоизмеримые… обстоятельства, — аристократические ноздри леди Хьюит стали раздуваться. — Должно быть, это была чистая случайность.

Стерлинг довольно хихикнул.

— Кто-то может назвать это случайностью, но я называю судьбой. Я обязан этим своей своенравной кобыле. Она меня сбросила, а Лаура наткнулась на меня. Должен признаться, что я оказался целиком и полностью во власти ее милосердных ручек.

Продолжая смотреть на него сияющим взглядом, Лаура с силой наступила ему на ногу.

— Не помню, чтобы ты тогда жаловался.

— Напротив. Когда она согласилась выйти за меня замуж, это был счастливейший день в моей жизни.

Лаура кокетливо похлопала глазами, глядя на него.

— А как я могла устоять перед таким красноречивым и романтичным предложением?

Его глаза слегка сузились.

— Неудивительно, что мы дали работу языкам сплетниц, да, дорогая? Кто бы подумал, что подлый Девонбрукский Дьявол в конце концов отдаст свое сердце такому ангелу? — Он взял руку Лауры и нежно прикоснулся к ней губами.

Женщины, подслушивавшие разговор, не скрывали завистливых вздохов. Когда муж одной из них посмел закатить глаза, жена хлопнула его по руке веером.

Губы леди Хьюит скривились, словно она съела что-то очень горькое.

— Извините, но, кажется, я обещала следующий танец маркизу Джиллингему.

— Да помогут ему небеса, — пробормотал Стерлинг, наблюдая, как она стремительно удаляется от них.

Лаура была больше не в силах сдерживать смех.

— Помогли же они тебе декламировать всякие глупости. От такого покраснел бы сам лорд Байрон!

— Напротив, во время нашей беседы он стоял как раз за твоей спиной и отчаянно набрасывал текст.

— О нет! Лотти умрет от зависти! — Лаура стремительно обернулась, в надежде хоть мельком увидеть модного поэта.

Стерлинг положил горячие руки на ее обнаженные плечи и наклонился к ее уху.

— Могу тебя заверить, что еще до того, как закончится этот вечер, никто в Лондоне, включая лорда Байрона, не посмеет сомневаться, что герцог Девонбрук обожает свою жену.

Эти загадочные слова вызвали в душе Лауры томительную дрожь, но прежде, чем она смогла задать ему хоть один вопрос, музыканты заиграли разухабистый шотландский рил, сделав невозможным продолжение разговора.

Тейн пробирался через танцующих, отчаянно пытаясь ускользнуть от одной женщины и найти другую. Весь последний час его с пугающей неутомимостью преследовала леди Элизабет Хьюит. Стерлинг бросил ее, и она, очевидно, решила искать утешения в постели его лучшего друга. Еще несколько недель назад лечь в постель с одной из брошенных Стерлингом любовниц, может, и не было бы такой уж невероятной ситуацией, но сейчас Тейна уже передергивало от хрипловатого хихиканья и постоянных прихорашиваний этой женщины.

Он предпочитал высоких и гибких женщин, которые были настолько уверены в своей элегантности, что не считали нужным следовать за переменчивыми волнами моды. Тейн вздохнул. Он уже обошел весь зал, заглянул в каждый его уголок, но не нашел ничего похожего.

Единственной, кого он смог найти, была леди Хьюит, которая снова направлялась к нему, выставив грудь, как нос могучего корабля. Прикусив уже готовый вырваться стон, он нырнул за поднос пустых фужеров из-под шампанского, который держал лакей. Он уже всерьез рассматривал возможность побега через одно из высоких французских окон, когда заметил какое-то движение в галерее наверху.

Леди Диана Харлоу стояла там, опираясь локтями на перила и положив подбородок на руки. Тейн покачал головой. Может, она и презирает пустые развлечения на подобных празднествах, но он мог бы догадаться, что она захочет понаблюдать за кузеном и его молодой женой.

Но она наблюдала не за Стерлингом и Лаурой. Она наблюдала за ним.

Их глаза встретились поверх океана танцующих. Диана выпрямилась, задумчивое выражение ее лица сменилось тревожным. Она повернулась, чтобы упорхнуть, но Тейн уже летел вверх по лестнице, с легкостью перепрыгивая через две ступеньки.

Она успела дойти лишь до коридора, ведущего в северное крыло, когда он уже оказался на верхней площадке.

— Сбегаете с бала, да? А я думал, это роль Золушки.

 

Глава 26

Но даже самые лучшие из них все равно должны иметь своей конец…

Диана замерла на месте, но потом медленно повернулась, разглаживая юбки цвета бургундского вина.

— Я всегда считала большой несправедливостью, что добрая фея не могла наслаждаться теми же привилегиями, что и ее протеже.

Тейн подошел к ней.

— Вы еще не устали убегать, Диана? Я вот устал. Я убегал целых одиннадцать лет и так и не прибежал куда-нибудь, где я хотел бы оказаться.

Насмешливая улыбка коснулась ее губ.

— А где бы вы хотели оказаться, мой лорд?

— В вашем сердце. В ваших объятиях. — Из зала для танцев до них донеслись переливчатые звуки вальса, и Тейн сделал еще шаг к Диане. — В вашей постели.

Диана отвернулась, но он успел заметить, что маска строгости слетела с ее лица.

— Как вы смеете меня так оскорблять? Стоит мне сказать одно слово кузену, и ему придется вызвать вас на дуэль.

