Предисловие

Смерть Александра Литвиненко в лондонской больнице была, если судить по реакции средств массовой информации, самым сенсационным событием 2006 года. Ему были посвящены тысячи статей во всех странах, несколько книг и кинофильмов. Это событие вызвало также серию осложнений в отношениях Великобритании и России. Хотя и до настоящего времени не представлены убедительные доказательства того, что смерть Литвиненко была преднамеренным убийством, сомневающихся в этом практически нет. Среди якобы заказчиков убийства фигурируют главы правительств, эмигранты-миллиардеры, секретные службы разных государств и другие организации. В попытках раскрыть предполагаемое преступление участвуют британская полиция и контрразведка, Генпрокуратура РФ и Следственный комитет, германская, французская и итальянская полиции, Интерпол. Несмотря на все усилия, проблема не столько проясняется, сколько усложняется.

Основную сенсацию смерти бывшего малоизвестного оперативного работника КГБ и ФСБ обеспечил тот факт, что за несколько часов до его смерти, после длительной болезни без ясного диагноза, в его организме был обнаружен полоний-210, редкий радиоактивный изотоп, никогда ранее не применявшийся для преступных целей. Однако все данные патолого-анатомического исследования после вскрытия были засекречены и остаются государственной тайной до настоящего времени. Поэтому и сейчас ничего не известно о дозах полония и даже о том, была ли смерть Литвиненко прямым результатом радиоактивного отравления. В подобных случаях, согласно нормам британского законодательства, первоначальное исследование всех данных рассматривается не судом присяжных, а предварительным судебным разбирательством (inquest), или Coroner’s Court, которое и устанавливает причину смерти и предусматривает последующие действия.

Найти ответы на все вопросы, связанные со смертью Литвиненко, со временем становится все труднее. Моя цель в настоящей работе – попытаться прояснить хотя бы некоторые из них, и прежде всего – вопрос о том, почему был использован полоний-210. Сам я не имел опыта работы с этим изотопом, однако в течение всего периода моей научной работы, начавшейся в 1951 году, я использовал разнообразные радиоактивные изотопы в экспериментах с растениями и животными. Я не детектив, а научный работник. Но следователь и исследователь – это родственные профессии. Было, конечно, и несколько других причин, которые вызвали у меня интерес не к криминальной стороне смерти Литвиненко, а к тому, почему организаторы убийства выбрали для своих целей именно полоний.

 

Глава I. Болезнь без диагноза

Вернувшись вечером 1 ноября 2006 года домой после нескольких деловых встреч в центре Лондона, Александр Литвиненко уже ночью почувствовал боли в животе и тошноту. К утру ему стало хуже, начались рвота, головокружение и все признаки пищевого отравления. Жена Марина, несмотря на протесты мужа, вызвала скорую помощь. В Лондоне для этого нужно набрать по телефону 999 и минут через десять подъедет машина с медперсоналом, готовым оказать помощь на месте или отвезти больного в ближайшую больницу. Литвиненко доставили в Барнет-госпиталь – самый крупный медицинский центр северного Лондона. Это очень большая и современная больница (построена в 1999 году), обслуживающая около 500 тысяч человек. Литвиненко был помещен в гастроэнтерологическое отделение. Поскольку у него наблюдались явные признаки пищевого отравления, обычно связанного с бактериальной инфекцией, врачи сразу начали лечение большими дозами антибиотиков и взяли кровь на анализ. В Англии чаще всего бактериальное пищевое отравление связано с заражением пищевых продуктов сальмонеллой, но точное определение природы желудочно-кишечной инфекции требует нескольких дней. Жена осталась в больнице, так как сам Литвиненко, даже после шести лет жизни в Англии, почти не владел английским.

В течение первой недели диагноз – бактериально-пищевое отравление – оставался неизменным. Возникли подозрения, что его причина – ленч в японском суши-баре, где Литвиненко встречался со знакомым итальянцем именно 1 ноября.

Сомнения в правильности диагноза возникли только через неделю, когда жена, дежурившая в палате, обратила внимание на выпадение волос из пышной шевелюры мужа. Очередной анализ крови показал заметное снижение числа молодых лимфоцитов – это могло указывать на ослабление иммунной системы. Больного проверили на СПИД и гепатит B, но тесты оказались отрицательными. Проба костного мозга показала явные аномалии в делящихся клетках. Началось пожелтение кожи – это могло указывать на нарушение желчеобразования в печени. Диагноз бактериального пищевого отравления был изменен на химическое отравление неизвестной природы. В Барнет-госпитале есть большое радиологическое отделение, в котором используют радиацию для лечения больных раком и радиоизотопы для диагностических целей. В этом отделении имеется вся необходимая аппаратура для диагностики лучевых синдромов любого типа. Однако в него Литвиненко не отправляли – радиационное отравление просто не подозревалось.

В больницах государственной системы здравоохранения Великобритании разнообразные тесты и анализы делают по имеющимся симптомам, а не по всему спектру возможностей. При бюджетном финансировании нередко приходится отказываться от очень дорогих методик. В частных больницах, особенно в США, наоборот, количество разнообразных анализов и обследований очень велико, так как их оплачивает либо страховая компания, либо сам пациент. В этом случае Литвиненко прошел бы через очень большую серию анализов и тестов, и по сумме их показателей неизбежно установили бы наличие острой лучевой болезни и присутствие источника альфа-излучения. Американская медицина ориентирована на приборную диагностику. В современных ядерных державах, к которым относятся США, Англия и Франция, где существуют радиохимические заводы, радиоизотопы применяются в различных отраслях промышленности и в медицине, сброс радиоизотопов из научных лабораторий нередко производится в общие системы канализации. С учетом этого тест на радиоактивность, кстати один из самых дешевых, является обязательным. Европейская, и особенно британская, медицина более консервативна и по-прежнему полагается в основном на интуицию врачей, а не на компьютерные анализы.

Снижение активности костного мозга возникает при многих отравлениях, прежде всего, тяжелыми металлами, например свинцом и ртутью, так как именно быстроделящиеся клетки наиболее чувствительны к ядам. Если пациент не чувствует ухудшения через неделю, то врачи ожидают начало регенераций в костном мозге, полагая, что действие антибиотиков и выведение токсина с мочой должны вести к выздоровлению. Не исключено, что в местной больнице просто не оказалось опытного токсиколога. Главный врач отделения Андрес Вирчис (Andres Virchis) был гематологом. Из-за относительно скромных зарплат в обычных больницах наиболее компетентные специалисты постепенно переходят в частные клиники или даже уезжают в США, где их доходы сразу увеличиваются в три-четыре раза. Им на смену приходят молодые врачи, практиканты и иммигранты, чаще всего из бывших британских колоний, где медицинское образование формировалось по британским программам. В Европе наиболее высокий уровень медицины, и особенно токсикологии, в Германии. Самые опытные радиационные токсикологи работают в России, Украине и Белоруссии.

Друг Литвиненко американец Александр Гольдфарб, часто приходивший в палату, как биохимик, работающий в большом медицинском центре в Нью-Джерси, безусловно, понимал ограничения британской медицины. Поэтому он решил пригласить одного из наиболее опытных лондонских токсикологов профессора Джона Генри (John Henry), который работал в частной больнице и преподавал в одном из колледжей Лондонского университета. Джон Генри незадолго до этого прославился тем, что по одной лишь фотографии установил диагноз – отравление диоксином – Виктору Ющенко, кандидату в президенты Украины, попавшему во время предвыборной кампании с неизвестным отравлением в австрийскую больницу. Жизнь Ющенко в то время была уже вне опасности, но на лице возникли многочисленные язвы. Австрийские доктора подозревали вирусное заболевание. Джон Генри, посмотрев на фотографию, напечатанную в газете, сразу определил, что это отравление диоксином – промышленным ядом. Австрийская клиника признала этот диагноз только через месяц, так как попытки идентифицировать яд оказались безуспешными. Диоксин, попадая в организм в небольших количествах, растворяется в жирах и надолго остается в жировой ткани, а не выводится с мочой и не циркулирует в крови. Симптомы отравления диоксином иногда проявляются через две-три недели после его попадания в организм. Отравители Ющенко не найдены и до настоящего времени.

В случае с Литвиненко профессор Генри так же – по внешнему виду пациента уверенно заявил, что картина заболевания соответствует отравлению таллием. Такое отравление могло быть только преднамеренным. Генри сообщил об этом диагнозе не на консилиуме врачей в больнице, а на срочно проведенной пресс-конференции для журналистов. 17 ноября в телевизионных программах, а затем и в газетах появилась сенсационная новость: бывший российский шпион Литвиненко, бежавший из России и перешедший на службу к Борису Березовскому, отравлен большой дозой таллия, который в прошлом использовался в производстве некоторых пестицидов и крысиного яда. Таллий – металл зеленого цвета – токсичен в форме солей и вызывает нарушения в работе нервной системы, желудочно-кишечного тракта, а также выпадение волос на голове. Литвиненко еще не потерял все волосы, но было решено побрить его голову, что увеличивает шансы последующей регенерации волос.

Случившаяся сенсация и немедленный наплыв в больницу репортеров газет и телевизионных команд привели к необходимости перевода пациента в другую больницу. Лондонская полиция взяла дело Литвиненко под свой контроль и начала опрос больного, его жены и друзей. В тот же день, 17 ноября, Литвиненко был переведен в больницу Университетского колледжа, расположенную в центре Лондона, и помещен в гематологическое отделение, имевшее отдел химической патологии. Пациенту предоставили отдельную палату с круглосуточной полицейской охраной.

Диагноз отравления таллием оставался в силе, и больному начали давать большие дозы антидота – краски «прусская голубая» (Prussian blue), которая способна образовывать комплексы с таллием и цезием и ускоряет их выведение из организма. Литвиненко с большим трудом мог заглатывать большие 500-миллиграммовые капсулы по три раза в день. Этот антидот связывает таллий только в кишечнике, не проникая в кровь. В тот период Литвиненко все еще не мог нормально принимать пищу. Его кишечник не функционировал должным образом, и большие дозы краски, накапливавшиеся в желудке и кишечнике, создавали проблемы. Было вообще нелепо давать пациенту такой антидот через 17 дней после предполагаемого отравления. Таллий – медленно действующий яд, но его действие длится несколько дней, а не недель. Назначение антидота было сделано без тестов на присутствие таллия. Полагались на авторитет профессора Генри. Только на четвертый день пребывания Литвиненко в новой больнице и при продолжающемся ухудшении его состояния, за которым следила уже вся британская пресса, радио и телевидение, группа лечащих врачей сделала следующее заявление, появившееся 20 ноября на сайте больницы, публиковавшем рапорты два раза в день: «…Результаты анализов, полученные сегодня, а также клинические признаки болезни приводят к выводу, что отравление сульфатом таллия является маловероятной причиной состояния больного… Все симптомы соответствуют признакам радиоактивного отравления».

Пресса не обратила на это сообщение никакого внимания. Все продолжали говорить и писать про таллий.

Радиоактивное отравление не было пока установлено анализами. Врачи просто обратили внимание на то, что внешний вид больного и анализы крови соответствуют тем, что наблюдаются у пациентов, которые прошли курс интенсивного радиационного лечения.

Между тем рентгеновская томография выявила в кишечнике и прямой кишке больного три округлых уплотнения, каждое 2–3 см в диаметре. Об этих «инородных телах» сообщила вся пресса. Вскоре они были идентифицированы как сгустки антидота – краски «прусская голубая». Профессор Генри продолжал настаивать на правильности своего диагноза, и конфликт между ним и главным лечащим врачом Амитом Натвани тоже стал предметом обсуждения в прессе.

К этому времени Борис Березовский переключил сотрудничавшее с ним знаменитое рекламное агентство Bell Pottinger на освещение всех событий, связанных с болезнью Литвиненко. Эта фирма прославилась в прошлом тем, что осуществляла рекламу предвыборной кампании консерваторов в 1979–1980 гг. и обеспечила победу Маргарет Тэтчер. Глава агентства Тим Белл получил вскоре титул лорда. Лорд Белл от имени Березовского и Гольдфарба заключил с крупнейшей воскресной газетой The Sunday Times эксклюзивный договор на освещение всех событий, связанных с болезнью Литвиненко. Именно по инициативе лорда Белла было решено сделать фотографии больного Литвиненко в больничной палате и распространить их через электронную почту по всем средствам массовой информации. Эти фотографии 21 ноября обошли весь мир. Фотографирование тяжелобольных для коммерческих или политических целей является грубым нарушением элементарной врачебной этики. Такие снимки используются только в пределах больницы для внутреннего обсуждения среди врачей или на научных симпозиумах, но всегда анонимно, с маскировкой лица. Жена Литвиненко Марина протестовала: ей не хотелось, чтобы жалкий вид мужа стал достоянием газет и журналов. Но все нормы этики были отодвинуты на второй план, хотя летальный исход еще не представлялся неизбежным – больному давали 50 % шансов на выздоровление.

22 ноября, когда Литвиненко находился в полубессознательном состоянии от постоянно получаемых обезболивающих наркотиков, Ахмед Закаев, его чеченский друг в Лондоне, неожиданно приехал в больницу вместе с имамом Центральной мечети в Лондоне и заявил, что Литвиненко попросил организовать его переход из православия в ислам. Жена и отец А. Литвиненко, как и А. Гольдфарб, пытались возражать, но Закаев был упрям и сумел совершить над больным какой-то ритуал. Больному была зачитана глава из Корана. Британская пресса этот эпизод замалчивала. Однако чеченский сайт в Интернете и другие мусульманские сайты сообщили о нем в тот же день.

Никакого серьезного лечения пациента все еще не проводилось. Радиационное поражение пока подозревалось, но не диагностировалось. На гамма-радиацию Литвиненко проверяли еще в Барнет-госпитале, но с негативным результатом. При лучевой болезни острого типа лечение состоит из частых переливаний крови и пересадки костного мозга, обязательно от родственников. В данном случае донорами могли быть прилетевший из России отец Литвиненко и двенадцатилетний сын Толя. А. Гольдфарб впоследствии писал, что разговоры о возможных пересадках костного мозга уже велись. Последняя стадия лучевой болезни, как правило, сопровождается различными инфекциями из-за прекращения иммунных функций. Исчезают иммунные барьеры для микрофлоры в ротовой и носовой полостях, в кишечнике. Активизируются скрытые вирусы, обычно в виде массивной сыпи на коже. Наиболее подробно все эти симптомы были описаны для жертв Чернобыльской аварии. У Литвиненко таких признаков не было, у него начались перебои в работе сердца и легких. Вечером 22 ноября состояние больного резко ухудшилось и его перевели в отделение интенсивной терапии, где он был подключен к аппарату искусственного дыхания. Под постоянным контролем находились и другие органы. Одновременно мочу и кровь Литвиненко отправили на проверку радиоактивности в радиологическое отделение больницы. Проверка показала наличие альфа-радиации. Обычный сцинтилляционный счетчик может определить наличие альфа-радиации, но не способен установить характер радиоактивного изотопа. Для идентификации источника облучения образцы крови и мочи Литвиненко срочно послали в научную лабораторию при британском атомном центре в Олдермастоне.

Природу радиоизотопа можно было определить спектральным анализом излучения. Все альфа-источники выбрасывают небольшое количество гамма-импульсов, и соотношение альфа– и гамма-импульсов уникально для каждого из них. Результаты анализа, которые сообщили в больницу 23 ноября, оказались совершенно неожиданными – полоний-210. Смертельные отравления этим изотопом были исключительно редкими и только в результате несчастных случаев в атомной промышленности. Большинство данных по токсикологии полония были получены в опытах на животных. Были известны и антидоты, их, в частности, получают рабочие урановых рудников, в воздухе которых концентрация полония значительно повышена. Возможно, что кто-то в больнице колледжа срочно начал проверять по Интернету данные о полонии. Но было уже поздно. Литвиненко скончался вечером 23 ноября от сердечного приступа, через три часа после информации о полонии.

Информация о смерти Литвиненко появилась на сайте больницы без указания причин. Полиция ввела двухдневный мораторий на сообщения о радиоактивности, чтобы определить уровень радиации и распространенность загрязнений. Идентификация полония не представляет слишком больших трудностей. Однако определение количества полония-210 в организме требует очень сложного и длительного анализа с выделением полония на какую-то металлическую мишень-электрод. Широкая общественность узнала о смерти Литвиненко 24 ноября не из сообщений больницы, а из заявления Гольдфарба, который собрал возле больницы срочную пресс-конференцию. Перед множеством телекамер и микрофонов он зачитал заявление самого Литвиненко, продиктованное им якобы за два дня до смерти. Текст заявления на русском языке в устной форме не был зафиксирован, но английский вариант никак не походил на то, что мог сказать умирающий человек. Никто, однако, не имел возможности что-то проверить. Зачитанное Гольдфарбом заявление сразу ушло в вечерние программы телевидения. Ответственным за смерть Литвиненко оказывался, судя по тексту, лишь один человек, находившийся в данный момент в Финляндии на саммите ЕС – Россия, – президент Владимир Путин.

Точные причины смерти Литвиненко официально не сообщались даже в том досье, которое было направлено в Москву британской прокуратурой в мае 2007 года. Не сообщались и дозы полония-210, которые были обнаружены в теле покойного. Определить их только по моче и крови нельзя, так как главными органами выделения полония из организма являются печень, желчный пузырь и кожа, а не почки. Литвиненко попал в больницу в начале ноября с симптомами острого желудочно-кишечного синдрома неизвестной природы. При сильных лучевых поражениях организма радиационный кишечный синдром появляется не сразу, а через 10–15 дней после облучения, так как радиация поражает только делящиеся стволовые клетки кишечника, а не функциональные клетки внутренних слизистых поверхностей. Уменьшение числа лимфоцитов в крови также происходит постепенно, так как костный мозг перестает регенерировать их число. Полоний-210 как альфа-источник мало повреждает стенки кишечника, поскольку крупные альфа-частицы не пробивают стенку кишечника и не влияют на стволовые клетки на его наружных поверхностях, пронизанных капиллярами. Критическими органами при полониевом отравлении являются почки, печень и костный мозг. Высказывались предположения, что Литвиненко умер от токсического шока, который мог быть вызван нарушениями работы почек. Однако систематические анализы крови и мочи не могли пропустить нарастание такой опасности. Симптомы, которые появились у Литвиненко в ночь на 2 ноября, если они были связаны с альфа-радиацией, не могли быть результатом отравления 1 ноября. Повреждающий эффект радиации, и особенно альфа-радиации, появляется не сразу, а накапливается постепенно, так как постепенно растет и аккумулированная доза. Если связывать смерть с полонием, то он поступил в организм где-то между 15 и 20 октября.

Между тем британская полиция, знаменитый Скотленд-Ярд, приняв за день отравления 1 ноября (так, наверное, было указано в истории болезни), стал искать радиоактивность везде, где Литвиненко побывал в тот день, восстановив его маршрут по Лондону по разговорам на его мобильном телефоне. Жену и сына Литвиненко временно переселили в другой дом, чтобы обследовать прежний. Даже через 25 дней после предполагаемого отравления следы полониевого излучения обнаруживались во множестве мест, хотя происхождение таких следов было не всегда объяснимо. Уже через неделю таких поисков возникли многочисленные противоречия и несоответствия, так как полоний обнаруживался и в некоторых местах, которые Литвиненко посещал до 1 ноября. В результате этого появилась новая версия о том, что Литвиненко отравляли полонием-210 дважды, 15–16 октября и 1 ноября. Первой дозы, которую получил Литвиненко, оказалось якобы недостаточно. Поэтому отравители приехали в Лондон еще раз, чтобы добавить до летального уровня.

Новой версии двукратного отравления была посвящена специальная вечерняя аналитическая программа «Панорама», показанная 23 января 2007 года в 20.30 по первому каналу Би-би-си. Эту программу иногда смотрят до 20 миллионов телезрителей, поэтому общественный резонанс от нее больше, чем от газет. В печать вскоре просочились сообщения о том, что двукратное отравление не противоречит и результатам патолого-анатомического и радиологического исследования, проведенного 1 декабря 2006 года тремя командами экспертов. Однако реальные результаты патолого-анатомического исследования после вскрытия, публикацию которых полиция обещала много раз, были в конечном итоге засекречены и до сих пор неизвестны. Поэтому ни общая доза облучения, ни даже конкретная причина смерти не могут пока считаться официальными.

