Пролог

Лондон, 1826 год

Чудесная ночь, чтобы умереть.

Незаметно сгустились сумерки, с затянутого тучами неба тяжелыми мягкими хлопьями беззвучно повалил снег. И вскоре все грязное, уродливое и безобразное, чем кишели узенькие улочки Уайтчепела, было погребено под пушистым белым одеялом. В тусклом свете редких уличных фонарей плясали и искрились снежинки, и казалось, фонари плавают во мраке, точно поднявшиеся со дна океана диковинные мутно-желтые рыбины.

Дженни О’Флаэрти поправила шаль, спрятав под нее густые черные волосы, пониже опустила голову и ускорила шаг. Снегопад не помешал пронизывающему ветру вцепиться в нее своими острыми ледяными зубами. Больше всего ей сейчас хотелось поскорее оказаться в своей убогой квартирке, которую она делила с тремя другими девушками. Ничего, подбодрила ока себя, еще несколько минут, и она устроится перед камином с тарелкой горячей овсянки и согреется, наконец.

Презрительно ухмыльнувшийся ливрейный лакей грубо оттолкнул ее, чтобы освободить дорогу своей госпоже. Девушка украдкой кинула завистливый взгляд на элегантные перчатки леди. Дженни зарабатывала шитьем, и загрубевшие от работы кончики пальцев у нее были исколоты иглой. В такие морозные ночи, как эта, они обычно трескались до крови и болели так, что она частенько засыпала в слезах.

Фыркнув, Дженни задрала нос — она вообще не любила себя жалеть. Ее дорогая матушка — упокой, Господи, ее душу — всегда твердила, что нет лучше средства приободриться, чем перечислить, в чем тебе повезло. Конечно, ни одному джентльмену не придет в голову нанять необразованную ирландскую девчонку учить своих детей или приставить ее компаньонкой к своей жене. Зато ей по крайней мере не приходится таскаться по грязным улицам Лондона, как большинству тех девушек, которые три года назад приплыли из Дублина тем же пароходом, что и она. При одной мысли о том, чтобы продавать свое тело любому, у кого в кармане звенит пара шиллингов, Дженни холодела от ужаса.

Уже у самого входа в узкий темный переулок между домами Дженни машинально замедлила шаги. Пробежав по нему, она бы срезала угол, сократив дорогу почет на три квартала. В любое другое время она побоялась бы сунуться туда, но в такую холодную ночь можно рискнуть, решила она. Сумочки у нее при себе нет, так что вряд ли ею заинтересуется какой-то грабитель. Увидев съежившуюся под пронизывающим ветром щуплую фигурку, до бровей укутанную в старенькую шаль, случайный прохожий наверняка примет ее за беззубую старуху нищенку, успокаивала она себя.

С тоской представив себе жарко горящий в очаге огонь и дымящуюся тарелку с овсянкой, ждавшие ее дома, Дженни бросила последний взгляд на оживленную улицу за спиной и юркнула в темный переулок.

Она, спотыкаясь, бежала в темноте, с каждым шагом чувствуя себя все более неуютно. Ледяной ветер, ворвавшись в узкий переулок, образованный двумя рядами покосившихся от старости убогих домишек, злобно хлестал ее по лицу, завывая, как обезумевший от голода бродячий пес, и бросался на окна, словно пытаясь ворваться внутрь. Дженни опасливо покосилась через плечо, понемногу начиная жалеть, что не осталась на людной улице — лучше уж пробежать несколько лишних кварталов, чем трястись от страха, подумала она. И хотя на заметенном снегом тротуаре не было видно ничьих следов, кроме ее собственных, она готова была поклясться, что слышала сзади крадущиеся шаги.

Решив добежать до конца переулка раньше, чем у нее появится повод пожалеть о своем опрометчивом решении, Дженни резво потрусила вперед. Ей оставалось сделать всего несколько шагов, когда вдруг изношенный башмак зацепился за выступающий камень булыжной мостовой и Дженни, вскрикнув, шлепнулась на землю.

Чья-то тень накрыла ее. Дженни, зажмурившись, сжал ась в комочек, ожидая самого страшного. Выждав немного, она все-таки открыла глаза, и из груди ее вырвался шумный вздох облегчения. Ни один грабитель с большой дороги не мог выглядеть точно принц из сказки!

Незнакомец, заботливо подхватив девушку под руку, помог ей подняться на ноги. Дженни зачарованно уставилась на него. Больше всего ее поразили глаза — казалось, они светятся во мраке.

— Бедный ягненочек, — ласково пробормотал незнакомец. — Ты не ушиблась? Как тебя зовут, дитя мое?

— Дженни, — заворожено глядя в его необыкновенные глаза, пролепетала она. — Меня зовут Дженни.

Вероятно, заметив в ее голосе предательскую дрожь, незнакомец улыбнулся.

— Красивое имя — как раз для такой красивой девушки, как… — Внезапно улыбка сползла с его лица. — Что это? Да у тебя на руках кровь!

Дженни смущенно поджала исколотые иголкой пальцы, внезапно устыдившись обломанных ногтей и шершавой, потрескавшейся на морозе кожи.

— Ничего страшного… просто обычная ссадина.

— Позволь мне взглянуть…

Невзирая на слабые протесты Дженни, незнакомец завладел ее рукой. Пальцы его оказались на удивление сильными. Дженни даже пискнуть не успела, как он разжал ей ладонь, впившись в нее горящими глазами. Она уже приготовилась к тому, что он протянет ей носовой платок, чтобы перевязать руку. Но, к ее величайшему изумлению, незнакомец, припав губами к ее ладони, принялся жадно слизывать алые капли.

Задрожав от ужаса, Дженни резко выдернула руку и бросилась бежать, уже понимая, что все кончено. Не будет ничего — ни уютного очага, ни горячей овсянки. Не успела она сделать и пары шагов, как незнакомец нагнал ее. Его руки сжались вокруг нее, точно стальной капкан. Вскрикнув, девушка беспомощно забилась, отчаянно стараясь освободиться, но все было напрасно — силы оказались неравными.

— Доброй ночи, милая Дженни, — это было последнее, что она услышала. Перед глазами внезапно повисла кроваво-красная пелена, а потом весь мир погрузился в темноту.

 

Глава 1

Чудесная ночь, чтобы умереть.

Небо понемногу затянули тучи. Потом тяжелыми мягкими хлопьями повалил снег, покрывая луга пушистым белым ковром. Джулиан Кейн без труда мог представить себе, как будет выглядеть эта девственная белизна, когда он испачкает ее своей кровью.

Его короткий смешок, казалось, осквернил мягкий шорох падающего на землю снега.

— Что скажешь, старина Кабби? Может, споем «Девушку, которую я оставил дома»? Чтобы, так сказать, придать нам обоим сил на пути к славе? — Джулиан споткнулся, зацепившись ногой за некстати подвернувшийся холмик, и невольно навалился на своего приятеля, сильнее, чем ему хотелось бы, стиснув хрупкие плечи Катберта. — Или, может, «Сбей парня с ног» подходит больше, а? Как по-твоему?

Потеряв равновесие, Катберт качнулся вправо — помимо повисшего на нем Джулиана приходилось тащить еще тяжелую шкатулку красного дерева.

— На твоем месте, Джулс, я бы не стал этого делать. Голова у меня болит просто адски. До сих пор не верится, что я позволил тебе втравить меня в эту историю. Какой секундант позволит дуэлянту пьянствовать всю ночь напролет перед поединком? Почему ты не разрешил мне усадить тебя на паром — был бы сейчас на континенте!

Джулиан с пьяной ухмылкой помахал у него перед носом пальцем:

— Прекрати брюзжать! Если бы я хотел, чтобы меня постоянно поучали, я бы женился на какой-нибудь сварливой мегере, и дело е концом!

Катберт скорбно засопел.

— Если бы у тебя хватило ума образумиться и жениться на какой-нибудь бедняжке, Уоллингфорд не застукал бы тебя, когда ты нашептывал что-то на ушко его нареченной во время ужина в честь их помолвки. А я бы сейчас сладко спал в своей уютной постели с грелкой в ногах и видел во сне какую-нибудь красотку из оперы!

— Это уже оскорбление, Катберт! Я еще не встречал женщины, которую бы не смог полюбить!

— Как бы не так! Я бы сказал, ты влюбляешься в каждую женщину, которая попадается на твоем пути. Согласись, тут есть разница, хоть и небольшая. — Катберт укоризненно крякнул, видя, как его приятель выписывает по тропинке кренделя. Сам он влил в себя не меньше портвейна, чем Джулиан, но хотя бы держался на ногах без, посторонней помощи. Во всяком случае, пока.

— Ш-ш-ш! — оглушительно зашикал Джулиан, требуя тишины, и стайка скворцов испуганно порскнула в воздух. — Тихо! — Он предостерегающим жестам помахал перед носом у Катберта пальцем, обтянутым элегантной перчаткой. — Они уже тут… вон там, прячутся за елками.

Насколько Катберт мог судить, джентльмены, ожидавшие их возле экипажа на дальнем конце луга, не делали ни малейшей попытки спрятаться. Майлс Девонфорт, маркиз Уоллингфорд, невозмутимо расхаживал по протоптанной в снегу тропинке. Вот уж кто твердо держится на ногах, с невольной завистью подумал Катберт, отметив размеренную поступь маркиза. Позади него топтались трое его приятелей — два джентльмена, закутанные в толстые пальто, и еще какая-то унылая фигура в черном. Какой-нибудь хирург с подмоченной репутацией, набивший руку на подобных делишках, которого прихватили, чтобы оказать первую помощь раненому, мрачно решил Катберт.

Или чтобы снять с него мерку для гроба.

Ледяная дрожь пробежала у него по спине. Отбросив со лба прядь светлых волос, он ткнул Джулиана локтем под ребра.

— Ради всего святого, Джулс! — взмолился он, чувствуя, что вот-вот ударится в панику. — Еще не поздно! Давай удерем! Ну подумай, что они смогут сделать — кинутся в погоню и станут стрелять нам в спину? Я даже согласен уехать вместе с тобой на континент! Подумай только, Джулс, — плавать по Рейну, карабкаться по Карпатским горам, покорить Рим, быть может! Мой отец со временем нас простит. Правда, он урезал мое содержание — жутко разозлился из-за бриллиантовой броши, которую я купил той хорошенькой актрисе, с которой ты познакомил меня во Флоренции, помнишь? А что он еще мог сделать? Но я хорошо знаю отца. Он ни за что не бросит родного сына на произвол судьбы.

Полный негодования взгляд, который бросил на него Джулиан, заставил Катберта поперхнуться.

— Прикуси язык, Кабби! Надеюсь, ты не думаешь, что я опущусь до того, чтобы позволить кому-то считать меня самым презренным из всех созданий — человеком без чести?!

Ресницы его затрепетали. В бездонных темных глазах Джулиана мелькнула затаенная боль. Раненая гордость и горькая насмешка над самим робой — вот что прочел в его взгляде Катберт. Большинство женщин находили это сочетание неотразимым. Пристыженный, Катберт опустил глаза.

Кто он такой, чтобы бросить друга в такой момент, виновато подумал он. Тихоня и тугодум, ничем не примечательный отпрыск капризного и своенравного графа, чья судьба — унаследовать титул и состояние отца, Огромные деньги, которые заработаны не им, прожить отпущенный ему век и мирно опочить в своей постели. Да что там говорить, он бы не дожил до нынешнего дня, если бы не Джулиан, вырвавший его из лап разъяренного кредитора. Это случилось во Флоренции, в их первую встречу, когда Катберт отправился в путешествие по Европе с целью завершения образования. С этого момента Джулиан стал его кумиром — герой войны, получивший рыцарский крест из рук самой королевы после того, как он со своим полком на подступах к Рангуну в позапрошлом году разбил наголову шеститысячный отряд кровожадных бирманцев. Уж конечно, Джулиану не впервой смотреть в глаза смерти. Оставалось только любоваться неподражаемым изяществом, с которым он держится в подобный момент.

Катберт, мысленно застонав, был вынужден признать свое поражение.

Джулиан, успокаивающе похлопав приятеля по плечу, с некоторым трудом попытался принять вертикальное положение.

— Пусти меня, Кабби, старина, — шепотом велел он. — Я твердо намерен встретить врага лицом к яйцу — я при этом стоя на собственных ногах! Девонфорт! — оглушительно гаркнул он, тряхнув головой.

Маркиз и сопровождавшая его мрачная троица как по команде обернулись в их сторону. Обратившись к маркизу просто по фамилии, без упоминания титула, Джулиан только что добавил новое оскорбление к уже нанесенной ему обиде. Катберт готов был поклясться, что слышал, как возмущенный маркиз со свистом втянул в себя воздух, но, возможно, это был просто свист ледяного ветра, покусывающего замерзшие уши.

Проклиная глубокий снег, в котором увязали ноги, Джулиан решительно пробивался к уже протоптанной маркизом тропинке. Катберт судорожно прижал к груди тяжелую шкатулку, провожая друга глазами. Нескрываемая гордость охватила его, когда Джулиан, почувствовав под ногами твердую почву, надменно расправил широкие плечи — гордость, перед которой меркла даже его тревога за друга. Точно так же он, вероятно, стоял под струями тропического бирманского ливня. Ни одна живая душа не знала, что после той памятной битвы он почти сразу же подал в отставку и вот уже почти полтора года путешествовал по Европе, пьянствуя и играя в карты во всех встречных кабаках.

Однако гордость, которую испытывал Катберт, мгновенно сменилась тревогой, едва он заметил, как Джулиан, покачнувшись, начал медленно клониться назад, точно подрубленный дуб. Уронив шкатулку, Катберт ринулся на помощь. Ему повезло — он успел подхватить Джулиана под мышки, не дав ему рухнуть в сугроб.

Джулиан, пьяно хихикнув, поспешил выпрямиться.

— Знай я, какой поднимется ветер, непременно бы спустил паруса!

— Господи, Кейн, да ты пьян в стельку! От тебя за версту несет винными парами!

Катберт, подняв голову, встретился взглядом с маркизом. Презрительно сморщив свой длинный аристократический нос, тот с негодованием разглядывал обоих приятелей.

По губам Джулиана скользнула ангельски кроткая улыбка.

— А ты уверен, что не духами твоей нареченной?

Лицо Уоллингфорда потемнело от ярости.

— Мисс Энглвуд более не является моей невестой!

Джулиан е сияющей улыбкой обернулся к Катберту.

— Напомни мне заехать к юной леди, чтобы принести ей в связи с этим мои самые искренние поздравления!

— Не думаю, что у тебя будет такая возможность. Скорее всего это ей придется принести твоему приятелю свои искренние соболезнования. — Стащив щегольские перчатки, Уоллингфорд хлестнул ими по ладони — точь-в-точь как он накануне вечером хлестнул ими Джулиана по щеке. — Может, покончим с этим побыстрее? Ты и без того уже отнял у меня достаточно моего драгоценного времени.

Катберт попытался было невнятно протестовать, но Джулиан моментально заткнул ему рот.

— Думаю, этот джентльмен прав. Я действительно только отнимаю у вас время.

Поняв, что возражать бессмысленно, Катберт поднял оброненную шкатулку и принялся возиться с замком. Наконец он поддался, и взору всех представилась s пар® дуэльных пистолетов. Он протянул руку, чтобы вытащить один из них, и с досадой заметил, как дрожат его пальцы — что-то подсказывало Катберту, что холод тут ни при чем.

Джулиан мягко накрыл его руку своей:

— Не нужно. Я сам их проверил.

— Но в мои обязанности входит проверить пистолеты, — слабо отбивался Катберт. — Как твой секундант, я обязан…

Джулиан, покачав головой, осторожно отобрал у него пистолет. Взгляды их на мгновение встретились… и в глазах Джулиана мелькнуло какое-то странное выражение — угрюмая обреченность, при виде которой у Катберта в горле вдруг встал ком. Но прежде чем он успел убедить себя, что ему не почудилось с пьяных глаз, Джулиан вдруг подмигнул, и на губах его вновь мелькнула хорошо знакомая Катберту дьявольская усмешка.

Дальнейшее было словно во сне. Об условиях поединка договорились быстро. Дуэлянты, встав спина к спине, должны были по сигналу отсчитать десять шагов, держа пистолеты дулом вверх. Каждый имел право всего на один выстрел. Взгляд Катберта против его воли то и дело обращался к сухопарой фигуре привезенного Уоллингфордом «гробовщика». Учитывая, что Джулиан пьян в дым, второй выстрел вряд ли понадобится, угрюмо подумал он.

Джулиан с Уоллингфордом, встав спиной друг к другу, заняли позиции.

— Вы готовы, джентльмены? — крикнул один из тех, кто приехал с маркизом. Оба кивнули. — Раз… — начал отсчитывать он, — два… три…

Катберт уже открыл было рот, собираясь запротестовать, даже сделал шаг к одному из приятелей маркиза, однако в последний момент прикусил язык. Правила чести требовали, чтобы он, стоя под ледяным, пронизывающим ветром, хранил молчание.

— …семь… восемь… девять…

Чувствуя себя последним трусом и ни на что не годным секундантом, Катберт зажмурился. Смотреть, как погибнет его друг, у него не было сил.

— Десять!

Пистолетный выстрел разорвал тишину. Ноздри Катберта защекотал острый запах пороха. Он медленно открыл глаза и увидел, что произошло то, чего он больше всего боялся.

Распростертое тело Джулиана лежало на снегу. Уоллингфорд, стоя футах в сорока от него, держал в руке дымящийся пистолет. На лице его было написано такое откровенное торжество, что все то доброе, что еще оставалось в душе Катберта, возмутилось. Кровь его закипела от ярости.

Взгляд его обратился к безжизненному телу Джулиана. В глазах защипало. Дрожащей рукой он стащил с головы шляпу.

— Дьявольщина!

Не раз до этого слышанное им проклятие, да еще произнесенное хорошо знакомым голосом, заставило Катберта резко вскинуть голову. Он онемел, не веря собственным глазам.

Джулиан сел, хлопая глазами и пытаясь сморгнуть налипший на ресницы снег. Торжествующая ухмылка сползла с лица Уоллингфорда, будто кто-то стер ее тряпкой. Завопив от радости, Катберт бросился к другу, упал возле него на колени и принялся ощупывать его дрожащими руками. Выпавший из рук Джулиана пистолет валялся в снегу возле него. Скорее всего он даже не успел выстрелить. Катберт, не в силах прийти в себя, молча потряс головой.

— Ничего не понимаю, — сказал маркиз. — Готов поклясться, что попал в него.

Секундант маркиза нахмурился — судя по всему, он тоже ничего не понимал.

— Вероятно, вы все-таки промазали, милорд. Или же он поскользнулся за мгновение до того, как вы выстрелили.

Уоллингфорд оглянулся на говорившего, тонкие аристократические губы злобно кривились. Секундант слетка поежился, словно опасаясь, что гаев маркиза обрушится на него самого.

По губам Джулиана скользнула кроткая улыбка.

— Простите, дружище. Почему-то с женщинами мне всегда везет больше, чем с портвейном.

Катберт сдавленно ахнул — выхватив из рук своего секунданта запасной пистолет, Уоллингфорд приставил его к груди Джулиана. Джулиан с веселым удивлением наблюдал за его действиями, явно не снисходя детого, чтобы униженно просить о пощаде. И застывший от ужаса Катберт внезапно понял, что при малейшем намеке на страх маркиз, не моргнув глазом, пристрелит их обоих. А потом ему останется только заплатить гробовщику, чтобы тот подтвердил, что обезумевший от горя Катберт стая угрожать ему оружием после того, как маркиз застрелил его друга.

Уоллингфорд медленно опустил пистолет. Из груди Катберта вырвался вздох облегчения.

— К тому времени как я уничтожу тебя, ублюдок, ты уже успеешь сто раз пожалеть, что сегодня я не всадил пулю в твое, черное сердце! — Голос маркиза сочился ядом. — Я догадывался, что ты не сочтешь необходимым явиться на поединок в приличном виде, поэтому взял та себя смелость выкупить все твои долговые расписки. — Вытащив из кармана лачку бумажек, он домахал ими перед носом у Джулиана. — Ты мой, Кейн! Со всеми своими потрохами!

С губ Джулиана сорвался смешок. А мгновением позже он уже хохотал во все горло.

— Боюсь, вы опоздали, старина. Дьявол обскакал вас, давным-давно скупив мои долговые расписки!

Его насмешка только подлила масла в огонь.

— Тогда я буду молиться, чтобы он востребовал долг. Потому что единственное мое желание — видеть, как вы станете жариться в аду!

Резко повернувшись, Уоллингфорд зашагал к поджидающей его карете. Его спутники гуськом потянулись за ним, на лице гробовщика читалось горькое разочарование.

— Какая мрачная личность, ты не находишь? — пробормотал Катберт, провожая его взглядом. — Держу пари, парень страдает несварением желудка.

Карета умчалась. Катберт с Джулианом остались «дни, затерянные посреди белого безмолвия. Джулиан так и продолжал сидеть на снегу, уронив руку на колено. Молчание друга, столь нехарактерное для его натуры, пугало Катберта куда больше, чем все события этого утра. Он уже до такой степени привык к неистощимому остроумию Джулиана, что слегка растерялся, не понимая, что с ним такое. Самому Катберту при всем его желании почему-то никогда не удавалось блеснуть какой-нибудь умной фразой.

Смущенно откашлявшись, он уже открыл было рот, чтобы сделать робкую попытку пошутить, когда по губам Джулиана скользнула тень его прежней улыбки.

— М-да… похоже, несмотря на все мои усилия, мне явно не судьба погибнуть на дуэли, унося с собой в могилу воспоминание о поцелуе женщины, которая принадлежит другому!

Катберт, сунув в шкатулку пистолет, помог Джулиану подняться на ноги.

— Не отчаивайся! — пропыхтел он. — Может, тебе суждено умереть в долговой тюрьме! В конце концов, чем чахотка хуже пули?

Подхватив Джулиана под мышки, он как раз пытался развернуть его в правильном направлении, когда ему в глаза бросилась дыра, зиявшая в толстом пальто на груди приятеля.

— А это что еще такое? — удивился он, прекрасно зная, как трепетно Джулиан относится к своему гардеробу. Во всяком случае, куда трепетнее, чем к своим многочисленным любовным интрижкам.

Нахмурившись, Катберт потрогал пальцами прореху — она была не меньше дюйма шириной, с торчавшими по краям почерневшими и обуглившимися нитками.

Ничего не понимая, он попытался было просунуть палец в дыру, когда Джулиан мягко, но решительно перехватил его руку.

— Должно быть, эту дыру прожгла пуля маркиза, когда я упал. Проклятый ублюдок! Заметь я, во что он превратил мое пальто, я забил бы ему в глотку эти долговые расписки! Между прочим, мне его шил сам старик Вестон! — буркнул он, имея в виду любимого портного самого короля. — Оно обошлось мне в целых пять фунтов!

Катберт медленно отвел руку — мелькнувший в глазах друга недобрый огонек ясно дал понять, что дальнейшие расспросы нежелательны.

Заметив его смущение, Джулиан дружески хлопнул его по плечу.

— Пошли, Кабби! — весело крикнул он. — Ноги у меня уже совсем заледенели! Почему бы нам не раздавить бутылочку хорошего портвейна?

Он повернулся и зашагал через луг, увязая в снегу. А Катберт молча смотрел ему вслед, гадая, не сошел ли он, часом, с ума. Чего не привидится с пьяных глаз! Однако он мог поклясться…

Внезапно Джулиан, остановившись, оглянулся. Глаза его подозрительно сузились. Помрачнев, он бросил недобрый взгляд на древний тис, росший на краю луга, чьи искривленные от старости ветви гнулись под тяжестью снега почти до самой земли. Изящно очерченные ноздри Джулиана затрепетали и вдруг раздулись, как будто в воздухе повеяло ароматом чего-то соблазнительного. Губы приподнялись, обнажив сверкающие зубы, и вдруг во всем его облике появилось что-то хищное. Это было так страшно, что Катберт поспешно попятился.

— В чем дело? — шепотом спросил он. — Неужели маркиз передумал и решил вернуться, чтобы прикончить нас обоих?

Джулиан, немного помолчав, покачал головой. Недобрый огонек в его глазах погас.

— Да нет, ничего… Просто призрак прошлого…

Бросив в сторону тиса последний взгляд, он снова зашагал через луг. Катберт, опомнившись, пристроился следом. А Джулиан как ни в чем не бывало внезапно затянул «Девушку, которую я оставил дома» — и Катберту пришло в голову, что даже ангелы в раю, услышав его голос, чистый и звонкий, точно трель соловья, заплакали бы от зависти.

Прятавшаяся за тисовым деревом женщина бессильно прислонилась к корявому стволу. Колени у нее подгибались. Звуки мужского голоса медленно таяли вдали, теперь тишину нарушали только неясный шелест хлопьев снега да громкий стук ее собственного сердца. Она сама не могла бы сказать, что заставило ее сердце биться чаще — ужас или возбуждение. Знала только, что за последние шесть лет ни разу не чувствовала себя такой живой.

Она выскользнула из дома на рассвете, велела кучеру ехать за каретой маркиза и проследила за ним до самого парка, раздираемая надвое надеждой узнать, что сплетни являются правдой, и желанием, чтобы это было не так. Но стоило ей только юркнуть за тисовое дерево, как она вновь превратилась в ясноглазую семнадцатилетнюю девушку, впервые познавшую любовь.

Затаив дыхание, она беззвучно отсчитывала шаги, которые делали дуэлянты, как умирающий отсчитывает последние мгновения своей жизни. Потом маркиз повернулся и вскинул пистолет, и внутри у нее все оборвалось. Лишь невероятным усилием воли она заставила себя остаться на месте. А когда грянул выстрел и она увидела, что противник маркиза как подкошенный рухнул на снег, ей показалось, будто ее сердце остановилось.

Однако очень скоро оно забилось вновь — она увидела, как он сел, знакомым до боли движением отбросив с лица прядь черных волос. Опьянев от счастья и нахлынувшего облегчения, она едва не забыла об опасности, которая угрожала ей самой. И спохватилась уже в последний момент. Еще миг — и было бы слишком поздно.

Она смотрела ему вслед, чувствуя, как душа рвется к нему. И тут, словно почувствовав что-то он вдруг обернулся с той надменной грацией, которую она так хорошо помнила.

Она поспешно юркнула за дерево и сжалась в комок, так, чтобы он ее не заметил. Даже сейчас, укрывшись позади корявого ствола старого тиса, она чувствовала, как его взгляд проникает в ее душу, как слабеют колени — совсем как в тот день, когда он небрежно поцеловал ее я лоб. Это был последний раз, когда она его видела. Крепко зажмурившись, она сжала рукой бархотку, обвивавшую ее точеную шею.

А потом он ушел, и его голос постепенно стих вдали. Дрожа, она выскользнула из своего укрытия и медленно подняла глаза к небу. Сверху тяжелыми мягкими хлопьями медленно падал снег, постепенно засыпая и следы на лугу, и то место, где он только что лежал. Еще немного, и никому и в голову не придет, что это место дуэли.

Она вдруг поймала себя на том, что невольно жалеет этого недалекого светловолосого парнишку, его незадачливого секунданта. Ей самой потребовалось долгих шесть лет, чтобы смириться с тем, что большинство людей считает невозможным, но даже при этом ей едва удалось сдержать рвущийся из груди крик, когда неподвижное тело сначала зашевелилось, а потом вдруг стало подниматься из своей снежной могилы. Она догадывалась, что произошло бы, если бы он не схватил юношу за руку. Палец секунданта, пройдя сквозь дыру в пальто, миновал бы разорванный сюртук, жилет и рубашку, после чего коснулся бы безупречно гладкой кожи в том месте, где было сердце… то самое сердце, которое должна была пробить выпущенная маркизом пуля.

Порция Кэбот дрожащими руками опустила налицо вуаль, алые губы ее скривились в недоброй усмешке. Она ни на мгновение не пожалела о том, что отправилась на эту рискованную прогулку. Потому что ей удалось наконец доказать, что все это куда серьезнее, чем просто глупые сплетни.

Итак, Джулиан Кейн вернулся. И если дьявол намерен заполучить его душу, то старому греховоднику стоит поторопиться, пока она не опередила его.

 

Глава 2

— Да ты спятила, не иначе!

Более тонкая натура содрогнулась бы от ужаса, услышав столь грубое обвинение, особенно если бы оно сопровождалось утробным рыком, наподобие того, который издал мужчина весьма внушительного вида, — однако Порция и ухом не повела. В конце концов, у ее зятя было не так уж много поводов сомневаться в здравости ее рассудка. Собственно говоря, такое случалось всего дважды. В первый раз — когда она загнала в угол шипящего от ярости шестисотлетнего вампира. Это случилось на музыкальном вечере у леди Квоттелбаум. Тыкая в него скрипичным смычком, она удерживала его там до тех пор, пока не подоспел Эйдриан со своим арбалетом. А второй раз, месяц назад — когда ей хватило нахальства дать от ворот поворот даже не одному, а сразу двум весьма привлекательным, молодым и вдобавок весьма состоятельным аристократам, мечтавшим повести ее под венец.

Будь у нее хоть малейшее подозрение, что он так бесится просто потому, что на дух ее не выносит, Порция, возможно, забеспокоилась бы. Однако она прекрасно знала, что Эйдриан вряд ли смог бы любить ее больше, будь она его собственной сестрой, а не младшей сестренкой жены.

Именно уверенность в том, что он питает к ней слабость, и заставила ее в ответ на его упрек с самым невинным видом захлопать глазами. Уютно свернувшись калачиком в кресле перед камином, она молча любовалась тем, как он мечется из угла в угол роскошной гостиной своего мейфэрского особняка, рыча, словно разъяренный лев, и время от времени ероша соломенно-русые волосы, отчего они очень скоро встали дыбом, точно львиная грива.

Возмущенно топнув ногой, он с угрожающим видом ткнул в нее пальцем:

— Может, ты действительно спятила, но я еще пока, слава Богу, в здравом уме! И если тебе кажется, что я намерен позволить тебе подвергнуть себя такому безумному риску, то ты глубоко заблуждаешься!

— Но я вовсе не собираюсь рисковать, — возразила она. — Теперь, когда мне удалось-таки его найти, я просто намерена побеседовать с твоим братом — как это принято у цивилизованных людей.

Ее старшая сестра Каролина, поднявшись с дивана, взяла мужа под руку. Уже заметно округлившийся живот и высоко зачесанные надолбом светлые волосы придавали ей сходство с мадонной кисти одного из художников эпохи Возрождения. А задорный огонек и живой ум, сквозивший в серых глазах, делали ее невероятно привлекательной.

— Эйдриан прав, малышка. Это слишком опасно. Разве ты не помнишь, чем все закончилось в последний раз, когда ты пыталась ему помочь? Ты едва не погибла!

— Это он едва не погиб, — сварливым тоном напомнила сестре Порция. — А я его спасла!

Эйдриан с Каролиной обменялись взглядами. Заметив это, Порция сжала зубы. Она ни одной живой душе не рассказывала о том, что произошло шесть лет назад в семейном склепе. И не намерена была делать даже сейчас.

— Я знаю, сколько бессонных ночей ты провела в тревоге за Джулиана, — вздохнула Каролина. — И все мы тоже. Однако ты не имеешь права забывать об опасности, которая грозит тебе самой!

— Ну, насколько мне помнится, это не заставило тебя отказаться от Эйдриана, когда все считали вампиром его!

— Согласна. Но, позволь заметить, это не одно и то же. А Джулиан, возможно, уже не тот вампир, которого ты помнишь. Он пропадал целых шесть лет, и три года из этих шести мы ничего о нем не знали, Ни единого письма, ни слова, ни шепота! Он не соизволил откликнуться даже на то письмо, в котором мы сообщали ему о рождении Элоизы! — Каролина бросила любящий взгляд на розовощекую светловолосую девчушку, трудолюбиво выдергивающую золотые нитки, которыми были расшиты тяжелые портьеры. — Не объявился, когда Эйдриан сообщил, что их мать умерла в Италии от чахотки! Странно… когда-то они с Эйдрианом были близки так, как только могут быть близки родные братья. Что заставило его оборвать все связи с близкими, если только он не решил поставить крест на попытках найти свою душу?

— Не знаю, — со вздохом призналась Порция. — Лучше всего спросить об этом его самого.

— Интересно, с какой стати ему поверять тебе свои тайны? — вмешался Эйдриан, иронически вздернув бровь. — Просто потому, что он всегда отличался слабостью к хорошеньким юным девчушкам? Надеешься, что даже теперь, став чудовищем, он сохранил в душе что-то хорошее, какой-то намек на добрые чувства?

Порция предпочла промолчать. Вряд ли бы она смогла отыскать подходящие слова, чтобы описать непонятную связь, установившуюся между ними после той памятной ночи в склепе. Да если бы и нашлись — сестра с мужем наверняка объяснили бы это склонностью все романтизировать, свойственной всем девушкам в ее возрасте.

Эйдриан, приблизившись к креслу, опустился на одно колено, так что их глаза оказались на одном уровне. Родители Порции погибли много лет назад, когда их карета перевернулась, оставив девочку сиротой. После их с Каролиной свадьбы Эйдриан по собственной воле предложил ей перебраться к ним — ему и в голову не пришло отправить малышку к кому-то из ее мерзких родственников, вроде распутного кузена Сесила или унылой до зубовного скрежета тетушки Мариетты.

Эйдриан накрыл ладонью ее сжатый кулачок, в его зеленовато-голубых глазах вспыхнуло беспокойство.

— Послушай, я ведь не слепой. И заметил, что у тебя скопился неплохой арсенал… и то, что ты втайне от всех учишься обращаться с оружием, чтобы помочь мне сражаться с вампирами. Но это не твоя битва, малышка, а моя.

Порция выдернула руку.

— Послушай, Эйдриан, я уже не ребенок. Мне двадцать три года! — запальчиво бросила она.

— А раз так, возможно» настало время вести себя разумно, — отрезал он.

Порцию так и подмывало возразить — покровительственный тон Эйдриана и его манера разговаривать с ней, как с неразумным ребенком, бесили ее до зубовного скрежета. Резко поднявшись, она выпрямилась во весь свой рост (пять футов два дюйма), отчаянно жалея при этом, что на ней нет одной из ее обожаемых шляпок, которые она надевала, чтобы казаться повыше.

— Очень хорошо, — холодно процедила она. — Раз уж ты напомнил мне, что я взрослая, стало быть, мне не требуется твое разрешение, чтобы встретиться с твоим братом.

Эйдриан ласково обнял девушку за плечи. В голосе его вдруг появились просительные нотки, и девушка сразу почувствовала себя неуютно. Уж лучше бы он и дальше рычал на нее, с раскаянием подумала Порция.

— Неужели ты забыла, что за последние две недели погибли четыре женщины? Что их тела были высосаны досуха, а после брошены на грязных улочках в районе Чаринг-Кросс и Уайтчепела? Все эти шесть лет я только и делал, что старался очистить наш город от вампиров. И заметь, эти убийства начались сразу же после того, как поползли слухи, что Джулиан вернулся в Лондон! Неужели ты действительно веришь, что это просто совпадение?

Порция бесстрашно встретила его взгляд.

— А ты… неужели ты и в самом деле веришь, что твой собственный брат способен на такое зверство? — с вызовом бросила она.

Эйдриан отшатнулся.

— Я уже сам не знаю, на что он способен, — глухо пробормотал он. — Откуда мне знать, какой он теперь? Но он мой брат. И я отвечаю за него, понимаешь? И если кто-то должен выяснить, причастен ли он к этим убийствам, то это буду я. — Они с Каролиной снова обменялись взглядами. — Я отправлюсь к нему на рассвете, с первыми лучами солнца.

— На рассвете? — переспросила Порция. — Иначе говоря, когда он будет наиболее уязвим, да?

С губ Каролины сорвался слабый протестующий возглас, но Порция уже закусила удила.

— Молчи, Эйдриан… Мне ли не знать, чем заканчиваются для вампиров эти ваши встречи на рассвете! И какое же оружие ты прихватишь с собой на этот раз? Распятие? Осиновый кол? Арбалет? По-моему, именно с его помощью ты расправился с самыми кровожадными из попадавшихся тебе вампиров. Не сомневаюсь, что в один прекрасный день ты решишь опробовать его и на своем брате. Это только вопрос времени.

Эйдриан осторожно коснулся кончиком пальца бархотки, обвивавшей изящную шейку свояченицы. Лицо его как будто разом постарело — сейчас он казался много старше своих тридцати пяти лет.

— Лучше уж пусть мой собственный брат падет от стрелы из моего арбалета, чем еще одна несчастная женщина — ты или другая — почувствует на своей шее его клыки!

Круто развернувшись на каблуках, он вышел из комнаты. Порция с умоляющим видом повернулась к сестре, надеясь найти в ней союзника. В конце концов, разве не она когда-то помогла Каролине доказать, что Эйдриан не преступник и не убийца, хотя все вокруг считали его виновным?

Но Каролина укоризненно покачала головой:

— Ох, Порция, зачем ты так? Ему ведь и без того тяжело… а ты делаешь все только хуже! Если бы ради моего спасения Эйдриану не пришлось убить Дювалье, — сказала она, вспомнив безжалостного вампира, превратившего Джулиана в одного из себе подобных. Дювалье высосал из него душу в тот самый момент, когда она расставалась с телом, — возможно, Джулиану давным-давно удалось бы вернуть свою бессмертную душу. И не пришлось бы ему скитаться по свету в поисках того вампира, который в свое время инициировал Дювалье.

Вспомни, сколько лет пришлось сражаться Эйдриану, чтобы снасти своего брата. Сколько раз ради этого он рисковал жизнью! Каково ему думать, что все его усилия, возможно, были тщетны? Что он чувствует, подозревая, что смерть этих несчастных женщин на его совести? — Подхватив дочь на руки, она вслед за мужем вышла из комнаты. Уже возле самой двери она обернулась и бросила на младшую сестру полный молчаливого упрека взгляд. Элоиза, уронив голову на плечо матеря, растерянно хлопала огромными серыми глазами.

Порция досадливо поморщилась. Какая наивность… Глупо было ожидать, что ее близкие с распростертыми объятиями примут назад блудного вампира. Насколько она могла судить, для них он умер. Да они и считали его умершим.

Однако где-то в глубине души она отказывалась верить, что человек, вытиравший ей нос, когда она была еще совсем малышкой, и ласково называвший ее Ясноглазкой, мог высосать жизнь из этих несчастных женщин, а после выбросить их на улицу, точно какой-то мусор.

Она подошла к окну и, раздвинув тяжелые бархатные портьеры, прижалась носом к стеклу. Солнце село, понемногу начали сгущаться сумерки» на улицах таинственно поблескивал свежевыпавший снег. Хотя в небе еще лениво кружились последние снежинки, ветер успел разогнать тучи, и с белесого зимнего неба на столицу холодно поглядывал серебряный полумесяц луны. Порция бросила нетерпеливый взгляд на каминные часы. Нужно было спешить. Время, отпущенное Джулиану, истекало.

Если она намерена доказать, что они все ошибаются, нужно сделать это до того, как взойдет солнце и Эйдриан — возможно, в последний раз — отправится на поиски брата.

А Джулиан Кейн между тем не слишком расстраивался из-за утраты бессмертной души — во всяком случае, это печалило его куда меньше, чем мучившее да похмелье. Правда, ноги у него уже перестали заплетаться, а если он и спотыкался иногда, так только от усталости и томившего его голода, который становился острее с каждой минутой.

Вывернув карманы, он в очередной раз убедился что они пусты. Наверное, зря он поспешил распрощаться с Катбертом, проводив его до самых дверей отцовского особняка на Кавендиш-сквер.

Кабби, забившись под пышный куст обожаемой старым графом азалии, попытался наспех привести себя в порядок. Внезапно прямо над ним распахнулось окно и в нем появилась голова в ночном колпаке. Заметив их обоих, старый граф немедленно пришел в бешенство.

— Что за пакость вы замыслили на этот раз, Кейн? — заорал он. — Мой Катберт был хорошим мальчиком — до того дня, как связался с вами! Исчадие дьявола, вот вы кто, сэр!

Старик с такой яростью потрясал сухонькими кулачками, что Джулиан не на шутку перепугался — еще, чего доброго, вывалится из окна и раскроит себе череп о мостовую.

Джулиан, тряхнув головой, попытался отогнать воспоминание об этой мерзкой сцене, когда вдруг его затянутые в перчатку пальцы нащупали что-то твердое. Сунув руку в прореху, он выудил оттуда завалившийся за подкладку единственный шиллинг и, хмыкнув, подбросил его в воздух.

— Эйдриан вечно твердил, что мне дьявольски везет, — пробормотал он.

Однако сегодня дьяволу-то как раз не повезло, с горькой усмешкой подумал он. Сложись все иначе, и в тот момент, когда Уоллингфорд спустил курок пистолета, старый козел стоял бы уже у врат ада, подпрыгивая от нетерпения и роя копытом землю.

Странно другое — что воспоминание об этом мгновении останется в его памяти не вонью могильной плиты, а легким дуновением вечности. Джулиан скривился — такое случалось не в первый раз. Все его воспоминания почему-то ассоциировались именно с этим запахом. Этот тонкий аромат когда-то настиг его на узких улочках Каира, перебив тяжелое благоухание тмина и куркумы. Это он когда-то, вырвавшись из-за закопченного окошка парижской мансарды, заставил его тело корчиться в муках нестерпимого голода. Это его он почувствовал в Бирме на залитом дождями поле боя, когда его ноздри были забиты мерзкими запахами крови и порохового дыма, ощутил его в ветре — такой знакомый, такой родной запах, что все вдруг перевернулось в его душе и невыносимая тоска по родине, которую он прежде не знал, погнала его домой.

В нем не было ничего общего с терпкими ароматами гардении и жасмина, тех духов, которыми обычно пахло от женщин, не столько даривших ему утешение, сколько служивших источником пищи. Нет, в этом запахе смешались горьковатые ароматы розмарина и мыла. Так пахнет кожа совсем еще юной женщины — поистине опьяняющая смесь невинности и соблазна. Так может пахнуть шелковистый локон девичьих волос, падающий на упругую розовую щеку, когда девушка наклоняется над его плечом, чтобы перевернуть ноты, а потом бросает на него шаловливый взгляд.

И вновь, как и много раз до этого, Джулиан постарался отогнать от себя мучившее его воспоминание. Зажав найденный шиллинг в кулаке, он решительно зашагал дальше. Возможно, найденного шиллинга хватит, чтобы разок сыграть в карты, подумал он. Однако не исключено, что этого окажется достаточно, чтобы заставить какую-нибудь хорошенькую цыпочку сжалиться над ним — и спасти его от голодной смерти.

Подняв воротник пальто, чтобы за шиворот не сыпался снег, Джулиан решительно углубился в извилистые переулки Ковент-Гардена, этой клоаки, куда рискнула бы сунуться разве что самая отпетая личность вроде него самого.

Джулиану действительно везло, как дьяволу. Двумя часами позже он уже сидел за карточным столом, а перед ним тускло поблескивала груда денег — его сегодняшний выигрыш. Его всегдашнее везение, вкупе с убийственной смесью обаяния, хитрости, врожденного коварства и острого ума, помогли ему превратить единственный шиллинг во внушительную стопку похрустывающих банкнот и кучку золотых соверенов. Возможно, этого и не хватило бы, чтобы отодвинуть призрак долговой тюрьмы более чем на день, однако позволяло хотя бы надеяться, что в эту ночь одиночество ему не грозит.

И голод тоже.

Джулиан нежно погладил пышный задок темноволосой черноглазой красотки, усевшейся к нему на колени, чем вызвал ревнивый взгляд златокудрой прелестницы, которая, склонившись над его плечом, не сводила с него глаз. Стоило ему только повернуть голову, как он тут же начинал задыхаться от аромата дешевой лавандовой воды — настолько сильного, что Джулиан принялся гадать, уж не облилась ли она ею с ног до головы, чтобы отбить запах очередного клиента с которым она незадолго до этого поднялась наверх.

Пока остальные сидевшие за столом сверлили его взглядами, старательно скрывая за бесстрастными лицами еще теплившуюся надежду на выигрыш, Джулиан небрежно перевернул свои карты — и зрители завистливо ахнули. Он опять выиграл.

Один из проигравших сердито швырнул карты на стол.

— Будьте вы прокляты, Кейн! — простонал второй. — Вам сегодня дьявольски везет! Это что-то сверхъестественное, честное слово!

— Да, мне частенько это говорят, — пробормотал Джулиан, глядя, как трое джентльменов взяли свои шляпы и трости и один за другим выскользнули на улицу. Лица у всех троих были мрачные. Учитывая, что он оставил их без гроша, это было неудивительно.

Машинально погладив прижавшуюся к нему брюнетку по округлому бедру, Джулиан откинулся на спинку стула и лениво вытянул длинные мускулистые ноги. Прищурившись, чтобы дым от длинной черуты не ел глаза, он обвел комнату взглядом, прикидывая, кто станет его следующей жертвой. Большинство завсегдатаев оказались тут после того, как перед ними закрылись двери «Уайтс», «Будлз» и других респектабельных клубов. Сам воздух вокруг них, казалось, был пропитан унынием и безнадежностью — нечто подобное Джулиану уже случалось наблюдать в грязных опиумных притонах Стамбула и Бангкока. Трясущиеся руки, алчный огонек в глазах… Джулиан выбрал троих, решив, что парочка разжиревших торговцев и незаконный сын одного обедневшего дворянина просто напрашиваются на то, чтобы их слегка пощипали.

— Может, прервешься ненадолго, красавчик? — проворковала брюнетка, прижимаясь к нему. — Я тоже знаю одну игру, которая тебе наверняка понравится…

Блондинка, потянувшись через его плечо, наполни та его стакан портвейном. Ресницы ее затрепетали. Словно случайно коснувшись упругой грудью его руки, она игриво улыбнулась:

— Если удача не отвернется от тебя сегодня вечером, дорогой, ты выиграешь столько денег, что сможешь снять на ночь нас обеих!

Джулиан неловко поерзал на стуле. Звучит… заманчиво, решил он, однако не настолько, чтобы заставить его бросить игру.

— Терпение, мои сладкие, — пробормотал он. — Фортуна — вот моя единственная возлюбленная, и будь я проклят, если брошу ее ради чьей-то холодной постели, когда она раскрыла мне свои жаркие объятия. — Блондинка разочарованно куснула его за ухо. Брюнетка приоткрыла рот, собираясь протестовать, но он закрыл ей рот поцелуем.

Кто-то негромко кашлянул.

В этом кашле чувствовалось такое негодование, что Джулиан внезапно поймал себя на желании вытянуться в струнку. Почему-то он вдруг почувствовал себя школьником, которого строгий учитель поймал на очередной шалости. Он медленно поднял голову — и увидел стоявшую напротив него женщину.

Нет, не женщину — леди, поспешно поправился он, окинув взглядом бархатную пелерину и высокую, по моде, шляпку с перьями, из-под которой кокетливо выбивались темные локоны. Атласная сумочка дамы была украшена пышными бантами. Элегантный покрой и дорогая ткань ее платья представляли собой столь разительный контраст с потертыми и поношенными костюмами завсегдатаев клуба, что Джулиан слегка опешил. Казалось, незнакомку окружает какое-то сияние, словно стеной отделяющее ее от сигарного дыма и глумливого смеха игроков. Краем глаза Джулиан заметил взгляды, которые бросали в ее сторону завсегдатаи клуба — любопытные, подозрительные, а иногда и откровенно похотливые.

Им случалось встречать тут таких, как она, и не раз. Богатых и знатных, снедаемых пагубной страстью к игре. Поскольку представительницы прекрасного пола в более респектабельные клубы, которые посещали их мужья, не допускались, им приходилось искать удовлетворения в притонах наподобие этого. Всех их гнало сюда желание сыграть по-крупному. Покорные рабыни своей страсти, они готовы были рискнуть всем — честью, репутацией, состоянием, — лишь бы снова почувствовать опьяняющий стук костей или шорох игральных карт.

Чаще всего подобные дамочки, проиграв все до последнего гроша, пытались отыграться, но тщетно, после чего у них оставался только один способ заплатить карточные долги. По какой-то непонятной причине Джулиану было противно даже думать о том, что и этой женщине рано или поздно придется подняться наверх с одним из завсегдатаев клуба. Что чьи-то жадные руки станут шарить по ее телу… коснутся этих шелковистых локонов, от которых он не мог оторвать глаз.

Плотная вуаль, закрывая лицо незнакомки, придавала всему ее облику нечто загадочное. Все, что удалось разглядеть Джулиану, это высокие скулы, упрямый подбородок с ямочкой и сочные губы, словно самой природой предназначенные для поцелуев… и иных, более рискованных, наслаждений.

С некоторым трудом заставив себя оторваться от созерцания ее рта, Джулиан поймал себя на том, что пожирает взглядом вишневую бархатную ленточку, обвившую ее шейку — изящную, белоснежную шейку, где под тонкой кожей, невидимый глазу, бился пульс, повторяя удары ее сердца. Джулиан поспешно отвел глаза в сторону, прежде чем кто-то успел заметить его голодный взгляд. Выругавшись, он поднес к губам бокал с вином и сделал большой глоток, хотя портвейн был слабой заменой тому, чего он так жаждал.

— Могу я поговорить с вами? — вдруг спросила она низким звучным голосом.

Джулиан лениво поднял голову. Однако ответить не успел — его опередила сидевшая у него на коленях брюнетка.

— Эй, дамочка! — взорвалась она. — Обращаясь к нему, говорите «сэр», ясно вам? Сам король пожаловал ему рыцарское звание, так-то вот! Потому как он настоящий герой!

— Мой герой! — промурлыкала блондинка. Запустив руку в вырез рубашки Джулиана, она кокетливо царапнула ноготком его грудь.

Прекрасные губы, от которых он не мог отвести глаз, презрительно скривились. Впрочем, может, незнакомкой двигали и иные чувства, помимо презрения.

— Очень хорошо… сэр. Я спросила, не могли бы вы уделить мне минутку вашего драгоценного времени, — повторила она надменным тоном, сразу указав обеим женщинам их место. — Наедине.

Это было самое интригующее предложение, которое он получил за этот вечер. Возможно, он ошибся, и незнакомку привело сюда нечто другое, чем пагубная страсть к игре. Ему доводилось и раньше встречать таких, как она, — почти в каждом городе мира. Женщин, которых гнал в подобные места нестерпимый голод сродни его собственному. Женщин, которые безошибочно выделяли в толпе таких, как он, которые кокетничали с опасностью и строили глазки смерти, будто любовнику.

Джулиан, выругавшись сквозь зубы, постарался отогнать призрак, явившийся к нему из прошлого.

— Боюсь, ничем не могу вам помочь, мисс, — буркнул он. — Как вы сами можете видеть, моим вниманием уже успели… — он окинул выразительным взглядом обеих женщин, — завладеть.

— Так что ступайте-ка лучше в свою красивую карету, миледи, — фыркнула брюнетка. — А не то серый волк — ам — и съест!

Светловолосая потаскушка, расхохотавшись, обвила руками его шею.

— Ему нужна женщина, а не леди!

— Или две женщины! — хохотнув, добавила брюнетка.

Поднеся к губам бокал, Джулиан сделал глоток портвейна, надеясь отбросить сожаление об упущенной возможности — он был уверен, что женщина повернется и уйдет.

Вместо этого на ее лице появилась сладчайшая улыбка.

— Не могу сказать, как мне жаль лишать вас столь приятного общества, но я вынуждена настаивать.

Джулиан обвел взглядом комнату, не преминув отметить, что их разговор понемногу начинает вызывать любопытство.

— Это не самое подходящее место для такой женщины, как вы. Почему бы вам не вернуться домой, прежде чем ваш супруг проснется и заметит, что вас нет? — Выразительно подняв брови, он бросил на нее взгляд, от которого даже мужчин, случалось, кидало в дрожь. — Послушайтесь моего совета, уезжайте. Иначе потом сильно пожалеете.

Улыбка исчезла с ее лица.

— Вы пытаетесь меня запугать, сэр? — Незнакомка вызывающе вскинула подбородок.

— Можете считать это предупреждением.

— А если я не воспользуюсь вашим советом?

— Тогда, значит, вы просто дурочка, — пробормотал Джулиан, с извиняющимся видом пожав плечами.

— Я не уйду, пока не получу то, ради чего явилась сюда. Вы мой должник, и я намерена востребовать долг. — Выдержка в первый раз изменила ей — дрожащими руками подняв вуаль, она откинула ее с лица.

На один краткий миг Джулиан даже порадовался, что он вампир — ни один мужчина из плоти и крови не смог бы устоять перед ней. Даже ему требовались сверхъестественные усилия, чтобы притворяться равнодушным. Потому что женщины красивее он в своей жизни не видел. Черные как вороново крыло волосы высоко подобраны на темени, тонкие соболиные брови дугой, густые черные ресницы, глаза голубые, как Эгейское море в знойный полдень. Высокие скулы, изящное личико в форме сердечка, А какая кожа, мысленно присвистнул он. Атласная, словно лепесток розы! Никакие самые изысканные и дорогие пудры и румяна не способны подарить щекам такой нежный персиковый оттенок. Уголки алых губ призывно изгибались вверх — ровно настолько, чтобы мужчине казалось, что их обладательница посмеивается над ним.

Изумленно взирая на этот совершенный образец женской красоты, Джулиан мог думать только о том, что он готов отдать все на свете, лишь бы она позволила снять с нее шляпку. Теперь, когда незнакомка отбросила с лица вуаль, его поразил ее взгляд. Слишком откровенный. Слишком вызывающий. Испытывая непонятное желание поскорее избавиться от нее, Джулиан резко встал, едва не уронив на пол сидевшую у него на коленях брюнетку.

Вылив из бутылки остатки портвейна в стакан, он поднес его к губам.

— Вы не можете быть одним из моих кредиторов. Готов поспорить на что угодно, я бы запомнил, если бы задолжал такой красавице, — заявил он. — А раз я вам ничего не должен, то не советую вам стоять у меня на пути. Самое большее, что я могу вам уделить, это немного времени.

Со стуком поставив стакан на стол, он взял брюнетку за руку и шагнул к лестнице.

— А вот тут вы ошибаетесь, мистер Кейн. — Он вдруг заметил, что руки у нее уже не дрожат. Резким движением она сорвала с шеи бархотку и швырнула лоскуток мягкой ткани на стол, словно ставку в каком-то безумном пари, которое ему никогда не хватит духу принять.

Джулиан застыл, не в силах оторвать глаз, от ее изящного горла. Горла, которое, наверное, было бы столь же кремово-белым и безупречным, как и все ее тело, если бы его не портили две характерные отметины — следы клыков вампира.

Еще не веря себе, он заглянул в дерзкие голубые глаза Порции Кэбот и понял, что удача отвернулась от него навсегда…

 

Глава 3

Он ее не узнал.

Джулиан Кейн смотрел на нее в упор теми самыми сияющими черными глазами, которые преследовали ее во сне все последние несколько лет, но… в его взгляде не было ничего, кроме легкого интереса. Или… досады?

Получается, то, что связывало их, так мало значило в его глазах, что он даже не помнил ее. Да и с чего бы ему ее помнить, с горечью подумала Порция. За те годы, что он пропадал вдали от родного дома, у него наверняка были десятки — она украдкой бросила ревнивый взгляд на прильнувшую к нему пышнотелую брюнетку, — да что там, сотни женщин, которые продали бы душу дьяволу, лишь бы заставить его забыть о ней. Да и вообще… почему он обязан был помнить неловкую семнадцатилетнюю девочку, красневшую и начинавшую заикаться всякий раз, стоило ему войти в комнату?

Первый приступ обиды миновал, и Порция внезапно почувствовала, как ее захлестнула злость. Еще только сегодня, споря с Эйдрианом, она с жаром уверяла, что она, мол, уже не ребенок, но сейчас ей хотелось сорвать с себя шляпку, швырнуть ее на пол, а после сплясать на ней джигу.

— Ясноглазка?! — внезапно охрипшим голосом прошептал Джулиан, словно не веря собственным глазам.

— Не смей меня так называть! — яростно выпалила она. Ее детское прозвище вдруг стало ей ненавистно. Пусть только попробует дернуть ее за нос, поклялась Порция, она ему покажет!

Джулиан, ошеломленно тряхнув головой, посмотрел вокруг, словно впервые увидев, где они находятся.

— Ради всего святого, что ты делаешь в этом аду?!

— Где же еще искать дьявола, кроме как в преисподней! — в сердцах бросила она.

На них оборачивались. Кое-кто начал потихоньку придвигаться поближе. Мужчины с голодным блеском в глазах раздували ноздри, словно чувствуя в воздухе солоноватый запах крови.

— Если леди угодно сыграть, — крикнул со своего места неуклюжий верзила с огромными, словно бараньи окорока, лапами и сизым, сплошь в красных прожилках, носом, — так я готов! Хоть сейчас!

— Ты, Большой Джий, всегда готов! — загоготал его приятель, такой же забулдыга, подталкивая соседа локтем. — Теперь у нас куда ни плюнь, везде твое отродье — дюжина чумазых ребятишек, и только двое от его бедной жены!

Его слова были встречены грубым хохотом — ни у кого не было ни малейших сомнений, что он имеет в виду. Джулиан, стряхнув лежавшую у него на плече руку брюнетки, шагнул к Порции. Девушка опасливо попятилась.

Похоже, ей все-таки удалось привлечь его внимание.

Его движение было стремительным — и таким же смертоносно-опасным, как движение хищника. Порция и пискнуть не успела, как его пальцы сомкнулись на ее руке, словно железные когти.

— Ой! — дернувшись, пробормотала она.

— Прости, — пробормотал он сквозь стиснутые зубы, чуть-чуть ослабив хватку, но не выпустил ее руку. — Иногда я сам забываю о собственной силе.

Размеры этой самой силы она смогла оценить уже в следующий момент, когда Джулиан легким, почти незаметным движением развернул ее, прижав спиной к своей широкой груди. Со стороны могло показаться, что они вальсируют.

Теперь они оказались лицом к лицу с остальными посетителями. Испуганно покосившись на окружавших их мужчин, Порция подумала, что те похожи на голодных волков, сбившихся в стаю, чтобы загнать добычу.

— Боюсь, парни, она пришла сюда не для того, чтобы сыграть, — прорычал Джулиан. — Она разыскивала меня. — Обхватив девушку за плечи, он ласково взъерошил ей волосы. — И никакая она не леди. Она моя жена, — легкомысленно бросил он.

Сочувственный гул пролетел над толпой посетителей. Судя по всему, это был не первый случай, когда разгневанная жена являлась в этот клуб в поисках пустившегося во все тяжкие супруга. Во взглядах мужчин сквозило невольное уважение, кое-кто даже сдернул с головы шляпу. Жаль только, Порция не смогла оценить произведенного ею впечатления — Джулиан незаметно потерся носом о ее ухо, и кожа у нее мгновенно покрылась мурашками. Она готова была поклясться, что Джулиан обнюхивает ее.

Преисполненная решимости доказать, что она совсем не такая беспомощная, как могло показаться, — и отнюдь не такая безмозглая, какой он ее, вероятно, считал, — Порция задушила в себе желание наступить ему на ногу. Вместо этого, обернувшись, девушка одарила его приторно-сладкой улыбкой.

— Естественно, я не могла не волноваться, дорогой, когда, проснувшись, не обнаружила тебя в постели, — проворковала она, нежно положив руку ему на грудь. — Правда, ты клялся и божился, что успел уже вылечиться от «французской болезни», но все равно нужно быть осторожнее! Особенно когда у тебя язвы по всему телу!

Еще один сочувственный вздох пролетел над толпой. Брюнетка с искаженным от злости лицом схватила светловолосую подружку за руку, а через минуту обе женщины, шипя, как разъяренные кошки, вихрем взлетели по лестнице и исчезли, словно их ветром сдуло.

Джулиан недобро прищурился, но промолчал. Обхватив девушку за талию, он притянул ее поближе к себе. Почувствовав, как его бедро прижимается к ее ягодицам, Порция заерзала, пытаясь отодвинуться, но добилась только того, что его ухмылка стала шире.

— Какая трогательная забота, любовь моя! — пробормотал он. — И какое счастье, что ты появилась как раз в тот момент, когда я спрашивал себя, где бы перекусить!

Губы Джулиана слегка раздвинулись, давая ей возможность увидеть его клыки. Клыки, удлинявшиеся и становившиеся еще более острыми, когда он был голоден. Или возбужден. Порция испуганно сглотнула. Наверное, глупо было дразнить его, промелькнуло у нее в голове. Если Эйдриан с Каролиной были правы и Джулиан оставил надежду вновь обрести бессмертную душу, то сейчас он просто опасный незнакомец. А она в его глазах не более чем лакомый кусочек. Ну может, более лакомый, чем другие.

Собравшись с духом, она забарабанила кулачками по его широкой груди, но только отбила себе руки.

— Если тебе хочется сыграть еще раз, дорогой, я, пожалуй, побегу домой — разбужу горничную и велю ей приготовить ужин поплотнее.

По губам Джулиана скользнула понимающая ухмылка.

— Не стоит, малышка. Ты разбудила во мне голод, который можешь утолить только ты! — Он нагнулся к ней, и она заметила, как затрепетали его ресницы. Слишком поздно! Порция с ужасом поняла, что он сделал это вовсе не затем, чтобы дернуть ее за нос.