— Так пусть вызовет, — мрачно сказал Тейн. — Лучше я умру завтра во время поединка, чем проведу остаток моих дней живым только наполовину. А я чувствую себя именно таким все то время, пока не нахожусь рядом с вами.

Часто-часто моргая, Диана снова обернулась к нему.

— Как неудачно, да? Поскольку не я, а вы тратили понапрасну и свою и мою жизнь последние одиннадцать лет.

— Это неправда, и вы чертовски хорошо это знаете. Именно вы разорвали нашу помолвку. Именно вы поверили грязной сплетне, а не мужчине, которого, как вы утверждали, любите. — Он покачал головой. — До сих пор не верится, что вы решили, что я брошу вас ради такой безмозглой девчонки, как Синтия Маркхем.

— Я видела вас! — вскрикнула Диана. — Я видела вас вместе в ночь приема у леди Оукли! Я видела, как вы обнимали ее! Я видела, как вы целовали ее так же, как всегда целовали меня!

Тейн почувствовал, что кровь отхлынула от его лица.

— О, Боже, — прошептал он. — Я и не подозревал об этом.

— Как, вы не собираетесь все отрицать? Не скажете мне, что это она вас поцеловала? Кто знает, может, после всех этих лет, я окажусь настолько одинокой и в таком отчаянии, что даже поверю вам!

Тейн закрыл глаза, протараненный постыдной тайной, которая удерживала его все эти годы от того, чтобы защититься перед ней. Перед его глазами вспыхнула целая жизнь, которой он лишился — моменты нежности, любимые ими дети. Но открыв глаза снова, он уже точно знал, что есть только одна вещь, что сейчас имеет значение.

— Я не собираюсь вам лгать. Я действительно целовал ее.

— Почему? — шепотом спросила Диана, и из ее прекрасных глаз полились слезы, разбивая ему сердце в очередной раз. — Почему вы это сделали?

Тейн вытащил из нагрудного кармана платок и протянул ей.

— Потому что я был молодым и глупым и находился в залитом лунным светом саду наедине с симпатичной молоденькой девочкой, которая смотрела на меня так, словно это я повесил на небо луну. Потому что я собирался жениться меньше чем через две недели. Потому что я наполовину обезумел от любви к тебе, но был в ужасе от глубины своих чувств. — Он беспомощно покачал головой. — В тот момент, когда мои губы коснулись ее губ, я понял, что совершил ошибку.

Диана смяла в руке носовой платок.

— Джорджиана и Бланш на следующий день приехали ко мне и сообщили, что ты собираешься жениться на Синтии. Естественно, я поверила им. Как я могла не поверить? Я видела доказательство собственными глазами. Ты не оставил мне другого выбора, кроме как разорвать помолвку, прежде чем это сделаешь ты. Как еще я могла спасти свою гордость?

Тейн взял Диану за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.

— Может быть, ты и видела, как я той ночью в саду целовал Синтию Маркхем, но если бы ты задержалась чуть подольше, то увидела бы, как я ее отталкиваю. И услышала бы, как я говорю ей, что моя жизнь и мое сердце уже обещаны другой. — Он нежно провел большим пальцем по ее дрожащим губам. — Тебе.

Она вцепилась в его запястье, открывая, как сильно ей хочется ему поверить.

— Но почему ты не приехал ко мне? Если бы ты только объяснил…

— Бог знает, я должен был это сделать. Я должен был кидать камешки тебе в окна и выломать твою дверь. Я должен был кричать о своей любви к тебе с каждой лондонской крыши, пока у тебя не осталось бы другого выбора, кроме как выслушать меня. Но я был тогда почти мальчишкой, и то, как легко ты потеряла веру в меня, нанесло моей гордости глубокую рану. — Он опустил глаза. — Кроме того, думаю, я стыдился того, что в этой ужасной сплетне был и крошечный кусочек правды.

Диана пристально посмотрела ему в лицо, слезы продолжали струиться у нее по щекам.

— Кажется, гордость и время одурачили нас обоих.

Тейн обнял ее и прижал к себе, он хотел сделать это так давно.

— Я стал старше и мудрее. И теперь могу сказать: к черту гордость! А что касается времени… ну, в общем, я не собираюсь больше тратить впустую ни одну драгоценную секунду.

И исполняя только что данное обещание, он нежно накрыл ее губы своими, таким образом заверяя, что у нее больше никогда не будет причины сомневаться в нем.

Было уже далеко за полночь, когда Девонбрук Холл покинул последний гость. И бал, и последовавший за ним светский ужин по всеобщему мнению прошли с ошеломительным успехом. Самым смаком оказался момент, когда графиня Рокинхем заглянула под крышку одного из блюд и обнаружила внутри пушистого черного котенка, преспокойно обгладывающего приготовленного цыпленка. Решив, что это огромная крыса, дородная вдовствующая герцогиня вскрикнула и упала в обморок.

По своему обыкновению, бравый хозяин дома заставил заговорить о себе все языки Лондона. Но на сей раз не любовные похождения герцога и не его выигрыш в карты или дуэль захватили воображение сплетниц. Их потрясла его трогательная преданность своей красавице-жене.

Несмотря на то, что танцевать всю ночь со своим супругом было не модно, никому не удалось увести его от нее. Между танцами он представлял ее по очереди каждому из гостей, вознаграждая свою благодарную аудиторию драматической историей их первой встречи и последующего ухаживания. За ужином он предложил тост в ее честь, который был полон такой нежности и красноречия, что даже переевший лорд Байрон был замечен за утиранием слезы. Бедняжку леди Хьюит настолько переполняли эмоции, что она едва могла говорить и вскоре покинула прием.

