На работу он опоздал, конечно. И, конечно, на входе в офис напоролся на укоризненный взгляд Тарашки.

— Добрый день! — преувеличенно бодро сказал Бас.

Сотрудники нестройно отозвались в том плане, что да, денек ничего себе, потому что уже не понедельник, но и не так чтобы очень, оттого что еще не пятница. Тарашка величественно промолчала. Бас протиснулся к себе за стол, включил компьютер и под вой стартующего вентилятора тихонечко вздохнул. Теперь не миновать получасового чтения нотаций вместо обеденного перерыва. Все, что скажет начальница, он знал наперед. И про то, какой пример он подает подчиненным. И про то, как важно задать правильный ритм в самом начале рабочего дня. И…

Бас открыл в «Автокаде» вчерашний чертеж, выбрал слой, примерился и задумчиво нарисовал некрасивую загогулину. Закрыл программу, не сохраняя изменений. Открыл в «Экселе» типовой договор, который сегодня нужно было переделать под текущий заказ, тупо смотрел несколько минут на получившуюся несуразицу, потом закрыл документ и открыл его же в «Ворде». Решительно поднялся, взял сигареты, пережил еще один душераздирающий взгляд Тарашки — и через пару минут уже жадно затягивался «Винстоном» на лестнице, чувствуя себя шалопаем, сбежавшим с урока.

— Узнаю ответственного замзава! — раздалось со спины. — С самого утра в тяжких производственных раздумьях. Сигаретой угостишь?

Бас, не оборачиваясь, выставил руку с пачкой.

Это был друг Вовка, обалдуй и разгильдяй. Когда-то он учился в параллельном «Б» классе, теперь работал в соседнем отделе.

Вовка смачно затянулся и выпустил дым в сторону прокопченного огнетушителя.

— Опять тебя эта ваша Тарашкина заела, — проницательно сказал он. — У тебя, Васёк, такой вид, как у графа МонтеКристо, когда он из подкопа вылез. И как ты с ней работаешь?

— Таращанская ее фамилия, — устало сказал Бас. — А Эдмон Дантес через подкоп не лазил, он притворился покойником, и его выбросили со скалы в море. Двоечник ты, Еремеев.

— А ты зубрила! — быстро сказал Вовка.

— Неправда! — искренне возмутился Бас, и Вовка радостно заухмылялся.

Бас тоже усмехнулся. Ему полегчало.

— Тарашка не стерва, — сказал он. — Совсем наоборот. Ее чувство ответственности гложет. По молодости лет. А я, понимаешь, то одно ей, то другое. Сегодня опоздал вот.

— Чего опоздал? — заинтересовался Вовка.

— Да так… Наталья хотела на вернисаж в субботу, — досадливо сказал Бас. — Ну, там… а, не важно. Короче, пришлось через полгорода переться за билетами.

— Так это же хорошо! — оживился Вовка. — Во-первых, обрадуешь девушку. Во-вторых, это значит, что в тебе еще есть пламенный энтузиазм, и даже транспортные проблемы ему не помеха. В-третьих…

В нагрудном кармане Баса запиликала любимая мелодия из «Криминального чтива».

— Извини, — сказал Бас, доставая мобильный.

— Басенький мой, — сказал ласковый и капризный Наташин голос, — я что хотела тебе сказать, ты только не расстраивайся, мы в субботу не встретимся. Я тут в пятницу замуж выхожу, ну, так получилось. Ты только не переживай, Басик, ладно? Я тебя умоляю. Ну ты чего молчишь? Пожелай мне чего-нибудь такого, очень особенного…

— Желаю тебе успехов в труде, крепкого здоровья и счастья в личной жизни, — сказал Бас мертвым голосом и выключил мобилку. Совсем.

— Тебе срочно надо выпить, — озабоченно сказал Вовка. — Можешь не объяснять, я все слышал. Пойду скажу Тарашкиной, что у тебя сердечный приступ на почве любовной драмы, и я повез тебя к врачу.

— Она не поверит, — бессильно сказал Бас.

— Ну и шут с ней, — бросил Вовка, взлетая по ступенькам.

Они отъехали подальше от института и угнездились в пустой и тихой разливайке — ночные клиенты давно уползли, разбуженные ранним бодуном вчерашние выпивохи уже похмелились, а до вечерних завсегдатаев оставался еще весь день. Солнечные зайчики невинно прыгали по столам. Несмотря на уверения Вовки, что «ну, старик, это как лекарство» и «вот увидишь, тебе полегчает», в Баса не лезли ни водка, ни коньяк, а будучи залиты в организм насильно, никак себя не проявили. Он сидел, чувствуя себя интуристом в русской бане, и отстраненно наблюдал, как у Вовки постепенно начинают блестеть глаза и заплетаться язык.

Друг оказался неожиданно деликатен, и они по молчаливому обоюдному уговору не коснулись ни одной из опасных тем, даже абстрактную «бабы — суки» обошли ввиду ее актуальной конкретности. Вообще не говорили о настоящем, только о прошлом. Вспоминали школьное озорство. Часа через два школьная тема себе исчерпала, и стало понятно, что пора. Бас проследил, как Вовка грузится в маршрутку, сам сел в подошедший кстати автобус — и на середине пути его вдруг рывком развезло.

Кое-как он добрался до дома, кое-как открыл дверь, с пьяным надрывом сказал Наташкиной фотографии, заткнутой за раму старого зеркала: «Ну что ж ты, а? Я ж билеты купил…», горько вздохнул и завалился спать.

И приснился Басу сон.

Он шел по цветочному лугу. Жужжали пчелы над цветами. Казалось, что гудит самый воздух — горячий, густой, пропитанный медовой сладостью.

Пот выступил росинками на лбу Баса, он поднял руку, чтобы его смахнуть, да так и замер, не донеся руку до лба — потому что на нее опустилась стрекоза. Она оказалась у Баса прямо перед лицом, и он задержал дыхание, любуясь созданным природой совершенством. Стрекоза не думала улетать, растопырилась, как миниатюрный вертолет, давая себя рассмотреть.