Она уже открыла было рот, чтобы запротестовать, но его губы жадно впились в ее рот. Потрясение оказалось слишком велико — Порция, дернувшись, забилась, пытаясь вырваться. И ей бы это удалось, если бы не сильная рука, удерживающая ее за талию. Все ее усилия были тщетны — с таким же успехом она могла бы надеяться разорвать стальную цепь.

Нежно запрокинув ей голову, он разом положил конец всем ее попыткам возмутиться. Порция и опомниться не успела, как его язык, раздвинув ей губы, скользнул внутрь. Он ласкал ее так, как может ласкать человек, у которого в запасе целая вечность. Он целовал ее, как может целовать только вампир.

Порция судорожно вцепилась в его сюртук — и все равно чувствовала, что падает. Падает в какую-то черную пропасть, где нет ничего — кроме него и его поцелуев, сводивших ее с ума. В голове стоял такой шум, что она почти ничего не слышала — ни одобрительного гогота, ни улюлюканья, которыми завсегдатаи встретили выходку Джулиана.

Возможно, забыв обо всем, Порция позволила бы ему увлечь себя в пропасть… если бы не легкий укус, заставивший ее быстро прийти в себя. Только почувствовав во рту знакомый солоноватый привкус крови, девушка сообразила, что оцарапала губу об один из клыков Джулиана. Наверное, Джулиан тоже почувствовал его. Он со свистом втянул в себя воздух, словно ему вдруг Не хватило дыхания. А потом резко отпрянул в сторону, как будто это она его укусила.

Ноздри Джулиана хищно раздувались, зрачки сузились, превратившись в черные точки. Он застыл, как дикий зверь перед прыжком. Все его тело содрогалось от самого примитивного голода.

Порция прижала дрожащую руку к губам. На белой перчатке расплылось багрово-красное пятно. Джулиан, зашипев, поспешно зажмурился. Когда он снова открыл глаза, у Порции сжалось сердце — они были холодными, тусклыми и безжалостными, точно черный кварц.

Один из мужчин откашлялся, прочищая горло.

— Вы с вашей леди можете подняться наверх, — пробормотал он, кивнув в сторону лестницы. — Всего шиллинг — и комната ваша.

— В этом кет необходимости, — ровным голосом проговорил Джулиан. И вновь заключил Порцию в объятия — ни дать ни взять любящий супруг! — Я вдруг понял, что это может подождать. Впрочем, и моя жена тоже!

Толпа завсегдатаев встретила это заявление одобрительными криками. Не моргнув глазом, Джулиан быстро сгреб со стола выигранное, не забыв и бархотку Порции, после чего, сбросив с себя пальто, набросил его на девушку. И прежде чем она успела прийти в себя, чтобы начать возмущаться, он вывел ее из клуба. Не прошло и нескольких минут, как обоих поглотила ночь.

Опомнившись, Порция сообразила, что ее куда-то тащат. Пальцы Джулиана словно клещи вцепились ей в локоть. Сопротивляться было бесполезно — ухватив шляпку и пелерину, Порция поспешила за ним, изо всех сил стараясь не отставать.

Вся его галантная вежливость разом куда-то исчезла, челюсть окаменела, лицо стало непроницаемым. Порция, не в силах удержаться, то и дело украдкой поглядывала на него с любопытством. Несмотря на излишнее пристрастие к вину и обществу доступных женщин, доказательство которого она видела собственными глазами, следов беспутной жизни не было заметно на его красивом лице. Тонкий аристократический нос с горбинкой, полные чувственные губы, сильная линия подбородка — все носило следы байронической красоты, которую она слишком хорошо помнила. Правда, сам Байрон, став жертвой лихорадки и собственных пороков, к этому времени вот уже два года кормил червей в Ноттингемшире, в фамильном склепе. А вот Джулиан благодаря инициировавшему его вампиру навсегда остался в расцвете молодости и мужской красоты.

Снегопад наконец прекратился. В тусклом свете уличных фонарей лицо Джулиана странным образом изменилось — глаза утратили свой тусклый мертвенный блеск, под высокими скулами залегли зловещие тени.

— Куда ты меня тащишь? — возмутилась Порция.

— Ищу твою карету.

— Я приехала в наемном экипаже. Кучер уехал — сказал, что оставаться в этом районе, да еще после наступления темноты, опасно и он, мол, не хочет рисковать.

— Рад слышать, что хоть у кучера хватило ума это сообразить.

— Можешь оскорблять меня, если хочешь, но я не уйду!

— Тогда я сам отведу тебя домой, — отрывисто бросил он.

Порция, вонзив в снег оба каблука, резко остановилась. Джулиану волей-неволей пришлось сделать то же самое.

— Нет, ты этого не сделаешь!

Дернув девушку за руку, Джулиан повернул ее лицом к себе.

— Это еще почему?

Она открыла было рот, чтобы ответить, но потом передумала.

Джулиан вскинул руку.

— Подожди! Позволь, я угадаю, хорошо? Кажется, понял — двери дома моего брата закрыты передо мной навсегда, так? Что ж… И правда, ни один отец, если он еще в здравом уме, не позволит такому, как я, даже близко подойти к своему ребенку. — Он коротко фыркнул. — Воображаю, как «обрадуется» Эйдриан, когда я с криком «Иди сюда, Элоиза, поцелуй своего дядюшку Джулиана! О, какая у тебя нежная шейка, дитя мое!» появлюсь на пороге! Бьюсь об заклад, он схватит один из арбалетов Каролины и без лишних слов пристрелит меня прямо там, в прихожей!

— Стало быть, ты все-таки получил то письмо, которое тебе послала Каролина после рождения Элоизы! — возмущенно бросила Порция. — Тогда почему же ты не ответил?

Джулиан передернул плечами.

— А откуда ты знаешь, что я не ответил? Почта в наши дни работает отвратительно.

Порция прищурилась, подозревая, что почта тут ни причем.

— А тебе не кажется, что это ты вел себя отвратительно по отношению к нам, так долго не давая знать о себе? Все, что мы знали, это то, что ты стал… — Она осеклась.

— Бессмертным? — лениво подсказал Джулиан, заметив ее колебания. Девушка бросила на него обиженный взгляд, и он тяжело вздохнул.

— Если ты не хочешь даже, чтобы я проводил тебя до дома, тогда как мне избавиться от тебя, скажи? Отвести тебя в первый же попавшийся притон и бросить там?

Порция поправила сбившуюся набок шляпку, потом неторопливо завязала под подбородком ленты. Она тянула время, хорошо понимая, что сейчас ей понадобится все ее мужество.

— Нет. Сказать по правде, я рассчитывала, что ты позволишь мне проводить тебя до твоего дома.

Все легкомыслие Джулиана мигом улетучилось, лицо стало суровым и холодным, точно ледяная маска.

— Прости, но мне кажется, это не слишком хорошая мысль, — отрезал он. — И поскольку ты смогла отыскать меня, думаю, с таким же успехом сможешь без моей помощи вернуться домой. — Он сухо поклонился. — Доброй ночи, мисс Кэбот. Передайте моему брату и его семье нижайший поклон.

С этими словами он повернулся и решительно зашагал по улице, видимо, забыв, что на ней по-прежнему его пальто.

— Если ты не позволишь мне проводить тебя до дома, — опомнившись, крикнула Порция ему вслед, — о я просто прослежу за тобой!

Джулиан, вздрогнув, резко обернулся. А потом вдруг молча метнулся к ней. Увидев его лицо, похолодевшая от ужаса Порция едва удержалась от крика. Это было лицо безжалостного убийцы.

Теперь он стоял так близко, что она чувствовала его дыхание на своем лице. В черных глазах Джулиана горел угрожающий огонек.

— Сначала ты врываешься в какой-то грязный игорный притон с таким видом, будто ты сама королева Елизавета! Потом предлагаешь проводить такого человека, как я — нет, такое чудовище, как я, — до дома! — прогремел он. — Черт возьми, женщина, неужели ты нисколько не дорожишь своим добрым именем?! Да что там именем — жизнью?!

— В настоящий момент меня заботит не моя жизнь! Это твоей жизни угрожает опасность!

— О чем ты говоришь, милая? Моя жизнь? Это не жизнь, а существование!

— Которое очень быстро подойдет к концу, если ты будешь так глуп, что откажешься хотя бы выслушать меня!

С губ Джулиана сорвалось французское ругательство. Порция вызывающе задрала вверх подбородок — ей случалось слышать от Эйдриана и не такие выражения. Правда, он ругался исключительно по-английски.

Мимо них, спотыкаясь и выписывая ногами кренделя, прошел какой-то забулдыга, от которого несло запахами грязного тела и дешевого джина. Перехватив алчный взгляд, которым пьяница окинул аппетитные выпуклости Порции, Джулиан свирепо оскалился и зарычал, и Порция почувствовала, как волосы у нее на голове зашевелились от ужаса. Пьянчужка, вздрогнув, испуганно потрусил дальше и, только добравшись до угла, осмелился бросить опасливый взгляд на странную парочку.

— Похоже, я не единственный хищник, который рыскает в такую ночь по улицам Лондона. — Джулиан нерешительно поскреб подбородок. Судя по всему, слова Порции заставили его задуматься. — Ладно, если ты настаиваешь, пойдем ко мне. Но ты должна дать мне слово, что после того, как я тебя выслушаю, ты оставишь меня в покое и дашь мне спокойно отдохнуть. — Не потрудившись дождаться ответа, он молча предложил ей руку.

Напуганная его звериным рыком, Порция, дрожа, нерешительно последовала за ним.

К удивлению Порции, витая лестница в доме, который Джулиан снимал в самом сердце Лондона, на Стрэнде, вела наверх, а не вниз, как она ожидала. Сказать по правде, она предполагала увидеть нечто вроде роскошного полуподвального помещения, очень похожего на тайную комнату в донжоне замка Тревельян, в котором Эйдриан с Джулианом провели свое детство.

Та его комната с первого взгляда поражала роскошью — тончайший кашемир, изысканные китайские шелка, чиппендейловская мебель, бесчисленные бюсты и картины старых мастеров, изумительной красоты шахматная доска, за которой он мог проводить те дневные часы, когда не спал, а посреди всего этого — массивный деревянный гроб, украшенный тончайшей резьбой. Да, следовало отдать Джулиану должное, он всегда любил комфорт. И, даже став вампиром, ничуточки не изменил своим привычкам.

Именно поэтому Порция была потрясена, когда, вскарабкавшись вслед за Джулианом по узенькой шаткой лестнице, оказалась в тесной, с низким потолком комнатушке, напоминавшей чердак или голубятню. Роскоши тут не было и в помине — потертая мебель, парочка продавленных кресел, да еще изрезанный ножом стол из дешевой, потемневшей от времени сосны. На столе, с трудом разгоняя по углам тени, тускло горела лампа. Если бы не тяжелые портьеры из плотного черного крепа на окнах, никому бы и в голову не пришло, что перед ним обиталище вампира.

Вместо гроба — убогая железная кровать, сиротливо притулившаяся в углу. Старательно отводя глаза в сторону, чтобы не таращиться на смятые простыни, Порция робко вошла.

Джулиан, закрыв за ними дверь, привалился к ней спиной. Взгляд его остановился на стоявшей посреди комнаты Порции.

— Итак, малышка Порция Кэбот стала взрослой.

Догадавшись по его сухому тону, что он не слишком рад видеть ее у себя, Порция невозмутимо пожала плечами:

— Рано или поздно это должно было случиться. А ты ожидал, что я на веки вечные останусь наивной девчушкой, влюбленной в поэзию Байрона, какой ты меня помнил?

— Что ж… очень жаль, — буркнул Джулиан.

Не глядя на нее, он прошел к столу, сдул пыль с двух непарных бокалов, подумал немного и наполнил их из стоявшего тут же графина. Потом протянул один Порции.

Взяв бокал, она нерешительно поднесла его к носу и подозрительно понюхала плескавшуюся внутри жидкость кроваво-красного цвета.

— Не волнуйся, это всего лишь портвейн, — успокоил ее Джулиан. Глаза его насмешливо блеснули. — Правда, дешевый. Но это все, что я могу тебе предложить.

Порция, поколебавшись, сделала осторожный глоток.

— Сколько этой гадости ты уже сегодня выпил? — сморщившись, поинтересовалась она.

— Не слишком много, уверяю тебя. — Прислонившись к столу, Джулиан одним глотком опрокинул в рот содержимое своего бокала. Потом с насмешливым видом отсалютовал ей. — Очень надеюсь, что ты простишь мою сегодняшнюю резкость. Дело в том, что ты… э-э-э… оставила меня без ужина, а когда я проголодаюсь, то всегда бываю несколько груб.

Рука девушки дрогнула, и несколько капель портвейна пролились на пол.

— Те женщины… — с округлившимися от ужаса глазами прошептала Порция. — В игорном клубе… Ты собирался поужинать ими?

Джулиан открыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал.

— Если ты спрашиваешь, собирался ли я их убить, то — нет, — помолчав, пробормотал он. — Слегка перекусить? Да. Почему бы и нет?

Глаза у Порции стали совсем круглые. Заметив это, Джулиан тяжело вздохнул:

— Ну не может же нормальный вампир все время питаться полусырым ростбифом, запивая его купленной у мясника кровью! И потом… странствуя по миру, я сделал удивительнейшее открытие. Где бы я ни оказался, всегда находятся женщины, которые не прочь — да что там не прочь! — которые жаждут, чтобы я отведал их крови! Я беру у них то, что необходимо мне, чтобы выжить, а взамен… стараюсь дать им то, что нужно им. — Затуманенный взгляд Джулиана скользнул по зарубцевавшимся следам укусов на шее Порции. — И поскольку ты как-никак была первой женщиной, чьей крови мне довелось отведать, благодарить за этот урок я должен именно тебя, дорогая.

Порция вдруг поймала себя на том, что ненавидит его. Ненавидит за то, что он так ничего и не понял. Поступок, на который ее толкнули нежность и отчаяние, в его устах выглядел чем-то… непристойным. У нее было такое чувство, словно он швырнул ей в лицо грязью.

И как будто этого было мало, он еще придвинулся к ней вплотную.

— Уверяю тебя, теперь я уже не такой неловкий и неуклюжий, каким был с тобой. Я даже научился пить кровь из такого места, где шрам будет совсем незаметен. — Джулиан, подняв руку, дотронулся до ее горла. Его пальцы с такой нежностью коснулись отметин, которые он когда-то оставил, что у Порции защемило сердце. — Кстати, ты знаешь, есть одна крохотная вена на внутренней стороне бедра, прямо под…

— Прекрати! — крикнула Порция, отшвырнув его руку. — Не смей говорить со мной таким тоном! Я отлично знаю, что у тебя на уме! Имей в виду — у тебя ничего не выйдет!

Джулиан с преувеличенным испугом шарахнулся в сторону. И даже шутовским жестом вскинул руки, давая понять, что сдается.

— Тебя всегда было трудно напугать, да, Ясноглазка?

На этот раз он ошибся. Порция испугалась. Испугалась до такой степени, что еще мгновение, и он бы почувствовал, как бешено бьется под его пальцами жилка у нее на шее. Испугалась той власти, которую до сих пор имеет над ней прикосновение его пальцев. Испугалась, потому что, выходит, она ничем не лучше тех женщин, которые только счастливы утолить его голод — ради того, чтобы он, в свою очередь, утолил их любовный пыл.

Правда, в одном Джулиан ошибся — он не единственный, кто научился блефовать. Подавив рвущийся наружу страх, Порция обольстительно улыбнулась:

— Мне, право, жаль задеть твое тщеславие, тем более что с годами оно, похоже, не уменьшилось, но если ты надеешься, что я с визгом кинусь за дверь, едва ты крикнешь мне «Бу-у!», то здорово ошибаешься!

Небрежно скинув наброшенное на плечи пальто, она не глядя швырнула его на кровать, потом сняла шляпку, осторожно положила ее на стол, постаравшись выбрать местечко почище, и принялась аккуратно, палец за пальцем, снимать перчатки. Вслед за перчатками последовала мантилья, и брови Джулиана изумленно поползли вверх — судя по его лицу, он гадал, что еще из одежды она намерена снять.

Не выпуская из рук сумочку, Порция осторожно присела на краешек продавленного кресла.

— Твой звериный рык и привычка красоваться могут произвести впечатление разве что на женщин того сорта, с которыми ты привык иметь дело, — сухо бросила она. — Ну а я, если честно, нахожу все это несколько… утомительным.

Брови Джулиана взлетели вверх.

— Прошу прощения, мисс Кэбот, — расшаркался он. — Право, мне нет прощения! Я ведь по-прежнему видел в вас очаровательную крошку, которая некогда с восторгом смотрела мне в рот… Боже, как я ошибся!

— Боюсь, даже самые очаровательные крошки становятся взрослыми. Надеюсь, что не слишком разочарую вас, сказав, что больше не верю в существование русалочек, эльфов, гномов, оборотней и прочей нечисти!

— Но я-то существую! Надеюсь, в это ты веришь?

Лишь невероятным усилием води Порции удалось скрыть испуг. Неужели помимо всего прочего Джулиан еще овладел способностью читать чужие мысли?

— Я хотел сказать, что ты по-прежнему веришь в вампиров, — к вящему облегчению девушки, пояснил он.

— Ну, особого выбора у меня ведь нет, верно? — сухо обронила она. — Особенно если вспомнить, что твой собственный брат последние пять лет занимается выдворением самых мерзких из них из Лондона.

— Ах вот оно что! Теперь понятно, почему их столько развелось… Во Флоренции и, особенно в Мадриде вампиров встречаешь на каждом шагу. — Ухмыльнувшись, Джулиан наполнил свой бокал портвейном, после чего изящным движением забросил ноги на стол. — Но похоже, увлекшись охотой на моих собратьев, Эйдриан преступно пренебрегает своими обязанностями опекуна. Сказать по правде, я был уверен, что он уже выдал тебя за какого-нибудь богатого виконта или графа. А тот, в свою очередь, подарил тебе дюжину ребятишек — чтобы запереть в детской, где тебе самое место.

— Позволь тебе напомнить, что я уже несколько лет как выпорхнула из детской, и у меня нет ни малейшего желания возвращаться туда! Во всяком случае, в ближайшее время! — взорвалась она. — Кстати, — спохватилась Порция, — пока ты слонялся по миру, соблазняя слабых женщин, тебе не случалось набрести на что-нибудь интересное? Отыскать нечто такое, что давно потерял… например, свою бессмертную душу?

Поставив на стол пустой бокал, Джулиан рассеянным жестом похлопал себя по груди, словно надеясь, что его душа — единственное, что могло снова сделать его человеком — могла заваляться в одном из жилетных карманов, как перчатка или галстук.

— Черт… проклятая штуковина вечно теряется! Вдобавок вампиры — жуткие эгоисты! Представь, не помню случая, чтобы кто-то из них подошел ко мне и предложил перегрызть ему горло, чтобы высосать из него украденную у меня бессмертную душу.

— Стало быть, тебе так и не удалось отыскать вампира, инициировавшего Дювалье, — пробормотала она. — Ведь после того как Дювалье был уничтожен, именно он унаследовал твою душу, так?

— К сожалению, ты права. Не удалось. Да и как бы я его нашел? Вампиры — ужасно неразговорчивые типы. Даже со своими сородичами почти не общаются. Как правило, они открывают рот, только когда едят.

Порция нахмурилась. Внутреннее чутье подсказывало ей, что Джулиан не был с ней до конца откровенен.

— Итак, тебе не удалось вернуть свою бессмертную душу. Зато, как я слышала, у тебя было достаточно времени, чтобы доказать свою доблесть на полях сражений в Бирме?

Джулиан небрежно пожал плечами:

— Нетрудно строить из себя героя, когда знаешь, что бессмертен. Вот я и вызывался всякий раз сходить на разведку. Участвовал в каждой стычке. Подумаешь, проскользнуть в тыл врага, большое дело! Я ведь ничем не рисковал, верно?

— Разве только тем, что не успеешь вернуться до восхода солнца.

Губы Джулиана насмешливо скривились.

— Был как раз сезон муссонных дождей.

— Ну, поскольку король возвел тебя в рыцарское звание, думаю, твоя храбрость все-таки произвела на него впечатление.

— Мечтатели в любую эпоху лелеют надежду своими глазами увидеть героя. Думаю, король мало чем отличается от других мужчин.

— Или женщин, — подсказала Порция, смело встретив его взгляд.

Джулиан скрестил руки на груди.

— Может, пришло время объяснить наконец, чего ищешь ты, Порция? Потому что если тебе тоже понадобился герой, то ты явно ошиблась адресом.

Чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом его немигающих глаз, Порция отошла к окну. Слегка раздвинув пыльные портьеры, девушка вглядывалась в тускло освещенный переулок, на который выходили окна его комната. Над мощеной мостовой клубился туман, в зловещем полумраке за каждой тенью, казалось, таилась неведомая угроза, но Порция хорошо понимала, что куда опаснее был человек, нетерпеливо дожидавшийся ее ответа.

Поежившись, она украдкой бросила взгляд на свое отражение в оконном стекле, потом со вздохом задернула шторы и вновь повернулась к нему.

— Я ищу убийцу.

Эта мрачная фраза, казалось, повисла в воздухе. Оба молчали. На мгновение им вдруг стало нечем дышать. Наконец Джулиан, запрокинув голову, добродушно расхохотался:

— Тогда, полагаю, ты не ошиблась адресом.

 

Глава 4

Порция почувствовала, как от лица отхлынула кровь.

— Стало быть, это правда, — упавшим голосом проговорила она, судорожно прижав к себе сумочку.

— Ты имеешь в виду, что я убийца? Ну да, мне случалось отбирать у людей жизнь — чтобы остаться в живых самому. Жаль, что приходится лишать тебя девичьих иллюзий, дорогая, но в этом смысле я мало чем отличаюсь от других солдат армии его величества.

Порция глубоко вздохнула, стараясь, чтобы ее голос звучал по возможности ровно.

— Я не имела в виду войну. Джулиан… я сейчас говорю о тех женщинах на Чаринг-Кросс и в Уайтчепеле.

Огонек веселого любопытства, вспыхнувший в его глазах, внезапно угас.

— Женщин? Каких женщин?

— Четырех женщин, которые умерли с того дня, как ты вернулся в Лондон. Тех самых, из которых какой-то ублюдок высосал всю кровь — до последней капли.

На лбу Джулиана залегла глубокая морщина. Отвернувшись от Порции, он невидящим взглядом уставился в камин.

— Когда именно их убили?

— Первую — две недели назад, незадолго до того, как Эйдриану сказали, что тебя видели в Лондоне. Следующих двух — почти сразу же после этого. И последнюю — три дня назад. Несчастную нашли лежащей в темном переулке за церковью Пречистой Девы Марии. Ее тело было еще теплым…

Не отрывая взгляда от кучки остывшей золы в холодном камине, Джулиан сцепил пальцы за спиной.

— Ты абсолютно уверена, что всех их убил вампир? — глухо спросил он.

— Вне всяких сомнений, — дрожащим от едва сдерживаемых чувств голосом отрезала Порция. — И можешь мне поверить, эти бедняжки отнюдь не горели желанием подставить ему свою шею! У них все руки были в крови, ногти обломаны, понимаешь?! Все они отчаянно боролись за жизнь. — Понимая, что это безумие, Порция все-таки не удержалась и подошла к нему вплотную. — Джулиан, это твоих рук дело? Ты убил этих несчастных?

Резко обернувшись, Джулиан вскинул на нее глаза:

— Ты подозреваешь, что я способен на такое, — и тем не менее отправилась разыскивать меня? Да ты с ума сошла! Как можно так глупо рисковать?!

Разве она сможет объяснить, что по какой-то непонятной причине в душе своей она продолжала верить ему? Верить в то, что Джулиан скорее умрет, чем причинит ей вред. Хотя кому, как не ей, знать, на что он способен…

— Я не верю, что ты способен причинить мне боль.

— Я всегда причинял тебе боль. — Взгляд Джулиана метнулся к ее шее. Он старательно избегал встречаться с ней глазами. — Твои шрамы — лучшее тому подтверждение.

Порция машинально приложила руку к горлу, где под кожей часто-часто пульсировала жилка. Как она сейчас жалела, что, сорвав с шеи бархотку, швырнула ее на карточный стол. Без нее она чувствовала себя какой-то голой. Уязвимой.

Мысленно чертыхнувшись, она заставила себя опустить руку и, подняв голову, посмотрела в глаза Джулиану:

— Я пришла сюда, надеясь убедиться, что ты не причастен к убийству этих четырех женщин. В конце концов, это ведь я спасла тебя тогда, в склепе, помнишь? И если это ты отнял жизнь у ни в чем не повинных людей, значит, я виновна в их смерти не меньше, чем ты.

Джулиан придвинулся ближе, его тень упала на нее, и Порция невольно поежилась. Потом он заговорил — его чуть хрипловатый завораживающий голос действовал на нее как колыбельная. Порция хорошо понимала, почему он так действует на женщин.

— А что, если это я убил их всех? Что, если это я выслеживал их по ночам, крался за ними по пятам, только поджидая удобного случая, когда кто-то из них споткнется или замешкается, чтобы наброситься на свою беспомощную жертву? — Вцепившись руками в подоконник, к которому испуганная девушка прижалась спиной, Джулиан нагнулся и внезапно потерся щекой о ее щеку. Она ожидала, что его лицо окажется холодным, но ошиблась — его щека оказалась неожиданно теплой, даже горячей, словно он горел в лихорадке, подобной той, которая сжигала и Порцию. Едва она почувствовала, как его губы коснулись ее кожи, как по всему ее телу пробежала дрожь. Однако страх был тут ни при чем, и Порция хорошо это понимала. — Что мне помешает проделать то же самое и с тобой, а?

— Вот это, — прошептала она. Джулиан внезапно почувствовал, как что-то острое уперлось ему в грудь. Опустив глаза, он увидел кол, который она незаметно достала из сумочки.

Джулиан застыл. Порция ожидала, что, увидев кол, он отскочит как ошпаренный и тогда она снова обретет возможность дышать. Однако вместо этого он просто вскинул вверх руки, давая понять, что сдается. А игравшая на его губах улыбка показалась ей такой же убийственно опасной, как и кол, который она сжимала в руке.

— Если ты пришла уничтожить меня, так давай покончим с этим поскорее. Мое сердце всегда принадлежало тебе, Ясноглазка. Хочешь проткнуть его колом? Только скажи.

Ей отчаянно хотелось ему верить. И все же она не могла не думать о том, что он наверняка предлагал свое сердце десяткам, если не сотням, женщин — только для того, чтобы вероломно забрать его назад, чуть только кто-то из них протянет к нему руки. А может, он делал это на следующее утро, когда эти несчастные просыпались в его постели, еще слабые от потери крови, но счастливые и удовлетворенные тем, как сбылись их самые безумные мечты.

— Если ты так стремишься покончить со своим жалким существованием, как пытаешься убедить меня, — фыркнула она, — то почему бы тебе просто не выйти на солнце? Разом решишь свои проблемы!

Джулиан криво усмехнулся, но в глазах его стояла печаль.

— А ты станешь оплакивать меня после того, как я УЙДУ навсегда? Хватит ли у тебя решимости прогнать любого, кто попытается завоевать твое сердце, а заодно и помешать тебе провести свою молодость, рыдая над моей могилой?

— Нет, — со сладчайшей улыбкой заявила она. — Но если кто-то из моих поклонников подарит мне кота, обещаю назвать его в твою честь.

— Спасибо, дорогая. Но мне хотелось бы, чтобы у тебя на память обо мне осталось что-то более существенное, чем кот. — Словно не замечая, как острый кол уперся в его грудь, Джулиан придвинулся еще ближе.

Смешанные ароматы портвейна, мыла с корицей и табака окутали девушку. Порция вдруг с ужасом почувствовала, что веки ее отяжелели, а глаза стали закрываться сами собой. Именно этого и дожидался Джулиан. Одно молниеносное движение, и кол вместе с сумочкой оказались у него в руках.

Как только он отодвинулся, наваждение исчезло. Немного придя в себя, Порция уселась на подоконнике.

— Это было довольно подло с твоей стороны, ты не находишь?

— Ну да, а угрожать мне осиновым колом, значит, не подло? — отрезал он.

Слегка фыркнув, Порция невозмутимо пожала плечами:

— Ну должна же леди иметь возможность защитить себя от излишне назойливых ухажеров. А заодно и от всяких ночных тварей.

Судя по всему, аргументов у него не нашлось. Швырнув осиновый кол в угол, Джулиан принялся молча рыться в ее сумочке. Мгновением позже на свет появилась одна из тех бутылочек с нежным ароматом, которые в последние годы стали так популярны у молодых леди.

— О, на этот счет можешь не беспокоиться, — поспешно проговорила Порция, увидев, как Джулиан, нахмурившись, поднес ее к носу. — Это всего лишь моя лавандовая… — И невольно ухмыльнулась, когда Джулиан, оскалившись, поспешно отставил бутылочку в сторону.

Торопливо заткнув ее пробкой, он смерил девушку осуждающим взглядом.

— Ничто так не возбуждает мужчину, как пара капель святой воды за девичьим ушком, — наставительно проговорил он.

Отставив бутылочку в сторону, Джулиан принялся снова рыться в ее сумочке. Его усилия вскоре были вознаграждены — сначала на свет появился еще один кол, на этот раз миниатюрный, не длиннее карандаша, за ним кинжал в кожаных ножнах, три шелковые гарроты разной длины и, наконец, изящный дамский кремневый пистолет с перламутровой рукояткой.

Разглядывая этот арсенал, Джулиан ошеломленно потряс головой:

— Ну и ну! Да ты вооружилась до зубов!

Порция нахально улыбнулась:

— Видел бы ты, что я могу сделать обычной шляпной булавкой!

— Да ты полна сюрпризов, крошка! — Джулиан, покрутив головой, окинул ее изумленным взглядом. — Интересно, какое оружие ты прячешь под юбкой? — ехидно пробормотал он.

— Убери от меня руки — и тогда, может, тебе повезет и ты никогда об этом не узнаешь.

— Насколько я понимаю, мой братец рекрутировал тебя в свой отряд охотников за вампирами?

Порция смущенно потупилась.

— Э-э-э… не совсем. Во всяком случае, пока, — призналась она. — Впрочем, думаю, это лишь вопрос времени. Просто он еще до конца не понял, насколько ценной может оказаться моя помощь!

Он снова окинул девушку взглядом, в котором явственно читалось угрюмое восхищение.

— Подумать только! А я, дурак, еще беспокоился, что те подонки в карточном клубе могут тебя обидеть! Думаю, если уж кого и пришлось бы спасать, так это их. — Он задумчиво погладил рукой кол. — Или меня самого.

Порция, покраснев до корней волос, поспешно отвела глаза, стараясь не смотреть на его длинные, изящные пальцы, любовно ласкавшие гладкую древесину.

— Если бы я пришла, чтобы тебя убить, от тебя бы уже осталась горстка праха.

— Вот как? А может, я получил бы сытный ужин. — Насмешливый огонек, блеснувший в его глазах, заставил Порцию поежиться. Трудно было сказать, шутит он или говорит серьезно.

Порция весело улыбнулась:

— Если ты проголодался, могу сбегать в ближайшую мясную лавочку. Принесу тебе полусырой ростбиф или пирог с ягненком.

— Спасибо, но я предпочел бы что-нибудь посвежее. — Взгляд Джулиана снова остановился на ее шее; — И послаще, — мечтательно протянул он.

Сияющая улыбка Порции моментально увяла.

— Именно об этом ты думал, когда убивал тех женщин?:

— Значит, ты все-таки веришь, что это я их убил?

— Не знаю, — призналась она и снова, раздвинув шторы, стала смотреть в окно, чтобы не встречаться с ним глазами.

Одинокая мужская фигура, вынырнув из темноты, торопливо двинулась к дому.

— О нет! — испуганно выдохнула девушка. — Только не это! Но как же… Он же дал мне слово подождать до утра!

— Что там такое? — Насторожившись, Джулиан бесшумно придвинулся к окну. Теперь он стоял так близко, что она чувствовала его дыхание на своей шее. Волосы зашевелились у нее на голове.

Не сводя глаз с приближавшегося к дому мужчины, они не сговариваясь отступили в глубину комнаты, чтобы их невозможно было увидеть с улицы. Оба сразу узнали эти широченные плечи, распиравшие толстое зимнее пальто, и массивную прогулочную трость в его руке. Ту самую трость, которая одним легким поворотом кисти превращалась в смертоносный кол.

— Черт! Как и следовало ожидать! Мой братец всегда отличался редкой предсказуемостью, — проворчал Джулиан. — Держу пари, сейчас он начнет трезвонить в дверь. Собственно, это только вопрос времени.

— Может, он просто идет к кому-то с визитом, — предположила Порция, хотя сама ни минуты в это не верила. Тем более после того как из темноты вынырнула еще одна страшно знакомая тень. Долговязый, тощий и длинноногий мужчина торопливо двинулся следом за Эйдрианом.

Это был Аластер Ларкин, бывший констебль, друг ее зятя. В Оксфорде они с Эйдрианом были не разлей вода, но потом жизнь развела их, и друзья не виделись несколько лет. Может, они бы и не встретились, если бы в их жизни не появились Каролина и Вивьен (вторая сестра Порции). Объединившись, друзья стали вместе искать способ отомстить Виктору Дювалье, жестокому и кровожадному вампиру, который не только похитил бессмертную душу Джулиана, но еще и убил Элоизу Маркем, первую любовь Эйдриана. Вот так и случилось, что Ларкин стал напарником Эйдриана — и вторым зятем Порции, отцом двоих близняшек, ее родных племянников. С тех пор он неизменно сопровождал друга на охоту за вампирами.

Мужчины о чем-то посовещались, после чего двинулись к дому, Их тени коснулись стены, и Порция, испуганно ойкнув, резко отшатнулась — и налетела на Джулиана. Глаза ее расширились от ужаса.

— Нельзя терять времени. Нужно увести тебя отсюда и поскорее! — Она умоляющим жестом положила руку ему на грудь.

Вздохнув, Джулиан накрыл ее руку своей.

— Я искренне тронут твоей заботой, дорогая, но право же, нет никакой нужды так суетиться. Подумай сама, что может сделать Эйдриан? Устроит мне головомойку за то, что я не отвечал на его письма? Подумаешь, большое дело! К тому же он всегда знал, что я терпеть не могу писать письма.

— Боюсь, он явился сюда не затем, чтобы прочитать тебе нотацию, — мрачно процедила она.

— А ради чего тогда? Сказать, что намерен урезать мое содержание? Или вовсе вычеркнуть меня из завещания? Помнишь, как он метался по донжону, вопя: «Ты мне больше не брат! С этого дня ты для меня все равно бы умер!» — хмыкнул Джулиан.

Однако заметив посеревшее лицо Порции, Джулиан перестал улыбаться. Губы его еще кривились, но в глазах мелькнула грусть.

— Итак, здравый смысл наконец возобладал над братскими чувствами, — угрюмо пробормотал он. Потом, взяв себя в руки, с показным равнодушием пожал плечами. — Впрочем, не могу его винить. Бедняга пожалел меня, когда Дювалье украл мою бессмертную душу, а зря. Ему следовало уже тогда вогнать мне в сердце кол. Сделал бы доброе дело нам обоим. Опять же хлопот меньше.

Порция, вцепившись ему в руку, попыталась оттащить Джулиана от окна.

— Послушай, нам нужно бежать отсюда! Обоим! Иначе будет поздно!

У него вдруг стало такое лицо, как будто он, как в детстве, собирался дернуть ее за нос.

— Уже и так поздно — во всяком случае, для меня, дорогая. Так что беги-ка ты отсюда одна! Не то тебе влетит от Эйдриана по первое число! И не бойся за меня. Подумаешь, вечеринка с факелами! Мне не впервой попадать в переделку.

Откуда-то снизу послышался шум. Порция, слегка раздвинув шторы, прижалась носом к стеклу.

— Подозреваю, что эта переделка будет почище прежних. Ой, и впрямь вечеринка с факелами! — прошептала она, кивком головы указав в дальний конец переулка.

Выскользнув из темноты, в переулок вбежал высокий мужчина с узким хрящеватым носом. Тонкие губы его кривились в неприятной ухмылке. По пятам за ним мчалось с полдюжины его приятелей, таких же тощих и костлявых, как он сам. Кое у кого из них в руках действительно были факелы.

— Уоллингфорд! — воскликнул Джулиан. Вдруг он увидел, как его брат с Ларкином, завидев новых противников, повернулись к ним, и с губ его сорвалось ругательство. — А я-то надеялся, этот ублюдок позволит мне хоть одну ночь провести на свободе, прежде чем упечь в тюрьму за долги!

Порция вонзила ногти ему в руку.

— Сам виноват! Может, если бы он не застукал тебя, когда ты пытался соблазнить его невесту прямо на званом ужине в честь их помолвки, он бы более снисходительно отнесся к тебе.

Джулиан бросил на нее подозрительный взгляд:

— Ты ведь тоже была в то утро в парке, так? Я уверен в этом. Я почувствовал твой запах! — Он осторожно поднес к лицу один из ее спутанных локонов, и его ноздри раздулись, точно впитывая знакомый сладостный аромат.

Запах добычи.

Откуда-то снизу, из переулка, донеслись глухие вопли и ругань — видимо, люди внизу поняли, что скрывать свое присутствие дальше бессмысленно. К ее изумлению, Джулиан невозмутимо уселся в потертое кресло и закинул ноги на стол с таким безмятежным видом, словно намеревался просидеть тут до скончания века.

— Что ты намерен делать? — вцепилась в него Порция. — Неужели будешь просто сидеть и ждать, пока Эйдриан поднимется к тебе и проткнет тебя колом?

Джулиан щелчком стряхнул с лацкана пиджака невидимую пылинку.

Ну, если это доставит ему удовольствие…

— А если Уоллингфорд доберется до тебя раньше?

— А знаешь, в долговой тюрьме не так уж и плохо, — легкомысленно бросил он. — К тому же там всегда темно… и нет недостатка в пище.

Раздражение Порции перешло в гнев.

— Значит, ты для этого вернулся в Лондон? Потому что тебе нравится дразнить людей, которые вынуждены вызывать тебя на дуэль, не зная при этом, что тебя невозможно убить, да? Или ты надеешься, что Эйдриан в конце концов отыщет тебя и сделает то, что у тебя не хватает смелости сделать самому?

Вместо ответа он только молча уставился на нее немигающим взглядом — словно сова или другая хищная птица.

— А ты думал о том, что будет со мной, если ты откажешься уйти? — возмутилась она. — Эйдриан, вполне вероятно, уничтожит тебя, а в результате погибну и я.

В лице Джулиана впервые что-то дрогнуло.

— О чем это ты? — подозрительно спросил он.

— Если меня обнаружат тут, на съемной квартире, да еще в твоем обществе, — пояснила она, в доказательство своих слов метнув многозначительный взгляд на кровать в углу, — то на моей репутации можно поставить крест.

Джулиан прищурился:

— Помнится, ты не слишком заботилась о своей драгоценной репутации, когда явилась за мной в карточный клуб!

— Но меня ведь никто в глаза там не видел! Зато маркиз Уоллингфорд знает меня в лицо. Он очень влиятельный человек. Стоит ему только обмолвиться, что свояченицу виконта Тревельяна застали в обществе младшего брата виконта, да еще при весьма компрометирующих обстоятельствах, мне конец. Учитывая твою репутацию распутника, вольнодумца…

— И к тому же кровососа, — любезно подсказал Джулиан.

— …вряд ли после этого, — словно не слыша, невозмутимо продолжала она, — у моих дверей выстроится очередь из виконтов и графов, готовых предложить мне руку и сердце. Кстати, о дюжине малышей можно будет тоже забыть. — Порция испустила трагический вздох — точь-в-точь как в тот раз, когда уговаривала Каролину купить ей ленты, которые были им, мягко говоря, не по карману. — В результате у меня не останется выбора, кроме как стать содержанкой… того же Уоллингфорда, например. Конечно, мне не раз рассказывали о жестокости, с которой он относится к женщинам, но думаю, со временем я научусь доставлять ему удовольствие и смогу отыскать путь к его сердцу.

Договорить она не успела — Джулиан метнулся к ней. Молча схватив Порцию за руку, он потащил ее к двери.

— Я готов ответить перед Богом за собственные грехи, — смерив девушку взглядом, прорычал он, — но будь я проклят, если позволю, чтобы тебе пришлось расплачиваться за преступление, которое нынешней ночью я так и не имел удовольствия совершить!

Торопливо спускаясь вслед за Джулианом по шаткой лестнице, Порция изо всех сил старалась не отставать. Не успели они добраться до первого этажа, как от куда-то снизу донесся страшный грохот. Джулиан остановился, словно налетев на невидимую стену. К счастью, он успел попридержать Порцию, иначе она бы ткнулась носом ему в спину. Несмотря на громкий стук собственного сердца, от которого у нее заложило уши, девушка услышала звук, который невозможно было спутать ни с чем — топот нескольких пар башмаков по ступенькам лестницы. Опоздали, с досадой подумала она. Единственный путь к отступлению был отрезая.

Джулиан сообразил это раньше ее. Повернувшись, он схватил остолбеневшую Порцию за руку и едва ли не волоком потащил наверх по той же самой лестнице. Миновав дверь его комнаты, они принялись карабкаться выше… еще выше, пока перед ними не появилась крохотная деревянная дверца. Толкнув ее, беглецы вывалились на крышу.

Порыв ледяного ветра швырнул в лицо Порции спутанную массу ее волос, моментально заставив ее вспомнить об оставленной в комнате Джулиана шляпке, мантилье, перчатках и, самое обидное, сумочке со всем ее арсеналом. Безоружная, она могла рассчитывать только на его милосердие. Казалось бы, она должна была испугаться. Однако вместо этого ее вдруг захлестнуло радостное возбуждение.

На черном бархате неба мерцала россыпь звезд. В серебристом лунном свете поблескивали кружившиеся в воздухе снежинки. И внезапно черепичная крыша, укутанная тонким снежным покрывалом, с торчавшими тут и там черными каминными трубами, показалась ей сказочным королевством, волшебно прекрасным и вместе с тем полным опасностей. Слышал бы это Джулиан, хихикнула она. Ведь еще пару минут назад она высокомерно напомнила ему, что она, мол, уже взрослая!

Когда Порция была еще ребенком, она свято верила, что такое королевство существует и правит в нем светловолосый принц, готовый защитить ее от любой опасности. Как же посмеялась над ней судьба, с горечью подумала она. Вместо сказочного принца — темноволосый дьявол, который тащит ее за руку неведомо куда. Что их ждет впереди: смерть или спасение? Она не знала.

Спотыкаясь, они добежали до края крыши. Свежевыпавший снег прикрыл глубоко въевшуюся грязь и сажу на стенах домов, и город лежал перед ними, сверкая безупречной белизной, словно ледяной замок, давным-давно покинутый своими обитателями. Порция, измерив взглядом расстояние до соседней крыши, внутренне содрогнулась. Перепуганной девушке оно показалось пропастью.

Мгновением позже мирную тишину разорвали яростный топот бегущих ног и чьи-то сердитые выкрики. Порция затравленно оглянулась. Она не сомневалась, что времени у них в обрез.

Ухватившись за руку Джулиана, она глянула вниз, и из груди у нее вырвался нервный смешок.

— Подумать только! Сколько лет Эйдриан слушал всякие россказни об умении вампиров превращаться в летучих мышей. Эх, жаль, что все это вранье!

Джулиан обнял Порцию и встал так, чтобы загородить ее собой от пронизывающего ледяного ветра. Потом ласково отбросил с ее лба спутанные волосы. Взгляд его неожиданно стал яростным.

— Скажи им, что ты пришла сюда, разыскивая меня, но к этому времени меня уже и след простыл. Скажи, что в страхе перед гневом Уоллингфорда я бежал из Лондона и что больше я для них не опасен. Что ты явилась сюда, надеясь уговорить меня вернуться домой, поскольку знала, что мой разрыв с Эйдрианом огорчает твою сестру и всю семью. Конечно, Эйдриана тебе не удастся одурачить, но Уоллингфорд, думаю, тебе поверит. Ты можешь быть очень убедительной, когда захочешь.

Порция хотела возмутиться, но тут же поняла, что спорить бессмысленно.

— А как же ты?.. — Она осеклась, молча махнула рукой и подняла глаза на усеянное россыпью звезд ночное небо.

По губам Джулиана скользнула невеселая улыбка.

— До того как пасть от руки Эйдриана, Дювалье дал мне один совет. Он сказал, что только полный идиот не захочет воспользоваться теми преимуществами, которые дают вампиру темные силы.

Словно намереваясь доказать, что все это не просто слова, Джулиан нагнулся к ней. Стоя на крыше, под звездами, равнодушно взирающими на них с небес, он поцеловал ее в губы.

Этот поцелуй не был попыткой соблазнить ее. На этот раз он властно брал то, что хотел взять… то, по чему изголодался. Кончик языка Джулиана скользнул меж ее полураскрытых губ, он вложил в этот поцелуй всю сжигавшую его страсть. Порцию охватил страх. Она вновь оказалась в его власти — ей казалось, своим поцелуем он высасывает из нее душу. Даже будь у нее в одной руке кол, а в другой пистолет, она и тогда оказалась бы беспомощна перед этим ослепляющим взрывом страсти. Беспомощна до такой степени, что даже не подумала бы сопротивляться.

Джулиан застонал, и она, словно отвечая на его зов, прижалась к его груди. С губ ее сорвался какой-то звук, похожий на крик раненой птицы. Порция даже не сразу узнала собственный голос. Это был стон разочарования — оторвавшись от ее губ, Джулиан мягко отодвинул девушку в сторону.

Она открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джулиан, повернувшись к ней спиной, головой вниз бросился с крыши. Крик застрял у Порции в горле прежде чем она успела опомниться, Джулиан уже исчез в темноте. Темная тень скользнула в морозном воздухе, стремительно взмыла над крышей и растворилась в ночном небе. Порция так и осталась стоять с открытым ртом, провожая его взглядом. Прямо у нее на глазах Джулиан описал изящную дугу; взмахнул руками и снова исчез. На мгновение черный силуэт закрыл серебряный полумесяц луны и пропал.

Стряхнув с Себя оцепенение, Порция приложила ладони рупором к губам и закричала ему вслед:

— Только не вздумай кого-то покусать, слышишь?

Возможно, ей просто почудилось, однако девушка могла бы поклясться, что ветер донес до нее негромкий мужской смешок.

— Не ворчи! — услышала она знакомый шепот.

А в следующий миг у нее за спиной громко треснула сорванная с петель дверь чердака и послышался топот нескольких пар ног. Порция, мысленно перекрестившись, повернулась — и встретилась взглядом с разъяренным зятем, за спиной которого толпились люди с факелами в руках.

 

Глава 5

— Ну скажи, что я должен сделать, чтобы уберечь тебя от него?! Запереть в монастырь? Хорошая мысль — не думаю, что у него хватит духу ступить на освященную землю! — В драгоценном обюссонском ковре, застилавшем пол его кабинета, уже образовалось нечто вроде травинки, по которой Эйдриан метался из угла в угол. Судя во его измученному, осунувшемуся лицу и измятой одежде, он так и не ложился с тех пор, как поздно вечером доставил Порцию домой.

— Может, стоит выяснить у кузена Сесила, не собирается ли он жениться? Ходят слухи, что он ищет невесту, — вмешалась Каролина. Порция невольно сжалась, с ужасом вспомнив похожего на жабу кузена. Как-то раз он уже имел наглость предложить Эйдриану свои услуги, поклявшись при этом, что кулаками выбьет из Порции дурь.

Муж уставился на Каролину с не меньшим ужасом, чем ее взбалмошная младшая сестренка. Мысленно поздравив себя, Каролина с невинным видом захлопала глазами.

— А можно еще спросить у тетушки Мариетты, не нужна ли ей компаньонка, — предложила она.

Тут они наконец сообразили, что она попросту издевается над ними. Уютно устроившись на диване с Элоизой на руках, Каролина безмятежно разглядывала их перекошенные лица. И похоже, настолько увлеклась, что даже не замечала, как маленькая безобразница собирается порвать нитку безумно дорогого жемчуга, который Эйдриан преподнес Каролине на третью годовщину свадьбы.

Жиденький свет просачивался в комнату сквозь высокие стрельчатые окна гостиной. Порции удалось оттянуть неприятное объяснение на несколько часов — сначала под предлогом внезапно овладевшей ею слабости (для пущей убедительности в карете по дороге домой она даже изобразила обморок). Потом, когда он сдал ее с рук на руки поджидавшей их Каролине, плутовка разразилась слезами и рыдала до тех пор, пока Эйдриан не сдался. Однако она просчиталась — отсрочка только дала ему время, и он умело воспользовался этим, собрав всех остальных членов семьи и предоставив им возможность полюбоваться унижением девушки.

Вивьен, вторая сестра Порции, сидя в кожаном кресле возле камина, не спускала глаз со своих четырехлетних близнецов, а те, ничего не замечая вокруг себя, увлеченно играли в солдатики у ног матери. Ее всегдашнее хладнокровие и умение владеть собой давно уже вошли в легенду, и даже появление на свет сразу двух похожих как две капли воды дьяволят не смогло ее удивить. Согласно семейному преданию, когда повитуха показала ей второго малыша, Вивьен лишь слегка приподняла изящно очерченные брови.

— О, вы только подумайте — второй! — невозмутимо пробормотала она, в то время как ее стоически державшийся до сих пор супруг в глубоком обмороке рухнул на ковер.

Аластер Ларкин, которого, как бывшего полицейского, все в семье запросто именовали «Ларкин», устроился на подлокотнике кресла, в котором сидела его жена. Не говоря ни слова, он только время от времени машинально проводил рукой по ее светловолосой головке. Глядя на его сурово сжатые губы и крючковатый нос, придававший ему сходство с хищной птицей, кто-то, возможно, удивился бы, как подобному человеку удалось завоевать сердце такой ослепительной красавицы, как Вивьен Кэбот. Впрочем, достаточно было увидеть, какая нежность вспыхивала в его глазах, когда он смотрел на жену, чтобы получить ответ на этот вопрос.

Готовясь к неприятному разговору, Порция переоделась в темно-зеленое платье, унылый цвет которого, по ее мнению, должен был свидетельствовать о ее глубочайшем раскаянии. На шее ее вновь красовалась бархотка — на этот раз зеленая, в цвет ее платья. Устроившись на своем любимом диванчике, она кротко сложила на коленях руки, не сводя глаз сметавшегося по комнате зятя.

— Джулиан — мой брат! — свирепо напомнил он, бросив на свояченицу уничтожающий взгляд. — Поэтому вместо того, чтобы пускаться в эту авантюру, тебе следовало набраться терпения и ждать, пока я сам позабочусь обо всем.

— Именно этого я и боялась. Что ты сам позаботишься обо всем.

Эйдриан, скрестив руки на груди, молча разглядывал Порцию.

— Послушай, неужели ты и в самом деле решила, что я способен вонзить кол в сердце собственного брата, даже не дав ему возможности попрощаться с тобой?!

— Эйдриан… здесь дети, — приложив палец к губам, напомнила мужу Каролина.

Метнув в ее сторону раздраженный взгляд, Эйдриан молча направился к двери и дернул за шнур звонка. Прошло несколько минут, показавшихся всем вечностью. Потом за дверью послышались шаркающие шаги, и на пороге появился пожилой дворецкий Уилбери. Всякий раз, глядя на его изрезанное морщинами лицо, смахивающее на печеное яблоко, белые как лунь волосы и сгорбленную спину, присутствующие невольно гадали, сколько же ему лет. Выглядел он столетним старцем.

— Уилбери, дорогой мой, — обратилась к нему Каролина, — не могли бы вы забрать отсюда детей и присмотреть за ними какое-то время? Нам нужно поговорить.

— С радостью и удовольствием, миледи, — с немного старомодной почтительностью прошамкал дворецкий. — Всегда мечтал повозиться с детишками до того, как старуха с косой явится наконец, чтобы милосердно избавить меня от тяжких забот.

Сделав вид, что не замечает сарказма в голосе старика, Каролина ослепительно улыбнулась:

— Спасибо, Уилбери. Я знала, что вы мне не откажете.

Окинув взглядом копошившихся на ковре малышей, старик-дворецкий усмехнулся в усы.

— Я всегда любил детей, знаете ли, — пробормотал он. — Одно удовольствие смотреть на их замурзанные мордашки и липкие пальчики, которые оставляют жирные следы на каждой дверце, которую вы только что любовно протерли! — Словно в ответ на эти слова близняшки, прервав игру, вцепились в него, как пиявки. — Пошли, ребята! — пробормотал он. — На кухне вас ждет по кружке вкусного горячего шоколада!

Выпучив глазенки, мальчики вскочили на ноги и с гиканьем вылетели из комнаты. Уилбери, кряхтя, кое-как распрямил согбенную спину.

— Уилбюви! — запищала Элоиза. Кубарем скатившись с материнских колен, девочка запрыгала по комнате. Потом, обхватив обеими руками подагрическую ногу старика, подняла на него глаза и умоляюще захлопала длинными кукольными ресницами. — Я тозе хочу шоколаду!

С мученическим вздохом, протестующе скрипя всеми суставами, старик подхватил малышку на руки и направился к двери. Элоиза, весело щебеча, беспечно дергала старика за уши, называя его своей «лошадкой». Однако даже столь беспардонное обращение не заставило Уилбери утратить свою обычную невозмутимость. Только проходя мимо Порции, он чуть заметно ободряюще ей подмигнул.

Девушка спрятала улыбку. При мысли, что у нее в этом доме есть союзник, на душе потеплело. Впрочем, Джулиан всегда был любимчиком Уилбери. После того как Дювалье превратил Джулиана в вампира, Уилбери, единственный, с кем Эйдриан поделился этой тайной, помог своему хозяину превратить склеп Джулиана в покои, достойные принца. Позже, когда подросла Порция, именно Уилбери стоял на страже у дверей бального зала, пока девушка, вместо того чтобы отрабатывать трудные танцевальные па или заучивать наизусть французские глаголы, упражнялась там в стрельбе из арбалета и владении осиновым колом, а после безропотно убирал осколки разбитых ваз.

Дождавшись, когда Уилбери унесет Элоизу из комнаты, Эйдриан снова повернулся к девушке.

— Вероятно, мне некого винить кроме самого себя, — со вздохом проговорил он. — Я должен был с самого начала догадаться, что ничем хорошим твое увлечение Джулианом не кончится.

— Послушай, тебе больше не о чем тревожиться, уверяю тебя, — решительно заявила Порция. И слегка покраснела, вновь почувствовав на губах обжигающий поцелуй Джулиана. — Ты с самого начала был прав, признаю. Джулиан очень изменился. Он уже не тот человек — вернее, вампир, — которого я знала когда-то. — Она опустила голову, старательно избегая проницательного взгляда Каролины. Хотя они с Вивьен в детстве были очень близки, именно Каролина всегда обладала умением безошибочно читать в ее душе.

— Что именно он сказал, когда ты обвинила его в недавних убийствах? — Не в силах сдержать любопытство, Ларкин наклонился вперед. Глаза его сверкали. — Заявил, что знать об этом не знает? Или признался во всем?

Собственно говоря, ни то ни другое, спохватилась Порция. И помрачнела, поскольку это означало, что Джулиан что-то скрывает. Возможно, он пытается кого-то защитить, предположила она, но кого? Себя? Или кого-то другого?

При мысли о том, что придется лгать, Порций стало тошно. Сжав кулаки, она решительно встретила испытующий взгляд Ларкина.

— У меня не было возможности спросить его об этом. Боюсь, ваше несвоевременное появление помешало мне его допросить.

Ларкин вновь уселся на подлокотник кресла. В лице его ясно читалось разочарование. Вивьен, похлопав мужа по колену, улыбнулась младшей сестренке.

— Не понимаю, из-за чего вы подняли весь этот шум, — невозмутимо проговорила она. — По-моему, самое главное, что Порция вернулась домой — живая и невредимая. А все остальное ерунда.

— Вот-вот. И я был бы очень рад, если бы она и впредь оставалась такой же, как сейчас, — живой и невредимой, — отрезал Эйдриан. — Но боюсь, пока Джулиан болтается поблизости, рассчитывать на это трудно.

— Он сказал, что намерен уехать из Лондона, — перебила Порция. — Пообещал, что больше никогда нас… не побеспокоит.

Тень сожаления скользнула по лицу Эйдриана. Порция заметила это, и сердце ее болезненно сжалось. Конечно, она не знала, говорил ли Джулиан правду или его слова были всего лишь ловкой попыткой сбить преследователей со следа. Она далее не осмелилась рассказать Эйдриану, каким образом его младшему брату удалось сбежать — пусть остаются в уверенности, что он воспользовался своей сверхъестественной силой, чтобы спуститься вниз по водосточной трубе, благоразумно решила она. Им всем не раз случалось сражаться с вампирами, но не с такими, кто бы мог обернуться летучей мышью. Если Эйдриану станет известно о редком даре, которым обладает его брат, будет только хуже, подумала она. Наверняка Эйдриан решит, что Джулиан теперь вдвойне опасен.

К удивлению Порции, Эйдриан вдруг перестал метаться из угла в угол. Тяжело опустившись на диван, он задумчиво провел рукой по небритому подбородку.

— Ты наверняка думаешь, что я делаю из мухи слона. Но когда я увидел, как ты стоишь на краю крыши с белым как смерть лицом и растрепанными волосами. — Эйдриана передернуло.

— Ты подумал самое худшее, — закончила она за него.

Он мрачно кивнул.

— Да. Я решил, что он снова отведал твоей крови. Что он еще на шаг приблизился к тому, чтобы убить тебя. Или похитить твою бессмертную душу, что еще хуже.

Прекрасно зная, что опасность угрожает не столько ее душе, сколько сердцу, которое она и так уже подарила Джулиану, Порция ласково взяла Эйдриана за руку.

— Прости, что так напугала вас. То, что я сказала Уоллингфорду, было не совсем правдой. Я просто хотела, чтобы он поскорее убрался оттуда. Ради тебя. — Она обвела взглядом родных. — Ради всех нас, — ничуть не покривив душой, добавила она.

Эйдриан, поднявшись на ноги, помог ей встать. Потом, нагнувшись, нежно поцеловал в лоб.

— Вивьен права. Главное, что ты снова с нами и тебе не угрожает никакая опасность. А об остальном мы позаботимся позже.

Видя, что он направился к двери, Вивьен гибким движением поднялась вслед за ним.

— Пошли, дорогой, — окликнула она мужа. — Думаю, нужно поскорее избавить беднягу Уилбери от общества наших сорванцов, пока он не додумался сварить их в котле.

— А помнишь, как они заперли старину Уилбери в чулане, когда мы оставили их с ним в прошлый раз? — хмыкнул Ларкин.

— Нет, это было в позапрошлый раз. В прошлый раз он запер их в кладовке, — поправила Вивьен, вслед за Эйдрианом выйдя из комнаты.

В гостиной осталась одна Каролина. Сидя на диванчике, она задумчиво смотрела на пляшущий в камине огонь. Порция, крадучись, направилась к двери.

— Не спеши, малышка, — услышала она негромкий голос сестры.

Порция застыла, почуяв недоброе.

— Ты что-то сказала? — с самым невинным видом спросила она.

Каролина добродушно похлопала по дивану, приглашая ее сесть рядом. Лицо у нее было не менее невинным, чем у младшей сестры.

— Может, поболтаем немного?

Порция, поколебавшись, устроилась рядом и молча принялась ждать.

— Знаешь, — начала Каролина, играя носовым платком с вышитым в уголке вензелем, — все эти годы я умирала от любопытства… но так и не решилась спросить, что тогда произошло между тобой и Джулианом в склепе.

Порция с виноватым видом отвела глаза в сторону. Ей и в голову не могло прийти, что сестра собирается расспросить ее не о событиях минувшей ночи, а о том, что случилось шесть лет назад.

— Да — и я всегда уважала тебя за это. Это так не похоже на тебя.

— Наверное, всем нам было легче просто делать вид, будто ничего не произошло, согласна?

Порция слегка поежилась под испытующим взглядом Каролины.

— И все это время я спрашивала себя, не могло ли случиться так, что в тот раз ты отдала Джулиану не только свою кровь? Это могло бы объяснить твои чувства к нему. А заодно и твое нежелание выйти замуж.

Порция почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Опустив глаза, она уставилась на свои руки, отчаянно жалея, что у нее нет носового платка, который можно было бы крутить.

— Кажется, я догадываюсь, чего ты боишься, — деланно легкомысленным тоном ответила она. — Но тогда почему ты не пригласила доктора осмотреть меня?

Эйдриан предлагал, — вздохнула Каролина, — но я отказалась. Не хотела подвергать тебя Такому унижению. По правде сказать, мы оба считаем, что ты и так уже достаточно настрадалась по вине его младшего брата.

С губ Порции сорвался нервный смешок.

— Я, право, тронута твоей заботой, Каро. Что же касается женщин… Уверяю тебя, ни одна из тех, что прошли через руки Джулиана Кейна, не станет на него жаловаться.

— Даже сейчас? — встрепенулась Каролина, сверля взглядом младшую сестру.

Не зная, что на это ответить, Порция молча встала и вышла из гостиной с высоко поднятой головой. Оставалось только радоваться тому, что все ее тайны так и остались при ней.