Пока музыканты убирали свои инструменты, а лакеи тушили одну за другой в люстрах свечи, Лаура рассеянно прошлась по залу. Ей хотелось, чтобы бал продолжался всю ночь. Или даже вечность. И даже это слово означало слишком короткое время, чтобы вдоволь насладиться теплыми глазами Стерлинга и его обжигающими прикосновениями. Задумавшись об этом, она вздохнула. В эти драгоценные часы ей казалось, что к ней снова вернулся ее Николас.

За ее спиной кто-то кашлянул. Лаура повернулась и увидела стоящего в полутьме Стерлинга, он держал на руках Лотти.

— Я нашел ее крепко спящей под столиком для десертов, — тихо сказал он.

Лаура подошла к нему. Поправив неловко торчащую руку сестренки, она прошептала:

— Бедняжка очень расстроится. Она собиралась не спать всю ночь.

— Она, наверное, просто стала жертвой съедобных излишеств. Джордж сказал, что она уже жаловалась на то, что у нее болит живот. Но я уверен, что утром с ней все будет в порядке.

Когда он повернулся и понес Лотти в кровать, осторожно прижимая к плечу ее головку, Лауру вдруг захлестнула волна невыразимой нежности. Он вот так носил бы и их собственных детей? Он укладывал бы их спать и целовал в розовые щечки, передавая каждую ночь во власть снов?

Лаура не могла узнать, так это было бы или нет. Но она должна была дать ему шанс. Ее рука прошлась по животу. Не только для его блага, или ее собственного, но и ради их будущего ребенка.

— Стерлинг, — сказала она, высоко поднимая голову.

— Да? — ответил он, оборачиваясь к ней из дверного проема.

— После того, как ты уложишь Лотти, я могу поговорить с тобой в кабинете?

Впервые за вечер его глаза настороженно потемнели, и Лаура испытала острый приступ сожаления. Но она не могла позволить себе дрогнуть. В ее спальне разговора не получится.

— Хорошо. Я скоро вернусь.

Лаура тихо проскользнула в кабинет. Она не вторгалась в убежище Стерлинга с того самого вечера, как они поссорились из-за подарка на ее день рождения. Камин был темным и холодным, поэтому Лаура зажгла лампу, стоящую на уголке стола. Она опустилась в кресло и стала нетерпеливо притопывать ножкой, обутой в туфельку.

Время, казалось, еле ползло. В конце концов, она встала и сделала по комнате нервный круг. Лампа почти не разгоняла гнетущую темноту.

— Наверняка, у него где-то здесь должны быть свечи, — пробормотала она себе под нос.

Лаура пошарила на книжных полках, но не нашла ничего, кроме двух огарков свечи и пустой коробки для спичек. Ей пришлось набраться храбрости, чтобы подступиться к напоминающему монстра столу. Она собиралась только присесть на самый краешек кресла Стерлинга, но неожиданно для самой себя погрузилась в соблазнительно-уютные объятия его отполированной кожи.

Вот, значит, каково быть герцогом, подумала она, осматривая комнату под совершенно новым углом.

Наверное, когда войдет Стерлинг, она должна посадить его с другой стороны стола. Потом она должна откинуться на спинку кресла, сунуть в рот сигару и объяснить, что с нее достаточно его тягомотных размышлений, и он просто должен простить ее за то, что она была такой идиоткой.

Тихо хихикая над собственными глупыми размышлениями, Лаура стала рыться в ящиках стола. Вскоре нижний левый ящик остался ее единственной надеждой. Она потянула за ручку красного дерева, но ящик заело, словно его давно не открывали. Стиснув зубы, Лаура с силой дернула за него.

Ящик выскользнул из направляющих, наполняя воздух безошибочным апельсиновым ароматом.

 

Глава 27

Пожалуйста, если когда-нибудь ты сможешь найти в своем сердце для меня прощение …

Войдя в кабинет, Стерлинг увидел стоящую около его кресла Лауру, которая прижимала к груди какие-то листки бумаги.

Встревоженный струящимися по ее щекам слезами, он сразу направился к ней.

— Что случилось, Лаура? На вечере тебе сказали какую-нибудь жестокость? Если сказали, клянусь, я…

Но не успел он приблизиться к ней, как она шлепнула его по груди пачкой листков.

— Ты не распечатывал их, — произнесла она тихо и яростно. — Ты не прочел ни единого слова.

Глядя в ее страдающие глаза, Стерлинг ощутил, как в сердце заползает мертвенный холод. Ему не было необходимости смотреть, что это за бумаги. Он чувствовал их запах.

Спокойно, но твердо, он вытащил из ее руки письма своей матери, уронил их в ящик стола и задвинул его ногой.

— У нее не было слов, которые могли бы меня заинтересовать.

— Откуда тебе знать, если ты отказываешься слушать? — И прежде, чем Стерлинг смог ее остановить, Лаура снова дернула к себе ящик и стала пригоршнями вытаскивать письма его матери. Она бросала их на стол, пока горка не стала такой высокой, что они начали падать на пол. — Последние шесть лет своей жизни раз в неделю эта женщина изливала тебе свое сердце. И по крайней мере, ты мог бы ее выслушать.

Стерлинг ощутил, что начинает терять самообладание.

