Из Бангора приехал судмедэксперт. Он провел дознание и вынес заключение: причина или причины смерти не установлены. Через несколько дней в маленькой епископальной церкви в Хартсфилде по Джози отслужили короткий молебен.

— Это не панихида, — объяснил Пол Уиллу, приехавшему на церемонию из Бостона вместе с Эдом Стайном и его родителями. — Потому что нет… нет тела.

— Значит, может быть, она не погибла? — Голос Уилла дрогнул.

Пол обнял сына.

— Все побережье тщательно обыскали.

— Но ведь ее могли подобрать, — упрямился Уилл. — Ливийский танкер. Или… или какой-нибудь рыбак из Нью-Брансуика.

— Они связались бы с береговой охраной.

— А вдруг она память потеряла.

— Не думаю, — тихо сказал Пол.

На склеп Картеров возле церкви повесили мемориальную табличку. Руфь, молчаливая и измученная, стояла между мужем и сыном. Пол плакал. По лицу Уилла, державшего в руке букетик белых фрезий, тоже струились слезы.

Когда Пол с Уиллом уехали в Бостон, Руфь позвонила в агентство недвижимости в Суитхарборе и договорилась о встрече. На Олд-Порт-стрит к ней подходили малознакомые люди. Они бормотали слова соболезнования и говорили, что Джози была доброй и отзывчивой девочкой. Руфь слушала их, улыбалась в знак признательности. Но все эти слова были для нее пустым звуком. Джози ведь больше нет.

Агентство недвижимости размещалось на втором этаже обшарпанного здания напротив магазина «Севен-илевен». Белл Ди, миниатюрная энергичная женщина с коротко стриженными белокурыми волосами, обменялась с Руфью рукопожатиями и налила две чашки кофе.

— Я слышала о вашем горе, — сказала она. — Глубоко вам сочувствую. Это так ужасно…

— Некоторое время мы не будем появляться в доме, — прервала ее Руфь. — Мне бы хотелось, чтобы вы поддерживали его в жилом состоянии.

— Поддерживали в жилом состоянии?

— Если не ошибаюсь, ваша фирма оказывает подобные услуги?

— Да, но…

— В таком случае дайте договор. Я заполню его, а потом завезу вам.

Белл поставила на стол чашку.

— Вы приедете следующим летом?

— Вряд ли.

— Тогда, может, сдадите дом в аренду?

— Я не хочу, чтобы в моем доме жили чужие люди.

Белл Ди нашла нужные бланки в ящике стола.

— Миссис Коннелли…

Руфь взяла документы и поднялась.

— Было очень приятно побеседовать с вами, — сказала она, развернулась на каблуках и вышла.

В тот же день она покинула коттедж. Отъезжая от него, она ни разу не оглянулась. Дом Картеров, живописно подсвеченный косыми лучами осеннего солнца, остался позади. Завершилась и осталась целая эпоха ее жизни.

В ту осень Пол с Уиллом почти каждые выходные садились в машину и отправлялись в Суитхарбор. Отец с сыном мастерили в память о Джози скамью. Пол уговаривал Руфь съездить с ними, но она каждый раз качала головой и отводила глаза.

— Такая классная скамейка, мама, — рассказывал ей по возвращении из Мэна Уилл. — Папа вырезал среднюю часть спинки в форме сердца. Он просто мастер.

— Да ты и сам не промах, — говорил Пол, ероша сыну волосы. — Уилл в совершенстве освоил шлифовальный аппарат. Такого гладкого дерева я еще не видел.

— Ты бы посмотрела, какие фигурные подлокотники сделал папа, — докладывал Уилл.

Руфь отворачивалась, ненавидя мужа с сыном за то, что они так довольны друг другом, злясь на них за то, что они были способны ездить в Дом Картеров.

Когда скамья была готова, Пол вмонтировал в спинку медную табличку с именем Джози и датами ее рождения и смерти. Руфь не пожелала взглянуть и на табличку. Категоричность второй даты убивала ее.

Устанавливать скамью Пол с Уиллом отправились без нее. У Дома Картеров их поджидал сосед Сэм Хекст. Втроем они погрузили скамью в пикап Сэма и отвезли на мыс Калеба.

— Я и не знал, что тик такой тяжелый, — сказал Уилл.

— Это очень прочная древесина, — объяснил Пол. — Надеюсь, мы не ошиблись в выборе материала, как Тед Тротмэн, пустивший на свой причал что-то безумно ценное.

— Уж тогда бы нам досталось от Джози.

— Не то слово!

Они залили в ямки бетон, установили скамейку лицом к морю, надежно закрепили ее и, убедившись, что она стоит как влитая, льняным маслом до блеска натерли дерево.

Сэм тронул пальцем свою кепку с меховой опушкой:

— Ну что ж, оставлю вас наедине с вашим горем.

— Спасибо, Сэм. — Пол пожал ему руку.

Когда старенький пикап, дребезжа, укатил прочь, он понял, что не горюет. Он лишь смотрел угрюмо на серые зимние воды пролива. Неужели Джози погибла по его вине? С моря дул холодный соленый ветер. По лицу Пола текли слезы, но в сердце его была пустота.

