1

Шотландия, Северный район, 1730 год

– Какдоннеллы приближаются! Берегитесь! Спасайтесь!

Тревожные крики сотрясали Камерон-Глен. Мирно дремлющее в тени высоких гор селение сейчас напоминало растревоженный муравейник. По узким улочкам, мощенным булыжником, суматошно метались испуганные люди, не зная, кого прятать в первую очередь – детей или домашнюю скотину. Эта проблема, видимо, не волновала циника, развалившегося на стуле с дымящейся трубкой в зубах. Он медленно, с наслаждением затянулся и мрачно заявил, что для Макдоннелла, ежели он в амурном расположении духа, абсолютно все равно, кто ему попадается – девица или овца.

Немногие, кто мог позволить себе такую роскошь, как занавески на окнах, торопливо задергивали их. Отовсюду доносился перестук молотков: забивали досками крест-накрест двери и окна. На собственном горьком опыте жители Камерон-Глен знали, что появление Макдоннеллов не сулит ничего доброго, и принимали надлежащие меры предосторожности.

Два шотландских клана – Камероны и Макдоннеллы – враждовали так давно, что никто не помнил, с чего все началось. Для жителей селения кровные враги их лорда и владельца окрестных земель оставались скорее мифической угрозой, чем реальными людьми. В течение десятилетий Макдоннеллы бесчинствовали и грабили не открыто, а исподтишка. Если девушка возвращалась с прогулки по горам в мятой одежде и с остекленевшими глазами, а со временем у нее начинал расти живот, соседи только понимающе переглядывались. Они точно знали, откуда у нее ребенок с такими рыжевато-каштановыми волосами.

– Тогда я был еще совсем мальцом, но, пока жив, не забуду, как Макдоннеллы в последний раз прошли по Камерон-Глен, – просвещал группу скованных страхом детишек высохший древний старик, стоявший на коленях посреди улицы. – Огромные, просто великаны, ростом выше восьми футов, а ляжки – как стволы деревьев. – Насмерть перепуганная девчушка спрятала усыпанное веснушками лицо на груди старика. Тот понизил голос до шепота. – И с пояса у каждого свисали жуткие трофеи – отрубленные головы Камеронов.

Детвора зашлась в восторженном визге. Увлеченный собственной страшной сказкой, старик бросил зловещий взгляд в сторону каменной башни старинного замка, вздымавшейся над деревянными пристройками, как громадный гриб. Старик знал, что на этот раз Макдоннеллы заявятся не для битвы, а на званый банкет. Но зачем понадобилось Дугалу Камерону приглашать своих заклятых врагов в дом, если доподлинно известно, что они с большим удовольствием сожрут его благородное семейство, нежели предложенные яства?

Заскорузлой ладонью старик погладил девочку по голове и глухо пробормотал:

– Глупо, очень глупо поступает наш сиятельный лорд. Видать, окончательно спятил.

В тот момент обитатели замка вполне могли разделить мнение старика. К приезду гостей готовились в атмосфере тягостного ожидания, повсюду сновали слуги и домочадцы, унося в дальние помещения наиболее ценные вещи. В гостиную, где царил полный хаос, стремглав вбежала Сабрина. Она только что выполнила поручение матушки: припрятала в кладовой среди провизии и напитков серебряный чайный сервиз. С ходу она налетела на старую собачонку, свернувшуюся клубком возле камина. Пес оскалил пасть, продемонстрировав единственный оставшийся клык, и зарычал.

– Извини, Пагсли, – Сабрина наклонилась и поправила украшенный драгоценными камнями ошейник песика.

– Не желаю, чтобы эти босоногие горцы истоптали мои ковры, – объявила Элизабет Камерон. Она решительно опустилась на колени прямо на каменном полу, нисколько не заботясь о своих шелковых юбках, и принялась скатывать роскошный персидский ковер.

– Не волнуйся, матушка. – Брайан удобно облокотился на перевернутое золоченое кресло эпохи Людовика XIV и старался игнорировать Алекса, взывавшего о помощи. Брат согнулся в три погибели под тяжестью сундука времен королевы Елизаветы, изукрашенного причудливой резьбой. – Гостей не будет. Перемирие держится почти месяц. Лишенные возможности перерезать нам глотки, Макдоннеллы к настоящему моменту наверняка занялись друг другом. Так что я предрекаю их полное взаимоуничтожение через… – Брайан достал из обшитого кружевами кармана золотые часы, – …через три часа и семнадцать минут.

– Меня удивляет, как они вообще до сих пор не вымерли, – вмешался Алекс, опуская сундук на пол в опасной близости от начищенных до зеркального блеска ботинок Брайана. – С их внутрисемейными браками… Говорят, у них женщины общие…

– Алекс! – Элизабет кашлянула, кивнув в сторону Сабрины, жадно ловившей каждое слово брата.

Хотя старший сын был на голову выше матери, он отлично знал, когда следует придержать язык. На вид изнеженная и хрупкая, Элизабет обладала железным характером. Хотя в ее огненных волосах уже появились седые пряди, английское жесткое воспитание по-прежнему давало себя знать.

– Не брани его из-за меня, – вступилась за брата Сабрина. – Между прочим, сегодня утром одна наша судомойка научила меня новой песенке.

Девушка сложила руки за спиной, как ее учили делать при выступлениях перед гостями, и запела:

По горам и долам скачут Макдоннеллы с пиками наперевес.

Длинные пики у Макдоннеллов, но не длиннее, чем их…

– Сабрина! – в негодовании воскликнула матушка.

– …Их носы, – торопливо прочирикала Сабрина. Алекс сдержал улыбку и зааплодировал.

– Матушка, нашим гостям просто повезло. Сестренка вполне может развлечь их сегодня после ужина.

– Моя бы воля, Сабрину следовало бы запереть в ее спальне на то время, пока эти грубияны будут в нашем доме, – сурово заметила Элизабет.

Сабрина знала, что матушка с огромным удовольствием продержала бы дочь взаперти до весны, когда предстояло отправиться в Лондон. Элизабет втайне лелеяла мечту, что весельчак дядюшка Вилли подыщет Сабрине жениха, предпочтительно сельского священника, который не смог бы разыскать горные районы Шотландии ни на одной географической карте.

– Похоже, Макдоннеллы славятся не только своим искусством в бою, – сухо вставил Брайан.

– Как и ты, дорогой братец, если правду говорят о твоей пассии из деревни, – шепнула на ухо Брайану Сабрина. Тот попытался дернуть ее за локон, но сестра успела отпрыгнуть. – Матушка, а правда ли, что старый Ангус Макдоннелл в свое время за тобой ухаживал?

– Так и было, – Элизабет улыбнулась. – Кавалер попался на редкость галантный и щедрый. Предлагал мне свое черное сердце и говяжий бок в придачу. Причем мясом, я подозреваю, разжился за счет Камеронов – угнал корову. С тех пор меня не покидает чувство вины. Ведь когда я отдала предпочтение вашему отцу, это нарушило перемирие, которое длилось… – Элизабет подсчитала на пальцах, – почти шесть часов.

Из гостиной появилась кузина Энид, приехавшая погостить из Лондона. Она несла две великолепные китайские вазы времен династии Минь, доставленные в Шотландию из Пекина в целости и сохранности, несмотря на бурные моря и жуткие дороги. Но на этот раз вазам не повезло. Раздался стук и звон разбитого стекла, сопровождаемые горестным «О Господи!». Сабрина поморщилась.

Тяжело вздохнув, Элизабет присела на корточки и огляделась. Лишенное ковров и безделушек, помещение приобрело облик былых лет, когда служило не элегантной гостиной родового поместья, а штабом обороны древней крепости.

Ее хозяин Дугал Камерон в данный момент инструктировал во дворе слуг на счет того, как нужно себя вести, чтобы обитатели замка смогли пережить этот вечер. Достаточно опрокинуть на стол винный бокал или просыпать содержимое солонки, и может последовать кровавая бойня, способная разрушить иллюзию цивилизации, созданию которой посвятила всю свою жизнь Элизабет Камерон. С тем же упорством она добивалась благовоспитанности от своих детей и даже сделала, казалось, невозможное: вырастила на скудной почве Шотландии любимые сорта английских роз.

Однако сейчас ее мучили дурные предчувствия, и плохое настроение хозяйки дома передавалось домочадцам. Сабрина решила переключить внимание матушки на приятные воспоминания, взяла хрустальную бельмонтскую розу из вазы на каминной полке и предложила спрятать ее вместе с другими легко бьющимися предметами в кладовке. – Нет, принцесса, – улыбнулась Элизабет, – в кладовке розе не место. Ведь это подарок моему отцу от короля Джеймса за победу в битве при Седжмуре, позволившую монарху сохранить корону. Но ты права, оставлять здесь хрупкие вещи негоже. Отнеси розу в башенную светелку. – Воспрянув духом, Элизабет с новой энергией принялась раздавать команды: – Брайан, лентяй, пошевелись и помоги Алексу вынести сундук, а ты, Энид, перестань хныкать, иначе я напишу Уильяму, что его дочка выросла плаксой.

Довольная, что матушка приободрилась, Сабрина отправилась по крутой винтовой лестнице на верх башни, вертя в руке гладкую ножку бельмонтской розы, которая всегда ее завораживала. Хрупкая и элегантная, ручной работы, она сверкала огнем в лучах солнца, проникавшего сквозь узкие окна. Добравшись до светелки, девушка кончиком пальца тронула изящный лепесток. Неожиданно сердце Сабрины сжалось от непрошено нахлынувших воспоминаний.

Пять лет кряду в летние месяцы над Сабриной витала тень Моргана Макдоннелла, а с ним и постоянное ожидание какой-нибудь очередной пакости. В любую минуту за шиворот мог свалиться мохнатый паук; бегать по садовым дорожкам было просто опасно, потому что можно было споткнуться об ногу Моргана, внезапно выставленную из кустов. Но самый тяжелый удар ждал Сабрину в то лето, когда ей исполнилось восемь лет и когда Морган подружился с ее братьями и вовлек их в свои проказы. С тех пор безнадежное восхищение этим высоким горделивым мальчиком подобно тяжелому камню было похоронено в тайных глубинах сердца Сабрины.

Когда Морган отметил свое шестнадцатилетие, отец велел ему вернуться домой, после того как один из Макдоннеллов напоролся на кинжал при попытке украсть принадлежавшую Камеронам овцу. Сабрина провожала глазами друга детства до ворот и не могла понять, почему к глазам ее подступают слезы. Казалось бы, сбылась ее заветная мечта: Морган Макдоннелл больше не вернется в дом Камеронов. Ни следующим летом, никогда. И вот сегодня вечером все должно измениться.

Сабрина бережно положила розу на бархатную подушку поверх клавесина матушки и задумалась. Вполне возможно, Моргана нет в живых. То ли предательски зарезал один из родственников, то ли пристрелил в постели своей жены ревнивый фермер. Когда ему не было еще и пятнадцати, на широкоплечего парнишку с полусонными зелеными глазами уже начали заглядываться служанки, и он не скрывал к ним интереса. Зато к Сабрине выказывал лишь холодное презрение.

Девушка подошла к окну, и ее взору открылись зазубренные горные хребты. Вершины их покрывали снежные шапки. Возможно, Макдоннеллы уже покинули свое логово и спускаются по крутым тропам к замку Камеронов. Нет ли среди них единственного сына Ангуса Макдоннелла?

Сабрина зябко повела плечами. Хотелось бы надеяться, что ни ей самой, ни ее отцу не придется платить за мир слишком дорогой ценой.

Как только позади осталась прохладная тень горы, Морган Макдоннелл пришпорил коня и пустил в галоп. Солнечные лучи прорвались сквозь облака и залили ярким светом зеленую долину, и приходилось щуриться, чтобы разглядеть дорогу впереди. Морган склонился над гривой, понукая верного Пуку, и летел, будто на крыльях, с наслаждением вдыхая запах вереска, растоптанного копытами. Казалось, еще одно усилие, и он сможет всех обогнать и вырваться далеко вперед, на волю.

– Морган! Морган, мой мальчик! Куда это так спешит мой сын, черт его побери?

Заслышав окрик отца, Морган натянул поводья. Его вовремя остановили. Макдоннеллу не место в этом мире широких долин и необъятных небес. Макдоннелл может скакать вечно на быстром коне, но от себя не уйти. Горные вершины – вот его прибежище и его тюрьма, единственный родной дом. Морган вернулся на тропу и втиснулся между конями двух своих переругавшихся соплеменников.

– Эй, Морган, этот мерзавец украл мой сыр. Ты не против, если я его пристрелю? – поинтересовался кузен Рэналд, доставая пистолет.

От своей матери-цыганки Рэналд унаследовал сверкающие темные глаза и волосы цвета воронова крыла. При встрече с ним люди обычно оглядывались, не веря своему первому впечатлению: просто не могло быть, чтобы этот парень действительно был так хорош собой, как показалось. Рядом с ним Морган чувствовал себя полным уродом.

– Конечно, стреляй, – с улыбкой отозвался Морган. Рэналд взвел курок и прицелился в побледневшее лицо молодого воришки. – Если, конечно, ты не возражаешь, что потом я сверну тебе шею.

Рэналд, насупившись, опустил пистолет. – Черт побери, Морган, я за весь день никого не прикончил. У меня уже палец на курке не сгибается.

Бог наградил Рэналда броской внешностью, но не дал мозгов, так что винить его, по сути, не в чем, решил Морган. Завладев пресловутым куском заплесневелого сыра, Морган скормил его коню, а затем столкнул родственников головами с такой силой, чтобы у них еще долго звенело в ушах. Это был далеко не первый случай, когда приходилось применять силу для поддержания порядка среди драчливых Макдоннеллов, которые по пути к Камеронам вели себя как расшалившиеся дети. За последние восемь часов Морган трижды разнимал дерущихся, дважды пресекал попытки изнасилования и, наконец, похоронил дядюшку. Последний даже не удостоился чести быть убитым своим соплеменником, а просто напился до одурения и свалился с седла. Едва он ударился головой о скалу, как предприимчивые сородичи реквизировали его сапоги и кошелек. Морган копал могилу в гробовом молчании, а остальные, бурно выражая свое горе, осушили между делом бутылку старого виски и пожелали покойнику доброго пути в преисподнюю.

– Жаль твоего дядюшку, парень. Старина Кевин был славный малый, уж это точно! – крикнул один из мужчин, когда Морган двинулся вверх по каменистой тропе.

– Его звали Кервин, – хмуро прорычал Морган.

– Верно, – откликнулся другой Макдоннелл. – Холодной ночью у костра никто не мог рассказать байку лучше старины Дервина.

«Боже! – подумал Морган. – Часа не прошло, как погиб человек, а они уже не могут вспомнить его имя. Интересно, смогут ли они и меня забыть так быстро? «

– Морган! Проклятие! Куда он провалился?

Морган сжал зубы. Временами ему очень хотелось, чтобы отец вообще о нем забыл. Развернув коня, он приблизился к отцу.

– Ага, вот плод моих чресл, – усмехнулся при виде сына Ангус Макдоннелл, толкнув локтем скакавшего рядом всадника, надвинувшего капюшон плаща на глаза. – Погляди, какой вырос дубок. Видать, в свое время и я был могучим дубом.

– От старости и могучие дубы засыхают, – огрызнулся Морган.

– Голова у парня работает, ничего не скажешь, – одобрительно отозвался Ангус. – В отца пошел.

Морган промолчал. Отец несомненно гордился сыном, но слишком часто использовал его в корыстных целях как пешку в играх с Дугалом Камероном. С тех пор, как Морган в последний раз вернулся из замка Камеронов, где был чем-то вроде воспитанника заклятого отцовского врага, он фактически стал главой клана Макдоннеллов, и отец это прекрасно знал.

– Мой сын всегда был жадиной, – Ангус с каждым словом повышал голос. – Матери не знал, а потому присасывался к любой приглянувшейся ему пригожей титьке.

– Он и сейчас такой, – прокричал Рэналд, которому не терпелось свести счеты с Морганом за недавнюю стычку. Всадники ответили дружным хохотом, Морган наставил палец на Рэналда и сделал вид, будто стреляет, а тот схватился за сердце и покачнулся в седле.

Ангус сидел на лошади, устало ссутулив плечи под изъеденным молью пледом. Впалые щеки старика были покрыты нездоровой желтизной.

– Славный сегодня день! – воскликнул он. – День, когда жалкие Камероны приползли к нам на брюхе, моля о мире!

Родственники встретили его слова одобрительными криками, а Ангус воспользовался моментом, чтобы приложиться к бутылке с виски. Морган обменялся многозначительными взглядами со всадником, скакавшим рядом с отцом. Голова в капюшоне согласно кивнула, и Морган подмигнул в ответ. Эта верная тень сопровождала Ангуса, сколько помнил себя Морган, снимая с отца сапоги, когда тот напивался до бесчувствия, укрывая пледом, чтобы уберечь от холодной росы, и подливая воды в виски, дабы Ангуса не постигла участь злополучного Кервина.

Теперь у отца были слушатели. Сын ему больше не требовался. Морган послал коня вниз по склону холма, оставив сородичей вспоминать о былой славе и выдуманных победах. Морган предпочитал всему этому надежного реального Пуку. Приближающиеся сумерки встретили всадника с конем порывами прохладного ветра.

Как ни трудно было в этом признаться, но Морган понимал: приглашение в замок Камеронов было продиктовано чувством жалости. Макдоннеллы снискали печальную известность как лихие драчуны, скандалисты, грабители и насильники. Они впустую потеряли в последние годы слишком много людей, и сейчас под командой Моргана фактически находилась всего лишь небольшая банда преступников. Но в памяти людской еще осталась слава свирепых воинов Макдоннеллов, что пока мешало кланам Грантов на юге и Чизхолмов на севере объявить им открытую войну. Последней надеждой и единственной возможностью выжить был союз с Камеронами. Однако Морган не имел намерения ползать на коленях перед Дугалом Камероном даже ради того, чтобы спасти свой клан и собственную шкуру.

Он поднялся на вершину пригорка, и перед ним открылась панорама камероновских владений, раскинувшихся в привольной долине. Сразу вспомнилось устройство жизни клана Макдоннеллов, и сравнение было явно не в их пользу. Сородичи Моргана рыскали в горах, как бешеные волки. Камероны правили на широкой равнине, где зеленели поля и пасся тучный скот. Макдоннеллы жили в готовой того и гляди обрушиться руине. Камероны расположились в роскошном просторном замке, увенчанном высокой башней.

У Камеронов, будь они трижды прокляты, имелась даже своя принцесса.

Легкая улыбка тронула губы Моргана. Интересно, вспомнит ли его дочь Дугала? Пять лет кряду упрямая девчонка свято блюла свое слово и ни разу не ябедничала, не попросила родителей о помощи, даже когда Морган подшучивал над ней слишком зло, почти жестоко. Обнаружив, что он выдернул все нитки из ее рукоделия, только еще выше вздернула носик, всем своим видом говоря, что ничего иного и не ожидала от никудышного Макдоннелла.

Если у стен замка сердце Моргана пронзит пуля, он будет твердо знать, чья изящная ручка держала пистолет. От этой мысли Морган, как ни странно, повеселел и пустил коня вскачь, издав торжествующий боевой клич, память о котором не даст спать по ночам многим жителям Камерон-Глен еще долгие месяцы.

Сабрина на локтях протиснулась вперед между столбиками ограждения галереи, стараясь рассмотреть, что происходит в зале гостиной внизу.

– Осторожнее! – предупредила Энид, нервно покусывавшая кончик толстой косы. – Мой брат Стивен как-то застрял головой между прутьев решетки на окне. Пришлось отпилить.

– Голову?!

– Нет. Прутья.

Энид, двоюродная сестра Сабрины со стороны Бельмонтов, прибыла в замок весной с сундуком и письмом от дядюшки Вилли, в котором тот извинялся за причиняемые хлопоты и намекал на некое происшествие, якобы позорившее честь семьи. Сабрина просто не могла себе представить, чтобы тихоня Энид могла быть замешана в нечто более постыдное, чем похищение сладкого пирога с обеденного стола. Казалось, ее единственной слабостью было пристрастие к скандальным газетам, которые ей регулярно пересылал из Лондона брат. Сейчас круглое лицо Энид пылало: она была страшно возбуждена перспективой встречи с дикарями-горцами, которые, говорят, способны изнасиловать и даже убить невинную девушку.

Из гостиной убрали все лишнее, что делало ее образцом средневековой роскоши. Место красивых ламп, которые тщательно подбирала матушка, заняли простые свечи и масляные светильники, бросавшие неверные блики на выцветшие гобелены, которые принесли с чердака, чтобы прикрыть голые стены. В обоих концах зала установили штандарты с гербом Камеронов. Сабрина находила это восхитительным.

В помещении толпились Камероны – братья, кузены и дяди Сабрины, все в камзолах и шейных платках, а отец набросил на плечо узкий плед цветов Камеронов в знак своего наследного предводительства над кланом. Большинство мужчин сочли разумным явиться без жен, но хозяйка дома присутствовала и сейчас шествовала сквозь толпу родственников. На Элизабет было роскошное длинное платье, которое вполне подошло бы ей в те годы, когда она была фрейлиной при дворе королевы Анны. Глядя на матушку, Сабрина преисполнилась гордостью.

– Матушка выглядит как настоящая королева, правда?

– Точно, – охотно согласилась Энид, хотя плотно закрыла глаза ладонями в страхе перед грядущими жуткими событиями.

Громом разнеслись удары кулаков по массивной двери, и она со скрипом открылась. Сабрина судорожно сглотнула, Энид раздвинула пальцы и, трепеща, глянула вниз. Камероны все, как один, повернулись в сторону двери, вперед выступил Дугал, сопровождаемый по бокам Алексом и Брайаном.

В зал важно вступил старик, его скрюченные пальцы сжимали рукоятку ржавого палаша, царапавшего пол при каждом шаге вошедшего. Подобное же старинное оружие украшало стену спальни Дутала Камерона. За предводителем следовала группа оборванных, но свирепых на вид мужчин. Большинство – в платьях явно с чужого плеча, и Сабрина невольно поежилась, представив себе, сколько людей погибли, чтобы обеспечить Макдоннеллов одеждой. Если верить слухам, Макдоннеллы раздевали несчастных догола еще до того, как успевали остыть их тела.

– Приветствую тебя, Дугал Камерон, ты, никчемный сын грязной шлюхи, – прорычал Макдоннелл.

Энид ахнула и передвинула ладони с глаз на уши.

– И я тебя приветствую, Ангус Макдоннелл, старый ты козел, – отец Сабрины подступил к гостю, уперев руки в бока и широко расставив ноги, будто бросая вызов.

– Разве так встречают старого друга? – Глава враждебного клана склонил голову набок, наподобие попугая, потом сделал шаг вперед и заключил Дугала в объятия.

В зале раздались тревожные крики, Брайан и Алекс бросились к отцу. Хитрый старик вполне мог спрятать небольшой кинжал в руке и нанести Дугалу предательский удар в спину.

– Старикан мог бы стать великим актером, если бы надумал играть на сцене театра в Глазго, – прошептала Сабрина.

– Я как-то читала об актере, у которого загорелся парик, и… – начала Энид.

– Тише, – прошипела Сабрина, не желая пропустить ни одного слова отца.

Дугал жестом отослал сыновей назад и, звучно хлопнув Макдоннелла по спине, сказал:

– Друг ты мне или враг, Ангус Макдоннелл, но я рад тебя приветствовать в замке Камеронов. Сегодня забудем о наших прежних раздорах и будем пировать вместе. – Отступив на шаг, хозяин замка повел рукой вокруг. – В знак доброй воли мои люди не имеют при себе оружия. – Изогнув бровь, Дугал многозначительно посмотрел на палаш Макдоннелла.

Разношерстная группа сородичей Ангуса встретила эти слова неодобрительным гулом, но, когда их предводитель вынул палаш из ножен и отбросил в сторону, им не оставалось ничего другого, как последовать его примеру. На каменный пол с лязгом полетели палаши, кинжалы, мушкеты, пистолеты и прочее разнокалиберное оружие.

Тем временем Сабрина пыталась разыскать среди гостей тонкую фигуру Моргана, но сразу же позабыла о нем, когда в зале появился еще один пришелец.

– Боже правый! – изумилась Энид. – Выходит, не врут легенды! Это действительно гиганты!

Сабрина затаила дыхание. Макдоннеллы в самом деле отличались высоким ростом, но новый гость был выше всех на голову. Не в пример своим сородичам он не важничал и не выкатывал грудь колесом. Да ему это и не требовалось. Он был без головного убора, и пышная грива обожженных солнцем волос свисала значительно ниже плеч. Перехваченный поясом охотничий плед в синюю и черную клеточку облегал его массивную фигуру. Сабрина ужаснулась, осознав, что великан был не только без гетр, но и без обуви. По сравнению с ним Камероны в европейских одеяниях выглядели женоподобными. Сабрину нисколько бы не удивило, если бы о появлении незнакомца возвестили волынки, своими стенаниями совпав с прерывистым барабанным стуком ее сердца.

Мужчина стоял спиной к галерее, и было видно, как заиграли под тканью мощные мускулы, когда он вытащил из-за пояса громадный боевой топор. На секунду Сабрина представила себе, как великан размахивает этим страшным оружием и летят головы врагов. Ей стало жутко.

Энид подтолкнула подругу локтем и протянула ей флакон с нюхательной солью, который постоянно носила с собой на случай обморока.

– Ты побледнела, как смерть. Того и гляди лишишься чувств.

Сабрина сморщила нос и отвела руку Энид.

