После освоения упражнений по активизации круга купца я получил задание от Ли каждый раз, расплачиваясь в магазине или отдавая кому-либо деньги, описывать правой рукой полукрут движением ян в круге купца. Забирая что-либо или получая деньги, я должен был сначала совершить в круге купца противоположное инь-движение, и только потом положить в карман деньги или взять купленные вещи.

Со временем эти движения стали для меня почти рефлекторными, и начало возникать мимолетное ощущение холодного ветерка в момент, когда я отдавал деньги, и горячего, когда я что-либо получал. Ли объяснил, что круг купца начинает оживать и действовать в реальной жизни, потому что главное — не только научиться активизировать и чувствовать его, но и уметь его использовать для общения с окружающим миром.

Через некоторое время у меня отпала необходимость делать инь- или ян-движения в круге купца, потому что каждый раз в момент совершения каких-либо коммерческих операций круг купца активизировался сам, и я ощущал движение тепла и холода у левой стороны моего лица. Я начинал ощущать плоскость круга и иногда даже видел его слабое свечение. Тепло или холод, как мне казалось, каждый раз воспринимались по-разному, словно несли в себе какую-то закодированную информацию, которую я пока еще не мог расшифровать.

Впервые я понял, о чем мне может сказать круг купца, когда ко мне подошел один знакомый и попросил денег взаймы. По кругу купца пробежали волны тепла и холода, сменяющие друг друга, они коснулись моего лица, и я вдруг с абсолютной уверенностью понял, что этот человек не собирается возвращать мне долг.

— Я, конечно, дам тебе деньги, но почему-то я не уверен, что ты их вернешь, — сказал я.

Отдавая деньги, я почувствовал, как круг купца оказывает сопротивление и обдает меня холодом сильнее, чем обычно.

Предчувствие меня не обмануло, и денег обратно я действительно так и не получил.

В другой раз, давая взаймы деньги, я почувствовал ласковые и мягкие прикосновения ветерка в круге купца и понял, что эти деньги быстро вернутся ко мне. Так и оказалось.

Решив, что я достиг определенных успехов в своих упражнениях, Ли сказал, что пора переходить к практическим упражнениям на рынке. Упражнения на рынке продолжались в течение нескольких месяцев, и я опишу некоторые наиболее запомнившиеся мне ситуации.

— Сейчас ты будешь использовать круги для «Поедания плода». То, чем тебе предстоит заниматься, является одним из упражнений «Вкуса плода с дерева жизни», — сказал Ли. — Теория «Аромата плода и Поедания плода» включает в себя общение, то есть поедание частей плодов других людей и вдыхание аромата плодов других людей. Сюда входит не только процесс общения, но и использование их времени и материальных средств.

По теории «Вкуса жизни», время — это тоже материальное средство. Общаясь с человеком, ты отдаешь ему свое время, часть своей жизни. Бывают ситуации, когда ты отдаешь свое время человеку без непосредственного контакта с ним. Затраченное время и материальные ценности — это часть плода, поедаемая тобой или другими людьми. Обмен ароматом плода или вдыхание аромата плода — это обмен мнениями, впечатлениями и духовными ценностями.

«Поедание плода», «Вдыхание аромата плода» и «Распространение аромата плода» — это великое искусство, и тому, кто овладеет им, гораздо легче жить в обществе, добиваясь своих целей и переходя на более высокий уровень безопасности и комфорта. Но главное — это умение выживать в обществе, выживать в любой ситуации, не опускаясь ниже определенного уровня, обеспечивающего тебе здоровое и счастливое существование, избегая как бедности, так и излишеств.

Мы со Славиком встретились с Ли в городе и пришли на рынок как раз в разгар торговли. Ли прошелся по рыночным проходам, глядя по сторонам, потом остановился и сказал мне:

— Вот тебе первое задание. Выбери среди всех этих людей торговца с самой жадной и противной рожей.

Я осмотрелся и довольно быстро нашел торговца, лицо которого своим выражением жадности и злости било все рекорды.

— Мне кажется, что самый жадный здесь — этот торговец цветами, — указал я на него Ли.

— Почему ты считаешь его самым жадным и что ты можешь сказать о нем? — спросил Учитель.