* * *

Ночью, сидя на подоконнике в своей спальне на третьем этаже, Порция молча смотрела, как гаснет свет в окнах домов Мейфэра. Наконец колокола ближайшей церкви пробили чае, и сразу же, точно только и дожидаясь этого, погасла свеча в последнем окне. Все вокруг погрузилось в темноту, только на небе ярко серебрился серп луны.

Порция, вскочив, распахнула окно, и в комнату ворвался свежий морозный воздух. Ей вдруг стало жарко. Хотя копыта лошадей и колеса экипажей превратили свежевыпавший снег в грязное месиво, на крышах домов и на ветвях деревьев еще: белели снеговые шапки, поблескивающие в свете уличных фонарей. В тумане появлялись и таяли, точно призраки, одинокие фигуры редких прохожих, пробиравшихся по безлюдным в этот час улицам.

Порция поплотнее закуталась в шаль, жадно вглядываясь в темноту за окном. Вокруг стояла такая тишина, что казалось, во всем мире бодрствует только она одна. Но она чувствовала — Джулиан где-то здесь. Он пленник ночи со всеми ее соблазнами и опасностями. И что самое ужасное, в эту минуту он может быть в объятиях другой женщины, которая никогда не станет для него чем-то большим, чем просто источником пищи.

Порция задумчиво потрогала припухшую нижнюю губу, вспоминая, с какой торопливой жадностью он накануне осыпал ее поцелуями. Вчера он целовал ее так, словно она была для него спасением — и проклятием одновременно. Перед тем как броситься с крыши, он так крепко прижал ее к себе, что даже яростные порывы ветра были бессильны вырвать ее из его рук. Словно он скорее бы умер, чем согласился ее отпустить.

Но ведь потом он все-таки отпустил ее, напомнила себе Порция. Рука ее бессильно упала на колени. Может, это был прощальный поцелуй? Что, если он Опять отправится скитаться по миру, вынужденный оставить всех, кого любил? Что, если она никогда больше не увидит его? По какой-то неведомой причине думать об этом сейчас. Что еще мучительнее, чем прежде. Возможно, когда-нибудь потом, когда стихнет боль, воспоминание об этом поцелуе, окутанное туманом, превратится в сон… в мечту одинокой женщины, обреченной до конца своих дней тосковать о мужчине, который никогда не сможет ей принадлежать.

Ветер за окном пронзительно выл и дергал окна, пытаясь распахнуть рамы, выломать их и унести прочь. Он гнул деревья, будто луки, и те дрожали, сгибаясь в угодливых поклонах. По спине Порции пробежала зябкая дрожь. Он потянулась, чтобы захлопнуть створки окна, но потом передумала и вместо этого распахнула их настежь.

— Возвращайся домой, Джулиан, — прошептала она, устремив взгляд в темноту. — Возвращайся… пока не стало слишком поздно.

Джулиан, проскользнув в окно спальни Порции, бесшумно приземлился на обе ноги с грацией и изяществом дикой кошки. Вообще-то сейчас он должен был быть на пути во Францию — плыть через Ла-Манш вместе с безропотным Катбертом, который уже не раз доказал, что готов следовать на ним хоть на край света.

А вместо этого он весь день прятался на заброшенном складе, дожидаясь, пока бледное зимнее солнце скроется за горизонт. Он выбрался оттуда только после того, как на небе зажглись звезды, и углубился в запруженные толпой закоулки Стрэнда, стараясь не думать о том, что где-то тут его, вполне возможно, поджидают ищейки Уоллингфорда. Несколько часов он бездумно кружил по городу. И спохватился, только оказавшись в переулке возле особняка своего старшего брата.

Джулиан не задумываясь юркнул в переулок и принялся терпеливо ждать. Наконец на крыльце появился Ларкин, и Джулиан отодвинулся в тень. Подхватив под руку Вивьен, Ларкин усадил ее в карету, после чего с некоторым трудом затолкал туда же пару одинаковых, словно горошины в стручке, сорванцов. Дождавшись их отъезда, Джулиан подкрался к окну. Он видел, как Каролина, проскользнув в кабинет Эйдриана, уселась к мужу на колени и, обняв за шею, попыталась разгладить поцелуями его нахмуренный лоб. Глядя, как супруги, взявшись за руки, вышли из комнаты, Джулиан тяжело вздохнул. Вглядываясь в суровое красивое лицо старшего брата, он видел, сколько новых морщин появилось на нем, и знал, кто тому виной. Эйдриан с детства считал себя ответственным за младшего брата. Сколько же горя он ему принес!

Джулиан выждал, пока Уилбери, как и подобает хорошему дворецкому, обойдет дом, гася везде свет. Легко быть терпеливым, когда знаешь, что в запасе у тебя вечность.

Во всяком случае, так он думал — ровно до той минуты, когда обошел дом и увидел Порцию, сидевшую у окна своей спальни. Подперев руками голову, девушка вглядывалась в ночное небо — она была похожа на ребенка, которому только что сказали, что лунный человечек переехал в более теплые края. Джулиан молча скрипнул зубами. Он понимал, что правильнее всего будет послать девушке молчаливое «прости», а потом сгинуть во мраке, где ему самое место.

Лучше вообще уехать из Лондона. После этого убийства наверняка прекратятся. Пусть она думает о нем как можно хуже — разве это не будет лучше в первую очередь для нее самой? Вздохнув, Джулиан повернулся, чтобы уйти.

«Возвращайся домой, Джулиан. Возвращайся… пока не стало слишком поздно».

Джулиан застыл. Сердце гулко колотилось в груди, в голове эхом отдавались ее слова. Взгляд его метнулся к окну спальни. Однако там уже никого не было.

— Надеюсь, эта маленькая дурочка догадалась закрыть окно, — беззвучно пробормотал он. Впрочем, даже с того места, где он стоял, было видно, что оно распахнуто настежь.

Он долго стоял там, шепотом проклиная себя. Джулиан почти не сомневался, что даже этот святоша, его старший братец, не устоял бы перед столь недвусмысленным приглашением. И наконец он решился. Только что его нош еще утопали в снегу, а мгновением позже он уже бесшумно проскользнул в окно ее спальни, словно вор, собирающийся похитить из дома самое бесценное из всех хранившихся в нем сокровищ.

Джулиан молча скользнул к кровати. Пышный балдахин из тончайшего полупрозрачного газа делал ее похожей на ложе султанши. Джулиан затаив дыхание раздвинул воздушные складки и замер — глядя на спавшую под ним женщину, нетрудно было понять, что любой мужчина был бы счастлив назвать ее госпожой своего сердца.

Порция перед сном заплела волосы в две толстые косы, но несколько непослушных завитков, выбившись из них, падали на лицо. Она спала на спине, подложив руку под полову. Нагнувшись, Джулиан заметил, что другой рукой девушка даже во сне сжимает заостренный кол, и по губам его скользнула полная горечи усмешка.

— Моя девочка, — прошептал он, прислушиваясь к ее легкому дыханию. Несмотря на экстравагантные выходки, в здравом уме ей не откажешь, подумал он.

Джулиан хорошо понимал, что прояви он настойчивость, и девушка без колебаний пустит в ход кол. Оставалось только благодарить судьбу за то, что она еще пока не догадывается, какое мощное оружие, способное разбить ему сердце, у нее в руках.

Прошло совсем немного времени, и его обоняние вновь сыграло с ним злую шутку. Джулиан придвинулся ближе — ноздри его затрепетали. С замиранием сердца он позволил себе роскошь наслаждаться ее ароматом. Если бы не вонь давно немытых тел и сигарного дыма, пропитавшая игральный притон, он заранее почувствовал бы приближение Порции и успел бы сбежать через черный ход. От нее по-прежнему пахло точь-в-точь как прежде — чем-то чистым и сладким, как от свежевыстиранного белья, развешенного сушиться на солнцепеке. Однако к смешанным ароматам розмарина и мыла, таким невинным, примешивался и другой запах. Джулиан безошибочно узнал его. Это был аромат женщины, веками сводивший мужчин с ума.

Джулиан с трудом проглотил вставший в горле ком, стараясь совладать с желанием припасть губами к ее горлу. Он был безумно голоден, а этот запах дурманил, пьянил его, заставляя желать ее — только это был совсем другой голод.

Собственно говоря, Джулиану было совсем нетрудно держаться от нее на расстоянии — во всяком случае, пока он успешно делал вид, что перед ним все та же очаровательная девчушка, с которой он когда-то играл. Он уехал, позаботившись о том, чтобы отныне их разделяли океаны и континенты… а также десятки других женщин, но не в его силах было стереть из памяти воспоминания, мучившие его до сих пор.

Уж не из-за него ли она до сих пор отказывается выйти замуж, внезапно подумал он. Сколько одиноких часов он провел, пытаясь представить ее в объятиях другого мужчины и терзаясь ревностью, которая сводила его с ума! И вот она, перед ним — и на шее у нее отметины его клыков, словно выжженное раскаленным железом тавро, которым шесть лет назад он сам пометил ее. Жестокая ирония этого, словно ножом, полоснула по сердцу. Да, она до конца своих дней будет носить его клеймо — и, однако, у него никогда не хватит духу заявить на нее свои права.

А почему бы, собственно говоря, и нет?

Джулиан застыл, словно пораженный громом. Ему был хорошо знаком этот вкрадчивый голосок, и до этого постоянно нашептывающий ему на ухо свои омерзительные советы. Он даже не очень удивился, впервые сообразив, от кого ему уже доводилось слышать подобные сальности. Виктор Дювалье, будь он проклят! Тот самый Дювалье, который и превратил его в вампира. Дювалье, постоянно дразнивший и мучивший его, клятвенно обещая, что Джулиан не будет знать ни покоя, ни радости, если не оставит наконец попытки остаться человеком и не примирится с тем, кем он стал — исчадием ада. Дювалье — именно он в ту проклятую ночь в склепе бросил Порцию в его объятия. Это он, Дювалье, убедил Джулиана утолить не только терзающий его лютый голод, но и муки одиночества. Джулиан дрогнул… и отведал ее крови. Но одного он так и не решился сделать — несмотря на все уговоры Дювалье, он наотрез отказался высосать из девушки душу, сделав ее своей вечной невестой. Как ни старался Дювалье, все было напрасно.

Однако, соблазн остался… и с каждой минутой становился все острее. Угрюмо усмехнувшись, Джулиан подумал, что виной всему те бесконечные одинокие ночи, когда он ел — и не мог насытиться, ласкал — но не любил.

Не в силах более противиться искушению дотронуться до нее, Джулиан протянул руку и легонько коснулся кончиками пальцев двух бледных отметин на ее горле. Брови Порции чуть заметно нахмурились, по лицу слов но пробежала рябь, с губ девушки слетел чуть слышный стон — боли или наслаждения, Джулиан не мог сказать.

Жаркая волна вдруг накрыла его с головой пробежала по телу, огненным кольцом опоясала чресла. Запах девушки ударил ему в ноздри, и Джулиан с ужасом почувствовал, как во рту растут и распирают губы клыки. Порция только слабо что-то пробормотала, когда он, нагнувшись, осторожно высвободил из ее разжавшихся пальцев осиновый кол.

«Сдайся. Уступи».

Вкрадчивый шепоток шелковой нитью вплелся в сны Порции, уговаривая, умоляя, упрашивая ее сложить оружие. А потом покорно протянуть руки и с распростертыми объятиями встретить клубившийся вокруг мрак.

В этом мраке она уже была не одна. Где-то рядом был он. Это его голос, умоляющий ее дать волю самым сокровенным своим желаниям, она слышала. Поддавшись гипнотической силе этого голоса, девушка чувствовала, как мутнеет в голове, как наливается свинцовой тяжестью ее тело, как медленно и неохотно бьется сердце. Она должна отдаться ему. Без нее он умрет. Не в силах более противиться его зову, она дрожащей рукой отбросила с лица спутанные волосы и выгнулась, покорно подставляя ему горло.

Вдруг девушка вздрогнула и рывком села в постели — сон оказался до ужаса реальным. Похолодев, она подняла глаза, почти не сомневаясь, что из темноты выступит лицо Джулиана с оскаленными клыками. Однако в комнате никого не было — только над головой Порции слабо колыхался полупрозрачный полог. Вся дрожа, она осторожно потрогала шрамы на шее, и слабый вздох вырвался из ее груди. Ну что она за порочное существо, с горечью подумала она. Вместо того чтобы испугаться, изнывает от желания!

Порция прижала руку к груди, где бешено колотилось сердце, и испуганно вздрогнула, внезапно сообразив, что в руке ничего нет. Должно быть, кол выскользнул, пока она спала. Она очень сомневалась, что у нее хватило бы духу поднять его на Джулиана, однако знакомая тяжесть в руке давала ощущение безопасности, повернувшись на бок, Порция стала поспешно перетряхивать смятые простыни. Вот тогда-то она и заметила кол — он лежал на подушке рядом с ее головой, перевитый пурпурной ленточкой, которую она сама накануне швырнула перед ним на карточный стол.

Решив, что все еще спит, Порция медленно села и нерешительно провела пальцами по полоске мягкою бархата. Ее взгляд метнулся к окну.

Стряхнув оцепенение, девушка схватила кол и подскочила к окну. Оно оказалось закрыто, но задвижка не была задвинута, как будто кто-то, выскочив наружу, сильным толчком захлопнул его за собой. Невероятно… Снаружи не было ничего — ни балкона, ни выступа, ни дерева ближе десяти футов к дому, одна гладкая каменная стена. Порция распахнула окно, впустив в комнату свежий морозный воздух. В спальне стояла удушливая жара. Кто-то не только прикрыл за собой окно, но еще и позаботился подбросить в камин поленьев.

Порция свесилась через подоконник — она до боли в глазах вглядывалась в темноту в надежде заметить внизу хоть какое-то движение. Но вокруг все как будто вымерло, Вздохнув, она опустилась на стул и принялась задумчиво вертеть в руках кол. Закрыв глаза, она представила себе, как изящные пальцы Джулиана обвивают деревянный кол ее бархоткой, прежде чем положить его на подушку возле ее головы.

Что это? Приглашение? Или прощальный подарок? Обещание — или предупреждение?

«Уступи», — прошептал он в ее сне. Но что она должна была ему отдать? Свое сердце? Мечты? Бессмертную душу? Прижав к груди осиновый кол, Порция подняла глаза к небу и принялась ждать рассвета.

На следующее утро сонная Порция спустилась к завтраку, отчаянно зевая и с трудом волоча ноги. Она просидела у окна всю ночь, позволив себе уснуть, только когда из-за крыш домов вынырнуло бледное зимнее солнце. Но проспала недолго, каких-то два часа, и проснулась совершенно разбитая — все ее мышцы ныли, холодные пальцы намертво сомкнулись вокруг осинового кола.

По привычке сунув его в специальный карман под юбкой, девушка спустилась в столовую. Конечно, она догадывалась, что зоркий глаз Эйдриана может заметить кол, но почему-то ей страшно хотелось, чтобы это произошло как можно позже. Это был их с Джулианом секрет, и она не желала делиться им ни с кем.

Эйдриан уже сидел во главе стола, рядом с ним, как обычно, устроилась Каролина. Судя по темным кругам под глазами, они спали не больше ее. Мрачные лица обоих супругов до странности не соответствовали яркому солнцу и искрящемуся свежевыпавшему снегу, устилавшему террасу перед высоким французским окном. Малышка Элоиза, частенько за завтраком плевавшаяся в Уилбери овсянкой, сегодня была тише воды, ниже Травы. Выглядело это крайне подозрительно. Напротив Эйдриана в кресле развалился Ларкин — всегда безупречный, галстук сейчас был в беспорядке, а мягкие каштановые волосы стояли дыбом.

В столовой не было ни одного лакея, а блюда, которые они заботливо наполнили, прежде чем уйти, так и остались нетронутыми. Порция заметила, как Каролина с отсутствующим видом поковыряла яйцо двузубой вилкой, потом со вздохом отложила ее в сторону.

Она растерянно обежала взглядом стол.

— Черт возьми, да что с вами такое? Сидите как на похоронах! Ну и вид у вас — словно кто-то умер!

— Таки есть, — мрачно отозвался Ларкин, отбросив упавшие на лоб волосы. — Еще одно убийство на Чаринг-Кросс, только еще более жестокое и отвратительное, чем все предыдущие.

Порция, покачнувшись, ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть. Ноги уже не держали ее.

Каролина сжала руку Эйдриана.

— Не может быть, чтобы это был твой брат. Ты же слышал, что прошлой ночью сказала Порция. Она поклялась, что он уехал из Лондона.

Эйдриан покачал головой. Порцию поразил его тусклый, безжизненный взгляд и серое от усталости лицо.

— У меня было бы намного легче на душе, будь я уверен, что он действительно уехал.

— Он не уехал, — беззвучно выдохнула Порция, слова ее разорвали воцарившуюся в комнате тишину. Все трое как но команде ошеломленно уставились на Порцию. — Он был у меня в комнате этой ночью… когда я спала. И перед уходом оставил мне вот это. — Сунув руку в потайной карман, она вытащила кол и швырнула его на стол. На фоне белоснежной скатерти пурпурная бархотка казалась ручейком крови.

Эйдриан молча смотрел на нее. Щека у него подергивалась.

— Дорогой, — с беспомощным отчаянием в голосе прошептала Каролина, взяв его за руку.

Вырвав у нее руку, Эйдриан отшвырнул стул и с проклятием вскочил на ноги. Он бросился к двери, но путь ему преградила Порция.

— Не смей! — грозно предупредил он, ткнув ее пальцем в грудь. — Я всегда любил тебя как родную сестру! Господи, да я бы луну с неба достал, лишь бы ты была счастлива! Но я не позволю, чтобы ты помешала мне сделать то, что я обязан был сделать много лет назад.

— Я не собираюсь мешать тебе, — отрезала она. Ее вдруг охватило странное спокойствие. — Наоборот — я хочу тебе помочь.

— Как? — с сомнением спросил он.

— Я могу предложить ему то, перед чем он не сможет устоять.

— Например?

По губам Порции скользнула недобрая улыбка.

— Себя.

 

Глава 6

Над отсыревшей мощеной мостовой повисла дымка легкого тумана. Моросивший с самого утра мерзкий, промозглый дождь дочиста отмыл улицы от снега, и теперь они празднично сверкали в свете уличных фонарей. Низко повисшие над городом серые тучи цеплялись за крыши и каминные трубы. Ночь выдалась безлунной — самое время для охоты.

Из-за плотной завесы тумана вынырнули три темные фигуры — женщина в сопровождении двоих мужчин. Несмотря на невысокий рост незнакомки — оба ее спутника возвышались над нею на добрый фут, — с первого взгляда было ясно, что главная опасность исходит именно от нее. Что, кстати, было чистой правдой.

В темно-синих глазах женщины горело мрачное упорство, капюшон серого плаща был надвинут до самых бровей. Невозможно было не залюбоваться легкой поступью и грациозным покачиванием бедер, однако в осанке ее сквозила надменность, а гордая, посадка головы выдавала уверенность в себе и твердую решимость. Возможно, она и намеревалась взять на себя роль жертвы, однако глупец, попавшийся на эту удочку, мог запросто поплатиться жизнью.

Убедившись, что они уже возле самых трущоб, расползшихся, точно раковая опухоль, позади королевских конюшен, Эйдриан приложил палец к губам и кивком головы указал в сторону безлюдного переулка. Вся троица бесшумно шмыгнула в него и затаилась в тени. Любой, кто увидел бы их сейчас, решил бы, что очередная шайка ночных грабителей собирается воспользоваться туманом и хорошенько пощипать доверчивых горожан.

Этот островок мерзости, нищеты и запустения, притулившийся недалеко от Чаринг-Кросс, как нельзя лучше подходил для подобной цели. Живой грабитель или нежить вроде голодного вампира могли чувствовать себя тут вольготно — для подобных тварей это были настоящие охотничьи угодья. Узенькие улочки и кривые переулки отделяли убогие хибары от сомнительных заведений самого низкого пошиба, которые, все как одно, щеголяли весьма экзотическими названиями — «Карибские острова», «Бермуды» и подобные им. Завсегдатаи этих мест знали немало случаев, когда какая-нибудь бедняжка, имевшая несчастье заглянуть в один из этих темных грязных переулков, пропадала в нем навсегда.

— Ты уверена, что сможешь это сделать? — нахмурившись, спросил Эйдриан.

— Сам сейчас увидишь, — отрезала Порция. Не снизойдя до объяснений, девушка решительным жестом дернула бант, которым был стянут у горла толстый плащ, и тот упал к ее ногам.

Под плащом оказалось роскошное вечернее платье из мягкого бархата кроваво-красного цвета с глубоким квадратным декольте, которое куда больше подходило какой-нибудь кокотке, чем свояченице богатого виконта. Окинув себя придирчивым взглядом, девушка решительно потянула вниз корсаж, еще сильнее оголив аппетитную грудь.

Эйдриан немедленно вернул корсаж на место.

Порция сердито шлепнула его по рукам.

— До сих пор не могу поверить, что ты втравила меня в эту авантюру, — тяжело вздохнул он. — Твоя сестра, кстати, если помнишь, была решительно против. И предупредила, что если с твоей головы упадет хотя бы волосок, то она с меня шкуру сдерет. Причем живьем.

— Вот-вот! — поддакнул Ларкин. — А Вивьен, между прочим, сказала… — жалобно начал он, но тут же осекся, когда Эйдриан кашлянул. Помявшись немного, он тоскливо добавил: — Короче, домой мне тогда лучше не возвращаться.

Порция, не слушая их причитания, вытащила пару шпилек, и целый водопад шелковистых блестящих кудрей заструился по ее плечам. Плутовка отлично знала, что ни один смертный мужчина не сможет остаться равнодушным, увидев на улице женщину, которая выглядела так, словно только что выбралась из постели.

И хотя сердце у нее билось так, что едва не разрывало ребра, руки девушки не дрожали.

— Ну, что вы оба кудахчете надо мной, как над неразумным цыпленком?! Забыли, как сами же годами учили меня сражаться? Все мы знали, что рано или поздно этот день настанет!

— Да. Только никто не думал, что нам придется охотиться за Джулианом, — мягко напомнил Эйдриан.

Порция покусала губы, чтобы они снова стали красными, надеясь, что резкий январский ветер скоро разрумянит ее побледневшие щеки.

— Значит, нужно забыть, что это Джулиан, вот и все! — отрезала она. — И думать о нем просто как о безжалостном убийце… которым он, собственно говоря, и является.

Двое мужчин незаметно обменялись встревоженными взглядами. Ларкин открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Эйдриан предостерегающе покачал головой.

Кивком головы он указал на заброшенный склад в самом конце улицы:

— Мы спрячемся там, договорились? И если заметим, что тебе угрожает опасность, тут же прибежим на помощь.

Эйдриан, шагнув к ней, раскинул руки, словно собираясь обнять ее на прощание, но Порция ловко выкрутилась из его объятий. Ей казалось, что все ее суставы окаменели и поскрипывают при ходьбе, как у дворецкого Уилбери. Если один из них даже просто похлопает ее по плечу, испуганно подумала девушка, она просто развалится на куски.

— Надеюсь, у тебя с собой все, что нужно? — смущенно сунув руки в карманы пальто, спросил Эйдриан.

— Надеюсь, да, — пробормотала она, вытащив из потайного кармана под юбкой остро заточенный кол. Отвязав от него бархотку, Порция снова убрала кол под юбку, после чего украсила бархатной ленточкой свою точеную шейку, став от этого еще более соблазнительной. — Зато я уверена, что у меня есть все, что нужно ему.

Высунув из-за угла нос и окинув подозрительным взглядом безлюдную в этот час улицу, Ларкин вытащил из кармана небольшой изящный кремневый пистолет и сунул его Порции.

— Если вдруг на тебя нападет не Джулиан, а просто грабитель, выстрели в воздух, хорошо?

— Лучше в него, — мрачно посоветовал Эйдриан.

Оба деликатно отвели глаза в сторону, когда Порция, решительно задрав юбку, сунула пистолет под кружевную подвязку. Ледяной ветер свирепо куснул обнаженную кожу, И девушка зябко передернула плечами.

— Стоит ему только узнать тебя, как он мигом поймет, что это ловушка, — проворчал Эйдриан.

— Сомневаюсь, — отозвалась она. — Учитывая его раздутое самомнение, он скорее всего решит, что я явилась предупредить его, что ты на него охотишься.

Иди на худой конец чтобы вместе почитать у камина Байрона.

Порция выпрямилась — по стальному блеску в ее глазах оба приятеля поняли, что она готова. Ларкин и Эйдриан, переглянувшись, кивнули и молча подтолкнули девушку в сторону переулка. У входа в него они все так же молча разошлись — Ларкин с Эйдрианом, спотыкаясь и оглашая улицу пьяным хохотом, направились к одному из притонов. Порция не оглядываясь решительно направилась в противоположную сторону, шепотом проклиная высокие каблуки лайковых туфель, выбранных ею, чтобы выглядеть еще более беззащитной.

Она, конечно, понимала, что пройдет несколько минут, прежде чем ее спутники доберутся до облюбованного ими склада, однако на душе у нее было тревожно. Еще никогда она не чувствовала себя такой одинокой и беззащитной.

Шесть долгих лет она успокаивала себя мыслью, что Джулиан где-то рядом, что он тоскует по ней так же, как ода по нему. Теперь, когда ее надежды обратились в прах, улица вокруг вдруг стала казаться такой же пустой, холодной и враждебной, как затянутое тучами небо. Сейчас Порция все отдала бы за то, чтобы иметь возможность поплотнее закутаться в теплый плащ. Но вместо этого она вызывающе спустила его с плеч и задрала подбородок, выставив напоказ ничем не защищенную шею.

Она медленно двинулась вперед стараясь не слишком удаляться от склада, где притаились ее друзья. Они неслучайно выбрали это место — тела двух из пяти убитых женщин были найдены всего в квартале отсюда. Порция испуганно подскочила, когда из переулка прямо перед ней вывалился пьяный матрос. К счастью, он скользнул по ней мутным взглядом — вероятно, в этот момент его куда больше интересовала выпивка, чем женщины.

Клубившийся в воздухе туман приглушал все звуки до такой степени, что Порции стала мерещиться всякая чертовщина: то сдавленный смех за углом, то чуть слышный шорох шагов за спиной. Определить, откуда доносятся эти звуки, спереди или сзади, было практически невозможно. Струйки холодного пота потекли у нее по спине. Порция резко обернулась. Улица позади нее была пуста. Скорее всего ее напугало эхо ее же собственных шагов.

Мысленно выругав себя за эти детские страхи, она неторопливо побрела по улице. Но не успела девушка сделать и нескольких шагов, как вдруг замерла, словно натолкнувшись на невидимую преграду. Футах в двадцати перед ней высилась высокая фигура в темном плаще с капюшоном, надвинутым на самые брови.

Порция знала, что у нее еще есть время, чтобы позвать на помощь. Этого времени хватило бы, чтобы Ларкин с Эйдрианом успели подбежать к ней. Но если она поднимет шум слишком рано, Джулиан наверняка успеет сбежать, решила она. Порция с горечью усмехнулась, поймав себя на мысли, что в глубине души ей даже хочется этого.

Девушка украдкой сунула руку в карман юбки, и ее ледяные пальцы нащупали кол. Теперь она уже почти не сомневалась, что это был не прощальный подарок, а вызов. Тоже своего рода приманка, мрачно подумала она.

С трудом отдирая от земли вдруг ставшие ватными ноги, девушка двинулась дальше. Мужчина в плаще, застыв как изваяние, молча следил за ней. Порция могла бы поклясться, что он не дышит — так неподвижно он стоял. Она была от него в каких-то двух шагах, когда он вдруг резким движением отбросил назад капюшон… и в свете фонаря блеснула спутанная грива светлых кудрей.

Порцию захлестнуло такое облегчение, что она, не удержавшись, громко ахнула. Перед ней стояла женщина. И не просто женщина, как быстро сообразила она, а одно из самых восхитительных созданий, которое ей когда-либо случалось видеть — густые пепельно-русые волосы, чувственный ярко-алый рот и зеленые, как у русалки, глаза. Белоснежная кожа незнакомки казалась безупречной, тонкие пальцы были унизаны драгоценными кольцами. Порция изумленно разглядывала сверкающий изумруд, опал размером с Небольшое яйцо и огромный, в виде капли, рубин. Интересно, что ей понадобилось в таком месте, невольно подумала Порция. С виду ее можно было принять за любовницу какого-нибудь аристократа — такая красавица не унизится до того, чтобы ловить клиентов на улице, как дешевая шлюха, решила она.

— Не стоит ходить одной по ночам, мадам, да еще в таком районе, — предупредила Порция, украдкой покосившись через плечо. — Тут опасно.

— Неужели? — протянула незнакомка, надменно оглядев девушку с ног до головы.

В низком гортанном голосе женщины слышался едва заметный французский акцент. Порции показалось, что она нисколько не испугана — скорее забавляется.

— Несомненно, — отрезала она. — Наверное, вас где-то рядом ждет карета?

— Мне не нужна карета. — Женщина окинула взглядом улицу, дав возможность Порции полюбоваться ее аристократическим профилем. — Я жду своего любовника.

Порция растерянно моргнула. От такой откровенности ее даже оторопь взяла.

— Уже очень поздно, — с сомнением протянула она. — Вы уверены, что он придет?

Чувственные губы незнакомки раздвинулись в самодовольной усмешке.

— О, несомненно? Я об этом позаботилась, поверьте.

Она с улыбкой повернулась к Порции. Девушка замерла и на мгновение даже перестала дышать, заворожено уставившись в эти зеленые кошачьи глаза. Теперь она догадывалась, как чувствует себя кролик под холодным, немигающим взглядом удава. У нее внезапно возникло неприятное подозрение, что она полностью во власти этой странной женщины.

— А что такая невинная голубка вроде вас делает ночью на улице? — спросила женщина. — Ил и вы тоже поджидаете любовника?

Порция оцепенела.

— Боюсь, что нет. Мой то… — Она осеклась и тут же с независимым видом понравилась: — Мой любовник бросил меня. Он оказался лживым обманщиком.

К ее величайшему изумлению, женщина, протянув узкую белую руку с кроваво-красными ногтями, вдруг нежно погладила ее по щеке.

— Бедная маленькая голубка, — проворковала она. — Как я тебя понимаю! Мое сердце когда-то тоже было разбито. Мне было так больно, что я мечтала только об одном — о смерти.

Порция внезапно почувствовала, что в ее сердце просыпается сочувствие.

— Вы действительно хотели умереть?

Глаза незнакомки расширились.

— Не о своей смерти, крошка — о его! А когда я, вырвав из груди его сердце, вонзила в него зубы… О-о-о! Знала бы ты, как сладко мне было!

Порция открыла рот. Но не успела она закричать, как почувствовала, что ледяные пальцы женщины словно тисками сдавили ей горло. Незнакомка легко, будто перышко, оторвала Порцию от земли. Ослабевшие пальцы девушки разжались, и бесполезный теперь кол покатился по земле.

Кроваво-красные губы женщины раздвинулись, и между ними ослепительно сверкнули клыки.

— Может, мне удастся положить конец твоим мучениям, дорогая. Если ты не против, конечно.

— Ты же обещал, что мы уедем из Лондона, — прошипел Катберт, скорчившись возле Джулиана и метнув в его сторону испепеляющий взгляд. — Ты постучал мне в окно посреди ночи и сказал: «Хватит валяться в теплой постели, Кабби. Пошли со мной. Прихвати пригоршню отцовских драгоценностей — и мы с тобой всю зиму будем нежиться на солнечном пляже где-нибудь в Испании, да еще в компании какой-нибудь хорошенькой певички!» — Натянув шапку поглубже, чтобы защитить уши от ледяных поцелуев январского ветра, он возмущенно разглядывал маячивший вдалеке смутный силуэт давно заброшенного склада. — А вместо этого ты притащил меня в эту крысиную нору, где я легко могу лишиться кошелька. А то и жизни.

— Если ты не прекратишь ныть, — равнодушно бросил Джулиан, разглядывая осколок стекла, — я сам отрежу тебе язык!

Катберт послушно, захлопнул рот, но тут же возмущенно засопел, сразу став похожим на разъяренного дракона из сказки.

Тяжело вздохнув, Джулиан повернулся к нему.

— Я же сказал тебе — у меня в Лондоне осталось еще одно незаконченное дело. Как только мне удастся его уладить, будет тебе и солнечный берег, и певичка!

— Ну да, знаю я твои незаконченные дела. Небось собираешься пробраться в спальню к какой-нибудь даме, забрать забытый у нее галстук, прежде чем муж вернется домой. И вот теперь мы по твоей милости вынуждены мерзнуть на Чаринг-Кросс. — Вытянув шею, Катберт принялся разглядывать безлюдную улицу. Чертыхнувшись, Джулиан едва успел схватить его за полу пальто, иначе неугомонный Катберт наверняка вывалился бы из окна. — Может, это как-то связано с Уоллингфордом? Он опять что-то затеял? Эх, жаль, что мы так мало знаем его! Можно было бы припугнуть его чем-нибудь и заставить вернуть тебе твои долговые расписки.

— В данном случае я здесь, чтобы вернуть совсем другой долг. — Джулиан словно наяву увидел уютно свернувшуюся в постели Порцию. Только теперь она радостно протягивала к нему руки. — И не уеду из Лондона, пока это не будет сделано.

— Ну, остается надеяться, что этот приступ столь не свойственного тебе благородства не окажется роковым. Причем для нас обоих. — Катберт, пыхтя, присел на корточки. — Кстати, чем ты вообще занимался после того, как прошлой ночью вытащил меня из теплой постели? Судя по тому грандиозному спектаклю, что ты вчера утром устроил в кофейне, всем, чем угодно, только не ел! В жизни своей не видел, чтобы человек умял пять полусырых ростбифов за один присест! — Катберт изумленно покрутил головой. — Однако надо сказать, цвет лица у тебя стал получше.

Джулиан что-то неразборчиво буркнул в ответ. Голод измучил его до такой степени, что даже толстая шея Катберта вдруг показалась соблазнительной.

— Как доберемся до Мадрида, можно будет.

— Ш-ш! — Джулиан предостерегающе поднял руку. Из переулка внизу вывалилась какая-то фигура и, покачиваясь, побрела по улице.

Но это оказался всего лишь вдребезги пьяный матрос, рыщущий в поисках ближайшего кабака. Где-то вдалеке, за домами, колокола местной церкви принялись отбивать полночь — плывший над городом чистый звук до странности не вязался с мерзкой преисподней, куда затащил их Джулиан и где грязные клочья тумана, облепившие булыжную мостовую, плавали в воздухе, словно адский дым. Джулиан прищурился — из тумана вынырнула еще одна фигура.

— Это женщина, — уверенно заявил Катберт.

— Сам вижу, — буркнул Джулиан. Нервы его были на пределе.

Закутанная в плащ женщина брела по улице с таким видом, будто просто вышла прогуляться перед сном. Джулиан сначала решил, что она пьяная, однако она не шаталась, так что ему пришлось отказаться от этой мысли. Если это шлюха, которая вышла на промысел, тогда почему она не сделала ни малейшей попытки подцепить моряка? Было легче легкого затащить его в темный переулок.

Напряжение немного спало, когда женщина, повернув в сторону от склада, вышла на свет и он смог ее разглядеть. Она оказалась довольно миленькая — полногрудая, аппетитная, но при этом невысокого роста и гибкая, словно ива. Однако облегчение, которое испытал Джулиан, быстро исчезло, сменившись замешательством. В том, как она покачивала бедрами, в надменно вздернутом подбородке, густой массе шелковистых кудрей, разметавшихся по ее спине, было что-то до боли знакомое…

— Какого дьявола?! — выдохнул Джулиан.

Он заморгал, решив, что от голода и усталости ему это привиделось. Порция Кэбот здесь, ночью, среди сырых, окутанных туманом закоулков?! Невозможно!

У девушки был такой безмятежный вид, словно она погожим солнечным днем вышла прогуляться по Гайд-парку. Плащ немного сполз, обнажив изящное плечо, белое, как слоновая кость. Теперь она казалась еще более беззащитной. Взгляд Джулиана остановился на пурпурной бархотке, и во рту у него мгновенно пересохло от желания.

— Не слишком удачное место для прогулки, особенно для юной леди, — прошептал у него над ухом Катберт. — Может, стоит вмешаться? Как ты думаешь?

Именно об этом и думал Джулиан. Он с радостью бросился бы туда со всех ног и отчитал бы ее хорошенько, дабы вбить хоть немного здравого смысла в эту своенравную глупенькую головку — словом, сделал бы все, что обязан был сделать его старший брат. Однако примитивный инстинкт выживания, внезапно проснувшийся в нем, заставил Джулиана передумать. Она уже раз ослушалась Эйдриана и отправилась в карточный клуб, чтобы отыскать его, поставив на карту не только свою репутацию, но и жизнь. Может, он несколько увлекся своей ролью злодея? Что, если ее вера в него пошатнулась, со страхом подумал он. И вдруг в голове у него молнией вспыхнула догадка… именно такую приманку использовал бы Эйдриан, чтобы выманить Джулиана из норы, где он прячется.

Катберт, тронув его за плечо, кивнул в сторону уличного фонаря на углу.

— Не волнуйся. Похоже, у нее тут просто свидание.

Свидание. С существом, которое вдруг неожиданно возникло перед ней, словно из ниоткуда. Чья гибкая грация завораживала… казалось, фигура плывет над землей, тогда как она не делала ни единого движения. Внезапно капюшон упал на плечи, и в свете фонаря приятели увидели алебастрово-белую, как у ангела, кожу и сверкающую гриву платиновых волос.

Джулиан внезапно почувствовал, как у него пересохло во рту. Содержимое желудка рванулось наружу.

— Господи помилуй! — прошептал он, невольно обратившись к тому, чье имя не имел больше права произносить.

Он вскочил на ноги.

— Ты куда? — вцепился в него Катберт. От испуга щегольские бакенбарды юноши встали дыбом. — Ты же не оставишь меня тут одного, правда?!

Вместо ответа Джулиан схватил приятеля за плечи и рывком поставил на ноги.

— Мне нужна твоя помощь, Кабби! Я бы ни за что не попросил тебя сегодня пойти со мной, если бы мог справиться один. Но боюсь, мы с тобой угодили в ловушку. И поэтому я сейчас прошу тебя сделать то, что ты умеешь делать лучше всего. Прикрой меня!

Джулиан, подтащив Катберта к краю чердака, ткнул пальцем в пару мешков с песком, прицепленных к ближайшей потолочной балке. Они висели прямо над довольно хлипкой дверью, прикрывавшей главный вход на заброшенный склад. Чуть раньше Джулиан сам подвесил их туда, а веревку, которой были связаны мешки, завязал петлей и зацепил ее за крючок в стене.

— Если кто-то, кроме меня, попытается пройти в эту дверь, ослабь веревку и сбрось на них мешки с песком, понял?

Катберт только молча кивнул — от ужаса язык у него прилип к гортани.

— Вот и молодец. — Джулиан одобрительно похлопал приятеля по плечу. На губах у него мелькнула хорошо знакомая юноше недобрая усмешка.

А в следующий миг он исчез — это произошло так быстро, что Катберт мог бы поклясться, что ноги его даже не коснулись лестницы, по которой незадолго до этого они вдвоем вскарабкались на этот проклятый чердак. Потрясенный, Катберт застыл. Но прежде чем юноша успел осмыслить увиденное, откуда-то снизу донесся легкий вскрик, мгновенно оборвавшийся, точно кричавшему зажали рот. Катберт бросился к окну, однако мужской голос и топот бегущих ног заставили его вернуться.

Хорошо запомнив инструкции Джулиана, он кинулся к крючку, за который цеплялась веревочная петля. И вдруг озадаченно нахмурился — топот бегущих ног доносился явно не с той стороны. Судя по всему, шаги слышались не с улицы, а откуда-то из глубины склада. Похоже, кроме них, тут прятался еще кто-то, похолодев от ужаса, сообразил Катберт. Кто-то, кто сейчас бежал к той самой двери, которую Джулиан велел ему охранять!

Он снова потянулся к веревке. И быстро отдернул руку. Катберта раздирали сомнения. Разве сам Джулиан не приказал ему обрушить мешки с песком на каждого, кто попробует пройти через эту дверь? Он ведь не уточнил куда, подумал Катберт. А шаги между тем приближались. Еще несколько секунд, и они уже будут возле двери.

Махнув на все рукой, Катберт быстро потянул за веревку, успев только услышать свист, когда тяжелые мешки ухнули вниз.

Вслед за ним послышался громкий стук, потом другой, за которым последовал сдавленный стон, и наступила тишина.

Ощутив запоздалый укор совести, юноша подполз к краю чердака и свесился вниз. Внизу было темно. Однако ему удалось рассмотреть очертания двух человек, валявшихся на грязном полу возле самой двери. Катберт слегка повеселел — вряд ли удар мешка с песком мог их убить, решил он, зато теперь он мог быть уверен, что эта парочка не сможет помешать Джулиану. Вряд ли они скоро очухаются, решил Катберт, с довольной улыбкой отряхнув руки. Юношу распирала гордость — подумать только, завалить таких верзил, да еще без помощи Джулиана!

Если ее прикончат, подумала Порция, это будет только справедливо.

Она позволила убедить себя, что Джулиан не просто чудовище, исчадие ада, но еще и убийца — ив награду ее сейчас загрызет эта кровожадная сука! Как она могла быть настолько слепа? Одного взгляда хватило бы, чтобы угадать в ней вампиршу! Болтаясь в воздухе, девушка чувствовала себя беспомощным кроликом, угодившим в пасть разъяренного мастифа. Странное дело, но в это скорее всего последние, мгновения своей жизни она испытывала не ужас, а лишь злость на себя, на собственную глупость. А потом ее вдруг захлестнуло запоздалое облегчение — оттого, что все они ошибались, считая Джулиана убийцей.

Каблуки ее туфель скребли по булыжникам мостовой. Вцепившись Порции в волосы, вампирша резким рывком запрокинула ей голову и подцепила кроваво-красным ногтем край бархотки, обвивающей шею. Понимая, что за этим последует, Порция в ужасе закрыла глаза. Оставалось только гадать, будет ли Джулиан горевать, когда его Ясноглазки не станет…

Зажмурившись, она ждала, когда острые клыки сомкнутся на ее горле и мир вокруг нее окрасится в кроваво-красный цвет. Время шло, а боли все не было. И бархотка по-прежнему оставалась у нее на шее. Порция робко приоткрыла один глаз. На первый взгляд ничего не изменилось — острые клыки по-прежнему зловеще поблескивали в каком-нибудь дюйме от ее горла. Однако голодный взгляд вампирши был прикован к чему-то за спиной Порции.

Воспользовавшись этим, девушка резко дернулась в сторону и попыталась вырваться из ее рук. К сожалению, из этого ничего не вышло — вампирша держала ее мертвой хваткой, — однако ей удалось немного повернуть голову.

К ним приближался какой-то человек. Нет, не человек, спохватилась Порция. И в сердце ее вдруг вспыхнула надежда.

Вынырнув из тумана, Джулиан направился к ним с таким беззаботным видом, словно просто вышел прогуляться перед сном. Порция невольно залюбовалась им. Каждое его движение отличалось какой-то удивительной грацией. Чеканные черты лица, темные вол осы, которые разметались по плечам, горькая складка у губ… Джулиан был похож на прекрасного падшего ангела, изгнанного из рая за преступление, которого он не совершал. Никогда еще он не казался таким опасным — или таким красивым, — как в эту минуту. Порция, едва удержавшись, чтобы не зарыдать от облегчения, словно куль, повисла в руках вампирши.

— Привет, дорогая! — подойдя поближе, небрежно бросил Джулиан.

Порция открыла было рот, чтобы ответить, но женщина опередила ее.

— Здравствуй, любовь моя. Ты как раз вовремя. Хочешь перекусить? — промурлыкала она.

 

Глава 7

Обомлевшая Порция так и осталась висеть с открытым ртом. От ужаса она не могла выдавить из себя ни слова, даже если бы от этого зависела ее жизнь.

Джулиан пренебрежительно оглядел болтавшуюся в руках вампирши жертву.

— Не густо, — процедил он сквозь зубы. — Тут и на одного-то не хватит… так, на один глоток. На твоем месте я бы просто швырнул ее в Темзу.

— Я бы хотела оставить ее себе. — Порция содрогнулась, почувствовав, как язык вампирши скользнул по ее щеке. — Она миленькая, правда? Мне всегда хотелось иметь котенка.

Джулиан рассмеялся. В этом смехе звучала такая жестокость, что Порция похолодела — она еще никогда не слышала, чтобы он так смеялся…

— Зачем она тебе, Валентина? Чтобы шутки ради топить ее в ведре с водой?

Валентина.

«Как можно дать столь очаровательное имя такой кровожадной твари?! — промелькнуло в голове Порции. — Это… это неправильно!»

— Простите, — с трудом просипела она. — Мне страшно неловко прерывать вашу милую беседу, но могу ли я узнать…

— Тихо! — прошипел Джулиан.

Порция от страха зажмурилась, почти ненавидя себя за это. Но что она могла сделать, когда нежность, которую она привыкла видеть в его глазах, внезапно исчезла, и они стали холодными и пустыми, будто кусочки слюды. Девушка закусила губу, чтобы не видно было, как она дрожит, и бросила на Джулиана ненавидящий взгляд.

— Я всегда знала, что ты вернешься ко мне, — проворковала Валентина. В ее голосе слышалось нескрываемое торжество.

— Вернусь к тебе? — фыркнул Джулиан. — Позволь напомнить, что это ты преследовала меня по всему свету!

— Только потому, что знала — рано или поздно ты одумаешься и поймешь, что мы самой судьбой предназначены друг для друга! — воскликнула вампирша.

К горлу Порции, вынужденной слышать этот разговор, подкатила тошнота. Сколько раз она сама мысленно произносила те же самые слова! Вспоминать об этом было мучительно — особенно чувствуя на себе его уничтожающий взгляд.

— Ну тогда, возможно, этот день настал. — Взгляд Джулиана опять с презрением скользнул по беспомощной девушке. — Может, отпустишь своего котенка на волю, чтобы мы с тобой могли наконец остаться вдвоем?

— Такой лакомый кусочек? Зачем? Выпьем по глотку, чтобы отпраздновать начало новой жизни!

Острый ноготь Валентины игриво царапнул девушке горло, и та стиснула зубы, чтобы не вскрикнуть от боли. На шее появилась кровавая царапина.

— Нет! — рявкнул Джулиан. В груди Порции вновь шевельнулась надежда… но тут же увяла. Она увидела жестокую усмешку, скривившую губы Джулиана. — Я сегодня не в настроении делиться. Сказать по правде, я бы предпочел оставить эту кошечку себе. Почему бы тебе не подарить ее мне… в знак нашего воссоединения?

На лице вампирши отразилось искреннее удивление.

— Ну надо же! Ты ведь раньше был такой привередливый! Интересно, откуда вдруг такая перемена в чувствах?

— Какие могут быть перемены, если чувств у него отродясь не было? — возмущенно прошипела Порция, под шумок возобновившая попытки высвободиться из рук вампирши.

Валентина небрежно пожала плечами:

— Что ж, изволь. Она твоя. Но только если ты позволишь мне посмотреть, как ты будешь есть, — добавила она.

Разжав пальцы, она резко толкнула Порцию в руки Джулиана… точно так же, как Дювалье тогда, в склепе, вспомнила девушка. Правда, тогда Порция понятия не имела, что он вампир. Вся дрожа, она прижалась к нему, видя в нем своего спасителя.

Руки Джулиана стальным кольцом сомкнулись вокруг нее. Она вдруг почувствовала, что тело его сжигает уже хорошо знакомый ей жар… только теперь она хорошо понимала, что причиной этому является голод.

Он изголодался по ней.

Увы, ее же собственное тело предало ее, откликнувшись на его зов. Содрогнувшись от отвращения к самой себе, Порция забилась в его руках, брыкаясь и молотя кулаками по груди Джулиана. Так продолжалось до тех пор, пока Джулиан не заломил ей руки за спину. Это было проделано с такой безжалостной жестокостью, что Порция тут же бессильно обмякла. Она чувствовала себя мухой, угодившей в огромную паутину.

— Ты можешь сопротивляться, сколько тебе угодно, малютка, — пробормотал он. Чарующая нежность, звучавшая в его голосе, почему-то напугала Порцию куда больше, чем кровожадная улыбка Валентины. — От этого твоя капитуляция станет только слаще…

Порцию охватил ужас. Что будет, если она поддастся и уступит? Что, если в тот миг, когда его клыки вопьются в нее, она почувствует не ужас, не отчаяние, а… наслаждение?!

Темные густые ресницы Джулиана, затрепетав, опустились на щеки. Он нагнулся к ней, зловеще блеснули острые клыки. Горячие губы, приблизившись, ласкали ее шею с нежностью пылкого любовника, а не кровожадного монстра. И Порция вдруг с ужасом почувствовала, как гнев и ненависть вдруг куда-то исчезли, уступив место смешанному чувству желания и стыда. Если ей предстоит умереть, промелькнуло у нее в голове, так почему бы не от его руки… не в его объятиях?

Губы Джулиана прижались к тому месту под самым ухом, где бешено бился пульс, и Порция вдруг услышала его шепот… даже не шепот, а слабое дуновение воздуха.

— Возможно, мне придется укусить тебя, Ясноглазка… совсем чуть-чуть. Но когда я оттолкну тебя — беги! Беги так, словно все дьяволы ада гонятся за тобой по пятам!

На мгновение Порции показалось, что это ей только почудилось; Наверное, от страха, решила она, почувствовав, как его пальцы сдвинули в сторону бархотку. Щелкнув, выдвинулись клыки, и Порция зажмурилась:

— Подожди! — Резкий окрик Валентины заставил их обоих оцепенеть.

На этот раз ей не почудилось… с губ Джулиана сорвалось сдавленное проклятие.

Руки Джулиана неожиданно разжались — воспользовавшись его замешательством, Порция мигом выкрутилась из его рук. Теперь они оба оказались лицом к лицу с Валентиной.

Вампирша, подозрительно прищурившись, ткнула пальцем в ее горло.

— А это что такое? — возмутилась она.

Порция машинально прикрыла ладонью шрамы, но было поздно. Она почувствовала на себе испепеляющий взгляд Валентины.

— Для тебя это ведь уже не первый поцелуй вампира, верно? — злобно прошипела она.

— Может, и нет, — зарычал Джулиан. — Зато он станет последним, обещаю! — Словно для того, чтобы подкрепить угрозу, он запустил руку в массу спутанных кудрей девушки и резко запрокинул ей голову.

— Ой! — возмущенно пискнула Порция.

Валентина кружила вокруг них — так хищная птица описывает в воздухе круги, постепенно снижаясь, чтобы вонзить когти в свою жертву. Подол бархатного плаща волочился за ней наподобие королевской мантии. Взгляд вампирши был по-прежнему прикован к лицу Порции.

— Почему ты не сказал мне, что вы уже знакомы?

— Потому что спешил поскорее вонзить клыки мне в горло, — буркнула девушка, прежде чем Джулиан успел ответить. И решительным жестом убрала руку, предоставив вампирше возможность полюбоваться шрамами у нее на горле.

Зеленые, как у кошки, глаза Валентины сузились.

— Ага, у нашего котенка, оказывается, есть коготки! Береги глаза, Джулиан! — хохотнула она.

Но Джулиану было не до Порции — напрягшись, как перед прыжком, он ни на мгновение не спускал глаз с Валентины.

Внезапно та резким движением схватила девушку за руку. Порция, испуганно вскрикнув, инстинктивно прижалась к нему.

— И кто же оставил на тебе эту отметину? — коснувшись кончиком пальца шрама на ее горле, почти нежно промурлыкала вампирша. — Скажи мне, котенок, кто твой господин?

Порция внезапно разозлилась. Сколько можно терпеть издевательства каких-то упырей? Ну уж нет, с нее хватит! Возмущенно фыркнув, она резко оттолкнула руку Валентины.

— У меня нет господина. И я не котенок. Мое имя — Порция. А для вас и вам подобных — мисс Кэбот! — ледяным тоном процедила она.

Ее слова произвели ошеломляющий эффект. Глаза у Валентины стали круглыми, как плошки.

— Порция?! — Она выплюнула это имя с таким отвращением будто оно обожгло ей рот. — Так это вы — Порция?

Джулиан, закатив глаза, застонал.

— Нет, зря я все-таки тебя не загрыз, раз уж была такая возможность, — пробормотал он.

Порция не услышала. Ее внимание было приковано к Валентине.

— Откуда вы меня знаете? — подозрительно спросила она.

Вампирша театральным жестом воздела руки к небесам.

— Да как же мне тебя не знать, когда Джулиан постоянно бормочет во сне твое имя!

— Валентина, молчи! Ни слова больше! — сурово предупредил Джулиан. — Ничем хорошим это не кончится.

Вампирша презрительно скривилась.

— Дорогая Порция, — словно не слыша, ехидно продолжала она. — Милая Порция. Любимая Порция. А помнишь тот раз, когда мы занимались любовью, и вдруг выяснилось, что ты забыл, как меня зовут! Зато ее имя ты не забыл!

Какое-то время Порция только ошеломленно таращилась на нее, молча хлопая глазами. Потом повернулась к Джулиану, разрываясь между желанием поцеловать его и желанием врезать ему как следует.

— Ты выкрикивал мое имя? — сжав кулаки, закричала она. — В то время как занимался любовью с ней?!

Лицо Джулиана как будто заледенело.

— Скорее всего она просто ошиблась, — сухо отрезал он. — Я даже ни разу не вспомнил о тебе за все это время. Я всегда видел в тебе всего лишь влюбленную девочку.

Валентина, услышав это заявление, скептически хмыкнула. «Так я тебе и поверила!» — было написано у нее на лице.

Наверное, Порции следовало бы обидеться. Но вместо этого она, шагнув к Джулиану, без тени страха посмотрела в его горящие глаза.

— Вот, значит, почему ты пропадал столько лет, да? Тебе неприятно было видеть меня… слышать мой голос? — чуть слышно спросила она. — Чувствовать мой запах?

Джулиан на мгновение прикрыл глаза. Ноздри его затрепетали.

— Я удрал из дома, потому что хотел избавиться от тебя! И от твоего идиотского обожания, которое надоело мне до чертиков! Ты даже не представляешь, насколько это утомительно!

— Вот и хорошо, — вмешалась Валентина. — Тогда, надеюсь, ты не станешь возражать, если я перегрызу этой крошке горло?

Порция и ахнуть не успела, как Джулиан рывком притянул ее к себе, крепко обхватив обеими руками.

— Руки прочь! Держи свои когти при себе, Валентина. А заодно еще втяни клыки. Или…

— Или что? — с вызовом бросила вампирша. — Проткнешь меня колом? Обольешь маслом и подожжешь? Или отрубишь голову и набьешь мне рот чесноком?

— Лучше не искушай меня, — рявкнул Джулиан.

Валентина капризно надула пухлые алые губки.

— Тогда и ты лучше прекрати угрожать мне, мой дорогой мальчик. Ведь мы оба знаем, что ничего подобного ты не сделаешь. — Она насмешливо покосилась на Порцию. — Можешь забирать его сердце, котенок! Зато его душа будет всегда принадлежать мне!

 

Глава 8

Джулиан в своей жизни повидал всяких врагов — голодных вампиров, свирепых и безжалостных иноземных солдат, разъяренных мужей, — и все они, словно сговорившись, готовы были положить конец его бессмысленному существованию. Однако он в жизни не испытывал такого ужаса, как в тот момент, когда Порция, вывернувшись из его рук, повернулась к нему лицом. Даже в туфлях на высоких каблуках девушка едва доставала ему до подбородка, но Джулиан поймал себя на том, что машинально попятился.

Взгляду девушки был безмятежный, выражение лица самое что ни на есть дружелюбное. Несмотря на это, Джулиан голову бы дал на отсечение, что, окажись у нее под рукой кол, она не задумываясь пустила бы его в ход. Будь ее воля, от него осталась бы только горстка праха.

— Стало быть» ты искал свою бессмертную душу — и нашел ее?

Это прозвучало не как вопрос, однако Джулиан кивнул.

— Шесть долгих лет мы ничего не знали о тебе! Мы сходили с ума от тревоги! А пока мы молились» чтобы ты вернулся, живой и здоровый, ты кувыркался в постели с вампиршей, у которой было то единственное, что помогло бы тебе вновь стать человеком!

— Когда я отправился на поиски того, кто инициировал Дювалье, у меня в мыслях не было, что это окажется женщина.

— Особенно такая красотка, ты забыл сказать, — едко добавила Порция. — Держу пари, если бы на ее месте оказалась беззубая горбатая карга с бородавкой на носу, ты бы вмиг перегрыз ей горло, чтобы вытрясти из нее свою душу! И не мучился бы потом угрызениями совести.

Бросив на притихшего Джулиана влюбленный взгляд, Валентина томно вздохнула:

— Мой Джулиан — настоящий джентльмен, особенно когда речь идет о леди, Я всегда опасалась, что это не доведет его до добра.

— Боюсь, тут вы не ошиблись, мадам, — не отводя глаз от лица Джулиана, бросила Порция. — Так для чего ты сегодня явился сюда, Джулиан? Соскучился по своей любовнице? Наверное, у вас тут свидание? Или же ты решил прикончить ее, вернуть свою душу и возвратиться к нам навсегда? — Мучительно было смотреть, как девушка, вскинув голову, проглотила остатки растоптанной гордости и тихо добавила: — Ко мне…

Джулиан сжался, мысленно обозвав себя предателем. Порция не заслуживала, чтобы ее обманывали.

— Я вернулся, чтобы положить конец убийствам, — глядя ей в глаза, честно ответил Джулиан. — Поэтому я и пришел — предупредить ее, что уезжаю из Лондона. Я ведь знал, что она поедет за мной — хочу я этого или нет.

Он смотрел, как умирает надежда в ее глазах, и сердце у него обливалось кровью. Нет, он мог с чистой совестью сказать, что никогда не искал ее любви… но ему и в голову не могло прийти, как мучительно больно будет сознавать, что он сам убил эту любовь. В первый раз за всю свою жизнь он почувствовал себя чудовищем…

— Выходит, ты с самого начала подозревал, что убийца она, так? Но предпочел, чтобы я по-прежнему подозревала тебя. Для чего тебе это понадобилось? Ты хотел защитить ее?

— Нет, не ее — тебя. Я решил, что так будет лучше. Если ты поверишь самому худшему, то тебе будет легче смириться с тем, что я уеду.

Подвижное личико Порции отразило целую гамму чувств. Наконец она нерешительно кивнула:

— Ты был прав. А теперь можете убираться к дьяволу оба — ты и твоя пожирательница людских душ!

Валентина, как ребенок, восторженно захлопала в ладоши:

— Она дает нам свое благословение, Дорогой! Ну разве это не чудесно?

Презрительно тряхнув головой, Порция повернулась к ним спиной и зашагала по улице, слегка спотыкаясь на своих высоченных каблуках.

Подавив вспышку гнева, Джулиан метнулся за ней — все произошло настолько быстро, что Порция даже подпрыгнула от испуга, когда он неожиданно вырос перед ней.

— Боюсь, я не могу позволить тебе уйти.

— Уже позволил, — отрезала она. На ресницах девушки повисли слезы. — Так что бери свою драгоценную Валентину и уезжай из Лондона, пока не поздно. Иначе подоспеет Эйдриан и всадит кол в ее иссохшее сердце, а твоя душа перейдет по наследству к очередной кровожадной красотке. Надеюсь, вы оба будете жить долго и счастливо. Ах да… наверное, уже слишком поздно так говорить, верно?

Порция попыталась прошмыгнуть мимо него, но Джулиан заступил ей дорогу.

— Пожалуйста, Ясноглазка! — отчаянно взмолился он, схватив девушку за руку. — Не уходи… выслушай меня!

Вместо ответа она молниеносным движением задрала подол платья. Среди пышной пены кружев мелькнул шелковый чулок, и Джулиан озадаченно моргнул. В следующее мгновение, выхватив из-за подвязки маленький пистолет, Порция приставила его к груди Джулиана.

— Никогда больше не называй меня так, ясно?!

Джулиан вытаращил глаза:

— Ради всего святого, Порция, убери эту штуку! Ты же не собираешься меня застрелить, правда?

— Отчего же? — Сладко улыбнувшись, девушка спустила курок.

Джулиана отбросило назад. Грохот выстрела, эхом отдавшись в голове, на какое-то время оглушил его. Стиснув зубы, чтобы не застонать от боли, он опустил глаза а уставился на грудь, не веря собственным глазам. Рана уже начала затягиваться, изорванные, почерневшие края ее почти сошлись, а вот жилет из дорогого шелка был безнадежно испорчен.

Убедившись, что твердо стоит на ногах, Джулиан с изумлением уставился на девушку.

— Знаешь, угрожать, что всадишь мне в сердце кол, это одно. А испортить такой чудесный жилет — совсем другое, черт возьми!

— Можешь прислать мне счет от портного — я оплачу! — Лихо дунув вдуло пистолета, девушка спрятала его за подвязку и снова повернулась к Валентине, которая с нескрываемым злорадством наблюдала эту сцену. — Или попроси свою дамочку заштопать его! Вон у нее какие клыки! Как иголки!

Трудно было понять, что пострадало сильнее — его грудь ил и его гордость, — о всяком случае, терпение Джулиана лопнуло. Свирепо оскалившись, он зарычал. Блеснули клыки, но Порция и ухом не повела. Уже ничего не боясь, она смотрела на него в упор своими голубыми глазами, явно напрашиваясь на неприятности.