– Не волнуйся, все в порядке. Просто я терпеть не могу огромных мужчин. – Она подавила дрожь, вызванную, как ей хотелось бы думать, чувством отвращения. – В особенности огромных мужчин с такими мощными… мускулами.

– На твоем месте я бы не стала сбрасывать его со счетов, – Энид мечтательно вздохнула. – Многие девушки в Лондоне сказали бы, что у него есть все, что положено иметь мужчине.

«И даже больше», – невольно промелькнуло в голове Сабрины. Недовольная собой, она сильнее вдавила подбородок в ладонь.

Великан приблизился к куче оружия на полу, держа на весу боевой топор, но не положил его сразу, а на мгновение замешкался, демонстративно колеблясь. В его позе, грациозной и одновременно вызывающей, Сабрине почудилось что-то знакомое. Она нахмурила лоб, напрягая память.

Дугал Камерон не мог пожаловаться на свой рост, но ему пришлось откинуть голову, чтобы посмотреть незнакомцу в глаза. Сабрине не было видно, что читалось в их взглядах, но внезапно в гостиной воцарилась мертвая тишина и в воздухе повисло ощущение грядущей грозы.

Взоры всех Макдоннеллов были прикованы к великану, и стало ясно, что, как бы ни пыжился Ангус, именно этот человек является истинным главой клана и он же представляет самую большую угрозу для Камеронов.

Топор выскользнул из ладони незнакомца и упал в общую груду оружия. Сабрина облегченно вздохнула.

Будто осознав, что теряет внимание аудитории, следящей за каждым движением нового актера, Ангус Макдоннелл поспешил переключиться на хозяйку дома.

– Бет! – вскричал он. – Моя прекрасная Бет! О, если бы столь прекрасное лицо радовало меня своим присутствием в моем собственном доме! – Старик галантно приложился к ручке Элизабет.

– Какой мерзавец! – Сабрина в негодовании выпрямилась. – Никому не дозволено называть матушку Бет. Только папе.

Невозмутимая Элизабет вежливо поклонилась гостю, взяла его под руку и повела к столу. Сабрина с удовлетворением отметила, что ее мать почти на голову выше сморщенного гнома. За парой, прихрамывая, последовал человек в пледе с капюшоном, скрывающим лицо.

– Странная личность, будто призрак, – шепнула Энид.

Сабрина согласно кивнула, но ее внимание было поглощено великаном, который шел к столу в сопровождении Брайана и Алекса.

В гостиной буквой П были расставлены три длинных стола. Дугал Камерон и Ангус Макдоннелл сели рядом во главе центрального стола, спинами к гобеленам, развешанным на стене. Элизабет заняла место по другую руку от мужа. Таинственная фигура в капюшоне маячила за спиной Ангуса.

Гости немного поворчали, обнаружив, что в столовых приборах отсутствуют ножи, но потом дружно набросились на угощение, и в помещении воцарилась почти полная тишина, нарушаемая лишь урчанием и чавканием. Хозяева обменивались довольными взглядами. Но вот какой-то черноволосый красавец схватил целую оленью ногу, предназначавшуюся для всех сидевших за тем столом, и принялся рвать ее зубами. Служанка, прислуживавшая за столом, вытаращилась на гостя, разинув рот, и очнулась, лишь когда хозяйка стала подавать ей лихорадочные знаки.

– Бедняга, очевидно, сильно проголодался, – вздохнула Энид, почувствовав родственную душу.

По мере того как опустошались и вновь наполнялись бокалы и гости постепенно насыщались, настроение у них менялось к лучшему. Завязалась застольная беседа, кто-то негромко затянул песню. Сабрина не спускала глаз с белокурого великана, который, в отличие от своих друзей, почти не ел, пил только воду, оставив свой бокал с вином нетронутым. Возможно, он подозревает, что вино отравлено? Но тогда почему позволяет пить своим сородичам? Блондин сидел вместе со всеми, но как бы особняком, и не откликался на попытки Брайана и Алекса втянуть его в разговор. Плечи гиганта были напряжены, он словно готов был в любую минуту к вражескому нападению.

В душе Сабрины шевельнулось сочувствие. Она знала по собственному опыту, каково это находиться среди людей, но ощущать свое полное одиночество. Как единственная дочь в окружении двух старших братьев, она со дня рождения была обречена на всеобщее обожание. Но обожание вовсе не всегда означает понимание. Братья до сих пор видели в ней всего лишь малого ребенка. Но Сабрина воспринимала это как цену, которую ей приходится платить за их любовь.

Ее мысли прервало легкое сопение. Энид задремала, уронив голову на сложенные руки. Только такая девушка, как Энид, могла уснуть и пропустить самую волнующую ночь в истории Камеронов. Сабрина улыбнулась и укрыла кузину своей шалью.

Тем временем Ангус Макдоннелл поднял бокал и затянул бесконечный тост за здоровье Макдоннеллов и Камеронов, во славу всех шотландцев. Сабрину не удивило бы, если бы старый петух вспрыгнул на стол, разгоряченный собственным красноречием.

Помимо воли ее взгляд скользнул дальше. Она увидела пустующее место на скамье. Белокурый великан исчез. Уголком глаза Сабрина приметила движение в конце галереи. Воспользовавшись тем, что внимание сидевших за столами было приковано к говорливому старику, незнакомец незаметно прокрался наверх по лестнице. Он двигался на удивление легко для такого крупного человека.

В душу закралось подозрение. Похоже, негодяй воспользовался гостеприимством Камеронов, чтобы совершить кражу или устроить засаду. Сами собой сжались кулаки, негодование пересилило страх. Сабрина украдкой взглянула на спящую Энид в поисках поддержки и сразу поняла, что рассчитывать на кузину не приходится.

Девушка сжала губы. Наконец-то представлялся случай завоевать уважение братьев. Пусть Брайан и Алекс считают сестру недостаточно взрослой, чтобы принять участие в банкете с Макдоннеллами, но у нее хватит духу обуздать Макдоннелла, задумавшего измену. Сабрина представила себе, как у братьев отвиснут челюсти от удивления, когда она введет в зал этого великана, подталкивая сзади камероновским палашом. Интересно, как хитрый Ангус выкрутится из подобной щекотливой ситуации.

Не дав себе времени одуматься и струсить, Сабрина вскочила на ноги и бросилась в коридор, который вел в покои отца.

Морган проскользнул в светелку, осторожно прикрыл за собой дверь, прижался к ней спиной и с наслаждением втянул в себя едва уловимый аромат роз. Воспоминания об этой комнате преследовали его семь долгих лет, и нужно было вновь прийти сюда хотя бы ради того, чтобы навсегда стряхнуть с себя эти чары. Сквозь узкие окна пробивался тусклый лунный свет, постепенно глаза привыкли к полутьме, и можно было оглядеться. Еле слышный шорох и негромкий щебет предупредили Моргана о присутствии пары певчих птичек, обитавших в клетке у двери.

– Привет, малышки, – прошептал Морган. – Не надо пугаться. Это всего лишь я, Морган. Вы меня помните? – Он попытался просунуть палец в клетку, но оказалось, что он теперь слишком толстый и не пролезает сквозь прутья.

Непривычно опечаленный, Морган оставил птичек в покое и прошлепал босыми ногами к книжным полкам. Если гостиную внизу можно было назвать головой замка Камеронов, то это помещение по праву следовало считать сердцем. Именно здесь каждый вечер собирались все члены семьи, беседовали, пели, смеялись. Моргану светелка всегда казалась калиткой в иной мир, в мир книг, музыки и картин, мир, где человек может себе позволить предаться мечтам.

Летние месяцы, которые он проводил в замке Камеронов, сделали из него другого человека, не похожего на всех прочих Макдоннеллов. Морган научился правильно говорить, стал серьезно задумываться о будущем. По возвращении домой осенью приходилось отражать нападки сородичей и кулаками доказывать само свое право на существование. Он дрался часто и самоотверженно до тех пор, пока не выяснилось, что больше некому бросить ему вызов. Ангус наблюдал за сражениями сына с плохо скрытым ликованием и мрачной гордостью за своего отпрыска. Старик понимал, что теперь пост вождя клана Моргану гарантирован.

Морган снял с полки книгу в тяжелом кожаном переплете. Тем летом, когда ему исполнилось четырнадцать лет, он был по-мальчишески влюблен в Элизабет Камерон и гордо отвергал все ее предложения научить его грамоте. Однако это не мешало подростку таиться в тени и подслушивать, пока мать вслух читала своим детям сказки. Помнится, Морган сидел в темном углу и жадно внимал легендам о хитроумных богах и смелых воинах, бороздивших далекие моря на парусных судах. Наутро он тайком возвращался в светелку и нежно поглаживал корешки книг, содержавших великие тайны.

Книга выпала из его рук и раскрылась на цветной иллюстрации, изображающей старого друга Моргана, Прометея, прикованного к скале. Лицо героя было искажено страданием, и огромный орел терзал клювом его печень. Временами Морган чувствовал себя кем-то вроде Прометея – навечно прикованным цепью к скале, между тем как сородичи жрали его живьем. Морган поднял и захлопнул книгу. Не следовало бы ему забывать, что ее содержание – всего лишь пустые сказки, а картинки годятся только детям для забавы.

Рядом с клавесином стояла лютня, Морган притронулся к струнам и отдернул руку, когда тишину нарушил нежный дрожащий звук. Он довольно часто пытался представить, как бы повернулась его жизнь, если бы Элизабет предпочла выйти замуж не за Камерона, а за Ангуса Макдоннелла. Неужели в доме отца воцарились бы музыка и книги? Или Ангус сумел бы сломить даже непреклонную Элизабет?

О собственной матери Морган знал только по рассказам отца, который повторял одно и то же: Морган так жадно, отчаянно стремился прорваться в этот мир, что это стоило жизни его матери. Говорил об этом Ангус вроде как с гордостью за сына, но Моргану становилось стыдно. Отец даже не позаботился запомнить имя той женщины. Морган повел глазами и увидел чудесную хрустальную розу, лежавшую на темной бархатной подушке поверх клавесина. Нежный цветок напомнил сказки, которые читала Элизабет, где немалую роль играли хрупкие изящные предметы, способные превращать уродов в красавцев и зверей – в принцев. Морган усмехнулся, не смог удержаться, взял розу и начал медленно крутить, наблюдая за игрой бликов лунного света на лепестках цветка.

Внезапно широко распахнулась дверь, Морган круто повернулся и увидел перед собой еще один сказочный персонаж – темнокудрую принцессу в снежно-белом одеянии. Но рука ее сжимала не волшебную палочку, а рукоятку палаша. Пять футов сверкающей стали были направлены прямо в сердце Моргана.

– Ни с места, Макдоннелл! – скомандовала принцесса. – Одно движение, и я буду вынуждена доставить в гостиную только твою голову, а не тебя целиком.

Морган даже не почувствовал боли, когда сжалась ладонь и в кожу впились осколки хрустальной розы.

 

2

– Посмотри, что ты наделал! Ну прямо слон в посудной лавке.

Морган перевел взгляд на ладонь, из которой торчал острозубый кусок стекла. По руке теплой струйкой стекала кровь на один из драгоценных ковров Элизабет Камерон. Моргана охватил привычный стыд за свою принадлежность к клану дикарей-Макдоннеллов и за свою неловкость. Но тут же на смену пришла ярость, в прошлом не раз позволявшая ему выстоять и сохранить чувство собственного достоинства. Однако, прежде чем он излил свой гнев на несчастную девушку, она выронила палаш, метнулась к Моргану и крепко зажала рану полой халата. У девушки была теплая, мягкая рука с гладкой шелковистой кожей.

– Надо быть осторожнее, – приговаривала девушка. – Если бы ты порезал кисть, мог истечь кровью и умереть.

Морган настолько опешил, что не догадался указать на нелогичность ее поведения. Ведь если бы она снесла ему голову, он уж наверняка истек бы кровью и умер. Девушка жалобно поморщилась, глядя на окровавленную руку, подтолкнула Моргана к окну, чтобы изучить рану при лунном свете.

– А теперь не двигайся. Надо вытащить этот кусок стекла, – скомандовала девушка. – Учти, будет больно, так что можешь кричать, если хочешь. Не бойся уронить себя в моих глазах.

Поскольку она изначально думала о нем плохо, ее мнение Моргана мало интересовало. На его лице не дрогнул ни один мускул, когда она сильно сдавила его ладонь и ловко выдернула тонкими пальцами острый осколок.

Откровенно говоря, Моргану эта ситуация даже начала нравиться, и он принялся внимательно изучать девушку при лунном свете. Ее макушка едва доходила ему до груди, волнистые черные волосы, за которые он в свое время норовил дернуть при каждом удобном случае, сейчас были закинуты за спину. Белая кожа лишь слегка отсвечивала краской, как если бы Творец легонько провел лепестками роз по щекам и губам; глаза прикрыты густыми пушистым ресницами.

От девушки исходил тонкий аромат, заполнивший ноздри, и Морган внутренне содрогнулся, осознав, что внезапно пересохло в горле от первобытного желания. Запах Сабрины напоминал ее мать, но был более свежим и сладким. Безошибочный мужской инстинкт подсказывал, что Морган имеет дело с еще нетронутым цветком, благоухающим, нежным и распустившимся. Любой другой мужчина мог бы снять нектар, но для Макдоннелла дочь Дугала Камерона – смертельная отрава.

Сабрина закусила губу, словно боялась расплакаться, когда пришлось снова зажать рану краем подола. Морган подумал, что вокруг его кисти вскоре будет больше ткани, чем на самой девушке. С болезненной гримаской она положила окровавленный кусок стекла на подоконник и взглянула на Моргана. Его рука была залита лунным светом, но лицо оставалось в тени.

– Довольно бесславный конец для бельмонтской розы. Возможно, когда король Джеймс дарил цветок моему деду-англичанину за верную службу, он предполагал, что роза станет оружием, а не украшением. Знай он, что его подарок окажется в руке шотландца, он наверняка повелел бы напоить ядом лепестки, а не покрывать позолотой. Со времени последней встречи с Морганом Сабрина Камерон повзрослела, утратила детскую угловатость и расцвела, но в одном нисколько не изменилась – болтала без умолку.

Морган тихо засмеялся, а Сабрина чуть нахмурилась, заслышав непривычный звук, глубокий и сильный, на октаву выше ворчанья. Если бы она родилась кошкой, сейчас бы у нее вздыбилась шерсть на загривке как сигнал тревоги.

В этот момент Морган повернул голову, что позволило Сабрине рассмотреть его лицо. Лицо, казалось бы, незнакомое, но чем-то близкое. Девушка не смогла удержаться и провела кончиками пальцев по упрямому подбородку. В глазах мужчины ничего нельзя было прочитать. – Привет, малявка, – сказал он. Сабрину будто сильно толкнули в грудь, и неожиданно она осознала, что в залитой лунным светом башне оказалась наедине с Морганом Макдоннеллом, теперь уже не юношей, а зрелым, потрясающе красивым мужчиной. Девушка тотчас отдернула руку и вновь зажала руку Моргана, вспомнив, как когда-то впервые доверчиво коснулась его и как резко он на это прореагировал.

– Думаю, если б ты сразу узнала меня, то позволила бы мне истечь кровью и умереть, – Морган криво усмехнулся.

– Вряд ли. Ведь ты капал кровью на любимый матушкин фламандский ковер, – возразила Сабрина.

Дабы скрыть замешательство, она перевела взгляд на его широкую ладонь и сразу осознала, что совершает ошибку, так как теперь не могла отвести глаз от длинных мощных пальцев, остро ощутила теплоту грубой кожи и частое биение пульса под своей рукой. Совершенно не к месту возникла мысль, что для такого громадного тела требуется воистину могучее сердце.

– Ты стал совсем взрослым, – выпалила Сабрина, будто в чем-то его обвиняя.

– Ты тоже.

Тон его голоса настораживал, Сабрина вскинула глаза, поняла, что Морган изучает ее, будто некую диковинку, и не на шутку рассердилась. «У этого нахала напрочь отсутствует чувство благодарности. Настоящий дикарь! Но надо же как-то остановить кровотечение», – пронеслось в голове. Сабрина оторвала кусок бесценного китайского шелка от занавески, которой очень гордилась матушка, и перевязала ладонь Моргана.

– Так зачем ты сюда забрался? Замыслил новую бойню? Или хотел украсть клавесин? Видно, позабыл, что в окно он не пролезет. Или искал мышь, чтобы подсунуть в мою постель?

«Готов поменяться местами с мышкой», – подумал Морган, но, конечно, не произнес этого вслух.

– Если хочешь знать, мне просто захотелось побыть одному в мире и покое.

– Ха! – Сабрина туго затянула концы повязки, что вынудило Моргана слегка поморщиться от боли. – Макдоннелл ищет мира и покоя? Не верится!

– Забавно слышать это от девицы, которая ворвалась сюда с палашом в руке, грозя преподнести мою голову своему отцу на блюде.

Сабрине ничего не оставалось, как промолчать. Морган кивнул в сторону двери.

– Мне вот что непонятно. Почему ты не на банкете? Упускаешь отличный шанс покрасоваться за столом и продемонстрировать придуркам из глухомани, какая ты гордая и богатая.

Морган, конечно, не изменился, по-прежнему был способен подобрать слова, особенно обидные для Сабрины. За это следовало отплатить той же монетой.

– Действительно придурки, а к тому же босоногие дикари. Их следовало бы не за столом кормить, а из лохани, как свиней.

– Конечно, тебе не по нраву, как они ведут себя за столом, – ответил Морган ровным тоном. – Только тебе не дано понять, что большинству из них никогда в жизни не суждено снова увидеть такую уйму еды. А ноги у них босые, потому что сейчас не очень холодно и обувь пригодится зимой. Когда у человека одна пара обуви, никуда не денешься, надо ее беречь.

Сабрина потупилась, и сразу в глаза бросились босые ноги Моргана. Ступни, видно, задубели и похожи на подметки. Стало совестно за собственное благополучие и чудесные кашемировые чулки, в которых так тепло и уютно ногам.

– Чтоб ты знал, я умоляла матушку позволить мне присоединиться к празднику, – призналась Сабрина.

– Почему же ты не обратилась к своему любящему папеньке? Уж он бы не отказал любимой доченьке. Раньше, бывало, стоит тебе похлопать ресницами, как он готов разбиться в лепешку, чтобы тебе угодить.

Сабрина несмело взглянула на Моргана. Кажется, впервые он дал ясно понять, что в прошлом внимательно следил за ней.

– Нет, на этот раз даже батюшка был непреклонен, – улыбнулась Сабрина. – Похоже, Макдоннеллы снискали слишком широкую известность своими любовными похождениями, и теперь родители очень опасаются за своих детей. Наверное, отец испугался, что один из твоих родственников может стукнуть меня чем-то тяжелым по голове и умыкнуть.

Морган долго молчал, и Сабрина решила, что снова его обидела. Но тут он взял здоровой рукой прядь ее волос и задумчиво пропустил сквозь пальцы. На его лице появилось странное выражение, отчего у девушки учащенно забилось сердце. Морган перевел взгляд на Сабрину.

– При всем желании я не могу осуждать твоего отца, девочка. Если бы ты была моей, я бы тоже держал тебя под замком подальше от чужих глаз.

«Если бы ты была моей…» Действительно, а как себя чувствует женщина, принадлежащая такому мужчине? И что, хотелось бы знать, происходит после того, как тебя стукнут тяжелым по голове и уволокут из родного дома? Сабрина крепко задумалась.

Полутьма, мягкий лунный свет и близость красивой девушки действовали на Моргана опьяняюще. Его взгляд невольно упал на полуоткрытые губы, пальцы ощущали шелк ее волос, и голова шла кругом от аромата роз. Странное, необычное чувство, ничего общего с тем, что происходило раньше. Морган давно уже смирился с тем, что обречен на суровую жизнь горца-воина, ничего иного не дано, а эта девушка будила незнакомые мысли и чувства. За столом он не позволил себе и глотка вина, но сейчас ощущал легкость и бесшабашность, будто выпил лишнего. Эх, была не была, Морган наклонился и прикоснулся к губам Сабрины. В ответ она прикрыла глаза ресницами.

Поцелуй был мимолетным, сухим, едва ощутимым, но по всему телу разлилась сладкая истома. За легким прикосновением губ скрывалась огромная нежность, удивительная для такого крупного и сильного мужчины. Аишь в самый последний момент он решился чуть сильнее прижать губы, обнял девушку и притянул к груди. Она едва устояла на ногах и в поисках опоры схватила его за плед, ощутила, как гулко бьется сердце Моргана под заношенной тканью, вскинула глаза и увидела в его взоре знакомый злорадный огонек.

– Что же дальше, принцесса? – насмешливо осведомился Морган. – Сама мне голову отрубишь или скажешь отцу, чтобы он велел бросить меня в темницу?

– Не говори глупостей, – Сабрина убрала руку с его пледа. – За поцелуй ничего не бывает. Меня и раньше целовали, – соврала она, не моргнув глазом.

Морган провел кончиком пальца по пухлой нижней губе Сабрины, и девушка вздрогнула.

– Думаю, что ты меня обманываешь. Но с такими губами никуда от поцелуев не денешься.

Боясь, что Морган снова ее поцелует, но еще больше боясь, что он не сделает этого, Сабрина упрямо откинула голову.

– Я не скажу отцу, что ты меня поцеловал. Если помнишь, когда мы были детьми, я дала клятву никогда не ябедничать, что бы ни случилось.

– А еще, помнится, ты поклялась, что я никогда не заставлю тебя плакать, – Морган и сам удивился, как трудно ему дались эти простые слова. Горло внезапно пересохло, и язык плохо слушался.

«Помнит, все помнит», – мысленно удивилась Сабрина. Неожиданно стало неловко от близости мужчины, чуть кружил голову запах хвои, исходивший от крепкого – тела, и мягкий лунный свет. Надо было искать выход из щекотливой ситуации.

Видимо, Морган почувствовал перемену в настроении девушки, скрестил руки на груди и сухо поинтересовался:

– Выходит, ты решила положить конец нашему перемирию?

– Да, – Сабрина вздернула носик.

– Ладно, тогда занимай боевую позицию.

Сабрина смотрела с подозрением, не понимая, к чему Морган клонит. А он со смешинкой в глазах продолжал:

– Чего мешкаешь? В твоем обществе, конечно, приятно, но не могу же я проторчать здесь всю ночь. Если память мне не изменяет, мы начали с того, что ты появилась вон там у двери.

Сабрина по-прежнему не могла понять, какую игру он затевает, но послушно отошла к двери. Морган удовлетворенно кивнул.

– А теперь подбери палаш, – скомандовал он, с улыбкой наблюдая за тем, как девушка пытается поднять с пола тяжелое оружие. Только с третьей попытки ей это удалось, но палаш оказался на высоте, достаточной разве для того, чтобы полоснуть Моргана по ногам. Сабрина с трудом выпрямилась, тяжело дыша. Сейчас она сама не могла понять, каким чудом сумела снять отцовский палаш со стены.

– Ну вот, теперь все как было, – подытожил Морган. – Значит, ты стояла у двери и грозила отрубить мне голову, а я как раз собирался сделать вот так.

С этими словами он выхватил откуда-то из-под одежды пистолет. Палаш со звоном полетел на пол.

– Грязный обманщик/ – обиженно закричала Сабрина. – Ты же должен был сложить оружие при входе. Неужели нет у тебя…

– Чего? Стыда? Чести? Совести? – Морган пожал плечами. – Ведь я же Макдоннелл, девочка. Ты же не рассчитывала, что я стану играть по правилам?

На какое-то мгновение ее глаза затуманились, в памяти всплыли былые обиды, и Морган пожалел, что хотя бы сейчас не дал Сабрине шанса одержать победу.

– Ты прав, – согласилась Сабрина. – Ты никогда не играл по правилам.

Вынужденная признать свое поражение, девушка отошла в сторону. Морган спрятал пистолет и направился к выходу.

– Морган?

– Что? – Он остановился в дверях.

– Отдай пистолет, пожалуйста.

Морган вначале оторопел от такой наглости, потом громко расхохотался и вложил пистолет в узкую девичью ладонь. На этот раз пришлось признать свое поражение ему.

– Я не каждой девушке доверяю свой пистолет, – Морган наклонился и прижал губы к ушку Сабрины. – Постарайся обращаться с ним нежно, ладно?

Поднимался он по лестнице с тяжелым сердцем, а сейчас сбегал вниз вприпрыжку, раздумывая над тем, не пришла ли пора объявить вечный мир между неким упрямым Макдоннеллом и прекрасной принцессой из клана Камеронов.

Сабрина бессильно прислонилась плечом к двери, перевела дух и обнаружила, что прижимает к груди пистолет. Она тут же отвела его, взяв двумя пальцами. Каков наглец! Мало того, что утаил пистолет, так еще и попросил, чтобы с ним нежно обращались. Надо было просто пристрелить нахала из его собственного оружия.

Тут ее внимание привлекли пятна крови на халате, и Сабрина тихо охнула, представив себе, в какой ужас придет Энид, увидев кузину в залитом кровью халате с пистолетом в руке. К тому же наверняка заряженным. Вряд ли Морган станет носить с собой незаряженный пистолет. Сабрина повернула его дулом к себе, прищурила один глаз, но ничего не разглядела.

– Ничего не понимаю, – пробормотала девушка.

Палаш засунула под диван, пистолет пристроила за венецианским зеркалом, взглядом попрощалась со светелкой и плотно прикрыла за собой дверь. Подумалось, что при ярком свете дня эта встреча покажется ей сном. Стараясь держаться в тени, Сабрина проскользнула на галерею – забрать Энид и разойтись по спальням, прежде чем кто-нибудь застанет их за подглядыванием.