— Вообще-то все написано у него на лице. Но, кроме того, посмотри, как он медленно отсчитывает сдачу, пересчитывая по нескольку раз, чтобы не ошибиться, как неохотно он ее отдает. Кажется, что у него забирают не деньги, а руку. Не знаю, чем это вызвано. Может быть, у него было тяжелое детство или ему всегда не хватало денег, а может быть, он просто любит деньги. Я бы сказал, что он любит деньги больше, чем жизнь, потому что видно, что он не привык доставлять себе удовольствия. Он одет в поношенную одежду, небрит, а значит, не заботится о своей внешности. Он ест вареную картошку с солью, засохшим хлебом и луковицей, несмотря на то, что вокруг продается много дешевых, вкусных и полезных продуктов. Судя по товару, который он продает, у него достаточно денег, чтобы позволить себе все, что угодно. Конечно, может быть, он копит ради какой-то цели, но, скорее всего, в накоплении отражается его мировоззрение и стиль жизни.

— Ты абсолютно прав в оценке этого человека, — чему-то злорадно улыбаясь, сказал Ли. — Думаю, он скорее удавится, чем выпустит из рук хотя бы трешку. Ты должен сделать так, чтобы он по доброй воле, без какого бы то ни было принуждения с твоей стороны дал тебе 25 рублей и был бы этому несказанно рад. Мне не важно, как ты это сделаешь, но я должен видеть, как он передает тебе деньги.

— Ли, но это же невозможно, — взмолился я, но Учитель, жестом приказав Славику следовать за собой, пошел вперед по проходу.

Несколько мгновений я стоял в растерянности, не зная что делать, потом мысленно активизировал круги купца и отшельника, поскольку мне нужны были одновременно и хитрость и мудрость, и, приняв независимый вид, направился к торговцу и встал около прилавка, разглядывая выставленный товар.

Помимо цветов, стоящих в ведрах, он продавал саженцы, семена и клубни растений. Яростно откусывая лук, торговец ругался с женщиной, и, судя по обрывкам разговора, они оба были крайне раздражены. Женщине не нравился вид товара, его дороговизна, и она резким, пронзительным голосом взывала к отсутствующей совести продавца. Я пододвинулся поближе и, скорбно и глубоко вздохнув, сказал:

— Да, некоторые люди не могут оценить тот тяжелейший труд, который нам, работникам сельского хозяйства, приходится приложить для того, чтобы вырастить цветы, рассаду и семена на продажу.

Женщина, ошеломленная этой неожиданной поддержкой ее оппоненту, замолчала на мгновение, потом, подобно всем женщинам желая оставить за собой последнее слово, выдала какую-то убийственную реплику и удалилась с гордо поднятой головой.

С подозрением уставившись на меня, торговец пожевал губами, но промолчал.

— Я не могу понять, почему ты не используешь более выгодные технологии, — бодро продолжал я. — Сразу видно, что ты настоящий крестьянин, и меня просто удивляет, почему ты не хочешь зарабатывать денег втрое больше, затрачивая те же усилия.

В злых глазах мужика вспыхнул огонек интереса. Я почувствовал, как круги купца и отшельника активизировались, начиная принимать и отдавать какие-то сигналы, и между мной и торговцем возникла первая, пока еще хрупкая, связь.

Я огляделся, ища глазами Ли, и увидел его, стоящего в отдалении за торговыми рядами, одного, без Славика.

Заметив, что я отвлекся, торговец спросил:

— О каких технологиях ты говоришь?

Полчаса, как на экзамене, я излагал последние достижения научно-технической революции в сельском хозяйстве. Я рассказал о том, как можно сохранять розы свежими от полугода до года с помощью песка, баллонного газа, парафина и мешков из толстого полиэтилена. Потом я заговорил о саженцах и отводках, о том, как выгодно прививать виноград и продавать привитые саженцы, и так далее.

Впитывая мои откровения, торговец постепенно менялся в лице и слушал меня все более напряженно. Казалось, что его грязные уши отошли под прямым углом от лысоватого черепа. Нижняя губа отвисла, рот приоткрылся. Торговец забыл о недоеденной луковице и, мимоходом смахнув ее с прилавка, принял позу поудобнее, стараясь не пропустить ни одного слова.

