Пролог

Роберту Бернсу, объекту поклонения современных шотландцев, автору таких шедевров, как «Старая добрая песня» и «Красная, красная роза», было двадцать восемь в тот день, когда он стоял у окна гостиницы «Золотой Лев» в шотландском городе Стерлинге.

Шел октябрь 1787-го, минул сорок один год со дня битвы при Каллодене, когда король из изгнанной династии Стюартов, Прекрасный принц Чарли, предпринял во главе армии шотландцев попытку отобрать британскую корону у Ганноверского дома. Провал мятежа привел к жестоким гонениям против всех предполагаемых сторонников Стюартов, якобитов и вообще шотландцев. Объявленное в Англии вне закона якобитское движение ширилось и крепло, тучей нависая над троном ганноверских монархов.

Бернс задумчиво разглядывал строки, нацарапанные на оконном стекле:

Стихотворение считалось якобитской пропагандой, расценивалось как измена и приписывалось Роберту Бернсу.

 

1

«Есть добро и есть зло, — лаконично изрек Джон Уэйн в каком-то из своих фильмов. — И ты творишь либо одно, либо другое». Этим утром я определенно творила зло и очень рассчитывала не попасться.

Выуживая из сумочки отмычку, я чувствовала, как ладони сделались влажными от пота. Взлом — не мое ремесло, хотя один бог знает, почему. Каждую секунду происходит тридцать ограблений со взломом, но только два процента профессиональных взломщиков попадаются с поличным. Но и это не страшно, потому как даже тогда им по большей части светит лишь «незаконное проникновение».

Поверьте на слово, взлом не относится к обычному моему modus operandi. Как правило, я действую в открытую, и мне прекрасно известно, с каким риском связано мое пребывание здесь сегодня. Я страховой следователь-фрилансер, у меня крохотный офис в Лупе. Зовут меня Д.Д. (Ди Ди) Макгил — только не спрашивайте, что означают эти «Д.Д.». Мне тридцать восемь, и я, как говорят, не дурна собой. Интересными расследованиями я занялась после того, как несколько лет тому назад одно кошмарное событие вырвало меня из мира науки. Я тогда была старшим преподавателем английской литературы и вела войну со словами и смыслами. Теперь я зарабатываю свой хлеб, вращаясь на рынке подлогов и подделок. Мне хочется держаться от университета как можно дальше, и я вцепилась в статистику, как автомеханик в свой гаечный ключ.

Приступив к делу, я сунула рабочий конец отмычки в замок и повернула собачку, надеясь, что чертова штуковина сработает. Все получилось именно так, как обещал телемагазин (я записалась на курсы слесарей, и сей замечательный инструмент был прислан мне по почте вместе с промежуточным экзаменационным заданием).

Отворив дверь, вошла и огляделась. Требовалось срочно обнаружить местонахождение пульта сигнализации — единственный фактор неизвестности в моей рискованной экскурсии. Компании, распространяющие охранные устройства, почти всегда размещают пульт во встроенном шкафу хозяйской спальни, поэтому я направилась туда, где ожидала ее найти, молясь, что этот случай не окажется исключением. Один раз мне уже пришлось столкнуться с неприятностями, когда любопытный сосед помешал отсоединить телефонный провод, что намного облегчило бы мне задачу.

Предположение оказалось верным, и шкаф в спальне нашелся без труда. Вуаля, вот и пульт сигнализации, статистика подтверждается. И ключ торчит в замке — опять же согласно моим расчетам. Хозяева почти никогда не вынимают ключи, опасаясь потерять их.

Повернула ключ и открыла дверцу. Оставалось совсем мало времени на то, чтобы обнаружить выключатель, прежде чем сработает сигнализация. Можно вывести ее из строя при помощи обычного жидкого мыла, но не хотелось бы оставлять следов проникновения. Слова «профессиональная этика» — для меня не пустой звук. Сегодняшняя моя вылазка вряд ли вписывалась в ее рамки, но была необходима. При мысли о том, что я делаю, пот еще обильнее выступил на лбу.

Прикусив губу, я сосредоточилась на поисках маленького переключателя с красным огоньком наверху. Я заметила его в нижнем левом углу, щелкнула, и красный огонек, слава богу, погас. Теперь можно выдохнуть. Мне всего тридцать восемь, но для таких операций я, пожалуй, старовата.

Я закрыла металлическую дверцу и заперла ее, оставив ключ на прежнем месте. При удаче он никогда не узнает, что здесь кто-то был. Статистика, по крайней мере, была за меня как правонарушителя. В кражах со взломом жертва никогда не оказывается в выигрыше, а в данном случае мистер Эрик Дэниелс, главный ревизор «Муни Инвестментс», выступал именно в качестве жертвы, а не грабителя. И я, невольно играя роль грабителя, не могла не думать об этом.

Задребезжал мой сотовый, и я присела. Поколебавшись, выудила телефон из кармана.

— Кто это? — прошипела я.

— Ди Ди, почему ты говоришь шепотом?

Это был Фил Ричи, поверенный, один из моих постоянных заказчиков.

— Не сейчас, Фил.

— Послушай, это срочно. Ты…

— Скоро перезвоню.

Нажав «отбой», я выключила виброзвонок. Нервы были натянуты до предела, но я укрепила их мыслью о мистере Эрике Дэниелсе. Дружелюбном, открытом, успешном Эрике Дэниелсе. Ему удалось убедить всю команду страховых следователей, что он чище первого снега. Но только не меня. Нашего клиента, «Муни Инвестментс», обчистили как липку, и я подозревала, кто за этим стоит. К сожалению, предположения мои не основывались на железных фактах. Слишком часто глаза его убегали влево, ладони закрывали лицо, а улыбка казалась искусственной, как у модели на подиуме. Я нутром чуяла в нем лжеца — лжеца очень ловкого. Попытки убедить некоторых парней из нашей команды взглянуть на него моими глазами заканчивались тем, что те отмахивались, бубня что-то про «женскую интуицию». Поэтому пока Эрик этим утром потел перед комиссией по ценным бумагам и биржам, я потела, обыскивая его дом в надежде раздобыть хоть какие-то доказательства в свою пользу.

Я была на пределе, поскольку чуть свет вылезла из кровати, чтобы прибыть на место до того, как Эрик выйдет из дома. И лишилась завтрака и обычного утреннего кроссворда. Подобно шестнадцати миллионам прочих американцев, каждую неделю разгадывающих кроссворд, я злюсь, когда не получаю своего. Но в это утро нельзя позволить себе отвлекаться по мелочам. Надо сконцентрироваться на Эрике Дэниелсе, и только на нем. «Муни Инвестментс» положилась на нашу команду следователей, но мы уперлись в каменную стену. Моя ставка — Эрик Дэниелс, и плевать, если остальные считают, что у меня глюки. Я докажу, что права, так или иначе. Мне не по душе рыскать в чужом жилище, и если меня поймают, я лишусь лицензии. В лучшем случае. Но ничего другого не остается.

Припарковавшись, я внимательно изучала дом. Спроси Эрик моего совета, как надежно защитить жилище от грабителей, я порекомендовала бы ему поставить двойные оконные рамы и купить видеокамеру. Но он, к счастью, не интересовался моим мнением, поэтому я не сомневалась, что смогу влезть в дом без особых хлопот.

Как только Эрик уехал, я позвонила на его домашний номер, чтобы убедиться, что там никого больше нет. Никого и не должно было быть — согласно досье жил он один, но мне не хотелось сюрпризов. Сюрпризы сильно укорачивают жизнь.

Благополучно вырубив сигнализацию, я сделала очередной глубокий вдох и принялась осматривать логово Эрика. Прикрытие у него было первый сорт. Большинство воров выдают себя, начиная шиковать, но Эрик Дэниелс ездил на простой «хонде», а обстановка дома была столь же непритязательной, как и его машина. Я подозревала в нем человека, ведущего двойную жизнь, — вроде того перспективного, обходительного финансиста-инвестора, который присваивал денежки, после чего исчезал в Вегасе и проматывал все на девочек из шоу. Я не сомневалась, что Эрик подворовывает у «Муни Инвестментс». Но в Вегас он не ездил, жил скромно и тратил мало. Так куда же этот ловкач пристраивает добычу? Цель сегодняшнего визита, оправданного или нет, — найти ответ на этот вопрос.

На высоком комоде в спальне стоял ноутбук. Обычно Эрик везде таскал его с собой, но сегодня, отправляясь давать показания перед комиссией, оставил дома.

Я нажала кнопку питания. Мои подозрения подсказывали, что искать счета надо в офшорных зонах.

Черт! Компьютер запаролен, не войти. Я опасалась подобного оборота. Пароль мне не угадать, зато у меня с собой флешка с линейным кодом — лучший друг начинающего хакера. Я вставила ее и вызвала командную строку. Программа отобразила снэпшоты всего, что работало на машине. Я запустила системный монитор, отследила процесс введения пароля и в несколько кликов, как по волшебству, майкрософтовская защита впустила незваного гостя.

Открыв адресную книгу Эрика, я начала с буквы «Б», ища «банк», готовясь перейти к «К», то есть «кредит». Ха, этого не понадобилось! Прямо под «Б» обнаружилось указание на Банк Каймановых островов. Возможно, мистер Дэниелс ловок в добывании денег, но с воображением у него явно слабовато.

Я зашла в его почту и рассортировала письма по отправителям. Запустила встроенный дешифратор, который превратил всю эту тарабарщину в аккуратный список из шестнадцати подтверждений по депозитам с указанием номеров счетов. Беглый подсчет дал сумму пополнения свыше 4,5 миллиона долларов. Вот вы и попались, мистер Дэниелс!

Скопировав информацию, я пересортировала письма по датам и выключила ноутбук прежде, не дав ему даже нагреться.

После чего поспешила прочь из дома. Джону Уэйну следовало бы выразиться так: «Есть добро и есть зло, и подчас творя одно, ты на самом деле делаешь другое».

 

2

Я погнала машину, стремясь убраться из окрестностей дома Эрика прежде, чем перезвоню Филу. Хотя проникновение со взломом прошло успешно, лоб у меня до сих пор был покрыт испариной, а дыхание оставалось учащенным. С точки зрения статистики, я должна была испытывать подъем и всплеск эмоций, но их почему-то не наблюдалось. Мама любит повторять, что мне надо перестать жить возможностями и начать руководствоваться реалиями, но в моей работе статистика и есть реальность. По крайней мере, сегодня она сработала за меня.

День выдался холодным и пасмурным — обычная погода для Чикаго. Движение на дороге шло по принципу «газ-тормоз» — тоже норма для Чикаго. Была среда, двадцать третье декабря, канун Рождества. Начнем с того, что я не доверяю средам. А с той поры как умер Фрэнк, черт его побери, не доверяю и Рождествам тоже. Моя тетя Элизабет, Шотландский Дракон, как я ее называю, придерживается иной точки зрения. Она обожает праздники и настаивает на необходимости летать через «пруд», чтобы отметить как полагается даже самый незначительный из них. В данный момент, кстати, я направлялась встречать ее в аэропорту О'Хара. Визиты тетушки неизменно сулят проблемы. Она называет меня любимой своей племянницей, но ведет себя скорее как отставной генерал, чем нежная родственница. Наш Дракон с ума сходит по всему шотландскому, особенно по Северному Барду, Роберту Бернсу. Мнение тети таково, что Шотландия — это больше, чем место рождения, это состояние ума. Любимая ее книга — не считая стихов Бернса — «Как шотландцы изобрели современный мир» Артура Германа. Сейчас она напряженно трудится над схемой «как выдать меня замуж за будущего президента банка», — разумеется, шотландца. Так что самая простая проблема, с которой мне предстоит иметь дело — это деньги.

Заплатив за въезд на «I-294», я приткнулась на обочину и набрала Фила.

— Где тебя столько носило? — требовательно спросил он. — Я весь обзвонился, а ты не берешь трубку. И почему говорила шепотом?

В мои планы не входило сообщать ему о нелегальном визите в жилище Эрика Дэниелса: в худшем случае с ним случится сердечный приступ, в лучшем — мне придется выслушать длинную лекцию об этических стандартах поведения страхового следователя.

— Позже все расскажу, — уклонилась я от ответа. — Чего ты хотел?

— Чтобы ты тащила свои окорока в «Хай-Дату Корпорейшн» и проверила для меня нескольких их работников.

— О'кей, начнем с понедельника.

— Нетушки, Ди Ди. Сейчас. Это срочно, я же сказал. «Хай-Дата» намерена заиметь полные досье на новых сотрудников — троих парней и одну девушку — они нужны им к первому числу. А поскольку «Хай-Дата» — крупнейший из клиентов «Юниверсел Иншуренс», аксиома такова: она получает то, что хочет.

— Аксиома, значит? Звучит весомо. А с чего такой пожар?

— Ясное дело, стажеров нельзя допускать к топ-секретным технологиям компании до тех пор, пока они не пройдут полной проверки. В «Хай-Дате» сейчас самый ответственный момент реализации некоего сверхсекретного проекта. Я обещал им, что ты займешься делом.

— Фил, но у меня всего неделя срока, да еще Рождество посередине.

— Дзинь-дзинь-дзинь, Ди Ди. Это рождественский колокольчик. «Юниверсел Иншуренс» открывает свой кошелек, и в нем обнаруживается солидный бонус для тебя. Лишь позаботься, чтобы досье содержали «только правду, и ничего, кроме правды» и… Ну, дальше ты знаешь.

Еще бы не знать! Сегодняшние работодатели, особенно из сферы хай-тека, не горят желанием самостоятельно проверять своих сотрудников. Они перепоручают работу гарантийной компании, а та нанимает независимого следователя вроде меня, чтобы тот составил полное досье на человека. Таким образом работодатель страхует себя как от неизбежной обиды со стороны подчиненного, так и от любых мошеннических действий последнего: будь то по отношению к компании или к ее клиенту. Или к обоим сразу.

— Фил, я не могу. Это нереально.

— Что ты имеешь в виду под словом «нереально»?

— Я еду в О'Хара, встречать свою тетю Элизабет.

— Но папки уже дожидаются тебя в отделе кадров. Я обещал, что ты заглянешь к ним прямо с утра. На кону моя репутация, Ди Ди.

— Мне жаль, но не могу же я оставить тетушку сидеть на пороге.

Я не удосужилась уточнить, что мой Дракон и без того считает, что встречать ее должны шесть герольдов, два епископа и двенадцать рыцарей, как королеву.

Фил издал какой-то горловой звук, словно подавился чем-то.

— Ну ладно. Поезжай в «Хай-Дату», а тетю твою я встречу сам.

— О'кей. Ее зовут Элизабет Фостер. Прилетает самолетом «Бритиш Эйр» в международный терминал.

Я сообщила информацию о номере рейса и времени прибытия, заверив Фила, что он легко узнает гостью.

— Ей шестьдесят три, рост пять футов девять дюймов, худощавая, миндалевидные глаза, волосы с проседью.

Я намеренно опустила подробности про карминно-красную помаду и голос, достаточно громкий, чтобы созывать мастодонтов к обеду. Это Филу предстоит открыть самому.

— Она будет одета по моде девяностых, — добавила я, зная пристрастие тетушки ходить в бриллиантах, хотя советовала ей не делать этого и раз сто объясняла концепцию оценки рисков.

— Погоди-ка, а это не та твоя эксцентричная родственница, от которой всегда проблемы?

— Я уже спешу в «Хай-Дату». Позже созвонимся.

И я повесила трубку, прежде чем Фил успел вставить хоть слово. С точки зрения логики мне достался выигрышный билет. Но было немного жаль Фила, которому предстояло очутиться в силовом поле тети Элизабет. Это такое сочетание противодействующих сил, что любому аналитику до следующего ледникового периода работы хватит. Бойкая и в высшей степени упорядоченная, резкая и неизменно благородная, такую встретишь — не скоро забудешь. Главнейшей из ее аномалий было то, что тетя жила скорее в прошлом, чем в настоящем. Похищение Ганноверской династией у Стюартов британской короны для нее оставалось событием актуальным, и ее мало волновало, разделяют ли окружающие подобные взгляды. На практике тетя без устали вербовала всех и вся на дело восстановления потомков Стюартов на законно принадлежащем им троне. И боже упаси вас хоть мельком упомянуть в ее присутствии имя Оливера Кромвеля! Дракон тут же обращался в лед и начинал изрыгать некие неудобоваримые эпитеты в адрес пуритан на своем варварском шотландском наречии. Об этом и о многом другом я запамятовала предупредить Фила.

Следующим съездом с «I-294» была Лейк-стрит. Сейчас я удалялась от «Хай-Даты», поэтому стала поворачивать, старательно избегая наледи, образовавшейся на асфальте после вчерашнего снегопада.

Чикагская зима безжалостна и к людям, и к машинам. Терпеть не могу такую погоду, как и мое авто, зеленая двухместная «миата» со складным верхом. Меня всегда грызут сомнения, справится ли она, но неизменно напрасно. Двигатель ровно гудел на третьей передаче, из-под новых шин «Мишлен» взлетали фонтанчики снежного месива, распугивая стайки воробьев, кормившихся на обочине. Хотя предел скорости составлял двадцать пять миль, я вошла в поворот на сорока. Если честно, с тех пор как я прочитала исследование университета Айовы, что мужчины на «розетках» едут со средней скоростью на шесть миль большей, чем женщины, я вношу свой посильный вклад в нивелирование разницы.

Совершив разворот у грузового терминала на Лейк-стрит, я снова влилась на «294-ю», на этот раз направляясь на юг. Естественно, мне пришлось снова заплатить за въезд. Спустя несколько минут, у Оак-Брук, появился указатель на платную трассу «Рейган-Мемориал». Я сменила полосу, оплатила квитанцию и поехала на запад к Нейпервиллю. Эта работенка уже стоила мне кучи денег и сил.

Нет времени делать для клиента стандартную тотальную проверку сотрудников. Я опять схватилась за телефон и надавила кнопку быстрого набора Тома Джойса. Мы с Томом давно питаем взаимные дружеские чувства, подкрепляемые с обеих сторон любопытством, которое подогревалось негласным соперничеством Мы постоянно старались подшутить друг над другом или обойти на вираже, но, самое главное, всегда готовы были прикрыть спину товарища. Том — крупный продавец антикварных книг, и познакомились мы непосредственно в его магазине. Я тогда училась на первом курсе университета. Его восхищало мое пристрастие к статистике и литературе, тогда как я завидовала его сверхъестественным способностям работать с фактами и цифрами, а также оперировать ими при необходимости. Забавой для нас было подкалывать друг друга, часто и немилосердно.

— Определитель говорит: это мне Ди Ди звонит, — произнес в трубку Том. — Ну-ка, правду всю скажи: это ты или не ты?

— Проклятье, Том! Ненавижу твой определитель — он любой сюрприз испортит. А меня прямо подмывало позвонить тебе и сказать измененным голосом, что я из «Барнс энд Нобл» и хочу купить твой книжный магазин.

— Я никогда не продамся плебеям, — рассмеялся приятель.

— Том, у меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

— Если меня хотят купить, то пусть берут вместе с книгами — мы нераздельны как Ромео и Джульетта, Гамлет и Офелия, Тристан и Изольда…

— Угу. Только тебе никогда не приходило в голову, что все вышеперечисленные личности умерли молодыми?

— Кончай буквоедствовать, Ди Ди! Мое стилистическое сравнение касалось романтики, а не суицидальных наклонностей. К тому же не стоит ожидать от меня многого в такой ранний час — я все еще в пижаме, с чашкой кофе. В чем дело?

— Мне нужна помощь. Ты ведь знаешь, как я боюсь совать голову в пасть к новому клиенту наобум: вдруг он изрыгает огонь, имеет двенадцать глаз или пожирает девственниц?

— Но это я оставлю без комментариев.

— Я серьезно, Том. Мне нужно, чтобы ты выведал что-нибудь об одной компании высоких технологий под названием «Хай-Дата». Ее штаб-квартира находится в Нейпервилле. Я сейчас еду туда, и мне нужно в срочном порядке навести о них справки.

— Помнится, сегодня утром ты должна была встречать свою Тетю из Ада в аэропорту О'Хара. Что случилось?

— Предложение работы, от которого я не могла отказаться. Тетю встретит кое-кто еще. Мне повезло.

— Ага, значит, еще одна жуткая работенка от твоего приятеля-поверенного Фила? Ты часом не решила податься в юридическое страхование, Ди Ди? Иногда мне кажется, что Филу нравится превращать твою жизнь в муку при помощи своих чокнутых заданий. Он…

— Том, ты не мог бы просто задействовать свои магические способности и перезвонить мне минут через двадцать?

— О'кей. Забудь до поры про Фила, я посмотрю, что можно сделать. Только это тебе недешево обойдется. Адьос.

Я нажала «отбой», уверенная, что друг раскопает что-нибудь про «Хай-Дата». Неприязнь Тома к Филу берет начало с самоубийства Фрэнка. Том считал и продолжает считать, что мне лучше было бы остаться в науке, проводить исследования и сочинять книги. Он до сих пор не согласен, что мне стоило идти в страховые следователи. Но Фил спас меня в тот темный период после смерти Фрэнка, и я всегда буду благодарна ему за это. Верно, большая часть работы страхового следователя — жуткая рутина, но когда приходится действовать, это лучше, чем интеллектуальные препирательства с коллегами по научной литературе, мне этого уже на несколько жизней вперед хватит.

Оставшуюся часть дороги я просто наслаждалась поездкой и старалась не думать про рождественские праздники. Они мало приносят мне радости с тех пор, как умер Фрэнк, черт его подери. Вот когда он был жив, все было иначе.

С Фрэнком мы встретились, когда я преподавала английскую литературу и одновременно писала диссертацию при университете, работая над сборником материалов эпохи Реставрации. Он был уважаемым деканом Чикагского университета, популярным и среди коллег, и среди студентов. Даже тетя Элизабет благоволила к Фрэнку, хотя считала меня слишком молодой для него и упрекала, что я влюбилась только из-за его внешности, напоминающей Шерлока Холмса. Почти вся женская половина университетского кампуса не пропускала ни единой из его лекций про Английскую гражданскую войну. Занимаясь семнадцатым веком, я, естественно, тоже наслаждалась курсом. Он был не просто интересным, а прямо-таки захватывающим. События революции и эпохи Реставрации оживали в потоке красноречия Фрэнка. Как и другие, я была очарована им, и когда он пригласил меня на ужин, удивилась, но охотно согласилась. Между нами закрутился роман, и когда Фрэнк сделал мне предложение, счастью моему не было предела. Или так мне тогда казалось. А потом…

Я не отшельница, но после самоубийства Фрэнка испытывала такую боль и злобу, что не желала никого видеть. Я ушла из университета и занялась страховыми расследованиями, работая на нескольких приятелей-поверенных. Да, это область, имеющая мало общего с английской литературой, но именно тем она меня и влекла. Любое напоминание про университет бередило едва зажившие раны. Если честно, до конца они так и не зарубцевались. Я все еще плачу долги Фрэнка и так и не оправилась от случившегося. Возможно, это не произойдет никогда. Несколько месяцев тому назад я встретила приятного молодого человека с карими глазами по имени Скотти Стюарт. Роман наш развивается успешно, возможно потому, что работа часто заставляет его отсутствовать. Сейчас Скотти в Лондоне, помогает некоей корпорации устранять проблемы. Он просил приехать к нему на праздники, но мне больше по нраву свой заведенный порядок, да и лететь не хочется. Не могу с уверенностью сказать, чем все закончится со Скотти, знаю только, что после нашей с ним встречи в уголке моего сердца, остывшего столь давно, затеплился огонек, и я хочу верить в лучшее.

Задумавшись, я едва не проскочила нужный съезд. Ударив по тормозам, я нырнула под мост и свернула с платной трассы на длинную извилистую подъездную дорогу. Как раз в этот момент сквозь поредевшие облака проглянуло зимнее солнышко. Вскоре показалось здание «Хай-Даты» — двенадцать белых этажей с синими окнами и хромированной эмблемой. Это один из крупнейших дворцов компьютерной науки среди тех, что образовывают коридор, тянущийся вдоль трассы на тридцать миль к западу от Лупа. Это чикагский вариант Силиконовой Долины. Мегабайтные потоки информации приносили компании мегамиллиардные доходы, и она щедрой рукой тратила их на свой имидж, включая два пруда с птицей и бесформенную скульптурную группу — дань моде — у главного входа.

Когда я парковалась, зазвонил телефон. Как я и надеялась, это был Том.

— Раскопал кое-что интересное, — без предисловий выпалил он. — Но сначала, Ди Ди, удовлетвори мое любопытство. Обычно тебе нужна информация о чем-то эзотерическом, каролингском минускуле, например, но не о таких приземленных материях, как дворцы технологии. Ты ведь даже в электричество не веришь. Что тебя туда привело?

— Собираюсь стать у них полицейским по грамматике.

— Ну да, проверять технические руководства. Но если серьезно, надеюсь, что ты не завязнешь по уши в их делах.

— Не бойся, меня только попросили прощупать нескольких новых сотрудников. Что ты раскопал?

— «Хай-Дата» — одна из тех частных компаний, что растут стремительно и агрессивно. Основной владелец — некто Джеффри Фир, рифмуется с «пир». Кандидат наук по компьютерным наукам из Массачусетского технологического института, диплом по информатике Швейцарского федерального института технологий, ас по части промышленного внедрения свежеиспеченных разработок. У компании больше долгов, чем следовало бы, но она также известна успехами в научно-исследовательских изысканиях. Ходят слухи, что именно благодаря им ей притекает наибольшая доля средств. Опять же говорят, что инвесторы в данный момент собираются вложиться в «Хай-Дата» под нечто действительно крупное.

— Подо что именно?

— Это тайна за семью замками, и мне пока не удалось ничего выяснить.

— Дай знать, когда что-то будет. Что-нибудь еще?

— Ничего стоящего. Просто будь начеку. И не задавай слишком много вопросов «про нечто действительно крупное». Промышленный шпионаж в КТ — это бич, и…

— КТ?

Том рассмеялся.

— Упс! Иногда мне не удается удержаться и не перейти на их сленг. «КТ» означает «компьютерные технологии».

— Благодарю. Мне стоило догадаться. А кстати, ты хоть представляешь себе, что такое каролингский минускул?

— Ага, у тебя не сорвешься, но, к счастью, я знаю ответ. Говоря коротко, это шрифт, которым писались древние книги — с округлыми, четкими буквами, где слова разделялись, а не сливались друг с другом, как в ранних меровингских манускриптах… Был усовершенствован в аббатстве Корби и использовался с начала десятого до середины двенадцатого века. Затем возродился в эпоху Ренессанса и дожил до наших дней в образе строчных букв.

— Когда-нибудь придет мой день, и я тебя поймаю, так и знай.

— Сомневаюсь. Оревуар!

 

3

Закрыв дверцу «миаты», я поспешила ко входу в «Хай-Дату», преодолевая резкий западный ветер, который чикагцы называют «соколом». В зеркальных дверях отразилась женщина в джинсах, черной водолазке под короткой кожаной курткой и сапожках на низком каблуке. Стиль скорее спортивный, чем деловой, но работа была срочной, и я не собиралась производить на кого-либо впечатление.

Роскошь мраморно-гранитного холла «Хай-Дата» заставляла почувствовать себя униженной просительницей в Версале. Золотая рождественская елка в окружении белых пуансеттий, стоящая в центре атриума, вовсе не прибавляла тепла или радости. Таблицы-указателя по зданию не наблюдалось. Все вокруг казалось вымершим. Я нажала кнопку лифта, собираясь наудачу поискать отдел кадров. Ничего не произошло. Я надавила сильнее, и мраморный холл огласил вой сирены.

— Какого черта вы творите? — завопил тучный охранник, выныривая из ближайшего лестничного пролета.

— Ищу отдел кадров! — гаркнула я, стараясь перекричать сирену.

В руках секьюрити держал мини-компьютер. Он набрал комбинацию на клавиатуре, и сирена смолкла, словно захлебнувшись.

— Вы должны были записаться. Эта штуковина связана с нашим центральным компьютером, и если имени вашего нет в списке посетителей, вам придется уйти. Нет, не этим, — он перехватил мою ручку. — Вот, возьмите.

Мужчина протянул мне электронный стилус. Мне довелось побывать на демонстрации этой новой охранной системы пару месяцев назад в рамках семинара по повышению квалификации работников страховой индустрии. Содержание семинара по большей части сохранилось в памяти весьма расплывчато, поскольку меня больше всего интересовала аппетитная попка нашего инструктора. Да, я не верю в электричество, но меня неизменно удивляют новые блюда этой адской кухни, то и дело выбрасываемые на рынок. Я с жаром рекомендую их своим клиентам, но сама только молча дивлюсь: куда мы катимся? Мы уже на световые года удалились от инь и янь семнадцатого века, вступив в принципиально новые отношения с силами Вселенной.

«Д. Д. Макгил, — нацарапала я на матовой поверхности. — „Юниверсел Иншуренс“».

Охранник утер пот со лба.

— Я вас прозевал исключительно потому, что проверял лестничную клетку. А что это значит: «Д.Д.»? — пробормотал он, косясь на мою писанину.

Мне недосуг было просвещать его, что полное мое имя Дафна Дисембер, откуда и взялось Ди Ди, и что оно суть результат неудачного компромисса между моими родителями и тетей Элизабет, удовлетворения от которого не испытывал никто, особенно я. По горло пресытившись имечком Даффи, семья дала мне официальное согласие фигурировать под псевдонимом Ди Ди. Только мама восстает время от времени, когда сильно рассержена.

Поэтому я просто улыбнулась и сказала:

— Ди Ди. Две заглавные «Д».

Зрачки стража сузились, но дальше расспрашивать он не стал.

— Позвольте, нам надо выяснить некоторые детали относительно вашей внешности, — проговорил секьюрити.

— Итак, цвет глаз?

— Голубые.

— В вас э-э… пять футов и восемь дюймов?

— Пять и восемь с половиной.

— О'кей. Так… Блондинка, верно?

Господи, опять эти шуточки про блондинок. Весь департамент привык видеть во мне типичную глуповатую блондинку, и это меня не беспокоило. Почти. Самое большое огорчение мамы в том, что красоту я унаследовала от Мейсонов, но темперамент — от Макгилов. В плане внешности я, как понимаю, пошла в прабабушку Мейсон, которая в свои годы была высокой, стройной, добродушной красавицей. У меня ее голубые глаза и прямые ноги, но вот приятной в обращении меня не назовешь. Любой проницательный Бьюкенен по отцовской линии сразу признает во мне члена клана. Меня всегда тянет резать правду в лицо людям. Пристрастие особенно обострилось после смерти Фрэнка, когда никто в университете не хотел печатать мой сборник, озаглавленный «Скандалы эпохи Реставрации». «Слишком легковесно», — заверяли меня. Коллеги ставили под сомнение научность труда, видя в нем скорее потуги на литературный бестселлер. Я не стала ничего им доказывать, просто ушла из университета. И занялась страховыми расследованиями.

Я улыбнулась и кивнула. Охранник вручил мне смарт-карту, вылезшую из его мини-компьютера.

— О'кей, вы в списке. Но ваш допуск только в отдел кадров на третьем этаже. Мне надо продолжать обход. Будете уходить, опустите карту вот сюда.

Из достопамятного семинара я вынесла, что эти смарт-карты выглядят как обычные кредитки, но их чип содержит целую кучу информации, включая мой рост, цвет глаз и волос. Даже если я не сдам ее на выходе, она наверняка закодирована и не сработает в другой день. Технология всегда граничит с научной фантастикой, и в мозгу моем всплыли слова Джорджа Оруэлла: «Большой Брат смотрит на тебя». Я поежилась, и вовсе не от холода.

Карта активировала лифт, и двери его распахнулись. Через несколько секунд они раскрылись вновь, и резкий, с механическими интонациями, голос произнес: «Третий этаж».

Я вышла в коридор. Охранник не сообщил номера кабинета отдела кадров, а табличек никаких не было. Куда же дальше?

«Налево», — скомандовала я себе по привычке и стала проводить картой у электронной панели каждой встречной двери. Первые два помещения, куда я заглянула, относились к делопроизводству, но там было тихо, даже мышь не пискнула. Наверное, всех рано отпустили домой накануне праздничной недели.

Следующий офис был оборудован двумя световыми окошками. Я привстала на цыпочки, заглянула и увидела мужчину, склонившегося над компьютером. Моя карта сработала. Дверь приоткрылась, и я легонько постучала.

— Простите, — сказала я, деликатно кашлянув.

Работник оставался полностью погруженным в свое занятие. Мне не нравится, когда меня игнорируют. Я пересекла комнату и похлопала его по плечу.

— Мне нужен отдел кадров.

Мужчина медленно повернулся в кресле, вывалился из него и рухнул на пол. Со стола на него с глухим стуком упала клавиатура.

 

4

Лицо у мужчины было багровым, и он не дышал. В следующую секунду я узнала его. Это был Кен Гордон, сводный брат Фрэнка. Мы с ним уже несколько лет не виделись. «Что он тут делает? — подумалось мне. — А самое главное: от чего он умер?».

Внимательно осмотрев труп, я не заметила ран. Одежда оставалась в безупречном состоянии. Видимо, это результат сильного сердечного приступа. Виски Кена несколько поседели, но в остальном он оставался совершенно таким же, каким я его видела.

Я прикоснулась к лицу Кена. Оно было холодным и твердым, как гранит. В первый раз его взгляд не выражал никаких амбиций. Да, точно умер. Я потянулась за телефоном, чтобы звонить в скорую, одновременно просчитывая последствия. Копы запросто придут к определенным выводам, учитывая прошлые мои отношения с Кеном и Фрэнком. Меня обуяло смутное предчувствие, что у них возникнет соблазн повесить это дело на меня. Внутренний голос шептал, что надо положить сотовый, усадить Кена Гордона обратно в кресло и дать отсюда деру.

Ухватившись за лацканы дорогого пиджака, я стала тянуть тело на сиденье, стараясь не думать о смысле выражения «мертвый груз». От усилия и нервов я вся взмокла. Хорошо хоть у него не было проблем с излишним весом — рост шесть футов один дюйм при массе сто шестьдесят пять фунтов в одежде. Практически как у Фрэнка.

Я вернула на место клавиатуру, обратив внимание на несколько оплавленных, потерявших цвет клавиш. Потом заметила ожоги на пальцах Кена, особенно вокруг кольца, семейной печатки. Такую же всегда носил Фрэнк. Внезапно уловив запах паленого, я отпрыгнула и на кого-то натолкнулась. Меня сковало холодом.

— Кто вы? — раздался мужской голос. — Что здесь делаете?

Я повернулась. Человек, в которого я врезалась, был невысок, но крепок. На вид ему было лет под пятьдесят, на носу красовались очки в роговой оправе.

Он снял их и пристально оглядел мой неофициальный наряд.

— Это запретная зона, — произнес он, взмахнув очками. — Я тут старший, но не давал никакого разрешения на вход сегодня.

Наверное, вид у меня был виноватый, потому что я и чувствовала себя виноватой.

— Я искала отдел кадров, — ответила я спокойно, насколько могла.

— Отдел кадров не здесь. Кто впустил вас?

Отодвинув меня в сторону, незнакомец схватился за спинку вращающегося кресла, на котором в хрупком равновесии покоилось тело Кена. Остальное доделала гравитация. Кен Гордон сполз с сиденья и снова грохнулся на пол.

— Что? Кен! — мужчина снова нацепил очки, опустился на колено и взял мертвеца за руку. Я стояла молча.

— Господи Иисусе, — промолвил он и поднял взгляд на меня.

Смрад горящей плоти становился все чувствительнее, заполняя комнату. Меня едва не выворачивало. Сердечный приступ тут ни при чем. Я гадала, сколько этот парень стоял у меня за спиной и что видел. Размышляла и о том, стоит ли мне признаться в знакомстве с Кеном.

— Лучше вам тут ничего не трогать, — предупредила я очкастого.

— Сам разберусь.

Он бросил руку Кена, выпрямился и, пододвинув стоявший на столе телефон, нажал три кнопки — как я подозревала, это был охранный код по зданию. За ними последовала быстрая комбинация цифр.

— Маргарет, это Норман, — проговорил мужчина в трубку, снова снимая очки. — Немедленно пришлите медиков в комнату 322R. — Взгляд его пробежал по багровому лицу Кена, потом вернулся ко мне. — К черту подробности, просто делайте, что говорю.

Трубка с силой опустилась на рычаг. Мужчина пристально смотрел на меня, под его дорогим серым костюмом угадывались хорошо накачанные мускулы.

— Вам придется кое-что разъяснить. Кен был партнером в компании, и я не собираюсь подставляться ради вас. Это понятно? Выкладывайте все: вы одна из его дешевок?

Значит, Кен был одним из совладельцев «Хай-Даты». Нет ли у меня провала в памяти? Могла ли я забыть, что он работал здесь? Нет, никогда об этом не слышала. Они с Фрэнком не были особенно близки. Но я не люблю совпадений, да и запах здешний мне совсем не нравился.

Резкий аромат бальзама после бритья, исходивший от Нормана, смешивался с вонью горелой плоти, и мой желудок не мог выдержать больше.

Я сделала шаг вперед. Норман отступил и снова надел очки. Он был на несколько дюймов ниже меня, а у меня сложилось твердое убеждение, что коротышки — жуткие трусы. Я назвалась и показала ему смарт-карту, выданную охранником.

— Этот человек сидел в кресле, когда я вошла. Больше ничего сказать не могу.

Я не упомянула про обожженные пальцы Кена и про факт, что знала его.

— Кстати, — невинным тоном поинтересовалась я, — а что значит «дешевка»?

Прежде чем он успел ответить, дверь распахнулась и вошел секьюрити. Он посмотрел на меня и спросил:

— Что вы тут делаете? Вы же шли в отдел кадров! — Потом он заметил Нормана. — Что-то не так, мистер Норман?

— Вот что не так, — ответил тот, указав на распростертое на ковре тело.

Охранник посмотрел на труп, потом на меня.

— Вызовите полицию! — крикнул Норман.

— Слушаюсь, мистер Норман! Уже бегу!

Он стремительно выскочил из кабинета, и мне очень хотелось последовать его примеру. В этот миг даже общество тети Элизабет казалось приятной компанией.

— Мы будем ждать здесь, — рявкнул Норман.

Немигающие глаза Кена уставились на меня. Я его живым терпеть не могла и не собиралась делать вид, что жалею мертвого. В голове моей вертелись теории совпадений и законы статистики. Возможно, мне удастся убедить нейпервилльских копов, что я не знала о работе Кена в «Хай-Дате», обратившись к закону больших чисел? Учитывая имеющийся у них опыт полицейского правоприменения, они могут согласиться с этим отдельно взятым законом статистики, гласящим, что если величина выборки достаточно велика, вероятность из ряда вон выходящего события скорее значительна, чем не значительна. Но в глубине души я понимала, что величина выборки недостаточна, и знала, что копы резко возьмут меня в оборот.

 

5

В полицейском участке дела вершатся неспешно, зато неумолимо. Как только нейпервилльские копы выяснили, что мы с жертвой были знакомы, они стали допрашивать и передопрашивать меня об обстоятельствах обнаружения тела и обо всем прочем, что считали нужным. Мне пришлось потратить остаток дня, разъясняя четырем разным копам четырех разных рангов, что я не видела Кена со времени смерти Фрэнка. И при всем этом пыталась скрыть истинное свое отношение к Кену Крысе.

— Честно, мисс Макгил, что-то тут не вяжется, — произнес детектив Мортон, устраиваясь в кресле, слишком маленьком для его атлетической фигуры.

Я ничего не ответила, понимая, что будет дальше. В животе бурчало после шоколадного пончика, которым угостил меня один из полицейских. Да и вообще чувствовала я себя паршиво.

— Как нам известно, Кен Гордон лично настоял, чтобы именно вы занялись проверкой их новых сотрудников. Чего мы не знаем, так это почему.

Кен Гордон был последним человеком на свете, который решил бы нанять меня! Мы расстались злейшими врагами, он не терпел меня так же, как и я его. Но в мои планы не входило сообщать об этом.

— Если именно Кен просил для меня эту работу, то я не в курсе. Мне ее поручила юридическая фирма, выступающая гарантийной по отношению к «Хай-Дате».

— Ну хорошо. Начнем сначала, со смерти Фрэнка.

Мне все еще трудно было говорить об этом.

Я сделала глубокий вдох.

— Фрэнк и я собирались пожениться через два месяца. Мы были очень счастливы. Все шло прекрасно как никогда. И вот однажды я подъезжаю к нашей квартире на Лейк-Шорт-драйв и вижу полицейские машины, скорую и толпу народа. Кто-то только что спрыгнул с балкона. Оказалось, Фрэнк.

— Значит, врачи обнаружили у Фрэнка рак простаты, — прервал меня Мортон. — И он сказал Кену, что боится стать импотентом? Он что, не слышал про «виагру»?

Я пристально посмотрела Мортону в глаза, гадая, не наслаждается ли он всем этим.

— Коронер констатировал самоубийство, — ответила я, стараясь не выдать эмоций.

— Без записки?

— Никакой записки не нашли, — кивнула я.

Вопросы, почему Фрэнк бросился из окна и почему не оставил никаких объяснений, не давали мне покоя по сей день. Для меня это загадка. Согласно статистике поступок Фрэнка не был оправдан. Копам я, естественно, сообщать это не собиралась. Процент исцеления среди заболевших раком простаты исключительно велик, девять случаев из десяти, и Фрэнк знал об этом. Кроме того, 95 процентов из 24 тысяч человек — ежегодная цифра самоубийств в Соединенных Штатах — предпочитают пулю, яд или веревку, а не сигают из окна. Но расследование смерти Фрэнка не выявило иного варианта, кроме суицида, и печальная необратимость факта загоняла меня в угол.

Детектив воззрился на меня через стол. На губах его играла улыбка, но глаза оставались холодными.

— Тогда проясните вот что, — сказал он. — Имела ли место ссора между вами и Кеном по поводу денег Фрэнка?

— Нет. Никаких ссор по поводу денег не было. Мне было наплевать на деньги.

— Но ведь верно, что Кен унаследовал все, так? Вам ничего не досталось?

— Мы с Фрэнком не успели переписать свои завещания.

— Для меня это выглядит как причина для ссоры. А заодно и как мотив. Сначала вы ничего не получаете, потом вдруг платите по долгам Фрэнка. С какой стати, скажите пожалуйста? Закон ведь не обязывает вас делать это.

В помещении участка было прохладно. Рубашка детектива Мортона выглядела чистой и отутюженной, я же чувствовала себя как выжатый лимон, и внешне, и внутренне. Говорить мне не хотелось, но выбора не было.

— Кен винил меня за смерть Фрэнка. И отказался оплачивать любые его долги. Даже на похороны не пришел, — заговорила я, тяжело вздохнув. Потом сглотнула — во рту стояла горечь этого дня. — Он рассылал гнусные письма насчет меня в газеты, университет, банки и еще бог весть куда. Как я уже говорила, Фрэнк добавил мое имя на все свои кредитные карточки. Мы выписали несколько счетов на покупку разных хороших вещей для квартиры и на подготовку к свадьбе.

— Здесь сказано, что Фрэнк оплачивал лечение кредиткой, — заметил детектив Мортон. — И это такой солидный человек. У него что, не было страховки?

— Фрэнк не желал, чтобы в университете обсуждали его простатит, поэтому не обращался за выплатами.

Я смолкла, охваченная неприятным осознанием факта, что вляпываюсь все глубже. Копы и тогда не поняли стремления Фрэнка защитить свою личную жизнь, ничто не предвещало, что теперь они станут более доверчивыми. Как и в отношении того, что я понятия не имела об идее Кена дать мне эту работу.

— Продолжайте, — нетерпеливо проговорил Мортон.

— Деньги никогда много для нас не значили. Фрэнк с радостью платил за все. В его распоряжении находились средства семьи матери, поэтому затруднений он не испытывал. А когда несколько лет тому умер его отец, Фрэнк унаследовал изрядный капитал помимо уже имеющегося.

— Скажите, у Кена с Фрэнком были общие мать или отец?

— Отец. И в качестве ответа на следующий ваш вопрос говорю: да, наследство отца они поделили поровну.

— И в последний раз, когда вы видели Кена в офисе адвоката Фрэнка, он заявил, что не намерен платить ни цента по долгам брата из своих денег? — поинтересовался Мортон, сверившись с записями.

— А его поверенный сообщил, что раз мое имя значится на всех кредитках Фрэнка, Кен считает себя в полном праве не платить ничего.

— Вот это и сбивает меня с толку. Я до сих пор не могу уяснить, с чего вы решили платить долги.

— Потому что не хочу, чтобы имя Фрэнка полоскали во всех судах. Или мое, если на то пошло.

— И вы уверены, что не встречали Кена или не говорили с ним с того самого дня?

— Абсолютно.

Эти нейпервилльские копы стелили мягко, как все пригородные полицейские. Они всегда соревновались с большими парнями из Сити и крючкотворством занимались еще покруче их, просто чтобы продемонстрировать мускулы. Когда со всеми требуемыми бумагами было покончено, пробило уже два часа ночи. Было совершенно ясно, что желания расставаться со мной у них нет, но прямых улик не имелось, и в итоге меня выпустили. Слишком уставшая, чтобы забирать свою машину со стоянки у «Хай-Даты», и невзирая на сумасшедшую цену, я взяла такси до дома. Стоило мне открыть дверь, как на меня с мяуканьем набросился мой рэгдолл, Кавалер, попрекая хозяйку тем, что бросила его на целый день в одиночестве. Будто я виновата. Иногда мне не под силу понять, что творится в этих крошечных кошачьих мозгах.

На автоответчике было полно сообщений: одно от Фила, одно от Тома и четыре от тетушки, повелевавшей перезвонить немедленно. Не в силах общаться с кем-либо я сразу заползла в кровать. Сон навалился мгновенно, но был беспокойным. Меня преследовало видение немигающих глаз Кена и шоколадного пончика, который доброжелательный коп мне предложил, а я имела глупость проглотить.

 

6

В семь утра мы с Кавалером были уже на ногах, но отдохнувшими себя не чувствовали. Пока варился кофе, я покормила кота. Ему не нравится, когда я ем первой, что меня заботит мало, так как завтрак — не самый любимый мой прием пищи: все время забываю, какие группы продуктов надо есть и в какой последовательности. Отсюда рождается осознание факта, что я живу неправильно, причем исключительно по своей вине. Я ограничилась чашкой кофе из цикория и кроссвордом, прикончив попутно тигровые креветки, оставшиеся после нашего с Томом Джойсом ужина в ресторане «Ино» пару дней назад. Теперь казалось, что с того времени минула вечность.

Вчерашние джинсы я сменила на бежевый костюм и туфли на каблуках. Я отказываюсь носить черное, но и красное себе тоже не позволяю. Говорят, что надо уметь прощать и забывать, но тетушка утверждает, что к нам, шотландцам, это неприменимо. Не в моих силах простить Кена ни сейчас, ни, наверное, впредь. Копы убеждены, что Гордона убили током. Когда меня выпускали, они решали, было ли это результатом несчастного случая или злым умыслом. Однако в любом случае отказывались расстаться со мной как главным подозреваемым.

Сегодня канун Рождества. Несмотря на гибель Кена мне предстоит наверстывать упущенное за вчера, проверяя новых сотрудников «Хай-Дате» — если, конечно, эта работа все еще за мной. Но прежде чем убедиться в этом, надо перезвонить тете Элизабет, как бы не страшила эта идея. Я потянулась к телефону, но тот вдруг зазвонил. Похолодев, я поднесла трубку к уху, готовясь выдержать фронтальную атаку тетушки.

— Что, черт побери, произошло вчера в «Хай-Дате»? — с ходу спросил Фил.

— Спасибо, что поинтересовался, как я это пережила.

— Прости, Ди Ди, просто, зная тебя, я не сомневался, что ты в порядке. Ну ладно: что там у тебя?

— Судя по всему, я главный фигурант уголовного дела, возбужденного по факту то ли убийства, то ли несчастного случая, то ли наведения порчи или чего-то в этом роде, не знаю. Затрудняюсь сказать, почему копы подозревают меня. Скажи, Фил, может компьютер поджарить человека разрядом тока?

— Когда же ты наконец осилишь курс прикладного электричества? Я тебе миллион раз говорил: «Юниверсел Иншуренс» не заплатит страховку за подобный случай. Советую также не упускать из виду новинки электронных шпионских устройств, которые выбрасываются на рынок. И еще: из разговора с копами следует, что ты уже вне подозрений — тебя исключили после моего рассказа про то, как я направил тебя на работу вчера утром. Они поняли, что у тебя не было времени нашпиговать тот компьютер. Но послушай-ка, Ди Ди: ты, получается, знала убитого. Это правда?

— Ага. Это был сводный брат Фрэнка. Детективы особо напирали на то, что именно он хотел заполучить меня для работы на «Хай-Дату». Это так?

— Да, твое имя упоминалось.

— Почему ты не сказал мне?

— Не счел важным. Запрос «Хай-Даты» поступил в «Юниверсел Иншуренс» с пометкой, что там желают видеть именно тебя. Задним умом я понимаю, что должен был обратить внимание, но вообще-то, не нашел ничего странного, что клиент заинтересован в твоей персоне. Ты, знаешь ли, заслужила репутацию. Так чего он этим добивался?

— Не имею ни малейшего представления.

— Как там у нас с проверкой?

— Как раз хотела задать тебе этот вопрос. Меня все еще ждут? Некий Норман, вроде как тамошний вице-президент, меня чуть живьем не слопал.

— Только что разговаривал с отделом кадров. Соискатели будут там сегодня и даже в праздники.

— Отлично. Мне так и не удалось встретиться с ними — до двух ночи проторчала в полицейском участке.

— Когда сможешь поехать в «Хай-Дату»?

— Отправляюсь прямо сейчас. Мне все равно туда надо, машина-то там.

— Ну так запрягай оленей Санта-Клауса и сразу звони, если вляпаешься еще во что-нибудь. Кстати, я не упомянул, что ты передо мной в неоплатном долгу?

— За что?

— За то, что встретил твою тетю вчера. Никогда не бывал еще в таких переделках. Провожать Аттилу Шотландского через таможню ничем не легче, чем вводить в гавань могучий линкор. Стоимость навешанных на нее бриллиантов превышает сумму валового продукта всей Шотландии. Я сказал, что возить на себе все это добро, не имея страховки на путешествие, — безумие, но она только фыркнула. После чего стала нести вздор про то, что настоящая ценность, находящаяся при ней, — это «крохотный шедевр Роберта Бернса». И она желает, чтобы ты занялась им. А я ведь дал ей ценный юридический совет, причем бесплатно. Ого, я еще не упомянул про интересы Прекрасного принца Чарльза и Стюартов, которые твоя тетя все еще отстаивает. Боже, Ди Ди, она напомнила мне тебя!

— Не сомневалась, что она тебе понравится, — заявила я и повесила трубку.

Затем я занялась сведениями, полученными благодаря проникновению в дом Эрика Дэниелса. Добытая в его доме информация не может рассматриваться как доказательство, и в мои планы не входило обнародовать способ ее получения. Этому суждено остаться тайной навеки. В то же время немалое число сложных случаев получало разрешение благодаря анонимным источникам. Поэтому я сварганила письмецо без подписи в адрес мистера Эда Муни, президента «Муни Инвестментс», с указанием на энное количество счетов в офшорных зонах, открытых Эриком Дэниелсом. Этого хватит для ордера на обыск. Я запечатала конверт при помощи влажной бумажной салфетки, шлепнула марку и сунула в сумочку, чтобы отправить по почте. Потом позвонила Тому Джойсу на сотовый. Для того чтобы застать его в книжном магазине, было еще рановато.

— Слышал про вчерашнее, — сразу начал Том. — Это наверняка навело тебя на размышления про теорию вероятностей и случайные совпадения.

— Даже не говори. Шанс написать книгу, которая войдет в список бестселлеров «Нью-Йорк таймс», составляет 1 к 220, а вероятность того, что именно я обнаружу тело Кена, была и того меньше. И копы думают точно так же.

— Дай знать, если понадобится помощь. Я сегодня занимаюсь оценкой для Публичной библиотеки Чикаго, так что звони на сотовый. Я переключу на виброрежим, просто обожаю делать это. Веселого Рождественского сочельника.

Конец связи.

Собрав нервы в кулак, я позвонила маме. Едва бросив «привет», она передала трубку тете Элизабет. Я набрала в грудь воздуха, готовясь к отражению удара.

— А кто был тот приятный, обходительный джентльмен, который встречал меня вчера в аэропорту? — ласково поинтересовался Дракон. — У него такой очень большой и удобный автомобиль, не то что игрушка из детского конструктора, на которой ты ездишь. Твой друг шотландец? Он сказал, что работает поверенным, но это, разумеется, ерунда. Как я уже заметила твоей матушке, никакой адвокат не станет бросать дела посреди дня и мчаться встречать пожилую даму. Кстати, а где вчера была ты?

— Разве Фил не объяснил, что меня вызвали срочным звонком?

— Так чем же на самом деле занимается этот Фил?

— Чем и сказал — он адвокат. Еще Фил упомянул, что дал тебе бесплатный совет юриста-страховщика, который целиком повторяет то, о чем я твержу уже многие годы.

— А, забудь. Есть кое-что поважнее, и тебе надобно поскорее заняться этим. Мне предложили редчайшую рукопись Роберта Бернса, и я уверена, что это подлинник. Поручаю тебе аутентифицировать ее.

— Тетушка, существуют специальные фирмы, занимающиеся верификацией документов. Обратись в любую из них.

— О, в этом нет нужды. Рукопись уникальна, а я безоговорочно доверяю тебе. Ты ведь страховой следователь и при этом крупный специалист по английской литературе. В конце концов, у тебя имеется опыт по этой части.

— Я никогда не занималась ничем подобным, тетушка, я…

— Вздор. Нам следует разобраться с этим делом внутри семьи. Передаю трубку твоей матери.

— Но тетя Элизабет, умоляю…

— Ди Ди, это мама. Элизабет считает, что тебе следует хотя бы попробовать — она ведь не слишком много просит, правда?

Благодаря безудержному интересу Дракона ко всему, связанному с Робертом Бернсом, я впитывала его историю и стихи с колыбели.

— Мама, — начала я. — Все написанное Робертом Бернсом давно занесено в каталоги. Большая часть его творений хранится в прекрасно известных коллекциях Национальной библиотеки Шотландии или в библиотеке Митчелла. Любой эксперт без труда аутентифицирует имеющуюся у тети рукопись. Честное слово, я не профан в этой области, но не обладаю соответствующей подготовкой и специальными знаниями. Вы ставите меня в дурацкое положение.

— Ты не понимаешь, Ди Ди: просто приди и взгляни на нее. Это все, о чем мы просим. Ну как?

В итоге я сдалась, в чем они и не сомневались.

— О'кей, тетя снова взяла верх. Передай ей телефон.

— Спасибо, Ди Ди, — проворковала тетя Элизабет, излучая аромат, как цветок мухоловки, притягивающий добычу.

— И что от меня требуется? — спросила я.

— Не телефонный разговор. Приезжай, сама увидишь. Тебе это понравится, попомни мое слово.

— Рукопись у тебя с собой?

Ни один уважающий себя продавец не позволит потенциальному покупателю, даже если последнего зовут тетя Элизабет, увезти манускрипт Бернса из Шотландии в Америку просто «на погляд».

Последовала долгая пауза.

— Тетушка? Черт, неужели ты уже купила эту штуковину, а?

— Угу, купила, — выдавила та. Я воочию представляла желвак, ходящий рядом с телефонной трубкой. — Это было одномоментное предложение. Я не могла допустить, чтобы столь уникальная вещь уплыла у меня из рук, нет.

В случаях, когда Шотландский Дракон использует двойное отрицание, спорить бесполезно.

— А если это подделка? — спросила я.

— Это исключено. Ты должна убедиться, что это подлинник. Сама все поймешь, когда увидишь.

Я пояснила, что буду позже, чем изначально планировалось, потому как вчерашние мои планы пошли прахом. Тетя, естественно, поинтересовалась, в чем причина.