Неожиданно до нее донесся взрыв смеха, любопытство взяло верх над ocторожностью, девушка подкралась к перилам и глянула вниз. Откинув голову, хохотал во все горло Морган, оценив наконец по достоинству очередную шутку Брайана. Смех преобразил гостя, прогнал усталость и напряжение, разгладил преждевременные морщинки. Только сейчас Сабрина поняла, насколько изменился за последние годы друг ее детства, возмужавший и выглядевший значительно старше своих лет. Видимо, нелегко далось свалившееся на его плечи бремя ответственности за дела своего клана.

Сабрина с новой силой осознала мужественную красоту Моргана; часто забилось сердце, и стало жарко, ладони крепче сжали перила балкона. Многие мужчины до конца своих дней остаются мальчиками, но Морган Макдоннелл был мужчиной со дня появления на свет.

Сидевший по другую руку белокурого гиганта Алекс наполнил и поднял бокал, решив провозгласить тост. Морган мельком взглянул вверх и застал Сабрину врасплох. Он тоже поднял чашу с водой и как бы послал девушке привет. Тут Брайан сильно хлопнул его по спине, и Морган поспешно опустил глаза, чтобы не выдать Сабрину.

Преисполненная чувством благодарности, Сабрина счастливо вздохнула, с трудом оторвала взгляд от Моргана и в этот момент заметила, что из-за стола выбирается черноволосый Макдоннелл, в одиночку справившийся с ногой оленя. Придерживая живот, он помчался к выходу, сопровождаемый насмешливыми выкриками товарищей. Хлопнула дверь, от порыва холодного ветра затрепетали полотнища штандартов. «Видимо, избыток пищи не пошел обжоре на пользу», – злорадно усмехнулась Сабрина.

Обилие еды и вина сказывалось на поведении старых недругов, они расслабились, размякли и едва ворочали языками. Во главе стола вели задушевную беседу Ангус Макдоннелл и Дугал Камерон, которые сумели найти общий язык, как и их сыновья. Таинственная фигура с надвинутым на лицо капюшоном, маячившая весь вечер за спиной Ангуса, куда-то исчезла. Скорее всего нашел уютное местечко и отсыпается. Его примеру, видимо, с удовольствием последовала бы хозяйка замка, судя по усталости в ее взоре.

Краем глаза Сабрина увидела, как по гобеленам пробежала легкая волна, и посмотрела на дверь, ожидая увидеть возвратившегося со двора черноволосого обжору. Однако дверь оставалась закрытой. Девушка нахмурилась и выпрямилась во весь рост, охваченная дурным предчувствием, и даже перевесилась через перила, стараясь разглядеть, что происходит внизу. Действительно ли она заметила движение за гобеленом или это только показалось в неверном свете свечей? Будто движимые неведомой силой, ноги сами понесли Сабрину к лестнице. Ее вывел из транса строгий окрик матушки:

– Сабрина! Что ты здесь делаешь в столь поздний час? Почему не в постели?

Девушка пришла в себя и в ужасе поняла, что стоит у всех на виду у подножия лестницы. Отец обеспокоенно хмурился. Макдоннеллы уже откровенно хихикали, подталкивая друг друга под столами, а Морган сидел мрачный, словно грозовая туча.

– Боже, Алекс, у нее весь халат в крови! – послышался голос Брайана.

Сабрина совершенно запамятовала, в каком состоянии ее халат. Она хотела объяснить, в чем дело, открыла было рот, но, прежде чем заговорила, с места, сильно покачиваясь, поднялся Ангус.

– Так это и есть божественная Сабрина! Слава о твоей красоте гремит по всей Шотландии. – Даже будучи мертвецки пьян, старик умудрялся одновременно подмигивать своим сородичам и бросать пылкие взгляды на хозяйку замка. – Если бы у Бет был вкус получше и она бы подбирала мужей более тщательно, ты могла бы быть моей дочерью.

Макдоннеллы встретили его слова дружным хохотом. Отец Сабрины тоже улыбнулся, правда, несколько натянуто. Сабрина покраснела до корней волос. Морган, помрачнев еще больше, стал расстегивать булавку на плече, намереваясь, видимо, снять с себя плед и закутать в него девушку.

– Пьем за Сабрину! – заорал Ангус. – Пьем за розу, выращенную несравненной Бет!

Тост был встречен одобрительным ревом. Старик поднес бокал к губам, пошатнулся и упал лицом в свою тарелку; меж его тощих лопаток торчала украшенная драгоценными камнями рукоятка кинжала.

 

3

Пронзительный вопль Сабрины взвился к высокому потолку, дико закричал Морган, перекрыв шум в зале; Дугал Камерон подтолкнул жену в ближайший коридор, чтобы обеспечить ее безопасность, склонился над трупом Ангуса, ощупал его и, не веря собственным глазам, молча уставился на окровавленные руки. Гости повскакали с мест, лихорадочно, но безуспешно ища оружие. Только Морган сохранил спокойствие. На своем веку он повидал немало павших на поле брани, и не нужно было трогать тело отца, дабы убедиться, что ему уже ничем не поможешь. С двух сторон к нему бросились Брайан и Алекс, схватили за плечи, но Морган одним мощным движением отбросил их, как щенят, и перемахнул через стол.

Казалось, он стремится к груде оружия, сваленного недалеко от входа, но Сабрина знала, что это не так. Она видела, какими глазами он посмотрел на нее, когда упал Ангус, и прочитала в них подозрение. Морган решил, что появление девушки в зале не было случайным и имело целью отвлечь внимание пирующих от действий убийцы. Словно завороженная, она наблюдала за приближением великана. Бежать было некуда и негде прятаться. Если бы по пути Морган прихватил боевой топор и бросил его, Сабрина так и осталась бы стоять на месте, даже после того, как голова ее слетела бы с плеч.

Однако у Моргана были иные намерения. Одной рукой он обхватил девушку за талию, прижал к себе спиной и повернулся лицом к залу. Другая его рука нырнула под накидку за пистолетом, но, увы. Морган добровольно расстался с ним всего несколько минут назад. Тогда, не находя другого способа защититься, он взял Сабрину за подбородок и поднял ей голову, показывая всем, что при желании может одним движением свернуть шею девушки.

А Сабрина неожиданно успокоилась. Полностью беспомощная, она не чувствовала угрозы со стороны Моргана. В его хватке не было жестокости, намерения причинить боль, он держал ее крепко и в то же время бережно. В зале все замерли, даже Макдоннеллы смотрели на своего предводителя, не двигаясь. Лицо Брайана исказила гримаса бессильной ярости, тяжело дышал Алекс, его лицо побагровело.

– Твое гостеприимство убивает не хуже пули, Дугал Камерон, – прорычал Морган, обдав горячим дыханием волосы Сабрины.

– Постой, Морган, не горячись, – хозяин замка умоляюще поднял окровавленные руки, – Поверь, я не имею никакого отношения к гибели твоего отца. Дай мне время, и я найду мерзавца, посмевшего поднять руку на Ангуса в моем доме.

– Мой отец поверил тебе, и ты сам видишь, чем все закончилось, – возразил Морган. – Берите свое оружие! – скомандовал он сородичам.

Макдоннеллы набросились на груду оружия, как стая голодных псов, и быстро разобрали мечи, кинжалы и пистолеты. Нежно поглаживая лезвия и стволы, они встали стеной, и ноздри их раздувались в предвкушении кровопролития. Вооруженные, они снова были в своей стихии и были готовы перерезать тех, с кем только что весело пировали.

Среди подобравшихся как перед прыжком горцев Сабрина различила и черноволосого красавца и задалась вопросом, как он мог снова оказаться в зале. Неужели она не заметила, как он вошел со двора? Но все вопросы тут же отошли на второй план, потому что главным сейчас было другое – Камероны стояли перед Макдоннеллами безоружные и беспомощные, их можно было при желании перебить, как куропаток.

Морган начал медленно отступать к двери, используя Сабрину в качестве щита.

– Черт тебя побери, Морган, отпусти ее! – Дугал грохнул кулаком об стол. – Если хочешь драться, дерись со мной. Оставь ребенка в покое!

– Ты прикончила не того Макдоннелла, малявка! – тихо прорычал Морган на ухо Сабрине. – Следовало срубить голову мне, когда у тебя была возможность.

В разгар жаркой схватки Морган редко допускал тактические ошибки, но на этот раз оплошал. Сабрина вздрогнула от незаслуженного обвинения. Время для нее повернулось вспять. Рядом снова был не незнакомец, от которого сейчас зависела ее жизнь, а несносный мальчишка, доставивший ей в прошлом массу неприятностей.

– Последнее слово всегда должно оставаться за тобой, не так ли? – обманчиво ласковым голосом проговорила Сабрина. Горечь всех обид, накопившихся за годы детства, когда подлый мальчишка портил ее рукоделие, скармливал собакам ее пирожки, каждую свою непролитую слезинку – все это припомнила Сабрина, замахнулась и вслепую ударила Моргана кулаком в лицо.

Искры посыпались из глаз от боли, и Морган понял, что малявка сломала ему нос.

– Ах ты, маленькая су… – успел выкрикнуть он, прежде чем получил новый удар и едва не ослабил хватку.

Сабрина билась в его руках, как дикая кошка, царапалась, норовила всадить острым каблучком по ноге и сквозь прерывистое дыхание бормотала:

– Если бы у тебя было хоть чуточку мозгов… ты бы… выслушал моего отца… – Сабрина до крови укусила его руку, когда Морган попытался закрыть ей рот ладонью. Макдоннеллы наблюдали за этой сценой, обмениваясь недоуменными взглядами. Ни одному из них никогда не удавалось одержать верх над Морганом в любом состязании, и многие носили следы шрамов, доказывавших это. А сейчас хрупкая девчонка, да еще наполовину англичанка, оказалась способной дать достойный отпор их предводителю. Она беспрестанно клацала зубами, готовая вновь впиться в руку противника.

– Хочешь, я ее пристрелю, Морган? – с надеждой предложил Рэналд, поднимая пистолет.

Белокурый гигант решил проблему по-своему, повалив девушку и прижав ее к полу всем своим весом. Сородичи встретили этот маневр одобрительными криками, решив, что станут свидетелями, а то и участниками нового развлечения. Разве можно придумать лучшую месть за убийство Ангуса, чем надругаться над дочерью Камерона на глазах отца и братьев, которые бессильны ей чем-нибудь помочь? Макдоннеллы уже начали облизываться в предвкушении того момента, когда Морган сделает свое дело и наступит их черед.

Брайан бросился было вперед, но тут же в его горло уперся кончик острого клинка. Алекс с надеждой взглянул на отца, но Дугал застыл, как каменный, не отводя глаз от двух фигур, сцепившихся воедино на полу в гостиной. Победить должен был тот, кто обладает большей силой воли. Морган крепко держал кисти Сабрины в одной руке, прижав ноги девушки к полу бедрами. Оба тяжело дышали, не отрывая глаз друг от друга. Морган слизнул кровь с губы, рассеченной кулаком девушки.

– Вдуй ей разок за меня! – подзадорил Моргана один из родичей.

Сабрина мертвенно побледнела, но, хотя понимала, что ей угрожает, не взмолилась о пощаде и не заплакала.

– Клинком ее попробуй, – посоветовал другой зритель. Морган занес кулак над головой девушки, понимая, что ее сопротивление лишь подзадоривает аудиторию и пробуждает у Макдоннеллов нездоровые страсти. Сабрину следовало один раз хорошенько стукнуть, чтобы она потеряла сознание: толпа успокоится, и исчезнет угроза того, что ситуация выйдет из-под контроля. Но провести этот план в жизнь было непросто, потому что девушка продолжала смотреть на Моргана не моргая, как бы бросая ему вызов. Да и как можно ударить слабую беззащитную девчонку!

Морган медлил, моля Бога, чтобы удар не сломал Сабрине челюсть. Это секундное колебание дорого ему обошлось. Внезапно он почувствовал у виска холод стали, щелкнул взведенный курок.

– Убирайся с моего ребенка, Морган Макдоннелл, или тебе придется воссоединиться с папашей в аду, – мелодичный голос Элизабет Камерон был жестким от ярости.

 

4

На какое-то мгновение Морган еще крепче сжал свою жертву, словно не мог расстаться с девушкой даже под угрозой смерти. Макдоннеллы тревожно переглядывались, не зная, что предпринять. Конечно, Рэналд мог бы с одного выстрела сразить Элизабет, но, если дрогнет ее палец на спусковом крючке, Макдоннеллы лишатся не только старого вожака, но и единственного человека, способного держать клан в узде, не дать ему расколоться на мелкие неуправляемые банды. Это было слишком дорогой ценой за ужин у Камеронов, пусть даже и весьма обильный.

Решение за всех принял сам Морган. Глядя прямо перед собой, он медленно отпустил кисти Сабрины и поднял руки, потом встал на ноги и осторожно повернулся лицом к хозяйке замка. Сабрина невольно залюбовалась грацией его движений и была вынуждена отдать дань выдержке и хладнокровию Моргана.

– Всегда готов услужить прекрасной даме, – с улыбкой сказал Морган, не отрывая взгляда от Элизабет, по-прежнему державшей его под прицелом пистолета с отделанной перламутром рукояткой.

– Брайан, Алекс, проводите гостя в темницу, прежде чем ваша матушка его пристрелит, – скомандовал Дугал Камерон. Он выглядел измученным, как никогда, седые на висках волосы разлохматились. Опершись ладонями о стол, он тяжело встал: – Макдоннеллы, вон из моего дома! Немедленно! – Голос его дрожал от сдерживаемого гнева.

– На десерт ухлопали нашего предводителя, – пробурчал Рэналд, засовывая пистолет за пояс. Проходя мимо стола, он прихватил на прощание баранью ногу. – Жуткие грубияны эти Камероны. Совсем не умеют вести себя за столом.

– Это точно, – вторил другой Макдоннелл, сгребая со стола серебряные приборы и в придачу к ним флягу с элем. – Ангус – отличный малый и должен был встретить смерть в бою, лицом к лицу с врагом, а его прикончили ножом в спину. Все Камероны трусы.

Макдоннеллы напоминали детей, которых строгие родители отправили спать в самый разгар интересных событий. Недовольно ворча, они потянулись к выходу, раздосадованные тем, что их лишили кровавого зрелища. Женщины, с которыми им доводилось встречаться, с равной готовностью могли и застрелить мужчину, и лечь с ним в постель, так что ни у кого не возникло сомнения насчет способности Элизабет Камерон прикончить Моргана. Рисковать жизнью нового вожака никому не хотелось.

Высокий горец взвалил на плечо безжизненное тело Ангуса. Когда он проходил мимо Моргана, тот и бровью не повел, хотя Сабрина могла поклясться, что его железный подбородок дрогнул. Одна мысль о том, что вот так же бесцеремонно могли бы обращаться с мертвым телом ее отца, заставила Сабрину ужаснуться.

Брайан и Алекс завели Моргану руки за спину, применяя явно больше силы, чем требовалось, и туго стянули их веревкой. Великан не оказывал сопротивления, но только чуть поиграл мощными мускулами, дав ясно понять, что подчиняется не двум парням, а слабой женщине, по-прежнему державшей его под дулом пистолета.

Перед тем, как его увели, Морган оглянулся, и Сабрина навсегда запомнила его взгляд, в котором читалось недвусмысленное обещание: «Мы еще свидимся». Но Брайан не дал пленнику замешкаться, грубо толкнул в спину, и они скрылись за углом. К девушке тут же бросились родители, отец укрыл ее пледом, а мать, заключив в объятия, обволокла знакомым ароматом духов.

– Надеюсь, этот негодяй не причинил тебе вреда? – Элизабет отвела с лица Сабрины непокорную прядь.

– Пока нет, – рассеянно ответила Сабрина, все еще глядя вслед братьям и Моргану.

Отец взял ее за руки и стал внимательно рассматривать, опасаясь увидеть следы борьбы, но не обнаружил ссадин и царапин. Его лицо исказила странная гримаса, смесь торжества и печали.

– Ну что, моя маленькая принцесса, надеюсь, на сегодня развлечений тебе достаточно? – спросил Дугал.

– Достаточно, даже на всю жизнь хватит, – нервно рассмеялась Сабрина. – Где ты раздобыла этот пистолет, матушка?

Элизабет взглянула на оружие так, будто видела его впервые.

– Один часовщик-немец подарил его моему отцу в благодарность за щедрое пожертвование на лютеранскую церковь. – Хозяйка замка направила дуло в потолок, нажала курок – и из ствола вылетело облачко разноцветных перьев.

Из горла Сабрины вырвался странный звук – то ли смешок, то ли всхлип.

– Вот и победили. Всего-то и понадобилось, что перья да хрустальная роза. Бедный Морган.

Родители обменялись недвусмысленными взглядами, Дугал хотел было погладить дочь по щеке, но отдернул руку, увидев на ней засохшую кровь.

– Кто мог совершить это страшное преступление? – задала вопрос Элизабет.

– Не знаю, но все сделаю, чтобы найти убийцу, – Дугал решительно сжал кулаки.

– Возможно, в замок незаметно прокрался какой-то враг Ангуса, не из Макдоннеллов и Камеронов, – предположила Сабрина.

Родители уставились на дочь, словно совсем забыли о ее присутствии.

– Не забивай свою милую головку такими серьезными проблемами, – велел Дугал.

– Отец абсолютно прав. Нам не следовало говорить о подобных вещах при тебе. Пошли, детка, – мать помогла Сабрине подняться. – Я уложу тебя в постель и принесу чашку крепкого горячего чая.

Сабрина удивила и себя, и родителей, освободившись от материнских объятий и заставив себя стоять прямо, хотя колени у нее дрожали и подгибались.

– Спасибо, матушка, но я сама доберусь до кровати. Если бы я вас послушалась и осталась в спальне, то не причинила бы всем так много хлопот.

Сабрина совсем не хотела, чтобы с ней нянчились, как с младенцем. Не хотела залезать под одеяло, погружаться в теплую перину и думать. Думать о Моргане, прикованном цепью к мокрой стене в холодной сырой темнице. Но час был поздний, пора подниматься к себе, и Сабрина медленно двинулась вверх по лестнице.

Родители проводили ее глазами. Отцовский плед, накинутый на плечи, почти целиком скрывал тонкую девичью фигуру. Дугал тяжело вздохнул. Из головы не выходили трагические события, разыгравшиеся во время банкета. Трудно предсказать, какими окажутся последствия. С другой стороны, возможно, все не так плохо, как представляется на первый взгляд. Дугал Камерон был прирожденным оптимистом и надеялся, что Ангус Макдоннелл погиб не зря и его смерть может послужить благому делу окончательного примирения двух кланов. Далеко не последнюю роль в своих планах хозяин замка отводил дочери.

– На ее руках нет ни единой царапины, – Дугал задумчиво покачал головой. – Удивительно.

Элизабет сощурила глаза. В прошлом она уже видела на лице супруга подобное выражение и имела все основания опасаться его.

– Если ты не видел царапин, это еще не значит, что их нет вообще, – возразила она.

Еще не одолев всю лестницу, Сабрина уже почувствовала огромную усталость и с трудом переставляла ноги. А когда вышла на галерею и повернула за угол, то чуть не упала, наткнувшись на безмятежно спавшую Энид.

Кузина с трудом приняла сидячее положение и протерла кулачками покрасневшие глаза:

– Боже праведный! Похоже, я задремала. Надеюсь, ничего интересного я не пропустила?

Три дня потребовалось Сабрине, чтобы набраться мужества и совершить задуманное. Все это время матушка не спускала с нее глаз и буквально не давала свободно вздохнуть. Отец и братья вместе со старейшинами клана рыскали по замку, проклиная все на свете. Они обшарили самые удаленные и темные углы и закоулки в стремлении найти разгадку тайны гибели Ангуса Макдоннелла. И три дня кряду на холме у дома жалобно стенали волынки Макдоннеллов, оплакивая безвременную кончину своего старого вождя и протестуя против заточения его наследника.

Но вот наконец Сабрина в пути, на крутой узкой лестнице, ведущей в подземелье. Узкий нос туфельки попал в расщелину меж неровных камней, девушка пошатнулась и уперлась ладонью в мокрую стену. Один неверный шаг, и полетишь в темную бездну и покалечишься, а родителям и без того хватает забот. Мертвую тишину нарушал лишь равномерный стук капель о камни да ее собственное прерывистое дыхание, с хрипом вырывавшееся из горла. Потянуло затхлостью, качнулось пламя свечи, и Сабрина была вынуждена прикрыть его ладонью, оторвав руку от стены. Лучше разбиться, чем остаться без света.

Сделала еще один шаг и внезапно осознала, что у нее от страха отчаянно стучат зубы. «Значит, я такая же трусиха, как Энид», – с грустью признала Сабрина, но заставила себя дойти до последней ступеньки и оказалась в начале длинного коридора, змеившегося куда-то вдаль, в кромешную тьму. Здесь было прохладно и сыро, по обе стороны просматривались пустые камеры с гнилой соломой на каменном полу, полуоткрытые железные двери на ржавых петлях, свисавшие с потолка цепи и кандалы, на которых виднелись красноватые пятна, совсем не похожие на ржавчину. По стенам стекала вода, образуя небольшие лужицы, и вскоре шелковые туфельки Сабрины насквозь промокли. Вокруг шуршало и попискивало, какой-то серый комок метнулся из-под ног, Сабрина застыла на месте и подняла руку в надежде, что свет свечи распугает постоянных обитателей подземелья.

Тюремные камеры пустовали не первое десятилетие. Если верить словам Моргана, последним заключенным вполне мог оказаться Макдоннелл – либо его дед, либо его двоюродный прапрадед по кличке Альберт Ужасный. Так его прозвали и враги, и сородичи за жуткую привычку сдирать кожу живьем с поверженных противников. При этой мысли девушку пробрала дрожь. Сабрина поспешила дальше, повернула за угол и остановилась в раздумье. Вроде бы она уже проходила здесь. Неужели заблудилась? А времени в запасе не так уж много. Ей удалось остаться одной и незаметно прокрасться в подземелье лишь потому, что пьяный Макдоннелл решил поджечь церковь в деревне и все обитатели замка отправились тушить пожар.

Мрачное подземелье не имело ничего общего с просторными помещениями верхних этажей. В узких проходах местами было трудно протиснуться, огромные каменные глыбы будто грозили сдавить и сокрушить дерзкую девчонку, осмелившуюся нарушить их покой. Сабрине начало казаться, что из-за толстых стен слышатся жалобные вопли и стоны бывших узников, но девушка постаралась перебороть страх. Она отказывалась признаться, что могла потерять дорогу. Вспомнив предостережение во взгляде, брошенном на прощание Морганом, девушка подумала, что действительно потеряла, не только дорогу, но и разум, если решила искать Моргана в этом кромешном аду.

Ее охватило желание упасть на камни и разрыдаться от полной беспомощности, но внезапно перед глазами открылся новый проход; оттуда подул сквозняк, пламя свечи заметалось и погасло. Сабрина зажмурилась, пытаясь сориентироваться, но тут же пришла к заключению, что глупо стоять в темноте с закрытыми глазами, открыла один глаз, потом другой; бесполезная свеча выскользнула из руки, упала и откатилась в сторону.

И вот вдали стал виден легкий просвет, который можно было заметить лишь в полной темноте; пол вроде бы полого спускался. Сабрина медленно и осторожно двинулась на свет, хватаясь за стены. Она боялась, что не найдет Моргана. Но еще больше боялась найти его.

В конце туннеля взгляду девушки открылась стальная перегородка от пола до потолка, а за нею – человеческая фигура, абсолютно неподвижная, будто высеченная в скальной породе. Свет исходил от прилепленной к деревянному ящику толстой свечи, и Сабрина вначале порадовалась, что отец не оставил узника в темноте, но тут же страшно разгневалась, увидев, что Морган прикован тяжелыми цепями к стене. Теперь было понятно, почему отец не посчитал нужным выставить здесь охрану.

В душе девушки закипала ярость. Нет, Морган не заслуживает такой участи, нельзя бросать его в зловонную дыру. Он должен скакать на коне по зеленому лугу, подставив лицо свежему ветру, и ночевать под звездным небосводом на мягкой подушке из опавшей хвои.

Молодой человек сидел на узком выступе, выдававшемся из стены. При приближении Сабрины пленник откинул упавшие на лоб белокурые пряди и поднял голову. Под левым глазом Моргана виднелся огромный синяк, нижняя губа была рассечена, как будто на нанесшей удар руке был массивный перстень. Видимо, Брайан и Алекс решили отомстить за сестру и учинили расправу над пленником, после того как его сковали по рукам и ногам.

Однако следы избиения, вместо того чтобы вызывать сочувствие, только придавали Моргану еще более угрожающий вид. Клетчатую накидку он повязал вокруг пояса, обнаженная грудь сверкала сталью. Сабрина сжала губы. Ей следовало бы помнить, что этот человек не ожидает жалости, да и не нуждается в ней.

Когда Морган неспешно встал на ноги, его громадная фигура заполнила собой все пространство и тюремная камера стала больше похожа на клетку, чем на узилище. Конечно, можно было ожидать, что при Ладе Сабрины он бросится на прутья разделяющей их решетки, гремя цепями и изрыгая проклятия, но пленник лишь сделал пару шагов вперед, ступая с грацией дикого зверя. Тем не менее девушка инстинктивно отпрянула к стене.