Обращение Литвиненко в мусульманство создало проблемы для похорон, которые состоялись лишь через две недели после смерти. Закаев настаивал на исламском обряде в мечети и на мусульманском кладбище. Жена и отец требовали православных обрядов. По британским законам приоритет в подобном споре принадлежит семье. Однако гроб с телом покойного сначала отвезли в мечеть для прощания, а затем отпевали в лондонской православной церкви. Похороны состоялись 8 декабря на Хайгейтском кладбище. Это кладбище обслуживает тот район Лондона, где Литвиненко жил.

Профессор Дж. Генри, заявивший 16 ноября, что пациент отравлен большой дозой таллия и что это намеренное убийство, ненадолго пережил Литвиненко. Он умер 8 мая 2007 года в возрасте 68 лет во время операции по удалению пересаженной ему в 1976 году почки. Его собственные почки были отравлены еще в молодости, и он много лет зависел от диализа. Все эти сведения, ранее неизвестные, появились в многочисленных некрологах. Журналы и газеты с удивлением писали, что Джон Генри с двадцатилетнего возраста стал членом католической секты «Опус Деи», требующей от своих членов безбрачия. Свободный от семейных забот, доктор Генри был постоянным комментатором газет, журналов, радио и телевидения по поводу разнообразных случаев отравления в Лондоне и в других местах. Он появлялся в телевизионных студиях в любое время дня и ночи. Его профессиональные интересы были сосредоточены на «социальных» ядах: кокаине, экстази, марихуане и других наркотиках. Он также был экспертом по детоксификации в почках, регулярно дежурил в Лондонском центре по отравлениям и спас немало молодых людей, попадавших туда с отравлением наркотиками.

Эти новые сведения о профессоре Генри неизбежно наводят на мысль о том, что его пригласили 15 ноября в больницу Барнет не столько для того, чтобы помочь местным врачам, которые уже начали обсуждать возможность лучевой болезни, сколько для того, чтобы объявить прессе о намеренном отравлении Литвиненко российскими секретными службами. Врачи больницы Барнет ввели для пациента стерильные условия и не соглашались с требованиями Гольдфарба обратиться в полицию до завершения всех анализов. Вмешательство Джона Генри создало сенсацию, конфликт с врачами и необходимость перевода Литвиненко в другую больницу. Результаты анализов в Барнет-госпитале, полученные 17 ноября, были отрицательными по таллию. Но в новой больнице Литвиненко начал получать большие дозы ненужного ему антидота. Однако подробные результаты вскрытия останутся, по-видимому, засекреченными в течение длительного времени. Полоний-210 произвел, конечно, значительно большую сенсацию, чем таллий. Он предоставил также уникальную возможность для полиции, вооружившейся военно-полевыми сцинтилляционными дозиметрами.

 

Глава II. Почему полоний-210?

 

* * *

Выбор полония-210 для ликвидации Литвиненко представляет собой важнейшее звено в совершении сенсационного преступления. Этот выбор сам по себе говорит о том, что вся операция была тщательно продумана и долго готовилась. Организаторам убийства важно было не просто устранить Литвиненко, но обеспечить международный скандал, создав видимость государственного преступления, организованного, по внешним признакам, российскими спецслужбами. И эта цель была достигнута, так как все обвинительные версии и все следственные мероприятия в течение первых двух месяцев держали под прицелом именно Россию. Необычно долго сохранявшийся интерес общественности к этому событию отодвинул на второй план даже войны в Ираке и Афганистане.

Многие убийства прошлого, оказавшие серьезное влияние на ход событий, вошли в историю не потому, что осуществлялись какими-то необычными способами, а потому, что были связаны, прежде всего, с личностями жертв, среди которых оказывались цари, императоры, президенты, премьер-министры, лидеры партий и общественных движений. В Лондоне же 23 ноября 2006 года от террористического акта погиб почти никому не известный человек, о котором во всей Англии знали лишь немногие. Это убийство вошло в историю и явно повлияло на отношения между Великобританией и Россией, прежде всего, из-за полония-210 – изотопа, который благодаря своей летучести и «прилипчивости» максимально загрязняет любую среду и предметы. В качестве яда с криминальными целями полоний-210 ранее никогда не использовался, хотя токсикология полония достаточно хорошо изучена.

Полоний является природным элементом. Он присутствует в среде как продукт радиоактивного распада урана, тория и актиния. Существует 38 изотопов полония с периодом полураспада от нескольких секунд до 103 лет. Наиболее распространенный изотоп – полоний-210 – имеет период полураспада 138,4 дня. Альфа-излучение полония состоит из ядер гелия, двух протонов и двух нейтронов, связанных вместе. Излучение имеет слабую энергию, но высокую интенсивность. В тонне урановой руды содержится около 100 микрограммов полония-210. При испытаниях ядерных бомб в атмосфере изотопы полония выпадали на поверхность Земли с атмосферными осадками. Наибольшее количество атмосферного полония накапливалось в лишайниках и проникало в организм северных оленей, а затем и в организм оленеводов. Атмосферный и почвенный полоний накапливается в листьях табака. Очаговые накопления полония обнаруживаются в легких у курильщиков, с чем связана одна из теорий происхождения рака легких. В прошлом полоний применялся как запал для урановых бомб, снижая критическую массу урана-235. Впоследствии ядерные державы стали использовать для этой цели трансурановый элемент калифорний с атомным числом 98. Изотопы калифорния получают в циклотронах. Они намного дороже, но имеют длительный период полураспада – от 13 лет и более. Калифорний-252 является источником нейтронного излучения.

Полоний-210 в настоящее время получают в основном в результате мощного нейтронного облучения висмута. При бомбардировке висмута-209 нейтронами образуется сначала висмут-210, который быстро переходит в полоний-210. Разные изотопы полония можно получать и в циклотронах, однако это слишком дорогой способ. Наиболее дешевый полоний производится путем помещения пластинок висмута в активный реактор канального типа РБМК. Большинство таких промышленных и экспериментальных реакторов было построено на территории СССР, и поэтому именно Россия является в настоящее время главным производителем коммерческого полония-210. В США небольшие количества полония-210 производят в Окриджской национальной лаборатории (штат Теннесси), одной из наиболее крупных атомных лабораторий США. Для производства больших количеств радиоактивных изотопов типа кобальта, цезия, трития и других, которые используются в атомной промышленности, медицине (как источник облучения) и для стерилизации продуктов в пищевой промышленности, создаются специальные лаборатории на заводах по переработке отработанного ядерного топлива различных реакторов. Многие радиоактивные изотопы поступают в продажу для научных институтов в форме органических соединений: аминокислот, нуклеотидов, жирных кислот и т. п. Ученые университетов и лабораторий могут покупать их по коммерческим каталогам без всяких проблем и в количествах выше летальных, особенно для токсикологических исследований.

Поскольку растения в десятки раз устойчивее к радиации, чем животные, физиологам растений нередко приходится использовать очень большие дозы изотопов. Большие дозы используются также при радиоизотопном лечении раковых опухолей. Наибольшее количество полония идет на изготовление тепловых полониевых батарей, обогревающих приборные отсеки спутников. В специальных капсулах сплавы полония могут месяцами поддерживать температуру до 500 °C. Полониевые батареи использовались в 1970–1973 годах в советских луноходах. Для длительного обогрева их приборов было необходимо от 40 до 50 тысяч кюри полония – это почти миллион летальных доз для человека.

При лечении рака полоний имеет то преимущество, что его альфа-излучение убивает наиболее быстро делящиеся клетки метастазирующих опухолей и не распространяется на соседние ткани из-за крайне низкой энергии альфа-частиц. Опыты по использованию полония и калифорния против очень агрессивных форм рака проводились в Московском онкологическом центре им. Блохина, в Обнинском институте радиологии и в Институте рака в Пенсильвании.

Полоний, как и любой радиоизотоп, на пути от изготовителя к потребителю подвергается очистке и расфасовке на порции с разной активностью. Для этой цели существуют особые радиохимические предприятия. Любая крупная коммерческая химическая фирма имеет отделы по изготовлению радиохимических соединений. Каждое из этих соединений, попадая в преступные руки, может быть использовано как радиотоксин. Химические токсины злоумышленнику достать еще легче – они продаются в любой обычной или гомеопатической аптеке.

Почему же тогда отравителей Литвиненко привлек именно полоний? Прежде всего потому, что основным его производителем в настоящее время является именно Россия. При этом по составу изотопов, примесям висмута и других элементов можно установить не только страну-производителя, но и конкретное предприятие, на котором этот полоний был изготовлен. При радиоактивном распаде полония образуется другой элемент – свинец. Поэтому в специализированной лаборатории можно установить и примерную дату изготовления той порции полония, которая была доставлена в Лондон. В британской прессе уже несколько раз писали, что, по просочившимся данным из расследования смерти Литвиненко, полоний, попавший в его организм, был выделен в Красноярске. Под Красноярском действительно есть два атомных центра – Красноярск-26 и Красноярск-45, в которых имеются и реакторы, и радиохимические заводы. Этот сибирский полоний, безусловно, имеет свои характерные особенности, позволяющие отличить его от полония американского или китайского производства – невозможно воспроизвести ни мощности потоков нейтронов, ни чистоту висмута, ни другие условия его изготовления и очистки иным производителем.

Расчет на точное установление того факта, что полоний, оказавшийся в Лондоне, – российского производства, скорее всего, и определил выбор этого изотопа. Хотя погибнуть можно и от любого другого полония. Но организаторам преступления была нужна «рука Москвы».

Появились также сообщения о том, что полоний-210 для коммерческих целей вырабатывается на электрохимическом заводе «Авангард» в городе Сарове (бывший секретный центр Арзамас-16) из висмутовых блоков, облучаемых нейтронами в реакторах атомного центра в г. Озерске (бывший секретный объект Челябинск-40). Уральский и сибирский атомные центры создавались в конце 40-х и начале 50-х годов как параллельные и дублирующие с равными возможностями. Это было стратегическое решение. В то время полоний-210 использовался как запал в атомных бомбах, для термоэлектрических генераторов спутников и для ряда других технических целей. Производство полония поэтому исчислялось килограммами и миллионами кюри. Обширная тематика по полонию существовала и в Институте атомной энергии имени И. В. Курчатова в Москве.

Потребность в мощных термоэлектрических генераторах на спутниках привела к запуску в космос и небольших быстрых реакторов, работающих на плутонии. Отказ от использования полониево-бериллиевых запалов для атомных бомб и переход к более безопасным солнечным батареям для спутников и космических станций привели к резкому снижению потребностей в полонии. Уже в 80-е годы его производство снизилось до объемов, измеряемых граммами. Прекратилось и использование полония в антираковой терапии. Производство полония уменьшилось до минимума, но соответственно возросла коммерческая ценность этого изотопа в расчете на кюри активности.

В Великобритании в 2006 году полоний-210 не производился. Дополнительное преимущество полония-210 состоит в том, что его легче доставить в Лондон. Современные международные аэропорты оборудованы на регистрацию гамма– и бета-излучения, даже очень слабого. Однако альфа-излучение не может быть обнаружено этим мониторингом. Другие причины выбора радиоактивного отравления для ликвидации Литвиненко будут рассмотрены в последующих главах.

Борис Жуйков, заведующий лабораторией радиоизотопов Института ядерных исследований РАН, сообщил, что летальной для человека является доза 1–2 милликюри полония-210, то есть четверть микрограмма. Это обеспечивает дозу внутреннего облучения в 1000–1500 рад или 10–15 грэй в течение 3–4 недель. Следует подчеркнуть, что доза в 1000 рад, которая является летальной, может быть получена от гамма-источника в течение нескольких секунд при внешнем облучении. При внутреннем облучении от альфа-источника эта доза накапливается в течение многих дней или недель. Поэтому при расчетах на милликюри разные изотопы имеют неодинаковую токсичность. Радиоактивный стронций на многие годы фиксируется в костях как аналог кальция. Он убивает костный мозг быстро при больших дозах или медленно при малых. Радиоактивный цезий фиксируется в основном в мышцах и быстро выводится из организма. Поэтому летальная доза радиоактивного цезия в микрограммах в 10–20 раз выше, чем летальная доза радиоактивного стронция. Мышцы намного устойчивее к радиации, чем костный мозг. Только по дозам нельзя судить о радиотоксичности альфа-источника, такого как полоний. Многое зависит от характера локализации изотопа в организме и той скорости, с которой он выводится из организма. Некоторые радиоизотопы включаются в белки и нуклеиновые кислоты и остаются в тканях надолго. Другие выводятся быстро.

Министерство атомной промышленности России не стало отрицать ни роли России как главного производителя полония, ни возможности того, что обнаруженный в Лондоне полоний мог быть изготовлен на каком-либо российском предприятии по производству изотопов. По заявлению руководителя Росатома Сергея Кириенко, Россия является главным экспортером полония, причем почти весь российский полоний продается в США. Полоний из России поставлялся и в Великобританию, но только до 2002 года. В США российский полоний покупают несколько американских компаний. Как отметил Кириенко, американские компании представляют России сертификаты об использовании полония в сугубо научных целях.

 

Токсикология полония-210

Те люди, которые решили применить полоний-210 для отравления Литвиненко, безусловно, должны были знать какие-то элементы токсикологии этого изотопа, чтобы правильно выбрать необходимую для поставленной цели дозу. Если бы их основной задачей было просто убийство, то полоний для этого мало подходил не только из-за высокой цены, но и из-за проблемы с дозой. При очень большой дозе смерть могла наступить в течение нескольких дней и без установления ее причин. Не получилось бы никакой сенсации, на 99 % состоявшей именно в наличии радиоактивности, причем очень редкого радиоизотопа.

Между доминировавшим в прессе предполагаемым мотивом преступления – месть предателю – и средством достижения этой цели в данном случае существует слишком большое противоречие. Во-первых, полоний очень дорог и труднодоступен. Между замыслом и исполнением преступления должны пройти недели, если не месяцы. В мире слишком мало мест, где производится полоний, и они известны. Полоний не может быть приобретен без заказа и документации. Полоний – яд отдаленного действия, жертва будет иметь возможность говорить и высказывать свои подозрения. Полоний опасен и для самого преступника. Яд действует медленно, создавая резерв времени для его идентификации. Рассуждения о трудности идентификации альфа-источников преувеличены. В настоящее время во всех крупных больницах и лабораториях есть именно стационарные сцинтилляционные установки, потому что они чувствительнее и обеспечивают количественное определение любых видов радиации. Полоний оставляет очень много следов – как жертвой, так и преступником. Существует большой риск неудачи, так как летальные дозы для человека точно не известны и различны при разных способах применения. Существуют эффективные антидоты к действию полония. Кроме того, никто не использовал полоний-210 для преступных целей в прошлом. Выбор полония мог осуществить для этих целей лишь человек, знакомый с радиобиологией. Всем остальным злоумышленникам полоний-210 просто неизвестен. Заявления о том, что все эти трудности могут указывать на «государственный» характер преступления, совершенно нелепы. Спецслужбы никогда не стремятся оставлять свои подписи и расписки возле жертвы. Полоний, несомненно, был выбран как вариант радиационного убийства по каким-то особым, уникальным причинам.

Поскольку полоний в ничтожных количествах присутствует в окружающей среде, используется в медицине и в некоторых отраслях промышленности, то для него, как и для всякого другого радиоизотопа, регулярно проводятся исследования по токсикологии. Если просмотреть такие журналы, как Chemical Abstracts, Toxicology Abstracts, Toxicology, Toxic Substances Journal, Toxicological Pathology, Radiology, а также советские и российские журналы «Медицинская радиология» и «Радиобиология», то можно обнаружить, что ежегодно публикуется от 100 до 150 исследований по токсикологии полония и не менее 60–70 работ по характеристике разных методов его производства и очистки. Более 80 % всех публикаций по токсикологии полония приходится на ученых США, Германии, Франции и других стран, относящихся к ядерным державам. Большинство исследований по токсикологии полония проводилось на лабораторных животных, в основном на мышах и крысах.

Полоний не играет в организме какой-либо биологической роли. Однако при попадании в организм солей полония максимальное количество этого изотопа откладывается в печени, почках и селезенке. Известна работа по распределению полония, внутривенно инъецированного в форме полоний-цитрата обезьянам бабуинам. Было установлено, что 29 % введенного полония быстро фиксировалось в печени, 7 % – в почках и только 0,6 % – в селезенке. Полоний не фиксировался ни в одном из органов на длительный срок, и период его полувыведения из организма составлял от 15 до 50 дней. Избирательное повреждение полонием именно почек было установлено в 1971 году в работе А. К. Гуськовой и Г. Д. Бойсоголова, работавших в тот период в радиобиологическом отделе атомного центра Челябинск-40, где производился оружейный плутоний. Нефротоксическое действие полония определяется тем, что тяжелые металлы очень медленно фильтруются через почечные канальцы в мочу. Существуют разнообразные публикации о повреждениях полонием желудочно-кишечного тракта, печени и других органов.

Первая книга по этой теме – «Токсикология полония» профессора В. А. Саноцкого была издана в СССР в 1964 году. В настоящее время главными центрами в России по изучению токсикологии полония и других радионуклидов являются Петербургский научно-исследовательский институт радиационной гигиены имени профессора П. М. Рамзаева и Государственный научный центр – Институт биологической физики АМН РФ. В этом центре вместе с его филиалами в 2002 году работало больше 400 научных сотрудников.

Проблема летальных доз полония-210 экспериментально изучалась только на животных. В опытах с крысами было показано, что при инъекциях растворов солей полония в количествах 40 микрокюри на килограмм веса тела половина крыс умирала в течение 39 дней. При пересчете на средний вес человека это означало 3 милликюри – минимальную летальную дозу. Летальной обозначают дозу, от которой в определенный период умирает 50 % экспериментальных животных. Однако мелкие животные, такие как крысы, более чувствительны к некоторым радиоизотопам, так как у них более интенсивный обмен, чем у крупных и человека, и более быстрое деление клеток. Поэтому переносить летальность доз с одного вида животных на другой нельзя. Наиболее радиочувствительными являются птицы, наименее – пресмыкающиеся и земноводные. Лягушки выдерживают в 10–20 раз большие дозы и внешнего, и внутреннего облучения, чем мыши и крысы. Упомянутая выше работа по экспериментам с крысами, проведенным учеными из университета Аризоны в 1987 году, была посвящена поискам антидота к полонию, который снижал бы его токсичность и ускорял выведение из организма. Авторы нашли несколько органических соединений, которые уменьшали токсичность полония в 3–4 раза за счет ускорения вывода его из организма.

Дальнейшие исследования в этом же университете показали, что избирательное накопление полония в печени связано с его связыванием некоторыми металлопротеинами печени. Это было подтверждено и в других работах. Несколько эффективных антидотов к полонию, фактически обеспечивающих его детоксификацию, было испытано в Чешской республике, где интерес к проблеме определялся наличием наиболее крупных в Европе урановых рудников.

Эти данные подтверждают, насколько важной была бы правильная диагностика отравления и в случае с Литвиненко. Своевременное использование антидотов, ускоряющих вывод радиотоксина, могло бы спасти ему жизнь. Литвиненко с опозданием получил антидот против таллия, который мог в данном случае нанести только вред.

В международном аспекте координация работ по токсикологии радиоизотопов в Европе осуществляется Европейским обществом по радиологии. Для обсуждения проблемы отравления полонием необходимо было сразу привлечь специализированные научные институты. Однако Скотленд-Ярд пошел другим путем, надеясь найти злоумышленников по радиоактивным следам, в изобилии оставленным во множестве мест центрального Лондона, в самолетах, летавших из Москвы и обратно, в барах, ресторанах, кафе, офисах, номерах гостиниц и даже в британском консульстве в Москве. Было обследовано более 40 тысяч человек и обнаружено 24 места загрязнения. Бригада британских детективов срочно вылетела в Москву для допроса подозреваемых, которые были связаны с местами загрязнений, причем загрязнений, произошедших именно 1 ноября. Но, как оказалось, и сами подозреваемые находились в Москве в радиологической больнице с признаками полониевого отравления. Стало очевидно, что загрязнения тех или иных помещений, британского консульства или самолетов были вторичными. Следы загрязнения были оставлены не чистыми препаратами или растворами полония, а людьми, уже «зараженными» полонием, иногда в большей, иногда в меньшей степени. Нельзя исключать и создание преступниками ложных следов, чтобы запутать следствие.