Крылья у нее были угольно-черные, прожилки сверкали золотом. Наяву Бас таких стрекоз не видел — что, впрочем, не говорило о том, что их нет. Просто он, как записной горожанин, из насекомых близко знал мух, тараканов и домовых комаров. Ну и еще встречал продуктовую моль.

— И долго так будешь стоять? — поинтересовался насмешливый голосок.

Бас обернулся. Стрекоза улетела. Но он про нее уже забыл — потому что увидел фею.

Ростом фея оказалась ему примерно по пояс. Метелки травы качались на уровне ее плеч. Фея смешно тряхнула головой, отбрасывая со лба русую челку, и вздохнула.

— Ты говорить умеешь? — деловито спросила она. — Передвигаться можешь? А то, видишь ли, мне чудовищно неохота вызывать грифонов, чтобы тебя отсюда вывезти.

— Ну… — на пробу сказал Бас. Дар речи как таковой присутствовал. Другое дело, что Бас не имел ни малейшего понятия, что говорить. Фея его потрясла. Это вам даже не черная стрекоза.

— Ага! — обрадовалась фея. — Говорящий! Давай тогда рассказывай — кто ты такой, как сюда попал и прочую чушь. Между прочим, можешь предложить даме руку.

— П-пожалуйста, — неуверенно сказал Бас и наклонился, выставив в сторону феи правую руку, согнутую в локте.

Фея окинула его критическим взглядом, сверкнула фиалковыми глазами, ухватилась обеими руками за локоть — и Бас глазом не успел моргнуть, как она подтянулась, оттолкнулась от его ноги и с кошачьей ловкостью взобралась ему на плечо.

— Ой, — только и сказал он.

— Теперь веди себя хорошо, не то укушу за ухо, — засмеялась фея. — Давай знакомиться, меня зовут Алиция. Ты всегда такой неуклюжий или специально для меня? Ну же, иди вперед — вон к тому холму, видишь?

Фея была тяжелой, но от этого почему-то стало приятно. От девичьего тела исходило ощущение молодой энергии и пряный цветочно-травяной запах. «Да что я, в самом деле, торможу, — подумал Бас. — Это же только сон, здесь может быть что угодно, и вести себя тоже можно как мне захочется».

— Привет, Алиция! — сказал он. — Меня зовут Бас. Хотя в паспорте написано «Василий». Знаешь, что такое паспорт?

— Ерунда какая-то, — безапелляционно сказала фея. — А знаешь, что будет, если ты не пойдешь быстрее? Мы пропустим клубничный ветер!

— А разве бывает… — начал было Бас.

Алиция укусила его за ухо. Зубы у феи были остренькие.

— Бегом! — крикнула она.

Бас засмеялся и побежал. С каждым шагом бежать становилось легче. Он несся огромными скачками, взмывая над высокой травой и зависая в высшей точке каждого прыжка. Алиция обхватила его за шею, он чувствовал ее восхищенное дыхание. То есть это невозможно было объяснить, но по тому, как фея дышала, Бас точно понимал, что он ей нравится. Он взбежал на вершину холма и остановился, ловя и успокаивая пульс. Фея соскользнула с его плеча — он едва успел подставить руки — и угнездилась в его руках так уютно, словно они практиковали это всю жизнь.

— Теперь дыши! — велела она. — И чувствуй!

Бас вдохнул полной грудью, легко прижимая фею к себе. Воздух пах нагретыми травами, медом, солнцем, пыльной землей. И вдруг откуда ни возьмись налетел ветер, взъерошил гладь травы, взмахнул невидимыми крыльями у лица Баса… Ветер пах клубникой.

— Ах! — Фея выскользнула из его объятий, закружилась в танце, и Бас только сейчас с изумлением понял, что она нага и маленькое тело ее совершенно.

Ветер приятельски потрепал Баса по щеке и унесся прочь.

— Спасибо, — серьезно сказала фея. — Без тебя я бы не успела, а мне так хотелось с ним повидаться! Ну вот, теперь ты знаешь, куда приходить, — приходи, я тебя жду.

— А сейчас? — глупо сказал Бас.

— Сейчас ты проснешься! — рассмеялась Алиция. Смех ее был в точности такой, как Бас себе представлял, — словно кто-то ударяет хрустальными молоточками по серебряному ксилофону.

И Бас проснулся.

* * *

Оказалось, он спал одетый, с ногами на подушке, свесив голову с кровати, так что затекла шея. Разумеется, Бас не задернул шторы, и комнату радостно заливало вечернее солнце. Было неимоверно душно и жарко, Бас весь вспотел и хотел пить, как погибающий в пустыне. Он с отвращением содрал с себя потную одежду, выхлебал стакан воды из-под крана и пошел в душ.

Прохладные струи полились на голову, и Бас облегченно вздохнул. И тут же воображение нарисовало ему картинку, как рядом с ним появляется Алиция, нагая и совершенная в своей наготе… Бас укоризненно глянул на себя ниже пояса.

— А что тут такого? — сказал он вслух, оправдываясь невесть перед кем. — Она же не ребенок, взрослая фея, просто маленького роста.

И вообще это сон, продукт его подсознания. А над подсознанием человек, как известно, не властен и отчитываться за его фортели не должен. И почему бы одинокому джентльмену не позволить себе эротическую фантазию на тему…

В коридоре зазвонил телефон. Бас чертыхнулся, выключил душ, наскоро промокнул волосы, обернул бедра полотенцем и пошлепал босиком к телефону, оставляя мокрые следы. Только один человек упорно звонил Басу домой, пренебрегая мобильником, и сумма моральных принципов не позволяла Басу не отвечать на звонки. Хотя иногда очень хотелось. Вот как сейчас, например.

— Да, мама, — со вздохом сказал он в трубку. — В каком смысле? А… Ну, нет, ничего особенного. Ну, мама, ну что ты опять, ну почему непременно жениться? Наташа? Какая Наташа? Почему ты решила… Ой!

