Взгляды всего зала были прикованы сейчас к Хайдену, сам же он не сводил глаз с Лотти, и взгляд его был таким горящим, таким пронзительным, что кто-то из дам уже полез в сумочку за нюхательной солью.

Хайден спустился с лестницы и в полной тишине шагнул в зал. Только после этого послышался нестройный шепот.

– Это он? Не может быть!

– Только посмотри на него. Он еще красивее, чем описано в романе.

– О боже! В жизни он выглядит еще более непредсказуемым и неотразимым. Всегда восхищалась такими мужчинами.

Многие юные леди впервые в жизни увидели перед собой легендарного Кровавого Маркиза. Те, что постарше, помнили его еще с тех времен, когда он, разбив сердца – и их дочерей, и их собственные, – неожиданно женился на юной француженке. Но все теперь понимали, что перед ними герой, описанный в романе леди Оукли, и застыли на месте, с трепетом следя за его приближением. Многие полагали, что маркиз явился затем, чтобы отомстить своей жене, чего она, безусловно, вполне заслуживала.

Пока Хайден широкими шагами шел через зал, навстречу ему рванулись Стерлинг и Джордж, но Лаура сумела удержать их, сердито взглянув на брата и подхватив мужа под руку.

Остановившись перед Лотти, Хайден поклонился и сказал:

– Не окажете ли мне честь, миледи? Или все танцы у вас расписаны вперед?

– У меня не могут быть расписаны танцы, ведь я замужняя женщина, не забывайте.

– О, я не забыл об этом, – ответил Хайден пристально глядя на Лотти.

Мистер Били отступил в сторону – явно с некоторым облегчением. Даже не глядя на издателя Лотти знала, о чем он думает в эту минуту. Наверняка прикидывает, сколько дополнительных тиражей романа можно будет выпустить после сегодняшнего происшествия.

– Я уступаю вашему супругу без боя, – заявил мистер Били, – тем более, как я слышал, он невероятно ревнив. Не буду дожидаться, пока он вызовет меня на дуэль.

Он посмотрел на Хайдена, едва заметно подмигнул ему и отошел. Музыканты заиграли вальс с того же места, где остановились, и Хайден, обхватив Лотти, закружился с ней по паркету.

Лотти не могла не отметить, что Хайден сегодня выбрит до синевы и безупречно одет. Она до сих пор не могла поверить, что ее снова обнимают его сильные большие руки, не могла поверить, что именно с Хайденом она кружится сейчас в вальсе.

Глядя через плечо Лотти, Хайден заметил:

– Приношу вам свои извинения, миледи. Уступив своей сентиментальности и сделав из меня героя, вы обрекли себя на несчастную судьбу в обществе. Вы не представляете, чего вам будет это стоить.

– Несчастную судьбу? – переспросила Лотти, пытаясь скрыть свое волнение. – Но посмотрите вокруг, сэр. Я добилась того, о чем мечтала. Как вы и предсказывали, я стала самой модной писательницей во всем Лондоне.

Хайден посмотрел вокруг и, в отличие от мистера Били, быстро разобрался в том, что он видит.

– Они пришли не за тем, чтобы приветствовать вас. Они пришли поглазеть на вас как на диковину. Взгляните хотя бы на леди Драйден. Сколько презрительного сожаления в глазах этой старой коровы, а ведь сама она свела в могилу трех мужей своим несносным характером.

Хайден бросил пылающий взгляд на пожилую леди Драйден, заставив ее испуганно прикрыться веером.

– Вы слишком строги, – улыбнулась Лотти. – Я знаю, сколько слез все они пролили над страницами моего романа, читая о несчастной судьбе героини, которую ее муж вычеркнул из своей жизни и из своего сердца.

Хайден перевел взгляд на Лотти, и его сердце забилось сильнее.

– Но разве не вы говорили о том, что никогда не поздно начать все сначала? Особенно если в тебя кто-то поверил, – сказал он.

В этот момент музыка вновь оборвалась, но Хайден не отпустил Лотти, напротив, еще сильнее прижал ее к себе. По залу пролетела волна шепота, а затем прогремел голос Эддисона:

– Его величество король!

