Бутерброд с ветчиной, который я прикупила в «Магазине сэндвичей Луи» в холле офисного здания Фила был завернут в пластиковую упаковку толщиной больше самого ломтика и стоил бешеные деньги, но голод не тетка. Стаканчик вина тоже не помешал бы, но я дала себе зарок не пить, пока не пройдет боль в голове, вызванная вчерашним ударом или чрезмерной порцией «Уайлд Тарки». Да и трезвость мысли еще никому не помешала.

Пережевывая подобие еды, я пыталась сообразить, как вообще возможно доказать подделку рукописей. И вспомнила, что так и не перезвонила Тому Джойсу. Я все еще дулась на него за тот билетик — исключительно благодаря ему я попала в такой переплет. Но не сомневалась, что Том в курсе всех этих телевизионных сенсаций про Дэвида и рукописи Хемингуэя. Поскольку он специализируется на редких книгах и манускриптах, я могу получить от него хороший совет. Мы познакомились несколько лет назад, и он тогда помог мне распутать дело о поддельном документе, а в прошлом году оказал просто неоценимую помощь в истории с артефактами Роберта Бернса. Недавно Том упоминал, что проводил оценку книг и рукописей Хемингуэя, хранящихся в библиотеке Оук-Парка, поэтому я знала, что автор ему интересен. Я набрала его номер.

— Хэйя, Ди Ди!

— Не делай так, Том, ты же знаешь, как я ненавижу твой определитель номера.

— А я вот не могу понять, почему ты его себе не поставишь. Ты ведь страховой следователь и все такое.

— Я отвечаю на твой звонок, хотя ты вообще должен радоваться, что я вообще разговариваю с тобой после того, как по твоей вине стала подозреваемой в убийстве.

— Как это?

— Это твой чертов билет втянул меня в историю. Как сказал Аристотель, стал основной причиной.

— Аристотель никогда такого не говорил, он сказал…

— Ты понимаешь, о чем я — с твоего билета все началось. Там я встретилась с Дэвидом Барнсом.

— Это с тем парнем, которого убили? Ого! Подозреваю, мне стоит извиниться.

— У меня такое чувство, что космос сварил для меня эту кашу и я плюхнулась бы в нее и без помощи треклятого билета. Ну какова статистическая возможность запрыгнуть в койку с бывшим бойфрендом, которого на следующий день убивают, а ты находишь его труп?

— Иногда мне кажется, Ди Ди, что в отношении тебя шанс достаточно велик.

— Слушай, мне нужно поговорить с тобой о чем-то, о чем я говорить не должна. Ты у себя в магазине?

— Вношу в каталог только что прибывший товар. Это касается истории с убийством? Из-за него я тебе и звонил.

— Косвенно.

— Загадка в обертке из тайны. Звучит заманчиво. С тобой все о'кей?

— Ну, тайна не тайна, но береженого Бог бережет. Сейчас буду.

Я поехала по направлению к Вест-Таун, к месту примерно в миле к западу от «Мерчандайз Март», куда Том перебрался пару лет назад. Миновав «Харпо Студиос» Опры Уинфри, я вскоре заметила двухэтажное здание в калифорнийском стиле с вывеской «Джойс и Компания».

Припарковавшись поблизости, я подняла верх и закрыла «миату».

Когда я открыла дверь, зазвенел крохотный колокольчик. Из подсобного помещения появился Том в черных джинсах и прогулочных туфлях «рокпорт», со стопкой книг в руках.

— Вот это скорость. — Он приветливо кивнул и опустил книги на овальный стол, и без того заваленный кипами бумаг и компьютерными причиндалами. — Я только что подзакупился на одной распродаже.

Том отряхнул книжную пыль, испачкавшую коричневую рубашку.

Я обвела взглядом полки.

— Кажется, я никогда не говорила, но мне было как-то тревожно, когда ты перебирался сюда несколько лет назад. Но это место очень подходит тебе.

— С чего ты беспокоилась? — спросил Том, подравнивая стопку, чтобы та не ссыпалась на пол.

— Не смейся, но я боялась, что в новом здании не будет уже того замечательного запаха старины. Но, по счастью, ошиблась.

— Запах дают книги, не помещение. Кстати, у меня тут больше пространства.

— Верно, но в старом магазине на четырнадцатом этаже «Манхэттен-билдинг» ты располагался прямо над федеральным следственным изолятором. Помнишь, как мы наблюдали за арестантами, играющими на крыше в баскетбол?

Том рассмеялся.