Осознав, что он только что сказал, Бас уронил телефонную трубку, полез за ней под вешалку, в пыль и запустение, поднял. Неплотно обмотанное полотенце размоталось, упало, Бас его проигнорировал и уселся влажной задницей на полку для обуви, продолжая держать в руке трубку, откуда обеспокоенно журчал материнский голос.

«Какая Наташа?» — сказал он вполне искренне. А и впрямь — какая? Еще сегодня утром он встал в неурочный час, поперся фиг знает куда за на фиг не нужными лично ему билетами, опоздал на работу — все из-за нее, ради нее! — и ушел потом с работы переживать и пить, потому что она его бросила. А сейчас оказалось, что он не помнит о ее существовании! И не вспомнил бы, наверное, если бы мама не упомянула…

Бас поднес к уху трубку как раз вовремя, чтобы услышать возмущенное:

— И почему ты молчишь?

— Я тебя внимательно слушаю, — бесстыдно солгал Бас и вновь уронил руку с трубкой на колени.

Он попытался представить себе, как выглядит Наташа. Черт побери, они встречались полгода! Раз в неделю, а то и чаще… хотя последнее время — реже, ну да не в этом дело… в общем, время от времени она приходила к нему сюда, и пыталась что-то помыть или переставить, и оставалась на ночь, и они занимались любовью, и она выходила из ванной в его махровом клетчатом халате…

Халат Бас помнил во всех подробностях и мог при нужде составить грамотный фоторобот. Наташу — нет, не помнил. Ну, хотя бы типаж! — взмолился он. Блондинка, брюнетка? Он зажмурился и попытался представить себе лицо. Вздернутый носик, пухлые губы странного, чуточку сиреневого оттенка — и никакой губной помады, это их естественный цвет. Фиалковые глаза… непослушная русая челка… Алиция.

— Нифигассе! — громко сказал Бас, спохватился, добавил в телефон: — Извини, мама, я не тебе. А… ну, так просто. Посмотрел, как у меня под вешалкой грязно. Ага. Нуда, мам, я в принципе с тобой согласен. Ну конечно. Я подумаю.

— Ты кретин, — ласково, но непреклонно сказала мама. — Можешь сколько угодно говорить, что это романтика, но я считаю, что это обычный кретинизм. Тебе просто нужна хорошая хозяйка в доме. Сколько тебе лет? А ты все ждешь свою прекрасную фею…

— Уже, — одними губами сказал Бас. Холодок прошелся у него по позвоночнику.

— Что? — переспросила мама, не дождалась ответа и резюмировала: — Конечно, ты не хочешь брать на себя ответственность, ни один мужчина не хочет ответственности, а женщину нужно обеспечивать. Но такова жизнь, Василий, это я тебе как мать говорю, а ты меня не слушаешь. Ладно, пока, и не забудь завтра позвонить Серафиме Ильиничне, поздравить с днем ангела.

— Пока, — сказал Бас. — Ээээ…

Он пристроил трубку на телефон и плюнул, пытаясь вспомнить, кто такая Серафима Ильинична. Родственница, наверное, или знакомая, играющая какую-то роль в материнских матримониальных планах.

— Без меня, пожалуйста! — громко сказал Бас, заочно и наотрез отказывая всем сразу претенденткам на его руку, сердце и прочие части тела, а также свободное время, суверенную зарплату и незапятнанную страничку в паспорте.

И улыбнулся — как улыбается человек, вспоминая что-то, известное только ему одному.

Или, точнее, им двоим.

— Ты где пропадал? — спросила Алиция вместо приветствия. — Я тебя заждалась уже. Куда полетим?

Она сидела на камушке — там, на вершине холма, где Бас с ней расстался. Вопреки его надеждам фея не была обнажена, на ней было платьице, зеленое, как листва, — короткое, и ее изумительную фигурку оно не скрывало, а наоборот, подчеркивало, но сам факт одежды Баса раздосадовал. Что ж, не властен человек над своими снами; спасибо и на том, что Алиция ему вообще приснилась.

— Ты умеешь летать? — спросил Бас.

— А ты не умеешь? — удивилась Алиция. — Ну ладно, я тебя научу. Возьми меня на руки.

Бас подхватил фею, прижал к груди. Сердце внезапно заколотилось, но Алиция словно не заметила его волнения.

— Выпрямись, — скомандовала она. — Ни о чем не думай. Теперь потянись вверх — так, чтобы стать легким-легким… чувствуешь?

Бас честно отринул посторонние мысли и вытянулся в струнку. Качнулся с пяток на носки и сам собой встал на цыпочки.

— Да, да! — воскликнула фея. — Еще чуточку!

Ступни Баса окончательно оторвались от земли. Вытянувшись и чуть наклонившись всем корпусом вперед, как знак косой черты — слэш, Бас медленно поднимался в воздух. Али-ция завозилась у него на руках, как котенок, устраиваясь поудобнее.

— Если не знаешь куда, полетели к побережью. Это туда. — Она ткнула пальчиком. — Только поднимись повыше.

Фея прижалась к нему всем телом и — Бас не поверил своим ощущениям, осторожно скосил глаза… так оно и было, Алиция заснула. Мгновенно, как ребенок. Баса посетила вереница мыслей разной степени бредовости. Первая была — разве можно спать во сне? Вторая в ответ на первую: но это же его сон, а не ее! Третья — что будет, если он сам заснет? Четвертая — что даже во сне не следует спать на лету…

Он тихонечко засмеялся и стал набирать высоту. Полюбовался, как ветер гонит волны по зеленой шкуре трав, довернул несколько градусов, чтобы двигаться точно в указанном Алицией направлении, и прибавил скорость.

Лететь было легко и естественно. Признаться, Бас не помнил, чтобы раньше летал во сне, хотя слышал и читал, что это обычное явление, особенно в детстве. Ну а ему как-то прежде не доводилось, или он запамятовал. Была в полете одна-един-ственная, совсем простая хитрость — та самая, которую ему подсказала фея. Надо было держать тело по-особому напряженным, вытянутым, тогда оно становилось — и оставалось — легче воздуха. Стоит один раз поймать это не выразимое словами чувство, и вот — ты умеешь летать.