 

Глава III. Случайное приземление в Лондоне

В Америке, куда направлялся Литвиненко, бежав из России, он, наверное, не погиб бы. Страна большая, динамичная, и для бывшего подполковника КГБ – ФСБ помимо сочинения книг нашлось бы какое-нибудь дело по специальности.

Александр Литвиненко проходил военную службу в органах МВД и служил в частях, занимавшихся охраной и перевозкой государственных ценностей. С 1986 года он был взят на работу в органы КГБ СССР в отдел борьбы с контрабандой и хищением оружия и боеприпасов. Мастер спорта по пятиборью. Участвовал в рискованных рейдах. Впоследствии он специализировался на борьбе с терроризмом и организованной преступностью, участвовал в боях в Чечне в 1996 году, где был серьезно ранен. С 1997 года работал в Управлении ФСБ по разработке преступных организаций (УРПО). Это было секретное подразделение, в котором Литвиненко занимал должность старшего оперативного сотрудника и заместителя начальника одного из отделов. Всегда имел при себе табельное оружие.

18 ноября 1998 года вместе с группой офицеров ФСБ Литвиненко, на тот момент подполковник, провел в Москве пресс-конференцию, которую транслировал телеканал ОРТ, принадлежавший Борису Березовскому. Выступавшие сообщили о якобы полученных офицерами в ноябре 1997 года (то есть за год до пресс-конференции) от руководителей УРПО указаниях убить Березовского – на тот момент заместителя секретаря Совета безопасности РФ. Литвиненко с товарищами якобы отказались выполнять приказ, и начальство стало угрожать им физической расправой.

В ФСБ разбирать эти обвинения не стали, сочтя их очередным трюком Березовского. История с якобы существовавшим приказом убить Березовского часто оспаривается, и я не намерен анализировать этот эпизод. Важно лишь подчеркнуть, что у Литвиненко именно с этого периода начались всякого рода проблемы с руководством УРПО. После одной из легальных разборок уже в 2000 году Литвиненко спланировал согласованный с Березовским нелегальный выезд из России через Грузию и Турцию в США. Друзья Березовского в Грузии обеспечили его фальшивым паспортом. Своих жену и сына Литвиненко отправил в туристическую поездку в Испанию.

В то время в США при спонсорстве Березовского историк Ратгерского университета Юрий Фельштинский, эмигрировавший из СССР в 1978 году, готовил книгу о том, что взрывы жилых домов в Москве и Волгодонске в сентябре 1999 года были осуществлены ФСБ для оправдания чеченской войны. Но для видимой обоснованности этой гипотезы нужен был соавтор, реальный офицер ФСБ, сбежавший из России в Америку. Без настоящего офицера госбезопасности книга могла провалиться. Таков был общий замысел. Дальнейшие события целесообразно изложить по тексту предисловия Александра Гольдфарба к русскому изданию второй книги Литвиненко «ЛПГ – Лубянская преступная группировка», изданной в 2002 году в форме диалога Литвиненко и Акрама Муртазаева:

«О том, что Саша Литвиненко находится в Турции, я узнал от олигарха Бориса Березовского. Звонок разбудил меня среди ночи 20 октября 2000 года. Проклиная себя за то, что забыл выключить мобильный телефон с вечера, я на ощупь нашел его и нажал кнопку.

– Привет, – сказал Борис. – Ты где?

– В кровати, у себя дома в Нью-Йорке.

– Извини, я думал, что ты в Европе. У вас ночь?

Я посмотрел на часы.

– Четыре утра.

– Ну извини, я потом перезвоню.

– Да нет, говори уж, что случилось?

Борис звонил из своего дома в Кап-д'Антиб на юге Франции, где я недавно навещал его, возвращаясь в Нью-Йорк из Москвы. К тому времени он уже вдрызг разругался с Путиным, отказался от своего места в Госдуме и объявил, что не вернется в Россию. Конфликт между ним и президентом за контроль над телеканалом ОРТ был в самом разгаре,

– Ты помнишь Сашу Литвиненко? – спросил Борис.

– Да, помню Литвиненко, – сказал я. – Это твой кагэбэшник. Очень милый человек для кагэбэшника.

– Так вот, он в Турции, – сказал Борис.

– Ты разбудил меня среди ночи, чтобы об этом сообщить?

– Ты не понимаешь, – сказал Борис. – Он убежал.

– Как убежал, его же выпустили?

– Его должны были посадить снова, и он убежал из-под подписки о невыезде.

– Молодец, правильно сделал, – сказал я. – Лучше в Турции, чем в Лефортове. Впрочем, в Лефортове сидеть лучше, чем в Турции. Я надеюсь, он не в тюрьме?

– Нет, он не в тюрьме, он в гостинице в Анталье с женой и с ребенком. Он хочет пойти и сдаться американцам в посольство. Ты у нас старый диссидент, к тому же – американец. Ты не знаешь, как это делается?

– В последний раз диссиденты бегали в американское посольство лет пятнадцать назад, – сказал я.

– Скоро начнут бегать снова. Так что ты посоветуешь?

– Я не знаю, мне надо выяснить. Я тебе перезвоню к вечеру по нашему времени.

Через несколько часов после звонка Бориса я входил в канцелярию Белого дома в Вашингтоне, где у меня была назначена встреча со старым знакомым – специалистом по России, работавшим одним из советников президента Клинтона в Совете национальной безопасности.

– Второй этаж, левый коридор, – процедил темнокожий полицейский, мельком взглянув на мой паспорт.

– У меня есть для тебя десять минут, – сказал мой приятель, вставая из-за стола и протягивая руку мне навстречу. – Через две недели выборы, и, сам понимаешь, российские проблемы сейчас всем до лампочки. Ну, что у тебя за срочное дело, о котором нельзя говорить по телефону?

Я рассказал ему про Литвиненко.

– Думаю слетать в Турцию и отвести его в наше посольство, – сказал я.

– Как должностное лицо я должен тебе сказать, что американское правительство не занимается переманиванием сотрудников российских спецслужб и поощрением перебежчиков, – ответил он. – Как твой друг скажу – не ввязывайся в это дело. Такое дело для профессионалов, коим ты не являешься. Оно может быть опасным. Ты знаешь, что такое цепь непредвиденных последствий? Ввязавшись в это дело, ты не будешь контролировать ситуацию, одно потянет за собой другое, и неизвестно, куда тебя занесет. Так что мой тебе совет – езжай домой и забудь об этой истории.

– А что же будет с Литвиненко? – задал я глупейший вопрос, вспомнив взволнованный голос Саши на другом конце провода.

– Это не твоя проблема, – ответил мой друг. – Он большой мальчик, знал, куда шел.

– Ну хорошо, а если он все-таки придет в наше посольство, что его ожидает?

– Во-первых, его туда не пустят. Там серьезная безопасность, Анкара – это не Копенгаген. Какие, кстати, у него документы?

– Не знаю».

Гольдфарб, вопреки совету друга из Белого дома, полетел на следующий день в Турцию вместе с женой. Он взял с собой и адвоката по иммиграционным делам, которого он называет в предисловии только как Джо. Но с получением визы в США у Литвиненко и его уже приехавшей из Испании жены возникли серьезные проблемы.

Из Антальи, где Гольдфарб встретил Литвиненко с женой, они все поехали в Анкару, в американское посольство. Адвокат Джо, эксперт по беженцам, поджидал их в гостинице «Шератон». Выслушав Литвиненко, Джо сказал:

«– Просить политическое убежище, в США можно, только находясь на территории США. Посольство для этого не подходит. Находясь за границей, вы можете обратиться за беженской визой, если считаете, что на родине вас преследуют по религиозным, политическим или этническим мотивам. При этом существует ежегодная квота на беженцев, которая всегда перевыполнена. Поэтому ждать въезда приходится месяцы, а иногда и годы. А у вас, как я понимаю, нет времени.

– Я не хочу оставаться в Турции, – сказала Марина.

– Да, из Турции депортируют без проблем, – сказал Джо. – В основном люди просят политического убежища из Турции, а не в Турцию.

– Скажи ему, что до депортации не дойдет. Как только наши узнают, что я здесь, то сами приедут и всех нас тут замочат прямо в баре, – сказал Саша.

– Джо, ведь все-таки Саша офицер ГБ, а не какой-нибудь еврей-репатриант. Его действительно замочат.

– По этому поводу могу сообщить вам по секрету, – сказал Джо, – что у ЦРУ всегда есть запас чистых грин-карт, то есть разрешений на постоянное жительство. Нужно только вписать фамилию. Если человек им нужен, то через несколько часов он оказывается в Вашингтоне в обход всех иммиграционных процедур. Но это – сделка. Вы им – товар, они вам – укрытие. Ты должен решить: либо ты – жертва тирании, либо – торговец секретами. Совместить это трудно…

– Саша, у тебя есть секреты на продажу?

– Главный секрет, это кто сколько в конторе берет и по какой таксе. Какие у меня секреты, сам подумай? Могу еще одну пресс-конференцию устроить. Про то, как ФСБ взорвала жилые дома, чтобы свалить это на чеченцев. Или рассказать, кто убил Листьева, если это им интересно.

В экранированной комнате посольства главным оказался разговор начальника ЦРУ посольства с Литвиненко. “Я хотел бы иметь несколько слов с господином Литвиненко наедине”. И, предвосхитив мой вопрос, добавил по-русски: “Перевод нам не потребуется”.

Через несколько минут появился Саша. В общем, он держался молодцом, хотя и был бледен.

– Ну что? – спросил я, когда мы сели в такси.

– Ничего. Мужик этот полностью в курсе. Спросил, знаю ли я того, этого. Про кого он спрашивал, большинство я лично не знаю, хотя слышал. Спросил, есть ли у меня что-нибудь, что могло бы их заинтересовать. Я сказал, что нет. Спросил, собираюсь ли я сидеть тихо или выступать публично. Я сказал, что буду выступать, хочу написать книгу про взрывы. Он сказал: “Желаю успеха, это не по нашей части”. Всё».

В недавнем английском издании книги Алекса Гольдфарба «Смерть диссидента» (Death of a Dissident) этот эпизод изложен совершенно иначе, очевидно ближе к истине. Согласно новой версии, допрос Литвиненко в экранированной комнате американского посольства продолжался больше трех часов и проводился экспертами из штаб-квартиры ЦРУ в Вашингтоне. Они задавали конкретные и очень профессиональные вопросы. Литвиненко вышел из посольства не просто бледным, а очень подавленным. «Почему так долго?» – спросил Гольдфарб. «У них заняло много времени расколоть меня», – ответил Литвиненко.

Все ответы Литвиненко сразу же проверялись компьютерным анализом. Допрос вел человек, говоривший на чистом русском, без акцента. У него было несколько помощников. О конкретных деталях этого допроса Гольдфарб предпочитает не рассказывать.

В визе на въезд в США было отказано. Литвиненко не вызвал доверия у профессионала из ЦРУ. На писателя он тоже не был похож. Но оставаться в Турции было опасно. Гольдфарб решил везти Литвиненко в Москву, но через Лондон. Возвращение в Москву не требовало виз. В кассе авиалинии удивились: зачем через Лондон, есть прямой рейс на Москву. Но объяснение о необходимости купить в лондонском «дьюти-фри» какую-то технику авиалинию удовлетворило. Прибыв в Лондон, Литвиненко отказался пересаживаться на московский рейс и сразу попросил политического убежища в Англии.

«Вечером того же дня, после многочасового допроса британскими властями, мы ели бутерброды в аэропорту Хитроу. Вдруг у меня в кармане зазвонил телефон.

– Это господин Гольдфарб? Звонят из Госдепартамента в Вашингтоне. Господин N сейчас с вами переговорит.

– Алекс? – услышал я голос N. – Ты вчера звонил. Где ты?

– Я в Лондоне. Мой знакомый только что попросил убежища у англичан.

– У англичан? Ну и замечательно – пусть они разбираются. А мне говорят, что тебя потеряли. Что ты исчез из гостиницы в неизвестном направлении. Значит, все обошлось? Ну, желаю успеха».

Эта сцена в предисловии Гольдфарба полностью выдумана. В английском издании книги о Литвиненко «Смерть диссидента», изданной в июне 2007 года, Гольдфарб дает совершенно иное описание своего прибытия в Лондон. Для английского издания выдумки уже не годились. Офицер из иммиграционной службы, решавший вопрос о допуске семьи Литвиненко на территорию страны, был крайне недоволен. «То, что вы сделали, – сказал он, рассматривая Сашин фальшивый паспорт, – грозит наказанием в Соединенном Королевстве… Я мог бы вас арестовать за то, что вы привезли в Англию нелегального эмигранта… Но из гуманитарных соображений я вас не арестовываю. Мы разрешим Литвиненко остаться здесь и встретиться со своим адвокатом. Что же касается вас, то мы отправляем вас назад с первым рейсом в Турцию». – «Но я не хочу в Турцию, мне нужно вернуться в Нью-Йорк». – «Мы отправляем вас в Турцию, это депортация. Я вношу ваше имя в компьютер как человека, привозящего в Англию нелегальных эмигрантов».

Таким образом, Гольдфарб не смог пройти дальше паспортного контроля и был выслан в Турцию, откуда добирался до Нью-Йорка. Несколько месяцев после этого ему был запрещен въезд в Великобританию.

В либеральной Англии подполковнику госбезопасности России не могли отказать в разрешении остаться на территории страны, тем более что он уже был здесь. Но предоставление политического убежища не осуществляется сразу, на основании заполняемых анкет. За перебежчиком наблюдают несколько месяцев, его вызывают в органы контрразведки, консультируются с бывшими русскими агентами вроде Гордиевского, которые уже работают на Великобританию. Политическое убежище предполагает предоставление жилья и скромного пособия, но только в обмен на секретную информацию.

Литвиненко материально обеспечивал Березовский, которому срочно нужна была книга о ФСБ. Первая, уже подготовленная Фельштинским книга «Взорванная Россия» вышла в Англии в 2001 году на русском языке и в 2002-м – на английском. Вторая книга – «ЛПГ – Лубянская преступная группировка» вышла в 2002 году. Ее отпечатали в латвийской типографии и открыто продавали в Москве в киоске «Экспресс-хроника» возле выхода из метро на станции «Чеховская». Гольдфарб в своем предисловии сравнил эту книгу с «Архипелагом ГУЛАГ» и предсказывал, что она может изменить ход событий в стране. Этого пока не произошло. Но теперь, когда по сюжетам Литвиненко готовятся боевики Голливуда, жизнь столь трагически погибшего подполковника госбезопасности предстанет перед кинозрителями в новом свете.

 

Глава IV. Подполковник спецназа ФСБ в Англии

Прибытие Литвиненко в Лондон и его просьба о предоставлении политического убежища не комментировались в британской прессе. Для британских служб контрразведки появление Литвиненко во втором терминале Хитроу, куда прибывают самолеты из Турции, оказалось неожиданным. Маловероятно, что Гольдфарб или Литвиненко информировали британских контрразведчиков, всегда дежурящих в аэропортах, об отказе в разрешении на полет в США. Однако в ЦРУ наверняка сразу же стало известно, что Литвиненко объявился в Лондоне. Об этом, скорее всего, уже знали и в российской разведке, так как по авиабилету, купленному до Москвы, Литвиненко не прилетел.

Я не думаю, что Гольдфарб, сопровождавший Литвиненко по поручению Березовского, действительно понимал то, что произошло в Анкаре во время беседы Литвиненко с представителем ЦРУ, свободно владевшим русским. Кадровый подполковник КГБ – ФСБ из особо секретного подразделения УРПО, безусловно, знает множество служебных секретов, которые могли быть очень ценными для ЦРУ. Это шифры, коды для координации операций, характер преступных группировок в горячих точках, прежде всего на Северном Кавказе, все имена и характеристики офицеров и генералов, которые участвуют в различных операциях. Немалое число преступных группировок, действующих на Северном Кавказе, получают финансирование и оружие из-за рубежа. От Литвиненко требовалось дать безоговорочное согласие ответить на все вопросы, которые ему задавали бы уже эксперты в Вашингтоне. Офицеры спецназа ФСБ, желающие получить политическое убежище в США, вряд ли нужны этой стране для литературной деятельности, даже если она будет иметь антипутинскую направленность. Согласие на те условия, которые были предложены Литвиненко в американском посольстве, означало новый уровень преступления – измену Родине. На это он не мог решиться по многим причинам. До этого в России на него было возбуждено и передано в суд дело о превышении служебных полномочий – избиении заключенных во время следствия. Для сотрудников УРПО, ведущих борьбу с организованными преступными группировками, вежливое обращение с арестованными никогда не было правилом. К этому обвинению добавлялся побег из страны при наличии подписки о невыезде. Переход на службу в ЦРУ был бы уже предательством. Последствия такого шага Литвиненко понимал. У него к тому же оставались в России двое детей от первого брака, родители и другие родственники. Было много друзей в спецназе.

Связь Литвиненко с Березовским установилась в тот период, когда олигарх занимал важный пост заместителя секретаря Совета безопасности РФ. В 1998–2000 годах Березовский занимал и другие важные государственные посты и был спонсором выдвижения Путина и на пост премьера, и на пост президента. Березовскому принадлежал Первый канал российского телевидения. Лояльность к Березовскому до осени 2000 года еще не представлялась предосудительной, тем более преступной.

Но и в Великобритании для политического убежища у Литвиненко не было оснований, так как его проблемы в России не имели характера политического преследования. Поэтому он получил сначала лишь разрешение на временное проживание в стране. Теперь уже Юрий Фельштинский должен был приехать в Лондон, чтобы срочно заканчивать книгу «Взорванная Россия», в которой содержалась попытка доказать, что взрывы домов в Москве и в других городах в сентябре 1999 года были организованы ФСБ для оправдания чеченской войны.

Сама идея была не новой. На чеченских и кавказских сайтах в Интернете обвинения ФСБ в организации этих взрывов появились сразу же.

На эту тему в конце 1999 года публиковалось немало статей, некоторые из них печатались в «Новой газете». Возникновение подобных версий неизбежно, особенно в период острой политической борьбы за власть, которая шла в России в конце 1999 года. Книга Фельштинского не была сенсацией, и сам Литвиненко, согласившись стать соавтором, не обладал нужной информацией, чтобы сделать эту работу убедительной. Однако выход этой книги на русском языке осенью 2001 года в Нью-Йорке и решение Наро-Фоминского гарнизонного военного суда, заочно приговорившего Литвиненко к трем годам лишения свободы на основании существовавшей видеозаписи избиения им подозреваемых заключенных, сделали очевидным, что возвращение Литвиненко в Россию пока невозможно. На этом основании и при активном ходатайстве Березовского Литвиненко получил в Великобритании политическое убежище.

По книге Литвиненко и Фельштинского был сделан телевизионный фильм «ФСБ взрывает Россию», который представил публике Березовский, выступивший перед британскими телезрителями. Я это выступление, сопровождавшееся кадрами из фильма, видел. Аргументы олигарха были неубедительны.

К этому времени Березовский предоставил в распоряжение семьи Литвиненко хороший дом в северной части Лондона, по соседству с домом Ахмеда Закаева, тоже принадлежавшим Березовскому. Правда, формальным владельцем этих домов был какой-то офшорный холдинг. Фонд гражданских свобод, директором которого являлся Александр Гольдфарб, установил для Литвиненко довольно щедрый грант в размере 60 тысяч фунтов в год, что примерно равно зарплате профессора университета в Лондоне. Фонд гражданских свобод, созданный Березовским в 2000 году в Нью-Йорке, выделил для этого 25 миллионов долларов. Фонд был открыт и для других пожертвований. Однако в распоряжении средствами фонда его директор Гольдфарб имел относительную свободу. Такие фонды освобождаются от налогов только в том случае, если сам создатель фонда отделяет его средства от своего личного капитала. У каждого фонда должен быть небольшой Совет, но ни состав этого Совета, ни имена обязательных для фонда «патронов» не публиковались. Фонд гражданских свобод зарегистрировал свои отделения в Москве, Киеве, Тбилиси и, возможно, в других городах. Эти отделения также имели свои финансы и могли субсидировать различные акции и публикации. Фонд, в частности, выделил 3 миллиона долларов на работу Музея и общественного центра имени А. Д. Сахарова в Москве. Этот музей и библиотека при нем существуют на частные пожертвования. Здание для музея было подарено мэром Москвы Юрием Лужковым.