— Я не желаю обсуждать это с тобой. Ни сейчас, ни когда-либо впоследствии.

— Что ж, тем хуже для тебя. Потому что я не какое-то нежеланное письмо, коими ты можешь заполнять ящики своего стола. Ты не можешь заставить меня исчезнуть, просто не замечая моего присутствия. А если бы ты мог, я растворилась бы в воздухе в ту же минуту, как переступила порог этого проклятого дома. — Лаура разорвала конверт одного из писем, ее руки тряслись от ярости. — "Мой дорогой сын", — прочитала она.

— Лаура, прекрати. Не делай этого.

Она непокорно глянула на него. "Наступает зима, дни становятся короче, но каждый из них я начинаю и завершаю мыслями о тебе. Я думаю о том, как ты проводишь эти капризные осенние дни и счастлив ли ты".

Стерлинг присел на край стола и скрестил руки на груди.

— Если бы мое счастье было для нее так важно, думаю, она не стремилась бы продать меня подороже.

Лаура сломала печать на другом письме. "Мой дорогой Стерлинг, прошлой ночью ты снова приснился мне, но не мальчиком, каким я тебя помню, а мужчиной с красивыми чертами лица и добрым характером, при виде которого мое сердце трепещет от гордости".

Стерлинг фыркнул.

— Ну, так это же был сон, верно? Столкнувшись с реальностью, она была бы сильно разочарована.

Не обращая внимания на его слова, Лаура развернула еще одно письмо. "Мой дорогой сын", — прочитала она. "Пожалуйста, прости меня за ужасный почерк. Лауданум, который я принимаю, чтобы притупить боль, кажется, не только затуманивает мой разум, но и делает неверной руку".

Стерлинг выпрямился.

— Не делай этого, Лаура, — тихо сказал он. — Я предупреждаю…

Слезы вновь покатились по ее щекам, но голос не дрогнул. "Не стоит переводить на меня свою жалость. Сама по себе моя скорая смерть не такая уж ужасная вещь, по сравнению с тем, что я умру, так и не увидев хоть разок твои драгоценные черты".

— Черт тебя подери, женщина! Ты не имеешь права! — Стерлинг вырвал у нее из рук письмо, смял его и швырнул в камин. — Она не была твоей матерью. Она была моей!

Лаура ткнула дрожащим пальцем в сторону камина.

— Это были ее последние слова, обращенные к тебе. Ты уверен, что хочешь просто выбросить их как какой-то мусор?

— А почему нет? Ведь это как раз то, что она сделала со мной, не так ли?

— А как насчет твоего отца? Я никогда не могла понять, почему ты обвиняешь ее, а его нет.

— Потому, что именно она, как предполагалось, любила меня! — заорал Стерлинг.

Лаура и Стерлинг какое-то время смотрели друг другу в лицо, по их телам проходила дрожь, они оба тяжело дышали. Потом Стерлинг шагнул к окну и стал смотреть в темноту, устрашаясь тому, как только что потерял самообладание.

Когда он заговорил снова, его голос был жестким и холодным.

— Отец едва терпел мое присутствие. Он продал бы меня первому попавшемуся табору за тридцать серебряников, если бы на них можно было купить бутылку свежего портвейна или еще один час за игорным столом. — Он медленно повернулся к Лауре. — Может, продал меня и он, но она позволила ему это сделать. Я не могу этого понять. И не могу простить ей то, чего не могу понять.

Лаура сгребла ладонями часть писем и, с умоляющим выражением, протянула ему.

— Разве ты не понимаешь? Они помогли бы тебе в этом. Прочитай их, и, может быть, поймешь, как твой безвольный отец дал ей ощущение, смог убедить, что дядя даст тебе такое будущее, какое она никогда не сможет. А после того, как сделку заключили, и она осознала, что это была ужасная ошибка, твой отец запретил ей любым способом связываться с тобой. Он рвал ее письма к тебе, не позволяя их отправить. Он убедил ее, что тебе будет лучше без нее, что в твоей жизни для нее больше нет места. Ей потребовались годы, чтобы найти в себе храбрость снова написать тебе.

— Мой отец умер больше десяти лет назад. И за все это время, она ни разу не попыталась увидеться со мной.

— И ты бы ее принял? — спросила Лаура, вскидывая голову.

— Не знаю, — признал он.

— И она тоже не знала. И я сомневаюсь, что смогла бы перенести твой отказ. — Лаура приблизилась к нему. — Даже если бы она попыталась помешать твоему отцу устроить твое усыновление Гренвилом Харлоу, что бы она могла сделать? У нее не было ни юридической, ни моральной власти. Она была всего лишь женщиной, оказавшейся в ловушке мира, где правят мужчины — мира, созданного мужчинами, такими как ты и твой отец.

— Я не такой, как отец, — рубанул Стерлинг.

Лаура глубоко вздохнула.

— Может, ты и прав. Судя по словам Дианы, ты с каждым днем все больше походишь на своего дядю.

Стерлинг опустился на подоконник и горько хмыкнул.

— И ты, Брут?

— Твоя мать сделала ужасную ошибку, Стерлинг. И она расплачивалась за нее всю свою оставшуюся жизнь.

— Она? Или я? — он провел рукой по волосам. — Я еще ни одной живой душе этого не говорил, но тебе скажу. Знаешь, чего я ей никогда не прощу?

Лаура покачала головой.