Погруженный в свои ощущения Бас не уследил, как ландшафт внизу стал меняться. Когда он обратил свое внимание вниз, там уже распростерлось желтое одеяло песка, смятое в крупные складки дюн, а впереди виднелось темно-синее покрывало моря с кружевной оторочкой прибоя.

— Вниз! — тревожно вскрикнула проснувшаяся Алиция. — Скорость сбрось, промахнешься!

Бас уже и сам понимал, что чересчур разогнался. Он пытался замедлить полет — тщетно, они продолжали скользить по пологой воздушной горке с бешеной скоростью. Береговая полоса мелькнула внизу, как финишная ленточка, а они мчались дальше. Резко тормозить Бас боялся, а вообще-то поздно было резко тормозить, надо было закладывать плавный вираж и возвращаться… И тут он стал терять высоту. Бас вытягивался в струнку, тянулся вверх изо всех сил, до боли в икрах, ничего не помогало. Они уже почти падали.

— Остров! Остров! — закричала Алиция.

— Где?!

Бас повернул голову туда, где мешало смотреть бьющее в глаза солнце, и на сверкающей глади вод увидел пятнышко суши.

Вечер был теплый. Бас натаскал сухих веток и в двух шагах от входа в пещеру устроил роскошный костер. Рыжие языки пламени рвались в небо, к огромным звездам. Алиция сидела, обхватив колени, и тихонечко всхлипывала.

— Ну извини, — в который раз сказал Бас. — Завтра я тебя отсюда вытащу… плот построим…

— Ага, — всхлипнула фея, — а до завтра мне тут одной сидеть, да? Ты проснешься, меня тут бросишь — и мне одной?!

— Ну я же не знал! — взмолился Бас. — Ну ты же могла мне сказать!

— Я испуга-алась. — Алиция прижала ладони к лицу и захлюпала сильнее.

Бас всегда считал, что женские слезы как средство воздействия на мужчину — это неумно и некрасиво. Потому и неумно, что некрасиво. Но тут у него что-то зашевелилось в душе. Во-первых, потому что Алиция честно сдерживалась, пока они летели, теряя высоту, и все-таки дотянули до острова, приземлились кубарем на теплом мелководье. И весь остаток дня, уже объяснив Басу, что над водой летать нельзя, и он своим поведением мог угробить их обоих, Алиция была спокойна — и разревелась лишь сейчас — оттого, что останется на острове одна. А во-вторых… Во-вторых, Алиция плакала красиво. Фиалковые глаза ее от слез стали словно еще больше, пухлые губки сильнее припухли и наводили Баса на нескромные мысли…

— Хочешь, я на тебе женюсь? — неожиданно для себя самого сказал Бас.

— Хочу, — просто сказала Алиция. — Прямо сейчас?

«Ой, что это я говорю? — пронеслось в голове у Баса. —

Впрочем… какая разница? Это ведь только сон».

— Сейчас, — решительно сказал он.

— Ладно, — улыбнулась фея, и глаза ее сверкнули.

Она вскочила, взяла Баса за руку, сделала шаг к костру.

— Повторяй, — велела Алиция. — Оннэ, ити, гойро, фа-мидар…

На десятом или около того по счету незнакомом слове костер вдруг вспыхнул с утроенной силой, будто в него плеснули бензина, и пламя стало темно-малиновым. За спиной у Баса с Алицией раздалось неодобрительное покашливание. Они обернулись.

Алиция, кажется, вовсе не удивилась. А Бас просто онемел от того, что увидел.

Прямо на песке стоял низенький столик, а за ним расположились три женщины. Рост и… Бас не смог бы сказать, что именно, но что-то подсказало ему, что это тоже феи. Вот только в отличие от юной прелестной Алиции это были три старые мегеры фейского племени. Они уставились на него маленькими колючими глазками, и некоторое время тишину нарушали лишь легкие шлепки прибоя.

— Значит, ты, Бас, женишься на Алиции, — сурово сказала одна из матриархов. Седая прядь, ниспадая на левый глаз, делала ее похожей на пиратскую атаманшу.

— Значит, ты, Алиция, выходишь замуж за Баса, — констатировала вторая.

— Да, — серебристо прозвенел голос Алиции.

«Черт побери», — абстрактно подумал Бас и подтвердил: — Да.

Третья фея мерзко хихикнула.

Откуда-то из глубин декольте она вытащила разлохмаченный по краям листок бумаги. Или не бумаги. Больше это походило на папирус или бересту.

Вторая — Бас следил за ее руками и мог бы поклясться, что из воздуха, — достала канцелярскую печать, примерилась…

Шлеп!

— Дубовая печать, — шепнула Алиция на ухо Басу дрожащим от волнения голоском.

— Поздравляю, — с непонятной угрозой сказала первая, — перед водой и огнем, перед землей и небом, силой древнего дуба — вы муж и жена.

Какая-то соринка не вовремя попала Басу в глаз, он реф-лекторно заморгал, потянулся протереть — и обнаружил, что близ костра уже никого нет, кроме них с Алицией.

— Как же это? — обалдело спросил Бас. — Откуда они? То есть куда?.

Туча вопросов заклубилась у него в голове, как комарьё.

— Ловкий фокус! — Он повернулся к Алиции. — А ты так не можешь? Чтобы не лететь над водой, а… р-раз! И переместилась. Не можешь? А они не могли тебя с собой захватить? Ну, чтобы не сидеть тут одной…

Фея вырвала руку из его руки и разрыдалась взахлеб.

— Ах, я несчастная! — рыдала она. — Не трогай меня, оставь! Я полюбила чудовище! В первые — первые! — драгоценные минуты нашего брака ты думаешь о том, как отослать меня прочь!

— Да я совсем не это… — начал было Бас. — Ты же сама… Алиция!

Он схватил фею в охапку, подхватил на руки, поцеловал в заплаканные глаза, в щеки. Алиция уворачивалась, но не слишком активно. Бас поцеловал ее в губы, поцелуй длился…

Когда они прервались, чтобы вдохнуть, Алиция разве только не мурлыкала. Бас судорожно пытался призвать себя к порядку.

