Нараян Бахадур сидел в кресле у постели Раниты с самым мрачным выражением лица.
— Не понимаю, — сказал он.
Сестра отвернулась.
— Я не хочу об этом говорить, — ответила она.
— Придется! — резко бросил принц. Как она могла сделать такое? О чем думала?
Ранита не ответила. Она продолжала смотреть в стену, и Нараян Бахадур почувствовал закипающий внутри гнев. Он поднялся с кресла и навис над постелью.
— Они хотели оставить тебя в больнице до утра. Возможно, я ошибся, забрав тебя домой.
— Нет. — Ранита повернулась к нему. В глазах ее стояли слезы. — Я больше ничего не сделаю.
Она выглядела такой маленькой и беззащитной, что его гнев тут же растаял. Принц любил троюродную сестру как родную. Они вместе росли, детьми играли в дворцовых садах. Он доверял ей безоговорочно.
— Но почему, Ранита, почему? А что, если бы помощь не подоспела вовремя? Неужели твоя жизнь настолько невыносима?
Ранита закрыла лицо руками.
— Прости меня.
— Помоги мне понять, прошу тебя. — Она в ответ разрыдалась.
У Нараяна Бахадура было тяжело на душе, очень тяжело.
— Я послал за твоей матерью, — добавил он спустя несколько минут. — Она и девочки скоро будут здесь.
— Но зачем! — Ранита вытерла глаза руками, попыталась сесть и скривилась. В больнице ей прочистили желудок, но тошнота еще сохранялась. — Мама так расстроится!
— Думаешь, я не расстроен? — спросил Нараян Бахадур, не зная, то ли встряхнуть ее хорошенько, то ли обнять. — Ранита, ты ведь могла умереть!
Она вздрогнула.
— Это была ошибка. Я сразу же поняла, что совершила ошибку. Поэтому и позвала на помощь.
— Но почему? — Нараян Бахадур никак не мог успокоиться. Он обязан знать. Просто так без основательной причины никто не глотает несколько упаковок таблеток. — Ранита, ты должна рассказать мне. Я настаиваю.
Она взглянула на него, потом в сторону.
— Ты должен был жениться на мне.
Он оцепенел. Что?! Что это ей взбрело в голову?! Но выражение ее лица было таким напряженным, таким несчастным, что он сразу понял и поверил — это не выдумки.
— Объяснись, пожалуйста.
— Отец говорил, что ты будешь моим мужем. Он говорил, что мне надо дожидаться тебя.
У Нараяна Бахадура упало сердце. Что же такое он сотворил с ней? Почему испортил жизнь молодой женщине? Но потом очнулся и понял, что напрасно винит себя. Он не делал ей ничего плохого. Всегда обращался с ней как с членом своей семьи. Конечно, в стране были приняты браки между двоюродными или троюродными братьями и сестрами, особенно в королевских семьях в целях укрепления власти, но в его случае даже разговоров таких не велось.
— Все были уверены, что мы поженимся.
— Все? Но кто?
— Мои родители. Твои родители.
— Но я ни разу даже не слышал об этом.
Она устало пожала плечами.
— Мой отец говорил, что твой согласился. Это должно было сохранить и приумножить богатство семьи, власть, упростить наследование. Я выросла с мыслью, что ты и я…
— И поэтому приняла две пачки снотворного?
Ранита снова пожала плечами и поникла, сгорбилась под тяжестью происшедшего.
— Я не могла понять, почему ты решил искать невесту на стороне, когда я тут, рядом, одинокая, жду тебя…
И внезапно он все понял. Не только ее боль, но и стыд.
На Западе Ранита считалась бы молодой — всего двадцать семь. Но по меркам Непала слыла уже старой. Мужчины Востока ценили в девушке чистоту, но никто не верил, что можно сохранить невинность до такого возраста. И то, что он нашел себе другую невесту…
Нараян Бахадур снова сел, взял ее руку в свои.
— Я не отдавал себе отчета… — начал он и замолчал.