— В тот самый день, когда я узнал, что они с отцом сделали, и уже приготовился уезжать с дядей, она опустилась на колени и протянула ко мне руки. Тогда я видел ее в последний раз и все равно без единого слова прошел мимо. — Лаура стояла от него на расстоянии вытянутой руки, но Стерлинг смотрел на покрытый ковром пол, не глядя на нее. — Я тысячу раз видел этот момент во сне, но он всегда заканчивался одинаково. Я прохожу мимо ее протянутых рук и просыпаюсь от звука ее плача. — Он поднял голову и посмотрел Лауре прямо в глаза. — Этого я никогда не прощу. Никогда.

— Но кого ты не можешь простить, Стерлинг? Ее? — Лаура протянула руку и коснулась его щеки. — Или самого себя?

Он поймал ее запястье и мягко отвел руку от своего лица.

— Не думаю, что на самом деле это имеет значение.

Оставив ее стоять на месте, он вернулся к столу и начал сгребать письма обратно в ящик.

Лаура смотрела на него, ее лицо было бледным и застывшим.

— Ты когда-нибудь спрашивал себя, почему хранишь письма матери, хотя читать их не собирался?

Стерлинг ничего не ответил. Он только сгреб упавшие на пол письма и небрежно бросил их поверх остальных.

— Девонбрукский Дьявол, может быть, действительно, никогда бы не смог ее простить, — сказала Лаура, — но держу пари, что Николас Рэдклиф смог бы.

— Нет и не было никакого Николаса Рэдклифа. Он был всего лишь плодом твоего воображения.

— Ты в этом так уверен? Возможно, он был тем, кем ты мог бы стать, если бы вырос в Арден Менор и не сомневался в любви своей матери. Возможно, он был тем, кем ты до сих пор мог бы стать, если бы нашел в своем сердце хоть крупицу милосердия — для нее и для себя самого. — Лаура переглотнула, у нее на глаза снова навернулись слезы. — И для меня.

Стерлинг в глубине души знал, что сейчас она в последний раз смиряет свою гордость и молит его о прощении, в последний раз плачет из-за него, но все равно просто уронил в ящик последнюю пару писем и решительно задвинул его.

Лаура закрыла глаза. Когда она снова открыла их, они были уже сухи.

— Ты разбил сердце своей матери, — тихо произнесла она. — Я не позволю тебе разбить и мое.

Она ушла, а Стерлинг развернул кресло, не в силах видеть дверь, через которую она вышла. Его взгляд упал на письмо, которое он пропустил — оно было скомканным и сиротливо лежало на каминной решетке.

Надо разжечь огонь, в ярости подумал он. Надо бросить их все в огонь и смотреть, как они горят. Еле сдерживаясь, чтобы не выругаться, он дотянулся до камина и выдернул письмо из уже остывшего пепла.

Он открыл ящик стола, решительно настроенный запереть это письмо вместе с остальными. Но что-то задержало его руку. То ли едва уловимый апельсиновый аромат, то ли потрясение от того, каким стал всегда такой ровный почерк матери в последние дни ее жизни.

Дрожащими руками он положил письмо перед собой на лист промокательной бумаги и медленно разгладил его. Оно было датировано 28 января 1815 года, всего за пять дней до смерти его матери.

Мой дорогой сын,

Пожалуйста, прости меня за ужасный почерк. Лауданум, который я принимаю, чтобы притупить боль, кажется, не только затуманивает мой разум, но и делает неверной руку. Не стоит переводить на меня свою жалость. Сама по себе моя скорая смерть не такая уж ужасная вещь, по сравнению с тем, что я умру, так и не увидев хоть разок твои драгоценные черты.

Мы с Создателем уже давно примирились, и теперь я уже не боюсь за свое будущее. Думаю, я благословеннейшая из женщин, ведь меня одарили честью стать тебе матерью, даже если это продлилось всего несколько коротких лет.

Слова матери звучали так ясно, словно она читала их, заглядывая ему через плечо. Стерлинг сжал переносицу, благодаря судьбу, что дядя давно выбил из него все слезы своей тростью.

Мы с тобой никогда как следует не прощались, и я не собираюсь делать этого теперь. И хотя я была лишена твоего милого общества большую часть своей жизни, у меня есть надежда, что я смогу приглядывать за тобой с небес. Что я смогу присылать солнечный свет, чтобы согревать тебя в холодные зимние дни, и гладить твой лоб своей невидимой рукой, когда ты будешь тосковать долгими вечерами.

Куда бы жизнь тебя ни забросила, знай, что я всегда буду следовать за тобой. А если не смогу, то пришлю вместо себя одного из божьих ангелов.

Стерлинг невольно рассмеялся.

— Все верно, мама, ты послала мне ангела. Ангела мщения.

И насколько это будет в моей власти, я прослежу за тем, чтобы ты не остался в одиночестве. Ни в этой жизни, ни в следующей. Может, мои руки сейчас и дрожат, но мое сердце непоколебимо, и от этого самого сердца я обещаю это тебе — и сделаю все, чтобы пронести свое обещание сквозь вечность.

Твоя всегда любящая мать,

Элеонора Харлоу

Стерлинг провел пальцем по дрожащей строчке ее подписи. Она была настолько размытой, что казалось, будто на нее упала слеза, которую потом быстро промокнули.

— Ты пыталась сдержать свое обещание, не так ли? — прошептал он.