— Все, что связано с Фрэнком, сулит кошмар, — заявила она, выслушав мой рассказ. — Мы с твоей матерью всегда говорили, что он слишком стар для тебя. И не стану кривить душой, если скажу, что мне жаль Кена. Он был негодяем и жуликом. И работа у тебя просто ужасная, и офис — настоящая дыра. Тебе следует бросить это дело и заняться чем-то стоящим. Никого из нашей семьи еще не сажали в тюрьму!

— Это не совсем тюрьма, тетушка, меня просто задержали для допроса, — выпалила я и бросила трубку. Если — особо подчеркиваю, если — тетя Элизабет когда-нибудь умрет и попадет в рай, она будет учить Господа Бога что делать. А если угодит в ад, то да смилуются небеса над дьяволом.

 

7

Остановив такси, я направилась в «Хай-Дату». Прежде чем мы выехали на скоростную трассу, я попросила водителя сделать небольшой крюк и заскочить на Главпочтамт деловой части Чикаго. Поправочка: на новый Главпочтамт деловой части Чикаго. Мне до сих пор невдомек, чем руководствовались отцы города, решив закрыть прежний почтамт, массивное сооружение в стиле «ар деко», что возвышается на Конгресс-Паркуэй и постепенно приходит в запустение, не считая указателя, адресующего клиентов к абсолютно ничем не примечательному зданию на Харрисон-стрит. Я опустила анонимное письмо в выходящий на тротуар почтовый ящик, и когда такси вновь влилось в поток движения, от всей души пожелала мистеру Эрику Дэниелсу веселого Рождества и счастливого Нового года.

Водитель высадил меня напротив главного входа в «Хай-Дату». Я оплатила очередную дорогостоящую поездку и поспешила к дверям, преследуемая шипением воинственных гусаков, норовящих ущипнуть меня за лодыжку. «Чтоб тебе угодить к кому-нибудь на рождественский стол!» — шикнула я на самого наглого, едва не просунувшего длинную шею в дверной проем.

— Эй! Сюда без разрешения нельзя!

Вздрогнув, я обернулась и увидела молодого охранника в форме с девятимиллиметровым револьвером «Смит и Вессон» на тощем бедре.

— Я ищу отдел кадров. Ди Ди Макгил, «Юниверсел Иншуренс».

Черные глаза буквально вонзились в меня.

— А, вы, должно быть, та самая, за которой мне приказали по пятам ходить. Я обязан проводить вас прямиком в отдел кадров и ни на секунду не выпускать из виду. Следуйте за мной.

Безжизненный голос в лифте объявил третий этаж. На этот раз мы повернули в нужную сторону.

— Дайте мне знать, как соберетесь уходить, и я выведу вас из здания, — сказал охранник. — Без карты вы в «Хай-Дате» никуда не попадете, а карты я вам не дам.

Когда мы добрались до кадровой службы, он повторил инструкции сотруднице, заставив меня ощутить себя девочкой, прогулявшей уроки в школе. На табличке значилось: «Спарки Гро, отдел кадров». Густая темно-рыжая грива нимбом окаймляла тонкое лицо означенной особы. На ней красовался черный костюм с леопардовой брошью, а в воздухе витал тонкий цитрусовый аромат «Гавайев» от Майкла Корса.

Девица смерила меня пронзительным взглядом и изрекла безапелляционно:

— Это вы обнаружили вчера тело Кена?

— Да.

— Норман сегодня утром созвал специальное собрание персонала. Вы его просто взбесили — представьте себе, собрание в канун Рождества! И если не в его силах захлопнуть перед вами двери, то уж отдать строжайший приказ ни на секунду не оставлять вас без присмотра он в состоянии.

— Обычно когда компания нанимает меня на работу, то не обращается со мной как с промышленным шпионом. Но, полагаю, обнаружение трупа не предусматривается обычным регламентом для персонала.

— Мне жаль, — накрашенные губы Спарки сложились в легкую улыбку. Она встала и протянула мне руку. У нее были длинные, красивые ноги, а рост с каблуками достигал шести футов, не меньше. Держалась она с важным видом, дающим понять, что перед тобой не просто секретарь, а полноправный сотрудник службы кадров.

— Все встревожены смертью Кена, особенно Норман, — заявила Спарки.

— С чего он взял, что я имею к ней отношение?

— Потому как уверен, что смерть эта неслучайна. В конце концов, компьютеры вот так просто не выходят из-под контроля, поджаривая пользователя. В противном случае нам останется только прикрыть лавочку.

Она была права. Статистика утверждает, что вероятность погибнуть от молнии составляет 2 320 000 к 1. А от электрического разряда компьютера — еще ниже. На деле она столь мизерна, что страховые компании отказываются принимать ее в расчет. Поэтому я поинтересовалась, имелись ли у Кена недоброжелатели в «Хай-Дате».

— У любого найдутся враги, — ответила Спарки. — Норман уверен в вашей причастности, потому что Кен просил именно вас привлечь к проверке. Так что вы сразу попали в разряд подозреваемых. Норман бесится, что не смог убедить полицию арестовать вас.

— Но раз мое имя пока еще значится в списках, лучше будет приступить к работе.

Собеседница улыбнулась.

— Не обращайте внимания на Нормана. В его мотивах нет ничего личного. Он всей душой предан компании и готов свою жену арестовать, если заподозрит ее в преступных действиях по отношению к фирме.

Спарки посмотрела мне прямо в глаза.

— А почему именно вас хотел Кен привлечь к работе с соискателями?

— Это я надеялась услышать от вас.

Она помолчала пару секунд, потом продолжила:

— Едва не забыла: наш президент, мистер Фир, желает поговорить с вами прежде, чем вы встретитесь с новыми сотрудниками.

Я пошла за ней.

— А с чего такая суматоха вокруг этих четырех соискателей? — спросила я в коварной попытке выведать про упомянутое Томом «нечто по-настоящему крупное», подлаживаясь тем временем под размашистый шаг Спарки, шествующей по пустым коридорам «Хай-Даты». — Мне поставили непременное условие сдать досье по ним не позднее первого января.

— Эти четверо стажеров были отобраны Кеном и Норманом для работы над новым проектом, жизненно важным для «Хай-Даты», — ответила моя спутница, замедляя шаг. — Каждый из них обладает специальными навыками, которые, соединенные воедино, позволят в краткосрочной перспективе привести к успеху проекта, а в долгосрочной — к процветанию нашей компании.

— А почему ими решили заняться только сейчас?

— Это все Норман. Сначала он не собирался пропускать новых ребят через сито. А потом передумал. Вот почему вы здесь.

— Расскажите мне немного о компании.

— А вы разве не имеете представления о том, что творится в «Хай-Дате»? — спросила Спарки, когда мы свернули в очередной пустынный коридор.

— Вы имеете в виду высокотехнологичные исследования?

— Нет, я про опереточные страсти.

Она окинула взглядом коридор и понизила голос почти до шепота:

— Тут идет одна сплошная схватка за власть. Всякий старается подсидеть соседа. Приходится каждую секунду оборачиваться, потому как сзади уже подкрадывается конкурент с ножом в руке. Одна из причин, по которой я еще тут, заключается в том, что никого не интересует моя должность.

— Без подковерной борьбы не обходится ни один офис, но чтобы убийство?!

— Погодите, придет день, и драма в «Хай-Дате» побьет все рейтинги в новостях. Тут играют по-крупному. В любой миг твоя карьера может полететь в тартарары, поверьте мне на слово.

«Корпоративные нравы в „Хай-Дате“ явно позаимствованы из ада», — подумала я, припомнив, как Норман заподозрил во мне «дешевку» Кена.

Спарки провела своей картой перед панелью лифта.

— Так мы напрямую окажемся в директорских апартаментах.

Двери открылись, и я последовала за шлейфом дорогих духов.

— Да, обращайтесь к нему «мистер Фир». И не курите — у нас в «Хай-Дате» курение под строжайшим запретом.

В этом помещении царили строгость и приглушенные тона, заставляющие вспомнить о консерватизме прошлого века. Стеклом, хромом и прочими атрибутами современных компьютерных дворцов здесь и не пахло. Стены приемной украшали массивные резные двери, отполированные до цвета темной бронзы. Единственной уступкой наступающим праздникам были золотые венки, подвешенные к каждой из них, да небольшая елка в углу секретарского стола.

На двери слева от нас значилось: «Ральф Траут, директор по продажам», справа — «Кен Гордон, казначей». Кто-то прикрепил к венку под его табличкой траурную ленту.

Дверь прямо перед нами имела табличку с надписью: «Джеффри Фир, генеральный директор», а соседняя — «Норман Ричтор, вице-президент».

— Эйприл, скажи Дженнифер, что я привела мисс Макгил из «Юниверсел Иншуренс».

Секретарша, Эйприл Нимиц, подняла пальчиками с накрашенными розовым лаком длинными ногтями телефонную трубку и сложила губки в гримаске, которую можно было истолковать и как улыбку, и как досаду.

Дверь кабинета Джеффри Фира открылась и появилась стройная дама средних лет в темно-коричневом костюме и с седоватыми волосами, собранными в пучок на затылке. Как я догадалась, это была Дженнифер, личный секретарь генерального.

— Он сейчас вас примет, — сообщила она с легкой улыбкой.

Проходя за ней во внутренний офис, я слышала, как Спарки просила Эйприл позвонить после моего с боссом разговора, чтобы она могла проводить меня к соискателям.

 

8

Из высоких, от пола до потолка, окон просторного кабинета открывался прекрасный вид на окружающие «Хай-Дату» с востока и юга поля и пруд. Отсюда драчливые гуси и снежное покрывало выглядели чище и живописнее, чем на самом деле.

В стекле отражался силуэт Джеффри Фира, играющего в гольф. Стоя на полосе искусственной травы, директор загнал мяч в лунку. Мы стояли и наблюдали за его успехом.

— Шикарный удар! — объявил Фир.

На нем был отлично сидящий костюм от Сэвила Роу, голубой шелковый галстук маскировал небольшое брюшко, но двигался Джеффри с завидным проворством. Он отпустил секретаршу, снял с носа забавные очки и протянул руку.

Резные деревянные панели кабинета, кожаная мебель и богатое убранство создавали ощущение уюта, свойственное аристократическому клубу. Ничто не напоминало здесь о работе, кроме пришпиленного к стене листа с надписью «Нападение» большими красными буквами, под которым шли подзаголовки: «Атака с фронта», «Атаки с флангов», «Взятие в клещи», «Окружение». Да, большой бизнес тут явно рассматривался как военная операция.

— Прошу, присаживайтесь, мисс Макгил, — произнес Фир, указывая на софу на другой стороне комнаты. Мне показалось, что я уловила легкий ирландский или валлийский акцент.

Мы уселись, разделенные значительным пространством дорогой итальянской кожи. Он снова надел старинные очки в золотой оправе и впился в меня цепким взглядом.

— Я хотел встретиться с вами сегодня, чтобы подчеркнуть важность как можно скорейшего вовлечения тех новых специалистов в работу над нашим сверхсекретным проектом. Отдаю себе отчет, что вчерашнее событие еще более затрудняет вашу задачу. И все же нам очень важно получить итоговые досье не позднее первого января. Полагаете, вам удастся уложиться в срок?

— Думаю, да, если не возникнет новых непредвиденных препятствий.

— Как понимаю, это вы обнаружили тело Кена?

Интересно, что Норман ему наговорил?

— Да. Мне жаль, но это так.

— Мне стало известно, мисс Макгил, что Кен просил именно вам поручить эту проверку. Почему?

— Меня постоянно об этом спрашивают, но я не знаю. А вам он не сказал?

— Когда Кен нанимал вас, я понятия не имел о вашем с ним знакомстве. Но это меня не удивляет — Кен часто помогал своим друзьям.

Я не стала разочаровывать его, говоря, что мы с Кеном не были друзьями и тот даже пальцем не шевельнул бы, чтобы помочь мне.

— Теперь, когда мы потеряли ведущего специалиста, — продолжил Джеффри Фир, — срочное подключение новых сотрудников является еще более важным.

Я сидела молча и гадала, спросит ли он еще что-нибудь про Кена, меня и Фрэнка. Складывалось стойкое убеждение, что в «Хай-Дате» знали все о моем разговоре с копами.

— Полиция теперь почти уверена, что Кена умышленно подвергли удару током. Мне очень хочется выяснить, что в действительности произошло. Возможно как опытный следователь вы сумеете пролить свет на это дело.

— Мистер Фир, если это не несчастный случай, то кто-то поколдовал над компьютером. Человек, севший за него и принявшийся за работу, оказался частью цепи между двумя высоковольтными клеммами. Уверена, что полиция или уже знает, или скоро выяснит, как именно это было сделано. Скажите, печатая на клавиатуре, Кен пользовался обеими руками?

— Понятия не имею, — ответил он, слегка сбитый с толку. — Но секретарь или наш специалист по кадрам наверняка сможет сказать вам.

— Почему Норман решил, что я причастна к убийству?

— За это я обязан принести вам извинения, мисс Макгил. Я уже сделал Норману внушение на предмет излишнего его рвения. Уверяю вас, он не доставит вам больше никаких проблем. Но мне хотелось бы в подробностях узнать, что вы увидели и что думаете по поводу убийства.

— Мне совершенно нечего добавить сверх того, что я сообщила полиции, мистер Фир.

— Надеюсь, вы сможете припомнить какие-нибудь мелкие детали, которые помогут нам. Гибель Кена — огромная потеря для «Хай-Даты».

— Мне очень хотелось бы помочь, но я больше ничего не знаю. Возможно, метили вовсе не в Кена?

Директор вперил взгляд в потолок и долго молчал. Потом тепло улыбнулся мне.

— Понимаете, мисс Макгил, это моя компания. Я начал ее с нуля, не имея ничего, кроме мозгов и удачи, и на всем тут лежит несмываемый отпечаток моей личности. Это мое детище, и каждый сотрудник фирмы для меня, словно член семьи. Это, хочу прояснить сразу, касается Кена и любого другого работника «Хай-Даты». И если метили не в Кена, то нам необходимо выяснить, в кого. Прошу, если вам в голову придут какие-либо мысли, сообщайте их лично мне.

— Договорились, — кивнула я.

Фир встал, давая понять, что разговор окончен, и подошел к массивному столу, казавшемуся еще более огромным из-за того, что он был абсолютно пустым. Не было даже компьютера, хотя я приметила антипрослушку, подключенную к золотому телефону директора. Впрочем, в наши дни это устройство не гарантирует защиты от новейших шпионских устройств.

Он извлек из изящной подставки ручку и записал на тисненой визитке комбинацию цифр.

— Можете звонить мне в любое время по этому личному номеру, — заявил Фир, протягивая карточку. — С нетерпением буду ждать от вас досье на наших стажеров. Приятных праздников.

Без всякого предупреждения распахнулась дверь в дальней стене офиса Джеффри, и из нее, как чертик из табакерки, выскочил Норман. Он, видимо, подслушивал наш с его шефом разговор через смежный вход.

Норман буквально протащил меня мимо секретарши и, когда лифт за нами закрылся, прошипел:

— Вы выставили меня дураком перед генеральным директором. Я такого никому не спущу с рук.

— Норман, я тут по делу, и чем скорее я покончу с ним, тем скорее уйду, к взаимному нашему удовольствию.

— «Хай-Дата» — везучая компания, потому что удача на стороне Джеффа. Он гений, и я горжусь, что работаю под его началом. Но вы родились под несчастливой звездой и разрушаете все, к чему прикасаетесь. Я такие вещи нутром чую.

Динамик лифта объявил третий этаж, двери раскрылись.

— Вы в самом деле верите в удачу? — спросила я.

— Готов поспорить, вы тоже. Фортуна — это все. А на вас лежит клеймо.

Тяжелый случай, тут даже книга мисс Маннерс с автографом не поможет.

— Просто не мешайте мне, — сказала я, — и первого числа меня тут уже не будет.

Остаток дороги до отдела кадров мы проделали молча. «Вероятность падения метеорита на мою квартиру составляет 182 триллиона к 1», — подумала я и поймала себя на мысли, что шанс изменить к лучшему мнение о Нормане для меня еще ниже.

— Готовы начать работу с соискателями? — спросила Спарки.

Я кивнула.

— Тогда идемте. Они в кабинете 333t, штудируют вводное руководство по научно-исследовательским работам.

— Как только вы здесь ориентируетесь? — поинтересовалась я. — Так все запутанно и никаких табличек.

— Так придумано специально, — пояснила она. — «Хай-Дата», как Англия во время Второй мировой, где поснимали все дорожные указатели. Если проработать тут пару месяцев, то постепенно начинаешь разбираться, что где. А до той поры остается только помечать дорогу хлебными крошками. Это эффективная мера безопасности, — продолжила Спарки, улыбнувшись. — Если некий сотрудник не знает куда идти, его автоматически задерживают для допроса. В девяти случаях из десяти выясняется, что он просто заблудился и вовсе не причастен к шпионажу, но даже тогда он получает выговор за болтание в неположенном месте. Технология простая, но работает.

— Раз зашел разговор про безопасность, я вижу тут у вас повсюду камеры. А когда я попросила копов, которые трясли меня, просмотреть записи, они сказали, что их нет. Как это так?

— Пару дней назад Кен отключил все системы слежения за исключением секции входа. Все камеры управляются единой системой и имеют очень высокое разрешение. Кен опасался, что конкуренты могут взломать их и выведать секрет «Медвежатника» и другие тайны «Хай-Даты». Норман возражал, но Кен ведь был партнером, а он — нет. И это, кстати, еще одна из причин, почему вы здесь оказались.

Спарки приложила свою электронную карту к двойным дверям кабинета 333t. Мы одновременно толкнули каждая свою створку и оказались в полутемном учебном классе.

Перед нами стоял Кен Гордон и беседовал с соискателями.

 

9

Мы смотрели на сделанную в «Пауэр Пойнт» презентацию, демонстрирующуюся на экране лекционного зала. Кен красовался на гигантском полотне, его оживленное улыбающееся лицо и седоватые бачки притягивали внимание зрителей. Он был в своей стихии — впаривал.

— Программа «Медвежатник», — вещал из динамика голос Кена, — это новейшая разработка компании «Хай-Дата», последнее слово науки в сфере дизассемблерских программ. Текущая версия 1.2 предоставляет пользователю уникальную возможность с легкостью разобрать на составляющие любую компьютерную программу. «Медвежатник» знаменует собой прорыв сразу на нескольких направлениях. Во-первых, он позволяет научно-исследовательскому отделу «Хай-Даты» исследовать исходный код любого программного приложения. Во-вторых, дает ему возможность отобрать, сравнить и протестировать лучшее из каждого приложения и создать на их основе новое, с совершенным, безошибочным кодом. Это делает «Хай-Дату» недостижимой для конкурентов. Если мы получаем бета-версию программы конкурента, то можем смести его с рынка, выйдя с аналогичной программой, превосходящей эту разработку по всем статьям.

Экранное изображение Кена широко улыбнулось. Я с легкой оторопью наблюдала, как наехавшая камера ухватила капельку слюны, застывшую в уголке его губ.

— И поэтому, — продолжил Гордон, — мне нет необходимости напоминать про огромную ценность, которую «Медвежатник» имеет для «Хай-Даты». Использование этой программы и допуск к ней чрезвычайно бдительно контролируются, дабы избежать утечки. Создание данного приложения стало возможным благодаря совершенно неожиданной отправной точке и великому нашему везению, и я сомневаюсь, что конкуренты способны воссоздать ее без внушительной потери времени и колоссальных затрат.

— Спарки, а стажерам должны показывать это до полной их проверки? — прошептала я.

— Не проблема, — пожала плечами та. — Это рекламная презентация, которую Кен подготовил для привлечения новых инвесторов. В ней нет ничего о принципах работы программы.

«Ну и прекрасно», — подумалось мне, но я знала, что Скотти, мой любимый компьютерный эксперт, многое бы отдал за шанс очутиться в этой комнате. Судя по всему, эта новая программа представляет собой мощнейший инструмент взлома. А еще, насколько я могла понять, является совершенно незаконной. Но деловая этика не входит в сферу моего расследования.

Кто-то врубил свет и выключил проектор, лицо Кена померкло.

Спарки назвала имена четырех новичков и приказала им следовать за нами. Потом распорядилась продолжить учебу.

Один из вызванных стал жаловаться, что, пропустив курс, он упустит ключевые детали.

Спарки вскинулась. Указывала она на провинившегося, но обращалась ко всей четверке:

— Мистер Олсон, в мои планы не входит дискутировать с вами. Если вы не выдержите тотальную проверку, которую проводит мисс Макгил, считайте себя уволенным из «Хай-Даты». Строго говоря, мы несколько забежали вперед, показав вам эту презентацию до того, как вы прошли все предварительные процедуры. А теперь идите за мной и прекратите разбазаривать принадлежащее компании время.

Мы гуськом потянулись за ней. Выбора не было — Спарки выполняла для нас роль Ариадны и одна знала куда нам идти.

 

10

Как правило, я начинаю тотальную проверку с разговора с объектом моего расследования. Знаю, что это не соответствует ортодоксальным порядкам. Большинство следователей никогда не встречаются с проверяемыми и даже мысли такой не держат. Со мной — дело другое, я рассматриваю человека как исходный материал. Остальные источники либо подтверждают, либо опровергают мои умозаключения.

Спарки оставила нас в небольшом конференц-зале: я, четверо новичков и кипа бумаг, собранных в конфиденциальные персональные досье. Все спортсмены в палестре, время начинать состязания.

— Отлично, сейчас десять часов двадцать две минуты, двадцать четвертое декабря. — В качестве материального подкрепления я открыла папку. — С этого мгновения все ваши секреты перестают быть тайной.

Я улыбнулась широко и, как надеялась, зловеще. Группа завозилась, и это было хорошо. Я люблю до смерти запугать своих подопечных с самого начала, чтобы они потом легче каялись в своих грехах. Мне неплохо удается разыгрывать из себя Джеймса Бонда, и, учитывая человеческую природу, метод, как правило, срабатывает. По моему опыту, никто не говорит всей правды. В каждом третьем случае на следующий день после начала расследования проверяемый увольняется. И это, осмелюсь предположить, на пользу всем. Никого не ловят за руку, никто не оказывается в неудобном положении, а я кладу в карман всю оговоренную сумму, проделав лишь половину работы. И заодно оказываюсь, насколько возможно, далеко от занятий английской литературой и тех черных дней после смерти Фрэнка.

Четверо соискателей нервно потягивали свою содовую, пока я внушала им, что наличие персональных досье превращает их проверку в приятную прогулку. Имея под рукой все ключевые факты, мне остается только выяснить, какие из них не вписываются в кодекс, и тогда проштрафившегося ждут серьезные проблемы с «Хай-Датой». Каждый из новичков разбирался в информационных системах получше меня, поэтому дальше можно было не продолжать. Но я все равно напомнила им про легкость, с которой можно пробить их по сотням баз данных, таких как «Орбит», «Нексис» или «Лексис». О чем я умолчала, так это о том, что недавно загрузила новейшую версию программы «Онлайн Детектив». Имея возможность подключиться через нее к девяноста пяти тысячам баз, я в пять минут могла выяснить все, вплоть до марки трусов, которую они предпочитают.

Невзирая на факт, что соискатели уже дали «Хай-Дате» согласие на проверку личных данных, я, следуя совету Фила, заставила их подписать мою собственную бумагу.

— Но самый лучший способ добычи информации, — проинформировала я подопечных, заполняя заготовленные бланки, — это не через базы данных. Он состоит в отслеживании человеческого следа, общении с людьми, с которыми вы соприкасались с момента своего рождения. Эта часть работы мне больше всего по душе. Вы, возможно, не поверите, но очень многим нравится со мной откровенничать.

Собирая подписанные формы, я надеялась, что соискатели ощутили себя достаточно голыми, чтобы попытаться скрыть даже родимое пятно. Они таращились на меня с презрением и неприязнью, находя совершенно отвратительной. Что ж, меня нанимают не мать Терезу изображать. И это недовольство подтверждало, что пока я делаю все правильно.

— И последнее — по порядку, но не по значимости: не стоит забывать про кредитную историю, а также параллельные, косвенные и оперативные проверки, во время которых вытаскивается на свет все, во что вы были вовлечены, включая ваши ассоциации выпускников, подписку на журналы и религиозные общества.

Хотя в конференц-зале было прохладно, по лбам моих подопечных струился пот. Всякому человеку найдется что скрывать, даже если это скорее глупость, чем преступление.

— А теперь я раздам вам ваши личные досье.

Папку с именем «Марси Энн Кент» я вручила единственной девушке в группе. Она напомнила мне Мариску Харджитай из сериала «Закон и порядок: специальный корпус» — каштановые волосы, подстриженные коротко и элегантно, шикарная фигура и мелодичный голос. Еще мне вспомнилась одна моя школьная подруга — очень способная к математике и на редкость привлекательная. Парни бегали за ней по пятам, и все само шло ей в руки. Мне стоило немалых усилий не завидовать.

— А вы, наверное, мистер Джо Танака? — уточнила я, протягивая досье симпатичному японцу лет двадцати пяти.

— Видимо, да, — ответил тот, подмигнув и усмехнувшись.

Черные глаза, темные волосы и белая рубашка с расстегнутым воротничком усиливали приятное впечатление.

— А кто тут мистер Джон Олсон? — спросила я, держа папку на весу.

За ней протянул руку соискатель, который выражал желание досмотреть видео Кена. Лет тридцати с небольшим, рыжеватые, начавшие редеть волосы и затемненные очки в проволочной оправе. Спортивного кроя куртка и штаны были наверняка взяты из каталога Эдди Бауэра. На его руке я заметила «Ролекс». Любопытно: подделка или нет?

Оставшееся досье принадлежало улыбчивому брюнету с аккуратной бородкой.

— Мистер Рон Риверс, полагаю? — улыбнулась я.

Как и Танаке, Риверсу не исполнилось еще и тридцати. На нем был светло-синий костюм и красный галстук. Из-за очков на меня был устремлен настороженный взгляд.

— Сейчас я по очереди побеседую с вами в соседнем кабинете, — объявила я. — Пока же у вас есть минута, чтобы решить: желаете ли вы внести в свои документы какие-либо изменения или дополнения.

Джон Олсон попросил разрешения сходить в туалет и выскочил в коридор так поспешно, что я засомневалась, успеет ли он добежать вовремя.

Остальные погрузились в папки, и в комнате воцарилась тишина. Первым я наметила вызвать Олсона и сделала пометку просмотреть историю его разговоров во внутрисетевом чате компании. Девять десятых сотрудников уверены, что посторонние не способны получить доступ к этой функции, иначе не стали бы писать в чате то, что пишут, это сто процентов.

Я приготовилась начать, но Олсон все не возвращался. Часы подсказывали, что он отсутствует уже десять минут. И тут меня осенило, что соискатель выбежал вместе со своим досье.

Опрометью вылетев в коридор, я вломилась в мужскую комнату. Молодой парень мыл руки.

— Эй, леди, это не общий туалет!

Не удостоив его ответом, я гаркнула:

— Олсон, если вы здесь, выходите немедленно!

Тишина. Рядом с зеркалом на стене висела табличка с надписью: «С праздника жизни всякий уходит голодным». Молодой человек у раковины оторопело хлопал ресницами, причем такими длинными, что, не снедай меня гнев, я почувствовала бы зависть.

Мне пришлось открывать двери всех кабинок, спрашивая: «Есть тут кто?» Ответа не последовало. Я направилась к двери.

— Завтра здесь в это же время? — подмигнул мне юнец, когда я пролетала мимо.

Я сразу позвонила Спарки и сообщила, что мистер Джон Олсон провалил первый этап тотальной проверки.

— Вам не мешает отследить его по смарт-карте и заставить вернуть личное дело.

— Отследить? — хмыкнула Спарки. — Мне это нравится, сделаю это прямо сейчас, если он еще в здании, конечно. Между нами, Олсон с самого поступления к нам с горшка не слезает. У вас нет специального дерьмодатчика или чего-то в этом роде? Ладно, пока, удачи вам с остальными.

Она положила трубку, а я повернулась к своим подопечным.

 

11

Соискателей осталось только трое. С формальной точки зрения мои труды по части проверки Джона Олсона можно было считать оконченными. Но у большинства из нас, шотландцев, любопытство, как больной зуб: затронешь — не отпустит. Меня не переставала мучить загадка: что скрывал Олсон и связано ли это со смертью Кена?

Переходя в соседний кабинет, намеченный для собеседования, я прихватила диетическую «колу», забытую на столе Олсоном. У меня созрел план, но требовалась помощь Фила.

К этому времени выражение лиц испытуемых сменилось с неприязненного на беспокойное. Джо Танаку, Рона Риверса и Марси Энн Кент объединяло нечто общее — все они были ребятами подкованными. Подкованными в законах термоядерной динамики, квантовом счислении, продвинутом конструировании того или продвинутом конструировании этого. Особенно мисс Кент. Глянув на список ее академических разработок во время учебы в Массачусетском технологическом университете, я ощутила, что мой собственный мозг по сравнению с ее — не более чем песчинка рядом со вселенной. В свои двадцать два она уже стяжала всех уровней премии и награды за работу по расширенным булевым поисковым парадигмам. Да мне жизни не хватит, чтобы понять хотя бы значение этого термина. Не поймите превратно: я не завидовала теоретическим и техническим успехам Марси Энн. Напротив, даже испытывала восхищение и гордость за женщину, которая побила парней на поле, испокон века почитающемся их вотчиной.

Я включила свой проверенный 256-мегабайтный диктофончик «Сони», способный вместить до девяноста часов записи. Меня часто ставила в тупик мысль: как Сэм Спейд и Майк Хаммер ухитрялись справляться с расследованием, ничегошеньки не фиксируя.

Первым я вызвала Джо Танаку, потом Марси Энн Кент и на закуску Рона Риверса. Собеседование затянулось до вечера — этот Рождественский сочельник им запомнится надолго. Я осыпала их вопросами, требуя что-либо пояснить или дополнить. За время таких интервью мои идеи обретают плоть и очертания, а именно к этому я и стремлюсь. У меня есть железное правило — не испытывать к испытуемому ни приязни, ни антипатии, ибо это мешает объективности. Но никому еще не удавалось полностью преодолеть эффект первого впечатления.

Мне понравился Рон Риверс. Во время собеседования он шутил, как поступила бы и я, окажись на его месте. Марси держалась твердо, но казалась слишком скованной и не очень откровенной. Девчонка представляла собой букет из мозгов и образования, перехваченный красной ленточкой амбиций. Мисс Кент прекрасно осознавала свой талант, а мне не удавалось понять, насколько безжалостной она может быть или насколько далеко пойдет ради достижения цели. Джо был из разряда парней, от природы одаренных математическими способностями. По жизни он шел вразвалочку, и к двадцати семи стал уже законченным нахалом. Во время интервью Танака попытался ошарашить меня потоком профессиональных терминов, а под конец рискнул пригласить на свидание.

Мне хотелось бы побольше узнать об их работе на «Хай-Дату», но это, если честно, было выше моего разумения, да и платили мне не за это. Я бережно опустила принадлежащую Джону Олсону жестянку с кока-колой в бумажный пакет — всегда таскаю с собой несколько, собрала «Сони» и свои записи и отправилась в офис Спарки. Было шесть часов вечера дня накануне Рождества, и я легко могла представить, почему никто не стремится подсидеть Спарки. Та набрала номер охраны и предупредила, что я готова выйти.

— Лихо вы раскрутили мистера Олсона, — завела разговор Спарки, пока мы дожидались провожатого. — Впечатляет. Удалось что-нибудь вытянуть из других рекрутов?

— По первой встрече нельзя судить, — отозвалась я.

— Марси не сказала, что Кен приударял за ней? Ведь если она сама не скажет, это сделает кто-то другой.

— Откуда вам про это известно? — спросила я самым строгим своим следовательским голосом. — Мне Марси заявила, что только однажды встречалась с Кеном, в самом начале своего обучения.

— Эге, мой кабинет — перевалочный пункт для обмена слухами. Я, как правило, все обо всех знаю. И хочу поделиться с вами, чтобы эта наглая сучка не вешала вам лапшу на уши. Когда их учеба только начиналась, я сразу предупредила их, что они ныряют с головой в чашку Петри. Но разве станут они слушать? Никогда. Эти самоуверенные выскочки считают, что знают все на свете.

Я не знала, лжет она или говорит правду, поэтому смолчала. Бывают ситуации, когда не стоит говорить ничего.

— Я не утверждаю, что Кен был ангелом, вовсе нет. Гордон волочился за каждой юбкой в «Хай-Дате». Наш местный донжуан. Но я вовсе не желаю, чтобы мисс-задери-нос Марси позволяла себе лгать на этот счет. На чистоту, меня не огорчит, если ее выпрут.

Спарки достала из среднего ящика стола ключ и отперла встроенный в дальнюю стену каталожный шкафчик. Она извлекла из нижней его секции папку и вернулась на место.

— Позволю сделать догадку: вам не нравится Марси, — заявила я.

Спарки с улыбкой хлопнула на стол желто-коричневую, цвета манильской бумаги, папку из сейфа.

— Ей стоило хотя бы держаться повежливее. Я ей не какая-нибудь секретарша, и мне много чего известно, — она раскрыла досье и ткнула пальцем в страницу. — Вот, скажем…

Дверь кабинета с грохотом распахнулась, и внутрь ворвался молодой охранник.

— Идемте, — приказал он мне, расправляя плечи. Казалось, он готов был надеть на меня браслеты и вытащить вон за волосы. Норман, видно, под страхом увольнения наказал ему лично вывести меня вон из здания. Очередная сцена меня не прельщала, поэтому я поблагодарила Спарки и безропотно последовала за секьюрити. С содержимым досье придется ознакомиться в другой раз.

Охранник проводил меня до самой машины и встал на порожках, дожидаясь, пока я не покину огражденной территории фирмы. Я специально ехала помедленнее, чтоб он продрог как следует.

 

12

Возвращаясь в город, я размышляла над словами Спарки. Компьютеры ни с того ни с сего не шарахают током до смерти. Некто, обладающий специальными знаниями, преодолел кучу препятствий, чтобы начинить машину в расчете на то, что Кен воспользуется ею. Если целью, конечно, был Кен. И этот некто, что бы ни думал на сей счет генеральный директор, несомненно, является сотрудником «Хай-Даты». Но кто? И еще я твердо вознамерилась узнать, почему Джон Олсон выбежал из здания, не дожидаясь даже начала собеседования. Причастен ли он к смерти Кена? Шпионит ли на компанию-конкурента?

В этот момент мне пришлось резко вернуться к реальности. Готовясь влиться на повороте в вереницу машин на платной трассе, я прибавила газу и теперь двигалась быстрее основного потока. Я надавила на тормоз. Ничего не произошло.

Встроиться на такой скорости не было никаких шансов. Я снова нажала на педаль. Та провалилась до пола, но автомобиль не сбавил хода.

Сердце понеслось галопом, но все происходящее вокруг казалось кадрами замедленной съемки. Слева надвигался поток злобных, стремительных машин. Справа высилась трехфутовая стена льда, образовавшаяся в результате счищенного с дороги снега. Оставался только выезд на обочину, покрытую наледью и выглядевшую негостеприимной, словно Антарктида.

Я снова нажала на тормоз, на этот раз очень плавно. Заднюю часть «миаты» начало заносить в сторону перегруженной полосы. Я оказалась в ловушке. Мне пришлось выскочить на обочину, вполне оправдавшую худшие опасения. «Миату» кинуло сначала влево, к летящим машинам, потом вправо, к ледяной стене. При каждом рывке дыхание мое замирало в ожидании удара. И меня, и автомобиль трясло.

Рулевое колесо дернулось в руках — это взорвалась правая передняя шина. Транспортный поток слева двигался теперь быстрее меня. Машина замедляла ход, но я полностью потеряла контроль над ней и молилась только, чтобы нас не развернуло, выбросив на полосу движения или ударив о стену.

Каким-то чудом «миата» ухитрилась остановиться на обочине. Правое крыло уперлось в лед, слева один за другим проносились автомобили. Я сидела не шевелясь, слишком потрясенная, чтобы испытывать страх. Пальцы мои намертво вцепились в руль, а обе ноги давили на педаль тормоза. Еще футов пять — и мы разбились бы в лепешку об оледеневший отвал. В памяти всплыли статистические данные с недавнего семинара по страхованию: за прошлый год в ДТП погибло более тридцати семи тысяч человек и двадцать пять тысяч из них составляли водители. Сердце начало биться немного медленнее, стоило осознать, что я жива и мне не светит стать частью печальной статистики этого года. По крайней мере, пока.

Внимание мое привлек красный проблесковый маяк дорожной полиции Иллинойса. Заглушив мотор, я стала ждать, зная, что инспектор сначала выяснит, не числится ли машина с этим номером в розыске или угоне, и получит всю информацию относительно меня. Я недавно смотрела ролик про программу автоматического распознавания госномеров, которая позволяла копу выяснить о тебе и твоей тачке абсолютно все на свете, причем скорее, чем Супермен успел бы поймать летящую пулю. Но игрушка была дорогая и новая, поэтому я сомневалась, что полиция нашего штата уже получила ее.

— Что с вами стряслось? — рявкнул инспектор, когда я опустила стекло. — Вы едва не устроили тут кучу-малу. Позвольте ваши права. Я намерен выписать вам штраф за опасное вождение.

Даже не выслушав мою историю, он уже зачислил меня в нарушители. Мне это не по душе, хотя, по статистике, в девяноста девяти процентах случаев полицейские оказываются правы. Пытаясь утешиться тем, что осталась-таки жива, я стала спокойно рассказывать изучающему мое удостоверение инспектору, как у меня ни с того ни с сего отказали тормоза и я оказалась зажатой между Сциллой и Харибдой.

— Получается, в ДТП участвовали и другие автомобили? — он потопал ногами, стряхивая снег, и вытянул шею, оглядываясь.

— Нет, никаких других автомобилей. Я имела в виду «Одиссею».

— Угу, — буркнул коп и достал книжечку с квитанциями.

Пришлось смириться с фактом, что большинство полицейских не читают Гомера, и для того, чтобы убедить их не выписывать штраф, требуются иные, более убедительные, доводы.

— Понимаете, офицер, мне только что повезло не оказаться выброшенной в плотный поток движения или не разбиться вдрызг о ледяную стену.

— Вы пьяны? — спросил коп, принюхиваясь к моему дыханию.

— Нет, офицер. Я не пила спиртного. Ни капли.

— Я мог бы заставить вас пройти тест, но склонен поверить вам. Но зря вы сели за спортивную машинку вроде этой посреди чикагской зимы, — расщедрился он на совет. — Эти мелкие заграничные штучки не слишком надежны. Обзаведитесь чем-нибудь побольше. Раз уж вы в Америке, купите себе американскую модель.

Какой был толк объяснять, что «миата» служила мне верой и правдой и это была первая и единственная неисправность. Я до сих пор не верила, что тормоза могли отказать. Их проверяли на прошлой неделе, когда Дитер, мой механик, «переобувал» колеса в новые мишленовские покрышки. Я неважно себя чувствовала и сомневалась, что все это стоит разъяснять копу. Лучше, наверное, промолчать, тем более что пока мои права все еще в чужих руках.

Полицейские уехали не раньше, чем прибыл эвакуатор. Из него выпрыгнули двое парней в черном, натянули плотные перчатки и в пару минут погрузили машину. Мне предложили занять место в кабине грузовика, и я с радостью согласилась, захватив свою сумочку, «Сони», записки и банку с «колой».

Едва усевшись, я набрала Дитера, механика-немца. Рассказывая ему про отказ тормозов, я внутренне сжалась, готовясь к отповеди за плохой уход за машиной. Но Дитер, напротив, подтвердил худшие мои опасения.

— Этти тормоза не мочь подвести, Шатце! Они быть в идеальний порядок. Прошлый недель я проверять их, когда ставить новий шина. Что-тто тут определенно нихт гут.

 

13

Я упаковала подарки, подхватила кота и отправилась к маме. Взятая в «Рент-э-Рек» развалюха не желала заводиться, и отопление не работало. Кавви мяукал всю дорогу, безапелляционно давая понять, что ненавидит арендованные машины. Явившись, как всегда, с опозданием, я приготовилась пожать плоды.

Мама живет в Андерсонвилле, в северной части города. В давнюю пору тут любили селиться шведы, но теперь о них напоминает только ресторан Анны Сатер — владельцев он уже сменил, но там по-прежнему подают шведские тефтельки и такие вкусные коричные плюшки, что пальчики оближешь! Район этот очень оживленный, в котором теперь обитают представители самых разнообразных этнических и расовых групп. Мама живет в том самом милом бунгало, в котором они с отцом были счастливы столько лет. Мне нравится, что она не переехала после его смерти — дом позволяет нам обеим ощущать присутствие родного человека.

Вытащила из машины подарки и кота, из ноздрей которого в морозный воздух взлетали клубочки пара. Кусты около парадного крыльца были укутаны снегом, но дорожка оказалась совершенно свободной. Мистеру Пулакасу, одному из маминых соседей, доставляет удовольствие управлять своим снегоочистителем, поэтому он берет на себя труд объехать весь квартал.

У дверей нас встретила тетя Элизабет, огромные бриллианты на броши, изображающей шотландский чертополох, поблескивали в тусклом свете.

— Неужели ты никогда не можешь явиться вовремя, даже в Рождественский сочельник? — воскликнула она. Указательный перст нацелился на собственность «Рент-э-Рек». — А это что за машина?

За исключением Дракона у ворот, дом встретил меня теплом, яркими рождественскими гирляндами и ароматом выпечки. Подарки проследовали под шотландскую сосенку, украшенную игрушками, памятными мне с детства. Затем я принялась объяснять, что стряслось со мной и «миатой», а тетушка Элизабет тем временем целовала и гладила Кавалера.

— Ей-богу, как ты только жива осталась, — проворчала мать, будто все произошло по моей вине. Кавалер мяукнул в знак согласия. Ласки тети слегка смягчили его, но он все еще негодовал насчет развалюхи из «Рент-э-Рек».

— Время для праздничного тоста, — сказала тетя, сверкнув глазами.

Я знала, как нравится ей поднимать бокал в канун Рождества за Стюартов и Шотландию. Она извлекла бутылку чистейшего шотландского солодового виски «Гленливет», без которого никогда не отправлялась в путь, и плеснула напитка в три хрустальных бокала.

— За тартан! — торжественно провозгласила Элизабет, и все мы отхлебнули по глоточку жидкого золотистого огня.

— Чтоб все были здоровы и невредимы, — подхватила мама, подняв бокал.

— Кстати, насчет последнего, — отозвалась тетушка. — Уже в который раз подумываю купить тебе надежную немецкую машину, Ди Ди. Они самые безопасные. Но ты ведь упрямая, как твоя бабушка, никак не соглашаешься принять мою помощь.

— А еще тебе надо познакомиться с хорошим парнем и уйти из этого своего бизнеса, — дополнила мама, спеша на кухню в сопровождении Кавалера, следовавшего за ней по пятам.

Она почла бы за счастье иметь дочь, которая следит за чистотой в доме и пользуется духовкой с таймером. Я тоже в восторге от подобных женщин, но мне таймер ни к чему, поскольку готовлю я редко и не могу ручаться, когда вернусь домой. Юнг объясняет необъяснимое как космическую взаимосвязь матери-дочери, где дочь никогда не может достичь ожидаемого от нее уровня соответствия. Так или иначе, после самоубийства Фрэнка, когда меня накрыло черное облако, мать буквально выходила меня, заставляла есть, поддерживая во мне жизненные процессы. Теперь ей очень хотелось снова вернуть меня к полноценной жизни — по крайней мере такой, какой она сама ее представляла.

Прежде чем я успела переменить тему, тетушка поставила бокал и сказала:

— Самоэ времечко тебе взглянуть на мой сюррпризик от Роберта Бернса. Посиди-ка здесь.

Элизабет направилась в гостевую спальню, которую мама всегда отводит для нее. Тетя волновалась, а в таких случаях в ее речи всегда начинает проскальзывать пиджин-скот, «птичий шотландский», как мама его называет. Из обычно элегантного и аккуратного пучка на затылке у тети выбилось несколько прядей, да и вообще она была охвачена лихорадочной активностью. Надежды отложить историю с Бернсом на время после ужина разлетелись в пух и прах. Я подозревала, что «сюррпризик» поставит меня в сложное положение, и вопреки восхитительным ароматам кушаний напрочь утратила аппетит.

Дракон вернулся с обитым красной кожей ларцом, способным вместить три или четыре тома Оксфордского словаря английского языка.

— Внимание! — объявила тетя, водрузив ношу на инкрустированный столик, используемый мамой для игры в покер, и приняла театральную позу.

Даже самый неопытный взломщик вскрыл бы ларчик за наносекунду, но я предпочла смолчать. Вошла мама, и обе мы стали терпеливо наблюдать, как тетя возится с допотопным замком.

Наконец я не выдержала.

— Не хотелось бы тыкать пальцем в очевидное, тетушка, но замок явно сломан.

Стоило мне слегка прикоснуться к нему, и он щелкнул.

— Он и не был заперт, просто заел, — заявила тетя. — Ключ перекосило, и я не могла его вытащить.

Она откинула крышку. Внутри ларец был обит красным бархатом, немного обтрепавшимся по краям, но все еще прекрасным. Там же обнаружилась украшенная орнаментом позолоченная шкатулочка с выгравированными буквами «КБ».

— Помоги мне, Ди Ди.

— Ты приобрела рукопись.

— Ну, это и так, и не так, — ответила тетя в своей шотландской манере.

— А что означает «КБ»? — спросила я.

— Пока не знаю. Это одна из загадок, которые тебе предстоит прояснить.

Мы извлекли сверкающую шкатулку. У нее тоже имелся бесполезный замочек, свисающий на одной петле. Кавалер запрыгнул на стол, задрав хвост и обнюхивая новинку. Тетя велела открывать. Я подняла крышку. Изнутри шкатулочка была подбита темно-синим атласом. На дне лежал свернутый вдвое листок бумаги, без конверта. Из-под него выглядывал кожаный кошель.

Я потянулась за ним.

— Что там?

— Стой! — тетя схватила меня за руку.

Кавалер ретировался к рождественской елке, спрятавшись за груду подарков.

— Надень их, — она извлекла из сумочки пару хирургических перчаток и протянула мне. — Такие ценные вещи нельзя трогать голыми руками, я думала, ты знаешь. Достань сначала лист.

Я подчинилась: натянула перчатки, потом бережно извлекла документ. На сгибе его скопилось несколько крупиц темного песка. Бумага была плотной и шершавой на ощупь. Строки были начертаны старинным замысловатым шрифтом, и мне пришлось приложить определенные усилия, чтобы разобрать их.

Написано неким лицом на окне гостиницы в Стерлинге при виде руин королевского дворца:

— Тетушка, — я посмотрела на нее. — Сколько ты отвалила за это?

— Ну-у…

— Скажи ей, Элизабет, — вмешалась мама.

— Ну, это было специальное предложение. Всего сто тысяч фунтов.

— Почти полторы сотни тысяч долларов, — перевела я. — Тебе стоит отдавать себе отчет, тетя, что это скорее всего подделка.

— Вздор, — огрызнулась та. — Как ты могла прийти к такому заключению, даже не исследовав документ?

— Тетушка…

— Даффи, этого не может быть. Твоя задача — доказать подлинность, — проговорила тетя, теребя алмазную брошь. — Полагаюсь на тебя, как на себя саму.

— Не зови меня Даффи. И кто продал это тебе? Ты хоть как-то постаралась проверить достоверность?

Вытащив из сумочки еще пару перчаток, тетушка натянула их и аккуратно извлекла из шкатулки потрепанный кожаный кошель.

— Это не сойдет тебе за проверку?

Один за одним она вынула из кошеля пять предметов, завернутых в грубую желтую ткань. Я бережно размотала каждый сверток, удалив расползающуюся от времени материю, и воззрилась на пять кусков толстого стекла с зеленым отливом. Самый большой из осколков первым привлек мое внимание, и я поднесла его к свету. На нем проступали слова:

Когда-то Стюарты влад…

И вся Шотландия…

Теперь без кров…

Их венец с д…

К чужой…

Где др…

— Это невозможно, — вслух подумала я, обследуя другие осколки. По двум трещины пробегали вдоль одного из краев. Когда я разложила куски на столе и стала составлять, они более-менее точно подошли друг к другу, образовав нечто вроде примитивного прямоугольного паззла.

— Осторожнее, — предупредила тетя. — Нэ рразбей ничего!

На сложенных вместе осколках можно было прочитать стихотворение целиком. Сердце в груди екнуло. Затаив дыхание, я снова пробежала глазами строчки. Воображение у меня богатое, но можно ли представить такое?! Тяжело сглотнув, я посмотрела на тетю. Та вскинула брови, но ничего не сказала. Это само по себе говорило о многом.

Она продолжала молчать, пока я, позаимствовав у мамы ее лупу, более тщательно исследовала почерк. Я не специалист по Бернсу, но одержимость тети заставила меня довольно близко познакомиться с ним. Это был удивительный поэт, который прожил бурную и трудную жизнь и рано умер. Он был ловелас и имел двенадцать детей от трех или четырех женщин; и в одно прекрасное утро проснулся знаменитым после выхода первого сборника своих стихов, став настоящей суперзвездой своего времени. Знала я и то, что Бернс был якобитом, убежденным сторонником низложенных Стюартов и столь же убежденным противником Ганноверов, укравших их трон, — прям как тетушка. А случай со стихотворением, нацарапанным пером с алмазным наконечником на окне гостиницы во время поездки по Шотландии, был хорошо задокументирован.

— Предполагается, что это то самое стекло из гостиницы в Стерлинге?

Элизабет кивнула.

— Ага. Из гостиницы «Золотой Лев». Разве не захватывающе? — благоговейно прошептала она. — Это то, чего касался сам Рэбби. У меня от них мурашки по коже.

— Тетя, если это то самое стекло, то стоить оно должно целое состояние, — при этих словах я сама почувствовала, как мурашки побежали у меня по спине. Я словно воочию увидела комнату в гостинице, окно и красавца Рэбби Бернса, замышляющего измену.

Я обняла тетушку.

— Кто продал их тебе?

Моя родственница застыла и не промолвила ни слова.

— Как могу я установить подлинность, не зная, где ты приобрела эту вещь?

— Элизабет, если тебе нужна ее помощь, расскажи, — поддержала просьбу мама.

Тетя была сестрой моего отца. Она нежно любила брата и следовала его советам. После его смерти она не слушала никого. Кроме моей матери. Иногда.

— Если я расскажу, — нерешительно промолвила она, — ты должна обещать, что не расскажешь ни единой живой душе.

— Обещаю, — кивнула я.

— Хорошо, — сдался наконец Дракон. — Все началось с телефонного звонка Джорджа.

— Какого Джорджа?

— Ты его знаешь — это Джордж Мюррей, мой поверенный. Фирма «Мюррей и Максуини» из Эдинбурга. Он попросил принять его. «Оччэнь важно, — сказал он. — И оччэнь секретно».

— Он сам зашел к тебе? — уточнила я.

— Ты не понимаешь, девочка. Помнишь, я рассказывала, как современные люди сносят прекрасные старые постройки, чтобы воздвигать свои небоскребы? Прямо как в Америке. Фирма Джорджа располагалась в одном и том же здании почти три сотни лет, но теперь это почтенное строение обрекли на слом. У меня сердце кровью обливается при виде того, как уничтожается древняя архитектура. Словно узурпаторы восстали из гроба, чтобы снова разорить страну и обратить ее в руины.

— Давай вернемся к нашей теме, тетушка.

— Ладно. Так вот, Джордж знал, что я терпеть не могу их новую стеклянную резиденцию, поэтому предложил сам заглянуть ко мне. Что и сделал тем же вечером.

— И что случилось?

— Он принес с собой этот ларец. Вот, собственно, и все, — промолвила тетя, искоса взглянув на меня.

— А откуда он его раздобыл, Элизабет? — не выдержала мама. Даже ее не удовлетворило куцее объяснение Дракона.

— Джордж заявил, что его нашли рабочие, когда сносили их здание. Сказал, что ларец был в ящике, втиснутом в нишу одного из подвалов старого дома. На ящике значилось название фирмы, и ничего больше.

— А кому принадлежал клад? — спросила я.

— Джордж не сумел выйти на след владельца. Если верить ему, ящик никогда не значился ни в одной инвентарной описи. По его же словам, в компании нет никаких документов относительно ящика, а они там перерыли все старые записи.

— Тогда почему Джордж вышел именно на тебя, тетя? Он отдавал себе отчет в том, что это?

— О, он знал про то, что это Роберт Бернс. И про мой интерес к поэту, конечно. Джордж не раз сопровождал меня на бессмертной памяти чтения в обществе Святого Андрея и на другие мероприятия, вроде тех, что проходят у вас в Америке. Поэтому было вполне естественно, что мысль обо мне первой пришла к нему в голову.

— И он не предлагал находку никому больше? Прямиком пошел к тебе, и ты с ходу купила? Ты, случаем, не пила в тот день виски?

— Я уже говорила, Ди Ди, у меня практически не было иного выбора, как покупать. Теперь ты, должно быть, понимаешь почему. С первого взгляда я узнала почерк Рэбби.

Она обожгла меня взглядом васильковых глаз.

— И да будет позволено заметить, — словно оправдываясь, продолжила тетя, — приняла я всего капельку.

— Чего я не понимаю, тетушка, так это почему твой поверенный не выставил такой раритет на продажу. Он мог бы выручить миллион долларов, если не больше.

— Со слов Джорджа, фирма не пожелала ввязываться в долгие разбирательства. При отсутствии документов ей не удалось бы аутентифицировать находку. К тому же Джордж опасался, что стоит начать процесс узаконивания, слетится целая куча адвокатов, которые станут утверждать, что ящик и его содержимое принадлежат Джеку или Джилл, бывших некогда клиентами фирмы. Начнут говорить, что контора «Мюррей и Максуини»…

— …непрофессиональна, неуместна и ничтожна, если перефразировать Перри Мейсона, — закончила за нее я.

— Да еще и халатно ведет дела, — добавила мама. — Фирма обанкротилась бы быстрее, чем Джордж успел исполнить припев из «Старой доброй песни».

— Короче, куча проблем, — заявила тетя. — Я же, как пояснил Джордж, приобрету статус добросовестного покупателя. А если мне придет в голову отказаться, он вступит в контакт с двумя американскими коллекционерами из общества памяти Бернса. Те такое сокровище с руками оторвут.

— И все-таки, тетушка, насколько понимаю, любой из американцев отвалил бы Джорджу в разы больше, чем ты. Почему тогда он продал находку тебе?

Дракон молчал.

— Отвечай же, тетя!

— Скажи ей, Элизабет, — потребовала мама.

— Ладно. Но ты никому, никому не говори об этом. Джордж и я… ну, как бы выразиться… Мы были оччэнь хоррошими друзьями.

— Вы были очень хорошими друзьями, и именно поэтому он продал ее тебе?

— Ди Ди, — мама строго поглядела на меня. — Не смущай свою тетю, она старается как может.

— Ну хорошо. Немного больше чем оччэнь хоррошими друзьями, — выдавила тетя, внимательно рассматривая коврик под ногами.

— Ты, наверное, хочешь сказать, что вас некогда объединяли пламенные чувства? О Боже! Это объясняет все. И скорее всего, вся эта штука — подделка.

— Но ты не можешь на самом деле думать так, Ди Ди! — вскричала тетя. — Стихотворение, куски стекла… Все это выглядит таким… таким настоящим. У меня от их вида сердце начинает биться. А у тебя разве нет, девочка?

Пару минут назад я это ощутила, но не была сейчас намерена в чем-либо соглашаться с Драконом.

— Ты должна провести это расследование для меня!

— Не могу, тетушка. У меня сверхсрочная работа для «Хай-Даты». Именно из-за нее я не смогла встретить тебя вчера, и времени у меня совсем нет. Но я охотно подскажу какого-нибудь эксперта…

— Но это ведь ради семьи. Ради Шотландии. Разве может что-нибудь быть важнее? Так что забирай эти бесценные реликвии и приступай к работе.

Элизабет сложила все в шкатулку и вручила ее мне.