— Ничего, папа, — сказал Уилл. На глазах у мальчика тоже стояли слезы. — Все будет хорошо.

— Надеюсь.

— Если б еще мама не отказывалась говорить об этом.

— Она так борется с горем, — объяснил Пол. Он тронул сына за плечо. — Тебе плохо без Джози?

— Конечно. Она была мне не только сестрой, но и другом. — Уилл прикусил губу. — Мне ее ужасно не хватает.

— Мне тоже. Постоянно.

— Пап…

— Да?

— Думаешь, она могла бы… Понимаешь, иногда я думаю, а может, она все-таки жива.

— Ох, Уилл. Мне бы тоже хотелось так думать, но ее нет в живых. Мы должны смириться с этим. Ее нет.

— Наверно, ты прав.

По дороге в Бостон они больше не упоминали имя Джози.

— Я ничего не чувствовал, — позже признался Пол жене. Они сидели вдвоем в гостиной, но, как обычно теперь, по отдельности: Пол на диване с бокалом вина, Руфь — за столом. — Поставили для нее скамейку. А что толку?

— Да, понимаю, — отозвалась Руфь, не поднимая головы от принесенных с работы бумаг.

— Я обнял Уилла за плечи, а он зарылся головой в мою куртку, как щенок. Так и стояли и смотрели на океан.

— Это у него с детства привычка.

— Знаю. — Пол надолго замолчал, потом продолжил: — Я не мог плакать. Вернее, слезы лились, но это были слезы бесчувствия, а не скорби. Последний раз я по-настоящему плакал на поминальной службе.

— Я не хочу об этом думать, Пол.

— Руфь, я…

Она без всякого выражения посмотрела на мужа и вновь уткнулась в свои бумаги. Она не станет оглядываться на прошлое, думала Руфь. Она нашла способ ужиться с горем. Почти каждый день она работает до позднего вечера и возвращается домой усталая, так что с трудом ворочает языком. На выходные она берет работу домой, чтобы заполнить то пространство в сознании, где могла бы притаиться тень Джози.

Она исправно следила, чтобы Уилл всегда был чисто одет и не пропускал дополнительные занятия. Но по-настоящему она жила только на работе. Часто, не желая возвращаться домой, где все напоминало об утрате, она звонила мужу с сыном, говорила, что у нее неотложные дела, и потом проводила ночь у себя в кабинете.

В те дни, когда она приходила домой, Руфь готовила ужин, сидела за столом, но говорила мало или вообще молчала. Ела она без малейшего удовольствия: просто заправлялась топливом, необходимым для поддержания жизни. Ее жизни. А Джози погибла. Какая несправедливость!

Как-то в середине октября к ней в кабинет зашел Боб Ландерс.

— Тебе известно, который час?

— Нет. — Она машинально подняла голову и посмотрела на часы. — Боже, неужто уже восемь?

— Десять минут девятого. Ты слишком много работаешь.

— Возможно. — Она окинула взглядом разложенные по столу бумаги. — Но и работы много.

— Руфь, — сказал Ландерс. — Тебе пора отдохнуть. — Он сгреб документы в кучу. — Я знаю, у тебя есть основания засиживаться допоздна, но в последнее время вид у тебя очень утомленный. Не я один это замечаю.

— У тебя ко мне претензии? Я что-то не то сделала?

— Напротив. — Он смотрел на нее с нежным сочувствием. Они с Бобом подружились еще в университете, когда она еще даже не начала встречаться с Полом. — Собственно, мне давно следовало выразить тебе благодарность за то, что ты заполучила для фирмы такого денного клиента, как Фил Лавель.

— Спасибо.

Ей вспомнился прием у Тротмэна, на котором Джози — агрессивная, вздорная — была еще жива, и жизнь из нее била ключом.

— Не знаю, что бы я теперь без тебя делал, — продолжал Ландерс. — Ты не раз подтвердила правильность моего выбора. А ведь некоторые тогда думали, что ты слишком молода, чтобы стать компаньоном.

— Да, молодость — великое дело, — выдавила из себя Руфь.

— А теперь вот что. Как ты уже знаешь, против «Макленнан корпорейшн» в суд Великобритании подан иск по обвинению в нарушении антитрестовского законодательства. Предполагается, что слушание продлится три недели, но не исключено, что и шесть. Нам необходимо на протяжении всего этого времени иметь в Лондоне своего человека.

— Я не имею права выступать в британском суде.

— Ты будешь консультантом. Ты лучше других осведомлена о деле Макленнана и всегда прекрасно ладила с ним самим. Он просил, чтобы ты обязательно была в его команде. К тому же, хоть я и не врач и, как правило, не оказываю медицинских услуг своим компаньонам, мне кажется, смена обстановки пойдет тебе на пользу.

— Я не могу просто так взять и уехать.

— Но ведь Пол много времени проводит дома. Да и командировка, возможно, окажется не длительной.

— Предложение заманчивое, — медленно произнесла Руфь. Передышка — как раз то, что ей нужно. — Но, разумеется, я должна обсудить его с Полом.