Вначале Морган решил, что долгое пребывание в заточении лишило его рассудка. Все дни он метался по камере и лишь совсем недавно решил присесть, и вот из темноты возникло чудное видение, отвратительную вонь прогнал аромат роз. Если глаза могли обмануть, то чувство обоняния еще ни разу его не подводило. И все же трудно, было поверить, что перед ним стоит Сабрина, такая опрятная, пахнущая свежестью, темные косы уложены короной. По-прежнему изображает из себя принцессу! Морган, пожалуй, даже улыбнулся бы, если бы губа не болела так сильно.

– Пришла полюбоваться? – Морган сжал руками прутья решетки, не обращая внимания на натянувшуюся тяжелую цепь. – Можешь радоваться. Загнали-таки в клетку зверя, доставившего тебе так много неприятностей. Хотя Сабрина понимала, что она вне опасности, так как длина цепи не позволит пленнику сделать больше ни шага вперед, близость Моргана словно затуманила ей мозги. И, вовсе не желая этого, она сказала правду:

– Я боялась, ты страдаешь, и хотела помочь.

– Я действительно страдаю. Нос болит до чертиков. К твоему сведению, ты мне его сломала.

Сабрина вскинула голову, присмотрелась к физиономии Моргана и пришла к выводу, что даже сломанный нос не способен ее испортить.

– Ничего, – Морган небрежно повел плечами. – Нос мне ломают не в первый раз и, надеюсь, не в последний, если доведется выбраться отсюда. Правда, твой папаша, думаю, позаботится, чтобы это мне не удалось.

– Я имела в виду вовсе не твой нос. Я думала, ты страдаешь из-за своего отца.

– Тут не о чем говорить! – Морган снова пожал плечами. – Старый хрыч уже на том свете.

Сабрина ожидала увидеть Моргана в страшном горе, беснующимся от ярости. Но его холодное спокойствие пугало даже больше, чем гнев. Неужели ему удается и все прочие свои эмоции подавлять таким беспощадным образом?

Оторвав глаза от Моргана, Сабрина принялась расхаживать перед камерой, по-прежнему держась на безопасном расстоянии от решетки.

– Не понимаю, как ты можешь поверить, что мой отец замешан в убийстве твоего отца. Будь это так, зачем бы батюшка стал разоружать Камеронов. Какой смысл было рисковать жизнью своих родных?

– Вот ты мне и объясни.

Сабрина искоса поглядела на Моргана, пытаясь разгадать, что скрывается за его безразличием. Но он только зевнул и тряхнул белокурой гривой, словно огромный ленивый лев.

– Перед тем как Ангуса убили, – продолжала Сабрина, убыстряя шаг и не обращая внимания на язвительный тон последнего замечания Моргана, – я видела, как позади него шевелился гобелен, будто за ним кто-то прятался. Что мешало убийце незаметно прокрасться туда из бокового коридора и тем же путем исчезнуть? Не будешь же ты отрицать, что у твоего отца хватало врагов! Это мог быть кто угодно! К примеру, житель соседней деревни. Или проезжавший поблизости Грант, либо Чизхолм решил воспользоваться удобным случаем, чтобы вызвать новую войну между Камеронами и Макдоннеллами. Ведь Гранты и Чизхолмы кровно заинтересованы, чтобы мы вечно враждовали.

Сабрина чуть не добавила: «Это мог сделать и один из твоих соплеменников», но вовремя прикусила язык, понимая, что Морган расценил бы подобное предположение как уловку с целью отвести подозрение от Дугала Камерона.

– В общем, кто угодно, но только не ты. – Морган лениво облокотился на прутья решетки. – Ведь мы с тобой точно знаем, где ты была в тот момент, верно?

Его насмешливый тон заставил Сабрину вспыхнуть. Она словно вновь ощутила прикосновение губ Моргана и почувствовала себя так, будто стоит нагая перед строем гогочущих Макдоннеллов. Девушка низко опустила голову.

Морган молча смотрел на нежный затылок Сабрины, с трудом подавляя рвущийся из горла стон. «Почему она не носит волосы распущенными?» – угрюмо думал он. Один взгляд на эту тонкую лебединую шейку – ив самых глубинах его существа всколыхнулось нечто такое, что лучше бы навсегда оставалось в тайне. Морган скорее предпочел бы видеть Сабрину в гневе, чем смущенной и беззащитной. Возможно, именно поэтому он затратил в прошлом столько усилий, стремясь заставить девчонку его возненавидеть.

– Где мои люди? – рявкнул Морган, чтобы сменить тему. – Стражники ни слова мне не говорят.

Сабрине, конечно, не следовало бы отвечать на этот вопрос, но она не теряла надежды завоевать доверие Моргана и убедить его в невиновности отца. Только так можно было предотвратить новое кровопролитие между их кланами. И Сабрина решилась.

– Твои люди разбили лагерь на вершине холма напротив замка, – сказала она, надеясь на ответную откровенность Моргана. – Но никому не известно, какие у них планы. То ли намереваются взять нас в осаду, то ли просто веселятся. Днем твои сородичи пьют виски и танцуют, а по ночам терроризируют жителей деревни. Да, и еще они играют на волынках. Непрерывно. Если бы они стояли у Иерихона, стены обрушились бы в первый же день.

– А-а, это, видно, Рэналд. Когда он берет в руки волынку, лучше бежать подальше, заткнув уши.

– По крайней мере в этом наши с тобой взгляды сходятся.

Волоча за собой цепи, Морган отошел от решетки, чтобы девушка не заметила радости, вспыхнувшей в его глазах. Если Макдоннеллы поблизости, значит, есть шанс, что они помогут ему бежать из темницы. Возможно, просто ждут от Моргана сигнала.

Когда он вновь повернулся, девушка невольно отпрянула. На лице пленника играла улыбка, в которой не было и намека на издевку или бесившее Сабрину высокомерие. Напротив, это была открытая мальчишеская улыбка, чудесным образом изменившая жесткие черты лица Моргана, манящая и завораживавшая. Наверное, с такой улыбкой обращался Сатана к Христу, когда искушал его в пустыне. Человеку, способному так улыбаться, не страшны никакие цепи и тюремные решетки. Ради такой улыбки любая женщина пойдет на что угодно. Даже на преступление.

Морган приблизился к решетке, и у Сабрины возникло ощущение, будто ее загоняют в ловушку.

– Когда я увидел тебя, – нежно промурлыкал он, – вначале мне показалось, что я во сне. Или будто я умер и попал в рай.

Помимо воли Сабрина скептически вздернула бровь. Морган явно перестарался, сразу пустив в ход весь свой шарм; она едва не рассмеялась ему в лицо, но потом решила предварительно выяснить, как далеко он готов был зайти в своем лицемерии. Девушка скромно потупилась и чуть слышно пролепетала:

– Скорее ты решил, что угодил в преисподнюю, когда на тебя сквозь решетку уставился такой противный чертик.

Морган прижал руку к груди, как если бы ее слова ранили его до глубины души:

– Не надо так шутить, моя девочка. Твоя красота способна заставить даже ангелов рыдать от зависти.

Сабрина испытала желание заглянуть за спину пленника и проверить, не говорит ли устами сына дух его папаши.

– Ангелам нечего мне завидовать. Как один мой знакомый мальчик не раз с удовольствием напоминал мне: назвать меня красивой может только слепой или глупец. – За деланно веселым тоном Сабрины скрывалась боль былых обид; загибая пальцы, Сабрина начала перечислять свои недостатки: – У меня слишком пухлые губы и тонкая шея, уши стоят торчком, как у сторожевого пса, а нос – как у нашего мопса.

– Это была всего лишь болтовня глупого мальчишки, девочка, – Морган не отрывал взгляда от губ девушки, опасаясь смотреть ей в глаза. – Я теперь уже не мальчишка, Сабрина. Я мужчина.

Ее имя прозвучало в его устах как песня. Девушка не могла решить, что произвело на нее большее впечатление – то, что Морган называл ее ласковым словом «девочка», или прямая констатация им совершенно очевидного. С обнаженным торсом и обтянутыми пледом узкими бедрами, Морган выглядел невероятно мужественным.

Причислить его к мальчикам ни у кого не повернулся бы язык.

Сабрина опустила глаза, пытаясь унять учащенно забившееся сердце. Оказывается, его чары способны пробить любую броню. Пора было прекращать эту игру. Совсем необязательно уточнять, на что он способен решиться ради достижения своей неведомой, но определенно недостойной цели. Склонив голову набок, Сабрина одарила пленника чарующей улыбкой и мягко сказала:

– Я пришла сюда не для того, чтобы издеваться или злорадствовать. Я пришла предложить свою помощь.

Он поманил ее пальцем, и девушка нерешительно подошла ближе, с таким видом, будто только скромность вынуждает ее остановиться там, где он не может до нее дотянуться. Морган принялся демонстративно нежно поглаживать прутья решетки. У Сабрины мурашки побежали по коже.

– Я не попрошу многого, моя девочка. Только принеси мне пистолет, который я отдал тебе на хранение, и больше я не побеспокою твоего отца, клянусь. – Его голос упал до горячего шепота. – Пожалуйста, Сабрина, мне не обойтись без твоей помощи.

В былые годы Сабрина выполнила бы его просьбу не задумываясь. Маленькая девочка была готова на все, чтобы заслужить благодарность несносного мальчишки, хотя он ее постоянно обижал. Но детство позади, перед ней взрослый мужчина. Что он сделает, если заполучит свой пистолет? Вполне возможно, пристрелит глупую доверчивую помощницу. При этой мысли Сабрина не на шутку рассердилась.

– Обещаю, что не причиню вреда твоим родственникам, – продолжал Морган; пустые посулы легко слетали с его языка. – Просто положу пистолет вот сюда под плед…

– Если позволишь, могу посоветовать лучшее место, – сладким голосом предложила Сабрина. – Правда, будешь испытывать некоторый дискомфорт, если вздумается присесть, но зато стражникам никогда в голову не придет там искать.

На мгновение Морган так оторопел, словно небесный ангел-хранитель неожиданно треснул его по голове крыльями и разразился площадной бранью. Чарующую улыбку сменила злобная гримаса, сжались кулаки, но такой Морган нравился Сабрине значительно больше, чем его льстивый двойник. Девушка сделала шаг назад, подальше от взыгравших на груди великана мощных мускулов:

– В свое время ты слишком много уделял внимания моим пухлым губам и торчащим ушам, но забыл о главном. У меня есть мозги, и я умею ими пользоваться. Скажи мне, неужели эти твои слащавые комплименты и пылкие взоры действительно помогают тебе добиваться успеха у твоих знакомых дам?

– Я ни разу не имел дела с дамами, – признался Морган, умудряясь выглядеть и пристыженным, и по-прежнему опасным одновременно.

– Ну а что ты говоришь простым девушкам, чтобы им понравиться?

– Как правило, слова «ложись!» бывает достаточно.

Шокированная Сабрина покраснела, но отступать не собиралась.

– Морган, я не собираюсь играть с тобой в дурацкие игры. Я пришла помочь, но я не стану приносить тебе пистолеты, кинжалы или ключи. Неужели тебе самому не надоело вечное кровопролитие? Как ты думаешь, что произойдет, если с гор спустятся все остальные Макдоннеллы и организуют осаду замка? Новая бойня? Снова погибнут люди? Но если бы ты дал моему отцу время доказать свою невиновность, ты сумел бы убедить в ней и свой клан. Макдоннеллы послушают тебя. Ведь теперь ты их вождь. Если бы ты не был таким упрямым…

Сабрина осеклась, заслышав странный приглушенный звук. Морган прикрыл лицо ладонями, плечи его затряслись, он откинул голову и разразился хохотом. Причем настолько горьким и лишенным всякого веселья, что у девушки волосы зашевелились на голове. По лицу пленника потекли слезы, а в глазах была полная безысходность, беспросветное отчаяние.

– Ты сказала, девочка: «Все остальные Макдоннеллы»? – как эхо повторил Морган слова Сабрины. – Это здорово, девочка! Просто потрясающе! Похоже, Камеронам все-таки выпадет смеяться последними, потому что здесь, возле их замка, собрались все Макдоннеллы. Больше никого не осталось. Эти пьяные и дудящие в волынки дурачки на холме – и есть весь наш клан. Остальные погибли или умерли, а теперь и отец присоединился к мертвым. Небось гоняется сейчас за девками в аду и посмеивается надо мной. Да, я вождь. Вожак без стаи.

Сабрина была как громом поражена. Она не могла себе представить, чтобы ее клан вдруг прекратил свое существование. Камероны насчитывали сотни людей, каждый обрабатывал свой участок земли в долине, и все давали клятву верно служить Дугалу, главе клана. Не раз Сабрина присутствовала на церемонии, когда приносили присягу, и свято верила, что эта традиция никогда не умрет. Все жители горных районов Шотландии принадлежали к тому или иному клану, никто не мыслил себя вне клана.

– Раньше я считал, что никогда никого ни о чем не буду просить, – Морган посмотрел в глаза Сабрине, – но я ошибался. Я готов ползать на коленях ради Макдоннеллов, готов умереть за них. Они – это все, что я имею.

Мой клан – это я.

«Доживу ли я до того дня, когда мужчина признается мне в любви с такой же страстью?» – подумала Сабрина. Она обрадовалась, поняв, что Морган желает мира еще больше, чем Дугал Камерон, так как от этого зависит само существование клана Макдоннеллов. А теперь все его надежды развеяло коварное и жестокое убийство Ангуса. Сабрина шагнула к прутьям решетки, желая как-то выразить свое сочувствие, хотя бы коснуться руки Моргана.

– Не смей! Стой! – прорычал Морган, и девушка замерла на месте.

Теперь она понимала, какие чувства обуревают пленника. Бессильная ярость и горе клокотали в его груди, зеленые глаза пылали, Морган потрясал цепями, и тяжелые наручники казались всего лишь тонкими браслетами на мощных руках.

– Не подходи к решетке, – повторил он уже мягче. – Неужели не понимаешь, что я могу сделать с тобой?

Сабрина сунула руки в карманы, пытаясь унять дрожь, и нащупала небольшой сверток, приготовленный перед походом в подземелье. Морган не шелохнулся, когда девушка сделала к нему шаг, другой, стараясь не смотреть в его глаза, боясь испугаться и передумать. Еще шаг, и узник сможет легко до нее дотянуться. Сабрина сделала и этот шаг, в любую секунду ожидая, что вокруг шеи обовьется тяжелая цепь, но этого не случилось, и тогда девушка вынула сверток и положила на пол перед решеткой, но с таким расчетом, чтобы Морган мог его взять. Откинув концы льняной салфетки с гербом Камеронов, Сабрина показала содержимое свертка – имбирный пряник, политый черной патокой.

– Помнится, ты всегда любил имбирное печенье, и кухарка очень ругалась, когда ты его таскал еще горячим. Боясь прочитать насмешку на его лице, Сабрина поспешила ретироваться, не глядя в его сторону. Впереди нее из норки выползла мышь и повела носом в направлении пряника. «Значит, еда не пропадет, даже если Морган отвергнет мой подарок», – невесело улыбнулась про себя Сабрина, тайком смахнув предательскую слезинку.

Судорожно сжав руками прутья решетки, Морган провожал глазами Сабрину. Потом его взгляд упал на имбирный пряник и вновь метнулся в конец туннеля, где девушка, помедлив, посмотрела в обе стороны, затем повернула за угол и скрылась в темноте. Морган опять перевел взгляд на пряник. Ноздри щекотал соблазнительный запах.

Мышь осторожно продвинулась ближе к салфетке, царапая когтями пол.

В конце туннеля вновь мелькнула Сабрина, казавшаяся в густой тьме привидением. Она еще трижды появлялась из-за поворота, и наконец Морган не выдержал, чертыхнулся и окликнул ее:

– Эй, женщина!

В ответ – полное молчание, но вот снова в темноте прорезалось бледное лицо девушки. Морган отлепил свечу от ящика и протянул сквозь прутья:

– Возьми.

– Нет, не могу. Ведь ты же останешься в темноте до возвращения стражников…

– Бери же, – повторил Морган. – Я хочу, чтобы ты поскорее убралась отсюда к чертовой матери. Ты портишь мне аппетит.

Их пальцы соприкоснулись, когда Сабрина приняла из его руки свечу, и оба не почувствовали стекавшего с нее горячего воска. Девушка прикрыла огонь ладонью от сквозняка и замешкалась возле решетки.

– Малявка, – тихо позвал Морган, которому очень хотелось чем-то одарить девушку, отважившуюся проделать долгий и опасный путь в подземелье лишь ради того, чтобы немного подбодрить узника.

– Слушаю тебя, Морган, – откликнулась Сабрина.

– Передай своей матушке, что в следующий раз, когда ей взбредет в голову целиться в Макдоннелла, пистолет нужно заряжать чем-то более серьезным, чем перья. Алекс сотни раз угрожал мне этой игрушкой, когда мы были детьми.

Сабрина захлопала ресницами, глаза у нее стали такие огромные и растерянные, что Моргану нестерпимо захотелось ее поцеловать. Он протянул руку сквозь прутья и легонько подтолкнул девушку в сторону туннеля. Она ушла, и вокруг воцарилась кромешная тьма.

Морган остался стоять у решетки, мучимый сомнениями, которые заронила в его душу Сабрина. Неужели она права? Неужели ненависть к Камеронам застлала ему глаза и не позволяет видеть истину? Вполне возможно, что Камероны не имеют отношения к гибели Ангуса и он стал жертвой неизвестного убийцы. «Все может быть», – решил Морган, и перед его глазами снова возник образ Сабрины. Черт бы побрал эту девчонку! Если бы не красота Сабрины, если бы он не глазел на нее тогда, в гостиной, он бы, по обыкновению, тщательно следил за всем происходящим вокруг и, возможно, сумел бы предотвратить трагедию.

До сих пор с трудом верилось, что Ангуса больше нет, а значит, Моргану так и не удастся высказать отцу все, что за долгие годы накипело на душе. Остается только молчать и скрывать свое горе. Морган присел, пошарил за прутьями и нащупал салфетку, но прежде пришлось отогнать мышку, подоспевшую раньше.

– Ладно, малышка, не волнуйся, не обижу, – пробормотал Морган. – Твоя доля от тебя не уйдет. – Он отломил кусок пряника и бросил на пол. Потом устроился на корточках возле прутьев, медленно смакуя подарок Сабрины. От пряника вскоре не осталось ни крошки, но привкус имбиря во рту еще долго скрашивал своей сладостью горечь одиночества узника.

 

5

Со дня гибели Ангуса Макдоннелла прошла неделя. Поиски убийцы ровным счетом ничего не дали, и Дугал Камерон, не любивший сидеть без дела, решил отполировать старинный палаш, оказавшийся по неведомой причине под египетским диваном. За этим занятием и застала его супруга, ворвавшаяся в комнату, громко хлопнув дверью, да так, что заколебалось пламя свечей.

Элизабет сдула упавший на лоб медно-рыжий локон.

– Надеюсь, ты точишь клинок, чтобы использовать палаш по прямому назначению и снести голову Моргану Макдоннеллу.

Дугал вскинул бровь и взглянул на чем-то всерьез разгневанную жену. Хорошо бы в этот момент ее могли лицезреть другие члены клана Камеронов, привыкшие видеть хозяйку замка в ином состоянии. На людях она всегда держала свои эмоции под контролем, никогда не позволяла себе вспылить и даже повысить голос, раздавала команды тихо и спокойно, что гарантировало их беспрекословное исполнение, и лишь наедине с мужем давала выход своему горячему темпераменту. Огненные вспышки доставляли Дугалу немало радости, поскольку свидетельствовали о страстной натуре. Под внешним спокойствием знатной дамы и истинной леди скрывалась пылкая женщина со всеми ее достоинствами и недостатками.

По-прежнему молча, Дугал встал, снял зеркало в позолоченной раме, висевшее над камином, и на его место водрузил палаш, отступил на шаг и полюбовался плодами своего труда. Сверкающее оружие на стене преобразило помещение, декорированное в чисто женском стиле.

– Ты хотела что-то со мной обсудить, дорогая? – спросил Дугал мягко.

Выразив громким, но невразумительным восклицанием свою ярость, Элизабет принялась метаться по комнате. На поворотах раздувались широкие рукава ее платья, сверкал кровавый рубин на кольце – подарке жениха к помолвке. Это кольцо было единственной драгоценностью, украшавшей руки Элизабет. А руки были поистине великолепные, тонкие и холеные, это были руки художника, но Бог дал их ей не для работы кистью либо резцом, а ради того, чтобы давать жизнь растениям в саду. Дугал мог поклясться, что своими глазами видел, как распускались бутоны роз, стоило лишь Элизабет коснуться их кончиком пальца. И надо сказать, ее прикосновение оказывало не менее магическое воздействие на мужа, хотя они прожили вместе уже двадцать три года.

– Прошло семь дней, а ты так ничего и не добился – Элизабет резко остановилась. – Конечно, сто лет назад ты был бы здесь полновластным хозяином, королем, но нынче мы подчиняемся английским законам. Почему ты не вызвал солдат? Почему Моргана до сих пор не увезли отсюда, чтобы предать суду?

Дугал сожалел, что он не король. Однако в данный момент главе клана Камеронов надо было обладать не только правами, но и мудростью царя Соломона, ибо предстояло принять решение по очень сложной и запутанной проблеме. Поддержка со стороны могла лишь испортить дело, да и природная гордыня независимого шотландца, не позволяла прибегать к чужой помощи. Дугал не мог себе представить, как в его дом вторгнутся английские солдаты в своих красных мундирах.

– Какое обвинение ты предлагаешь предъявить Моргану, дорогая? Его будут судить на том основании, что парень пришел в ярость, когда на его глазах воткнули кинжал в спину его отца? А кто бы сумел сдержаться на его месте? Это не является преступлением, ни в глазах короля, ни в глазах Господа.

– А как насчет того, что этот негодяй позволил себе в отношении твоей дочери? Бедняжка с тех пор даже есть перестала. Я слышу, как по ночам она мечется по спальне. Девушка пережила страшный шок и может вообще от него не оправиться.

Тут жена была права, хотя соображения Дугала насчет причин подобного состояния дочери коренным образом отличались от соображений Элизабет.

– Что я, по-твоему, должен сделать? Приказать прилюдно высечь его? Или повесить?

Элизабет минуту помолчала, размышляя.

– У моего брата Уильяма отличные связи. Я уверена, что британский военно-морской флот будет рад принять в свои ряды такого силача, как Морган.

Дугал очень редко повышал голос на супругу. Спокойный тон передавал его недовольство гораздо более эффективно.

– Итак, ты предлагаешь мне отдать Моргана во флот против его воли. Если память мне не изменяет, прежде ты неизменно выступала в роли самой горячей защитницы этого парня. Страдает без материнской ласки, твердила ты, но слишком горд и упрям, чтобы признаться в этом. Откуда у тебя эта внезапная злобная мстительность по отношению к нему?

Элизабет потупилась. Они оба знали, что ее стремление поскорее избавиться от Моргана вызвано не столько мстительностью, сколько страхом. Мать опасалась белокурого великана с тех пор, как поймала его взгляд, обращенный на Сабрину, увидела, как подействовало на дочь его прикосновение.

– В таком случае дай ему свободу и отпусти на все четыре стороны, – едва слышно прошептала Элизабет.

При этих словах Дугал утратил над собой контроль, выругался, вскочил на ноги и почти закричал:

– И что тогда, Бет? Морган считает нас убийцами. Нет, кинжал в спину всадила не рука Камерона, в нашем доме совершено самое гнусное из всех преступлений, известных шотландским горцам. Ангус погиб, сидя за нашим столом, будучи нашим гостем. Люди Моргана убеждены, что мы ничем не лучше Кэмпбеллов, перебивших Макдоннеллов сонными в постелях в Гленкове. Неужели ты думаешь, что Морган, если дать ему свободу, просто уберется восвояси, трусливо поджав хвост?

Элизабет молча покачала головой, на ее ресницах блеснули слезы. Опасаясь, как бы они не поколебали его решимость, Дугал отошел к окну. На вершине холма по-прежнему пылал огромный костер, ветер доносил адскую вонь дыма и пепла, а с нею и надрывные звуки волынок.

Пламя высвечивало покрытый цветами труп Ангуса, привязанный к столбу для всеобщего обозрения.

– Дикари! – проговорила Элизабет. – Не разрешают нам похоронить его, зато украли бочку уксуса и рассола, чтобы пропитать ими тряпки, в которые завернули труп, и предотвратить разложение. – Она зябко повела плечами. – Что было бы, если бы в последние дни не началось похолодание…

– На мой взгляд, Ангус так пропитался алкоголем еще до смерти, что для сохранности его тела уксус не нужен. – Дугал закрыл окно. – Возможно, для остальных Макдоннеллов главное в настоящий момент – это поминки, а не месть, но Морган – совсем другое дело. Он истинный горец и по крови, и по убеждениям. Морган не успокоится, пока не отомстит. Нет, не на поле брани; подстережет лунной ночью Алекса, когда тот будет возвращаться домой после охоты на оленей, либо устроит засаду на пустынной улице деревни, когда Брайан станет вылезать из окошка дома, где обитает его красотка. – Дугал повернулся лицом к жене. – Я не хочу, чтобы пролилась кровь Моргана или моих сыновей во имя бессмысленной гордости. Не во имя гордости Камеронов, ни во имя гордости Макдоннеллов.

– Прекрасно, – Элизабет с видимым усилием распрямила плечи. – Если не удастся убедить Макдоннеллов, что мы не убийцы, придется мне отказаться от приема гостей. Вряд ли леди Фрейзер или семейство Макферсон сядут с нами за один стол, если станут опасаться, как бы хозяева не подсыпали отравы в пудинг, либо не ткнули кого-нибудь из гостей кухонным ножом в бок.