Лаура была неправа. Он не разбил сердце своей матери, несмотря ни на что. До самого конца ее сердце оставалось сильным и верным, несмотря на все пережитые ею жестокие разочарования — и даже его собственное равнодушие.

Он осторожно свернул письмо и отложил его в сторону. Прерывисто вздохнув, он нагнулся и медленно открыл нижний ящик стола. На мгновение заколебавшись, он выбрал лежащее сверху письмо, сломал восковую печать, откинулся в кресле и начал читать.

Следующим утром герцог Девонбрук внезапно вылетел из своего кабинета и сбил с ног молоденькую веснушчатую служанку. Та шлепнулась на пол, издав испуганный вопль, и уронила швабру, которую держала в руках.

— О, Ваша светлость, мне так жаль! Я не знала, что вы в кабинете.

Она стала подниматься на ноги, но герцог подхватил ее за руку и помог выпрямиться.

— Нет нужды в извинениях, дорогуша. Это я был неуклюжим чурбаном, а не ты. — Он сунул ей в руку швабру и продолжил свой путь. Оглянувшись через плечо, он увидел, что она смотрит ему вслед круглыми от удивления глазами.

Стерлинг решил, что не может ее за это винить. Несмотря на то, что на нем все еще был официальный костюм, надетый им на вчерашний бал, он выглядел достаточно потрепанным. Он был без фрака, а шейный платок свободно болтался вокруг шеи. Он провел рукой по волосам, еще сильнее взлохматив их, и так совершенно растрепанные. Но он не сомневался, что самой непривычной для служанки была его ухмылка. Ухмылка, которую ему не удавалось сдержать, как бы он ни старался. После того, как он много недель хандрил, а его лицо выражало только мрачную угрюмость, ничего удивительного, что бедная девочка подумала, что он свихнулся.

Утро было уже в разгаре, но в фойе было пусто, а в холле неестественно тихо, почти как во времена, когда был жив его дядя. Стерлинг даже не понимал, как сильно привык к веселому шуму и гаму ссорящихся Лотти и Джорджа, выражающемуся Доверу и напевающей на кухне за готовкой Куки. Должно быть, они все еще спят, решил Стерлинг. Отсыпаются после вчерашнего бала.

Он был уже на полпути на второй этаж, когда услышал быстрые шаги Адисона по мраморному полу.

— Ваша светлость! — крикнул слуга, и его голос прозвучал непривычно настойчиво. — Я должен с вами поговорить.

— Извини, Адисон. У меня нет ни минуты. Я уже и так истратил впустую много драгоценного времени.

— Но, мой лорд, я…

— Поз-же, — пропел Стерлинг, проходя по балкону в направлении восточного крыла.

Строки одного из писем его матери эхом отозвались у него в голове: Моя маленькая Лаура становится прекрасней день ото дня, но я все равно беспокоюсь о ее будущем. Я боюсь, что она не сможет удовлетвориться простой привязанностью, она жаждет той всепоглощающей страсти, о которой мечтает большинство женщин, но которую они так и не находят.

Стерлинг с удивлением заметил, что около покоев Лауры беспокойно шастают его собаки. Когда он приблизился, Калибан начал подвывать, а Цербер заскреб по двери лапой.

— В чем дело, парни? — спросил он, изумленный их поведением. — Я не стал бы ее винить, если бы она заперлась от меня, но вы-то едва ли заслуживаете такой судьбы.

Стерлинг нажал на ручку двери и обнаружил, что она не заперта. Когда он толчком открыл ее, собаки пронеслись мимо него внутрь комнаты, и стали бегать кругами, обнюхивая все, до чего только могли дотянуться.

В безмолвном неверии оглядывая опустошенную спальню, Стерлинг испытал желание сделать то же самое. Казалось, от Лауры только и остался ее аромат. Комната лишилась всего, что принадлежало ей, не осталось ни единого признака, что она вообще была обитаемой.

За исключением свернутого листка писчей бумаги, лежащего на атласном покрывале.

Неохотно разворачивая письмо, Стерлинг вспомнил, как впервые увидел решительный почерк жены в письме, сообщавшем ему о смерти матери. И хотя он никому бы в этом не признался, еще тогда против ее слов было невозможно устоять.

"Дорогой Стерлинг,

У меня нет возможности узнать, прочитаешь ли ты когда-нибудь это письмо, или просто спрячешь его в ящике стола, где ты хранишь свое сердце.

Невозможно отрицать, я поступила с тобой нечестно. И хотя я не против платить за свои грехи всю оставшуюся жизнь, думаю, что будет несправедливо, если мой будущий ребенок разделит со мной эту епитимью".

Комната закружилась у него перед глазами, и Стерлинг понял, что ему необходимо сесть. Но промахнувшись мимо края постели, он тяжело рухнул на пол. Он оперся головой о край кровати и, глубоко вздохнув, продолжил читать.

"Кажется, нас обоих можно похвалить за исполнение своих обязанностей. Поскольку больше нет необходимости в твоих знаках внимания, я решила уехать в Арден Менор для продолжения своего заточения. Поскольку единственной причиной брака с твоей стороны была необходимость получить наследника, я заключила, что дочь будет тебе мало интересна".

Дочь, подумал он и провел рукой по губам. Темноволосая веснушчатая малышка, прыгающая у него на руках и обнимающая маленькими пухлыми ручонками за шею. Ясноглазая мечтательница, невинная настолько, что верит — спящего принца можно разбудить только поцелуем.