Только теперь Хайден и Лотти вздрогнули и отпрянули друг от друга. Стерлинг и Лаура казались потрясенными не меньше, чем любой из гостей. Ведь всем было хорошо известно, что король, здоровье которого стремительно ухудшалось, уже несколько месяцев не покидал своего дворца в Виндзоре. Поговаривали даже о том, что король проявлял первые признаки безумия, настаивая, например, на том, чтобы лично принять участие в битве при Ватерлоо вместе с Веллингтоном, вместо того чтобы предаваться своим обычным утехам – вину, картам и женщинам.

При приближении короля Хайден низко склонил голову, а Лотти присела перед его величеством, распластав по полу свои широкие юбки. Затылок у нее похолодел от страха. Ей казалось, что король прикажет сейчас следовавшим за ним гвардейцам схватить ее и отрубить ей голову.

Но вместо этого король сказал:

– Встаньте, моя милая. Дайте мне посмотреть на вас.

– Ваше величество, – пролепетала Лотти и медленно выпрямилась.

С тех пор когда Лотти видела короля в последний раз, он сильно погрузнел, но ни время, ни болезнь не отвадили его от прежних привычек. Король наклонил голову и прежде всего с огромным интересом заглянул Лотти в вырез платья, чтобы полюбоваться ложбинкой между ее высокими полными грудями.

– Прошу прощения за то, что явился непрошеным на ваш вечер, моя дорогая, но я просто не мог не выразить вам своего восхищения, – с этими словами король вытащил из кармана носовой платок и приложил его к влажным глазам, повергнув этим Лотти в глубочайшее удивление. – Я не получал такого наслаждения со времен опубликования мемуаров Гарриет Вильсон.

– Благодарю вас, ваше величество. Нет большей награды, чем получить одобрение из ваших уст, – ответила Лотти.

Король бросил нервный взгляд на ее мужа и негромко прошептал, склоняясь еще ближе:

– А особенно я благодарен вам за то, что вы ни словом не намекнули на то маленькое происшествие, случившееся между нами.

Лотти тоже взглянула на Хайдена и ответила, приложив палец к губам:

– Не беспокойтесь. Вы можете полностью положиться на мою скромность.

– Отлично, моя дорогая, отлично. – В этот момент король заметил проходившую мимо молодую женщину с высокой, почти обнаженной грудью и пробормотал, устремляясь за ней: – А теперь прошу меня извинить, дорогая, но появилось дело, требующее моего немедленного вмешательства.

– Я бы сказал, что сразу два дела, – уточнил Хайден, глядя вслед удаляющемуся монарху.

– Зато мне не пришлось сегодня кусать его, – произнесла Лотти, усмехнувшись.

– Если бы он стал к тебе приставать, я сам укусил бы его, – сказал Хайден.

– И нас обоих посадили бы тогда в Тауэр.

– Неплохая мысль. По крайней мере, мы оказались бы там наедине.

Хайден взял Лотти за руку, чувствуя себя очень неуютно под обстрелом десятков любопытных глаз. Ведь даже неожиданное появление короля не избавило их от зевак, жадно следящих за происходящей у них на глазах драмой. Высмотрев в дальнем конце зала дверь, Хайден потихоньку начал пробираться к ней, ведя за собой Лотти.

Но не успели они сделать и двух шагов, как на пути у них возник какой-то полный джентльмен.

– Оукли! – воскликнул он, кладя свою мясистую руку на плечо Хайдена. – Как я рад снова видеть тебя в Лондоне! Надеюсь, ты теперь надолго здесь задержишься. Мы с женой приглашаем тебя поужинать как-нибудь с нами.

Хайден что-то невнятно пробормотал сквозь зубь и двинулся в обход. Спустя секунду их остановила лучезарно улыбающаяся женщина.

– Если у вас нет других приглашений, милорд, мы с Реджинальдом будем рады видеть вас у себя к чаю завтра после обеда, – прощебетала она, моргая ресницами и придерживая Хайдена за рукав.

Он еще не успел ни принять, ни отклонить это предложение, как их окружила уже целая толпа леди и джентльменов, заголосивших наперебой:

– …на охоту в следующем месяце в Лестершире. Обещайте, что будете!