Второй проект для Литвиненко состоял в написании книги «ЛПГ – Лубянская преступная группировка», которая должна была разоблачить ФСБ как организацию, ведущую Россию назад к методам террора. Эта задача самому Литвиненко была не под силу, что, конечно, понимали и его спонсоры. Между тем было очень важно, чтобы такую книгу писал не академический историк, а именно оперативный работник. В то время в Лондоне находился давний знакомый Березовского, журналист «Новой газеты» Акрам Муртазаев. Уже после смерти Литвиненко он рассказал Михаилу Сердюкову в интервью для еженедельника «Собеседник» (2006, № 48) историю этой книги:

«– Как ты познакомился с Литвиненко?

– Однажды зазвонил телефон. На трубе – Березовский. Чего он хотел? Пожелание было простое – есть парень, много знает, готов рассказать интересные вещи. Отсюда вопрос: возможно ли это оформить в виде книги?

– Ты сразу согласился?

– Да почему бы и нет! Интересная ж тема. Но я не знал, что это был за человек, а мне было бы трудно работать с человеком, который не вызывает у меня симпатии. Поэтому я попросил пару дней – для принятия окончательного решения.

– С чего ты начал свою разведку?

– Пошел к нему в гости. Познакомился с женой Мариной и сыном Толяном. В принципе, я принял решение, когда увидел его жену. Как она говорила, как смотрела на Сашку, а он на нее – сыграть невозможно. Тут я понял, что она – это и есть самое главное в жизни бывшего чекиста.

– Я читал книгу Литвиненко, там, на мой взгляд, много фантастики, и даже не научной. Ты проверял информацию, когда писал об этом?

– Это книга Александра Вальтеровича Литвиненко, а не моя. Автобиография, по сути. Я только “перевел” ее на русский язык, сохранив при этом стилистику автора и его интонацию. Но фактура целиком и полностью – авторская. Представь себе, как я мог проверить такой, например, факт, когда простой опер Литвиненко скромно задает вопросик: “А не хотите ли вы, Николай Дмитриевич, стать директором ФСБ?”

– Он задавал этот вопросик кому – Ковалеву?

– Ну да. И объяснил: мол, сидели мы вчера за чаем и обсуждали. Меня, Николай Дмитриевич, спросили, а, мол, кто вы такой, что из себя представляете. Ну, я и рекомендовал. Вы не против?

Понятно, что я несколько утрирую. Скажи, как я мог проверить этот факт? Но я верил Литвиненко. Потому что довольно часто в нашей стране случается нечто подобное».

В историю о том, что именно Литвиненко рекомендовал на пост начальника ФСБ генерал-полковника Ковалева, поверить, конечно, невозможно. Но таких историй в книге немало. Суть книги состоит в том, что ФСБ по линии террора имеет большие полномочия, чем КГБ, МГБ, НКВД, ГПУ, и приближается к ЧК, придерживаясь принципа (через секретные управления вроде УРПО), что «надо не судить главарей банд и отдельные неугодные личности, а уничтожать их без суда и следствия».

К книге, которую Акрам Муртазаев писал по рассказам Литвиненко, он подготовил второе, после Гольдфарба, предисловие. В нем он повторяет, что ФСБ, вернее некоторые его отделы, получила лицензию «на отстрел» людей, представлявших государственную опасность. Рассказы Литвиненко были слишком живописными, чтобы их воспроизводить текстуально. «Он вываливает на стол десятки тысяч слов, и диктофон послушно их глотает… Потом я (Муртазаев. – Ж. М.) вынимаю эти слова и просто расставляю их по местам, убирая тысячи подробностей и лишних деталей. И вдруг замечаю, что почти не задавал ему вопросов. Он торопливо задавал их сам».

Книга эта, написанная в форме диалога, не имела успеха и прошла незамеченной, хотя ее продавали и в Москве. Была слишком очевидной недостоверность множества историй, фантазия Литвиненко доходила до патологии. В 2002 году в окружение Березовского был внедрен журналист Олег Султанов. Это был авантюрный проект газеты «Московский комсомолец» – отправить на Запад профессионального журналиста, который якобы хочет написать книгу с критикой Путина. Условный заголовок книги был «Путинская Россия». Султанов вышел на Березовского через Гольдфарба и Лимарева, создавшего для Березовского интернетовский сайт. Султанов получил грант на книгу, около 40 тысяч долларов, и вернулся в Москву через четыре месяца, опубликовав в «МК» свои заметки об этой «спецоперации». Он объяснил, почему проект новой книги был принят так быстро: «Алекс Гольдфарб, ближайший соратник Березовского, откровенно мне признавался: книги Литвиненко потерпели крах. Их никто не покупает, поэтому нужно срочно создать новое забойное чтиво, которое докажет, что наше дело правое, а Путин – враг человечества».

Начиная с 2003 года для Литвиненко уже не было новых проектов, и он перестал получать грант Фонда гражданских свобод. На жизнь у него осталось лишь очень скромное пособие, которое предоставляется тем, кто, получив политическое убежище, теряет основную работу. Лишение гранта не дает права на пособие по безработице. Бюджет Литвиненко сразу снизился в 4–5 раз. Возникли долги, так как сын Литвиненко учился в частной школе. Непосильными стали и частные уроки английского. Евгений Лимарев, один из сотрудников Березовского, в декабре 2006 года утверждал, что между Литвиненко и Березовским возник разлад. Его детали он не объяснял. Однако главный помощник Березовского Александр Гольдфарб пытался опровергнуть информацию о разладе, хотя и не отрицал потерю гранта. 4 декабря 2006 года на интернет-сайте glavred.info появилось следующее сообщение:

«Гольдфарб отрицает, что Литвиненко ссорился с Березовским

Глава “Фонда гражданских свобод”, соратник Бориса Березовского и Александра Литвиненко Александр Гольдфарб прокомментировал заявление Евгения Лимарева о том, что Литвиненко якобы поссорился с Березовским, передает “Газета. Ru”. “Это точно не так, – заявил Гольдфарб. – Во-первых, что касается финансов. Литвиненко первые три года жизни в Англии – до 2002 года – действительно жил благодаря финансовой поддержке Бориса Березовского, которую тот осуществлял через безвозмездные гранты нашего “Фонда гражданских свобод”. Наша деятельность абсолютно прозрачна. Такие гранты мы давали многим: Ахмеду Закаеву, Алене Морозовой (дочь жертвы взрывов домов в Москве, обвинившая в смерти матери спецслужбы и попросившая убежища в США). Эти деньги позволяли Литвиненко жить на уровне среднего класса. Однако с 2003 года эту помощь мы прекратили. Последние два года он не получал от нас никаких денег и имел собственные источники доходов, о которых я, однако, ничего не знаю, – сказал Гольдфарб. – Во-вторых, с человеческой точки зрения, Литвиненко и Березовский оставались очень близкими друзьями до последнего дня. Березовский, как только узнал об отравлении Литвиненко, сразу поехал в больницу и бывал там постоянно”, – сообщил Гольдфарб. Он добавил, что вчера Березовский посетил поминки – 9 дней со смерти Литвиненко» [12] .

Однако в основе «дружбы» олигарха и Литвиненко всегда были именно деньги. Без надежной финансовой базы жить в Лондоне с семьей, конечно, невозможно. Пользуясь кредитными карточками, можно только наращивать долги, при этом банкротство неизбежно наступает через несколько месяцев. Но какие могут быть «собственные источники доходов» у офицера ФСБ из оперативных подразделений, не владеющего к тому же английским языком? Тем не менее прошло почти три года, пока эти «новые собственные источники доходов» прервала неизвестная пока доза полония-210.

 

Глава V. Фонд гражданских свобод Березовского и Гольдфарба

22 декабря 2000 года Русская служба Би-би-си сообщила, что Борис Березовский, выступая в Национальном клубе печати в Вашингтоне, объявил о создании Международного фонда гражданских свобод, на который он выделяет 25 миллионов долларов. Официальная цель фонда – «способствовать развитию гражданского общества в России».

Как говорилось в пресс-релизе фонда, он открыт для пожертвований других спонсоров в России и за рубежом. Березовский заявил, что он знает «многих предпринимателей, обеспокоенных возрождением авторитаризма в России, которые готовы присоединиться к этой инициативе».

В своем выступлении Березовский также сообщил, что исполнительным директором фонда назначен выпускник МГУ, микробиолог Александр Гольдфарб, заведующий лабораторией в Нью-Йоркском институте здравоохранения. Ранее он был одним из руководителей по распределению средств фонда Сороса в России. К сообщению Русской службы Би-би-си прилагалась краткая биография Гольдфарба. Я приведу здесь лишь ту часть этой биографии, которая касается жизни и работы Гольдфарба в СССР:

«Гольдфарб, Алекс

Глава созданного Борисом Березовским Фонда гражданских свобод. Биолог по профессии, с конца 1980-х годов возглавлял московское отделение фонда Сороса, в середине 1990-х годов вошел в число лиц, приближенных к Березовскому.

Александр Давидович Гольдфарб (Alexander (А1ех) Goldfarb) родился в 1947 году в Одессе. В 1969 году окончил биолого-почвенный факультет МГУ имени Ломоносова. В 1975 году эмигрировал в Израиль. Получил докторскую степень в израильском Научном институте Вейцмана в 1980 году. Британская вещательная корпорация BBC News называет Гольдфарба известным в прошлом “еврейским диссидентом и переводчиком Андрея Сахарова”, а газета “Московский комсомолец” – бывшим секретарем Сахарова».

В этой биографии Гольдфарба, как и во всех других, и кратких, и более подробных, не освещен период в шесть лет между окончанием МГУ и эмиграцией в Израиль. Обычно в его биографиях нет и сведений о родителях. Его отца, Давида Моисеевича Гольдфарба, я знал достаточно хорошо, но с самим Аликом Гольдфарбом встречался раза три-четыре на семинарах моего друга Романа Хесина в 1970–1972 годах. Давид Гольдфарб, Роман Хесин и некоторые другие московские генетики, пользуясь покровительством академика Игоря Курчатова, создателя советской атомной бомбы, сумели основать отдел радиобиологии в Институте атомной энергии в Москве. Здесь можно было заниматься настоящей генетикой в период, когда почти во всех других институтах, включая и МГУ, еще господствовала «мичуринская» биология и Т. Д. Лысенко полностью контролировал не только Академию сельскохозяйственных наук, но и биологическое отделение АН СССР. И. В. Курчатов умер в 1960 году, но сменивший его на посту директора института академик А. П. Александров продолжал поддерживать развитие отдела радиобиологии, для которого было построено отдельное современное здание на площади, получившей имя Курчатова. Именно в лабораторию Романа Хесина поступил на работу после окончания МГУ молодой Александр Гольдфарб.

Роман Хесин, ветеран войны, участник обороны Москвы и Сталинграда, был исключительно талантливым человеком. Однако в 1948 году он был уволен из МГУ и несколько лет работал лаборантом. Затем он перешел на работу в университет в Каунасе, но переквалифицировался в биохимика. В Институте атомной энергии в Москве он создал лабораторию биохимии цитоплазмы. Профессор Давид Гольдфарб, инвалид войны, потерявший на фронте ногу, сосредоточил свои исследования на биофизике и генетике бактерий и читал очень яркие лекции в нескольких институтах.

Молодой Александр Гольдфарб вскоре стал аспирантом Института атомной энергии и готовил диссертацию по взаимодействию ДНК и РНК-полимеразы у бактерии – кишечной палочки E. coli, классического объекта биохимии микробов. В 1972 году Роман Хесин и Александр Гольдфарб с соавторами опубликовали на эту тему статью, причем сразу в иностранном журнале по молекулярной генетике на английском языке. Результаты исследований были очень интересными, и предполагалось, что авторы находятся накануне важного и для биохимии, и для молекулярной генетики открытия. В начале 1973 года я уехал в Англию в годичную командировку, и моя связь с Романом Хесиным прервалась. После неожиданного лишения меня советского гражданства в августе 1973 года сотрудник суперсекретного Института атомной энергии имени И. В. Курчатова Роман Хесин уже не мог со мной переписываться. Контакты и переписка с иностранцами для ученых таких институтов требовали регистрации и разрешений «особых отделов».

Александр Гольдфарб неожиданно для всех, не дождавшись защиты диссертации, в начале 1975 года подал заявление на эмиграцию в Израиль. Еще более неожиданным было то, что он получил разрешение и визу и уехал в Израиль без прохождения полагавшихся трех или более лет «охлаждения», которые, по законам того времени, были обязательными для всех евреев, занимавших любые должности в «закрытых» учреждениях. В Израиле Гольдфарба приняли на работу в Институт имени Вейцмана. Эмиграция в Израиль была наиболее трудной именно в 1975 году, так как после принятия сенатом США в декабре 1974 года так называемой поправки Джексона к торговому законодательству, связавшей льготы в торговле СССР и США с квотами на эмиграцию евреев из СССР, правительство СССР ограничило эмиграцию и расторгло торговый договор с США. Сенатор Джексон требовал обеспечить ежегодную эмиграцию из СССР на уровне 65 тысяч человек. В 1975 году смогли уехать только 20 тысяч человек, в основном люди пожилого возраста и евреи польского происхождения. Отец Гольдфарба вскоре тоже подал заявление на эмиграцию, но получил отказ. Ему и его жене пришлось ждать отъезда еще десять лет.

Александр Гольдфарб, во всяком случае до конца 1972 года, не был ни диссидентом, ни переводчиком или секретарем академика Андрея Сахарова. Но в 1974 году, когда Сахаров, поддержавший поправку Джексона, начал активно встречаться с иностранными журналистами и давал в своей квартире пресс-конференции, Александр Гольдфарб, прекрасно владевший английским, действительно выполнял для Сахарова функции переводчика. Сахаров упоминает об этом в своих «Воспоминаниях».

Институт имени Вейцмана в Израиле входит в систему израильской Комиссии по атомной энергии. В нем так же, как и в Курчатовском институте в Москве, велись и исследования по радиобиологии. Однако этот институт известен еще и тем, что именно в нем произошел наиболее серьезный случай летального отравления сотрудников одной из лабораторий полонием-210. Это случилось в 1957 году, но последствия отравления продолжались очень долго. Утечка большого количества полония произошла в лаборатории профессора Дрора Садеха (Dror Sadeh). Загрязнения были обнаружены на руках, на одежде и в квартире ученого, который умер через несколько месяцев от лейкоза. Еще раньше умер один из студентов-физиков, работавших в лаборатории. Помещение лаборатории было закрыто и опечатано на длительное время. Однако через несколько лет умер другой профессор лаборатории, Волфсон, получивший меньшую дозу. Директор отдела профессор Амос де Шалит (Amos de Shalit) умер от лейкемии в 1969 году в возрасте 43 лет. Все подробности этого отравления неизвестны до настоящего времени, в частности то, что случилось с рядовыми сотрудниками и лаборантами, объем выброса полония и т. д. Этот случай радиационного отравления полонием обсуждался в прессе лишь после публикации в 2006 году книги М. Карпина по истории израильской атомной программы. Гольдфарб, который работал в Институте Вейцмана 5 лет, наверное, знал об этом случае.

После нескольких лет в Израиле и двух лет в ФРГ Александр Гольдфарб переехал в США, где получил работу ассистента профессора на кафедре микробиологии Колумбийского университета в Нью-Йорке. Помимо научной работы на кафедре он по линии Государственного департамента участвовал в работе особых комиссий, члены которых проводили подробные беседы с еврейскими эмигрантами, приезжавшими в США с середины 80-х годов уже тысячами каждый месяц. Михаил Горбачев, стремившийся к отмене поправки Джексона, снял множество ограничений на эмиграцию, и из СССР уезжали в Израиль и США ежегодно около 200 тысяч человек. В эти годы уехал в США и мой знакомый биохимик Валерий Сойфер, которому из-за его работы в Институте атомной энергии в 1968–1970 годах пришлось ждать разрешения на эмиграцию почти десять лет. В 1971 году Сойфер работал в Институте общей генетики АН СССР, а затем в Институте генетики и молекулярной биологии растений ВАСХНИЛ, которые не были секретными. В своих воспоминаниях о прибытии в США Сойфер пишет:

«Сразу при выходе из здания аэропорта мы столкнулись с инвалидной коляской. В ней сидел милейший Давид Моисеевич Гольдфарб… а с обеих сторон его инвалидной коляски за ручки держались жена Гольдфарба, Цецилия Григорьевна, и сын, Алик. Алика я не видел лет восемь. Из юноши-аспиранта он превратился в зрелого мужчину с бородой. Оказалось, что Давид Моисеевич собрался лететь в обратном с нами направлении – в СССР, повидаться с внучками. Он рассказал, что страдает без внучек, не может без них существовать и вот решил слетать на время в СССР, чтобы унять сердечную муку, вызванную разлукой с самыми любимыми существами на свете (в то время дочь Давида Моисеевича Ольга с двумя дочками еще жила в стране Советов). Алик вызвался прийти вечером на ужин, организуемый нашими друзьями, встречавшими нас гурьбой в нью-йоркском аэропорту. Они сказали ему, в каком из ресторанчиков планируют встретиться вечером, и в назначенный час я увидел Алика. Он предложил мне выйти из ресторана минут на пятнадцать, чтобы поговорить о будущей работе (он в то время был принят в Колумбийский университет на временную должность).

– Хорошо, что вы получили должность полного профессора, иными словами, перепрыгнули через эту проклятую ступень Associate Professor, которую я никак перепрыгнуть не могу, но теньюра вам ни за что не получить, – уверенно проговорил Алик. (Сойфер был приглашен только на год в маленький университет. – Ж. М.) – Ну, не отчаивайтесь, – добавил он, – мы вам поможем и в каких-нибудь второстепенных университетах на временных должностях до пенсии продержим.

Кто такие могущественные мы, он не уточнил, я счел неудобным про это спрашивать, но настроение у меня было паршивое. Я все-таки раньше верил, что смогу вернуться к полноценной работе в науке. Эти первые разговоры опрокидывали такие надежды и, казалось, не оставляли иного пути, кроме как пребывание на временных должностях».

Под могущественными мы подразумевалась группа еврейских эмигрантов из СССР, приехавших в США уже давно, заслуживших доверие властей и начинавших занимать ответственные посты в американской администрации. В Советском Союзе началась горбачевская перестройка, и старые американские кадры советологов, выросшие в условиях холодной войны, просто были не в состоянии формировать новую политику США по отношению к СССР. В Госдепартаменте, в администрации Белого дома и даже в ЦРУ стали появляться русские, вернее, почти полностью русифицированные евреи. Объективно понимать реальные процессы в СССР может лишь человек, долго там живший и работавший. Никакой настоящий американец, даже изучивший русский язык и советскую историю в американском университете, не может быть компетентным экспертом политики этой совершенно иной по всем параметрам страны. Сложен для американцев и русский язык. Даже после многих лет изучения правильного и постоянно развивающегося русского языка они не знают. За 35 лет жизни за рубежом я не встретил ни одного иностранца-советолога или русиста, который в совершенстве владел бы русским языком, даже если он смог избавиться от акцента.

Процесс роста числа бывших жителей СССР на ответственных постах в ранге советников и помощников, особенно из числа высокообразованных людей, ускорился в период администрации Клинтона. В 2000 году, после прихода к власти администрации Джорджа Буша, он остановился. После смены администрации бывшие русские теряли важные должности и стала заметной явная русофобия. Путин не был для американцев популярным западником, какими были Горбачев и, особенно, Ельцин. Вся ельцинская приватизация проводилась под наблюдением и по рецептам западных консультантов.

