Я думала, дорога никогда не закончится. Один из големов взвалил меня на плечо и так нес все время. Мешок лишал возможности видеть, но не слышать. Когда меня спустили на первый этаж, у Августа вырвался удивленный возглас, но в ответ я могла лишь мычать, и то еле-еле.

Я болталась вниз головой, стукаясь о каменную спину и стараясь не задохнуться, что было непросто: мешковина лезла в рот, воздуха не хватало, а дыхание то и дело сбивалась, когда истукан поправлял меня, чтобы не сползала с плеча (я активно извивалась). Кровь прилила к голове, в ушах стоял гул, во рту пересохло. На то, чтобы кричать, сил просто не осталось, я боялась, что меня стошнит, если открою рот. Да и что бы я крикнула? На любое утверждение Глюттон Медоречивый мигом выдаст сотню убедительных опровержений, в этом он мастер. Уверена, даже если бы его поймали с окровавленным кинжалом в руках рядом с горой тел, он бы и тогда сумел придумать логичное объяснение.

Потом мы вышли наружу. По плеску воды я определила, что миновали фонтан, на брусчатке мои зубы начали выбивать чечетку, затем последовал лабиринт улиц, который сменился дорогой, ведущей прямо и вверх. Под конец мне было уже все равно, куда несут, только бы уже донесли и эта тряска закончилась. И она закончилась весьма неожиданно: последовал спуск, лязгнул замок, протяжно скрипнула какая-то дверь, и я очутилась на куче соломы. С головы сдернули мешок, я сделала несколько судорожных вздохов и заморгала.

Вокруг было темно, единственным источником света, если не считать крошечного оконца под потолком, служила масляная лампа, стоявшая на полу между двумя рядами камер, в одной из которых сидела сейчас я. Это темница! Разве меня не должны были доставить во дворец?! Я-то была уверена, что увижу мадам Лилит. Големы захлопнули решетчатую дверь и двинулись к лестнице.

Я вскочила с соломы, вцепилась в прутья и прижалась к ним лицом.

— Стойте! Вы не можете меня здесь держать! Я принцесса, в конце концов. Вам это так, — наверху хлопнула дверь, — не сойдет… — растерянно пролепетала я.

— Ошибаешься, Золушка.

Я резко обернулась и едва не вскрикнула, когда навстречу шагнула тень.

* * *

— Уинни! Что ты тут делаешь?!

— Уиннифред, — машинально поправила она, но безо всякой злости, голос звучал устало. — А ты думала, я возлежу на шелковых подушках, пью щербет и закусываю манной?

Только сейчас я вспомнила ту часть рассказа Эмилии, где Марсий, обратив Индрика в статую, забрал раздатчицу с собой. Если честно, за все это время я о ней ни разу даже не подумала — почему-то не сомневалась, что гоблинша от такого поворота событий только выиграла. Поэтому, увидев ее здесь, почувствовала укол совести. Впрочем, совсем-совсем легкий, да и тот прошел бесследно, как только она заговорила.

— Я думала, Марсий не посадит свою возлюбленную в темницу, — пояснила я и тут же пожалела о сказанном.

Гоблинша двинулась на меня, сжимая кулаки и сверкая глазами. Они светились в темноте болотными огоньками.

— Что ты сейчас сказала? Повтори-ка!

— Тише-тише, это я так, к слову пришлось… — Уинни ведь не знала о том, что мы с Озриэлем стали невольными свидетелями их с Марсием тет-а-тет в «Наглой куропатке». — Слушай, если честно, мне нет дела до ваших отношений, разбирайтесь сами. У меня были трудные четыре дня, и предстоит еще более трудная неделя, поэтому я не собираюсь с тобой спорить. Все, чего я сейчас хочу, это выбраться отсюда.

Уинни остановилась, фыркнула и отвесила издевательский поклон.

— Сейчас, принцесса, только позвоню в колокольчик, и вас мигом отсюда заберут. Должно быть, произошла какая-то чудовищная ошибка! И не мечтай, — добавила она совсем другим тоном.

— Можешь говорить что угодно. Уверена, как только я найду способ сообщить друзьям, что нахожусь тут, они что-нибудь придумают…

Гоблинша махнула рукой и устроилась на своей куче соломы.

— Считай, я твоя фея-крестная, желание исполнено.

— О чем ты? — удивилась я.

— Ливи… — послышался позади неуверенный голос. — Это правда ты?

Я подпрыгнула и покрылась изнутри мурашками. Нет, этого не может быть!