— Я рад, что съехал оттуда. Иногда заключенные сбегали.

— И ни один не заглянул порыться в книгах?

— Очень смешно. Копы иногда заходили, но размещение здесь, на первом этаже, обеспечивает более устойчивый поток посетителей.

— А где сейчас Вульфи?

Том часто присматривает за волком своего друга, живущего на Верхнем полуострове. Вопреки первоначальному моему предубеждению, за время расследования дела с артефактами Бернса мы с Вульфи сделались закадычными друзьями.

— У хозяина, в Мичигане, и я очень скучаю по нему. Они привезут его в следующем месяце, когда поедут в отпуск. Так что стряслось? Ты серьезно влипла из-за того трупа?

— Трудно пока сказать. Слушай, что тебе известно про Дэвида Барнса?

— После нашего разговора я навел справки. Мне приходилось читать некоторые его статьи про Хемингуэя. Как правило, они очень даже недурны. Из газет и телевидения следует, что он нашел святой Грааль Хемингуэя — стихотворения и рассказы, украденные у Хедли, первой жены писателя. Если это правда, то снимаю шляпу. Благодаря литературной и исторической ценности эта находка потянет на целое состояние.

— Насколько я в курсе, ты знаком с собранием Хемингуэя в библиотеке Оук-Парка?

— Угу. Я его оценивал. Отличная библиотечка. Я тебе говорил, что у них есть экземпляр редчайшего первого издания второй книги писателя «В наше время»? В 1924 году парижское издательство «Три горы» напечатало всего 140 экземпляров. Еще в собрании есть неизвестный вариант суперобложки на «Мужчины без женщин» 1927 года.

Том — ходячая энциклопедия, и широта его познаний просто изумляет. Никогда не берусь угадать, о чем он заговорит, зато ручаюсь, что это будет интересно.

— Малоизвестный факт состоит в том, что для двух вариантов первого издания сборника «Мужчины без женщин» издательство использовало два сорта бумаги, разного веса. В результате, чтобы отличить один вариант от другого, достаточно в буквальном смысле взвесить книгу. Но я отвлекся. С какой загадкой ты пожаловала сегодня?

— Можешь исследовать кое-что? — проговорила я, извлекая из портфеля две рукописные странички.

Том вооружился увеличительным стеклом и положил один листок на пустующий стол у стены. Пока я вытаскивала остальные, мой друг надел очки в роговой оправе и закатал рукава. Мы оба принялись внимательно читать.

Первые листья падали уже с деревьев, и мальчик подумал, что скоро они сделают передвижение по лесу медленным и опасным. Вещи в лесу не всегда кажутся такими, какие есть на самом деле, и ему вспомнилось, как они с отцом наблюдали за енотом, охотящимся на отмели на рака.

— А животные умные? — спросил он.

— Думаю, да. На свой лад.

— Такие же умные, как люди?

— Не так как люди. Но даже самый умный человек на земле не перещеголяет того старого енота в умении быть енотом.

Мальчик зашагал быстрее, хотя быстрый шаг не удлинял его пребывания в лесу. Скоро она будет звать из дома, и ему придется уйти.

— Надо идти, — сказал он, и даже за короткое время, что пробыл он здесь, листьев на землю нападало еще больше.

Том оторвался от страниц.

— Как понимаю, это часть из утраченных трудов Хемингуэя, которые нашел этот твой Дэвид Барнс. Что ж, по стилю очень похоже на старину Эрнеста.

— Вот все, что у меня есть, — я разложила остальные листы, и мы склонились над ними.

Когда сказать было нечего, он молчал, и им это не нравилось. Они думали, что он обязан говорить. Мать упомянула про Ирену.

— Когда ты пойдешь навестить ее? — спросила мать.

— Завтра, наверное, — ответил он.

— Твои дядя и тетя Симмзы приезжают завтра.

— Ну тогда, может, послезавтра, — сказал он.

Он вернулся и сидел с ними в гостиной. Они считали, что он обязан разговаривать, раз он вернулся, а столь многие — нет. Сейчас, должно быть, четыре, подумал он. Лейтенант спрашивал его и капрал тоже, насчет девушек и провизии, но никто с ним не разговаривал. Три девушки работали в пекарне, и они с капралом заходили за ними после работы. Девушки не хотели идти в городскую гостиницу, поэтому они с капралом вели их в продовольственную палатку. Две были завшивлены напрочь, поэтому они с капралом пользовались только третьей. Но подарки все равно дарили всем трем, и лейтенант, должно быть, видел, как они впятером выходили из палатки. Он поначалу спрашивал про девушек и провизию, потом перестал.