Существовавший план превращения бывшего СССР в сырьевой и энергетический придаток западных экономик внезапно остановился именно в России. СССР развалился, но его самая важная часть, Россия, внезапно начала проводить полностью независимую внешнюю и внутреннюю политику. Доверие к русским экспертам в администрации США было немедленно утрачено, и консервативные сторонники холодной войны стали возвращаться на прежние посты. Если бы террористические акты 11 сентября 2001 года не направили внешнюю политику США в сторону Афганистана, для чего требовалось содействие Путина и среднеазиатских лидеров бывшего СССР, то конфронтация США именно с Россией могла бы стать реальностью.

В 1990–1996 годах Александр Гольдфарб был одним из руководителей программы Сороса по оказанию финансовой помощи советской науке. В этой программе был и гуманитарный, филантропический, элемент, но присутствовали и стратегические соображения. Администрация США была сильно озабочена уже начавшейся с конца 1991 года массовой вербовкой советских технических специалистов в области атомной энергии, ракет, военной техники и космических программ в другие страны. Советские эксперты высшей квалификации, терявшие работу не только в России, но и в Украине, Казахстане, Узбекистане и других странах, соглашались на работу по длительным контрактам в Северной Корее, Китае, Вьетнаме, Иране, Ираке, Бразилии и даже в Ливии и Пакистане. Идеологических барьеров для этого не было. Кроме программы Сороса появилось несколько программ финансовой помощи США и НАТО по ликвидации атомного оружия в Казахстане и Украине, по ликвидации запасов химического и бактериологического оружия и т. д. Многие из них были секретными. По соросовским и другим грантам происходил также достаточно объективный отбор молодых талантливых ученых для работы в США и в других западных странах. Именно в период 1992–1999 годов наблюдалась максимальная эмиграция молодых ученых из России и других стран СНГ. Наука в России и в других странах СНГ в этот период почти не финансировалась, и массовая эмиграция ученых была поэтому неизбежной.

Гольдфарб по линии фонда Сороса обеспечивал грантами академические институты в Москве, Новосибирске и других городах. Он оказал помощь и отделу радиобиологии Курчатовского института атомной энергии, который, оставаясь в том же здании, был преобразован уже в самостоятельный Институт молекулярной генетики. Свою собственную лабораторию в США Гольдфарб перенес из Нью-Йорка в Институт здоровья в Ньюарке, штат Нью-Джерси. Там был отдел туберкулеза, который получил в 1997 году большой грант в 13 миллионов долларов от Сороса на борьбу с устойчивым к антибиотикам туберкулезом в тюрьмах Томской области России. Для работы в лаборатории Гольдфарба в Ньюарк переехали около пятнадцати молодых русских ученых из Новосибирска, Иркутска, Москвы и других городов. По существу, эта лаборатория стала чисто русской и продолжала теоретическую работу по механизмам синтеза РНК и ДНК.

Фонд Сороса потерпел, однако, крах в августе 1998 года, вместе с экономическим кризисом. Сорос, как профессиональный валютный спекулянт, начал еще в 1995 году операции с очень прибыльными тогда российскими бонами Центрального банка, известными как ГКО, дававшими феноменальные 150 % прибыли в год. Это была государственная финансовая пирамида, рассчитанная на рост доходов от продаж нефти. Падение цен на нефть в 1998 году привело и к коллапсу финансовой пирамиды, и к дефолту. Сорос, по некоторым сообщениям, потерял на российском дефолте около 2 миллиардов долларов и поссорился со всей администрацией России.

Обида Сороса на Россию и отказ нового премьера Примакова даже от обсуждения соросовских проблем привели и к развалу всех соросовских программ. Для Гольдфарба это не было трагедией. Но он все же потерял свой международный статус. Распределение финансовых фондов и участие в решении судеб людей – это, возможно, своего рода страсть, зависимость. Текущая работа в лаборатории уже не стимулировала и не давала возбуждающего эффекта. Фонд Березовского по размерам был скромнее соросовского и ориентирован на политические авантюры в России, Украине и других странах СНГ. Да и сам Березовский, в отличие от Сороса, вмешивался почти во все дела по распределению денег. У Сороса было гипертщеславие. В молодости ему не удалось получить ученую степень, но позже он стал считать себя выдающимся ученым и философом. Отсюда и его требования, чтобы получатели даже скромных грантов добавляли к своему титулу определение «соросовский». Поэтому в России и в других странах СНГ появились соросовские профессора, доценты, аспиранты и даже соросовские учителя. Приставное «соросовский» стало почетным, знаком избранника с более высоким доходом. В настоящее время соросовские гранты переместились в Грузию и выдаются чиновникам, которые, однако, их не афишируют. Получают соросовские гранты и члены грузинского правительства. Они распространяются не для того, чтобы чиновники не уезжали из страны, а для того, чтобы они не брали взяток. Это, конечно, тоже благородная задача. Сомневаюсь, однако, что средства на эти фонды берутся из личных сбережений Сороса.

Должность правой руки Березовского для Гольдфарба была не слишком почетной, но зато, наверное, хорошо оплачиваемой. К настоящему времени через фонд прошло около 75 миллионов долларов. Но цели фонда не всегда благородны. Им субсидируются многие интриги, политические акции и разные аферы. Оплачиваемые фондом публикации недостоверны и чаще всего направлены против Путина.

12 июля 2006 года через радиостанцию «Эхо Москвы» Гольдфарб сообщил о том, что Фонд гражданских свобод закрывает свое представительство в России и не намерен проводить перерегистрацию в соответствии с новым законом о неправительственных организациях: «Мы продолжим финансирование проектов, направленных против путинского режима, но впредь не будем их афишировать, чтобы не помогать власти их уничтожить».

Нельзя, однако, исключить и того, что Гольдфарба, тесно связанного с Госдепартаментом США, рекомендовали Березовскому для руководства фондом органы американской администрации. Оставлять без контроля столь беспокойного человека с его миллиардами долларов было, конечно, опасно. Журналист Олег Султанов, несколько месяцев проработавший в 2002 году в группе Березовского, сообщал впоследствии в интервью газете «Московский комсомолец»:

«Из общения с Гольдфарбом я понял, что он на самом деле очень близок к Березовскому, курирует большинство его проектов. При мне Борис Абрамович постоянно звонил ему на мобильный, даже передавал мне приветы. Правда, мне почему-то показалось, что не Березовский руководит Гольдфарбом, а совсем наоборот.

…В принципе, это неудивительно, если учесть связи Гольдфарба с американскими спецслужбами. Лимарев много раз говорил мне, что Алекс поддерживает с ними близкие отношения» [18] .

 

Глава VI. Детективы Скотленд-ярда идут по радиоактивному следу

Уже 17 ноября, после смены больницы и формального объявления о намеренном отравлении, тогда еще предположительно таллием, британская полиция получила первое интервью у самого Литвиненко. Дата отравления у детективов не вызывала сомнений – 1 ноября. Было установлено и возможное место отравления – японский суши-бар на Пиккадилли. Именно туда Литвиненко приехал на ленч с итальянцем Марио Скарамеллой (Mario Scaramella), который прилетел из Неаполя, чтобы передать Литвиненко письмо, полученное из Франции по электронной почте от Евгения Лимарева, создателя интернет-сайта для Березовского РусГлобус, базировавшегося в небольшом французском городке в Альпах. В этом письме Лимарев сообщал Скарамелле, что, по полученным им сведениям, в России организацией ветеранов КГБ подготовлена секретная группа, которая будет направлена за границу для физической ликвидации Березовского, Литвиненко и самого Скарамеллы. Итальянец был явно испуган и 28 октября прислал Литвиненко электронное письмо с просьбой о встрече в Лондоне. Договорились встретиться в 15 часов в японском ресторане на Пиккадилли. Многие из своих конфиденциальных встреч Литвиненко назначал именно здесь. Бар «Итсу» в этом месте был одним из многих сетевых японских баров, разбросанных по всему Лондону. Это ресторан быстрой еды, цены в нем умеренные, и посетители не заказывают блюда через официантов для приготовления на кухне, а выбирают их на конвейере уже в готовом виде. Намеренное отравление пищи для конкретного лица в этом случае практически невозможно.

На следующий день после смерти Литвиненко суши-бар на Пиккадилли стал поэтому первым местом, куда полиция вместе с дозиметристами приехала для возможной идентификации радиоактивных загрязнений. Они были вооружены переносными сцинтилляционными детекторами, способными регистрировать даже очень слабые источники альфа-радиации. Дозиметристы, судя по сообщениям газет, зафиксировали слабую радиоактивность на двух креслах и одном столике. Конкретное место в баре, где сидели Скарамелла и Литвиненко в тот день, не было известно, но радиоактивность посчитали необходимым указателем. Персоналу бара и его посетителям в начале ноября было предложено пройти обследование на загрязнение полонием, а сам бар был закрыт как возможное место преступления. Витрину бара закрыли огромным щитом, и для охраны помещения выставили постоянный полицейский пост.

Марио Скарамелла, как сообщала пресса, был то ли юристом, то ли ученым, экспертом по «проблемам безопасности и активности КГБ в Италии». В данный период он являлся консультантом итальянской парламентской «комиссии Митрохина», созданной по распоряжению премьера Италии Берлускони в 2005 году. Эта комиссия изучала архивные документы КГБ, скопированные и вывезенные на Запад Василием Митрохиным, бывшим работником архива КГБ. Архивные документы, скопированные Митрохиным, содержали данные о связях КГБ с политическими деятелями, деловыми людьми и деятелями культуры западных стран, то есть «агентами влияния». Берлускони предполагал, что в этих бумагах можно будет найти компрометирующие данные на левых итальянских политиков, и прежде всего на Романо Проди, основного соперника премьера на грядущих выборах. Председателем комиссии был сенатор Паоло Гузанти (Paolo Guzzanti).

Поскольку архив КГБ был на русском языке, Марио Скарамелла часто приглашал в Италию Литвиненко и Лимарева для практической помощи в оценке тех или иных документов. Скарамеллу поэтому напугало послание Лимарева. В списке для ликвидации был Паоло Гузанти. На самого Литвиненко, бывшего работника ФСБ, электронное письмо Лимарева, связывавшего предполагаемые ликвидации с недавним убийством в Москве журналистки Анны Политковской, не произвело впечатления. Однако этот общий фон сразу ставил отравление Литвиненко в общий террористический сценарии. Для Скотленд-Ярда именно Скарамелла стал первым подозреваемым на роль отравителя. Литвиненко тоже подозревал Скарамеллу, так как итальянец в суши-баре отказался от японских блюд и пил только воду. К тому же он явно нервничал. Литвиненко не счел письмо Лимарева достаточным поводом для срочного приезда итальянца в Лондон. Лимарев был хорошо знаком и с самим Литвиненко.

Второй визит Литвиненко в этот день был в офис Березовского на Даун-стрит, это в пяти-шести минутах ходьбы от суши-бара. Литвиненко сделал там копию письма Лимарева для олигарха. В кабинет самого Березовского он не заходил. Он торопился на встречу с недавно прилетевшими из Москвы Андреем Луговым и Дмитрием Ковтуном. С первым из них у Литвиненко были давние дружеские и деловые связи. Детективы знали об этой встрече по информации, зафиксированной в мобильном телефоне Литвиненко. Однако в ноябре полиция еще не знала, где конкретно произошла эта встреча. В центре Лондона все места и все холлы гостиниц просматриваются видеокамерами. Изучение всех видеозаписей маршрута Литвиненко в этом районе заняло несколько дней. Полиция подозревала, что за Литвиненко могли следить какие-то агенты. Только 2-го или 3 декабря видеосъемки вывели экспертов Скотленд-Ярда на встречу Литвиненко с Луговым и Ковтуном в «Сосновом баре» гостиницы «Миллениум».

В течение последней недели ноября основным подозреваемым оставался Скарамелла. 26 ноября его вызвали в Лондон и положили в больницу на обследование. На следующий день в моче итальянца была обнаружена «массивная доза» полония-210, по заявлениям прессы, безусловно, опасная для жизни. Скарамелла был сильно напуган и не мог объяснить источник и причины своего заражения. Он, несомненно, считал себя мишенью для КГБ, веря предупреждению Лимарева. Но это означало, что покушение на него было совершено в Италии. Однако для британской полиции радиоактивность у Скарамеллы усиливала первоначальные подозрения. Одновременно в число подозреваемых все более и более определенно стал попадать и Андрей Луговой.

Режим пребывания Скарамеллы в больнице был довольно свободным. Он мог встречаться с журналистами и дал интервью итальянскому телевидению. В прессе появлялись противоречивые сообщения об уровнях полония в теле итальянца, иногда сообщалось об угрозе жизни. Чтобы прекратить спекуляции, представитель больницы, главный врач отделения гематологии Кейт Паттерсон (Keith Patterson), сделал 1 декабря официальное заявление для журналистов, которое было также опубликовано на веб-сайте больницы [битая ссылка] www.uclh.nhs.uk: «…Тесты установили наличие полония-210 в теле мистера Скарамеллы, но на уровне, который значительно ниже, чем у Литвинко. Пациент не обнаруживает признаков радиационного отравления. Тесты будут продолжены». В понедельник 4 декабря новое сообщение на сайте больницы было очень кратким: «…Тесты продолжаются, чтобы установить уровни полония-210 в теле мистера Скарамеллы. Однако нет оснований предполагать, что они в пять раз превышают летальную дозу, как сообщалось в некоторых публикациях». В заявлении 5 декабря больница констатировала отсутствие новых данных. 6 декабря Скарамелла был неожиданно выписан из больницы и вернулся в Италию. Но 10 декабря его вернули в ту же больницу для более обстоятельного обследования. Происхождение полония-210 в его организме оставалось загадкой.

В офисе Березовского следы альфа-радиоактивности были обнаружены не в том месте, где был Литвиненко, а на диване в кабинете самого олигарха. В интервью полиции Березовский сообщил, что на этом диване 30 или 31 октября сидел Андрей Луговой, который во время своих частых визитов в Лондон всегда заходил к олигарху. Луговой, в прошлом майор 9-го, охранного, управления КГБ, по приглашению Березовского в 1995–2000 годах работал начальником охраны первого российского телевизионного канала ОРТ, который в то время принадлежал Березовскому. Впоследствии Луговой занялся бизнесом, в том числе и охранным, и к 2006 году был уже очень богатым и независимым человеком. Полониевый след на диване был, очевидно, наиболее «грязным», так как никто в течение месяца не чистил это место.

Сам Луговой на пресс-конференции в Москве в мае 2007-го утверждал, что он посещал офис Березовского только 27 октября, во время визита в Лондон 25–28 октября. Березовский пригласил Лугового для обсуждения организации охраны в Москве журналистки Трегубовой. По мнению Лугового, Березовский указал неверную дату встречи намеренно, чтобы приблизить ее к 1 ноября, дате отравления Литвиненко.

Полиция в это время приняла простой подход к определению подозреваемых: чем сильнее радиоактивность следов полония, тем ближе они к тому человеку, который готовил покушение. В конце ноября было решено проверить кабины самолетов, которыми прилетел в Лондон и улетал из Лондона Андрей Луговой, бывший в октябре в столице Англии три раза – 15–17, 25–28 и с 31 октября. В последний раз Луговой прилетел в Лондон, чтобы посмотреть футбольный матч между российской командой ЦСКА и британским «Арсеналом». Он приехал с женой и тремя детьми. Все они улетели домой 3 ноября.

Все самолеты, как оказалось, были загрязнены полонием, предположительно на тех сиденьях, где находился подозреваемый. Эти данные нельзя было держать в секрете, так как Британская служба радиационной безопасности решила проверить на добровольной основе всех пассажиров, летавших на загрязненных полонием самолетах. За прошедший период эти самолеты, летая по разным маршрутам, перевезли более 30 тысяч человек. Такая массовая проверка вызвала определенную панику, тем более что у некоторых пассажиров находили легкое загрязнение, фиксировавшееся по наличию радиоактивности в моче. Загрязненные самолеты временно выводились из эксплуатации для более тщательной проверки и очистки.

В начале декабря полоний-210 был найден в двух гостиницах, в которых Луговой останавливался 15–17 и 25–28 октября, в тех номерах, где он жил. 15 октября Луговой приезжал в Лондон вместе с другом детства Дмитрием Ковтуном. В номере гостиницы, где жил Ковтун, также нашли следы полония, причем более «грязные». Появилось предположение, что в этот первый приезд два друга привезли в Лондон неплотно закрытый контейнер с радиоактивным изотопом.

Пресса называла Ковтуна бывшим агентом КГБ. Это было неверно. Ковтун в 1986–1991 годах служил в армии, в частях, расположенных в Восточной Германии. Он был капитаном армейской разведки. После демобилизации, в 1991–2003 годах, жил в Гамбурге. Он был женат на немке. Вернулся в Россию в 2003 году после развода и занялся бизнесом, частично в партнерстве с Луговым. Самолет, на котором Ковтун и Луговой улетели из Лондона в Москву 3 ноября, тоже оказался загрязненным радиоактивностью. А. Луговой стал в начале декабря главным подозреваемым, Ковтун его соучастником. Полиция еще не делала ясных заявлений, но пресса обсуждала это более определенно. В большинстве воскресных газет 3 декабря были напечатаны фотографии Лугового и Ковтуна именно как главных возможных злоумышленников. Луговой в эти дни пришел в британское посольство в Москве, чтобы выразить какой-то протест. Комната, в которой он беседовал с атташе, была сразу обследована, и на кресле, где сидел Луговой, тоже обнаружили полоний.

Оставалась, однако, проблема со Скарамеллой. Березовский, Гольдфарб, жена Литвиненко Марина и друзья Литвиненко в Лондоне заявили, что отравителем мог быть лишь человек из Москвы.

Британская полиция обратилась в прокуратуру России с просьбой о разрешении на поездку в Москву, где они хотели провести интервью с Луговым, Ковтуном и их общим другом Вячеславом Соколенке, который вместе с ними находился в Лондоне 31 октября – 3 ноября и останавливался в той же гостинице «Миллениум». Для полиции в этом запросе они были еще свидетелями, а не подозреваемыми. Прямых улик пока не было, следы полония-210 были все-таки очень слабыми. Их могли оставить люди, которые имели полоний в собственном теле, загрязнившись при контактах. Полоний-210 был обнаружен и в доме Литвиненко на севере Лондона, и у его жены Марины, и у сына Анатолия. Полоний-210, как было уже известно следователям, быстро накапливается в коже человека, отравленного этим изотопом.

Прорыв в расследовании произошел 7 декабря. В этот день эксперты, изучавшие следы полония в гостинице «Миллениум», обнаружили чашку, имевшую очень высокую радиоактивность. Это был первичный полоний. Во время короткой встречи в «Сосновом баре» гостиницы Литвиненко с Луговым и Ковтуном последний заказал для всех джин. Литвиненко алкогольных напитков не употреблял и, по более позднему свидетельству его жены Марины, рассказывая об этой встрече, сказал, что пил чай. Каких-либо доказательств того, что загрязненная полонием чашка была именно той, из которой пил чай Литвиненко, не было. Посуда бара использовалась и для обслуживания номеров. С даты встречи в баре прошло больше пяти недель, и радиоактивная чашка уже сотни раз прошла через посудомоечные машины и наполнение новым чаем. Возможно ли, чтобы раствор полония, который мог быть в чашке 1 ноября, все еще мог регистрироваться дозиметрами? Для меня, как биохимика, это кажется невероятным. Но для прессы и полиции нет невероятных вещей. Стали проверять посудомоечные машины, затем канализацию гостиницы, а затем и слив канализации в Темзу. Проверили весь персонал гостиницы и у семи работников «Соснового бара» обнаружили радиоактивное загрязнение намного более сильное, чем у пассажиров загрязненных самолетов. 9 декабря проверили номера, в которых жила семья Лугового. Там тоже обнаружили значительную загрязненность полонием. На следующий день было сделано решающее открытие – нашли заварочный чайник, дававший на внутренней поверхности интенсивное альфа-излучение. Этот чайник, довольно большой, за прошедшие 40 дней так же, как и чашку, множество раз мыли и наполняли кипятком. Тем не менее он все еще сохранял сильную радиоактивность. На внутренних стенках заварочного чайника обычно остается осадок танина из чайного листа, который отмывается особыми растворами. Проверка внутренних стенок на радиоактивность от альфа-источника невозможна с помощью тех мобильных сцинтилляционных счетчиков, которые использовались для обследования поверхностей диванов, кресел и других предметов. Эти сцинтилляторы приводят в прямой контакт с поверхностью, так как альфа-частицы имеют, даже в воздухе, очень короткий пробег. Для проверки заварочного чайника на радиоактивность нужно в лабораторных условиях заполнить его сцинтилляционной жидкостью и в нее погружать детектор от стационарной установки. Чашку тоже можно проверить лишь таким образом. Но, чтобы найти такие чайник и чашку, следовало изучить все чайники и чашки в этой гостинице. Луговой, находившийся в это время в Москве в радиологической больнице № 6 на обследовании, заявлял, что эти новые находки первичных загрязнений кем-то сфабрикованы. Чтобы подобные улики считались доказательствами, необходимо было ставить контрольные эксперименты по многократному отмыванию загрязненной посуды.

