Дверь библиотеки распахнулась так непочтительно, что Цирцея поморщилась. Увидев, кто пожаловал, поморщилась ещё сильнее, но томик не отложила. Только промокнула нос одноразовым бумажным платком из пачки, смяла его, кинула к остальным комочкам на стойке и отхлебнула переслащённого чая.
– Библиотека закрыта, – выставила она табличку, – санитарный день.
– У меня дело не к библиотеке, а к тебе.
Друзила Гримсен бережно водрузила на стойку парик, который, тявкнув, оказался Пикси.
– Я не в настроении, – кисло улыбнулась Цирцея, взяла двумя пальцами последнюю целую конфету из раскрытой коробки, откусила половину и с печальным вздохом вернула обратно, к другим надкушенным. Всё в жизни потеряло прелесть и вкус…
Друзила бесцеремонно выхватила у неё роман и с выражением пробежалась по верхнему абзацу: «Я сейчас в тебя войду!», «Да! Войди же в меня!», «Уже вхожу!». Они любовью занимаются или дверь изображают? Собираешься зачитывать это вместо доклада на сегодняшнем собрании у мэра?
– Может, хватит уже шантажировать меня, старая ты карга! – рассердилась Цирцея, отнимая книгу, и щёлкнула ногтем по чужому имени на обложке. – И если так хочешь знать, она не моя. Я лишь надеялась почерпнуть вдохновение. У меня творческий кризис: ни строчки за последние два дня. А ведь раньше что ни неделя, то новая история. – Голос задрожал, и она потянулась за очередной салфеткой.
– Вот поэтому я здесь, – отодвинула пачку Друзила Гримсен. – У меня есть то, чего нет у тебя.
– Пенсионное удостоверение? Спасибо, но в продуктовом и без него до обеда скидка пять процентов.
– Заткнись и слушай, Цирцея!
Пожилая леди решительно смела на пол скомканные салфетки и облокотилась о стойку, а Пикси прошлась прямо по конфетам, тряхнула чёлкой и веско тявкнула.
* * *
Опасно побагровевшее лицо суперинтенданта посветлело на полтона, дыхание выровнялось, а челюсти заработали, давая передышку мозгу. Пока Нетта внушала ему всё, что нужно, я подошла к Касинелю.
– Ты как?
– Местные жители крайне радушны и гостеприимны. Лорд-суперинтендант был так добр, что одолжил мне своё запасное одеяние. – Он развёл руки в стороны, демонстрируя белоснежную рубашку, какие носили все сотрудники управления под форменным кителем.
Меня охватила гордость за Мистиктаун. Да, здешние люди не лишены недостатков, но когда приходит беда, умеют отбрасывать всё лишнее и наносное, открывая свои лучшие качества.
– А где госпожа Гримсен и господин Капелюш? Ну, те двое, что приехали сюда с тобой?
– Ушли прямо перед вами.
Я досадливо хлопнула ладонью о стол. Наверняка это случилось во время исполнения артистического номера в мягком уголке!
– Что делает Лунетта?
– Всё, готово! – обернулась подруга с ослепительной улыбкой. – А нет, пардон, ещё один момент! – Она сняла с себя фуражку, послюнявила палец, поправила шефу полиции прядку и водрузила головной убор на законное место. Потом сложила пальцы мужчины горстью, чуть под наклоном, непрочно закрепила чашку, которую Куинси уже успел заново наполнить кофе, и отошла к двери. Проходя мимо меня, пробормотала несколько слов на ухо.
Бросив на неё свирепый взгляд, я прижала кулаки к бокам. Это не помогло. Ноги подломились, плюхнув меня на колени к Охотнику, а руки сами собой взметнулись и легли ему на плечи. Я наклонилась, вытягивая губы трубочкой и отчаянно сопротивляясь самой же себе. Из-за борьбы поцелуй вышел ещё более смачным.
– Муа!