Иногда подходили покупатели, тогда я замолкал и делал вид, что собираюсь уходить, и торговец, краснея от волнения, умолял меня подождать и продолжить такой интересный рассказ. Он стал очень вежливым и внимательным даже к покупателям. Наконец, я подвел разговор к теме выгонки цветов сирени без почвы, в ваннах с питательной средой.

Торговец нервно сглотнул слюну и спросил, как это делать.

— Это большой секрет, — сказал я. — Каждый хотел бы это знать, ведь на зимней выгонке сирени можно зарабатывать по нескольку тысяч рублей в месяц, а если заготовки вымораживать специальным образом в холодильнике, то сезон выгонки можно продлить на несколько месяцев и получать цветы чуть ли не с начала осени.

— Как мне хочется узнать, — волновался торговец, — ты не представляешь, как мне хочется узнать эту технологию.

— Всем хочется, — продолжал издеваться я. Торговец смотрел на меня, как собака на недоступный ей кусок говядины. Казалось, с его отвисшей нижней губы вот-вот начнет капать слюна.

Я помолчал, посмотрел в сторону и задумчиво произнес:

— Какая жалость, что мне не хватает двадцати пяти рублей на покупку оборудования для сада. Там один старичок продает свои поделки, он так редко приходит на рынок, а у меня, как назло, деньги кончились.

Намек был понят.

Торговец, совершив над собой героическое усилие, протянул мне пятидесятирублевую бумажку.

— Мне нужно только 25 рублей.

— Ничего, возьми 50, у меня не наберется 25 рублей мелкими деньгами, но только расскажи мне рецепт, — сказал он с мольбой в голосе.

— Конечно, расскажу.

Я взял 50 рублей и подробно рассказал технологию выморозки и выгонки сирени. Потом я отошел, чтобы разменять деньги и вернул ему лишние 25 рублей.

Это так потрясло бедного мужика, что он проникся ко мне расположением, граничащим со страстной любовью. Как ни странно, его искреннее чувство вызвало во мне ответную реакцию, и он больше не казался мне жадным, гнусным и злобным человеком. Он приглашал меня погостить в его доме в Раздольненском районе и пожить у него подольше. Я пообещал, что постараюсь выбраться к нему и посмотреть его хозяйство. Мы обнялись на прощанье, и я направился к Ли, который, судя по выражению его лица, остался мною доволен. Около Ли стоял Славик и неловко переминался с ноги на ногу. По выражению его лица я понял, что он с заданием не справился.

— Да, вы звезд с неба не хватаете, — язвительно сказал Ли. — Мог бы поменьше трепаться о розах и саженцах.

У меня от удивления перехватило дыхание, потому что Ли находился на таком расстоянии от нас, что не мог слышать, о чем мы говорили.

— Ли, откуда ты знаешь… — начал было я и вспомнил, что он умеет читать по губам.

— Теперь ты должен узнать все об этой женщине, — сказал Ли, указывая на женщину средних лет, присматривающуюся к товарам.

— Выясни ее имя, где она живет, чем занимается, какие у нее родственники и так далее.

Женщина медленно шла между рядами, я пошел за ней, лихорадочно придумывая, как завязать разговор. Она остановилась, прицениваясь к огурцам, и, услышав цену, начала яростно критиковать их качество и внешний вид. Я вмещался в разговор и в той же тональности заявил, что проклятые спекулянты обирают бедных горожан, наживаясь на том, что в магазине ничего хорошего не купишь, и, добавив, что люди потеряли последнюю совесть, предложил женщине донести до дома тяжелые сумки с овощами.

Подозрительность боролась в ней с застенчивостью, но я, как мог, более доброжелательно объяснил, что не могу смотреть, что пожилая женщина так надрывается, тем более, что живет она недалеко, и мне тоже нужно идти в том направлении. О том, где она живет, я узнал из ее разговора с продавцом, потому что она сказала продавцу, что, если бы он скинул цену, она бы быстренько сбегала домой на такую-то улицу и, вернувшись с пустыми сумками, купила бы у него ящик огурцов для засолки, а так она не купит ничего. Наконец, женщина решила, что я не убегу с ее сумками, и мы пошли к ее дому. По дороге я посетовал на резкое падение нравов современной молодежи, чем вызвал поток откровений, которого хватило бы на полновесное досье. Женщина выложила мне все подробности биографии своей дочери, которая учится в техникуме, и ее мужа-алкоголика, рассказала о каких-то квартирных проблемах и о склоках с родней дочкиного мужа. Я узнал имя женщины, узнал, что она работает в прачечной психбольницы, и, доведя ее до дверей квартиры, выяснил, где она живет.