10 декабря полоний-210 был обнаружен в Гамбурге, в квартире бывшей жены Ковтуна и его тещи. Дмитрий Ковтун прилетел в Гамбург 28 октября на пути в Лондон, чтобы продлить вид на жительство в Германии. Его единственный сын жил в Гамбурге, и Ковтун все еще считал Германию своим постоянным местом жительства. Он вылетел из Гамбурга в Лондон 31 октября. В офисе иммиграционной службы, который Ковтун посетил 30 октября, тоже обнаружили радиоактивность. В квартирах бывшей жены и тещи радиоактивность была обнаружена в кроватях, на которых спал Ковтун. Было очевидно, что это результат контакта с телом, содержащим радиоизотоп в коже, в волосяных сумках и потовых железах. Немецкая полиция, однако, быстро открыла дело о нелегальном провозе радиоактивных веществ через территорию Германии. В самолете, на котором Ковтун прилетел из Гамбурга в Лондон, радиоактивности не обнаружили.

Между тем у Ковтуна в начале декабря начали появляться явные признаки лучевой болезни. Наиболее заметным из них стало выпадение волос. 5-го или 6 декабря его положили в радиологическую больницу на обследование. Было установлено, что он действительно получил большую дозу полония. Вслед за ним на обследование в ту же больницу положили Лугового. У него тоже нашли признаки отравления полонием, но значительно более легкие, чем у его друга. В Лондоне Гольдфарб и жена Литвиненко заявили в телевизионном интервью, что Лугового и Ковтуна «спрятали в секретной больнице», чтобы уберечь от встречи с прибывающими в Москву британскими следователями. Это не так. Британские детективы смогли провести многочасовые опросы свидетелей, но они происходили в больнице, и детали вопросов и ответов не разглашались.

У следствия оставалось два главных вопроса: во-первых, появление полония-210 в Лондоне 15–16 октября и, во-вторых, полоний в теле Скарамеллы. Итальянец, вернувшийся домой в начале декабря, был обследован у себя на родине. Результаты доказали, что его выписали из больницы слишком рано. 10 декабря Скарамеллу снова вызвали в Англию и положили в ту же Университетскую клинику, в которой умер Литвиненко. Возле его палаты постоянно дежурил полицейский пост, не допускавший к госпитализированному представителей прессы. Данные обследований также не сообщались. Из интервью в Москве следователи уже узнали, что Луговой и Ковтун 16 октября были вместе с Литвиненко в том же японском суши-баре на Пиккадилли. Скарамелла показал то место в баре, где он встречался с Литвиненко 1 ноября. По материалам прессы можно заключить, что загрязнение полонием было обнаружено в другом месте бара. Полиция сделала вывод, что именно там сидели за ленчем трое русских 16 октября. Нашли еще одно загрязненное кресло. Сразу возникла версия о двукратном отравлении Литвиненко. Согласно этой версии, первая попытка отравления произошла 16 октября. Однако полученная в тот день доза оказалась недостаточной: симптомы лучевого поражения не появлялись. Поэтому отравители срочно приехали во второй раз и привезли значительно большее количество радиоизотопа, которое Литвиненко получил в баре гостиницы «Миллениум» 1 ноября. Из-за неумения обращаться с радиоактивными препаратами Ковтун и Луговой, переведенные теперь в категорию подозреваемых, проводя какие-то операции с раствором изотопа в гостиничном номере Лугового, загрязнили и сами себя, тоже во второй раз. Первое их загрязнение произошло 16 октября, и от него остались многочисленные следы в разных местах. Существовавшие следы полония в местах, которые посещал Луговой 25–28 октября, иногда объясняли тем, что он и в этот приезд привез ампулу с радиоизотопом, очевидно, на всякий случай.

Двукратное отравление полонием – это версия, которой придерживались пресса и телевидение. Скотленд-Ярд никаких четких комментариев по этому поводу не давал. Сценарий преступления получался слишком сложным, малопонятными были и его мотивы. Трудным оказывался и вопрос, почему организаторы ликвидации Литвиненко выбрали исполнителями Лугового и Ковтуна – бизнесменов и богатых людей, не только не имевших никакого опыта в обращении с радиоактивностью, но и вообще никогда не занимавшихся заказными убийствами. Оставалась нерешенной и проблема Скарамеллы. Его шеф Паоло Гузанти выступил в Риме и объявил, что заказчиком покушения на жизнь Литвиненко и Скарамеллы мог быть Романо Проди. Он якобы расправлялся с ними в связи с тем, что они нашли в «архиве Митрохина» материалы, свидетельствовавшие о том, что Проди в прошлом сотрудничал с КГБ. Имена политиков в этом архиве были зашифрованы псевдонимами, но характеристика какого-то итальянского политика давала основания для подозрений, которые были озвучены Скарамеллой и Литвиненко накануне выборов.

24 декабря, в канун Рождества, Скарамелле наконец разрешили покинуть Лондон. Но по прибытии в Италию он был арестован уже в аэропорту, до встречи с родственниками и друзьями. Его отвезли в Рим и поместили в тюрьму «Реджина Чели». Судья отказался отпустить его под залог и сдачу паспорта. Против него выдвинули несколько обвинений, не связанных с радиоактивностью и Литвиненко. Среди обвинений были и торговля оружием, и клевета, и многое другое. В Англии о нем сразу забыли и его имя уже не появлялось в прессе. Только через несколько месяцев промелькнуло короткое сообщение о том, что Скарамелла переведен из тюрьмы в больницу в связи с инфарктом. Обвинение против него никто не поддерживал. Но в Италии в предварительном заключении можно провести несколько лет. Со Скарамеллой этого не случилось. В апреле 2007 года после двух инфарктов и сильного истощения он был переведен в тюремную больницу. После двух месяцев лечения Марио Скарамелла с признаками хронической лучевой болезни (выпадение волос и нарушения в работе органов) был отправен в Неаполь для содержания под домашним арестом. Он не имел права встречаться с журналистами, хотя прежние обвинения с него были сняты. В деле Литвиненко Скарамелла больше не фигурирует.

К концу января 2007 года, когда лондонская полиция объявила об окончании следствия и передаче всех документов в Королевскую прокуратуру, существовала уверенность в том, что все основные места загрязнений полонием в Лондоне идентифицированы. Рестораны, бары, офисы, номера гостиниц, в которых был обнаружен полоний, закрывались по распоряжению полиции для исследования и дезактивации на длительное время – недели, а иногда и месяцы. Загрязненные самолеты временно выводили из эксплуатации. Неизбежно возникал вопрос: кто должен оплачивать убытки частных владельцев или компаний? Поскольку Скотленд-Ярд состоит на бюджете Лондона, сумма всех убытков, составившая несколько миллионов фунтов, покрывалась за счет налогоплательщиков. Предъявления исков, оценки убытков и другие действия по компенсациям осуществлялись частными юристами и агентами страховых компаний, работа которых не могла оставаться секретной. Решения городских властей по оплатам принимались только в августе 2007 года. Ко всеобщему удивлению и прессы, и публики, обнаружился факт сокрытия полицией некоторых мест, загрязненных полонием-210. По объяснению Скотленд-Ярда, это было сделано в интересах следствия. Фактически это было сделано явно по настоянию друзей и жены Литвиненко, так как необъявленные случаи загрязнения противоречили уже созданному образу скромного бедного семьянина, которому отомстили за деятельность против режима Путина. К тому же они противоречили версии Скотленд-Ярда о том, что отравление полонием произошло 1 ноября в баре гостиницы «Миллениум».

Основное внимание пресса сосредоточила на четырех новых местах загрязнения полонием. Это были элитный ночной стриптиз-клуб в центре Лондона, марокканский ресторан, где оказались загрязненными подушка и трубка для курения кальяна, собственный «мерседес» Литвиненко, которым он 1 ноября не пользовался, а также такси лондонского окраинного района Ламбет. Естественно, что прессу заинтересовал в первую очередь ночной стриптиз-клуб. По сообщениям газеты «Таймс» и Би-би-си, загрязнения в клубе были не только на креслах, но и в кабинах, где танцы исполнялись для индивидуальных клиентов. Также писали, что клуб «Хей Джо» был закрытым и популярным среди состоятельных русских клиентов. Владелец клуба подтверждал, что Литвиненко имел клубную карточку и иногда приводил в клуб своих русских друзей. Луговой и Скарамелла в составе членов клуба не значились. Были сообщения о том, что Литвиненко, Луговой и Ковтун посещали этот клуб 17 октября после ужина в марокканском ресторане. Для скорейшего введения ночного клуба в разработку именно там была проведена быстрая дезактивация.

На стриптиз-клуб и марокканский ресторан полиция вышла по счетам кредитной карточки Литвиненко. Пока рано давать оценку этим новым сведениям. Не исключено, что посещения Литвиненко ночного элитного клуба были связаны с его планами шантажа богатых новых русских, чему я уделю внимание в другой главе.

 

Глава VII. Литвиненко в Лондоне: роковая бизнес консультация

Комитет государственной безопасности был упразднен в октябре 1991 года, еще до распада СССР. На базе КГБ были созданы: Межреспубликанская служба безопасности, Центральная служба разведки, Комитет по охране государственной границы и другие организации. В связи с этим производились очень большие сокращения штатов. После распада СССР возникло на короткий срок Агентство федеральной безопасности России. Федеральная служба безопасности (ФСБ) появилась только в декабре 1993 года, когда Ельцин, напуганный поражением на выборах в Думу партии Егора Гайдара «Выбор России», которую Ельцин поддерживал, провел новую реорганизацию органов безопасности. Председателем ФСБ был назначен Николай Голушко, вскоре его сменил Сергей Степашин. Потом в течение года ФСБ возглавлял Михаил Барсуков. Его, в свою очередь, сменил Николай Ковалев. Все эти начальники ФСБ были генералами и профессионалами. Однако в период экономического кризиса в июле – августе 1998 года Ельцин назначил председателем ФСБ бывшего полковника госбезопасности Владимира Путина. Он должен был провести массовое сокращение в ФСБ и увольнение многих генералов, которым Ельцин не доверял, считая их верными коммунистическим идеям. В ходе всех реорганизаций из огромного аппарата бывшего КГБ были уволены десятки тысяч сотрудников, профессионалов различных служб безопасности, часто очень высокого класса. Среди них были работники разведки, специалисты электронного прослушивания и охраны секретных объектов, прекрасно знающие иностранные языки эксперты аналитических служб, цензоры Главлита, эксперты по перлюстрации писем и высококвалифицированные сотрудники множества других служб, включая сверхважные архивные отделы, хранившие миллионы различных досье. С другой стороны, в составе ФСБ приходилось создавать новые подразделения, необходимые для капиталистического государства. Увольняемые из ФСБ сотрудники находили себе новые должности в охране частных компаний и их владельцев, в МВД, в спецподразделениях по борьбе с бандитизмом и коррупцией, а также и в бизнесе, включавшем приватизацию очень богатой собственности КГБ – нигде не зарегистрированных зданий, явочных квартир, дач и коттеджей, обширного секретного подземного хозяйства и даже часть архивных фондов некоторых исчезнувших отделов. Архивы КГБ СССР по бывшим союзным республикам не передавались в новые независимые государства СНГ.

Значительное число высококвалифицированных экспертов КГБ уезжало за границу, находя работу в спецслужбах США, Великобритании и других государств. Среди таких экспертов оказался, в частности, Юрий Швец, бывший майор КГБ, специалист по «черному рынку», финансовым махинациям международного характера и другим видам деятельности, которые считались преступными в СССР, но стали легальными в Российской Федерации. С 1985 года Швец был резидентом КГБ в посольстве СССР в Вашингтоне, прикрываясь должностью корреспондента ТАСС. В 1993 году он перешел в американские спецслужбы и опубликовал книгу «Моя жизнь как агента КГБ в Америке». В США Швец начал вполне легальную деятельность консультанта для различных компаний, которые намеревались осуществлять инвестиции в России, Украине, Казахстане и других саранах СНГ. Любая западная фирма, которая хочет произвести инвестирование в другой стране, предварительно изучает так называемый деловой климат в этой стране, уровень коррупции, существующие законы о собственности, надежность банковской системы и т. п. Этот предварительный этап называется «анализ экономического риска», и его составление заказывают профессионалам. Юрий Швец, уже немолодой профессионал пятидесяти трех лет, владеющий не только английским, но и французским, испанским и украинским языками, заслужил в США репутацию высококлассного эксперта, и его советами пользовались американские федеральные службы. В СССР Швец закончил юридический факультет и Академию разведки КГБ.

После смерти Литвиненко Швец неожиданно заявил, что он знает вероятную причину, которая могла привести к попыткам Кремля ликвидировать Литвиненко. Сотрудники Скотленд-Ярда летали в США, чтобы получить от Швеца более подробные сведения. Однако эти сведения не остались конфиденциальными – пропаганда требовала конкретных данных. Поэтому к 16 декабря 2006 года был подготовлен специальный выпуск телевизионной программы Би-би-си «Панорама» с участием Юрия Швеца. В этой программе Швец рассказал, что по поручению одной очень солидной британской фирмы, которая собиралась инвестировать несколько десятков миллионов долларов в один из проектов в России, он совместно с Литвиненко приготовил досье явно критического характера на очень высокого кремлевского чиновника, близкого к Путину и имевшего отношение к заключаемому контракту. Под впечатлением от этого досье британская фирма отказалась от контракта. Швец также предположил, что Литвиненко мог показать досье своему другу Луговому и тот, как бывший работник КГБ, обязан был доложить об этом ФСБ России. В результате ФСБ решила отомстить Литвиненко, виновному в потере важного контракта. Швец также сказал, что Литвиненко получил большой гонорар от фирмы, заказавшей досье.

К этой версии и в британской прессе, и, очевидно, в Скотленд-Ярде отнеслись серьезно, так как уже было известно, что Литвиненко в поисках работы посещал несколько британских фирм по анализу рисков и безопасности, предлагая свои услуги. Главной проблемой, затруднявшей его попытки стать консультантом, было очень слабое знание английского языка. Однако версия Юрия Швеца не могла стать убедительной до тех пор, пока оставалась неизвестной личность того важного кремлевского чиновника, о котором шла речь. Упоминалось только, что он сталинист и что по характеру досье, которое могло попасть в его руки, он понял, что Литвиненко мог знать намного больше о его прошлом.

Все это были гипотезы, направленные на обоснование перевода Лугового из свидетелей в подозреваемого, а затем и в обвиняемого. В связи с передачей дела в прокуратуру Великобритании необходимо было раскрыть все детали. Это было сделано в пятницу 9 февраля 2007 года в аналитической вечерней телевизионной программе Би-би-си «Ньюснайт», в которой главными обвинителями Кремля выступили Борис Березовский и Юрий Фельштинский. Повторив все, что касалось досье, Березовский сообщил, что оно составлялось на заместителя начальника администрации президента Путина Виктора Иванова, который по совместительству возглавляет крупную военно-промышленную фирму. Путин якобы раздал членам своей администрации главные фирмы: Газпром – Дмитрию Медведеву, Роснефть – Игорю Сечину и т. д., сделав их не только чиновниками, но и новыми олигархами.

Судя по всему, именно этот сценарий Скотленд-Ярд принял за основной для обеспечения обвинения Андрея Лугового. Для британской полиции это было удобнее всего, так как Луговой очень часто бывал в Лондоне и также имел связи с некоторыми консультационными фирмами и охранным бизнесом, который в Англии имеет совсем другую форму, нежели в России. В программе «Ньюснайт» Фельштинский также добавил, что во время визита в Лондон в сентябре 2006 года он встретил Лугового на улице. Можно было подумать, что Луговой находился в Лондоне нелегально. Вся программа была явным шоу для доверчивой публики. Луговой прилетал в Лондон в 2006 году 12 раз, и обычно британской авиакомпанией – все пассажиры рейсов остаются в компьютере авиалинии и доступны полиции, которой, безусловно, были известны и номера кредитных карточек Лугового. Поэтому все его расходы в течение последних шести лет могли быть отслежены. Шесть лет – это тот срок, в течение которого могут проверять свои счета и клиенты кредитных компаний.

Путин действительно назначил основных руководителей своей администрации на наблюдательные должности в крупнейшие государственные компании. Эти компании не входят в подчинение министерств, и этим актом Путин делал их подотчетными своей администрации. Никаких исполнительных функций Игорь Сечин, Дмитрий Медведев и другие не имели. Все контракты этих компаний по-прежнему заключаются только их исполнительными директорами. Ни Медведев, ни Сечин, ни Иванов не имеют акций компаний. Составление особого досье на Виктора Иванова для деловых контрактов – занятие пустое. Интерес к нему определяется тем, что он контролирует по линии администрации президента особое конструкторское бюро по противоракетной защите и военно-промышленную корпорацию «Алмаз-Антей», которая создает современные военные вертолеты и авиационную технику. Виктор Иванов, как и многие из близких к Путину людей, был в прошлом начальником ленинградского КГБ и имел звание генерала, то есть значительно выше, чем у Путина, который был в то время подполковником. Путин привлек его к работе в администрации мэра Петербурга Собчака после ликвидации КГБ. Поскольку Виктор Иванов контролирует секретные организации военно-промышленного комплекса, то он не появляется на российском телевидении и не дает интервью. О нем обычным людям и в России известно очень немного. Но он, безусловно, близкий друг Путина и в некоторых прогнозах рассматривался как возможный его преемник на посту президента России. Среди западных политиков этот вариант считался нежелательным. Фаворитом Запада на пост будущего президента являлся Дмитрий Медведев, так как он не связан ни с КГБ, ни с ФСБ. Юрист по образованию, он молод и общителен, более близок к горбачевскому стилю, который столь нравился и Европе, и США.

Совершенно непонятно, зачем Юрию Швецу понадобилось привлекать к составлению досье такого человека, как Литвиненко, оперативного работника, а не аналитика. Для сбора сведений об Иванове он мог пользоваться только русским сектором Интернета. На английских сайтах об Иванове помещено очень небольшое количество крайне поверхностных материалов, в то время как в Рунете – почти миллион статей, справок, биографий и т. п. Для того чтобы составить справку на Виктора Иванова на восьми страницах, как попросила английская фирма, достаточно одного дня. Швец мог сделать это без помощи Литвиненко.

В первых сообщениях о Юрии Швеце говорилось, что он является сотрудником Березовского. В действительности так оно и есть. Швец вместе с Гольдфарбом, Березовским, Фельштинским и Литвиненко участвовал в использовании дела Георгия Гонгадзе не только в целях дискредитации Кучмы, но и для шантажа. Микола Мельниченко, который тайно записывал разговоры в кабинете президента Украины Кучмы еще в 2000 году, опубликовал 28 апреля 2005 года в Вашингтоне заявление, в котором, в частности, говорилось:

«Международная группа Березовского, куда входят Борис Березовский, Александр Гольдфарб, Юрий Фельштинский, Александр Литвиненко, Юрий Швец, Александр Волков и другие, предлагала мне долевое участие в распределении миллиарда долларов США, которые Березовский должен был получить от людей Кучмы за то, что уведет Кучму от ответственности за преступления, совершенные им против Георгия Гонгадзе и Александра Ельяшкевича». Предполагалось, что миллиард долларов заплатит группе Березовского бизнесмен Пинчук. Это был, конечно, явный шантаж, который не имел успеха. Не вдаваясь в детали этого совершенно другого дела, я хочу здесь лишь подчеркнуть, что Юрий Швец – это не независимый эксперт, а член группы Березовского. В недавнем прошлом он активно следовал за Березовским против Кучмы, сейчас – против Путина. Он участвовал в расшифровке пленок Мельниченко, и эта работа финансировалась из Фонда гражданских свобод Березовского и Гольдфарба. Украинская газета «Сегодня» в марте 2005 года сообщала о том, что «финансирование группы Швеца превысило 65 000 долларов».