— Обсуди. Подумайте как следует, взвесьте все «за» и «против».

— Поезжай, — сказал Пол.

— Но как же я брошу Уилла? Это будет нечестно по отношению к нему. Я не хочу его расстраивать. Ведь и двух месяцев не прошло с тех пор…

— Возьми его с собой. Определи на месяц в лондонскую школу. Заодно и он наберется новых впечатлений.

— Мысль неплохая, только я ведь буду по уши в работе. Уилл, конечно, не доставляет хлопот, но все равно это дополнительные заботы. — Увидев, что Пол насмешливо вскинул брови, она спросила: — По-твоему, я ужасная эгоистка?

— Пожалуй.

— Послушай, если у тебя есть возражения, зачем же ты настаиваешь на поездке?

— Потому что тебе хочется поехать.

Пол был прав. Мысль об отъезде взбодрила ее. Возможно, в новой обстановке ей удастся начать новую жизнь.

— Должна сказать…

— Значит, вопрос исчерпан, не так ли?

Это было произнесено таким неприязненным тоном, что на глазах у Руфи выступили слезы. Она отвернулась, чтобы скрыть их от мужа. Боже, во что превратился их брак!

Когда Руфь предложила Уиллу лететь с ней в Англию, мальчик решительно отказался.

— Познакомишься там с разными ребятами, заведешь новых друзей, — уговаривала она сына.

— У меня достаточно друзей, — отвечал Уилл. — И вообще, я хочу жить так, как живу сейчас. — Он посмотрел на нее с нарочитой бесстрастностью. — А тебе обязательно туда ехать, мам?

— Необязательно. Но это предложение — большая честь для меня. И еще — важный шаг в моей карьере.

— Да, конечно.

— А ты предпочел бы, чтобы я осталась? Если так, я скажу Бобу Ландерсу, что не могу ехать.

— Важные шаги в карьере каждый день не делаются, верно?

У Руфи защемило сердце: ее мальчик так старался не быть ей в тягость.

— Привези нам английского пива, — вставил Пол.

— И охотничью шляпу, — добавил Уилл. — С ушами. Так что придется тебе ехать, мам.

— А ты будешь по мне скучать? — спросила она, обнимая сына.

В этот момент Руфь поняла, что от предложения Боба отказываться уже поздно.

На День Благодарения они полетели в Калифорнию, в гости к брату Пола Люку. Трое взрослых активно комплектовали багаж новых воспоминаний, старались развлечь Уилла — и себя — свежими впечатлениями: ели дары моря в кафе «У Энтони», ходили на киностудию «Юниверсал», а однажды отправились в Мексику. Там в одном из переулков Тихуаны Уилл купил матери серебряное кольцо на деньги, подаренные ему на день рождения, а Руфь присмотрела для Пола кожаный ремень с огромным бирюзовым камнем на пряжке. Они ездили в Кармел, слушали лай тюленей на мысе Лобос и любовались радужными переливами морских брызг на Пеббл-Бич.

Ради Уилла она улыбалась, распевала в машине под аккомпанемент радио, но мысль о Джози никогда не покидала Руфь, зрела в ней, словно готовый в любую секунду лопнуть нарыв.

Уилл умолял родителей встретить Рождество в Доме Картеров, но они остались в Бостоне. Потом мальчик простудился и несколько дней не ходил в школу, и Руфи пришлось в спешном порядке перекраивать свое расписание, чтобы больше времени быть дома с сыном. В ту пору она возглавляла группу экспертов, разрабатывавшую сложную схему слияния банков, против которого решительно выступали общества защиты прав потребителей, и параллельно пыталась заниматься делом Макленнана.

В последний вечер перед отъездом в Англию она еще раз спросила у мужа:

— Ты уверен, что мне надо ехать?

— Абсолютно уверен, — ответил Пол и, пряча глаза, добавил: — В сущности, нам с тобой давно пора отдохнуть друг от друга.

— Отдохнуть? — Это слово вселило в нее ужас.

— Это пойдет на пользу обоим.

— Что ты такое говоришь?

— Успокойся. — Пол раздраженно тряхнул головой. — У каждого из нас появится возможность осмыслить нынешнее наше положение. Мы с тобой перестали находить общий язык. Иногда мне кажется, что мы всегда были чужими, даже до того трагического происшествия.

— Как ты можешь такое говорить? Конечно, подобные встряски не проходят бесследно. Наш брак был удачным. И мы по-прежнему можем быть счастливы вместе. — Она не верила в то, что говорила.

— Я перестал тебя понимать, — устало произнес Пол.

— Я такая же, какой была всегда.

— Нет. Не такая же.

К горлу подступили слезы. Если Руфь даст им волю, она просто захлебнется.

— То есть нам нужно на время расстаться?

— Ничего не имею против.

— Спасибо, Пол. Мне только этого сейчас не хватало.

— Извини. — В голосе его не слышалось сожаления. — Знаю, мои чувства тебя не особо интересуют, но я решил, что все же лучше объясниться перед твоим отъездом.

Руфь промолчала. А что она могла сказать?