А правда ли это? Он ведь всегда знал, что Ранита рассчитывает выйти замуж за члена королевской семьи. Но за него? Нет! Или…
Принц сжал ее ладонь, пытаясь согреть. Он пришел сегодня к ней, намереваясь довести до ее сведения, что она опозорила семью. И сейчас до него вдруг дошло, с каким стыдом она жила последние годы. Люди, естественно, судачили, почему Ранита не выходит замуж, потом почему он, принц Нараян Бахадур, отправился искать будущую жену в другой стране… И делали из этого только один вывод.
Ранита опустила голову и снова прошептала:
— Прости меня.
Он ощутил ее дрожь. Неудивительно, что ее так обидело присутствие Гвендолин во дворце. Она чувствовала себя отвергнутой, ненужной.
— Конечно, я прощаю тебя.
— Что… что ты сказал маме?
Ничего, благодарение богам.
— Только то, что ты заболела и чтобы они скорее прилетали.
— О! — Ранита освободила руки. — Когда они будут здесь?
— Сегодня днем.
— Ты расскажешь маме, что я… сделала?
Он сам не раз задавал себе этот вопрос. Как ему поступить в подобных обстоятельствах?
— Нет, — моментально ответил принц и тут же понял, что нашел верное решение. Нет смысла подвергать ее или семью еще большему позору. — Но ты должна знать, что такое… гмм… поведение совершенно неприемлемо. Ты сделала неправильный выбор. Тебя все любят. Твоя жизнь бесценна…
— О, пожалуйста, — взмолилась Ранита с заново навернувшимися на глаза слезами, — не надо! Я не сделаю этого второй раз, клянусь. Мне было так стыдно из-за того, что случилось вчера на рынке. Я не собиралась причинять леди Беатрис вред, и все же… — Она замолчала, потом расплакалась и с трудом продолжила: — Может, я все же специально потеряла ее. Сейчас мне трудно сказать…
Нараян Бахадур обнял ее. Ее страдание причиняло ему боль. Члены его семьи не должны мучиться.
— Леди Беатрис вернулась невредимой. Не волнуйся и не вини себя. Тебе необходимо отдохнуть.
Ранита печально улыбнулась.
— Может, я потом уеду с мамой за границу. Возможно, перемена места…
— Хорошо, я все устрою. — Нараян Бахадур наклонился и поцеловал ее в лоб, потом поднялся. — Тебе не надо ни о чем беспокоиться, Ранита. Просто отдыхай. Все образуется.
Ее голос остановил его у самых дверей.
— Нараян.
— Да?
— Я хотела бы попросить тебя об одном одолжении. — Она вопросительно взглянула на него, и он кивнул. — Не мог бы ты на несколько дней отвезти леди Беатрис в Бармалу?.. Пока мама здесь. Тогда мне проще будет собраться в дорогу, не опасаясь все время, что она что-нибудь скажет. Понимаешь, мама ведь… тоже надеялась, что мы с тобой… И она еще не знает о твоей помолвке с леди Беатрис.
Принц снова кивнул.
— Да, конечно. Я и так планировал свозить ее туда через несколько дней, так что мы просто поедем чуть раньше. Ты придумаешь, как объяснить матери мое отсутствие?
Ранита слабо усмехнулась.
— Да. И спасибо тебе, брат.
Нараян Бахадур лично заглянул к Гвендолин и сообщил, что они отправляются в летнюю резиденцию. Она сразу уловила его усталость и напряженность.
— Как госпожа Ранита? — Принц в ответ молча покачал головой. Тогда Гвендолин продолжила: — Если она больна, может, нам не стоит…
— Она скоро поправится. Не беспокойся о ней. У тебя хватает собственных тревог.
— Но…
— Нет! — На сей раз в его тоне прозвучал приказ, не просьба. — Я не хочу обсуждать это. Прикажи Рапати собрать вещи. Скажи, что мы едем в Бармалу!
Спустя несколько часов Гвендолин и принц покинули душный людный Катманду и направились на запад в новеньком внедорожнике, отделанном внутри кожей и оснащенном кондиционером, с затемненными стеклами и роскошной стереосистемой.
Первый час Нараян Бахадур вел машину молча. Гвендолин знала, что не она причиной его сумрачного состояния. В его душе шла внутренняя борьба.
Но потом она решила, что пора прекратить это. У него уже было достаточно времени на самобичевание. Теперь надо дать ему возможность выговориться.