Я уже собиралась вернуть ей вещь со словами, что не могу ничего расследовать на такой зыбкой почве, но тут вдруг вспомнила, как недавно в программе «Антикварные гастроли» видела похожую шкатулку. Причем выяснилось, что она с секретом. Заинтригованная, я стала вертеть тетин экземпляр в руках, нажимая на ее поверхность так, как делал эксперт в телевизоре. И почти уже сдалась, когда в задней стенке открылся вдруг миниатюрный ящичек.

— Поглядите-ка! — охнула мама.

— Потайное отделение, — тетушка всплеснула руками. — Хоррошая девочка!

И она похлопала меня по плечу.

В ящичке лежал сложенный лист бумаги. Я подцепила его ногтем и бережно развернула. На нем те же самые буквы «КБ», что и на лицевой стороне шкатулки.

— Что там написано? — спросила тетя.

— Тут значится: «Подарено в октябре 1787 автором». Это совпадает по времени с эпизодом в гостинице «Золотой Лев». Что же кроется за этим «КБ»?

— Увидим. Я правильно сделала, доверив дело своей племяннице и никому иному. Полагаюсь на тебя, Ди Ди.

Тетя подошла к столу и плеснула себе еще виски.

— Хой ункдос! — провозгласила она и пригубила бокал.

Мы с матерью переглянулись.

— Снова у нее эти древние тосты, — вздохнула мама. — Как понимаю, данный поднимают за изгнание чужаков.

— Мне можно не объяснять, что под этим подразумевается: сторонники Стюартов, якобиты, провозглашали этот тост за свержение ганноверской династии.

— Ага, — подтвердила тетушка.

— Если мы сейчас же не сядем за стол, — вмешалась мама, — манглвурцели, которые привезла с собой Элизабет, совсем остынут.

Я зажгла свечи, поставила «Шотландскую симфонию» Мендельсона — тетину любимую — и помогла накрыть на стол. Обычно мы не едим манглвурцели иначе как 25 января, во время торжественного обеда в честь дня рождения Бернса, но сегодня это шотландское овощное блюдо входило в меню наряду с вишневым десертом под названием «Пьяный лэрд». Относительно последнего позволю себе воздержаться от комментариев.

После ужина мы трое и Кавалер уселись вокруг рождественской елки и приступили к ритуалу вскрытия подарков. Я и мама прихватили по небольшому бокалу портвейна, тогда как тетя помаленьку приканчивала «Гленливет». Разумеется, мы заменили содержимое наших бокалов на воду, когда Элизабет подняла традиционный верноподданический тост за «Короля за Водой!» — этот символический тост якобиты провозглашают до сего дня в честь беглецов Стюартов, укрывшихся за морем. В обществе тети я нередко ловлю себя на мысли, что забываю, в каком веке живу. Но если отбросить мелочи, праздник удался на славу. Маме понравились розовый банный халат и тапочки, выбранные мной, а я горячо поблагодарила ее за набор дорогой косметики от Боргезе. Я не стала объяснять ей, как она пригодится для маскировки во время визитов в чужие дома.

Тетушка вручила мне очаровательный небольшой сверток. Внутри оказалась булавка из чистого серебра с выгравированным гербом Бьюкененов и девизом этого клана: «Clarior Hinc Honos», что переводится как «Я помогаю храбрым». Мне все это было знакомо — припомнился рассказ отца, что наш герб содержит изображение в верхней части герцогского головного убора — это было сделано в честь сэра Александра Бьюкенена, сразившего герцога Кларенса в битве при Боже в Нормандии в марте 1421 года и получившего в качестве трофея его корону.

— Тетушка, это же…

— Это вещь ррэдкая, девочка, — кивнула та. — Причем весьма дорогая. Смотрри не потерряй.

Смотрела я на булавку, но видела печатку на мертвой руке Кена и слышала голос Фрэнка, пояснявшего, что их семейное кольцо — «вещь редкая и весьма дорогая».

Я заставила себя поднять взгляд. Мама распечатывала флакон экзотических духов, привезенный тетей из Парижа, и мысль о кольце растворилась в атмосфере праздника. Мы все принялись мазаться духами, как девчонки. Кавалер тем временем яростно тормошил игрушечного мышонка, купленного мамой специально для него. Мне было жаль мышонка, но Кавви обожал находиться в центре внимания.

— Кстати, тетушка, Филу показалось, что кто-то следил за вами по дороге из аэропорта. Ты ничего не заметила?

— Как цапля дерево оставит, лэрд Гайта безземельным станет, — процитировал Дракон строки из старинной шотландской легенды. — Давайте выпьем за Шотландию, за Стюартов и за Рэбби Бернса! Где волынщик? «Скот ава»!

— Ты ведь знаешь, она никогда не оглядывается, — прошептала мама мне на ухо. — Перестань мучиться вопросами и просто радуйся.

Ближе к ночи, несмотря на неудобную разницу во времени с Лондоном, позвонил Скотти, чтобы сказать, как соскучился по мне. Я поблагодарила его за присланную большую коробку шоколадных конфет «Годива». Мне нравится, когда мои мужчины дарят шоколад — хороший и много. Потом он спросил, как мне новые шины «Мишлен», которые он подобрал для моей «миаты», и я с трудом удержалась, чтобы не рассказать про случившееся со мной и одной из упомянутых покрышек по пути домой из «Хай-Даты».

 

14

Рано утром я направилась к своему дому, чтобы забрать Гленди и Люсиль, моих соседок-двойняшек. По сложившейся традиции они проводят Рождество вместе с нами, наслаждаясь маминым гусем, запеченным с яблоками. Но больше всего манила их картежная вакханалия, которая начиналась сразу после ужина и во время которой они обменивались сплетнями и слухами, а также разрабатывали хитроумные схемы, как наконец выдать меня замуж. Я нежно люблю всю эту компанию, но предпочла бы, чтобы она занималась своими делами и не лезла в мои. Рано или поздно я им так и скажу — прямо в лицо. Я самый смирный человек на свете, но там, где замешаны мама, тетя и любопытные сестры-двойняшки, со мной лучше не шутить.

Хотя им уже за восемьдесят, близняшки неутомимы по части новых прожектов. В данный момент они увлеклись наблюдением за птицами и настойчиво хотели продемонстрировать мне пару кардиналов, прилетевших в кормушку, которую я в свое время помогала устанавливать на их балкончике.

— Знаешь, они сходятся раз и на всю жизнь, — пояснила Гленди, пока мы любовались яркими птахами в лучах утреннего солнца.

— И не улетают на юг, — добавила Люсиль. — Всю зиму проводят здесь, в Чикаго.

Красноперый красавец-самец сидел в кормушке, тогда как коричневатая самочка скакала по полу балкона, подбирая выпавшие зернышки оранжевым клювом. Проглотив очередной кусочек, птички окликали друг друга, но не берусь предполагать, было ли это из соображений безопасности или они вели чисто банальную беседу. В любом случае, начало дня выдалось приятное.

Позже, после обильного маминого обеда, тетушка села четвертой за стол, предоставив мне объедаться шоколадными трюфелями «Франго» и вспоминать про счастливые дни с Фрэнком. Фрэнку нравилось изображать Санту, и в первое наше совместное Рождество он за пять дней до праздника запер за стеклянной панелью дедушкиных часов маленький перевязанный сверток. «Ожидание — половина удовольствия», — поддразнивал он меня, пряча ключик в карман. «И конечно, был прав, черт его дери, — думала я, глядя на драгоценный золотой браслет. — Фрэнк умер всего несколько лет назад, но для меня этот срок казался вечностью».

Зазвонил мобильный телефон, вырвав меня из череды размышлений. Это лучшая моя подруга, Лорен, спешила поздравить меня с праздником.

— В этом году я поставила голубую ель и украсила ее голубыми гирляндами, — сказала она. Родители ее были японцами, но замуж Лорен вышла за БАСПа, и потому благоразумно почитала праздники и обычаи обеих культур, стараясь ничего не упустить.

— Как жизнь под скипетром Тетушки-Аттилы?

— Ты поверишь тому, что я сейчас скажу? — ответила я, понизив голос так, чтобы четверка за карточным столиком не слышала. — Она спала со своим адвокатом, а тот вздумал обчистить ее.

— Никому не удастся провести тетю Элизабет, — заявила Лорен.

— Если только речь не идет о Роберте Бернсе и шотландском национализме, а в данном случае налицо и то и другое. Больше не могу пока говорить. Близняшки тоже здесь, а у них ушки всегда на макушке.

— Ты приведешь Скотти на мою предновогоднюю вечеринку?

— Я бы рада, да он в Лондоне.

— Так вот почему у тебя голос такой невеселый?

— Не только. В среду я споткнулась о труп, и им оказался Кен Гордон, сводный брат Фрэнка.

— Боже правый, Ди Ди! Какое кошмарное совпадение!

— Вот и копы так считают.

— Я не имела в виду…

— Знаю. Я бы с огромным удовольствием спихнула уходящий год, но настроение у меня вовсе не праздничное.

— Ладненько, если вдруг передумаешь, то всегда найдешь у меня интересных людей.

Едва успела я нажать «отбой», как телефон зазвонил снова.

— Счастливого Рождества, Шатце!

Это был Дитер, мой автомеханик.

— И тебя тоже, Дитер. С какой стати ты работаешь в праздничный день?

— Хотель посмотреть твои испорченний тормоза. Все как я и думать — ниччего не сломано. Но есть кое-что, что тебе не отшень понравится — тормозной магистраль правий передний тормоз перебит. Я это точно говорить. Прорезан почти насквозь.

В случившемся были виноваты тормоза, это я знала, но отказывалась поверить, что их намеренно вывели из строя.

— Ты еще слюшать? — спросил Дитер после затянувшейся паузы.

Я пробормотала что-то, и он продолжил:

— Тебе надо немедленно сообщать полиция. Ты мочь очень серьезно пострадать — чудо, что и ты, и твоя «миата» еще дышать. Магистраль я починить и поставить запаска. Так что не попадай в неприятность, пока не прикупить новый шина. Ты мочь забрать авто в любой время, а я пошел домой, не то мой жена убить меня. Да, счет у тебя на панель.

Испытав потрясение, я даже забыла поблагодарить его. Кто-то из «Хай-Даты» перерезал мне тормозной шланг. Кто? Джон Олсон? Откуда ему было знать, какая машина моя? Норман? Трудно представить, с какой стати ему настолько ненавидеть меня. Возможно, заметал следы, потому что это он убил Кена? Но кто бы это ни был, мне не слишком нравилась идея оказаться чьей-то мишенью.

А тут еще тетушка втравила меня в свою авантюру с Бернсом. Я решила забрать машину у Дитера и поехать в свой офис. Там сегодня должно быть пустынно, можно будет без суеты изучить заметки и послушать записи с собеседований, без чего нельзя перейти к следующей фазе расследования. Хотя подопечных осталось всего трое, временной график стал еще плотнее из-за дня убийства Кена, напрочь потерянного для дела. Мне надо попытаться покончить с заказом «Хай-Даты» и при этом вести себя так, будто ничего не случилось. Только вот получалось не очень.

Перед отъездом я позвонила на домашний Филу Ричи. Надежда, что он ответит, оправдалась. Я рассказала, как Джон Олсон сбежал из здания «Хай-Даты».

— Поганое дельце, так? — отозвался он.

— Вот почему мне и требуется твоя помощь.

— Черт, когда ты просишь меня помочь, неизменно жди беды.

— Да брось, мне требуется только, чтобы ты задействовал прежние свои связи и нашел кого-нибудь, кто может снять для меня отпечатки пальцев.

— Олсона?

— В точку.

— А что там за проблема?

— Как понимаешь, я по рукам и ногам связана конфиденциальностью, так что не спрашивай. Так ты найдешь кого-нибудь или нет?

— Дай подумать… О, есть. Знаю я одного человечка — мы с ним работали по двум случаям подлога, где было замешано убийство. Только обещай не слишком наседать на него и, ради бога, не навлеки на его голову неприятности. Это чертовски классный детектив из бригады по «висякам». Постарайся понять, Ди Ди, что он на стороне хороших парней. Ты меня слышишь?

— Слышу, слышу. И как же зовут такое сокровище?

— Морган Фернандес. Лейтенант Фернандес для тебя. Ты ведь знаешь, где располагается штаб-квартира полиции?

Фил дал мне телефонный номер и обещал предупредить Фернандеса, чтобы тот ждал моего звонка.

Когда я собралась уходить, акулы карточного стола находились в замешательстве. У тети Элизабет вышла девятка бубен, и она немедленно остановила игру. Для нее девятка бубен была известна как «Проклятие Шотландии». Существует легенда, что именно ее использовали в качестве кодового послания, послужившего сигналом для начала резни при Гленко тем судьбоносным утром 13 февраля 1692 года. В тот день люди, воспользовавшиеся гостеприимством клана Макдональд, обнажили оружие против хозяев и перебили тридцать семь из них. Это подлое преступление до сих пор черным пятном лежит на репутации многих шотландцев.

Обычно тетушка не принимает карты близко к сердцу, но тут она переполошилась и отвела меня в сторонку.

— Плохой знак, эта девятка бубен, — твердила она, накидывая на плечи украшенный ручной вышивкой кардиган из Гленши и скрепляя его своей алмазной брошью. — Мне это не нравится. Почему бы тебе не заняться сегодня сама знаешь чем?

— Не могу, тетя. Я планировала потрудиться над расследованием для «Хай-Даты». Сегодня Рождество, никто не работает — все равно я ничего не смогу выяснить насчет Бернса.

— Но это же так важно. Это для Шотландии! Захвати сокровище с собой и задействуй эту штуку, «Интер-Нетти», которая у тебя в компьютере.

Иногда противоречить тете себе дороже. Например, сегодня. Я потянулась, чтобы вытащить из шкатулки кошель и бумагу.

Тетя перехватила мою руку.

— Не надо. Они пролежали там двести лет, пусть там и остаются.

— Тетушка, я же не грузчик и не могу расхаживать по городу с ларцом размером с туристский чемодан. Не переживай за свои сокровища, со мной они будут в безопасности.

Я сунула их в плотный коричневый конверт, потом положила в портфель.

— Кстати, — спохватилась тетя, пока я надевала пальто. — Быть может, девятка бубен имеет некоторое отношение к моему сегодняшнему видению? Я видела тебя и содержимое шкафа в твоем офисе.

— Тетушка, вы же на самом деле не верите, что девятка бубен пророчит несчастье, так ведь?

— Угу. Иногда. Только не надо заблуждаться, не придавая значения дурным предсказаниям.

— К тому же, тетушка, ты даже никогда не бывала в моем офисе.

Не отводя взора, она затараторила:

— Там кофейник, одно окно, справа от твоего стола, слева — большой встроенный шкаф. Обрати внимание на него, это все не к добру.

— Что? — меня обуял ужас. Ненавижу эти тетины видения. В ней есть что-то от колдуньи, как в моей бабушке из рода Бьюкененов. Та приписывала свой сверхъестественный дар наличию дома черепахового кота. Беда в том, что предсказания Элизабет очень расплывчаты. Но я четко знаю, что они не сулят ничего хорошего — одно такое посетило ее как раз накануне смерти Фрэнка. Это заставляет думать, что судьба не так уж слепа.

— Да как мой собственный шкаф может мне повредить, тетушка? Там всего и есть что старый зонтик да «рокпорты».

— Не мели вздора, Ди Ди, и не забывай про то, что я сказала.

Бросив последнюю реплику, тетя вернулась за стол к «девочкам» и потребовала переходить. Как я заметила, подругам хватило ума не придираться к правилам. Все уткнулись в карты, продолжая игру, а я выскользнула за дверь.

 

15

По зимнему небу бежали серые облачка. Стало даже холоднее, чем вчера. Вернув арендованную машину, я обнаружила ключи и саму «миату» в точности там, где описывал Дитер.

Здорово было снова управлять своим авто, а поездка по незагруженным улицам до здания Консолидейтид-банка, где размещался мой офис, превратилась в приятную прогулку. Большинство народа все еще сидело по домам, вкушая рождественский обед, но уже завтра Луп превратится в столпотворение людей, спешащих сдать в магазины подарки, полученные от Санта-Клауса.

Консолидейтид-банк тоже был пуст, и не только из-за праздника. Всем бросалась в глаза огромная вывеска, на которой значилось: «Под снос. Работы ведет компания „Дрейк Демолишнз“». Власти решили разобрать это старое здание, заменив его новым, более современным. Странное чувство рождалось при мысли, что через несколько недель вся эта громада из кирпича, стекла, бетона и стали превратится в груду строительного мусора. Дома умирают так же, как и люди.

Месяца два тому назад нам всем выдали уведомление о прекращении аренды. Большая часть помещений уже опустела, и в башне из нанимателей осталась я одна. Как обычно, я тянула до последнего, а с точки зрения формальной даже нарушала сроки. Мне очень не хотелось съезжать. Именно здесь начала я выкарабкиваться из ямы после смерти Фрэнка. Офис подыскал для меня Фил, когда начал загружать делами по страховым расследованиям. Чтобы обнаружить его, вам, быть может, понадобится телескоп Хаббл, но мой телефонный номер находили в книге достаточно клиентов, чтобы я могла платить за аренду. Меня все устраивало, и я не желала перемен.

Хозяин здания, Джордж Фогель, не поднимал мою плату, что было замечательно; но он маниакально помешан на чистоте и порядке, чего я не разделяю. Еще хуже то, что он постоянно пялится на мою грудь. Джордж уже предложил мне сравнимый по площади офис за ту же низкую цену аренды в новом здании Консолидейтид-банка, но я решила присмотреть что-нибудь в другом месте и избавиться от его нескромных взглядов.

В моем кабинете зазвонил телефон. Я поспешила отпереть дверь, но к тому времени трубку на том конце уже повесили.

Я заперла дверь изнутри. Характер моей работы не предусматривает большого количества посетителей, а за закрытой дверью чувствуешь себя надежнее, даже если замок совсем хлипкий, на что я не раз пеняла Джорджу Фогелю. Выложив на стол диктофон «Сони» и записки, я ринулась к шкафу и распахнула дверцу, спеша подтвердить или опровергнуть видение тетушки. Вспыхнувший плафон осветил сложенный зонтик, сменные туфли на высоком каблуке и пару замызганных кроссовок. Зрелище, возможно, неприглядное, но явно не зловещее. Вообще сложно было представить, как мой шкаф может быть в чем-то замешан. Я поплотнее запахнула пальто, стараясь убедить себя, что пробежавший по спине холодок объясняется исключительно убавленным отоплением.

Сегодня в кабинете было так холодно, что я подумала: не отключили ли тепло совсем. К счастью, небольшой электрообогреватель, недавно принесенный мной из дому, поддерживал в помещении терпимую температуру, но я знала, что вскоре в офисе отрежут свет и телефон.

Я обратилась к своему древнему мистеру Кофе, надеясь, что в этот раз он не подведет. Надо было давно прикупить новый, но этот напоминал мне о Джо Димаджо. Кофе — мой наркотик, и я потребляю более чем среднюю статистическую долю из 140 миллиардов чашек, ежегодно выпиваемых американцами. Пока кофе варился, телефон снова закурлыкал. Я сняла трубку после первого звонка. Послышался щелчок, после чего абонент повесил трубку. Я последовала его примеру. Потом набрала номер лейтенанта Фернандеса.

— Привет, — ответил приятный голос, когда я представилась. — Фил сказал, что вам нужно снять пальчики.

— Верно. И с Рождеством вас, кстати.

— И вас тоже.

— Так вы сможете мне помочь?

— Друг Фила — мой… Ну дальше вы знаете. Сумеете подъехать к штаб-квартире полиции на углу Тридцать пятой улицы и Мичиган-авеню завтра часа в два?

— Еще бы! Все поняла. Что на вас будет? В смысле, как мне вас узнать?

— Ха-ха! Фил говорил, что у вас редкое чувство юмора. Просто спросите у дежурного, он меня вызовет. А я уж вас найду — Фил мне вас расписал вплоть до размера обуви.

— Ну, значит, до завтра.

И я повесила трубку, питая надежду, что лейтенант прольет некий свет на мистера Джона Олсона.

Пока «Онлайн Детектив» проверял трех оставшихся соискателей, я стала просматривать свои записи. Прозвучало еще два безответных звонка, и это меня не обеспокоило даже, а по-настоящему испугало. Кто-то знал, что я сегодня в офисе, и мог подкараулить меня. Я отключила телефон в надежде, что это остудит пыл неизвестного.

Затем засела за органайзер, разметив намечаемые дела как «приоритетные» и «вторичные», и составила расписание на следующую неделю, расположив мероприятия на линии времени. Как правило, при тотальной проверке козырями являются умение терпеть и ждать, но в данном случае в моем распоряжении имелась неполная неделя, поэтому надо было поторапливаться.

И Дракон с этой затеей насчет Роберта Бернса был совсем некстати. Меня снедало предчувствие, что добром она не кончится — не только для тети, но и для меня. Но выбора не было — еще не родился человек, способный сказать «нет» Шотландскому Дракону. Поэтому я воспользовалась тем, что тетушка называет «Интер-Нетти» и загуглила «Роберт Бернс». Выскочил список ссылок, включая «Бернсовскую энциклопедию», биографию, фамильное древо и полное собрание сочинений. Большую часть того, что могли они сообщить о Бернсе, я уже знала благодаря стараниям Элизабет. Бернс приобрел статус суперзвезды своей эпохи, и день его рождения, 25 января 1759 года, до сих пор отмечается по всему миру в форме «Бернсовского ужина», на который я не раз и не два попадала вместе с тетей и где Барда чествуют на родном шотландском наречии. Мне эти мероприятия в самом деле нравились, и я наслаждалась игрой волынок. От них кровь в моих жилах кипит, подтверждая истину: не важно, где я живу и кем являюсь — все равно я шотландка до мозга костей, поэтому не становитесь у меня на пути, если только не готовы к смертельной битве.

Продолжая просматривать сайты, я натолкнулась не несколько любопытных фактов, касающихся тетиных реликвий:

25 августа 1787 года Бернс и его спутник по пути в Инвернесс останавливались в Стерлинге, в гостинице «Золотой Лев».

То стихотворение Бернс сочинил на следующий день. После осмотра руин дворца шотландских королей в поэте пробудился якобитский дух, он взял перо с алмазным наконечником и нацарапал текст на окне своей комнаты.

Стих, который сразу же приписали Бернсу, мигом распространился среди проезжих и рассматривался как изменнический и возмутительный, с точки зрения тогдашнего правительства, пришедшего к власти путем смещения Стюартов.

Эти слухи беспокоили Бернса. На него указывали как на автора, и он опасался обвинения в государственной измене. Разговоры ширились, и спустя несколько месяцев, в октябре 1787 года, Роберт вернулся в «Золотой Лев» в обществе доктора Джеймса Маккитрика Адэра. Во время этого визита Бернс выбил стекло ударом стека, уничтожив таким образом доказательства.

По причине плохой погоды Бернс и Адэр останавливались на несколько дней в окрестностях Харвьестон-Хауза. Там они навестили миссис Кэтрин Брюс из Клакмэннена — девяностопятилетнюю старушку, чей род происходил от Роберта Брюса, прославленного шотландского правителя шестнадцатого века.

Миссис Кэтрин Брюс, значит. Быть может, отсюда и «КБ» в гербе? Надо будет заняться ею поплотнее.

Я зашла на Scotland.com и выяснила, что отель «Золотой Лев», открывшийся в 1786 году, продолжает работать и в наши дни. На сайте Федерации Бернса я нашла информацию, что в шотландском городе Дамфризе существует гостиница семнадцатого века, называющаяся «Глобус», и в ней на окнах Бернс тоже нацарапал стихотворения. Подобно «Золотому льву», «Глобус» действует и сейчас, и там уцелели два стекла со стихами Бернса. Они являются главными туристическими достопримечательностями наряду с излюбленным креслом поэта. Человек, севший в него, обязан прочитать наизусть что-нибудь из Бернса или угостить выпивкой всех гостей.

Меня просто ошеломило обилие информации о Роберте Бернсе, его жизни и творчестве, содержащейся в Интернете. Поиски натолкнули меня на несколько любопытных зацепок, и я решила подключить Тома Джойса. Ему нравится изображать из себя сыщика, к тому же у него достаточно возможностей, чтобы надежно аутентифицировать манускрипт. Я понятия не имела, насколько знаком он с Робертом Бернсом, но Тома хлебом не корми, дай только принять вызов. Я наметила заскочить к нему и поговорить. Планировала я также зайти в университетскую библиотеку и уточнить, где хранятся основные рукописи Бернса. Не исключено, что оригинал нашего стихотворения уже числится в чьей-нибудь коллекции. А вдруг тетушкин возлюбленный промышляет сбытом краденого? И обязательно надо заняться миссис Кэтрин Брюс. Инициалы «КБ» на шкатулке сразу привлекли мое внимание, и очень даже возможно, что они принадлежат ей. На худой конец, будет чем отчитаться перед тетей.

Я выключила компьютер, выдернула из розетки мистера Кофе и в последний момент вспомнила, что нужно подключить телефон. Потом вырубила обогреватель, еще разок проверила содержимое шкафа, погасила свет, заперла дверь и осмотрела коридор. Он был пуст, но из других частей здания доносились звуки. Очевидно, контора Дрейка осуществляет разбор зданий без выходных.

Без приключений добравшись до стоянки, я с облегчением вздохнула, вливаясь в поток машин, чтобы забрать у мамы близняшек и Кавви.

 

16

По дороге меня согревала мысль, что из планов на день остался всего один пункт. Когда я открыла дверь, прибежал, громко мяукая, Кавалер. Мама, тетушка, Гленди и Люсиль тут же окружили меня и затараторили все разом. Из вихря слов мне удалось выхватить только «вооруженное ограбление» и «Санта-Клаус».

— Постойте-ка! Говорите по очереди! — сказала я, захлопывая дверь и пристраивая портфель.

— Меня ограбили! — заявила тетя.

Тут встряла Гленди:

— Никогда не видела Санта-Клауса в солнечных очках!

— Да еще с револьвером! — внесла свою лепту Люсиль.

— Коп, который приехал, сказал, что у них по причине Рождества не хватает людей, поэтому он может только запротоколировать преступление, — пожаловалась мама. — Ну и что это за расследование?

— Стоп! Давайте по порядку. Мама, ты первая: расскажи все сначала.

— Хорошо, попробую, — отозвалась та, сжав пальцами подбородок и поднимая взор к потолку. — Когда ты ушла, мы сели пить коктейли. Потом позвонил твой дядя Чарльз, мы сыграли еще шесть или семь раздач, и тут вдруг в дверь позвонили и…

— Мы сыграли восемь раздач, — вмешалась тетя. — Я выиграла первые две, Гленди и Люсиль — по одной, а потом я взяла остальные четыре.

Губы ее растянулись в довольной улыбке. Гленди и Люсиль одновременно кивнули и сказали в унисон:

— Лиззи права.

Как и мама, они преклонялись перед тетушкиным даром к карточной игре, вопреки очевидному ее отвращению к девятке бубен.

— Ну ладно, восемь, — отмахнулась я. — Так кто позвонил в дверь?

— Санта-Клаус, — ответила мама.

— Твоя мать открыла, — обвинительным тоном заявила Элизабет.

— Я думала, это ряженые — они приходили три последних года, — стала оправдываться мама.

— На лице у Санты были солнечные очки, а борода явно клееная, — заметила Люсиль.

— А в руке — стрелковое оружие, — добавила Гленди.

— Револьвер, — пояснила Люсиль. — Это определенно был револьвер.

Я заметила, что горшки с двумя пуансеттиями, стоявшие по бокам двери, перевернуты, по ковру рассыпалась земля. Мои глаза обежали комнату в поисках прочего ущерба, но ничего не обнаружили.

— Минутку, дайте все уяснить. В дом вломился Санта-Клаус с пистолетом? Никто не пострадал? — меня ледяной волной окатила мысль о том, что могло случиться.

— Все живы-здоровы, но меня ограбили, я же говорила! — вскричала тетя, потрясая кулаками.

— Полицию вызывали?

— Сначала мы пытались позвонить тебе, — сказала Гленди.

— Ты сказала, что будешь в офисе, но сколько мы тебя ни набирали, шли длинные гудки, — обвиняющим тоном заявила Люсиль.

Ну конечно, я ведь отключила телефон из-за этого назойливого маньяка. Но рассказывать об этом не хотелось.

— Где тебя носило, Ди Ди? — потребовала сообщить тетя.

— Я была в кабинете, только телефон не работал. Потом все расскажу. Что сказала полиция?

— У этого надутого полицейского в голове был полный шурум-бурум, — буркнула тетушка.

Когда наш Дракон употребляет подобные выражения, жди «доброй дрревней исторрии». И когда тетушка распечатала новую бутылку «Гленливета» и плеснула по глоточку всем нам, я поняла, что не буду разочарована. Взяв бокал, я пригубила его, чтобы укрепить нервы.

— Полисмен сказал, что это жуткое событие — прросто ррозыгрыш. Он не прринял нас всерьез, — заявила Элизабет.

Вздохнув и прикусив губу, я живо представила разговор служителя закона с этой четверкой. И посочувствовала копу.

— Он все твердил, что мы наверняка знакомы с этим Сантой, — сказала Гленди.

— И что пистолет у грабителя, скорее всего, был резиновый. Но мы-то знаем, что нет, — добавила Люсиль.

Тетушка растянула губы так, что я называю драконьей усмешкой.

— Он сказал, что протокол по нашему звонку составит немедленно, но работать по нему полиция начнет только через несколько дней.

— Выходит, Фил был прав, — проговорила я, отхлебывая еще «Гленливета». Виски согревающей волной прокатился от горла до кончиков ногтей, придав мне силы продолжить мысль. — Кто-то явно заприметил твои драгоценности, тетя, и проследил за вами от аэропорта.

— Санта следил за тобой от самого аэропорта, Лиззи? — недоуменно воскликнула Гленди.

— Чепуха, — замотала головой тетя. — В любом случае, с драгоценностями это никак не связано.

— Что взял грабитель?

— Только большой красный ларец с позолоченной шкатулкой. Когда я объяснила полицейскому, что в них ничего нет, этот тупица рассмеялся. «Лишнее доказательство того, что весь этот грабеж — розыгрыш», — говорит.

— Хочешь сказать, что остальное не тронуто, даже бриллианты?

— Ха! — фыркнул Дракон. — Этому полисмену невдомек, что ларец со шкатулкой стоят целую кучу денег, не говоря уж о культурной ценности.

— Бриллианты целы, — ответила вместо тети мама. — Как и все остальное ценное имущество.

— Тебе стоило посмотреть на Кавалера, — сказала Люсиль, поглаживая кота по голове. — Он вел себя так храбро!

— Героически, — кивнула тетя, потрепав Кавви за ухо.

— Он преследовал Санта-Клауса до самой двери, — пояснила Гленди.

— Кавалер и впрямь был великолепен, — внесла свою лепту мама, угощая героя кошачьим лакомством. — Он завопил и кинулся Санте под ноги, заставив его оступиться. Я испугалась, как бы тот не застрелил кота.

— Только Кавви юркнул за диван, прежде чем Санта успел прицелиться, — хихикнула Гленди, бросая коту новый кусочек, который тот проглотил в мгновение ока.

— Вот почему Санта удрал, не успев обчистить дом, — пояснила тетушка.

— А что сказал этот Санта-Клаус, когда вы впустили его?

— Даже не знаю, — пожала плечами мама.

— Хм-м… — озадачилась тетя.

— Я не помню, — заявила Гленди. — А ты, Люсиль?

Та, воздев очи горе, глубоко вздохнула.

— Не думаю, что он вообще что-то сказал. Просто размахивал своим пистолетом перед нами, заставляя нас сбиться в кучу, словно овец в загоне.

Я посмотрела на тетю.

— Ты понимаешь, что это означает? Это не набег и не случайное ограбление. Санта приходил за конкретной вещью.

— За кое-чем, что находилось в шкатулке, — прошептала Элизабет.

— А что это за «кое-что»? — вцепилась Люсиль в тетю, требуя ответа.

— Взгляни правде в глаза, тетушка, — сказала я. — Кто-то знает, что у тебя есть это «кое-что». И охотится за ним.

 

17

Субботнее утро выдалось хмурым и холодным — такой денек неплохо провести у растопленного камина с хорошей книгой в руках. Но мои перспективы были совсем другими: на руках у меня находились две работы, и обе сулили кучу проблем. Вообще-то, главная проблема, с которой сталкиваешься в моей профессии, — это рутина. Но нынешние случаи рутиной даже не пахли.

Я пропустила через соковыжималку два апельсина, потом покормила Кава и еще раз вознесла ему хвалу за суперкотовское поведение прошлым вечером. Затем наскоро пробежала кроссворд в «Трибьюн». Темой его были обозначены «знаменитые цитаты», что выглядело привлекательно, но заняться разгадыванием всерьез не хватало времени. Нужно было отправляться в офис и сделать несколько звонков, а также проработать кучу материалов по моим проверяемым.

Вопреки бурной деятельности по сносу здания «Консолидейтид» лифт еще работал, а в моем офисе не отключили ток. Едва отперев дверь, я воткнула в розетку верного мистера Кофе и начала обзвон. Как правило, люди готовы выложить вам по телефону уйму информации, при условии, что вы умеете найти подход. Но была суббота, да и праздники еще не кончились, поэтому не многих удалось застать на месте. Оставив с дюжину сообщений, я зашла на PeopleFinders.com. Там в базе больше двух миллиардов записей и вообще куча информации, так сайт не только быстрее и дешевле толпы наемных операторов, но и способен раскопать куда больше, нежели они. Затем я обратилась к составленному накануне списку родственников, друзей и коллег моих подопечных. Список включал всех, с кем я намеревалась встретиться с глазу на глаз, в том числе, разумеется, и самих соискателей в естественной для них среде обитания. Ни один факт не скажет о человеке красноречивее, чем то, в какую сторону обращено изголовье его кровати. И поскольку любопытство присуще мне от природы, обнюхивание окрестностей — любимейшая часть моего расследования.

Я позвонила Тому Джойсу, не слишком рассчитывая застать его в книжном магазине. Том — гуру среди чикагских букинистов. Помимо экспертиз и оценки его регулярно зовут на телевидение, а два дня в неделю он бывает в Чикагском центре редкой книги. Зона его профессиональной деятельности простирается от Лейк-Форест до Форест-парк. Еще он постоянный член чикагских компаньонов сэра Хьюго — местного общества фанатов Шерлока Холмса, а это само по себе говорит о мыслительных способностях моего друга. Будем надеяться, что пытливый ум Тома поможет мне завлечь его в дело Роберта Бернса.

— С праздником! — радостно выдохнула я в трубку, которую он снял после первого же гудка. Должно быть, с делами в библиотеке Том успел покончить за вчерашний день.

— Веселых Святок, Ди Ди! Я как раз приготовил святочный пунш, приходи.

— Издеваешься? В прошлом году после маленького стаканчика твоего пойла я едва добралась до дому!

— Не преувеличивай! — рассмеялся он. — С его помощью викинги переплыли Атлантику.

— И сварен он по собственному рецепту твоей матушки. Знаю, знаю. Ты мне все это рассказывал в прошлом году.

— Как там успехи в «Хай-Дате»?

— Чем дальше, тем интереснее. Ты оказался прав по двум пунктам. Во-первых, фирма и впрямь втянулась в «нечто крупное». Во-вторых, промышленный шпионаж там живет и процветает. Один из моих предполагаемых подопечных просто слинял. Выбежал из здания. Компания подозревает в нем лазутчика, но понятия не имеет, что ему удалось вынюхать.

— Где же искать дух Рождества в нашем деловом мире?

— Надеюсь, у тебя его больше, чем у прочих, потому что собираюсь попросить еще об одном одолжении.

— Ну?

— Сколько ты еще пробудешь в магазине?

— До семи. Только не могу обещать, что останусь трезвым.

— Постарайся. Мне надо кое-что показать тебе.

— Что именно? Не надо так жестоко дразнить мое любопытство!

— Это нечто, что даст тебе почву для розысков. Я загляну до семи. Пока!

Повесив трубку, я выудила из портфеля копию протокола, составленного по поводу вчерашнего ограбления, набрала указанный там телефонный номер и попала на дежурного офицера-женщину. Та до бесконечности рылась в бумагах, пока не обнаружила рапорт. Потом сообщила, что в участке из-за праздников не хватает людей и заняться расследованием они смогут не раньше четвертого января.

— Наступит уже следующий год! — взбунтовалась я. — Так не годится! Речь идет о вооруженном ограблении!

— Согласно данному рапорту, — раздался лаконичный ответ, — ничего не было взято, кроме двух пустых коробок. Это не свидетельствует о серьезности случая, мисс Макпил.

И она повесила трубку прежде, чем я успела возразить или указать на ошибку в моей фамилии.

Я распечатала ответы от PeopleFinders.com и запрограммировала компьютер обзвонить еще несколько крупных баз данных на предмет сведений о моих проверяемых. Пока в здании есть электричество, за эту часть работы можно не беспокоиться. К тому же если линия будет постоянно занята, это отобьет руки вчерашнему телефонному маньяку, кто бы он ни был. В список я добавила имена Джорджа Мюррея и Джека Максуини, совладельцев тетиной адвокатской конторы. Элизабет может пребывать в полной уверенности, что ее хахаль чист, но для меня этого недостаточно.

Перекусить мне не удалось, но было уже почти два, а опаздывать на встречу с лейтенантом Фернандесом не хотелось. Я выкопала из ящика стола несколько печенюшек «Фиг Ньютонс», сунула в сумочку, схватила папку с данными из «Хай-Даты» и поспешила на улицу.

Погода стояла холодная и ветреная, и первый глоток ледяного воздуха обжег легкие. На тротуаре красовался знак, предупреждающий пешеходов об опасности схода снега. Я посмотрела наверх, вспоминая о несчастном случае в прошлом году, когда прохожий был убит упавшей с крыши сосулькой. С точки зрения статистики мне было о чем волноваться. Охваченная духом предосторожности, я подняла верх «миаты», обследовала салон, потом опустилась на колени и заглянула под кузов. После истории с тормозами я нервничала всякий раз, когда поворачивала ключ зажигания.

Штаб-квартира чикагской полиции размещалась в доме № 3510 по Мичиган-авеню. Посетителей встречала дверь из пуленепробиваемого стекла, а за ней ряды камер, биометрических сканеров и мониторов. Это местечко могло похвастаться куда большей технической оснащенностью, нежели «Хай-Дата» — плод неограниченного доступа к средствам налогоплательщиков. Единственным напоминанием о рождественских праздниках служили две чахлые пуансеттии в горшках по обе стороны от парадного входа.

Потолочные камеры неотступно наблюдали за мной, пока я клала на стеклянный поднос записочку с просьбой пригласить лейтенанта Фернандеса и общалась через микрофон с дежурной, сидящей за очередным пуленепробиваемым стеклом. Девушка потребовала сообщить, нет ли у меня оружия. Я ответила, что нет. Она отослала сообщение Фернандесу, а мне посоветовала подождать в сторонке.

Присесть в вестибюле можно было только на бетонную скамью — обстановка была исключительно спартанская, ни намека на излишества. Две двери вели в мужской и женский туалеты соответственно. По обеим стенам коридора были прорезаны окошки из пуленепробиваемого поликарбоната. Двери в концах коридора были из черненой стали с большими глазками. Перед каждой стояла рентгеновская рамка. Двери были заперты, и провести через нее мог только дежурный. Повсюду на потолках виднелись противопожарные разбрызгиватели, а в полу — сточные отверстия. Мне подумалось, что им тут не составит труда пустить воду и в два счета смыть всех и вся к чертовой матери.

Распахнулась боковая дверь, из нее появился крепкий мужчина в штатском, быстро подошел и нашел меня глазами.

— Ди Ди Макгил?

— Лейтенант Фернандес? Как вы догадались, что это я?

— Вот, — он вручил мне пластиковую идентификационную карту с текущей датой и моей цветной фотографией. Видимо, ее сделала одна из потолочных камер, пока я разговаривала с дежурной. Впечатляет.

— Прикрепите ее к лацкану, — с улыбкой сказал лейтенант. — Нам надо пройти через рентгеновскую рамку. Департамент национальной безопасности оплачивает все эти прибамбасы, но я почему-то не чувствую большей уверенности, чем в старые времена, когда каждый мог войти сюда беспрепятственно.

— Вот как? И почему?

— Потому что половина здешних копов — вооруженные до зубов психи, — с лукавой усмешкой прошептал он.

Ростом Фернандес был шесть футов и один или два дюйма, черноволосый, смуглый, с небольшой щетиной на щеках. Одет в светло-желтую рубашку для гольфа, отутюженные коричневые брюки, на правом бедре болтался «Глок» сорокового калибра. Одежда облегала тело, демонстрируя превосходную мускулатуру. На вороте рубашки висела идентификационная карта.

Я плюхнула свою сумочку на транспортерную ленту рамки и передала Фернандесу бумажный пакет с банкой Олсона.

— Поставьте его рядом с сумочкой и пройдите через металлоискатель, — возразил тот, указывая на ленту.

Когда я без проблем прошла рамку, Фернандес выложил на транспортер пистолет и ключи от машины, после чего последовал моему примеру.

С другой стороны мы не увидели вывода транспортерной ленты — там имелось автоматическое окошко, которое открывалось только в случае, если проверяющий не находил вещи подозрительными.

Пока мы ждали, лейтенант внимательно оглядел меня.

— Фил отрекомендовал вас с лучшей стороны, — произнес он.

— Как и вас.

— Мы вместе работали над парой расследований. С ним приятно иметь дело. Как вы познакомились?

— Длинная история, — отозвалась я. — Возможно, когда мы получше узнаем друг друга, я все расскажу.

Окошко со щелчком распахнулось, и мы забрали свои вещи. Лейтенант взял бумажный пакет.

— Идем прямо в лабораторию, — сказал он. — Я уже предупредил сотрудников.

Мы стали петлять по длинным коридорам. Признаюсь, я совершенно заблудилась.

— Вам приходилось раньше бывать в нашей новой штаб-квартире? — поинтересовался Фернандес.

— Нет, тут я в первый раз. Зато бывала в старой, на углу 11-й улицы и Стейт-стрит. Это здание намного больше.

— Ага, триста тысяч квадратных футов бюрократического рая, — он махнул рукой. — Это своего рода миникрепость с домашним комфортом. У нас тут тренажеры и сауна, которым позавидует любой фитнес-клуб. Все на широкую ногу. А вот и лаборатория. Скоро вы получите подтверждение моим словам.

В лаборатории царило Рождество. Развешанные по одной из стен гирлянды образовывали фигуру Санта-Клауса, в центре стояла мигающая огнями елка, а по бокам от нее — два снеговика.

Дружелюбно настроенная сотрудница, которую Фернандес назвал Женевьевой, взяла у него пакет и заверила, что лично снимет отпечатки. Я снабдила ее листком со всей информацией, имевшейся на Джона Олсона в «Хай-Дате», включая номер социального страхования.

Пожелав Женевьеве удачи, мы направили стопы в кабинет Фернандеса. По пути он сообщил, что попал в немилость к боссам полиции и потому оказался в отделе по «висякам».

— Это все равно, что разжаловать, — признался лейтенант. — Будь я простым патрульным, меня заслали бы куда-нибудь на Коттедж-Гроув, выписывать штрафы за парковку. Но я не жалею. Мне эта работа нравится: есть доступ ко всем и всему — любой лаборатории, любым файлам и вообще всякой всячине, имеющей отношение к расследованиям. А знание — сила, как выразился кто-то из великих.

— Получается, шефы, сами не зная, спустили чудовище с цепи, — проговорила я, думая, что же такого мог он натворить или кому наступил на мозоль.

На стене его кабинета висела карта со всеми зарегистрированными преступлениями в разных районах. Фернандес растолковал мне значки, обозначающие некоторые виды правонарушений.

— Видите кулаки с медными кастетами? Это простое нападение, без отягчающих обстоятельств.

Я посмотрела на карту поближе и поинтересовалась, что значат три буквы «икс».

— А, это преступления, связанные с проституцией. А вот эти маски Зорро говорят о кражах.

В ходе беседы я начала было рассказывать про нашу работу страховых следователей, но поняла, что ему и так все известно. Лейтенант в свою очередь вспомнил про случай в бытность регулировщиком движения. Он тогда остановил водителя и сказал, что, задав один-единственный вопрос, сможет установить, пьян тот или нет.

— И что же это за вопрос?

— Микки Маус — это кот или собака?

Не успели мы отсмеяться, как зазвонил телефон. Фернандес тут же ответил, кивнул и поднял большой палец.

— Женевьева кое-что нашла, — сказал он, повесив трубку. — Скоро она принесет файл.

— Супер, — меня в очередной раз поразила высочайшая техническая оснащенность полиции.

Положив локти на стол, он подпер щеки ладонями.

— Будь у нас сейчас свидание, мы могли бы поговорить о чем-то еще кроме преступлений, — произнес Фернандес. — Как думаете, такое возможно?

— Свидание?

— Ну вы как минимум обязаны покормить меня ланчем за эти отпечатки.

— С технической точки зрения кормить мне надо Женевьеву. И разве на пальце у вас не обручальное кольцо?

— Да, так. Но мы в разводе.

— Угу, как все полицейские в департаменте.

— Нет, я действительно разведен.

Раздался стук в дверь, вошел коп в форме и, не говоря ни слова, положил на стол две папки.

— Спасибо, Харви, — поблагодарил его Фернандес, погружаясь в чтение.

Через минуту он захлопнул папки и придвинул их через стол ко мне.

— Это любопытно, мисс Макгил. Женевьева передала два досье. Имя и отпечатки не сходятся.

— Ого! Я и сама не знала, чего ожидать. Позвольте взглянуть.

— Это собственность полиции, и я не имею права выдать вам папки.

— Но…

— Но если вы обещаете пригласить меня на ланч, — рассмеялся лейтенант, — я дам вам посмотреть и даже скопировать все, что сочтете нужным.

— Дайте-ка сюда, — я потянулась через стол, но Фернандес ловко отодвинул папки. — Ну ладно, ладно, ланч на следующей неделе. Теперь давайте.

Он подчинился, и я жадно забегала глазами по бумагам. Отпечатки на банке из-под кока-колы принадлежали некоему Дэну Картону из Плимута, штат Массачусетс. Я взглянула на фото из досье на Дэна Картона. Сомнений никаких — это был Джон Олсон. «Онлайн Детектив» ничего не выдал по запросу «Джон Олсон», и теперь я поняла, почему. Дэна Картона повязали в шестнадцать лет за хранение марихуаны — вполне серьезное основание, чтобы сменить личность.

Джеффри Фиру это понравится. Я намеревалась посоветовать «Хай-Дате» проштудировать списки сотрудников «Штайнмец АГ» и других конкурентов на предмет присутствия в них фамилии «Олсон». А еще — проводить проверку соискателей до, а не после их приема на работу.

Я скопировала что нужно, после чего мы с Фернандесом обменялись рукопожатием.

— И помните про ланч, — заявил он на прощание. — Если забудете, скажу Филу, что вы причинили мне кучу неприятностей.

 

18

Я была уверена, что с «миатой» все будет в порядке там, где полицейские просто кишмя кишат. Но все-таки вздохнула с облегчением, когда мотор ровно заурчал, а печка погнала теплый воздух.

Ехала я к дому Джо Танаки, расположенному в северной части Лупа. Всех соискателей предупредили, что время на расследование сжато, поэтому я рассчитывала на их готовность к работе, пусть даже и на следующий день после Рождества. Я хотела нагрянуть к Танаке без предупреждения. Если застану его дома — замечательно, если нет — попробую позже. Я никогда не расписываю мероприятия по тотальной проверке, если только дело не касается учреждений. Нет резона давать подопечному время подготовиться или улизнуть.

Несколько лет назад северный Луп был заполнен закрытыми заводами, слишком ветхими и устаревшими, чтобы их модернизировать. Тогда было принято решение переделать эти здания под лофтовое жилье, и теперь район ожил. Пожалуй, даже в современной архитектуре можно найти свои плюсы.

Когда я припарковалась перед домом Джо, облака разорвались и яркое солнце весело заиграло на остатках снега. Дважды надавив на звонок, я стала ждать. Танака не слишком обрадовался моему визиту.

— Я допоздна был на вечеринке, — заявил он с видом заядлого холостяка. — У меня очень активная ночная жизнь.

Я тем временем осматривала его квартиру. Располагалась она на втором этаже, но слишком далеко от берега, чтобы открывался вид на озеро. Обставлено жилище было словно из каталога «Шарпер Имидж», причем по высшему разряду. Наряду с изобилием разных электронных штучек тут красовался двадцатискоростной гоночный мотоцикл «пежо», установленный на каком-то дорогущем, судя по всему, подъемном устройстве. Маленькая кухня не носила следов обитания, если не считать пары пустых пивных бутылок на стойке, зато спальня была битком набита компьютерами. Три стояли на полу у стены, а тонкий ноутбук лежал на кофейном столике в самой середине комнаты.

Перед тем как перейти к серьезным темам, я попыталась завести легкий разговор, но Джо отказывался проронить хоть слово о своих личных делах. В его досье значились только голые факты: американец японского происхождения во втором поколении; мать — умерла; отец — ученый в области неорганической химии.

— А ваш отец, Джо-старший, живет в Чикаго?

— Э-э, да, только мы с ним редко видимся. Он не воспринял западное мышление. Почему вы занялись такой работой? Вам нравится совать нос в жизнь других людей? По вам не скажешь. Вам сейчас надо бы разбираться с тем, что происходит в «Хай-Дате».

— А что там? Что-то связанное со смертью Кена?

— Того старикана? Нет. Я имею в виду слухи о враждебном поглощении.

— А вам-то откуда про это известно?

— Просто я умею читать между строк материалы, которые проскакивают в вебе. У меня тут подключение к нескольким международным сетям.

Джо указал на свою коллекцию машин.

— Вы в курсе каких-либо деталей?

— Нет, просто слухи. Но что с меня спрашивать — это вы у нас супер-пупер следователь, вам давно должно быть все известно.

Когда я поинтересовалась, был ли он знаком с Джоном Олсоном до поступления в «Хай-Дату», Танака вскинулся.

— А с чего вы спрашиваете? В ваши планы не входит допросить меня еще и по поводу моей интимной жизни? Нет? Замечательно. Там по-настоящему все в порядке. Кстати, — продолжил он, придвигаясь ближе и проводя ладонью по моей руке. — У меня есть реальная перспектива срубить большую кучу денег. Как насчет поучаствовать?

Я захлопнула записную книжку, сунула ручку в сумочку и встала.

— Джо, вы здорово облегчили мне работу. Я намерена положить конец вашим аферам на финансовом рынке и немедленно известить о них «Хай-Дату».

Японец подскочил и загородил собой дверь.

— Нет, не делайте этого. Меня выгонят.

— Тогда отвечайте на мои вопросы — на все мои вопросы, — а дальше я посмотрю.

Я снова села, разложила свои записки и для пущего эффекта несколько раз громко щелкнула дешевой шариковой ручкой с логотипом «Американского страхования».

Джо покорно сообщил, что не встречался ни с Джоном, ни с кем-либо из других соискателей до поступления в «Хай-Дату» и не имеет представления о направлении их научных изысканий. Потом он скрепя сердце, но деятельно перерыл всю квартиру, разыскивая квитанции об уплате налогов, договоры аренды и другие важные бумаги, на которые мне заблагорассудилось взглянуть. Внешне все было в порядке, и у меня складывалось впечатление, что парень — отморозок, но вроде как вполне безобидный. Конечно, мне еще предстояло перепроверить всю добытую информацию. Прощаясь, я улыбнулась и поблагодарила его, гордая от осознания собственного профессионализма.

 

19

Облака совсем рассеялись, и над головой сияло голубое небо. Я ехала на север по Иннер-драйв, к жилищу Марси Энн. Яркое зимнее солнце полыхало искрами на волнах озера Мичиган — пейзаж прекрасный, но в условиях декабря не вызывающий ни малейшего желания познакомиться с ним поближе.

Я нажала на кнопку звонка престижной, расположенной у северной окраины Линкольн-парка, квартиры Марси. Потом постучала. Никто не открыл. Я снова села в машину и поехала к Рону Риверсу, решив вернуться сюда на следующий день.

Рон с женой и маленькой дочкой снимал двухкомнатную квартиру в доме «четыре плюс один» на углу Веллингтон и Шеридан. Комната была маленькой, но опрятной, детский манеж и изящная семирожковая менора добавляли уюта. Малютка Сара подползла к моим коленкам и принялась водить пухлым пальчиком вверх-вниз по ноге, явно забавляясь ощущением тонкой ткани колготок. Слава богу, что мама, тетя Элизабет и двойняшки не видят меня сейчас, посреди такой домашней сцены. Конца не было бы разговорам.

Скромное финансовое положение, пояснил Рон, является временным. Им еще приходится расплачиваться с кредитами, взятыми на его послевузовское образование. Жена подтвердила, что их «жизнь взаймы» подходит к концу и на горизонте уже маячит нормальное существование.

Пока миссис Риверс суетилась, собирая расписки, квитанции, свидетельства о рождении и дипломы, Сара продолжала забавляться с моими ногами. Насколько можно судить, с Роном все чисто. Я закинула удочку насчет слухов о поглощении «Хай-Даты», но он заявил, что вообще не в курсе этого дела, как и обстоятельств смерти Кена. Аккуратно высвободившись из ручек Сары, я распрощалась и вышла. Когда дверь закрылась, из-за нее донеслись голоса, живо обсуждающие, какие последствия поглощение может возыметь на работу Рона.

 

20

День клонился к вечеру. Меня начинало грызть беспокойство, что я не успею нанести визит в «Джойс и Ко» до закрытия магазина. Тем не менее прежде чем завести «миату», я, как всегда, откинула верх и заглянула под кузов.

Эклектичный книжный магазин Тома размещался на первом этаже двухэтажного здания на западе Лупа, рядом с «Харпо Студиос» Опры Уинфри. Отцы города обратили Рэндольф-стрит в огромный бульвар, идущий через весь этот район, мгновенно обжитый ресторанами и престижными домовладениями, и в результате давние вложения Тома начали-таки приносить плоды. Прямо перед парадным входом была оборудована маленькая парковочная площадка для погрузки и выгрузки книг — классная штука, потому как вся улица обычно заставлена машинами и можно курсировать по ней целый час и не найти местечка. Я припарковалась на платной стоянке напротив, получила в автомате у въездных ворот талон и поспешила в магазин.

Как и обещал Том, на двери еще висела табличка «Открыто». Я вошла, заставив зазвенеть маленький колокольчик, и окунулась в волшебный и могущественный аромат кожи переплетов и старых страниц.

Том оторвал взгляд от книги. Из-под очков в темной оправе блеснул усталый, но заинтригованный взгляд.

— Как поживает милостивая госпожа? — приветствовал меня Том самым шекспировским своим тоном. — Я так ждал и страшился, что обещанный тобой сюрприз заключается в том, что ты придешь сюда со своей тетей Горгоной, дабы познакомить ее со мной.

— Нет, хотя она имеет определенное отношение к сюрпризу. Обещаю, он тебе понравится. Где же пунш?

— Увы, кончился. — Том улыбнулся в свои аккуратные темные усы. — Ко мне заглянула толпа ряженых, и нет смысла говорить, что, покидая магазин, они распевали куда громче.

Мой друг расхохотался с сердечностью старого короля Коля, и я пришла к выводу, что он изрядно навеселе.

— Ты круче Эвереста, — усмехнулась я, снимая пальто и направляясь к массивному дубовому столу на другом конце комнаты.

— Да будет тебе известно, Ди Ди, что гора Эверест возвышается на восемь километров восемьсот пятьдесят метров над уровнем моря — это немногим менее потолка, достигаемого самолетами международных линий, но существенно ниже трехсоткилометровой орбиты космических челноков.

— Ну да, а статуя Мемориала Линкольна составлена из двадцати восьми камней. Нам обоим известно, что мы можем щеголять эрудицией весь вечер, но у меня есть по-настоящему важное дело. Найдется здесь свободное местечко?

Том спустил стопки книг со стола на кленовый паркет. Он пристально наблюдал как я положила портфель на столешницу, натянула тетины перчатки и бережно извлекла кожаный кошель с осколками и рукописью.