Версия о том, что исходным эпизодом для убийства Литвиненко явилось составленное им совместно с Юрием Швецом досье на восьми страницах с данными на Виктора Иванова, стала доминирующей в британских средствах массовой информации. Согласно этой версии, Виктор Иванов поручил Луговому ликвидировать Литвиненко. Судя по тому, что подобную информацию распространяют в телепрограммах Би-би-си, Скотленд-Ярд относится к ней достаточно серьезно. В этой версии остается неясным выбор полония-210. О самом существовании этого изотопа ни Виктор Иванов, ни Луговой, безусловно, ничего не знали, и он никогда не входил в список токсинов, применявшихся в криминальном мире для отравлений. В общих руководствах по токсическим веществам указано несколько радиоизотопов, в том числе стронций и тритий. Есть сотни других токсинов, химических и биологических. Но полония там нет. К тому же от отмены предполагавшегося многомиллионного контракта реальные финансовые потери понесла лишь неизвестная британская компания. Бизнесмены боятся иметь дело с ненадежными партнерами, а не с людьми, близкими к президенту Путину.

Юрий Швец передал копию досье на Виктора Иванова детективам Скотленд-Ярда. Впоследствии отрывки из этого документа могли прочитать некоторые журналисты. Имя кремлевского чиновника в документе не раскрывалось, так же как и название британской кампании, заказавшей анализ. Стало, однако, известно, что досье на восьми страницах было передано руководству британской компании совсем недавно – 20 сентября 2006 года. Намечавшийся бизнес-контракт был отменен в начале октября. Полоний-210, как известно, появился в Лондоне уже 15 или 16 октября. Подготовить и осуществить столь сложную операцию с исключительно редким радиоактивным изотопом за 10–12 дней абсолютно невозможно. Кремлевские чиновники не могут работать с такой скоростью. Луговой и Ковтун могли бы, наверное, опровергнуть эту версию, предоставив документы о том, в каких числах сентября или октября они резервировали в Трансаэро билеты в Лондон и номера в гостинице Parkes Hotel, расположенной в центре города. В этих номерах даже через шесть недель была обнаружена альфа-радиация.

 

Глава VIII. Литвиненко в Лондоне: от консультаций к шантажу

Главной проблемой для семьи Литвиненко с начала 2003 года стали деньги. После потери гранта Фонда гражданских свобод у Литвиненко осталось лишь скромное пособие для человека, получившего политическое убежище. Луговой говорил, что бюджет Литвиненко составлял 1 500 фунтов в месяц. Для Лондона это очень мало, меньше зарплаты медсестры или почтальона. Примерно столько платят начинающим кассирам – продавцам супермаркетов. Березовский, наверное, не требовал с Литвиненко ренту за дом, в котором тот жил. Но все коммунальные услуги, электричество, газ, телефон и транспортные расходы в Лондоне даже для небольшой семьи требуют не менее 500 фунтов в месяц. К этому добавляется плата за автомобиль. На частную школу, в которой учился сын Литвиненко, денег не оставалось. За счет долгов, кредитов и случайных заработков можно протянуть год-два, но не больше. Две книги, которые были изданы с участием Литвиненко в 2001 и 2002 годах, имели заказной характер. Их издание оплачивалось Фондом гражданских свобод, и гонораров от них не было.

В Лондоне очень много разных фирм и компаний, обеспечивающих охрану и безопасность дорогих домов, элитных кварталов города и особых «частных» улиц, где живут очень богатые люди. Но это в основном электронная охрана, обеспеченная сигнализацией и видеокамерами. Регистрируются номера въезжающих в богатые кварталы машин. Сейчас подобная система охраны устанавливается и в банковском районе Сити. В городе есть редкие полицейские посты, но в основном у экранов телевизоров сидят эксперты, просматривая практически весь центр и всю территорию вокруг правительственных зданий. Поэтому даже в очень богатых кварталах в домах нет стальных дверей, решеток на окнах, глухих высоких заборов.

В трех офисах компаний, занимающихся безопасностью, были найдены следы полония-210. Одна из них – Titon International, занимающаяся экономической разведкой, признала, что привлекала к сотрудничеству Литвиненко в качестве независимого консультанта, поставлявшего сведения о российских бизнесменах. Газета Financial Times ранее сообщала, что именно эта компания, занимающаяся экономической разведкой, платила ему за информацию о российских компаниях и связанных с ними людях.

В другую компанию, Erinys International, Литвиненко также заходил 1 ноября. С этой же компанией сотрудничали Луговой и Ковтун, которые занимались обеспечением охраны британской энергетической фирмы, работавшей в России. Однако наличие полония в офисе RISC Management было загадкой, так как туда Литвиненко не приходил ни 1 ноября, ни ранее. Его работе в компаниях такого типа мешало, конечно, плохое знание английского языка. Контрактов не было, судя по всему, ему приходилось довольствоваться случайными заработками.

Непосредственно Березовскому Литвиненко был уже не нужен, и, судя по интервью его соавтора Юрия Фельштинского, велись конфиденциальные переговоры о возможности возвращения Литвиненко в Россию и его амнистирования. Об этом Фельштинский сказал в воскресном интервью с Эндрю Марром (Andrew Marr) в программе Би-би-си, показанной утром 4 февраля 2007 года. Я это интервью видел лично.

В воскресенье 3 декабря 2006 года во всех лондонских газетах первые полосы были посвящены обзорам и анализам смерти Литвиненко. Но все следовали версиям The Sunday Times. Лишь старейшая лондонская воскресная газета и конкурент The Sunday Times газета The Observer провела собственный независимый анализ дела Литвиненко. На первой полосе этой газеты появилась необычная фотография Литвиненко на фоне британского флага, в шотландской шапке и с мечом в руках, названным «чеченским». На самом деле это был самурайский меч. Эту фотографию Литвиненко по неизвестной причине сделал по случаю получения британского гражданства. Общий заголовок был набран крупными буквами: «Раскрыто: Заговор Литвиненко – для шантажа русских». Статья начиналась следующей фразой: «ФБР было втянуто в расследование смерти Литвиненко после обнаружения того, что он планировал зарабатывать десятки тысяч фунтов путем шантажа важных русских шпионов и представителей бизнеса. The Observer получила интереснейшие показания российского ученого в Лондоне Юлии Светличной, которая встречалась с Литвиненко и получила от него больше 100 электронных писем…» Кратко упоминаются и свидетельства Юрия Швеца, о которых я говорил выше. Но к 3 декабря Швец еще не сообщал детали о том досье, которое было составлено на помощника Путина Виктора Иванова.

Через всю вторую и третью страницы The Observer шел крупный заголовок: «Я могу их шантажировать. Мы можем делать деньги». В основе всей истории лежали беседы редакционной бригады с российской гражданкой Юлией Светличной, женщиной тридцати трех лет, которая жила в Лондоне и работала в Вестминстерском университете. Вместе со своим коллегой Джеймсом Хартфильдом она хотела написать книгу о социально-экономических причинах начала чечено-российского конфликта. Основной темой Светличной, как аспирантки Вестминстерского университета, окончившей ранее факультет журналистики Санкт-Петербургского университета, было исследование связи искусства с политикой. Тема о Чечне возникла как журналистская, с перспективой написания книги – реальную суть чечено-российского конфликта в Англии почти никто не понимал.

Для осуществления творческого замысла Светличной важно было взять несколько интервью у Ахмеда Закаева, министра информации бывшего чеченского правительства. Закаев жил в Лондоне, входил в группу Березовского и получил в Англии политическое убежище. Но номера его телефонов были неизвестны. Светличной удалось раздобыть где-то номер телефона Березовского, который пообещал ответить на ее просьбу через несколько дней. Однако в конце концов решил дать ей номер Литвиненко, чтобы тот, как бывший работник ФСБ, оценил целесообразность знакомства Закаева и Светличной. Дом Закаева находился на одной улице с домом Литвиненко, и этот престижный район северного Лондона имел частную охрану со средствами видеонаблюдения и полицейским постом. Березовский при этом предупредил Светличную относительно Литвиненко: «Попробуйте поговорить с ним, но фильтруйте то, что он скажет, этот человек болтает слишком много».

Первую встречу со Светличной Литвиненко назначил на площади Пиккадилли, возле статуи Эроса. Телефонный номер Закаева Светличная тогда не получила. Вторая встреча состоялась в мае 2006 года в Гайд-парке. По словам Светличной, она спрашивала Литвиненко о Чечне и о чеченцах, живших в Москве. Далее цитирую рассказ Светличной из The Observer:

«Литвиненко, однако, рассказывал мне разные экзотические истории: о секретных операциях в Афганистане, о заговоре против Ельцина, об убийстве Джохара Дудаева… Впоследствии я пожалела, что дала ему мой электронный адрес…» (Литвиненко стал присылать Светличной множество разных писем и документов.)

Во время второй встречи в Гайд-парке «…он рассказывал мне без стеснения о его планах шантажа, направленных на российских олигархов: “Они получили очень много, почему не поделиться? Я буду делать это официально”».

О характере электронных писем от Литвиненко Светличная в интервью The Observer сообщила следующее: «Некоторые из них содержали конфиденциальные документы ФСБ, наследницы КГБ, в других были копии его собственных статей для чеченских сайтов. Многие из его “политических” текстов были явными выдумками».

Следующую встречу Литвиненко назначил уже в своем доме. Предполагалось, что придет и Закаев. Но чеченский «министр» почему-то не пришел. Жена Литвиненко приготовила чай, гостье показали и сад. «После этого, – рассказала Светличная, – мы прошли в кабинет Литвиненко, где он показал мне свою коллекцию секретных документов и фотографий». Однако подробно Светличная не знакомилась с ними. Происхождение этих материалов понять не очень трудно: в основном это были, очевидно, документы, которые Литвиненко собрал, готовя свой побег из России. В предисловии к книге «Лубянская преступная группировка» Акрам Муртазаев, придававший рассказам Литвиненко литературную форму, сообщал: «К тому же опер ушел не один. А с документами, видео– и аудиопленками. Ушел со своей удивительной памятью…»

Безусловно, в Лондоне Литвиненко систематизировал все эти материалы, рассчитывая на их коммерческую ценность. Но видео– и аудиозаписи были связаны с временами Ельцина, беззаконием которых в 2006 году кого-либо удивить было трудно. «Он сказал мне, что намерен шантажировать угрозой публикаций секретной информации о многих влиятельных людях, включая олигархов, коррумпированных чиновников и деятелей Кремля… Он назвал цифру в 10 000 фунтов, которые они будут платить каждый раз, чтобы предотвратить публикацию этих документов». Литвиненко также показал Светличной секретный отчет ФСБ, датированный 2005 годом. Наверняка эту информацию переслал ему через Интернет электронной почтой кто-либо из его бывших друзей или сообщников. Литвиненко дал Светличной компьютерный диск с этим отчетом. В нем была информация о связях некоторых депутатов Государственной думы с мафиозными группировками, упоминались имена известных политиков. Возможно, что отчет был составлен в той организации, в которой Литвиненко раньше работал.

«Однако досье, которое возбуждало Литвиненко больше всего, – пишет Светличная, – было так называемое досье ЮКОСа, которое включало компрометирующие материалы о том, как эта российская нефтяная компания, которой недавно владел Ходорковский… была поглощена государством». Каким образом это досье попало к Литвиненко, остается неизвестным. Однако The Observer сообщала, что «за несколько недель до отравления полонием-210 Литвиненко лично полетел в Израиль, чтобы вручить это досье персонально Леониду Невзлину, второму директору ЮКОСа, которого Россия пытается экстрадировать в Москву. Невзлин в настоящее время живет как принудительный эмигрант в Израиле. Он, однако, отрицает, что в чем-либо виноват, и передал досье властям». Как известно, Невзлин после смерти Литвиненко передал привезенное ему досье ЮКОСа в британское посольство в Израиле для отправки его в Скотленд-Ярд. The Observer сообщила, что в составлении этого досье участвовал и Юрий Швец. Неизвестно, однако, отправлено ли оно в Англию полностью – какие-то детали из него могли остаться у Невзлина.

Статьи и интервью в газете The Observer вызвали необычайное негодование в лагере Березовского. Они не вписывались в их антироссийскую и антипутинскую кампанию. По логике материалов, опубликованных в The Observer, именно шантаж, а не директива из Кремля, привел Литвиненко к гибели. В двух крупных газетах – Aftenposten в Осло и в The Sunday Times – намекалось, что Светличная, возможно, является агентом ФСБ, которой поручено дискредитировать Литвиненко. На многочисленных сайтах Интернета начались дебаты о том, кто такая Светличная. Было выяснено, что в советское время ее отец был секретарем городского комитета КПСС в индустриальном городе Череповце Вологодской области. Во времена приватизации он стал собственником местного завода минеральных удобрений «Азот», то есть олигархом местного масштаба. Умер в 1994 году. Хорошо известно, что при приватизации, даже по ваучерам, в провинциальных городах главная собственность постепенно переходила во владение представителей местной партийной и советской номенклатуры, вступавших в сделки с дирекцией предприятий. Создавались закрытые АО.

Юлия Светличная провела 8 декабря 2006 года пресс-конференцию в Вестминстерском университете, где старалась ответить на множество, в основном враждебных, вопросов. Ей пришлось нанять адвоката, чтобы защищать свою репутацию, если понадобится, через суд. В Англии это очень дорого и сложно. Однако уже в феврале 2007 года и Aftenposten, и The Sunday Times решили отказаться от суда и опубликовать извинения. Газеты сдались, так как никаких подтверждений того, что Светличная действовала по заданию ФСБ, у них не было. Лично я познакомился с Юлией Светличной во время своей лекции в «Пушкинском доме» в Лондоне 31 января 2007 года. Мы немного побеседовали, и я посоветовал ей защищать свою репутацию в прессе, а не в суде. Нападки на нее продолжаются в основном в Интернете. Светличная произвела впечатление принципиального и смелого человека. Но та среда политологов и бывших советологов, в которой она вращается в университетских кругах, безусловно, настроена к ней очень враждебно.

В Лондоне живет множество богатых новых русских, миллионные состояния которых, созданные во время ельцинско-чубайсовской приватизации, нельзя считать вполне законными. Среди этих миллионеров немало представителей бывшей партийной элиты и, наверное, немало влиятельных сотрудников бывшего КГБ, перешедших в бизнес. Биографии таких мультимиллионеров в Англии никого не интересуют. Но мало кто из них желал бы увидеть в прессе сообщение о своем советском прошлом. Есть миллионеры и с криминальным прошлым, члены разных мафий, «отмывшие» свои деньги. Для бывшего «опера», боровшегося с коррупцией, браконьерством и организованной преступностью, шантаж таких «новых русских» не представляет моральной дилеммы. К тому же шантаж применялся в КГБ вполне легально и достаточно широко. Путем шантажа и сейчас вербуют агентов в разведке, различных осведомителей, в том числе в тюрьмах и лагерях. КГБ подвергал шантажу Солженицына, Синявского, Пастернака и других деятелей культуры. Шантаж – занятие, имеющее богатую историю. Все мы помним, как шантажировали на сексуальной почве президента США Билла Клинтона, вынуждая его к досрочной отставке. Шантажом, предмет которого не разглашался, была названа неожиданная отставка британского лейбористского лидера Вильсона в 1976 году.

Шантаж по той схеме, которую готовил Литвиненко, – дело очень опасное. Шантажист-одиночка всегда рискует своей жизнью. Десять тысяч фунтов – это не такая уж большая сумма, ради которой какой-то миллионер с преступным прошлым пойдет на убийство, да еще с применением полония-210. Но для тех людей, которые подвергались шантажу на более крупные и постоянно растущие суммы, такое решение вполне вероятно. Отравление шантажиста радиоактивным изотопом с альфа-излучением может иметь очень большие преимущества по сравнению с тривиальным убийством. Жертва попадает в больницу на длительный срок, и полиция неделями не подозревает о преступлении. За это время пустой дом шантажиста может быть тщательно обследован на предмет удаления и уничтожения всех его аудио– и видеоматериалов, досье и файлов, содержащихся в его компьютере. Когда через три-четыре недели полиция все же придет с обыском в его дом в поисках радиации и других следов преступления, она может не найти тех документов, за каждый из которых тот же Литвиненко надеялся получать по 10 тысяч фунтов. В типичный английский дом квалифицированному человеку проникнуть очень легко, особенно через выход в заднюю часть сада. Дом пустой, жена дежурит в больнице, сын в частной школе, где ученики обычно и ночуют.

Легко теперь обвинить и Светличную – все те файлы и досье, которые ей показывал Литвиненко, можно объявить ее собственной выдумкой. Ей уже поставили в вину то, что она не записала тайно на сотовый телефон свои разговоры с Литвиненко у скульптуры Эроса и в Гайд-парке и не сообщила о них сразу в полицию.

На ежегодной Лондонской книжной ярмарке 16–18 апреля 2007 года я встретил Юлию Светличную и Джеймса Хартфильда, которые вместе с литературным агентом предлагали ведущим британским и американским издательствам проспект своей книги о Литвиненко, озаглавленной «Преступление или наказание?». Копию этого обширного проспекта на 62 страницах получил и я. Однако на первой странице проспекта было предупреждение о том, что он содержит конфиденциальную информацию и не может публиковаться без разрешения авторов. Проспект был интересным. В планируемой книге судьба Литвиненко рассматривалась на фоне истории России после распада СССР. Экономические процессы этого периода анализировались с позиций радикального марксизма – это отражало, по-видимому, взгляды Джеймса Хартфильда, в недалеком прошлом члена Коммунистической партии Британии и сотрудника нескольких марксистских журналов. Судя по приводимым в проспекте цитатам прямой речи Литвиненко во время нескольких встреч со Светличной в апреле – мае 2006 года, рассказы Литвиненко были в действительности записаны и документированы. Они приводятся в проспекте как «интервью». Издателя для этой книги пока не удалось найти.

Обвинения Юлии Светличной в связях с ФСБ, которые я упоминал, появились в норвежской газете Aftenposten 6 декабря 2006 года. Лондонский корреспондент этой газеты Хильда Гарбо (Hilde Harbo), собирая в Интернете информацию, обнаружила, что в 2005–2006 годах Юлия Светличная совмещала с учебой в университете работу в качестве менеджера по связям в компании «Русские инвесторы» со штаб-квартирой в Москве на улице Большая Полянка. Гарбо позвонила в московский офис и поговорила с Алексеем Яшечкиным, который назвался директором (Яшечкин действительно один из директоров этой компании, и ему принадлежат 4 % ее акций). Гарбо произвольно предположила, что компания «Русские инвесторы» является государственной. За эту ошибку Aftenposten и перепечатавшая тот же материал The Sunday Times поплатились поражением при рассмотрении в суде иска Светличной о клевете. Представленные пострадавшей стороной документы свидетельствовали о том, что компания «Русские инвесторы» является частной и акционерной. 49 % ее акций принадлежали брокерской конторе Russian Investor Holding Limited, размещавшейся в лондонском Сити на набережной Темзы. 16 марта 2007 года газета The Sunday Times опубликовала извинения и сообщила читателям, что «мисс Светличная никогда не работала в государственных российских компаниях». Однако ни в этих извинениях, ни в иске пострадавшей не упоминалось о том, что основателем, председателем правления и главным акционером компаний «Русские инвесторы» и Russian Investor Holding являлся Алексей Голубович, который одновременно был также финансовым директором и директором по стратегическому планированию нефтяной российской компании ЮКОС. После ареста Ходорковского и Лебедева в 2003 году Голубович, вместе с другими членами правления ЮКОСа, эмигрировал из России. В 2004 году Генеральная прокуратура России предъявила Голубовичу несколько серьезных обвинений, и он был объявлен в международный розыск.