— Руки прочь от нее, Джулиан! Слышишь?! — Повелительный окрик Эйдриана разорвал тишину ночи.

Джулиан с Порцией обернулись. Вынырнув из тумана, Эйдриан бежал к ним, не сводя глаз с Джулиана. В руках у него был арбалет с уже натянутой тетивой. Если не считать нескольких серебряных прядей в соломенно-русых волосах, Эйдриан почти не изменился с тех пор, как братья виделись в последний раз. Рука, державшая арбалет, была также тверда, а в зеленовато-голубых глазах читалась та же решительность, что и в те далекие дни, когда они с Джулианом еще мальчишками играли в рыцарей.

За ним по пятам тенью следовал Аластер Ларкин — над бровью у него красовалась здоровенная шишка, а под мышкой вяло трепыхался совершенно обалдевший от всего этого юный мистер Катберт.

— Я пытался остановить их, Джулс, правда пытался, — верещал он. — Сделал все, как ты велел, — сбросил на них мешки с песком и вырубил обоих. Но они очнулись до того, как я успел их связать. Помнишь, ты всегда говорил, что я, мол, даже галстук толком не научился завязывать. По-моему, они психи — наверняка удрали из Бедлама. Несут какую-то чушь насчет всяких монстров, вампиров и их приспешников, я чуть с ума не сошел, ей-богу! А тут вдруг — бах! — выстрел из пистолета? Я перепугался, ну и…

Ларкин, разозлившись, хорошенько встряхнул разболтавшегося Кабби, и тот разом замолк, словно язык прикусил.

Джулиан, не дрогнув, смотрел в глаза старшему брату. С того самого дня, когда Дювалье похитил его бессмертную душу, превратив его в вампира, он знал, что рано или поздно это случится. Может, Порция е самого начала была права, промелькнуло у него в голове. Может, он действительно вернулся в Лондон лишь потому, что понял — бессмысленно оттягивать неизбежное…

Он почти не сомневался, что она поспешит сбежать чтобы не присутствовать при этой тягостной сцене… а заодно и дать Эйдриану возможность хорошенько прицелиться. К его удивлению, Порция, бросившись вперед» засаднила его собой.

— Послушай, Эйдриан, он не убивал тех женщин! Это она убийца! — Порция повернулась к Валентине и уже подняла руку, чтобы возмущенно ткнуть в нее пальцем, но…

Улица была пуста. Валентина исчезла — также быстро, как появилась.

Порция растерянно захлопала глазами. Зато Джулиан, похоже, нисколько не удивился. Вряд ли Валентине удалось бы дотянуть почти до двухсот лет, с трудом избежав гильотины во времена Французской революции, не обладай она здоровым инстинктом самосохранения.

— Но она только секунду назад стояла тут, вот на этом самом месте. — Повернувшись к Эйдриану, Порция беспомощно развела руками. — Неужели ты ее не видел? — Она бросила умоляющий взгляд на Ларкина. — Ты ведь должен был заметить ее, верно?

Эйдриан взглянул на нее с нежностью и сочувствием:

— Я знаю, дорогая, какие сильные чувства ты питаешь к моему брату, но ты просто не можешь и дальше его защищать.

— Ты совершенно прав. Я действительно питаю к нему сильные чувства. Хочешь знать какие? Отвращение. Ненависть. Презрение.

— По-моему, перебор, — сквозь зубы пробормотал Джулиан.

— Но, несмотря на мои чувства, — сухо отрезала девушка, метнув на него через плечо убийственный взгляд, — я не хочу, чтобы его наказывали за преступления, которые он не совершал.

— О да, будьте уверены, — вмешался Джулиан. — Кстати, она меня застрелила.

Ларкин с Эйдрианом недоверчиво переглянулись.

— Она тебя застрелила?! — хором переспросили они.

— Она тебя застрелила?! — эхом повторил Катберт, растерянно хлопая глазами, точно испуганная сова.

— Угодила прямо в сердце, — с гордостью подтвердил Джулиан. — К счастью, бессмертного нельзя убить.

— Уверена, я не единственная женщина, которая пыталась тебя пристрелить, — сквозь зубы буркнула Порция. — Будь такое возможно, очередь из желающих выстроилась бы отсюда до самого Ковент-Гардена. — Она повернулась к Эйдриану: — Так что можешь больше не волноваться, что моя сентиментальная привязанность к твоему брату заставит меня видеть его поступки в розовом свете.

Эйдриан подозрительно прищурился:

— Иначе говоря, несмотря на все улики, ты хочешь убедить меня, что Джулиан невиновен?

С губ Порции сорвался горький смешок.

— Ну, положим, этого я не говорила. Единственное, что я хочу сказать, — это то, что он не убивал этих женщин. Они стали жертвой совсем другого вампира.

— Вампира? — слабым голосом повторил Катберт. Его круглое добродушное лицо побледнело, потом позеленело, так что его самого можно было смело принять за одного из них. Внезапно глаза у него закатились под лоб. Катберт придушенно пискнул, сложился вдвое и рухнул на землю, едва не свалив с ног Ларкина.

— Похоже, тебе было недосуг объяснить своему приятелю, кто ты такой, — буркнула Порция.

— Так ведь он не спрашивал, — пробормотал Джулиан, озабоченно разглядывая Катберта. — Решил, что я просто люблю поспать.

— Но если Джулиан не убийца, — вмешался Эйдриан, — тогда кто же убил тех женщин?

— Его любовница, — проговорила Порция голосом, которым можно было заморозить цыплячью тушку.

— Она уже больше не моя любовница, — яростно выпалил Джулиан. — Будь все по-прежнему, мне бы в голову не пришло записаться в действующую армию, а потом тащиться к черту на рога, в Бирму! А как я мог иначе избавиться от нее?

Порция повернулась спиной к Эйдриану и, подбоченившись, посмотрела на него в упор:

— Наверное, она до такой степени подпала под власть твоего неотразимого обаяния, что решила последовать за тобой и на край света.

— Ну, это же так понятно, — промурлыкал он. Потом ласково погладил ее по щеке и тихо добавил: — Ведь ты сама когда-то готова была сделать то же самое, верно?

Может, ему и удалось убить ее любовь, но задушить тоску по нему, мелькнувшую в ее глазах, девушка не смогла.

И тут Джулиан внезапно сделал интересное открытие. Оказывается, ему совершенно не хочется окончить свои дни в виде горстки праха, пусть даже на ее туфлях. Он вдруг поймал себя на том, что где-то в глубине до сих пор непоколебимо верит — если даже ему суждено погибнуть, так и не обретя бессмертной души, тем самым лишившись надежды попасть на небеса, все равно он будет жить вечно, хотя бы в сердце Порции. А вот если Эйдриан прикончит его прямо сейчас, то первое, что сделает Порция, — это спляшет на его могиле.

— Прости, — прошептал он.

— За что? — В глазах ее заблестели слезы, — за то, что разбил сердце глупой девчонки?

— Нет, за это. — Стараясь не думать о последствиях, Джулиан рывком притянул девушку к себе. Потом, не дав ахнувшей Порции опомниться, быстро повернул ее так, что теперь они оба стояли лицом к Эйдриану. Мысль использовать ее тело, как щит, только что пришла ему в голову — это, пожалуй, единственное, что могло бы помешать Эйдриану нанести роковой удар.

Эйдриан ринулся к ним.

Вынужденный прибегнуть к единственному оставшемуся у него оружию, Джулиан нагнул голову и свирепо оскалился.

С губ Эйдриана сорвалось ругательство. Побелев, он застыл на месте, не замечая испепеляющего взгляда, который метнул в него Ларкин. Джулиан чувствовал, как трепещет теплое тело Порции, но догадывался, что страх тут ни при чем — скорее всего она трясется от злости.

— Зря ты не послушал ее, братец, — угрюмо пробормотал он. — В ваших трущобах бродит хищник куда опаснее меня, уж ты мне поверь. Вернее, хищница. Ее зовут Валентина Кардью. Она и есть тот вампир, который обратил Дювалье. Когда ты прикончил его, Валентина Кардью унаследовала не только все украденные им души, но и всю его силу и могущество. А теперь, увидев Порцию, она не успокоится, пока не перегрызет ей горло.

— Отпусти ее, — взмолился Эйдриан. — Я смогу ее защитить.

Терпение Джулиана лопнуло.

— Ты и так уже наворотил дел, хватит! — заорал он. — Позволил ей бегать ночью по лондонским трущобам, одной, без охраны! А ты знаешь, что ее сначала занесло в карточный притон, а потом — на квартиру холостяка? А сегодня и того чище — решил использовать девчонку в качестве наживки и отправил ее слоняться по темному переулку, словно она какая-нибудь шлюха! Если бы ты защищал ее как положено, она сейчас была бы уже замужем за каким-нибудь славным молодым графом и думать бы обо мне забыла!

— Нашел дуру! — Порция попыталась выкрутиться из его рук, но добилась только того, что ее аппетитные ягодицы прижались к чреслам Джулиана. — На тот случай, если ты вдруг забыл, Эйдриан мой зять, а вовсе не отец! Я сама могу о себе позаботиться!

— Ну да, конечно. Оно и заметно, — сухо пробормотал Джулиан. И тут же болезненно сморщился, когда острый каблук Порции вонзился ему в ногу.

— Чего ты от меня хочешь? — перебил Эйдриан.

— Вопрос не в том, чего хочу я. Вопрос в том, что нужно тебе. А теперь слушай внимательно — если ты надеешься защитить Порцию от Валентины, тебе без меня не обойтись.

— Ну, положим, пока прекрасно обходились! — влезла в разговор Порция. — Надеюсь, и дальше обойдемся!

Эйдриан шагнул к ним.

— Но почему Порция, Джулиан? Почему ты так уверен, что эта твоя Валентина станет охотиться именно за ней?

Порция словно окаменела. Забыв брыкаться, она молча ждала, что он ответит.

Джулиан чуть-чуть разжал хватку — теперь казалось, что он просто обнимает ее.

— Потому что Валентина не просто безумна… она безумно ревнива. Ну вот в один прекрасный день у нее сложилось впечатление — абсолютно идиотское, прошу заметить, что я… что мы с Порцией… в общем, что мы когда-то были… — Джулиан умолк, поняв, что не в состоянии объяснить это Эйдриану.

— О, ради всего святого, Эйдриан! — вспылила Порция. — Застрели ты его наконец! Или меня! Но только избавь от этого унижения!

Бросив испытующий взгляд на смущенное лицо Джулиана, Эйдриан покосился на разъяренную, покрасневшую свояченицу и со вздохом опустил арбалет. Немедленно воспользовавшись всеобщим замешательством, девушка вырвалась из рук Джулиана и одним прыжком оказалась возле зятя. Он тут же закрыл ее собой.

И тут очнулся Катберт. Издав страдальческий стон, он заворочался. Джулиан бросился к нему и попытался с помощью Ларкина поставить беднягу на ноги.

— Ну-ну, Кабби, вставай, — прожурчал Джулиан, заботливо отряхивая перепачканное пальто приятеля. — Ничего страшного, ты просто упал в обморок. Дай-ка я поправлю тебе галстук.

Туман в глазах Катберта немного рассеялся. При виде склонившегося над ним Джулиана лицо его стало цвета простокваши. Содрогнувшись от омерзения, юноша отпихнул протянутую руку и попытался отползти в сторону. Беднягу била дрожь.

— Оставь меня в покое… дьявол!

— Я собирался рассказать тебе, Кабби, — виновато промямлил Джулиан. — Честное слово, собирался. Просто ждал подходящего момента.

— И когда ты собирался это сделать? После того как перегрызешь мне горло, пока я буду спать?

Джулиан инстинктивно шагнул к нему, беспомощно сжав кулаки.

— Я бы никогда не причинил тебе вреда, Кабби. Ведь ты мой друг.

— Изыди, сатана! Ты мне не друг! Эх, дурак я был, что не послушал отца! А ведь он был прав! Ты и впрямь исчадие ада!

С этими словами Катберт повернулся и бросился наутек. Миг — и он исчез.

Джулиан, тяжело вздохнув, умоляюще посмотрел на Порцию, но та в ответ только презрительно фыркнула и отвернулась. Высокие каблуки туфель моментально подвернулись, и девушка едва не упала. Сделав несколько неуверенных шагов, она взмахнула руками, с трудом обрела равновесие и негромко выругалась сквозь зубы. Потом немного подумала, стащила с ног туфли, зашвырнула их в переулок и решительно зашлепала по улице в одних чулках.

— Эй, ты куда? — окликнул ее Джулиан.

— Домой, — коротко бросила она. — К твоему сведению, я твердо намерена выйти замуж за первого, кто сможет доказать, что у него есть душа. Кстати, насколько я слышала, маркиз Уоллингфорд подыскивает себе другую невесту.

Беспомощно выругавшись, Джулиан проводил ее глазами.

Эйдриан присоединился к нему, по-прежнему держа в руках арбалет — правда, теперь он был направлен не в сердце Джулиана, а в землю.

— Рад слышать, что ты по-прежнему пользуешься успехом у дам, братец, — саркастически хмыкнул он.

Ощупывая обугленную дырку в жилете, Джулиан мрачно покосился на старшего брата:

— Не только у них. Боюсь, моему портному тоже найдется что сказать.

* * *

В дверь спальни Порции постучали — вежливо, но решительно.

Вместо ответа она только поглубже забилась в стоившее подокном кресло и зябко натянула до самого подбородка покрывало, которое стащила с кровати. Бросив взгляд в окно, она увидела, что небо над горизонтом стало слабо розоветь. Близился рассвет. Дверь слабо скрипнула, приоткрылась и тут же снова захлопнулась.

— Я тебе когда-нибудь говорила, — не поворачивая Головы, проговорила Порция, — как я иногда жалею, ты не вампир, потому что в этом случае ты бы не могла войти сюда без приглашения?

— Неужели? — невозмутимо спросила Каролина, усаживаясь возле младшей сестры. — К твоему сведению, старшие сестры иногда хуже вампиров. И уж коли мне приспичит вмешаться в твои дела, тут уж не помогут ни крест, ни святая вода.

Вытащив из-за корсажа платок с монограммой, она молча сунула его Порции. Этот носовой платок подарил ей Эйдриан в их первую встречу. Порция, взяв платок, шумно высморкалась. В нынешнем настроении ей было не до сантиментов.

Сморщившись, она осторожно потрогала распухший нос.

— Ну раз мне удалось вернуть домой блудного сына, может, прикажешь заколоть тучного тельца в честь его возвращения в родные пенаты? Или он вызвался сделать это собственноручно?

— Интересно, как он это сделает, если Эйдриан заперся с ним у себя в кабинете?

— Понятно. А я-то ломала голову, кто там так вопил всю ночь! Как еще потолок не обвалился от их криков!

Каролина добродушно похлопала сестру по плечу.

— Эйдриан рассказал мне, что произошло на Чаринг-Кросс.

— Ах вот оно что! А он заодно не поведал тебе, что пока я, как последняя дура, выгораживала Джулиана, его драгоценный братец развлекался в постели с вампиршей, которая, хоть и выглядит святее самой Богородицы, на самом деле еще кровожаднее, чем Лукреция Борджа? Между прочим, с той самой, что завладела его бессмертной душой!

— Да, Эйдриан упоминал об этом, — кивнула Каролина, — Ларкин обещал приехать вечером, и они подумают, что с ней делать.

— Вот и хорошо, — бесцветным голосом проговорила Порция. — Чем раньше они разделаются с ней, тем быстрее Джулиан сможет вернуться к своей прежней жизни.

Каролина вздохнула. По ее лицу было видно, что ее терзают сомнения.

— Пойми меня правильно — я не пытаюсь искать для него оправдания, малышка, но ведь когда он уехал из дома, чтобы вернуть себе свою бессмертную душу, ты была всего лишь…

— Ни слова больше! — предупредила Порция, угрожающе помахав пальцем перед носом опешившей сестры. — Если ты скажешь «ребенком», я закачу такой скандал, что Уилбери придется запереть меня в чулане вместе с близнецами!

— Но не можешь же ты винить его за то, что он уехал? Как он мог взять тебя с собой? Что он мог предложить тебе — кроме опасности и мучений?

— Что ты пытаешься мне доказать? — Порция сморщилась, стараясь удержать подступившие к глазам слезы. — Что Джулиан поступил весьма благородно, пьянствуя и развратничая в самых мерзких притонах, которые только есть в городе? Что он делал это исключительно ради меня?

— Он ведь знал, что не в его силах перестать быть тем, кто он есть. Он не мог измениться — даже ради тебя.

— Ага, вот мы и добрались до сути дела, верно, Каро? Именно это он и мог сделать — перестать быть тем, кто он есть, ведь ему удалось отыскать ее! Он мог вернуть свою душу, мог перестать быть вампиром — ради меня. Но он этого не сделал. — Порция, покачав головой, смахнула повисшую на ресницах слезу. — А я-то, дура, все эти годы верила, что только я могу его спасти! А оказывается, он вовсе и не хотел, чтобы его спасали!

Каролина ласково откинула прилипшую к мокрой щеке сестры прядь волос.

— А может, Джулиан считал, что он недостоин того, чтобы его спасали? Тебе не приходило это в голову?

Чувствуя, что сейчас расплачется, Порция зябко завернулась в покрывало.

…. — Возможно, так оно и есть, — пробурчала она.

Каролина, вздохнув, выскользнула из комнаты. Порция даже не обернулась. Сидя у окна, она смотрела, как тает в лучах солнца утренний туман, унося с собой ее девичьи мечты.

 

Глава 9

Время уже давно перевалило за полдень, а Порция так и сидела у себя в комнате. Она бы просидела там и дольше, но ей совсем не хотелось, чтобы ее близкие решили, что она оплакивает свое разбитое сердце. Поскольку солнце стояло высоко, ни малейшего риска столкнуться с Джулианом не было. После пяти лет, проведенных в ожидании его возвращения домой, как-то даже не верилось, что они провели ночь под одной крышей.

Девушка, едва касаясь рукой перил, грациозно спустилась по широкой лестнице. Конечно, было чистым совпадением, что в тот день она выбрала одно из своих самых любимых платьев, которое шло ей больше всего — из тонкого голубого шелка, такого же глубокого оттенка, что и ее глаза. Низкий вырез корсажа подчеркивал тонкую талию и пышную молодую грудь, украшенную изящной кружевной шемизеткой. Вместо обычной бархотки Порция надела полупрозрачный японский газовый шарф, повязав его так, что его концы трепетали наподобие белых ангельских крыльев.

Порция потрогала рукой волосы. Нет, она не просила горничную сделать ей какую-то особенную прическу. Приподняв густую массу волос, та заколола их высоко на темени, выпустив несколько вьющихся прядей, которые красиво обрамляли личико девушки.

Миновав стоявшее в холле огромное зеркало в позолоченной раме, Порция остановилась, украдкой оглянулась — не видит ли кто — и вернулась к нему. Искушение оказалось слишком сильным. И мысленно поздравила себя с тем, что на щеках у нее вновь играет нежный румянец. Да и что тут плохого, если она хорошо выглядит, оправдывалась она. Глупо пренебрегать подобными вещами. Особенно если ты девица на выданье!

Порция вертелась перед зеркалом, то так, то эдак поворачивая голову, когда вдруг позади нее, словно из воздуха, бесшумно материализовалась какая-то сгорбленная фигура в черной ливрее.

— Уилбери! — ахнула она, испуганно схватившись за сердце. — Прекрати наконец подкрадываться ко мне подобным образом! Не заметь я твоего отражения в зеркале, ей-богу, приняла бы тебя за вампира!

Хотя на морщинистых губах дворецкого играла обычная ухмылка, Порция могла бы поклясться, что в слезящихся старческих глазах мелькнула смешинка.

— Значит, вы уже знаете, что мастер Джулиан вернулся домой? — прошамкал старик.

Порция, обернувшись, посмотрела ему в глаза. Он, конечно же, знает, что она осведомлена о присутствии Джулиана в доме. Возраст не смог притупить ни слуха, ни зрения старого дворецкого — ум Уилбери до сих пор был остер как бритва. Порция подозревала, что старому дворецкому точно известно, когда она сама этой ночью перестала рыдать в подушку и забылась тяжелым сном.

— Да, я слышала, — небрежно кивнула она. — Надо полагать, он сейчас пребывает в винном погребе, я угадала?

Не ответив ни слова, Уилбери вытянул длинный костлявый палец и указал на дверь в библиотеку. Ему бы черный плащ с капюшоном да косу в руки, подумала про себя Порция, и получилась бы вылитая смерть!

С трудом подавив невольную дрожь, девушка уставилась на высокую дубовую дверь с таким испуганным видом, словно она прикрывала вход в ее собственную усыпальницу. Сказать по правде, она не ожидала, что ей так скоро представится случай увидеться с Джулианом. Впрочем, чем раньше, тем лучше, храбро решила она. Нужно же доказать родным наконец, что обаяние Джулиана на нее больше не действует! Кстати, и себе самой тоже, мысленно добавила она.

Она беззаботно улыбнулась Уилбери.

— Я загляну к нему на минутку, — прощебетала она. — Просто убедиться, что ему ничего не нужно.

— Буду вам весьма признателен, мисс. — Дворецкий, зловеще оскалив длинные желтые зубы, стал еще больше похож на смерть.

Порция, сделав два нерешительных шажка в сторону двери, остановилась, уже совсем было решив сказать Уилбери, что передумала идти в библиотеку — его драгоценный мастер Джулиан может почивать еще сотню-другую лет. Никто его не потревожит.

Но когда она обернулась, дворецкого и след простыл. Каким-то загадочным образом он удалился совершенно бесшумно, точно привидение. Возмущенно фыркнув, Порция снова повернулась к двери.

Подавив дурное предчувствие, девушка проскользнула в библиотеку, плотно прикрыв за собой массивную дверь. С первого взгляда стало понятно, почему Джулиан облюбовал именно ее — комната идеально подходила для вампира, нуждавшегося в нескольких часах дневного сна. Две стены были обшиты панелями драгоценного красного дерева, остальные две занимали высокие, до самого потолка, книжные шкафы. Тут имелось всего одно узкое окно, и плотные портьеры на нем были не просто задвинуты, но еще и заботливо сколоты булавками — дело рук Уилбери, вне всякого сомнения, решила она. Старик дворецкий явно позаботился о том, чтобы малышке Элоизе, случись ей заглянуть сюда, не удалось бы сыграть со своим дядюшкой злую шутку. Приди ей в голову мысль раздвинуть портьеры, от ее новоявленного родственника осталась бы разве что горстка золы, мрачно подумала Порция.

Дожидаясь, пока глаза привыкнут к царившему в библиотеке полумраку, Порция топталась у дверей. Наконец она с трудом разглядела мужскую фигуру, вытянувшуюся на одной из обитых винно-красным бархатом кушеток возле остывшего камина. Девушка бесшумно подошла поближе, с досадой заметив, как гулко забилось ее сердце.

Джулиан разделся до белья. Нижняя рубашка распахнулась на груди, поросшей курчавыми темными волосами. Он лежал, положив голову на диванную подушку и вытянув длинные мускулистые ноги. Густые темные ресницы бросали на скулы синеватые тени. И хотя грудь Джулиана не вздымалась, с первого взгляда было ясно, что он просто спит.

Порция вдруг поймала себя на том, что невольно смягчилась. Он уже не представлял ни для кого угрозы. Сверхъестественная сила, которой обладал Джулиан, и инстинкты хищника верно служили ему, но лишь по ночам. Но те же самые инстинкты, которые делали его непобедимым, с первым же лучом солнца предавали его, делая Джулиана беспомощным, как дитя.

Она гадала, видит ли он по-прежнему сны. Может, ему снится, что он бредет по залитому солнцем лугу? Или он даже во сне обречен скитаться во мраке ночи, с тоской подумала Порция.

Она машинально протянула руку, чтобы убрать с его Лба непокорную прядь волос. Джулиан, вздрогнув, шевельнулся, и Порция поспешно спрятала руку за спину.

Невольно удивившись, откуда вдруг такая заботливость. Одернув себя, девушка решительно повернулась к нему спиной, намереваясь уйти.

Порция уже взялась за ручку двери, когда какой-то звук за спиной заставил девушку остановиться.

Она медленно обернулась. Глаза Джулиана были по-прежнему закрыты, лицо казалось по-детски безмятежным. И тем не менее что-то было не так. Внезапно Порции показалось, что она вновь слышит голос Валентины.

«Откуда мне знать, кто ты такая?.. Джулиан постоянно повторяет во сне твое имя…»

Порция нерешительно топталась возле двери, проклиная себя за глупость. Что она хочет услышать? Джулиан снова заворочался, губы его вдруг беззвучно задвигались. Наконец Порция сдалась. Проклиная свое любопытство, девушка на цыпочках приблизилась к кушетке.

Слабая улыбка скользнула по губам Джулиана.

— Дорогая, — едва слышно пробормотал он, — твои губы слаще вина. Ты ведь подаришь мне еще глоток, не так ли?

Порция сдавленно ахнула. Сентиментальная дура! Подумать только, вообразила, что Джулиану, пусть даже во сне, вздумается гулять по залитому солнцем лугу! Девушка виновато покосилась на дверь. Она понимала, что благоразумнее будет уйти, пока он не проснулся. Однако вместо этого нагнулась пониже, стараясь не пропустить ни единого слова.

С губ Джулиана сорвался хриплый смешок, от которого по спине Порции поползли мурашки.

— Маленькая шалунья… ты же знаешь, мне щекотно, когда ты прикасаешься губами к этому месту!

Порция обвела изумленным взглядом его худощавое, мускулистое тело, невольно гадая, что же это за место.

— О да, ангел мой, вот тут… чуть-чуть пониже… еще ниже… — Вздох Джулиана перешел в хриплый стон наслаждения.

У девушки мгновенно пересохло во рту. Почувствовав, как горят щеки, она невольно уди вилась, почему тут вдруг стало так душно, ведь камин не горит. Жаркая волна прокатилась по всему се телу.

Услышав, что Джулиан что-то снова бормочет, Порция опустилась на колени и низко нагнулась к нему, стараясь не пропустить ни единого слова.

— Мой ангел… — Его губы почти касались ее уха. — Моя сладкая… любимая…

У Порции перехватило дыхание. При мысли о том, что она сейчас услышит имя Валентины, ей вдруг стало нечем дышать.

— …нахальная, любопытная Порция.

Вздрогнув, Порция отшатнулась — и чуть не застонала от досады, наткнувшись на насмешливый взгляд Джулиана. А тот довольно ухмылялся, разглядывая смутившуюся девушку.

— Ты… ты дьявол! Выходит, ты не спал! — Вскочив на ноги, она схватила валявшуюся на диване подушку и принялась тузить Джулиана.

Хохоча во все горло, Джулиан закрыл руками голову.

— Надеюсь, ты сегодня явилась ко мне без оружия? Дело в том, что эту рубашку одолжил мне Эйдриан, и Мне бы очень не хотелось вернуть ее ему с дыркой в груди.

— Ах ты, негодяй! Обвел меня вокруг пальца! Да за одно это тебя следовало бы пристрелить! По-твоему, это порядочно?

— А подслушивать, что человек говорит во сне, по-твоему, порядочно?

Не успел Джулиан спустить ноги с дивана, как Порция вновь принялась проклинать себя за глупость. Пожалуй, она сваляла дурака, явившись сюда. С чего ей вообще взбрело в голову, что он беззащитен, как ягненок? На фоне бледного лица Джулиана его темные глаза казались еще более яркими. Со своими слегка растрепанными темными волосами и ямочками на щеках он выглядел невероятно привлекательно — ну просто-таки живое воплощение греха, невольно подумала Порция.

Незаметно отодвинувшись подальше, девушка скрестила на груди руки, отгородившись от него, точно щитом.

— Ну раз ты не спал, стало быть, я не подслушивала. Просто… — она замялась, лихорадочно стараясь придумать благовидный предлог для своего визита сюда, — искала одну книгу. Мне казалось, я оставила ее тут, на кушетке.

Джулиан, трагически закатив глаза, схватился за сердце.

— Боже, какой удар! Одно дело — пристрелить человека, и совсем другое — поставить под сомнение его опытность в любовных делах. — Джулиан вдруг шагнул к ней, и Порция едва не ударилась в панику. — Неужели у тебя хватит жестокости утверждать, что твое сердце не дрогнуло бы, даже услышь ты, что кожа твоя столь же белоснежная и гладкая, как свежие сливки? — Взгляд Джулиана остановился на губах Порции. — И ты не согласилась бы подарить мне поцелуй, даже если бы я сказал, что твои губки точь-в-точь спелые вишни, которые так и просятся, чтобы их… сорвали?

Стараясь не замечать, как у нее дрожат губы, Порция одернула себя. Их с Джулианом разделяло всего несколько шагов, но девушка заставила себя не думать об этом.

— Нет. Хотя в какой-то степени т могу тебя понять. Мне тоже случалось испытывать внезапное и непреодолимое желание съесть… например, яблоко.

Протянув руку, он нежно накрыл ладонью ее щеку, лаская большим пальцем нижнюю губку девушки. Взгляд его темных глаз странным образом смягчился.

— Ты имеешь в виду запретный плод? Он и для тебя таит невероятный соблазн?

— Возможно… только если его не держит в руках такой змей-искуситель, как ты! — Порция резко отодвинулась, старательно притворяясь равнодушной, чтобы он не заметил, как на нее действуют его прикосновения. — Хватит нести вздор, Джулиан! Если это все, на что ты способен, чтобы произвести впечатление на женщину, возможно, тебе следует прибегнуть к помощи темных сил!

Несмотря на царивший в библиотеке полумрак, девушка могла бы поклясться, что лицо Джулиана на мгновение исказила боль.

— Значит, вот какого ты мнения обо мне? — с горечью проговорил он. — Что я могу затащить женщину к себе в постель, только наложив на нее заклятие?!

Порция пожала плечами. Она уже и сама не знала. Чему ей верить.

— Почему нет? Помнишь, когда мы сидели на крыше, ты сам признался, что Дювалье уговаривал тебя не пренебрегать тем могуществом, которое даруют темные силы? И если легенды не врут и вампиры действительно способны подчинять смертных своей воле, тогда что может помешать тебе поупражняться на бедных, ничего не подозревающих женщинах? — запальчиво бросила девушка.

Она даже немного растерялась, когда Джулиан, вместо того чтобы оскорбиться, вдруг повернулся к ней спиной и отошел к камину. Этого Порция почему-то не ожидала и внезапно поймала себя на том, что испытывает даже нечто вроде досады.

Какое-то время Джулиан молча стоял, глядя на остывшие угли. Потом медленно обернулся.

— Иди сюда.

— Что?..

Он поманил ее пальцем:

— Иди сюда. Ко мне.

Порция, озадаченно нахмурившись, машинально шагнула к нему.

— Что за игру ты затеял на этот раз?

Джулиан вызывающе изогнул тонкую черную бровь.

— Намереваюсь прибегнуть к помощи темных сил. Иди ко мне, Порция. Ну же!

Только сейчас она начала понемногу понимать, что это не приглашение, а приказ. Порция, дрожа всем телом, посмотрела ему в глаза. В их дымчатой глубине вспыхнуло пламя, завораживая и подчиняя девушку его воле — словно мотылек, она летела на этот огонь, понимая, что ей суждено сгореть в нем… и уже заранее зная, что спасения нет.

Подушка, выпав из ее ослабевших пальцев, упала на пол. Ее вдруг словно магнитом потянуло к нему. Ощущение было странным — казалось, между ними натянулась невидимая, но прочная нить. Она еще успела удивиться — а в следующее мгновение почувствовала, что идет к нему, с трудом переставляя ставшие ватными ноги. Порция глазом не успела моргнуть, как оказалась вплотную к нему.

— Дотронься до меня, — приказал Джулиан, и взгляд его словно подернулся дымкой. Порция невольно содрогнулась — ей показалось, что в этих глазах не осталось ничего человеческого.

Ее била неудержимая дрожь, но был ли это страх или предвкушение, она не понимала.

— Прошу тебя, Джулиан, — прерывающимся голосом взмолилась она, — не делай этого.

Джулиан нагнулся к ней.

— Коснись меня руками, — шепнул он ей на ухо.

Повинуясь его приказу, руки девушки сами собой безвольно легли ему на грудь. Порция захлопала глазами, глядя, как они гладят, ласкают, ощупывают твердые мышцы, распирающие тонкую рубашку Эйдриана. Джулиан не сделал ни единой попытки дотронуться до нее — просто стоял, окаменев, словно мраморная статуя под ласкающими прикосновениями резца скульптора. Внезапно правая рука Порции скользнула в вырез его рубашки пальцы ее запутались в жестких завитках темных волос, осторожно погладили шею. На ощупь она напоминала тонкий упругий атлас, туго натянутый поверх твердой бронзы.

Против своей воли она заглянула ему в глаза. Пожелай он, и Порция в эту минуту не задумываясь подставила бы ему горло. Однако стоило ему только заговорить. Как она догадалась, что он собирается попросить ее совсем о другом.

— Поцелуй меня, — беззвучно прошептал он. Его слова эхом отдались у нее в голове, и Порция с отчаянием поняла, что противиться его воле бессмысленно — с таким же успехом прилив может противиться неумолимому воздействию луны.

Притянув его голову к себе, девушка нежно коснулась губами уголка его рта. Никогда еще запретный плод не казался ей таким соблазнительно-сладким. Может, если закрыть глаза, промелькнуло у нее в голове, ей удастся нарушить наложенные на нее чары?

Увы, в результате она почувствовала себя еще более беззащитной перед ним. Признав свое поражение, Порция прижалась губами к его губам и беззвучно выдохнула его имя.

Джулиан даже не шелохнулся, не сделал ни единой попытки ответить на ее поцелуй, предоставив ей возможность ласкать его. Его нарочитое равнодушие вместо того чтобы обидеть ее, лишь раззадорило девушку. Вспомнив, как тогда, на занесенной снегом крыше, он властно и нежно завладел ее губами, она зажмурилась, потянулась к нему и осторожно раздвинула кончиком языка его губы.

Джулиан, глухо застонав, вынужден был признать свое поражение. Обхватив ее руками, он рывком притянул девушку к себе. В своем нетерпении поскорее почувствовать, как ее тело прижмется к нему, он почти оторвал ее от пола.

Джулиан и сам не знал, что заставило его сделать первый шаг в этой опасной игре, которую у него не было ни малейшей надежды выиграть, но у него не было сил противиться захлестнувшей его волне торжества, когда он почувствовал, как она тает от наслаждения в его объятиях.

Он надеялся с помощью темных чар подчинить ее себе — а в результате сам оказался в ее власти. Она околдовала его — своими вздохами, теплым бархатом кожи, сладкой нежностью языка. Колдовской заговор, который она плела, не нуждался в словах — сама того не понимая, она манила его обещанием наслаждений, перед которыми не в силах устоять ни один мужчина. Джулиан желал ее с такой неистовой силой, что ему самому было страшно. Никогда ни одну женщину он не хотел так, как хотел ее. Да что там женщину — эта жажда была сильнее, чем жажда крови. Он с радостью отдал бы жизнь, лишь бы она принадлежала ему.

Шесть долгих лет он скитался по свету, стараясь оборвать невидимую, но прочную нить, что связала их тогда в склепе — лишь для того, чтобы понять, что со временем эта нить превратилась в неразрывные цепи. Изнемогая под тяжестью этих цепей, Джулиан рухнул на кушетку, увлекая девушку за собой. Даже если бы к его сердцу приставили осиновый кол, он был бы не в силах оторваться от ее губ. Запустив руку в ее волосы, он одну за другой вытаскивал удерживающие их шпильки. И довольно зарычал, когда шелковистая волна темных волос, обрушившись на них, накрыла обоих с головой.

Руки Джулиана слепо блуждали по ее телу. Ему до смерти хотелось распустить тугие шнурки ее корсажа, почувствовать сладостную тяжесть пышной упругой груди, трогать ее, ласкать… но что-то заставило его остановиться. Может, остатки совести, с горечью подумал он. Вместо этого он позволил рукам спуститься ниже — обхватив ягодицы девушки, он с такой силой прижал ее к себе, что ноги ее невольно раздвинулись.

Повинуясь его невысказанному приказу, Порция неожиданно для себя оказалась сидящей на нем верхом. А потом она вдруг инстинктивно задвигалась, и Джулиан перепугался до смерти — он весь горел как в огне, и перспектива превратиться в горстку праха нисколько его не радовала. Впрочем, подумал он, что за беда, если этот огонь уничтожит его? Значит, это судьба. А раз так, он с радостью готов ее принять.

Джулиан слегка приподнял бедра, упиваясь восхитительным ощущением. Внезапно он почувствовал, как по всему телу Порции пробежала дрожь. С ее губ сорвался стон, и Джулиан услышал, как в горле у него заклокотало. Он ужаснулся, понимая, что был на волосок от того, чтобы опрокинуть ее на спину и, подмяв под себя, овладеть ею прямо здесь, на кушетке, в доме своего родного брата.

Представившаяся ему картина потрясла Джулиана до такой степени, что он оцепенел. Как ни странно это может показаться, но именно мысль, что такое возможно, разом отрезвила его. Жар, пылавший в его крови, стал понемногу спадать. Осторожно отодвинув от себя Порцию, Джулиан принялся ласково поглаживать ее по спине. Он уже больше не целовал ее в губы — прижавшись губами к ее виску, он нежно потыкался носом в бархатистую кожу. Порция, понемногу успокоившись, прижалась к нему и, блаженно прикрыв глаза, положила голову ему на грудь.

Джулиан обнял ее, чувствуя, что не в силах заставить себя отодвинуться — искушение наслаждаться теплом ее тела, слышать, как она дышит совсем близко от него, как бьется ее сердце под его ладонью, было слишком сильным. Ведь сам он был лишен всего этого — утратив бессмертную душу, он потерял и то, что так естественно для любого нормального человека.

Намотав на палец шелковистую темную прядь, он ласково подергал за нее и слегка усмехнулся, заметив, как дрогнули ее веки.

— Порция? — шепотом окликнул он.

— Ммм? — сонно пробормотала она, не открывая глаз.

— Я собираюсь признаться тебе кое в чем.

Подняв голову, она посмотрела на него, и Джулиан едва не застонал. Глаза девушки были затуманены желанием, губы слегка припухли от поцелуев.

Джулиан почувствовал острый укол сожаления. Соблазн был велик. Тем не менее он сделал над собой усилие и, безжалостно, подавив его, выдавил из себя улыбку.

— Знаешь, по правде сказать, — прошептал он, убрав прядь с ее щеки, — я не обладаю способностью контролировать чье-то сознание.

 

Глава 10

Порция растерянно захлопала ресницами. Туман, стоявший в глазах, стал понемногу рассеиваться.

— Ради всего святого… что ты хочешь этим сказать?!

Джулиан ласково погладил ее по голове.

— Я не пытался загипнотизировать тебя, дорогая. Даже если бы и хотел, вряд ли бы мне это удалось. Вампиры не способны подчинять сознание людей своей воле. Это все глупые сказки.

Порция, ахнув, резко отодвинулась. Джулиан криво улыбнулся — у него возникло ощущение, что жизнь покидает его вместе с теплом ее тела.

— Не смеши меня! — фыркнула она. — Естественно, ты меня загипнотизировал! Неужели ты думаешь, что я вела бы себя столь… столь бесстыдно, если бы ты не заставил меня это сделать?!

Джулиан с сожалением покачал головой:

— Нет, милая. Боюсь, ты просто поддалась искушению…

Какое-то время она молча смотрела на него, переваривая услышанное. Потом резко вскочила на ноги и принялась торопливо оправлять смявшуюся юбку. Джулиан незаметно оглядел ее и тяжело вздохнул — с рассыпавшимися по плечам волосами, пылающим лицом и припухшими от его поцелуев губами Порция выглядела так, словно он и впрямь только что овладел ею. Он слегка покачал головой.

Как ни странно, ее взъерошенный вид не вызвал в нем ни малейших угрызений совести — больше того, Джулиану потребовалось невероятное усилие воли, чтобы не поддаться искушению схватить ее в объятия, повалить на диван и завершить начатое.

«К черту лицемерие! Если ты и сейчас не признаешься, что все это время обманывал ее, идиот, она никогда не станет твоей», — нашептывал ему в уши хорошо знакомый вкрадчивый голосок. Опять Дювалье! Джулиан вздрогнул, гадая, удастся ли ему когда-нибудь избавиться от него.

Полузакрыв глаза, он смотрел, как Порция поспешно старается привести себя в порядок. Подобрав волосы, она скрутила их на затылке, кое-как заколов оставшимися шпильками — при виде того, с какой яростью она втыкает их одну за другой, Джулиан криво усмехнулся. Руки у нее слегка дрожали.

— Просто поверить не могу! — заикаясь от злости, пробормотала она. — Как ты мог?! Это так… жестоко!

Джулиан гибким движением поднялся на ноги.

— Порция, у меня и в мыслях не было быть жестоким с тобой, поверь. Благоразумным — для моего же собственного блага — да. Но не жестоким.

Старательно избегая встречаться с ним глазами, Порция дрожащими руками пыталась поправить шемизетку. Наконец смятый клочок кружева удалось кое-как прикрепить к вырезу корсажа, и она вновь повернулась к нему.

— На редкость удачное объяснение. Ты был весьма убедителен, Джулиан. Однако я по-прежнему считаю, что стала жертвой пусть и весьма примитивного, но все-таки гипноза, основным приемам которого ты, вероятно, научился, когда странствовал по свету. Мне довольно часто случалось слышать о том, как низкие распутники пользуются подобными шарлатанскими способами ради того, чтобы удовлетворять свои низменные инстинкты.

Схватив девушку за руку, Джулиан рывком притянул ее к себе. Почему-то мысль о том, что она сейчас уйдет, постаравшись вычеркнуть из памяти все, что было между ними — и страсть, и нежность, — была для него нестерпима. Взяв Порцию за плечи, Джулиан повернул ее лицом к себе, заставив встать так, чтобы она смотрела ему в глаза.

— Может, тебе больше понравится другое объяснение? Может, я просто предоставил тебе свободу сделать то, о чем ты не переставала думать все эти годы? То, чего ты всегда хотела, только боялась даже себе самой признаться? Как тебе такая идея?

Порция вскинула на него еще затуманенные глаза, в которых желание боролось с обидой. У Джулиана сжалось сердце. Он видел, что ей мучительно хочется притронуться к нему… что она изнывает от желания почувствовать на губах сладость его поцелуев, нежность его прикосновений.

— Если, по-твоему, это была лишь жестокая шутка с моей стороны, — негромко проговорил Джулиан» ласково коснувшись ее щеки, — тогда, боюсь, я подшутил над нами обоими.

Ресницы Порции затрепетали. Она крепко зажмурилась, словно пытаясь отрицать жестокую правду его слов… но губы ее сами собой приоткрылись, как бы заранее смирившись с ней. Джулиан нагнулся к ее губам, намереваясь принять это молчаливое признание, но тут вдруг негромкий стук в дверь вернул их к действительности.

Порция как ужаленная отпрянула в сторону, покраснев до ушей, как будто их застали на месте преступления — иначе говоря, на кушетке, — а не в тот момент, когда они собирались обменяться невинным поцелуем.

— Войдите! — крикнула она, лихорадочно оправив юбку и еще раз провела по волосам дрожащей рукой, проверяя, все ли в порядке.

Дверь приоткрылась, и в библиотеку тенью проскользнул Уилбери. Окинув молодых людей испытующим взглядом, дворецкий неодобрительно пожевал губами.

— К вам приехали с визитом, мисс Кэбот. Вы сегодня принимаете?

Порция озадаченно нахмурилась:

— И кто же это?

— Маркиз Уоллингфорд, мисс. — Это прозвучало так, словно старик дворецкий пришел объявить, что их дом почтил своим вниманием сам Чингисхан, явившийся во главе своих воинственных орд. — Его светлость просил передать, что приехал лично убедиться в том, что ваше вчерашнее «приключение» не имело для вас печальных последствий.

— Как это мило с его стороны! — пробормотала Порция, невольно покосившись на Джулиана, на губах которого при этих словах заиграла недобрая усмешка. — Проводите его в гостиную, Уилбери. А потом попросите Грейси подать нам чай, хорошо? Ах да, и предупредите Каролину о визите его светлости. Может, она пожелает присоединиться к нам.

— Почему бы не пригласить его прямо сюда? Я бы сам не прочь присоединиться к вам. Даже готов разливать чай, — с готовностью предложил Джулиан, хищно оскалившись. Угрожающе блеснули клыки.

— Ах нет, Уилбери, я тут подумала… Проводите нашего гостя в музыкальный салон. Там все окна выходят на запад, и мы сможем еще немного насладиться этим прелестным зимним солнцем! — Порция, покосившись на Джулиана, ехидно улыбнулась. — К тому же я очень надеюсь, что при таком освещении я предстану перед маркизом в самом выгодном свете!

Моментально надувшись, Джулиан метнул на девушку неприязненный взгляд.

— Вот уж глупости! Мне, например, гораздо больше нравится, как ты выглядишь в темноте, — сварливо пробурчал он. «И как себя ведешь», — недвусмысленно говорил его пылающий взгляд.

Уилбери выскользнул за дверь. Порция поспешила за ним — перед уходом она все-таки решилась обернуться, но только когда оказалась на достаточно безопасном расстоянии.

— Мне тут пришло в голову… Если мы с тобой собираемся остаться в этом доме до тех пор, пока не решим, как быть с твоей любовницей…

— С бывшей любовницей, — любезно поправил Джулиан, скрестив руки на груди.

— …тогда, думаю, будет лучше, если ты постараешься относиться ко мне как сестре.

Джулиана передернуло.

— Ну уж нет! Лучше я постараюсь думать о тебе, как о той пригожей горничной, что убирала в верхних комнатах — той самой, что похитила мою… мое сердце, когда мне только-только стукнуло тринадцать!

— Что ж, по крайней мере теперь понятно, что с ним случилось, — едко заметила Порция. — А теперь, надеюсь, вы извините меня, сэр, если я оставлю вас? Спите на здоровье!

Девушка ужом выскользнула за дверь, прекрасно понимая, что Джулиан ни за что на свете не решится последовать за ней в залитый солнцем музыкальный салон, и не ошиблась. И торжествующе захихикала, услышав из-за двери раздраженное рычание Джулиана.

— Как насчет еще одного поцелуя, милорд?

Порция, улыбаясь вымученной улыбкой, протянула маркизу изящный чайный поднос из тончайшего севрского фарфора.

Уоллингфорд, поперхнувшись горячим чаем, закашлялся. Заметно выступающий кадык у него на шее судорожно заходил ходуном.

— Простите? — немного отдышавшись, прохрипел он.

Каролина, незаметно ткнув младшую сестру локтем, сладко улыбнулась. Порция почувствовала, как заалели у нее щеки.

— Как насчет пышки, милорд? — поспешно поправилась она. — Надеюсь, мне удастся уговорить вас съесть еще хотя бы одну.

— О… вот вы о чем… Ну, в таком случае… — Все еще хмурясь, маркиз потянулся за пышкой. Было заметно, что он пребывает в растерянности.

Вернув чайный поднос на столик, Порция с тоской взглянула в окно. На небе не было ни облачка. Лучи зимнего солнца заливали безжалостным светом обставленный полированной мебелью музыкальный салон и подчеркивали каждую деталь, включая безукоризненно ровный пробор маркиза и надменные складки в углах его губ, никуда не желавшие исчезать, даже когда маркиз улыбался.

— Очень рад был услышать, мисс Кэбот, что ваша вчерашняя маленькая эскапада обошлась без неприятных последствий, — прожурчал он. — Признаюсь, я весь дрожал при мысли о тех неприятностях, которые вы могли навлечь на себя, разыскивая этого… — Маркиз запнулся, смущенно откашлялся, потом, сделав над собой заметное усилие, уже менее брюзгливым тоном добавил: — Простите… пышка застряла в горле. Я хотел сказать, младшего брата виконта.

Каролина бросила на Порцию понимающий взгляд.

— О, милорд, у нашей Порции такое доброе сердце! — воскликнула она. — Малышка всего лишь хотела вернуть домой нашу заблудшую овечку! Трудно винить ее за это, не правда ли?

— Могу только восхищаться вашим безграничным Милосердием, моя дорогая! — Тонкие губы маркиза раздвинулись в улыбке, от которой Порцию бросило в дрожь. Увы, заблудшие души не всегда заслуживают сострадания. В иных случаях лучше предоставить Их своей судьбе, и пусть сатана позаботится о них.

После недавней сцены в библиотеке Порция поймала себя на том, что полностью согласна с маркизом. Удивительно было то, что ей вдруг почему-то захотелось придушить его собственными руками.

Каким-то чудом ей удалось поднести к губам чашку и даже сделать глоток, не опрокинув ее на платье, так у нее затряслись руки.

— Полагаю, милорд, вы еще не знаете о последних событиях? — сладко улыбнулась она. — О, у нас чудесные новости!

Улыбка маркиза заметно увяла.

— Новости? Какие новости?

— Джулиан вернулся домой. — Улыбка Порции стала сладкой до приторности. — После всех этих лет наша заблудшая овечка возвратилась в лоно любящей семьи!

Какое счастье, правда?

Казалось, маркиза вот-вот хватит удар. Побагровев до синевы, он подскочил как ужаленный и тут же снова рухнул на стул. Взгляд его дико блуждал по комнате.

— Кейн здесь?! В этом доме? Просто ушам своим не верю…

— Хотите бежать за полицией, милорд? — Порция невозмутимо поставила чашку на стол. — Нам известно, что вы скупили все его долговые расписки.

— Уверена, мой супруг будет счастлив оплатить долги, которые сделал его младший брат за время своего отсутствия, — светским тоном добавила Каролина, положив себе еще кусочек кекса.

Судя по выражению лица маркиза, эта новость не слишком его обрадовала.

— Было бы весьма неделикатно с моей стороны омрачать вашу радость разговорами о столь прозаических предметах, как… Простите мою смелость, но… благоразумно ли, чтобы такой человек, как Кейн — я имею в виду его репутацию… чтобы он жил под одной крышей с юной, незамужней и весьма впечатлительной девушкой?

Порция вопросительно подняла брови:

— Боже милостивый, милорд! Простите мое любопытство, а ваша невеста разделяет ваши… хм… взгляды?

Порция не замедлила отметить, как потемнело лицо маркиза. Тонкие губы побелели и, казалось, стали еще тоньше. Судя по всему, стрела попала в цель.

— Поскольку мы с мисс Энглвуд разорвали помолвку, — чопорно проговорил он, — ее мнение меня больше не интересует. Что же до меня, то я считал и считаю, что, конечно, в каждой семье есть своя паршивая овца, тут уж ничего не поделаешь. Но считать такую овцу невинным агнцем…

Порция резко встала из-за стола.

Прошу простить, милорд, вынуждена оставить вас в обществе моей сестры. Мне что-то не по себе… лихорадит немного. Наверное, я заболела.

— Ничего серьезного, надеюсь? — промямлил маркиз. Поспешно вытащив из кармана надушенный платок, он приложил его к носу.

Игнорируя подозрительный взгляд Каролины, Порция холодно улыбнулась маркизу:

— Ничего страшного, милорд. Уверяю вас, вам не о чем беспокоиться. Моя болезнь может представлять опасность только для меня самой — другим это не передается.

Сделав грациозный реверанс, девушка поспешила к двери. Она боялась расплакаться. Оставалось только молить Бога о том, что ей удастся излечиться — до того, как ее сердцу будет угрожать непосредственная опасность.

* * *

На столицу спустилась ночь — она упала на город неожиданно и рано, принеся с собой ледяное дыхание зимнего ветра и оставив сверкающие поцелуи инея на подоконнике спальни Порции. Конечно, она не могла не понимать, что сгустившаяся над Лондоном темнота позволит Джулиану беспрепятственно рыскать по всему дому, но строптиво подумала, что ей из-за этого вовсе не обязательно сидеть взаперти, словно пленнице, в собственной комнате. Как только Эйдриан даст знать о приезде Ларкина, она тут же спустится вниз и присоединится к ним, чтобы обсудить будущее Валентины. Или отсутствие такового, мрачно поправилась она.

Беспокойство ее все росло. Отшвырнув в сторону томик Байрона, который последние полчаса она безуспешно пыталась читать, Порция принялась лихорадочно кружить по комнате. Необходимость ждать сводила ее с ума. Не находя себе места, Порция встала у окна. Казалось, та вчерашняя встреча с Джулианом изменила все — Порция с нетерпением ждала ночи, наступления темноты… прикосновений Джулиана. Конечно, это был не первый раз, когда его поцелуй — или его прикосновение — вызывали в ней это страстное томление, это непонятное, необъяснимое беспокойство. Спохватившись, девушка бросила взгляд на стоявшие на каминной полке изящные часы из позолоченной бронзы. Часовая стрелка уже вплотную подобралась к семи.

Хлопнув дверью, девушка бегом бросилась вниз по лестнице. Не добежав и до середины, Порция замерла, прислушиваясь — где-то внизу, в одной из комнат на первом этаже слышались приглушенные мужские голоса.

В груди девушки моментально зашевелились нехорошие подозрения. Она поспешила вниз, ненадолго задержавшись на площадке второго этажа, чтобы бросить взгляд в окно. В самом конце подъездной дорожки, возле парадного входа, стояла карета Ларкина, запряженная парой гнедых. Разгорячённые лошади шумно фыркали, выпуская из ноздрей клубы пара.

Торопливо прошмыгнув мимо опешивших от неожиданности лакеев, Порция бросилась к кабинету Эйдриана, распахнула дверь и влетела в комнату, даже не позаботившись постучать.

То, что она увидела, привело ее в ярость. Эйдриан устроился на краешке письменного стола, Ларкин с Джулианом развалились напротив в мягких кожаных креслах. Каждый держал в руках сигару и бокал с портвейном. При виде возникшей на пороге Порции у Ларкина с Эйдрианом хватило благоразумия сделать виноватые лица.

Впрочем, это мало помогло — с грохотом захлопнув за собой дверь кабинета, Порция возмущенно сморщила нос, разглядывая поднимавшиеся к потолку синеватые клубы сигарного дыма. Заметив выражение ее лица, Ларкин и Эйдриан тут же сунули сигары в пепельницу. В отличие от них Джулиан поднес к губам тонкую черуту, глубоко затянулся и с довольным видом выпустил в воздух колечко дыма, повисшее над его головой, точно нимб. Порция окинула его подозрительным взглядом, не преминув отметить, что его аристократическая бледность сменилась здоровым румянцем, и кисло улыбнулась. Наверняка Уилбери уже позаботился сбегать к мяснику, решила она.

— Простите, что опоздала, — натянуто проговорила она, окинув собравшихся ледяным взглядом. — Вероятно, посланное мне приглашение завалялось на почте.

Эйдриан виновата заморгал.

— Пожалуйста, Порция не обижайся, — промямлил он отводя глаза в сторону. — Мы просто… з-э-э… решил», что с тебя довольно неприятностей.

— Как это мило е вашей стороны — не забыть о моих деликатных чувствах! Такая забота… я просто тронута до слез! Удивительно, как это вы еще не додумались запереть меня в спальне и заставить вышивать крестиком! — фыркнула она, возмущенная до глубины души.

— Послушай, Порция, ты все не так поняла. У меня и в мыслях не было отстранить тебя от этого дела. Просто… э-э-а… учитывая что тебе пришлось пережить минувшей ночью, я подумал, будет лучше, если ты позволишь нам заняться этим…

— Пусть останется, — перебил старшего брата Джулиан. Закинув ногу на ногу, он лениво потянулся веем телом и швырнул недокуренную черуту в камин, после чего обвел ошеломленных мужчин мрачным взглядом. — Проклятие… она заслужила это право!

Прикусивший язык Ларкин проворно выбрался из кресла и усадил в него Порцию, после чего скромно отошел в уголок. Девушка, не сказав ни слова, мрачно кивнула Джулиану, давая понять, что оценила его помощь. Эта сцена, конечно, не укрылась от зоркого взгляда Ларкина — усевшись на подоконник, еще подозрительно оглядел обоих молодых людей.

Эйдриан, смущенна поерзав, е озадаченным видом поскреб подбородок. С первого взгляда было ясно, что он отдал бы все на свете, лишь бы оказаться сейчас в каком-нибудь другом месте.

— Позволь, я объясню тебе кое-что, дорогая, — смущенно пробормотал он. — Джулиан как раз собирался рассказать нам, как он познакомился с этой… ммм… леди.

— Она не леди! — ледяным тоном отрезала Порция. — Она самое настоящее чудовище!

Джулиан, покосившись на нее, выразительно поднял одну бровь. У Порции не оставалось другого выхода кроме как ответить ему тем же. Последовал молчаливый обмен взглядами. Наконец Порция, опустив глаза, принялась разглядывать собственные руки, изо всех сил стараясь не покраснеть.

По-прежнему буравя смущенную девушку взглядом, Джулиан поднес к губам бокал и сделал большой глоток.

— Как я уже говорил вам — до того как нас столь бесцеремонно прервали… — Еще один выразительный взгляд в сторону Порции. — Сначала я отправился в Париж, собираясь отыскать того вампира, который в свое время инициировал Дювалье. Вынужден с прискорбием признать, что во время этих поисков осторожность иногда изменяла мне. Вскоре мне удалось обнаружить их гнездо — главным среди них был один тип, ненавидевший англичан еще сильнее, чем все они обычно ненавидят смертных. Когда он узнал, что я явился туда с твердым намерением уничтожить одного из его сородичей, чтобы таким образом вновь стать человеком, ему это… ммм… не слишком понравилось. Он приказал схватить меня, привязать к колу, с головы до ног облить маслом и уже готовился поднести ко мне горящий факел, когда вдруг откуда ни возьмись появилась Валентина. Бросившись к его ногам, она принялась умолять его сохранить мне жизнь.

— Ну надо же! До чего трогательно! — насмешливо фыркнула Порция. — Просто ангел милосердия!

— Волосы мои уже начали дымиться, поэтому в тот момент я подумал точно так же, — сухо продолжал Джулиан. — Заступничество дорого ей обошлось. Остальные вампиры заявили, что предательнице тут не место, и в результате нам обоим пришлось бежать в Париж.

— И таким образом вы обрели друг друга. — Порция вытянула шею, с неподдельным любопытством ловя каждое его слово. — А можно спросить, когда ты узнал, что твоя бессмертная душа у нее — до того, как вы стали любовниками, или после?

— Порция! — Эйдриан со стоном схватился за голову. Ларкин, буркнув что-то невразумительное, схватил бокал и, одним глотком опрокинув в горло остатки портвейна, с тоской уставился в окно.

Джулиан, не дрогнув, смотрел ей в глаза.

— Увы, уже потом, — прямо ответил он. — И счел, что будет верхом неблагодарности с моей стороны уничтожить ее — после того как она спасла мою шкуру.

— Ах да, конечно… совсем забыла, что имею дело с человеком, для которого платить свои долги всегда было делом чести! — ехидно пробормотала Порция. — Боюсь, правда, Уоллингфорд вряд ли со мной согласится.

— Послушайте, хватит о прошлом! — вмешался Эйдриан, перехватив на лету благодарный взгляд, который бросил в его сторону Ларкин. — Мы сегодня собрались тут не для того, чтобы обмениваться шпильками. Сейчас меня волнует безопасность Порции. Если эта Валентина и впрямь так опасна, то почему она вчера предпочла сбежать от нас?

Джулиан насмешливо фыркнул:

— Будь Валентина дурой, вряд ли бы ей удалось прожить столько лет, согласен? Думаешь, ей не известна твоя репутация охотника за вампирами?

— Ну тогда она скорее всего уже покинула Лондон, — с надеждой в голосе предположил Ларкин.

— Она ни за что не уедет без него, — тоном глубокой убежденности заявила Порция.

— А тут еще Порция ввязалась в это дело… Теперь, когда Валентине известно, где ее найти, она ни за что не оставит ее в живых, — мрачно добавил Джулиан. — Даже если мне удастся разыскать Валентину и убедить ее уехать со мной навсегда, она оставит в Лондоне кого-то из своих сородичей с приказом убить Порцию. Следовательно, нам нужно отыскать и уничтожить ее до того, как она отдаст такой приказ.

— А если отослать Порцию из Лондона? — предложил Эйдриан. — Я могу отправить их с Каролиной в замок — пусть поживут там вместе с Элоизой, пока мы тут втроем уладим это дело.

Порция оцепенела.

— Бежать? Ну уж нет! — возмутилась она. — Ни за что не доставлю ей такого удовольствия! Достаточно с меня и тех унижений, которых я натерпелась по ее милости прошлой ночью!

— Что толку? Валентина все равно будет охотиться за ней, — пожав плечами, вмешался Джулиан.

Ларкин задумчиво поскреб чисто выбритый подбородок.

— Если мы заранее знаем, что она охотится за Порцией, тогда почему такая паника? Сидим и терпеливо ждем, когда она сделает первый шаг.

Джулиан покачал головой:

— Валентина умна. И дьявольски осторожна. У нее хватит терпения дождаться удобного момента. Она не станет торопиться. Валентина легко приходит в ярость, но при этом никогда не теряет головы. Ее терпение и выдержке можно только позавидовать. Нет, она станет ждать, когда мы ослабим бдительность. И только тогда нанесет удар. Но тогда, боюсь, будет уже слишком поздно.