— Ну, давай посмотрим, что тут у тебя! — радостно потирая руки, воскликнул Том.

Под неотрывным его взглядом я осторожно раскрыла кошель, развернула куски стекла и разложила их на столе.

— Изволь. Небольшая рождественская загадка, как выразился бы Шерлок Холмс.

Том извлек из верхнего ящика своего овального стола пару хирургических перчаток, надел их и тщательно осмотрел каждый кусок стекла по очереди. Я тем временем передала ему рассказ тети и выложила то немногое, что накопала в Интернете.

Покончив с осколками, мой друг аккуратно взял рукописный лист.

— Так вот, значит, какое дело у твоей тети Горгоны. Надеюсь, она выложила все начистоту? Ты даже не представляешь, сколько людей приносят мне древности и начинают испытывать, скрывая или искажая данные. Стараюсь держаться подальше от таких.

— Артефакты примитивного уровня, — пошутила я.

Том медленно развернул документ и тщательно его обследовал. Потом склонился над столом, напряженно разглядывая нацарапанные на стекле буквы. На лбу у него собрались глубокие морщины.

— Судя по начерку, соответствует эпохе, — произнес он наконец, и в голосе его больше не ощущалось иронии.

— Считается, — вмешалась я, — что Бернс побывал в Стерлинге в 1787 году с целью увидеть резиденцию шотландских королей. Тебе, наверное, известно, что их короновали в этом дворце. Я смотрела в Интернете — это чертовски внушительная крепость. Мне сразу вспомнился Уильям Уоллес и все прочее.

— Каменный замок Стерлинга, — произнес Том, — с расположенным в нем средневековым залом имеет богатейшую историю. Он построен на возвышающейся на 250 футов площадке, образовавшейся над потухшим вулканом. И ты совершенно права, Ди Ди: бесчисленное множество шотландских королей и королев — начиная с Александра I, а то и ранее, — рождались, короновались, умирали и находили там погребение.

Знания Тома почти в любой области впечатляют. Нам нравится оперировать цифрами и фактами, и роль знатока статистики вроде как по праву отводилась мне, но иногда Том, вопреки всем моим стараниям, брал верх.

— Так или иначе, — продолжила я, пока пристальный взгляд друга обследовал документ, — считается, что Бернс нацарапал стихотворение пером с алмазным наконечником на окне комнаты в гостинице «Золотой Лев», где останавливался во время визита в Стерлинг.

— Использование таких алмазных перьев небезызвестно, — кивнул Том. — Натаниэль Готорн пользовался таким, делая пометки на оконном стекле.

— А, в Доме с семью фронтонами?

— Не сомневался в тебе, Ди Ди. Рад, что ты в форме сегодня. Только дело было в доме, выходящем на Конкорд-бридж, по дороге на Лексингтон.

— Я сегодня прочитала на одном сайте, что Бернс любил нацарапывать стихи на окнах и над каминами. В некоем музее в Шотландии хранится стекло из гостиницы «Перекрещенные ключи» с выгравированной строфой.

— Мне тоже приходилось об этом слышать. История утверждает, что ездить по Шотландии и вырезать алмазными перьями стихи на окнах было одной из любимейших забав Бернса. Известно, что и на стекле собственного дома в Дамфризе он накропал — пардон, нацарапал — стихотворение для Анны Парк, той самой со «златыми прядями». Подай-ка мне вон то увеличительное стекло с подсветкой.

Получив прибор, он продолжил обследование.

— Стекло явно несовременное, — объявил Том наконец. — Поскольку надпись выполнена не с помощью чернил, почерк неизбежно изменился, но в целом вполне сопоставим с тем, которым написан этот документ.

— И что же дальше?

— Выглядит как загадка на три трубки, так сказал бы мистер Холмс. Во-первых, нам предстоит сличить почерк с известными образцами. Во-вторых, определить пишущий инструмент и обследовать бумагу на предмет пометок и водяных знаков. А потом начнется самое трудное.

Том потянулся за стремянкой, я же подавила зевок.

— Я мог бы связаться с одним шотландским музеем, хранящим судебные документы Бернса. Есть там и его дневник, полный идей и старых песен, услышанных поэтом. И все записано им лично. Но поскольку у меня имеется факсимильное издание «Гленриддела», наша задача сильно упрощается.

— «Гленриддел»? А что это? Мне приходилось слышать, но…

— Это собрание стихов, которые Бернс собственноручно переписал и подарил своему приятелю, капитану Роберту Ридделу. Обычно нам приходится работать, основываясь на единственном автографе, но целый том дает нам обширное представление о почерке поэта. Кстати, Ди Ди, как слышал, твое офисное здание сносят? Не забудь сообщить мне свой новый адрес и номер телефона.

— Не беспокойся, как только найду местечко, арендная плата за которое не превышает возможностей моего банковского счета, сразу поставлю тебя в известность.

— А ты не хочешь работать на дому?

— Ни в коем случае. Мне частенько приходится иметь дело с отморозками. Вот почему мой номер не значится в телефонной книге, и мне вовсе не хочется, чтобы они знали мой домашний адрес.

— Ага, сыскался-таки, — проворчал мой друг, извлекая с полки, расположенной футах в девяти над уровнем пола, переплетенный в телячью кожу том.

— Ну и тяжеленная штуковина! — выдохнул он, слезая вниз и кладя книгу на антикварный библиотечный стол, застеленный шелковой скатертью с вышитыми верблюдами. — Бернс включил в это собрание более пятидесяти неопубликованных стихов. Знаешь, пару-тройку лет тому назад в Шотландии разыгралось светопреставление, когда один американец купил оригинал «Гленриддела». Но теперь фолиант вернулся в Шотландию, в Национальную библиотеку.

Палец Тома заскользил по оглавлению.

— Так, есть — страница восьмидесятая. — Он пролистал книгу и указал: — Вот наше стихотворение, но написано оно не рукой Бернса.

Я заглянула ему через плечо.

— Работа писца или секретаря, — пояснил Джойс. — Распространенная в то время практика. Но Бернс начертал несколько строк ниже. Вот здесь.

Том-сыщик просто упивался происходящим. Я, в общем-то, тоже, но одновременно поймала себя на мысли, что подавила очередной зевок. Чудесный аромат старых книг и мирная атмосфера магазина оказывали на меня убаюкивающее действие.

— Ты хоть представляешь Ди Ди, каким спросом пользуется Бернс у коллекционеров в наши дни? Это же икона! И с годами он становится все более популярным.

— Интересно почему?

— Сама подумай, Ди Ди. Спев «Старую добрую песню», ты уже цитируешь Роберта Бернса. Несколько лет назад копию этого стихотворения продали в Штатах за сто семьдесят тысяч долларов.

— А каков курс в наши дни?

— О, в среднем цены за каждые десять лет вырастают примерно вдвое, — Том рассмеялся и обвел рукой выстроившиеся от пола до потолка ряды полок. — Мой пенсионный фонд окружает меня со всех сторон.

Я оглядела скопление стеллажей и снова зевнула.

— Ты выглядишь уставшей, Ди Ди. Не спрашиваю, чем ты занималась, но раз уж пунш кончился, нельзя ли предложить тебе глоточек чего-нибудь, пока я буду копаться с этой задачкой?

— Да, пожалуйста.

Том взял ключ и запер парадную дверь. Потом нырнул на кухоньку, невидимую для посетителей за баррикадой антикварных книжных шкафов. Послышалась возня и безошибочно узнаваемый стук льда в бокале.

Я расположилась в обтянутом бургундской кожей кресле эпохи королевы Анны. В магазине было тепло и уютно, волшебный аромат древних страниц наполнял воздух. Стянув резиновые перчатки, я примостила усталые ноги на краешек кофейного столика.

Том вернулся с подносом, на котором стояли два стакана и бутылка с надписью «Смешанный шотландский виски „Бейкер-стрит“». Он плеснул в каждый бокал по изрядной порции янтарной жидкости.

— Будем здоровы! Раз уж мы занимаемся Бернсом, скотч будет более уместен, чем мой традиционный ирландский «Джеймсон». Не переживай, тебе не понадобится медсестра, чтобы излечиться от похмелья — это добрый напиток. «Бейкер-стрит» больше не достать, поэтому я налил в бутылку из-под него «Гленфиддиш». Наслаждайся.

Скотч оказался хорош. Мне хотелось понаблюдать за тем, как Том станет сличать почерки, но веки закрывались сами собой. Ничто не нарушало покоя, кроме шелеста переворачиваемых страниц.

 

21

— Ну хорошо, на сегодня я сделал все, что мог, — произнес Том, вырывая меня из забытья. — Иди-ка сюда, расскажу тебе о своих успехах.

Я встала, все еще ощущая усталость, но уже в гораздо меньшей степени.

— Видишь эти буквы в рукописи? — он ткнул пальцем. — По заглавным С, Т и У ты можешь убедиться, что Бернс использует то, что я называю простым старомодным почерком. А эта обратная завитушка у строчной «д» служит просто безошибочным признаком.

— Понимаю.

— Итак, я делаю вывод, что почерк на твоем манускрипте, равно как на осколках, вполне схожи с образцами руки Бернса. Документ написан гусиным пером, а не стальным, и это очень важно.

— Почему?

— Стальное перо оставляет бороздку по внешнему краю штриха, легко различимую через мощное увеличительное стекло. И использовать стальные перья начали только в девятнадцатом веке, так что выявить подделку не составит труда. Еще: ты обратила внимание на мельчайшие остатки темного песка на бумаге?

— Ага, видела. Получается, рукопись закапывали в землю?

— Закапывали? Ну и воображение у тебя, Ди Ди! Нет, конечно. Скорее всего, это песок, которым посыпали исписанную страницу, чтобы впитать излишки чернил. Несколько крупинок застряли между волокнами и так и остались.

— Что до самой бумаги, — продолжал Том, — то она по всем признакам является тряпичной, а именно из ветхого тряпья и изготавливалась большая часть рифленой бумаги времен Бернса. Видишь так называемые пунктирные линии, идущие по всему листу? И пощупай, какой он шероховатый.

Он протянул мне документ.

— Как наждак.

— Хорошее сравнение, Ди Ди. Тряпичная бумага вроде этой сохраняется намного лучше современной древесной, изобретенной в середине девятнадцатого столетия. Содержащаяся там кислота медленно разъедает волокна целлюлозы, и бумага просто расползается. Далее: я не обнаружил различимых водяных знаков, но водяные знаки — совсем особая тема с кучей исследований, посвященных ей. Как и «пунктирным линиям».

— Но каково твое мнение? Оно у тебя наверняка есть.

— Ох, Ди Ди, ты слишком хорошо меня знаешь. У меня всегда есть мнение. Личные изыскания убеждают меня, что водяные знаки, столь распространенные в начале девятнадцатого века, в эпоху Бернса использовались достаточно редко. Подведем итоги: почерк, тип пера, бумага, отсутствие водяных знаков — все свидетельствует в пользу подлинности. Однако ни одно из доказательств не позволяет решительно утверждать, что это не подделка. Но если это подделка, то исключительно ловкая и умелая.

— А что скажешь про осколки?

— Ах, это бесславное зеленое стекло, — проговорил Том, беря один из кусков. — Из-за трещин некоторые буквы оказались утрачены.

Я взяла осколок, на котором буква «м» в слове «семья» и «д» в «следуют» не читались. Я молчала, припоминая то, что узнала о случае в гостинице «Золотой Лев» на сайтах поклонников Бернса. И без труда представляла себе молодого красавца Роберта, разбивающего стекло хлыстом для верховой езды.

— Том, если перед нами осколки того самого знаменитого окна, то говорит ли характер повреждений о том, что нанесены они хлыстом Бернса?

— Ди Ди, — улыбнулся мой друг, — ты сама прекрасно понимаешь, что разбитое стекло еще не может о чем-либо говорить просто потому, что оно разбито.

— Ты прав, Шерлок. Любой исторически грамотный фальсификатор тоже разбил бы поддельное стекло.

— Наиболее разумное объяснение того факта, что Бернс вдребезги разбил стекло хлыстом, заключается в его стремлении уничтожить улики. История говорит, что Бернс был ярым сторонником Стюартов и мечтал об их возвращении на трон. Стихотворение оказалось опасным — любой, кто делом, словом или мыслью был связан со Стюартами, считался повинным в измене.

— Наверное, к лучшему, что моя тетушка Дракон не родилась в то время.

— Если судить о ней по твоим словам, то да. Как и ты, если на то пошло.

— Ну, насчет меня ты махнул. Но из прочитанного сегодня, — сменила я тему разговора, — я поняла, что Бернс совершал немало опасных поступков. Например, открыто отпраздновал в 1787 году день рождения Прекрасного принца Чарли. Это тоже попахивает крамолой.

— Он слыл человеком, открыто высказывающим собственное мнение практически по любому вопросу — отчасти поэтому его так уважали тогда и уважают до сих пор. И это одна из причин, почему все указывали на него как на предположительного автора стихотворения на окне. Первое издание его «Стихов, преимущественно на шотландском наречии, издано в Килмарноке», — процитировал Том по практически непогрешимой своей памяти, — вышло в апреле 1786 года. Буквально за несколько недель — и это без всякого кино, телевидения, айпэдов и ютюбов — он сделался национальной знаменитостью. Поэзия его дышала свежестью и новизной, затрагивала темы, бывшие под запретом почти сто лет. Как помнишь, с падением Стюартов звезда Шотландии закатилась. Шотландцам запретили разговаривать и писать на родном языке, запретили носить килт. Бернс начертал стихотворение на окне гостиницы в Стерлинге в 1787-м, всего год спустя после выхода первого сборника. Он верно выбрал момент, и мы вправе сделать вывод, что поэт рассчитывал использовать свою популярность как щит.

— Если это не подделка…

— …то эти осколки стекла пойдут по весу чистых бриллиантов, не говоря уж о культурной, исторической и прочих ценностях, — подытожил Том.

— Только не верю я в их подлинность. Не спорю, на минуту пульс у меня забился сильнее. Проблема в том, что тетя крутила роман с парнем, продавшим ей это.

— Хм-м, — Том сник. — Это явно добавляет мути в наши воды.

— Этот тип — ее поверенный, и он прекрасно осведомлен о главных пунктиках Элизабет: Шотландии и шотландском патриотизме. Не могу избавиться от мысли, что с ним не все чисто. И если я не разоблачу его, он попытается надуть тетю в следующий раз, и посерьезнее.

— Мне нужно провести еще несколько тестов, Ди Ди. Прежде всего необходимо обследовать под бинокулярным микроскопом следы пера на предмет резких движений и толчков. Потом проверю подлинность чернил, не флуоресцируют ли они в ультрафиолетовом излучении.

— Но даже мне известно, что как бумагу, так и чернила можно подделать.

— Верно, Ди Ди. Фальшивые документы могут быть изготовлены на подлинной бумаге того времени, а чернила любой эпохи можно воспроизвести. Взять хотя бы короля подделки, Марка Хофмана, который смастерил рукопись стихотворения Эмили Дикинсон, проданную в 1997 году на аукционе Сотбис за двадцать одну тысячу долларов. Еще он подделал множество мормонских документов, включая один, особенно интересный. Эта бумага стала почти убийственным свидетельством против вождя мормонов, Джозефа Смита, который…

— Погоди, Том. Я знаю, что ты владеешь материалом, но…

— Извини, Ди Ди, заболтался. Но не беспокойся: существует еще один тест. Судебные следователи, проверяющие документы для Министерства финансов США, проводят атомную экспертизу, способную отследить миграцию определенных ионов в чернилах. Ученые установили, что эти ионы перемещаются по бумаге с определенной скоростью и этот процесс невозможно воспроизвести искусственно. Таким образом, можно с большой долей точности установить, сколько времени назад чернила попали на страницу. Так что даже если для подделки взята бумага той эпохи и чернила изготовлены по верной формуле, эксперты легко ее разоблачат.

— А, это нечто вроде радиоуглеродного анализа?

— Точно. Так что тем или иным образом, но аутентификацию я тебе обещаю.

— А как быть с осколками стекла?

— Вот это уже другая история, тут я небольшой специалист. Придется поспрашивать.

Том снял очки и пригладил пальцами каштановые волосы.

— Чтобы я мог провести тесты, тебе придется оставить все эти штуки у меня.

— Тетушке не понравится, что я передала их в чужие руки.

— Думаю, ты урегулируешь этот вопрос. Кстати, ты уже пробивала по коллекциям, где хранятся рукописи Бернса, не значится ли там этот раритет, и не украден ли он, таким образом, из какого-нибудь собрания, государственного или частного?

— Собиралась заняться этим как только найду время.

— Беру это на себя — у меня в компьютере уже загружены все нужные базы данных.

— Супер!

— И еще кое-что. Я просмотрю онлайн-справочники по продаже книг: «Бук Окшен Рекорд» и «Америкен Бук Прайсис Карент» и проверю все аукционные записи за последние двадцать пять лет.

— И что это даст?

— Уверенность, что интересующие нас предметы не объявлялись на каком-нибудь аукционе.

— Или объявлялись.

— Хорошая поправка. Ах да, только что вспомнил про одного первоклассного знатока Бернса, с которым встречался на антикварной книжной ярмарке в Лондоне. Он живет в Шотландии, но по такому случаю я могу списаться с ним по электронной почте.

— Спасибо, Том. Дай знать, если что-нибудь выяснишь. Кстати, наверное, стоит тебе сказать, что кто-то вломился в дом, где остановилась моя тетя. И сдается мне, грабителя интересовали именно эти вот вещицы. Так что будь начеку.

— Не волнуйся. Хранение бумаг — моя жизнь, и я поднаторел в этом ремесле. Тебе ли не знать, что меня со всех сторон окружают датчики движения, магниты и сенсоры — ты сама советовала мне установить их и выбивала скидки по страховке.

— Иногда и от меня бывает польза.

— Полицейский участок в квартале отсюда, на улице Расин. Да еще не было бы счастья: в ближайшие шесть недель мне придется нянчиться с северомичиганским лесным волком. Что автоматически снимает все вопросы насчет взлома.

— О боже, у меня перед глазами встает картина, как твой сторожевой волк пожирает бесценные тетушкины артефакты, а та потом делает из меня котлету.

— А ты ей не говори, — предложил Том, пока я, захватив пальто, шла к двери. — И вот еще что: у меня тут есть небольшой кабинетик позади кухни — я им всегда пользуюсь, когда надо укрыться от назойливого покупателя или пропустить стаканчик. — Его рот расплылся в улыбке. — Я клоню к тому, что при необходимости он в полном твоем распоряжении, Ди Ди.

— Спасибо, Том. Тебе не надо объяснять, что я иногда доставляю друзьям неудобства.

— Иногда?

— Ну, не преувеличивай.

— Неужели ты не заметила, что тебе невыносимы перемены? Ты сопротивляешься им, как вакуум давлению. Во мне самом живет та же здоровая струнка. Твоя жизнь скоро вернется на круги своя, это только вопрос времени. И чтобы взбодрить тебя, я наседаю даже несколько сильнее, чем обычно требуется.

Я надела пальто и нашарила в кармане ключи от машины.

— Мне остается только поймать тебя на слове, Том.

— Просто помни, кабинетик в твоем распоряжении по первому требованию. Ах да, не забудь поздравить с Рождеством благородного кота Кавалера. — Том помахал мне вслед и запер дверь.

Всю дорогу до машины я вглядывалась в холодную чикагскую ночь, стараясь высмотреть в ее тьме незримых врагов.

 

22

Том прав. Я ненавижу перемены. Его предложение сдать мне офис заставило меня понять, что я тяну слишком долго. Надо постараться найти что-нибудь завтра же.

Оказавшись наконец дома, я не возражала бы против теплой встречи, но Кавалер держался холодно и делал вид, что не заметил моего отсутствия. Пришлось налечь на песочное печенье, щедро запивая его бурбоном «Уайлд Тарки». За сегодня мне удалось несколько продвинуться с проверкой новичков, но зацепки к убийству Кена я обнаружить не смогла. Хорошо хоть копы не дышат в спину.

Что касается тетушкиных бернсовских артефактов, завтра позвоню Филу насчет грабежа со взломом в доме у мамы. Есть надежда, что тесты Тома дадут хоть какой-то конкретный ответ на вопрос о подлинности этих вещей. Как только обнаружится, что это подделка, мы вернем их тетиному воздыхателю, мистеру Мюррею. После чего постараемся выжать назад ее деньги. Остается уповать, что за это время не случится новых случаев насилия. Я тем временем осторожно подготовлю тетушку к жестокому удару — чутье подсказывало, что это окажется самой трудной частью работы.

Последним пунктом плана на завтра — и то праздного любопытства ради — значилось разузнать про таинственные инициалы «КБ». Имя Кэтрин Брюс обещало хороший старт.

Утром в воскресенье я вскочила как ошпаренная, прокручивая в голове предстоящие заботы. Забрала из ящика «Чикаго Трибьюн», намереваясь просмотреть объявления об аренде офисов, что и сделала сразу после кроссворда. Позвонила по двум заинтересовавшим меня адресам и оставила сообщения. При удаче все должно получиться как надо. Пока же необходимо продолжать работу со стажерами из «Хай-Даты» и встретиться с кучей людей, связанных с ними. Воскресенье — отличный день, чтобы застать людей дома, поэтому после второй чашки кофе я тронулась в путь.

Швейцар дома, в котором жила Марси Энн, поприветствовал меня на въезде. Машину я оставила на парковочной рампе и по пути к лифтам задержалась на минуту, восхищаясь серебристым «порше» «Каррера 4» со складным верхом, приютившимся на месте под номером 2318. Авто было совсем новым, еще даже без номеров, с одним только желтым транзитным на заднем стекле. Срок его действия истекал через восемь недель. Похоже, Марси не замедлила воспользоваться преимуществами высокой зарплаты в «Хай-Дате». Что ж, я бы тоже не отказалась попасть в одну с ней категорию налогоплательщиков.

Из квартиры Марси доносился джаз новой волны, и я с облегчением вздохнула — не придется возвращаться сюда еще раз. Собственное отражение в дверном глазке заставило вспомнить про потешную толстую леди из цирка. Но делать нечего, я пригладила непослушные волосы и нажала на звонок. Быть может, Марси и не солгала во время первого нашего разговора. Но если Спарки права насчет нее и Кена, то мисс Кент виновна по меньшей мере в сокрытии важной информации. Засунув сей любопытный факт в дальний угол моего мыслительного чердака, я широко улыбнулась в глазок. Мне не нравится, когда мне говорят не всю правду. Разговор обещал стать интересным.

Марси не сумела скрыть удивления, увидев меня на пороге своего дома в 11:30 утра в воскресенье. Дверь она приоткрыла лишь настолько, насколько это позволяло обмениваться репликами.

Во время прошлой нашей встречи в «Хай-Дате» на ней был красный деловой костюм-двойка от Шанель, свидетельствующий о стиле, редко присущем девушке двадцати двух лет. Подобное же отсутствие молодежной неформальности бросалось в глаза и теперь. Ее светло-зеленый с розовым спортивный костюм «Лакоста» мог сойти за домашнюю одежду, но он был таким элегантным и дорогим, что я в своей сверхмодной черной блузке от Энн Кляйн и брюках почувствовала себя деревенщиной.

— Шикарный джаз, — начала я, стараясь завязать разговор в дружелюбном тоне.

— Угу. Джаз целиком построен на математике, а та всегда действует на меня успокаивающе, — ответила Марси, растянув тонкие губы в улыбке. — Абсолютно все состоит из математики, мисс Макгил, только не все достаточно умны, чтобы осознать это.

Я не люблю хвастаться. Как правило.

— Многие и меня находят довольно неглупой, — сказала я. — Для примера, я знаю, что в половине случаев у двоих или более из двадцати трех случайно отобранных людей окажется общий день рождения.

Глаза Марси распахнулись.

— Выходит, вам знакомы законы перестановки и сочетания?

Поморгав еще немного, она спросила:

— И что именно вас сюда привело? Чего еще вам от меня надо? Я и так несколько часов потратила, заполняя ваши формы и отвечая на вопросы.

Марси перетаптывалась с ноги на ногу, явно не желая впускать меня на порог.

— Надеюсь, вам не составит труда уделить мне пару минут, чтобы прояснить некоторые детали, Марси.

— А это нельзя сделать завтра, в «Хай-Дате»?

— У меня очень жесткий временной график, вас об этом предупредили. Поэтому, если работа в «Хай-Дате» важна для вас, то до завтра наш разговор подождать не может.

— Ну хорошо, — кивнула девушка и открыла дверь, давая мне войти.

Просторный коридор вел в гостиную, куда я и последовала за хозяйкой. Квартира, как и сама Марси, носила отпечаток минималистского шика. У стены на черном лакированном столике стояли два компьютера, лежало несколько книг и папок. Золотистый паркет, персикового цвета стены, строгих очертаний мебель — все словно сошло со страниц «Аркитектерел Дайджест». Все новенькое, с иголочки. Некоторые аксессуары добавляли яркости, но в глаза бросалось отсутствие жилого беспорядка: никаких личных фото, бумаг или счетов, все разложено по полочкам. Джорджу Фогелю, моему зацикленному на порядке арендодателю, пришлась бы по вкусу эта девчонка. Досье утверждало, что оба ее родителя принадлежали к методистской церкви, поэтому напрасно мои глаза искали хоть какую-то примету рождественских праздников.

Она проследила за моим взглядом, направленным на рабочий стол.

— Много работаю дома, — сказала Марси, указывая на громадное кресло с темно-абрикосового цвета подлокотниками.

Я села, она устроилась напротив, и мы напряженно улыбнулись друг другу.

— Марси, что вам известно о враждебном поглощении «Хай-Даты»?

— А вы откуда пронюхали?

— Просто отвечайте на вопрос, о'кей?

— Слухи, и ничего больше. Просто слухи.

— Хорошо. И что, по-вашему, является другой половиной этих слухов?

— Ну, некая европейская фирма. Названия не помню.

Я не сомневалась — она знает больше, чем говорит. Настало время перейти к личным данным.

— Как давно вы поселились в этой чудесной квартире?

— Да вы и так уже знаете — я все указала в форме.

— А сколько платите за нее?

— Это тоже указано в форме.

— Не сомневаюсь, просто хочу удостовериться.

— Две тысячи девятьсот долларов в месяц.

— Можно взглянуть на договор найма?

— Надо искать — не помню точно, где он лежит.

— Мне потребуется снять с него копию. Дальше: перейдем к вашим доходам за прошлый и позапрошлый годы.

— На память не скажу, но все цифры указаны в ваших формах.

— Верно, но мне нужны копии квитанций об уплате налогов за последние два года, если не трудно.

— Я же говорю, что не помню точно, где они.

В квартире Марси царил такой порядок, что я с трудом поверила бы в пропажу даже какой-нибудь булавки.

— Марси, скажите, на какой машине вы ездите?

— У меня нет машины, — с шумом выдохнула она. — Это тоже указано в формах. Вы их что, совсем не читали? Это напрасная трата времени, и я намерена сообщить в «Хай-Дату», что вы совершенно некомпетентны.

Это решило дело. Было воскресенье, и я знала, что ругаться грешно, но как тут удержаться?

— Тогда чей же новенький «порше» стоит на вашем парковочном месте?

Я словно физически ощущала ее замешательство.

— На моем парковочном месте?

— Место № 2318 ведь ваше?

— Э-э, да, — пробормотала мисс Кент, сцепив ладони в замок.

Мне не терпелось услышать ее объяснения.

— Совсем забыла. Купила его буквально пару дней назад. Так что до прошлой недели машины у меня не было, и я еще настолько не привыкла к ней, что совсем запамятовала, — закончила она на высокой ноте, видимо, стараясь убедить сама себя.

Но меня-то убедить было сложнее. Кена убили, «Хай-Дата» стала объектом промышленного шпионажа, и кто-то перерезал мой тормозной шланг на стоянке фирмы. Быть может, Марси увязла в этом деле по самую свою прелестную шейку? Предстояло это выяснить, и я решила перейти в наступление.

— Не пытайтесь вешать мне лапшу на уши. Если, конечно, хотите работать в «Хай-Дате». Транзитный номер выписан две недели назад, и это означает, что вы солгали, заполняя позавчера форму.

Побледнев и стиснув челюсти, Марси уставилась на меня. Вот это мне нравится!

— Посему признавайтесь, имеет ли этот автомобиль отношение к тому, что было между вами и Кеном?

Я поудобнее устроилась в роскошном кресле, ощущая, что наступило-таки время услышать ответы на некоторые вопросы.

— Что? — едва не поперхнулась она, скосив глаза вправо.

— Ну, я имею в виду ваш роман и все такое. То, о чем вы сознательно умолчали во время нашего прошлого собеседования.

Про мою некомпетентность никто больше не заикался. Марси съежилась, и я пожалела, что Спарки не может видеть ее сейчас.

— Итак, — настаивала я. — Прекратите увиливать и помогите мне нормально выполнить порученную работу, иначе я лично позабочусь о том, чтобы вас выперли из «Хай-Дата».

— Что считала нужным, я уже сказала. Мои отношения с Кеном имели исключительно личный характер, и вас не касаются.

— Вот тут вы ошибаетесь. Я веду сверхсекретную проверку, и вещи, которые обычно считаются личными и выходящими за рамки, интересуют меня больше всего. «Хай-Дата» наняла меня как раз для выявления подобных фактов, и в качестве одного из условий поступления на работу вы согласились на полное сотрудничество. А в моем деле не обойтись без неудобных вопросов.

Марси завозилась на своем уютном диванчике.

— Вам следует понимать, что если хотите получить место в «Хай-Дате», то нет ничего, о чем я не могла бы спрашивать, и ничего, о чем вы имеете право умолчать, — продолжила я. — Давайте начнем сначала, исходя из этой предпосылки.

— Нет, не надо больше вопросов, — проговорила Марси, встав и распахнув входную дверь. — Пожалуйста, уходите.

Пришлось расстаться с комфортным креслом.

— Если вы твердо намерены играть по своим правилам, то я отправляюсь в свой офис и составляю для «Хай-Даты» рекомендацию о немедленном вашем увольнении. Вы не оставляете мне другого выбора.

 

23

Дверь за мной захлопнулась с силой, заставившей светильник на стене заморгать. Спускаясь в лифте, я размышляла, является ли нежелание Марси говорить результатом печали по Кену Гордону или есть иные причины. Но это не важно. Она отказалась сотрудничать, и потому с ней все кончено. Теперь остались только «двое негритят».

Я заехала перекусить азиатскими деликатесами в «Баттерфлай», после чего весь день старалась забыть про маленькую тайну Марси и сконцентрироваться на Роне и Джо.

Прочие визиты обернулись не чем иным, как скучным подтверждением уже выявленных фактов. Родные и друзья Рона и Джо укрепили меня в первоначальном мнении, так что данный этап сбора данных прошел вполне удовлетворительно. Я даже слегка опережала намеченный график и могла посвятить немного времени делу тетушки Элизабет.

Хотя до Консолидейтид-банка я добралась уже поздно, мне хотелось написать итоговый рапорт о Марси, чтобы отправить его первым делом с утра в «Хай-Дату». Надо еще лично сообщить Джеффри про отпечатки пальцев Олсона. Хорошая новость, что поставленные передо мной «Хай-Датой» задачи так быстро сокращаются: сначала отпал Олсон, теперь Марси Энн Кент. Двое с воза, мне легче. Плохая новость — любопытство не унимается. Ну как не разузнать про то, что было между Марси и Кеном и какое отношение имеет их связь к его смерти? Не исключено, что этот маленький роман может быть как-то связан с просьбой Кена привлечь меня для проверки. Пока же единственное, в чем я могла упрекнуть Марси, так это в амбициозном стиле жизни. И она, и Джо Танака в курсе слухов про «Хай-Дату». Узнали они про них независимо друг от друга? Связано поглощение с убийством Кена? И как все это соотносится с моим поврежденным тормозным шлангом? Чем дальше зарывалась я в дебри этого расследования, тем больше возникало вопросов, ни на один из которых не находилось ответа. Для данного задания время означало деньги, и я не могла позволить себе роскошь тратить его на Марси.

Здание Консолидейтид-банка выглядело выщербленным и казалось таким же одиноким, как я сама. Прекрасные мраморные колонны, украшавшие фасад, снесли. Каждый день исчезновение какой-нибудь очередной детали напоминало, что жить дому осталось совсем недолго.

Когда я открыла дверь и вошла в холл, за мной ворвался холодный ветер. Помещение выглядело заброшенным, но после бурного дня, полного встреч, меня порадовала почти сверхъестественная тишина. Насколько иначе все было пару месяцев назад, когда хлопотливые сотрудники банка сновали взад-вперед по коридорам. Теперь только эхо вторило моим шагам, да и холодно было, как в морозилке.

Я надавила кнопку древнего лифта. Как всегда, тот вздрогнул и застонал, заскользив под аккомпанемент заунывного урчания своего адского механизма. С точки зрения статистики отказ мог произойти в любую минуту. Оставалось надеяться, что все-таки не сегодня. Лифт загудел и остановился. Дверцы распахнулись и на площадку выпрыгнула темная фигура.

Я взвизгнула.

— Не кричите, я не причиню вам вреда. Меня зовут Майкл Дрейк, я владелец компании, осуществляющей снос этого здания. С вами все хорошо?

— Черт! — выругалась я, стараясь перевести дыхание. — Ей-богу, вы перепугали меня.

— Простите, — ответил Дрейк, взяв меня за локоть.

Невольно я отдернула руку.

— Выходит, вы и есть тот урод, что сносит мое здание? Мне оно очень нравится, я была счастлива тут. А теперь заявляются такие вот парни, чтобы разрушить его и возвести тут какого-нибудь монстра из стекла и хрома. А мне куда прикажете деваться?

При взгляде на Майкла Дрейка в глаза мне бросились плотное пальто и ребяческая улыбка, а еще красная полоска, оставшаяся на лбу от шапки, которую он снял при моем появлении.

— Вы тоже меня напугали, — усмехнулся он. — Не ожидал застать тут кого-нибудь в воскресенье. Вы, должно быть, Ди Ди Макгил, да?

— И что, если так?

— Просто вы единственный арендатор, не съехавший из башни.

— Знаю, — ответила я, заходя в лифт.

Дрейк последовал за мной, проскочив между закрывающимися дверями.

— Знаете, я рад, что столкнулся с вами, мисс Макгил. Нам надо поговорить. Мы опережаем расписание работ, однако столкнулись с серьезными проблемами касательно башни.

— И при чем тут я?

Лифт остановился, я вышла в коридор. Там, где недавно простирался шикарный мраморный пол перехода в главное здание, возвышалась фанерная перегородка, полностью отгородившая башню от остальных частей банка.

У меня засосало под ложечкой.

— Ого, похоже, мне не удастся больше делать вид, что ничего не происходит, — сказала я не столько Майклу Дрейку, сколько сама себе. — Если я не найду в ближайшее время новый офис, меня похоронят вместе со зданием.

— Хотите сказать, что ничего еще не подыскали?

Я сделала вид, что не слышала вопроса, и открыла дверь своего кабинета. На автоответчике моргал красный огонек, его я тоже проигнорировала.

Дрейк сел. Мне в голову не приходило, что ему от меня понадобилось. Я включила обогреватель и испытующе поглядела на гостя.

— Когда вы намерены съехать? — поинтересовался тот.

— Не могу точно сказать.

— То есть?

Моего ответа не последовало.

— Послушайте, мисс Макгил, я не хочу, чтобы кто-то пострадал во время сноса.

Я встала и распахнула дверь.

— Спасибо за беспокойство, мистер Дрейк, но за меня можете не волноваться.

— Работы идут полным ходом. Скоро будут установлены подрывные заряды. А эта башня, как выяснилось, соединяется с основным зданием прочными стальными балками, которые не обозначены на чертежах.

— И что?

— Проблема в том, что нам, как недавно выяснилось, потребуются гораздо более мощные заряды, чем первоначально планировалось.

— Это доказывает, — ехидно заметила я, — что законы Мерфи действуют повсеместно. Все обходится дороже и занимает больше времени, чем гласили расчеты. В своем бизнесе я сталкиваюсь с этим явлением постоянно.

— Обойдется это дороже, но дополнительного времени не потребует. Как я уже сказал, мы опережаем график.

Дрейк взял меня за руку и вытащил в коридор.

— Вы ведь страховой следователь, не так ли?

— Как вы узнали?

— Это часть моей работы. Вы должны понимать, что здесь вам грозит опасность. Пойдемте, я покажу кое-что.

Молча я последовала за ним по лестнице на седьмой этаж. Майкл открыл дверь в помещение, в котором бригада рабочих резала ацетиленовыми горелками огромные стальные балки. Летели искры, в ноздри бил запах дыма. Я оглядела изменившийся интерьер комнаты. Процесс разбора здания шел быстрее, чем я могла себе представить. Вот и пробил час расплаты за промедление.

— Мы ослабляем несущую конструкцию и срезаем балки, чтобы обеспечить обрушение здания, когда будут подорваны заряды.

Пока мы петляли, проходя в угол, в смежную стену врезалась груша, подняв в воздух куски штукатурки и облако белой пыли.

— Когда мы приступим к установке зарядов, — продолжил Дрейк, — то обрежем все, кроме главной компьютерной сети. Я пытаюсь втолковать вам, что в этой башне будет больше взрывчатки, чем использовано во время Второй мировой. Такое сооружение не просто взорвать, а нам нужна уверенность, что оно рухнет с первого раза. Поэтому я очень сильно надеюсь, что убедил вас переехать.

— Убедили, съеду.

И я не кривила душой — терпеть не могу взрывов.

Мы спустились по лестнице в мой офис.

— Полагаюсь на ваше обещание — крайний срок завтра, — сказал Майкл, уходя. — Потом мы обрежем электричество.

Я стояла в дверях до тех пор, пока шаги его не смолкли. Потом, растерянная, опустилась на стул и стала проверять сообщения с автоответчика. В первых двух содержались гудки повешенной трубки. Во мне зрела потребность подключить определитель номера. Третье оказалось от Марси Энн Кент.

«Мисс Макгил, — гласило оно. — Мне жаль, что мы не поняли друг друга сегодня утром. Я готова выкинуть белый флаг. Мне нужна эта работа, и я понимаю, что обязана отвечать на все ваши вопросы. Мне не обойтись без вашей помощи, я готова предоставить все требуемые бумаги. Давайте встретимся завтра в моем кабинете в „Хай-Дате“. Я буду на месте в восемь и расскажу все, что вы хотите знать, и даже больше».

Все чудесно в этом мире. Любопытство мое будет удовлетворено, и сейчас я могу отправляться домой, вместо того, чтобы корпеть над рапортом о Марси. Тепло попрощавшись со старым офисом, я вышла.

 

24

Кавви, этот живой будильник, поднял меня в половине шестого, начав тыкаться носом и мяукать. Я насыпала себе «Чириоуз», коту же выдавила в миску рыбный паштет. Прогноз погоды в «Трибьюн» предвещал снег и ледяной ветер. Зато во Флориде ожидалось плюс восемьдесят по Фаренгейту и солнце. С каждым годом я все больше ненавижу зиму и всерьез подумываю перебраться на юг.

Ожидая, пока «Чириоуз» разбухнут, я разгадала несколько несложных слов из кроссворда. Потом набрала Фила, чтобы сообщить ему о ходе расследования. Он снял трубку после второго гудка.

— Не могу сейчас говорить, Ди Ди. Тут у меня копы.

— Что?

— Во время уикенда кто-то вломился в дом и выпотрошил сейф.

— Сколько раз говорила: купи себе промышленного производства сейф, который привинчивается к полу. А ты выкидываешь деньги, покупая дешевую модель, которой место в чулане офиса. Я же предупреждала, такой вскроет любой десятиклассник.

— Это была вовсе не дешевая модель, Ди Ди. Сейф, должно быть, оказался бракованным. Грабитель использовал трубный ключ и срезал замок. Я намерен подать в суд на производителя.

— Что взяли?

— А вот тут загвоздка. Содержимое сейфа было разбросано по всему кабинету, но хранившиеся там деньги оказались не тронуты, да и вообще вроде как ничего не пропало. Когда вернется Гильда, мы устроим полную ревизию, но мне сдается, все на месте. Копы считают, что грабитель не нашел того, за чем приходил.

— Даже если лезли за наркотиками, то деньги обязательно бы взяли, — подумала я вслух.

— Да кому придет в голову искать в моем сейфе наркотики? Я же не веду дел, касающихся марихуаны и прочего. Погоди-ка секундочку, Ди Ди.

Он не нажал отбой, поэтому я слышала весь его разговор с копами.

— Теперь им потребовался список обиженных клиентов, — сказал Фил, снова обращаясь ко мне. — Они предполагают, что это может оказаться сумасшедшей выходкой какого-нибудь моего подопечного, недовольного обращением с ним или ведением дела.

Я выразила свое сочувствие, потом наскоро ввела Фила в курс дела относительно встреч по «Хай-Дате» и предстоящего разговора с Марси. Сжимая трубку, я испытывала смутное беспокойство. Надо подумать: слово «выходка» колокольным звоном отдавалось у меня в голове. Практически так же копы классифицировали ограбление тети Санта-Клаусом. С точки зрения статистики два «шуточных» ограбления — слишком много для простого совпадения. Во мне крепло подозрение, что оба случая связаны. Сначала Фил заметил человека, следившего за ними от аэропорта. Потом он и тетушка с интервалом в пару дней становятся жертвами ограбления со взломом. У Фила ничего не взяли, у Элизабет отобрали только красный кожаный ларец и позолоченную шкатулку. Следовательно… Что? Кто-то знает о существовании артефактов Бернса. И хочет добраться до них.

— Как там у твоей жуткой тети с ее «бернсовским дельцем»?

Поначалу намереваясь рассказать Филу про ограбление в мамином доме, я решила, что сейчас не время.

— Расскажу обо всем позже. Тебе и без того забот хватает.

— Кстати, Ди Ди, где твой новый офис? Сообщи свой номер и адрес.

— Позже, — ответила я и повесила трубку, прежде чем он успел развить дискуссию на эту тему.

Я и впрямь собиралась переезжать сегодня, но сначала хотела выяснить, откуда взялись тетушкины бернсовские реликвии. Это подразумевало необходимость заняться владельцами фирмы «Мюррей и Максуини» и прежде всего узнать, что они делали в последние двадцать четыре часа.

Мой верный настольный атлас подсказал, что Шотландия опережает Чикаго на шесть часовых поясов, следовательно, в фирме «Мюррей и Максуини» самый разгар рабочего дня. Разыскав в портфеле телефонный номер, позаимствованный из тетиной сумочки, я вышла на международную линию.

— «Мюррей и Максуини», — ответил приятный голос с одним лишь намеком на шотландский акцент.

— Могу я поговорить с мистером Мюрреем?

— Он на встрече. Сообщите свое имя и номер?

Мне вовсе не хотелось оставлять свои координаты, поэтому я тут же спросила насчет другого партнера, мистера Максуини.

— Вам нужен мистер Джеральд Максуини или мистер Джек Максуини? Мистер Джеральд ушел на покой, а мистер Джек находится в нашем нью-йоркском офисе и вернется в Шотландию только на следующей неделе.

— Мне мистера Джека Максуини, пожалуйста.

Если Джек сейчас в США, это может оказаться зацепкой. Я попросила номер, по которому его можно найти, и сердце мое застучало так, что мне стало страшно, как бы собеседница на том конце провода не услышала.

— Ах, с удовольствием, — отозвалась она. — Двести двенадцать — номер централизованного ящика для голосовой почты, региональный код, телефон: 555–7845.

— Спасибо, вы очень помогли, — сказала я и положила трубку.

Потом набрала нью-йоркский номер. Секретарша сообщила, что мистер Джек Максуини проводит праздники в Чикаго, гостит у одного клиента. Колокола зазвенели в голове с оглушительной силой — так громко, что мне пришлось прикрыть рукой микрофон.

Поблагодарив девушку, я нажала «отбой», чмокнула Кавви, схватила портфель и направилась в «Хай-Дату». По пути я обдумывала следующее свое действие — действие, в котором тетушке предстояло сыграть немаловажную роль.

 

25

Утреннее небо имело грязновато-белый оттенок. Ощущение создавалось такое, будто в любую минуту может повалить снег. Пока я обследовала машину, изо рта у меня клубами валил пар. Поездка прошла без приключений, и Джим Кроучи как раз допевал «Вкалывая на проклятой автомойке», когда я заруливала на парковку. Сгорая от нетерпения встретиться с Марси, я в кои веки прибыла без опоздания.

Сегодня дежурство снова выпало на долю тучного охранника. На бэйджике у него значилось «Оскар», и носитель сего имени не выказал радости от встречи со мной. Я сообщила, что меня ждет Марси Энн Кент, и он полез в свой наладонник.

— Вас нет в списке приглашенных, — осклабился Оскар. — А Марси не вправе дать разрешение, потому что она еще только стажер.

Пришлось околачиваться в холле и ждать, пока секьюрити звонил в отдел кадров, чтобы пришла Спарки и проводила меня.

Пока мы ждали ее прихода, я сказала, что сожалею о смерти Кена Гордона, и спросила, известно ли ему о случившемся.

— Мистер Кен был одним из совладельцев, и ходят слухи, что вы замешаны в этом деле. Из-за вас я вляпался в неприятности. Вы вовсе не из породы секретарш, как мне показалось сначала, — обвиняющим тоном заявил Оскар. — Мисс Спарки подписалась за вас и выдала вам карту. Вы можете ходить по «Хай-Дате» где угодно и без сопровождения. Ясно?

И он, не дожидаясь ответа, отвернулся.

Атриум  «Хай-Даты» со всех сторон был окружен балконами, выходящими в холл. Это напомнило мне отель в Майами-Бич, где мы с Фрэнком останавливались несколько лет назад. Только холл гостиницы, в отличие от этого, был украшен массой цветов и растений, водопадом и цветными прудиками с японскими карпами и утками. В памяти снова всплыли те счастливые дни. Увидев на одном из верхних этажей Спарки, я замахала рукой, но она не заметила.

Пока облаченный в униформу работник поливал рождественские пуансеттии, Оскар извлек из своего мини-компьютера смарт-карту.

— Сегодня мы будем отслеживать вас по монитору, — буркнул он.

Я потянулась за картой, но толстяк выхватил ее у меня из рук.

— Нет, это для Спарки, сначала я передам вас ей…

Пронзительный вопль не дал ему договорить. Нечто рухнуло с отвратительным стуком прямо под ноги Оскару, едва не сбив с ног нас обоих. Слабая вибрация прошла по полу из итальянского мрамора, и я опустила взгляд. В неестественной позе, словно уродливый манекен, перед нами лежала Марси Энн Кент. Волосы ее разметались вокруг головы, рука судорожно сжимала сумочку. Невидящие глаза смотрели прямо на меня, а накрашенные губы были раскрыты, словно в безмолвном крике.

Я осмотрела тело. Из разбитой головы текла кровь, несколько капель застыли на помятом бежевом костюме. Вне всяких сомнений, Марси была мертва.

Звуки и картинки замелькали перед глазами как в клипе на MTV. Склонившись над телом погибшей, я услышала крики и подняла голову. На каждом балконе атриума толпились, перегнувшись через перила, сотрудники, словно римляне, созерцающие арену Колизея. Гомон и хаос царили повсюду, но единственное, что я слышала, это стук собственного сердца.

Мне хотелось помочь, но Марси было уже все равно. Вид у нее был как у той девчонки из моего университета, которая на соревнованиях по гимнастике свалилась с колец и пролетела мимо мата.

— Скончалась от удара, — констатировала тогда миссис Содерберг, наш тренер, присев у тела. Тогда ничто не смогло помочь, и сейчас, как я понимала, все потуги тоже будут напрасны.

Взгляд упал на рассыпавшиеся по полу крестики золотого браслета от Палома Пикассо. Быть может, если я не стану смотреть в лицо Марси, то смогу овладеть собой. А потом заметила ее элегантные лодочки от Бруно Мальи и судорожно вздохнула. Марси оказалась уязвима, как Фрэнк и как все мы, и была мертвее мертвого.

— Бог ты мой! — охнула Спарки, внезапно возникнув рядом со мной. — Она что…

Оскар попросил Спарки вызвать «скорую», а сам старался сдерживать напирающую толпу.

— Я не могу, — выдавила Спарки, зажимая рот ладонью. — Меня сейчас вырвет.

Пока Оскар провожал ее к выходу, я заметила под правой рукой Марси желтоватый конверт с моим именем. Девушка сдержала слово и приготовила для меня копии налоговых квитанций и договора аренды. Я подняла конверт и сунула в сумочку.

— Эгей, вы чего-то бледная, — проговорил вернувшийся Оскар, взяв меня под руку. — Надеюсь, вас не вытошнит тоже, а?

Я искренне затруднялась с ответом. Это был уже второй труп, с которым я столкнулась в «Хай-Дате», но привычка как-то не вырабатывалась. Оскар пристально смотрел на меня.

— Идите позвоните 911, пусть пришлют «скорую», — указал он на телефон на стене. — Кнопку вызова копов я уже нажал. — Охранник посмотрел на Марси, потом на толпу. — Я постараюсь никого не подпускать.

Преодолев оцепенение, я подошла к телефону, позвонила и вернулась.

— Могу я чем-нибудь помочь, — выходя из транса, спросила я, опустившись на колени рядом с Оскаром.

Из уголка рта Марси сбегала алая струйка, а ее растрепанные волосы намокли и слиплись из-за загустевающей крови.

— Пульса нет совсем, — сказал Оскар. — И не шевелится. Врачи скоро приедут, не могли бы вы встретить и проводить их? Я останусь здесь.

Спеша к дверям, я поймала себя на мысли, что Оскар повел себя молодцом в трудной ситуации и существенно вырос в моих глазах.

На порожках стояла Спарки, бледная и дрожащая, и ловила ртом морозный воздух. На щеках виднелись заледеневающие дорожки от слез.

— Я решила, что стоит подождать здесь и показать дорогу ребятам из скорой помощи, — сказала она, утирая глаза.

— Спарки, с вами все хорошо? Может, доктора вызвать?

— Бог ты мой, никогда такого не видела! Как вы думаете, она мертва?

— Оскар считает, что да. На каком этаже размещается ее кабинет?

— На пятом. Долго падать, — уныло пролепетала Спарки.

Согласно данным института страховой статистики шанс умереть от любого рода падения составляет 1 к 20 666. Допустим, Марси Энн родилась очень одаренной девушкой, но и очень невезучей одновременно.

— Такого в «Хай-Дате» никогда не было: сначала Кен, теперь вот Марси, — сквозь рыдания проговорила моя собеседница.

Послышался звук сирены. Спарки вздрогнула, и я обняла ее за плечи.

— Признаюсь, — промолвила та, — я не любила мисс Кент, но все равно это ужасно.

Я пыталась как-то утешить ее, а сама тем временем припоминала, не на пятом ли этаже промелькнула фигура Спарки прямо перед падением Марси? Да и как бедняжка ухитрилась свалиться с того балкона? Ограждения там высотой как минимум до пояса и выглядят надежно. Причем с точки зрения статистики Марси сложно причислить к людям, склонным к суициду. Мне совсем не нравились мои мысли насчет «Хай-Даты».

Фургон «скорой» и две полицейские машины подъехали к боковому входу. Утерев глаза, Спарки повела медиков к месту происшествия. Я смешалась с зеваками в холле, всеми силами стараясь не думать о сходстве этого случая с гибелью Фрэнка, и чтобы прогнать эту мысль, пыталась сконцентрироваться на догадках о том, что за чертовщина творится в «Хай-Дате».

 

26

Было около часа, когда Марси Энн Кент покинула здание «Хай-Даты», упакованная в темно-зеленый пластиковый мешок. Нас допросили как свидетелей и вскоре после трех часов отпустили на все четыре стороны.

Меня ждал офис Джеффри Фира. Его секретарша, Дженнифер Бранд, была недовольна тем, что я заявилась без приглашения, но вынуждена была сдаться. Когда шеф принял меня, я наскоро ввела его в курс дела насчет Джона Олсона, точнее говоря, Дэна Картона.

— Прекрасное детективное расследование, — кивнул Фир. — Только не возьму в толк, почему Норман не вскрыл эту информацию?

Я посоветовала «Хай-Дате» пересмотреть меры безопасности и делать тотальные проверки, включая отпечатки пальцев, до приема соискателей на работу. Спросила также, почему они тянут и с полной финансовой проверкой.

— Мы обычно не прогоняем своих стажеров через такое сито. Однако Кен решил провести эту четверку через ускоренное обучение. Нам стало ясно, что мы сможем подключить новичков к работе над новым проектом намного раньше, чем планировалось. Но поскольку эти научно-исследовательские изыскания очень важны и дорогостоящи, мы решили сделать тотальную проверку. Вот почему Кен вышел на «Юниверсел Иншуренс». Но с какой стати затребовал именно вас, сказать не берусь. В «Хай-Дате» давно не было причин беспокоиться по поводу безопасности. Но возвращаясь к разговору об Олсоне, осмелюсь предположить, что этот молодой человек значится у полицейских подозреваемым номер один.

Заверив, что примет мои соображения к сведению, Фир пожал мне руку и распрощался. Я выходила с предчувствием того, что Нормана ждет хорошая взбучка. А еще подозревала, что тот постарается отомстить некоей женщине, вскрывшей его промашку.

Как и Джеффри, я тоже рассматривала Олсона-Картона как первого подозреваемого — и не только в убийстве, но и в порче моих тормозов. Возможность устроить последнее у него явно была. Подойдя к «миате», я тщательно проверила ее на предмет проколотых шин, перерезанного топливопровода и наличия бомбы, но ничего подозрительного не нашла. Но все равно, когда я поворачивала ключ зажигания, на лбу моем, вопреки зимнему холоду, выступили крупные капли пота.

Не имелось ни единого шанса остаться наедине со Спарки, чтобы попытать ее насчет отношений между Марси и Кеном и заглянуть в досье, которое она показывала мне в прошлый раз. Быть может, в нем найдется нечто, способное пролить свет на две эти смерти и попытку испортить мою машину? Пока же здесь придется закруглиться и заняться переездом из офиса.

Припарковав «миату», я зашла в забегаловку напротив Консолидейтид-банка купить сэндвич с яичным салатом. Кассир принял деньги и сунул в мой пакет упаковки с горчицей и майонезом. Едва я вышла, какой-то биржевой маклер в подтяжках, болтающий на ходу по сотовому, больно толкнул меня плечом. Я не выношу хамов, и в другой день высказала бы ему все, но сегодня только повернулась и поплелась в свой офис.

Сообщений не было. Я сварила кофе и съела сэндвич, неожиданно оказавшийся вкусным и свежим настолько, насколько можно ожидать от начинки из яичного салата. Потом села на телефон, спеша доделать перекрестную проверку данных по Танаке и Риверсу.

Чем больше я работала, тем реже вспоминала про смерть в «Хай-Дате». Первые пять звонков прошли гладко. Но на шестом звонке споткнулась. Меня соединили с мисс Фрешер, заведующей библиотекой университета Мичигана — там велся каталог диссертаций из всех высших учебных заведений США. Та ответила, что не может просмотреть список авторефератов и проверить, действительно ли работа кандидата наук Джо Танаки опубликована под наименованием, обозначенным им в своей форме. Я могла зайти в интернет-каталог DIALOG — мой приятель, компьютерный гений Джерри, показал как, — но это дало бы только наименование, а мне хотелось, чтобы мисс Фрешер зачитала мне весь автореферат.

— Очень жаль, мисс Макдалл, но…

— Макгил, — поправила я.

— Извините. Часть сотрудников не работает из-за праздников, и у нас нет возможности производить поиск по персональным запросам. Вам следует воспользоваться межбиблиотечным обменом или подъехать к нам сюда после десятого января, когда мы снова откроемся для посещения.

— Не могу так долго ждать. Если я не успею перепроверить эту информацию до первого января, кандидат на работу останется при своих интересах. Где же ваш дух рождественского милосердия? Неужели вы возьмете грех на душу, если соискатель лишится должности?

После долгой паузы мисс Фрешер вздохнула и выразила согласие покопаться в авторефератах. Она записала мой телефон и обещала перезвонить через пару дней. Я поблагодарила ее и попросила в случае моего отсутствия на месте надиктовать основное содержание на автоответчик.