— Я никогда еще не видела такого роскошного внедорожника, — заявила она, нарушая тишину.
— Будущий король имеет право на несколько игрушек, — чуть раздраженно ответил он.
Она склонила голову, вслушиваясь в его интонации — ярость и ненависть. И они были направлены не на нее. Что же произошло прошлой ночью? Что случилось с его сестрой?
— Пожалуйста, расскажи мне о госпоже Раните.
— Тут не о чем рассказывать, — ответил он с такой тоской в голосе, что у нее заболело сердце.
— Я беспокоилась о ней, — мягко сказала Гвендолин. — Я знаю, как ты ее любишь.
Но Нараян Бахадур продолжал смотреть прямо перед собой. А дорога ползла все выше и выше в горы.
— Она скоро поедет за границу, проведет так какое-то время со своей семьей. Ранита считает, что ей необходима смена обстановки.
— А до тех пор мы бросили ее в одиночестве?
— Ранита будет не одна. Ее мать и сестры прилетают сегодня днем.
Гвендолин быстро оценила ситуацию и поняла, что ее специально убрали из дворца еще до приезда матери Раниты.
— Ты не хочешь, чтобы я встретилась с ее родными.
— Она сама пожелала избежать возможных проблем.
— Встреча с ее матерью могла создать проблемы?
Нараян Бахадур повернул голову и кинул на нее быстрый взгляд.
— Тетка хотела, чтобы я женился на Раните, поэтому ваша встреча могла бы быть не совсем приятной. И Ранита мудро решила избавить и тебя, и себя от неловких моментов.
Так вот в чем причина ее враждебности! Гвендолин глубоко вздохнула, вспоминая прошедшие дни, все то время, что они вынужденно провели вместе. Ранита должна была чувствовать себя ужасно униженной.
— Я не знала.
— Я тоже.
Гвендолин уже собиралась вслух высказать свое изумление, но боль, отразившаяся на его лице, остановила ее. Даже сейчас он казался потрясенным до глубины души. Она еще не видела его таким мрачным, таким замкнутым.
Должно быть, прошлой ночью произошло что-то очень плохое.
— Мне так жаль, Нараян. Очень жаль.
— Мне тоже.
Гвендолин вдруг пришло в голову, что, возможно, приехав сюда, она совершила нечто гораздо ужаснее рискованного маскарада. Разрушила чьи-то судьбы, чье-то будущее…
— А были причины, которые мешали тебе жениться на ней?
— Я не выбирал ее! — резко ответил Нараян Бахадур, снова кинув на нее быстрый взгляд. — Я выбрал тебя!
Гвендолин стало плохо. Ранита любит Нараяна, надеялась прожить с ним жизнь, а она только играет чужую роль, выжидая момента бросить все и удрать…
Как ее побег отразится на Нараяне… Раните… всей их семье?
Ее затошнило от ужаса и отвращения. Что она натворила? Как поправить неизмеримый вред, уже причиненный другим ее безответственным поступком? Как предупредить еще худший? Признаться? Но…
— С ней все будет в порядке, — произнес принц, почувствовав ее состояние. — Не вини себя. Я сам выбрал тебя. Не ты создала эту… проблему.
«Не меня ты выбрал, не меня! — хотелось ей закричать в полный голос. — Именно я создала все мыслимые проблемы и не знаю даже, как их решить!»
Гвендолин ясно слышала боль в его голосе, явно ощущала его беспокойство. Нараян Бахадур винил себя. Он переживал за Раниту. Любил свою семью. Посвятил жизнь тому, чтобы защитить тех, кого любит. И тут Гвендолин поняла, что все эти журнальные сплетни были только сплетнями, гнусной клеветой. Принц Нараян Бахадур вовсе не Казанова. Для него просто немыслимо уложить женщину в постель и потом спокойно бросить ее. Он заботится о женщинах, уважает их. Он в принципе не в состоянии пользоваться их слабостями.
На глаза Гвендолин навернулись слезы. Она накрыла его руку своей.
— Нелегко быть принцем или королем.
Нараян Бахадур взял ее ладонь, поднес к губам и легко поцеловал.
— Тебе понравится в Бармалу. Нам обоим полезно провести несколько дней в горах.