Никогда не забуду его вытаращенных глаз.
Поспешно отлепившись, я встала и оправила юбку. Нетта мелко поклацала передними зубами по жвачке.
– Обожаю быть плохой!
И дважды хлопнула в ладоши.
В тот же миг взгляды полицейских прояснились, а чашка выскользнула из неловко расставленных пальцев суперинтенданта и упала на стол, повторно забрызгав брюки, бумаги, жалюзи и скрыв следы предыдущего наводнения.
– Ох ты ж!
Стоун сокрушённо оглядел испачканные штаны, а констебль Куинси кинулся поднимать чашку и спасать бумаги. Я сочувственно протянула салфетки.
– Вот, сэр, возьмите.
Мужчина поблагодарил кивком, неловко промокнул пятна и, покачав головой, бросил извиняющийся взгляд на Охотника.
– Схожу-ка домой переоденусь. Вы ведь уже пришли в себя, инспектор?
– Разум мой более не пребывает в смятении.
– Тогда оставлю вас на часок-другой. Скажите только, чем мы можем помочь в расследовании похищения? Ребята всё сделают.
В этот момент в дверь постучали, и в кабинет просунул голову сержант Роук, за спиной которого маячили ещё несколько сотрудников управления и кто-то из жителей города.
– В чём дело?
– Тут посетители к инспектору, шеф.
– По какому вопросу?
– Хотят выразить поддержку в связи со случившимся и помочь в поисках преступника, выкравшего тело принца.
– Сколько их?
Сержант Роук нервно обернулся.
– Весь город.
Из коридора послышался шум, перешёптывания, кто-то крикнул:
– В очередь, в очередь!
– С каких это пор ты тут командуешь, Кранах?
– Категорическое «нет», – сделал отсекающий жест суперинтендант. – Передайте: пусть расходятся, мы сами вызовем, кого нужно.
– Всё в порядке, милорд, – прервал его Касинель. – Я желаю переговорить с явившимися. Могу я просить вас о месте, в коем мы могли бы беседовать без помех?
– Что ты творишь? – едва слышно прошептала я, но он взглядом дал понять, что знает, что делает.
Суперинтендант пошевелил бровями, продолжая машинально тереть кофейное пятно, потом махнул Роуку:
– Ладно. Пусть проходят, только по одному.
На лице подчинённого расцвела благодарная улыбка:
– Спасибо! И мы тоже хотим помочь, шеф! Очень-очень хотим!
Остальные полицейские согласно закивали и загалдели.
Суперинтендант вздохнул.
– Вы слышали, что сказал инспектор: он желает переговорить со всеми. – Полицейский повернулся к Охотнику. – Можете остаться в этом кабинете, здесь будет удобнее всего.
Касинель встал и, приложив руку к груди, поклонился.
– Я вам обязан, милорд.
Суперинтендант метнул в подчинённых суровый взгляд поверх его плеча.
– Чего уставились? У инспектора посттравматический синдром, повлёкший другой синдром под названием… названием…
– Мемориум Антик, – подсказала Нетта.
– Да, именно! При нём жертвы насилия начинают говорить устаревшими фразами и даже на языках, которых никогда не изучали.
Я незаметно показала подруге два больших пальца. Она польщённо улыбнулась.
– Видал я такое по телику, – шепнул один полицейский другому. – Там девчонка встала на мостик и сбежала так по лестнице. А ещё болтала на латыни, вывернув шею на сто восемьдесят градусов.
– Меня бы кто так шандарахнул перед экзаменом по испанскому при поступлении в колледж, – проворчал другой.
– Зато ты теперь с нами! – успокаивающе хлопнул его по спине приятель, прикрывая дверь. Их голоса затерялись в общем гомоне.
– А мне что делать, шеф? – Куинси просушивал документ активными взмахами. Уже проветренные выстроились на столе аккуратной цепочкой.