– …как великолепно весной в Лейк-Дистрикт! У нас подобралась великолепная компания, не хватает только вас.

– …надеемся, что вы будете в воскресенье у нас с лордом Эстесом в Ньюмаркете. Увидите, какую кобылку купил мой муж две недели назад всего за триста фунтов.

Хайден раскланивался, улыбался, но при этом неуклонно стремился вперед, ни на секунду не выпуская руки Лотти. Когда же они наконец оказались в пустом коридоре, Хайден отворил первую попавшуюся дверь и вместе с Лотти вошел в маленькую уютную гостиную. Здесь горел камин и мягко светила зажженная лампа.

Это было именно то, что он искал.

Хайден запер дверь, повернулся к Лотти и обнял ее:

– Боже мой, ты видишь, что ты натворила? Скажи, теперь ты счастлива?

– Вполне, – ответила Лотти. – Я сумела открыть перед тобой все двери. И перед твоей дочерью тоже. Теперь благодаря мне у Аллегры не будет отбоя от поклонников, когда она еще немного подрастет.

– Интересно, ты заметила, что все приглашения касались одного лишь меня? – спросил, нахмурившись, Хайден.

– А как же иначе? – пожала плечами Лотти, делая вид. что это ей безразлично. – Кто я такая, в конце концов? Неприметная пустая женщина, выскочка, которой повезло заполучить в мужья такого богатого и знатного человека, как ты.

– Неправда! Ты самое опасное создание, которое я когда-либо встречал, – возразил Хайден, запуская руку себе в волосы. – Не понимаю, почему я… я…

– До сих пор не убил меня? – с готовностью подхватила Лотти. – Не задушил, не сбросил с обрыва…

Хайден негромко выругался и прижал Лотти к своей груди.

На самом деле она никогда не боялась его самого, скорее своих чувств к нему. Он наклонил голову и влился губами в ее рот.

– Обожаю тебя, – хрипло прошептал Хайден, осыпая поцелуями лицо Лотти. – Всем сердцем обожаю.

– Тогда докажи это, – шепнула Лотти, обхватывая его за шею. – Пожалуйста.

Ей не пришлось повторять свою просьбу. Хайден вновь страстно припал к ее губам, и Лотти растворилась в его поцелуе, почувствовав себя вновь стоящей на краю обрыва, что так часто снился ей по ночам. Только теперь она не боялась шагнуть в пустоту, зная, что не упадет, а полетит, подхваченная сильными руками Хайдена.

Хайден взял Лотти за плечи и слегка отстранил ее от себя.

– Теперь, когда ты сумела убедить весь свет в том что смерть Жюстины была результатом несчастног случая, хочешь узнать правду? – негромко спросил он. – В конце концов, я просто должен тебе расска зать, как все было на самом деле.

Лотти покачала головой и ответила:

– Единственное, что я знаю и желаю знать, это то что я люблю тебя.

Хайден негромко застонал и снова привлек Лотти к себе. Не прерывая поцелуя, они принялись лихорадочно избавляться от всего, что разделяло их, – от бархата, шелка и полотна. Хайден расстегивал пуговицы на платье Лотти; она развязывала на нем галстук. Проведя кончиком языка по его гладкой щеке, она с наслаждением вдохнула знакомый аромат его мыла.

Хайден буквально вытряхнул Лотти из платья и скользнул ладонью, сдергивая с ее бедер нижнюю юбку. Лотти помогла ему, распустив завязки, и юбка свалилась на пол.

Хайден усадил Лотти верхом на кресло, зашел сзади и прошептал, расшнуровывая надетый на ней корсет:

– Если мне когда-нибудь удастся затащить тебя в настоящую кровать, ты никогда у меня оттуда не выберешься.

– Обещаешь? – спросила Лотти, чувствуя, как пальцы Хайдена выдергивают из ее волос шпильки.

Глядя на пышную волну золотистых волос, свободно упавших на плечи Лотти, он хрипло прошептал:

– Клянусь. Слово джентльмена.