— Необходимо выманить Валентину из ее логова! — вмешалась Порция. — И сделать это нужно до того, как эта упыриха убьет еще одну невинную женщину.

Выбравшись из кресла, она принялась расхаживать перед камином, чувствуя на себе взгляд Джулиана. И не ошиблась — из-под опущенных век тот следил за каждым ее шагом.

— Видите ли, Валентина по-прежнему находится в заблуждении, что Джулиан питает ко мне… ммм… романтическую слабость. А это, как нам всем хорошо известно, полная чушь! — сухо заявила она.

На скулах Джулиана при этих словах заходили желваки, однако у него хватило ума оставить свои мысли при себе. Проглотив возражения, он молча поднес к губам бокал с портвейном.

— Если бы только отыскать способ использовать ее ревность как оружие против нее самой… — Порция закусила нижнюю губу. — Мне не дает покоя одна мысль… так и вертится в голове, а ухватить не могу, — пожаловалась она. — Помню, перед тем как запереть нас с Джулианом в склепе, Дювалье сказал… — Она задумалась.

Ларкин с Эйдрианом обменялись встревоженными взглядами.

— Господи, малышка, ты ведь тогда едва не погибла в этом склепе! Постарайся не думать об этом! Зачем снова ворошить ужасные воспоминания? — всполошился Эйдриан.

— Между прочим, твой брат тогда тоже едва не погиб, — жестко напомнила она. Потом повернулась к Джулиану: — Вспомни, что сказал Дювалье перед тем, как толкнуть меня к тебе в объятия! Неужели ты забыл? Он еще тогда рассмеялся и крикнул, что если ты заберешь мою бессмертную душу, то сможешь наслаждаться моим обществом целую вечность!

— Проклятие… как же я мог забыть?! — ахнул Джулиан. — Мерзавец имел в виду, что тогда ты превратишься в мою вечную невесту. — Он поболтал остатки портвейна в бокале. Лицо его приняло жесткое выражение. — Для такого кровососа Дювалье был невероятно романтичен, верно?

— Вот-вот! А что, если заставить Валентину поверить, что именно это ты и сделал?! — Порция машинально поправила повязанный на шее белоснежный газовый шарф. — Ей ведь уже известно, что ты оставил на мне свою отметину. Так почему не попробовать убедить ее, что ты вернулся в Лондон закончить начатое шесть лет назад? Что может привести ее в еще большую ярость? Господи… держу пари, ей было бы легче, если бы мы плеснули ей в лицо святой водой! — Как ни старалась Порция, ей не удалось полностью скрыть радость, которую доставила ей мысль о подобном исходе дела.

— Мне казалось, мы тут решаем, как спасти твою жизнь, а не как укоротить ее, — недовольно пробурчал Ларкин. — Разумно ли злить Валентину? По-моему, это сделает ее еще более опасной.

— Может быть. Ил и она потеряет осторожность и наделает немало ошибок. Если нам удастся убедить ее, что Джулиан предпочел меня ей, она придет в бешенство и не станет тянуть время. Ведь она может и опоздать, верно? Ей просто не хватит терпения дожидаться удобного случая, и она поспешит прикончить меня как можно скорее! — Порция торжествующе улыбнулась.

— И прикончит — если ты совершишь одну-единственную ошибку, — сделав недовольную гримасу, сухо напомнил Эйдриан.

Джулиан даже не пытался скрыть своего скептицизма.

— Неужели ты и впрямь веришь, что сможешь сойти за вампира? Да еще до такой степени, чтобы одурачить Валентину? — Он недоверчиво фыркнул.

Порция пожала плечами:

— Почему нет? Посмотри на себя! Солнце еще не успеет скрыться за горизонт, а ты уже тут как тут — общаешься с нами, смертными, как будто ты один из нас. Ты ешь то же, что и мы. Пьешь наше вино. Танцуешь с девушками. Даже делаешь вид, что дышишь, как обычный человек! — Взгляды их скрестились, как острия шпаг, однако у Порции хватило смелости не отвести взгляд. — Да что там, ты даже занимаешься любовью с некоторыми из нас! — с едким сарказмом в голосе добавила она.

Услышав последний довод, Эйдриан поперхнулся. Забыв о бокале, он схватился за бутылку с портвейном и, глотнув прямо из горлышка, сунул ее в руки Ларкину. Тот, слишком потрясенный, чтобы говорить, только молча кивнул в знак благодарности.

— Ну, смертных обмануть достаточно просто, — негромко возразил Джулиан, по-прежнему не сводя с нее глаз. Под этим гипнотизирующим взглядом девушка зябко поежилась. — Они видят только то, что хотят видеть.

На одно короткое мгновение Порции показалось, что она снова оказалась в библиотеке… в его объятиях.

— Может, это потому, что нас с детства научили верить в русалок, оборотней и благородных рыцарей на белом коне, — отрезала она. — И мы так привыкли к этому, что, даже став взрослыми, продолжаем слепо верить в подобные глупые сказки.

— Валентина не глупа. И потом, недостаточно просто убедить ее в том, что ты тоже вампир. Куда важнее, чтобы она поверила, что ты влюблена в меня по уши.

— Ну, думаю, это будет нетрудно, — самоуверенно бросила Порция. Это прозвучало так легкомысленно, что ей самой стало неловко. — Ты ведь сам как-то сказал, что я прирожденная актриса.

Эйдриан тяжело вздохнул, явно исчерпав свои аргументы.

— Как ты думаешь, Джулс, этот план сработает? Ты ведь знаешь эту… женщину лучше, чем кто другой.

— Это уж точно — как никто другой! — съязвила Порция.

Джулиан в ответ бросил на нее взгляд, от которого любой другой на месте Порции от ужаса пал бы трупом на месте.

— Может сработать… — негромко проговорил он.

Ларкин прокашлялся.

— Ну хорошо, положим. Только как Валентина узнает, что это знаменательное событие имело место? Как нам оповестить ее об этом? Дать объявление в «Газетт»? А вампиры читают газеты?

Джулиан невидящим взглядом уставился в камин. Порция похолодела — слишком часто она в последнее время замечала у него такое выражение лица…

— Я знаю как.

Все трое выжидательно уставились на него.

— Возможно, Эйдриану и удалось избавить Лондон от вампиров, однако в Англии они кое-где еще водятся. Насколько я знаю, есть у них одно гнездо… в загородном поместье, в Колни. Это в часе езды от Лондона.

— Да, до меня доходили слухи о нем, — признался Эйдриан. — Наверное, давно следовало туда наведаться, но с тех пор как родилась Элоиза… — Он виновато пожал плечами. Эйдриану не хотелось об этом говорить, но, став отцом, он уже не был склонен также безрассудно рисковать собственной жизнью, как прежде.

— Я какое-то время скрывался у них. Это было, когда Катберт вернулся к отцу, — продолжал Джулиан. — Предводитель их клана выиграл замок в кости у какого-то пьянчуги — ходили слухи, что бедняга был завзятым игроком и к этому времени успел промотать почти все отцовское состояние. В свое время об этом было много разговоров — вампиры обожают посплетничать, вам, смертным, в этом отношении до них далеко. Стоит нам заглянуть к ним, и Валентине станет известно об этом еще до рассвета, можешь в этом не сомневаться. Среди кровососов слухи разносятся с быстротой лесного пожара.

— Замечательно! — сухо протянула Порция. — Обожаю сельскую жизнь! Когда отправимся?

— Небось уже ломаешь себе голову над тем, какое платье выбрать для поездки? Не рановато ли? — перебил ее Эйдриан. Яйцо его стало суровым. — Если ты думаешь, что я позволю тебе отправиться в логово вампиров одной…

— Она поедет туда не одна, — перебил Джулиан. Властность, с которой это было сказано, поразила всех, даже Эйдриана. Выбравшись из кресла, Джулиан встал возле Порции. — Я буду там, чтобы ей помочь.

Эйдриан, вытаращив от изумления глаза, на мгновение лишился языка.

— Что я слышу? — ошеломленно протянул он. — А не ты ли еще недавно грозился отрезать мне уши за то, что я поддался уговорам девчонки и позволил ей сыграть роль приманки?

— На этот раз ей не придется так рисковать. В рол и приманки выступлю я сам. Если слухи о моей «измене» дойдут до Валентины, она будет слишком занята тем, как бы отомстить «предателю», чтобы думать о ком-то еще. — Взяв Порцию за руку, Джулиан привлек ее к себе. — Даю тебе слово, что скорее сам проткну свое сердце колом, чем позволю кому бы то ни было коснуться волоска на ее голове, — торжественно поклялся он.

Ошеломленная Порция, не зная, что поразило ее больше, эта неожиданная клятва или прикосновение его пальцев к ее руке, совершенно растерялась.

— Если ты хочешь, чтобы я дал согласие на эту немыслимую авантюру, — сказал Эйдриан, когда к нему снова вернулся дар речи, — то должен рассказать мне подробно, как ты намерен поступить с нашей добычей весле того, как ловушка захлопнется.

Порция, затаив дыхание, постаралась принять равнодушный вид. Сердце ее гулко забилось — девушка понимала, что ее будущее сейчас зависит от ответа Джулиана.

Он долго молчал.

— Увезу ее подальше отсюда. Так далеко, что она больше не сможет причинить вред никому из тех, кат я… — Он осекся, до боли сжав руку Порции. — Вообще никому, — осипшим от волнения голосом добавил Джулиан.

Внезапно почувствовав себя одной из тех хрупких дрезденских пастушек, фарфоровыми фигурками которых она обожала играть в детстве, Порция раздраженно выдернула руку.

— Если не возражаете, джентльмены, я, пожалуй, пойду предупрежу сестру, что завтра рано утром отправляюсь на несколько дней погостить в загородном поместье, где кишмя кишат кровососы.

Подождав, пока за ней с грохотом захлопнется дверь, Эйдриан молча покачал головой. На его красивом лице растерянность боролась со злостью.

— Какого черта?! — взорвался он. — Что за игру ты затеял на этот раз, Джулс? Иной раз я просто тебя не понимаю! Что тебе мешает раз и навсегда покончить с этой тварью?

Джулиан повернулся к брату, темные глаза полыхнули гневом.

— Не понимаешь? А что тебе мешает покончить со мной?! — Резко повернувшись на каблуках, он направился к двери.

— Стой! Куда ты собрался? — преградив ему дорогу, спросил Эйдриан.

— Куда угодно — лишь бы не оставаться в этом доме! — коротко рявкнул Джулиан.

Набычившись, братья сверлили друг друга разъяренными взглядами. Джулиан, конечно, догадывался, что старший брат недоволен, но по лицу его было ясно, что он не намерен отступать. Стоя нос к носу, они смахивали на двух псов, готовых вцепиться друг другу в глотку.

— Ты считаешь, это разумно?

— Не знаю, — буркнул Джулиан. — Зависит от того, кем ты меня считаешь — гостем или пленником в этом доме.

Убедившись, что младший брат настроен решительно, Эйдриан тяжело вздохнул, потом нерешительно отступил в сторону, давая понять, что тот волен идти на все четыре стороны.

 

Глава 11

Джулиан бродил по многолюдным улицам Лондона с таким видом, будто этот город и эта ночь принадлежат ему одному — прохожие, которым случалось столкнуться с ним взглядом, похолодев, спешили убраться с его дороги. Кое-кто инстинктивно чувствовал что-то зловещее, другие, с первого взгляда угадав в нем человека, от рождения наделенного властью и могуществом, по собственному опыту знали, что благоразумнее не дразнить того, кто привык рыскать по ночам с грацией опасного хищника.

Выскочивший из-за угла Треднидл-стрит изможденный клерк, не заметив проходившего Джулиана, случайно толкнул его плечом и побледнел до синевы, когда Джулиан глухо зарычал. Вскоре толпы на улицах стали понемногу редеть. Джулиан понимал, что должен радоваться этому, но внезапно на сердце у него стало тяжело. Все эти люди спешили домой — их ждал уютный огонь в камине и объятия тех, кого они любили. Одна мысль об этом приводила Джулиана в бешенство. Даже Катберт, который иной раз своей непроходимой тупостью доводил его до отчаяния, и тот оставил его, уныло подумал Джулиан. Записка, которую он отправил с лакеем своему приятелю, вернулась обратно — восковая печать на ней осталась нетронутой.

Джулиан свободно бродил по обезлюдевшим улицам… но почему-то у него было такое ощущение, что он волочит за собой тяжелые цепи, приковывающие его к склепу. Проклятие Дювалье до сих пор преследовало его…

«Ты разочаровал меня, Джулс. Признаюсь, я ожидал от тебя большего. Ты не хочешь оставаться вампиром, пусть так, но ведь ты уже перестал быть человеком».

Дювалье ошибался. Он был и человеком и вампиром одновременно… и это было его проклятием, поскольку его мучил голод, свойственный им обоим, и оттого еще более мучительный. Голод, вызванный зияющей дырой, оставшейся в том месте, где некогда жила его душа, и неизменно просыпавшийся и властно заявлявший о себе всякий раз, как он смотрел на Порцию, ласкал ее шелковистую кожу, упивался запретной сладостью ее губ.

Представив, как ликовал бы Дювалье, узнав, что после всех этих лет он по-прежнему жаждет не только ее тела, но и крови, Джулиан помрачнел.

Неожиданно кто-то резко толкнул его в спину. Джулиан резко обернулся, машинально оскалив зубы.

Перед ним стояла незнакомая молоденькая женщина, ее хорошенькое личико, веснушчатое, словно перепелиное яйцо, окруженное всклокоченной копной темно-рыжих волос, казалось смущенным.

— Простите, папаша, не хотела. Маманя вечно мне плешь проедает — мол, такая неуклюжая, вечно в собственных ногах путаешься.

Несмотря на старый, поношенный плащ, девушка явно старательно прихорашивалась, выходя из дома — ярко нарумянила щеки дешевой помадой и даже воткнула в волосы увядший пучок анютиных глазок.

— Ничего страшного, мисс, — коротко буркнул Джулиан. — Я сам виноват.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но девушка развязно ухватила его за локоть»

— Холодная ночка сегодня выдалась, верно, сэр? — кокетливо проворковала она. — Я тут подумала… может, вы ищете кого-нибудь, чтобы согреть холодную постель? Повеселее да помягче, чем горячий кирпич? — ткнув Джулиана локтем в бок, подмигнула она.

Явно намекает, что не прочь войти с ним, подумал Джулиан, окинув ее взглядом. Девушка кокетливо склоняла набок рыжеволосую головку, глаза ее призывно блестели. Приняла его за джентльмена, с горечью решил он; И верно, откуда бедняжке знать, что перед ней чудовище…

Казалось бы, что ему мешает принять ее предложение… отвести ее в какую-нибудь дешевую, но приличную гостиницу, чтобы там овладеть бедняжкой на штопаных-перештопаных, но чистых простынях? Сначала он убаюкает ее теми же ласковыми словами, которые у Порции не вызывают ничего, кроме насмешки, а после насытится ею… тем способом, который сочтет предпочтительнее. А к тому времени как он с его опытностью в подобных делах сотрет из ее памяти всякое воспоминание о грязных, потных, жадных руках, которые лапали ее до него, она уже так растает, что не возьмет с него ни гроша.

Зато… Почему-то Джулиан не мог избавиться от предчувствия, что интрижка с этой девушкой может выйти ему боком.

Подавив запоздалый приступ разочарования, он выудил из кармана мелкую монетку и сунул ей в руку.

— Возьми-ка это и беги домой, слышишь? Разведи камин пожарче, вот и согреешься.

Вежливо приподняв шляпу, Джулиан поспешно перешел на другую сторону улицы, где была мясная лавка. Дюжий мясник уже гремел ключами» собираясь запереть ее на ночь.

Порция лихорадочно огляделась. Она снова оказалась в склепе.

Мерзкий, пробирающий до костей запах сырой земли и вонь гниения заполнили ее ноздри. Не будь рядом с ней Джулиана, от ужаса она наверняка лишилась бы чувств. Она так дрожала, что упал абы, не обними он ее за плечи своими сильными руками. Джулиан уже успел разорвать веревки, которыми перед уходом связал ее Дювалье, и вытащил у нее изо рта кляп. Склонившись над ней, он крепко растирал ее онемевшие запястья, чтобы восстановить кровообращение.

— Почему Дювалье вздумалось говорить мне все эти ужасные вещи? — Порция, обхватив себя дрожащими руками, со стоном уронила голову ему на грудь. — Почему он сказал, что… ты убьешь меня?!

Джулиан осторожно отодвинулся. Потом помог девушке встать и подвел ее к стене, старательно прикрываясь локтем, чтобы свет от горевших повсюду факелов не попал ему на лицо.

— Дювалье не врал! — рявкнул он наконец. — Проклятие… неужели не понимаешь?! Держись от меня подальше, черт возьми, если тебе дорога жизнь!

Несмотря на испуг, Порция инстинктивно придвинулась к нему.

— Но почему? — растерянно пробормотала она. — Почему я должна верить тому, что говорит это чудовище?!

— Может, он и чудовище, Порция. Но я ничем не лучше его, поверь. — Джулиан, тяжело вздохнув, опустил голову и отвел в сторону руку, которой до этого прикрывал лицо от яркого света факелов… и от взгляда девушки.

Испуганно ахнув, Порция шарахнулась в сторону. Она зажала ладонью рот… но было уже слишком поздно. Джулиан услышал вырвавшийся у нее крик и все понял. Лицо его вдруг разом осунулось до такой степени, что стало похоже на череп, глаза провалились и горели, как у голодного волка. Порция затряслась как осиновый лист. В облике Джулиана вдруг как будто исчезло все человеческое — теперь перед нею стоял хищник, великолепный, но жестокий и смертельно опасный. Завороженная звериной грацией его движений, Порция не сводила с него глаз. Внезапно зубы Джулиана заострились и стали расти, прямо у нее на глазах превратившись в сверкающие клыки, словно созданные самим дьяволом, чтобы раздирать на куски добычу.

— Эйдриан никогда не был вампиром, верно? — осторожно спросила она, уже заранее зная ответ.

Джулиан молча покачал головой.

— Это с самого начала был ты, да?

Он все так же молча кивнул.

Порция, наверное, еще долго таращилась бы на его клыки, если бы не зрелище, которое заставило ее заледенеть от ужаса. Полы его рубашки внезапно разошлись, и она вдруг увидела у него на груди отметину хорошо знакомой формы. Казалось, кто-то приложил к его коже раскаленное тавро.

С надломленным криком Порция бросилась к Джулиану. Рыдая от ужаса и жалости, она лихорадочно гладила выжженное у него на груди распятие, словно надеясь смягчить терзавшую его боль, потом подняла к нему залитое слезами лицо.

— Во имя всего святого, скажи… что он может с тобой сделать?!

Джулиан с трудом проглотил вставший в горле ком. Он попытался что-то сказать, но в горле у него вдруг заклокотало, и он замолк, судорожно облизнув разом пересохшие губы.

— Он пытал меня, — хрипло проговорил он. — Высосал из меня всю силу с помощью этого распятия. Морил меня голодом. А сам смеялся, видя, как я мучаюсь от жажды.

Джулиан попытался отодвинуться, но потерял равновесие и рухнул на колени. Тело его содрогнулось и забилось в конвульсиях.

Порция опустилась рядом с ним на колени.

— Ты умираешь, — прошептала она. Ужасная догадка мелькнула у нее в голове.

Джулиан кивнул.

— У меня… осталось совсем немного времени, — с трудом прохрипел он. — Как только все закончится, ты будешь в безопасности. Дювалье позаботится, чтобы нас нашли. — Горькая улыбка искривила его побелевшие губы. — Этот ублюдок никогда не мог устоять перед искушением похвастаться… делом своих рук. Посмотри… видишь те кандалы? — спросил он, кивком головы указав на ржавые цепи, свешивающиеся с крюков, загнанных глубоко в стену. — Ты должна приковать меня к стене, слышишь?

Порция отшатнулась, не в силах сдержать дрожь отвращения.

— Как какого-то зверя?

— Порция, я и есть зверь. И чем быстрее ты смиришься с этим, тем спокойнее и безопаснее станет твоя жизнь.

Порция замотала головой.

— Даже не мечтай! — Голос ее звучал твердо, несмотря на слезы, струившиеся по лицу. — Я не уйду отсюда! И не оставлю тебя прикованным к стене, бросив умирать, словно бешеную собаку!

Джулиан положил руки ей на плечи. Его пальцы с неожиданной силой впились в ее тело, так что девушка вскрикнула от боли.

— Проклятие, девочка, почему ты не хочешь меня слушать? Разве ты не видишь, что я держусь из последних сил?! Но насколько их хватит? А что, если я не выдержу и…

— Ты можешь напиться моей крови, — вдруг решившись, предложила она. — Выпей немного. Утоли свою жажду… только чтобы продержаться, пока кто-нибудь не найдет нас.

В горле у Джулиана снова заклокотало. И Порция в первый раз поняла, что его мучит не только жажда крови.

— Неужели ты не понимаешь? — прохрипел он. — Если я позволю себе отведать твоей крови, если почувствую твой вкус, я уже не смогу остановиться! Во всяком случае, до тех пор, пока уже не станет слишком поздно… для нас обоих. — Джулиан поднял руку к ее лицу, отбросил со лба непокорную прядь и ласково заправил ее за ухо. — Пожалуйста, Ясноглазка! Умоляю тебя!

Порция зажмурилась, чтобы не видеть его молящих глаз. Девушка хорошо понимала, что должна сделать. Помолчав немного, она открыла глаза и улыбнулась ему дрожащей улыбкой.

— Джулиан, ты же знаешь, что я все сделаю для тебя! Все, что угодно!

Стараясь не смотреть на эти смертоносные клыки, она взяла в ладони его лицо и прижалась губами к его губам…

Открыв глаза Порция разглядывала висевший над кроватью балдахин — все ее тело ныло и болело так, словно ее избили палкой. Но куда мучительнее была боль, разрывавшая сердце. Самым же странным было другое… то, что при этом Порции отчаянно хотелось вернуться назад. Снова оказаться в том же самом склепе, вновь стать такой» какой она была в то время, — самоуверенной девочкой, готовой пожертвовать всем, даже собственной жизнью, ради прекрасного юноши, которого она любила невинной и пылкой любовью.

Увы, сон только напомнил ей что и Джулиан когда-то хотел сделать, то же самое. Что он готов был с радостью пожертвовать возможностью и дальше существовать в шкуре бездушной твари только ради того, чтобы не подвергать риску ее жизнь» Порция перевернулась на бок, прижала к груди смятую подушку, стараясь унять ноющую боль в сердце, и стала думать, что изменилось. Какую же власть имеет над Джулианом эта Валентина?

Порция зажмурилась, стараясь уснуть. Конечно, будет лучше, если на этот раз ей ничего не приснится. Глаза у нее стали понемногу слипаться, но не успела она снова погрузиться в сон, как ее слуха коснулась негромкая мелодия. Прижимая к груди подушку, девушка села, растерянно захлопав глазами. Неужели приснившийся ей сон вызвал к жизни призраки ее прошлого?

Накинув поверх ночной рубашки шелковый пеньюар, она направилась к двери, приоткрыла ее и стала прислушиваться, почти не сомневаясь, что мелодия существует лишь в ее воображении. К удивлению Порции, музыка стала громче — красивая и печальная колыбельная, которой кто-то убаюкивал спавших мирным сном обитателей дома.

Поплотнее запахнув пеньюар, Порция сбежала по лестнице. Царившая в доме темнота не отпугивала, а радушно приветствовала ее, словно долгожданную гостью, открывая девушке свои объятия. Не прошло и нескольких минут, как она уже стояла на пороге музыкального салона, жадно впитывая в себя звуки рояля.

За роялем сидел Джулиан. Его пальцы порхали по клавишам, любовно лаская их, словно женское тело, и рояль отзывался на ласку с нежностью и пылом влюбленной женщины. Порция невольно заслушалась. Да, солнечные лучи представляли для него смертельную опасность, зато лунный свет, струившийся сквозь широкое эркерное окно, относился к Джулиану с явным обожанием. Луна, словно любуясь им, осыпала серебряными поцелуями его шелковистые волосы, ласкала призрачными пальцами мужественный профиль, словно намереваясь отлить его в серебре.

Прошло, наверное, несколько минут, прежде чем ошеломленная Порция сообразила, что Джулиан играет «Реквием» Моцарта, ту единственную часть, которую композитор успел закончить незадолго до своей трагической смерти — он умер совсем молодым, не дожив до тридцати пяти лет. Ей уже доводилось слышать «Реквием» в исполнении церковного органа, но Порция даже не представляла себе, что подобную вещь можно исполнять на рояле, да еще с таким чувством и глубочайшим пониманием переживаний, вложенных в нее композитором. Глядя на порхающие по клавишам пальцы Джулиана, нетрудно было поверить — как гласила легенда и ходившие вокруг этой истории многочисленные слухи, — что таинственный незнакомец, заказавший Моцарту «Реквием», стал предвестником его преждевременной смерти. В исполнении Джулиана «Реквием» звучал как жалоба и одновременно как торжественный гимн — песнь человека, воспевающего и оплакивающего собственный смертный удел, перед тем как его голос умолкнет навсегда.

Позабыв обо всем, Джулиан целиком отдался игре, вкладывая в нее весь пыл своей измученной, истерзанной голодом души и поднимая ее до невероятных высот драматизма. Последняя нота Повисла в воздухе, словно звон кафедральных колоколов в морозную полночь, и наступила оглушительная тишина.

— Ты по-прежнему играешь, как ангел… — мягко сказала Порция, стряхнув с себя наваждение. — Несколько странно для человека, уверяющего, что продал душу дьяволу, ты не находишь?

Казалось, Джулиан ничуть не удивился, когда, подняв голову, обнаружил замершую на пороге комнаты Порцию.

— Это одна из моих любимейших вещей, — негромко сказал он. — Ты помнишь, какую надпись обнаружили ботом на полях нот? «Fac eas, Domine, de morte transire ad vitam», — процитировал он с легкостью перейдя на латынь.

Порция была вынуждена признать, что не слишком сильна в латыни — ей всегда было интереснее читать о ведьмах и оборотнях, чем утруждать себя изучением мертвых языков. А латынь всегда навевала на нее смертную скуку.

— Помоги им, Господи, — наморщив лоб и запинаясь на каждом слове, пробормотала она, — от смерти… перейти к вечной жизни…

— Как жаль, что я не смог предупредить беднягу, что вечная жизнь совсем не такая, какой ее принято представлять себе. Что тебя привело сюда, Ясноглазка? Спустилась, чтобы как в старые добрые времена перелистывать мне ноты? — со вздохом спросил он. До боли знакомая кривая улыбка, промелькнувшая на губах Джулиана, живо напомнила ей, сколько счастливых часов она провела в замке Тревельян. Увы, это было до того, как она узнала, что он вампир…

— Я могла бы поклясться, что ты играешь по памяти.

— Так и есть. Впрочем, — Джулиан кивком головы указал на стоявшие на пюпитре ноты, — я не слишком хорошо знаком с этим отрывком. Так что лишняя рука… или две мне бы не помешали. — Он слегка подвинулся, освобождая ей место на тяжелой скамье красного дерева. Порция немного растерялась. Заметив нерешительность девушки, Джулиан ехидно ухмыльнулся: — Ну-ну, к чему все эти церемонии, дорогая? Думаю, пришло время отбросить ложную скромность. Ведь ты теперь моя вечная невеста, не так ли?

Глаза Джулиана вызывающе блеснули. Подняв брошенную ей перчатку, Порция решительно тряхнула головой и уселась на скамью рядом с ним. Стараясь не замечать, как его мускулистое бедро прижимается к ней, девушка протянула руку и открыла ноты на нужной странице. Локоть Джулиана как бы невзначай задел ее грудь, однако Порция, стиснув зубы, заставила себя не обращать на это внимания.

Затаив дыхание, она смотрела, как чуткие пальцы Джулиана забегали но клавишам, извлекая из них первые звуки сонаты Бетховена. И вдруг ею овладело странное наваждение. Зажмурившись, она вдруг представила себе, как эти пальцы ласкают ее тело, и оно, отзываясь, превращается в музыкальный инструмент, покорный его рукам. Оставалось только гадать, какие звуки будут срываться с ее туб в ответ на прикосновения его опытных пальцев. Чувствуя, что неудержимо краснеет, Порция украдкой покосилась на Джулиана. Заметив, что он тоже незаметно наблюдает за ней, девушка вспыхнула до ушей.

Стараясь отогнать вспыхнувшее в душе подозрение, Порция постаралась стряхнуть с себя наваждение, целиком отдавшись игре. Досаднее всего было то, что сам Джулиан продолжал играть, как ни в чем не бывало. Даже ни разу не сфальшивил, с возмущением подумала про себя Порция.

Она нарочито громко откашлялась, постаравшись заглушить звуки рояля.

Пальцы Джулиана замерли на клавишах. В комнате воцарилась тишина.

— О черт! Кажется, я все-таки выдал себя, да? — Проказливо улыбнувшись, словно мальчишка, которого застали за кражей яблок в саду, он смущенно потерся носом о рассыпавшиеся по плечам Порции волосы. — Если ты помнишь, я всегда играл по памяти, — нагнувшись к девушке, шепнул он. — Даже тогда, в замке. А сейчас… просто не смог устоять, понимаешь? Аромат твоих волос… то, как ты касаешься меня, когда наклоняешься, чтобы перевернуть ноты…

Порция решительно отодвинулась в сторону.

— Джулиан Кейн, у меня просто слов нет! — возмутилась она. — Нет, ты… ты самый настоящий распутник! — Девушка решительно вскинула подбородок, чтобы продемонстрировать ему свое негодование. И молча выругалась, почувствовав, как предательски дрожат ее губы.

Джулиан шутливо дернул ее за нос.

— Только когда речь идет о вас, мисс Порция Кэбот! — ухмыльнулся он.

Ей так отчаянно хотелось ему верить, что она даже не попыталась возмутиться, когда взгляд Джулиана скользнул к ее губам. Когда он, осторожно приподняв ей подбородок, склонился к ее губам. Когда он, опустив голову, на мгновение коснулся их губами… прикосновение было настолько мимолетным, что Порции показалось, будто ее губ коснулось крылышко бабочки.

— Дядя Джулс! Дядя Джулс!

Порция с Джулианом испуганно шарахнулись в разные стороны. Обернувшись как по команде, они увидели стоявшую на пороге Элоизу. Босоногая, в перепачканной джемом и патокой ночной рубашонке, девочка была похожа на чумазого заспанного ангелочка. Порция, хоть и понимала, что должна быть благодарна племяннице за столь своевременное вторжение, вполголоса выругалась. Как она могла оставить открытой дверь? Сейчас она с радостью дала бы себе пинка — подобное легкомыслие было непростительно.

Прежде чем кто-то из них пришел в себя настолько, чтобы что-то сказать, девочка с топотом бросилась к ним, с проворством дикого зверька вскарабкалась на колени застывшей от неожиданности Порции и повисла у Джулиана на шее.

В первую минуту Джулиан опешил до такой степени, что мог только растерянно хлопать глазами, молча разглядывая странное существо, подпрыгивающее у него на коленях, точно резиновый мячик. Потом моргнул, и губы его сами собой расползлись в улыбке.

— Вот это да! Ты, должно быть, Элоиза, верно? Вот черт… я должен был сразу узнать эти глаза! — Совсем сбитый с толку, он покосился на молчавшую до сих пор Порцию. — Но ради всего святого, откуда ей известно, кто я такой?!

Судя по всему, объяснения не миновать, с досадой подумала Порция, поймав на себе его взгляд. И независимо пожала плечами.

— Попробую угадать. Ну… — протянула она, подняв глаза к потолку, — возможно, я показывала ей твой портрет. Раз или два… ну ладно, — сдалась она, — тысячу раз.

Слава Богу, Элоиза пришла на помощь. Сообразив, что речь идет о ней, девочка принялась дергать Джулиана за рукав, настойчиво требуя его внимания. Задрав голову, она сморщила носик, беззастенчиво разглядывая его. Джулиан даже слегка смутился.

— Э-э-э… надеюсь, она не кусается? — пугливо отодвинувшись в сторону, шепотом спросил он.

— Людей не кусает, — прыснула Порция. — А так… Может откусить пуговицу, бомбошку на гардинах, ну и все такое. Иногда пытается укусить котенка, но редко — котенок, знаешь ли, тоже может цапнуть, так что она предпочитает не рисковать.

Элоиза, потянувшись, погладила Джулиана по щеке липкой ладошкой.

— Холосенький! — На пухлых и румяных, словно яблочки, щеках малышки появились ямочки.

Порция, не удержавшись захохотала:

— Бедненький Джулиан! Не нужно так пугаться! Это только доказывает, что ни одна женщина не может устоять перед твоей сногсшибательной красотой!

— Кроме тебя, — огрызнулся он, недовольно покосившись на Порцию поверх золотоволосой головки маленькой племянницы.

— Элоиза!

Оба обернулись. На пороге с бледным как смерть лицом стояла Каролина. За плечом у нее, беспокойно комкая накрахмаленный фартук, маячила нянька Элоизы. Увидев дочь на руках у Джулиана, Каролина, казалось, побледнела еще больше.

Вскрикнув, она пролетела через комнату, вырвала, дочку из рук Джулиана.

— Ты очень непослушная девочка, Элли, — пробормотала она, уткнувшись лицом в спутанные волосы дочери. — Тебе не стыдно? Смотри, как ты напугала маму! И няню тоже!

— Дядя Джулс! — капризно захныкала Элоиза, выворачиваясь из объятий матери. Надувшись, она протянула руки к Джулиану. — Холосенький!

— Все в порядке, милая, — улыбнулся он. — Беги-ка ты лучше к няне — пусть поскорее уложит тебя в кроватку. А то смотри, у тебя ножки босые. Еще чего доброго замерзнут.

Нахмурившись, Джулиан смотрел, как Каролина, старательно пряча глаза, сунула ребенка няне.

Та поспешно унесла хнычущую Элоизу наверх. Наконец за ними захлопнулась дверь.

— Должно быть, ее разбудила музыка, — вздохнула Порция, — Вообще-то это я виновата, а вовсе не Джулиан. Надо было закрыть дверь… а я забыла.

— Да и я тоже хорош — не мог найти более подходящего времени, чтобы помузицировать, — виновато пробормотал Джулиан. — Просто… понимаете, перед рассветом мне всегда как-то особенно одиноко… время тянется бесконечно. — Встав из-за рояля, Джулиан повернулся к Каролине. На губах его играла насмешливая улыбка. — Успокойся, Каро! Чего ты так испугалась? Твоя крохотная обезьянка вряд ли способна утолить мой голод.

Сухо поклонившись опешившим сестрам, Джулиан резко повернулся и вышел из комнаты. Хлопнула дверь, а они все еще никак не могли опомниться.

Каролина застыла. Призрачный лунный свет выхватил из темноты ее виноватое лицо.

— Прости, Порция, — с раскаянием прошептала она. — Не знаю, что на меня вдруг нашло. Просто я зашла к ней в комнату, увидела пустую постель и… Думаю, ты догадываешься, о чем я подумала… — Она со стоном закрыла лицо руками.

— Догадываюсь, — уныло пробормотала Порция. — Впрочем, и Джулиан тоже. Можешь не сомневаться.

Не сказав больше ни слова. Порция молча прошмыгнула мимо сестры и вышла из комнаты. Все в доме спали. Поднявшись к себе, она тяжело вздохнула, заранее предвкушая долгие часы, которые ей предстояло томиться в своей пустой, одинокой кровати в ожидании рассвета.

 

Глава 12

На следующую ночь Порция, стоя в прихожей городского особняка сестры, зачарованно разглядывала собственное отражение в зеркале. На лице у нее был написан ужас и благоговейное восхищение — с таким выражением люди обычно рассматривают какого-нибудь экзотического паука, красивого и вместе с тем мерзкого.

К ее неимоверному облегчению, Эйдриан, забрав Каролину с Элоизой, отвез их в городской особняк Вивьен, объяснив это тем, что не хочет, чтобы жена видела, как ее сестренка отправится на свое первое рискованное задание. Порция сначала приуныла, но сейчас была даже рада этому. Ей тоже не хотелось бы, чтобы кто-то из близких видел ее в ее новом обличье.

Нежный румянец, игравший у нее на щеках, пришлось замазать белилами, а после еще покрыть лицо двойным слоем пудры цвета слоновой кости. Лицо девушки стало смахивать на безжизненную маску. Ярко выделявшиеся на фоне мертвенно-белой кожи чувственные алые губы и высокие дуги соболиных бровей сразу бросались в глаза. Порция попросила горничную зачесать ей волосы назад и заколоть их на затылке перламутровыми гребнями так, чтобы густые шелковистые локоны рассыпались у нее по спине. Новая прическа до неузнаваемости изменила лицо девушки — вдовий мысок на лбу и высокие скулы, обычно незаметные из-за густой массы кудрей, обрамлявших ее лицо, сразу добавили ей несколько лет. Теперь Порция выглядела взрослой, искушенной женщиной.

На фоне неестественной белизны лица и щедро напудренного декольте вечернее платье из переливчатого черного атласа казалось немного вульгарным. Украшенный многочисленными рюшами корсаж оставлял открытыми плечи и грудь. Вероятно, благодаря этому шея с неизменной черной бархоткой казалась особенно тонкой и беззащитной.

Глаза Порции горели лихорадочным огнем — разглядывая свое отражение, она невольно гадала, кто она, эта незнакомая, вызывающе красивая женщина? Куда более странным было другое. Порция могла бы поклясться, что никогда еще до этого она не выглядела — да и не чувствовала себя — такой живой.

— А смерть тебе к лицу, дорогая.

Услышав за спиной знакомый вкрадчивый голос, Порция резко обернулась. И нос к носу столкнулась с Джулианом. Незаметно подкравшись сзади, он с удовольствием разглядывал ее. На лице Джулиана было написано явное одобрение. Порция, не удержавшись, снова бросила взгляд на свое отражение… и невольно вздрогнула, увидев себя стоящей перед зеркалом в полном одиночестве. Возле нее не было ни души.

Быстро взяв себя в руки, девушка снова повернулась к Джулиану и принялась разглядывать его, стараясь не замечать, до чего он хорош. А посмотреть было на что — кипенно-белая рубашка, выглядывающая из-за выреза черного шелкового жилета, элегантный черный фрак, облегавший великолепную фигуру Джулиана, словно перчатка, из-под которого выглядывали узкие панталоны цвета слоновой кости, подчеркивающие стройность мускулистых ног, обутых в черные кожаные «веллингтоны», отполированные до сияющего блеска. Иными словами, от Джулиана невозможно было оторвать глаз.

Приподнявшись на цыпочки, Порция заботливо поправила Джулиану пышный галстук, от души надеясь, что этот жест сойдет за сестринскую заботу.

— Надеюсь, это не ты додумался научить Уилбери бесшумно подкрадываться из-за угла и пугать людей до полусмерти?

— Не смеши меня! — фыркнул Джулиан. — Между прочим, этот бесстыжий старый змей сам кого хочешь научит!

— Между прочим, я все слышу! — раздался из-за двери скрипучий голос.

Покачав головой, Порция вновь повернулась к зеркалу.

— Знаешь, а, по-моему, мне идет! Вероятно, у меня врожденная тяга к злу!

— Нечто в этом роде я и подозревал, — пробормотал Джулиан, с насмешливым удивлением разглядывая девушку.

Она кокетливо намотала на палец локон и повернулась к нему.

— Ты мне просто завидуешь! Злишься, что не можешь полюбоваться своим собственным отражением в зеркале. Готова поспорить на что угодно, что ты раньше часами любовался в зеркале на свою красоту! Ну естественно, до того, как стать вампиром! Самовлюбленный Нарцисс!

— Ты сама подумай, для чего мне зеркало, тем более после того, как я встретил тебя? Всякий раз, глядя в твои глаза, я видел все, что мне нужно было знать, — со смехом парировал Джулиан.

Взгляд Порции невольно метнулся к тому месту, где должно было быть его отражение. К тому времени, когда ей удалось наконец собрать разбегавшиеся в разные стороны мысли и она заставила себя обернуться, Джулиан уже отошел. Порывшись в кармане, он извлек оттуда стеклянную склянку с духами и протянул ей.

— Что-то мне подсказывает, что это не святая вода, — прошептала она, сгорая от нетерпения. Джулиан вынул изящную пробку. Густой цветочный аромат диких орхидей окутал Порцию — аромат настолько богатый и чувственный, что, вдохнув его, она почувствовала, как у нее мгновенно закружилась голова.

— Эти духи помогут скрыть твой собственный запах, — объяснил Джулиан. Наклонив склянку, он смочил духами указательный палец. — У вампиров вообще острый нюх. А запах свежей человечины они способны распознать с закрытыми глазами.

— Значит, у меня есть собственный запах? — изнывая от любопытства, спросила она. — И как же я, по-твоему, пахну?

Джулиан осторожно коснулся надушенным пальцем нежной ямки у основания девичьей шеи. Тяжелые веки опустились, прикрывая нестерпимый блеск глаз, густые ресницы затрепетали и стали похожи на мохнатых шмелей.

— Как булочки с черникой, только что из печи, такие сладкие, такие аппетитные, что просто умираешь от желания поскорее вонзить в них зубы. — Он снова капнул духами на палец и провел им у нее за ушами. — Как бутон розы в разгар лета, когда он, разворачивая лепестки, жадно тянется к солнцу. — Палец Джулиана коснулся ложбинки между ее грудями, и ноздри его затрепетали — наверное, даже стойкий аромат духов не смог перебить ее собственный запах, промелькнуло в голове у Порции. — Ты пахнешь, как женщина… — он поднял голову, и взгляды их встретились, — которой нужен мужчина.

Что ей нужно в данный момент, подумала она, так это вдохнуть — горло как будто сдавило тугой петлей, и легкие разрывались от боли, умоляя о глотке воздуха. Но едва она успела подумать об этом, как Джулиан отодвинулся, чтобы взять из рук подошедшего лакея ее теплую мантилью на норковом меху. Какое счастье, что вся прислуга в доме Эйдриана безупречно вышколена, в который уже раз с благодарностью подумала Порция, бросив взгляд на невозмутимую физиономию лакея. Никому из слуг и в голову бы никогда не пришло обсуждать поведение хозяев, каким бы странным оно ни казалось.

Джулиан заботливо укутал девушку в теплую мантилью, отеческим жестом завязав ей ленты под подбородком, как будто она была ровесницей Элоизы.

— Чтобы наша сегодняшняя игра выглядела убедительнее, ты должна смотреть на меня с обожанием, — напомнил он, насмешливо покосившись на зардевшееся лицо Порции. — Впрочем, помнится, у тебя когда-то неплохо получалось.

— Да, думаю, у меня получится. Попробую убедить себя, что у меня перед носом вазочка со взбитыми сливками. — Порция вздохнула и мечтательно облизнулась. — Ты не представляешь, как я их обожаю!

— Ну и ну! Ты меня пугаешь. — Джулиан с напускным ужасом закатил глаза. — Надеюсь, тебе не придет в голову отведать, каков я на вкус?

Порция в ответ оскалила зубы.

Джулиан придирчиво оглядел безупречно-белые зубки девушки.

— М-да… — протянул он, сокрушенно покачав головой. — Знаю, что требую от тебя почти невозможного, но… советую на всякий случай держать рот закрытым.

Порция снова оскалила зубы. И угрожающе зашипела.

— Очень убедительно! — Одобрительно кивнув, Джулиан предложил девушке руку. — Ну что, идемте, миледи? Первое, о чем вам следует помнить, — ночь слишком коротка, чтобы тратить драгоценное время попусту.

Порция, зябко сунув замерзшие руки в теплую муфту на меху, незаметно покосилась на Джулиана. Все его хорошее настроение разом куда-то исчезло. С каждой минутой он все больше мрачнел и держался все отчужденнее. Он уже больше не шутил, лицо его стало суровым и замкнутым — казалось, перед ней чужой человек. Хотя их с Порцией швыряло друг на друга всякий раз, как карета подскакивала на очередной колдобине, он, похоже, даже не замечал, что их колени соприкасаются. Такое впечатление, что мыслями он на другом конце света, с тоской думала Порция, втайне уже предвкушавшая поездку с Джулианом наедине. Отвернувшись от нее, он молча смотрел на тянувшиеся за окном скованные морозом поля, залитые призрачным лунным светом, всем своим видом напоминая, что ночь принадлежит таким, как он. Украдкой поглядывая на его суровый профиль, Порция тихонько вздохнула. Она заранее знала, что ступает на зыбкую почву. Джулиану не было нужды напоминать ей об опасности, которой она подвергается — она решилась на это на свой собственный страх и риск.

К тому времени как карета резко остановилась, возникшее между ними напряжение достигло своего апогея. Порция, кусая губы, чувствовала, что балансирует на грани истерики. Наконец один из грумов, спрыгнув с запяток кареты, распахнул дверцу, и у нее вырвался шумный вздох облегчения.

— Оставьте нас, — властно приказал Джулиан, резким движением захлопнув ее прямо перед носом опешившего от изумления слуги.

Потом повернулся к Порции. Девушка молча поежилась. В тусклом свете светильника лицо его казалось зловещим.

— Боюсь, я не был до конца откровенен с тобой, — глухо пробормотал он.

— Быть такого не может! Ты шутишь! — воскликнула Порция, в притворном ужасе схватившись рукой за сердце. И почувствовала, как оно затрепетало, словно бабочка в кулаке.

Джулиан сделал вид, будто не заметил сарказма.

— Есть кое-что, о чем тебе следует знать, прежде чем мы пойдем туда. Несмотря на то что вампиры обожают превращать жизнь смертных в хаос, тем не менее, когда речь идет о них самих, они привыкли строго придерживаться иерархии. — Джулиан сжал ее руку, ласково поглаживая ее замерзшую ладошку, словно стараясь смягчить суровость своих слов. — Если мы хотим заставить их поверить, что ты по доброй воле отдала мне свою бессмертную душу, то ты должна постараться видеть во мне не просто возлюбленного. А своего господина и повелителя.

Суровая откровенность Джулиана заставила девушку зябко поежиться. По спине у нее поползли мурашки. Порция зажмурилась, невольно представив себе, как покорно склоняется к ногам Джулиана, готовая повиноваться любому его приказу, — зрелище довольно пикантное и вместе с тем возбуждающее. Сердце неистово забилось в груди, едва не выпрыгивая наружу. Какой-то неясный инстинкт подсказывал ей, что именно покорности ждет от нее Джулиан. И что за эту покорность она будет вознаграждена сторицей…

С трудом укротив не в меру разгулявшееся воображение, Порция подняла на него заблестевшие глаза.

— И как прикажете к вам обращаться? Ваше величество? Или мой обожаемый и единственный повелитель?

Губы Джулиана невольно дрогнули от едва сдерживаемого смеха.

— Это уж слишком. Уверен, обращения «мой господин» будет вполне достаточно. Только, боюсь, вампирам потребуется более… хм… наглядное доказательство твоей покорности. — Высвободив руку, Джулиан сунул ее в карман, порылся в нем и смущенно продемонстрировал девушке широкий золотой браслет, к которому крепилась изящная, но достаточно прочная цепочка.

По лицу Порции пробежала тень.

— По-моему, он для меня великоват, — растерянно пробормотала она.

— Это потому, что он предназначен для твоей шейки, малышка.

Порция, вскинув на «его глаза, растерянно заморгала.

— Ты рассчитываешь, что я позволю тебе надеть на меня это… — она запнулась, — этот ошейник?! Хочешь, чтобы я стала похожа на дрессированную обезьянку?

— Постарайся не думать об этом как об ошейнике, — терпеливо проговорил Джулиан. — Представь, что это…

— Цепь, на которую сажают каторжников, — ехидно подсказала Порция.

Терпение Джулиана, и так-то не беспредельное, похоже, лопнуло.

— Пусть так! — рявкнул он, злобно сверкнув глазами. — Все равно она не слишком отличается от брачных цепей, которыми вы, смертные, привыкли связывать супружеские пары!

— Как мило! — промурлыкала она. — Даже представить себе не могла, что у тебя такие романтические взгляды на брак!

Джулиан в замешательстве взъерошил волосы, изо всех сил стараясь не встречаться с ней взглядом.

— Э-э-э… — смущенно промямлил он, пряча глаза, — почему бы тебе не смотреть на это, как на своеобразный пояс целомудрия… ммм… на вампирский лад, конечно? Как только ты согласишься его надеть — а ключ, прошу заметить, будет только у меня, — ни одному вампиру не придет в голову вонзить клыки тебе в горло.

— Боже, какое облегчение это слышать! А я-то, глупая, боялась! — Порция, скрестив руки на груди, смерила Джулиана испепеляющим взглядом. — Кстати, это не ты, случайно, в свое время рассказывал мне, что на теле человека помимо горла полным-полно других мест, куда может укусить вампир? — Она вызывающе прищурилась. — А как насчет той маленькой сочной артерии на женском бедре, прямо под…

Джулиан, приложив палец к ее губам, заставил девушку замолчать. Глаза его превратились в узкие щелки, и Порция мгновенно поняла, что развивать эту тему и дальше она может только на свой собственный страх и риск. Какое-то время она молча сверлила Джулиана взглядом, потом со вздохом подняла руки и стащила с шеи черную бархотку. Швырнув ее на сиденье, она запрокинула голову и подставила Джулиану шею.

Он вмиг оцепенел — точно примерз к сиденью. Это было так неестественно, так страшно, что Порция замерла — и даже не заметила, как Джулиан бесшумно выскользнул из кареты, пока она сидела к нему спиной. Наконец она решилась повернуться — и наткнулась на его взгляд, прикованный к ее обнаженной шее. Глаза Джулиана потемнели и стали похожи на куски антрацита, лицо было суровым, но потом в нем вдруг как будто что-то дрогнуло, взгляд смягчился, и она снова прочла в нем желание. Порция с трудом подавила вздох. Только сейчас она наконец поняла, что мысль об ошейнике казалась невыносимо мучительной не только для нее.

Судорожно вздохнув, Порция отвернулась, почти не сомневаясь, что в следующую минуту почувствует, как его теплые губы коснутся ее шеи… а мгновением позже острые клыки вопьются в ее трепещущую плоть. Она даже глаза закрыла, но… ошиблась. Вместо этого Джулиан молча надел ей на шею золотой ободок и запер его на ключ.

Отбросив на спину волосы, Порция обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джулиан прячет в карман жилета крохотный золотой ключик.

— Держу пари, он у тебя всегда под рукой, — с едким сарказмом в голосе бросила она. — Ну, просто на тот случай, если «друг подвернется женщина, которую захочется превратить в рабыню. Верно?

В ответ он смерил ее тяжелым взглядом:

— К твоему сведению, я добыл эту штуку только нынче вечером — отправился за ней, как только зашло солнце. Ты небось и знать не знаешь, какие удивительные вещи можно раздобыть в китайских лавчонках в порту, среди доков.

Порция машинально пощупала свое новое «украшение». Несмотря на то что полоску золота расплющили до толщины бумажного листка, так что от стала совсем невесомой, девушке казалось, что на шее у нее болтается гиря. А уж когда Джулиан, потянув за конец цепи, намотал ее на руку, ей стало совсем невтерпеж.

— Ты готова? — сразу смягчившись, спросил он.

— Да, господин, — проворчала она, метнув в его сторону хмурый взгляд.

Он заглянул в ее глаза.

— В самом деле? По твоему виду не скажешь, что ты от меня без ума!

В ответ Порция, мысленно проклиная его, с самым невинным видом захлопала глазами.

— А сейчас у тебя такое лицо, будто у тебя колики. Можно подумать, тебя вот-вот стошнит.

— Надо же, какой догадливый, — сварливо пробурчала она.

Джулиан, хмыкнув, распахнул дверцу кареты и протянул руку, чтобы помочь девушке выйти.

Порция молча подала ему руку. У нее вдруг возникло странное чувство… ошейнике цепью, который только что надел ей на шею Джулиан стал всего лишь заменой той невидимой цепи, которой она была прикована к нему навечно. Эту цепь она носила на себе с того самого дня, как впервые увидела его в гостиной старшего брата — Джулиан читал вслух одну из поэм Байрона. Возможно, это была просто девичья фантазия, но, увы, даже если и так, она уже успела понять, что желания женщины могут оказаться куда опаснее девичьих грез.

Ночь расступилась. Из темноты вынырнул Чиллингсуорт-Мэнор, уродливое нагромождение крошащегося шифера и каменных глыб. Вероятно, когда-то это был величественный особняк, однако от былого великолепия не осталось и следа. Судя по царившей вокруг атмосфере запустения, благополучие богатой некогда семьи давно уже развеялось как дым — задолго до того, как какой-то дальний родственник, беспечный гуляка и мот, в пьяном угаре проиграл фамильный особняк в карты. Бедняга и знать не знал, что его соперником за карточным столом оказался вампир.

По небу неслись рваные клочья облаков. Сквозь зиявшие прорехи то и дело выглядывала луна и тут же, словно придя в ужас от увиденного, снова испуганно пряталась за тучи. На фоне неба зловещие черные контуры каминных труб смахивали на ощерившийся в уродливой усмешке стариковский рот. Все окна в особняке, даже те, что с выбитыми стеклами, были затянуты черным крепом, отчего казалось, что дом, облачившись в траур, оплакивает былое великолепие, горько упрекая тех, кто был повинен в его нынешнем убожестве.

Джулиан не спеша вел Порцию по дорожке. Подол ее мантильи с сухим шорохом стлался по земле, цепляясь за заиндевевшие от мороза сорняки, во множестве пробивающиеся сквозь щели в камнях, которыми была вымощена дорожка к дому.

— Кстати, забыл тебя предупредить, — шепнул он ей на ухо. — Видишь ли, вампиры общаются между собой немного иначе, чем смертные. Вернее, совсем иначе. Щипнуть кого-нибудь, зарычать, зашипеть — все это для них совершенно нормально, понимаешь? Таким образом они обычно выражают симпатию — дают понять, что твой партнер пришелся им по душе.

— Надо же! Как мило! — сквозь зубы пробормотала Порция, судорожно прижимая к себе его руку. — Понимаю… вроде как сунуть руку в логово барсуков, да?

Они были уже возле самой двери, когда Джулиан вдруг резко остановился.

— С этой минуты, — прошипел он, — будет лучше, если ты станешь держаться на шаг позади меня.

Порция какое-то время молча хлопала глазами. Потом, как видно, сообразила, что он имеет в виду.

— Как пожелаете, мой господин, — сладким голоском пропела она.

Уголки губ Джулиана изогнулись в дьявольской ухмылке.

— Ммм… потребуется какое-то время, чтобы к этому привыкнуть, — промурлыкал он.

— Не вздумай! — предупредила Порция.

Джулиан направился к двери, уверенный, что девушка следует за ним. Внезапно цепочка натянулась. Оглянувшись, он увидел застывшую Порцию — девушка словно примерзла к земле. Только заметив его взгляд, она стряхнула с себя оцепенение и покорно засеменила за ним.

Джулиан толкнул незапертую дверь, и та, недовольно скрипнув, подалась, пропуская их в дом. Мгновением позже его поглотила темнота. Порция, изрядно струхнув, заторопилась следом. При мысли о том, что она вдруг осталась одна, девушке стало по-настоящему страшно. Стараясь не отставать, она на ощупь пробиралась вперед, едва слышно чертыхаясь и нетерпеливо дожидаясь, когда глаза привыкнут к царившей вокруг темноте. И едва не завизжала от страха, когда какой-то тип с пустыми глазами, вынырнув как из-под земли, почтительно принял у нее мантилью и муфточку.

— Никогда не думала, что вампиры держат прислугу, — прошептала она, глядя вслед лакею, уносившему их верхнюю одежду. И только озадаченно покачала головой, заметив, как его бледные пальцы нежно ласкают норковую муфту, словно избалованную, любимую кошку.

— Нет у них никакой прислуги, — возразил Джулиан.

Порция уже открыла было рот, чтобы спорить — и тут же захлопнула его. Костлявый тип, которого она с перепугу приняла за лакея, укутался в ее мантилью, бесшумно выскользнул за дверь и растворился в ночи.

Джулиан, нетерпеливо дернув за цепочку, потянул ее за собой. Вслед за ним девушка прошла под аркой и очутилась в огромном, холодном, как склеп, зале, где прежние владельцы, вероятно, устраивали балы. Порция зябко обхватила себя руками, радуясь, что в темноте не заметно, как ее обнаженные руки от холода (или страха) покрылись гусиной кожей. Уж слишком по-человечески это выглядело.

Незаметно для себя она прижалась к Джулиану.

— Для существ, которых можно уничтожить огнем, вампиры что-то уж очень любят свечи. Как-то все это странно, тебе не кажется? — прошептала она.

Похожая на пещеру огромная полутемная комната была озарена дрожащим светом восковых свечей. Их было столько, что у Порции зарябило в глазах. Свечи были повсюду — десятки, сотни их бесшумно плавились в тяжелых старинных канделябрах и просто подсвечниках. Отблески их пламени плясали и причудливо выгибались на сквозняке, мерцали, скрываясь в узорах тяжелых позолоченных рам висевших на стенах картин, словно рассыпавшиеся по залу брызги дождя, выхватывая из темноты лица собравшихся. На первый взгляд их тут было не менее тридцати. К изумлению Порции, в зале стоял несмолкаемый гул голосов. Кое-кто из гостей, рассевшись за карточными столами, играл в карты, остальные, столпившись вокруг, наблюдали за игрой. На лицах многих читалась скука. В дальнем конце зала виднелась широкая мраморная лестница, ведущая на галерею второго этажа, окружавшую зал на манер церковных хоров.

Четверка вампиров в потрепанных, порыжевших от долгой носки сюртуках устроилась в углу галереи — сдвинув стулья, они торопливо настраивали музыкальные инструменты. Видимо, это были приглашенные музыканты, сообразила Порция. Какой-то особенно худосочный тип, выделявшийся бледностью даже на фоне остальных вампиров, с орлиным носом, небрежно завязанным галстуком и волосами, в художественном беспорядке рассыпавшимися по плечам, стоял, поставив ногу на край пыльного мраморного камина и, судя по его выразительным жестам и позе, что-то декламировал собравшимся вокруг него приятелям. Порция невольно заслушалась — звучный голос поэта долетал до самых отдаленных углов комнаты.

Невольно ахнув, Порция от неожиданности боднула Джулиана.

— Не может быть! Это же лорд Бай… — заикаясь, пробормотала она.

— Привет, Джордж, — приятельским тоном окликнул поэта Джулиан.

Тот в ответ жеманно помахал Джулиану рукой.

— Слушай, неужели это правда? — Сгорая от любопытства, Порция дернула Джулиана за рукав. — Я имею в виду, все эти сплетни, которые о нем ходят… ну, что лорд Байрон на самом деле в-в-в… — Девушка запнулась. Глаза у нее стали круглые, как чайные блюдца.

— Восторженный, самовлюбленный писака? — подсказал Джулиан. — Да, боюсь, так оно и есть. Кстати, ты не поверишь, но после смерти он стал жутким занудой — еще хуже, чем при жизни. Только попытайся представить, каково это до скончания века слушать, как он завывает, читая собственные стихи? Легче уж самому вонзить себе в сердце кол, честное слово. Или ему — так даже лучше, — фыркнул Джулиан.

Возмущенно покрутил головой, он принялся проталкиваться сквозь толпу почитателей, бесцеремонно орудуя локтями. Порция, забыв обо всем, жадно пожирала глазами своего кумира. И опомнилась только, когда Джулиан нетерпеливо дернул за цепочку.

Спохватившись, она бросилась догонять его.

— Знаешь, — запыхавшись, пробормотала она, — если честно, все это сборище… в общем, это совсем не то, что я ожидала. Не знаю, что я рассчитывала увидеть — вероятно, что-то вроде черной мессы с телом девственницы, распятым на залитом кровью алтаре, или дьявольский шабаш. А это больше похоже на…

Джулиан обернулся.

— Зря расстраиваешься. — Низкий голос его дрожал от едва сдерживаемых чувств. — Кстати, если ты считаешь вампиров олицетворением зла, то, вынужден тебя огорчить, ты очень ошибаешься. Если хочешь, чтобы твоя душа отправилась прямиком в ад, отправляйся служить в армию его величества. А если тебе позарез нужны вопящие девственницы, так загляни в один из закрытых клубов на Пэлл-Мэлл — там их дюжинами приносят в жертву сластолюбивым джентльменам с тугими кошельками, в сердцах которых нет ни капли жалости. А вампиры убивают только для того, чтобы выжить. В отличие от смертных, которые делают это часто просто забавы ради.

В его словах звучала такая мука, что потрясенная Порция невольно отшатнулась.

— Так-так! Ссоры влюбленных, значит? — прозвучал позади них мелодичный голос, нежный, точно струящийся шелк.

Бесшумно отделившись от стены, перед ними стоял еще один вампир, одетый по моде прошлого века — в короткие, до колен, панталоны, скроенный на французский манер камзол е золотыми пуговицами, сплошь расшитый золотым шитьем, и свободного покроя рубашку из тончайшего полотна. Довершали картину пышный галстук и сверкающие золотом широкие манжеты, из-под которых пышными волнами выбивались изысканные кружева. Порция машинально подняла глаза, ожидая увидеть напудренный парик, но его не было. Длинные золотистые волосы щеголя были гладко зачесаны назад и туго стянуты на затылке бархатным бантом. Ангельскими чертами лица и особенно кроткими голубыми глазами он удивительно напоминал херувимов, украшавших купола флорентийских соборов.

Джулиан низко поклонился.