– Перепечатаешь их заново. – Суперинтендант сгрёб липкую пачку и сунул ему. – И можешь уйти на часок пораньше, – он отечески потрепал сникшего любителя интересных заданий по плечу и подмигнул: – У тебя ведь сегодня свидание, сынок!
– Есть, сэр! Спасибо, сэр! – воспрянул Куинси, взяв под козырёк.
Суперинтендант обернулся к Охотнику:
– Если на этом всё и вам больше ничего не нужно, я пойду.
– Обременю вас последней мелочью, милорд. Сущий пустяк.
– Да?
– Мне потребны чернила, пергамент и гусиное перо.
* * *
В глазах у Регины стояли слёзы. Никогда в жизни ей не доводилось видеть ничего прекраснее! Ободок из цельного алмаза весом в сто пятьдесят карат и деликатные вкрапления цветных бриллиантов. Она отодвинула растопыренную пятерню подальше, любуясь дивными переливами кольца, в мерцающей дымке которого ей рисовался день бала.
Шлейф её великолепного дизайнерского платья струится по ступеням за изящными каблуками, рука лежит на локте самого популярного парня города, вслед несутся завистливо-восхищённые шепотки, а пресса умоляет об одном-единственном снимке с «Алмазной девочкой». Хм, неплохое название для первой полосы! Надо будет запомнить и проследить, чтобы статья вышла именно под таким заголовком.
На подъездной аллее зашуршали шины, хлопнули дверцы «Роллс-Ройса» – этот звук ни с чем не спутаешь. Регина торопливо стянула кольцо, вернула на бархатную подушку за стекло, нежно поцеловав на прощание, и снова включила сигнализацию.
Уже на выходе столкнулась с высокой смуглой женщиной в накрахмаленном переднике и с подносом в руках.
– Приехал?
– Да, госпожа Санкёр, сразу прошёл в кабинет.
– Здесь всё?
– Как просили, – служанка принялась поочерёдно указывать подбородком, – тыквенный пирог, микс из свежевыжатого грейпфрутового и гранатового сока и суп-пюре на соевом молоке.
– Отлично.
Регина неуклюже забрала поднос и зашагала к двери в конце коридора.
Мэр Санкёр поднял голову на стук и улыбнулся вошедшей девушке ласковой усталой улыбкой.
– Что такое? Клара заболела?
– С Кларой всё в порядке. – Регина закрыла дверь ногой, пересекла комнату и поставила поднос перед ним на стол. – Разве дочка не может поухаживать за любимым папой? – Она обошла кресло и, встав сзади, принялась массировать ему шею. – Ведь папочка так устаёт, у него на плечах целый город, вот я и решила устроить сюрприз: приготовила твой любимый тыквенный пирог и полезный… – взгляд упал на лужицы сока на подносе и плавающую в ярких разводах петрушку, – э-э-э… грейпфрутово-гранатовый суп-пюре на соевом молоке.
На него мэр Санкёр покосился с сомнением, а вот пирог охотно придвинул и ковырнул серебряной ложкой.
– Подожди! – Регина забежала спереди и повязала ему на шею салфетку. – Вот так! Теперь можно кушать, bon appétit.
Мэр отправил в рот ароматный кусочек и прожевал с видимым удовольствием.
– Ну как?
– М-м-м, чудесно!
– А ещё я заказала новые сигары, заметив, что твои почти закончились, наняла человека выгуливать собак и рассортировала галстуки по цвету и дням недели. Думаю вот купить Арию похожий на твой пятничный вариант – как раз подойдёт к моему бальному платью. У него также будут алмазные запонки… – Регина побарабанила пальцами по подбородку в задумчивости, – что же мне подобрать к ним в пару?
– Нет.
– Что – нет? – невинно захлопала ресницами она.
– Нет: ты не наденешь на бал кольцо, которое мать достала у коллекционера специально для своей выставки в Париже. Оно отправится к ней на следующей неделе, а до тех пор не покинет стены этого дома.