Мое расследование могло оказаться вопросом жизни и смерти для Джо Танаки, как это произошло с Марси, и я чувствовала, как колотится сердце. Я постаралась расслабиться и выбросить дурные мысли из головы. В противоположном углу маленький паучок осторожно спускался по тонкой ниточке, слабо поблескивающей в лучах зимнего солнца. Я откинулась в кресле, с любопытством следя за уверенными движениями насекомого. Мне совсем не хотелось убивать его — вокруг и так достаточно смертей в последнее время. По мере того как он скользил все ниже, меня со все большей силой обуревали мысли о вечных истинах, и скоро мне стало уже казаться, что вокруг нет ничего и никого, кроме паучка и мухи.

Тут в дверь громко постучали, но настроения общаться с кем-либо не было. Я присела на корточки рядом с электрообогревателем и сделала вид, что меня нет.

Стук стал настойчивее.

— Мисс Макгил! Мы знаем, что вы у себя. Откройте, полиция.

 

27

Охваченная удивлением, я повернула ключ и открыла дверь.

— Ди Ди Макгил?

— Да, — подтвердила я, когда двое детективов сунули мне под нос свои жетоны.

— Нам надо поговорить с вами, — сказал тот, что был одет в серое пальто. Он убрал значок прежде, чем я успела разглядеть его, и скользнул мне за спину.

— Это важно, — пробасил второй, оттесняя меня и проходя в кабинет.

— Тесно тут у вас, — сказал «серый». — Да и холодно.

— А что значит «Ди Ди»? — поинтересовался полный.

Мне вовсе не улыбалось любезничать с копами, а уж тем более рассказывать про Дафну Дисембер, но пришлось пересилить себя.

— Это детектив Уотлин, — представил коллегу сыщик в сером пальто.

— А это детектив Лестер, — подхватил Уотлин, словно они представляли собой дуэт из какой-нибудь полицейской комедии. Оба затопали ногами и принялись дуть на застывшие без перчаток пальцы.

Уотлин расплылся в улыбке и заискивающе кивнул в сторону кофейника.

— Угощайтесь, — пригласила я.

Они налили себе кофе, сдобрив его щедрой порцией моих сливок, а тем временем обшаривали помещение глазами.

— Как насчет сахарку? — поинтересовался Уотлин.

— Не употребляю, — отрезала я.

— Так что заставляет девушку вроде вас заниматься таким грязным делом, как страховые расследования? — рассеянно спросил Лестер, разглядывая две полки, уставленные справочниками. Я инстинктивно дернулась, когда он подцепил один из них за корешок.

— Так откуда вы, говорите?

— Полиция Нейпервилля, — ответил Уотлин, пока Лестер продолжал изучать мою библиотечку.

— И что хотите от меня услышать?

— Насколько мы понимаем, это вы обнаружили тело Кена Гордона в «Хай-Дате», — пояснил Уотлин.

— Ну и?..

— Нам нужно задать вам еще несколько вопросов, о'кей? Полагаете, здесь хватит места, чтобы всем нам рассесться и спокойно потолковать?

Лестер вел себя как стопроцентный коп и разговаривать не умел, только допрашивать. Как правило, пригородные полицейские не такие наглые, как чикагские, но очень уж ревностно отстаивают свой приоритет над порученной им территорией. Лестер выдвинул стул и предложил мне сесть. Проигнорировав предложение, я обошла стол и устроилась в собственном кресле.

— Что вы еще хотите услышать? Я уже рассказала другим детективам все, что знаю.

— Дело передали нам. Мы, наверное, забыли сказать, что работаем в убойном отделе? — Лестер расплылся в улыбке. Передние зубы у него были немного кривые.

— Заключение коронера гласит, что Гордон стал жертвой своего компьютера — получил удар током через клавиатуру. Черт, этот кофе словно из грязи! — произнес Лестер, вытирая губы.

— Люблю покрепче, — мило улыбнулась я.

— Нам известно, что вы перемещали тело, мисс Макгил, — объявил Уотлин.

— Что?

— Нам необходимо знать в подробностях, что вы увидели, как только обнаружили труп, — продолжил детектив. — Вплоть до мельчайших деталей.

— Ага, вы у нас самый ценный свидетель, — добавил Лестер.

— Я уже все рассказала вашим коллегам.

— Так расскажите теперь нам, — сказал Уотлин.

— Да, уважьте, — подтянул Лестер.

— Когда я вошла в кабинет, он сидел спиной ко мне, — начала я.

— Дверь была закрыта? — перебил Уотлин.

— Да, но я открыла ее своей смарт-картой. Слышала, как щелкнул замок. Я позвала его, но безуспешно. Потом тронула за руку, и он свалился с кресла на пол.

— А клавиатуру вы заметили?

Мне вовсе не хотелось говорить этим парням больше того, что я сказала в участке, но избежать вопроса Уотлина без прямой лжи не представлялось возможным.

— Ну да. Она упала вместе с ним. Я подняла ее и положила обратно на стол.

— Это объясняет присутствие на ней ваших отпечатков, — кивнул Уотлин.

— А?

— Отпечатков ваших пальцев на клавиатуре, — пояснил Лестер. Его немигающий взгляд не отрывался от меня ни на секунду. — А мы-то уже стали о вас плохое думать: вдруг вы причастны к убийству или утаиваете информацию, или еще чего-нибудь.

— Мне казалось, что с меня сняты все подозрения.

— Посмотрите-ка на это дело с нашей точки зрения, мисс Ди Ди, — произнес детектив Уотлин. — Вы же не сказали, что Кен Гордон просил вас заняться проверкой стажеров, устраивающихся в «Хай-Дате». А выяснилось, что просил. Потом вы умолчали, что трогали что-то в помещении. А мы узнаем, что трогали. И что прикажете тут думать?

— Почему вы сразу не сказали правду? — подхватил Лестер, огибая стол.

— Ну, мне до сих пор не известно, почему Кен хотел привлечь к работе именно меня. Тут я сказала чистую правду. Про клавиатуру сообщить, конечно, стоило, но Норман настолько завел меня, что я совсем забыла.

Боже мой, оправдываюсь совсем как Марси, рассказывающая про свою новую машину.

— Я пробыла там всего пару минут и не успела…

— Ага, мы знаем, — кивнул Уотлин.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы уловить смысл его слов. Из уст детектива это было практически первое утвердительное предложение с самого начала разговора.

— Вам известно, что не я убивала Кена?

— Ага. Мы понимаем, что кто бы ни совершил преступление, ему требовалось время на подготовку, — пояснил Лестер. — Да и человек должен был знать, как это делается. У вас просто не было времени, так ведь, Уотлин?

Я облегченно вздохнула.

— Но нам хотелось бы выяснить, не видели ли вы или не слышали чего-нибудь, пока бродили по третьему этажу. Чего-нибудь, о чем не сказали нам? — спросил Уотлин.

— Нет, ничего. Там все было тихо. Больше ничего не могу добавить. Но вот чего я не могу понять, так это почему вы, парни, не собираетесь расследовать, кто испортил тормоза в моей машине?

— Когда это случилось? — спросил Уотлин, не отводя пристального взгляда, а Лестер тем временем копался в каких-то бумагах.

— На прошлой неделе, когда я возвращалась из «Хай-Даты».

— Хм, мне не попадался рапорт об этом. Вы заявляли в полицию? — произнес последний.

— Нет.

Копы переглянулись, потом посмотрели на меня. Было похоже, что они мне не поверили.

— Выходит, вы пустили корни в этом здании и никак не можете съехать?

Я узнала классическую полицейскую тактику — резкая смена темы разговора.

— И в чем загвоздка? — продолжал Лестер. — Неужто такой каморки больше нигде не найти?

Проблем у меня и без того хватало, и размахивать красной тряпкой было не время, но я не могла удержаться от соблазна взорвать свою петарду.

— Другие дела не дают. Всего пару часов назад была в «Хай-Дате». Вы в курсе, что там еще один труп?

— Что?! — воскликнули оба в унисон.

Очко за мной.

— Одна из стажерок свалилась с балкона атриума на пятом этаже. Как думаете, может, это быть связано с убийством Кена? — спросила я, не в силах устоять перед желанием ошарашить их еще сильнее.

Лестер вскинул голову, а Уотлин встал.

— И еще: «Хай-Дата» сообщила вам про новичка по имени Джон Олсон, который на самом деле оказался Дэном Картоном и, по всей вероятности, занимался промышленным шпионажем?

Лестер записал что-то в своем блокнотике на пружине, потом посмотрел на Уотлина. Оба направились к двери.

— На сегодня хватит, мисс Ди Ди Макгил, — заявил Уотлин.

— Но мы вернемся, — заверил Лестер. — И не пытайтесь покинуть город.

— Вы что, парни, серьезно?

— На вашем месте я не корчил бы из себя умника, — проговорил Лестер, пропуская Уотлина и готовясь выйти следом. — Дело нешуточное, играться тут не стоит.

Эту песенку я слышала с третьего класса, и мой табель поведения в школе всегда был исписан замечаниями. Выждав, пока детективы скроются за поворотом коридора, я закрыла дверь.

 

28

Весь день мне мерещился образ Марси, лежащей на столе в морге. Я понимала, что должна найти новый офис, но сил заниматься поисками не было. Знала также, что должна повидаться с нашим Драконом, но и на это решиться не могла. Поэтому заперла кабинет и поехала домой.

На пороге меня встретил взбудораженный Кавви и сразу повел в спальню. В кровати спал совершенно нагой Скотти Стюарт, вернувшийся из Англии. Я заморгала, но и после третьего раза видение не исчезло. Я улыбнулась, и сердце мое забилось чуть быстрее. Очень многое можно сказать о человеке, видя как он спит. «Готов ринуться в бой», подумалось мне.

Прыгнув в постель, я нежно чмокнула Скотти в нос.

— Привет, отлично выглядишь, — пробормотал он, продирая глаза. — Добро пожаловать домой. Я тут немного прикорнул после перелета. Иди-ка сюда.

Мы слились в долгом поцелуе. Журнал «Космополитен» утверждает, что мужчины думают о сексе больше времени, чем женщины. Даже не знаю, кого они там опрашивали?

— Приветик, — сказала я, высвобождаясь. — Ты меня перепугал до смерти, заявившись без приглашения. А что, если у меня уже было запланировано свидание на вечер?

— Я тоже рад тебя видеть, — ответил Скотти, и ладони его скользнули мне под одежду. Когда прохладные пальцы проникли под мои колготки, жаркая волна прокатилась по моему телу от ступней до корней волос. Пока мы занимались любовью, у меня из головы напрочь вылетели Кен, Марси, Робби Бернс и все прочее.

— Боже, как ты хороша! — прошептал Скотти мне в левое ушко. — Все еще любишь меня?

— Я хочу тебя. Насчет остального не уверена.

— А вот я и хочу, и люблю. Я ведь тут прямо чудом оказался. Сначала вкалывал как проклятый, стараясь покончить с первым этапом работы на два дня раньше срока. Потом опрометью мчался на самолет. Когда мы приземлились, я собирался позвонить тебе в офис и оставить сообщение, но потом решил, что ты, скорее всего, уже дома.

— Рада, что ты вернулся.

— Кстати, если у тебя были другие планы, ты ведь их пересмотришь? Нельзя же дать пропасть двум билетам в пятидесятиярдовую зону, которые я раздобыл у Джерри?

И Скотти помахал двумя билетами на сегодняшний матч между нашими «Медведями» и «Грин-Бей Пэкерс».

— Ого! У нас есть шанс побить «сырноголовых». Я, конечно, устала, но не настолько, — вскричала я, вскакивая с кровати. — Вперед!

 

29

Приняв душ, я надела теплые чулки, джинсы, два свитера и жилетку. Потом прихватила рулон туалетной бумаги. Аксиома: этой роскоши днем с огнем не сыщешь в женской уборной во время спортивных мероприятий. Рулон я сунула в сумочку, поверх конверта Марси. Теперь, после ее гибели, нет спешной необходимость изучать ее договоры и квитанции, но после я обязательно ими займусь, хотя бы из любопытства.

Помахав на прощание Кавви, мы помчались к стадиону «Солдир Филд». «Красные кепки» направили нас на внешнюю парковку, которая стремительно заполнялась. Скотти сунул служащему пару долларов, чтобы встать поближе к дороге и без проблем уехать, как только закончится игра.

Когда мы вышли из машины, Скотти спросил насчет запасного колеса, поставленного вместо правого переднего.

— А где новый «Мишлен»?

— После расскажу, — я потянула его за рукав. — Не хочу опоздать к розыгрышу.

Стадион сверкал огнями подобно Лас-Вегасу, ярко выделяясь на фоне непроглядной тьмы зимней ночи. С озера Мичиган дул ледяной ветер. Даже под выданным нам одеялом было сыро и холодно. И, тем не менее, фаны «Медведей» готовы были убить за лишний билетик.

К концу первого тайма наши вели со счетом 17:10. От болельщиков, даже в минус тринадцать, просто пар валил. Пока в перерыве акробаты Джесси Уайта выдавали невообразимое представление, Скотти сообщил, что работа в Лондоне у него была сверхсекретной, а я поведала про тетю, Роберта Бернса и два трупа в «Хай-Дате».

— Я встречался с некоторыми ребятами из «Хай-Даты» на семинаре в прошлом году.

— Что тебе известно про «Хай-Дату»? — спросила я, подтыкая вокруг нас стадионное одеяло.

— Говорят, что их генеральный, Джефф Фир, действительно парень с головой, но слишком уж натягивает вожжи и не хочет подчиняться совету директоров. Сейчас «Хай-Дата» борется за выживание — крутые ребята из Европы, «Штайнмец АГ», пытаются захватить ее.

— Слышала про враждебное поглощение.

— Ну, это не совсем враждебное поглощение, — уточнил Скотти, когда мы встали, чтобы пропустить возвращающихся на места болельщиков. — «Хай-Дата» — это частная компания, и владеют ею несколько крупных инвесторов. И самая значительная доля, насколько понимаю, у Джеффри Фира.

— Как же тогда «Штайнмец АГ» рассчитывает прибрать фирму к рукам?

— За последние несколько лет «Хай-Дата» феноменально выросла.

— Ага, Том Джойс сообщил мне то же самое.

— А, Том! Надо бы нам с ним пересечься на днях. Так ему известно что-то про «Хай-Дату»?

— Я просила его наскоро пробить эту компанию, прежде чем начать на нее работать. Он смог сообщить только голые факты.

— Кстати, насчет голых…

— Прекрати немедленно, если я это сниму, то замерзну насмерть.

— Хм, верно. Ладно, подождем немного. Вернемся к «Хай-Дате». Том наверняка рассказал тебе, что рост этот финансировался за счет венчурного капитала и больших кредитов, так?

— Именно так.

— Так вот, долговые обязательства перепродавались по нескольку раз и, видимо, могут быть предъявлены к уплате.

— Что это значит применительно к поглощению?

Скотти наклонился и поцеловал меня. Его губы оказались неожиданно теплыми. Горячая волна желания вмиг заставила забыть про жуткий холод.

— Разговор про поглощения мы отложим до возвращения в кровать, — прошептал он.

— Черт! — выругалась я, когда здоровенный детина в темно-синей парке наступил мне на ногу.

— Простите, леди, — буркнул тот и пошел дальше.

— Ты в порядке? — спросил Скотти, зевнув. — Извини, не сдержался — не выспался после полета.

— Расскажи подробнее про поглощение.

— Как я уже говорил, это, строго говоря, не враждебное поглощение. «Штайнмец АГ» вышел с предложением купить «Хай-Дату», но сделка сорвалась. Ходят слухи, что у «Хай-Даты» остались последние штрихи, чтобы закончить некую супер-пупер программу, которая принесет ей кучу баксов.

— Видимо, это и есть «нечто крупное», о чем говорил Том Джойс.

— Дело пока в тайне, но все знают, что нечто должно случиться, после того как владельцы отклонили явно выгодное предложение «Штайнмец АГ». Слухи вокруг сорвавшейся сделки подстегивают ситуацию. Говорят, партнеры могут пойти на акционирование компании, чтобы таким образом найти средства на уплату по долгам и сохранить контроль над фирмой.

— Хм-м… Мне доводилось немного слышать про эту прорывную программу. Видела кусок рекламного ролика, сделанного Кеном Гордоном — ну тем самым, которого убили.

Я почувствовала, как напрягся Скотти.

— Расскажи, что ты слышала, — произнес он.

— А это не будет считаться промышленным шпионажем? — я улыбнулась. В кои-то веки обнаружилось то, что знаю я и чего не знает Скотти.

— Можешь доверять мне, Ди Ди, я никому не скажу.

— Ни о каких деталях, способных приподнять завесу, мне не известно, так что не обнадеживайся. Во время показа ролика я слышала лишь то, о чем говорят слухи, — о работе «Хай-Даты» над революционной программой, способной разложить на составляющие любую другую.

— Если им удастся ее доделать, — сказал Скотти, — «Хай-Дата» не только выживет, но и начнет процветать.

Мы опять встали, пропуская очередных возвращающихся на места болельщиков, команды тем временем снова появились на поле.

— Что-то никак не возьму в толк: если «Хай-Дата» отказалась от предложения «Штайнмец АГ» — кстати, что значат эти «АГ», — то почему им надо бороться за выживание?

— «АГ» — это вроде нашего «АО» — немецкая аббревиатура, означающая акционерное общество. А нынешняя сложная ситуация «Хай-Даты» связана с тем, что «Штайнмец» выкупил большую часть ее долгов у различных банков. Теперь немцы требуют уплаты, и «Хай-Дате» необходим резкий приток средств, чтобы отбиться. Сама знаешь, какая сейчас ситуация на рынке кредитования — никто ничего не выдает, поэтому у наших друзей крупные проблемы. Возможно, новая программа сумеет вытащить их из черной дыры.

Оживление на поле снова привлекло наше внимание к игре. «Пэкерс» навалился на наших, делая с мячом что вздумается, и вскоре уже вел в счете 24:17. К концу четвертой четверти оборона «Беэрза» была измотана до предела. Под нашим одеялом я чувствовала холод и сырость, как в неотапливаемом средневековом соборе. Потом защитники «Медведей» перехватили пас «Грин-Бей Пэкерс» и сократили разрыв в счете. Толпа восторженно взвыла.

Дополнительный розыгрыш позволил сравнять счет. Сирена сообщила, что до конца осталось две минуты. «Пэкерс» контролировал мяч. Если мы не дадим им забить, игра перейдет в овертайм.

Когда «Грин-Бей Пэкерс» перешел в атаку и наши защитники затормозили его только на отметке в 45 ярдов и за тридцать секунд до конца, зрители застонали. Мы со Скотти тоже вскочили с мест. Следующие три розыгрыша дали нам небольшое продвижение, но очков не принесли. «Медведям» оставалось забивать филд-гол или уходить в овертайм. А расстояние до ворот превышало пятьдесят ярдов и ветер дул прямо с озера.

Я затаила дыхание. Кикер ударил по мячу, и тот на самых последних секундах пронесся над перекладиной прямо на страницы хроник американского футбола. Толпа болельщиков вскочила в едином порыве, и никто на забитом до отказа стадионе не вспоминал больше о морозе.

По пути домой Скотти не спросил про шину, зато заговорил про Кена.

— Помимо своего статуса партнера в «Хай-Дате», он был сводным братом Фрэнка, — пояснила я. — Вот почему копы считают меня замешанной в это дело.

Развивать тему мы не стали, но до конца поездки чувствовали себя немного подавленными.

Вернувшись в квартиру, я откупорила бутылку «Вдовы Клико», припасенную в холодильнике к Новому году. Шампанское взбодрило нас, и я готова заявить под присягой, что заниматься любовью со Скотти той ночью было ничуть не менее классно, чем побить «сырноголовых» на своем поле.

 

30

Наступило очередное студеное и унылое зимнее утро. Однако я совсем не ощущала ни холода, ни уныния, потому что проснулась рядом со Скотти. Когда мы окончательно выбрались из уютной постели и приняли душ, я поставила чайник и стала расхаживать по кухне с наивной улыбкой. Я настолько погрузилась в мечты, что даже не пыталась сесть за кроссворд.

Собственной тетиной выпечки ячменные лепешки очень хорошо пошли под чай «Английский завтрак». Жалобный вопль Кавалера напомнил про необходимость положить ему порцию рыбного паштета. Я поймала себя на мысли, что если в мои планы входит начинать рабочий день, то пора спускаться с облаков на землю.

Скотти уехал на встречу, и я постаралась выкинуть из головы наши ночные забавы. Я обещала переехать из «Консолидейтид» еще вчера, а до сих пор даже не перезвонила по отмеченным в газете объявлениям. Да, это проблема. Я поехала в Консолидейтид-банк, надеясь на то, что электричество и телефон там еще действуют, а также рассчитывая избежать встречи с Дрейком. Надо быстро собрать вещи — может, это хоть немного успокоит Майкла?

Когда я сворачивала с Оук-стрит на Лейк-Шор-драйв, в разрыве между низкими облаками блеснуло солнце. Люблю это место: разом открываются красивейший отель «Дрейк», пляж Оук-стрит и Мичиган-авеню. Это лучший вид в Чикаго, и мне он никогда не надоедает.

Тротуары по Мичиган-авеню, на подходе к Центру Джона Хэнкока, были запружены народом. Подъезжая к Уэкер-стрит, я миновала внушительное белое здание «Ригли» и серую башню «Трибьюн» — оба знаменовали попытку, не совсем удачную, возвратиться к старому городскому ландшафту. Я свернула с Мэдисон-стрит на Дирборн и заметила Центр Салливана, мою любимейшую из достопримечательностей Лупа. Многие годы это здание служило штаб-квартирой операций для «Карсонс-Пири-Скотт», но теперь «Карсонс» съехали, и на их месте разместились мелкие торговые компании и склады.

То же зимнее солнце, придавшее такой оживленный вид Лупу, сделало наглядным весь урон, причиненный демонтажной бригадой наружности Консолидейтид-банка. Здание доживало последние дни. Мне была ненавистна эта мысль. На ум пришли строчки Эзры Паунда:

Внутри пыль от отлетающей штукатурки была такой густой, что Джорджа Фогеля, своего арендодателя, я заметила, только когда он заскочил в лифт при закрывающихся дверях. Я совсем забыла, что Джордж как раз должен был вернуться из отпуска в Пуэрто-Рико.

— Значит, это правда, — откашлявшись, произнес он. — Вы еще здесь. Услышав, что вы не съехали, я сразу помчался сюда.

Все, кроме меня, нашли временное пристанище в «Бич-Билдинге», в паре кварталов отсюда. После того как, подобно фениксу из пепла, на этом самом месте появится новое здание, они вернутся. За то, что Джордж без сучка и задоринки провел это великое переселение, банк премировал его поездкой в Пуэрто-Рико. Ему оставалось устранить последнее препятствие. То есть меня. И самое меньшее, что мне грозит, это лекция Джорджа Фогеля.

— Вы же обещали съехать на следующий день после того, как я улечу в отпуск! Неужели вы не отдаете отчета в том риске, который навлекаете на банк, фирму Дрейка, не говоря уж о вас самой?

Когда мы вышли на моем этаже, Джордж поежился.

— Господи, как холодно.

Какой смысл напоминать ему, что отопительная система давно срезана?

— Вы до сих пор не подыскали новый офис?

Я не ответила, хотя и была благодарна ему за низкую арендную плату на протяжении всех этих трех лет, но во многих отношениях он меня жутко раздражал. Мне хотелось уехать куда-нибудь подальше и порвать таким образом связующие нити, а не перебираться на временные квартиры.

— Значит, нет. Тогда у меня есть предложение. Я так и придерживаю для вас одну комнатку в «Бич-Билдинге» и даже готов сохранить прежний размер ренты. Но мне немедленно необходимо узнать, согласны вы на нее или нет.

Любезность предложения перевешивала тот факт, что произнес он его прямо мне в бюст.

— Так как? — не получив ответа, Джордж вынужден был поднять взгляд. — Что надумали?

Я улыбнулась, наслаждаясь редкой возможностью заглянуть ему в глаза.

— Джордж, хочу поблагодарить вас за все ваши труды, но…

— Вы не можете больше здесь оставаться! — настаивал Фогель. — Я буду вынужден выселить вас! Работы по сносу продвигаются очень быстро: хотя мы обещали Дрейку бонус, если он демонтирует здание к первому января, никто не предполагал, что такое реально.

— Мне…

— Ну же, скажите «да»! Вы всегда можете рассчитывать на меня. Я даже помогу вещи собрать и вывезти, — проговорил он, беря несколько бумаг с моего стола.

Я едва не вскрикнула. Наш мистер Чистюля не потерпит скрепки, лежащей не на месте, и мысль подпустить его к моим завалам приводила в ужас.

— Джордж, я ценю все, что вы сделали для меня. Но я уже подыскала другой офис и съеду сегодня же к концу дня.

Проводила Фогеля до двери и помахала ручкой ему и его настойчивым просьбам передумать. Потом обвела взглядом кабинет. Сбор вещей много времени не займет, но у меня еще куча работы по двум моим подопечным. Надо удостовериться, соответствует ли стиль их жизни заявленным доходам, не замешаны ли они в каких-нибудь неприглядных делишках и не имеют ли дурных наклонностей, способных сделать человека легкой жертвой шантажа или подкупа. Я обязана сполна отработать деньги «Хай-Дате».

Прежде чем погрузиться в работу, я прослушала сообщения с автоответчика.

«Мисс Макгил, это Дженнифер Бранд, секретарша мистера Фира. Мистер Фир будет признателен, если вы доложите ему о состоянии дел по проверке сегодня в два часа в его офисе в „Хай-Дате“. Перезвоните, пожалуйста, чтобы подтвердить получение».

Мне очень хотелось увидеться с мистером Фиром, может быть, он прольет свет на Марси, Кена и их слишком схожие смерти.

Не успела я набрать Дженнифер, как телефон зазвонил. Это была мисс Фрешер, сообщившая краткое резюме по теме диссертации кандидата наук Джо Танаки «Новый подход к цифровой обработке композитных сигналов». Содержание, в переводе с научного на английский, сводилось к конвертации реальных звуковых, видео- и графических сигналов в бинарный — из нуля и единицы — код, который потом записывается на компьютер. Будучи переведены в компьютерный формат, эти сигналы могут быть обработаны или воспроизведены в первоначальном виде. Работа Танаки предлагала алгоритм или серию алгоритмов раскладки композитного, то есть совмещенного, сигнала, на составные части. Например, если во время записи живого концерта симфонической музыки кто-то из зрителей кашлянул, композитный сигнал воспроизведет этот кашель. Алгоритм Танаки позволял распознать не относящийся к мелодии звук и убрать его из записи, оставив нетронутыми музыкальные элементы.

Даже для меня очевиден был эффект предложенной технологии. Танака — смышленый парень, и неудивительно, что «Хай-Дата» предложила ему работу.

Поблагодарив мисс Фрешер, я быстро повесила трубку, лишив ее возможности в очередной раз обозвать меня «мисс Макдалл». Потом я позвонила Дженнифер Блейк, подтвердив встречу сегодня в два. Секретарша намекнула, что мистер Фир ценит пунктуальность.

Я почти закончила делать записи по испытуемым, когда телефон снова загудел. Это был Грег Макинтайр, ведущий специалист «Муни Инвестмент» по расследованию хищений.

— Я пришел к выводу, что кроме вас есть еще некто, подозревающий наличие связи между Эриком Дэниелсом и исчезнувшими средствами, — заявил он.

— Да? И кто же?

— Некий мистер Аноним. С сегодняшней почтой мы получили от него письмо. Там нам советуют обратить внимание на офшорные счета на имя Дэниелса. И сообщают номера счетов, даты перечислений и прочее.

— Выглядит так, будто у кого-то зуб на нашего мистер Дэниелса, — сказала я. — Собираетесь проверить?

— Уже работаем. Я просто хотел держать вас в курсе. Забавно будет, если ваша женская интуиция в конечном счете окажется верной.

— И впрямь забавно, — отозвалась я, кладя трубку, и про себя еще раз пожелала Эрику Дэниелсу «веселого» Нового года.

После чего вернулась к сбору и проверке фактов по двум соискателям. Все вроде шло гладко, но у меня начала болеть голова. Неделька выдалась на славу: началась с трупа и закончилась им же. С другой стороны, Эрику Дэниелсу светила куча проблем, что меня сильно радовало. Да и Скотти снова в Чикаго — это радовало еще больше. Вопреки головной боли, известковой пыли и необходимости складывать вещи я ощутила зверский голод и решила заскочить на ланч в «Портильо», удобно расположенную закусочную как раз на пути в «Хай-Дату».

Закрыв офис, я поспешила на улицу, удачно избежав столкновения с Майклом Дрейком.

 

31

По мере продвижения к западу от Чикаго, в так называемые Великие прерии, серые жилые и промышленные здания уступали место голым деревьям и коробкам торговых центров с просторными стоянками перед ними. Зимой в Чикаго нет ярких красок — все они умирают или уходят на юг. И меня все чаще посещает мысль отправиться следом за ними.

По ретрорадио звучала «Милая крошка» группы «Даймондс», а над ветровым стеклом пролетела птица-кардинал, направляясь к ближайшим зарослям. Кардиналы, как утверждают сестры-близняшки, образуют пары раз и на всю жизнь и никогда не улетают на юг на зиму. Интересно, почему. Или почему бы и нет?

Я заскочила в «Портильо», любимую свою закусочную, и заказала комбо из итальянской говядины и сосиски. «Портильо» начиналось с лотка, торгующего самодельными хот-догами, а теперь насчитывает двадцать пять ресторанов в одном только чикагском округе. Комбо, обалденная штуковина, придаст мне сил противостоять холоду и «Хай-Дате».

Длинный хвост машин вел к раздаточным окошкам, где двое облаченных в парки и оснащенных телефонами с беспроводной гарнитурой парней выдавали с максимально возможной скоростью заказы. Ланч был приятным, как и мечты о Скотти. Совершенно утратив представление о времени, я поняла вдруг, что опаздываю на встречу с Джеффри Фиром. Гоночный двигатель «миаты» заурчал, когда я добавила газу, въезжая на платное шоссе. Вливаясь в поток, я краем глаза проследила, нет ли где копов.

Большая скорость не помешала мне объехать бесформенную кучу серого меха, бывшую совсем недавно опоссумом. По радио начались новости, и я успела добавить громкость как раз вовремя, чтобы прослушать сообщение с их дорожного геликоптера. В нем говорилось о взрыве:

«Шериф округа Дюпаж подтвердил, что несколько минут назад на стоянке корпорации „Хай-Дата“, что на шоссе Рейгана, взорвался автомобиль. Наш источник сообщает, что тело, найденное в машине, белом „линкольне“ „Таункар“, очевидно, принадлежит президенту компании, Джеффри Фиру. Мы будем держать вас в курсе событий. А теперь с вами снова Джим и Джен».

Я свернула на обочину и выключила мотор. Потом глубоко задышала, и вскоре окна покрылись туманной пленкой. Что бы ни творилось в «Хай-Дате», последней жертвой событий стал генеральный директор Джефф Фир. Теперь от моего присутствия там толку не будет. Я повернула ключ и опустила стекло, чтобы избавиться от запотевания, намереваясь развернуться и поехать домой. Закрыв окно, я вдруг остановилась. Мой клиент мертв, и хочу я этого или нет, но человек, ответственный за эти убийства, втянул меня в происходящее. От этой мысли я пришла в бешенство. Главным подозреваемым по-прежнему оставался Олсон, он же Картон. И мне не выпутаться, пока я не выясню, в чем дело. Отказавшись от идеи вернуться, я бросила взгляд в зеркало заднего вида и снова влилась в поток машин, следуя в направлении «Хай-Даты».

 

32

Значительная часть служебной парковки «Хай-Даты» была отгорожена желтой лентой. Заруливая на свободную часть стоянки, я заметила дымок, еще поднимающийся спиралью с места взрыва. Вокруг кишели копы, и один из них согласился поискать мое имя в гостевом листе. Оно там нашлось, но полицейский заявил, что мне нельзя входить без сопровождения. Он сдал меня с рук на руки своему коллеге, который вызвал охранника из «Хай-Даты», а тот сообщил Спарки.

Та примчалась едва дыша, мрачная и растрепанная.

— Кругом бедлам, — сказала она.

— Я слышала о случившемся по радио. Мне очень жаль.

— Пойдемте в мой кабинет, там можно поговорить.

Молча мы поднялись в ее офис и уселись друг напротив друга.

— Я еще в шоке от суицида Марси, а тут это, — проговорила Спарки, качая головой.

Мне не слишком верилось в самоубийство Марси, но я решила не озвучивать своего мнения. И вместо этого спросила:

— Так что тут произошло?

— Никто толком не знает, — нахмурилась Спарки. — Копы допрашивают всех. Джефф ждал вас, чтобы обсудить ход проверки.

— Я опоздала. Мне очень жаль.

— Не стоит жалеть — ваше опоздание спасло ему жизнь.

— Как так?

— У Джеффа на 14.30 был назначен прием у аллерголога. Прибудь вы вовремя, он спустился бы в машину заблаговременно, чтобы она прогрелась. Джефф, знаете ли, не выносит холода. А раз вы опоздали, то и он задержался. Оскар прогревал его «линкольн» и погиб при взрыве.

— Значит, в машине был Оскар?

— К несчастью, да.

О господи! Погибает партнер, погибает стажерка, а теперь еще и охранник. Смерть приходит трижды, так, кажется, говорилось где-то?

— Один офицер считает, что вряд ли от него осталось достаточно для формального опознания. Придется делать анализ ДНК. Жуть. Оскар проработал в «Хай-Дате» семь лет.

— Кто отдал ему приказ прогреть машину?

— Не знаю. Дженнифер Бранд, скорее всего — это секретарша Джеффри. Сам-то Джеффри не стал бы звонить по такой мелочи. А это важно?

— Просто интересно.

— Джеффри поехал лично известить семью Оскара. Он просто в ужасе от случившегося, как вы легко можете представить. Сегодня ему уже не до встреч.

— Разумеется, — кивнула я.

— Столкнулись вы еще с какими-нибудь проблемами насчет двоих оставшихся стажеров?

— Пока все для них выглядит неплохо. Прежде чем уйти, я, если можно, хотела бы заглянуть в досье на Марси, которое вы показывали.

— А вот тут проблема, — Спарки встала и подошла к окну. — Папки у меня больше нет.

Наверное, я затаила дыхание, потому что услышала вдруг глубокий вздох и поняла, что он принадлежит мне.

Спарки отвернулась от окна и вернулась к столу.

— Вчера пришел Норман и забрал все документы на Марси и Джона Олсона.

А я так рассчитывала заглянуть в то досье! Но если подозрения мои справедливы, его уже не существует в природе.

Я упомянула про свой доклад Джеффри Фиру насчет Джона Олсона, он же Дэн Картон, и спросила, не удалось ли им найти беглеца.

— Нет, по адресу, внесенному в компьютер, он не проживает — это не слишком удивительно после того, что вам удалось выявить. Но Норман продолжает поиски.

— Думаете, Джон был шпионом?

— Норман уверен в этом. Мы проверяем некоторые зацепки, чтобы выяснить, не связан ли он с кем-то из конкурентов.

Спарки села.

— Норман как глава службы безопасности выглядит бледновато, и ему нужен козел отпущения. В качестве подходящего кандидата он выбрал вас.

— Значит, Норман во всем винит меня?

— Он убеждает Джеффри, что ваше присутствие здесь во время смерти Марси больше, чем случайное совпадение.

За Джеффри Фира я не беспокоилась, потому что знала — генеральный меня не заподозрит, он ищет кого-то внутри компании. Но что думает Спарки?

— Знаете, Спарки, я так надеялась услышать от вас какие-нибудь секреты.

— Поверьте, я сказала бы, если знала. У нас тут замечательная компания. Джеффри очень много делает для своих сотрудников, на самом деле. Ему важно, чтобы все достигали успеха и зарабатывали деньги. Вы знаете, он выкраивает время, чтобы собрать весь свой штат и читать лекции по инвестированию! Дает советы по вложениям и наиболее выгодным ценным бумагам. Будь у меня деньги, чтобы инвестировать, я бы уже, наверное, разбогатела.

Выходит, что Джеффри Фир, генеральный директор, выступает еще и в роли финансового гида.

— Большинство корпоративных воротил думают только о себе, — сказала я. — Стоит вспомнить по «Энрон», Мейдоффа и прочих.

— У нас в «Хай-Дате» было по-другому. Но все перевернулось с того дня, как приняли этих стажеров.

— А потом заявилась я и наткнулась на тело Кена.

— И Марси спрыгнула с балкона. А теперь взорвалась машина Джеффа. Возможно, вам удастся найти в этом какой-то смысл, но мне это не по силам.

Я встала, собираясь уходить.

— Спарки, похоже, я тут угодила в осиное гнездо. Уверена, что кто-то из сотрудников «Хай-Даты» намеренно повредил мне тормозной шланг на прошлой неделе. Кто-то старается выпроводить меня отсюда, и в свете последних событий я сомневаюсь, что Марси совершила самоубийство.

— Как? Боже мой! Подождите минутку, мисс Макгил! Вы считаете, что Джон Олсон, то есть Дэн Картон, мог… Что они с Марси были… Того досье на Марси у меня больше нет, но я вполне могу пересказать вам его содержимое.

— Так что там было? — подбодрила ее я, усаживаясь обратно.

— У нас имеется специальная телефонная система, отслеживающая все входящие и исходящие звонки. Благодаря ей мы знаем, кто на какой номер звонил и сколько разговаривал. Ну и наоборот, разумеется. Кофе не хотите?

— Нет, спасибо. Я знаю про такую систему, продолжайте.

— Так вот, я время от времени просматривала распечатки звонков и делала обзор для Джеффри. Он убежден, что любые данные должны проходить перекрестные проверки, поэтому Норман и я, оба мониторим распечатки. Я подметила, что за последние несколько недель с телефона Марси была сделана куча звонков в офшорные банки, а оттуда последовало соответствующее количество электронных переводов в местные банки, где у Марси имелись счета. А счетов за ней, как выяснила наша финансовая проверка, числится не менее десяти. А наша Марси, насколько мне сдается, не из породы бережливых.

Я подумала о стотысячном «порше», дорогой бижутерии и роскошно обставленной квартире на Лейк-Шор-драйв.

— Тут вы правы. Но Марси девушка умная — с какой стати ей делать такие рискованные звонки с работы?

— Возможно, она не подозревала о риске. О наличии в «Хай-Дате» этой системы знали немногие, и только я, Джефф и Норман имели доступ к распечаткам.

— Вы, кажется, говорили, что никто, кроме партнеров, не называет его Джеффом?

— Ну, я предусмотрительно не делаю этого на людях. Долгое знакомство дает определенные преимущества, не так ли? Я ведь работаю в компании с самого начала, когда они были просто Джефф, Кен и Ральф. Нормана Джефф привел много позже.

— Вернемся к телефонной системе, — направила я разговор в прежнее русло.

— Да. Так вот, как глава службы безопасности Норман рекомендовал приобрести эту систему. Джеффри дал добро, и я ее установила.

— И что Норман сделал с этими звонками?

— Норман не из тех, кого называют рубахой-парнем. Мы никогда не просматривали распечатки вместе, и он со мной ничем не делился. Но они с Джеффом могли обсуждать эту проблему. Я не…

Тут открылась дверь. Вошел молодой охранник, которого я видела вчера.

— Явился с докладом, как приказывали. Полицейские вывезли машину, но все еще работают на стоянке.

Он заметил меня, и рука его дернулась к кобуре.

— Вы!

— Мисс Макгил уже уходит. — Спарки пожала плечами и взглядом дала мне понять, что разговор окончен. — Проводите ее к лифту и помогите найти выход.

 

33

Всю дорогу до города я размышляла о том, о чем узнала и о чем не узнала от Спарки. Я не верила никому в «Хай-Дате» — за короткое время мне пришлось насмотреться на более чем среднее количество мертвых тел, и у меня не было желания увидеть еще одно.

Войдя в Консолидейтид-банк, я оказалась среди дымного хаоса. Даже по сравнению с утром облик здания сильно изменился. Полуразрушенные кирпичные колонны напоминали сюрреалистические сталактиты и сталагмиты, внешние стены были изрешечены грушей. Быстро меркнущий дневной свет сочился через зияющие дыры, мелькали сполохи ацетиленовых горелок. Сцена напоминала разбомбленный во время войны город. Кругом царили шум и деловитая суета. Гудели воздушные компрессоры, строчили отбойные молотки, механизмы скрипели и повизгивали словно испуганные дамочки.

На моих высоких каблуках идти было почти невозможно. Известковая пыль и выхлопы машин заполняли комнаты густым туманом, в котором чувствовался резкий привкус металлического озона от автогенов.

Кашляя и растирая глаза, я стала маневрировать между огромными мотками проволоки, преграждающими путь к башне.

Из дыма внезапно возник Майкл Дрейк. На нем красовалась синяя каска с написанной трафаретными буквами фамилией.

— Я заметил, как вы входите, — сказал он, протягивая мне такую же каску, только безымянную, и жестом предлагая надеть ее.

— Приехала, чтобы забрать вещи.

Майкл нахмурился.

— Знаю, что у вас куча дел, но мы уже завезли взрывчатку. Находится здесь небезопасно.

Он указал на нечто вроде ангара, сооруженного вдоль одной из стен. Тот был обклеен красными лентами с надписью: «Внимание: опасные материалы».

— Это динамит?

— Нет, мы используем специальное взрывчатое вещество — наш коммерческий секрет. Сегодня мы размещаем заряды и подводим к ним провода. После этого в здании нельзя будет находиться.

Понятно: если какой-нибудь заряд сработает преждевременно, из меня получится гамбургер.

— Я съезжаю сегодня, — заверила я Дрейка, когда очередной удар груши обрушился на стену, отбив кусок штукатурки и подняв облако белой пыли.

— Отлично, и чем скорее, тем лучше. Наш график сильно сократился. Мы планировали взорвать стену между башней и главным зданием через пару недель, посреди ночи, когда людей на улицах не будет. Но одна из медиакомпаний сделала нам предложение, от которого нельзя отказаться: они хотят транслировать взрыв по телевизору в канун Нового года, поэтому пришлось подстраиваться под этот срок.

— Но это уже послезавтра!

— Мы наняли дополнительную бригаду и работаем круглосуточно. Завтра переместим компьютер из здания в трейлер, произведем последние проверки и расставим камеры.

— Хотите сказать, что это будут показывать по телевизору?

— По всем программам уже крутят рекламные ролики: «Отметим Новый год грандиозным взрывом!» и так далее. Телевизионщики снимали снос большого отеля в Палм-Бич и получили сумасшедшие рейтинги.

Вот вам и сила мотивации: я уже твердо намерена была съехать прямо сегодня.

— В моем кабинете еще есть ток? — почти без надежды поинтересовалась я.

— Мы проложили временную электрическую сеть, — ответил Майкл. — Вот почему огней так мало. Я распорядился подключить ваш офис, но только на сегодня. К концу дня и ток, и телефон обрежут.

— О, спасибо! Очень признательна за заботу. Я обязательно съеду этим вечером.

— Осторожно! — воскликнул Майкл, когда я едва не споткнулась о кучу чего-то, напоминающего мешки с цементом. Он провел меня стороной. — Смотрите под ноги. Это вспомогательные взрывчатые материалы: смесь нитрата аммония с дизтопливом.

Дрейк стал объяснять, как они размещают заряды и как важно рассчитать время, чтобы здание обрушивалось в правильной последовательности. Я чувствовала себя так, будто оказалась в эпицентре взрыва.

— Наш специальный компьютер контролирует процесс. Если какие-то заряды не сработают или если сработают раньше или позже намеченного времени, сооружение обрушится не так, как надо. Мы тут совсем недалеко от здания Федерального резервного банка, и им совсем не понравится, если обломки чьего-то банка посыплются на их свод.

— Значит, компьютер посылает импульсы зарядам? Любопытно взглянуть, — проговорила я, надеясь, что мое желание держаться как можно дальше от кучи взрывчатых материалов не бросается в глаза.

Контрольный пульт, размещенный в комнатке рядом с холлом, был битком набит мудреной компьютерной техникой и мониторами слежения. На главном экране мелькали тысячи крошечных красных точек, каждая из которых обозначала заложенный заряд.

— Здесь отображены все места размещения взрывчатки, — указал Дрейк. — Как только к заряду подведен провод, огонек гаснет. Завтра в это время гореть уже ничего не должно, и мы будем готовы.

«Покойся с миром, „Консолидейтид“», — про себя пожелала я зданию.

 

34

В обществе Майкла Дрейка я подошла к двери того, что до сего дня служило мне офисом. Прикрепленный к ней ядовито-красный лист предупреждения о выселении был виден за тридцать шагов.

— Это не моя работа, — сказал Майкл. — Видимо, это ваш приятель Джордж Фогель.

Я сорвала листок и рывком открыла дверь.

— Святые небеса… — протянул ошарашенно мой спутник.

В кабинете был настоящий бардак. Даже шкаф оказался выпотрошен. Вот наконец и сбылось видение тети Элизабет.

— Черт, не могу поверить, — пробормотала я, поднимая с пола раскиданные документы.

Майкл поставил на место опрокинутое кресло.

— Кто мог натворить такое?

Его слова эхом вторили моим собственным мыслям.

— Есть несколько предположений.

— Например?

— Кто-то, связанный с моей работой на «Хай-Дате».

Я думала о Джоне Олсоне, Нормане Ричторе, Джо Танаке и даже Джеффри Фире. Спарки тут явно ни при чем, потому как я только что от нее. С другой стороны, тут может быть причастен Джордж Фогель. Хотя нет, у Джорджа не поднялась бы рука устроить такой беспорядок. А если тут замешаны тетушкины артефакты и мистер Джек Максуини?

Майкл грыз ногти.

— Я видел парня, выходящего из вашего кабинета с полчаса или час назад. Уверен, что это не один из наших.

— Как он выглядел?

— Я видел его только сбоку и со спины. Рост примерно пять футов и девять или десять дюймов. Седые волосы. Худощавый. В желто-коричневом пальто, дорогом по виду, возможно кашемировом.

— Так-так… Седые волосы исключают Джона Олсона и Джо Танаку, — задумчиво проговорила я. — Если только это не парик.

Я вопросительно поглядела на Майкла.

— Вроде нет, хотя утверждать не берусь.

— Хорошо. Так, дорогое пальто позволяет вычеркнуть Джорджа Фогеля, — мы оба рассмеялись. — Остаются Джеффри Фир и Норман Ричтор из «Хай-Даты». Джеффри любит шикарно одеваться, но он выше и обременен брюшком. Норман тоже одевается хорошо, а также строен и ростом около пяти футов и десяти дюймов.

А еще, пообещала я сама себе, надо срочно выяснить, как выглядит тетин приятель Джек Максуини.

 

35

Когда Майкл ушел, я включила компьютер и запустила сканирование. Мой компьютерный гений Джерри, познакомивший меня со Скотти, показал как делать сканирование на предмет сохранности жесткого диска. Потом я проверила машину на вирусы — снова заслуга Джерри. Потом пробежалась по своим посвященным «Хай-Дате» файлам. Все открывалось, и слава богу, потому как восстанавливать их меня не научили. Надо будет позвонить Джерри.

Немного разобравшись, я стала раскладывать папки и книги по коробкам. В самый разгар этого дела зазвонил телефон. В царящем хаосе я никак не могла его обнаружить. Наконец заметила провод, пошла по нему и добралась до аппарата. А потом замерла, похолодев. Поверх трубки лежал запечатанный коричневый конверт, всегда находившийся в запертом ящике моего стола. Единственный конверт, который я так и не могла заставить себя открыть.

И не собиралась делать этого сейчас. Я схватила трубку.

— Привет, Ди Ди! Это Виттория. У меня есть информация, которую ты просила.

Виттория — моя подруга из Грей-Тауэрса, работает в университетской справочной библиотеке и здорово помогла мне во время работы над «Скандалами эпохи Реставрации». Несколько дней назад я звонила ей и попросила выяснить кое-что.

— Супер, Викки! Я вся внимание.

— Найти удалось немного, но это действительно интересно. Выписки я бросила тебе на электронную почту, скажу вкратце: «КБ» означает «Кэтрин Брюс» из Клэкманнена. Легенда, подтверждаемая различными источниками, гласит, что 4 октября 1787 года Роберт Бернс и его спутник, доктор Джеймс Маккитрик Адэр, покинули Стерлинг. Это после того, как Бернс разбил стекло в гостинице «Золотой Лев». Дни с пятого по двенадцатое октября они провели в Харьестоне, графство Клэкманненшир. Доктор Адэр пишет, что Центральная Шотландия пережила несколько штормов и сильное наводнение. В результате им пришлось задержаться там дольше, чем предполагалось. Тогда-то они и посетили Кэтрин Брюс в Клэкманнен-Тауэре.

Выходит, Кэтрин Брюс вполне могла быть той самой «КБ» со шкатулки.

— Кстати, — продолжала Виттория. — Я навела справки про Клэкманнен-Тауэр. Сейчас замок, похоже, пришел в ветхость, но до сих пор стоит и является частью владений клана Брюсов. Но вернемся к Бернсу. Во время этого визита, в 1787 году, Кэтрин Брюс было уже за девяносто. Доктор Адэр вспоминает, что, хотя старуха плохо слышала и с трудом говорила после паралича, выглядела она величественно и встретила Бернса очень тепло. Их с поэтом объединяли проякобитские убеждения. Адэр утверждает, что за обедом хозяйка провозгласила тост: «Awa Uncos», то есть «Долой чужестранцев» — несомненный намек на Ганноверов.

— Я знаю этот тост — один из любимейших у моей тетушки.

— Тетушки?

— Не обращай внимания, продолжай.

— Так вот, Кэтрин Брюс являлась прямым потомком Роберта Брюса. До наших дней в их семье хранится официальный пергамент с генеалогической историей и родовым древом. Тем вечером Кэтрин показала Бернсу и Адэру шлем и двуручный меч, по преданию принадлежавшие Роберту Брюсу. К слову, эти предметы до сих пор хранятся в семье. Кэтрин почти не скрывала своих якобитских симпатий, ее портрет с белой розой стал символом сторонников Стюартов, и сейчас висит в фамильной галерее Брюсов.

— И вот во время этого вечера, — рассказывала дальше Викки, — Бернс преклонил колено перед Кэтрин Брюс, и та посвятила его в рыцари мечом короля Роберта. Один из источников, хотя и не слишком известный, утверждает, что Бернс сам происходил от древней королевской фамилии, будучи потомком Роберта Брюса через бабушку по отцовской линии, Изабеллу Кейт. Предки Кейтов прослеживаются до леди Мэри Брюс, сестры Роберта I, и есть свидетельства, что Бернс поцеловал надгробие в аббатстве Дюнфермлайн.

Я отметила сей любопытный факт, поблагодарила подругу и повесила трубку. Тетю это заинтересует. Возможно, она знакома с кем-нибудь из Брюсов — кого она только не знает — и мы сможем выведать еще что-то.

Коричневый конверт лежал в моей руке. Я положила его. У меня по-прежнему не возникало желания заглядывать внутрь. Сердце заныло. И я позвонила Тому Джойсу.

Он ответил сразу же, но прежде чем я успела рассказать про разгром в кабинете и про Кэтрин Брюс, Том спросил:

— Ты сидишь сейчас?

— Нет. Честно говоря, мне негде. Мой офис…

— Слушай, у меня сногсшибательные новости для тебя и твоей тети. Дельце насчет бернсовских раритетов выглядит совсем недурно. Как правило, подделку разоблачить несложно. Гораздо труднее доказать подлинность предмета. В нашем случае все тесты положительные. Я в крайнем возбуждении.

— Правда?

Том свое дело знает, и если он уверен в подлинности артефактов, к его мнению стоит прислушаться. Я развернула кресло и села.

— Правда, — ответил мой приятель. — Я провел детальное сличение почерков по «Двум псам» — одно из шести рукописных стихотворений, включенных в Килмарнокское издание. Ты не поверишь, я нашел его на веб-сайте Федерации Бернса. Еще несколько лет назад, до эры Интернета, подобное было бы немыслимо. Как шагает вперед наука! Так вот, все проверки подтверждают подлинность бумаги, а тест на чернила свидетельствует, что коричневатый цвет объясняется коррозией железа, содержавшегося в тогдашних составах.

— Итак, почерк, бумага и чернила — все подлинное.

— Подлиннее не бывает. Еще я просмотрел аукционные записи. Нигде не упоминается о продаже нашей рукописи или стекла.

— Спасибо за работу. Это очень важно.

— Помнишь, я говорил про своего знакомого бернсоведа из Шотландии? Я отправил ему электронное письмо, и он ответил. Ему тоже не доводилось слышать о таких раритетах, и он сгорает от нетерпения узнать, настоящие ли они.

— И что в результате?

— Мне еще нужно провести последние проверки, но ты понимаешь, что может это означать, Ди Ди?

— Что предметы могут оказаться подлинными?

— Скорее всего. И рискну сделать осторожное предположение, что это потянет на три или четыре миллиона.

— Долларов или фунтов?

— Старых добрых долларов США.

— Ого! Кстати, вот почему я тебе и звоню. Надеюсь, Сторожевой Волк способен справиться со своей работой, потому как на мой офис только что был налет.

— Как это произошло? Что взяли? Ты цела?

— Со мной все о'кей, но я не знаю, кто это сделал и что ему было нужно. Все вроде как на месте. Возможно, вторжение связано с одним из моих рабочих расследований, но нельзя исключать и бернсовских дел. Это тебе в качестве предупреждения — никакая мера безопасности не будет лишней.

— Пока мы сейчас с тобой разговариваем, все двери и окна надежно заперты, сигнализация включена, а Вульфи лежит на диване.

— Отлично. И не корми его слишком обильно, на случай визита грабителя. Ой, едва не забыла: моя подруга из библиотеки в Грей-Тауэрсе навела для меня справки про Кэтрин Брюс. Бернс навещал ее в Клэкманнен-Тауэре сразу после того, как разбил окно. Полагаю, инициалы «КБ» могут принадлежать ей. Подробности должны быть в электронном письме. Да, и еще кое-что, Том.

— Слушаю.

— Если ты еще не передумал, я бы въехала в твой запасной офис.

— Быть посему.

— Надо будет внести предоплату за телефонный номер.

— Верно. А я уже изготовил для тебя дубликат ключа. Пробуду здесь сегодня до десяти, постарайся успеть до этого времени, не то Вульфи тебя проглотит. Он, конечно, ручной, но не доверяет незнакомцам.

 

36

Я повесила трубку, размышляя, не совершила ли сейчас очередную ошибку. У меня создалось впечатление, что Том не вполне шутил, и я с опаской ожидала встречи со Сторожевым Волком.

Вздохнув, я взяла тот жуткий коричневый конверт. Я надеялась, что телефон снова зазвонит или кто-нибудь войдет в дверь, или произойдет еще нечто, что помешает мне. Я знала, что внутри скрываются секреты, но боялась прошлого, боялась растеребить рану, так и не зажившую до конца.

Держала его в руках, погрузившись в раздумья и воспоминания. Внутри лежали копии полицейских рапортов о самоубийстве Фрэнка, отчет о вскрытии и те мелкие личные вещи, которые были при нем в тот ужасный вечер. Мне упорно не хотелось открывать конверт и предстать лицом к лицу с невыносимым.

Но мысль о фамильном кольце Фрэнка помогла преодолеть колебания. Быть может, это знак, как сказала бы тетя.

Я глубоко вздохнула и надорвала бумагу. Первое, что я вытащила из конверта, были принадлежавшие Фрэнку часы «Морис Лакруа». Ослепительный свет вспыхнул у меня в голове. Он так любил эти часы. Стрелки застыли на цифрах 19.49. Немало времени прошло, прежде чем я положила часы и вытащила папку. На ней был наклеен ярлык: «Дело № 06–05–0113».

Верхний лист представлял собой бланк, заполняемый при обращении в полицию. На нем были отмечены три звонка, сообщившие о падении человека с балкона по адресу проживания Фрэнка, и зафиксировано время прибытия дежурного офицера и «скорой» на место происшествия.