— Жаль, что ты такая маленькая, — вырвалось у него.

— Маленькая? — Фея удивленно подняла бровь. — В каком смысле?

— Ну, что мы с тобой не совпадаем по росту, — пробормотал Бас. — По размеру…

Алиция расхохоталась безудержно и звонко.

— Смотри! — сказала она.

Куда-то исчезло ее зеленое платье — кажется, осыпалось листьями и улетело прочь, но Бас не сказал бы наверняка. Он жадно смотрел, как Алиция изгибается, проводит ладонями по своему телу — это чем-то напоминало эротическую ласку, но несло иной смысл, — и начинает вытягиваться, расти, превращаясь в женщину обычного роста, но потрясающей, необычной красоты…

Бас шагнул к ней, порывисто обнял, прижал к себе.

— Скажи, что ты меня любишь, — капризно шепнула фея.

— Люблю, — прохрипел Бас, понимая, что вот сейчас…

И проснулся.

* * *

Вовка поймал Баса на лестнице, когда тот уже практически ушел. Поймал, загнал в угол, припер к стенке в самом буквальном смысле слова и мрачно сказал:

— Ну, выкладывай.

Бас сделал попытку рыпнуться, но Вовка дожал:

— Я тебе друг или не друг?

— Друг, — сдался Бас. — Ладно, поехали ко мне. Пара часов у меня еще есть.

Вовка заметно удивился, но смолчал.

Доехали. В соседнем гастрономе Бас взял коньяк и тут же предупредил:

— Только ты учти, я буду совсем чуть-чуть.

Вовка удивился еще заметнее, но опять проявил выдержку. И только расположившись у Баса на кухне и окинув наметанным взглядом все приметы холостяцкого запустения, друг детства весомо сказал:

— Да-а…

И головой покачал.

— Аты что думал? — иронически осведомился Бас, протирая стопки кухонной тряпкой и принюхиваясь к результатам.

— Я думал, у тебя баба новая завелась, — прямодушно сказал Вовка. — Неделю уже ходишь как спелеолог, глаза дурные, двери лбом открываешь…

— Почему как спелеолог? — не понял Бас.

— Я ж говорю, глаза дурные, как вроде только что из пещеры на белый свет вылез, — пояснил Вовка. — Что ты там нюхаешь, разливай давай!

— Тряпка грязная, — честно сказал Бас. — Наверное, их мыть придется.

Вовка фыркнул, отнял у Баса стопки, свинтил крышечку с коньяка, налил.

— За то, чтоб всегда! — объявил он, азартно чокнулся с Басом и немедленно выпил.

Бас едва не последовал его примеру, но удержался, отпил половину. Вовка выпучил глаза:

— Ты чего?

— Сплю потом неправильно, — пояснил Бас. — Просыпаюсь… эээ… в самый неподходящий момент.

Вовка только головой покрутил.

— Значит, не баба, — раздумчиво сказал он. — Ошибся я, значит. Надо же! И Тарашкина, ты ж понимаешь, ошиблась — а у них-то на соперниц чутье!

— У кого — у них? — не понял Бас. — Каких соперниц? Ты о чем вообще?

— Ревнует тебя Тарашкина, — глубокомысленно заметил Вовка. — Оно ж со стороны видно знаешь как? Вот я и решил…

— Ревнует? Меня? — Бас обалдел окончательно. — Кто? Таращанская?

— Да какая разница, как у нее фамилия, — философски махнул рукой Вовка. — Выйдет замуж — поменяет.

— Ладно, — решился Бас. — Ты, это, знаешь — не ошибся. У меня тут и правда такое…

— Тогда за нее! — бодро сориентировался Вовка.

— За нее, — вздохнул Бас.

И понял, что все равно не сможет ничего толком рассказать Вовке. Чтобы поверить в то, что с ним происходило, надо было в этом участвовать. Он бы и сам себе не поверил…

Разговор не получился. Бас комкал фразы, мялся, не договаривал и мрачнел с каждой минутой. Наконец коньяк кончился, Вовка поднялся из-за стола и великодушно хлопнул Баса по плечу.

— Ладно, не переживай, — сказал он. — Я все понял. Зря ты, конечно, с иностранкой связался, но если у вас любовь — никуда не попрешь. Только запомни, что я тебе скажу, Васёк: иностранки тоже женщины. Это тебе сейчас кажется, что она вся другая, а вот время придет — попомнишь мои слова.

— Почему — иностранка? — пробормотал Бас, лихорадочно вспоминая, называл ли он Алицию по имени. Получалось — не называл. — С чего ты взял?

— Потому что нелюбопытно ей, в каких ты условиях проживаешь, — хмыкнул Вовка. — Если б она у тебя тут хоть раз побывала, ты бы Наташкин портрет подальше запрятал, разве нет? А раз не интересует ее квартирная жилплощадь, значит, кто? Заграничная гражданка.

— Шерлок Холмс, — натужно рассмеялся Бас. — Ну… считай, что угадал. Не интересует. И… можно сказать — да, заграничная. Во всяком случае, она не отсюда.

— То-то же, — наставительно сказал Вовка, прихватил послушать «Раммштайн» и удалился, довольный собой.

Бас запер за ним дверь, посетил туалет, тщательно задернул шторы, улегся в постель, запил экономным глотком воды две таблетки снотворного и…

Он не переставал удивляться, что каждый раз попадает в один и тот же сон. Не просто в тот же самый вымышленный сонный мир, а в ту же последовательность событий. При том, что логика этого мира была сказочно-бредовой, хронология присутствия Баса в нем выдерживалась жестко. Если вдуматься, как такое может быть и что же с ним вообще происходит, то скорее всего оказалось бы, что Бас скорбен какой-нибудь психопатологией — поэтому он предпочитал не вдумываться. Происходит — и спасибо.

Главное, что всякий раз, попадая в страну сновидений, он встречал там свою фею.

Правда, на сей раз Алиция приняла его неласково.

— Лапушка моя! — Бас протянул к фее руки, она сделала вид, что не замечает. — Заинька ненаглядная!