— Моя дорогая, позволь представить тебе Рафаэля — нынешним вечером он будет играть роль хозяина. Рафаэль был так добр, что предложил мне свое гостеприимство, когда я впервые вернулся с континента.

— А у вас тут очень даже мило! — небрежно пробормотала Порция, всячески избегая взгляда Рафаэля и стараясь при этом не пялиться слишком откровенно на украшенные стены, ветхие шелковые гобелены, заляпанные воском хрустальные канделябры, смахивающие на причудливые сталактиты оплывшие свечи, серые от паутины люстры с хрустальными подвесками, кучки путающихся под ногами сухих листьев, стайки воробьев, устроившихся на стропилах под самым потолком и ожесточенно переругивающихся о чем-то на своем языке, и завешенные зеркала между окнами. — Очаровательное местечко!

— Которое стало еще очаровательнее, миледи, поскольку вы украсили его своим присутствием! — улыбнулся Рафаэль. Завладев рукой Порции, он галантно поднес ее к губам. Мокрые губы его скользнули по самому чувствительному местечку на внутренней стороне запястья, ноздри затрепетали. Скосив глаза на Джулиана, Порция заметила, как он недовольно поджал губы.

— Э-э-э… благодарю, — коротко бросила она, старательно растянув губы в улыбке и от души надеясь, что она выйдет похожей на оскал. Внезапно ей почудилось, как что-то острое впивается в ее руку. Вздрогнув, Порция поспешно выдернула ее — видимо, увлекшись, Рафаэль игриво куснул ее. Не хватало еще, чтобы этот кровосос почувствовал, как колотится ее пульс, испуганно подумала Порция.

И тут же заметила испытующий взгляд Рафаэля. Чувственные губы его насмешливо скривились.

— Вы что-то побледнели, дорогая, — проговорил он. — Не хотите ли закусить?

Глаза Порции округлились, в горле моментально застрял ком. Прежде чем она нашлась что ответить, Джулиан пришел ей на помощь.

— Благодарю, однако в этом нет никакой необходимости, — обняв ее за талию, учтиво ответил он. — Мы уже успели поужинать.

Рафаэль продолжал разглядывать девушку. Глаза его подозрительно сузились. Да и благожелательности в лице сильно поубавилось, во всяком случае, так показалось Порции.

— Какое очаровательное лицо! Не думаю, что я смог бы его забыть! И при этом… знаешь, я готов поклясться, что вижу его не в первый раз.

Джулиан украдкой огляделся по сторонам, словно бы для того, чтобы убедиться, что никто не прислушивается к их разговору. Потом склонился к Рафаэлю и что-то шепнул ему на ухо.

— Нет! — ахнул тот. Челюсть у него отвалилась, глаза полезли на лоб. Порция даже перепугалась, как бы они, чего доброго, не вывалились на пол.

— Точно тебе говорю, — подтвердил Джулиан, намеренно повысив голос, чтобы привлечь внимание игроков и зрителей, столпившихся вокруг карточных столов. — Вообрази только, как взбесился мой братец, когда она по собственной воле отдала мне не только тело, но и душу.

Рафаэль, просияв, восторженно захлопал в ладоши. Порция обратила внимание на его тщательно сделанный маникюр.

— Выкрал ее прямо из-под носа у самого известного охотника на вампиров! С ума сойти. Ушам своим не верю! Настоящий подвиг! Держу пари, теперь о тебе рассказывают легенды по всей Англии!

Джулиан скромно потупился.

Взгляд Рафаэля скользнул по белым, как слоновая кость, полушариям ее груди, которую низкий вырез корсажа делал еще пышнее.

— И все равно… как ты можешь ей доверять, учитывая, кто она такая? А что, если у нее под платьем кол? Или распятие?

— О, на этот счет можешь не беспокоиться, — пренебрежительно фыркнул Джулиан. — Уверяю тебя, я уж позаботился ее тщательно обыскать. И если кому-то из нас двоих суждено проткнуть другого, то это буду я, можешь мне поверить! — Он хозяйским жестом погладил ее шею. Порция смущенно опустила глаза — оставалось только надеяться, что толстый слой пудры скроет предательский румянец на щеках.

Рафаэль с глумливой улыбкой пощекотал ее под подбородком, словно очаровательного щенка.

— А она не болтушка, верно? Это хорошо. Мне нравятся женщины, знающие, что рот нужно держать на замке, а ножки — напоказ.

Порция, свирепо оскалившись, молнией метнулась к обидчику. Ее зубы клацнули в миллиметре от его пальца. Рафаэль испуганно отпрянул в сторону.

Джулиан, решив, что с него достаточно, резко дернул за цепь.

— Помни о своих манерах, черт возьми, — прошипел он, развернув девушку так, чтобы они оказались нос к носу. И, оскалившись, угрожающе зарычал: — Иначе мне самому придется напомнить тебе о них… хотя очень не хочется делать это на глазах у всех! Ты меня поняла?

Порция к этому времени уже слегка подзабыла, что оказалась полностью в его власти. Внезапно в ней всколыхнулась злоба, бросилась в голову, тугой петлей сдавила горло. Она даже ни о чем не успела подумать — спохватилась только, когда из груди ее вырвалось рычание. Между ними как будто проскочил разряд, заставив все ее тело содрогнуться. Разом все стихло, сразу же возникло ощущение, что, кроме них, в зале нет ни души.

Порция потом часто думала, чем все закончилось бы, если бы музыканты, словно сговорившись, не выбрали именно этот момент, чтобы заиграть.

Несколько пар закружились по залу. Джулиан, взяв себя в руки, слегка ослабил цепочку.

— Может, потанцуем? — небрежно бросил он.

— Как пожелаете, мой повелитель, — процедила она сквозь зубы, с притворной скромностью опустив глаза, чтобы Джулиан не заметил мелькнувший в них мятежный огонек.

Хозяйским жестом обхватив девушку за талию, Джулиан потянул ее в сторону. Мгновением позже они уже кружились в вальсе, предоставив возможность хозяину и всем остальным, ставшим свидетелями этой сцены, изумленно таращиться им вслед.

Кружась по залу под изумительные звуки одного m немногих написанных Моцартом вальсов, Порция старалась держаться как можно дальше от Джулиана, тогда как он всем своим видом давал понять, что имеет на нее все права.

— Как ты позволил ему говорить мне все эти гадости?! — задыхаясь от обиды, пробормотала она.

— А чего ты ожидала, интересно знать? Хотела, чтобы я вызвал его на дуэль? — невозмутимо пожал плечами Джулиан.

— Как ты можешь?! Как у тебя язык поворачивается говорить такие ужасные вещи?! Играешь роль злодея, да? Что ж, могу поздравить тебя — ты на удивление быстро вошел в образ!

— Кто? Я? А как насчет тебя, моя дорогая? Кстати, я ведь и есть злодей, не забыла, случайно? А все, что требовалось от тебя, это побыть в этой роли несколько минут. И что же? В результате ты рычишь и плюешься огнем, словно злющая росомаха!

Порция возмущенно тряхнула головой. Копна шелковистых локонов рассыпалась у нее по спине.

— Интересно, чем ты опять недоволен? — надулась она. — Мне-то казалось, настоящая вампирша просто обязана вести себя именно так. И вампирам — я имею в виду, мужчинам — это нравится!

Джулиан, потеряв терпение, рывком притянул ее к себе — так близко, что она почувствовала, как его бедра тяжело прижались к ней.

— Да… нравится, — прорычал он ей на ухо.

Не дав Порции ответить, он закружил ее, и девушка предпочла промолчать, чтобы не сбиться с ритма. Впрочем, Джулиан был прекрасным танцором. В ту самую ночь, когда Дювалье похитил ее, она как раз мечтала о том, как когда-нибудь будет кружиться по залу в его объятиях… вот как сейчас. В своей наивности Порция считала, что самое большее, что ей грозит после вальса, это торопливое признание, несколько страстных слов на ушко… ну, самое большее безмолвный поцелуй где-нибудь в уголке сада, под луной. Она и представить себе не могла такого смятения чувств… откуда ей было знать, как бывает, когда твое тело плавится от нестерпимого жара, а кровь вскипает так, что хочется кричать, и забываешь обо всем, кроме неукротимого желания отдаться другому танцу — тому самому, что с сотворения мира заставляет женщин терять голову и с восторгом самозабвенно падать в объятия мужчины.

Вызывающе вскинув подбородок, Порция подняла голову и открыто, уже не смущаясь, посмотрела ему в глаза. Ее внезапно охватило непонятное спокойствие. С каждым мгновением, с каждым шагом она чувствовала себя все более уверенно. Возможно, промелькнуло у нее в голове, у них с Джулианом гораздо больше общего, чем каждый из них готов признать. Оба они в душе игроки, искатели острых ощущений — оба живут в трепетном предвкушении захватывающей игры, которой опасность только придает остроту, радостного возбуждения, которое охватывает обоих в тот миг, когда они сознают, что держат хрупкую нить судьбы в своих руках.

— Нам не стоит оставаться тут, — беззвучно пробормотал он, почти касаясь губами ее уха. — Все остальное за нас сделает Рафаэль. Жуткий сплетник, скажу я тебе — ему только дай почесать языком. Представляешь, ходят слухи, что именно он нашептал Генриху VIII, что Анна Болейн за его спиной крутит роман сразу с четырьмя любовниками, которые из любви к ветреной королеве строят планы лишить его короны. Естественно, во всем этом не было ни слова правды, однако сплетня стоила бедняжке головы.

Он внезапно выпрямился, отодвинувшись от нее, и устремил взгляд куда-то в сторону. Порция, машинально повернув голову, проследила за его взглядом. Их хозяин, лавируя между гостями, переходил от одной группы к другой — видимо, спешил поделиться услышанным. Выглядел он точь-в-точь, как кот, налакавшийся густых сливок. Впрочем, любителей посмаковать свеженькую сплетню оказалось предостаточно — мужчины глумливо ухмылялись, дамы, прикрыв лицо веером, перешептывались между собой, поглядывая на них с Джулианом. Похоже, вампиры обожают скандалы ничуть не меньше, чем смертные, с горечью подумала Порция, чувствуя ощупывающие ее липкие взгляды. Вскоре все уже, ничуть не скрываясь, открыто таращились на них. Порции не нужно было глядеться в зеркало — она и без того знала, что они с Джулианом представляют собой достаточно необычную пару.

Во взгляде Джулиана блеснуло торжество.

— Ну похоже, наша миссия увенчалась полным успехом! — с ликованием в голосе пробормотал он, с трудом пряча улыбку. — Хочешь пари? Готов поспорить на что угодно, что еще до восхода солнца о нашем с тобой романе донесут Валентине.

Через бальный зал, гоня перед собой ворох шуршащих листьев, внезапно пронесся порыв ветра. Порция, опустив глаза, невидящим взглядом уставилась поверх плеча Джулиана, благодаря Бога за то, что из-за густого слоя пудры на щеках не заметно, как с ее лица разом схлынули все краски.

— Что-то подсказывает мне, что тебе не обязательно ждать так долго, — с трудом шевеля пересохшими губами, пробормотала она.

Музыка внезапно смолкла, словно музыканты, уронив смычки, попадали в обморок. Кружившие по залу парочки застыли, разом окаменев, над толпой пролетел испуганный шепот. Джулиан нахмурился, предчувствуя неладное. Не выпуская из объятий Порцию, он повернулся. И столкнулся взглядом со стоявшей на лестнице Валентиной.

 

Глава 13

— Будь все проклято! — обреченно выдохнул Джулиан, не сводя глаз со своей бывшей возлюбленной. Валентина беззвучно, словно облачко, спустилась по лестнице. Подол ее белоснежного платья летел за ней по ступенькам. Со своими серебристо-платиновыми волосами, высоко поднятыми надо лбом, она смахивала на ангела, вдруг решившего спуститься на грешную землю.

— Ну мы ведь хотели ее найти, разве нет? — слабеющим голосом прошептала Порция, чувствуя, как ее бьет дрожь. — Вот и нашли…

— Хотели! Но лучше бы это случилось попозже, тебе не кажется? Ведь сейчас мы на их территории. Да и численное превосходство явно не нашей стороне, — огрызнулся Джулиан. Незаметно оглянувшись, он попытался измерить взглядом расстояние до дверей. — Нужно уводить тебя отсюда да поскорее! — отрывисто бросил он.

При появлении Валентины толпа молча разделилась надвое, давая ей дорогу. Вампиры не сговариваясь спешили убраться с дороги. Порция изо всех сил старалась забыть об ослепительной красоте соперницы, но это было не так-то просто. Когда Валентина, едва касаясь пола расшитыми бриллиантами туфельками, танцующей походкой величаво подплыла к ним, Порция невольно съежилась от унижения. Рядом с ней она чувствовала себя неуклюжей, косолапой уродиной.

Валентина остановилась перед ними, сверля глазами золотой ошейник с цепью, украшающий шею Порции. Глаза ее сузились, и девушке внезапно пришло в голову, что она похожа на разъяренную кошку.

— Так-так… И что это значит, mon cher?! — осведомилась она, окинув пренебрежительным взглядом смущенную Порцию. — Неужто решил помириться? Или просто устал от шалостей этой кошечки и решил отдать ее мне? Я угадала?

— Боюсь, что нет, — ответил Джулиан. Намотав цепь на руку, он демонстративно притянул Порцию к себе. — Напротив — она мне так понравилась, что я решил оставить ее себе.

Валентина капризно надула губки.

— Какой ты жадный! — недовольно скривившись, протянула она. — Поймай я такую хорошенькую кошечку, обязательно бы с тобой поделилась!

Джулиан насмешливо фыркнул:

— Так я тебе и поверил! Сдается мне, поймай такую хорошенькую кошечку ты, от нее вряд ли что-то осталось бы — я имею в виду, к тому времени как ты решила бы поделиться!

Валентина гортанно хохотнула — от этого ее хохота Порция моментально покрылась гусиной кожей.

— О, дорогой, — пропела она, — как ты хорошо меня знаешь! Тогда зачем ты сегодня явился сюда? Просить у меня прощения за то, что вел себя так отвратительно в нашу последнюю встречу?

— Ну если честно, — промямлил Джулиан, — я не рассчитывал сегодня встретить тебя здесь. Мне почему-то всегда казалось, что ты считаешь себя выше… этих. — Изящно пожав плечами, он недвусмысленно дал понять, кого он имеет в виду — Рафаэля и остальных гостей, который к этому времени окружили их со всех сторон, жадно прислушиваясь к их разговору. Порция украдкой окинула их взглядам — на яйцах всех было написано откровенное злорадство. Было заметно, что эта сцена доставляет всем немалое удовольствие.

— Ты же знаешь, ночи такие длинные. Можно умереть со скуки! А без тебя мне так одиноко! — жеманно вздохнула Валентина. — Ах, Рафаэль такой душка! Представляешь, он заманил в дом пару дюжих парней из числа своих прихвостней и держит их наверху — на цепи, естественно. Конечно, они рады-радешеньки помочь мне развеять скуку… — протянула она.

Порция, не удержавшись, метнула быстрый взгляд на Джулиана, ища в его лице признаки ревности. Но была вынуждена признать, что ошиблась — лицо его по-прежнему оставалось бесстрастным, точно маска.

— Если хочешь, — невозмутимо предложила Валентина, — можно подкинуть им твоего котенка. Они с удовольствием займутся им до утра. А у нас с тобой, милый, появится время заново познакомиться друг с другом.

Порция бессознательно придвинулась поближе к Джулиану. Он бросил на нее быстрый предостерегающий взгляд.

У моего котенка есть имя, — отрезал он. — Неужели забыла?

Валентина с задумчивым видом приложила к губам тонкий бледный палец.

— Дай-ка вспомнить… кажется, Пенелопа? Или нет… Пруденс? Прунелла?

— Может, Порция? — лениво подсказал Джулиан.

— Ах да, конечно… Порция. — Губы Валентины скривились в усмешке. — Да, конечно, ее зовут Порция. Гостья из прошлого… живое напоминание о растраченной впустую юности. Надеюсь, ты уже всласть наигрался с девчонкой. Ностальгия больше не мучит, нет? Хотя… судя по ее бледности, ты едва не высосал бедняжку досуха. — Валентина с сестринской нежностью похлопала Порцию по руке. — Очень тебе сочувствую, пилочка. Уж мне ли не знать, каким ненасытным может быть Джулиан. У него просто чудовищный аппетит, уж ты мне поверь. Вернее, аппетиты.

Каждое слово Валентины, вонзаясь словно ядовитый шип под кожу, причиняло мучительную боль. Порция до крови кусала губы, едва сдерживаясь, чтобы не закричать.

— Уверяю тебя, не стоит так волноваться, — беззаботно рассмеялся Джулиан. — Твое сочувствие несколько запоздало. Потому что она теперь также ненасытна, как и я. Ты не поверишь, но ее аппетит ничуть не уступает моему. Вернее, аппетиты.

Стрела попала в цель. В глазах Валентины метнулся страх.

— Уж не хочешь ли ты сказать… Да нет… ты не мог!

— Неужели ты?!

— Вот именно, дорогая! — кивнул Джулиан. По губам его скользнула улыбка, от которой Порции на мгновение стало зябко — она бы нисколько не удивилась, если бы губы его вдруг покрылись инеем. — Теперь она одна из нас. — Он с видом собственника обнял ее за талию, притянув девушку поближе к себе. — И к тому же она душой и телом принадлежит мне.

Трепет, охвативший ее при этих словах, явился для девушки полной неожиданностью. Она даже не ожидала, что будет так потрясена, услышав, как он прямо и недвусмысленно заявляет на нее свои права. Ноги сразу стали ватными. Порция невольно прикрыла глаза — в этот миг она могла бы поклясться, что он говорит искренне.

Валентина, совершенно сбитая с толку, озадаченно потрясла головой.

— Проклятие… чего ради ты сделал такую глупость? Насколько я помню, ты раньше никогда не убивал человека, не говоря уже о том, чтобы похитить чью-то бессмертную душу!

Джулиан лениво провел кончиками пальцев по щеке Порции, и девушка невольно вздрогнула, почувствовав, как от этого прикосновения ее бросило в жар.

— А может, мне просто до сих пор не попадалась такая душа, ради которой стоило стараться? — безмятежно протянул он. — Такая нежная, такая прекрасная душа… Какой мужчина — даже вампир — смог бы устоять перед соблазном провести вечность в объятиях такой женщины? — Прежде чем Порция успела опомниться, Джулиан отбросил назад гриву ее волос и прижался губами к чувствительному местечку у нее за ухом, и сердце ее затрепетало, точно бабочки в кулаке. Вздох наслаждения вырвался из ее груди — ей даже не понадобилось притворяться. — Или в ее постели? — с довольным видом промурлыкал Джулиан.

Ледяная самоуверенность Валентины дала трещину. Потеряв голову, вампирша злобно зарычала, оскалив зубы и брызгая слюной. На одно короткое мгновение Порция даже пожалела ее. От неожиданности Валентина утратила способность говорить. Когда же у нее снова прорезался голос, он скорее напоминал змеиное шипение, чем то вкрадчивое мурлыканье, к которому привыкла Порция.

— Может быть, она действительно нежна и прекрасна… но разве она способна доставить тебе такое же наслаждение, как я? Нет! Никогда! Разве это она была любовницей королей и императоров? Разве это ей довелось провести целый год в гареме султана, обучаясь сотням разных способов ублажить мужчину? — Голос Валентины сорвался на визг.

— Ну, это не обязательно — ведь теперь единственным мужчиной, которого ей придется ублажать, буду я. А для этого ее умения хватает с лихвой, можешь поверить мне на слово. — Джулиан, легонько подергав за цепь, повернул Порцию к себе. — Иди ко мне, дорогая, — промурлыкал он. — Нам пора. Уйдем отсюда, пока луна еще не начала клониться к закату. Эта ночь принадлежит нам.

Они уже были возле самой двери, когда у них за спиной раздался ужасный крик.

— Нет! Я не позволю ей заполучить тебя! Разве ты забыл, как я когда-то в Париже отвела от тебя кол, направленный в твое сердце?! Неблагодарный! Ты принадлежишь мне!

Порция резко обернулась — это произошло так быстро, что растерявшийся Джулиан выпустил из рук цепочку. Прежде чем он, опомнившись, успел поднять ее с пола, девушка уже метнулась к сопернице. Золотая цепочка, жалобно звякнув, потянулась за ней. Остановившись перед Валентиной, Порция сжала кулаки. Глаза ее метали молнии. Несколько вампиров, некстати оказавшихся у нее на пути, испуганно порскнули в разные стороны. Остальные на всякий случай попятились.

— А теперь послушайте меня, мадемуазель Кардью, — процедила она сквозь зубы. — Честно говоря, мне наплевать, скольких султанов и королей вы ублажали и в скольких постелях вы валялись до того, как вас подобрал Джулиан! Возможно, вам известны тысячи разных способов подарить мужчине наслаждение — в конце концов, вы же шлюха, так что это ваше ремесло. — Порция брезгливо скривилась. — Зато я могу дать Джулиану то, что не способны подарить ему вы. То, в чем он нуждается больше всего.

При этих словах Валентина презрительно сморщила свой аристократический нос.

— И что же это, позвольте спросить?

Порция набрала полную грудь воздуха.

— Свою любовь. Может, вы действительно в свое время спасли его от удара колом, но это моя любовь помогла ему остаться в живых, когда Дювалье много лет назад попытался уничтожить его! Так что вы опоздали — он мой! Он стал моим еще до того, как вы положили на него глаз! И останется моим навсегда! Да, вам удалось завладеть его бессмертной душой. — Порция, прищурившись, придвинулась к Валентине вплотную. — Зато его сердце принадлежит мне! — выплюнула она ей в лицо.

Хотя Порция могла бы поклясться, что алебастрово-белая кожа Валентины просто не может побледнеть еще больше, однако именно это и произошло. Зарычав, словно смертельно раненная львица, вампирша выхватила из-за пояса крохотную склянку. Едва не обломав в спешке свои кроваво-красные ногти, она поспешно вытащила пробку и выплеснула содержимое склянки в лицо Порции.

Девушка, испуганно вскрикнув, закрыла лицо руками. Судя по испуганным воплям, стонам и причитаниям вампиров, она ожидала чего-то ужасного. Например, что Валентина плеснула ей в лицо кислотой и ее плоть, шипя, начнет отделяться от костей. Она подождала немного. Странно, но боли не было — как будто легкий укол, и все. В конце концов она медленно опустила руки и потрясла головой, стараясь смахнуть повисшие на ресницах капли.

Порция растерянно посмотрела на Валентину. Облегчение, охватившее ее, было настолько сильным, что из груди девушки вырвался нервный смешок.

— Из-за чего весь этот шум? — озадаченно поинтересовалась она. — Голосят как по покойнику! По-моему, это просто вода.

И сдавленно ахнула, сообразив, что совершила роковую ошибку.

Господи, надо же было ляпнуть такую глупость!

Только в этот миг Порция впервые поняла, что означает фраза «мертвая тишина». Похолодев от ужаса, она осторожно огляделась по сторонам — и сжалась, увидев вокруг угрожающе прищуренные глаза и оскаленные клыки. Окончательно растерявшись, она отыскала глазами Рафаэля, взглядом умоляя его о помощи, но их гостеприимного хозяина как будто подменили. Всю галантность с него будто ветром сдуло. Ответом ей было разъяренное шипение.

А потом тишина взорвалась возмущенным хором голосов.

— Он обманул нас!

— Она смертная!

— Говорила же я тебе, что от нее как-то подозрительно пахнет!

— Пропустите меня! Просто дождаться не могу, когда смогу вонзить в нее зубы!

— Нет уж, подожди своей очереди! Руки прочь! Думаешь, ты один голодный? Я тоже не прочь полакомиться!

Плотная толпа вампиров сомкнулась вокруг нее, образовав кольцо, сквозь которое не смог пробиться даже Джулиан. А во главе, естественно, была Валентина — зеленые глаза вампирши горели торжеством, кроваво-красные губы раздвинулись, обнажив ряд сверкающих клыков.

— Порция! Вода!

В глубоком голосе Джулиана звучала властная нотка, проигнорировать которую было невозможно. Порция растерянно посмотрела на свои беспомощно повисшие руки. Внезапно в голове молнией сверкнула догадка. Взмахнув ими, она отряхнулась, точно мокрая собака, и капли святой воды полетели в придвинувшуюся, обезумевшую от запаха человеческой плоти толпу вампиров.

Валентина и остальные испуганно шарахнулись в сторону. А потом над толпой понесся вой. Кто-то пронзительно завизжал, извиваясь от боли. Другие, вопя, закрывали лица руками. Послышалось шипение. В воздухе омерзительно завоняло горящей плотью.

Это было как раз то, чего добивался Джулиан, сообразила она. Отвлечь их. Расшвыряв в разные стороны обезумевших от боли и ярости вампиров, он протолкался к Порции, одним рывком поставил ее на ноги и крепко прижал к себе. Испуганная девушка, забыв обо всем, машинально бросилась к нему на шею. Обхватив ее покрепче, он одним прыжком вскочил на окружавшую зал галерею.

Все произошло настолько быстро, что Порция даже испугаться не успела. Перепрыгнув через перила, Джулиан мягко упал, прижимая ее к себе. Снизу долетел злобный вой, сопровождаемый разъяренным шипением.

Не дав ей опомниться, Джулиан вскочил на ноги и принялся лихорадочно озираться по сторонам в поисках выхода.

Проследив за его взглядом, Порция догадалась, что он смотрит на окно в дальнем конце галереи. Не может быть…

— Надеюсь, ты не собираешься… — растерянно заморгав, пролепетала она, тараща на него глаза. — Между прочим, я не умею превращаться в летучую мышь! Так что если ты рассчитываешь…

— Надеюсь, это не понадобится, — угрюмо буркнул он. — Просто обхвати меня руками за шею и держись крепче. Держись так, словно от этого зависит твоя жизнь, поняла? Собственно говоря, так оно и есть, — угрюмо добавил он.

Времени препираться не было — повернувшись, Джулиан во весь дух бросился к окну, волоча ее за собой. Взявшись за руки, они мчались так, словно по пятам за ними неслась стая голодных волков. Порции показалось, что Джулиан преодолел расстояние в три прыжка. Жалобно заскулив, она вцепилась в него мертвой хваткой. Все мысли из головы вымело точно метлой. Крепко зажмурившись, девушка спрятала лицо у него на груди, а в следующее мгновение раздался оглушительный треск и оконное стекло разлетелось веером сверкающих брызг.

 

Глава 14

Осторожно приоткрыв глаза, Порция в первую минуту решила, что попала на небеса. Со всех сторон ее обступила толпа херувимов, пухлые лица их лучились улыбками. Удобно рассевшись на пушистых, как снег, облачках, казавшихся особенно белыми на фоне голубого неба, херувимы перебирали изящными тонкими пальцами струны золотых арф.

— Господи помилуй! — ошеломленно выдохнула она. — Это что же такое… Похоже, я умерла!

И, внезапно чего-то испугавшись, зажала рукой рот. Наверное, не самое удачное время, чтобы богохульствовать, пронеслось у нее в голове.

Ангелочки с улыбкой взирали на нее сверху, на румяных щечках у них играли ямочки. Порция совсем растерялась. Возможно, конечно, что ее душа, воспарив к небесам, и покоилась на пушистых облаках где-нибудь в укромном уголке рая, зато ее многострадальное тело — судя по нестерпимо ноющим костям и немыслимо перекрученным ногам и рукам — в данный момент совершенно точно валялось где-то на заросших сорняками задворках Чиллингсуорт-Мэнора. Что ж, остается радоваться, что Джулиану, как бессмертному, подобный конец не грозит, облегченно вздохнув, подумала Порция. Зашвырнув ее беспомощное тело в какой-то Богом забытый склеп, он скорее всего вскочил на ноги, отряхнулся и, беззаботно насвистывая, помчался в Лондон — промочить горло портвейном, а после занять привычное место за карточным столом.

Почему-то сияющие улыбки ангелочков и пухлые щечки с ямочками раздражали ее чрезвычайно. Чтобы не видеть их, Порция решительно отвела глаза в сторону.

— Господи помилуй! — снова вырвалось у нее. Только на этот раз совсем с другой интонацией.

В зрелище, которое представилось ее глазам, было нечто языческое. Какое-то странное существо — получеловек, полулебедь, — похотливо извиваясь всем телом, прижималось к обнаженной красотке с пышными формам и. Красотка, совсем юная, по-девичьи хихикала, с показной стыдливостью прижимая к обнаженной груди остатки разорванной в клочья одежды, однако при этом кокетливо стреляла глазками, а полуоткрытые губы и чувственное выражение смазливой мордашки не оставляли ни малейших сомнений в том, что недвусмысленные намерения ее обожателя находят живейший отклик в ее душе.

— О Боже! — промычала Порция, до хруста вывернув шею, чтобы не видеть совокупления странной парочки. Щеки у нее словно опалило огнем. А после них огонь моментально перекинулся и на другие части тела, как на грех, те самые, о которых она предпочла бы не упоминать.

Охватившее Порцию пламя, казалось, разогнало последние остатки тумана, плававшего у нее в голове. Как-то сразу стало ясно, что она покоится не на облаке и находится отнюдь не в укромном уголке рая, а лежит, распростертая, на пуховой перине и, растерянно моргая, таращится в потолок, где красуется фреска на довольно фривольный сюжет, написанная, вполне вероятно, задолго до ее появления на свет. А невинные пухлощекие ангелочки мирно соседствуют с куда менее невинными персонажами греческой мифологии, включая лукавого и хитроумного бога Зевса, принявшего облик лебедя, чтобы соблазнить ничего не подозревающую о его замыслах Леду. Справедливости ради следует заметить, что красотка не слишком долго сопротивлялась.

Порция, стряхнув с себя наваждение, села в постели. Обнаружилось, что она лежит на массивной, широкой кровати под балдахином, и при этом — что самое неприятное — из всей одежды на ней лишь тонкая шелковая сорочка. Во сне сорочка немного сбилась, обнажив нежную, цвета слоновой кости грудь и плечо. Рука Порции метнулась к шее — тонкий золотой ошейник с цепочкой, закрывающий ее горло, исчез. Похоже, кто-то избавил ее не только от одежды, но и от символа добровольного рабства, промелькнуло у нее в голове.

Кроме всего прочего, этот «кто-то» вытащил из ее волос гребни со шпильками, а заодно смыл с лица толстый слой пудры. Порция внезапно почувствовала, что неудержимо краснеет. Как ни странно, почему-то то, что Джулиан осторожно стер с ее лица пудру, показалось ей гораздо более нескромным, чем мысль о том, как он расшнуровывал ей корсет.

В изножье постели бесшумно плавились свечи в тяжелых канделябрах, однако их света было недостаточно, чтобы разогнать копившиеся по углам тени. И хотя свечи, насколько могла судить Порция, были не сальными, а из драгоценного пчелиного воска, в основном это были всего лишь жалкие огарки. Со старинного латунного канделябра фестонами свешивалась серая паутина, похожая на обрывки грязного, ветхого от времени кружева, от сквозняка она шевелилась, и казалось, что канделябр дышит. Замерзший серпик луны с любопытством заглядывал в комнату сквозь узкое сводчатое окно под самым потолком в дальнем конце комнаты.

Внезапно распахнулась дверь, и подпрыгнувшая от неожиданности Порция увидела на пороге Джулиана. Под мышкой у него был какой-то сверток. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это одеяло.

— Я так понимаю, это и есть ответ на один из вопросов, — проворчала она, машинально стянув ворот рубашки. — Теперь понятно, что я не в раю — потому что тебя тут уж точно быть не может!

Джулиан отвесил ей шутливый поклон:

— Князь Тьмы к вашим услугам, миледи.

Да уж, подумала Порция, со своими взлохмаченными ветром черными волосами и мерцающим в темных глазах огоньком Джулиан как нельзя лучше подходит на роль Люцифера. Тот же самый неведомый «кто-то», похитивший ее платье, вероятно, прихватил с собой и его сюртук вместе с жилетом и башмаками, оставив Джулиану только белую сорочку да узкие панталоны до колен цвета слоновой кости. Развязанный галстук свободно болтался у него на шее.

Виновато пожав плечами, он со смущенной улыбкой протянул ей одеяло.

— Я хотел развести огонь в камине. Но, как выяснилось, для этого сложного дела у меня не хватает ни умения, ни талантов.

Порция поняла его без слов. Естественно, не станешь особо усердствовать, раздувая огонь, если достаточно одной случайной искры, чтобы превратиться в кучку золы.

Пока она пыталась поплотнее завернуться в одеяло, Джулиан удобно устроился в украшенном позолотой кресле с мягкими подлокотниками, стоявшем возле постели. Если бы не облупившаяся кое-где позолота и не расползавшаяся обивка, кресло вполне подошло бы на роль королевского трона.

— Где мы? — спросила Порция, с тревогой косясь на погруженные в темноту углы комнаты.

— Я подумал, будет лучше, если мы на какое-то время заляжем на дно и будем сидеть тихо и не высовываться. А Чиллингсуорт-Мэнор не единственный заброшенный дом в этих местах, — объяснил Джулиан. — Впрочем, судя по тому, что вся мебель стоит в чехлах, обитатели дома могут нагрянуть в любую минуту. Остается только надеяться, что это случится не сегодня.

— А как мы сюда попали? — недоумевала Порция.

— Через разбитое окно, как же иначе? — Увидев потрясенное выражение ее лица, Джулиан рассмеялся: — Похоже, ты в шоке. Ну-ну, не стоит так переживать. Уверяю тебя, незаконное проникновение в чужой дом еще не самый страшный из грехов!

— Да уж, с этим не поспоришь. — Взгляды их встретились. Какое-то время оба молча смотрели в глаза друг другу. В конце концов смущенная Порция была вынуждена отвести глаза в сторону. — А мне казалось, вампиры не могут проникнуть в чей-то дом без приглашения. Разве это не так?

— Только если в доме кто-то есть, — насмешливо подмигнул Джулиан. — К пустующим домам это не относится.

Порция озадаченно сдвинула брови:

— А почему я не помню, как мы вошли сюда?

— Ну, если ты не помнишь, как мы увели из конюшни Рафаэля коня, и бешеную скачку, во время которой мы с трудом оторвались от погони, то как тебе помнить мелочи вроде этой? — расхохотался Джулиан. — Вообще, если честно, все это время ты болталась у меня на плече, точно мешок с картошкой. Видишь ли, ты потеряла сознание, — посерьезнев, объяснил он.

Порция со стоном откинулась на подушку.

— Боже, какой стыд! Сотни раз притворяться, что падаешь в обморок, — и на самом деле потерять сознание в такой неподходящий момент! — Спохватившись, она приподняла одеяло и воззрилась на свое более чем легкомысленное одеяние. — Очень странно, но я даже не могу припомнить, куда подевалось мое платье! Может, оно само каким-то непостижимым образом свалилось с меня во время нашей бешеной скачки через болота?

— Нет, дорогая! Но оно насквозь пропиталось святой водой, а мне чертовски надоело обжигаться всякий раз, как я дотрагивался до тебя! — хмыкнул Джулиан. Заметав ее округлившиеся глаза, он молча распахнул сорочку, и Порция невольно ахнула, увидев почерневшую в нескольких местах кожу на его мускулистой груди.

— О! — растерянно выдохнула она. Ей вдруг до смерти захотелось броситься к нему, целовать обожженную кожу, чтобы хоть как-то облегчить боль.

Заметив ее огорченное лицо, Джулиан беззаботно передернул плечами:

— Они скоро сами затянутся. Конечно, не с такой скоростью, как огнестрельные раны, но со временем от всех этих ожогов не останется и следа, уверяю тебя. — Откинувшись на спинку кресла, он лениво скрестил длинные мускулистые ноги. — А теперь ответь мне на один вопрос, хорошо? Что ты подумала, когда обнаружила пропажу платья? Бьюсь об заклад, решила, что мои намерения в отношения тебя совсем не так чисты, как ты предполагала, когда ввязалась в эту авантюру. — Он насмешливо ухмыльнулся.

Порция ответила ему такой же насмешливой улыбкой.

— Ну согласись, когда мужчина хватает женщину на руки и увозит ее прочь, то его намерения вряд ли можно считать благородными! — фыркнула она.

— Между прочим, я пытался спасти тебе жизнь, а не стремился похитить тебя из отчего дома и умчать в Гретна-Грин! — надулся Джулиан.

Порция, склонив голову набок, бросила на него испытующий взгляд:

— Ах вот оно что! А я уж было подумала, что ты и впрямь решил остепениться — зажить своим домом, а меня держать возле себя, как домашнего любимца… котенка, например!

— Если бы мне приспичило завести домашнее животное, я бы выбрал собаку, а не кошку. Во-первых, у собак не такие острые когти. А во-вторых, они более постоянны в своих привязанностях, — невозмутимо отрезал Джулиан.

— Бессовестный! Как у тебя только язык поворачивается говорить такое?! И это после того, как я почти всю свою сознательную жизнь бегала за тобой по пятам, словно дрессированная собачка! — Возмущенная Порция машинально потрогала шею. — Может, ты поторопился снять с меня ошейник с цепью? Мог бы держать меня на привязи, — недовольно буркнула она.

— Да, сознаюсь, искушение было велико, — без тени смущения сознался Джулиан. — Даже подумывал о том, чтобы соврать, что потерял ключ во время нашей бешеной скачки через болота.

— Ну, боюсь, у меня не хватило бы духу упрекать тебя, — вздохнула Порция. — Особенно если вспомнить, что я сама умудрилась разворошить это осиное гнездо, после чего все эти вампиры кинулись за нами в погоню.

На скулах Джулиана заходили желваки. Всю его веселость словно ветром сдуло.

— Должен признать, что если в твои планы входило нанести отвлекающий удар, то они увенчались полным успехом, — сухо заметил он. — Сказать по правде, в тот момент у меня было сильное искушение придушить тебя собственными руками.

Порция смущенно опустила глаза. Конечно, момент их драматического бегства из замка вампиров не сохранился в ее памяти, однако она еще не успела забыть, как едва не выцарапала глаза его бывшей возлюбленной.

— А ты, случайно, не забыл, в каком бешенстве была Валентина, когда плеснула мне в лицо святой водой?

— Ну, схватить ее теперь, думаю, будет несложно. Особенно после той сцены, которую ты устроила. Готов побиться об заклад, что возле особняка Эйдриана нас уже ждет засада, и мы угодим в ловушку, если решим вернуться домой. Да, нужно признаться, сегодня ты была просто великолепна! — негромко добавил Джулиан. — Знаешь, а из тебя получилась потрясающая актриса! Честно сказать, не ожидал. Будь я не таким прожженным циником, поверил бы каждому твоему слову!

Вскинув голову, Порция посмотрела Джулиану в глаза:

— Может быть, это потому, что все они были чистой правдой?

 

Глава 15

Слова Порции поразили его словно громом. Джулиан разом окаменел. Руки его непроизвольно стиснули подлокотники кресла.

Порция смущенно пожала плечами, сделав вид, что не заметила, как одеяло словно бы случайно соскользнуло с ее плеча.

— О, я очень старалась не влюбиться в тебя, честное слово, старалась! Я даже возненавидела тебя после того, как ты сбежал из дому в самый первый раз — и, знаешь, ненавидела тебя потом целую неделю, представляешь? А уж как я возненавидела тебя после того, как узнала о существовании Валентины, ты и представить себе не можешь! Но, боюсь, от старых привычек не так-то легко избавиться, особенно если речь идет о сердечных привязанностях юной, невинной девушки. Признаюсь, когда нынче ночью Валентина заявила о своих правах на тебя, я поклялась, что ни за что не сдамся без борьбы. И если она намерена сражаться за тебя, то что мне мешает сделать то же самое?

Выпутавшись из одеяла, Порция спустила ноги с кровати и села. Джулиан не шелохнулся. Онемев, он смотрел, как она идет к нему, словно живое воплощение его самых сладостных и порочных снов отблески пламени свечей трепещут на ее обнаженных плечах, мерцают, скрываясь в складках полупрозрачной сорочки и выхватывая из темноты нежные, словно розовые бутоны, соски и загадочно темнеющий треугольник между ее бедрами.

Поперхнувшись, Джулиан вскочил на ноги. Кресло, на котором он сидел, с грохотом полетело в сторону. Он попятился от нее, словно прочитав написанный на ее лице смертный приговор.

— Порция, опомнись! Что ты делаешь?! — закричал он. — Ты должна была сделать так, чтобы Валентина обезумела от ревности — а вместо этого решила свести с ума меня?!

— А разве ты забыл, что я теперь твоя бессмертная невеста? Что мы с тобой навечно связаны узами немеркнущей любви? А разве невеста не имеет права на первую брачную ночь?

В ответ Джулиан ткнул в нее пальцем, с некоторым раздражением поймав себя на том, что жест вышел каким-то неубедительным.

— Если я трону тебя хотя бы пальцем, мне уже не будет нужды беспокоиться о том, что Валентина перегрызет мне горло. Потому что Эйдриан охотно сделает это за нее, — срывающимся голосом пробормотал он.

Порция с дразнящей улыбкой сделала еще один шаг к Джулиану.

— А может, риск того стоит? — промурлыкала она. Джулиан вжался в стену, отчаянно скрипя зубами, чтобы задушить столь некстати вспыхнувшее, но оттого не менее острое желание.

— Именно этого я и боюсь, — пробормотал он.

Легко положив руки ему на плечи, девушка приподнялась на цыпочках и прижалась губами к его щеке. Джулиан едва не застонал, почувствовав, как ее упругая грудь прижалась к его груди.

— Я ведь спасла тебе жизнь… помнишь, тогда, в склепе? — прошептала она, едва касаясь губами его уха. — Так что теперь ты мой должник!

— Знаю, — прорычал он. — Именно поэтому все эти годы я старался держаться от тебя подальше. Хотел отплатить тебе за твою доброту.

Порция подняла к нему лицо. Ее глаза сияли мягким, мерцающим светом.

— А ты помнишь, что тогда произошло? — беззвучно спросила она.

— Еще бы мне не помнить! — прохрипел он. — Я ведь едва не убил тебя!

— Вот как? А вот мне кажется, все было немного иначе.

Нежность, написанная на лице Порции, внезапно до такой степени взбесила его, что ему захотелось ее придушить. Джулиан схватил ее за плечи. Встряхнув девушку, он резко повернул ее и прижал собой к стене, едва не раздавив ее своим телом.

— Тогда позволь мне освежить твою память, мой невинный ангелочек! — прошипел он. — Насколько мне помнится, в тот раз ты приковала меня цепью к стене — в точности, как я умолял тебя сделать. Ноты сделала это не для того, чтобы защитить себя. А исключительно затем, чтобы я оказался в полной твоей власти. Чтобы ты смогла заставить меня сделать то, о чем я и помыслить не мог!

— Ну у меня ведь не было выбора. Насколько я помню, ты умирал. Верно?

— Ну так почему ты не позволила мне умереть?! — закричал он ей в лицо. На какое-то мгновение воцарилась тишина. Потом он с трудом заставил себя оторваться от стены — и от нее тоже, — отодвинулся в сторону и усталым жестом смахнул прилипшие к лицу волосы. — Есть у меня бессмертная душа или нет, после всего, что я сделал с тобой, я чудовище! И навсегда останусь чудовищем, разве нет?

Схватив Джулиана за руку, Порция заставила его повернуться к ней.

— Послушай, ты сделал все, что было в твоих силах, чтобы спасти меня. Это я — я, понимаешь! — соблазнила тебя! Я уселась к тебе на колени, пока ты был в цепях. Я целовала и ласкала тебя! И это я, воспользовавшись теми жалкими сведениями, которые почерпнула из прочитанных мною готических романов, заставила тебя вонзить клыки мне в горло!

— Нет! Ты была невинна как дитя! И очень наивна! Откуда тебе было знать, какого монстра ты готова спустить с цепи?

— Может, я и была наивна… но отнюдь не глупа. Я совершенно точно знала, какую цену мне придется заплатить, чтобы спасти тебе жизнь. И я готова была платить. — Порция, беспомощно покачав головой, тяжело вздохнула. — Джулиан, ты не чудовище! И никогда им не был, слышишь? Разве ты не помнишь, что было дальше? Ты порвал цепи! Ты просто вырвал их из стеньги погнался за мной. Но ты меня не убил! — В глазах девушки сверкали слезы, однако и голос ее, и взгляд были тверды. — И не изнасиловал.

— Только потому, что ты сама готова была отдаться мне. И весьма охотно к тому же! А если бы ты… — Джулиан заставил себя задушить мелькнувшую в голове жестокую мысль — он еще не забыл вкуса ее крови на своих губах и того ужаса, который захлестнул его, когда похоть и жажда крови, сводившие его с ума, внезапно утихли и он увидел ее обескровленное, бледное до синевы тело, которое он уже успел подмять под себя.

— То есть ты бы в любом случае овладел мною? Даже силой? Ты это хотел сказать? — уточнила Порция. — Ты сам-то в это веришь?

— А ты разве нет? — прорычал он, буравя ее взглядом. — Единственное, что могло утешить меня, это то, что ты хотя бы будешь избавлена от стыда произвести на свет моего ребенка! — Горький смешок слетел с его губ. — Господи… кто бы мог подумать, что когда-нибудь я буду благодарить судьбу за то, что не могу подарить кому-то жизнь… только смерть!

Порция вызывающе вскинула подбородок.

— Я сделала то, что должна была сделать! И ты, кстати, тоже. И я никогда не жалела об этом, слышишь?

— Зато я жалел, черт возьми! Каждую минуту, каждый день, слышишь?! И будь я проклят, если не буду жалеть об этом вечно! — Схватив Порцию за плечи, он резко встряхнул ее, так, что клацнули зубы. — Неужели ты до такой степени наивна, что считаешь, будто, вернув себе бессмертную душу, я надеюсь очиститься от всех грехов, что у меня на совести? Ты хоть представляешь себе, что я был вынужден делать, чтобы уцелеть? Даже будь у меня душа, я не пара такой женщине, как ты! Проклятие… кто я такой? Жалкий, вонючий червяк, привыкший копошиться в грязи. Ничтожество, мразь!

Порция растерянно заморгала. В глазах ее мелькнуло удивление и тут же исчезло.

— Ты ничего не сделал, чтобы заставить Валентину вернуть твою бессмертную душу, потому что был влюблен в нее, да? — упавшим голосом спросила она.

Вид у Джулиана был еще более несчастный, чем у Порции. И однако когда он ответил, голос его звучал по-прежнему твердо.

— Нет. Бог мне судья, я предоставил Валентине владеть моей душой и даже пальцем не шевельнул, чтобы вернуть ее, потому что я… я был влюблен в тебя. Я ведь знал, что не стою тебя, и знал, что тут уж ничего не изменишь. И подумал, что пока я буду оставаться вампиром, у меня не возникнет соблазна попытаться что-то изменить. — Вздохнув, Джулиан дотронулся до ее горла, с нежностью погладил белевшие на шее шрамы. — Когда ты в склепе сама раскрыла мне объятия, это… это был самый большой подарок, который я получал за всю жизнь. Самый чудесный, понимаешь? Но ты… ты заслуживаешь гораздо большего, чем получить в качестве возлюбленного такое чудовище, как я! Ты заслуживаешь нежности, любви, терпения…

Порция накрыла его руку своей.

— Еще не поздно, Джулиан! Ты можешь дать мне все, чего я, по-твоему, заслуживаю, — нежность, любовь. Ты можешь подарить мне наслаждение.

— Не знаю, могу ли, — хрипло проговорил он. — Когда я с тобой, я больше не доверяю себе. Понимаешь, с любой другой женщиной я еще способен держать в узде свой… свой нечеловеческий голод, вернее, и голод, и жажду. А вот когда домною рядом ты… — Джулиан покачал половой, чувствуя, как его обдало жаром. Голод, словно дикий зверь, уже проснулся в своей берлоге и, подняв голову, настороженно прислушивался. Еще минута, и он запустит свои клыки в ее тело, беспомощно подумал Джулиан.

— А тебе и не обязательно ломать голову над тем, можешь ли ты себе доверять! — перебила Порция. — Я лично доверяю тебе полностью — за нас обоих.

И с этими словами она обхватила его лицо руками — точно так же, как в тот день в склепе — и потянулась губами к его губам. Этого оказалось достаточно, чтобы Джулиан почувствовал, как вся его решимость быстро тает, словно снег на солнце. Прорычав что-то, он притянул ее к себе, хорошо понимая, что никогда не сможет насытиться ее поцелуями. На это и целой вечности будет мало, с неожиданной тоской додумал он. Надеясь задушить терзавший его лютый голод, Джулиан отчаянно старался быть нежным, но… все было напрасно — вместо того чтобы помочь ему, Порция, обвив его шею руками, отвечала на его поцелуи со страстью, которая не уступала его собственной.

Зверь, дремавший в его душе, поднял голову — больше всего на свете Джулиану сейчас хотелось прижать ее спиной к стене, сорвать е плеч сорочку и овладеть ею прямо тут, не думая ни о чем… как тогда, много лет назад.

Но тут он почувствовал, как ее пальцы запутались в его волосах. Одного ее прикосновения, одною легкого вздоха, слетевшего с ее губ, оказалось достаточно, чтобы он успокоился. Странное умиротворение внезапно снизошло на него. Почему-то в ее объятиях он не чувствовал себя чудовищем. Только Порции удалось сделать так, чтобы: он вновь ощутил себя человеком. Мужчиной.

Не в силах оторваться от ее губ, Джулиан одной рукой обхватил ее бедра и легко оторвал ее от земли, словно она весила не больше пушинки. Из груди Порции вырвался сдавленный стон, и, обхватив ногами его за талию она припала к нему, пока он нес ее к постели.

Джулиан осторожно опустил; девушку на пуховую перину. Ему ужасно не хотелось отпускать ее, и: лишь мысль о том что только так он сможет насладиться ее красотой, заставила его смириться с этим. Неохотно разжав объятия, он отодвинулся, чтобы избавиться от рубашки и болтавшегося на шее галстука. Порция: смотрела на него затуманенными глазами, ее полуоткрытые губы чуть припухли от его поцелуев. На пушистых темных ресницах повисла слезинка, и Джулиан, заметив ее, перепугался так, что у него сжалось сердце.

— Не плачь, Ясноглазка, — взмолился он. Присев возле нее, Джулиан осторожно смахнул повисшую на ресницах слезинку. — Застрели меня, сожги меня живьем, вонзи мне в сердце кол, если хочешь, но только, прошу тебя, не плачь, слышишь?! Что хочешь, только не это! Я не вынесу твоих слез!

— Правда? — прошептала она. — Господи… как долго я этого ждала!

— Целую вечность, — едва слышно шепнул он.

И все-таки он колебался. Он такай огромный по сравнению с ней, а она такая хрупкая, с горечью думал он. Он может сломать ее одной рукой. Однажды он уже причинил ей боль, и если зверь, дремавший в его душе, снова проснется, то никакая сила в мире не, сможет помешать ему сделать это вновь. Но Джулиану меньше всего хотела причинять ей боль. Он отдал бы все на свете чтобы подарить Порции наслаждение. Эта ночь принадлежит им. Он не станет тратить время на напрасные сомнения — вместо этого он призовет на помощь весь свой опыт в любовных делах и сделает все, чтобы заставить ее снова и снова содрогаться в судорогах экстаза. Джулиан зажмурился, представив, как он будет заниматься с ней любовью… опять и опять, пока не услышит, как она, забыв обо всем, выкрикнет его имя. Пока они не забудут о том, что существуют прошлое и будущее… что когда-нибудь наступит утро. Да, когда-нибудь это случится… но пока у них есть эта ночь… целая вечность между полночью и рассветом.

Губы Джулиана влились в ее рот. Обостренные, как у всех вампиров, чувства сыграли с Джулианом злую шутку. Он погрузился в тепло ее тела, почувствовал, как его окутывает аромат ее плоти… аромат самой жизни. Он мог слышать, как бьется ее сердце, ощущать сладость ее дыхания, чувствовать ее возбуждение. Господи, с внезапной тоской подумал Джулиан, подумать только, обойти весь мир лишь для того, чтобы понять — самый мощный афродизиак все это время был у него под рукой. Если она сейчас оттолкнет его, прежде чем он успеет сорвать с ее уст еще один поцелуй, ему конец. Потому что тогда он просто перестанет быть мужчиной.

Порция задумчиво перебирала пальчиками волосы, курчавившиеся у него на груди.

— Скажи мне, — негромко попросила она, — что тебе снилось, когда ты шептал во сне мое имя?

— Вот это. — Склонившись к ней, он припал к ее губам стой же страстью, с которой до того отталкивал ее.

Порция застонала — язык Джулиана, раздвинув ей губы, ворвался с ее рот. Он целовал ее с такой нежностью, словно она была невинной девочкой, юной, желанной невестой, которую следовало долго и бережно ласкать, прежде чем она решится отдаться в его власть. Губы Джулиана вновь и вновь касались ее губ, наполняя ее невиданным наслаждением, которое подобно меду растекалось по ее жилам. Это наслаждение заставило ее соски напрячься и затвердеть, это оно жаркой волной захлестнуло все ее тело, прошло по нему, чтобы потом свернуться клубком меж ее бедер.

— О Боже, мистер Кейн! — запинаясь, пробормотала она, когда снова обрела способность дышать. — Уж не снится ли мне это? Неужели… неужели вы пытаетесь меня соблазнить?!

— Ты ведь сама велела мне дать тебе все, что ты заслуживаешь, — пробормотал Джулиан. Низкий, звучный, чувственный голос его таил в себе невероятный соблазн, противиться которому было выше ее сил. — А такая красивая женщина заслуживает, чтобы ее соблазняли по меньшей мере три раза за ночь… а может, даже чаще.

Его искусные губы проложили цепочку поцелуев от угла ее рта до того места у основания шеи, где трогательно и часто бился пульс. Порция, закрыв глаза, прерывисто вздохнула. Ей даже во сне не могло присниться, что когда-нибудь она возблагодарит судьбу за встречу с вампиром, существом, которое привыкло бодрствовать по ночам.

Джулиан припал губами к ее горлу, и по всему его телу пробежала мучительная дрожь неутоленного желания. Невероятным усилием воли справившись с ним, Джулиан ласкал губами нежную раковинку ее уха. Мгновением позже его ладони обхватили ее грудь, и Порция, не ожидавшая от него подобной смелости, слабо ахнула и невольно выгнулась дугой на постели. В нетопленой комнате стоял лютый холод, однако от тела Джулиана веяло жаром, и вскоре она почувствовала, как все ее тело охватил ответный огонь.

Губы Джулиана коснулись ее груди, раздувая искорки пламени, пока они не превратились в бушующий костер. Прикусив один из сосков, он долго ласкал его языком, пока намокший шелк не прилип к телу, потом, отстранившись, тихонько подул на него. Порция застонала — до этой минуты она никогда не испытывала такой изысканной пытки. Но вместо того, чтобы умолять его остановиться, она зарылась руками в его волосы, притянув Джулиана к себе. Взяв в губы другой сосок, он посасывал его до тех пор, пока тот не превратился в тугой бутон. Порция, выгнувшись, едва не закричала от наслаждения.

Хриплый, протестующий стон вырвался из ее груди. Джулиан, встав на колени, осторожно раздвинул ее бедра. Она открыла глаза как раз в тот момент, когда его руки скомкали ее сорочку. Раздался негромкий треск. До этой минуты она как-то забывала о сверхъестественной силе его рук и лишь беспомощно моргнула, когда тонкая ткань разорвалась, как бумага, оставив ее обнаженной. Джулиан пожирал ее глазами, и Порция вдруг поймала себя на том, что чувствует себя совершенно беззащитной; перед его взглядом.

Глядя на изящное тело Порции, по которому пробегали отблески пламени от горящих свечей, распростертое на постели, Джулиан едва не сошел с ума. Тогда, в склепе, увидев ее, он почти ослеп от голода и похоти — набросился на нее, словно обезумевший зверь. Впрочем, он тогда и вед себя как зверь, е горечью думал Джулиан, вспоминая, Как в тот день навалился на нее, как задрал на ней юбку, изнемогая от желания поскорее вонзиться в это нежное, соблазнительное, юное тело, оказаться внутри ее, ощутить, как его клыки вопьются в ее беззащитное горло. С того самого дня он ни разу не видел ее обнаженной — только в своем распаленном воображении да еще в снах, которые неотступно преследовали его с тех пор.

Наяву Порция оказалась даже прекраснее, чем в самых его откровенных, горячечных снах. Шелковистая масса темных кудрей рассыпалась по подушке, обрамляя раскрасневшееся лицо, припухшие от поцелуев губы были соблазнительно полуоткрыты. Упругие груди с задорно торчащими сосками порозовели от его неистовых ласк. Взгляд Джулиана скользнул по телу девушки, задержался на узкой талии, чтобы потом спуститься вниз, к изящным бедрам и треугольнику курчавых волос внизу живота.

Почувствовав, что уже больше не в силах противостоять искушению, Джулиан вытянулся рядом с ней и, протянув руку, осторожно коснулся заветного местечка одним пальцем.

Порция задрожала всем телом. В этот момент она и в самом деле почувствовала себя кошечкой, его кошечкой, сладострастно извивающейся и мурлычущей от наслаждения, когда хозяин ласково чешет ее за ушком. Она зажмурилась — смотреть на то, как его длинные аристократические пальцы порхают по ее телу, словно по клавишам рояля, было свыше ее сил. Казалось, ее тело превратилось в чуткий инструмент, послушный рукам Джулиана. Прерывистые вздохи, стоны наслаждения, которые он извлекал из него, слились в мелодию страсти. Подняв ее к вершинам наслаждения, Джулиан отстранился. Не чувствуя больше его прикосновений, Порция с трудом открыла затуманенные глаза. Ей казалось, она умирает. Еще никогда до этого она не была так уверена в бренности собственного существования.

Первое, что бросилось ей в глаза, было склонившееся к ней лицо Джулиана.

Девушка слабо ахнула.

Джулиану не было нужды смотреться в зеркало — он и без того знал, что он там увидит. Оскаленные клыки, налитые кровью глаза… маска жуткого монстра. Джулиан даже не пытался спрятать от нее лицо. Пусть увидит его таким, как он есть, решил он — кровожадное чудовище, снедаемое лютым голодом, утолить который может только она.

Он ожидал, что девушка, вскрикнув от ужаса, попытается оттолкнуть его. Но вместо этого неожиданно прочел в ее лице сострадание.

— Ты проголодался? — чуть слышно прошептала она.

По губам Джулиана скользнула ленивая усмешка.

— Проголодался? Да, можно сказать и так. В общем, ты права… мне действительно нужно подкрепиться.

Прежде чем она успела ответить, он вдруг быстрым движением скользнул вниз.

Губы Джулиана двинулись тем же путем, что и его руки — касаясь тех же самых мест на ее теле, и по спине девушки пробежала восхитительная дрожь. Она еще успела заметить, как он сдерживается, стараясь не поранить ее клыками, и выгнулась дугой, едва сдержав стон наслаждения. Острый кончик его языка перенес ее в какое-то темное и опасное подобие Эдема, где они оба могли вкусить запретный плод, не опасаясь быть изгнанными из рая. Джулиан стал для нее всем: ангелом и одновременно змием-искусителем, величайшим соблазном — и единственной надеждой на вечное спасение. Что-то подсказывало ей, что он не отступит, пока она не сдастся, согласившись по доброй воле отдать ему себя… принадлежать ему навеки, душой и телом.

Запустив руки ему в волосы, Порция чуть слышно стонала. Волны наслаждения одна за другой прокатывались по ее телу, заставляя ее содрогаться. Дождавшись, когда она забилась на постели, оглашая воздух хриплыми криками, Джулиан сделал неуловимо быстрое движение рукой, отыскав самое чувствительное место, и из груди Порции вырвался пронзительный вопль. Ей показалось, она сейчас умрет.

Прошло немало времени, прежде чем она смогла снова открыть глаза. Джулиан склонился к ней, ощупывая пристальным взглядом ее лицо.

— Знаешь, ты перепугала меня до смерти, — прошептал он. — В какой-то момент мне даже показалось, что ты сейчас снова потеряешь сознание.

Чувствуя, как ее тело все еще слабо содрогается, Порция улыбнулась неуверенной и смущенной улыбкой.

— Что ты… я бы скорее умерла, чем согласилась пропустить хотя бы миг этого, — дрожащим голосом призналась она. — Уж не знаю, что за колдовство ты использовал и что ты делал со мной, но упасть в обморок… ни за что на свете!

По губам Джулиана скользнула дьявольская ухмылка.

— Это что… вызов? — прошептал он, вскинув одну бровь.

— Ну, если хочешь. Потому что я ведь все равно не смогу тебе помешать, верно? Да и вряд ли захочу, — без тени смущения призналась она.

— Вот и хорошо, — невозмутимо кивнув, Джулиан откатился в сторону и принялся расстегивать панталоны. Порция округлила глаза — ей показалось, тонкая ткань панталон натянулась до такой степени, что вот-вот лопнет.

Внезапно перепугавшись почти до обморока, девушка схватила его за руки. Все ее мужество вдруг разом испарилось.

— Наверное, немного поздновато для того, чтобы демонстрировать девичью стыдливость, но… не мог бы ты задуть свечи? — смущенно пробормотала она, старательно пряча глаза.

Глаза Джулиана потемнели. Жгучее желание внезапно сменилось сожалением. Вздохнув, он поднес ее руку к губам, нежно поцеловав один за другим дрожащие пальчики.