Но когда из корсета вырвалась на волю грудь Лотти, Хайден, очевидно, забыл на время о том, что он джентльмен. Он превратился в мужчину, просто в мужчину, с его обычными страстями. И он ласкал ладонями грудь Лотти до тех пор, пока ее соски не напряглись, а сама она не начала извиваться, сгорая от желания.

Нежно поцеловав Лотти в шею, Хайден скользнул рукой к низу ее живота. Он не стал возиться с панталонами и просто нашел в них прорезь.

Достигнув желанной цели и погрузив пальцы в лоно Лотти, Хайден восхищенно вздохнул:

– Не думал, что такое возможно, но ты уже готова принять меня.

– Почему невозможно? – возразила Лотти, запрокидывая голову. – Я так давно тебя ждала.

Хайден расстегнул брюки, стащил Лотти на пол и стал погружаться в нее – дальше, дальше, дальше, пока не заполнил всю ее своей плотью.

Продолжая оставаться сзади, он зарылся лицом в ее волосы, глубоко дыша, словно теряя контроль над собой. Несмотря на острое желание поскорее достичь разрядки, ему хотелось, чтобы их близость длилась вечно. Он растворялся в Лотти, в ее жарком лоне, в запахе ее волос, а в ушах у него вновь зазвучала музыка, которую он слышал в ту первую ночь и которой он не надеялся услышать вновь с тех пор, когда Лотти покинула его дом.

Лотти раскачивалась, то и дело прикасаясь спиной к широкой груди Хайдена, и со стороны могло показаться, что она неистово молится. Сейчас их с Хайденом сердца стучали в унисон, в такт безумным толчкам, которые приближали их обоих к вершине наслаждения. Теперь Лотти двигалась сама, широко расставив бедра и ощущая внутри твердую, соединяющую их тела воедино плоть Хайдена.

Хайден с восторгом подхватил ее движения, встречая их, чтобы с каждым новым толчком все глубже и глубже погружаться в лоно Лотти. Одной рукой он продолжал держать ее за талию, а пальцами второй, свободной руки наконец сумел отыскать спрятанный под волосами маленький бугорок.

С губ Лотти сорвался хрип. Она вновь умирала той самой «маленькой», но такой сладкой смертью. Наступил момент, когда Лотти решила, что не сможет дольше терпеть, и в эту секунду Хайден вошел в нее с новой силой. Ритм его движений сделался бешеным, неудержимым.

Все поплыло, закружилось перед глазами Лотти.

И она закричала.

– Аллегра, Аллегра! Проснись!

Аллегра медленно открыла глаза и увидела Элли, стоящую на коленях перед ее кроватью. Глаза Элли были широко раскрыты.

– Что случилось? – пробормотала Аллегра, приподнимаясь на локте.

– Ты не поверишь, когда узнаешь, кто здесь. Твой папа!

– Глупости, – ответила Аллегра, обнимая старую любимую куклу и перекатываясь на другой бок. Спать она легла уже давно, как только мисс Тервиллиджер разогнала их по комнатам, сказав, что маленьким девочкам нечего делать на балу. – Мой папа в Корнуолле.

– Неправда! – воскликнула Элли, перебегая к другой стороне кровати. – Он здесь, в нашем доме!

Аллегра села на кровати и спросила, потирая глаза:

– Ты уверена, что это тебе не приснилось? Вспомни, что с тобой было, когда ты съела за ужином целых два сливовых пудинга? Тогда тебе приснилось, что в окно забрался великан.

– Я проснулась раньше, чем об этом узнала, – покачала головой Элли. – Меня разбудил крик тети.

– Лотти кричала? – тревожно переспросила Аллегра.

– Это было очень страшно, – кивнула Элли. – Я думала, что кого-то убивают, сунула ноги в тапочки и выбежала за дверь. Все гости были в панике, мама кричала, дядя Джордж с дядей Теином собирались ломать дверь в гостиной, а папа велел Эддисону принести пистолеты.

– Он хотел убить Лотти? – спросила Аллегра.

– Конечно, нет, глупая! Он собирался застрелить твоего папу! – воскликнула Элли.