— Мадам Гортензия, что вы здесь делаете? — выдохнула я и прижалась к решетке, вглядываясь в камеру напротив. Света масляной лампы едва-едва хватало, но ошибки быть не могло. Там в точно такой же позе замерла хозяйка «Эксклюзив-нюха». Гномка, всегда такая аккуратная и ухоженная, стояла растрепанная, в несвежей одежде и со следами сажи на щеке, маникюр был безвозвратно испорчен.

Мадам отвернулась и сказала кому-то через плечо:

— Это действительно она!

— Ливи!

— Ливи, это правда ты? Глазам своим не верю!

— Эмилия, мадам, что вы тут делаете?.. — я переводила изумленный взгляд с одного родного лица на другое. — Магнус! — вскричала я.

— Оливия! — паук рвался ко мне, как лев, но какая-то тонкая цепочка, пристегнутая к лапке, не пускала его. На вид она была не толще конского волоса, едва заметно серебрясь в темноте, но надежно приковывала пленника к кольцу в полу камеры.

Он снова рванулся вперед, но безуспешно. Магнус в отчаянии потряс лапкой и обессиленно сник.

— Бесполезно…

— Что они с тобой сделали? — возмутилась я и повернулась к мадам и Эмилии. — Нельзя ее разорвать?

— Это «цапелька», — пояснила мадам.

— Самая прочная нить в мире, — пояснила Эмилия пояснение мадам. — Производится титановым шелкопрядом, которого поят специальной магической росой. Рубашку из нее даже стрелам не пробить.

— Голова идет кругом, — призналась я и потерла виски. — Как вы здесь очутились?

— Кто-нибудь, переведите меня в одиночку, — простонала позади Уинни, но я не обратила на нее внимания.

— Этот негодяй Жмутс обвинил меня в плагиате идей, — сказала мадам дрожащим от гнева голосом.

— Не может быть! — ахнула я. — Как он посмел?!

— И подал жалобу Его Величеству, — продолжила Эмилия. — В итоге Марсий поместил сюда мадам на время разбирательства.

— Разбирательства? — горько усмехнулась гномка. — Там уже все решено. Нет смысла отрицать очевидное: Жмутс добился своего, стал цветочным королем. Он шел к этому с того самого дня, как приехал в Затерянное королевство. Остальные лавки уже у него в руках, «Эксклюзив-нюх» был последним оплотом, и вот он рухнул, а его хозяйка опозорена. — Она закрыла лицо рукой.

— Мы этого не допустим, — горячо возразила я. — Не смейте сдаваться, вы душу вложили в «Эксклюзив-нюх», а для этого мошенника цветы — всего лишь средство обогащения, они для него ничего не значат. — Тут я вспомнила обстоятельства нашей последней встречи. — Послушайте, мадам, в прошлый раз…

Гномка замахала рукой:

— Ничего не говори, Ливи, мне так стыдно. Из-за всех свалившихся на магазин проблем, связанного с ними напряжения и неудачи с Рудольфо, я стала такой подозрительной, что разучилась отличать друзей от врагов.

— Вы не должны извиняться.

— Нет, должна, — твердо сказала мадам Гортензия и приобняла Эмилию. — И я прошу прощения, Ливи, надеюсь, не слишком поздно. Вы двое столько сделали для магазина, для меня, а я поверила первому же негодяю, а не своим друзьям.

— Мадам встретила Лизоблюдку, и тот ей все рассказал, — добавила Эмилия.

Гномка покачала головой.

— Жалкое было зрелище. Жмутс обманул и его: вышвырнул в тот же день. Когда я его встретила, Лизоблюдка побирался просроченной пыльцой и пил из лужи.

— Кто бы сомневался, — хмыкнула я. В отличие от мадам Гортензии и Эмилии, на лицах которых читалось искреннее сочувствие, я не испытывала к предателю ни малейшей жалости. Все-таки до их прекраснодушия мне далеко.

— Я не отрицаю и не умаляю его вины, — продолжила гномка, — но не могу сердиться. Он слишком несчастен…

— А ты-то здесь как очутилась? — обратилась я к Эмилии. — Хотя стоит ли удивляться: Марсию явно не нужны причины, чтобы бросать честных горожан в тюрьму. Скоро на воле останутся только преступники.

— Я не хотела оставлять Индрика одного, — печально сказала Эмилия и всхлипнула. — Марсий поставил его в тронном зале и демонстрирует всем, как какую-нибудь безделушку. А когда принимает послов, закрепляет у него в руках поднос с печеночными заварнушками и огуречными канапе. — На последнем она расплакалась, но тут же взяла себя в руки, промокнула глаза подолом и отказалась от утешительных объятий мадам. — Я в норме, не обращайте внимания.

— Она попыталась похитить его, — подала голос Уинни.

— Да помолчи ты! — рассердилась Эмилия. — Если бы не ты, Индрик был бы сейчас со мной.