Гвендолин не хотелось, чтобы он ради нее делал вид, будто ему все хорошо. Она внимательно заглянула ему в лицо.
— С тобой все в порядке?
Он на мгновение оторвал глаза от дороги, легко поцеловал ее в щеку.
— Я рад, что ты со мной, дорогая.
— И я рада тоже.
Оставшиеся два часа дороги прошли спокойнее. Потом они начали спускаться по склону и вскоре оказались в прекрасной идиллической долине, окруженной со всех сторон величественными горами. Посередине возвышался форт-дворец.
— Это Бармалу? — спросила Гвендолин, обводя широко открытыми глазами фантастическую картину.
— Да. Один из старейших городов и дворцов Непала.
Автомобиль приблизился к крепостным стенам, и из распахнувшихся ворот навстречу им высыпали люди — мужчины, женщины, дети.
— Они знали, что мы приедем? — спросила Гвендолин.
Нараян Бахадур иронически усмехнулся.
— Наверное, заметили наш эскорт.
Тут Гвендолин впервые обратила внимание на сопровождающие их машины охраны. В этот момент из форта появилась дворцовая стража и окружила автомобиль принца кольцом.
Нараян Бахадур выбрался из машины, подал руку Гвендолин. Завидев принца, люди закричали, приветственно замахали руками.
Он удивился, когда Гвендолин спокойно, словно так и надо, подошла к толпе, здороваясь с людьми, улыбаясь, произнося время от времени несколько известных ей слов на непали. Стоя в стороне, он наблюдал, как она общается с его народом. Он уже знал, что Гвендолин сильная, умная, смелая, но не ожидал такого тепла и естественности. Да, из нее выйдет отличная королева. Она хороша для его народа.
И очень хороша для него.
Но пока ему еще не удалось как следует узнать ее, добиться ее доверия. Она пряталась от него, не давала заглянуть в самое сердце. А оно ему нужно, очень нужно. Да, он понимал, что Гвендолин влечет к нему, но беспокоился, что она до сих пор скрывает свое истинное имя. Что, если она не намерена доводить дело до свадьбы? Хочет бросить его перед самой церемонией?
Нараян Бахадур похолодел. Нет, он не допустит этого! Он хочет ее. Он нуждается в ней. Он не собирается терять ее.
К вечеру Гвендолин окончательно истерзала себя упреками. Пребывание в Бармалу не успокоило, а, напротив, еще больше растревожило ее. Она незаметно для себя начала любить эту страну. И понимала, что когда уедет, то будет тосковать не только по принцу, но и по всему, что оставит здесь. Всю оставшуюся жизнь тоской станет расплачиваться за свое легкомыслие, хотя поначалу оно казалось оправданным, вызванным желанием защитить семью…
Они заканчивали ужинать на открытой террасе. Гвендолин обвела глазами расстилающийся перед ней пейзаж и сказала:
— Если бы я была родом из Непала, то хотела бы жить именно здесь. Не знаю почему, но это место ощущается мною как… как дом.
Нараян Бахадур пристально посмотрел на нее.
— Ты говоришь самые удивительные вещи, когда я этого совсем не жду.
Она повернулась к нему и улыбнулась.
— А что я сказала?
Он слегка качнул головой.
— Знаешь, это ведь и есть мой дом. Духовный дом. Я приезжаю сюда, когда у меня появляются сомнения.
— Сомнения? Какие сомнения?
— Сомнения в моей способности быть достойным правителем. В моей способности вести народ. В умении найти равновесие между тем, что нужно мне, и тем, в чем нуждаются мои люди.
Гвендолин посмотрела на его благородное лицо, на нахмуренные брови, на тоску и муку в глазах.
Ей не полагалось так заботиться о том, что он чувствует и думает. Не полагалось восхищаться им. Не полагалось желать его. И не надо было приезжать в Бармалу, увлекаться этим удивительным местом.
Это не может, не должно случиться. Она не смеет влюбляться в Нараяна Бахадура, в его страну, в его горы.
Он слишком властный, слишком проницательный. Он перевернет ее жизнь с ног на голову. Он ожидает, что она откажется от всего, что ей дорого, включая драгоценную свободу и любимую семью.