Чисто английское чувство юмора, присущее жене, всегда импонировало Дугалу, хотя на этот раз за шуткой скрывалась горечь; он хотел было сочувственно пожать ее руку, но Элизабет позволила лишь слегка до нее дотронуться.

– Я полагаюсь на твою мудрость. Делай все, что ты считаешь нужным, чтобы сохранить столь драгоценный для тебя мир. – Она приподняла юбки в царственном реверансе и удалилась, тихо притворив за собой дверь.

Дугал прислонился плечом к стене и тяжело задумался. Кто бы ни стоял за убийством Ангуса, злодей нанес свой удар точно, поразив одновременно и Камеронов, и Макдоннеллов. Замок обыскали снизу доверху, опросили слуг и гостей, но ничего нового не узнали. Убийца воспользовался сумятицей и буквально растворился в воздухе, не оставив никаких улик.

Теперь у Дугала не было выбора, и даже Элизабет придется это понять. Он сможет высоко держать голову перед горцами и обеспечить будущее своему клану и детям лишь при одном условии. Дугал был обязан сделать предводителю Макдоннеллов подношение, подарить сокровище столь высокой цены, чтобы тот никогда не усомнился в доброй воле Камеронов и поверил им безоговорочно. Сокровище, которое Дугал хранил и берег для мальчишки вот уже двенадцать томительных лет.

Хозяин замка искоса поглядел на дверь, за которой скрылась его супруга. Хотелось бы думать, что принятое решение не приведет к крутым изменениям в хорошо налаженной жизни. Чего доброго можно и жену потерять. Бог наверняка простит, но насчет Элизабет у Дугала были серьезные сомнения. За спиной дикие, завывающие звуки волынок бились о флорентийское стекло окна. На душе у главы клана Камеронов было тревожно. Увы, никому не дано предугадать, что принесет завтрашний день.

Сабрина натянула одеяло выше головы и зарылась под подушку, спасаясь от непрерывного пронзительного плача волынок. Прикорнувший в ногах мопс Пагсли вскинул морду и тихонько зарычал. Заунывная мелодия пробивалась под подушку, уводила Сабрину куда-то далеко за крепкие стены родного замка, где прошла вся ее жизнь. Не в силах больше терпеть, девушка откинула одеяло и прошлепала босыми ногами к окну, не обращая внимания на протестующее ворчание собаки.

Сабрина распахнула окно, и в комнату проник свет повисшей желтым серпом над вершинами гор луны. Девушка выглянула наружу и затаила дыхание при виде открывшейся перед ней картины. Ночную тьму разрезали языки пламени огромного костра, разложенного на вершине холма напротив дома. Взлетали в воздух тучи искр и, подхваченные ветром, уносились в звездное небо. На фоне огня метались в дикой пляске темные фигуры, за плечами которых подобно крыльям развевались клетчатые накидки.

Сабрина знала, что, окажись она среди танцующих, эта сцена сразу бы потеряла всю свою привлекательность. Стали бы слышны грязные ругательства, видны нескладные движения пьяных танцоров, водивших дикий хоровод вокруг трупа Ангуса, словно приготовленного для какого-то языческого жертвоприношения. Однако из окна второго этажа эти затянувшиеся поминки представлялись достаточно романтичными.

В пляске горцы не соблюдали никаких правил, каждый танцевал по своему разумению и на свой манер, подчиняясь лишь зову души и мелодии. Тут не было ничего общего с бальными танцами, которым матушка обучала Сабрину. Буквально с пеленок ей прививали хорошие манеры, внушали правила поведения, любовно выращивали и подрезали, как одну из роз, за которыми ухаживала Элизабет. Девушку готовили к тому моменту, когда ей предстояло отправиться наконец в Англию и занять свое законное место в славном семействе Бельмонт. Но временами, особенно когда над горами гремел гром и сверкали ослепительные молнии, душа Сабрины жаждала вырваться на свободу и уподобиться диким розам, ощетинившимся колючками в долине и на горных склонах и распускающим бутоны наперекор буйству стихии.

Вольная мелодия волынок звала и манила, подталкивая к безумствам. Сабрину подмывало бежать из тишины замка и окунуться в прохладную ночную тьму; так прекрасно было бы пробежаться босиком по мокрой от росы траве, присоединиться к дикому танцу, кружиться и прыгать вокруг костра, рискуя каждую секунду быть объятой жарким пламенем, чтобы сполна вкусить его магии и страсти. Сабрина опустилась в кресло у окна. Моргану следовало бы сейчас плясать у костра, а не томиться в сыром подземелье под толщей камней, служивших убежищем для Камеронов. Уже целую неделю он лишен возможности вдохнуть полной грудью прохладный осенний воздух и подставить лицо ласковым лучам солнца, которое каждым становившимся все короче днем окрашивало вереск во все более яркие цвета.

Несколько раз с того памятного дня, когда Сабрина нанесла визит узнику, она подходила к краю крутых ступенек и замирала, глядя вниз, словно на грани какого-то рокового для себя решения. Однажды девушка очнулась наверху лестницы, будто после страшного сна, и обнаружила пистолет Моргана, спрятанный в складках платья.

Из головы не выходили последние слова молодого воина. Оказывается, он знал, что Элизабет угрожает ему игрушкой, а не заряженным пистолетом, но все же позволил себя связать и увести, бросить в тесную клетку, как дикого зверя. Почему он так поступил? Этот вопрос постоянно мучил девушку, но потом она вспомнила искаженные похотью лица Макдоннеллов; вся эта насытившаяся, упившаяся орава была в состоянии такого возбуждения, что даже Морган не смог бы их остановить, не сдайся он на милость Камеронов. Но зачем понадобилось Моргану приносить в жертву самое дорогое – свою свободу ради девчонки, которую он терпеть не мог, да к тому же дочери Камерона? Сомнения и чувство собственной вины преследовали Сабрину, отравляли ее сны. Наступил момент, когда она уже просто стала бояться уснуть.

Девушка положила подбородок на прохладный деревянный подоконник. На гребне холма, поодаль ото всех, одинокая фигура с волынкой выводила невыносимо тоскливую мелодию. Набежала туча, потом луна снова озарила ярким светом музыканта.

Сабрина на мгновение даже зажмурилась от неожиданности. Она могла поклясться, что сейчас на волынке играет женщина, судя по тому, что за ее спиной ветер развевал длинные волосы. Да и волынка звучала теперь по-иному. Это был уже не однообразный плач, изводивший Камеронов столько дней, но простая и мелодичная мольба, обращенная к божеству более древнему, чем само время. Сабрина закрыла окно, песнь волынки продолжала звучать, оплакивая Ангуса и Моргана, с такой силой чувства, на которую способно лишь сердце женщины.

Сабрина забралась обратно в кровать, с удивлением обнаружив, что ее собственные щеки залиты слезами.

На следующее утро в дверь Сабрины вежливо постучали. Сабрина жалобно замычала и глубже зарылась в перину. Прошлой ночью за окном уже серебрился рассвет, когда высохли наконец слезы и девушке удалось заснуть. Вставать совершенно не хотелось, но Пагсли, присоединившись к усилиям разбудить ее, потянул зубами и стащил одеяло; стало холодно, девушка села, протирая глаза, и, прежде чем стук повторился, осознала, что за ночь случилось нечто необычное.

Вокруг царила тишина, блаженная божественная тишина. Страх и радость боролись в душе девушки, она выпрыгнула из кровати и подбежала к окну. На вершине холма никого не было, только легкий дымок вздымался с черного пепелища.

– Одевайся поскорее, дорогая, – раздался за спиной голос матушки, просунувшей голову в комнату. – Твой отец решил собрать Камеронов на суд и требует, чтобы ты непременно присутствовала.

– Суд? По какому поводу?

Элизабет нахмурилась.

– Мне об этом ничего не известно. Нам всем надлежит быть в зале, чтобы оказать поддержку твоему отцу, если он будет в ней нуждаться.

Матушка говорила спокойно, без нажима, но Сабрина по опыту знала, что спорить бесполезно. Кроме того, девушка и сама не желала пропустить такое интересное событие. Не став даже звонить горничной, она принялась быстро одеваться. Сразу решила не возиться с корсетом, натянула шелковое платье поверх накрахмаленных юбок, быстро застегнула пуговицы на лифе и туго закрутила волосы узлом на затылке. Потом недолго задержалась перед зеркалом и осталась недовольна собой. В темном платье и с темными кругами под глазами, она выглядела как дама в глубоком трауре.

На мгновение ее пробрала дрожь. Впервые на ее памяти отец решил по старинной традиции горцев созвать свой клан на суд. Это безусловно можно расценить как звонкую пощечину Макдоннеллам, которая должна была им напомнить, что, пока они находятся на землях Камеронов, их судьбами волен распоряжаться Дугал Камерон, полновластный хозяин всей округи, обладающий правами и полномочиями, о которых английскому судье приходится только мечтать. Сабрина невольно представила себе отца, обвиненного в убийстве Ангуса и отданного на милость суда клана Макдоннеллов. Она подозревала, что любое судебное разбирательство у этих дикарей кончается одним – ударом топора. Сердце девушки забилось сильнее. Что ждет Моргана? Не готовит ли ее отец ему участь еще более ужасную, чем заточение в темнице?

– Не забывай, как этот негодник налил мед во все твои туфли, – напомнила Сабрина своему отражению в зеркале. – Уже за одно это его следовало бы повесить, а то и четвертовать.

С этими словами она покинула комнату, не забыв перед уходом высвободить из прически несколько изящных локонов. Верный Пагсли, недовольно фыркая и пыхтя, едва поспевал за обтянутыми шелком каблучками Сабрины.

Оставив пса на кухне у миски с аппетитной похлебкой, Сабрина отправилась в зал и вновь обнаружила там перемены. Любимую изящную мебель матушки сдвинули к стенам, а освободившееся пространство заставили грубыми деревянными скамьями, расположившимися перед небольшим помостом, на котором возвышалось тяжелое кресло с высокой резной спинкой. Зал заполнили старейшины клана и самые уважаемые представители ближней деревни. На изрезанных глубокими морщинами лицах Сабрина читала воспоминания о прежних временах, когда суд клана собирался и выносил свои решения довольно часто. Сабрина подумала, не нарушил ли ее отец английские законы, решившись провести судебное разбирательство и тем самым поставив свою власть главы клана Камеронов выше власти короля.

Один из многочисленных дядюшек повернулся и дружески подмигнул Сабрине, когда та уселась на скамью рядом со взволнованной и раскрасневшейся Энид.

– Надеюсь, я ничего интересного не пропустила? – тихо спросила Сабрина.

– Пока ничего не происходит, – покачала головой Энид. – Похоже, они все чего-то ждут.

Расспрашивать подругу Сабрине больше не пришлось, так как в этот момент по знаку ее отца распахнулась парадная дверь.

Сердце девушки затрепетало, как хрупкие крылышки одной из певчих птичек, любимиц матушки. На пороге стоял Морган с высоко поднятой головой, без охраны. Клетчатая накидка, словно королевская мантия, складками спадала с его мощных плеч. Яркие солнечные лучи позолотили белокурые волосы молодого Макдоннелла и высветили лезвие боевого топора, висящего у его пояса.

– Я слышала, что дядя Дугал освободил Моргана сегодня на рассвете и велел ему явиться на суд вместе со своими сородичами, – шепнула Энид. – По этому поводу был страшный шум, твои братья пытались убедить отца, что этот Макдоннелл заберет своих сородичей и сбежит в горы, а потом вернется и устроит резню.

«Нет, – подумала Сабрина. – Морган единственный из Макдоннеллов, который никогда не станет бежать от опасности. А я – единственная из клана Камеронов, кто знает, что на подкрепление Моргану рассчитывать не приходится».

За спиной Моргана теснились его сородичи, положив руки на рукоятки мечей и пистолетов. Многие явно еще не оправились после ночных возлияний. Бледный как смерть парнишка споткнулся у порога и упал бы, если бы его вовремя не подхватил сосед, съездив одновременно беднягу по уху.

Морган выступил вперед. Он выглядел страшно одиноким, хотя стоял в толпе соплеменников, и у Сабрины защемило сердце от жалости.

Девушке показалось, что, прежде чем начать говорить, отец мельком взглянул на нее. А затем зал заполнил знакомый раскатистый голос. Дугал невольно почти в точности повторил слова дочери, сказанные двенадцать лет назад:

– Добро пожаловать в замок Камеронов, Морган Макдоннелл.

Глава клана Камеронов произнес приветствие так, словно его гость не провел целую неделю за решеткой в подземелье под этим самым залом. Последовала томительная пауза, прерванная общим вздохом облегчения, когда Морган коротким кивком дал понять, что принимает приглашение. Брайан и Алекс поднялись с мест, дабы сопровождать белокурого великана к помосту. «Или взять под стражу?» – промелькнуло в голове Сабрины, которая не могла не заметить, что ее братья кажутся карликами рядом с Морганом. Проходя мимо ее скамьи, он мазнул по лицу девушки невидящим взглядом, будто они даже не были знакомы.

Сабрина не обиделась, ее занимало иное. Видимо, Моргана будут судить за грубое обращение с дочерью хозяина замка. В таком случае может ли она промолчать и не сказать ни слова», в его защиту? Если ее отцу станут известны все обстоятельства, при которых Морган сдался в плен, может быть, приговор не будет очень суровым. Как ядовито, но совершенно справедливо подчеркивал сам Морган, Дугал Камерон ни в чем не мог отказать своей единственной дочери.

Прежде чем она осознала, что делает, Сабрина вскочила на ноги и крикнула: «Погодите!» Однако властной команды, на которую она рассчитывала, не получилось, голос от волнения сорвался на жалкий вопль.

Уже ступивший на ступеньки помоста, Морган круто развернулся, зеленые глаза гневно сверкнули, как бы предупреждая, что ему глубоко безразлично все, что она может сказать, будь то в его обвинение или в защиту. Разумеется, жалость Сабрины нужна ему даже меньше, чем ее ненависть. И если подумать, Морган абсолютно прав, повелев ей взглядом замолчать. Если эта шайка бандитов узнает, что их молодой вожак добровольно сдался на милость слабой женщины, угрожавшей ему всего лишь игрушкой, Моргану никогда не занять место Ангуса. Он навсегда утратит с огромным трудом завоеванный авторитет и станет всеобщим посмешищем.

Сабрина откашлялась, жалея, что не придержала язык.

– Извините, я просто села на сучок.

– Эй, девушка! У меня найдется кое-что получше сучка, можешь сесть, – раздался голос из глубины зала.

– Брось, Фергюс! У тебя меньше щепочки, – тут же ответил другой, и зал взорвался хохотом.

Сабрина плюхнулась на скамью, хотя предпочла бы спрятаться под нее. Осуждающий взгляд матери заставил девушку залиться краской до корней волос.

Тем временем Морган уже сел в кресло на помосте. Дугал повел рукой в сторону пустой скамьи в первом ряду и сказал:

– Эта скамья предназначена для старейшин клана Макдоннеллов. Их мудрое мнение мы рады были бы услышать в этом суде.

В рядах Макдоннеллов у дальней стены произошло движение, и вперед вытолкнули тощего седого старика. Он доковылял до первого ряда и, сев на длинную пустую скамью, стал казаться от этого еще тщедушнее. Наступила неловкая пауза, но Морган вовсе не выглядел обескураженным. Очевидно, образ жизни Макдоннеллов не способствует их долголетию, сделала вывод Сабрина. Создавалось впечатление, что Ангус был чуть ли не единственным в их клане, кому посчастливилось дожить до преклонного возраста.

Дугал заложил руки за спину, призывая таким образом зал к вниманию.

– Как глава и правитель клана Камеронов, я повелел созвать сегодня данный суд, дабы восторжествовала справедливость.

Камероны встретили его слова одобрительным гулом. «Торжество справедливости», по их твердому убеждению, означало одно: строго наказать разбойников Макдоннеллов, много лет портивших жизнь добропорядочным людям.

– Мы собрались сегодня здесь, – продолжал Дугал, – с тем, чтобы провести арбитраж и определить размеры компенсации предводителю клана Макдоннеллов в связи с безвременной кончиной его отца, павшего от рук подлого убийцы.

На этот раз по залу прокатился недовольный ропот, а Сабрина широко открыла рот от изумления, силясь понять, куда клонит батюшка. Выходит, судят не Моргана, а Дугала. Упоминание об арбитраже можно было расценить лишь как признание собственной вины. Судя по выражению лица матушки, она тоже была неприятно поражена; Брайан и Алекс оба побледнели, и веснушки на их лицах стали намного заметнее.

Дугал поднял руку, и моментально воцарилось напряженное молчание.

– Я заявляю, что не причастен к убийству Ангуса Макдоннелла. В равной мере не виновны члены моей семьи и моего клана. Однако, поскольку в момент смерти погибший находился под священной защитой гостеприимства дома Камеронов, я готов заплатить штраф в соответствии с нашими древними справедливыми законами.

Матушка не вмешивалась в происходящее, но Сабрина догадывалась, о чем она сейчас думает: «О, значит, ты обращаешься к древним шотландским законам, мой супруг? Но мы теперь живем по законам Англии!»

– Нечего шляться! – прокричал кто-то в середине зала. – Если бы старый разбойник сидел дома, где ему и следовало быть, сейчас был бы живехонек!

Сверкнул палаш, выхваченный из ножен кем-то из Макдоннеллов, но Морган одним взглядом охладил воинственный пыл сородича.

– Ангус Макдоннелл прибыл в замок по моему приглашению, – спокойно напомнил Дугал и обратился к Моргану: – Скажи мне, Морган Тейер Макдоннелл, готов ли ты принять решение этого суда как окончательное по делу об убийстве твоего отца?

Морган откинулся на спинку кресла и с вызывающим видом положил ногу на ногу.

– Разве у меня есть выбор?

Он готов ползать на коленях ради Макдоннеллов. Они – все, что имею. Мой клан – это я…» – вспомнив это признание Моргана, Сабрина повернулась, чтобы получше рассмотреть Макдоннеллов, там, у дальней стены. Что видит Морган, глядя в их глаза? Смутную тень былой гордости клана? Остатки безвозвратно ушедшей боевой славы?

Дугал обратился к сморщенному старику, одиноко маячившему на длинной скамье:

– А что скажут старейшины клана Макдоннеллов?

В голосе Дугала звучало уважение, как будто мнение этого человека значило не меньше королевского и императорского.

– Согласен, – робко чирикнул старик и расплылся в беззубой улыбке, встреченный одобрительными возгласами своих соплеменников.

Губы Моргана тронула презрительная улыбка.

– Давай, Камерон. Делай свое черное дело. Я получу пару коз, тебя похлопают по руке, и мы, довольные, отправимся восвояси.

Тут на помост взобрался Роберт, двоюродный дед Сабрины. Она удивилась, что решение суда огласит не отец. Старик встал перед Дугалом:

– А ты, Дугал Камерон, согласен ли также беспрекословно выполнить решение данного суда?

– Согласен.

Отец спустился с помоста, сел рядом с женой и сжал ее руку. Костяшки пальцев его побелели от напряжения. Роберт развернул лист пергамента, который был даже длиннее его белоснежной бороды, и поправил очки в золотой оправе.

– Очень хорошо, обоюдное согласие достигнуто. Теперь внимательно слушайте все. Решение данного суда окончательное и будет проведено в жизнь по воле и согласию присутствующих здесь предводителей обоих кланов. Согласно нашему вердикту, Камерону надлежит выплатить в пользу Макдоннеллов двести овец, сотню голов крупного рогатого скота…

Сабрине быстро наскучил дребезжащий голос деда, и она стала следить за реакцией Моргана. Тот лениво зевнул, достал кинжал и принялся чистить ногти. Но деланное безразличие его не обмануло девушку. Она видела, как зорко блестели зеленые глаза Моргана под полуопущенными ресницами.

– …Двести кур, три ящика лучшего шотландского виски… – Последние слова вызвали бурю радости в толпе Макдоннеллов. – …Старинный церемониальный палаш, обручальное кольцо Камеронов…

Сабрина сочувственно вздохнула. Нелегко будет матушке расстаться с кольцом, которое она никогда не снимала.

– …И дочь Сабрину в жены главе клана Макдоннеллов.

Кинжал выскользнул из руки Моргана и со звоном упал на помост. В зале воцарилась мертвая тишина. Единственный представитель старейшин рода Макдоннеллов побледнел до синевы. Сабрина подняла голову, не смея даже дышать, а Морган встал, не отрывая ладоней от ручек кресла, точно не надеялся удержаться на ногах. Взгляды молодых людей встретились над морем разделявших их голов.

У Моргана вырвался резкий смешок. Слова его предназначались Дугалу, но глаза были по-прежнему устремлены на Сабрину.

– Ради Бога, Камерон, имей ко мне хоть чуточку сострадания. Нельзя ли дать мне еще две сотни кур и избавить от твоей дочери?

 

6

В зале началось настоящее столпотворение. Все повскакали с мест, отодвигая скамьи, с лязгом вылетали из ножен мечи и кинжалы. Брайан выхватил меч и ринулся к помосту, но Алекс удержал брата за талию и не дал взобраться на ступеньки. Старейшина клана Макдоннеллов воспользовался суматохой, чтобы незаметно прокрасться обратно к сородичам. Только Дугал сохранял полное спокойствие. Поглаживая бороду, он молча наблюдал за тем, что происходит в зале, находившемся, казалось, на грани кровавой резни.

Сабрина поняла, какое чувство должен был испытать Морган, когда решил, что Дугал Камерон предал его. Ее отец не мог бы ранить Сабрину больнее, даже если бы всадил ей в сердце кинжал. По крайней мере, Ангус умер мгновенно, а Сабрина же приговорена теперь страдать всю жизнь.

Морган перестал смеяться, опустился в кресло и ухмыльнулся. Глядя на него, Сабрина на секунду представила себе, каково это – бороться за этого человека, а не против него. Годами она напрасно старалась вызвать улыбку на угрюмом лице несносного мальчишки, но чувство юмора проснулось в нем лишь после того, как неожиданно возникла перспектива стать мужем незадачливой подруги детства. В глазах предводителя Макдоннеллов сверкнул дьявольский огонь, и Сабрине стало жутко. Сбывались ее самые страшные кошмары. Если исполнится воля ее отца, Сабрина окажется полностью во власти Моргана. А ждать от него жалости и сочувствия не приходится, это Сабрина усвоила из прошлого общения с Морганом.

Над толпой сверкнуло лезвие боевого топора, которым размахивал какой-то Макдоннелл, злобно оскаливший рот, в котором зубов было еще меньше, чем у старого Пагсли. Дугал вскочил на помост и прогремел:

– Хватит! Морган, останови своих людей! На земле Камеронов им битву не выиграть. Нас слишком много.

Морган отдал команду, и Макдоннеллы тотчас притихли.

– Полагаю, мы оба предпочли бы продолжить этот разговор без посторонних, – обратился Дугал к Моргану.

– Не поддавайся, Морган! Это западня! – предупредили из зала.

– Причем очень хитрая, – согласно кивнул Морган, окидывая Дугала взглядом, в котором сквозило неподдельное восхищение. – Рэналд, собери людей, отправляйтесь на холм и ждите моего сигнала.

Вначале Макдоннеллы едва не взбунтовались, отказываясь подчиниться приказу, но, видя, что Камероны потянулись к выходу, неохотно последовали их примеру.

Сабрина приметила тонкую фигуру, с головой закутанную в потертый плед. Незнакомец чуть замешкался возле двери, но потом захромал вслед за своими товарищами. Энид тоже встала и двинулась на цыпочках в сторону двери. Она, конечно, жалела кузину, но боязнь конфликта, который мог вспыхнуть в любую секунду, пересилила преданность Сабрине.

– Ну уж нет, никуда ты не пойдешь! – воскликнула Сабрина, дернув Энид за платье. – Не хватало только, чтобы и ты меня предала.

Элизабет шепотом обменялась несколькими словами с мужем и присоединилась к девушкам, обняв рукой дочь. Возле помоста остались стоять братья, Алекс с трудом сдерживал гнев, а Брайан то и дело поглядывал на Моргана сверкающими яростью глазами. Проходя мимо Сабрины, каждый родственник считал своим долгом одарить ее сочувственным взглядом. Все понимали, что девушке придется выйти замуж за человека, который не скрывал презрения к ней.

Нет, она не позволит себя жалеть! Сабрина гордо выпрямилась, высоко подняла голову и увидела стоявшего перед ней отца. Девушка уставилась на брошь с крупным сапфиром, скреплявшую у горла белоснежное жабо Дугала, не в силах смотреть на дорогое лицо, которое так долго и горячо любила.

– Дочь моя, – мягко сказал Дугал, – будет лучше, если ты оставишь нас с Морганом. Нам нужно кое-что обсудить.

– Поскольку меня это касается напрямую, я бы предпочла остаться. – У Сабрины предательски дрожал подбородок, и требовались немалые усилия, чтобы говорить спокойно.

– Ты не возражаешь, Морган? – осведомился Дугал.

Великан пожал плечами.

– Ничего не имею против, если она готова меня слушать. Морган спрыгнул с помоста и принялся вышагивать перед скамейками. Он сохранял полное спокойствие, даже улыбался время от времени, но в его резких движениях проглядывал едва сдерживаемый гнев.

– Камерон, с чего ты взял, что я готов взять в жены твое отродье?

Дугал сцепил пальцы под подбородком.

– Мне кажется, ты считаешь мою дочь красивой. Я видел, какими глазами ты смотришь на нее.