Аллегра быстро откинула одеяло и спустила ноги с кровати.

– Не волнуйся, – поспешила успокоить ее Элли. – Прежде чем Эддисон принес пистолеты, тетя Лотти сама вышла из гостиной вместе с твоим папой.

– Но почему она кричала? У нее случился припадок?

– Она уверяет, что увидела мышь и испугалась. – Элли пошевелила в воздухе согнутыми пальцами. – Очень большую мышь с красными глазами и длиннющим хвостом. Тетя Лотти была очень взволнованна, щеки у нее так и пылали.

– Странно, – заметила Аллегра, подобрав ноги и нервно оглядываясь по сторонам. – У нас в доме столько кошек. Я думала, все мыши здесь перевелись. А где сейчас мой папа?

– В спальне тети Лотти. Вскоре после того, как они с твоим папой вернулись из гостиной, все гости разошлись, а Куки отвела меня на кухню, дала теплого молока с сахаром и позволила еще немного посидеть с ней и Эддисоном.

Аллегра задумчиво пожевала губу и слегка нахмурилась, а затем молча скатилась с кровати.

– Ты куда? – спросила Элли, глядя, как Аллегра влезает в свое платье.

– Увидеть папу. Должна же я узнать, почему он даже не зашел, чтобы сказать мне «здравствуй».

– Но ты же спала.

– Неважно. Мог бы пожелать мне тогда доброй ночи! – фыркнула Аллегра.

Она застегнула платье и выбежала из спальни, гордо задрав свой маленький носик.

Лотти лежала, прижавшись щекой к груди мужа, слушая, как гулко бьется его сердце. Хайден глубоко вздохнул, сильнее обнял Лотти и прижался губами к ее волосам.

– Как я рад, что Стерлинг не пристрелил меня, – сказал он. – Тогда я не лежал бы сейчас здесь рядом с тобой.

– Жизнь – хорошая штука, верно? – сказала Лотти, подтягивая выше одеяло. Не успела она вновь устроиться в объятиях Хайдена, как раздался какой-то тонкий скрип.

– Ты слышишь? – спросила Лотти, приподнимая голову.

– Это мышь, наверное, – серьезно сказал Хайден, едва удерживаясь от смеха. – Очень большая мышь с красными глазами и длиннющим хвостом. Она только что проглотила очередную жертву и уже высматривает следующую.

– Я всего лишь хотела выгородить тебя, – с упреком сказала Лотти. – По-моему, выдумка удалась.

– Увы, – рассмеялся Хайден. – Все могло бы обойтись, если бы ты не запуталась каблуком в шнурке от корсета.

– По крайней мере, газетчикам будет теперь о чем написать. Уверена, что завтра во всех газетах будут во-от такие заголовки. «Кровавый Маркиз и Хартфордширская Проказница занимались любовью в гостиной, куда их загнала бешеная мышь!»

Лотти откинулась на подушку, гляда в залитое лунным светом окно. Хайден так долго лежал молча, что она подумала, не уснул ли он. Но Хайден вдруг приподнялся на локте и с любовью посмотрел на жену.

– Я должен рассказать тебе о Жюстине, – медленно сказал он.

Лотти покачала головой и ответила, погладив его по щеке:

– Я уже все знаю. Ничего не нужно рассказывать.

Он взял руку Лотти, поднес к губам и нежно поцеловал:

– Я думаю, что должен сделать это. Может быть, не столько для тебя, сколько для себя самого.

Лотти медленно кивнула, и Хайден заговорил – спокойно и неторопливо, словно рассказывал не о себе, а о том, что случилось с кем-то другим.

– Спустя три месяца после того, как мы вернулись из Лондона, стало ясно, что Жюстина беременна. Она, разумеется, не знала, что ребенок у нее от Филиппа.

Лотти зажмурила глаза. Благодаря Неду ей не нужно было спрашивать Хайдена, почему он был уверен в том, что это не его ребенок.