— Это было слишком простое задание, — недовольно заметил Ли. — Придется подобрать вам экземпляр похуже.

Он осмотрелся, выбрал новую женщину и велел мне вместе со Славиком выяснить у нее все то же самое, что и у предыдущей, и узнать, что она собирается делать завтра.

Я оставил Славика в качестве резерва на случай, если у меня ничего не получится, и направился к женщине, прикидывая, как получше завязать разговор. Ли явно не пытался облегчить нашу задачу, и одного взгляда на выбранную им фурию было достаточно, чтобы понять, что она вообще не жаждет общаться с кем бы то ни было. Женщина была агрессивной, высокомерной и говорливой. Она подходила к прилавкам, брезгливо двумя пальчиками брала товар и при этом корчила такую мину, что продавец чувствовал себя преступником уже от того, что вообще явился на рынок.

Выждав момент, когда женщина начала отчаянно торговаться, пытаясь сбить цену за ведро мелких абрикосов, я подошел к ней и сказал:

— Зачем вам покупать ведро за 15 рублей, я видел, как тут недалеко такие же абрикосы продают по 3 рубля за ведро. Фурия уставилась на меня с надеждой и недоверием.

— Не может быть, чтобы ведро продавали по 3 рубля, — сказала она.

— Подождите минутку, я сбегаю и посмотрю, не ушел ли еще тот парень, — сказал я и помчался к Славику. Сунув ему 25 рублей, полученных от торговца цветами, я велел ему срочно купить ведро абрикосов и стать на углу третьего и четвертого рядов, поджидая покупательницу.

Женщина ждала меня. Она выглядела настороженной, но жадность не позволяла ей уйти, не выяснив все до конца. Поговорив немного об урожае абрикосов в этом году и о разных способах варить абрикосовое варенье, чтобы дать Славику время купить ведро и стать с ним на углу, я подвел к нему покупательницу. Убедившись, что абрикосы действительно стоят баснословно дешево, женщина заахала и заохала. Выяснилось, что в сумку женщины абрикосы не поместятся, и она стала умолять продать ей заодно и ведро. Славик категорически отказался продавать ведро и сказал, что она может прийти за абрикосами завтра.

— Завтра я не могу, — с отчаянием сказала она, — я уезжаю в деревню к родственникам.

— Далеко? — спросил Славик.

— В Нижнюю Кутузовку.

Так мы узнали о ее планах на завтра. В конце концов Славик еще за трешку согласился отнести абрикосы к ней домой, выяснив по дороге ее адрес и многие подробности ее биографии.

На другой день Ли снова привел нас на рынок. Комментируя наши предыдущие упражнения, он сказал, что Славик слишком смущается и не чувствует себя комфортно, разговаривая с людьми. В качестве лекарства от стеснительности Ли велел Славику пройтись по рядам и, прикидываясь то погорельцем, то человеком, которому надо срочно опохмелиться, настрелять у торгующих рублей и трешек.

Славик вне себя от смущения, отправился побираться, а мы наблюдали издалека, как продавцы, кто с жалостью, кто с раздражением, кто со снисходительной миной давали ему деньги. Обойдя все ряды, ошарашенный Славик продемонстрировал нам полиэтиленовый пакет с деньгами и сказал, что под конец ему это даже понравилось и пора менять профессию милиционера на погорельца.

— Я представить себе не мог, что получу столько денег, — удивлялся Славик. — Я бы никогда в жизни не дал денег молодому здоровому парню, который вполне может сам их заработать.

— Ты ошибаешься, — сказал Ли. — Беря деньги у людей, некоторым из них ты делаешь большое одолжение, потому что, подавая милостыню, они самоутверждаются и чувствуют себя более значительными и добрыми, чем они есть на самом деле, а для обычного человека чувство собственной значимости — одно из важнейших составляющих его жизни.

А теперь придумай новую легенду, снова пройдись по рядам и верни деньги тем, кто тебе их давал.

Славик задумался.

— Что я могу им сказать? Что уже опохмелился или купил новый дом?