На глаза навернулись слезы, стало трудно дышать.
— Я устала, — пробормотала Гвендолин.
Ей необходимо побыть одной, решить, как выбраться отсюда и вернуться домой. Как продолжать свою прежнюю жизнь. И, что еще важнее, как забыть то, что случилось с ней здесь, как забыть принца…
— Я провожу тебя, — сказал он, поднимаясь.
— Нет. Не надо, — поспешно ответила Гвендолин, пытаясь скрыть охватившую ее панику. — У тебя полно прислуги, которая должна заниматься этим.
— Знаю, дорогая, — иронически заметил принц. — Ведь это я плачу им жалованье. Но я принц, а ты моя будущая супруга.
Он провел ее по освещенным свечами коридорам, напомнившим ей средневековые замки, и остановился у ее комнаты. Открыл дверь и спросил:
— Тебе что-нибудь нужно?
— Нет.
Нараян Бахадур пожелал Гвендолин доброй ночи и покинул ее. Она закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и мысленно воззвала к нему: «Почему ты не остался?» Ей так хотелось провести с ним хоть одну ночь! Если даже не заниматься любовью, то просто лежать в его объятиях. Быть рядом с ним.
Тяжело вздохнув, Гвендолин начала раздеваться. Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Она открыла и увидела принца. И поразилась, насколько рада его видеть. Ведь они расстались всего несколько минут назад.
— Заблудился? — иронично, стараясь скрыть эту радость, спросила она.
Нараян Бахадур усмехнулся.
— Нет, забыл кое-что.
— Что же?
Он обнял ее обеими руками и притянул к себе. Она ощутила каждый сантиметр его сильного крепкого тела, прижавшегося к ее мягким изгибам. Нараян Бахадур опустил голову и поцеловал ее. Гвендолин закрыла глаза и отдалась мгновению.
— Вот это, — пробормотал он в ее приоткрытые губы.
— Ты вернулся за поцелуем?
— Что может быть важнее любви?
Он с нежностью обвел пальцем идеальный контур ее лица.
Гвендолин задрожала от сладости прикосновения, но не от сладости слов. Любовь. Что он имеет в виду под любовью? Уж конечно, не то, что она. В этой стране никто не женится по любви…
— Не знаю, — ответила она.
А Нараян Бахадур продолжал ласкать ее, и все ее тело отзывалось на его прикосновения. Вот он провел рукой по шее, по волосам — и она задрожала сильнее.
— У тебя прелестные волосы, — сказал он, скользя пальцами по коротким шелковистым прядям.
— Спасибо, — с трудом выдавила она.
— Я так рад, что ты не блондинка и не рыжая. Шатенки куда интереснее, — добавил он, разглядывая ее. — Тебе самой никогда не хотелось сменить цвет?
— Не знаю. Хотя, возможно, мне бы и пошел рыжий цвет. Но в конце концов это не так уж и важно. Лицо ведь все равно осталось бы прежним — те же глаза, тот же нос…
— Те же губы, — продолжил он, закрыв ее рот своим.
Вот это да! Вот это поцелуй! Сколько огня, сколько страсти! Гвендолин напряглась. Ей отчаянно хотелось продолжения, хотелось того, что обещал ей этот поцелуй.
Она жаждала Нараяна.
— Ты можешь остаться на ночь? — прошептала она, не отрываясь от его рта. Одна его рука лежала на ее груди, воспламеняя нервы, кожу, воображение.
— Прошлой ночью нас прервали.
— Да, — согласилась она, тут же вспомнила почему и испытала болезненный укол совести, заметив, как потемнело его лицо. Он тоже не забыл. — Мне очень жаль. Очень. Ее… тебя…
— Я ценю твое внимание, но в этом случае тебе не за что извиняться. Я всегда знал, что могу жениться на одной из двоюродных или троюродных сестер, но это не привлекало меня. — Он приподнял ее голову за подбородок, поцеловал мягкие губы, ощутил, как они вздрогнули. — Ранита поживет немного в Мельбурне. Ей это пойдет на пользу. Ее семья имеет там много знакомых, в том числе и деловых. Она найдет подходящего человека, я убежден в этом.