— Ради тебя, любовь моя, я бы согласился даже погасить луну — не то что какие-то свечи!

Она не успела ответить. Соскользнув с постели, Джулиан шагнул к канделябру. Прежде чем задуть свечи, он бросил на нее последний взгляд, и девушка, перехватив его, почти пожалела о своей опрометчивой просьбе. Пока он одну за другой гасил свечи, она не сводила с него глаз, уливаясь неуловимой грацией его движений, любовалась выпуклыми мышцами груди, плоским животом, длинными мускулистыми ногами. Во рту у нее внезапно пересохло от желания. Ярко вспыхнула и погасла последняя свеча, и ночь приняла их в свои объятия. К удивлению Порции, обступившая ее темнота вдруг придала ей мужества. И когда Джулиан вновь оказался рядом с ней, именно она первая потянулась к застежке его панталон.

Проворные пальцы девушки, расстегнув одну за другой пуговицы, запутались в плотной ткани. Потом что-то подалось, панталоны поползли вниз, и руки Порции скользнули по его обнаженному телу. Джулиан чуть заметно задрожал. Ей не нужно было видеть его, чтобы почувствовать, какой вдруг напрягся. Она нащупала в темноте его восставшее копье, в который раз удивившись его величине.

— Неудивительно, что в первый раз было больно. Ни за что бы не поверила, если бы такое уже не случилось однажды.

Джулиан устало уронил голову ей на плечо.

— Тебе, было больно, потому что я вел себя как дикарь, впервые в жизни увидевший женщину. Наверное, я был не в своем уме. Иначе постарался бы сделать так, чтобы это стало более… сносным, что ли. Чтобы тебе было легче вытерпеть это…

Рука Порции нежно скользнула по его лицу, и с губ Джулиана слетел вздох.

— Может, покажешь мне, что ты имеешь в виду? — беззвучно шепнула она.

Дважды просить не пришлось. Прежде чем Порция успела что-то сказать, Джулиан быстрым движением сорвал с себя панталоны, а мгновением позже они, обнаженные, уже лежали в объятиях друг друга.

— Джулиан?

— Ммм?.. — промурлыкал он, щекоча ее соски кончиком языка, пока они не превратились в тугие горошины.

— Знаешь, прежде чем мы продолжим, я хотела тебе кое в чем признаться. Надеюсь, ты не будешь шокирован…

— Вот как? Интересно! Мне казалось, что только я способен шокировать кого-то своими признаниями, — ухмыльнулся Джулиан.

Порция села, подтянув колени к груди. Даже в темноте она чувствовала, как ее лицо пылает от смущения. Джулиан, почувствовав ее неуверенность, тоже сел и ласково отбросил С ее лица прядь волос.

— В чем дело, Ясноглазка? Твое лицо горит, как маков цвет.

Порция тяжело вздохнула, проклиная свою недогадливость… Как она могла забыть, что вампиры видят в темноте, как кошки?!

— Это из-за того, что случилось в склепе, — запинаясь, пробормотала она.

Джулиан окаменел, разом вдруг словно обратившись в статую. Ей внезапно показалось, что он даже не дышит. Впрочем, наверное, так и было. Прошло немало времени, прежде чем он решился заговорить.

— Если ты чувствуешь, что не в состоянии забыть о том, что я тогда сделал с тобой, поверь, я пойму. И не стану заставлять тебя. Уж не такое я чудовище, ей-богу! — По губам его скользнула горькая усмешка.

— Я не собираюсь лгать тебе, Джулиан. Тогда… ты действительно причинил мне боль. Но дело не только в боли. То… — Она запнулась. — То, что ты делал со мной… руками… и губами. Знаешь… мне казалось, я умру от наслаждения. — Порция какое-то время молчала. — Так вот… тогда, в склепе, было точно так же. Я имею в виду, когда ты укусил меня… Когда… — Она подняла к нему лицо, понимая, что глупо прятать от него глаза, учитывая острое, как у волка, зрение вампиров и их способность видеть в темноте. — Я перепугалась до безумия… боялась, что ты можешь убить меня. Но… знаешь, на какой-то миг мне это вдруг стало безразлично.

Джулиан молчал так долго, что Порции снова стало страшно.

— Ты не поверишь, но я собираюсь сделать тебе еще более шокирующее признание, — внезапно объявил он.

Порция зажмурилась. Страх стиснул горло тугой петлей, перед глазами все поплыло.

— Я люблю тебя, Порция Кэбот. — Обхватив ее лицо ладонями, он прижался губами к ее губам, поцеловав ее с такой ошеломляющей нежностью, что у нее на мгновение захватило дух. — И не важно, вампир я или смертный — клянусь, что буду вечно любить тебя.

Она раскрыла Джулиану объятия. Опрокинув ее на постель, он пригвоздил ее тело к кровати — в точности так же, как шесть лет назад, на холодном каменном полу склепа. У нее внезапно возникло ощущение, что они и не покидали его… что между ними никогда не вставала ни одна женщина — словно бы и не было тех долгих одиноких ночей, которые она провела вдали от него.

Чувствуя тяжесть его мускулистого тела, Порция невольно затрепетала. Ее вдруг охватило предвкушение чего-то неведомого и вместе с тем упоительного. Она почти не сомневалась, что Джулиан набросится на нее — как тогда, в склепе. Но вместо этого он принялся ласкать ее так терпеливо и бережно, будто бы у него в запасе была целая вечность, чтобы подготовить ее к тому, что он собирался с ней сделать. И снова по всему ее телу волнами разбежалась дрожь наслаждения. Не прошло и нескольких минут, как она вновь стонала, выкрикивая его имя пересохшими от желания губами и умоляя его о пощаде. Палец Джулиана, осторожно раздвинув тугие завитки волос в самом низу ее живота, коснулся тугого бутона, и Порция вскрикнула — ей показалось, что все ее тело охвачено огнем.

Забыв обо всем, девушка пылала, отдаваясь движениям его искусных пальцев. Все ее тело будто плавилось от наслаждения, истекая соком в его руках. Больше всего ей сейчас хотелось почувствовать его глубоко внутри себя… сделать так, чтобы он остался в ней навсегда.

— Пожалуйста, Джулиан, — простонала она. Его ласки уже не могли насытить ее — теперь ей хотелось большего. — О, пожалуйста….

Повинуясь ее желанию, Джулиан резко развел, ей ноги. Теперь она оказалась полностью в его власти. Порция и ахнуть не успела, как он оказался лежащим на ней. Его восставшая плоть коснулась мягких складок ее тела, купаясь в его соках. Это оказалось пыткой — самой изысканной, самой восхитительной из всех, которую она знала, пыткой, заставившей ее затрепетать от предвкушения чего-то чудесного.

— Ты готова принять меня, мой ангел? — хрипло прошептал он, коснувшись ее острием своего копья.

В ответ Порция обхватила его обеими руками и молча притянула к себе. Ноги девушки сомкнулись у него на талии. Выгнувшись дугой, она словно приглашала его вонзиться в нее.

Джулиан содрогнулся, по всему его телу пробежала судорога. Порция уже не была девственницей, но отбыла такая маленькая, такая восхитительно тугая! Да, наверное, это было несправедливо… даже эгоистично с его стороны, однако мысль о том, что он был единственным мужчиной, которому она готова была отдаться, наполнила его нескрываемым ликованием.

Ему и до этого казалось, что он сошел с ума, но это было не так. Ом вдруг почувствовал, что теряет голову, тонет, захлебываясь в сладостном аромате ее возбужденного, изнемогающего от страсти тела. Дикое, первобытное желание овладеть ею немедленно, сейчас, захлестнуло его. Прохрипев что-то, Джулиан отодвинулся, а потом одним мощным, резким толчком ворвался в нее.

Потом он задвигался в старом и вечном как мир ритме. Порция, постанывая от наслаждения, цеплялась за его плечи — вся ее кровь будто разом превратилась в пламя. Именно так и должно быть, промелькнуло у нее в голове. Общество, свет с его строгими законами — все оказалось забыто. Осталась только дикая, первобытная страсть, могучая и бессмертная — как и сам Джулиан.

Глаза Порции расширились. Обхватив Джулиана за плечи, девушка молча уставилась в расписанный фресками потолок. Теперь, сама оказавшись во власти влюбленного в нее чудовища, отдаваясь его безумным ласкам, она вдруг поймала себя на том, что начинает понимать, почему у Леды такой изумленный взгляд. Выражение полного экстаза, написанное у нее на лице, уже больше не удивляло Порцию. С каждым мощным толчком бедер Джулиан подводил ее все ближе к той грани, за которой ее ждало наслаждение. Сладкое безумие, подумала Порция. Внезапно у нее возникло ощущение, что они с Джулианом стали единым целым.

Именно поэтому она и была так потрясена, когда Джулиан неожиданно замер, словно прислушиваясь к чему-то в глубине себя.

— Что случилось? — прошептала она.

Джулиан опустил голову, и она почувствовала, что он смотрит на нее. Даже в полной темноте Порция заметила, как блеснули его клыки. Во мраке его глаза тускло светились красным.

— Я боюсь того, что я могу сделать с тобой… если я вдруг потеряю голову, — едва слышно пробормотал он.

Она глубоко вздохнула.

— Не нужно бояться, Джулиан, — пробормотала она. — Я сама этого хочу. Я хочу, чтобы ты дал мне то же, что давал тем женщинам… ради того, чтобы выжить самому. И хочу, чтобы ты взял у меня то, чем одаривали тебя они.

По телу Джулиана пробежала дрожь.

— Я не сделаю этого! Еще раз… ни за что! Ты не имеешь права требовать этого от меня!

— Вот как? Не могу? — Приподняв голову, она осторожно прикусила его губу и легонько потянула.

Он резко дернулся.

— Ты укусила меня! — возмутился он.

Порция с самым невинным видом захлопала глазами.

— Разве не ты когда-то говорил мне, что среди вампиров укус считается вполне приемлемым выражением привязанности? — Глаза ее смеялись.

— Так это среди вампиров! — буркнул Джулиан.

— А ты-то кто? — Порция со смехом запустила руки в его густую шевелюру. В глазах ее вспыхнула страсть. — Если бы я хотела заполучить добропорядочного джентльмена, поверь мне, в желающих забраться ко мне в постель недостатка не было бы! Но я хочу только тебя! И я не собираюсь просить тебя стать одним из них, потому что ты мне нравишься таким, какой ты есть. Понимаешь? Такой, какой ты есть!

С этими словами она слегка повернула голову, подставив ему беззащитную белую шею.

Хрипло зарычав, Джулиан потянулся к ней. Порция зажмурилась, ожидая, что он вонзит клыки ей в горло. Но вместо этого Джулиан, схватив ее в объятия, опрокинул девушку на постель и вновь задвигался в бешеном ритме. Острое наслаждение захлестнуло ее, растеклось по всему ее телу, доводя Порцию до безумия. Все, что она могла, это, ухватившись за его плечи, отдаваться бешеной скачке. А он все глубже и глубже вонзался в нее, пока их тела не покрылись бисеринками пота. Вскоре Порции показалось, что она ослепла и оглохла.

Однако не до такой степени, чтобы не чувствовать, как его жаркое дыхание обжигает ей горло, как царапают нежную кожу клыки, когда Джулиан впервые позволил себе поцелуй, в котором так долго отказывал себе раньше. Его губы припали к тому месту, где на шее часто и неровно бился пульс, язык Джулиана жадно коснулся ее кожи, словно пробуя ее на вкус.

Порция невольно задрожала, то ли от страха, то ли от предвкушения чего-то чудесного, она и сама толком не понимала — знала только, что мучивший ее голод был таким же сильным и первобытным, как и тот, который пожирал Джулиана. Что она мечтает о том, чтобы он сдался, ничуть не меньше его самого.

Ждать долго ей не пришлось. Не прерываясь, Джулиан осторожно просунул руку между их тесно прижавшимися друг к другу телами, раздвинул ей бедра и сжал тугой бугорок. Порция сдавленно вскрикнула — а в следующий миг мир вокруг нее вдруг точно взорвался, разлетевшись на тысячи сверкающих кусков.

Ей показалось, ее охватило бушующее пламя. Клыки Джулиана вонзились в ее трепещущую плоть. Боль была мимолетной, и почти сразу же Порцию захлестнула волна наслаждения. Она еще успела почувствовать, как он взорвался в глубине ее — и поняла, что теперь для них обоих нет пути назад.

 

Глава 16

— Ну что ж, это было… вполне сносно, — чуть позже пробормотала Порция, зарывшись носом подмышку Джулиану и уронив голову ему на грудь. В окно с любопытством заглядывала луна, и лунный свет, пробравшись в комнаты, растекался на полу серебристыми лужицами.

— Это было бы еще более сносно, если бы ты прекратила дразнить меня. Но нет, тебе непременно нужно было, чтобы я тебя укусил! — проворчал он. Даже не открывая глаз, Порция могла бы поклясться, что он ухмыляется. Пальцы Джулиана осторожно коснулись свежих отметин у нее на горле. — В следующий раз я надену на тебя наручники, клянусь!

— Боже мой! Какие ужасы! Просто дрожь берет, как представлю себе, что ты станешь вытворять со мной, если я снова окажусь в твоей власти, — усмехнулась Порция. Разве она уже не оказалась в его власти… не сдалась на милость победителя?

— О да, дрожи, любовь моя, дрожи! — угрожающе пробормотал у нее над ухом Джулиан. В темноте послышался низкий, чуть хрипловатый смешок, от которого по всему ее телу пробежала восхитительная дрожь. — До самого утра!

— Не понимаю, чем ты так недоволен! — проворчала она. — Я не чувствую ни малейшей слабости. Так, голова немного кружится, и все. Как будто опьянела немного.

— Это потому, что я выпил совсем немного твоей крови — ровно столько, чтобы хватило сил продержаться, пока мы не вернемся в Лондон и я не смогу завернуть к мяснику и основательно подкрепиться. — Джулиан немного помолчал. — Или не отыщу какого-нибудь щенка, достаточно упитанного, чтобы утолить мой голод.

Порция, вздрогнув, приподнялась на локте и с ужасом уставилась на него широко открытыми глазами.

— Я пошутил! — замахал руками Джулиан. — Я не ем щенков, честное слово! — Дождавшись, когда успокоенная Порция снова уютно свернется клубочком у него под боком, он вздохнул: — Котята куда лучше, правда? Такие нежные… ласковые… ммм! Просто слюнки текут!

Порция, зарычав, запустила руку в густую поросль волос у него на груди и сердито дернула.

— Послушай, ну сколько можно! Хватит уже винить себя! Подумаешь поддался искушению, ну и что?! Разве ты никогда не слышал старые легенды? Все смертные обладают потрясающим даром убеждения. Им соблазнить несчастного вампира — тьфу, пара пустяков! — Порция, пристроившись у нет на груди, бросила на Джулиана кокетливый взгляд из-под длинных ресниц. — Ну не всякого, конечно, — поправилась она, — а исключительно слабовольного!

Джулиан с улыбкой отбросил с ее лица спутанные локоны. Во взгляде его темных глаз проснулось желание.

— Ну, когда я вижу тебя, вся моя хваленая выдержка тает, словно снег на солнце, — со вздохом признался он.

— Правда? Может, стоит тогда устроить тебе настоящую проверку?

Не слушая протестов Джулиана, девушка ужом вывернулась из его объятий и перекатилась на край постели.

Ничуть не сомневаясь, что жадный взгляд Джулиана скользит по ее обнаженному телу, облитому серебристым светом луны, Порция упала на подушки и гибко потянулась — точь-в-точь сытая и ленивая кошечка.

— Иди ко мне, Джулиан. Я хочу почувствовать тебя рядом.

— Хочешь, чтобы я оказался рядом? — Джулиан, подобравшись, одним прыжком оказался рядом с ней. «Словно дикий кот», — промелькнуло в голове у Порции. Губы его прижались к ее уху. — Или… в тебе? — промурлыкал он.

По спине Порции пробежала восхитительная дрожь предвкушения. Закусив губу, она лениво поманила его к себе.

— Я хочу почувствовать твои руки…

Она почему-то думала, что он обхватит ладонями ее груди. К удивлению девушки, вместо этого руки Джулиана принялись блуждать по ее телу. Он осторожно ласкал кончиками пальцев ее алебастрово-белую кожу, почему-то старательно избегая касаться при этом набухших сосков и еще влажных завитков волос внизу живота. Это продолжалось до тех пор, пока Порция не почувствовала, как каждый нерв, каждая клеточка ее тела дрожит, изнемогая от жгучего желания. Отвернувшись в сторону, чтобы он не видел ее лица, девушка до боли закусила губу, притворяясь равнодушной.

— Поцелуй меня, — приказала она, почувствовав, что больше не выдержит ни секунды этой сладостной пытки.

Руки Джулиана осторожно раздвинули ее бедра, и Порция сдавленно ахнула, почувствовав, как его губы нежно прижались к самому сокровенному местечку между ее ногами. Затрепетав, она выгнулась на постели, царапая ногтями кровать, пока Джулиан ласкал ее губами. Она и опомниться не успела, как уже снова кричала и билась в его опытных руках. Все произошло очень быстро — волна наслаждения, захлестнув ее, схлынула, оставив девушку дрожащей, словно осенний лист на ветру.

Только после этого Джулиан позволил себе поцеловать ее в губы, дав ей возможность ощутить на губах свой собственный вкус.

Судорожно вцепившись в его плечи, Порция быстрым движением опрокинула его на спину и, не дав ему опомниться, вскочила на Джулиана верхом.

— По-моему, ты очень коварный и очень своевольный вампир, Джулиан Кейн, — промурлыкала она. — Я, конечно, обладаю некоторым даром убеждения. Но очень сомневаюсь, что его хватит, чтобы заставить тебя повиноваться моей воле.

Джулиан со смехом закинул руки за голову. По губам его скользнула дьявольская ухмылка.

— Ну-ну… да мы никак готовимся сбросить оковы? Или я ошибаюсь, любовь моя?

Порция вызывающе вскинула подбородок. На губах ее играла улыбка, полная такого соблазна, что Джулиан, будто ослепленный, прикрыл глаза.

Девушка, склонившись к нему, игриво пощекотала кончиком языка его сосок. Не веря собственным глазам, Джулиан ошарашено уставился на нее.

— Бог ты мой… держу пари, ты снова начиталась этих мерзких готических романов!

Порция с кротким видом захлопала глазами. Ну просто сама невинность, усмехнулся про себя Джулиан.

— Да, боюсь, ты прав… Понимаешь, как-то раз, когда я от скуки листала какую-то книжку в библиотеке Эйдриана, то совершенно случайно наткнулась на одну довольно непристойную гравюру. Она была заложена между ее страниц и выскользнула, когда я взяла книгу в руки. Держу пари, он бы жутко разозлился, если бы узнал, что она попалась мне на глаза. Но ведь ты сам всегда упрекал меня за мое неуемное любопытство, разве нет? Помнишь, как ты дразнил меня зато, что я всюду сую свой нос?

Не дожидаясь, пока ошеломленный Джулиан вновь обретет дар речи, Порция нагнулась. Ее жаркое дыхание обожгло его плоский живот, и по телу Джулиана пробежала дрожь. Он с трудом проглотил вставший в горле ком, дыхание стало хриплым и неровным.

— Кажется, я начинаю думать, что это становится одной из твоих милых привычек.

Почувствовав мягкое прикосновение ее губ Джулиан судорожно вытянулся на постели. Хриплый стон вырвался из его груди. Сильное тело обмякло — теперь он был полностью в ее власти. Порция торжествовала. Она была твердо намерена доказать, что ее аппетиты не уступают его собственным.

Усталая Порция, не в силах пошевелиться, лежал а в объятиях Джулиана. Она чувствовала себя довольной и насытившейся. Сон понемногу принял ее в свои объятия. Девушка уже стала потихоньку засыпать, когда вдруг что-то твердое принялось настойчиво тыкаться ей пониже спины.

Не открывая глаз, она чуть слышно застонала, тело ее машинально прижалось к нему.

— Мне казалось, что ты собирался соблазнить меня раза три за ночь, не больше. А на самом деле сколько раз это было? Я уж и со счета сбилась… семь? Или девятнадцать?

Горячее дыхание Джулиана обожгло ей ухо.

— Шесть с половиной, если уж быть точным. Впрочем, я не считал. Кажется, я забыл предупредить тебя о том, что есть одно несомненное преимущество в том, чтобы стать вампиром, так сказать, в расцвете лет.

— Ммм? Что-то не понимаю… о каком преимуществе речь?

Обхватив руками ее груди, Джулиан осторожно принялся покручивать соски, пока они не превратились в тугие бутоны.

— О неутомимости.

В первый раз за много-много лет Джулиан позволил себе увидеть сон.

Он стоит в церкви, зная, что Господь уже больше не отвергает его. Сквозь разноцветные витражные стекла струится яркий солнечный свет, согревая его лицо и заставляя темные кудри Порции сверкать и переливаться подобно драгоценному шелку. Она улыбается ему, в ее голубых глазах сияют нежность и любовь. На ее шее завязан белоснежный газовый шарф, в волосах — венок из еще не распустившихся розовых бутонов, и выглядит она точь-в-точь как ангел. Впрочем, она и есть ангел.

Взгляд его спускается вниз, с любовью и нежностью обегает ее слегка округлившийся живот. Внезапно он понимает, что она ждет ребенка — ребенка, которого подарил ей он, — и сердце его наполняется радостью.

Слегка повернув голову, он видит стоящего неподалеку Эйдриана, который не сводит с него глаз, и читает в его глазах гордость за младшего брата. Рядом с мужем Каролина с маленькой Элоизой на руках.

Джулиан украдкой шутливо подмигивает ей. Заметив это, непоседа протягивает к нему пухлые ручонки.

— Дядя Джулс! Дядя Джулс! — требовательно кричит она, подпрыгивая на руках у матери.

Смех Порции, звонкий и чистый, словно перезвон серебряных колокольчиков, песней звучит в его душе. Он обнимает свою невесту, упиваясь ее красотой. А потом нежным поцелуем прижимается к ее губам и впервые открыто называет ее своей женой.

Открыв глаза, Порция в первую минуту решила, что еще спит и снова видит сон. Собственно говоря, это и неудивительно — сколько раз она вот так просыпалась на рассвете, представляя себе, как нежится в объятиях Джулиана.

Он лежал возле нее, вытянувшись на пуховой перине, жестом собственника закинув на нее длинную ногу. Глаза его были закрыты, судя по всему, он мирно спал. Порция затаила дыхание — тусклый дневной свет, пробившись сквозь щелку в портьерах, давал ей полную возможность всласть полюбоваться этим совершенным образчиком мужской красоты. В длинном поджаром теле Джулиана чувствовалась скрытая сила. Порция невольно подумала, как сильно оно отличается от ее собственного — шероховатое в тех местах, где ее тело было гладким, и твердое в тех, где она была мягкой. Перекатившись на бок, она приподнялась на локте и принялась с удовольствием разглядывать его. Если это сон, решила Порция, то нужно попробовать растянуть удовольствие.

Как обычно, спутанная прядь волос по-мальчишечьи спускалась ему на лоб. Она машинально протянула руку, чтобы убрать ее с лица, но тут же отдернула, испугавшись, что потревожит его мирный сон. На твердых, резко очерченных губах Джулиана играла слабая улыбками от этого лицо его казалось безмятежным, как у спящего ребенка. Взгляд Порции скользнул ниже, задержался на широкой груди, узких мускулистых бедрах, скользнул по гладкой коже, над которой кое-где поднимались струйки синеватого дыма.

Вскрикнув, Порция сорвалась с постели. Только сейчас до нее дошло, что это вовсе не сон. Взгляд ее метнулся к окну — и Порция с ужасом увидела, что из-за горизонта уже пробиваются первые лучи солнца.

Повинуясь исключительно инстинкту, Порция с силой встряхнула Джулиана. Он что-то замычал, не просыпаясь, и девушка, застонав от натуги, кое-как стащила с постели его тяжелое тело.

Джулиан с грохотом приземлился на пол.

— Какого дья…?! — прохрипел он, с трудом открывая глаза.

Порция, сопя от натуги, какое-то время суетливо металась по комнате, прежде чем ей наконец удалось найти одеяло. Несмотря на заиндевевшее стекло на окне и на стоявший в комнате стылый холод, оба они прошлой ночью как-то совсем забыли о его существовании. Скомканное одеяло обнаружилось на полу возле одной из ножек кровати. В той же куче валялось то, что еще оставалось от ее шемизетки. Порция метнула отчаянный взгляд на окно. Солнце поднялось заметно выше, окрасив небо над горизонтом в золотые и розовато-алые тона. Не обращая внимания на охи и причитания Джулиана, она кое-как завернула его в одеяло.

Моргая, Джулиан попытался было сесть. Но прежде чем он успел отшвырнуть одеяло и снова оказаться в лучах утреннего солнца, Порция прыгнула на него и всем своим весом придавила к полу.

Ошеломленный Джулиан затих, даже не пытаясь сбросить ее с себя. Порция удовлетворенно хмыкнула. И только заметив босую ногу, торчавшую из-под одеяла в каких-нибудь двух дюймах от собственного носа, сообразила, что в спешке уселась ему на голову.

— Знаешь, по-моему, не набрось ты мне на голову эту штуку, — сдавленно пробормотал он, имея в виду одеяло, — было бы куда забавнее…

Охнув, Порция скатилась на пол. Потом, приподняв одеяло с одной стороны, ужом протиснулась под него и крепко прижалась к Джулиану. Он лениво разглядывал ее — в точности, как огромный, зловредный кот перед тем, как одним прыжком наброситься на свою ни о чем не подозревающую жертву.

— Мы проспали! Смотри, уже рассвет! Солнце встает! Ты же можешь сгореть!

Из-под одеяла снова послышались проклятия, только на этот раз куда более крепкие и замысловатые. Неожиданно для нее Джулиан выскользнул из-под одеяла, метнулся в узкий простенок между кроватью и стеной, потянул за собой одеяло и исчез.

Растерявшись от неожиданности, Порция захлопала глазами, немного подумала, потом осторожно заглянула под кровать. И встретилась взглядом с Джулианом — скорчившись в три погибели, он смотрел на нее, лицо его и взъерошенные волосы были перепачканы пылью. К счастью, ветхая кровать оказалась достаточно большой, а ножки — достаточно высокими для того, чтобы он смог уместиться под ней. Завернувшись в одеяло, Джулиан развалился на полу, словно зверь — в уютном, хоть и несколько темном логове.

— Пройдет несколько часов, прежде чем солнце сядет и мы сможем выбраться из дома, — прошептала Порция, отчаянно жалея Джулиана. — Я могу чем-нибудь тебе помочь?

Ухватив ее за руку, Джулиан рывком втащил ее под кровать. На губах его играла уже хорошо знакомая ей сатанинская ухмылка.

— Составь мне компанию.

Порция, прислонившись к краю кровати, придирчиво разглядывала в свете луны один из своих шелковых чулок.

— Мог бы и сразу сказать, что это была твоя гравюра. Помнишь, та, которую я случайно нашла в книге? А я-то грешила на Эйдриана! — сварливо бросила она.

Джулиан, убрав с ее лица прядь волос, наклонился, чтобы прижаться губами к ее затылку, и по спине Порции пробежала восхитительная дрожь.

— Для чего? Разве не забавнее было показать тебе, как такое бывает в жизни? — смешливо проговорил он. — Я купил их у одного хлыща, когда впервые приехал в Оксфорд. Потом целый день рассматривал их, все пытался сообразить, что будет потом — пока не услышал шаги Эйдриана, поднимающегося по лестнице. Ну и перепугался, конечно, сунул их в первую же книгу, которая попалась мне под руку, а после, естественно, напрочь об этом забыл. И вспомнил, только когда ты столь любезно напомнила мне об их существовании.

— Ну, ты мог забыть, куда их засунул, но вряд ли ты забыл, что на них изображено. И чем там дело закончилось. — Встав, Порция сунула ножки в крошечные изящные туфельки, потом снова вернулась в объятия Джулиана. — Господи ты Боже мой, я даже представить себе не могла, что люди могут вытворять такое! — смущенно шепнула она на ухо Джулиану.

Приложив ладонь к ее пылающей щеке, он ехидно подмигнул.

— Ну я ведь не человек, ты забыла? — ухмыльнулся он.

Рядом с Джулианом день пролетел на удивление быстро. Как только багровый лик солнца стал клониться к закату, он выбрался из-под кровати и подкинул в камин дрова, чтобы Порция смогла немного согреться. Помимо дров Джулиану удалось отыскать в кухонном чулане несколько сморщенных картофелин. Пока он сходил за водой к заброшенному колодцу, девушка запекла картофель в горячей золе, чтобы хоть как-нибудь заглушить терзавший ее голод. Самое странное во всем этом было то, что, сидя по-турецки перёд горящим камином, с босыми ногами, раздетая (если не считать рубашки Джулиана, которую она накинула на голые плечи), пока он осторожно засовывал ей в рот кусочки печеной картошки, она чувствовала себя гордой и довольной, как королева. Поев, Порция поставила на огонь котел с водой, которой они воспользовались, чтобы наспех вымыться.

Задумчиво вздохнув, Порция привычным движением откинула упавшую ему на лоб прядь волос. Ей было больно думать о том, что их идиллическое свидание под луной близится к концу. Девушка встряхнула измятое платье, попытавшись хоть как-то привести его в порядок. Святая вода, которой накануне облила ее Валентина, к счастью, бесследно высохла, не оставив на ткани ни единого пятнышка.

Джулиан подхватил с пола галстук. Набросив его на Порцию, он шутливо притянул ее к себе, чтобы поцеловать напоследок, после чего повязал ей его на шею, как шарф, и аккуратно поправил, прикрывая свежие отметины у нее на горле.

— Эйдриан с Каролиной уже небось с ума сходят от беспокойства. Если я не доставлю тебя домой в самое ближайшее время, мой братец наверняка вызовет меня на дуэль. А тебе ли не знать, чем обычно заканчиваются эти дуэли!

— Как только он убедится, что с нами ничего не случилось, сразу начнет приставать к тебе — пожелает убедиться, что ты намерен поступить со мной как порядочный человек.

Хотя это было сказано шутливым тоном, Джулиан успел заметить мелькнувший в глазах Порции страх.

— Или… не намерен? — дрогнувшим голосом спросила она.

Лицо Джулиана при этих словах помрачнело, напомнив Порции о том, что произошло между ними в склепе. И еще раз — нынешней ночью. Обняв девушку за плечи, он заглянул ей в глаза:

— Черт побери! Как только мы вернемся в Лондон, первое, что я сделаю, это наступлю на горло своей проклятой гордости и попрошу Эйдриана помочь мне изловить Валентину и вернуть то единственное, что сделает меня достойным такой женщины, как ты.

— Свою бессмертную душу? — едва слышно прошептала она, почему-то не осмелившись произнести это в полный голос.

Джулиан покачал головой. По губам его скользнула улыбка, полная такой горечи, что у Порции сжалось сердце.

— Нет, ангелочек, моя душа тут ни при чем. На что она мне? Отобрав ее у Валентины, я тут же вручу ее тебе — вместе с сердцем и остальными непременными атрибутами моей земной жизни.

От счастья она едва не расплакалась.

— Знаешь, Джулиан Кейн, для такого бездушного человека ты удивительно романтичен! — смахнув слезы, пошутила она.

Уткнувшись лицом в ее распущенные волосы, Джулиан ласково погладил ее по спине.

— Тогда, я надеюсь, ты не станешь возражать, если мы назовем свою дочь в твою честь?

— Ты хочешь, чтобы нашу дочь звали Порция?

Притворно сконфузившись, Джулиан захлопал глазами.

— Порция?! Господи! — ахнул он. — А я-то готов был поклясться, что тебя зовут Прунелла!

Пробираясь вслед за Джулианом по узкой тропинке, ведущей через заснеженные поля, Порция продолжала возмущаться. Вечно он дразнит ее, ворчала она. Все вокруг было сковано холодом. Хотя Джулиан закутал ее в свое пальто, Порция с тоской вспоминала свою подбитую норкой мантилью и теплую меховую муфту.

Джулиан, попросив ее подождать, нырнул в подвал дома, где в свое время, вероятно, были конюшни. Стоило ему только скрыться из виду, как Порция почувствовала, что замерзает. Скорчившись в три погибели за чахлым кустом, чтобы как-то укрыться от пронизывающего ветра, она зябко обхватила себя руками. Зубы ее выбивали звонкую дробь, словно испанские кастаньеты. Время тянулось бесконечно. Внезапно из-за двери вынырнул Джулиан, ведя за собой бойкую гнедую кобылку, запряженную в небольшую кокетливую коляску. В элегантном двухколесном экипаже как раз хватило места на двоих.

Осторожно обхватив руками ее талию, Джулиан приподнял девушку и усадил ее в коляску.

— Надеюсь, ты позаботился оставить записку, предупредив хозяев, что мы просто одолжили у них лошадь и коляску и непременно вернем их утром? — спросила она.

Джулиан, хмыкнув, прищурился:

— За каким чертом мне нужна душа, когда ты взяла на себя роль моей совести?

— Просто мне неприятно думать» что ты вернешь себе душу только для того, чтобы болтаться в петле за грабеж средь бела дня! — фыркнула она. — Держу пари, Уоллингфорд постарается занять место в первом ряду, чтобы полюбоваться, как тебя вздернут! Уж он ни за что не упустит такого удовольствия.

— Ты, как всегда, удивительно практична» любовь моя, — Забравшись в коляску, Джулиан устроился возле нее. — Как только доберемся до дома, разыщем одного из грумов Эйдриана, вытащим беднягу из теплой постели и попросим его вернуть и лошадь, и коляску нашему неизвестному благодетелю.

Несмотря на то что им следовало уносить отсюда ноги, да поскорее, поскольку риск, что вампиры ринутся в погоню, был достаточно велик, Джулиан не тронулся с места, пока не отыскал парочку теплых одеял. Втащив их в коляску, он устроил для Порции нечто вроде уютного гнездышка. Сдерживая приплясывающую от нетерпения кобылку, он заставил ее идти до дороги шагом и только там, слегка шевельнув кнутом, пустил ее легкой рысью.

Порция радостно засмеялась, подставив лицо ветру. В воздухе тихо кружились снежинки. Джулиан обнял ее за плечи и прижал к себе. Порция, вздохнув от счастья, уронила голову ему на плечо — она уже и не помнила, когда в последний раз чувствовала себя такой безмятежно счастливой и полной надежд. Конечно, она догадывалась, что впереди их ждет немало опасностей, но сей час, в объятиях человека, которого она любила много лет, Порция ничего не боялась.

Душа ее пела от счастья, и все казалось ей музыкой — звонкий цокот копыт, мелодичное позвякивание сбруи, эхом разносившееся в морозном воздухе, тихий шепот кружившихся вокруг снежинок. Она вдруг поймала себя на том, что ей не хочется возвращаться в Лондон — она была бы счастлива ехать так вечно, лишь бы рядом с ней был Джулиан.

Несмотря на твердую решимость Порции насладиться каждой минутой, мерное покачивание коляски и уютное тепло, разлившееся по телу, сделали свое дело — свернувшись калачиком в объятиях Джулиана, она как-то незаметно для себя задремала.

Когда она в следующий раз открыла заспанные глаза, Джулиан, стегнув кобылку хлыстом, сворачивал на мощеную дорожку между элегантными городскими особняками.

Порция, зевнув, потянулась, как сытая ленивая кошка.

— Что-то мне подсказывает, что Эйдриан вряд ли пребывает в добром расположении духа, — пробормотала она.

Джулиан натянул вожжи, и кобылка пошла шагом.

— Очень надеюсь, что он хотя бы даст мне возможность все объяснить, — мрачно заметил он. — Хотя… зная своего братца, я бы не слишком удивился, если бы он пристрелил меня прямо на пороге дома.

— Не глупи! — Порция снисходительно похлопала его по руке. — Он никогда не пустит в ход арбалет — сначала выслушает меня, — с непередаваемым апломбом закончила она.

Джулиан удивленно покосился на девушку:

— Какая кровожадная крошка! Не хотел бы я оказаться в числе твоих врагов.

— Вот и умница! Слушайся меня, и все будет в порядке! — пробормотала она, подставив Джулиану губы для поцелуя.

Когда они, задохнувшись, разжали объятия, выяснилось, что снег повалил с новой силой. Порция, зябко передернув плечами, подняла глаза к небу, разглядывая кружившиеся в воздухе тяжелые мокрые хлопья.

— В жизни своей не видела таких крупных снежинок, — пробормотала она.

Джулиан смахнул с ее щеки упавшую снежинку, затем растер ее между пальцами и принялся разглядывать оставшийся на них грязно-серый след.

— Это не снег, — медленно проговорил он, повернувшись к ней. — Это… пепел.

Лицо его потемнело. Выдернув руку, Джулиан схватил вожжи и с силой хлестнул кобылку по спине. Испуганно заржав, та понеслась галопом. Порция схватилась за край подпрыгивающего на ухабах экипажа, до боли в глазах вглядываясь вперед. До дома Эйдриана оставалось не больше квартала. Не прошло и нескольких минут, как они поняли, что произошло нечто ужасное.

Особняк Эйдриана исчез — только сгоревший остов здания, некогда бывшего их домом, угрюмо высился на фоне ночного неба.

 

Глава 17

Хлопья жирного пепла еще кружились в воздухе, пачкая свежевыпавший снег. Кое-где под грудами кирпичей, словно волчьи глаза, хищно горели не потухшие угли. Над обугленными руинами некогда великолепного особняка стояла вонь горелого дерева. Туги там над остатками почерневших, обугленных стен и рухнувших балок, словно призраки, тянулись вверх сизоватые струйки дыма. Среди груды кирпичей валялась опрокинутая деревянная лошадка-качалка, краска на ее боках вздулась пузырями и облупилась от жара. Пока Порция, окаменев от ужаса, разглядывала картину пожарища, раздался оглушительный треск, и лестница, ведущая на второй этаж, прямо у нее на глазах рухнула, погребая под собой то, что когда-то было огромным концертным роялем. В воздух взвился сноп пепла.

Перевернутые бадьи и разбросанные повсюду ведра валялись там, где раньше перед домом была лужайка с аккуратно подстриженной травой. На углу улицы стояла тележка с ручной помпой, возле которой не было ни души, кожаный рукав, по которому обычно качали воду, сиротливо валялся на земле, точно исполинская издыхающая змея — мрачное свидетельство того, что пожарная бригада либо явилась слишком поздно, либо почти сразу же оставила попытки справиться с бушевавшим в здании огнем.

Немногочисленные соседи да несколько рыдающих слуг сбились в кучку на противоположной стороне улицы. Видимо, пожар случился под утро, и кое-кто так и выскочил из дома, в чем был — в халатах и ночных колпаках. Выбираясь из коляски на подгибающихся ногах, Порция то и дело ловила на себе полные сочувствия взгляды, и от этого ей стало совсем тошно.

Она как слепая побрела к дому. Следом, готовый в любой момент подхватить ее, тенью двигался Джулиан.

— Порция!

Радостный крик, неожиданно прозвучавший у нее за спиной, испугал ее до такой степени, что девушка едва не взвизгнула. Окаменев, она только молча хлопала глазами, глядя на бегущую к ней Вивьен. Вид пожарища был так страшен, что Порция даже не заметила карету Ларкина, стоявшую под могучим дубом на углу улицы.

Бросившись Порции на шею, Вивьен разразилась слезами:

— Ох, Порция! Слава Богу, ты цела! Как я рада, что с тобой ничего не случилась! Мы так за тебя боялись!

— Мы? — онемевшими губами беззвучно переспросила Порция. У нее не хватило духу спросить, кого имеет в виду Вивьен.

Сестра, схватив за руку, потащила ее к карете. Но Порция словно приросла к земле.

Догадавшись, в каком она состоянии, Вивьен оставила свои попытки усадить девушку в карету.

— Весь день от вас с Джулианом не был о ни слуху ни духу, — затарахтела она. — Если честно, мы уже опасались худшего. Я, конечно, пыталась успокоить их, твердила, что все, что ни делается, к лучшему — так ведь всегда бывает, верно? Только меня никто не слушал. И вдруг среди ночи один из слуг Эйдриана принялся барабанить к нам в дверь — кричал, что дом горит. Пожар случился незадолго до полуночи. Знаешь, если честно, когда мы примчались сюда и я своими глазами убедилась, что дело плохо, то совеем пала духом. Но теперь, когда ты вернулась, целая и невредимая, я уверена, все будет… — Вивьен осеклась, только сейчас сообразив, что Порция так и стоит молча, словно превратившись в соляной столб.

— Это Порция! — крикнула она через плечо. — Она вернулась!

Какие-то фигуры одна задругой медленно выбрались из кареты. В тени раскидистых ветвей старого дуба Порция не могла различить их лиц.

Первым к ней подбежал Ларкин, взгляд его казался еще более скорбным, чем всегда. Следом за ним спешил Уилбери; ночная сорочка, в которой старик выскочил из дома, развевалась на его костлявом теле, как парус. И наконец, Эйдриан, мертвой хваткой вцепившийся в Каролину с таким видом, будто он поклялся никогда не отпускать ее от себя.

Порцию захлестнуло неимоверное облегчение. На нее вдруг накатила такая слабость, что у нее подкосились ноги. К счастью, Джулиан успел подхватить ее до того, как она свалилась на землю. Обняв Порцию за плечи, он держал ее, пока не почувствовал, что она в состоянии снова держаться на ногах.

Нетерпеливо вырвавшись из его рук, Порция бросилась к своим близким. Перед глазами у нее все расплывалось. Она даже не сразу заметила их странно осунувшиеся лица. За какой-то день они изменились до такой степени, что казались тенью самих себя. Трудно было поверить, что прошел всего лишь день с тех пор, как она видела их в последний раз.

Каролина, на которой была только тонкая ночная сорочка, зябко куталась в пальто Ларкина. На Эйдриане не было ничего, кроме панталон с башмаками да испачканной сажей рубашки, в вырезе которой виднелась грудь. При приближении Порции ни один из них не сдвинулся с места. Она бросила на Ларкина растерянный взгляд, но тот, скрестив руки на груди, молча отвел взгляд в сторону и принялся с сосредоточенным видом разглядывать носки башмаков.

Ничего не понимая, Порция повернулись к Уилбери и тут же с содроганием отвернулась. Старый дворецкий был в таком состоянии, что смотреть на него было еще страшнее, чем на то, что осталось от их дома. Подбородок старика трясся, по пепельно-серым щекам катились слезы.

Эйдриан нежно погладил растрепанные волосы жены, но Порции внезапно бросился в глаза его дикий, блуждающий взгляд. Бледное лицо Каролины было безжизненным, словно маска. Больше всего Порцию поразили ее потухшие глаза.

Порция осторожно тронула сестру за рукав, почувствовав, как от первобытного страха пустеет в голове. Волосы на затылке встали дыбом.

— Каро, где Элли? — запинаясь, спросила она. — Спит в карете?

Каролина, всхлипнув, подняла на сестру огромные пустые глаза.

— Она исчезла. Порция, они забрали Элоизу! Они украли моего ребенка!

Вначале Порции показалось, что яростное рычание вырвалось из ее собственной груди. Она не сразу поняла, что это Джулиан. Стоя в двух шагах от них, он с безумным видом разглядывал руины сожженного дома. Лицо у него было такое, будто он стоял на краю могилы, в которой только что похоронил все надежды на счастье.

— Твой план, по всей вероятности, имел потрясающий успех, — бесцветным голосом сказал Эйдриан. Он сильно хрипел — вероятно, надышался дыма. — Могу только предположить, что Валентина обезумела от ревности до такой степени, что пошла на убийство. Тебе известно, как вампиры ненавидят огонь, поэтому она убедила кого-то из своих любовников сделать за нее всю грязную работу. Если бы Уилбери не почувствовал запах дыма и не поднял тревогу, мы бы все сгорели в собственных постелях. Увы, к тому времени, когда Каролина вбежала в детскую, было уже поздно. Элойза исчезла. Эти ублюдки похитили ее.

Джулиан потряс головой.

— Мне даже в страшном сне не могло привидеться, что она явится сюда, к тебе, — хрипло пробормотал он. — Ей же Нужен был я. Я должен был быть тут и ждать. Или уничтожить ее, когда мне представилась такая возможность.

Пальцы Вивьен сжали руку Порции.

— Где вы были? — дергая сестру за рукав, допытывалась она. — Мы уж было решили, что Валентина разделалась с вами.

Порция, молча разглядывая простодушное лицо сестры, лихорадочно искала подходящий ответ. Как ей объяснить, что не Валентина добралась до нее, а… сам Джулиан? И не однажды, а… в общем, много раз. Порция зажмурилась. Ей вдруг стало нестерпимо стыдно. Значит, пока они с Джулианом обнимались в коляске, спеша насладиться возможностью еще хоть немного побыть вдвоем, в их дом ворвались кровожадные убийцы и похитили маленькую Элоизу!

Она все еще пыталась придумать, что сказать, но тут Эйдриан, мягко, но решительно передав сникшую Каролину на попечение Уилбери, шагнул к ней. К сожалению, Порция не сразу сообразила, что он собирается сделать. А когда поняла, было уже слишком поздно — потянув за конец галстука, который Джулиан заботливо повязал ей на шею, Эйдриан резким движением сорвал его, и все увидели у нее на горле свежий след от укуса.

С губ Ларкина сорвалось проклятие. Вивьен сдавленно ахнула. Уилбери только молча опустил голову, в старческих глазах мелькнула печаль. В лице Каролины ничто не дрогнуло.

Все оцепенели, казалось, даже снег на мгновение перестал падать. Внезапно Эйдриан с рычанием бросился на Джулиана, в три огромных прыжка преодолев разделявшее их расстояние. Прежде чем кто-то успел ему помешать, его кулак впечатался в челюсть младшего брата.

Джулиан покачнулся, однако устоял на ногах. Он даже не пытался защищаться — только раскинул руки, словно для того, чтобы его брат в следующий раз не промахнулся. Даже если бы Эйдриан бросился на него с колом, подумала Порция, Джулиан и тогда, вероятно, не пытался бы защититься — просто стоял бы и ждал, пока острие вонзится ему в сердце.

Скорее всего именно так и случилось бы, если бы Ларкин с Порцией не успели ему помешать. Не сговариваясь, они бросились к Эйдриану и повисли на нем с двух сторон. Конечно, Эйдриан легко мог стряхнуть ее если бы хотел, но Порция была уверена, что он этого не сделает — Эйдриан, помня о своей силе, побоялся бы причинить ей боль.

— Ты, ублюдок! — прорычал он, с ненавистью глядя на младшего брата. Порция на всякий случай вцепилась в него мертвой хваткой. — Я должен был сразу догадаться, что ты не в состоянии держать свои грязные лапы — и клыки — подальше от нее!

— Нет, Эйдриан! — закричала Порция, отчаянно цепляясь за него. — Все совсем не так, как ты думаешь! Он не хотел этого делать! Это я его заставила! Я сама настояла на том, чтобы он напился моей крови!

Стряхнув наконец Ларкина, Эйдриан резко обернулся.

— Но почему?! Зачем тебе это понадобилось, скажи! Он что, опять умирал от жажды? Или может, у него просто кончился его любимый портвейн, который он хлещет, как воду? — Снова повернувшись к младшему брату, он смерил его полным презрения взглядом. — Неужели тебе мало было той боли, которую ты и так уже причинил ей тогда, в склепе? Или она снова пала жертвой твоего: ненасытного аппетита? Господи, у меня просто слов нет! Мерзавец, твоя жажда, твоя похоть и твой эгоизм поистине не знают пределов!

Джулиан не сказал ни слова — просто молча смотрел на него. Лицо его стало таким же холодным и отрешенным, как у Каролины.

Зато лицо его старшего брата потемнело, как туча.

— Ты больше мне не брат, Джулс! — В бессильной ярости он сжал кулаки. — Я всегда любил тебя — с того самого дня, как ты научился ходить и стал таскаться за мной хвостом. И, Бог свидетель, я изо всех сил старался оберегать и защищать тебя. Наверное, ты рассчитывал, что так будет всегда. Но… какой ценой?! Что еще я должен принести в жертву ради тебя? Невинность Порции? Жизнь своей маленькой дочери?

— Не вини себя, Эйдриан! — тихо проговорил Джулиан. — Если ты и виноват в чем-то, так только в том, что был слишком добр ко мне, но думаю, Господь простит тебе этот грех.

С этими словами он повернулся, чтобы уйти. Порция, не веря собственным глазам, смотрела ему вслед.

— Ты не виноват, Джулиан! — бросившись за ним, выпалила она. — Послушай, я уверена, что Элоиза в безопасности! Валентина не тронет и волоска на ее голове до тех пор, пока она надеется, что ты придешь за ней. Мы найдем ее, вот увидишь! И привезем ее домой! — горячо твердила она. Догнав наконец Джулиана, Порция вцепилась в его рукав.

Он вдруг резко обернулся, и Порция отшатнулась, увидев оскаленные клыки. Глаза Джулиана горели, словно угли — на бесстрастном точно каменная маска лице это производило жуткое впечатление. Порция испуганно ахнула и тут же, спохватившись, зажала рот ладонью.

— Эйдриан прав! Неужели ты до сих пор этого не поняла? Именно об этом я и твердил тебе с самого начала! Поэтому все эти годы я и старался держаться от тебя подальше.

Глаза Порции защипало. Она пыталась сдержать слезы, но тщетно.

— Но ты ведь не станешь отрицать, что все это время ты не переставал любить меня?! — в отчаянии бросила она.

— Нет, не стану. Но эта любовь отравляет все, к чему я прикасаюсь! И если я позволю, чтобы моя любовь стала причиной твоей гибели, то буду проклят навеки! — ответил он. Это было сказано с такой яростью, что Порция невольно отшатнулась, как от удара. Вздохнув, Джулиан нежно смахнул с ее ресниц повисшие на них слезы. — Жаль, что тогда, в склепе, ты не дала мне умереть… — с горечью добавил он.

Он снова повернулся, чтобы уйти. Внезапно Порция почувствовала, как ее захлестнула злость.

— Знаешь, ты прав! — выпалила она, с ненавистью глядя ему вслед. — Мне тоже чертовски жаль, что я тогда не дала тебе умереть. Я бы сейчас многое отдала, чтобы вообще тебя не знать! Потому что с того дня, как ты вошел в мою жизнь, не было дня, чтобы я не мучилась из-за этой любви. Все эти годы я вздохнуть не могла свободно, потому что даже воздух вокруг меня был отравлен моей любовью к тебе!

Джулиан даже не обернулся.

— А теперь послушай меня, Джулиан Кейн! Если ты сейчас уйдешь из моей жизни, не трудись возвращаться, понял? Никогда!

Джулиан замер, словно налетев на невидимую стену. Потом повернулся и бросился к ней. Подскочив к Порции, он схватил ее за плечи и молча впился в ее губы поцелуем, горьким и нежным одновременно, — поцелуем, в котором было все: и отравленная бесплодными сожалениями вечность, и долгие годы безнадежной, обреченной с самого начала любви.

Все произошло очень быстро. Миг, и он уже снова бросился бежать не оглядываясь. Порция молча смотрела ему вслед. Она еще чувствовала на губах вкус его губ, а Джулиан уже почти скрылся из виду, оставив ей на память воспоминание о страсти, которой ей, возможно, уже больше не суждено испытать вновь.

Порция сделала нерешительный шаг, словно порываясь броситься за ним, но пронзительный крик Каролины пригвоздил ее к месту:

— Оставь его, Порция! Пусть уходит! Ты ничего не сможешь изменить! Это он навлек горе на нашу семью! Господи… за что?! Будь проклят день, когда он вернулся домой! — Голос ее перешел в сдавленный стоя. Каролина, схватившись за грудь, рухнула на колени, будто у нее подломились ноги.

— Поезжай за доктором, Ларкин! — крикнул Эйдриан, подхватив жену на руки.

Порция застыла. Она не знала, что делать — броситься к сестре, чьи горькие рыдания разрывали ей сердце, или бежать за человеком, которого она любила больше жизни. Наконец любовь к сестре пересилила. Бросив в сторону удаляющегося Джулиана последний взгляд, она подобрала юбки и побежала к Каролине.

Упав на колени, Порция прижала к груди ледяную руку сестры.

— Все будет в порядке, Каро! — глотая слезы, твердила она. — Мы отыщем Элли и привезем ее домой. Я клянусь тебе! Жизнью клянусь, слышишь?

Когда она оглянулась, снег и пепел успели уже засыпать пустую дорожку. Джулиан исчез.

 

Глава 18

Удовлетворенно вздохнув, Катберт поплотнее закутался в одеяло. Чувствуя пятками приятное тепло от завернутого во фланель горячего кирпича и не менее приятную тяжесть от сливового пудинга в желудке, он уже предвкушал, как согреется и уснет и будет сладко спать до самого утра. А что может быть лучше, когда на дворе лютый холод?

Глаза закрывались сами собой. Катберт уже начал подремывать, когда услышал, как что-то стучит в окно спальни. Наверное, снегопад сменился Дождем, сонно решил он, повернулся на другой бок и, не открывая глаз, натянул одеяло до подбородка. Стук между тем продолжался, он был не только весьма настойчивым, но — что самое странное — довольно ритмичным.

Не выдержав, Катберт рывком сел в постели. Ночной колпак сполз ему на один глаз. Вероятно, это просто ветка, пронеслось у него в голове, обломилась под тяжестью мокрого снега и стучит в окно. Понимая, что все равно не уснет, он со вздохом спустил ноги с кровати. Был только один способ проверить, так это или нет. Позевывая, Катберт отдернул полог кровати и нерешительно зашлепал босыми ногами по холодному полу.

Непонятно почему сердце вдруг екнуло и сжалось от неприятного предчувствия. Протерев глаза, Катберт прижался носом к стеклу. В тусклом свете уличного фонаря по стене дома ползали причудливые тени, заползали в комнату, шевелились на полу, отчего даже такие привычные с детства вещи, как гардероб и умывальник в углу, выглядели странно и пугающе. Катберт уже совсем было собрался вернуться в постель, когда краем глаза заметил мелькнувшую сбоку тень. Он резко обернулся, но не заметил в комнате ничего подозрительного.

Обругав себя за детские страхи, Катберт снова повернулся к окну. И чуть не умер от страха — вцепившись в узкий подоконник, прямо на него смотрел Джулиан.

Испустив тоненький поросячий визг, Катберт шарахнулся в сторону, наступил на подол длинной ночной рубашки, оступился и, окончательно перепугавшись, схватился за ту единственную драгоценность, которую всегда носил на шее ради таких вот случаев. Дикий, животный ужас захлестнул его, вымел из головы остатки мыслей. Дернув за цепочку, Катберт сорвал с шеи тяжелое серебряное распятие и прижал его к оконному стеклу.

Джулиан с шипением отодвинулся.

— Ради всего святого, Катберт! — проговорил он достаточно громко, так что Катберт, несмотря на закрытое окно, отчетливо слышал каждое слово, — Убери эту штуку в шкаф и открой наконец это чертово окно! Я и так уже промерз до костей, пока вишу здесь. — Вместо ответа Катберт театральным жестом осенил себя крестом. Джулиан обреченно вздохнул. — Послушай, Катберт, — внушительно сказал он, — распятие тебе не понадобится. В любом случае я не смогу проникнуть в комнату, пока ты сам меня не пригласишь!

— О… — проблеял Катберт, слегка разочарованный тем, что и его драматический жест, и Два фунта, потраченные на распятие из чистого серебра, пропал и втуне. Он спрятал распятие в шкаф и приоткрыл окно. — Слушай, а чего ты вообще пришел? А-а-а… понимаю! Тебя послал твой господин!

Джулиан озадаченно нахмурился:

— Мой господин? Ты это о ком?

— Ну как же… Князь Тьмы. Люцифер. Или как его… а, Вельзевул!

Джулиан в полной растерянности уставился на приятеля круглыми глазами.

— Знаешь, я всегда подозревал, что рано или поздно нам придется с ним познакомиться, но в данный момент мы с ним еще не настолько дружны, чтобы я назвал его своим господином.

— Тогда зачем ты пришел?

— Впусти меня, и я тебе все объясню.

Глаза Катберта подозрительно сузились.

— Ну да… ишь какой хитрый! А вдруг ты все это задумал, чтобы полакомиться? Я как дурак впущу тебя, а ты воспользуешься моей доверчивостью, чтобы вонзить клыки мне в горло и выпить всю кровь из моего бедного беспомощного тела?

Выругавшись сквозь зубы, Джулиан просунул руку в оконную щель, ухватил приятеля за воротник и рывком подтащил его поближе. Теперь они оказались нос к носу.

— Послушай, болван, — сквозь зубы процедил он, — если бы я замыслил дурное, то мне куда легче было бы просто вытащить тебя в окно и швырнуть вниз. Кстати, до земли три этажа, помнишь? А переломав себе все кости, ты вряд ли сможешь помешать мне высосать тебя досуха. Ну, я тебя убедил?

Почувствовав, что железная хватка у него на горле слегка ослабела, Катберт заметно приободрился.

— Э-э-э… ладно, — сразу став вежливым, промямлил он. — Входи, Пожалуйста, — поспешно добавил он. — Господи помилуй, как тебе удалось забраться сюда? — спохватился он, попятившись, чтобы дать возможность Джулиану пролезть через окно.

— Лучше тебе этого не знать, уж ты мне поверь, — проворчал Джулиан, топая ногами и отряхиваясь от снега, точно мокрая собака.

— А куда подевалось твое пальто? — заинтересовался Катберт.

— Отдал одной милой девушке. Я же джентльмен. Или ты ожидал от меня чего-то другого?

— Э-э-э… наверное, нет.

Высунувшись в окно, Катберт окинул подозрительным взглядом безлюдную улицу, после чего тщательно его запер.

— Тебе повезло — кажется, никто не заметил, каким путем ты пробрался сюда. Уоллингфорд и нанятые им головорезы последние дни ходят за мной по пятам.

— Это еще зачем?

— Ну, насколько я могу судить, Уоллингфорд надеется, что ты попытаешься заманить меня в ловушку. А когда он накроет нас обоих, у него появятся основания отправить тебя либо в тюрьму, либо на галеры. Ходят слухи, что он чертовски зол, ведь твой старший брат выкупил у него все твои векселя. Кроме всего прочего, у Уоллингфорда появилась навязчивая идея, что ты замыслил какую-то пакость. А навело его на эту мысль… угадай, что? Твое пребывание под одной крышей с очаровательной и непорочной мисс Порцией Кэбот.

Джулиан отвел глаза в сторону. Лицо его помрачнело.

— Ну, теперь ему не о чем тревожиться, — глухо сказал он.

— Потому что она оказалась не такой уж непорочной? Или потому, что вы больше не живете под одной крышей?

Вместо ответа Джулиан вдруг принялся озабоченно поправлять смятые манжеты.

— О Боже! — рухнув в кресло, простонал Катберт. — Кажется, я догадался! Ее уже нельзя назвать непорочной, и вы уже больше не живете под одной крышей! Господи… почему меня это нисколько не удивляет?

Джулиан принялся расхаживать по комнате, старательно избегая встречаться взглядом с Катбертом. Оказавшись возле смятой постели, он принюхался и брезгливо сморщил нос.

— Бог ты мой, Кабби, откуда такая вонь? — Не дождавшись ответа, Джулиан рывком откинул полог и ахнул. Изголовье кровати украшала гирлянда из сморщенных головок чеснока.

Донельзя смущенный насмешливым взглядом Джулиана, Катберт поспешно вышвырнул чеснок в окно.

Повернувшись, он увидел, что Джулиан внимательно разглядывает стоящий на столике стакан с водой.

— Только не говори мне, что это…

— Нет-нет, — поспешно пробормотал Катберт, — это просто вода. Иногда мне ночью, бывает, захочется пить, а кутя на первом этаже. А я терпеть не могу бродить по дому в ночной рубашке.

— Знаешь, если бы я хотел отведать твоей крови, — с приятной улыбкой проговорил Джулиан, — то вряд ли стал бы ждать так долго. Куда легче было бы сделать это еще тоща, во Флоренции, когда ты мертвецки напился, а потом уснул прямо на коленях у оперной певички, помнишь? Во всяком случае, куда легче, чем тащить тебя потом на плечах на самую вершину холма, в гостиницу, где мы жили.

Из груди Катберта вырвался какой-то шипящий звук.

— По правде сказать, Джулс, — дрожащим голосом признался он, — мне чертовски тебя не хватало! Папаша замучил меня вконец — что ни день, таскает меня на всякие музыкальные вечера да на суаре. Это по вечерам, а по утрам — на проповеди, и все как на грех на тему воздержания и трезвого образа жизни. Я чуть не умер, веришь? Скучища смертная!

Джулиан сочувственно пожал плечами:

— Да уж, представляю себе! Поневоле станешь молить Всевышнего о скорой и милосердной смерти от клыков какого-нибудь вампира!

— Знаешь, я прочел твое письмо. То самое, в котором ты рассказываешь о том, как стал вампиром и что этот мерзавец Дювалье сделал с тобой, — опустив глаза, признался Катберт.

Джулиан ошеломленно уставился на приятеля:

— Как, черт возьми, тебе это удалось? Оно ведь вернулось ко мне нераспечатанным — печать была на месте!