— Зачем же так примитивно, — усмехнулся Ли. — Ты можешь сказать, например, что тебе явилось видение Господа нашего Иисуса Христа и что Господь велел вернуть дающим их деньги, потому что и тебя и их Господь не оставит своей милостью.

Славик задумался, потом рассмеялся и пошел по рядам возвращать деньги.

В подобных упражнениях мы учились чувствовать и угадывать настроение собеседника, его слабые места, обыгрывали различные моменты общения, вызывая у него нужные нам эмоциональные реакции и управляя ими.

Мне Ли дал задание изображать немого нищего.

Я порылся в рыночной помойке и отыскал грязный порванный картуз и кусок картона. На картоне я написал корявыми буквами и с грамматическими ошибками: «Помогите погорельцу — немому инвалиду I группы». Я положил картуз на землю, вывернул наизнанку свою одежду, прикрылся куском рогожи, также вытащенным из помойки, повесил на грудь картонку с надписью и сел на ящике в углу рынка. Мне подавали довольно часто, и я вполне мог бы разбогатеть, если бы не появление наряда милиции, который вела ко мне женщина, возмущаясь во весь голос наличием большого количества молодых и здоровых побирушек. Издали заметив приближающуюся опасность, я поспешно ретировался.

Ли часто заставлял меня нищенствовать, и я быстро приобрел необходимые навыки и сноровку. Я никогда не отвечал на вопросы, время от времени издавая жалостное мычание, и тупо глядел в пол. Ли сказал, что нищие не должны смотреть в глаза, чтобы не казаться агрессивными и не вызывать ответных реакций, особенно когда нищенствует крупный молодой парень.

Очень интересно было выполнять упражнение нищего, совмещая его с активизацией круга купца. Если человек задерживался около меня, сомневаясь, бросить мне монетку или нет, я настраивался на этого человека, одновременно активизируя инь-движение в круге купца и мне давали деньги. Если же я представлял отдающее движение в круге купца, человек обычно склонялся к тому, чтобы мне не подавать. Я вел статистику, подсчитывая, насколько совпадают решения человека дать или не дать мне деньги с инь- или ян-движением энергии в круге купца и получалось, что я могу влиять на выбор подающего примерно в 80 % случаев. Иногда я менял образы побирушек, изображая человека, которому не хватает денег на билет, на похороны бабушки или еще для чего-либо.

Славику больше нравился образ сидящего нищего, но он всегда очень волновался, что слухи о его новом времяпрепровождении дойдут до его начальства и его с треском выгонят из милиции.

Когда Ли решил, что мы в достаточной мере преуспели в нищенствовании, он сказал, что пора активизировать крут отшельника и объединять его с крутом купца.

Активизация крута отшельника в сочетании с инь-движением энергии в нем позволяло при общении получать от человека дополнительную информацию. Если же мне нужно было навязать свое мнение собеседнику, я представлял мой круг отшельника проходящим через тело собеседника и вращал энергию в направлении ян.

Например, в случае, когда я должен был выпросить 25 рублей у торговца цветами, сначала я вращал энергию в круге купца в ян-направлении, создавая у него ощущение, что я ему даю что-то важное, в данном случае информацию. Круг отшельника вращался в противоположном направлении, вбирая в себя информацию, идущую от торговца, его эмоциональную реакцию на мои слова. Когда наш разговор достиг кульминации, я поменял на противоположное направление вращения кругов, с тем, чтобы он, вбирая информацию, идущую от меня, дал мне деньги.

Согласно объяснениям Ли, вращая энергию в круге отшельника в ян-направлении, я передавал собеседнику определенную информацию о себе, не воспринимаемую органами чувств, но подсознательно располагающую ко мне человека, внушающую ему, что я открыт и честен. С помощью некоторых дополнительных действий можно было передавать информацию другого рода, но объем книги и некоторые ограничения на передачу учения, наложенные Ли, не позволяют мне сделать это. Направленный в сторону инь, круг купца стимулировал у торговца подсознательное желание отдать деньги.

Ли в очередной раз напомнил нам, что система «Вкус жизни» — это способность выжить в любой ситуации, сливаться с любым окружением, уживаться в любом обществе, общаться с людьми на самых разных уровнях, и один из этих уровней общения — общение кратковременное, в процессе купли-продажи, отнятия или передачи каких-то материальных ценностей.