Гвендолин могла только посочувствовать Раните. Если она по-настоящему любит Нараяна Бахадура, то ей непросто будет забыть его.
— Надеюсь, ты прав, — прошептала она.
Он провел рукой по ее голове, обхватил пальцами затылок.
— Мы с тобой обсуждали ночь.
— Да… — Она прикоснулась к пуговицам его рубашки.
— Я останусь с тобой?
— Да…
И Гвендолин расстегнула первую из них, потом вторую и вдруг вспомнила — она же не натуральная шатенка. И он поймет это, как только увидит ее обнаженной. Пальцы ее замерли.
— Но если ты беспокоишься о благопристойности, то мы можем просто спать рядом, и ничего больше, — сказал он, заметив ее нерешительность. — Или, может, ты боишься, что не сумеешь провести со мной ночь, не захотев заняться любовью?
Она мягко засмеялась. Какой он забавный. И какой сексуальный.
— Ты больше чем самоуверен.
— Конечно. Я очень хорош.
Это становилось интересным. Именно это она и мечтала узнать.
— Хорош? В каком смысле?
Он тоже рассмеялся.
— А как ты думаешь?
О, как ей нравилась эта словесная игра!
— Думаю, мы могли бы заняться кое-чем, но… не всем. — Она вернулась к прерванному занятию. — Что доставит тебе удовольствие?
Расстегнутая рубашка упала на пол. Нараян Бахадур смотрел на Гвендолин, опаляя взглядом.
— Ты!
Она медленно села на край кровати. Он возвышался над ней как скала. До чего же хорош! Вчера, в халате, он был великолепен, но сегодня… сегодня просто сногсшибателен.
— И что же во мне нравится тебе больше всего?
Нараян Бахадур внимательно разглядывал ее, изучал, потом обдумывал ответ.
— Твой рот.
— Мой рот.
— Твои руки.
Гвендолин изо всех сил вцепилась в подушку.
— Мои руки.
— Твой характер.
Ей хотелось отшвырнуть подушку и умолять его взять ее, взять прямо сейчас, и черт с ними, с последствиями. Никто до сих пор еще не восхищался ее характером.
— Он нравится тебе больше, чем мое тело? Но почему?
— Потому что ты умная, сильная, остроумная и забавная. — Он склонил голову набок. — Очень. Я получаю колоссальное удовольствие, наблюдая за тобой и ожидая, что же ты сделаешь в следующую минуту. Ты очень смелая и дерзкая.
Что он хочет этим сказать? Что он знает?
— Ты имеешь в виду, что я решилась выйти за тебя? За незнакомца?
Принц мягко рассмеялся. И этот смех растопил ее нутро, заставил сильнее сжать колени, прижать подушку к бедрам.
— Ты никогда не признаешься, да?
— Не признаюсь? В чем?
Но он не собирался отвечать.
— Не важно. Не обращай внимания. Отдыхай, дорогая. — Нараян Бахадур нагнулся и легко поцеловал уголок ее губ. — Спокойной ночи, дорогая.
— Ты не собираешься оставаться? — Ей не удалось скрыть своего разочарования.
— Нет. — Его голос был полон огорчения, и он снова поцеловал ее, на этот раз медленно, со вкусом. — Ты не сможешь устоять передо мной. А я не смогу устоять перед тобой.
Нараян Бахадур покинул ее комнату, прошел в гостиную, сел перед горящим камином. Он смотрел на пляшущие языки пламени и думал — о Раните, о своих сестрах, об умирающем дяде, о прошлогоднем покушении, о Гвендолин… Он знал, что в ее лице встретил свою судьбу. Она будет прекрасной женой, отличной матерью его детей. Ему нужен наследник — сильный, энергичный, смелый. И она сумеет воспитать в их сыне все эти черты, непременно сумеет.
Минуты бежали, сплетаясь в часы. Нараян Бахадур услышал тихое шуршание шелка, обернулся и увидел приближающуюся к нему Гвендолин.
— Ты что, никогда не спишь? — спросила она, присаживаясь рядом с ним.
— Нет, — ответил он.
Она долго и внимательно рассматривала его профиль.
— Думаешь о Раните?