" Должна тебя предупредить, что окажись наш ребенок мальчиком, я не позволю ему расти в этом мавзолее с холодным и бесчувственным людоедом вместо отца. Он будет расти здесь, в Арден Менор, в окружении котят и лучей солнечного света. Его будет обожать неутомимая тетя Лотти, а преданный дядя Джордж научит его жульничать в висте. Когда он станет старше, Куки будет досыта кормить его крестовыми булочками, а Довер научит его ругаться, как подобает мужчине.

Я назову его Николасом, и воспитаю мужчиной, которым ты мог бы стать, если бы дядя не отравил твою душу.

И никто, включая тебя, не сможет забрать его у меня".

— Это моя девочка, — пробормотал Стерлинг, с удивлением чувствуя на щеках влагу.

"Пожалуйста, не вини Диану или слуг за то, что они не предупредили тебя о нашем отъезде. Я уверена, ты знаешь, каким находчивым может быть Довер, когда надо. Несмотря на все наши разногласия, я продолжу оставаться…

Твоей преданной женой,

Лаурой"

Стерлинг прижал письмо к губам.

— Если я что-то и могу об этом сказать, так это то, что ты ею, конечно же, и останешься.

Он вскарабкался на ноги и вылетел за дверь, на ходу выкрикивая имя своей кузины.

 

Глава 28

Но даже если этот день так и не наступит, ты должен знать, что я никогда не перестану тебя любить…

Стерлинг широкими нетерпеливыми шагами уже приближался к северному крылу, когда некий звук заставил его снизить темп. Он прижал ухо к двери, ведущей в покои Дианы, и подумал, не могла ли исказить его слух бессонная ночь. Но нет, ему не показалось.

Диана хихикала. Его обычно спокойная уравновешенная кузина, чья улыбка была так же редка и драгоценна, что и расцветающая зимой роза, на самом деле хихикала. А потом раздался еще более шокирующий звук — низкий и чуть хрипловатый мужской голос.

Стерлинг был слишком ошеломлен, чтобы думать. Он просто пинком распахнул дверь.

Из постели вынырнула Диана, она натянула до груди простыню, темные волосы рассыпались по ее плечам.

— Какая невнимательность с моей стороны, — вежливо, но едко сказала она. — Вероятно, я не услышала, как ты стучишь.

Лежащий рядом с ней с безумным видом Тейн, казалось, разрывался между желанием спрятаться под одеялом и выпрыгнуть в окно.

— Ты вооружен?

— В настоящий момент, нет, — огрызнулся Стерлинг. — Хотя, если ты считаешь, что это необходимо, я могу попросить Адисона принести мне пистолет.

Тейн примиряюще поднял руку.

— Давай не будем торопиться. Нет нужды вызывать меня на дуэль. Уверяю тебя, мои намерения по отношению к твоей кузине совершенно благородны.

Стерлинг посмотрел на валяющуюся по всему полу одежду, смятое постельное белье и предательски вспыхнувшие щеки Дианы.

— Да, я уж вижу.

— Я пыталась уговорить его сбежать со мной в Гретна Грин, — призналась Диана, откидываясь на подушки с истинно кошачьей улыбкой.

— Такого я не потерплю! — Тейн оскорбился так, что, казалось, вообще забыл о Стерлинге. — За все эти годы, что ты заставляла меня ждать, ты задолжала мне надлежащую свадьбу. Я хочу, чтобы все сплетники Лондона видели, какой ты будешь красивой невестой.

— А я не думаю, что смогу выдержать даже один день до нашей свадьбы.

Когда эти двое заворковали, лаская лица друг друга, Стерлинг закатил глаза.

— Лаура уехала. Она меня бросила.

Тейн и Диана обменялись понимающими взглядами.

— Едва ли я могу винить ее за это, — сказала Диана.

Тейн пожал плечами.

— Это был всего лишь вопрос времени, не так ли?

Рассерженный тем, что известие их совсем не взволновало, Стерлинг добавил:

— Она носит моего ребенка.

Диана склонила голову к плечу.

— И именно поэтому ты хочешь ее вернуть?

— Нет, — рявкнул Стерлинг, его слишком переполняли эмоции, чтобы сдерживаться.

Диана замахала на него руками.

— Тогда зачем ты тратишь время на разговоры с нами? Поезжай за ней! Давай же!

Стерлинг подмигнул кузине, а потом с угрозой и негодованием повернулся к своему лучшему другу.

— Тейн, предлагаю вам обоим сейчас сбежать. Боюсь, я буду вынужден вызвать тебя на дуэль, если ко времени моего возвращения, вы еще не будете женаты.

Последним, что он видел, притворяя за собой дверь, была торжествующая улыбка Дианы.

Стерлинг Харлоу ехал домой.

Мимо него пролетали заборы и живые изгороди, заходящее солнце золотило блестящие листья и потертые камни. Синева неба медленно таяла в розовом и золотистом оттенках, обрамленных насыщенным багрянцем.

День шел на убыль, и, казалось, что лето делает то же самое. Но Стерлинг так быстро скакал на своем коне через ниши холодного воздуха, что почти их не ощущал. У него не было причин бояться наступающей осени. Он собирался провести ее, грея ноги у затопленного камина в уютной гостиной Арден Менор и глядя, как растет живот его прекрасной молодой жены.

Если только она примет его.

Но прежде, чем он это выяснит, ему было необходимо сделать одну остановку.