Второй раз за этот день у Сабрины возникло желание провалиться сквозь землю или, на худой конец, просто спрятаться под скамейкой. В свою очередь Морган несколько опешил. Он ожидал от Камерона политических аргументов. Простые слова Дугала его обезоружили.

Предводитель Макдоннеллов перевел на Сабрину взгляд столь же дерзкий, сколь и оскорбительный. Сабрина всей кожей ощутила, что ее медленно и лениво оценивают с ног до головы, от золотых пряжек на туфельках до туго стянутых на затылке черных волос.

– Не спорю, эта девочка может быть приятной компанией на денек. Но не на всю же жизнь.

– Ах ты, сволочь… – прорычал Брайан и потянулся к мечу, но Алекс вовремя перехватил его руку.

– Если разразится война, от твоего клана ничего не останется. – Дугал явно не намеревался реагировать на провокацию Моргана.

– Ты хочешь сказать, что если я не женюсь на твоей дочери, то разразится война? Неужели тебе так не терпится скорее сбыть ее с рук? Почему не выдать девицу за одного из ее кузенов? Думаю, он-то не станет сопротивляться.

Сабрина сбросила с плеча руку матери и вскочила на ноги, дрожа от ярости:

– Чтоб ты знал, Морган Макдоннелл, с тринадцати лет я только и делаю, что отбиваюсь от предложений руки и сердца. Но, в отличие от Макдоннеллов, у Камеронов не приняты браки между близкими родственниками. – Она села, потом снова вскинулась: – В особенности между кузенами и кузинами.

Матушка заставила ее опуститься на скамью. Главы двух кланов вернулись к беседе, как будто их никто не перебивал.

– Послушай, парень, Гранты и Чизхолмы дышат тебе в спину вот уж несколько месяцев, – сказал Дугал. – Если ты хочешь сохранить наследие своих предков, без союзника не обойтись. Причем сильного союзника. Если Сабрина станет твоей женой, у тебя будет такой союзник. Я.

Морган повернулся к Камеронам спиной, судорожно сжав кулаки; он словно отчаянно боролся с собой, и борьба эта не имела никакого отношения ни к враждующим кланам, ни к поискам союзников. Наконец он обернулся и мрачно посмотрел на Сабрину.

– Хорошо, – заявил он, не скрывая сарказма. – В таком случае мы с невестой покидаем замок сегодня вечером.

– Нет, так не получится, – возразил Дугал. – Первую брачную ночь вы проведете под крышей моего дома.

– Это еще почему? – язвительно вскинул бровь Морган. – Чтобы обязательно услышать ее визг?

На этот раз Брайан успел выхватить меч из ножен, но Сабрина встала перед братом, прежде чем тот успел взмахнуть оружием.

– Прошу прощения, джентльмены, смею ли я прервать вас и перемолвиться словом со своим женихом?

Главы двух кланов обменялись недоуменными взглядами. Мужчины ожидали слез, истерики, но холодное достоинство Сабрины явно застало и Дугала, и Моргана врасплох.

Дугал молча кивнул и отступил, оставив дочь лицом к лицу с Морганом. Тот смотрел на нее с открытым пренебрежением, широко расставив ноги и сцепив руки за спиной.

Сабрина вскинула голову, чтобы видеть его глаза:

– Не спеши принимать решение, Морган Макдоннелл. – Сама того не сознавая, девушка сейчас подражала английскому выговору матери, как и ее поистине царственной осанке. – Ибо, клянусь, я не доставлю тебе ни дня удовольствия. Более того, ты не получишь ни секунды удовольствия.

– Ничего иного я и не ожидал от такой избалованной девчонки, – ответил Морган, раскачиваясь с носка на пятку. – Как ты думаешь, почему я просил заменить тебя курами?

– Если ты женишься на мне, то пожалеешь, что не получил их.

Морган не смог удержаться, чтобы не поддразнить дерзкую девчонку, как делал в детстве: низко наклонился, почти коснувшись носом ее носа, и нагловато ухмыльнулся:

– Уже жалею.

Сабрина с большим трудом устояла от искушения хорошенько стукнуть кулаком по ухмыляющемуся лицу. Хрупкое перемирие, которое они с Морганом заключили в башенной светелке, осколками валялось у ног Сабрины, как и ее порушенная гордость. Резко подхватив юбку, девушка удалилась из зала, в глубине сердца понимая, что уже совершила одну роковую ошибку.

Ни на секунду ей не следовало изменять своей ненависти к Моргану Макдоннеллу.

Дугалу хотелось закрыть глаза и заткнуть уши, чтобы не видеть заплаканного лица Энид и не слышать, как хором шмыгают носами служанки, трудившиеся над свадебным платьем молодой госпожи. Хозяин замка готов был бежать на край света, предпочел бы в одиночку сразиться с бандой вооруженных до зубов и жаждущих крови Макдоннеллов, чем находиться в светелке среди истерических женщин.

Буквально со дня рождения Сабрину полюбили все слуги и сейчас горько переживали за нее, но особенно мучила Камерона супруга. Холодным обвиняющим взглядом она пригвоздила мужа к стене у окна и вынуждала терпеливо наблюдать результаты своего жестокого решения. Элизабет втыкала иглу в кусок кожи с таким видом, как если бы желала, чтобы это было сердце Дугала.

Надо отдать ей должное, Элизабет осталась верна себе. Она сохранила хладнокровие и сразу же начала отдавать распоряжения о подготовке к свадьбе, назначенной на вечер, будто стремилась найти для каждого дело и тем заглушить общее горе. Даже Энид нашли пристойное занятие: обрядили в фартук, вручили нож и велели нарезать овощей и почистить грибы. Глядя на племянницу, Дугал подумал, что солить салат не придется, поскольку по щекам Энид текли обильные слезы, падавшие в миску с овощами.

Элизабет прервала невеселые размышления Дугала. Она встала и принялась отдавать новые команды:

– Энджи, принеси-ка острые большие ножницы. – Взглянула в миску, зажатую коленями Энид. – Боже, девочка, что ты режешь? Это же поганки. Немедленно выбрось их. Не то у нас на руках окажется еще один мертвый Макдоннелл.

Энид зарыдала с новой силой, под ее пышным телом зашатались тонкие ножки турецкой оттоманки.

Элизабет задержалась возле воздушного нежно-голубого платья, некогда служившего ей подвенечным нарядом.

– Поосторожней, девушки. Я не потерплю ни одного пятна от слез на этом шелке. – Она выхватила из-за лифа кружевной носовой платок, приложила к покрасневшему носику девушки с ямочками на щеках и скомандовала: – Сморкайся!

Дугал сцепил зубы. Служанки обращались с расшитым жемчугом шелком так, словно это было не свадебное платье, а саван.

Широко распахнулась дверь, но вместо Энджи, посланной за ножницами, на пороге показалась Сабрина, глаза ее были полны слез. В их сапфировой глубине Дугал увидел отражение своих собственных страхов. Энид перешла от рыданий к жалобному хныканью, а служанки еще ниже склонили головы над шитьем, путаясь в стежках и портя всю проделанную раньше работу.

Сабрина бросилась к отцу и схватила его за ворот кружевной сорочки.

– Папа! Ты просто обязан отказаться от своего решения! Ты не можешь заставить меня выйти замуж за этого ненавистного человека. Ты сам слышал, что он сказал. Он презирает меня, презирает нас всех! Да он бы с большим удовольствием женился на Пагсли, чем на мне!

– У меня нет выбора, девочка, – Дугал ласково взял руки дочери в свои. – Возможно, когда-нибудь ты поймешь это.

Сабрина отвернулась.

– Нет, папа, этого я никогда не пойму.

Он положил руки ей на плечи.

– Поверь, моя принцесса, наступит день, когда ты все поймешь.

Сабрина отпрянула и подбежала к матери.

– Пожалуйста, мамочка, ты ведь можешь переубедить батюшку. Он ради тебя все сделает.

Элизабет взяла дочь за подбородок:

– Я уже пыталась, дорогая. Твой отец непоколебим. С немой мольбой во взоре девушка снова повернулась к отцу. Перед ней стоял тот же человек, который сажал ее, бывало, на плечи и нес по улицам деревни, который щекотал ее щеки бородой, пока девочка не заливалась смехом, человек, который, казалось, всю жизнь посвятил тому, чтобы выполнять любое желание дочери.

И Сабрина упала перед ним на колени. Дуталу представилось, что все должны были слышать, как громко треснуло, разбившись, его сердце.

Девушка низко склонила голову. На украшенную пряжкой туфлю Камерона капнула одинокая слезинка.

– Если будешь настаивать на своем, папа, то мир между кланами, конечно, обеспечишь. Но меня обречешь на вечную войну, иной жизни у меня не будет.

Единственная среди присутствующих, она не видела, как к ее волосам потянулась отцовская рука, но, не коснувшись мягких прядей, бессильно упала. Дугал жаждал все объяснить дочери, поделиться надеждами и мечтами, которые вынашивал в сердце долгие годы. Но он знал, что некоторые истины постигаются лишь со временем и желательно на личном опыте.

– Я связан решением суда, как любой другой человек. Я поклялся повиноваться этому суду, и ты, как моя дочь, обязана поступать так же. – Голос его смягчился. – А теперь иди, подготовься к свадебному обряду. Это твой долг.

Девушка встала и двинулась к двери, остановилась и повернулась лицом к отцу. Меж их одинаково синими глазами, подобно молнии, пробежала искра.

– Смогу ли я простить тебя за это? – прошептала Сабрина и скрылась.

После ее ухода нелегкий вопрос, заданный девушкой, повис в воздухе, как меч на ниточке, готовый сорваться в любую секунду. Энид расплакалась, закрыла лицо передником и бросилась вон из комнаты, разбросав по полу мелко нарезанные овощи и грибы. За ней деликатно удалились служанки. Дугал бессильно оперся о подоконник, потирая разламывающиеся от боли виски.

Глаза Элизабет сверкнули холодным огнем.

– Как ты смеешь говорить ребенку о долге и повиновении суду? Идея выдать нашу дочь замуж за этого дикаря принадлежит тебе и никому другому. Скажи мне – ты что, лелеял этот план с тех пор, когда они еще были детьми? Как Сабрина сможет жить с человеком, который питает к ней отвращение?

– Морган не питает к ней отвращения, – устало возразил Дугал. – Ты это знаешь не хуже меня.

– Но знает ли он сам об этом? И не погубит ли Морган Сабрину прежде, чем разберется в своих чувствах? Наша дочь как нежная хрупкая роза, требующая особой заботы. Мягкая, добрая, доверчивая. Мы никогда не учили ее бороться за себя.

Губы Дугала тронула задумчивая улыбка.

– Тем не менее, сегодня она боролась за себя неплохо.

Элизабет собрала лоскутки кожи, над которыми мудрила последние несколько часов.

– Извини, вынуждена оставить тебя, пора готовить твоего агнца для заклания. Ты клялся, что не допустишь, чтобы пролилась кровь твоих сыновей, но пролить кровь дочери готов не моргнув глазом. – Она сдернула с пальца обручальное кольцо и швырнула мужу. – Отдай твоему драгоценному Моргану и это. Это твой долг…

И дверь за Элизабет захлопнулась, заставив дребезжать фамильные портреты на стене.

Дугал повертел в руке кольцо, следя за игрой света в гранях прекрасного рубина.

– Ах, Морган, если моя маленькая принцесса унаследовала хотя бы половину темперамента своей матушки, тебе, чтобы обуздать будущую жену, понадобится нечто поважнее обручального кольца.

Когда Элизабет появилась на пороге спальни дочери, Сабрина и Энид сидели на кровати, крепко обнявшись, и дружно хлюпали покрасневшими, распухшими от слез носами. При виде хозяйки замка девушки подняли заплаканные лица и выжидательно уставились на нее.

Элизабет кивнула племяннице:

– Оставь нас, пожалуйста. Мне надо поговорить с твоей кузиной.

Толстушка молча вышла из комнаты, все еще прижимая к груди миску с увядшими овощами, и остановилась поблизости. Элизабет плотно закрыла за ней дверь, лишив возможности подслушать беседу. Прошла, казалось, вечность, прежде чем дверь снова отворилась, и тетка решительными шагами направилась в другой конец коридора, не удостоив Энид ни словом.

Энид осторожно прокралась в комнату. Сабрина сидела на краешке кровати, сжавшись в жалкий комок, с полуоткрытым ртом. В лице ни кровинки, обычно нежно розовые щеки смертельно бледны, в глазах застыл испуг. Энид поставила рядом с собой миску с овощами и провела рукой перед глазами кузины, но та даже не моргнула. Теперь уже Энид не на шутку перепугалась и сильно встряхнула Сабрину за плечи.

– Кузина! В чем дело? Что сказала тебе матушка?

Сабрина чуть вздрогнула, моргнула и едва слышно пролепетала:

– Она рассказала, чего мне следует ожидать в первую брачную ночь.

– И всего-то? Подумаешь! – пренебрежительно фыркнула всезнающая Энид, но тут же, спохватившись, широко распахнула глаза и изобразила на физиономии неописуемый ужас: – Неужели все так страшно?

– Просто жутко! – Сабрина содрогнулась. Она уже пришла в себя, в глазах появилось осмысленное выражение; прислонив ладошку к уху Энид, она принялась что-то горячо шептать.

– Не может быть! – Энид выразительно ахнула. – Тетушка, должно быть, пошутила. Не может же он засунуть… это… туда! – закончила она почти визгом.

Сабрина мрачно кивнула и возобновила свои откровения.

– О, Боже милосердный! – Глаза Энид закатились. Сабрина пошарила в кармане Энид, нашла пузырек с нюхательной солью и сунула его под нос подруги. Энид принялась обмахиваться рукой, стараясь скрыть мечтательную улыбку. – А если представить себе, что все это проделывает такой великан… просто жутко!

Сабрина спрыгнула с кровати и начала мерить шагами спальню. – Это еще только начало. Потом станет еще хуже, намного хуже. Послушай, а что, если я покончу с собой? Тогда мое тело выставят в зале в свадебном наряде. Пусть батюшка, если хватит совести, поцелует мою холодную, безжизненную щеку.

Вообразив эту душераздирающую сцену, Энид опять расплакалась.

– А может, Морган не такое уж чудовище? Может, в чем-то он не слишком отличается от других мужчин?

– Несомненно. И спасибо матушке, я теперь знаю, в чем именно.

Прилив энергии прошел, внезапно Сабрина почувствовала страшную усталость и снова присела на кровать рядом с кузиной.

– Я клялась не доставить Моргану ни секунды удовольствия, но, похоже, в постели мужчина может позволить себе все ради собственного наслаждения, а желания женщины не имеют никакого значения. Знаешь, задолго до того, как Морган решил, что Камероны причастны к убийству его отца, он меня терпеть не мог. Кто теперь помешает ему сорвать на молодой жене всю свою злобу? А вдруг он решит именно мне отомстить за все былые преступления Камеронов против его сородичей, реальные и выдуманные?

Энид мысленно представила себе лицо Моргана, суровое, жесткое и на редкость красивое, даже когда его искажает язвительная ухмылка.

– Да-а, как же ты, должно быть, его ненавидишь!

Сабрина склонила голову.

– Молю Господа, чтобы дал мне силы для этого.

Энид беспокоило не то, что кузина не пролила ни слезинки, а ее холодное отчаяние. Она ласково тронула волосы Сабрины. Они были мягкие, густые и намного красивее ее собственных жидких белесых кудряшек.

Она считала Сабрину храброй девушкой. Они подружились с первой встречи, и Сабрина с самого начала выступала в роли защитницы кузины. По прибытии в замок Камеронов Энид старалась не выходить из своей комнаты, стыдясь того, что родители отослали ее из Лондона с глаз долой, и постоянно оплакивала свою судьбу.

Однажды Энид, как обычно, хныкала в подушку и вдруг увидела огромного паука, перебиравшего мохнатыми лапами прямо перед ее носом. Девушка в ужасе оцепенела, и тут на помощь ей пришла Сабрина. Она спокойно смахнула паука, выкинула в окно, а потом успокоила бившуюся в истерике кузину. Сейчас Энид была в отчаянии. Если бы она и могла сделать что-то, чтобы помочь кузине, она сильно сомневалась, хватит ли у нее на это смелости. Она потянулась, чтобы дружески похлопать кузину по плечу, забыв о миске с овощами, которая опрокинулась на пол. О туфельку Энид стукнулась жирная поганка. В глазах девушки зажегся злой огонек, когда она наклонилась поднять ее. Сабрина была занята своими мыслями и ничего не заметила.

– Возможно, твой Морган вскоре обнаружит, что его жажда мести здорово отдает горчинкой, – пробормотала себе под нос Энид.

При входе Морган споткнулся порог и невольно выругался, из-за чего головы всех присутствующих в церкви повернулись в его сторону. Возникло желание бежать куда глаза глядят, но по пятам за ним шел Рэналд. Морган приосанился, расправил плечи и яростно повел глазами вокруг, как бы предупреждая Камеронов, собравшихся поглазеть на эту смехотворную свадьбу, что первая же ухмылка на его счет станет и последней в жизни.

Удивительно, как он вообще двигался с этими идиотскими кожаными штуками на ногах. Морган никогда не испытывал потребности в обуви, всю жизнь ходил босиком, его подошвы давно огрубели от соприкосновения с землей и скалами, он практически не чувствовал колючек и острых камней. Если бы не то, что произошло, когда будущая теща доставила в лагерь Макдоннеллов эти сандалии, Морган сейчас поддался бы искушению и швырнул их прямо в крестильную купель.

Ему следовало бы заподозрить неладное в тот же момент, как сородичи внезапно притихли сегодня днем у него за спиной. Они безжалостно издевались над Морганом все время, пока он стирал одежду в ледяной воде горного ручья. Морган достойно отвечал на насмешки, развешивая плед для просушки на ветках дерева.

– Глядите-ка, Морган, оказывается, смазливый, не хуже Рэналда, когда отмоется! Чем не пара камероновской барышне?

– Поберегись, приятель! Замочишь эту штуку между ног, от нее ничего не останется после просушки.

– По своему опыту судишь, Фергюс? – вежливо поинтересовался Морган и повернулся к своим мучителям абсолютно голый, мокрый, уперев руки в бедра и демонстрируя явное доказательство того, что Фергюс бессовестно лжет.

Но Морган даже не различил злополучного Фергюса среди примолкших Макдоннеллов. На гребне холма стояла неизвестно откуда взявшаяся Элизабет Камерон с корзинкой на руке. За ее спиной пряталась перепуганная служанка. Хозяйка замка при виде Моргана не покраснела и даже бровью не повела.

Не успел Морган сдернуть с ветки мокрый плед и прикрыть бедра, как на землю перед ним шлепнулась пара сандалий.

– В деревне не нашлось обуви, которая налезла бы на твои копыта. Но я не допущу, чтобы моя единственная дочь венчалась с босоногим дикарем.

С этими словами она круто развернулась и поплыла обратно по направлению к замку, царственно безразличная к несущимся вслед одобрительным крикам, свисту и аплодисментам.

При воспоминании об этом у Моргана запылали уши. Интересно, не унаследовала ли Сабрина способность своей матушки выставлять его перед всеми круглым дураком?

Морган отбросил мысли о будущей супружеской жизни и сконцентрировал внимание на том, чтобы каждый новый шаг не принес новых неприятностей. Он не решался даже оглядеться, хотя не был в церкви с тех пор, как в последний раз гостил летом у Камеронов. Царящие в храме торжественная атмосфера и тишина действовали Моргану на нервы. Его мнение явно разделял Рэналд.

– Здесь слишком тихо, – прошептал он. – Надо было прихватить с собой волынку.

– Ш-ш, – прошипел Морган, – обнажи голову.

Рэналд сдернул берет, прижал к груди и с тревогой оглядел узкие окна из цветного стекла, будто опасался засады и ожидал, что в любую минуту в храм ворвется Иисус Христос со всеми апостолами. Морган предусмотрительно оставил прочих сородичей в лагере, куда Дугал распорядился завезти несколько бочек пива. Рэналд же после смерти Ангуса был единственным оставшимся в живых членом семьи Моргана, в связи с чем смуглому красавцу предстояло выступать в роли шафера.

Неожиданно Морган испытал жгучую боль одиночества. Ему не хватало отца, его живого ума и острого языка. Других членов клана заботило одно: где бы развлечься, и тревога их охватывала лишь в одном случае – когда иссякали запасы спиртного. Останься Ангус в живых, с ним можно было бы обсудить трудное решение, принятое сыном. С другой стороны, если бы отец не погиб, Моргану вообще не пришлось бы шагать по этому, похоже, бесконечному проходу к алтарю.

В конце прохода стоял Дугал, на бородатом лице которого лежала печать торжественности. Моргана раздирали разноречивые эмоции, среди которых преобладали подозрительность и нерешительность. Кто мог поручиться, что свадьба не задумана с единственной целью – отвести от Камеронов подозрения в причастности к убийству Ангуса? Однако выдать свою дочь за сына того, в чьей смерти повинен, решился бы только безумец. Ведь муж имеет законное право самым жутким образом мстить жене за преступление ее отца. Дугала Камерона никак нельзя назвать сумасшедшим.

Возможно, сородичи Моргана уверены в виновности Дугала и сейчас ликуют в ожидании, когда их молодой вождь отплатит за гибель отца, всласть поиздевавшись над дочерью Камерона после свадьбы. Однако у Моргана имелись большие сомнения насчет участия Дугала в заговоре против Ангуса. Ко всему прочему, Дугал проявил редкий такт, не устроил из церемонии венчания пышного зрелища, а пригласил в церковь лишь свою семью. Когда Морган приблизился к алтарю, какая-то блондинка с красными от слез глазами, прижимавшая к груди букет увядших цветов, отступила в сторону, и великан увидел свою невесту.

Внезапно на Моргана обрушился панический страх, и он застыл как вкопанный. Сзади на него чуть не налетел и что-то пробурчал Рэналд. Невеста! Зачем, во имя всего святого, она сдалась Моргану и что ему теперь с ней делать? В последние часы сородичи не скупились на советы Моргану, каждый стремился внести свою лепту, но никто не сказал ничего путного, и даже вспоминать их слова в храме было совестно. Причем ни один из соплеменников не понимал и не мог оценить по достоинству то, что предводитель клана фактически приносил себя в жертву. Вступление таким необычным путем в союз с Камеронами обеспечивало Макдоннеллам мир и время, необходимое для того, чтобы возродить клан и его былую славу.

Моргана прошиб холодный пот. «Лучше бы Дугал оставил меня гнить в темнице, – мрачно подумал он. – С прежней вольницей придется распрощаться. Брачные узы покрепче железных цепей».

Судьба сыграла с ним злую шутку. В отличие от большинства Макдоннеллов, Морган был крайне разборчив в любовных связях, памятуя о возможности столкнуться с разгневанным отцом обесчещенной девушки, угрожающим мушкетом, а тогда встанет нелегкий выбор: жениться или проститься с жизнью. По сравнению с другими он вел примерный образ жизни, но награды так и не дождался. Из-за странных представлений Дугала о справедливости теперь Моргана приговаривали к пожизненному заключению за преступление, которого он не совершал. Преодолевая желание бежать, жених поневоле двинулся дальше. Никто не посмеет сказать, что Морган Макдоннелл испугался какой-то девчонки! Он подошел к алтарю и встретил полный ярости взгляд невесты. Сначала злобное выражение ее лица удивило Моргана, а потом он сообразил, что Сабрина всего лишь платит ему той же монетой и настроение ее нисколько не отличается от его собственного. Девушку окутывало облако шелка цвета весеннего неба над зелеными лугами.

Священник предложил новобрачным встать на колени, но Морган остался стоять по стойке «смирно». Макдоннеллы ни перед кем не преклоняют колени! Даже перед представителями Господа. Сабрина было повиновалась, но тут же выпрямилась, заметив, что жених не шелохнулся. Они сердито уставились друг на друга, ни один не был готов уступить и первым преклонить колени. Священник закатил глаза, как бы ища поддержки Всевышнего. Но вмешательства высшей силы не потребовалось, Дугал положил руки на плечи молодых и вынудил опуститься на колени.

– Соедините руки. Прошу вас, пожалуйста. – В тоне священника прозвучала просительная нотка.

Пришлось подчиниться, хотя Моргану это далось нелегко. Он полжизни затратил на то, чтобы держаться от этой девчонки как можно дальше. Морган искоса взглянул на Сабрину, но не увидел ее лица, завешанного распущенными волосами, на которых покоился венок из осенних роз. От них исходил манящий аромат, будораживший не только обоняние.

Пока священник что-то бормотал над их головами, Морган принялся изучать руки Сабрины, прохладные и тонкие, они казались чрезвычайно хрупкими в громадных мозолистых ладонях жениха, и он не на шутку перепугался, подумав, что способен их ненароком сломать. Одновременно в голове возник иной образ – те же руки, ласкающие, подобно легким крыльям, его разгоряченное тело.

Вяло и бесстрастно Сабрина повторила за священником нужные слова, сжала сочные губы в прямую линию, и Моргана охватило сожаление. Если бы при первой встрече он вытащил ее из ямы, помог осушить детские слезы и принял руку дружбы, то сегодняшний день мог бы стать праздником как для Камеронов, так и для Макдоннеллов. Вместо этого Морган делал все, чтобы Сабрина возненавидела его. Судя по ее теперешнему поведению, он своего добился.