Алиция холодно посмотрела на него.

— И долго я буду прозябать в этой пещере? — осведомилась она.

Бас обалдел от неожиданности.

Всю предыдущую неделю остров был для них чем-то вроде рая для молодоженов. Они купались нагишом и любили друг друга в тени пальмовой рощи, они пили прохладную воду из родника и лакомились незнакомыми Басу потрясающе вкусными фруктами. А уж к обжитой ими пещере даже Бас стал испытывать теплые чувства, Алиция же иначе ее и не называла, как «наш маленький дом»…

— Что случилось? — выдавил из себя Бас.

— Да так, ничего, — надменно сказала Алиция. — У нас в гостях побывала моя мама, знаешь ли. И мне было за тебя очень стыдно! Во-первых, ты не счел нужным ее встретить…

— Что?! — У Баса отнялся дар речи. — Но я же… Но меня же здесь не было!

— Вот именно, — ледяным тоном сказала Алиция.

— Но я… — Бас и сам не знал, что же сказать в свое оправдание, очень уж абсурдным было обвинение, абсурдным и неожиданным, но Алиция все равно не дала ему продолжить.

— Ты! — воскликнула фея со слезами в голосе. — Ты и только ты! Всегда ты! А обо мне ты подумал? Я, конечно, ничего не сказала маме, но она все поняла сама. Да разве для того она меня воспитывала и растила, чтобы я жила в пещере без водопровода?! Во дворце — вот где я должна жить! В хорошеньком дворце с перламутровыми стенами! С мозаичным полом! С фонтанами во внутреннем дворике!

— Милая… — ошеломленно пробормотал Бас. — Но… Где я возьму тебе дворец?

— Подумай. — Алиция отвернулась. — Ты же мужчина.

Бас опустился на камень и перевел взгляд на море. Волны с шелестом лизали песок. Баса вдруг пронзило острое чувство нереальности ситуации. «Сон, — напомнил он себе. — Это только сон». За прошедшую неделю он так привык к этому миру, он не мыслил себе жизни без Алиции, он так хотел сюда попасть и застать всё неизменным, что невольно позабы о текучей зыбкости мира снов. А ведь во сне возможно что угодно. Если только он сможет представить достаточно ясно… Черт возьми, он же все-таки инженер!

— Ой, что это? — В голосе Алиции прозвучало совсем детское любопытство.

— Ковер-самолет, — гордо скачал Бас. — Мы полетим на нем в твой дворец.

— Он может летать над водой? — недоверчиво спросила фея. — Ты уверен?

— Это универсальная модель, — с достоинством сообщил Бас. — Он может летать где угодно.

«Если, конечно, вообще взлетит», — подумал Бас, но вслух не сказал.

— Правда?! — воскликнула фея. — Правда-правда-правда?!

Бас, стоически скрывая сомнение, оглядел ветхий коврик.

Ну конечно, подсознанию не прикажешь, хорошо хоть такой получился… Но, если честно, он сам предпочел бы транспортное средство понадежнее. «Эх, Хоттабыч, крепко же ты мне в детстве въелся в подкорку…» — молча сокрушился Бас, а вслух сказал:

— Ну, если ты снова уменьшишься, дорогая, ковер нас выдержит. Только, может, сначала мы…

Алиция охотно прильнула к нему в поцелуе. Потом они перебрались в пещеру на сплетенные Басом циновки из пальмовых листьев. И все было чудесно.

Напоследок они искупались в теплой лагуне. Когда Алиция вышла из моря, оказалось, что она такая, какой Бас ее впервые встретил, — ростом ему по пояс. Было в этом нечто неуловимо пикантное — обнимать, как ребенка, женщину, которую ты только что ласкал как очень даже взрослую. Бас прижал Алицию к груди, уселся по-турецки на коврик, собрался с духом и стеснительно сказал:

— Трах-тибидох-трух!

Ура Хоттабычу! Ковер нехотя всплыл над песком.

— Трах-тибидох! — повторил Бас куда решительнее. — Туда давай!

Ковер выгнул один край, поднялся на десяток метров, завис на мгновение и неспешно двинулся в сторону берега.

Веял легкий ветерок. Припекало солнце. Примерно через полчаса Алиция поинтересовалась:

— А быстрее нельзя?

— Н-ну… — уклончиво сказал Бас.

Какое-то безымянное, но компетентное чувство говорило ему, что лучше не надо. Алиция надула губки.

— Можно попробовать, — со вздохом сказал Бас.

Смеркалось.

— Трах! — шипел сорванным голосом Бас. — Трах-тиби-дох! Трах тебя, мать твою, скотина! Пошел! Трух!

При каждом слове ковер совершал спазматический рывок, но тотчас снова замедлял ход. Он трясся мелкой дрожью и ронял ворс. Кое-где уже образовались заметные проплешины. Алиция, свернувшись клубочком настолько в стороне от Баса, насколько позволяли размеры ковра, тихо плакала.

11 — Русская фэнтези 2007

— Ну что ты ревешь все время? — не выдержал Бас. — Лучше бы помогла!

— Я?! — Фея выпрямилась движением, полным подчеркнутого достоинства. — Я твоя жена, а не служанка! А ты затащил меня на эту дурацкую тряпку! Ты просто издеваешься надо мной! Нарочно!

— Да нет же! — сипло вскричал Бас. — Ну пойми! Я хотел как лучше! Ты же сама… Мне и на острове было хорошо!

— На острове! — закричала Алиция. — В этой вонючей пещере без освещения и отопления, где по нам прыгали блохи! Ты варвар! Ты негодяй!

— Это песчаные блохи, они не кусаются, — хриплым шепотом заорал Бас. — И надо было сказать раньше! Я бы что-то придумал!

Ковер, который Бас бросил понукать, завис на месте и лишь покачивался вверх-вниз, как вздуваются и опадают бока загнанной лошади.

«Опаньки, — сказал кто-то трезвым голосом в голове Баса. Возможно, это был рассудок. — Семейная сцена. С феей. На ковре-самолете. На высоте пары сотен метров на уровнем моря. Да это не просто сон, это натуральный кошмар, братан!»