Гоблинша в ответ только фыркнула.

— Ты правда пыталась похитить его?

— Мы пытались. Но об этом позже. Расскажи лучше, как ты вырвалась из замка и добралась до Затерянного королевства. Озриэль говорил, что…

— Это долгая история, — перебила я. — Сперва скажи, где Озриэль? Он выглядел нездоровым, когда передавал мне вчера формулу зелья, и я за него волнуюсь.

— Я тут, — раздалось из глубины камеры, из-за их спин. — Значит, зелье сработало?

Я оторопела и сжала прутья так, что едва не содрала кожу на ладонях.

— И ты молчал?! Что ты там делаешь? Подойди к свету, я хочу тебя видеть.

— Может, чуть позже, — последовал ответ, а за ним вздох.

— Позже? — повторила я, не веря ушам. — Позже?!

— Тише, Ливи, Озриэль не виноват, — сказала Эмилия.

— Стоит послушать мальчика, — заметила мадам Гортензия, отводя глаза. — Лучше присядь…

Даже не взглянув в их сторону, я спросила темноту:

— Разве ты мне не рад? — В голосе прорезались слезы. Я действительно готова была расплакаться. — Я так летела к тебе, Озриэль, и только мысль о встрече, о том, чтобы вновь увидеть тебя, обнять помогла мне пережить этот кошмар и преодолеть все трудности, а теперь ты не хочешь меня видеть?

— Хочу! — взволнованно воскликнул он и шевельнулся. — Просто безумно! Ты даже себе не представляешь, что я тут успел передумать в первые два дня, когда нам никак не удавалось найти дорогу к твоему зеркалу в замке. Я… — Голос сорвался и умолк.

— Так в чем же дело? — всхлипнула я. — Магнус, хоть ты мне скажи…

— Дело в том, Ливи, — смутился паук, — что старина Озриэль сейчас не в лучшей форме.

— Что это значит? Кто-нибудь мне объяснит, что все это значит? — я раздраженно ударила кулаком по решетке.

— Моя оболочка, — тихо отозвался ифрит. — В тот раз Кроверус повредил ее плетью, но первые несколько дней, пока мы, сбившись с ног, искали твое зеркало, я не обращал на это внимания и запустил ситуацию. А следовало послушать Ореста, который убеждал меня надеть запасную. Кто бы мог подумать, что из нас двоих мой старший братец окажется разумнее, — горько усмехнулся ифрит. — Нашу вторую встречу засекли. Вообще-то думаю, что засекли и первую, или позже обнаружили следы взлома, так что, едва мы с тобой договорили, меня схватили стражники и упекли сюда, в полуразрушенной оболочке. Поэтому Магнус прав: я не в лучшей форме и не хочу, чтобы ты видела меня таким.

— Значит, дело только в этом? — облегченно выдохнула я и зло отерла слезы. — И причина не в какой-нибудь ифритке, в которую ты успел втрескаться, пока меня не было? Потому что, если так…

В голосе Озриэля послышалась улыбка.

— Ты самая глупая на свете принцесса, если могла так подумать. Я люблю тебя, Ливи. Отныне и навек, забыла?

— Постой, что ты имел в виду, когда сказал, что они засекли взлом? И что за стража?

Озриэль помялся.

— Единственное зеркало, с помощью которого можно было до тебя добраться, находится во дворце.

— То есть ты проник во дворец, чтобы связаться со мной?

— И сделал бы это снова!

— Мы проникли, — вмешалась Эмилия. — Надеялись заодно помочь Индрику.

Наступила тишина.

— Подойди, Озриэль, — спокойно сказала я.

— Но…

— Я бы на твоем месте послушала его, Золушка. Мой последний дружок тоже был не ахти на рожу — в предках затесалась прабабка-кикимора, но после того, как увидела твоего, я всю ночь уснуть не могла, зная, что рядом спит «это»…

— Вот только тебя не спросили, — осадила гоблиншу Эмилия. — Тоже мне, «Мисс Затерянное королевство».

— Озриэль Ирканийский, — громко отчеканила я, — немедленно подойди к решетке, а не то я за себя не отвечаю. И когда я до тебя доберусь — а я доберусь, — мало не покажется!

Он снова вздохнул и, судя по звукам, встал:

— Хорошо.

Эмилия и мадам Гортензия, придерживавшиеся деликатного нейтралитета, расступились, и я увидела в глубине камеры какое-то голубоватое свечение: с полдюжины небольших огоньков висели в темноте на разной высоте, распространяя что-то похожее на дымок.

Озриэль секунду помешкал и подошел к решетке. Хорошо, что я крепко держалась за свою, только это помогло не упасть.

— Ты такой… высокий, — только и сумела выдавить я.