Усевшись, скрестив ноги, на пол, я старалась умерить стук сердца, пока читала рапорт о случившемся, подписанный детективом Марвином Стэмлером:

«Тринадцатого мая в девятнадцать часов пятьдесят две минуты я был направлен по указанному выше адресу для выяснения случая, касающегося падения с балкона. По прибытии мною было обнаружено тело: мужчина, белый, 45–55 лет. Лежал на земле, лицом вниз, головой в направлении на восток. Труп полностью одет: синяя рубашка, бежевые слаксы, черные носки, ботинок один, на левой ноге. Отсутствующий правый ботинок обнаружен в пяти футах к югу от тела. Вокруг головы растечение крови и мозговой жидкости».

Погрузившись снова в тот кошмар, я слышала стрекот сверчков, вдыхала наполняющий вечерний воздух аромат вербены, снова испытывала острое счастье, обуревавшее меня, пока я вынимала вещи из машины. А потом тот ужас, обуявший меня в момент, когда я увидела… то, что увидела.

Стряхнув наваждение, я заставила себя продолжить чтение рапорта детектива Стэмлера:

«Я приказал подразделению по обследованию места преступления, находящемуся под командованием дознавателя Эдмонда Кассерли, произвести полное обследование и проверить, имеются ли на теле жертвы, так же как под ногтями или на одежде, следы борьбы (рапорт прилагается). А также просил немедленно сообщить, если будут обнаружены какие-либо свидетельства, позволяющие опознать личность погибшего.

Дав распоряжение опросить жителей соседних квартир, я снял показания с лиц, сообщивших о происшествии: Дорис Кокер, Теда и Люси Мелтон и Ребекки Роуз Чемберлен. Все эти свидетели проживают по вышеуказанному адресу и в момент, когда увидели падающее тело, парковали свои машины. Никто не смог определить, с какого этажа произошло падение. Никто лично не был знаком с жертвой (показания прилагаются).

Подразделение по обследованию места преступления обратило мое внимание на бумажник, найденный на трупе. В нем содержалось водительское удостоверение на имя Фрэнка Гордона, проживающего по данному адресу, квартира 1888. Описание соответствовало приметам жертвы. Лицо погибшего рассмотреть не представляется возможным.

Получив данную информацию, я запросил ордер на обыск означенной квартиры, подразделение по обследованию места преступления продолжило работу, собирая улики, делая схемы с расчетом траектории и прочесывая территорию. В 20.15 на место происшествия прибыла некая мисс Д. Д. Макгил. Она показала, что ездила за покупками в Уотер-Тауэр-Плейс и является невестой Фрэнка Гордона. Она согласилась опознать тело и подтвердила, что это Фрэнк Гордон. Ей была оказана медицинская помощь работниками бригады скорой помощи. Затем я взял с нее показания на предмет привычек мистера Гордона, физического и психического здоровья в последние дни, а также личных или рабочих обстоятельств, которые могли повлечь внезапную смерть. Она сообщила, что не знает о наличии у него врагов, что он пребывал в прекрасном настроении, и что вскоре они собирались пожениться. Мисс Макгил решительно отвергла возможность самоубийства. Ею был составлен список родственников и знакомых покойного (показания прилагаются).

Затем, в 20.28, я попросил мисс Макгил открыть дверь квартиры 1888 своим ключом. Следов насильственного проникновения не выявлено. Я вошел один и осмотрел жилище. Ни в одной из комнат не обнаружено признаков беспорядка. Стеклянные двери на балкон оказались открыты. Следов борьбы на балконе нет. Явных следов и отметок на балюстраде балкона нет. Предсмертная записка не обнаружена.

Мисс Макгил было предложено зайти в квартиру, поскольку ей хорошо было известно расположение вещей и она могла указать на пропажу чего-либо. По ее словам, все оказалось цело и на обычных местах.

Далее я дал распоряжение подразделению по обследованию места преступления сделать фотографии квартиры и балкона, после чего снять отпечатки пальцев и произвести тщательные розыски предсмертной записки (рапорт прилагается).

Я сопроводил тело в офис коронера и встретился с патологоанатомом, мистером Брайаном Пайнсом (рапорт прилагается)».

Какое-то мокрое пятно расплылось по рапорту. Я поняла, что это слеза, сбежавшая по моей щеке. Я вытерла лицо и внимательно прочитала показания свидетелей. Потом извлекла двенадцатистраничный рапорт подразделения по обследованию места преступления, подготовленный дознавателем Кассерли. В нем перечислялись все, вплоть до мелочей, улики и отпечатки пальцев, переданные в криминалистическую лабораторию.

Рапорт из лаборатории прилагался. Я прошлась по всем уликам, прочитав результаты обследования. Большинство выводов формулировалось слишком научно, чтобы их уразуметь. Некоторые, впрочем, звучали ясно, как информация по пунктам 06–05–0113-М2 и 06–05–0113-M3, где указывалось, что под ногтями Фрэнка «не обнаружено посторонних материалов».

Мне вспомнилось, что именно это стало решающим доказательством, на основании которого коронер вынес решение о самоубийстве. Это и заявление Кена. Порывшись в бумагах, я нашла его свидетельские показания и снова испытала боль от того, что он сказал. Или подразумевал.

Кен утверждал, что Фрэнк неоднократно говорил о своем нежелании жениться на мне. Фрэнк, по его словам, выражал опасения стать импотентом по причине рака простаты. По Кену, его брат был подавлен и собирался разорвать помолвку, но не знал как. Кен был убежден, что самоубийство показалось для Фрэнка выходом.

Полиция, коронер, газеты, коллеги Фрэнка из университета — все поверили ему. Все, кроме меня. Мы с женихом были слишком близки, слишком счастливы. Да, у него был рак простаты, но я порекомендовала копам проконсультироваться с лечащим врачом Фрэнка. Доктор давал гарантию излечения, о чем и сообщил следствию. Но полицейские настаивали, что вопреки хорошим прогнозам многие мужчины часто испытывают иррациональный страх перед импотенцией. Еще копы раздули целую историю из нежелания Фрэнка оплачивать счета за лечение из медицинской страховки. Я пояснила, что Фрэнк был человеком скрытным и не желал сообщать коллегам о своей болезни. По мне, именно это упорное стремление жениха оберегать свою частную жизнь являлось сильнейшим доводом не верить, что он способен был сигануть с балкона и разбиться в лепешку перед глазами у всех, включая меня. Иногда меня смущало, почему Фрэнк доверился Кену. Они никогда не были близки. Теперь сомнение проснулось с новой силой. Предсмертной записки так и не нашли, а я никогда не поверю, что Фрэнк мог уйти из жизни, не попрощавшись со мной. На что копы с умным видом возразили, что именно так и поступают любящие люди в подобных случаях.

Я развязала ленту, скрепляющую сделанные на месте происшествия фотографии. Один из снимков, с одиноким ботинком, лежащим на мостовой, снова вызвал у меня поток слез.

Собрав разбитые часы, связку ключей, расческу, бумажник и носовой платок, я сунула их обратно в конверт. Кольца среди вещей не оказалось. Я обыскала пол, перерыла все, но так и не нашла печатки. Начав все сначала, я перебрала все бумажки, все предметы вплоть до скрепки, но без толку. Родовое кольцо, завещанное Фрэнку отцом, очень много для него значило, и он никогда его не снимал. Но оно пропало.

Внимательно перечитала составленную полицейскими опись личных предметов покойного. Кольца в ней не числилось.

Чертовы копы! Кто-то из них стащил кольцо! Я отшвырнула опись.

В ярости я снова стала рассматривать фотографии, на этот раз обращая особое внимание на руки Фрэнка. Крупная печатка с внушительным черным прямоугольным камнем должна быть видна, но ни на пальцах, ни на земле ее не было. Если кольца не было с Фрэнком, то полицейские не могли его украсть. Но он никогда не снимал свою реликвию. Так куда же она тогда делась? В квартире ее не обнаружили, я сама смотрела. Где же она? Кольцо на руке Кена выглядело точь-в-точь как принадлежавшее Фрэнку. Но Фрэнк говорил, что его кольцо единственное и передается со времен прапрадеда старшему наследнику по мужской линии.

Какое-то нехорошее чувство зародилось у меня внутри, но ясности не прибавилось. Прибавилось вопросов.

 

37

Сложив оставшиеся папки и книги, я бросила последний взгляд на коричневый конверт, после чего добавила его к остальным вещам. Исчезнувшее кольцо не давало мне покоя, но сейчас пришло время убираться из готовившегося к взрыву здания.

Заказав переключение номера, я отключила все и упаковала телефон, кофейник и компьютер. Потом засновала вверх-вниз, загружая машину, пока места в ней осталось только для того, чтобы проскользнуть на водительское сиденье. Мое кресло, стол, пустой картотечный шкаф и две мусорные корзины остались. Я надеялась, что Скотти поможет мне перевезти их вечером. Спускаясь в последний раз, я снова простилась со своим старым кабинетом, но без прежней сентиментальности. Отдельное «прощай» я сказала шкафу, чувствуя уверенность, что тетушкино видение оказалось путанным и вовсе не таким зловещим. А переезд, будем надеяться, положит конец возможным проблемам.

Выворачивая со стоянки, я поймала себя на мысли, что ничего не вижу в зеркало заднего вида, да и через боковые стекла, если на то пошло. Что ж, на этот раз ехать придется с предельной осторожностью.

У меня едва не вырвался радостный вопль, когда я заметила свободное место рядом с магазином Тома. Подходя к двери, я уронила папку из переполненной коробки, и она с грохотом ударилась о серую стальную дверную панель. Глухой грозный рык донесся до моих ушей, заставив замереть на месте. Я стояла как вкопанная, стараясь не шевелиться.

Рычание смолкло, и Том открыл дверь. Я осторожно глянула между папок. Рядом с Томом стоял волчище весом фунтов в сто с лишним, с горящими желтыми глазами. Подумалось про собаку Баскервилей. Волк снова зарычал, издавая глубокий, низкий звук и оскалив острые клыки. Думаю, не стоит говорить, как мне стало страшно.

— Не бойся, — Том улыбнулся и потрепал волка по голове. — Это Вульфи. Вульфи, это Ди Ди Макгил. Я предупреждал тебя о ее приезде.

Волк перестал рычать, но глаз не отвел.

— Поздоровайся с ним, Ди Ди.

— Привет, Вульфи, — выдавила я чуть слышно, пытаясь не нарушить хрупкое перемирие, установленное между нами. Я старалась не двигаться и не поднимать глаз, как нас учили на семинаре по безопасности для страховых работников в прошлом году, хотя речь там, вообще-то, шла о сторожевых собаках, а не о волках.

Вульфи поднял с пола собачью игрушку, зажав ее между острыми клыками, но угрожающее выражение его морды ничуть не переменилось.

— Обычно он ласков, как щенок, но сейчас немножко взбудоражен, поскольку только что у нас был невоспитанный посетитель. А так Вульфи никого не трогает, если только человек не проявляет агрессии.

Мне это заявление не показалось убедительным. Вульфи выглядел так, что ему уместнее было бы сжимать в зубах десятифунтовый кус окровавленного мяса, а не набивной мячик.

Я аккуратно поставила коробку у двери и спросила:

— А правда, что все собаки произошли от волков?

— Угу, — подтвердил Том, передвигая коробку в коморку, предназначенную мне под офис. — Canis lupus, то есть волк серый, волк лесной и волк тундровый, обитает на Земле 120 миллионов лет. Order Carnivora.

— Что приблизительно переводится как «плотоядные»?

— Не приблизительно, Ди Ди, а в точности так. Волки и собаки принадлежат к одному семейству: псовые. У всех у них имеются клыки, острые когти и неприхотливая пищеварительная система.

— Неприхотливая? Ты хочешь сказать, что Вульфи способен переваривать пиццу?

Том рассмеялся и потрепал Вульфи.

— У него высокоразвитый мозг и он достаточно умен, чтобы выбрать правильную диету. Честно говоря, мы как раз собирались заказать на ужин пиццу в «Салерно». Вульфи любит колбасу, пепперони, гамбургеры и бекон, но только не анчоусы. А что взять тебе?

Я знала, что Тому нравится «Салерно». Расположенный в двух кварталах отсюда ресторанчик всегда доставлял Джойсу, своему старому клиенту, его любимую пиццу по-чикагски, на толстой основе, горячую, только из печи. Интересно было бы понаблюдать за встречей мальчишки-разносчика с Вульфи!

— Звучит заманчиво, но я пас, — ответила я. — Скотти неожиданно вернулся вчера вечером, так что в другой раз.

Не стану кривить душой и утверждать, что жалела о быстром уходе. Никогда раньше не сводила я столь близкого знакомства с волком и не была уверена, что хочу его продолжить. Меня впечатлило взаимопонимание между Томом и Вульфи, но хорошо это или нет, я еще не решила.

— Жду не дождусь встречи с твоим загадочным грабителем, — произнес Том, когда мы, обогнув Вульфи, отнесли последние коробки в мой чулан.

— И он тоже, — заверила я приятеля, опасливо косясь на зверя и надеясь, что тот не придет вдруг в ярость, если ему не понравится мой запах, улыбка или еще что-нибудь.

— Распакуюсь завтра, — сказала я, положив ладонь на ручку двери. Мне не терпелось уйти.

— Погоди-ка минуту, — попросил Том.

Он выдвинул стул и жестом предложил мне сесть за стол, где рядом с осколками бернсовского стекла стоял мощный микроскоп. Сдерживая страх, я села. Том последовал моему примеру. Вульфи, не выпуская из пасти игрушку, улегся прямо мне на ноги.

— Глянь-ка, Ди Ди, ты ему понравилась.

Вульфи был тяжелым, и мои ноги быстро затекли. Я глубоко вздохнула, пытаясь не двигаться. Мне было страшновато поинтересоваться у Тома, что еще любит кушать его питомец.

— Смелее, погладь его по голове.

— Не стоит, Том.

— Ты жалеешь, что решила переехать?

— Допускаю, что немного поторопилась, скажем так. К Вульфи надо попривыкнуть. Кстати, его не мешало бы выкупать — от него несет как от бродяги.

— Ага, он слегка запачкался. Собирался помыть его перед твоим приходом, но не успел. А вообще ему нравится душ, смею тебя уверить. Но давай вернемся к Робби Бернсу и прочему.

Том взял один из кусков стекла и направил на него лупу.

— Я закончил исследования, Ди Ди, и, как уже сказал по телефону, пришел к выводу, что стихотворение и осколки — подлинные.

— Ого! Это совершенно невероятно. Не знаю даже, что сказать. Значит, нашего Дракона не надули?

— Осмелюсь заявить, что эти артефакты — настоящий клад. Полагаю, вам с тетей следует поместить их в депозитную ячейку в банке и приобрести страховой полис. Я не могу держать их у себя, даже под охраной Вульфи. Мне совсем не улыбается мысль оказаться в ответе за кражу или уничтожение таких сокровищ.

Том Джойс бережно сложил осколки в мешочек и вручил мне вместе с письмом.

— Это настоящее чудо, — заявил он. — Передай тете, что для меня было честью прикасаться к ним.

Я пообещала и аккуратно сунула раритет в портфель.

— Не мог бы ты попросить Вульфи передвинуться? У меня ноги занемели под его тушей, и мне уже пора.

Том встал.

— Пойдем, парень! — воскликнул он, и Вульфи, тут же вскочив, нырнул вслед за хозяином за портьеру крошечной кухоньки.

Я поднялась, размяла ноги и немного успокоилась. Предвкушая скорую встречу со Скотти, я чувствовала себя слегка на подъеме.

Стремительно надев пальто и перчатки, я подхватила портфель и сумочку и крикнула:

— Пока, Том. Спасибо за все! До завтра!

Едва успела я шагнуть в морозную чикагскую ночь, как кто-то врезался в меня сбоку. Я упала. Надо мной склонилась высокая фигура, вырывая из рук портфель. Не разжимая хватки, я дернулась изо всех сил. Ненавижу быть жертвой ограбления.

В ответ громила пнул меня в ногу и еще сильнее потянул портфель. Закричав от боли, я отняла одну руку от портфеля, схватившись за ушибленное колено. Мужчина наступил мне на левое плечо и снова рванул к себе добычу. Послышался звериный рык Вульфи. Я завизжала. Внезапно раздался треск, и все, что осталось у меня в руках, это оторвавшаяся ручка и воздух.

— Нет! — закричала я и поднялась на колени.

Грабитель сунул портфель под мышку и нанес мне хук справа, от которого я упала с такой силой, что стукнулась головой о мостовую. Секунду-другую я не видела ничего, только плывущие перед глазами звездочки.

Вульфи снова рявкнул, на этот раз громче и ближе. Высокая фигура мчалась к парковке на противоположной стороне улицы, почти скрывшись из виду. По пятам за ней огромными скачками несся Вульфи, который бросился в погоню, по пути задев когтями мою ногу.

Том Джойс выбежал из магазина и помог мне встать.

— Ты в порядке? Что, черт возьми, произошло? Где Вульфи?

— Кто-то вырвал у меня портфель!

— Господи, сокровища Бернса!

— Вульфи гонится за грабителем, они там! — я указала направление.

Том бросился в ту сторону, окликая Вульфи. В голове у меня был туман, колени подгибались, левая рука горела огнем. Но боль физическая казалась пустяком по сравнению с тем, что предстоит мне пережить, когда тетушка обнаружит пропажу своих драгоценных артефактов.

В магазине я упала в кресло, низко опустив голову. Я молилась, чтобы волк настиг мерзавца и принес назад портфель.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем Том и Вульфи вернулись. Меня все еще обуревали слабость и головокружение. Вульфи пришел и сел рядом со мной, без портфеля, но распространяя вокруг еще более резкий аромат.

— Э-э… спасибо, Вульфи, — я едва удержалась от порыва прибавить «хороший мальчик».

— Черт, негодяй улизнул с добычей. Я так бежал, что разбил очки, — доложил Том, тяжело пыхтя. Держа очки за уцелевшую дужку, он показал их мне. — Ну как ты, Ди Ди?

— Мне здорово досталось по плечу и по колену, но в остальном вроде ничего, — я не стала рассказывать, как ноет рука и что боль в голове почти невыносима. — А этот тип не обронил портфель? Ведь в нем на три или четыре миллиона незастрахованных ценностей!

— Увы, Ди Ди, ничего! Что за бардак! За последние полгода грабители в окрестностях прямо распоясались! Копы говорят, что здесь стажируется молодежная банда.

Я не стала говорить, что считаю нападение вовсе не случайным. Оно может быть связано с «Хай-Датой», но более походило на налет «Санта-Клауса». Но голова сейчас слишком болела, чтобы думать. Как же сказать о пропаже тете?

Том вернулся из кухоньки с пригоршней аспирина и стаканом воды и сунул все мне.

— Прими таблетки, это поможет. Ты подозреваешь, что этого парня могли интересовать артефакты Бернса?

Друг словно прочитал мои мысли. Я ощущала, что мое артериальное давление подскочило еще на пункт, а головная боль усилилась. После утери бесценных тетушкиных реликвий мне лучше сразу покончить счеты с жизнью. Или, по меньшей мере, никогда не возвращаться домой.

— Не знаю, Том, не знаю, — со вздохом ответила я.

— Вульфи почти достал этого парня, но тот прыгнул в большую машину и был таков. Было слишком темно, чтобы хотя бы разглядеть номер. Я знаю, о чем ты думаешь, — было бы здорово, если бы Вульфи вырвал из этого малого хороший клок мяса в назидание.

— Согласна. Только удовлетворился бы Вульфи одним куском?

— Честно говоря, не знаю, — задумчиво протянул Том.

— И что ты объяснял бы потом копам, когда те увидели окровавленное тело и волка?

— Об этом я не подумал, — кивнул он.

— Возможно, не стоит звонить в полицию, Том.

— Ты хочешь сказать — вообще? А как насчет «скорой»? Я немедленно вызываю врача! Уверен, что у тебя сотрясение, да и под этими ушибами могут скрываться переломы!

— Нет, не надо, — пересиливая боль, я улыбнулась и пошевелила руками и ногами. — Видишь, все действует. Нет нужды звонить. Да и голова просветляется. Могу доказать: сегодня вторник, меня зовут Ди Ди Макгил. Любимый цвет — красный, любимая еда — шоколад. Предпочитаемый напиток — «Уайлд Тарки», а занятие — секс. Мое…

— Хватит, Ди Ди. Я не поручусь, что с тобой все в порядке, но ты утверждаешь, что все о'кей? Уверена?

— Абсолютно.

Если бы я на самом деле призналась, как себя чувствую, Том вызвал бы не скорую, а команду из морга. Впрочем, разница не велика. Мне в любом случае крышка.

Вульфи уткнул морду мне в колени. Я вздрогнула от неожиданности и в немалой степени от испуга. Да, похоже, волк и впрямь не причинит мне вреда, похоже, он даже принял меня как свою. Вот только выдерживать взгляд немигающих желтых глаз было трудновато.

— Том, глянь, у него в пасти что-то.

— Давай посмотрим.

Он поднял с пола любимую игрушку питомца и предложил ее в обмен на содержимое челюстей Вульфи.

Желтые глаза волка пристально наблюдали за обменом, и сделка, видимо, вполне его устроила. Том протянул мне кусок материи, взятый у Вульфи.

Это был клок плотной желто-коричневой ткани. По краям виднелись отметины клыков Вульфи. Мне доводилось читать страшную статистику, что каждые сорок секунд кто-то из жителей Соединенных Штатов обращается за медицинской помощью из-за собачьего укуса. Интересно, есть ли данные по укусам волчьим?

— Похоже на кашемир, — проговорила я, протягивая клок Тому.

— Простроченный, — добавил он, повертев его в руках.

Майкл Дрейк сказал, что на парне, вломившемся в мой офис, было кашемировое пальто. Если это клок от пальто напавшего на меня мужчины, то это, возможно, тот самый, который перерыл мой кабинет, и тот, кто… да, убил Кена, Марси и Оскара? А я — следующая жертва?

— Этот тип не из молодежной банды, Ди Ди. Надеюсь, конечно, что Вульфи не прыгнул по ошибке на какого-нибудь прохожего. Способна ты описать своего грабителя?

— Нет, — покачала я головой и тут же пожалела об этом, едва не лишившись сознания от резкой боли. Но скоро боль отступила, и я сделала вид, будто ничего не произошло. — Он напал на меня сбоку, когда я закрывала дверь.

— Бросилось тебе в глаза что-нибудь особенное? Ботинки, например? Наручные часы? Кольцо?

— Нет, я ничего не заметила. Совершенно уверена, что он был в перчатках. Удар получился такой сильный, что я сразу свалилась. И очень рада, что он не переломал мне руки и ноги. Вроде как.

— Ди Ди, позвонить копам стоит хотя бы из-за бернсовских артефактов. Они же стоят кучу денег. Ты просто обязана заявить.

— Нет, Том. Разве ты не понимаешь: у тети нет на них никаких документов, и обращение в полицию ее саму поставит на горячие уголья. Ее могут даже арестовать за ввоз краденого. А о дальнейшем даже думать не хочется. Нет, надо все взвесить.

— Тебе придется сказать, что реликвии украли, Ди Ди.

В желудке у меня поднялся и опустился тяжелый ком.

Как смогу я сказать тете, что не сберегла ее сокровища? Но что еще остается?

Вульфи издал странный звук, похожий на мышиный писк.

— Ого! — оживился Том. — Вот это диво! Ты только что удостоилась разговора со стороны Вульфи. Тебе повезло: в разговор он вступает только со своим хозяином или со мной.

Я натужно улыбнулась.

— Вульфи, с меня пицца за сегодняшнее.

Протянув руку, я потрепала его по голове. Шерсть у волка была жесткая, нешелковистая. Вульфи повернул голову, подставляя под ласку ухо. Вульфи и впрямь оказался героем дня, и у меня не осталось больше страха перед завтрашним визитом, который состоится, если я переживу откровенный разговор с тетушкой.

Вплоть до моего ухода Том продолжал настаивать на вызове скорой или полиции. Но я с каждой минутой чувствовала себя все лучше. Даже если у меня сотрясение, проводить эту ночь в больнице я отказываюсь наотрез. Во-первых, Скотти в городе. А во-вторых, я не выдержу еще одной беседы по душам с копами. Все равно они не найдут парня, который напал на меня. Да и ни к чему, чтобы Вульфи, мой новый приятель, попал на страницы полицейских протоколов. По части того, что сказать тетушке про ее бесценные артефакты, я так ничего и не придумала, но понимала, что мне предстоит дергать тигра за усы в его собственном логове.

 

38

Анализируя происшествие с Санта-Клаусом, проникновение в мой офис и недавнее нападение, я пришла к выводу, что за ними стоят бернсовские реликвии, а не история с «Хай-Датой». Если я хочу чего-то добиться, то что-то надо предпринимать, причем быстро, и искать ответы на вопросы.

С камнем на сердце я остановилась перед маминым домом. Тетушка Дракон была здесь, одна.

— Твоя мать ушла на собрание в своем клубе, — сообщила Элизабет.

— Нам надо поговорить, тетя.

— Хорошо. Давно хотела спросить, как там твое расследование. По глоточку пропустим?

— Нет, пить не буду. У меня выдался жуткий денек. Давай не станем ходить вокруг да около: ты знаешь, как меня обеспокоило вторжение Санта-Клауса, и…

— Будь он проклят, кто бы это ни был!

Оглядев комнату, я не заметила бутылки скотча.

— Ты навеселе?

— Да ничего подобного!

— Ладно, пойдем дальше. Чего я не сказала, так это что к Филу влезли в дом на следующий день. А сегодня был набег на мой офис.

— Ого, это очень подозрительно.

Я протянула ей телефон.

— Позвони своему мистеру Мюррею.

— Зачем?

— Со мной он говорить не захочет, а нам надо выяснить у него, что скрывается за всей этой историей. Мои эксперты утверждают, что рукопись и осколки стекла — подлинные.

— Ну конечно, Ди Ди, я никогда и не сомневалась! И просила тебя удостоверить сей факт, перед тем как предпринять следующий шаг.

— Следующий шаг?

— Где твой портфель, Ди Ди?

— А он тут при чем?

— Где эти бесценные вещи? О боже, неужели воры украли их?

— Нет, все в порядке, — через силу солгала я. — Эксперты работают с ними.

— Со всеми сразу? Нам нельзя выпускать их из рук, забери реликвии назад, немедленно!

Я не могла рассказать ей о приключениях, которые претерпели сегодня ее драгоценности, что они попали в лапы невесть кому и она, возможно, никогда больше их не увидит. Мне нужен был какой-то козырь на переговорах, и я уцепилась за соломинку.

— Хорошо, заберу, — сказала я. — Но сначала позвони Джорджу.

— Не могу. Погляди на часы: в Шотландии сейчас почти два часа ночи.

— Тетушка, я ничего не принесу в этот дом, пока ты не позвонишь. Не сомневаюсь, тебе известен его домашний номер. Поэтому бери трубку и звони.

— Сначала я должна немного выпить.

Я выхватила у нее телефон.

— Никакого «доброго старинного шотландского напитка» не будет, пока ты не позвонишь.

— Какой ты молодец, что наизусть цитируешь Робби Бернса!

— Забудь. Позвони Джорджу, нам нужно получить ответы на некоторые вопросы.

Ее челюсть выпятилась. Тетя сурово смотрела на меня, но понимала, что деваться некуда.

Долго шли гудки, потом тетя поздоровалась с кем-то, ответила, что нет, с ней все в порядке, и да, ей известно сколько сейчас времени.

— Теперь скажи ему, кто я.

Тетя снова зыркнула на меня, но повиновалась. Я взяла трубку.

— Мистер Мюррей? Тетушка все мне рассказала. Нам надо поговорить.

— Очень ррад познакомиться, пусть даже в такой неуррочный час, — ответил приятный низкий голос. — И коли она сообщила вам про нас, то будьте добры, убедите ее выйти за меня.

— Что? Слушайте, я сейчас не об этом. Извините, что так поздно, но мне надо кое-что уточнить про артефакты Бернса. Почему вы решили продать их тетушке?

— Я не собиррался.

— Но она утверждает, что вы пришли к ней и…

— Нет, девушка. Я хотел подаррить их. Но она не взяла. Оччэнь упрямая. Вы, по ее словам, тоже.

— Вы намеревались отдать их тете?

Та утвердительно кивнула.

— Да. Элизабет из тех, кто отлично знает, как поступить с такими ценными вещами.

— Значит, вы верили в подлинность реликвий? Но…

— Ваша тетя — самый подходящий кандидат. И вы, полагаю, тоже. Она говоррит, вы с ней похожи как две капли воды.

— Но как же сто тысяч фунтов?

— А, деньги, которые ей так хотелось заплатить? Это пустяк для меня. Они лежат на условном депоненте, я к ним даже не прикасался. После того как Элизабет определится, с артефактами, я пожертвую деньги Дому-музею Бернса в Моуклайне. Так вы убедите ее выйти за меня?

— Погодите. Есть еще кое-что. Она говорила вам, что некто вломился в дом и пытался украсть реликвии?

— Не говорила. С ней все хоррошо? Она не пострадала? Перредайте ей трубку.

— С ней все в порядке, — заверила я Мюррея. — Но кто-то пронюхал про артефакты и охотится за ними. Насколько мне известно, ваш партнер, мистер Джек Максуини, находится в данный момент в Чикаго?

— Джек? Вполне возможно. Как глава нашего американского отделения он частенько ездит к вам. Но…

— Скажите, как он отнесся к тому, что вы продали раритет Бернса за такую смешную цену?

— Тут нет никакой связи — окончательные решения в фирме прринимаю я. Например, в этом случае.

— Но, быть может, ему не понравилось ваше окончательное решение, — предположила я.

— К сожалению, вы прравы, — согласился Джордж Мюррей. — Он настойчиво возражал против моих действий. И был оччэнь зол, что я действовал, не посоветовавшись с ним. Но это все не имеет значения, последнее слово за мной. Мюрреи руководили этой фиррмой со времен Реставрации в 1660-м, после изгнания круглоголовых, а Максуини являются нашими партнерами лишь в течение последних трех поколений. Корроче, я поставил его перред фактом. А теперь скажите, почему вы считаете Джека Максуини замешанным в это дело?

— Опишите его, пожалуйста.

— Хоррошо. Ему пятьдесят девять, худощавый, повыше вашей тетушки. Седые волосы, серые глаза и приметный, крючковатый нос.

— Какое пальто он носит?

— Пальто? Обычно Джок одевает свое кашемирровое. А оно тут при чем, лэсс?

— К чему ты клонишь, Ди Ди? — вмешалась тетя. — Мы все равно не знаем, как выглядел Санта-Клаус.

— Ш-ш, — я поднесла палец к губам.

— Что? — спросил Джордж.

— Это не вам, мистер Мюррей. Тетушка говорит, что не могла разглядеть грабителя, поскольку тот был переодет в Санта-Клауса.

— Санта-Клауса? — голос в трубке зазвучал на октаву выше.

— Да. Но чего тетушка не знает, так это то, что кто-то вломился в мой офис и искал артефакты Бернса.

— И нашел? — спросил Джордж.

— Нет, но не из-за недостатка рвения. К счастью, его видели выходящим из моего кабинета. На этот раз не нем не было костюма Санты или бороды, поэтому у нас есть описание.

— И это был Джек Максуини? — решительно спросила тетя.

— Оно сходится с тем, которрое я дал Джеку? — словно в унисон, проговорил в трубку Джордж.

Бросив взгляд на тетю, я отчетливо произнесла в микрофон:

— Пять футов десять дюймов или около того, худощавый, седоволосый, в дорогом желто-коричневом кашемировом пальто. А еще некий мужчина оставил клок такого же пальто на месте, где напал на меня менее часа тому назад. Вот так.

Элизабет нахмурилась, а Джордж выдал такое ругательство, от которого у меня едва ухо не завернулось.

— Вы в порядке, девочка моя? — спросил Джордж.

— Ничего серьезного, но…

— Но артефакты похищены, веррно? И вы не хотите говорить об этом тете?

— Да, все так.

— Все правильно, лэсс. Мне оччэнь жаль. Понятия не имел, что он так поступит. Реликвия была отдана на сохрранение нашей семье, и я имел право решать. Джек не понимал истинной ценности находки, он думал только о прибыли. Я все исправлю.

— Что он говорит? — тетя подошла ближе, стараясь подслушать.

— Что все исправит.

— Если Джордж так говорит, то так и будет, — изрек Дракон. — Беспокоиться не о чем.

— Что она говорит? — поинтересовался Джордж.

— Что раз вы берете дело в свои руки, беспокоиться не о чем. Надеюсь, что так.

— Да. Перрвым рейсом вылетаю в Чикаго. Я дам вам знать о времени пррибытия. Я разберусь с Джеком и верну реликвии. Ничего не говорите Элизабет. Теперь видите, что можете помочь мне уговоррить ее выйти за меня?

— Разве мою тетю можно уговорить сделать что-нибудь, мистер Мюррей?

— Называйте меня Джорджем, — откликнулся тот с веселым смехом. — И вы правы: Элизабет делает только то, в чем сама полностью убеждена.

— Но я все равно спрошу, — горячо заверила его я. — Тетушка, Джордж стоит на колене и умоляет вас принять его предложение руки и сердца.

— Прямо сейчас? Да он с ума сошел!

— Обещаешь подумать над предложением? — спросила я.

— Ладно, обещаю.

— Она говорит, что вы сошли с ума, но обещает обдумать предложение, — повторила я в трубку.

— Неплохо для начала, девочка моя, — отозвался Джордж. — Беррегите ее для меня, пока я не прибыл.

Я нажала «отбой», и тут как раз вернулась мама.

— Пойду глотну скотча, — проговорил Дракон. — Где сокровища?

— В безопасном месте.

— А ты хитрее, чем я думала, девчонка, — сказала тетушка, пристально глядя на меня.

Да, нелегкий выдался вечерок.

 

39

Было уже поздно, когда я вернулась домой и обнаружила Скотти, расположившегося на диване и выглядящего сногсшибательно в рубашке, которую я послала ему в подарок на Рождество. Я намеревалась поведать ему про реликвии Бернса, про нападение и жуткие подозрения по части кольца Фрэнка, но не успела закрыть дверь, как оказалась в его объятиях и вскоре мы чудесным образом остались совсем без одежды. Я забыла про все, включая даже избитое тело. Кровать стонала и скрипела от наших сначала нежных, а потом неистовых и бурных упражнений. Как раз когда я начала кричать под напором Скотти, запищал его мобильник.

— Если ты прекратишь делать то, что делаешь, я убью тебя, Скотти Стюарт. И где, кстати, ты наловчился?

Все мои боли и горести вдруг забылись. Заниматься любовью с Фрэнком было здорово, но предсказуемо. Со Скотти секс превращался в ураган и череду сюрпризов.

Мы лежали в объятиях, охваченные сладкой дремой. Когда я открыла глаза, Скотти, подложив руку под голову, разглядывал меня. Проведя рукой по его животу, я ощутила жар любимого тела.

— Откуда взялись эти черные отметины? — Скотти прикоснулся к моей ноге, где уже образовался огромный кровоподтек.

— Это случилось, когда я выходила от Тома Джойса.

Я намеревалась без утайки выложить ему все про историю с бернсовскими артефактами. После разговора с Джорджем Мюрреем я уверилась, что все эти ограбления связаны с реликвиями, а не с «Хай-Датой». Мы выявили роль Джека Максуини и наверняка сможем остановить его и вернуть ценности обратно. Мне теперь не было нужды оглядываться каждую секунду, опасаясь, что некто из «Хай-Даты» нападет на меня, неизвестно чего ради.

— Послушай, моя тетушка…

Скотти вдруг спрыгнул с кровати, держась обеими руками за промежность.

— Мя-у, — раздался голос Кавалера.

— Что стряслось, Скотти? С тобой все в порядке?

— Наверное, — ответил он, отводя руки и разглядывая свое имущество. — Да, все на месте. Кавви лизнул меня. Ну и шершавый у него язык!

— Бог ты мой, — я пыталась не рассмеяться, вспомнив истории про домашних животных, мешавших любовным играм.

— Нам предстоит серьезный разговор, — строго сказала я коту. — Благородные кавалеры не ведут себя подобным образом.

Снова запищал сотовый Скотти, и на этот раз уже испуганный Кавалер соскочил с кровати. Скотти выудил телефон из кармана брюк и вернулся в кровать. Посмотрел на отобразившийся на дисплее номер, потом на меня, и я поняла, что нас ждут неважные вести.

— Проклятье, это из Лондона. Второй раз звонили. Лучше приготовиться к плохим новостям.

— Плохим новостям? — я полагала, что на сегодня с меня уже хватит.

— Скорее всего, потребуют срочно вернуться. А я, видит бог, совсем не готов уезжать.

Он наклонился и поцеловал меня, а Кавалер тем временем снова воровато запрыгнул на кровать.

— О-о-о! Ты, осмелюсь предположить, лучший любовник в мире!

— Объясни своему коту, что я люблю тебя, а не его, — проговорил он, показав Кавви язык. Тот моргнул, но сделал вид, что ничего не видел. — Не хочешь ли заказать пиццу, пока я буду делать звонок? Так мы сможем поесть и одновременно всю ночь не одеваться.

— Получится что-то вроде обслуживания в номер, правда? — воскликнула я, вскакивая с постели. Если уж нам со Скотти осталось немного вместе, надо использовать это время на всю катушку.

Скотти принялся набирать лондонского абонента, а я стала искать телефон «Мамы Розали». Пицца в Чикаго — королева кухни. Тонкая и хрустящая или пышная и сочная — она найдется в каждом районе, независимо от преобладающей в нем этнической группы, и за каждым углом можно обнаружить крошечную пиццерию. Мне нравится заглядывать в «Первое-Второе», но излюбленное мое угощение готовят у «Мамы Розали», где сама хозяйка и ее домашние используют начинку из знаменитого твердого сыра и самодельных итальянских домашних сосисок и пепперони.

Я раскладывала тарелки, приборы и салфетки, когда на кухне появился Скотти, все еще в костюме Адама и преследуемый по пятам Кавалером. Я сунула жениху бутылку охлажденного «Мерло» и штопор.

— Эй, какие еще мысли гнездятся в твоем злокозненном уме? — засмеялся он, ловко принимаясь за дело. — Надеюсь, вино хорошее?

Я хихикнула, доставая два бокала.

— Не просто хорошее, но и на редкость дешевое.

Скотти извлек пробку и разлил вино по бокалам.

— За тебя, — провозгласил он. — И за Чикаго.

— За нас, — подхватила я.

Отпив глоток, я спросила:

— Так что там с Лондоном?

— Меня срочно требуют назад. Мне очень жаль, Ди Ди. Для меня заказан билет из О'Хара до Кеннеди, а оттуда до Хитроу. Вылетаю ближайшим рейсом.

Я сказала, что рассчитывала на его помощь в переезде. Я старалась не показывать огорчения, но внутри у меня все окаменело.

— Ди Ди, главная причина, почему я получил эти два дня, это необходимость решить вопросы с подразделением министерства финансов здесь, в Чикаго. Мне еще вчера следовало предупредить тебя, что я ненадолго.

Внезапно снова навалилась головная боль. Возможно, у меня и впрямь сотрясение. Надо принять еще пару таблеток аспирина.

— И почему ты такой ценный специалист? Будь ты недотепой, мог бы задержаться здесь подольше.

— Будь я недотепой, — ответил он, приобняв меня, — то ни на секунду не привлек бы твоего внимания, согласись. Если я правильно понял, ты переезжаешь в книжный магазин Тома? Понятия не имею, доходна ли деятельность страхового следователя, но неужели ты не можешь найти что-то побольше?

— Найду, чуть позже.

Жених обхватил меня за талию, и мы были в разгаре очередной романтической интерлюдии, когда заверещал дверной звонок.

Скотти кинулся в спальню, схватил штаны и стал влезать в них, одновременно скача к двери.

— Оставайся в кухне! — крикнул он, открывая дверь Марио и нашей пицце.

Я искала соль и перец, когда в кухню ворвался Скотти с деньгами в руках, но без пиццы.

— Смотри, это все, что у меня есть, — он раскрыл ладони, полные купюр и монет с изображением королевы Елизаветы. — Я знал, что не пробуду здесь долго, поэтому не стал много менять. У тебя есть что под рукой?

У меня с деньгами сложные взаимоотношения. Я никогда не имею при себе много наличных и предпочитаю пользоваться кредитками, поскольку мой налоговый инспектор, Стэн, рекомендует держать прозрачными все счета. Естественно, я полностью расплачиваюсь по кредитам в конце каждого месяца, иначе Стэн не слез бы с меня живой. Все эти мысли вереницей пронеслись в одной части моего сознания, тогда как другая сразу напомнила про наличность, которую я приберегаю для крайних случаев.

— У меня есть кое-что в сумочке, — и я кинулась в холл, но Скотти ухватил меня за талию и втащил обратно в кухню.

— Там же Марио! Держи-ка свои голые прелести здесь, а сумочкой займусь я.

Я поняла, что он нашел сумочку, когда услышала грохот ее содержимого, рассыпаемого по столу, и вздрогнула.

— Эй, Скотти, поосторожнее! Там есть ценные вещи!

— Ага, сотенные купюры, например, — отозвался он из холла.

— Именно, — рассмеялась я. — Я уже и забыла, кто изображен на сотне. Бен Франклин? Билл и Хиллари Клинтон в рамочке сердечком? Обама?

— Забудь, я откопал двадцатку.

Пока он рассчитывался с разносчиком, я старалась сдержать слюнки, предвкушая пиццу. Едва дверь закрылась, я выскочила в холл. Но замерла не при виде пиццы, а кучи стодолларовых банкнот, рассыпанных по моему столу. Часть из них еще выглядывала из конверта, выпавшего из сумочки.

— Откуда они взялись? — спросила я.

Скотти хрустнул одной из купюр.

— Где ты их раздобыла, Ди Ди?

— Не знаю… — я подняла конверт, из которого выпало еще несколько бумажек. — Этот конверт от Марси из «Хай-Даты». Я думала там ее договор аренды и квитанции об уплате налогов.

— В нем не было ничего, кроме денег.

— Ого! Марси, видимо, решила дать мне взятку. Я хотела открыть конверт еще вчера, но тут приехал ты, мы отправились на игру и… Ты помнишь?

Скотти отвернул и снял абажур с одного из светильников в комнате. Поднеся одну из купюр к лампе, он внимательно стал рассматривать ее, поворачивая и так и эдак.

— Грязная штучка, но хороша, — произнес он, не отрывая глаз от сотни. — Никогда не видел такой хорошей.

— «Хорошей»?

— Да, такой хорошей подделки. Если бы не отсутствие водяных знаков и поведение бумаги при надрыве, ни за что не догадался бы. Тут нет внутри волокон. Смотри.

Он резко дернул купюру, и та разорвалась почти пополам.

— Не делай этого! — взвизгнула я.

— Это не настоящие деньги, Ди Ди.

— Не могу поверить.

Я стала перебирать банкноты, все еще переживая из-за разодранной сотни. Мне еще не приходилось видеть, чтобы такие суммы денег уничтожали прямо у меня на глазах.

— Скотти, у них всех разные серийные номера. А эти две даже из разных монетных дворов.

Он покачал головой.

— Ты имеешь в виду, Ди Ди, что эти купюры выпущены различными банками. Монетный двор тут ни при чем. Все деньги США изготавливаются БГП, Бюро гравировки и печати, и на каждой банкноте указывается один из двенадцати Федеральных резервных банков.

Скотти внимательно просмотрел все купюры, каждую по очереди.

— Но ты права, банки-эмитенты разные. Но как бы добротно они ни выглядели, все равно это только пустые бумажки. Слушай, так ты получила этот конверт от Марси из «Хай-Даты»? Кто она такая? Но садись, расскажешь все, пока будем подкрепляться.

 

40

Отрезав себе кусочек пиццы, я смотрела, как Скотти поглощает остальное. Аппетит мой улетучился вместе с разорванной поддельной сотней. А все страхи и боли вернулись сторицей.

Откуда эксперт по компьютерам вроде Скотти может столько знать про деньги? И какое отношение имела Марси к этим купюрам? И в самом ли деле хотела подкупить меня? Жила она так, будто внезапно разбогатела: новенький «порше», дорогая одежда, квартира. Когда Спарки упомянула про звонки Марси в офшоры, я заподозрила наркотики или промышленный шпионаж.

Скотти прервал цепь моих размышлений.

— Я скажу тебе кое-что, о чем не собирался говорить.

— Слушаю.

— Хорошо. Я говорил тебе, что работаю в Лондоне на одну мультинациональную корпорацию, но на самом деле занят в деле, связанном с МВФ — Международным валютным фондом. Реализую сверхсекретный проект для Банка Англии, являющийся частью его соглашения с МВФ.

— Ты что, из ЦРУ?

— Для этого я недостаточно зловещий, — улыбнулся он, но я не поддержала шутку.

— Продолжай.

Право слово, сегодня день сюрпризов.

— Все началось в конце семидесятых, когда Международный валютный фонд всерьез обеспокоился, что новые технологии позволяют без труда подделать большинство мировых денежных знаков. И эти страхи оправдались.

— Но разве голограммы, микропечати и все такое прочее не сильно осложнили жизнь фальшивомонетчикам?

— Эти 3D-картинки хороши для пластиковых карт, но не для бумажных денег. Последнее поколение цветных принтеров являет собой только верхушку айсберга. В наши дни возможно воссоздать точную копию практически любого бумажного документа. И эти мудреные технологии становятся все доступнее, и продаются на каждом углу, все равно как фотокамеры, часы или дезодоранты.

— Ты точно не из ЦРУ?

— Клянусь! Ты только что собственными глазами видела, как хорошо могут быть изготовлены поддельные купюры. Поверь, фальшивки выглядят так, что их ни за что не отличишь от настоящих, разве что по бумаге. Это мало кому под силу. Изготовленные на подобных копирах дешевые подделки составляют не меньше половины всех фальшивых денег — и это случилось за каких-нибудь несколько лет.

— А, наверное, поэтому в каждом супермаркете сейчас используют такие интересные черные ручки, с помощью которых проверяют банкноты? — сказала я.

— Угадала. Через них пропускают все пятидесяти- и стодолларовые купюры. Если банкнота становится желтой, все о'кей. Если коричневой — ее считают подозрительной и проводят дополнительные проверки. Если черной — это определенно подделка. В таком случае покупателя задерживают, а товар возвращают на полку.

— А если этот покупатель получил банкноту от другого лица?

— Понимаю, куда ты клонишь. По идее, подозреваемого берут в оборот и трясут до тех пор, пока он не расскажет, откуда взял купюру. Но, как правило, даже в крупных магазинах ограничиваются просто составлением протокола. Теперь вообрази себе последствия от обращения всей этой массы фальшивок. Сегодняшняя экономика и так переживает не лучшие времена, но выброс огромного количества подделок подстегивает инфляцию и может вызвать настоящую катастрофу во всем мире. Поверь, это будет кризис, какого мы еще не видели.

— И как же со всем этим бороться? И ты… ты правда не из ЦРУ?

— Мы создаем компьютерную систему, способную выводить подделки из оборота. Она основана на научных разработках, используемых военными.

Час от часу не легче. Военные немногим лучше ЦРУ. Однако я улыбнулась и сказала:

— Компьютеры спасают мир, так?

— А почему нет? Пентагон привлекал меня при запуске спутников и к обработке данных аэрофотосъемки, когда их аналитики не успевали.

Моя мигрень стихла, зато голова шла кругом.

— Ну ладно, ты не из ЦРУ, но тогда, наверное, из ФБР или ВНС, или что-то вроде того?

— Ди Ди, я всего лишь компьютерный хакер. Один из лучших, быть может, но не более того. Ну, хочешь услышать продолжение истории или вернемся в постель?

— Хорошо, давай залезем под одеяло и продолжим. В конце концов, разве не так действуют агенты? Но никаких глупостей, пока не расскажешь мне все.

Согнав с нагретого места кота, мы уютно устроились в постели. Я старалась сосредоточиться на том, что говорит мне Скотти.

— Все, что от нас требовалось, это быстро и точно описать, что происходит на сделанных с самолетов снимках, чтобы военные могли при необходимости предпринять ответные меры, — развивал он тему, тем временем руки его забегали по моему телу, а наши ноги переплелись. — Вот почему данные аэрофотосъемки так важны.

— Скотти, мы же договорились: без глупостей, пока ты все не расскажешь.

— Ты хочешь, чтобы я перестал?

— Нет, НО…

— А если я буду делать это… очень-очень медленно?

Я шлепнула его по руке, но одновременно застонала от наслаждения.

— Так на чем мы остановились?

— На аэрофотосъемке.

— Точно. Мы разработали программное обеспечение и устройства, способные извлечь ценную информацию из этой груды снимков. «Хай-Дата» участвовала в проекте.

— Да?

— Она отвечала за скоростные системы сканирования. В итоге мы смогли осуществлять анализ происходящего в реальном времени, вот почему нам удалось так быстро разгромить Ирак и войти в Багдад.

— А при чем здесь фальшивые купюры?

— Скоро доберемся и до них, — он рассмеялся и поцеловал меня.

— Скотти!

— Проблема в том, что я не в силах устоять перед тобой. Ну ладно, ладно. Дело в том, что теперь мы пытаемся применить те же самые методы сканирования и анализа для бумажных денег. Непосредственно моя функция в том, что я отлаживаю систему в части выявления поступающих в центральный банк фальшивок и выведения их из оборота.

— Так вот чем ты занимаешься.

Он нежно поцеловал и погладил нижнюю часть моего живота. Мне хотелось большего, но сначала надо было уразуметь сказанное.

— Ты же обещал!

Скотти вздохнул.

— Если нам так надо возвращаться к деньгам, то пожалуйста. Сканер превращает световой сигнал, снятый с купюры, в цифры, цифровой код. Мы получаем этот композитный сигнал, сличаем его с сигналом идеальной долларовой банкноты и таким образом выявляем подделку.

— Это как идеал Платона, — пробормотала я, думая, что разработка Джо Танаки по выявлению искажений звукового сигнала очень схожа с этой методикой.

— Эта технология применяется на спутниках-шпионах. Именно над оцифровкой изображений и работает «Хай-Дата». Они далеко продвинулись, и я не вправе говорить о деталях, потому как они строго засекречены. Да и жаргон, который вырос вокруг этой технологии, для большинства людей звучит как тарабарщина.

И он снова поцеловал меня.

— Самое время перейти к строго секретным мероприятиям.

На этот раз тела наши прильнули друг к другу, и желание взяло верх. Обеспокоенный кот ретировался с кровати, и мы занялись любовью, в то время как в моей голове кружились видения стодолларовых купюр, порхающих вокруг, словно зеленые лепестки.

 

41

Из теплой кровати мы выбрались в 3.45 утра — дело, которое никто из нас не совершил бы по доброй воле. Наскоро ополоснувшись, мы оделись и спустились к машине. Вопрос, кто из нас больше всего ощущал себя усталым и замерзшим — Скотти, я или «миата», остается открытым.

— Ты так и не сказала, что делает запаска на месте правого переднего колеса, — произнес Скотти, когда мы разблокировали дверцы.

Я наконец рассказала, какая судьба постигла новехонький «Мишлен», подаренный им на Рождество. А заодно про Дитера и его подозрения.

— Я встревожен, — сказал Скотти.

Взяв из бардачка фонарик, он заглянул под машину, потом под капот и в багажник. Удовлетворенный осмотром, поставил чемодан за переднее сиденье и мы поехали.

Несмотря на мороз «миата» завелась с пол-оборота. На дорогах почти никого не было, если не считать припозднившихся гуляк, поэтому мы быстро добрались по скоростной трассе «Кеннеди» до О'Хары.

Уже сворачивая к аэропорту, я попыталась было рассказать про свои подозрения относительно Кена и Фрэнка, но Скотти настаивал, что мне непременно надо встретиться с Гарри Марли, его приятелем из лаборатории в Секретной Службе. Прошлой ночью мой парень признался, что работает над компьютерной системой определения фальшивых денег, базирующейся на военных изысканиях. Стоит ли удивляться, что у него имеются связи в правительственных органах? Я не была уверена, что рада этому факту.

— Ди Ди, ты слушаешь меня? Не сомневаюсь, что производство поддельных купюр связано с «Хай-Датой», и считаю, что без помощи тебе не обойтись.

Я не спешила соглашаться. Мне не улыбалось вступать в контакт с представителями Секретной Службы, ВНС, АТО и прочих суррогатов ЦРУ. Если всплывет факт подделки стодолларовых купюр, то я наверняка окажусь в самом центре внимания правительственных структур.

— Мне хотелось поделиться с тобой сомнениями по поводу Фрэнка, — сказала я.

— Не меняй тему, Ди Ди. Кстати, мы уже вроде как хорошо друг друга знаем, так когда же ты скажешь, что значат эти «ДД» в твоем имени?

— А то и значат: «ДД». И у меня есть более важная тема, которую я хотела бы обсудить с тобой.

Скотти нахмурился.

— В Англии я буду беспокоиться за тебя. Не сомневаюсь, что ты будешь осторожна, но умоляю, обещай повидаться с Гарри сегодня же.

— Скотти, даже если он согласится, что я не принимала участия в подделке, мне все равно ни слова не понять из его объяснений без твоего перевода. А скорее всего, он просто вобьет мое имя в большой компьютер в качестве главной подозреваемой.

— Что за большой компьютер?

— Ну, центральный компьютер, или как там его называют, в котором хранятся данные на всех. Всем известно, что федералы ведут досье на каждого человека. А вдруг у него есть на меня что-нибудь? Я привыкла сама вести расследование, а не быть его объектом.

— Гарри мой друг, Ди Ди. Он тебе понравится, обещаю. И ты вовсе не покажешься ему тупой — техника в наши дни меняется ежечасно, и никто не в силах разобраться в ней, если только не работает в данной отрасли. Даже Гарри постоянно учится. И он вовсе не какой-нибудь узколобый «ботаник», как бы ты деликатно выразилась. Так что не бойся, арестовывать тебя никто не станет. Почему бы тебе не поговорить о подделках с твоим приятелем Томом? Он, похоже, человек, сведущий во многих областях, и уверен, тоже посоветует тебе встретиться с Гарри. Ну обещай скорее, не то я останусь здесь! Ой, это я не всерьез!

— Что ты готов пропустить самолет и вернуться в кровать?

Мы уже подъезжали, у Скотти почти не оставалось времени. Меня обуревало искушение удержать его, но раз судьба мира висит на волоске, придется зайти к Гарри Марли и отпустить жениха.

— Если я попаду в переплет или он высмеет меня, я тебе позвоню. И за все рассчитаюсь при следующей нашей встрече.

— Не дрейфь, Гарри должен увидеть купюры и узнать, что творится в «Хай-Дате».

— А как я до него доберусь? И вообще, согласится ли он встретиться со мной?

— Хороший вопрос. Гарри размещается в южной части Уокер-драйв, дом номер 1, кабинет 2343, и будет ждать тебя завтра, то есть сегодня, в одиннадцать. Я позвоню ему в офис, когда буду делать пересадку в аэропорту Кеннеди.

— Повтори, как его фамилия?

— Марли.

Я затормозила перед «Америкен Эйрлайнс» и включила «нейтралку». Стоянка была пуста. Скотти потянулся ко мне поверх рычага передач и обнял.

— Мне будет чертовски не хватать тебя. А ты будешь скучать?

Шанса ответить мне не представилось, поскольку Скотти припал к моим губам, и я даже думать забыла про вопрос. Даже в такую холодную погоду целоваться с ним было одно удовольствие.

— А теперь заползай обратно в теплую кроватку и обещай грезить обо мне, — проговорил Скотти, забрав сумку и махая рукой. — И черт побери, Ди Ди, будь осторожна!

 

42

Очнувшись от глубокого, беспробудного сна, я ощутила тоску по Скотти. Я побаивалась встречи с Гарри Марли и жалела, что не успела рассказать Скотти про подозрения о причастности Кена к смерти Фрэнка. Мне бы очень пригодился его совет.

К счастью, головная боль окончательно прошла. Синяки за ночь сделались заметнее, но болели не сильно. Кавалер вредничал, и даже когда я поделилась с ним омлетом, не сменил гнев на милость.