Для того чтобы мы умели доставать деньги в случае необходимости, Ли, например, заставлял нас продавать за бешеную цену обычную водопроводную воду.

Славик с бутылкой воды в руках и табличкой на груди, на которой было написано: «Целебный бальзам, настоянный на чистейшей родниковой воде, выводит вредные вещества из организма и излечивает почти все недуги», ходил по базару. Цена 50 рублей за бутылку не отпугивала жаждущих исцеления покупателей, и за день ему удавалось продать одну-две бутылки. Каждому покупателю Славик говорил:

— Если вам почему-то не понравится бальзам, вы можете вернуть мне его в течение недели и получить деньги назад.

Самое интересное — что очень немногие из покупателей возвращали воду обратно, хотя и знали, как разыскать Славика.

Для того чтобы легкий заработок не вошел у нас в привычку, чтобы мы не пользовались каждодневно умением, которое должно пригодиться только на черный день, полученные деньги мы или возвращали, или покупали на них продукты питания или цветы и раздавали их понравившимся нам бедным старушкам, не тем, которые нищенствовали, а просто ходившим по базару или стоявшим в очередях, по виду которых было ясно, что они сильно нуждаются.

Славик, правда, несколько раз смухлевал и дарил цветы и конфеты девушкам. Одной из этих девушек была продавщица в столовой, которая бесплатно накормила Славика, когда тот по заданию Ли попросил ее накормить его. Ли часто заставлял нас попрошайничать в столовых, и вскоре мы научились с легкостью размягчать сердца продавщиц и официанток.

Трюк с ведром абрикосов для выяснения подробностей личной жизни так понравился нам со Славиком, что мы решили его повторить, слегка усовершенствовав, во время выполнения очередного задания.

Выяснив, что объект нашего исследования интересуется покупкой вишен для варенья, я поставил Славика с ведром вишен в проходе, а сам потел устанавливать контакт с нужной нам женщиной. Покупателям, пытавшимся купить вишни у Славика, тот называл огромную цену — 30 рублей, и они сразу же отходили. Правда, попался один очень несговорчивый покупатель, который почему-то хотел купить именно это ведро вишен и отчаянно торговался, пытаясь сбить цену. В конце концов он так достал Славика, что тот пообещал набить ему морду, если он не оставит его в покое. Покупатель обозвал моего друга мошенником, но драться не стал и предпочел отступить. Я подвел женщину к Славику.

— Почем вишни? — спросила она.

— Один рубль вместе с ведром, — ответил Славик.

— Один рубль? — переспросила женщина. — Почему так дешево?

Славик с таинственным и скорбным видом сообщил ей, что таким образом он искупает вину перед погибшей сестрой.

— Но почему вы не продали вишни другим покупателям? Я видела, как от вас отходили люди.

— Потому что я могу продать вишни только очень хорошему человеку, — заявил Славик.

Женщина растерялась.

— А почему вы решили, что я хороший человек?

Тут я вмешался и сообщил, что я — провидец людских душ и точно знаю, что его погибшей сестре хочется, чтобы вишни были проданы именно ей, поскольку я вижу ее насквозь.

— Вы не можете видеть меня насквозь, — почему-то обиделась женщина.

Я решил использовать метод, который Ли называл «рассказ по наитию». Метод заключался в том, чтобы, глядя на человека, улавливать образы, связанные с ним или с кем-либо, о ком он думает, и начинать описывать эти образы, вызывая у человека желание сконцентрироваться на том, о чем идет речь, и тем самым сделать передаваемый образ более четким.

Как-то Ли методом «рассказа по наитию», подробно описал знакомую мне девушку и других моих знакомых. Потом как-то в городе я указал на нее Ли и спросил его:

— Ты узнаешь эту девушку?

— Нет, я ее не знаю, — ответил Ли.

— Но ты же мне все рассказал о ней, помнишь, когда ты демонстрировал мне рассказ по наитию?

— Я рассказывал, читая образы, возникающие в твоем мозгу, но я не видел четких ее черт. Так что я не смог ее узнать, хотя через твои ощущения мне удалось выяснить многие факты ее жизни.

Я внимательно посмотрел на женщину и сказал:

— Я вижу, что у вас была трудная жизнь.