«Но, может, не все потеряно и еще не поздно завоевать ее любовь? Может, попробовать взять ее лаской? Она меньше всего этого ожидает, так что успех вроде гарантирован». Эти мысли проносились в голове Моргана, и он начал постепенно успокаиваться, заряжаясь надеждой, но в этот момент священник предложил жениху повторить вслед за ним брачный обет. Запинаясь, Морган произнес незнакомые слова и вновь похолодел от страха, когда священник попросил его скрепить клятвы, надев кольцо на палец невесты. Кольца у Моргана не было.

– Держи, парень, – шепнул на ухо Дугал, сунув в ладонь обручальное кольцо Камеронов. – Отныне оно принадлежит тебе.

Массивное кольцо будто обожгло кожу. Золото для Моргана было воплощением всего того, что он ненавидел. Эта безделушка, броская и нарочито роскошная, стоила столько денег, что на них весь клан Макдоннеллов мог бы кормиться целый год. Крупный рубин казался огромной каплей крови, крови Макдоннеллов, которую столетиями проливали Камероны. Первым побуждением Моргана было швырнуть кольцо в самодовольную физиономию Дугала.

Но Сабрина уже в ожидании выставила изящный пальчик, и Морган сдержался. А чего, собственно говоря, долго раздумывать? Теперь он властелин положения. Как бы то ни было, нежно или иным путем, нынешней ночью прольется кровь Камеронов, когда молодые окажутся в постели и Морган получит возможность скрепить брачные узы кое-чем покрепче любых клятв или золота. Он надел кольцо на тонкий палец гораздо резче, чем намеревался.

Молодые поднялись на ноги, и священник велел жениху поцеловать невесту. В ответ Морган едва не расхохотался, глядя на свою жену. Сабрина зажмурилась и напряженно застыла, будто опасалась, что на нее сейчас жадно набросятся и станут жестоко тискать. Видимо, ничего иного не ожидала от дикаря Макдоннелла, заполучившего свой трофей.

И Морган решил, что сейчас самый подходящий момент испробовать его новое оружие – ласку. Не обращая внимания на яростные взгляды братьев невесты, он осторожно взял головку Сабрины в ладони и нежно коснулся губами ее губ. Застигнутая врасплох, девушка невольно приоткрыла рот, Морган просунул язык и дал ей вкусить от предстоящих любовных утех. Когда же он отодвинулся, то увидел, как по лицу Сабрины разлилось удивленное восхищение, и почувствовал себя так, словно в один момент превратился для нее из уродливой жабы в прекрасного принца.

Подобно спящей принцессе из любимой сказки матушки, пробужденная нежным поцелуем, Сабрина словно очнулась после долгого сна и обнаружила, что отец ее не предал, а подарил ей ласкового белокурого великана, от которого пахло солнцем и хвоей. Девушка молча уставилась на костяную булавку, скреплявшую у его горла концы пледа.

– Что с тобой, девочка? – наклонившись, прошептал Морган. – Разве ты никогда прежде не видела такой булавки?

– А это сделано не из человеческой кости? – Сабрина робко тронула булавку кончиком пальца.

Морган приблизил губы к ее волосам, добравшись до розового ушка, и промурлыкал:

– Точно, девочка. На булавку пошли кости моей первой жены. На редкость была любопытная особа. Вечно совала свой нос куда не следует.

Сабрина отдернула руку, сжала кулаки и только тогда обнаружила, что Морган дрожит от сдерживаемого смеха. Впервые девушка ощутила, как больно врезается в палец обручальное кольцо Камеронов.

В этот момент их разъединили, плачущая матушка заключила дочь в объятия, Алекс и Брайан сдержанно поздравили Моргана. Дугал наблюдал за происходящим со стороны, сияя довольной улыбкой. Рэналд воспользовался суматохой, облапал и крепко поцеловал Энид, причем та даже не оказывала сопротивления, похоже, совсем потеряла голову. Морган схватил приятеля за край килта – шотландской мужской юбки, и потащил к выходу, оставив едва державшуюся на ногах Энид в полном ошеломлении.

– Эй, что за спешка? – запротестовал Рэналд. – Я еще не поцеловал новобрачную.

– И не поцелуешь! – огрызнулся Морган. – Пока я жив, держись от нее подальше.

Он поспешил покинуть церковь, чтобы сохранить хоть чуточку собственного достоинства, понесшего большие потери во время варварской церемонии. Но удрать не удалось. Дорогу преградил священник, всучивший Моргану гусиное перо. Потом новобрачного подвели к алтарю, где лежала переплетенная в кожу книга регистрации.

– Давай, парень, поставь свою подпись.

Когда Сабрина выскользнула из объятий матушки, она увидела Моргана, неподвижно стоявшего перед алтарем и сжимавшего в кулаке гусиное перо, как рукоятку боевого топора. Мощная шея молодого воина побагровела.

Девушка вспомнила, что однажды уже видела смущенного Моргана. Дело было дождливым летним вечером. Поскольку гулять им не разрешалось, дети читали по очереди вслух «Илиаду». Брайан закончил свой отрывок, хотел передать книгу Моргану, но тот залился густой краской и книгу не взял. Сабрина тут же вмешалась, утверждая, что сейчас ее черед. Однако обида была уже нанесена. Морган оттолкнул книгу и выскочил из комнаты, куда позже возвращался лишь незаметно и старался держаться подальше, там, где его никто не мог заметить. Но Сабрина его видела и навсегда запомнила этот случай.

Оттолкнув удивленного священника, Сабрина встала рядом с мужем, лукаво улыбнулась и прощебетала:

– Поздно, ты уже не можешь передумать. Ты теперь связан со мной навеки.

Сделав вид, будто поглаживает его руку, Сабрина расставила пальцы Моргана должным образом вокруг пера, макнула перо в чернильницу и вывела на бумаге имя супруга, а затем сама взяла перо и размашисто расписалась под именем Макдоннелла. Все еще зло скалясь, Морган склонился над книгой регистрации, пытаясь получше разглядеть завитки и закорючки, изображавшие имена молодых. Сабрина посыпала песком бумагу, опасаясь, что Морган дотронется до свежих чернил и все испортит. Венок из роз сполз набок и чуть прикрыл один глаз Сабрины.

Морган медленно выпрямился. Всей кожей чувствуя любопытные взгляды окружающих, Сабрина изо всех сил старалась сохранить на лице веселую улыбку, приготовившись к очередной грубой выходке Моргана – именно так он встречал любую попытку ему помочь. Но все обошлось.

Склонив голову набок, Морган внимательно посмотрел на жену из-под светлых густых ресниц, протянул руку и мягко сдвинул венок на место. Один лепесток розы так и остался у него на кончике пальца. Губы Моргана остались плотно сжатыми, но один сверкающий зеленый глаз на миг закрылся. Сабрина восприняла это как знак благодарности и тайно возрадовалась. «Господи, спаси и помоги! – мелькнуло в голове. – Надо же! Морган Макдоннелл снизошел до того, что подмигнул мне».

С этого выдающегося события и начались мучения. Сабрина лежала на спине в незнакомой кровати, натянув одеяло до подбородка. Балдахин подрагивал в такт тяжелым вздохам, которые испускала новобрачная, ожидая прихода супруга. За дверью жалобно повизгивал Пагсли, впервые лишенный возможности спать с молодой хозяйкой. Надо полагать, матушка опасалась лишнего шума и отвела молодым спальню в дальнем конце восточного крыла здания, так что Морган зря хвастался, никто теперь не услышит душераздирающего вопля девушки, расстающейся с невинностью.

Все проказы Макдоннелла в далеком детстве бледнели по сравнению с подчеркнутыми знаками внимания, которые он оказывал Сабрине весь вечер. Когда они подошли к свадебному столу и Морган выдвинул для нее стул, она начала садиться медленно и крайне осторожно, опасаясь, что в последнюю секунду он выдернет стул из-под ног. Вместо этого Морган усадил жену, расправил салфетку на ее коленях, тщательно вытер своим пледом ее прибор, внимательно оглядел, остался доволен плодами своего труда и лишь потом заявил, что супруга может теперь смело пользоваться ножом и вилкой.

За ужином Морган таскал с тарелок Алекса и Брайана лучшие куски баранины и клал на тарелку жены, промокал салфеткой ее губы и даже сумел вызвать вымученную улыбку на лице Энид, когда стал нахваливать ею предложенное грибное блюдо. Наконец наклонился к жене и с невинным видом осведомился, не желает ли она лизнуть его колбаску, но тут нервы Сабрины окончательно сдали, она вскочила, опрокинув бокал вина, только что наполненный Морганом, и бросилась вон из зала, не обращая внимания на протесты новоиспеченного мужа.

В общем, Морган проявил редкий такт и даже дал Сабрине достаточно времени подготовиться к его появлению в спальне. Но девушка подозревала, что, даже затрать она на подготовку целую жизнь, ей все равно не удастся предугадать, чего можно ждать от этого огромного и опасного незнакомца, ставшего отныне ее законным супругом.

Мучительно медленно тянулось время, измеряемое глухим стуком сердца. Сабрина зябко передернула плечами. Когда появится Морган, ей следует спокойно и холодно предложить ему обсудить условия совместной жизни. В конце концов, оба вроде придерживаются мнения, что в их браке не будет места для всяких нежностей и интимных удовольствий, которым обычно предаются супруги. Сабрина нахмурилась. Так ли это на самом деле? Действительно ли Морган разделяет ее мнение?

Помимо воли мысли девушки вернулись к тому, насчет чего сегодня просвещала ее матушка. Трудно поверить, что священник, служитель Бога, мог дать Моргану право совершать темные и таинственные акты над плотью жены, о которых рассказывала Элизабет. Жуткие картинки проносились в мозгу Сабрины. Но еще больше волновала и тревожила высказанная матушкой уверенность, что жена обладает магической силой, способной очаровать и покорить самого крепкого и стойкого мужчину. Она может своими чарами усмирить его и подчинить своей воле. Действуя всего лишь руками и йогами, можно оплести его тело, и он будет поступать, как будет велено, а уж если еще и ртом… Сабрина помахала краем одеяла, как веером, в попытке охладить горячую голову и выпрыгнула из кровати, будто постыдные мысли подожгли простыни.

Девушка открыла окно и подставила разгоряченное лицо струе холодного ночного воздуха. Осень уходила, уступая место зиме. Макдоннеллы снова справляли праздник, но в этой части замка приходилось напрягать слух, чтобы различить шум веселья. Потом ветер поменялся и донес обрывки слов песни, автор которой убеждал, будто «ублажить девку нет проблем, задери юбку и всади…».

Сабрина захлопнула окно и бросилась обратно в постель, внезапно стало очень холодно, пробирала дрожь. Натянув одеяло на голову, девушка безуспешно попыталась заглушить стук шагов, приближавшихся к двери спальни, но вскоре поняла, что ошиблась, это не шаги, а отдается в ушах неумолчный стук сердца. Одним глазом она выглянула наружу, прислушалась. Из-за двери доносился храп Пагсли. Даже верный пес утомился от ожидания и наконец заснул. Сабрина откинулась на подушки, объятая страшной усталостью, смежились веки, одолевала дремота, но, прежде чем упасть в объятия Морфея, девушка с надеждой подумала: «Может, Морган совсем не придет? «

Может, сейчас он веселится со своими сородичами и они поздравляют друг друга с удачной шуткой, которую сыграли над Сабриной Камерон? Она знала, что в этом случае должна бы почувствовать громадное облегчение, но его не было и в помине, и сердце как-то странно болело и ныло. Оставалось надеяться, что поможет сон. Но едва подбородок Сабрины упал на грудь, дверь спальни с грохотом отворилась. Дверной проем заполнила огромная фигура новоиспеченного супруга.

Он захлопнул дверь перед носом ошарашенного Пагсли, двумя шагами покрыл расстояние до кровати и высоко вскинул руку. Прежде чем Сабрина разглядела сверкающий палаш, в ее горло уперся конец острого клинка.

– Раздевайся, предательница! – прорычал Морган. – Нынешней ночью я сделаю тебя моей женой, даже если мне придется заплатить за это своей жизнью.

 

7

Окончательно спятил! Сабрина вышла замуж за сумасшедшего! Острый кончик клинка чуть подрагивал, Моргана пошатывало, и он вот-вот мог рухнуть на пол. Сабрина вжалась спиной в подушки, стараясь держаться как можно дальше от холодной стали. В голове стучала дикая мысль: «Признает ли церковь убийство достаточным основанием для развода? «

– Ах ты, ведьма мерзкая! – хрипел Морган. – Да как ты смеешь сидеть здесь и невинно таращить глаза? – Он щурился, словно не мог сфокусировать глаза, застланные дымкой.

Сабрина лихорадочно искала выход из нелепой ситуации, ничего не понимая. Она видела, что за свадебным столом Морган пил только воду, но он вполне мог потом продолжить праздник с друзьями и соратниками и там крепко набраться.

– Может быть, тебе следовало бы вначале решить, чего хочется в первую очередь: изнасиловать меня или убить, – спокойно посоветовала девушка. – Если ты не уберешь палаш, то пригвоздишь меня к подушке.

– С огромным удовольствием, детка, мечом или иным путем.

Сабрина брезгливо взяла двумя пальцами клинок и оттолкнула. Даже от столь легкого движения Морган потерял равновесие, пошатнулся и устоял на ногах, лишь схватившись за столбик кровати. Одной рукой он держался за живот, как если бы пытался унять невыносимую боль; бронзовое лицо его посерело.

Сабрина вспомнила, как Энид сказала: «Возможно, твой Морган вскоре обнаружит, что его жажда мести здорово отдает горчинкой», а потом неожиданно вызвалась приготовить грибное блюдо. В душу девушки закралось ужасное подозрение.

Морган с усилием выпрямился. – Скажи, принцесса, это папаша использовал тебя в качестве приманки, чтобы заманить меня в западню, или ты собственными руками приготовила ядовитое зелье?

Несправедливое обвинение хлестнуло по щеке, как пощечина, захотелось бежать или спрятаться. Но Морган снова едва не упал, и Сабрина встала на колени и протянула ему руку.

– Не притрагивайся ко мне, дьяволица! – Морган оттолкнул руку Сабрины. – Если не добьюсь от тебя вразумительного ответа, клянусь Богом, заставлю говорить твоего папашу или сверну ему шею, будь он проклят!

Морган двинулся к двери, но теперь палаш стал слишком тяжел для него и волочился следом, оставляя царапины на полу, натертом воском. Сабрина выпрыгнула из постели, путаясь в одеяле, и вцепилась в ту часть тела Моргана, до которой могла дотянуться, – в ногу мужа.

– Морган! Не делай этого! Не надо!

Он протащил ее пару шагов, но девушка держала его бульдожьей хваткой.

– Послушай, Морган! Мой отец не имеет никакого отношения к твоему отравлению.

Морган задумчиво почесал бровь, будто пытался с помощью массажа вбить новую мысль в гудевшую от боли голову. Медленно опустил глаза и встретился со взглядом жены. Внезапно его взор прояснился, и по спине Сабрины побежали мурашки. Она шумно сглотнула. К подобному развитию событий девушка не была готова. Край ее ночной сорочки задрался, лезвие палаша касалось ноги, под пальцами ходили ходуном мощные мускулы бедра Моргана.

– Так, значит, это ты? – тихо спросил он, и Сабрина похолодела от ужаса.

Перед ней стояла, казалось, неразрешимая проблема. Ни в коем случае нельзя сказать правду, невозможно допустить, чтобы робкая Энид стала объектом гнева Моргана. Ему достаточно грозно прикрикнуть, просто нахмуриться, и от кузины останется мокрое место. Кроме того, ведь Энид действовала из самых лучших побуждений, хотела выручить подругу.

– Считай как хочешь, Морган Макдоннелл, – чуть слышно проговорила Сабрина. – Тебя же все равно не переубедишь.

Взгляд Моргана будто обжигал затылок. Густые волосы упали вниз и скрыли пылающие щеки Сабрины, она покорно ждала удара палаша. Открыла было рот, чтобы молить о пощаде, но слова застряли в горле. Слишком часто в прошлом она подавляла в себе желание высказаться. – Я знал, что ты меня ненавидишь. Но не предполагал, что до такой степени, – прошептал Морган.

Он привалился спиной к двери в поисках опоры, будто признание девушки, пусть косвенное, лишило его последних сил. Палаш со звоном упал, и Морган тяжело осел на пол.

– Я позову врача моего батюшки, – Сабрина попыталась встать, но Морган схватил ее за кисть.

– Нет, не позволю, чтобы мясники Камеронов меня прикончили. – Лицо его исказила судорога, глаза затуманились. – Скажи мне одно: я умру?

Сабрина вспомнила, как однажды Брайан случайно накормил Алекса поганками, и тихо сказала:

– Нет, но будет так плохо, что захочется умереть.

– Уже хочется, – простонал Морган. Его лицо из серого стало зеленым, на лбу выступил пот. – О Боже милосердный!

Великан поднялся, хватаясь за стену, в глазах его метался панический страх. Он покачнулся и упал бы лицом вниз, но Сабрина вскочила и уперлась ему в грудь руками. – Оставь меня в покое! Уйди! – Морган пытался оттолкнуть девушку, но она не сдвинулась с места. – Я тебя предупреждаю, девушка! Лучше уйди. Хочешь полюбоваться на дело своих рук? Не выйдет! – Он угрожающе сделал шаг вперед, споткнулся о валявшийся на полу палаш и упал, вытянутая рука бессильно сжалась в кулак. – Пожалуйста, – прохрипел Морган, – уходи.

Сердце разрывалось при виде огромного сильного мужчины, корчившегося в судорогах на полу, Сабрина не могла больше вынести этой картины, выскользнула в коридор, прикрыла за собой дверь и задрожала всем телом, заслышав тяжкий стон за стеной. Пагсли высунул язык и принялся лизать ее ноги, девушка присела рядом и стала гладить собаку. В былые времена подобная ситуация могла бы вызвать у Сабрины смех. Сейчас на душе было скверно от мысли, что Морган считает ее способной отравить его.

Стоны прекратились, наступила тишина, и рука девушки потянулась к дверной ручке. Сабрина слишком хорошо знала своего отца, чтобы поверить, будто он способен предоставить молодых самим себе. В коридоре нельзя задерживаться, потому что в любую минуту здесь как бы случайно может появиться Алекс или Брайан. Страшно представить, что произойдет, если невесту в первую брачную ночь обнаружат за стенами спальни. Внезапно Сабрина представила себе нечто еще более страшное: что Энид скормила Моргану смертельную дозу поганок. Возможно, труп Моргана коченеет сейчас на холодном полу и в зеленых глазах навсегда застыл немой укор.

Сабрина распахнула дверь. Морган лежал на прежнем месте, его светлые волосы потемнели от обильного пота. Девушка присела рядом, отважилась просунуть руку под складки пледа и ощупать мускулистую грудь. Она слабо вздымалась и опускалась, и Сабрина, облегченно вздохнув, прижалась ухом к груди Моргана.

– Слезай с меня.

Сабрина подняла голову, не понимая, чем заслужила презрение, прозвучавшее в хриплом голосе больного.

– К твоему сведению, у меня еще осталась кое-какая гордость. Хотя Макдоннеллов все считают большими бабниками, ни один из нас не захочет бабу, которая скорее убьет мужика, чем ляжет с ним в постель.

Тело Моргана было напряжено, но он ничего не предпринимал, чтобы избавиться от девушки. Интересно, как он прореагирует, если последовать советам матушки и кое-что сейчас попробовать? Может, он перестанет злиться, если чуть укусить его за нижнюю губу? Или провести языком по шее? А вдруг он решит, что над ним издеваются? Не дай Бог!

– Чего ты хочешь от меня? – прошептала Сабрина, вложив в простой вопрос то, о чем Морган и не подозревал.

– Палаш.

Резкий ответ вернул Сабрину к реальной действительности. Морган рассматривал происходящее как непрерывный бой и считал жену своим противником. Надеясь, что послушание не будет стоить ей головы, девушка подтащила палаш и вложила рукоятку в ладонь мужа, только сейчас осознав, что имеет дело с церемониальным оружием батюшки.

– Меч не мой. Обручальное кольцо не мое. И даже жена не моя, будь оно все проклято! – горько обронил Морган, будто прочитав мысли супруги.

Охая, с огромным усилием он подтянулся и оперся спиной о дверь.

– Не можешь же ты всю ночь провести на холодном полу, – запротестовала Сабрина. – Ты болен и должен лечь в постель.

– С тобой? – рассмеялся в ответ Морган. – Нет уж, спасибо. Лучше остаться здесь, тогда хоть есть надежда увидеть рассвет. – Он положил палаш на колени.

Было неясно, предназначало» ли оружие, чтобы обороняться против возможного нападения или против собственной жены. Сабрина открыла и тут же захлопнула рот, выждала несколько минут, глядя на супруга, не изменявшего позы и сохранявшего бдительность, а потом свернулась калачиком на краю кровати и часто заморгала, сбивая накатывавшиеся слезы. Она дала клятву никогда не плакать из-за Моргана и ни за что не станет. Последнее, что ей запомнилось, прежде чем одолел сон, был тяжелый взгляд Моргана из-под грозно насупленных бровей. До угасающего сознания с трудом дошли слова, которые все равно забылись к утру:

– У меня сейчас нет сил сделать тебя своей, принцесса, но, клянусь Богом, я тебя никому не отдам.

Утро застало Моргана в той же позе у двери, задумчиво разглядывающим свою мирно посапывавшую во сне очаровательную отравительницу. Трудно было избавиться от подозрения, что отец Сабрины не приложил руку к попытке избавиться от главы клана Макдоннеллов. Лишившись Моргана, его сородичи наверняка быстро бы разбежались кто куда, предоставив возможность Камеронам, Грантам и Чизхолмам завладеть наконец горными районами. Но тогда какой смысл было устраивать свадьбу? Дугал и так мог прикончить Моргана либо просто оставить его гнить в камероновской темнице.

Морган тяжело вздохнул, вынужденный признать, что Сабрина скорее всего действовала по собственному почину. Казалось бы, давно пора смириться с тем, что Камероны способны на любую подлость, но мысль о Сабрине в роли отравительницы не давала покоя и бередила свежую душевную рану, оставшуюся после убийства Ангуса. Страшно подумать, что бы случилось, если соплеменники Моргана стали бы свидетелями покушения Сабрины на жизнь их лидера. Девушку успели бы убить, пока он был слишком слаб, чтобы встать на ее защиту. Морган представил себе, как розы на ее щеках превращаются в серый пепел, и пришел в ужас.

Сейчас Сабрина спала, раскинувшись на кровати, разбросав темные волосы, оттенявшие белизну гладкой нежной кожи. Одеяло сбилось в сторону, но девушка, казалось, не чувствовала легкого холода, проникшего с рассветом в спальню, где не было камина. Тонкая ткань ночной сорочки плотно облегала высокую грудь, подол завернулся, обнажая бедра. Морган невольно представил себе, как его огрубевшие пальцы ласкают темный набухающий сосок, а другая рука незаметно проникает во впадину меж теплых бедер.

Великан с трудом отвел взгляд, проглотив проклятье. Да, Сабрина стала его женой. Но так же, как обручальное кольцо, церемониальный палаш и даже сама возможность жить дальше, жена принадлежала ему лишь по милости Дугала Камерона. А Макдоннеллы никогда и ни при каких условиях не просят и не принимают подаяние, особенно от своих заклятых врагов.

Но сейчас не время было бороться с собой и подавлять плотские позывы. Перед Морганом стояла более серьезная проблема. Можно ли позволить Сабрине оповестить родственников, что в первую брачную ночь муж оказался неспособным осуществить брачные узы? Что, если хитрая девица и ее папаша задумали историю с отравой специально, чтобы поставить под сомнение мужские достоинства Моргана? Это может серьезно подорвать его авторитет, ведь одной из главных обязанностей вождя является продолжение рода, обеспечение наследника для своего клана.

Морган помрачнел, представив себе, как жена, не утратившая невинности, весело делится со всеми, кто готов ее слушать, постыдными подробностями первой брачной ночи. Перед мысленным взором встала жуткая картина: Сабрину вырывают из объятий мужа, а его бросают обратно в темную сырую дыру под башней. Или того хуже: просто вышвыривают с позором из замка на посмешище и глумление соплеменников.

Сжав кулаки, великан встал. Перед ним жена, с которой венчался в церкви, первая брачная ночь почти позади, а так ничего и не сделано. Девицу надо лишить невинности. Это не только его святое право, но и обязанность. Если выполнить свой долг, никто не посмеет порушить брачные узы, ни Дугал Камерон, ни король Англии, ни даже всемогущий Бог. И тогда Макдоннеллам обеспечены мир и покой.

Сабрина заворочалась во сне, прижала кулачок к полуоткрытым губам. Она выглядела сейчас крошечной, беспомощной и доверчивой. Морган знал, что успеет закрыть ее рот ладонью и раздвинуть бедра еще до того, как она распахнет глаза и закричит. Но в отличие от прочих Макдоннеллов по своей природе он не был насильником и не мог силой взять то, что принадлежало ему по праву.

Он на секунду задумался, прищурив глаза. Нет, нельзя считать это актом насилия. В конце концов, это его долг, черт возьми! Он останется спокойным и хладнокровным, словно совершая какую-то обычную болезненную, но необходимую процедуру. Например, надрезая рану, чтобы вынуть пистолетную пулю.

Нет, все не так просто. Придется наброситься на ничего не подозревающую девушку и причинить ей дикую боль, войдя в ее нежную плоть. Во рту неожиданно пересохло, задрожали руки. Морган неловко присел на краешек кровати рядом со спящей. Рука сама собой потянулась к шелковистым волосам, пальцы принялись ласково перебирать темные локоны, как не раз рисовалось в горячечном воображении темными холодными ночами в сырой темнице.