Они с капралом жили душа в душу, но кончилось все странно. Они лежали на животе, локоть к локтю, и следили за передвижениями в оливковой рощице на противоположном холме. Из рощицы прилетела пуля. Она попала капралу повыше правой ключицы и прошла, наверное, через все его тело.

— Я лечу, — сказал капрал громко, насколько мог. — О боже, я лечу.

А потом умер.

— Помнишь миссис Тенси? — спросил брат. — Младший класс, миссис Тенси?

— Кого? Миссис Тенси? Да, помню, — ответил он.

— Что за ведьма была! Прости, мама, — сказал брат. Мать сделала вид, что не слышала.

— Помнишь, как она поймала нас пятерых за курением? За вторым котлом? И сколько шуму было?

— Не знала, что вы двое курили в школе, — сказала мать.

— Столько было шуму, и как нас пятерых обязали приходить раньше в течение трех дней?

— Помню, — кивнул он.

Австрийцы, чьи два фургона застряли в грязи, выпрыгнули из укрытия, чтобы толкать фургоны, но то и дело вынуждены были залегать под огнем. Они снова вставали, как комики в фильме, и толкали, и скользили и падали в грязь. Иногда в кого-то попадали, он падал, и его оттаскивали в укрытие, а остальные поднимались и толкали, и поскальзывались, и валились в грязь. Это еще сильнее напоминало комедию, потому что в полутора милях дорога обрывалась, и даже если фургоны удастся вытащить, ехать им некуда, но австрийцы об этом не догадывались.

— Видимо, это было ужасно, — промолвила мать.

Мурашки бежали у меня по спине, пока я читала эту лаконичную прозу.

— Ну, — спросила я.

— Выглядит очень похоже на Хемингуэя, — откликнулся Том. — Скупо и грубо. Короткие, рубленые предложения с конкретными, ориентированными на действие глаголами.

— И начинены сексом, войной и смертью, — согласилась я. — Чем-то слегка напоминает «Солдатский дом».

Он пристально посмотрел на меня.

— Как понимаю, ты собираешься сказать, что эти странички — часть утраченных рассказов Хемингуэя, о которых толкуют в новостях?

— Это мне и самой хотелось бы знать. Подлинники это или подделка?

— Как выразился бы сам Папа, они выглядят как «настоящие парни». И напечатаны, похоже, на ранней модели «Короны». Если я не ошибаюсь, Хемингуэй за свою карьеру сменил немало машинок, но в начале двадцатых пользовался только той, которую Хедли подарила ему на двадцать восьмой день рождения. Дело было в июле 1921, перед самым их отъездом в Париж. Помнится, это была «Корона № 3», но не помешает уточнить у эксперта.

— Дэвид Барнс сказал, что именно на ней, и это установлено точно.

— Что ж, тогда тебе следует провести анализ текста. Существует одна любопытная компьютерная программа, которая делает стилистическое сравнение написанного с образцом известного автора. В нашем случае речь идет о Папе.

— И это тоже уже проделали, — сказала я.

— Ну и?

— По мнению аналитиков, вероятность того, что это подлинник, достаточно велика.

— Так в чем проблема?

— Когда владелец был убит, оригиналы пропали.

— Ах вот как… Коротко, четко и начинено смертью. Я не знал, что они исчезли.

— Теперь страховая компания хочет, чтобы я опровергла подлинность рукописей, — пояснила я.

— И тем самым изящно избавила ее от необходимости платить страховку, — проговорил Том, снимая очки. — Все понятно. Подлинные или фальшивые, эти рассказы вполне могли стать мотивом для убийства.

— Ты эксперт. Кто еще сможет доказать, что это подделки?

— Я в этом деле не с самого начала, и ты говоришь, что некоторую проверку уже сделали. Но с чего стоит начать, так это с самой бумаги.

— Специалисты аукционного дома занимались ею, и пришли к выводу, что она соответствует той, какой мог пользоваться Хемингуэй. То же самое и шрифт. Все утраченные произведения писатель напечатал на одной и той же машинке.

— В таком случае надо проверить бумагу на водяные знаки или уникальные следы, которые могла оставить на бумаге лента печатной машинки. Но для этого исследования нам необходимы оригиналы.

— Которых у нас нет.

— Которых у тебя нет, Ди Ди. Практически все тесты требуют работы с оригиналами, поэтому не думаю, что способен тебе помочь. Если это написано не Хемингуэем, то автор — талантливый фальсификатор.