— Я думаю обо всем. — Нараян Бахадур вышел на балкон, посмотрел на небо, на бесчисленные звезды, на черные контуры гор и вздохнул. — Мне очень не хватает этого, — негромко сказал он. — Я теперь так редко выбираюсь сюда. А раньше мы с братом часто приезжали сюда. Мы любили такие ночи. Часто разводили костры и сидели до рассвета у огня, рассуждая о будущем. А теперь он уехал. А вот я никогда не смог бы назвать домом другое место.
— Тебе и не надо. Это твоя страна. Ты родился здесь, вырос…
Они помолчали.
— Чего ты хочешь в жизни? — спросил он. — Больше всего?
Гвендолин поколебалась.
— Я хочу самого лучшего для моей семьи.
Нараян Бахадур дотронулся до ее щеки.
— А не для себя?
Она задрожала от его прикосновения.
— Мне надо очень немногое.
Он продолжал гладить ее лицо одним пальцем, вслушиваясь не в слова, а в интонации.
— Тебя может ждать большой сюрприз, — многозначительно произнес Нараян Бахадур, и ее щеки вспыхнули.
Она внезапно почувствовала себя обнаженной. Ей хотелось, чтобы он снова дотронулся до нее, хотелось, чтобы он нашел губами ее губы, хотелось сдаться, уступить его силе.
Но Гвендолин прикусила губу и отвернулась. Ему нужна жена. Он полагает, что нашел свою принцессу, будущую королеву. А она… собирается покинуть его.
Нараян Бахадур взял ее за плечи и повернул к себе.
— У тебя снова печальные глаза. Прошлой ночью нас прервали, но сегодня этого не будет.
— Мне не грустно.
Но он не отпустил ее.
— Не грустно? Да у тебя почти скорбь в глазах, тоска и невыносимое одиночество.
— Я не одинока, — пробормотала Гвендолин.
Неужели он читает ее душу как открытую книгу? Временами ей казалось, что Нараян Бахадур — ее часть, вторая половина… А как иначе он может понимать, что она чувствует?
— Ты слишком долго была одна. Видно, это судьба такой благородной и такой красивой леди. Ты красивая, слишком красивая…
— Нараян…
— Жила в башне из слоновой кости…
— Нет. Нет, Нараян. Все было не так. Я не… — Гвендолин замолчала, тяжело сглотнула.
— Ты не — что?
Как, ну как сказать ему, что она не та, кем он ее считает? Что все его предположения ложны, потому что она не добродетельная Беатрис, а Гвендолин, которая творит, что вздумается, которая заняла место сестры, чтобы предотвратить задуманный им брак.
Она лишала Нараяна Бахадура всего, что было ему необходимо.
О, как она не права, как несправедлива к нему! Гвендолин схватила его руку, крепко прижала к своей щеке. Встретила его взгляд и увидела в нем такую доброту, такое сострадание, словно он знал, что она скрывает от него нечто важное, способное причинить ему боль, но заранее прощает.
Но этого не может быть.
Он не знает. Не может знать… Или может?
Нараян Бахадур отпустил ее, вернулся к огню.
— Ну, ты собираешься ответить мне?
О, как ей необходимо признаться! Ей надо столько всего рассказать ему. Но она слишком долго играла в эту игру. Гвендолин не могла придумать, как теперь выкрутиться.
— Просто скажи, и все, — предложил он.
— Давай сядем, — предложила Гвендолин, подходя ближе. У нее дрожали и подкашивались ноги.
Нараян Бахадур опустился на диван. Она бессильно плюхнулась рядом и порадовалась, что он не отодвинулся.
Он ждал.
У нее кружилась голова, сердце билось тяжело, как паровой молот.
— Я так волнуюсь о будущем, Нараян, о моем брате, моей сестре…
— И о нас. Ты волнуешься о нас.
— Да.
— Я тоже.
— Правда? — Она вскинула глаза, заметила, какое у него усталое лицо.
— Да, естественно. И я тоже беспокоюсь о будущем, — кивнул он.
Она услышала в его голосе вселенскую скорбь. Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы не она была причиной его несчастья. Пожалуйста, не позволяй ей усложнять его жизнь!
— Почему?
— Потому что не верю в развод. Я не хочу жениться, чтобы потом развестись.