— Ну… прости, дорогая, — выдавил Бас. — Да что ты от меня хочешь, в конце концов? Это ведь только сон…

— Что?! — страшным трагическим шепотом произнесла Алиция. — Ты…

И тут зазвонил телефон.

Там, в реальности, в квартире Баса, телефон звонил и звонил с материнской настойчивостью.

Бас почувствовал, как его плоть начинает таять. Это было жутко.

Он изо всех сил пытался не проснуться. Телефон надрывался, полосовал нестерпимыми звуками тонкую материю сна.

— Ах! — выдохнула Алиция. Фиалковые глаза ее стали черными от ужаса.

Ковер-самолет под ними таял вместе с телом Баса — только еще быстрее.

— Не уходи! Нет! — закричала фея.

— Алиция!!!! — закричал отчаянно Бас, попытался схватить ее — и его призрачная рука прошла сквозь тело феи.

Ковер исчез. Они падали.

Нет.

Падала только Алиция.

Бас, совершенно уже прозрачный, несуществующий, завис в воздухе и страшную долю мгновения наблюдал ее падение, а потом нечеловеческим усилием рванулся вдогонку…

И вскочил на постели с криком «Алиция!!!», хватая руками воздух.

Сердце бешено колотилось.

Телефон звонил.

Бас рванулся в коридор, добежал, взял трубку:

— Да!

— Почему ты так долго не подходишь? — раздраженно спросила мама. — Это просто неуважение с твоей стороны.

— Я спал, — кротко сказал Бас.

Мама фыркнула.

— Ну знаешь, извини, конечно — но я же не знала. Нормальные люди в такое время не спят.

— Мама! — с тихим отчаянием сказал Бас. — Ладно, хорошо, не важно. О чем ты хотела поговорить?

— Я уже не помню, — обиженно сказала мама. — Ты на меня так набросился…

— Я — набросился? — не выдержал Бас. — Это я?!!

— Ты позвонил Серафиме Ильиничне? — сменила тему мама. — Что ты молчишь? Я же тебя просила еще на той неделе! Поздравить ее с днем ангела!

— Какой еще… — начал было Бас сердито, но договорить ему не дали.

— Так, — сказала мама с достоинством английской королевы, отказывающей в аудиенции. — Ты слишком взвинчен. Я не желаю разговаривать на таких тонах. Поговорим позже.

Бас остался с телефонной трубкой в руках, пиликающей противными гудками.

— Оооо, — сказал он. — Ооооо!!!!

Он машинально двинулся было на кухню заваривать чай, но остановился на полдороге. Алиция… Черные от ужаса глаза, протянутые к нему руки… Что же делать теперь?

Конечно, это сон, только сон, но он ведь теперь не успокоится, пока не выяснит, что с ней.

Мама, мама, ну почему так не вовремя?

Спать Басу не хотелось абсолютно. Выдранный насильственно из сна в реальность, получив двойной стресс, внутри сна и снаружи, он был бодр как никогда. Хуже чем бодр. Нервы ощущались внутри организма физически, как гитарные струны на излишне закрученных колках, тронь — лопнут. Снотворное? Но он уже выпил сегодня две таблетки…

Бас расправил скрученные простыни, лег, проглотил еще два горьких, не желающих проскальзывать в горло шарика. Через час — еще два. И так и не сомкнул глаз до рассвета.

День он промучился на работе, совершенно не понимая, что вокруг него происходит. «Если ад существует на самом деле, — тупо думал Бас, — он похож на офис. Главное — непременно надо делать вид, что с тобой все в порядке». Он старательно запрещал себе представлять, что с Алицией могло случиться что-то плохое. В конце концов, она же фея! Но все равно мысли лезли в голову и было страшно.

В обед пришла эсэмэска от Наташи, что она хочет с ним встретиться и поговорить о чем-то ужасно важном. Бас стер сообщение.

По дороге домой он едва не заснул в маршрутке и с вялым интересом задумался, что было бы, если бы заснул? Хотя скорее всего ничего хорошего. Его бы слишком быстро разбудили.

Дома Бас неимоверным усилием разделся и рухнул на кровать. Последней мыслью угасающего сознания было: «Где я окажусь? Неужели над морем?»

Дворец был именно таким, как Алиция описывала. Хорошеньким. С перламутровыми стенами и мозаичным полом. И фонтан журчал где-то неподалеку.

Размерами дворец был в самый раз для фей. Поэтому Бас обнаружил себя сидящим перед Алицией на корточках в комнате, где он не смог бы выпрямиться во весь рост. Очень глупо.

И все равно первое, что он ощутил, была радость. Жива! Его маленькая фея жива, с ней ничего не случилось — а остальное не важно.

Алиция смотрела на него молча, сверху вниз.

— Ты жива! — выдохнул Бас. — Жива! Как тебе удалось?.. Тебя вытащили? Ох, прости, я несу чушь, просто я так счастлив, что ты спаслась!

— Твоей заслуги в этом нет, — холодно произнесла Алиция. — Мне пришлось вызвать грифонов, а ты прекрасно знаешь, что я этого не люблю!

— Милая, — ошеломленно пробормотал Бас, — я даже не знал, что ты это умеешь!

Тутегоос-нило.

— Значит, тебе не надо было оставаться на острове? Ты могла улететь? Заинька моя, ты осталась ради меня? Чтобы мы были вместе?

Бас протянул к фее руки. Алиция отступила на шаг.

— Ты… очень сердишься? — дрогнувшим голосом спросил он.

— Сержусь? — презрительно переспросила фея. — Нисколечко. Ты глупец, конечно, но вы все такие. Однако я хотела бы знать, как именно ты собираешься выполнять свои обязанности по брачному договору.

— Какие… обязанности? — не понял Бас. — Я разве…

— Мы заключили договор, и он был скреплен дубовой печатью, — отчеканила фея. — Возможно, тебе следовало прочесть договор перед тем, как на него соглашаться, но ты чересчур торопился. Я думала, ты хотя бы в общих чертах знаешь, каковы обязанности сторон. Что ж… это не единственный пункт, по которому я в тебе ошиблась.