Разгадывать кроссворд не хотелось. Вместо этого я позвонила Тому Джойсу и спросила, что ему известно о подделках?

— Подделке денег или товаров? Сейчас и то и другое в ходу. Китай занимает первое место по производству фальшивых товаров, а Колумбия — денежных знаков.

— Подделку банкнот. Скотти считает, что кто-то подсунул мне фальшивые сотни и хочет, чтобы я показала их парню из следственной лаборатории Секретной Службы. По его мнению, фальшивки выполнены очень-очень качественно.

— Я определенно сгораю от желания познакомиться с твоим Скотти. Ему везет обращаться среди интересных вещей. Он у тебя что, агент ЦРУ, ФБР или Секретной Службы, раз способен с первого взгляда определить поддельную купюру?

— Я прямо так и спросила.

— И ЧТО?

— Он толком не ответил, но сказал, что связан со сверхсекретными изысканиями по части фальшивых денег. Так что ты можешь мне сообщить?

— Вряд ли больше, чем Скотти, раз он знаток по этой части. Скажу лишь, что это не первый период в истории, когда фальшивомонетчики переживают бурный расцвет. Есть сведения, что едва ли не половина обращавшихся в США в середине девятнадцатого века купюр являлась подделкой. Любопытно, что Линкольн образовал Секретную Службу 14 апреля 1865 года, в тот самый день, когда был смертельно ранен, и первейшей обязанностью ей вменялась борьба с фальшивомонетчиками, а не охрана президента.

— Скотти утверждает, что новая волна подделок связана с широким распространением хороших сканеров, принтеров и цветных копиров.

— Совершенно верно. Фальшивомонетчикам сейчас даже проще, чем двоеженцам. И ловят очень немногих, вроде моей любимицы, в одиночестве проживающей в Рокфорде, восемьдесят миль от Чикаго, леди. Она нарисовала банкноту достоинством в миллион долларов.

— Но ведь всем в Штатах известно, что такие купюры не выпускаются.

— Видимо, всем, кроме нее! И хотя федералы кормят публику рапортами о поимках фальшивомонетчиков, их не становится меньше. Множество сайтов в Интернете, вроде HowStuffWorks.com, доступно расскажут тебе, как подделать деньги и благополучно сбыть их. Так что, принимая в расчет обстоятельства, тебе стоит повидаться с тем знакомым Скотти из Секретной Службы.

— Если не вернусь через три дня, отправь на поиски Вульфи.

— Удачи, Ди Ди, и отзвонись обязательно.

По пути к дому номер один по Уокер-драйв я размышляла над теми стодолларовыми купюрами. Даже при ярком свете дня они выглядели совсем настоящими. Вопреки убежденности Скотти и Тома я не верила, что они поддельные. А еще надеялась, что Гарри Марли окажется таким надежным другом, каким считает его Скотти.

Мои еженедельные тренировки по айкидо прервались, поскольку наш сенсей уехал на праздники в Японию. Поэтому я вставила в магнитолу диск с «Зарядкой в машине», чтобы хоть как-то размяться. Программа началась с энергичного женского голоса, заклинавшего сохранять одну из рук на руле — чтобы, увлекшись упражнениями, я не забыла про вождение. Потом под музыку пошли вращения плечами, наклоны и приседания.

Выполняя комплексы для мышц рта и шеи, я прокручивала разные сценарии с Кеном, Марси и «Хай-Датой», одновременно стараясь не обращать внимания на любопытные взгляды водителей проезжающих машин. Если деньги настоящие, то Марси, скорее всего, имела отношение к наркотикам. Или некто из «Хай-Даты» — Кен или кто-то еще — заплатил ей за что-то. Но если деньги фальшивые, то «Хай-Дата» причастна. Во мне крепло убеждение, что Марси не совершала самоубийства. Ее и Кена убили. А потом пытались убить Джеффри Фира. Рассматривают ли копы Джона Олсона, он же Дэн Картон, в качестве главного подозреваемого? Каким образом вписываются в общую картину Кен, Норман, Джо Танака и Спарки Гро? Угрожает ли по-прежнему опасность Джеффри Фиру? И мне? Ко времени, когда я припарковалась в двух кварталах от дома номер один по Уокер-драйв, мне удалось совершить аж тридцать пять вращений тазом, что, как заверила бодрая девушка с диска, «позитивно отразится на вашей сексуальной жизни».

Пронизывающий ветер с озера был таким холодным, что мне пришлось забыть про стодолларовые купюры и «Хай-Дату» и сконцентрироваться на борьбе за выживание. Нос и пальцы заледенели, и ног я почти не чувствовала. С каждым годом все сильнее ненавижу зиму.

Дом номер один по Уокер-драйв — это сверкающий сорокаэтажный небоскреб Гельмута Яна, построенный в 1982 году. Архитектурное решение, когда три блока здания, каждый вышестоящий уже нижнего, придают ему подобие лестницы, уходящей в небо. Внешне он оформлен темным стеклом с розовыми и голубыми окнами, чем Ян искусно придал сооружению некое сходство с собором.

У входной двери сжался в комок уличный музыкант. Мне стало жаль беднягу, и я кинула в шляпу пятерку, искренне надеясь, что губы у него не приклеятся на морозе к гармонике. Я толкнула тяжелую вращающуюся дверь и испытала облегчение, очутившись внутри. Меня ужасно страшит прославиться настолько, что в мою честь назовут какое-нибудь здание, потому как архитектор обязательно насолит тебе. К примеру, одну из правительственных резиденций нарекли в честь популярного политика Дирксона, громогласного сенатора от Иллинойса, и тут он получил по заслугам. Проектировщик здания напрочь забыл спланировать холл. В «Хай-Дате», напротив, холл был таким внушительным, из черного мрамора, что давил на посетителя и выглядел столь же неуютным и безликим, как весь стеклянно-хромовый интерьер.

Главный коридор кишел чиновниками и прочим людом, как штат Юта саранчой. До терактов 11 сентября меры безопасности тут были минимальные — столик с одним охранником, и если ты не знал куда идти, то неизбежно обращался к нему за помощью и подвергался допросу. Теперь же все изменилось, и облаченный в форму секьюрити поставил меня в хвост длинной очереди посетителей, по одному проходящих через металлодетектор.

Среди стоящих легко было вычислить крупных шишек с госслужбы и адвокатов. На некоторых красовались дорогие пальто, другие не придавали такого значения одежде, но у всех неизменно наличествовали пухлый портфель и цепкий взгляд, который, казалось, следит за тобой из любой точки. И все разговаривали по мобильным телефонам или рассылали СМС-сообщения.

Когда подошла очередь, охранник с одутловатым лицом и пустыми синими глазами открыл мою сумочку и извлек пригоршню предметов, включая конверт Марси с долларами. По счастью, они не высыпались, и меня не арестовали на месте. Страж проверил тюбики с губной помадой, вывернув каждый. Потом обнаружил припасенные на крайний случай в тайном отделении тампоны «Плейтекс». Сунув их обратно, он вручил мне сумочку и пропустил.

Среднезападный операционный центр Министерства финансов США не рекламировал свое присутствие, но Скотти говорил, что он целиком занимает двадцать третий этаж. Лифтовых шахт было четыре. Следуя инструкции Скотти, я воспользовалась дальним от холла по южной стороне и поднялась.

Приемная была оформлена в фирменном бюрократическом стиле, являя смесь между ночлежкой и Белым домом. Пол застилал ковролин неопределенного цвета, а большая часть мебели была дорогой, но безликой.

Секретарша, привлекательная южноамериканка, облаченная в ярко-оранжевый костюм с кричащей бижутерией, любезно поискала мою фамилию в списке. Потом сказала, что меня ждут, и предложила присесть.

Через пару минут она вернулась в сопровождении симпатичного черного парня, напоминавшего Мохаммеда Али в лучшие годы. Ростом в шесть футов и четыре или пять дюймов, он был настоящим великаном, но не только это придавало ему вид внушительный и властный. Парень улыбнулся, широко и радушно.

— Меня зовут Гарри Марли, а вы, как понимаю, Ди Ди Макгил от Скотти, — это прозвучало не как утверждение, но и не как вопрос. В густом баритоне Гарри легко угадывался карибский акцент, навевающий воспоминания о жарком солнце и приключениях Джеймса Бонда. Не зная, что наговорил ему Скотти, я просто улыбнулась.

— Идемте, — бросил он и повел меня сквозь лабиринт коридоров. Мысленно я восхищалась, как отлично скроенный серый костюм выгодно подчеркивает мощные мышцы его спины, ягодиц и бедер. Наконец Гарри свернул в крыло, где размещалась следственная лаборатория, и ввел меня в просторный кабинет.

 

43

Из офиса Гарри Марли нельзя разглядеть реку Чикаго, ее загораживает здание Торговой биржи, но вид все равно приятный. Отсюда открывается шедевр в стиле ар деко, городской оперный театр — одна из главных достопримечательностей Чикаго и личный мой фаворит.

Посреди комнаты располагался большой овальный стол, по одну сторону от которого размещались музейные витрины с экспонатами, а по другую — стеллажи с тысячами инструментов и специальной конструкции микроскопов различных размеров, форм и свойств. Приняв у меня пальто, Марли сразу перешел к делу, спросив про деньги.

Я достала из сумочки конверт Марси и толкнула его по отполированному столу. Когда длинные, с ухоженными ногтями пальцы потянулись к конверту, я заметила, что Гарри носит золотые запонки, являющиеся точной копией стодолларовой купюры в одну восьмую величины, как у настоящего крутого парня. Должно быть, изготовлены по специальному заказу. Интересно, законно ли это?

— Послушайте, мистер Марли, я…

— Гарри, называйте меня Гарри, мисс Макгил.

Он выглядел дружелюбным, но мне как-то сложно заставить себя обращаться по имени к парню из министерства финансов. В конце концов, в состав последнего входит Внутренняя налоговая служба. Я решила опустить обращение.

— Хочу только сообщить, что в мои планы не входило беспокоить вас. Скотти считает купюры подделками, но мне кажется, это ложная тревога.

— Я склонен доверять суждениям Скотти, — произнес Гарри. Его ручища открыла конверт и извлекла банкноты.

Он разложил их веером на столе.

— Одиннадцать купюр. Все нового образца. Разные номера серий, все с равным интервалом, отпечатаны той же краской, что и печать министерства финансов, со вполне допустимым набором выпускающих резервных банков. Одна разорвана пополам. Любопытно.

Гарри взял маркер и коснулся им каждой банкноты в левом верхнем углу, под оттиском цифры «100». Я узнала ту самую черную ручку, которую продавцы и банковские служащие используют для выявления подделок, — мы говорили про них со Скотти прошлой ночью.

Собрав купюры, Гарри просмотрел каждую под большим микроскопом, стоявшим на столе рядом с его креслом.

— Ну как? — спросила я.

— Определенно, это очень хорошая подделка, как и сказал Скотти.

— Откуда такая уверенность?

— При мощном увеличении зубчики знака Федерального Резерва и печати министерства финансов не такие четкие и оформленные, как на настоящих банкнотах. Из-за копировальных машин с ультравысоким разрешением, какими пользуются в наши дни фальшивомонетчики, вы без помощи хорошего микроскопа ни за что не отличите, ксерокопия перед вами или печатный оригинал. Печатает деньги только правительство.

— Но цветные копиры не могут воспроизводить купюры, вылезет только черный лист бумаги.

Его взгляд насторожился.

— Я не спрашиваю, откуда у вас такие познания, мисс Макгил. Но вы правы, мы… Ну, убедили производителей последнего поколения цветных копировальных аппаратов встроить в схему маленький сенсор, который не позволяет машине копировать деньги, облигации и прочее. Хитро, не правда ли?

Гарри улыбнулся. Я вздрогнула, представив себе методы этого убеждения. Мне нарисовалась картинка генерального директора компании «Ксерокс», которого макают в воду на колесе.

— Большая часть этой технологии, как понимаете, строго засекречена, — продолжал Марли. — Мы стараемся быть на шаг впереди плохих парней, а это непросто. Подделки при помощи электронных технологий — самая стремительно развивающаяся отрасль интеллектуальных преступлений в Америке. Мы уже варьировали несколько раз дизайн нашей валюты, добавляя микропечати и меняющую цвет краску. А еще вводим в бумагу специальные полимерные нити или волокна. Если посмотрите внимательно на одну из наших новых купюр, то увидите, что эти нити находятся внутри самой бумаги, а не пропечатаны по поверхности. Это один из методов определить фальшивку.

Я кивала, пытаясь свести воедино изготовление поддельных купюр, гибель Кена и Марси, высокие технологии вообще и «Хай-Дату» в частности.

— На данный момент мы конфискуем свыше миллиона поддельных долларов в год.

— Ого! — я мысленно прикинула риск нарваться на фальшивку.

— Плохо то, что ежегодно в США таковых изготавливается около четырех миллиардов. С учетом всех сегодняшних проблем с выплатой долгов мы ожидаем даже прилива. А за границей, где люди не так хорошо знакомы с долларами, дела обстоят еще хуже.

— Эта сумма превышает ту, что была похищена во время ограблений за прошедший год, — заметила я, вспомнив статистические данные с последнего семинара по защите имущества.

— Буквально вчера мы конфисковали поддельных купюр на сорок один миллион долларов в Боготе, столице Колумбии, — сообщил Гарри. — И хотя вам это может показаться грандиозным успехом, уверяю — это всего лишь ничтожная часть продукта, производимого международной индустрией фальшивомонетчиков. Думаю, нам пора перейти к тому, как родились на свет именно эти бумажки. Они напечатаны так хорошо, что явно изготовлены с помощью оборудования, гораздо более хитрого, нежели настольный сканер и персональный компьютер. Вот это и беспокоит. Хорошо оснащенный подпольный цех может произвести долларов не меньше, чем казначейство США, тем самым окончательно подорвав в мире доверие к нашей валюте, особенно когда на дворе экономический кризис.

Внимательно изучив подделку через сравнительный микроскоп, Гарри поместил ее под лампу с ультрафиолетовыми лучами. Потом со вздохом поднялся.

— Парни в Вашингтоне дадут точное заключение, — проговорил он, и складки у него на лбу сделались глубже. — Эта подделка так хороша, что способна обмануть лучшие наши системы распознания, и новейшая технология, которую внедряет Скотти, очень к месту.

Марли даже не заметил, что выдал секретную информацию, упомянув о работе Скотти. Выдвинув кресло у стола для совещаний, он знаком предложил мне сесть. Потом закурил, и кабинет вскоре наполнился дымом.

— Данные банкноты способны обмануть нашу новую систему, — повторил он, попыхивая сигарой. — У нас очень серьезная проблема. Валюта США используется в качестве резервной многими правительственными и коммерческими учреждениями по всему свету. Если Штаты откажутся отвечать за нее, мировая экономика рухнет, и не далее как через месяц нас ждут война и голод.

Клубы табачного дыма плыли через стол. Я закашлялась, но решила, что сейчас не время упоминать про запрет на курение в этом здании.

 

44

Итак, Скотти оказался прав — деньги не настоящие. Кен мертв, мертва Марси. Джеффри чудом избежал гибели, но покушавшийся вряд ли успокоится. И посреди всего этого — «Хай-Дата». Я не сомневалась — Джеффри Фир не успокоится, пока не выяснит, что творится в его фирме. Фил частенько советовал мне помнить, что я работаю на страховую компанию. А та не имеет права скрывать информацию о преступной деятельности клиента, добытую в ходе расследования. Подделка купюр явно относится к преступной деятельности, а самое главное, некто в «Хай-Дате» намерен втянуть меня в это дело. Одна мысль приводила в бешенство. При таких обстоятельствах мне не оставалось иного выбора, как выложить Гарри все, что я узнала от Спарки про офшорные счета и переводы Марси.

Тот внимательно выслушал и сделал несколько коротких звонков с красного телефона на столе. Когда я упомянула про разработанную Кеном программу — «взломщик кодов» и его предполагаемую связь с Марси, брови Гарри заметно приподнялись. Он засыпал меня вопросами, из которых я могла ответить лишь на немногие. Потом сделал еще несколько звонков.

Вскоре принтер и факс Гарри принялись выплевывать листы с информацией о том, как часто Кен покидал страну за последние два года, куда ездил, в каких отелях останавливался, чем платил и куда звонил. Марли пробегал каждый документ быстрее, чем сам Ивлин Вуд, чемпион по скоростному чтению.

В офис Гарри хлынули агенты. Кто-то отвел меня в соседнюю комнату, где на столе обнаружились салат с курицей и диетическая кола. Была уже половина третьего, и я проголодалась. Наскоро подкрепившись, я поспешила обратно, но женщина в форме ухватила меня за руку, вернула назад и попросила подождать. Не стану утверждать, что не пыталась подслушать, что творится в кабинете у Марли, но стены были из звуконепроницаемого материала. Был уже четвертый час, когда Гарри вошел в мою комнату, один.

— Я ввожу вас в курс дела по двум причинам, мисс Макгил. Во-первых, вы э-э… — пауза немного затянулась, — подруга Скотти, и поэтому я доверяю вам. Во-вторых, уверен, что вам грозит опасность. Скотти рассказал про перерезанный тормозной шланг. Вам следует знать несколько вещей, но разглашать их строго воспрещается. Надеюсь, я не пожалею о своей откровенности.

Он замолчал, ожидая утвердительного ответа. Но я не привыкла ручаться за будущее, поэтому хранила молчание, которое было расценено как знак согласия.

— Нами прослежен определенный шаблон в путешествиях Кена Гордона. Он постоянно посещал некоторые ближневосточные и южноамериканские страны. Мы подозреваем, что он наладил определенные контакты с научным сообществом этих государств, и произошло это во время войны в Персидском заливе, когда «Хай-Дата» участвовала в одном секретном проекте. Наиболее вероятный сценарий состоит в том, что Кен продал некоторые запрещенные к разглашению технологии, которые как раз могли быть использованы для изготовления высококачественных фальшивых банкнот.

— И эти страны распространяют подделки по миру, решая тем самым свои валютные проблемы, — подытожила я.

— Совершенно верно. Используя свои разведывательные сети как систему сбыта, они наводняют фальшивками международный рынок. С учетом текущего экономического кризиса, банковская структура может быть окончательно подорвана, что приведет к широкомасштабной депрессии.

Гарри обошел молчанием один факт — некто в «Хай-Дате» имеет непосредственное отношение к этому заговору. Этот некто убил Кена, Марси и пытался прикончить Джеффри Фира. Он же перерезал мой тормозной шланг и тем самым едва не покончил и со мной. Может ли Олсон-Картон быть не только промышленным шпионом, но и участником этой преступной схемы? На ум также пришло имя Нормана. Как шеф безопасности, он просто обязан быть осведомлен о происходящем.

Пока Гарри вводил меня в курс того, что ему было угодно мне сообщить, в комнату входили и выходили из нее другие агенты, приносили бумаги, докладывали что-то, разговаривали по телефону. Уже знакомая мне женщина, которую Гарри называл мисс Готтардо, появилась снова и передала Марли документ. На нем виднелся штамп «Срочно и секретно». Я потянулась, надеясь разглядеть еще что-нибудь, но Гарри пробежал бумагу глазами и вернул мисс Готтардо так быстро, что у меня ничего не вышло.

Тут зазвонил мой сотовый. Брови Гарри снова вскинулись, и пока я доставала телефон и смотрела на номер, он буквально впился в меня глазами.

— Кто это? — спросил Марли.

Номер был незнакомый. Я пожала плечами в жесте, на всех языках мира означающем «не знаю». Схватив мой телефон, он записал номер и передал его мисс Готтардо, которая опрометью выскочила из кабинета, явно чтобы «пробить» его по своим каналам. Гарри протянул телефон обратно.

— Ответьте.

— Алло, это Ди Ди Макгил.

— Добрый день, мисс Макгил. Это Джордж Мюррей.

— Джордж, как вы узнали мой номер?

— Э, лэсс, ваша тетушка сказала мне. Я в аэропорту О'Хара, прилетел буквально парру минут назад.

Гарри схватил меня за руку.

— Что за Джордж?

— Джордж Мюррей из Шотландии, — ответила я, прикрыв рукой микрофон. — Тетин э-э-э… предполагаемый жених.

Плечи Марли расслабленно опустились. Он откинулся в кресле.

— Продолжайте, — промолвил агент, махнув рукой и возвращаясь к бумагам.

— Ого, мы не ждали вас так быстро. Хотите, чтобы я забрала вас?

— Эге, это было бы замечательно, лэсс. Полагаю, нам предстоит вместе порработать над возвратом Элизабет неких утеррянных вещиц.

— Я сейчас занята, но скоро освобожусь и приеду.

Джордж продиктовал мне номер своего рейса и обещал подождать. Я нажала «отбой».

Задав еще пару вопросов, Гарри разрешил мне идти. Помогая надеть пальто, он с хмурым видом сказал:

— Это очень важно, мисс Макгил: ни в коем случае не ездите больше в «Хай-Дату». Ради собственной безопасности — вспомните про свой тормозной шланг. На вас уже покушались однажды, и мы не можем ручаться, что не произойдет еще одной попытки.

Когда я вышла на улицу, уже темнело, и уличный музыкант давно ушел. Людям не нравится подвергать себя воздействию понижающейся температуры.

Я пыталась переварить услышанное от Гарри Марли. Нет сомнений, что «Хай-Дата» вовлечена в операции с фальшивыми деньгами, но кто стоит за всем этим? Не исключено, что Гарри больше беспокоится о проблемах своего агентства, чем о моей безопасности. Будем надеяться, что так. Я намеревалась закончить порученную мне проверку соискателей к пятнице. Не выполню работы — не получу денег, а они мне нужны. Поэтому я твердо решила завершить рапорты, отправить их заказчику с курьером и покончить с делом.

 

45

По пути в аэропорт О'Хара я размышляла о похищенных тетиных сокровищах и все сильнее падала духом. Тетушка так их ценит, что не простит меня. Я чувствовала себя загнанной в угол, а для любого шотландца не существует более невыносимой ситуации. Снова вернулась жестокая головная боль. Остается уповать, что Джордж Мюррей сумеет помочь, ведь иначе ему придется распроститься с идеей женитьбы. А мне и с жизнью вообще, ибо Дракон сожрет меня живьем.

Надо сказать, это была вторая моя поездка в аэропорт за сегодня, и я не могла удержаться от воспоминания о прощальном поцелуе Скотти. Но от этого настроение ухудшилось еще сильнее.

Джорджа Мюррея я узнала без труда. Тетино описание оказалось точным: шесть футов три дюйма, худощавый, седые волосы, без очков, обезоруживающая улыбка. Элизабет, видимо, подсказала ему про крошку-«миату», потому как, заметив мою машину, он яростно замахал рукой.

Когда я подкатила к стоянке, он открыл пассажирскую дверцу и сунул чемодан от Гуччи в багажное отделение за спинкой.

— Привет, лэсс, — радушно поздоровался он, садясь в авто с экономичной расчетливостью движений, достойной атлета. Проблема была лишь в том, что он плюхнулся на мою сумочку. Торопливо выдернув ее, я бросила бедолагу на заднее сиденье, надеясь, что она не расстегнется и не рассыплет содержимое по всей машине.

Обменявшись со мной формальным рукопожатием, Джордж промолвил с лукавой улыбкой:

— А вы и впрямь красавица, как предупреждала ваша тетушка. Да и этот автомобильчик тоже.

Не раскусив его пока, я не бралась судить, комплимент это или ирония. Вид у Джорджа был такой, будто он и не совершил только что продолжительного перелета: одежда без единой складки, глаза излучают энергию.

— Ррванул прямиком сюда. В офисе даже не знают о моем отъезде. Я решил, что лучше будет дерржать все в секрете и застать Джека врасплох.

Губы Джорджа Мюррея расплылись в улыбке Чеширского Кота. Что мне еще оставалось делать, как не проникнуться симпатией к этому парню? Быть может, есть в нем некое je ne sais quoi, что способно укротить Дракона?

Джордж заявил, что давненько не бывал в Штатах и намерен воспользоваться возможностью, но развлечения, конечно, подождут, потому как необходимо срочно разобраться с «делом Джека Максуини». Я с радостью согласилась. Чем скорее мы покончим с проблемой, тем скорее станет ясно — суждено мне жить или умереть. Поэтому я поведала Джорджу все в деталях про вторжение «Санта-Клауса», работу Тома Джойса над аутентификацией реликвий, нападение у книжного магазина и клок кашемировой ткани, вырванный Вульфи из пальто налетчика.

Джордж внимательно слушал, слегка наклонив голову вправо. Потом выразил радость по поводу того, что никто серьезно не пострадал, и спросил, с какой стати мне потребовалось аутентифицировать артефакты.

— Ведь я же заверил вашу драгоценную тетушку, что они подлинные, так чего же еще надо?

Я подозревала, что в своем кругу он считался человеком, чье слово ценится на вес золота. Потом Джордж попросил меня набрать по сотовому Тома.

Я потянулась за своей пострадавшей сумочкой. «Миата» дернулась на дороге, и слава богу, что Джордж успел перехватить руль. Оба мы проигнорировали возмущенные гудки идущей за нами машины.

Том ответил сразу. Я рассказала ему про Джорджа и объяснила связь, существующую между куском кашемирового пальто, выдранным Вульфи, и компаньоном мистера Мюррея, Джеком Максуини. Потом передала трубку Джорджу, который поинтересовался, не могли бы Том и Вульфи как можно скорее присоединиться к нам в чикагском офисе фирмы в Харбор-Пойнте. Он снабдил Тома инструкцией, как провести Вульфи в здание.

— Надеюсь, мы и сами сможем заставить Джека раз и навсегда покончить с этим делом по реликвии Бернса, — пояснил Джордж Тому, — но с присутствием вашим и Вульфи это случится наверняка.

На северной окраине Грант-Парка мы нырнули на подземную стоянку «Харбор-Пойнт Кондоминиумс». Эта пятидесятичетырехэтажная высотка расположена на углу северной части Лейк-Шор-драйв и восточной оконечности Рэндольф-стрит. Мне это здание хорошо знакомо, там располагается офис одного из моих приятелей-поверенных. Примерно год назад, во время одной веселой коктейльной вечеринки у меня выдалась прекрасная возможность ознакомиться с интерьерами дома, включая комнаты для гостей и подогреваемый бассейн. Если честно, некоторые сильно перебрали и, сбросив одежду, попрыгали в бассейн. Бдительная охрана вычислила нас, купающихся при свете луны на крыше, и кое-как выпроводила вон. Мне подумалось, что статистически шансы нарваться на ту же смену охранников ничтожно малы, да к тому же сегодня я полностью одета, так что меня все равно не узнают. Поэтому я глубоко вздохнула, припарковала машину и предусмотрительно решила не посвящать Джорджа в эти детали.

Поднимаясь на сорок второй этаж, я бережно придерживала сумочку с оторвавшейся застежкой, стараясь не растерять содержимое. Надо будет отнести ее в ремонт.

Доставая ключи, Джордж пояснил, что окна их апартаментов выходят на ту сторону треугольника высотки, которая смотрит на озеро Мичиган, и каждый раз ему не надоедает любоваться видом.

— Это оччэнь отличается от Эдинбуррга, — пояснил Джордж с усилившимся вдруг шотландским акцентом. — Эдинбуррг — великий город, столица Шотландии с 1437 года. В нем множество средневековых строений, памятников георгианской эры, и мы резко выступаем против небоскребов.

Мюррей повернул ключ в замке и мы вошли в квартиру, не постучав и вообще никак не дав знать о себе. На миг мне показалось, что я слышу далекий голос волынок под Баннокберном.

 

46

Джек Максуини обернулся, расплескав коктейль из бокала, который держал в руке. Буквально на мгновение зрачки его сузились, и я сразу поняла, что именно он напал на меня. И Джек тоже понял, что узнан.

— Джордж! — воскликнул он, кивнув. — Какой приятный сюрприз!

«Ага, — подумала я. — Приятный для нас, но не для вас, мистер фальшивый Санта-Клаус».

— О, не сомневаюсь, — многозначительно ответил Джордж, сбрасывая пальто в обставленном со вкусом фойе. Не представив компаньону, он провел меня в необъятных размеров комнату. В дальней ее стене имелось огромное, от пола до потолка, окно, из которого открывался шикарный вид на Военный пирс.

— Я не знал, что ты здесь, в Америке, — произнес Максуини. Посредине лба у него обозначилась глубокая складка. — Почему ты не сообщил? И кто это с тобой, может, скажешь?

«Как будто сам не знаешь», — подумала я, чувствуя саднящую боль в плече. Но промолчала — это игра Джорджа, и мне остается только следовать за ним, по крайней мере до поры.

— Ты прекрасно знаешь, кто эта девушка, Джек. И знаешь, почему я здесь. Ты и так уже натворрил много дел, не усугубляй положение дальше. Я приехал, чтобы забрать сокровища Бернса, которые ты похитил у нее.

— Я ничего не похищал. Ты спятил, что ли? С какой стати ты поверил первой попавшейся девке? Я ведь твой партнер, не забывай об этом!

— Хватит молоть чепуху и давай перрейдем к сокровищам. Порра покончить с этим.

Двое шотландцев стояли друг напротив друга посреди роскошных апартаментов. Джордж был несколько выше, но Джек плотнее. Гордо вскинув подбородок, он подошел к стене с окном и стал вглядываться вдаль.

Воцарилась тишина. Джордж мерял шагами пол, я рассматривала старинную мебель. Благодаря «Антикварным гастролям» и братьям Кино я научилась определять шедевры американской меблировки. Стоявший в фойе карточный столик красного дерева в стиле шератон наверняка удостоился бы восторгов экспертов. Еще бросился в глаза чиппендейловский высокий вишневый комод, и мне стало интересно, сошлись бы оба брата в оценке стоимости этих вещиц и не усомнились бы в их подлинности?

В соседней комнате обнаружились два округлых кресла с желтыми подушками и внушительный филадельфийский секретер с кленовой, красного дерева и белой сосны облицовкой. На меня все это произвело глубокое впечатление. На одной из стен разместились портретные миниатюры. На противоположной висела картина кисти сэра Джошуа Рейнольдса, изображавшая женщину. У той имелось сходство с тетей Элизабет, но я понимала, что такое невозможно. Художник скончался в девяностых годах восемнадцатого века.

Джордж Мюррей поочередно выдвигал и задвигал ящики прелестного каштанового туалетного столика в фойе. Затем откатил столик от стены и обошел вокруг. Постепенно багровея, он воззрился на Джека:

— Ты что, дуррачить меня решил? Это не тот столик времен Вильгельма и Марии, который здесь был. Ты изготовил фальшивку и приволок сюда.

Джек Максуини молчал.

— У этой штуковины нет оригинальных гравированных шплинтов.

Максуини по-прежнему молчал.

— Выкладывай все начистоту, Джек. Ты попался.

— Вы говорите, он подменил мебель? — я подошла, чтобы осмотреть столик. Не то чтобы я разбиралась, но было интересно. — Говорите, поставил подделку вместо настоящего Вильгельма и Марии?

— Да, девочка моя. И ему предстоит сказать, куда делся орригинал.

Я посмотрела на Максуини, но тот хранил молчание.

— Какие еще предметы ты украл? — спросил Джордж, внимательно осматривая остальные предметы меблировки.

— Так, эпплуайтовского стола нет, — продолжил Мюррей. — Ножки выглядят старинными, но глядите, по краям они не стерты, как у того стола, которрый покупал я.

Стол был прекрасен, и я ни за что не распознала бы подделку. Наверняка Джек Максуини похитил не только бернсовские артефакты. В одночасье он превратился в глазах Джорджа из доверенного партнера в вероломного друга, если не во врага.

А Джек продолжал молчать. Он выдвинул ящик филадельфийского секретера и извлек из него револьвер.

— Джордж! — крикнула я.

Максуини поднял руку и навел дуло прямо на меня.

— Джек, — спокойно произнес Мюррей. — Уберри эту дуррацкую штуку.

— Не могу, — отозвался тот. — Мне жаль, что все зашло так далеко, но теперь джина в бутылку уже не загнать.

— Ты чертов дуррак, трус, подлец и сумасшедший! — вскричал Джордж, пятясь к двери. — Не делай глупостей.

— Стой где стоишь и не вынуждай меня причинять зло этой девушке! — скомандовал Максуини, взмахнув пистолетом.

Джордж замер, прислонившись спиной к двери.

— Почему ты так поступаешь со мной, Джек Максуини? — сказал он. — Многие годы я и моя семья были добры к тебе.

Максуини отвернулся от меня и навел ствол на Джорджа.

— Где бы я был сейчас, кабы не заботился о себе сам, — фыркнул он. — Кто приходит первым, тот забирает выигрыш. Ты живешь в прошлом, Джордж Мюррей. И если бы не я, то кто-то другой сделал бы это. Монета правит миром, а деньги сейчас в антиквариате.

— Давай забудем все, Джек. Возможно, ты слишком долго прожил в Амеррике и подхватил зарразу алчности. Только скажи, где бернсовские реликвии? Тебе придется отдать их.

— Нет, если я покончу с вами обоими. Насколько понимаю, никому не известно, что вы здесь?

Проклятье, он ведь прав! В этот миг я не отказалась бы от капельки тетушкиного высокогорного нектара. И едва не произнесла это вслух. Что ж, руководство Джорджа пользы нашему предприятию не принесло. Быть может, пришло время взять все в свои руки?

Собрав все силы и шотландскую волю, я метнула свою сумочку в Максуини. К несчастью, та, едва задев его, шлепнулась на пол. Дав ему к тому же понять, что я нечто затеваю. Он бросился на меня и обхватил левой рукой за шею. Но что хуже, ударил по голове пистолетом. Я ощутила холод ствола. В голове помутилось.

— Не дергайся! — приказал Максуини и с силой встряхнул меня. Я зашаталась и едва удержалась на ногах. — Иди сюда, Джордж! Живо, или я спущу курок!

Джек уткнул дуло мне в висок и сдавил шею еще сильнее. Стало трудно дышать. Я закрыла глаза, передо мной поплыли красные черные круги, как в абстракционистской мазне Джексона Поллока. Я понимала, что это значит — да, я была испугана и находилась на грани потери сознания. Но меня обуревало бешенство — шотландское бешенство, и, как у тетушки Дракона, оно всегда брало верх. Я не собиралась легко сдаваться, и потому пнула Максуини в лодыжку. Он отпрыгнул и немного ослабил хватку.

И в этот миг зазвенел дверной колокольчик. Я почувствовала, как напрягся Джек. Открыв глаза, я хватанула ртом воздух и заметила Джорджа, стремительным движением распахивающего дверь. В холле стояли Том и Вульфи. Последний, едва заметив Джека, опустил голову и хвост и, ощерив клыки, ринулся в атаку.

«Молодчина, Вульфи! — мысленно кричала я. — Хороший песик! Сожри его живьем!».

Волк кружил возле Максуини, скаля зубы и издавая утробный рык.

— Уберите эту чертову псину, или я ее пристрелю! — завопил Джек, в то время как Вульфи, еще сильнее наклонив голову, стал водить ею из стороны в сторону как кобра. Из пасти его капала слюна, глаза впились в Джека. Мне подумалось, что Вульфи и впрямь готов съесть врага.

— Это не собака, — отозвался от двери Том. — Это волк. И он давно ждал новой вашей встречи. Помните мой книжный магазин?

Пока Том прикрывал дверь, Вульфи угрожающе зарычал, будто подтверждая слова хозяина. Я до безумия обрадовалась Тому и Вульфи, но очень боялась, что Максуини просто перестреляет всех нас. Когда он снова ухватил меня покрепче, я ощутила выступивший на его руке холодный пот.

— Отзови его, или он станет мертвым волком.

Я резко дернулась, надеясь вырваться из удушающего захвата, но безрезультатно. Джек еще сильнее сдавил мне шею и потянул за волосы с такой силой, что я едва не отключилась. Потом я сообразила, что за волосы Максуини меня тянет не преднамеренно — он пытается навести пистолет на Вульфи, но ствол запутался в моей шевелюре и Джек старается высвободить его. Чем больше он старался, тем громче я кричала, и тем сильнее бесновался Вульфи.

Внезапно Максуини взвыл. Он вздрогнул и поднял ногу, перенеся вес на другую. Видимо, Вульфи цапнул его. Воспользовавшись моментом, я пришпилила другую ногу Джека своим острым каблуком. Он снова заорал и согнулся. Меня обуяло радостное ощущение удара, достигшего цели, которое вскоре сменилось дикой болью, — это Максуини выдрал у меня из головы изрядный клок волос, высвобождая пистолет.

Вульфи прыгнул, заставив Джека выронить оружие. Пистолет заскользил по полу, став добычей Тома Джойса.

Вульфи напал снова. Огромные челюсти сомкнулись на правом запястье Максуини. На ковер брызнула кровь. Я видела, как Джек побледнел, как мел, на лбу у него выступили крупные капли пота. Колени его подкосились и он упал. Со стонами и воплями он умолял Вульфи отпустить, но тот не разжимал челюстей. Это, видимо, было очень больно — ни за что на свете не согласилась бы я сейчас оказаться на месте Джека Максуини. Пытаясь восстановиться, я сделала несколько глубоких вдохов, но все равно чувствовала себя слабой и разбитой и медленно опустилась на ковер. Глаза застила пелена, макушка невыносимо болела. Осторожно коснувшись кожи головы, я увидела на пальцах кровь и клок волос, выдранный треклятым пистолетом прямо с корнем.

— Поглядите на это, — я показала прядь Максуини. — Вот что вы наделали!

— Тут еще белокурые волосы на стволе, — заметил Том Джойс, разглядывая пистолет.

— Черт, так я совсем лысой стану! — мне хотелось пнуть Максуини, но голова все еще кружилась, и я не могла встать, чтобы исполнить свое желание. — Но он за это заплатит! Пусть Вульфи его сожрет.

Указывая на Максуини, я закричала:

— Ты изображал Санту, ты перерыл мой офис, ты едва не убил меня, испортив тормоза!

— В жизни не прикасался к вашей машине, клянусь! — простонал Джек.

— Ха, так я тебе и поверила!

Том осмотрел мой кровоточащий скальп.

— Выглядит неважно. С тобой все о'кей?

— В каком смысле «о'кей»?

— Ди Ди, не придирайся к словам!

Вульфи Том не отзывал. Вместо этого мы смотрели на Джорджа Мюррея, который уселся за филадельфийский секретер, взял лист бумаги, ручку и начал яростно писать. Мне, конечно, было интересно, но я чувствовала себя слишком слабой, чтобы подойти и заглянуть ему через плечо.

В комнате было тихо, только Максуини продолжал стонать, а перо Джорджа чиркало по бумаге. Получилась странная немая сцена с Вульфи в главной роли. Единственно, что двигалось, были рука Джорджа, капли крови Джека, стекающие на ковер, и хвост Вульфи.

Том осматривал антикварную мебель и картины. Я знала, что часть его бизнеса составляла оценка дорогой недвижимости на северном берегу Чикаго. По работе Тому приходилось, наверное, наглядеться на любые сочетания красоты и роскоши, возможные в мире.

Джордж перестал наконец строчить, отложил ручку и подошел к Джеку Максуини. Тот попеременно стонал и ругался, но не дергался в мощных челюстях Вульфи.

— Говорри, где артефакты Бернса! Сделай это, и я прикажу Тому отозвать волка.

Максуини перестал стонать.

— Если ты не скажешь, — продолжил Мюррей, — мистер Том разрешит мастеру Вульфи изгрызть тебя в свое удовольствие, после чего мы позвоним в полицию. Но ты можешь сейчас же отдать сокровища и подписать эту бумагу. Если ты согласишься, я не стану возбуждать дела, и покончим с этим.

— Вы отзовете зверя? — выдавил Максуини.

— Да, — Джордж кивнул Тому.

— И отпустите меня?

— Да.

— Что за бумага?

— Вот, — Джордж протянул ему лист. — Вкратце она сводится к тому, что ты передаешь мне все свои доли и интересы в фирме «Мюррей и Максуини» за сумму в один доллар.

— Что? — вскинулся Максуини. Он попытался встать, но Вульфи зарычал и еще крепче схватил Джека за руку. Я видела, как клыки волка полностью погрузились в рукав. Должно быть, это было очень больно. Максуини снова откинулся на пол и заверещал:

— Ты не можешь отобрать у меня партнерство!

— Ты был моим партнером, но одновременно — лжецом и обманщиком. Пришло время платить.

— Те артефакты стоят намного больше, чем ты запросил со своей драгоценной Элизабет. Все, что связано с Рэбби Бернсом, стоит целое состояние. Почему ты не хотел слушать меня?

— Я лично принял решение, о чем тебя и известил. Дело сделано. А теперь скажи, где реликвии, подпиши бумагу или отправляйся куда хочешь: хоть в тюрьму, хоть в ад. Выбор за тобой.

— Я не стану подписывать. Это незаконно.

— Еще как законно. И эти девушка и парень будут свидетелями, что ты поставил подпись, не подвергаясь давлению, — Джордж широко улыбнулся и подмигнул.

— Я больше, чем свидетель, — вмешался Том Джойс. — Я нотариус.

Он залез в карман спортивной куртки, извлек нотариальную печать и показал ее, чтобы всем было видно.

— Том никогда не выходит без нее из дому, — пробормотала я, изобразив подобие улыбки.

— Продолжим, — посерьезнел Джордж. — Ты потеррял уже достаточно крови, поэтому самое время сказать нам, где находятся рреликвии.

— Хорошо, ты победил. Они в сейфе. Помогите мне встать, я достану.

— Нет. Лежи где лежишь. Я тебе ни на грош не верю. Оставайтесь с ним, — бросил Мюррей Тому, направляясь к расположенной за левой дверью библиотеке, где, как я понимала, находился сейф.

Мне было любопытно, пользуется ли фирма «Мюррей и Максуини» новейшими встроенными в стену сейфами. Имея дело с шотландцами, я не была уверена. Как довелось уяснить в ходе работы, большинство людей руководствуются странными представлениями. Они настаивают, что хотят получить лучшее, но не готовы платить за это. Поэтому в большинстве многомиллионных домов и офисов установлены вовсе не современные «кадиллаки», а устаревшие модели сейфов. Располагая нужным инструментом и временем, взломщикам обычно удается справиться с ними.

Мои размышления прервало возвращение Джорджа.

— Сейф не открывается, — заявил он, покачав головой.

Он помог мне встать. Голова кружилась и болела, но в остальном я была почти в порядке. Мы вошли в просторную библиотеку, уставленную полками с книгами, увешанную красивыми картами, имелась тут и замечательная коллекция стеклянных пресс-папье.

Сейф, первоклассный, серии BF, был встроен в стену слева. Я видела такой на одном из страховых семинаров. Фирма Джорджа не применяла простенькие модели, с которыми Том, Гарри или Дик могли бы справиться одной левой. Профессионально смонтированный сейф, как я рада была отметить, представлял собой дорогую модификацию, обеспечивающую защиту как от взлома, так и от огня. Внешняя стенка выглядела неповрежденной, клавиатура была цела, и вообще все выглядело нормально. Я поделилась своими умозаключениями с Джорджем.

— Попробую еще раз, — сказал тот и начал набирать комбинацию.

— Стойте! — я перехватила протянутую к клавиатуре руку. — Не вводите снова те же цифры. Я вспомнила, что у таких моделей есть встроенная сигнализация, которая срабатывает при попытке ввести неверный шифр четыре или более раз. Сколько вы уже пробовали?

— Я совсем забыл про это! Это была уже последняя попытка. Слава богу, что вы именно такая умница, как и говорила Элизабет!

— Подозреваю, ваш бывший партнер сменил комбинацию. Это несложно с современными электронными замками.

— Видимо, так. Идем, лэсс, попросим мастера Вульфи убедить Джека сообщить нам новый шифр.

Я согласилась, что у Вульфи это должно получиться. Без шифра сейф нам не открыть. Компьютерный взлом — дело хитрое, требующее больше времени и навыков, чем имелось в нашем распоряжении. Оставалось взломать Джека Максуини. Мы, шотландцы, подвержены суевериям, поэтому, возвращаясь в комнату, я скрестила пальцы на удачу.

 

47

Мы застали Вульфи все в той же классической позе атаки: спина выгнута, лапы расставлены, челюсти сжимают руку Джека. На бежевом ковре образовалась уже лужица крови, и я поразилась, как Максуини еще способен терпеть такую боль.

— Ты не преуспел, сочувствую. Неужели ты считал нас настолько тупыми, что мы забудем про сигнализацию? — Джордж незаметно подмигнул мне. — Полиция не приедет и не спасет тебя. Выкладывай новую комбинацию, или Вульфи выдеррет из тебя еще кусок твоей драгоценной шкурры. Не знаю, начнет ли он с лица или с требухи, но думаю, постепенно доберрется и до того и до другого. И похоже, он совсем не против.

— Ах, совсем забыл, что сменил шифр, — выругался Максуини. — Какой просчет с моей стороны!

«Да уж, — подумала я, — воистину это очень большой и хитрый просчет, который едва не позволил тебе выкрутиться».

Вульфи издал свирепый рык и дернул руку Джека взад-вперед. От этой первобытной картины у меня побежали мурашки. Максуини закрыл глаза и застонал.

— И новая комбинация состоит из… — обратился к нему Джордж.

— Шесть, три, девять, четыре и… семь. Все, отзовите зверя!

— Всему свое время. Сначала я проверю шифр. И если он не сработает и заявится полиция, мы поклянемся, что ты разграбил сейф. Виновным признают тебя: ты угрожал нам пистолетом, Вульфи спас нас. Ты осознаешь последствия своего поступка, если ты дал не те цифры?

Максуини молчал. Глаза его оставались закрыты. Мне показалось, что он отключился. Джордж жестом пригласил меня проследовать в библиотеку.

— Стойте! — раздался голос Джека. Он открыл глаза, но не шевелился. — Я… Это не тот шифр. Настоящий — шесть, три, девять, четыре, два, восемь.

— В интерресах нас всех надеюсь, что эта комбинация подойдет, — произнес Джордж, когда мы вернулись к сейфу.

Он набрал шифр и повернул ручку. Оба мы затаили дыхание. Дверца открылась и нашим взорам предстал обитый красной кожей ларец.

Джордж положил его на ближайший столик и открыл. Я захлопала в ладоши, увидев инкрустированную шкатулку и инициалами «КБ». Теперь не оставалось сомнений, что Санта-Клауса тоже изображал Джек Максуини.

Джордж бережно извлек шкатулку и открыл ее, достав сложенный вдвое листок бумаги и кожаный кисет. Мюррей развернул лист кончиками пальцев, потом просмотрел осколки стекла, убедившись, что все цело. Он разложил их на столе, стараясь не касаться поверхности, и перед нами снова предстали строки Роберта Бернса, приводившие в восторг тетушку:

— Тетя рассказала вам о потайном отделении, которое мы обнаружили?

— Да, — кивнул Джордж. Обойдя стол, он открыл отделение и извлек обрывок, обнаруженный нами. — Сам я, наверное, ни за что не нашел бы этот ящичек.

— Я пришлю Тома, пусть все проверит, — сказала я.

Пока Джордж с Томом не вернулись, я приняла совершенно излишнюю меру предосторожности, наведя пистолет на Джека. Мои друзья улыбались, и я поняла, что снова могу без опаски взглянуть в лицо тетушке. Как совершенно верно выразился Бернс, «искусные планы мышей и людей так часто прахом идут», но на этот раз мне суждено увидеть утро следующего дня. Я села и подперла голову руками, перед глазами все немного плыло.

Джордж взял у меня пистолет и сунул себе в карман, а Том отозвал Вульфи. Вопреки заволакивающему глаза туману, я различала капли крови, стекающие с руки пытающегося встать Максуини.

Джордж протянул ему полотенце, чтобы перевязать рану, потом все мы уселись за стол. Мюррей сунул ручку в пальцы Джеку, потом спросил, не найдется ли у меня долларовой купюры. Я подняла валявшуюся под креслом сумочку, нашла банкноту и протянула Джорджу.

— Спасибо, лэсс, а то у меня нет пока амерриканских денег, — сказал он, протягивая доллар Максуини. — Подпиши здесь и здесь и получи доллар в качестве оплаты.

Я засвидетельствовала контракт, а Том заверил его подписью и печатью нотариуса.

Джордж потребовал от Джека передать ему ключи и бумажник. Тот вздумал было упираться, но, когда Вульфи рыкнул, выложил на стол связку с ключами от «Прады». Джордж снял ключ от машины фирмы, вернул его Максуини, остальные сбросил в ящик стола.

— Отправляйся в аэропорт и купи билет на самолет в любом направлении. Машину оставь не позже полуночи, я ее заберу. Если не оставишь, сообщу в полицию, что она угнана. Теперь бумажник.

Джордж держал руку протянутой до тех пор, пока Джек не вложил в нее черный крокодиловой кожи портмоне, тоже с логотипом «Прады». У Максуини присутствовал вкус к дорогим аксессуарам, хотя и не шотландского, а итальянского производства. Интересно, почему шотландцы не хотят сами производить дизайнерские вещи?

Просмотрев бумажник, Джордж вытащил из него карточки и удостоверения, связанные с фирмой, потом вернул портмоне Максуини.

— Когда ты уйдешь отсюда, я позвоню в Эдинбург и предупрежу, что ты больше не работаешь в компании. И если ты когда-нибудь снова попадешься мне на глаза, будешь арестован. Я сменю название фирмы, чтобы даже духу твоего там не осталось.

— Джордж, я…

— Не надо слов, точка. В этой квартире будут сменены все замки. А теперь уходи, и чтоб больше я тебя не видел — ни здесь, ни в Шотландии.

Когда Максуини с трудом надевал свое кашемировое пальто, все мы заметили дыру на месте куска материи, выдранного зубами Вульфи прошлым вечером. Подойдя к двери, Джек обернулся и посмотрел на Джорджа.

— Это еще не конец, — с угрозой проговорил он. — Ты и твои, вы еще пожалеете о том, что сделали со мной и моими.

Том подтолкнул его в коридор.

— Если вам хочется кровной мести, то это вопрос между вами и Вульфи. Правда, волчок?

У Вульфи что-то заклокотало в глотке. Полагаю, он не возражал против трофея в виде очередного куска кашемира. И снова мне совсем не захотелось очутиться на месте Джека Максуини.

 

48

Том с Вульфи вскоре уехали, дав обещание прибыть завтра вечером к маме, чтобы вместе встречать Новый год. Тетушка до сих пор не подозревала о приезде Джорджа в Чикаго, и тот хотел преподнести ей праздничный сюрприз. Мы с Томом сошлись во мнении, что здорово будет вернуть тете бернсовские артефакты прямо во время вечеринки, где он и объявит об их подлинности.

— Быть может, это не самое удобное время, Ди Ди, — шепнул мне Том, прощаясь, — но я обязан сказать, что некоторые предметы мебели из Георгианской эпохи явно не настоящие. Вот этот туалетный столик в фойе — он просто чудо, но не оригинал. Я, разумеется, не эксперт, но…

— Спасибо, Том. Насколько могу судить, Джордж уже в курсе.

Я еще не совсем оправилась, но на радостях от возвращения бернсовских сокровищ почти не ощущала боли. Быть может, позже мне предстоит пожалеть об этом, но сейчас я решила остаться и помочь Джорджу окончательно изгнать Джека из фирмы. Пока Мюррей связывался со своими шотландским и нью-йоркским офисами, я позаботилась, чтобы менеджеры здания и охрана вычеркнули мистера Максуини из числа лиц, имеющих допуск в апартаменты. Нам пришлось переделать договор аренды, сменить замки, установить новый код безопасности, получить новые магнитные карты и прочее, и прочее, и прочее. Благодаря введенным после 11 сентября установлениям бумажной работы мы проделали больше, чем доктор Сэмюэл Джонсон, когда создавал свой первый словарь английского языка.

Когда я покончила с мерами безопасности, Джорджу оставалась еще куча работы. Поэтому я попрощалась и схватила свою сумочку, но та шлепнулась на пол, и из нее вывалился конверт с делом Фрэнка. Мне больно было видеть его снова, но я бережно все собрала, сунула назад бернсовские реликвии и отправилась домой.

 

49

Отпирая дверь, я уже слышала мяуканье Кавалера. Он обнюхал меня с головы до пят, явно почуяв запах Вульфи. Я пыталась объясниться насчет волка и соблазняла кота его любимой игрушечной птичкой, но знала, что тот теперь будет обижаться несколько дней.

Досье Фрэнка все не шло у меня из головы. Тетушка сказала бы, что то, как оно выпало из моей сумочки, суть предзнаменование. Поэтому я села и открыла конверт. Может, на этот раз наберусь сил и прочитаю акт о вскрытии?

Набрав в грудь воздуху, я заставила себя заняться документом. Протокол о вскрытии содержал перечисление предметов одежды Фрэнка и описание трупа. Про кольцо нигде не упоминалось. Я вздрогнула, представив распростертое тело жениха.

Внутренний осмотр и рапорт токсиколога сообщали, что неконтролируемое падение причинило обширные повреждения сердцу, печени и легким Фрэнка. Наркотиков не обнаружили, как и рака. В числе ранений значились также расколотый череп и многочисленные контузии, все с описаниями и диаграммами. Страшно было представить себе все это на теле человека, которого я так любила и обожала.

Затем я прочитала нечто, от чего перехватило дыхание. Это было упоминание о поверхностном повреждении на левой затылочной части головы, три с половиной сантиметра длиной и два сантиметра шириной. Но дело было даже не в нем самом. В заключении указывалось, что данное повреждение было получено до наступления смерти.

Когда я уезжала за покупками, никаких ушибов затылочной части у Фрэнка не было. Да и во время падения он не мог его получить, потому что упал лицом на асфальт. Я перечитала рапорт и убедилась, что все остальные повреждения находились на передней части тела и полностью объяснялись падением.

Я закрыла глаза, и на секунду мир замер. Что-то здесь не так. Почему коронер и чертовы копы не обратили внимания на этот факт? Ненависть моя к ним была так сильна, что я буквально ощущала ее привкус во рту. Но еще сильнее я ненавидела себя за то, что не прочитала рапорт раньше.

Единственное возможное объяснение состояло в том, что кто-то ударил Фрэнка по голове прежде, чем он свалился с балкона. Был это несчастный случай или злой умысел? Я вспомнила про родовое кольцо Фрэнка на пальце Кена и поняла, что мои подозрения насчет Кена оправданны. Я сказала себе, что если Фрэнк не совершил самоубийства и я докажу это, то возможно, снова смогу спать по ночам. Но зачем было Кену убивать брата? Да и как удастся разоблачить предполагаемого убийцу, если он сам мертв?

Досье я отложила. Меня буквально мутило при мысли о реальном положении дела с Фрэнком и обо всем, что происходит в «Хай-Дате». Мне очень хотелось обсудить все со Скотти, но сегодня из-за разницы во времени это было уже невозможно.

Голова сильно саднила в том месте, где Максуини выдрал клок волос, поэтому я выпила пару таблеток аспирина, залила их небольшим количеством «Уайлд Тарки» с содовой и плюхнулась в кровать, слишком усталая, чтобы раздеться. Кавви простил меня в достаточной степени, чтобы улечься рядом. Он плотно прижался ко мне, создавая присущее исключительно кошкам ощущение уюта. Я тут же провалилась в глубокий сон.

 

50

Что-то заставило меня проснуться. Я открыла глаза.

— Я бы подождал, но времени нет, — произнес Джек Максуини. В руке у него был мясницкий нож. — На улице уже светло. Не спорю, девчонка, ты выглядишь так привлекательно, что я боролся с искушением позабавиться с тобой немного. Но есть более важное дело.

— Что вы тут делаете? Вы вроде как должны лететь в Шотландию, — брякнула я.

— Вы считали, что покончили со мной? Нет, у меня остался маленький счетец. А прежде всего, мне нужны реликвии Бернса.

— Что?!

— И ты поможешь мне завладеть ими.

Он наклонился. Глаза его блестели, он выглядел осунувшимся. На подбородке щетина, да и одежда была та же, что и вчера. Впрочем, на мне тоже. Внезапно все мои вчерашние травмы резко напомнили о себе. Я чувствовала себя как пришпиленная бабочка. Я завозилась, стараясь подняться, но Джек поднес к моему горлу нож.