– Жюстина по-прежнему думала, что в ту ночь в Лондоне с ней был я. А у меня не было сил сказать ей правду. Узнав, что она беременна, Жюстина буквально ожила. Она часами шила для малыша чепчики, напевала колыбельные песенки и все время говорила, как будет хорошо, когда у Аллегры появится братик. Жюстина не сомневалась в том, что это будет мальчик, наследник, продолжатель рода. Мне же оставалось лишь прикидываться, будто я разделяю с ней ее радость.

– Представляю, как тяжело тебе было тогда, – прошептала Лотти и погладила Хайдена по руке.

– Я не знал, что мне делать. Ведь ребенок не был ни в чем виноват, не от него зависело, при каких обстоятельствах зародилась его жизнь. Единственное, что я мог придумать, это держать Жюстину в Корнуолле до тех пор, пока в Лондоне не улягутся и не забудутся все слухи, связанные с той проклятой ночью. Но кто-то из слуг привез из Лондона газеты, и они попались Жюстине на глаза. Там было описано все – ее измена, дуэль и смерть Филиппа.

Теперь Лотти впервые поняла, почему все с таким презрением относятся к газетчикам, падким до сенсаций.

– И что она сделала?

– Впала в жуткую депрессию. Такой я Жюстину не видел еще никогда. Целыми днями она не вставала с постели, а по ночам бродила по темным коридорам, словно уже превратилась в привидение. Никого она не желала видеть, даже меня и Аллегру. Я думаю, ей было стыдно посмотреть нам в лицо. – Тут Хайден покачал головой. – Я пытался объяснить Жюстине, что она ни в чем не виновата. Это была моя вина, я не должен был покидать ее той ночью.

Лотти прикусила губу, зная, что сейчас не время разубеждать Хайдена. Время придет потом, позже.

– А в одну ужасную ночь она исчезла. Мы со слугами обыскали весь дом, затем двор. Я уже не знал, что подумать, как увидел Жюстину стоящей на самом краю обрыва. Я позвал ее, бросился бежать к ней сквозь дождь и ветер, но, когда она обернулась и посмотрела на меня, я замер на месте. Я знал, что не имею права сделать хотя бы еще один шаг. Во взгляде Жюстины не проглядывало и тени безумия, лицо ее было спокойным и прекрасным. Сумасшедшим в эту минуту был скорее я сам. Я валялся у Жюстины в ногах, я умолял ее подумать об Аллегре и о том невинном ребенке, которого она носила под сердцем. Подумать обо мне, в конце концов. И знаешь, что она мне ответила?

Лотти молча покачала головой, не в силах вымолвить ни слова.

– Она с любовью посмотрела на меня и сказала: «Я уже обо всех подумала». Я бросился к ней, но было уже поздно. Она даже не вскрикнула. Просто исчезла – мгновенно и беззвучно, словно и не было ее никогда на земле.

– А в полиции ты заявил, что это был несчастный случай, что Жюстина просто оступилась и упала, – всхлипнула Лотти.

– Я хотел уберечь Аллегру от скандала, связанного с самоубийством ее матери, – кивнул Хайден. – Но я даже не подозревал, какой скандал разразится вокруг всего этого. И уж конечно, я не думал, что Аллегра когда-нибудь начнет обвинять меня в смерти матери. Но все это я сделал не только ради дочери, но и ради Жюстины. Я хотел, чтобы ее отпели в церкви и похоронили на кладбище, а не за его оградой, там, где хоронят самоубийц. – Хайден скрипнул зубами и продолжил: – Мне невыносимо думать, что после всех страданий душа ее обречена целую вечность гореть в адском огне. Я надеюсь на то, что бог справедлив и милостив. А тогда, стоя над обрывом, я поклялся, что тайна смерти Жюстины умрет вместе со мной. О ней не узнает никто. Так оно и было до сегодняшнего дня. – Он повернул лицо к Лотти и закончил: – До тебя.

Лотти прижала к груди Хайдена залитое слезами лицо. 4Потом она подняла голову и нежно поцеловала лоб Хайдена, его брови, щеки, переносицу, словно желая смыть его боль своими поцелуями.

Хрипло шепча ее имя, Хайден обнял Лотти, повалил на спину, оказался сверху, и она с готовностью приняла его в себя. Упоенные страстью, они так и не услышали, как еще раз заскрипела входная дверь.