— Ну и какие… — пробормотал Бас. — Что я должен делать?

Ему стало как-то тоскливо и зябко. Любимый сон снова оборачивался кошмаром, на сей раз другим — но не менее отвратительным.

— Ты должен снабжать меня всем необходимым, — сказала Алиция. — Всем, что я пожелаю. Драгоценности, одежда, лакомства. Поддерживать в сохранности мой дворец. Доставлять меня в любое место. И вообще выполнять все мои желания.

— Очень хорошо, — безрадостно усмехнулся Бас. — Наверное, ты права. А какие обязанности у тебя?

Фея засмеялась. Ее смех больше не был серебряным и хрустальным, это льдинки бились о льдинки в царстве вечного холода, и Бас совсем замерз.

— Я обязана высказывать свои желания, — сказала она надменно. — Чтобы ты мог их выполнять. Отныне и во веки веков, раб.

Бас почувствовал, что сыт по горло этим представлением.

— Ага, щаз, — сказал он ядовито. — Хорошенький договорчик, спору нет. И как ты заставишь меня его выполнять?

Алиция топнула ногой. Глаза метнули фиолетовые молнии.

— Нареё, дин, туута! — крикнула она.

С шелестом превратились в песок, осыпались стены дворца. Бас обнаружил себя сидящим на голой земле, высохшей и твердой, как камень. Он поднялся, разминая окоченевшие ноги… вернее, он попытался подняться — и остался сидеть.

— Построй мне дворец, тотчас же! — потребовала Алиция. — И я разрешу тебе двигаться. Построй такой же, как я тебе показала… нет, лучше!

— Но я не могу, — пожал плечами Бас.

— Можешь! — топнула ногой фея. — Я разрешаю. И приказываю!

Бас с сожалением смотрел, как искажаются черты той, которую он совсем недавно любил, как она становится чем-то похожа на ту седую мегеру, которая их поженила…

— Да нет, ты не поняла, — терпеливо сказал он. — Я не могу, потому что не умею. Понимаешь? Это ведь только сон, поэтому у меня кое-что получалось. Но получалось не всегда, случайно… или от большой любви. Но не по обязанности в силу договора. По обязанности я не смогу ничего.

— Что? — жалким голосом сказала Алиция. — Ты… ты говоришь правду? Мамочка! Он говорит правду! Он не может!!!

— Прости, — искренне сказал Бас. — Мне жаль, что я не оправдал твоих надежд. Нам лучше развестись, верно?

— Ах, я несчастная! — воскликнула Алиция. — Он не умеет управлять своими снами! Мамочка, он… не разумный? Я полюбила животное?!

Ее прекрасные фиалковые глаза наполнились слезами. Бросив на Баса последний заплаканный взгляд, фея крутнулась на пятке и превратилась в маленький смерчик. Смерчик вильнул по земле — и умчался прочь, а Бас так и остался сидеть на месте, не в силах встать.

— Ваш брак объявляется недействительным, — сухо сказала первая мегера.

— Поскольку сокрытие факта неумения управлять снами с твоей стороны признано неумышленным, ты даже не будешь наказан, — с отвращением произнесла вторая мегера.

Третья не сказала вообще ничего. Она окинула Баса таким презрительным взглядом, что он поежился, и занесла дубовую печать над берестяным документом.

Хрясь!

Тетка приложила печать и сразу отняла ее. Остался черный, словно обугленный отпечаток, и тотчас береста вокруг него взялась ярким пламенем. Ошеломленный Бас смотрел, как весело пылает фейский документ. Вот грамота превратилась в горстку пепла, три мегеры наклонились над ним, дунули — и пепел разлетелся.

— Свободен, — милицейским тоном произнесла первая из фей.

— А… — начал было Бас.

И проснулся.

Сначала Бас поразился тому, как вокруг темно и тихо, потом сообразил взглянуть на часы. Было три часа ночи, самое глухое время.

Не зажигая света, он пошел на кухню, включил газ, поставил чайник и замер перед окном, прислонившись лбом к стеклу. В детстве он любил стоять вот так, приплющив нос, а еще вытягивал губы в трубочку и дышал на стекло, чтобы оно запотело. Родители почему-то всегда ругали его за это, вот только он забыл, за что именно… А, вспомнил — за то, что на стекле остаются пятна.

Бас вздохнул. Ему было до боли грустно.

Он вспомнил клубничный ветер… Полет над морем с Алицией на руках… Теплую лагуну… Пальмовые циновки в пещере… Алиция, Алиция, Алиция в его объятиях, хохочущая и нежная, мурлыкающая и страстная. Фиалковые глаза, нежные пухлые губки невероятного, чуть сиреневого оттенка…

Да, он хотел с ней развестись! Да, он очень рад, что это удалось! Да, он испугался, что так и останется в рабстве у фей…

И все равно ему было грустно.

Бас выключил конфорку под закипевшим чайником, залил кипятком старую заварку в заварнике. В нос шибанул противный запах плесени. Бас скривился, отставил заварник, насыпал в чашку свежей заварки, заварил.

Грустно…

В дверь позвонили.

— В три часа ночи? — вслух изумился Бас и пошел открывать.

На площадке стояла девушка.

Бледная чистая кожа ее словно светилась в тусклом свете казенной лампочки. Светлое длинное платье обтекало грудь, живот, бедра и струилось вниз, ниспадая от колен пенным водопадом. Пепельные прекрасные волосы клубились облаком. На Баса уставились огромные серые глаза, выражения которых он не смог разгадать — потому что никогда в своей жизни ничего подобного не видел.

— Вы ко мне? — прошептал Бас. — Вы кто?

— Серафима Ильинична, — печально сказала девушка. — Ваша мама сказала… Можно я войду?

— Да… — пробормотал Бас. — Да-да, конечно!

Он отступил на шаг назад и в сторону, пропуская незнакомку.

И задохнулся от неизъяснимого чувства, когда перья белых, торжественных, как подвенечный наряд, крыльев нежно скользнули по его руке.