— Лежи, не двигайся. Рука меня не очень хорошо слушается, как ты, наверное, можешь себе представить.

Я замерла.

— Чего вы от меня хотите?

— Чтобы ты встала, девчонка, но медленно. Спускай ноги с этой стороны. В мои планы не входит пускать в ход этот нож без крайней необходимости.

Я дернулась и скатилась с противоположной стороны постели, мигом вскочив. Мы оказались друг напротив друга, разделенные широкой кроватью.

Джек издал вопль и одним прыжком перемахнул через кровать, прямо как Лайэм Нисон в фильме «Роб Рой». Недооценила я противника. Отступать было некуда, только в угол. Сделав обманное движение, я произвела разворот, пытаясь бросить Джека через бедро, как учил нас сенсей на уроках айкидо. Но Кавалер, руководствуясь своими представлениями о борьбе, пронесся у меня между ногами, и я потеряла равновесие. На тренировках мы никогда не отрабатывали приемов с учетом шмыгающих котов или в условиях узкого пространства между стеной и кроватью.

Отпихнув Кавалера, Джек ринулся на меня.

Я закричала, кот заорал и опрометью кинулся из спальни.

Максуини схватил меня за руку, заломил ее за спину и приставил нож к шее. Я ощущала острое лезвие, прижатое к коже. Потом Джек навалился на меня так, что не оставалось ни малейшего шанса вывернуться. Теперь я оказалась в совершенно безвыходной ситуации.

— Не трогайте моего кота, черт побери! И как вы сюда вошли?

— Давай не будем об этом. Мне нужны те штуки, принадлежавшие Бернсу. Я намерен продать их.

— Ничего не выйдет. Джордж тормознет любую сделку по продаже.

— Мне нет нужды идти на открытый рынок, у меня есть покупатель, который заплатит по-королевски, что поможет мне снова встать на ноги. В противном случае моя жизнь идет под откос. Так где же реликвии?

— Не знаю.

— Мюррей взял их? Чтобы передать твоей тетушке? — с каждым вопросом нож все сильнее упирался мне в шею.

Я закричала, ощутив теплую струйку, побежавшую по спине. Боль от полученных ушибов усилилась.

— Мне ни к чему, чтобы ты вырубилась. Я не собирался нажимать так сильно.

Джек протащил меня по коридору в кухню и схватил висевшее рядом с раковиной полотенце. Намочив его, он отхлестал меня им по лицу. Схватив полотенце, я прижала его к ране на шее.

Злоумышленник явно знал дорогу в кухню — успел все изучить, прежде чем разбудил меня. Ну и какой тогда из Кавви сторожевой кот, а? Тут я заметила пустую ячейку в наборе ножей фирмы «Хенкель». В голове мелькнула шальная мысль: известны ли статистике люди, зарезанные собственным ножом?

Полотенце остановило кровотечение, но шея саднила и горела. Меня бросило в пот, но я твердо решила не говорить ничего этому ублюдку. Он поволок меня в гостиную, где на диване валялось мое пальто, и приказал одеваться.

Кавви, затаившийся за креслом, при нашем вторжении забился поглубже.

Я обернула шею шарфом, прямо поверх мокрого кухонного полотенца.

— Едем навестить тетушку. Ей не понравится вид раненой племянницы. Учти, пока я не получу того, что мне нужно, ты моя заложница.

— Мне плохо, — сказала я, ничуть не кривя душой, но стараясь выиграть время.

— Надевай пальто и сделай несколько глубоких вдохов. Я не собираюсь убивать тебя, если ты сама не вынудишь.

Мне не очень верилось. Я решила, что он все равно собирается зарезать меня. Вспомнились его вчерашние угрозы. Стоит ли впутывать тетю?

С трудом надев пальто, я механически взяла сумочку. И слишком поздно сообразила, что реликвии до сих пор в ней.

— Ты знаешь, терять мне нечего, так что не дури. Дорогу я знаю, бывал там раньше.

Нет, нельзя дать ему добраться до тетушки. Наш Дракон марширует только под свой барабан, и Максуини наверняка убьет ее. Она ведь даже не в курсе, что он похищал у меня реликвии. Тетя натворила бед, но и заплатит за них как пить дать. Надо все обдумать, но голова кружится.

— Идем, — скомандовал Джек.

Голос его глухо отдавался у меня в ушах, боль в шее стала нестерпимой. Колени подгибались, а сверкающие зеленые глаза Кавви померкли в тумане, окутавшем все вокруг. Когда Максуини открыл дверь, я сделала глубокий вдох, потом другой, и настойчиво убеждала себя помнить, что настоящий шотландец никогда не лишается чувств.

 

51

Максуини рывком распахнул дверь и чуть не столкнулся с женщиной, собиравшейся было постучать. Это была Спарки. В моем полупотухшем сознании мелькнула мысль: она-то как здесь оказалась?

Рука Максуини ухватила Спарки за пальто и втащила внутрь. Джек ногой захлопнул дверь и направил нож на гостью. Я наблюдала за происходящим как в тумане, не в силах предпринять что-либо.

Внезапно рука Спарки, до того прижатая к боку, поднялась. В ней был пистолет. Она выстрелила раз, потом еще, и Джек Максуини медленно сполз на пол. «Мне, видимо, снится сон», — как-то отстраненно подумала я, пытаясь сообразить, насколько в затруднительном положении оказалась теперь.

 

52

— Идем! — приказала Спарки.

Дуло ее пистолета уперлось мне в спину, подтолкнув с такой силой, что я двинулась с места только за счет полученного импульса. Мы направились к черному выходу из здания.

— Пошевеливайся! — рявкнула Спарки, открывая дверь и указывая на улицу. Холодный ветер заставил вздрогнуть, но не помог прийти в себя.

— Стой здесь! — раздался ее приказ, когда мы подошли к машине с работающим двигателем и открытым багажником.

Мне хотелось бежать, но ноги не слушались. Спарки втолкнула меня в багажник и захлопнула крышку, не дав пошевелиться. Мокрое холодное полотенце, пропитавшееся кровью, сдавливало горло. Я закрыла глаза. Последнее, о чем я подумала, прежде чем отключилась, что лежу прямо на драгоценных тетушкиных сокровищах. Любопытно, известно ли Спарки, что у меня в сумочке?

 

53

Откуда-то издалека доносился голос Спарки, зовущий меня. Голос становился ближе и громче, я начала чувствовать, что замерзла, а шея страшно болит.

— Ну же, вылезай! — Спарки тянула меня за пальто. — У нас есть еще дела, так что не пытайся изобразить обморок!

В памяти возникла Спарки, без слов стреляющая в Джека Максуини, и я еще глубже забилась в багажник. От одного движения голова невыносимо закружилась, я не вполне понимала, сон это или явь.

Спарки перекинула мои ноги через борт багажника и вытащила меня наружу. Я едва не падала, ледяной ветер, забираясь под одежду, пробирал до костей. Когда Спарки захлопнула багажник, я поняла, что сумочка с сокровищами осталась внутри.

Меня начало трясти от холода, но в голове постепенно прояснялось. Я поняла, что мы в «Хай-Дате», и удивилась, зачем. Мы стояли позади тисовой посадки, на «Парковке для сотрудников», если верить указателю. Единственными живыми существами помимо нас были несколько воробышков, снующих у изгороди. Стоянка была совершенно пустой.

Вопреки шоку мозг работал достаточно четко. Пока Спарки волокла меня к служебному лифту, я пыталась сосредоточиться. Вовсе не Джек Максуини испортил мои тормоза — это, видимо, работа Спарки. Что-то нехорошее творится в «Хай-Дате». Гарри Марли заподозрил Кена и Нормана. Он прав, вот только забыл прибавить Спарки. Ей в самом деле удалось одурачить меня. Гарри предположил, что Норман запаниковал, когда Кен поделился фальшивыми долларами с Марси. Теперь, увидев Спарки в действии, я засомневалась, что именно Норман убил Кена и Марси.

Пока мы ждали прихода лифта, я размышляла, подозревает ли Джеффри Спарки и Нормана. И гадала, вовлечен ли кто-то еще из сотрудников «Хай-Даты» в преступную схему. Джон Олсон, он же Дэн Картон? Риверс? Танака? Способен ли Джеффри Фир выбраться из такой переделки живым? Я не сомневалась, что ему грозит опасность, и надеялась, что мне не предстоит наткнуться на его труп.

— Пришли, — объявила моя спутница, когда двери лифта открылись, и слово сорвалось с ее губ белым облачком. Мы зашли внутрь, подгоняемые пронизывающим ледяным ветром. Она нажала кнопку нужного этажа. Плавный подъем продолжался всего несколько секунд, и когда дверцы открылись, Спарки вытолкнула меня наружу. Прямо в руки Нормана.

 

54

Как раз тот самый человек, которого я меньше всего желала увидеть.

— Норман, пожалуйста…

— Она шпионила за нами, — сообщила Спарки.

— Шпионов в нашей компании не жалуют, — сказал Норман. Схватив меня за локоть, он потащил меня к своему кабинету.

— Подождите, я…

— Давай отведем ее к Джеффри, — предложила Спарки и направилась к двери генерального.

«Жив ли еще Джеффри?» — подумалось мне. Если да, у нас может появиться шанс против этой парочки. Но у Спарки есть пистолет, и иметь с ней дело опасно. Она уже убила человека, и я боялась за Джеффри и за себя. С какой стати ей тащить меня в «Хай-Дату» как не с целью прикончить? Что бы ни случилось, Спарки не позволит мне уйти после того, как я стала свидетельницей убийства Джека Максуини.

Взяв мою правую руку в замок, Норман повел меня по коридору к офису Фира.

— Вы нас тут за любителей держите, — сказал он. — Я ведь обещал вам поквитаться за все, что вы тут у нас натворили. Я знал, что три этих убийства связаны с вами. И вот вы попались на шпионаже. Теперь-то я выясню, что к чему.

— Норман, я…

— Как давно вы вынюхиваете наши сверхсекретные научные изыскания, пытаясь подорвать нашу компанию?

Он выкрутил мне руку еще сильнее, и я едва подавила крик.

— Вы подозреваете меня в…

— Не двигаться! — рявкнул он.

Мы остановились перед дверью Джеффри. Я гадала, какая картина предстанет нашим глазам с другой стороны.

Спарки тихо постучала, дверь отворилась.

В проеме обрисовался силуэт Джеффри Фира. Вид у него был удивленный.

Я с облегчением вздохнула: по крайней мере оба мы пока живы, и теперь нас двое против двоих, пусть даже у противников есть оружие. Я заморгала, стараясь не концентрироваться на шансах.

— Джеффри! — вскричала я. — Вам…

— Заткнись! — Норман надавил мне на руку, и боль разлилась по телу. Я почти упала в дверях, но Ричтор крепко держал меня в замке.

Спарки вошла в кабинет, Норман оставался в дверях, втолковывая Джеффри свою версию происходящего.

— Она проникла в здание и Спарки поймала ее с поличным. Спарки звонит копам. На этот раз они наденут на эту стерву браслеты!

— Звонит копам? — воскликнула я. — Да она только что пристрелила человека!

Я поверить не могла, что Норман завел речь про копов — что они со Спарки станут им говорить?

— Будьте осторожны, Джеффри, — сказала я. — Эти двое убили Кена и Марси!

Джеффри нахмурился.

— Норман, она явно не в себе. Проводи ее в мой кабинет, я выясню, что ей известно, — заявил он с наиграной улыбкой. — А ты иди домой, сегодня ведь канун Нового года. Я сам во всем разберусь.

— Нет, Джефф, она может быть опасна. Я останусь.

Я заметила, как Спарки зашла за спину к Джеффри и вытащила из сумки клюшку для гольфа.

— Сзади! — крикнула я Фиру.

Джеффри повернулся к двери. Все мы смотрели, как Спарки выходит из его кабинета и бесшумными из-за толстого ковра шагами направляется к нам.

Даже не глянув на меня, она стремительно подошла к Норману и вскинула клюшку над головой.

Я охнула. Норман вдруг понял, что происходит. Зрачки его расширились.

— Нет! — заорала я, когда Спарки взмахнула клюшкой. Та скользнула по моей голове и с глухим стуком обрушилась на лоб Нормана.

В глазах Ричтора застыло удивление, но с губ его не сорвалось ни звука. Он рухнул как подкошенный, увлекая меня за собой.

 

55

Левая нога Нормана подергивалась, на ковре под головой растекалось густое кровавое пятно. Пока я высвобождалась из ослабевшей хватки Нормана, Джеффри взял из рук Спарки свою клюшку и тщательно осмотрел ее.

— Надеюсь, Спаркс, ты не сломала ее, — сказал он, ощупывая рукоятку. — Именно с ее помощью я заработал семь гандикапов.

— Извини, Джефф, — отозвалась Спарки. — Мне подумалось, что это менее хлопотно, чем использовать пистолет Марли.

Я вытаращилась на эту парочку, и внутри у меня екнуло. Не в силах твердо стоять на ногах, я резко качнулась.

— Жаль, что тебе пришлось так поступить с таким преданным служащим, — продолжил Джеффри, созерцая безжизненное тело Нормана. — Мне будет его не хватать.

— Он сам виноват, — отозвалась Спарки. — Надо было пойти домой, когда ты ему предложил.

Шерлок Холмс ошибался, утверждая, что ни одно преступление не совершается без волнения. Он просто не видел Спарки.

Норман считал меня мерзавкой, в свою очередь мы с Гарри Марли заподозрили в нем преступника. И не допускали даже мысли о причастности Спарки или Джеффри. Я оказалась пойманной в петлю Мебиуса, в колесико хомяка, вращающееся все быстрее и быстрее, но без продвижения вперед.

Фир все еще смотрел на тело Нормана.

— Дорогой, мы найдем другого такого же, — сказала Спарки.

Я видела ее стройный силуэт, отразившийся в темном стекле окна, когда она, коснувшись руки Джеффри, снова входила в его кабинет.

Когда Спарки вернулась, в руках у нее были полотенце и пистолет, направленный на меня. Ужас разлился по всем сосудам моего тела, словно губка, впитывающая воду. Я решила, что пришла моя очередь. Мне удалось рассмотреть, что это «Смит-Вессон» тридцать восьмого калибра, с медного цвета пулями, поблескивающими в барабане. Спарки подложила полотенце под голову Норману, чтобы кровь не натекала на ковер.

— Проблем получилось больше, чем я рассчитывала, — обратилась Спарки к Джеффри. — Помимо этого пришлось пристрелить одного парня. У него был нож, и у меня не оставалось выбора. Я оставила его валяться у нее в квартире — лишний повод для копов добраться до нее.

— Я всегда знал, что могу положиться на тебя, Спаркс.

— Вы ведь притащили меня сюда, чтобы убить, не так ли? — спросила я. — Так почему не сделали этого там, в квартире?

— Я же сказала, вы нужны нам, — отозвалась Спарки.

— И для начала предстоит решить одну проблему, — добавил Джеффри.

— Какую?

— Расслабьтесь, мисс Макгил, — произнес Фир с улыбкой, от которой мне стало страшнее, чем от Спарки с ее тридцать восьмым калибром. — Нам нужна ваша помощь. Идемте.

Спарки сунула мне ствол в ребра, и я покорно поплелась за Джеффри в его кабинет.

— Вот почему вы нам необходимы, — Джеффри открыл офисный шкаф и указал на пол. На нем лежало скрюченное тело Гарри Марли.

 

56

Слишком много потрясений за один день. Я хотела закричать, но голос пропал.

— Кричите, не стесняйтесь, мисс Макгил, — сказал Джеффри. — Здесь нет никого, кроме нас троих. Я всех отпустил в честь праздника. И Норман тоже остался бы жив, если пошел домой. Но он вернулся, и все мы видели, к чему это привело. Но давайте займемся этим.

Я не понимала, зачем им понадобилась моя помощь — убивать людей у них вроде и без меня неплохо получается. Так я и сказала.

— Ваш приятель мистер Марли погиб в результате несчастного случая, — заявил Фир. — Он пытался уговорить меня помочь вывести на чистую воду Нормана. И проговорился насчет того, как удалось ему выйти на след фальшивомонетчиков. Сдается мне, он полагал, что таким образом оказывает вам услугу. Мне пришлось пережить несколько трудных секунд, когда я сдерживался, чтобы не расхохотаться. Это все так идеально вписалось в мой план.

— Но зачем убивать Нормана? Не проще было бы сделать его сообщником?

— Норман преданно служил мне, даже в качестве подозреваемого номер один. Но ему ни в коем случае нельзя было доверять секреты. Он просто не умел держать рот на замке. Но давайте перенесем этого в лифт.

Джеффри держал теперь пистолет. Спарки указала мне на шкаф. Она взяла Гарри за одну руку и приказала мне взять другую.

— Не буду я вам помогать, сами справляйтесь.

— Неужели вы хотите умереть прямо здесь и сейчас, мисс Макгил? Я могу передать эту штуку Спарки, и часы не протикают еще и минуты, как вы уже отойдете в вечность.

У меня не было сомнений, что так они и поступят. Умирать пока не хотелось, поэтому я наклонилась, застонав, и ухватилась за руку Гарри Марли.

Спарки оказалась гораздо сильнее, чем выглядела, и вместе мы затащили тело в лифт. Шея моя еще болела, но не так сильно, как раньше, наверное, холодный воздух помог. Но я все равно чувствовала себя разбитой. И разъяренной. Я опозорила своего сенсея! Как признаться ему, что сегодня не один даже, а двое противников взяли надо мной верх? Он этого не вынесет. Сенсей сорвет с меня пояс и в буквальном смысле вышвырнет за дверь. Пожалуй, впредь мне стоит изучать технику защиты против ножа, пистолета и кота.

Я оглядывалась вокруг, надеясь заметить кого-нибудь из оставшихся в здании: охранника или уборщика, но безрезультатно, и мы проделали свое грязное дело без помех. Уложив в лифт Гарри, мы вернулись за Норманом. Спарки передала Джеффри его собственное пальто и пальто Нормана. Потом мы с ней потащили Ричтора в лифт, к Марли.

— Заносите его голову, мисс Макгил, — распорядился Джеффри, подходя за нами к лифту. — И давайте поспешим. У меня сегодня большая новогодняя вечеринка, надо переодеться. Мне предстоит объявить о финансовом вливании, которое спасет «Хай-Дату», и я хочу выглядеть достойно.

— Но если вы добыли деньги, то зачем все эти убийства?

— Из-за тупости Кена. Он передал несколько купюр той жадной девке-стажерке, — пояснила Спарки, переведя дух. — Я же говорила, что его стремление бегать за каждой юбкой не доведет до добра.

— Получается, программа «Медвежатник» была использована для подделки денег?

Джеффри улыбнулся.

— Программа «Медвежатник», — сказал он, передав револьвер Спарки, — позволяет получить почти безупречные поддельные банкноты. Именно Кен додумался до этого во время одного из мозговых штурмов. Довод был простой: с какой стати нам стесняться и не воспользоваться преимуществом такой удивительной программы, соединенной с последним поколением высококачественных, воспроизводящих девяносто четыре миллиона цветов цифровых копировальных машин? Подумайте об окружающей нас черни, мисс Макгил: люди с интеллектом животных не тушуются использовать такие аппараты для производства второсортных фальшивых купюр, сертификатов, купонов, чеков, документов, билетов. — Он смолк на секунду, надевая пальто, потом продолжил. — Почему «Хай-Дата» не может воспользоваться своими достижениями? Никто не пострадает, а изготовленные доллары будут использованы строго для спасения фирмы.

Мы уложили Нормана поверх Гарри, после чего Джеффри тоже вошел в кабину. Пятерым было тесновато, и Спарки пнула ногу Марли, чтобы та не мешала дверцам закрыться.

Джеффри нажал кнопку.

— Мой план был превосходен, если вам, конечно, хватит ума понять его. Я использовал деньги для создания подставной офшорной финансовой корпорации. Затем мы бросились скупать долги «Хай-Даты», пока «Штайнмец АГ» не успел стать держателем пятидесяти процентов. Идеально выгодная для меня лично ситуация: «Хай-Дата» продолжает платить моей подставной корпорации, и я таким образом получаю деньги. И одновременно сохраняю контроль над «Хай-Датой» и ее активами.

— Чего никак не могу понять, — сказала я, — так это почему Кен именно меня хотел привлечь к проверке стажеров?

— Не глупите, мисс Макгил, — ухмыльнулся Джеффри. — Это не Кен вас привлек, а я.

— Вы? Зачем?

— Когда я понял, что пора избавляться от Кена, — ответил Фир, — то решил вывести на сцену вас. А теперь пришла пора распрощаться и с вами. Ваше тело никогда не найдут. Норман и этот правительственный агент стали побочными жертвами, но ваше исчезновение мы продумали в деталях. Понимаете, на вас повесят все преступления, потому как у вас имелся мотив убить Кена.

Двери лифта распахнулись, впустив внутрь морозный воздух.

— У меня?

Джеффри поднял воротник.

— Кен стал в этой компании партнером несколько лет назад, внеся значительную сумму денег. Деньги эти, насколько понимаю, достались ему от отца. Но борьба против поглощения требовала все больше средств. Кен обратился к Фрэнку с просьбой о займе, но получил отказ. У Кена не оставалось выбора. Ему нужны были деньги, и он столкнул Фрэнка с балкона. — Фир усмехнулся. — Бинго. Фрэнк умер, но его наследство помогло «Хай-Дате» выжить.

В этот момент во мне не осталось ничего, кроме ярости. Я прыгнула на Джеффри и изо всех сил вцепилась обеими руками ему в горло.

Спарки за спиной у меня выругалась, и мир погрузился в черноту.

 

57

Я очнулась среди темноты и холода. Холод — это хорошо, он умерял боль в голове. Попыталась сесть, но не смогла и поняла, что заперта в темноте наедине с трупом Нормана. Ужас вспыхнул во мне как бенгальский огонь на ветру. Я закричала и стала отпихивать мертвое тело. Потом перестала вопить и усилием воли заставила себя сделать глубокий вдох и успокоиться.

Кое-как мне удалось отползти от Нормана. Мы находились в багажнике автомобиля. Завертев головой, я обнаружила торчащую из-под тела Ричтора сумочку с бернсовскими реликвиями. Выходит, это машина Спарки. Второй раз за день путешествую в ее багажнике.

Мои кисти были связаны передо мной прочной липкой лентой, какую копы используют при массовых арестах. Я слышала, что существуют способы избавиться от нее, но сколько ни пыталась, не преуспела.

Когда мы притормаживали или останавливались, тело Нормана подкатывалось ко мне, придавливая к острому краю кронштейна запаски. Оставалось только молиться, чтобы бесценные стеклянные артефакты не раскололись на мелкие кусочки за время таких мытарств.

На щеках моих заледеневали слезы, волна страха поднялась с новой силой. Я призвала на помощь все свое шотландское мужество, чтобы не впасть в истерику. Если они намереваются утопить машину в одном из отстойников, меня ждет ужасная смерть. Эта мысль пробудила меня к действию. Я осторожно обследовала темный багажник, перегнувшись через тело Нормана, в надежде обнаружить запорный механизм. И нашла, только, что он был полностью закрыт панелью, так что все без толку.

Я легла, прислушиваясь к гулу машин и надеясь, что преступники нарушат правила и копы их остановят. Теперь мы ехали с большой скоростью и не останавливались, значит, выехали на трассу. Но в каком направлении?

Вспомнила про Фрэнка и порадовалась факту, что он не совершал суицида. Вся моя ярость и ненависть обратились против двух живых виновников, Джеффри и Спарки.

Холод был таким лютым, что скоро мое тело мало чем отличалось от окоченевшей плоти Нормана. Всякий раз, когда ход машины замедлялся, сила инерции вжимала меня в кузов, а труп норовил накатиться сверху. Если каким-то чудом я выберусь отсюда живой, то вся превращусь в коллекцию синяков и ушибов, и боль от пореза в шее покажется по сравнению с этим царапиной.

Вскоре звуки дороги стали замирать, потом двигатель заглушили. Мы остановились. Стиснув зубы, я стала ждать. Вопреки холоду, я обливалась потом. Что они станут делать, открыв багажник? Есть ли еще шанс на спасение?

После продолжительной паузы послышался щелчок — это сработал автоматический замок багажника.

— Вылезай! — скомандовала Спарки своим выработанным в «Хай-Дате» командным голосом. — Живо!

Спарки не была так глупа, чтобы подойти прямо к багажнику. Лампа внутреннего освещения включилась, и Спарки могла видеть меня, а я ее — нет. Мне не хотелось умирать прямо сейчас, надо еще побрыкаться.

Превозмогая боль, я выбралась наружу. Ноги и руки затекли, резкая боль простреливала позвоночник, все тело ныло, голова гудела как колокол.

Облачка дыхания Спарки поднимались в морозных сумерках, ее пистолет был нацелен прямо мне в живот.

Я огляделась. Джеффри сидел в своем «линкольне» «Таун-кар», стоящем рядом с «кадиллаком» Спарки. Гарри Марли нигде не было видно, но я заметила свой потрепанный стол и старое офисное кресло.

Встряхнула головой, пытаясь стряхнуть наваждение. Мы были у здания Консолидейтид-банка, на пустой улице перед входом в башню. Брошенную мной старую мебель вынесли наружу, чтобы ее забрал мусорщик.

Зачем мы тут? Голова шла кругом. Этот тихий, пустынный дворик, на котором я часто замечала любителей порыться в отбросах, теперь казался заброшенным на окраину цивилизации. Весь район радиусом в два квартала был оцеплен во избежание несчастных случаев при предстоящем сегодня взрыве здания. Все события вечеринки Большого Бабаха состоятся на другой стороне здания, напротив главного входа.

Холодный голос Спарки вырвал меня из раздумий:

— Поняла, что не такая уж ты умная, какой себя мнила?

Дуло уперлось мне в желудок.

— Вытаскивай покойника, или я стреляю. Выбор за тобой.

Ухватив Нормана за лацканы, я потащила его из багажника, разорвав по ходу дела дорогой пиджак. Мне едва хватило сил дотащить труп до лифта. Тело Гарри Марли уже лежало там. Должно быть, ублюдки сначала отнесли его, и лишь потом открыли наш багажник.

Джеффри держался от меня на расстоянии. Быть может, мне хоть немного удалось задать ему тогда, в лифте?

На пути к шахте я осматривала стены в поисках камер, но не заметила ни одной. Интересно, что предпримет эта парочка, обнаружив, что лифт не работает? Ребята Майкла Дрейка наверняка обрезали питание. Но, к моему отчаянию, Спарки нажала на кнопку и механизм загудел. Видимо, временную систему электроснабжения еще не свернули. Я прислушалась, стараясь уловить знаки присутствия Майкла или его рабочих, но слышались только характерное потрескивание и постанывание лифта.

Меня отвели в помещение, называвшееся раньше моим кабинетом. Демонтажники побывали здесь, ослабляя несущие колонны, и обнесли их проволочной сеткой, чтобы предохраниться от падающих обломков. Большая часть сложенной без раствора стенки была разрушена.

Сердце мое екнуло, когда я заметила установленные на колоннах подрывные заряды. Потом в глаза бросилась куча горючих материалов, сваленных на полу.

— Тебе предстоит разлететься на клочки вместе с двумя твоими жертвами. Тела твоего никогда не найдут и, естественно, никак не свяжут твое исчезновение с «Хай-Датой». Все, как с башнями-близнецами, только никто не станет рыться в обломках, разыскивая погибших.

Она втолкнула меня в мой встроенный шкаф, заставила встать на колени и сунула сумочку.

И тут вдруг я поняла, что предсказывали тетушкины девятка бубен и видение. Но опасность грозила не только мне, но и ее бесценным бернсовским реликвиям.

— Никто не поверит в мою вину! — крикнула я Спарки.

— У тебя в квартире покойник — само по себе хорошее объяснение тому, что ты пропала. Но самое веселое в том, что ты даже не в курсе происходящего на твоем собственном банковском счете. Сдается, не такой уж и хороший из тебя следователь.

— На моем банковском счете?

На нем накануне Рождества находились 431 доллар и сорок два цента. С тех пор, зная, что перерасхода образоваться не должно, я не удосуживалась его проверить.

— Пятьдесят тысяч поступило к тебе на счет в день, когда ты обнаружила тело Кена, — ухмыльнулась Спарки, выглядевшая в тусклом свете временных ламп словно настоящая дьяволица. — Отличный получится козел отпущения.

— Пятьдесят тысяч долларов? — у меня никогда не было таких денег. Теперь даже Скотти мог поверить в мою причастность. — Деньги-то хоть настоящие или самодельные?

— Абсолютно законная транзакция, совершенно неотслеживаемая по банковской линии. Для «Хай-Даты» — ничтожная плата за большую выгоду. Полиция поверит, что ты была замешана с самого начала. Я дам показания, что Кен настаивал на твоей кандидатуре, потому что хотел получить для Марси добро на доступ к самым секретным изысканиям «Хай-Даты» и тем самым дать ей возможность украсть новейшие технологические разработки в области сканирования и оцифровки.

— Быстрее, Спаркс! — воскликнул Джеффри, внезапно возникший на лестнице.

Я чувствовала себя раздавленной. Не заподозрив истинной личины Спарки и Джеффри, я совершила то, что мой инструктор начального уровня по страховым расследованиям называл «ошибочным определением базовых посылок».

— Полиция решит, что ты пришила Кена, потому что хотела еще денег. Потом угрожала Марси разоблачением, вынудив ее совершить самоубийство. Не забывай, в пользу насильственной смерти мисс Кент не существует ни единого доказательства.

Спарки наслаждалась эффектом, который произвела на меня выдуманная ею схема. Выглядело все довольно убедительно и вполне могло сработать. Шанс совершить убийство и избежать наказания составляет один к двум, тогда как вероятность стать жертвой убийства не превышает одного к восемнадцати тысячам. Хотя грубый подсчет был вроде как в мою пользу, я чувствовала, что в данный конкретный момент мои шансы уцелеть тают с каждой секундой.

— Бедняга Норман обнаружил доказательство твоей причастности к смерти Кена, но не успел ничего сказать Джеффри. Он исчез, мистер Марли тоже исчез, и ты тоже исчезнешь. Если тело твое вдруг найдут, хотя это маловероятно, потому как от тебя вряд ли что останется, то придут к выводу, что ты убила обоих и не успела выбраться из здания до взрыва. Копы с радостью ухватятся за шанс закрыть дело, и на меня и Джеффа никто никогда не подумает.

— А как с фальшивками? — спросила я, пораженная ловкостью, с которой они могли замести все следы, не считая этого. — Федералам известно про нечистые дела в «Хай-Дате».

— Мисс Макгил, — проговорил Джеффри, приближаясь. — Нас не поймают, но даже если так, то здесь, в этой стране, все, что от тебя требуется, это высказать сожаление о своем поступке, и тебя отпустят, шлепнув по попке. Есть резон попытать счастья.

Но сейчас речь идет не об интеллектуальном преступлении, за которое можно отделаться шлепком по попке — эта парочка усеяла свой путь трупами. Джеффри — конченый маньяк, не допускающий даже мысли, что его планы могут пойти наперекосяк. Но Спарки права — есть очень весомые шансы, что их никогда не заподозрят в совершенных убийствах.

— Нельзя терять времени, Спарки, нам пора.

Я ждала выстрела, удивляясь, услышу ли я звук или умру раньше. Перед глазами мелькнула красная вспышка, и острая боль унесла меня в окутывающую тьму.

 

58

Глаза открылись. Я лежала лицом вниз, голова моя покоилась на ногах Гарри Марли. Откуда-то доносились приглушенные голоса. Все болело. Я жива? Что произошло? Здесь ли еще преступная парочка?

Я попыталась сесть, но теперь мне перехватили скотчем колени, и ничего не вышло. Кое-как извернувшись, я уселась на плечо Гарри Марли. В голове просветлялось, и голоса стали более разборчивыми. На Спарки и Джеффри не похоже.

Приободрившись, я закричала. Но услышала только глухой хрип. Во рту у меня был кляп. Я быстро оценивала ситуацию — другого шанса может не быть.

Голоса то отдалялись, то приближались. До меня долетели обрывки фраз про то, что надо переместить заряды ближе к несущим колоннам, про окончательный расчет времени и ожидаемый характер обрушения здания.

Выходит, жизнь моя в руках Майкла Дрейка и его бригады. Я снова попыталась закричать, но кляп был забит так плотно, что вырывающиеся из горла звуки больше походили на шепот. Голоса постепенно замирали в отдалении, пока не стихли совсем.

Кое-как взобравшись на Нормана и Гарри, я дотянулась до стены и начала стучать по ней, пока руки не заболели и кожа на костяшках пальцев не содралась. Никто не пришел. Слишком поздно.

Я не представляла, сколько сейчас времени или сколько мне еще осталось. «Четыреста зарядов, — поделился со мной Майкл Дрейк, приступая к установке своих смертоносных устройств. — Это почти двести фунтов взрывчатки. Цепная реакция взрывов обрушит здание примерно за семь секунд».

Как Мария, королева шотландская, в час перед приходом палача, я перебирала в памяти остальные известные мне факты. Сотня фейерверков взмывает в воздух за десять секунд до полуночи; проводится последняя проверка компьютерной системы; ровно в двенадцать Майкл нажимает кнопку детонатора. И здание в мгновение ока превращается в груду обломков футов в двадцать высотой. Во всем этом есть элемент настоящей мелодрамы, включая то, что Майкл Дрейк собственноручно прикончит меня. Считается, что в девяти случаях из десяти жертва знает своего убийцу. Приятно осознавать, что в конечном счете статистика оказалась на моей стороне.

Конец наступит скоро, но ожидание в этом темном чулане было ужасным. Я уже будто умерла и исчезла. Интересно, что болезненнее: быть разорванной на клочки или погибнуть под завалом? Согласно опросам страхом номер один для большинства людей является боязнь публичных выступлений. Для меня страх номер один — умереть, подраздел «А» — умереть при взрыве.

Я подумала про Фрэнка. Если пробил мой час, то мы, быть может, скоро воссоединимся. Думала про Скотти, Тома, Кавалера, маму, тетушку и близняшек. И артефакты Бернса. Тетя Элизабет никогда меня не простит. Я почему-то не сомневалась, что даже в загробном мире она разыщет меня, чтобы свершить страшную шотландскую месть.

Бросив попытки устроиться так, чтобы не заезжать каблуком в лицо Гарри Марли или локтем в живот Нормана, я опустилась на их тела и стала вспоминать, что говорил Майкл про последнюю компьютерную проверку. Она должна состояться прямо перед нажатием кнопки. Если мне удастся отсоединить провод от детонатора, это должно выявиться в ходе проверки. Одна лампочка будет гореть, сигнализируя о разорванном контакте. Допустим, хотя бы допустим, что Майкл заметит неполадку и спасет меня. Но отложат ли взрыв из-за одной-единственной лампочки? Кто знает, но попытаться стоит.

У меня не было ни малейшего представления, какой провод рвать. Выбрав не тот, я могу отправить себя в другое измерение даже с опережением графика. Но идея хотя бы пробудила меня к жизни. Я хочу, нет — обязана выжить, чтобы отомстить за Фрэнка и спасти реликвии.

Скинув левую туфлю, я изогнулась в крендель, стараясь ухватить ее рукой. Это была легкая часть. Затем я встала, балансируя на торсе Гарри и ежесекундно рискуя свалиться, потянулась к проводам.

Выбрав один на удачу, я стала молотить по нему каблуком, рассчитывая нарушить контакт. Я била и била, но провод не рвался. Пальто мешало размахнуться как следует, но снять его не было возможности. Руки ныли, все мышцы дрожали, я больше не могла стоять. Сколько еще осталось?

Я попыталась ударить снова, но потеряла равновесие и укололась, упав на острый край запонки Гарри в виде стодолларовой купюры. Схватив Гарри за руку, я вырвала одну из запонок, порезав при этом палец. Уж если эта острая как бритва штуковина не перережет провод, то все бесполезно.

Поднялась, раскачиваясь на нетвердой опоре из двух тел и торопясь выиграть в гонке со временем. Провод находился на самом пределе досягаемости. Вытянувшись насколько возможно, я добилась лишь того, что едва не вывихнула руки из суставов. Я уже готова была сдаться, когда совершенно неожиданно темноту прорезали красные и оранжевые вспышки. Оглушительный треск заставил меня сжаться, словно пташку под выстрелами охотника. Это был фейерверк, устроенный на забаву толпе. Значит, если я правильно помню слова Майкла, остается десять секунд.

В очередной раз пытаясь перерезать провод запонкой Гарри, я вытягивалась изо всех сил, в каждый момент ожидая конца. Внезапно труп Гарри Марли застонал, и я ощутила шевеление под ногами. Я закричала и подпрыгнула. Толчок дал мне лишний миллиметр, запонка вонзилась в провод. Адреналиновый выброс закончился так же быстро, как начался. Я рухнула на тела Гарри и Нормана.

«Покойник» вновь застонал.

Я замычала через кляп. Сколько из тех десяти секунд уже истекло? На самом ли деле Гарри жив, или это я уже умерла и не догадываюсь об этом, как в фильмах про Топперов?

Гарри опять застонал, на этот раз громче. На руке я ощутила горячее дыхание. Глухо зарыдав, я попыталась выдавить его имя, но он вряд ли услышал. Оба мы были живы, и теперь мне, ему и тетушкиным сокровищам предстояло отправиться на небеса вместе.

 

59

Следующее, что помню, это Майкл Дрейк, держащий меня на руках и снова и снова окликающий по имени. Он вытащил кляп. Я озадаченно посмотрела на него, гадая, с какой стати Майкл тоже умер.

— Ди Ди Макгил, вы меня слышите? Это я, Майкл! Майкл Дрейк! А это мой отец, Майкл-старший.

— Который архангел? — спросила я, глядя на невысокого морщинистого человечка с копной седых волос.

— Это та самая, которая не хотела переезжать? — произнес он, хмурясь. — Девушка, вы, видно, на самом деле очень любите свой офис.

Потом он рассказал, как его сын заметил вспыхнувшую в последний момент на мониторе лампочку.

— Он распорядился произвести осмотр на месте. Если бы не он — бах! И вас бы уже не было.

— Да уж, я очень рад, что проявил настойчивость, — кивнул Майкл-младший. — Мэр нас торопил, потому как телекамеры уже включились и начался эфир. Он буквально топал ногами и даже слышать не хотел, что из-за какого-то одного контакта все придется отложить. К тому же раз фейерверк уже запустили.

— Какая удача, что мой парень не из тех, кого запугаешь! — старик похлопал сына по плечу. — Он отсоединил рубильник своим ключом администратора.

Они помогли мне встать на ноги и вывели из чулана. Я была слишком слаба, чтобы передвигаться самостоятельно. Обхватив Майкла руками за шею, я прижалась к нему, впитывая тепло, которого не чаяла ощутить больше.

— Все будет хорошо, вы понимаете? Что тут произошло? Как вы оказались в этом шкафу? Кто это с вами?

— Что произошло? — повторила я словно попугай.

Нервы мои в ожидании страшной развязки натянулись до предела. Теперь, понимая, что не умру, я чувствовала жуткое опустошение и растерянность. Я знала, что должна сказать что-то важное, но не могла вспомнить, что.

— Вытащите этих двоих, — бросил Майкл рабочим, и те извлекли Гарри, потом Нормана.

— Здесь попахивает преступлением, Ди Ди. Вы понимаете, о чем я? Едва увидев вас в чулане поверх двух других тел, я поручил одному из своих парней позвонить моему знакомому капитану. Он скоро будет здесь. Пойдемте, я отведу вас в укрытие, где вы согреетесь и расскажете все моему другу, прежде чем отправиться в больницу.

Я ответила, что ехать в больницу нет необходимости.

— Мне надо рассчитаться с Джеффом Фиром и этой сукой Спарки за то, что они натворили, — то и дело повторяла я, пока Дрейк вел меня в безопасное место.

Прибыл капитан Фишер. Его очень нервировали мэр и толпа, но он терпеливо выслушал все, что я сообщила ему про Джеффри Фира, «Хай-Дату» и Спарки Гро. Потом ответила на вопрос, знаю ли я тех двоих. При упоминании агента министерства финансов капитан Фишер изменился в лице и тяжело сглотнул. Я слышал, как он приказал одному из копов убрать отсюда мэра и остальных и выставить оцепление. Потом стал совещаться с другими полицейскими.

— На них еще убийства! — крикнула я капитану. Когда тот вынырнул из окружения подчиненных, я рассказала, как обошлась Спарки с Джеком Максуини в моей квартире.

Майкл Дрейк слушал, потом сказал капитану, что хочет выяснить, почему ни одна из камер слежения не зафиксировала происходившего. Вернувшись, он покачал головой и сказал, что кто-то перерезал питание у всех камер в башне. Тут подошел Дрейк-старший. Сквозь застилающую мозг пелену я слышала их разговор.

— Сынок, мэр жал на кнопку фальшивого детонатора столько раз, что протер в ней дырку. Он желает немедленно увидеть шоу, и лучше нам устроить его, если мы хотим работать в этом городе.

— Мы не можем сейчас взрывать, даже с личного благословения мэра, — отозвался Майкл. — К тому же, мне казалось, что мэра уже отправили домой. Нам придется ждать, пока копы не дадут разрешения, а это вряд ли случится скоро. Ведь тут сейчас место преступления.

Они отошли в сторону, Майкл-старший продолжал бубнить про то, как опасно оставлять изготовленные к взрыву заряды. Мне было жаль, что их компания лишится обещанных бонусов. Но в данный момент мне хотелось одного — пописать, и еще меня переполняла радость при мысли, как хорошо жить.

Потом послышался голос тетушки. Мне подумалось, что это галлюцинация.

Тетя Элизабет мчалась ко мне, расталкивая по пути копов и рабочих, словно шар кегли. По пятам за ней следовал Джордж Мюррей. Я даже боялась представить, что она натворила, прорываясь сквозь свиту мэра.

— Ди Ди, что случилось? — спросила тетя, переводя дыхание. — Ты ранена?

Она принялась ощупывать мою голову и руки.

— Когда ты не явилась на вечеринку, мы поехали к тебе на квартиру, — продолжала Элизабет. — И ты знаешь, кого там нашли.

Она состроила гримасу, не желая произносить слова «мертвого парня» вслух.

— Я рассказала копам о случившемся, — попыталась сообщить я, но тут вмешался Джордж:

— У вашей тетушки было тревожное видение насчет встроенного шкафа в вашем офисе, поэтому она отказывалась думать о чем-либо, пока не убедится, что с вами все в порядке.

— Я знала, что случится нечто плохое, — кивнула тетя, глядя мне прямо в глаза. — Мне несколько раз было явственное предупреждение, что ты и драгоценные реликвии в опасности. Что стряслось, Ди Ди?

Боже мой, моя сумочка с артефактами Бернса! Где она? И в каком состоянии сокровища? Мне было страшно себе представить.

Глубоко вздохнув, я позвала Майкла, представила его тете и Джорджу, потом попросила спасти мою сумочку, оставшуюся в шкафу. Едва он ушел, я спросила у них, заявили ли они в полицию по поводу смерти Максуини.

— Разумеется, — ответила тетушка. — Мы же переживали за тебя. Ты объявлена во всеобщий розыск, или как там это у них называется.

— Боюсь, вас заподозрят в убийстве Джека, — добавил Джордж. — Как и меня, конечно. Мне жаль, лэсс.

— Тетушка, ты оказалась права в своих предсказаниях. Случилось воистину очень плохое. Но теперь все хорошо, — я улыбнулась обоим. — Тетя, ты мне очень поможешь, если немедленно отведешь в дамскую комнату. А вы, Джордж, пожалуйста, разыщите Майкла и заберите у него мою сумочку. Потом залезьте в нее и скажите, сильно ли пострадало ее содержимое.

Я подмигнула, надеясь, что он поймет намек. Мне не хотелось пугать тетю раньше времени. При вести о повреждении артефактов она может закатить такую сцену, по сравнению с которой похищение сабинянок показалось бы детской игрой.

Двое копов проводили нас до туалета, что тете не понравилось, но пришлось стерпеть. Им пришлось поддерживать меня на ходу, потому как ноги мои подкашивались, а двигательные навыки не вполне еще восстановились. Элизабет сообщила, что Кавалер дома у мамы и беспокоиться за него нет нужды.

— Нет нужды беспокоиться, — машинально повторяла я, надеясь, что Джордж сумеет уладить проблему с бернсовскими артефактами, потому как от меня пользы сейчас ни на грош.

 

60

Из больницы меня выписали через два дня. Врачи были рады распрощаться со мной, потому как шотландцы — не самые удобные пациенты. Само слово «пациент», то есть «терпеливый», не входит в наш словарь.

Последний осмотр производил мой лечащий доктор-индус. У него были влажные карие глаза, в которых, казалось, скрываются все тайны вселенной. Он пробормотал что-то, сделал несколько пометок. Я чувствовала себя не особенно хорошо, но не спешила жаловаться на самочувствие, желая поскорее вернуться домой.

— Я согласен выписать вас сегодня, мисс Макгрилл, — проговорил он наконец. — Но только при условии, что вы отдохнете несколько дней дома.

— Макгил, моя фамилия Макгил, — поправила я. Индуса звали Каллугулагула, и я про себя величала его доктор Калигула.

— У вас было сильное сотрясение, — продолжал врач, листая мою медкарту. Слова он выговаривал с забавным акцентом. — Оно может привести к незначительным побочным эффектам, таким как головные боли, нечеткость зрения, шум в ушах, легкое подташнивание.

Я ощущала все перечисленные признаки, да вдобавок боль в шее, о чем он забыл упомянуть.

— И полагаю, вы отдаете себе отчет, насколько вам повезло, что порез на шее не оказался глубже. Нож мог достать до голосовых связок или повредить артерию, — произнес он таким тоном, будто я сама себя так изуродовала. Потом доктор захлопнул карту и запретил мне водить автомобиль по меньшей мере неделю.

— Для излечения нужны время и забота, — донеслось до меня уже на выходе из кабинета.

Вчера мне сообщили, что Норман скончался на месте от удара по голове. Гарри Марли повезло больше. Он пережил нападение Спарки, и прогноз звучал обнадеживающе. Его спас ледяной чикагский западный ветер. Из-за гипотермии он не истек кровью до смерти. Сейчас его перевели в Северо-западный научно-исследовательский госпиталь.

Мама хотела забрать меня к себе на несколько дней, но я вежливо, но твердо отказалась. Я обещала заехать за Кавви, но дальше хотела побыть одна. Мне нужно было вернуться домой и во всем разобраться. Тело Максуини давно увезли, но мне требовалось сжиться с новым положением дел — не только в связи с гибелью Джека, но и из-за тайны смерти Фрэнка, и я понимала, что пройдет некоторое время, прежде чем я смогу отдохнуть.

Мама обещала заказать такси, без которого мне было не обойтись. Меня одолевало головокружение, столь радостно предсказанное доктором Калигулой.

Медсестры усадили меня в коляску, а миловидная служащая в форме подвезла до ожидающего такси. Она предупредила, что на улице минус два. Шустро — насколько могла — забравшись на заднее сиденье, я чувствовала себя озябшей и немного разбитой, но очень довольной жизнью.

По дороге до маминого дома я прослушала сообщения, поступившие на мой сотовый. Первое пришло от Фила.

«Не могу поверить в случившееся, — говорил он.  — Очень сожалею, что втянул тебя в историю с „Хай-Датой“. Какой ужас! Ты в порядке? Знаю, что ты сейчас в больнице, но перезвони как сможешь. Есть новости. Я был на новогодней вечеринке у Джеффри Фира. Полно гостей, веселье в самом разгаре, и тут вдруг — бах! — вламывается специальный наряд полиции и арестовывает его. Надели браслеты прямо на виду у всех. И на ту высокую девицу, Спарки Гро, тоже. Гости в шоке. Тебе стоило оказаться там. В смысле, посмотреть на выражение лица жены Джеффри, когда Спарки повисла у него на шее! Что там творилось! Короче, перезвони, когда сможешь, я хочу знать все подробности. Кстати, где твой новый офис? Сообщи адрес».

Я собиралась позвонить Филу, но не сегодня. А что до деталей, то мне еще надо постараться расставить все по своим местам. Даже после двухчасовой беседы с федеральными агентами у меня остались некоторые пробелы. Спарки здорово ударила меня по голове револьвером, и стоит ли говорить, что с этих пор я стала ненавидеть огнестрельное оружие еще сильнее, чем прежде. За все их грязные дела, особенно за Фрэнка, я с нетерпением буду ждать суда над Джеффри и Спарки и их позора в глазах всего общества.

В трубке зазвучало следующее сообщение:

«Ди Ди, это Скотти. Если ты меня слышишь, то знай: я люблю тебя и счастлив, что ты жива. Надеюсь, ты поправляешься. Звоню откуда-то с середины Атлантики, по пути к тебе. Я взял недельный отпуск, так что скоро буду. Да, кстати, разговаривал не так давно с Гарри. Он сейчас в госпитале, и очень потрясен случившимся и тем, что ты спасла ему жизнь. Так что сделай мне услугу: не навещай его. И еще вопрос: ты случайно не в курсе, куда делась одна из его золотых запонок? Гарри утверждает, что они приносят ему удачу, и очень переживает из-за утраты. А теперь отправляйся в кровать и жди меня».

Да, я была в курсе, где искать счастливую золотую запонку Гарри, — под грудой обломков на том месте, где некогда размещался мой офис.

Когда такси подкатило к маминому дому, навстречу выскочили Том Джойс и Джордж Мюррей, и помогли мне подняться по ступенькам. Я возражала против такого внимания и утверждала, что поднимусь сама, но они настояли.

Мама заключила меня в объятия, как и тетушка, а Кавалер выразил желание, чтобы его взяли на руки и погладили. В кои веки он был рад видеть меня.

— Знаю, Ди Ди, ты не любишь суеты вокруг себя. Вот почему я не стала говорить всем, что ты приезжаешь, — сказала мама, снимая с меня пальто и шарф и глядя на бинты, которыми доктор Калигула обмотал мне шею и голову.

Я озиралась, ища глазами Скотти, но не нашла его.

— Скотти вот-вот прибудет, — сообщила мама. — Его рейс из аэропорта Кеннеди задерживается. У них там выпало девять дюймов снега за последние несколько часов, и все вылеты отложены. По разговору он произвел на меня приятное впечатление.

— Ага, и важный к тому же, раз работает в Лондоне, — одобрительно кивнула тетя Элизабет. — Но присаживайся же, девчонка, я поднесу тебе стаканчик маминого шерри. Сотрясения от него излечиваются самым чудесным образом, да и надо отпраздновать благополучное возвращение артефактов.

Я уставилась на нее, она же улыбнулась и разлила шерри.

— Мне все известно, девочка моя, — сказала она и отправилась за бутылкой высокогорного односолодового шотландского виски «Реплика 1876», с гордостью объявив, что это подарок друга из Шотландии, нелегально провезенный через таможню. Некоторые поступки шотландцев просто утомляют своей предсказуемостью.

Мы подняли несколько тостов: за племянницу-сыщика, за Тома Джойса, за Рэбби Бернса и бесценные реликвии, за Шотландию и за Стюартов. Я старалась отхлебывать не больше пары капель и обрадовалась, когда зазвонил мой телефон.

Я ответила, надеясь услышать Скотти. Но ошиблась.

— Привет, Ди Ди! Это спецагент Грег Макинтайр из «Муни Инвестментс». Ты еще в больнице?

— Привет, Грег! Только что выписали. А в чем дело?

— Вся наша команда сгорает от нетерпения услышать, что случилось в «Хай-Дате». Как мы понимаем, ты самая настоящая героиня.

— Ну да, так говорят, только я себя таковой не ощущаю. Скорее сравнила бы себя с подушечкой для булавок.

— Нет, в самом деле, тут только о тебе и говорят. И самое главное — вынужден признать — ты была права насчет Эрика Дэниелса. Благодаря зацепке, полученной от мистера Анонима, мы вернули большую часть похищенных в «Муни Инвестментс» средств. Хочу тебе сообщить, что мы очень вовремя добрались до нашего приятеля Эрика — он уже оформлял билет в Лас-Вегас и фальшивый паспорт, когда мы повязали его. Старый мистер Муни так счастлив, что попросил нас установить личность этого анонима, дабы он мог лично вручить ему десять тысяч долларов. Ну ладно, поправляйся, позже поговорим.

Нажимая «отбой», я хмыкнула. Ведь этого анонима зовут Ди Ди Макгил. Но вознаграждение мне не светит, потому как я никогда не признаюсь в том, что добыла информацию на мистера Дэниелса путем незаконного проникновения в его жилище. Что ж, прощайте, милые десять тысяч баксов.

— Так-так, — пристально глядя мне в глаза, произнес Том. — Слышал я про Эрика Дэниелса и про анонима. И сдается, что этим анонимом была Ди Ди Макгил. Полагаю, агент Макинтайр думает так же.

— Чтобы выжить в современном мире, девушке требуется освоить много профессий, — ответила я, отводя взгляд и пытаясь преодолеть головную боль, вызванную то ли сотрясением, то ли приемом шерри.

В ушах звенело, навалился очередной приступ тошноты, о котором предупреждал доктор Калигула. Но разговор о вознаграждении затронул некую важную струнку. Я улыбнулась, боль и тошнота отступили. Я вспомнила про пятьдесят тысяч долларов. Спарки сказала, что они перечислили на мой счет эту сумму, чтобы скомпрометировать и убедить копов в моей причастности к преступлениям. Деньги настоящие, неподдельные, как заверила мисс Гро. «Ошибка банка в пользу игрока», как любезно трактуют такую ситуацию правила игры в «Монополию».

Быть может, судьба, в конце концов, не так уж слепа, и «Хай-Дата» в конечном счете расплатится со мной за труды. Все, что от меня требуется, это распечатать счет-фактуру за услуги, оказанные за проверку соискателей на сумму в пятьдесят тысяч долларов, пометить его как оплаченный и отослать в «Хай-Дату».

Я усмехнулась и расслабилась.

— Ди Ди, с тобой правда все в порядке? — взволнованно спросил Том. — У тебя на губах такая странная улыбка.

Собираясь уезжать, я видела Джорджа Мюррея, опустившегося на колено перед тетей Элизабет и делающего ей предложение. Меня согревала надежда на скорую встречу со Скотти.

 

Благодарность

Как известно, люди решают все, а профессионалы — еще больше. Спасибо Грейс Морган, агенту и подруге, за долгий и тяжелый труд, и Молли Вестон из «Мериториус Мистериз» за проявленный к нему интерес и подсказки. Отдельное спасибо всем сотрудникам «Миднайт Инк» и особенно главному редактору Конни Хилл.

Слава богам за Энид Перл, чья редакторская рука только улучшила текст. И огромная благодарность Стюарту Камински за его вклад и дружеское подстегивание.

Спасибо всем моим читателям, включая Вельму и Фреда Робертсов, Ричарда Самнера, и в особенности Гордону Дроверу за консультации по Чикаго; Альберту и Ширли Гилберт за необычное ободрение и шампанское; моей маме, Элис Лемке Гилберт, и брату Уэйну Гилберту за их незыблемую поддержку.

Поклон моему дорогому другу и знатоку Бернса, Фрэнку Кэмпбеллу, президенту Северо-Американской ассоциации Бернса, за совет и помощь. И огромное спасибо приятелям из Шотландии: Дэвиду Сиболду, бывшему президенту Ассоциации клубов Бернса по Глазго и округу и бывшему президенту «Хаггис-Клаба» в Глазго, Питеру Вествуду, директору Всемирной Федерации Роберта Бернса и издателю «Хроник Бернса», за их любезную помощь в изысканиях по Бернсу. Отдельная благодарность лорду Брюсу и его семье за сведения о жизни Кэтрин Брюс.

Острый ум, энтузиазм, находчивость и участие Томаса Дж. Джойса внесли немалый вклад в создание этой книги, равно как его бесценные консультации по рукописям и редким изданиям.

Ну и, конечно, Тому Мэдсену, постоянному эксперту, генератору сюжета, другу и необыкновенному мужу — дай нам бог заключить время в бутылку и наслаждаться видами пирамид на Ниле еще восемьдесят восемь лет.