— Ну-у… э-э-э… я просто не хотел, чтобы ты догадался, что я его читал, — подержал его над свечкой и осторожно отлепил печать. — Стащив с головы ночной колпак, Катберт смущенно вертел его в руках, старательно избегая встречаться взглядом с Джулианом. — Если хочешь знать, я жутко разозлился на тебя! Думаешь, приятно было, когда твой братец со своим приятелем обозвали меня твоим прихвостнем! — обиженно пробурчал он.

— Перестань нести всякий вздор, Кабби! Какой же ты прихвостень? Обычно так называют смертного, который охотно служит вампиру — заботится о нем во время его дневного сна, например. Как правило, такой человек бегает по его поручениям, а кроме этого ссужает вампира деньгами, когда у него их… — Перехватив выразительный взгляд Катберта, Джулиан прикусил язык. — Ладно, не бери в голову, — поспешно добавил он.

Какое-то время Джулиан беспокойно мерил шагами комнату, потом обернулся. Во взгляде его темных глаз читалось отчаяние — и Катберт мгновенно поймал себя на том, что сердце его сжалось от самого горячего сочувствия.

— Послушай, Кабби, сегодня я пришел к тебе вовсе не потому, что мне отчаянно понадобились деньги, клянусь! Сейчас мне нужна твоя помощь. На кон поставлена жизнь маленькой девочки. И мое собственное будущее. Мои надежды на счастье.

— Э-э-э… я понял, — проблеял Катберт. — Скажи только, это опасно? Если я соглашусь тебе помочь в этом деле, будет ли это означать, что я добровольно подвергну себя смертельному риску?

— Самому что ни на есть смертельному, — с мрачным видом кивнул Джулиан.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что я подвергну опасности не только свою жизнь и бренное тело, но и мою бессмертную душу? — с опаской спросил Катберт.

— Боюсь, что так, Кабби. Если мы попадем в лапы моих врагов, то нас ждет жестокая и мучительная смерть.

Катберт с решительным видом расправил плечи.

— Ну и ладно! Рисковать так рисковать. Все равно лучше, чем помереть от подагры или просто от старости в своей постели! Или медленно дохнуть от скуки, слушая нравоучения моего папаши! — Он лихо сдвинул набок ночной колпак. — Итак, когда отправляемся?

* * *

Вскоре после рассвета доктор, которого срочно вызвали к Каролине, вышел из спальни Вивьен и бесшумно притворил за собой дверь — именно сюда, в особняк Ларкина, несколькими часами раньше Эйдриан принес потерявшую сознание жену.

Встрепенувшись, Эйдриан бросился к нему. Лицо его страшно осунулось и постарело, он был небрит и выглядел измученным и усталым, однако при виде доктора в глазах его впервые за все это время вспыхнула надежда. Ларкин машинально обнял жену за плечи. Все это время Вивьен разрывалась между гостиной и детской, куда то и дело поднималась посмотреть на близнецов, мирно спавших в своих кроватках. Порция, стоявшая у дальнего окна, резко обернулась. Последние часы она не отрываясь смотрела в окно, наблюдая за тем, как из-за горизонта медленно встает солнце, и думала о Джулиане. Удастся ли ему избежать его смертоносных лучей, с тоской в душе гадала она.

Эйдриан так беспокоился за жену, что даже не подумал о том, чтобы снять с себя прожженную рубашку и измазанные золой башмаки и переодеться.

— Как она, доктор? — с тревогой спросил он, хватая врача за рукав.

Доктор Маккинли, пухленький коротышка с носом-пуговкой и добрыми глазами, которые при менее печальных обстоятельствах обычно искрились смехом, тяжело вздохнул:

— Боюсь, ваша супруга пережила ужасное потрясение. Но у меня есть все основания полагать, что с ребенком, которого она носит, все будет в порядке.

— Слава Богу!

Испустив шумный вздох облегчения, Эйдриан привалился к стене. Было заметно, что ноги едва держат его.

Проведя дрожащей рукой по взъерошенным волосам, он с надеждой взглянул на Доктора:

— Могу я что-нибудь сдёлать?

— Ну, надеюсь, непосредственной опасности для ребенка нет… во всяком случае пока. Но ваша супруга вне себя от горя. Боюсь, если не удастся отыскать мерзавцев, похитивших вашу дочь, то ее состояние может ухудшиться.

— Мы их найдем, — с мрачной решимостью проговорил Эйдриан, словно давая клятву. В глазах его при этих словах появилось такое выражение, что добродушный доктор даже слегка попятился.

— Вы уже связались с властями? — осторожно спросил он.

Эйдриан с Ларкином обменялись молчаливыми взглядами.

— Я сам в свое время был констеблем, доктор, — кашлянув, ответил Ларкин. — Уверяю вас, все, кому следует об этом знать, были сразу же поставлены в известность. Мы делаем все, что только в человеческих силах, чтобы вернуть мою маленькую племянницу домой. Надеюсь, это произойдет еще до заката солнца.

— Могу я пойти к жене? — спросил Эйдриан, уже взявшись за ручку двери.

К удивлению всех, доктор Маккинли решительно преградил ему дорогу — на редкость смелый поступок, учитывая, что он едва доставал макушкой Эйдриану до плеча.

— Только не сейчас, — невозмутимо проговорил он. Очки его блеснули. Нагнув голову, он обвел глазами всех участников этой сцены. Наконец его взгляд остановился на Порции. — Это вы Порция? — осведомился он.

Девушка бросилась к нему.

— Да, это я.

— Ваша сестра хочет вначале поговорить с вами.

— Сo мной?! Она хочет видеть меня? — Порция не могла опомниться от удивления. Сказать по правде, она ни минуты не сомневалась, что Каролина винит в случившемся в первую очередь ее. Правда, Каролина не умела подолгу сердиться, и раньше ей всегда сходили с рук все ее глупые детские выходки. Но только не сейчас… Какая мать может простить зло, причиненное ее ребенку? Даже Каролина с ее добрым, любящим сердцем не способна на это.

Они с Эйдрианом обменялись растерянными взглядами, словно спрашивая друг друга, что все это значит. В конце концов, Эйдриан слегка пожал плечами, давая понять, что сейчас следует прежде всего считаться с желаниями Каролины.

Собрав все свое мужество, Порция протиснулась мимо доктора, бесшумно проскользнула в спальню и плотно прикрыла за собой дверь.

Каролина, одетая в одну из ночных сорочек Вивьен, лежала в постели. Кто-то подсунул ей под спину подушку. В спальне стоял слабый аромат лаванды. Бледное лицо Каролины было обращено к окну — она тоже как будто ждала рассвета.

Она заговорила еще до того, как смущенная Порция успела подойти к постели.

— Я так боюсь, что они держат ее в темноте. Ты же помнишь, она боится темноты. Знаешь, я всегда твердила ей, что не нужно ее бояться, что чудовища не прячутся в темноте. — С трудом оторвав взгляд от окна, Каролина повернулась к Порции. Глаза ее казались такими же серыми и прозрачными, как светлеющее небо за окном. — Наверное, мне не нужно было этого говорить… лучше было бы солгать ей, как ты думаешь? Зачем только я это делала?

Порция кинулась к постели. Усевшись на краешек, она осторожно взяла сестру за руку.

— Ты то же самое говорила и мне, когда я была маленькая, — прошептала она. — Только я все равно никогда тебе не верила.

— Да, знаю. Это потому, что тебе почему-то страшно хотелось думать, что все сказочные чудовища, сколько их есть, по ночам толкутся возле твоей постели — и пикси, и домовые с привидениями, и даже гоблины, — дожидаясь, когда послушная маленькая девочка снимет с них заклятие и освободит их, — слабо улыбнулась Каролина.

— Ну, положим, послушной я никогда не была, даже в детстве, — прошептала Порция, нагнув голову, чтобы сестра не заметила набежавшие на глаза слезы.

Каролина ласково пригладила взъерошенные кудряшки на голове младшей сестры, и этот жест заставил обеих вспомнить о том времени, когда они могли надеяться только друг на друга.

— Я не должна была говорить все эти ужасные вещи о Джулиане. Прости. Может, он и чудовище, но он твое чудовище. Это было несправедливо и жестоко с моей стороны.

Порция, пытаясь проглотить вставший в горле ком, сжала руку сестры.

— Каролина… я должна рассказать тебе о том, что произошло в склепе.

Каролина покачала головой. Призрак прежней, знакомой до боли улыбки скользнул по ее бескровным губам.

— Не нужно, дорогая. Существуют тайны, которыми женщина может поделиться только с мужчиной, которою она любит. — Она помолчала. — Есть только одна вещь, которую ты должна сделать для меня…

Порция яростно стиснула руку старшей сестры.

— Все, что угодно! — сказала она. — Только скажи! Ты же знаешь, я все для тебя сделаю!

Каролина, повернувшись, обхватила ее лицо руками.

— Верни мне моего ребенка! — прошептала она, с трудом выговаривая каждое слово. Порция похолодела. Ей показалось, она слышит последнюю волю умирающей.

Ларкин с Эйдрианом, оба верхом, застыли на вершине небольшого холма, не сводя глаз с Чиллингсуорт-Мэнора. Издалека их можно было легко принять за статуи, так неподвижно они стояли. Внезапно тишину нарушил стук копыт, и из темноты вынырнула Порция верхом на крапчатой кобылке, которую Эйдриан подарил ей на ее двадцать первый день рождения. На ней была темно-синяя амазонка из теплой шерстяной ткани и доходившие до колен сапоги для верховой езды. Непокорные волосы она туго заплела в косу, свернув ее узлом на затылке, а вокруг шеи повязала шарф, чтобы свежие отметины от клыков Джулиана не бросались в глаза.

Как она и ожидала, ее появление было встречено без особого удивления. Эйдриан даже не пытался отговорить ее. Судя по всему, он ни минуты не сомневался, что она последует за ними. Впрочем, так оно и было — заметив, что Ларкин с Эйдрианом незаметно выскользнули из дома, Порция, не медля ни минуты, устремилась в погоню. Ларкин тоже, похоже, не удивился. Судя по всему, если бы они намеревались отговорить ее участвовать в этом опасном деле, то сделали бы это гораздо раньше, решила она.

Вместо этого Эйдриан только окинул девушку испытующим взглядом.

— Тебе ведь известно, зачем мы здесь, не так ли? Если нам удастся уничтожить Валентину…

Он не договорил. Впрочем, в этом не было нужды — если они уничтожат Валентину, душа Джулиана вернется к вампиру, укравшему ее душу две сотни лет назад. Даже если бы Джулиану и удалось выследить его, вампир, проживший на свете так долго, наверняка окажется настолько силен, что бессмысленно и пытаться одолеть его. Или ее, мысленно добавила Порция.

Порция смотрела прямо перед собой. Выражение лица ее было не менее решительным, чем у обоих мужчин.

— Джулиан сам сделал свой выбор, когда… — Глотнув, она на мгновение прикрыла глаза, словно от сильной боли. — Когда отвернулся от нас и пошел своим путем. Самое главное теперь — отыскать Элоизу и вернуть ее домой.

Эйдриан, одобрительно кивнув, вытащил из-под складок плаща небольшой, но мощный арбалет и протянул его Порции. Следом за арбалетом последовал мешочек с деревянными болтами, который был привязан к его седлу. Большую часть дня они с Ларкином провели, обходя мастерские оружейников, кузницы и доки в порту — нужно было обзавестись новым вооружением, ведь большая часть их арсенала накануне погибла в огне.

Порция, повесив арбалет на плечо, молча прикрепила мешочек с болтами к поясу амазонки. Все было проделано быстро — девушка так часто отрабатывала это в пустом бальном зале, что теперь обращаться с арбалетом для нее было так же привычно и естественно, как дышать.

Замок внизу, позолоченный лучами заходящего солнца, выглядел еще более угрюмым, печальным и заброшенным, чем когда она видела его в последний раз. За день солнце успело растопить снежное покрывало, скрывавшее прохудившуюся крышу и покосившиеся от времени печные трубы, но даже оно было бессильно рассеять гнетущую атмосферу страха, которая, словно темное облако, окутывала это место.

Они уже собирались направить лошадей вниз по склону холма, когда пронзительный зимний ветер донес до них торопливый перестук подков. Все трое обернулись и увидели, как по направлению к ним торопится еще один всадник.

На мгновение Порция утратила способность дышать. Потом присмотрелась и заметила полоскавшуюся на ветру гриву седых волос, венчающую голову одинокого всадника.

Ларкин, не веря собственным глазам, покачал головой:

— Что за чертовщина…

Эйдриан метнул в сторону Порции испепеляющий взгляд. Девушка в ответ только непонимающе пожала плечами.

— Я понятия не имела, что он отправится за мной, — виновато пробормотала она.

Уилбери — конечно, это был он — предпочел взять из хозяйской конюшни одного из самых послушных (и самых дорогих) жеребцов Эйдриана. Старик дворецкий мешком болтался в седле, он прихватил с собой такое количество оружия, что едва не падал под его тяжестью. Особенно внушительное впечатление производил висевший у него на плече огромный лук и притороченный к луке седла полный колчан стрел. Помимо этого Уилбери прихватил целую охапку осиновых кольев разной длины и толщины. Довершал картину внушительный клинок за поясом, подозрительно похожий на кухонный тесак для мяса. Уилбери не забыл даже старинный кремневый пистолет, торчавший из-за пояса его старомодных, до колен, панталон. Несмотря на явное стремление выглядеть лихим воякой, было заметно, что для него куда привычнее было бы стоять На запятках кареты.

Натянув поводья, старик остановил жеребца в двух шагах от ошеломленной Порции.

— Вы звонили, мисс? — почтительно осведомился он.

— Нет, она не звонила, — рявкнул Эйдриан. — Послушай, старина, ты что, совсем выжил из ума на старости лет? Тебе следует сидеть дома, чистить фамильное серебро, а не скакать по ночам с риском сломать старые кости!

— Осмелюсь напомнить, сэр, что у нас больше нет серебра, которое я мог бы чистить, — почтительным тоном возразил дворецкий. — Кстати, и дома, где я мог бы его полировать, тоже не осталось. Поэтому я приехал, дабы предложить вам свою помощь. Я прожил долгую и счастливую жизнь, милорд, которая уже клонится к закату. Чего мне теперь бояться?

Исподтишка разглядывая его несуразную фигуру, Ларкин кусал губы, чтобы не рассмеяться.

— Как это — нечего бояться? А если обитатели здешних мест примут тебя за своего, да еще чего доброго выберут тебя своим королем? Что ты будешь делать, Уилбери?

Старик-дворецкий смерил его оскорбленным взглядом.

— Осмелюсь предположить, мистер Ларкин, если удача мне улыбнется — ну и если, конечно, вы не промажете, — я проживу еще достаточно долго, чтобы отметить свой шестьдесят четвертый день рождения, — пожевав губами, сухо бросил он.

Ларкин, онемев от изумления, только молча вытаращил глаза. Порция, зажав ладонью рот, подозрительно закашлялась.

Эйдриан, прищурившись, какое-то время разглядывал надутую физиономию Уилбери.

— Какой-какой? — ехидно переспросил он. — Я не ослышался? Послушай, Уилбери, если мне не изменяет память, тебе перевалило за шестьдесят, когда я бегал еще в коротких штанишках!

— Чушь! — обиженно засопев, возразил дворецкий. — Конечно, я казался вам стариком, поскольку вы сами тогда были желторотым юнцом. Так всегда бывает. И не бойтесь, что я стану путаться у вас под ногами. Думаете, я не знаю, как вести себя в такой ситуации? Уверяю вас, сэр, мне в молодости случалось понюхать пороху. Я сейчас и не припомню, в скольких битвах мне довелось побывать.

— Держу пари, старик, сейчас ты станешь утверждать, что сражался с ордами нормандцев, когда они вторглись в Англию! — насмешливо фыркнул Ларкин.

Порция, отпихнув зятя в сторону ласково погладила старческую руку дворецкого, крепко сжимавшую повод.

— Для меня большая честь сражаться бок о бок с вами, Уилбери! — торжественным тоном проговорила она.

— Благодарю вас, мисс, — с той же почтительной торжественностью ответил он. — Я бы, конечно, не позволил себе увязаться за вами, сэр, но я очень беспокоюсь о мисс Элоизе. Видите ли, я ведь единственный, кому под силу успокоить малышку, когда она просыпается ночью и плачет, если ей приснился страшный сон. Добрая чашка теплого молока с медом и пара куплетов из ее любимой баллады «Салли в переулке», и она уже снова сладко спит.

Порция подозрительно заморгала, от души надеясь, что подслеповатый Уилбери не заметит навернувшиеся ей на глаза слезы, а если и заметит, то спишет все на пронизывающий ледяной ветер.

— Уверена, для моей племянницы будет большим облегчением увидеть вас, Уилбери, когда мы разыщем ее, — с чувством пробормотала она.

Эйдриан покосился через плечо на клонившееся к горизонту солнце.

— Если вы закончили с разговорами, то нам лучше отправиться в путь, — нетерпеливо буркнул он. — А то еще, чего доброго, нас скоро нагонят близнецы с деревянными мечами в руках!

Следуя его примеру, все трое, исполненные решимости использовать последние минуты дневного света, пришпорили коней и рысью поскакали вниз по склону холма.

Поисковый отряд вихрем ворвался в замок, словно во вражеский лагерь, круша все вокруг себя, срывая с окон пыльные портьеры, и через несколько минут безлюдные коридоры и пустые гулкие комнаты были залиты неярким светом зимнего солнца. Порция с Эйдрианом обыскивали одну за другой комнаты верхнего этажа в поисках любого знака, указывающего на потайную лестницу или тайную комнату, за комнатами последовал чердак. А Ларкин с Уилбери, держа наготове арбалеты, шарили внизу, где были кухня и помещение для прислуги. Прочесав все нижние помещения, они спустились в подвал.

Порция, добравшись до третьего этажа, приоткрыла дверь в просторную спальню. И застыла, словно пригвожденная к месту, заметив глубоко вбитые в стену железные крюки, с которых свисали цепи. Она с содроганием вспомнила, как Валентина в свое время предлагала Рафаэлю отвести ее наверх, где его прихвостни займутся девушкой, пока она сама будет развлекаться с Джулианом. Судя по резкому запаху меди, до сих пор витавшему в воздухе, и темным пятнам, глубоко въевшимся в дощатый пол, она сильно сомневалась, что кому-то из несчастных, в свое время побывавших здесь, посчастливилось остаться в живых.

— Что это? — шепотом спросил Эйдриан, выглянув из-за ее плеча.

Девушка покачала головой:

— Даже вспоминать не хочется…

Обняв ее за плечи, он ласково вытолкнул Порцию в коридор.

Они спустились в бальный зал как раз в тот момент, когда Ларкин с Уилбери, шарившие по подвалу, появились в дверях. Оба с ног до головы были перепачканы в пыли, в волосах и на одежде у них красовались клочья паутины. Как ни странно это может показаться, Уилбери при этом умудрился выглядеть так, словно для него это было самым обычным делом.

— Ничего, — покачал головой Ларкин в ответ на их безмолвный вопрос. Лицо его было мрачным. — Никаких вампиров. Ни одного их приспешника. И, что хуже всего, никаких следов Элоизы. Что самое удивительное — ни единого гроба, где они отсыпаются днем.

Порция нахмурилась:

— А нет ли тут поблизости фамильного склепа? Я имею в виду — возле замка или где-нибудь в парке?

Ларкин отрицательно покачал головой:

— Я взял на себя смелость нанести визит бывшему владельцу замка. Он клянется и божится, что его предки все как один похоронены на кладбище сельской церкви.

С каждой минутой тени на полу становились все длиннее — извиваясь, они шевелились точно змеи, и Порции вдруг показалось, что они глотают солнечный свет. В комнате становилось все темнее. Порция озабоченно покосилась на одно из французских окон.

— Эйдриан, солнце садится, — напомнила она. — Что будем делать?

Он негромко выругался.

— Что делать?! У меня просто руки чешутся спалить это змеиное гнездо, чтобы к рассвету от него осталась только кучка углей!

— А у меня, думаешь, не чешутся? — вздохнула Порция, — Увы, у нас связаны руки. Вдруг они спрятал и Элоизу в одном из закоулков замка?

— Очень может быть, что Валентина разгадала наш план. И сообразила, что первым делом мы бросимся сюда, — вмешался Ларкин. — И если она предупредила об этом твоего приятеля Рафаэля, ни один из здешних вампиров сюда не сунется. Возможно, нам стоит вернуться в город, — с некоторым сомнением в голосе предложил on. — Вдруг она прислала записку, пока нас не было?

— Ты хочешь сказать, письмо с требованием выкупа? — Эйдриан коротко фыркнул. — И что она намерена нам предложить? Пришлите мне голову вашего брата, и тогда я верну вам вашу маленькую девочку? Ты это серьезно?

— Ну, вряд ли она этого потребует. Ведь если ты отрубишь Джулиану голову, его тело рассыплется в прах, — рассудительно заметил Ларкин.

Эйдриан метнул в него сердитый взгляд:

— Я в фигуральном смысле.

— Она охотится не за его головой, — вмешалась Порция. — Ей нужно сердце Джулиана.

Эйдриан в замешательстве провел рукой по спутанным; волосам.

— Знаете, взгляну-ка я последний раз на чердак, прежде чем уйти. Просто для очистки совести.

— А я, пожалуй, останусь здесь. Не нравится мне все это. Нужно быть начеку, — отозвалась Порция. — Вдруг вампирам придет в голову вернуться? Не хочу, чтобы нас застали врасплох, тем более на чердаке.

Эйдриан в сопровождении Ларкина направился к лестнице, которая вела на галерею.

— Мне остаться с вами, мисс? — спросил Уилбери, провожая тоскливым взглядом обоих мужчин.

Порция сняла с плеча арбалет, вставила болт, после чего с улыбкой повернулась, к дворецкому.

— Нет-нет, Уилбери, вы свободны, идите. Со мной все будет в порядке. А вот им очень пригодится дюжий молодец вроде вас. Мало ли что понадобится; выломать дверь или сдвинуть с места тяжелую каменную плиту.

Благодарно закивав, старик-дворецкий торопливой рысцой бросился за мужчинами. Ну просто нетерпеливый юнец, с беззлобной усмешкой подумала Порция, Проводив до взглядом, девушка присела на каменные ступеньки лестницы, ведущей на галерею второго этажа. В глубине души она была даже признательна своим спутникам за возможность хоть несколько минут побыть одной.

Даже не верилось, что всего две ночи назад она кружилась по этому самому залу в объятиях Джулиана. Куда труднее было смириться с тем, что ей больше не суждено испытать то пьянящее наслаждение, которое она впервые изведала здесь. Сейчас Порция отчаянно жалела что Джулиан не может подарить ей ребенка. Конечно общество заклеймило бы ее позором. Пусть! Зато ребенок Джулиана стал бы живым напоминанием о нем — маленький мальчик с темными, как у отца, глазами и такой же дьявольском усмешкой, размечталась Порция. От острой боли на мгновение сжалось сердце.

Она вскочила на ноги, презирая себя за черствость и эгоизм. Как ей не стыдно мечтать о собственном ребенке, когда маленькая Элоиза до сих пор находится в лапах этих ублюдков, и неизвестно, жива ли она! Порция бесцельно кружила по бальному залу, наблюдая за тем, как сгущаются сумерки. В углах зала закопошились какие-то тени, и ей стало совсем неуютно. Наконец не выдержав, Порция отыскала в кармане спички и принялась зажигать свечи в расставленных по залу канделябрах.

Покончив с этим, девушка подобрала оставленный на ступеньках арбалет и окинула оценивающим взглядом результат своих трудов. Помимо ее воли мысли вновь устремились в прошлое. Ей вдруг показалось что из темноты на нее смотрят глаза Джулиана. Она почувствовала, как его сильная рука вновь легла ей на талию, с каждым движением бедер, с каждым кругом, который они делали до залу, все ближе притягивая ее к себе. Под ногами у них в унисон с завораживающими звуками вальса, шуршали опавшие листья…

Закрыв глаза, Порция замечталась. Внезапно ей стало страшно… она могла бы поклясться, что снова слышит рыдающую мелодию вальса, эхом отдающуюся в ее ушах опустив голову, она так глубоко погрузилась в мечты; что даже не сразу поняла, что это не вальс, а ее любимая колыбельная. Колыбельная, которую напевает до жути знакомый высокий женский голос с легким французским акцентом.

Чувствуя, как волосы на затылке зашевелились и встали дыбом, Порция медленно обернулась.

На верхней ступеньке лестницы, в точности, как и в предыдущую ночь, стояла Валентина. Порция машинально вскинула арбалет, потом, опомнившись, заставила себя опустить оружие. Свернувшись клубочком, на руках Валентины мирно спала Элоиза.

 

Глава 19

Ужас и невероятное облегчение захлестнули Порцию. Она лихорадочно шарила взглядом по лицу племянницы. Сонно посапывая, малышка слегка приоткрыла пухлые губки, личико ее раскраснелось во сне. Слава Богу, на шейке ребенка не было следов от укуса, а ее грудь под тонкой измятой тканью ночной рубашкой ровно поднималась и опускалась в такт дыханию. Похоже, малышка была цела и невредима. Порция мысленно перекрестилась.

Только сейчас она сообразила, что Валентина могла прятаться лишь в одной комнате — той самой, куда ни ей, ни Эйдриану не пришло в голову заглянуть. Как они могли не подумать об этом, мысленно чертыхнулась она, проклиная себя за глупость. Та комната с вбитыми в стену крюками, с которых свешивались заржавленные цепи — цепи, за которые было так легко потянуть; чтобы приоткрылась дверь в потайной коридор… или в потайную комнату.

Палец Порции машинально лег на спусковой крючок. С первого раза всадить стрелу в сердце Валентины вряд ли удастся, угрюмо подумала она — во всяком случае, до тех пор, пока та прикрывается Элоизой, точно живым щитом.

Элли всегда была упрямой, как осленок, и такой же тяжелой, однако тонкие бледные руки Валентины держали ее легко, словно она весила не больше перышка. Она ведь вампир, вдруг сообразила Порция. С ее сверхъестественной силой она может держать ребенка часами, не испытывая при этом ни малейшей усталости.

— Знаешь, когда-то у меня ведь тоже был ребенок, — мягко проговорила Валентина, окидывая взглядом спящую девочку. В глазах ее на мгновение мелькнула нежность, от одного вида которой сердце Порции ухнуло в пятки, а спина покрылась гусиной кожей. — Маленькая девочка… очень похожая на эту.

— И что с ней случилось? Ты ее загрызла? — не удержалась Порция.

Вампирша смерила ее уничтожающим взглядом.

— Конечно, нет! На меня напали, когда я шла вдоль берега Сены. Потом… я превратилась в вампира… и уже больше никогда не видела ее. Я часто думаю, что с ней стало. — Валентина вздохнула. Ее зеленые глаза затуманились слезами и стали похожи на два влажных изумруда, лицо омрачилось. — Наверное, она уже давно умерла от старости.

Порция почувствовав внезапный укол жалости мысленно выругала себя за глупость. Сейчас она не имеет на это права, одернула она себя.

— Если ты тоже когда-то была матерью, тогда должна знать, какая это мука — умирать от страха за своего ребенка. Моя сестра сейчас сходит с ума, не зная, что с Элоизой, жива ли она… жизнь для нее стала сплошным кошмаром, нескончаемой пыткой. — Порция незаметно поставила ногу на нижнюю ступеньку лестницы, на шаг придвинувшись к Элоизе. — Если в твоем сердце осталась хоть капля доброты, хоть крошечка милосердия, прошу тебя — отдай мне ребенка, чтобы я могла вернуть его матери!

— Я бы с радостью… да не могу, — вздохнув, с сожалением пробормотала Валентина, и Порция, изумившись, поняла, что вампирша ничуть не кривит душой. — Тем более ты так мило просишь… Но, боюсь, твоей сестре придется страдать до тех пор, пока Джулиан не вернется в мои объятия.

— Но это — единственное, чего я не могу тебе дать! Я даже не знаю, где он!

— Неужели ты так быстро ему надоела? Или ты забыла, каким ненасытным он может быть? Уж мне ли не знать его аппетиты? Удовлетворить их нелегко, поверь! Да что там, когда мы стали любовниками, то целую неделю не вылезали из постели! Он просто не мог насытиться мной, представляешь? — хвастливо промурлыкала Валентина.

Желудок Порции свело, к горлу подкатила тошнота. Зажмурившись, она изо всех сил старалась не думать о том, что было у Джулиана с этой красивой вампиршей, но воображение услужливо подсовывало ей все те потрясающие вещи, которые он наверняка проделывал с ее соперницей.

— Но тогда почему он бросил тебя если ты можешь дать ему то единственное, на что я не способна, — свою любовь?

В устах Валентины эти слова прозвучали как ругательство. Элоиза беспокойно заворочалась у нее на руках Бровки малышки сдвинулись.

— Разве ты поймешь, что такое любовь матери к своему единственному ребенку? Или женщины — к мужчине? — вызывающе бросила Порция, незаметно двигаясь к вампирше. — Все, что тебе знакомо, — это алчность, голод, похоть и злоба! А любовь требует терпения, нежности, готовности пожертвовать собой ради блага того, кого любишь.

— Любовь делает тебя слабой! Превращает в существо, вызывающее даже не жалость, а презрение — жалкое, скулящее создание, не более достойное жить, чем червяк, извивающийся в грязи после летнего дождя!

Порция покачала головой:

— Это не любовь. Это одержимость… наваждение, если хочешь. Истинная любовь не делает тебя слабой. Наоборот — она дает тебе мужество, необходимое для того, чтобы выжить в долгие одинокие ночи, когда любимого нет рядом. — Ресницы Элоизы слабо затрепетали. Порция, мысленно перекрестившись, сделала еще один крошечный шажок. — Мне всегда казалось, что любовь — это как будто тебя на руки подхватывает прекрасный принц, который будет с тобой до конца твоих дней. Но теперь я знаю, что твой принц может полюбить тебя так сильно, что у него не будет другого выхода, кроме как отпустить тебя.

Позади нее внезапно кто-то зааплодировал, и насмешливый мужской голос с издевкой в голосе проговорил:

— Браво! Такого трогательного спектакля я не имел удовольствия наблюдать со времен незабвенной Сары Сиддонс. Ах, как она играла в тот день, когда ее поклонники уговорили ее в последний раз выйти на сцену театра «Друри-Лейн»!

Прежде чем ошеломленная Порция смогла обернуться, проснулась Элоиза. Открыв глаза, малышка протянула пухлые ручонки к дверям.

— Дядя Джулс! Дядя Джулс! — радостно защебетала она.

 

Глава 20

Порция медленно обернулась. В дальнем конце бального зала, на пороге французского окна, стоял Джулиан. Он был весь в черном — чёрная рубашка с элегантным жабо из черного кружева у воротника, такие же кружевные манжеты и черные бриджи, заправленные в высокие кожаные сапоги. Вылитый князь Тьмы, промелькнуло в голове у Порции.

— Если бы я заранее знал, что мисс Кэбот намеревается произнести одну из своих вдохновенных речей в защиту истинной любви, то позаботился бы прихватить с собой запасной носовой платок, — процедил он. Холодный, бесстрастный взгляд Джулиана пригвоздил Порцию к месту, точно стальной клинок.

Порция даже задохнулась от негодования. Совершенно растерявшись, она лихорадочно искала достойный ответ. Заметив ее замешательство, Валентина с горечью рассмеялась.

— Так я и знала, — хмыкнула она, переводя взгляд с расстроенной Порции на Джулиана и обратно. — Сразу догадалась, что если она явится сюда, то он станет околачиваться где-нибудь поблизости. И не надоело тебе?! Таскаешься за ней хвостом, словно кобель за течной сукой, — со злостью выплюнула она.

— Ты ей льстишь, мой ангел, — невозмутимо проговорил Джулиан. — Тебе ли не знать, что я всегда таскаюсь хвостом за любой смазливой девчонкой… особенно за тобой, — с усмешкой добавил он.

Элоиза, потеряв терпение, принялась вырываться из рук Валентины, нижняя губка малышки задрожала, большие серьге глаза наполнились слезами. Отталкивая Валентину, она изо всех сил брыкалась, извивалась как уж и уже готовилась изо всех сил завопить, добиваясь, чтобы ее поставили на пол.

Валентина, потеряв терпение, сердито зашипела на нее. Порция с содроганием заметила, как блеснули ее клыки.

— Нужно было дать тебе пару лишних капель лауданума, — буркнула она.

— Лучше дай ей свое ожерелье, — вдруг выпалила Порция. Мысль о том, что хваленое терпение Валентины вот-вот лопнет, перепугало ее до такой степени, что у нее случилось нечто вроде озарения.

— Что? — озадаченно спросила вампирша, переводя на нее взгляд.

— Она обожает играть блестящими побрякушками, — поспешно объяснила Порция. — Дай ей свое ожерелье — это отвлечет ее на время.

Валентина высокомерно вскинула тонкую, точно нарисованную китайской тушью бровь.

— Эти сапфиры подарил мне султан Брунея. Ты хоть представляешь себе, сколько они стоят?

— Нет, буркнула Порция. — Наверное, целое состояние. Впрочем, не сомневаюсь, что ты честно отработала каждое пенни!

Глаза Валентины от злости превратились в узкие щелки, однако она проглотила обиду. Вампирша неохотно сняла с шеи сверкающее ожерелье и, поколебавшись немного, сунула его Элоизе. Как и обещала Порция, сверкание драгоценных камней совершенно заворожило девчушку. Слезы мгновенно высохли, капризы были забыты, и она, устроившись на руках у Валентины, со счастливым видом сунула в рот самый крупный сапфир. Спустя минуту веки ее снова отяжелели, и очень скоро девочка снова крепко спала — вероятно, под действием лауданума.

Брезгливо передернув плечами, Валентина снова подняла глаза на Джулиана.

— Значит, ты пришел умолять меня пощадить твою племянницу? Что ж, я рада. Всю жизнь мечтала увидеть тебя на коленях.

Джулиан молча выскользнул наружу. Мгновением позже он снова появился на пороге, толкая перед собой какого-то человека. Порция сдавленно ахнула, мгновенно узнав его недотепу-приятеля, того самого, который был его секундантом на дуэли. Руки Катберта были скручены веревкой, во рту торчал кляп. Под глазом бедняги красовался внушительный синяк. Сам глаз совсем заплыл, бровь была рассечена, из разбитой нижней губы еще сочилась кровь. Валентина, почуяв знакомый запах, мигом насторожилась. Аристократические ноздри вампирши резко раздулись, как у хищника при виде освежеванной туши.

Джулиан волоком втащил, беспомощного пленника в комнату. Не удостоив Порцию даже взглядом, он грубо швырнул Катберта к подножию лестницы. Тот только охнул. А Джулиан, поставив ногу ему на спину, отвесил Валентине галантный поклон:

— Счастлив доставить удовольствие прекрасной даме!

Валентина, царственно склонив голову, какое-то время с интересом разглядывала «подарок».

— Слегка жирноват, по-моему, но… все равно приятно! — наконец промолвила она. — Главное — внимание, не так ли?

— Элли! — Все трое обернулись на радостный крик Эйдриана, эхом раскатившийся по комнате. Тут он вдруг увидел, кто держит ее на руках, и лицо его исказилось от муки.

Он бегом бросился к дочери, Уилбери с Ларкином, держа оружие наготове, спешили за ним. В глазах Джулиана при виде брата мелькнуло легкое удивление, зато в лице Валентины не дрогнул ни один мускул. Ни тени страха не было заметно на этом надменном прекрасном лице. Да и чего ей было бояться? Ведь все карты были у нее на руках — и Элоиза тоже.

Не добежав до лестницы несколько шагов, Эйдриан остановился как вкопанный, его полный отчаяния взгляд перебегал с Элоизы на Порцию с Джулианом, пока наконец не остановился на Валентине.

— Отдай мою дочь, — потребовал он, вскинув арбалет и прицелившись в ее надменное, прекрасное лицо. — Немедленно, слышишь?

— Или ты… что? Выстрелишь в меня? Будь я на твоем месте, я бы дважды подумала, прежде чем пытаться: напугать меня. А что, если я уроню ребенка? Ты ведь этого не хочешь, верно? Достаточно одного неверного шага, а там… посмотри на эти мраморные ступеньки — высокие, правда? Много ли надо такой крошке? Скатится вниз и сломает свою нежную шейку.

Воспользовавшись тем, что взгляды всех прикованы к Валентине, Порция незаметно придвинулась к ней поближе. Эйдриан, стиснув зубы, застонал от бессильной ярости. Потом медленно опустил арбалет.

— Чего ты хочешь?

Но тут вмешался Джулиан — по-прежнему попирая ногой распростертое на полу тело Катберта, он широко развел руки.

— Разве непонятно? По-моему, это очевидно. Того же, чего хочет каждая женщина в своей пустой холодной постели, — меня.

Эйдриан уставился на младшего брата с таким ошеломленным видом, будто видел его в первый раз.

— По-моему, ты окончательно спятил… — пробормотал он, когда снова обрел наконец дар речи.

— Нет, мой дорогой братец, скорее, наоборот. Только теперь я, кажется, наконец прозрел. Дювалье с самого начала был прав. Почему я должен вечно страдать, оплакивая свою печальную долю — если можно наслаждаться тем, что послала мне судьба? Именно так я и намерен поступить. Именно поэтому я и принес Валентине этот хоть и небольшой, но весьма аппетитный презент. Пусть он станет еще одним доказательством искренности моих намерений. Надеюсь, она примет его… — Катберт чуть слышно крякнул. Толкнув его, Джулиан поставил ногу на нижнюю ступеньку лестницы и с улыбкой посмотрел на Валентину, — а вместе с ним — и мою вечную преданность!

Глаза Валентины подозрительно сузились. Судя по выражению ее лица, она верила ему не больше, чем Эйдриан.

— Почему я должна тебе верить? В конце концов, ты и твоя драгоценная Пенелопа уже пытались обвести меня вокруг пальца, причем дважды.

Джулиан покачал головой:

— Я сам был обманут — вбил себе в голову, что без памяти влюбился в эту маленькую вертихвостку. Правда, скоро у меня открылись глаза. Мне хватило одной ночи, чтобы понять — как женщина она и в подметки тебе не годится. Она просто не умеет ублажать меня так, как когда-то делала ты.

Хотя теперь Джулиан стоял на той же ступеньке, что и Порция, он как будто забыл о ее существовании. Его молящий взгляд был прикован к лицу Валентины, темные глаза сияли нежностью. Сердце Порции тоскливо сжалось — еще совсем недавно он смотрел так на нее! Отвернувшись, чтобы не видеть этой сцены, она до крови закусила губу, сама не зная, что ей делать, плакать или смеяться.

— Неужели она действительно такая скучная? — недоверчиво спросила Валентина. Маска равнодушия слетела с нее, в глазах впервые мелькнуло любопытство. Судя по всему, эта тема волновала ее куда больше, чем ей хотелось признаться.

Джулиан невозмутимо поставил ногу на следующую ступеньку.

— Уверяю тебя, любовь моя, увидев ее жалкие попытки ублажить меня, ты бы расхохоталась. — В глазах Валентины снова вспыхнула подозрительность. Заметив это, Джулиан поспешно добавил: — Как-то раз, много лет назад, я уже овладел ею. Это было давно, она тогда была совсем девочкой. Я нисколько не сомневался, что она не станет терять времени даром и будет менять любовников, как перчатки, чтобы отшлифовать мастерство. Но, увы, боюсь, этого не произошло. Вместо того чтобы порадовать меня чем-то новеньким, она только хныкала, точно капризный ребенок. Если хочешь знать, я с удивлением обнаружил, что она осталась такой же неуклюжей и пассивной, какой была всегда.

У Порции перехватило дыхание. Легкие девушки горели огнем, словно она вдохнула какой-то едкий дым.

— Ах ты сукин сын! — прорычал Эйдриан. Теперь он уже больше не сомневался, что худшие из его страхов относительно того, что произошло в склепе, оказались явью. Его перекошенное злобой лицо сначала побелело до синевы, потом стало на глазах багроветь. Прежде чем кто-то успел прийти в себя, он вскинул к плечу арбалет. Только теперь он целился не в Валентину, а в спину ничего не подозревающего Джулиана.

Хотя самой Порции ничего так не хотелось в эту минуту, как вырвать из рук Эйдриана арбалет и пристрелить Джулиана собственными руками, однако страх за него оказался сильнее.

— Нет! — Она стрелой метнулась к Эйдриану.

Однако она опоздала. Девушка еще бежала по ступенькам, когда Эйдриан, прицелившись, выстрелил. Тяжелый болт просвистел на волосок от уха Джулиана, почти на дюйм вонзившись в деревянные поручни перил галереи.

Джулиан лениво повернулся на каблуках, окинул невозмутимым взглядом стоявшего у подножия лестницы брата, и по губам его скользнула снисходительная усмешка.

— Поздновато защищать ее честь, ты не находишь?

Окаменевшее лицо Эйдриана превратилось в маску ярости. В глазах его стояла мука.

— Тогда, в склепе, она спасла тебе жизнь! И вот как ты отблагодарил ее — лишив ее невинности! Господи, да ты действительно чудовище!

— Да. Мне это уже говорили, и не раз. — Отмахнувшись от брата, Джулиан повернулся и невозмутимо зашагал по лестнице. Через минуту он уже стоял рядом с Валентиной, которая не сводила с него восхищенных глаз. Судя по всему, Джулиан снова был в милости.

Нагнувшись к ней, Джулиан с нежностью обнял вампиршу за плечи.

— Что скажешь, любовь моя? Может, вернешь эту маленькую чертовку моему братцу, чтобы мы могли наконец остаться наедине?

Валентина, спохватившись, покосилась на мирно посапывающую у нее на руках Элоизу. В глазах вампирши мелькнуло сомнение.

— О… даже не знаю. Я, если честно, думала, что мы оставим ее себе. Если ты не против, я обращу ее, и тогда она станет нашей маленькой дочкой. Она будет идти по улице, а прохожие станут оборачиваться на нее. Думаю, многие не смогут удержаться, чтобы не остановиться, увидев такое прелестное дитя. Представляешь, какое будет зрелище, когда кто-то захочет приласкать ее, а малютка вонзит клыки ему в горло! Потрясающе! — Валентина пронзительно захихикала.

Джулиан недовольно скривился.

— Ну и перспектива! — брезгливо передернув плечами, проворчал он. — Выходит, это отродье станет вечно отираться возле нас? Будет постоянно хныкать, капризничать и все такое — этого ты хочешь?

Валентина вздохнула, и по лицу ее скользнула тень сожаления.

— Наверное, ты прав, — неохотно кивнула она. — Вряд ли мы можем нанять для нее няню. Зря я утащила ее. Хорошо, я верну ребенка… но только при одном условии.

Джулиан, нагнувшись, любовно пощекотал ее за ушком.

— Ради тебя — все, что угодно, любовь моя.

В глазах Валентины мелькнуло злорадство.

— Убей Прунеллу! — промурлыкала она.

Лицо Джулиана на мгновение словно заледенело. Это длилось недолго… однако этого времени как раз хватило, чтобы сердце Порции, замершее при словах Валентины, вновь начало биться. Остальные свидетели этой сцены с ужасом смотрели на него, разом лишившись языка. Время, казалось, тянется бесконечно. Наконец Джулиан невозмутимо пожал плечами, с таким видом, будто Валентина попросила его о каком-то пустячке — например, купить ей флакон духов у уличного торговца или нарвать в соседском саду букет цветов.

— Ладно, — благодушно кивнул он. — Согласен. Но если я дам слово убить Порцию, ты вернешь это маленькое отродье моему безутешному братцу?

— Только если ты скрепишь нашу сделку поцелуем, — проворковала Валентина.

Джулиан широко улыбнулся:

— С удовольствием, любовь моя.

Глядя, как Джулиан, притянув к себе Валентину, нагнулся к ее губам, Порция с горечью подумала, что Джулиану вряд ли понадобится ее убивать. От этого труда она его избавит. Судя по невыносимой боли, разрывавшей ей сердце, она уже умирала. Оставалось только лечь на пол и ждать, когда милосердная смерть избавит ее от мучений.

Ей казалось, поцелую не будет конца. Но когда Джулиан отодвинулся, Порция с изумлением заметила затравленное выражение его лица… это было странно.

— Вот. Ты довольна? — коротко бросил он.

— Еще нет, — сыто промурлыкала Валентина, — но… кажется, скоро буду.

— О… это я тебе обещаю. — Слегка погладив ее по белоснежной и гладкой, как алебастр, щеке, Джулиан повернулся к остальным; — Порция, иди сюда, — скомандовал он, надменно поманив ее пальцем — точно так же, как в тот вечер, когда они столкнулись в библиотеке Эйдриана, вспомнила она.

Порция, оцепенев, продолжала стоять, не в силах сдвинуться с места. Все происходящее казалось страшным сном. Она не могла заставить себя отдаться на милость это чужого, странного, безжалостного человека… но потом ее взгляд упал на Элоизу, и она шагнула вперед.

— Стой! — хрипло крикнул Эйдриан. — Не смей! Я не позволю тебе сделать это!

— Ну что ты копаешься, дорогая? — капризным тоном протянул Джулиан. — Помнится, совсем недавно мне достаточно было только поманить тебя пальцем, чтобы ты бросилась в мои объятия, блея от счастья, словно влюбленная овца!

Не сводя глаз с нежного личика мирно спавшей Элоизы, Порция поднялась еще на одну ступеньку. Каждый шаг давался с таким трудом, словно под ногами и у нее был не твердый мрамор лестницы, а зыбучие пески. Ей казалось, она поднимается на эшафот.

Джулиан сделал большие глаза.

— Эта сентиментальная дурочка просто безнадежна! — с тяжелым вздохом пробормотал он. — Вероятно, стоит чуть-чуть подсластить ей пилюлю… сказать несколько ласковых слов, продекламировать какие-нибудь слащавые любовные стишки. — Скрестив руки на груди, он впервые за все это время удостоил девушку взглядом. — Как это написал в свое время мой любимый поэт? «Она идет, прекрасная, как ночь в безоблачной и многозвездной дали, и темноте и свету — словно дочь…», — процитировал он.

Вздрогнув, Порция почувствовала, как погружается с головой в темную пучину его глаз и тонет в их бездонной глубине. Сердце ее дрогнуло. Больше не колеблясь, она преодолела следующую ступеньку, потом еще одну. По-прежнему глядя в глаза Джулиану, Порция молча развязала шарф, скрывавший отметины от клыков у нее на горле, позволив ему упасть на пол. Глаза ее застилали слезы, но голос звучал твердо.

— «В ее очах закаты угасали, самих себя пытаясь превозмочь, чтоб резкие тона нежнее стали», — закончила она.

Опомнилась Порция только уже на верхней ступеньке лестницы, рядом с Джулианом. Он молча протянул к ней руки, и она бросилась в его объятия, отдавая свое сердце и свою жизнь в его руки так же, как много лет назад, в склепе.

Обняв девушку за талию, Джулиан крепко прижал ее к себе. Его тело пылало огнем — от него исходил такой жар, что Порции на мгновение стало страшно. Нагнувшись к ней, Джулиан слегка зарычал. Острые клыки блеснули в каком-то дюйме от ее беззащитного горла.

— Я готов выполнить свою часть сделки, — предупредил он, покосившись на Валентину. — Надеюсь, и ты выполнишь свою.

— Ну, раз ты настаиваешь… — томно вздохнула она, бросив взгляд на беспомощно топтавшихся внизу мужчин. Взгляд ее остановился на Уилбери. — Пусть старик подойдет.

С прыткостью, неожиданной в таком старом человеке, дворецкий перепрыгнул через распростертого на полу Катберта и как на крыльях взлетел по ступенькам. Даже не дав опешившей Валентине забрать обратно свое сапфировое ожерелье, он вырвал у нее Элоизу и кубарем скатился вниз.

Эйдриан нетерпеливо выхватил у него дочь. Одарив отца сонной улыбкой, малютка уронила головку ему на плечо и снова уснула. Эйдриан, шумно вздохнув, зарылся лицом в ее спутанные волосы. Какое-то время в комнате стояла тишина. Мгновением позже, опомнившись, Эйдриан поднял глаза на Порцию, и лицо его исказилось от муки.

Она улыбнулась ему сквозь слезы, отчаянно жалея, что он не может прочесть ее мысли.

А потом она почувствовала, как Джулиан запрокинул ей голову. Острые клыки оказались совсем близко от ее шеи. Валентина не сводила с них горящих нетерпением глаз — меж ее алых губ сверкнули клыки, пальцы хищно сжались, точно когти.

Порция зажмурилась, взмолившись про себя, чтобы ее надежды не пошли прахом — ошибка могла оказаться для нее роковой. Она почувствовала, как клыки Джулиана кольнули ей кожу. И в этот миг он вдруг повернул голову и покосился на Валентину.

— А почему бы тебе самой не полакомиться ею?

— Правда?! — Валентина восторженно захлопала в ладоши. — Мне показалось, ты не любишь делиться.

— Ради тебя я готов сделать исключение. — С этими словами Джулиан небрежно толкнул Порцию к Валентине — в точности, как это когда-то сделал Дювалье.

Вампирша жадно схватила ее, как проголодавшийся хищник хватает свою жертву. Намотав волосы Порции на руку, она грубо запрокинула ей голову. Валентине до такой степени не терпелось запустить клыки в горло девушки, что она даже не заметила, как Джулиан бесшумно скользнул ей за спину.

Порция еще успела услышать, как зашипела Валентина… а в следующий миг из груди вампирши вырвался вопль ярости и боли. Острые клыки Джулиана впились в ее горло. Тело вампирши разом обмякло, пальцы разжались, и Порция упала на колени, больно стукнувшись коленками о мраморные ступени лестницы.

В первый и, наверное, в последний раз Джулиан не пытался обуздать таившегося в его душе зверя. Порция попыталась закрыть лицо руками, но те не повиновались ей. Сдавленно ахнув, она смотрела, как Джулиан терзает свою жертву. В том, как он насыщался, не было ни тени страсти или желания — одна лишь безжалостная, дикая ненависть и жажда убийства. На глазах у них Джулиан высасывал из Валентины жизнь, отчаянно пытаясь вернуть себе свою бессмертную душу.

Вскоре Валентина перестала биться — ее тело бессильно обвисло в его руках, голова свесилась набок, глаза закатились. Миг — и по телу Джулиана пробежала судорога. Он вскрикнул и замер, точно пораженный молнией. Порция знала, что никогда не сможет забыть выражения его лица в этот момент — мука и безумная радость, отчаяние и восторг, тень смерти, сменившаяся яркой вспышкой новой жизни. Джулиан сдавленно ахнул, грудь его содрогнулась, судорожно приподнялась и опала — изголодавшиеся по воздуху легкие пытались заработать снова.

Порция, завороженная тем, что происходит с Джулианом, даже не заметила, как французские окна в зале вдруг разом распахнулись и огромная комната внезапно заполнилась толпой совершенно незнакомых людей.

Наверное, она бы не скоро пришла в себя, если бы не громовой голос лорда Уоллингфорда.

— Отпусти эту женщину, ты, чудовище! — заорал он. — Смотрите! Я ведь говорил, что мы отыщем его здесь! Сначала он поджег дом собственного брата, и вот теперь это! А ну, дай мне этот чертов пистолет, парень, не то будет слишком поздно!

Оглушенные его рыком, все замерли. На мгновение в зале повисла тишина. Тело Валентины с сухим шелестом рассыпалось в пыль. А в следующее мгновение в зале грянул выстрел.

И снова наступила тишина, какая бывает после оглушительного удара грома. Джулиан бросил удивленный взгляд на свою черную рубашку. На груди его расплывалось пятно, еще более темное, чем шелк, из которого была сшита рубашка. Нахмурившись, он осторожно потрогал его пальцем, потом поднес руку к глазам и потрясенно заморгал, разглядывая испачканную кровью ладонь.

— Ну… будь я проклят… — растерянно пробормотал он, подняв глаза на Порцию. Кривая усмешка скользнула по его губам. — Впрочем, может, и не буду…

Колени Джулиана подогнулись. Порция с криком бросилась к нему, обхватила руками вдруг ставшее невероятно тяжелым тело, помешав ему упасть, но не смогла удержаться на ногах. Они упали вместе, голова Джулиана оказалась у нее на коленях.

В комнате воцарился хаос, но Порция едва ли это заметила. В этот момент для нее не существовало ничего, кроме человека, которого она любила. Она прижала ладонь к его груди, с ужасом и отчаянием глядя на сочившуюся между пальцами кровь.

Взгляд девушки метнулся к лицу Джулиана, и она застыла, потрясенная тем, как неузнаваемо оно изменилось. Вокруг глаз появились новые морщинки, а те, что она успела заметить раньше, стали заметно глубже. В висках засеребрилась седина. Сердце Порции замерло — он снова начал стареть. Значит… он снова стал смертным?! Да, она не могла ошибиться. Как ни странно, этот новый Джулиан казался ей намного красивее прежнего.

Из груди Порции вырвалось рыдание.

— Будь ты проклят, Джулиан Кейн! Попробуй только умереть у меня на руках, и ярость Валентины покажется тебе детской шуткой по сравнению с тем, что сделаю с тобой я! Я… я велю, чтобы на твоих похоронах декламировали Байрона, слышишь?!

По лицу Джулиана прошла судорога.

— Ты же знаешь, меня тошнит от Байрона.

— Конечно, знаю! А ты вдруг объявил, что это твой любимый поэт! Тогда-то я и догадалась, что дело нечисто!

Джулиан с трудом улыбнулся:

— Умная девочка! — Он попытался вздохнуть и закашлялся. — Чертовски не повезло! А я-то надеялся состариться вместе с тобой, — прохрипел он.

— Надеешься избавиться от меня, да? Даже и не мечтай! — яростно прошептала она. — Я стану уписывать за обе щеки сливовый пудинг, к старости чудовищно растолстею и буду пилить тебя из-за твоей трубки. А ты поседеешь, отрастишь брюшко и станешь ворчать, требуя, чтобы я немедленно вернула ее. И мы с тобой будем отплясывать на свадьбе наших правнуков, даже если они придут из-за этого в ужас!

Джулиан, с трудом подняв руку, погладил ее по щеке.

— Я не должен был оставлять тебя. Когда я думаю о том времени, которое я потерял…

— Так не оставляй меня! — взмолилась она. Из глаз ее хлынули слезы. — Прошу тебя… — Порция припала головой к его груди.

— Не плачь, любовь моя, — пробормотал Джулиан. — Ты снова спасла меня… как тогда, в склепе. — Нащупав ее руку, он приложил ее к своей груди, чтобы она почувствовала, как бьется его сердце. — Ты будешь плакать над моей могилой, когда меня не станет? — хрипло спросил он.

— Каждый день, — улыбаясь сквозь слезы, прошептала Порция.

— А если твои опекуны подарят тебе котенка, ты назовешь его в мою честь?

Она только молча кивнула.

Он снова улыбнулся знакомой кривой улыбкой, которую она так любила. Огонь в его глазах потух, как пламя задутой свечи.

— Я хотел подарить тебе свою душу, но, боюсь, там, куда я ухожу, она будет нужнее мне самому. Не печалься, Ясноглазка. Взамен я оставлю тебе свое сердце.

Порция спрятала лицо у него на груди. Мучительный стон сорвался с ее губ — она почувствовала, как сердце Джулиана под ее ладонью вдруг перестало биться.

 

Глава 21

Женщины плакали.

Сидевшие на церковной скамье Каролина с Вивьен, обнявшись, рыдали навзрыд. Элоиза бегала вокруг них, играя с жемчужными бусами матери. Уилбери, присев на скамью возле Вивьен, сочувственно поглаживал руку своей госпожи.

— Не думала я, что такое случится. А ты? — пробормотала Каролина, утирая платком с монограммой покрасневший нос.

Вивьен покачала головой, в голубых глазах ее стояли слезы.

— Единственное, что меня успокаивает, это то, что в такой день мы можем быть рядом… поддержать ее, — вздохнула она.

Каролина похлопала сестру по руке.

Нелегко терять того, кого ты любишь.

Вивьен кивнула:

— Особенно когда он так тебе дорог, правда?

Разыгравшаяся Элоиза, о которой все забыли, вскарабкалась с ногами на церковную скамью и принялась с любопытством разглядывать серьезные лица взрослых. Видимо, общее настроение подействовало и на нее, потому что малышка тоже захлюпала носом.

Впрочем, ненадолго. В дверях церкви появился высокий мужчина, и собравшиеся вздрогнули, когда торжественную тишину прорезал ликующий вопль:

— Дядя Джулс! — Взвизгнув от радости, Элоиза протянула к нему пухлые ручонки.

Джулиан, рассмеявшись, подхватил ее на руки.

— Привет, тыковка! Скучала без своего дядюшки?

Элоиза, кивнув, положила голову ему на плечо.

— О, ради всего святого! — Каролина сделала страшные глаза. — Вы же только что виделись за завтраком!

Джулиан шутливо расшаркался.

— Ничего не могу поделать! Дамы просто не могут жить без меня!

— Наслышана, — ехидно усмехнулась Каролина.

Ларкин, вытащив из Жилетного кармашка часы, нахмурился:

— По-моему, ты опаздываешь. Честно говоря, мы уже решили, что ты удрал на континент.

— Нужно было помочь Уилбери. Надеюсь, вы не забыли, что я обязан старому мошеннику жизнью.

— Разве я могу об этом забыть? — покачал головой Ларкин. — Я и опомниться не успел, как он отпихнул Порцию в сторону и принялся, как одержимый, колотить тебя по ребрам. Оказалось, этому трюку он научился на полях сражений, когда еще мальчишкой участвовал в войне. Слава Всевышнему, Уоллингфорд прихватил с собой врача. Если бы ему не удалось остановить кровотечение… — Ларкин не договорил, но остальные, переглянувшись, невольно поежились, точно от его недосказанных слов дохнуло холодом.

Один из сидевших позади них, видимо, устав прислушиваться к их разговору, вытянул шею.

— Вы об Уоллингфорде? — не утерпел он. — Ходят слухи, что бедняга окончательно спятил. Бормочет о каких-то кровососах, которые бродят по улицам Лондона, представляете? Рехнулся, не иначе! Говорят, его пришлось отправить в Бедлам, иначе натворил бы он тут дел!

Ларкин с Джулианом обменялись многозначительным взглядом. Оба с трудом скрывали удовлетворение на редкость колючих роз, который ты предусмотрительно велел посадить под ее окном… — Скривившись, Джулиан машинально потер бок, еще саднившие царапины живо напомнили ему о предпринятой им попытке.

— Ну разве не ты вечно твердил, что есть вещи, которые стоят того, чтобы их ждать?

Джулиан, вполне возможно, не согласился бы с братом, но как раз в этот момент двери церкви распахнулись, и у него перехватило дыхание — давным-давно забытое ощущение, которое до сих пор казалось ему чудом.

Но еще большим чудом ему казалась стоявшая сейчас в дверях женщина, женщина, благодаря которой все его мечты стали явью.

Он стоял в церкви — уже не отверженный ни Богом, ни людьми, потому что его семья вновь приняла его, а Господь простил ему его грехи. Солнечный свет, струившийся сквозь витражные стекла церкви, ласково согревал ему лицо, играл на шелковистых кудрях Порции, мерцал, скрываясь в узорах тяжелых складок брюссельских кружев, украшавших ее подвенечное платье, словно рассыпавшиеся брызги дождя.

Благодаря ей он теперь может спать по ночам и просыпаться с рассветом. Может кривиться при виде непрожаренного мяса и приказывать, чтобы поданный ему ростбиф вернули на кухню и поджарили до хрустящей корочки. Может сидеть, держа на коленях племянницу, и давать ей первые уроки игры на фортепьяно. Единственное, что у него осталось от вампира, — это ненасытный голод, который ему внушала эта женщина.

Она улыбнулась ему — ее голубые глаза сияли любовью и нежностью. Изящную шейку девушки окутывал белый газовый шарф, а венок из розовых бутонов делал ее похожей на ангела.

Он окинул любящим взглядом её тонкую фигурку. Она еще не носила под сердцем его ребенка, однако Джулиан дал себе слово, что непременно займется этим — начиная прямо с нынешней ночи.

Конечно, неплохо было бы дождаться, пока епископ благословит их союз, однако он был так счастлив, что это было свыше его сил. Оставив Эйдриана с Катбертом удивленно переглядываться, Джулиан бросился по проходу между скамьями туда, где стояла его невеста, не обращая внимания на поднявшийся возмущенный ропот приглашенных.

Подхватив Порцию на руки, он закружил ее, и ее веселый смех отдался в его душе, словно нежный перезвон серебряных колокольчиков.

— Ну-ну, мистер Кейн! Неужели вы решитесь поцеловать невесту до того, как дадите клятву любить и лелеять ее вечно?

Джулиан смотрел на нее и не мог наглядеться. В трепещущем свете горящих свечей она казалась ему прекрасной, но он и представить себе не мог, как она красива, пока не увидел ее при солнечном свете.

— Всю жизнь — до конца моих дней, — поклялся он. — Я уже говорил тебе, что — вампир я или человек — я всегда буду любить тебя! — Нагнувшись, он благоговейно коснулся губами ее лба. — Моя сладкая… любимая. Мой прекрасный ангел…

Порция отодвинулась. Глаза ее угрожающе сузились.

— Только попробуй сказать «Прунелла»! И тогда наша совместная жизнь покажется тебе вечностью!

— Моя сладкая… любимая. Мой прекрасный ангел… — Джулиан, слегка щелкнув ее по носу, прижался губами к ее губам. — Моя Ясноглазка!