К тому времени, когда Стерлинг добрался до церкви Святого Майкла, уже наступили сумерки. Он привязал лошадь к воротам церковного кладбища и прошел мимо покосившихся надгробных камней к могиле своей матери.

И хотя Лаура должна была приехать домой всего несколько часов назад, на могиле его матери уже заботливо лежал свежий букет цветов апельсинового дерева. Стерлинг упал на одно колено и поднес букет к лицу, глубоко вдыхая знакомый аромат.

Охраняющий могилу, алебастровый ангел смотрел на него понимающими глазами. Отложив цветы в сторону, Стерлинг нежно провел пальцем по выбитым на камне буквам.

Элеоноре Харлоу, любимой матери.

Он склонил голову, чувствуя, что теперь может горевать не только по годам, которые они с матерью потеряли из-за жадности и двуличности отца, но и по годам, которых им стоила его собственная гордость. Он вспомнил, как стоял коленопреклоненным в церкви рядом с Лаурой и притворялся, что молится, думая, что никто его не слышит. Теперь он знал, что кое-кто его все-таки услышал, и у него не было слов, чтобы сказать то, что ему так отчаянно хотелось выразить. Поэтому он просто стоял на коленях около могилы, с мечущимся в смятении духом и покинутым сердцем.

Пока невидимая рука ласково не провела по его лбу, ероша волосы, при полном отсутствии какого бы то ни было ветерка.

У Стерлинга перехватило дыхание, и всепоглощающее чувство умиротворения нахлынуло на него, заполняя пустоту в сердце. Он поднял голову, и еще одним чудом ему показалась Лаура, которая стояла всего в нескольких футах от него в тени старого дуба.

Он медленно поднялся с колен.

— Как ты узнала, что я приехал?

— Я не знала, — тихо ответила она.

— Знаешь, я прочитал ее письма. — Он кивнул на могильный камень.

— Все?

— Да, все триста шестнадцать.

— Она была очень ответственным корреспондентом.

— Да, она была именно такой. — Стерлинг сунул руки в карманы. — Она считала, что я уже достаточно взрослый, чтобы усвоить важный урок. Но я не был настолько взрослым. До сего дня.

— И что это был за урок? — спросила Лаура, осторожно посмотрев на него.

— Что иногда люди делают неправильные вещи по правильным причинам.

Лаура не смогла скрыть в своем голосе горечь.

— Ты поэтому приехал сюда? Чтобы сообщить, что оказываешь мне любезность и прощаешь меня?

— Нет. Я приехал, чтобы умолять тебя о прощении.

Она крайне недоверчиво потрясла головой.

— За что?

Стерлинг приблизился к ней, больше не в силах противостоять искушению.

— За то, что имел слишком много гордости и слишком мало здравого смысла. За то, что лгал о том, почему женился на тебе. За то, что притворялся, что все, что мне от тебя нужно, это наследник, хотя правда состояла в том, что я просто не мог перенести, что ты уйдешь из моей жизни. За то, что женившись на тебе, обращался с тобой как с любовницей. — В ее глазах показались слезы, и он взял в руки ее лицо. — За то, что не желал признавать, что твоя маленькая нелепая шарада была лучшим, что когда-либо со мной случалось, и, по всей вероятности, спасла не только мою жизнь, но и мою душу. — Он провел губами по ее нежной щеке, желая осушить поцелуями каждую слезинку, которую она пролила из-за него, и каждую слезинку, которую еще прольет в своей жизни. — Но, в основном, за то, что не имел достаточно храбрости, чтобы сказать, как сильно я тебя люблю.

Когда она отодвинулась от него, единственное, на что был способен Стерлинг, это не застонать вслух. Он посмотрел на ее несгибаемую спину и сжал пальцы в кулаки, чтобы снова не потянуться к ней.

— Если ты не сможешь найти прощение для меня в своем сердце, я не буду тебя винить. Я знаю, что не заслуживаю его.

Она повернулась к нему лицом.

— Однажды ты сказал мне, что есть только одна вещь, которую ты никогда не простишь. — И прежде, чем он понял, что она собирается сделать, Лаура раскрыла ему свои объятия, как когда-то сделала его мать.

Не колеблясь ни секунды, Стерлинг обнял ее и крепко прижал к себе, зарывшись лицом в ее мягкие волосы.

— О Боже, Лаура, не думаю, что я смог бы дождаться другого момента, чтобы увидеть тебя, прикоснуться к тебе. Когда я увидел, что ты стоишь здесь, это было похоже на чудо. — Он потряс головой. — Если бы ты не пришла сюда, чтобы положить цветы…

— Цветы? — повторила откровенно озадаченная Лаура. Она отстранилась, не выпуская его из объятий. — Я пришла не для того, чтобы принести цветы. Я пришла ждать тебя. Я думала, это ты принес букет.

Какое-то время они ошеломленно таращились друг на друга, потом одновременно повернулись и посмотрели на букет, лежавший на могиле его матери. По кладбищу вдруг пробежал теплый ветерок и взметнул в воздух тонкие лепестки.

Стерлинг, смеясь, сгреб Лауру в объятия и закружил.

— Она сдержала свое обещание, не так ли? Она пообещала, что я больше никогда не останусь в одиночестве.

Лаура улыбнулась ему сквозь слезы радости.

— И ты действительно не останешься, мой дорогой. Поскольку я всегда буду рядом и никогда не перестану тебя любить.

В воздухе витал божественный аромат цветов апельсинового дерева, когда их губы встретились в поцелуе, который они никогда не забудут.