– Ну па-а-а-па! – Регина присела перед ним, взяла за руки и скорчила умильную мордочку. – Разве ты не хочешь, чтобы твоя доченька была самой-самой красивой на балу?
Мужчина вздохнул:
– Думаю, я вполне ясно обозначил это своё желание, когда оплатил платье за триста тысяч, нанял лимузин и выписал на пятницу визажиста и парикмахера из столицы.
– Как ты не понимаешь, что без финального штриха всё пойдёт насмарку! – Регина вскочила и принялась мерить шагами кабинет. – Сколько учить: дело в деталях! Без кольца образ получится неполным. Надо мной будет смеяться весь Мистиктаун! Скажут: Регина Санкёр – оборванка, у которой не хватило вкуса и денег даже на украшение! Ты этого хочешь? – В голосе послышались слёзы. – Хочешь, чтобы надо мной смеялись?
– Я хочу, чтобы у моей дочери остались все пальцы на руках. А с кольцом за семьдесят миллионов шансы резко понижаются.
– Не смеши меня! Из преступников у нас один только Чокаш. Полицейские должны быть ему благодарны: без него управление давно бы закрыли. Ах, ну да, как я могла забыть Эмоса Страйка, который ворует крышечки у бутылок с розыгрышами и пакетики сахара!
– Ты забываешь, что на завтрашнюю благотворительную ярмарку съедутся гости из соседних городов, где уровень криминала несравнимо выше. Многие из них останутся на бал, плюс будут репортёры и ещё бог знает кто! Я уж не говорю о том, что по делу о похищении тела принца до сих пор нет никаких зацепок, а столичного инспектора раздевают средь бела дня на пороге города! Это уже не тот Мистиктаун, что во времена моей юности…
– Ох, избавь меня от ностальгических нравоучений, – закатила глаза Регина. – Мистиктаун – это Мистиктаун, он столетиями не меняется. И кому нужен ваш пыльный принц!
– Как бы то ни было: нет, Регина. И разговор окончен. Ты можешь взять любое мамино украшение из хранилища, там есть почти такие же редкие экземпляры.
– Но я не хочу «почти»! Это всё не то! На кону моё счастье: Арий уже начал засматриваться на других. Даже на ту рыжую уродину, которая так откровенно виснет на нём. Ты рушишь мою жизнь!
Мэр Санкёр вышел из-за стола и взял дочь за плечи:
– Если этому молодому человеку не хватает ума разглядеть, какая ты добрая и светлая девочка, никакое кольцо не вправит ему мозги.
– Арию двадцать, папа, – раздражённо высвободилась Регина. – Кому в двадцать лет нужны добрые светлые девочки?!
Мэр покачал головой и вернулся за стол.
– Прости, Регина, это не обсуждается. А теперь мне нужно успеть подготовиться к заседанию Совета.
– Эти старые кошёлки для тебя важнее, чем я! – Девушка развернулась на каблуках и устремилась к выходу.
– И передай повару, что пирог был, как всегда, отменным.
Дверь захлопнулась с громким треском.
В коридоре навстречу попалась Клара, шедшая забрать поднос.
– К вам Арий Лоск, госпожа. Я сказала, что он может подняться в вашу комнату.
– В этом доме всё решают за меня?!
– Так мне не следовало этого делать?
– Конечно, следовало! Зачем донимать меня вопросами, ответы на которые очевидны!
Клара пожала плечами и постучала в дверь кабинета, а Регина размашисто зашагала к центральной лестнице. Уже положив руку на перила, замерла, поражённая внезапной идеей. Медленно отпустила балюстраду, вернулась к коллекционному залу, посмотрела вправо-влево и тихонько скользнула внутрь.
За стеной раздался протяжный щелчок, и мгновение спустя в коридор выпорхнула торжествующе ухмыляющаяся девушка.