Морган мог бы зайти дальше, не смущаясь тем, что веки Сабрины дрогнули и она открыла глаза, застав мужа за столь странным занятием. Но он замер, будто смертельно раненный в сердце, когда, почувствовав ладонь мужа на своих волосах, девушка улыбнулась. В этой улыбке было столько нежности, что Моргану стало не по себе.

 

8

Проснувшись, Сабрина обнаружила, что оказалась в паутине, сплетенной Морганом из ее волос, захотелось просто лежать и тихо улыбаться, ощущая теплоту громадной ладони, нежно прикасавшейся к голове. На душе царил полный покой, потому что на лицо мужа вернулся здоровый загар, согнав все следы вчерашней хвори. Только чуть покрасневшие глаза Моргана свидетельствовали о проведенной без сна ночи. Плед лежал аккуратными складками на могучих плечах, а дыхание чуть отдавало то ли корицей, то ли гвоздикой.

Сабрина улыбнулась, донельзя обрадованная тем, что Морган выглядит таким здоровым, но улыбка тут же увяла под его суровым взглядом. Девушка ощутила, что в данную минуту их отношения балансируют на краю бездонной пропасти.

– К сожалению, вынужден тебя огорчить, детка. Ты пока еще не вдова.

– А я и не хотела стать вдовой.

– В таком случае тебе пора повышать кулинарное мастерство. – Морган намотал ее локон на кулак. Он пока не дергал Сабрину за волосы, но просто давал понять, кто хозяин положения. – Так чего же ты хотела?

Невозможно было оторваться от его томительного взгляда, губы их почти сомкнулись, и у Сабрины невольно вырвалась полуправда:

– Я… я… боялась остаться с тобой наедине.

– Неужели ты считаешь меня таким чудовищем? – Морган нахмурил брови.

Неожиданная прямота вопроса лишь усилила волнение Сабрины.

– А разве ты когда-нибудь давал мне основания думать иначе?

– Видимо, пора мне исправляться, – прошептал Морган и склонился над девушкой.

Их губы встретились, его горячий язык настойчиво пытался проникнуть в темные глубины ее рта. Сабрина вначале не могла понять, чего хочет Морган, и он ласково погладил ее щеки, принуждая раздвинуть губы; язык вошел глубже, у Сабрины поплыло перед глазами, и внешний мир перестал существовать.

Неожиданно до сознания дошел шорох шагов за дверью, потом радостный визг собаки, который сразу затих. Морган вскинул голову и прислушался, прикрыв ладонью рот Сабрины, пытавшейся что-то спросить.

Морган понял – отведенное ему время истекло. Он молча смотрел в тревожные синие глаза жены, сознавая, что на выбор решения, от которого зависит вся их дальнейшая супружеская жизнь, остаются считанные секунды. Возможно, со временем она простит дерзкого мальчишку за то, что он однажды макнул ее косу в чернильницу, а позже использовал ее первый корсет как пращу, но изнасиловать ее практически в присутствии одного из братьев – это грех, который вряд ли когда-нибудь будет Моргану отпущен.

Морган убрал руку со рта Сабрины.

– Начинай стонать.

– Ты что, с ума сошел?

– Начинай стонать, женщина, черт бы тебя побрал!

Девушка издала звук больше похожий на писк, чем на стон.

– Девки подо мной орали гораздо громче, когда мне было всего двенадцать лет, – Морган недовольно покачал головой.

Говорить так не следовало, Морган понял это, как только глаза Сабрины гневно сверкнули. Она упрямо сжала губы и, похоже, решила никогда больше не проронить и звука. Морган колебался. В коридоре было тихо, слишком тихо, под дверью явно кто-то подслушивал.

– Хорошо же, детка. Раз ты так себя ведешь, у меня не остается выбора, – грустно сказал Морган.

И пустил в ход все известные ему трюки, чтобы вырвать из горла упрямой супруги звуки нужной тональности. Он сплел свои пальцы с Сабриниными, прижал ее руки к подушке над головой, лег сверху и начал имитировать любовные движения с такой страстью, что кровать заскрипела и зашаталась, а девушка замычала и застонала с неподдельным чувством.

Мягкая перина из гагачьего пуха мешала Сабрине выскользнуть из-под навалившегося на нее тяжелого тела, возникло ощущение, будто она погружается все глубже и глубже, почти тонет. Маневр, предпринятый Морганом, незамедлительно принес желаемые последствия, девушка почувствовала между ног твердый горячий предмет, и теперь ничто не могло помешать охватившему ее восторгу, ни ночная сорочка, ни толстый плед; приливы несказанного наслаждения захлестнули сознание, вытеснив все прочие мысли и эмоции.

– Скажи, что хочешь меня, Сабрина, – хриплым голосом взмолился Морган, но девушка замотала головой, пытаясь собрать воедино остатки воли. – Скажи же!

Он проник языком в ухо Сабрины, и столь желанные для него слова глухим криком вырвались из ее горла.

Морган замер. На кончиках ресниц девушки повисли слезинки, она не двигалась, словно давая Моргану убедиться, что он старался не зря и теперь властвует над покоренной женщиной. Однако он не стал праздновать победу, а откатился в сторону, прислушался к звукам в коридоре, убедился, что стук когтей Пагсли отдаляется, и достал откуда-то из-под пледа крошечный кинжал.

Расширенными от ужаса глазами Сабрина молча наблюдала за тем, как муж сжал кулак и полоснул по внутренней части предплечья острым лезвием, даже не поморщившись. Полилась кровь, он поднял руку, и на простыне расплылись красные пятна. Глядя жене в глаза, Морган пояснил:

– Теперь все смогут убедиться, что ты потеряла невинность. Я не дам им основания для расторжения нашего брака. Если цена мира – брачные узы с принцессой, у меня нет иного выбора, кроме как платить сполна. Даже если придется отдать всю мою кровь до капли. – Морган зажал рану краем простыни и жестко добавил: – Если посмеешь опровергнуть это перед твоим отцом или моими сородичами, уволоку тебя в ближайший темный угол и на деле докажу свою правоту. Тогда уж ни у кого, в том числе и у тебя, не останется сомнений, что ты по праву принадлежишь Моргану Макдоннеллу. Он говорил уверенно и решительно, так что не приходилось ставить его угрозу под сомнение. Сабрина промолчала – она еще не совсем пришла в себя, сладко ныло все тело, не хватало воздуха, и неистово колотилось сердце.

Морган оправил одежду, спокойный и бесстрастный, как зеленоглазый айсберг.

– Собирай вещи и будь готова покинуть замок к полудню. Я не испытываю ни малейшего желания оставаться под крышей дома твоего папаши ни одной лишней минуты. – Он изучающе посмотрел на жену. – Ладно, не горюй, детка. Отправлю тебя домой, как только подаришь мне сына. Думаю, даже Дугал Камерон не посмеет начать войну против собственного внука.

– Ты в самом деле ожидаешь, что я брошу ребенка, как собака подросшего щенка, и вернусь к папочке? – возмутилась Сабрина. – Тебе не приходило в голову, что любой ребенок нуждается в матери?

Избегая встречаться взглядом с женой, Морган равнодушно пожал плечами.

– Как видишь, я вполне обошелся без матери. Мой сын сможет каждое лето проводить в замке Камеронов по моему примеру.

– Очень великодушно с твоей стороны. А если я нанесу тебе оскорбление и рожу дочь? Что тогда? Вынесет ли гордость Макдоннелла подобный удар?

Морган даже не удостоил ее ответом. Он резко развернулся, взметнулся плед, и плечистая фигура скрылась за дверью, предоставив Сабрине возможность негодовать и возмущаться сколько ей угодно.

Сабрина откинулась на подушки, ее пробирала мелкая дрожь. Как он мог просто повернуться и уйти, бросив ее в одиночестве, когда ей так плохо? Достаточно было ласкового слова или легкого прикосновения, чтобы успокоить сердечную боль, но Морган предпочел уйти молча. Вначале раздувает огонь страстей, а затем ничего не делает, чтобы его погасить. Совсем недавно она поклялась не доставить ему ни минуты удовольствия, но, оказывается, опасаться следовало не Моргана, а себя и своего желания получить удовольствие.

Она брезгливо отодвинулась от кровавых пятен на простыне, презирая бессовестную ложь этой фальшивой улики. «Неужели я вызываю у него такое отвращение, что он готов скорее изувечить себя, чем разделить со мной постель? Впрочем, Морган достаточно ясно дал понять, чего хочет. Он хочет сына, а не меня». Сабрина прижала к груди подушку, безуспешно пытаясь унять стук сердца и томительно ноющую боль внизу живота. А чего, собственно говоря, можно ожидать от такого человека, как Морган? Так и должно быть: похожая на издевательство брачная церемония и грубая пародия на любовный акт, призванный навечно соединить мужа и жену.

С обручального кольца ей понимающе подмигнул кроваво-красный рубин. Да, все эти годы она была не права.

Морган Макдоннелл оказался еще более жестоким, чем самое страшное чудовище.

Морган спустился в сад и облегченно вздохнул, обнаружив, что вокруг ни души. Здесь силы его окончательно покинули, и он бессильно рухнул на ближайшую скамейку, тело содрогнулось от нового приступа острой боли. Видимо, Дугалу не придется нанимать убийцу, Сабрина справится самостоятельно, хватит яда на двоих. И надо же угодить в такую переделку! На вид слабая и беззащитная, а на деле смертельно опасная. Морган сейчас мог думать только о ней, и губы сами шептали ее имя, в памяти всплывали ее слова: «Я хочу тебя, Морган».

Не имеет значения, что это признание пришлось вырвать чуть ли не силой, использовав весь свой опыт общения с женщинами. Откровенно говоря, Морган никак не ожидал подобной реакции с ее стороны, думал, что она отвернется и презрительно процедит сквозь зубы обидные слова, но Сабрина прильнула к нему, ответила на ласку, губы ее дрожали, и в глазах блестели слезы радости. Помнится, в далеком детстве она иногда тоже так смотрела на него.

Однажды он поймал подобный взгляд, когда накладывал самодельную шинку на сломанное крыло воробья; был и еще случай, когда Морган заслонил грудью захромавшую кобылу, которую хотел пристрелить конюх Камеронов, хотя животному требовался уход, а не пуля в голову. Тогда Сабрина одарила мальчишку взглядом, который обогрел и испугал его одновременно. Не желая внушать себе иллюзию, что он когда-нибудь может стать кем-то иным, кроме обыкновенного никчемного Макдоннелла, Морган потом предпринял немало усилий, чтобы девчонка больше не имела оснований смотреть на него так.

Уже в то время Морган ощущал, что среди Камеронов только Сабрина могла бы пробить броню гордости Макдоннеллов и покорить его сердце. Она единственная обладала могучей силой, способной разбить сердце Моргана.

Когда она бросила ему вызов, заявив, что вместо сына на свет может появиться дочь, Морган был вынужден позорно бежать из спальни, чтобы жена не увидела, как он теряет самообладание. В воображении возникла дивная картина: девчушка в ореоле темных волос, заливающаяся веселым смехом, пока гордый отец подкидывает ее высоко над головой, словом, точная копия Сабрины, как она выглядела, когда Морган впервые ее повстречал. Потом, к несчастью, ее глаза потухли, потому что несносный мальчишка отверг ее дружбу. Морган должен был в душе признать, что далеко не каждому мужчине выпадает в жизни удача – обладать таким сокровищем и иметь право назвать этот бесценный дар собственной женой.

Морган отбросил волосы назад и подставил разгоряченное лицо прохладному ветерку. В далеком детстве ему удавалось без особого труда устоять перед малышкой, демонстрировавшей в улыбке нехватку выпавших молочных зубов, а потом и перед обаянием угловатой, как жеребенок, девочки-подростка. Тогда, отвергая ее попытки подружиться с ним, Морган не испытывал особых сожалений. Сейчас, вспоминая выражение боли и обиды на лице взрослой Сабрины, оставленной им в спальне, Морган опасался, что за собственное упрямство и тупое сопротивление придется, возможно, заплатить слишком дорого.

Точно в тридцать три минуты первого Сабрина вышла во двор в сопровождении притихшей Энид с покрасневшим носиком и толпы слуг, тащивших сундуки. Новоиспеченная жена Моргана Макдоннелла была укутана в бархатный плащ с капюшоном, с руки ее свисала бархатная же муфта на ленте темно-синего цвета. Задрав голову, девушка прошествовала вперед мелкими шажками, как учила матушка, мысленно пожалев о том, что не велела служанкам поддерживать шлейф платья, отороченный мехом горностая. Если Морган считает, что в жены ему досталась принцесса, то надо выглядеть соответственно.

Минувшей ночью с горных вершин пришел сильный ледяной ветер и начисто вымел следы осени; он разбойничьи посвистывал возле высоких каменных стен, заигрывал с краями плаща Сабрины и хлестал по лицу лепестками облетавших роз. Над головой нависли грозные свинцовые тучи, предвещавшие многотрудное путешествие, в конце которого ждала неизвестность. Подобно необъятному зеркалу, хмурый небосвод отражал настроение Сабрины, в сердце проникала зимняя стужа.

Внимание девушки привлек громкий спор на басах. В сторонке она увидела Алекса и Брайана с раскрасневшимися от злости лицами, каждый хотел в чем-то убедить другого, но ни одному это не удавалось, и, судя по яростно сверкавшим глазам и сжатым кулакам, вот-вот дело могло дойти до рукопашной, что не раз случалось в прошлом, когда ни один из братьев не желал уступить.

У ворот стоял приятель Моргана Рэналд, держа в поводу огромного серого в яблоках коня, который при виде Сабрины громко заржал и злобно оскалил желтые зубы. Его бока были исполосованы шрамами, и девушка решила, что в жизни еще не встречала такого несусветно большого и устрашающего существа, если, конечно, не считать ее законного супруга.

Сердце Сабрины встрепенулось, когда она увидела наконец и Моргана. Он привалился плечом к стене, скрестив руки на груди и нахмурив брови, угрюмый, как обычно. Напротив стоял батюшка, пребывавший, видимо, в сходном настроении. Между ними расположилась матушка с Пагсли на руках, она сияла улыбкой, явно довольная собой.

Завидев жену, Морган язвительно усмехнулся и двинулся в ее сторону.

– Приветствую тебя, прекрасный цветок Шотландии, – сладкие слова слетали с его языка, как горький яд. – Безмерно счастлив, что вы наконец соизволили присоединиться к нам. Ваши родные уже начали беспокоиться, не придушил ли я вас в супружеской постели.

Энид побледнела и выронила груду перчатных коробок. Рэналд отдал повод конюху Камеронов и поспешил на помощь девушке. Конюх старался держаться как можно дальше от коня, то и дело норовившего достать его зубами.

– Какая ерунда! – воскликнула Сабрина, подчеркивая беззаботным тоном беспочвенность обвинений в адрес мужа. – Напротив, вы проявили редкое терпение и были очень внимательны.

Морган обхватил железными пальцами жену за кисть, как бы давая понять, что распространяться о первой брачной ночи не следует. От его руки исходил жгучий жар.

– А что скажешь, детка, если мы отложим поездку, дабы я мог вновь продемонстрировать свое терпение?

Он многозначительно посмотрел на ее губы. Дьявольский огонек в зеленых глазах обещал, что Морган с готовностью выполнит свою угрозу.

– Ничего откладывать не нужно, – заверила мужа Сабрина, опустив глаза.

Ей нелегко было смотреть в глаза своих близких, зная, что, по их мнению, произошло этой ночью между нею и Морганом, и не смея просветить их на этот счет.

– Оказывается, твой отец позабыл упомянуть, что связывает наш брак с выполнением еще одного… условия, – зло сказал Морган. – Тебя должен сопровождать один из родственников. Как бы для страховки. Чтобы, если, скажем, я осмелюсь нагрубить тебе за ужином, можно было отрубить мне голову и доставить ее твоему отцу насаженной на пику.

Судя по измученному виду батюшки и торжествующей усмешке на лице матушки, не один Морган провел бессонную ночь в замке Камеронов. Элизабет ласково поглаживала Пагсли, на ее безымянном пальце была заметна бледная полоска, оставшаяся от обручального кольца Камеронов.

– Не сгущай краски, Морган, – укоризненно сказала хозяйка замка. – Я только хочу, чтобы рядом с моей дочерью был кто-то из близких. Тогда ей будет не так одиноко на новом месте.

– Могу вам твердо обещать, мадам, что ни при каких обстоятельствах моя жена не будет испытывать недостатка в обществе, – Морган говорил с Элизабет, как всегда, подчеркнуто вежливо и почтительно. – Тем не менее ваше желание для меня закон. – Он указал рукой в сторону Алекса и Брайана. – Дорогая, делай свой выбор.

Вновь посыпались вниз коробки для перчаток, и Энид покачнулась под пронзительным взглядом Моргана.

Рэналд поддержал девушку под локоток. Теперь Сабрина поняла, о чем спорили братья. Когда она приблизилась, оба встали по стойке «смирно», как солдаты на смотре. Брайан не удержался и лукаво подмигнул сестре, чего и следовало ожидать от умницы и проказника Брайана, обладавшего отличным чувством юмора. И в детстве, и в последние годы он любил беззлобно поддразнить сестру, а она обожала брата за природный ум и легкую лукавость.

Когда Сабрина перевела взгляд на Алекса, тот густо покраснел. Наверное, именно его шаги слышались за дверью спальни утром, подумала Сабрина. Да, на надежного, как стена, Алекса всегда можно положиться. Если сестра спотыкалась и падала, он обычно первым оказывался рядом, помогал подняться и отряхивал ее.

Оба брата унаследовали темперамент матушки, но у каждого это проявлялось по-своему. Брайан мог вспыхнуть гневом, но быстро успокаивался, а Алекс медленно закипал, зато уж взрывался неизбежно и всерьез. По мнению Сабрины, ни тот ни другой не остался бы в живых даже после одного дня, проведенного среди Макдоннеллов. Девушка одарила братьев нежной улыбкой и повернулась к Моргану.

Ветер развевал его белокурые волосы, частично скрывая лицо. Трудно понять, о чем он думает, но скорее всего расценивает происходящее как новый трюк, придуманный Камеронами с целью унизить Макдоннеллов. Сабрина была твердо намерена не допустить, чтобы задумка матушки, действовавшей из самых лучших побуждений, не вбила еще один клин между молодыми супругами. Безуспешно стараясь поймать взгляд Моргана, она громко объявила:

– Я выбираю Энид.

Толстушка немедленно упала в обморок и наверняка ушиблась бы о камни, не подхвати ее вовремя Рэналд.

– Отличный выбор, девочка, – красавец сверкнул ослепительной улыбкой. – Нет ничего лучше хорошей толстой бабы.

– Энид не толстая, – механически возразила Сабрина, завороженная огоньком одобрения, вспыхнувшим в глазах мужа. – Она… – Рэналд качнулся под тяжестью ее кузины, – …она просто приятно пышная.

– Скажу только, что мне с ней очень приятно, – весело откликнулся Рэналд, заглядывая за корсаж девушки под тем предлогом, что ей надо ослабить слишком тутой воротник.

Сабрину окружили матушка и братья, пытавшиеся дружно оспорить ее решение. Тогда в дело вмешался Дугал:

– Все согласились, что право выбора здесь принадлежит Сабрине. Бог свидетель, в последние дни с ее желаниями не слишком считались. Пусть хотя бы сейчас решение останется за нею.

Знакомая высокая фигура отца поплыла перед глазами Сабрины. Внутренний голос подсказывал Сабрине, что батюшка в последний раз получает право выступить в роли ее защитника.

– Но как я объясню все это брату Вилли? – воскликнула Элизабет. – Просто напишу: «Дорогой Вилли, чуть не забыла упомянуть, что отправила твою дочь жить среди бандитов и грабителей, причем не обеспечила ей даже сомнительной защиты в виде супруга?» Да его хватит апоплексический удар!

– Я сам все объясню Вилли, – сурово отрезал Дугал. – Энид сможет вернуться, как только Сабрина там обживется. Убежден, что Морган способен гарантировать Энид безопасность, пока мы за ней не приедем.

– А кто гарантирует безопасность моей Сабрине? – Лицо Элизабет выражало необычную для нее полную беспомощность.

Сабрина почувствовала, как на плечи легли тяжелые руки Моргана, и внутренне содрогнулась, ощутив их хозяйскую хватку. По спине побежали мурашки при звуке глубокого голоса, в тоне которого, как ни странно, не было ни капли насмешки.

– Она теперь под моей защитой.

Дрогнули пушистые ресницы, Энид повела вокруг слегка затуманенными бледно-голубыми глазами и едва вновь не лишилась чувств, осознав, что покоится в объятиях горца с лицом ангела и лукавой усмешкой черта на устах.

Сабрина склонилась к подруге.

– Если не хочешь ехать со мной, то можешь остаться здесь. Решай сама. Выбор за тобой.

Энид оказалась в затруднительном положении. Утром, во время перемежаемого слезами доверительного разговора, она узнала от Сабрины, что та спасла ее от гнева Моргана, взяв вину за отравление поганками на себя. Судорожно сглотнув, Энид попыталась бодро улыбнуться:

– Конечно, я поеду с тобой. Как можно отказаться от такого приключения?

Она протянула подруге руку, их пальцы сплелись, и в этот момент на них пала тень Моргана. Энид теснее прижалась к широкой груди Рэналда, явно предпочитая неизвестность уже известной опасности.

– Мы подождем на холме, пока ты соберешь вещи, – сухо обронил Морган. – Рэналд, останешься здесь и поможешь девушке.

– С превеликим удовольствием, – пробормотал Рэналд, помогая Энид встать на ноги.

Морган, никогда не отличавшийся терпением, схватил жену за руку и потянул за собой, девушка засеменила мимо братьев и родителей, неумолимо приближаясь к огромному коню, выбивавшему копытом тучи искр из камней.

– Успокойся, Пука! – почти промурлыкал Морган ласково, и конь замер, широко раздувая ноздри.

Сабрина смотрела на коня с ужасом в глазах, он казался воплощением дьявольской силы и хитрости.

– Я могу предоставить вам экипаж, – предложил Дугал, наблюдавший за этой сценой со все большей тревогой.

– Мне не нужны подачки Камеронов. – Морган поднял жену, как перышко, посадил на коня и, прежде чем норовистый скакун успел взбрыкнуть, легко вскочил в седло позади Сабрины. – Беру только то, что мое по закону. Мы, Макдоннеллы, сами заботимся о том, что нам принадлежит.

Морган крепко сжимал талию Сабрины, и его железная хватка как бы напомнила Сабрине, что для мужа она такая же собственность, как отара овец или сотня кур. Или племенная кобыла.

В этот момент Элизабет бросилась вперед и сунула в руки дочери мопса. Сабрина прижала к груди его теплое упругое тельце:

– Нет, мама, я не могу его взять. Это твоя собака.

– Неправда, – улыбнулась сквозь слезы Элизабет. – Он всегда больше любил тебя. Позаботься о нем, прошу, он мне очень дорог. Не знаю, что со мной будет, если с ним что-то случится.

Она обращалась к дочери, но смотрела на Моргана, ее глаза просили не просто позволить Сабрине взять с собой любимого пса, но молили о гораздо большем. В ответ Морган молча кивнул.

Сабрина наклонилась, и матушка поцеловала ее, оставив на губах аромат роз. Затем подошел отец, печальный, с бессильно опущенными руками. Девушка замерла, хотелось спрыгнуть с седла, броситься к отцу, прижаться щекой к колючей бороде, попросить, чтоб он объяснил, зачем поступил с ней так жестоко. Что, если бы не его хитроумные расчеты, она не была бы отдана этому внушающему ужас человеку. Не оставляла бы позади все самое близкое и дорогое и не уезжала бы в неизвестность, чтобы бороться с этим диким горцем в его логове.

Дутал встал на цыпочки и хотел было поцеловать дочь, но в последнюю секунду она отвернулась, и он лишь мазнул губами по ее щеке, помедлил, а затем отступил, принимая ее отчуждение как должное с таким достоинством, что сердце Сабрины едва не разорвалось от муки. Она выпрямилась и почувствовала, как еще сильнее сжалась обнимавшая ее за талию рука Моргана. Мощь этой руки была единственным, что помогло девушке собраться с силами и не рассыпаться на тысячи кусочков у всех на глазах. Морган подобрал поводья, Дугал снова приблизился и положил руку на голое колено всадника. Синие глаза главы клана Камеронов грозно сверкнули.

– Заботься о ней как следует, Морган. Иначе будешь держать ответ передо мной.

Морган никак не прореагировал на угрозу, не возразил, но и не проявил покорности. Он просто чуть тронул коня пятками. Перед тем как они миновали ворота, Сабрина решилась оглянуться. Родители стояли, тесно прижавшись друг к другу, так что невозможно было определить, кто кого поддерживает. Девушка была уверена – со временем они оправятся от горя, ведь они могут полагаться друг на друга. Это ей предстояло идти дальше в одиночку и навсегда отказаться от девичьей мечты испытать чувство, подобное их взаимной любви. Отец развеял надежды и мечты дочери, проявив беспощадность, которой Сабрина никогда от него не ожидала. Она не предполагала, что ее батюшка может быть таким жестоким и непреклонным.

Как только позади остались стены, ограждавшие замок, порыв ледяного ветра заставил Сабрину задохнуться. Крупная слеза медленно скатилась по щеке и упала на руку Моргана.

Его голос прозвучал мягко, но в нем слышалась горечь:

– Из-за него ты плачешь, а для меня у тебя нет слез.

И, хотя муж был явно недоволен ею, он все же бережно промокнул слезы Сабрины краем своего пледа.