— В новостях показывали одного профессора, так он уверен, что это подделки, — заметила я.

— Я тоже видел. На твоем месте я вышел бы на него и спросил, каким образом он пришел к подобному заключению. В отсутствие оригиналов это лучший твой источник.

— Уже включила его в список. Еще одно: Дэвид сказал, что рукописи были присланы ему в Сити-Колледж.

— Присланы? Вот как он их заполучил. А я уже собирался задать тебе этот вопрос.

— Знаю, это похоже на дешевый роман, но я поверила, когда Дэвид рассказал мне эту историю.

И я пересказала все Тому.

— Тебе следует разузнать побольше про то почтовое отправление. Раздобудь для меня хоть какой-нибудь оригинал, любой, и я постараюсь помочь. Чем больше выяснишь, тем выше шансы оказаться вычеркнутой из списка главных подозреваемых, — негромко добавил мой друг. — В новостях говорили и об этом.

Зазвонил стоявший на соседнем столе телефон, и Том поспешил взять трубку.

Пока я ждала, тренькнул колокольчик и вошла покупательница. Симпатичная, ростом около пяти футов и четырех дюймов, лет тридцати пяти, она была одета в розовую шелковую тунику, по виду ручной работы. Том улыбнулся и кивнул ей. Женщина помахала в ответ и стала расхаживать среди полок, явно чувствуя себя как дома.

Быстро собрав разрозненные листки рассказов Хемингуэя, я сунула их обратно в портфель. Поймав на своей блузе мой заинтересованный взгляд, незнакомка прищурила глаза и уставилась на меня.

— Простите, я не хотела вас рассматривать, просто восхищалась вашей одеждой.

— Ах, купила ее во время недавней поездки в Индию, — улыбнулась женщина. — Мне кажется, мы с вами знакомы?

— Не думаю. Меня зовут Ди Ди Макгил.

— Точно! Я видела ваш портрет в «Триб» сегодня! У меня фотографическая память на лица.

Закончив телефонный разговор, Том присоединился к нам.

— Так, вы еще не познакомились? Ди Ди, это Дебра Йетс из библиотеки Ньюберри. Дебра, это Ди Ди Макгил, в прошлом ученый, ныне работает в области страховых расследований.

— Это она нашла труп, — сказала Дебра. — Я читала.

— Дебра пришла забрать «Настоящего Волшебника страны Оз» Ребекки Лонкрейн. Тебе она понравилось бы, Ди Ди.

Он вытащил книгу из кучи на одном из угловых столиков и аккуратно завернул в коричневую бумагу.

— Там про вдову Фрэнка Баума, Мод. К ней приходили мешки писем от детей, читавших книги ее мужа. У нее не хватало духу сказать им, что он умер, поэтому Мод писала ответы, как бы от его имени. Писем было так много, что ей пришлось изготовить факсимильный штамп с подписью мужа. Так продолжалось около тридцати лет.

— Как мило, не правда ли? — проворковала Дебра, расплачиваясь за книгу, но по-прежнему не сводя с меня глаз.

— Да, только сейчас ей придется отбиваться от адвокатов, заявляющих, что она не имела права так поступать.

Дебра Йетс кивнула и, получив от Тома книгу и направляясь к двери, окинула меня на прощание взглядом, который я не смогла расшифровать.

— Продажа не слишком крупная, но приятная, — заявил мой друг, закрывая дверь. — В прошлый раз Дебра приобрела действительно дорогую книгу.

— И сетовала на цену?

— Нет. В первый раз мне не пришлось убеждать покупателя уплатить запрошенное. Она согласилась, а я процитировал: «Удовлетворение качеством длится гораздо дольше переживаний по поводу высокой цены».

— Получается, Дебра лучший твой покупатель. Значит, дело приобретает серьезный оборот?

— Для меня серьезно все, что имеет отношение к книгопродаже. Кстати, твоей сумбурной личной жизни хватит на нас обоих, Ди Ди. Даже я, сторонний наблюдатель, и то утомился. Останешься на обед? На этот раз пойдем в «Касабланку», мексиканский ресторан.

В прошлый раз мы сидели в «Фурио». Там с нас содрали по восемь баксов за бокал кьянти — цены как на Раш-стрит. Мы объявили итальянской кухне бойкот.

— Спасибо, но мне надо заглянуть в Сити-Колледж. Хочу выйти на след того профессора, знатока Хемингуэя.

Я помахала Тому рукой и пожелала приятного аппетита.