По ее расширившимся от удивления глазам я понял, что попал в точку, и продолжал развивать успех:

— У вас был муж. (Это было нетрудно угадать, потому что обручальное кольцо было надето на левую руку.) Ваш муж обижал вас и слишком много пил (тут я воспользовался теорией вероятностей, потому что встретить мужа, который не пьет и никогда не обижает жену, практически невозможно).

Отметив, что я снова угадал, я продолжил:

— Вам принесла несчастье черная женщина.

— Не черная, а темноволосая, — взвизгнула она.

— Я это и имею в виду, — с легким раздражением возразил я. — Не о негритянке же я говорю. Ваш муж ушел к ней.

— Он не к ней ушел, а из-за нее.

— Это одно и то же, — гордо заявил я и продолжал рассказывать, задавая наводящие вопросы так, что она сама мне сообщала подробности о своей жизни, думая, что я угадываю их, хотя кое-что я, конечно, угадывал. Это задание Ли мы выполнили блестяще, выяснив всю подноготную и оставив ошеломленную женщину с ведром вишен и незабываемыми воспоминаниями о встрече с ясновидцем.

Еще одной формой тренировочного общения было так называемое ввязывание в бесконечные разговоры с группой людей. Лучше всего это было делать в очереди или в переполненном автобусе. Бесконечные разговоры можно было затевать с отдельными прохожими на улице, или с бабулями, подсаживаясь к ним на скамейке. Иногда войти в контакт было легко, достаточно было произнести несколько общих фраз или пошутить, для того чтобы познакомиться с человеком и завязать бесконечный разговор, из которого человек никак не мог выйти.

Некоторые люди, более замкнутые и напряженные, требовали особой техники, иногда их даже приходилось оскорбить каким-то намеком и потом отдельными репликами поддерживать в них злость, не позволяя, чтобы за ними осталось последнее слово, но и не проявляя излишней агрессивности, чтобы они на прервали разговор из страха перед тобой. Во время бесконечных разговоров мы учились управлять настроением собеседника, выяснять интересующую нас информацию, располагать к себе или, наоборот, вызывать отрицательную реакцию, входить в контакт и выходить из него.

Но больше всего мне нравились групповые бесконечные разговоры. Так, например, стоя в длинной очереди, я нарочито медленно выбирал товар, изображая туповатого, с замедленной реакцией покупателя, который никак не может решить, какой товар и в каком количестве он собирается взять. Когда продавщица и очередь доходили до белого каления и готовы были разорвать меня на куски и бросить на съедение собакам, нужно было какой-нибудь фразой разделить очередь на два лагеря — сочувствующих и агрессивных и натравить их друг на друга. Возникала восхитительная перепалка, в которой очередь забывала и обо мне, и о потерянном времени. Люди превращались в римских трибунов, громогласно возвещающих невежественной толпе свой уникальный и единственно верный взгляд на ситуацию и окружающий мир.

Иногда, вызвав агрессию, я подавлял ее каким-нибудь преувеличенно вежливым, но с подтекстом заявлением, которое заставляло агрессоров почувствовать себя неловко и задуматься над тем, как на мое заявление отреагировать.

Ли говорил, что толпа представляет собой огромную неуправляемую силу, в которой каждый человек теряет свою индивидуальность, и что поэтому для воина очень важно понимать психологию толпы, уметь влиять на людей, манипулируя их сознанием и заставляя толпу действовать в нужном ему русле.

— Толпа не подчиняется разуму, — говорил Ли, — ею правят эмоции и инстинкт. Поэтому твои действия при взаимоотношениях с толпой должны иметь очень яркую эмоциональную окраску — сильную и достоверную, чтобы ты мог внушать людям необходимые чувства и передавать свои эмоции, будь то страх, жалость, сочувствие, ненависть, отвращение или сострадание. Ты должен уметь разделять толпу, натравливая людей друг на друга, на ее лидера или на какие-то враждебные тебе агрессивные объекты.

Впоследствии знание психологии групп и толпы мне очень пригодилось в нескольких серьезных боевых ситуациях, но в то время обучение больше напоминало веселую корриду, в которой вместо быка с удовольствием принимала участие какая-нибудь отчаянная бабуся с полными авоськами, и иногда мне казалось, вероятно, из чувства патриотизма, что наши старушки по энергии и темпераменту вполне могут дать фору лучшим испанским быкам…