Первая встреча Светличной и Литвиненко произошла 28 апреля 2006 года. Голубович в это время был в круизе на собственной яхте в Средиземном море. Однако 10 мая он должен был срочно лететь в Лондон на частном самолете, чтобы дать интервью для программы «Однако» российского телевидения. Но как только Голубович сошел на берег в итальянском порту Пиза, он сразу был арестован полицией по ордеру Интерпола. Россия требовала его экстрадиции. Интерпол имел ордера на арест еще десяти представителей ЮКОСа, живших в Англии и в Израиле. Арест Голубовича стал для них серьезным предупреждением. Досье ЮКОСа, составленное Литвиненко и его друзьями для возможного шантажа, безусловно, представляло интерес для всего правления этой компании. Нельзя исключить того, что после встреч Светличной с Литвиненко в апреле и в мае 2006 года существование досье ЮКОСа перестало быть для них секретом. Может быть, в ЮКОСе знали о нем и раньше. Литвиненко, готовый рассказывать даже случайным знакомым о своих планах обложения данью российских миллионеров, живших на Западе, был явно плохим конспиратором.

 

Глава IX. Почему Скотленд-Ярд прекратил следствие?

 

* * *

В конце января 2007 года отдел специальных операций и отдел по борьбе с терроризмом Скотленд-Ярда формально объявили, что следственные операции по делу об убийстве Литвиненко завершены и все дело передано в прокуратуру Великобритании. При этом, что совершенно необычно, не было формального установления не только обвиняемых, но даже и подозреваемых лиц. Были засекречены много раз обещанные результаты патолого-анатомического обследования после вскрытия, проводившегося тремя бригадами экспертов с привлечением специалистов по радиологии. Все эти задачи, которые полиция даже в сложных случаях группового терроризма решает самостоятельно, были возложены на прокуратуру, а она в Великобритании является наиболее слабым звеном системы охраны общественного порядка.

В прессу просачивались сообщения о том, что главным подозреваемым был Луговой. В Москве его допрашивали как свидетеля. Но после допроса, содержание которого осталось нераскрытым, его могли перевести в подозреваемые. Все эти действия, однако, базировались на радиоактивных следах и предположениях о том, что злоумышленники не имели опыта обращения с радиоактивностью и именно поэтому оставили столько следов. Никто не проводил следственных экспериментов, обязательных в данном случае. Возможно ли, например, чтобы чашка чая, в которую мог быть добавлен полоний, сохраняла высокую радиоактивность через месяц, после сотен обработок в посудомоечных машинах и новых наполнений ее чаем? Химику-неорганику ясно, что посуда после столь многократного мытья должна быть чистой, особенно при применении современных моющих средств. Неясен механизм загрязнения полонием кресел самолетов, баров, даже сидений стадиона, где 1 ноября проходил футбольный матч, на котором присутствовали Луговой и Ковтун. Александр Гольдфарб отказался от проверки на присутствие полония, сказав, что если он и попал к нему во время его дежурства в больнице, то в небольшом количестве и это не представляет опасности для здоровья.

Следы полония в том или ином месте сами по себе не могли стать основой для обвинений, так как многочисленные пятна изотопа могли быть частью общего отвлекающего сценария. Полоний нашли и в дорогом ресторане Pescotori, который якобы был популярен среди русских и который посещал Луговой в середине октября. Полоний был найден в двух отелях, где Луговой останавливался в октябре. Если первое отравление полонием, как предполагает новая версия, произошло 15–16 октября 2006 года, то и сам Литвиненко мог оставить полониевые следы во многих местах, и больше всего – у себя дома. Без определенных данных патолого-анатомического и радиологического исследования после вскрытия нельзя было утверждать и то, что Литвиненко умер от острой лучевой болезни, так как непосредственной причиной смерти был все же инфаркт, который в сердечной мышце физически очень хорошо тренированного человека в условиях радиационного поражения маловероятен. В этом случае костный мозг и другие кроветворные органы не вырабатывают ни лимфоцитов, ни эритроцитов, ни тромбоцитов и происходит постепенное разжижение крови. Поэтому закупорки сосудов и артерий сердца не происходит. С другой стороны, многочисленные внутривенные и шприцевые, и приборные вливания, о которых можно было судить по фотографии больного, могли привести к случайному попаданию в кровообращение пузырька воздуха или просто к образованию пузырька газа при разнице температуры между вливаемым раствором и температурой тела. Подобный пузырек, попадая в суженный сосуд, может его закупорить. Такой сердечный или легочный инфаркт иногда является следствием осложнения и при рутинных операциях. Известный писатель Ю. Трифонов умер от такого инфаркта после операции на почке.

Результаты вскрытия должны были ответить на вопрос и о полученной дозе полония, и о том, была это однократная или двукратная доза. Это можно определить радиоавтографом срезов некоторых тканей – появятся два пика радиоактивности и два цикла повреждений. Кроме того, главный вопрос – о мотивах убийства – оставался совершенно неясным. Формально Литвиненко не был осужден заочно за измену Родине. Хотя британская пресса всегда называла его русским шпионом, он не был разведчиком и не выдавал никакой агентуры. У него имелось множество материалов о незаконных и даже преступных действиях властей в России. Но все они относились к правлению Ельцина. Но если западные страны простили Ельцину расстрел из танков собственного парламента с сотнями убитых и жестокую войну в Чечне 1994–1996 годов, то разные внесудебные расправы с мафиозными кланами, контрабандистами, браконьерами и организованными бандами в период шоковой терапии уже никого не интересовали. Период публикаций книг Литвиненко пришелся на 2001–2002 годы, и мстить ему за это в 2006 году столь сложным способом не было никакой необходимости.

К концу декабря, тщательно наблюдая за всеми действиями Скотленд-Ярда, я накопил несколько, как мне казалось, серьезных критических замечаний. Основным среди них была моя убежденность в том, что полиция неверно выбрала дату 1 ноября за день радиационного отравления. Просмотрев литературу о течении острых радиационных отравлений чернобыльских ликвидаторов и общую литературу о радиационных синдромах при попадании изотопов внутрь организма, включая соли полония, в опытах на животных, я смог понять, что те симптомы, которые появились у Литвиненко 1–2 ноября, чаще всего появляются на 10—20-й день после отравления, в зависимости от дозы. Они могли появиться и раньше, но при очень высоких дозах, ведущих к смерти через 5–6 дней. У Литвиненко были признаки острой лучевой болезни, при которой летальный исход мог наступить на 40—50-й день после отравления. Поэтому я предполагал, что отравление Литвиненко произошло между 15 и 20 октября. Были и другие критические замечания, касавшиеся отсутствия следственных действий по другим направлениям, например по линии шантажа.

Я решил высказать эти замечания непосредственно представителю следственной группы, пригласив его домой, – необходимые справки и данные были у меня здесь под рукой. В конце декабря, чтобы быть точным – 22-го числа, я позвонил по общему телефону Скотленд-Ярда 020-7230-1212 – это коммутатор с несколькими линиями, работающими круглосуточно. Вежливо ответившую мне женщину я попросил связать меня с отделом, который занимается делом об убийстве Литвиненко. «А, этот русский шпион», – сказала она. «Он не русский шпион, а британский гражданин», – поправил я. Через минуту ответил мужской голос, но уже не столь вежливо. Представившись, я произнес стандартную в таких случаях фразу о том, что, как мне кажется, имею информацию, которая может быть полезна следствию. «Все сотрудники нашего отдела разъехались на рождественские каникулы, позвоните, пожалуйста, через неделю», – ответил мой невидимый собеседник. В полиции мой телефон, а я звонил из дома, сразу фиксируется на мониторе, компьютер выдает и мой адрес. Если бы проблема представляла для Скотленд-Ярда жгучий интерес, то кто-нибудь из детективов остался бы работать и во время каникул. Все-такие убийство Литвиненко уже называли убийством века. В крайнем случае, могли ответить: «Позвоним вам при первой возможности». 22 декабря в 15 часов был еще в разгаре рабочий день, выходные дни начинались с 24 декабря.

Я прождал больше недели и позвонил вновь после новогодних праздников, 4 января уже 2007 года. Ответил мужчина, опять не слишком вежливо, и, выслушав мою просьбу, попросил меня рассказать ему все, что я хочу, по телефону. Я обозначил темы, но обсуждать детали по телефону отказался, дав понять, что разговор достаточно долгий и вовсе не для телефона. «Ну хорошо, – согласился он, – мы вам скоро перезвоним». Ответный звонок раздался лишь во вторник 9 января. Договорились, что сотрудник группы по Литвиненко приедет ко мне домой в среду 10 января около 11 утра. Я попросил его приехать в штатском и на обычной машине, чтобы не пугать полицейской атрибутикой нашу тихую улицу.

В среду 10 января к нам в дом приехали двое: детектив-констебль (Detective Constable – это низший чин среди детективов) и его помощник, делавший записи. Беседа стенографировалась скорее по привычке, так как детектив пришел с большим портфелем, в котором наверняка была звукозаписывающая аппаратура. Они пробыли у меня около двух часов. В конце беседы каждому из визитеров кто-то позвонил по мобильному телефону. Очевидно, им нужно было достать свои телефоны из карманов для того, чтобы сфотографировать меня и мой кабинет.

Я высказывал свои критические замечания и отвечал на редкие вопросы. Вначале я объяснил, что посмертное заявление Литвиненко, которое сразу же зачитал Гольдфарб в телевизионной программе «Ньюснайт», было явной фальшивкой. Затем я высказал несколько соображений по поводу содержания Литвиненко в больнице, и особенно факта, известного от жены покойного: после непроверенного диагноза об отравлении таллием, сделанного посторонним врачом, больному начали давать большие дозы антидота от таллия, которые в данном случае могли нанести только вред. Был затронут, конечно, и вопрос о возможной дате отравления.

Судя по беседе, детективы ничего не знали о версии шантажа, главное – отказались взять у меня выпуск The Observer с этим материалом. Их интересовала только проблема полония. С Юлией Светличной никто не встречался, и письма Литвиненко к ней Скотленд-Ярд не интересовали. Детектив Тони дал мне визитную карточку со своим электронным адресом и мобильным телефоном. Второй, постарше, делавший заметки, показался мне более опытным. Но он не оставил своей визитки.

Отсутствие дополнительных вопросов, позволяющих любому следователю получить максимум информации, привело меня к выводу, что полномочия Скотленд-Ярда в этом деле были ограниченные. Было известно, что по проблеме полония уже дважды проходило заседание «Кобры» – силового блока правительства с участием премьера. Однако об участии в этом деле знаменитых британских служб разведки и контрразведки – М15 и М16 – ни в прессе, ни по радио, ни по телевидению ничего не сообщалось. Эти службы хранили полное молчание.

Британская полиция имеет очень высокую репутацию в раскрытии различных преступлений, и особенно убийств, совершенных на территории Великобритании. Для быстрого нахождения улик иногда мобилизуются сотни полицейских. Но расследование убийства, выходившего за рамки обычных представлений, при котором следственные действия необходимо проводить на территории нескольких стран, в данном случае России, Германии, Италии, Израиля и США, Скотленд-Ярду оказалось не под силу. Поездка группы детективов в Москву задержалась на несколько дней из-за отсутствия надежных переводчиков с британским гражданством и без русских корней.

К настоящему времени полониевый след в Лондоне установлен почти полностью. Но для раскрытия преступления необходимо проследить и основные события жизни Литвиненко в Англии, хотя бы в последние годы. Людей, встречавшихся с ним лишь в 2006 году, никто не выявлял и не расспрашивал. Представители Скотленд-Ярда не опросили ни Джеймса Хартфильда, ни Юлию Светличную, которые встречались с Литвиненко весной и летом и выслушивали его исповеди. Этих задач перед британской полицией не ставили. К расследованию была подключена антитеррористическая группа, которая не в состоянии решать и изучать подобную проблему. Это не терроризм, а убийство по специфическому мотиву, имеющему политические и финансовые корни.

Следствие Скотленд-Ярдом закрыто, хотя секретное расследование, безусловно, продолжается. Но это не значит, что оно обязательно должно закончиться наказанием виновных. Сообщалось, что в решение некоторых проблем включилось Федеральное бюро расследований США. Открыла дело о незаконной перевозке радиоактивных веществ через Германию и немецкая полиция. Итальянская полиция арестовала Марио Скарамеллу, но по другому делу. Интерпол также объявил о своих следственных намерениях. В Лондоне в марте – апреле 2007 года провела работу группа российских следователей, прибытие которых долго задерживалось по неизвестным причинам.

Не нужно быть экспертом и юристом, чтобы понимать: для раскрытия такого преступления все следственные действия нужно было проводить широко и с максимальной быстротой. Если этого не делать, следы, как говорится, становятся «холодными». Создается впечатление, что реального суда с присяжными по делу об убийстве Литвиненко в Великобритании не будет. Его просто не хотят. Для британских политиков удобнее оставить это дело на стадии обвинений, спекуляций и теорий, которые с помощью умелого манипулирования прессой, радио, телевидением и Интернетом направлены против России.

 

Почему британское правительство засекретило результаты вскрытия

Вскрытие было начато лишь 1 декабря, через неделю после смерти Литвиненко. Столь длительную задержку объясняли сложностью подготовки всех анализов комплексной радиологической экспертизы, требующей не только визуальных патолого-анатомических обследований, но и гистологических методик и измерений радиоактивности сцинтилляционными и авторадиографическими методами. Работу следовало проводить тремя группами, одна из которых представляла полицию, другая – прокуратуру и третья – семью пострадавшего. В Великобритании в 2006 году не было необходимого для такой работы числа специалистов, имевших опыт обследований людей, погибших от воздействия альфа-радиации. Можно предположить, что были привлечены эксперты и из других стран, прежде всего из Франции и США. 1 декабря работа только начиналась. Характер общего состояния органов и тканей можно было установить быстро. Однако количественные определения полония в разных тканях, гистологические исследования и особенно авторадиография требуют многих дней. Сроки получения радиоавтографов экспозицией срезов тканей с радиочуствительными эмульсиями нельзя предсказать заранее. Между тем только микроскопическая радиоавтография срезов разных тканей, прежде всего легких и желудочно-кишечного тракта, могла ответить на ключевой вопрос – поступил ли полоний в организм в виде раствора, суспензии или аэрозоля. Радиоавтографические снимки просматриваются под микроскопом при увеличении в 300–500 раз. При поступлении в организм аэрозольных частиц радиавтограф идентифицирует их в форме звезд с треками-лучами, длинными от альфа-частиц и короткими от атомов полония и свинца, отбрасываемых в противоположную сторону отдачей. Если полоний попал в организм в виде раствора его солей, такой картины не будет. Только радиоавтография гистологических срезов могла показать, происходило ли поступление радиоизотопа в организм один, два или три раза. Наличие двух пиков радиоактивности, о которых сообщала пресса, могло быть лишь результатом микрорадиоавтографических исследований, выявивших наличие полония в двух разных поколениях клеток активно обновляемых тканей. Для полония-210 до 2006 года такие исследования проводились только на животных. Я не исключаю возможности того, что ткани из тела Литвиненко изучаются в какой-либо секретной лаборатории и до настоящего времени. Распределение полония-210 по разным тканям меняется во времени. Поэтому количественное определение полония в разных тканях, которое невозможно провести очень быстро, могло дать ответ о возможной дате отравления и об общей дозе. Предполагалось, что какое-то количество чистого полония может быть выделено и для изучения изотопного состава. Допускалось, что по этим характеристикам можно установить происхождение радиотоксина. Но это была лишь теория. На практике такие исследования с тканями никогда не проводились.

Гроб с телом покойного, герметизированный свинцовой оболочкой, был передан семье для похорон 7 декабря. Но это не значит, что все работы по изучению извлеченных тканей были уже закончены. Между тем Скотленд-Ярд и нетерпеливая пресса сделали выводы о главных подозреваемых, не дожидаясь заключений радиационной и патолого-анатомической экспертизы. Представители полиции до 1 декабря обещали, что результаты вскрытия будут опубликованы. Первые данные по визуальной оценке состояния органов, известные уже к вечеру 1 декабря, могли установить конкретную причину смерти. Прежние сообщения об этом, исходившие от врачей больницы, были предположительными. Окончательные результаты патолого-анатомического и радиологического исследования после вскрытия были засекречены. Такое решение могло принять лишь правительство. Запрет на информацию был столь радикальным, что никаких утечек для прессы не произошло. Даже прокуратура Великобритании не получила результатов вскрытия. Не получила их и семья Литвиненко. Все эти материалы обязательно должны быть представлены в суде или, при его отсутствии, на предварительном судебном разбирательстве (inquest), проведения которого в настоящее время требует вдова Марина Литвиненко.

Можно предположить, что полный запрет на все сведения о результатах вскрытия объясняется противоречиями между той версией преступления, которую первоначально выдвигали полиция и пресса, и той картиной повреждений органов и тканей, которая была выявлена в результате радиологического анализа.

 

Глава X. Кто убил Литвиненко? Приговор «свободной» прессы

Организаторы убийства Литвиненко, безусловно, предполагали, что реального суда присяжных и приговора по этому делу не будет, во всяком случае – в ближайшей перспективе. Поэтому право вершить суд было предоставлено средствам массовой информации. Обвинение было вынесено раньше, чем появились газетные расследования, в которых наблюдался хоть какой-то разнобой. В драматической обстановке, на ступеньках больницы, где только что умер Литвиненко, Александр Гольдфарб зачитал памфлет, который являлся якобы заявлением самого Литвиненко, продиктованным им за два дня до смерти. Зачитывался перевод с русского оригинала, который так и не был обнародован. Все существующие в настоящее время русские публикации этого заявления являются обратными переводами с английского. В предсмертном заявлении, которое зачитывал Гольдфарб и которое сразу же передавалось по множеству телевизионных каналов и радио, был лишь один виновник убийства – господин Путин.

Предсмертное заявление Литвиненко было составлено в четких коротких выражениях, свойственных рекламному стилю: «Вы показали, что не стоите своего места, не заслуживаете доверия цивилизованных людей». Были в нем и лирические отступления: «Я уже начинаю отчетливо слышать звук крыльев ангела смерти». Литвиненко зачем-то благодарил британскую полицию, «которая энергично и профессионально расследует мое дело». Однако к 21 ноября, когда якобы составлялось это заявление, полиция вообще еще не проводила никаких следственных действий. Всего полстраницы текста, но все изложено ясно, четко, без лишних слов. Но Литвиненко просто не умел так четко выражать свои мысли. Вспомним его редактора, журналиста Акрама Муртазаева: «Он вываливает на стол десятки тысяч слов… потом я расставляю их по местам, убирая тысячи подробностей…» Вспомним наставление Березовского Светличной: «Фильтруйте то, что он скажет, этот человек болтает слишком много». Но тем не менее заявление Литвиненко определило направление полемики и комментариев сразу же после его смерти. В прессе вскоре появился подписанный Литвиненко английский текст с датой, вписанной от руки. Но мало кто из читателей знал, что Литвиненко практически не владел английским, даже разговорным.

В газете Financial Times от 4 декабря 2006 года сообщалось, что рекламная компания PR Bell Pottinger и лично Лорд Белл уже четыре года работают на Березовского по контракту. В интервью газете лорд Белл подтвердил, что пока Литвиненко лежал в одной из лондонских больниц, он на общественных началах консультировал родственников Литвиненко и Алекса Гольдфарба, представителя российского разведчика по вопросам связей с прессой. По информации газеты, «лорд Белл приложил руку к появлению и одной из самых узнаваемых фотографий года – Литвиненко в последние часы жизни, истощенный до крайности, – и заявления, оглашенного после смерти Литвиненко и якобы являющегося его последним словом, в котором умирающий обвиняет в своей смерти президента России».

Комментарии по поводу заявления Литвиненко были настолько скептическими, что в своей книге о смерти Литвиненко, вышедшей в июне 2007 года, Алекс Гольдфарб дает уже другую версию его происхождения. По этой версии, 20 ноября Литвиненко спросил Гольдфарба о своих шансах. «Врачи дают пятьдесят на пятьдесят, но ты силен…» – «Слушай! Я хочу написать заявление, но я не могу это сделать сам. Сделай лучше это ты на случай, если я не протяну. Назови прохвоста… напиши на хорошем английском, и я подпишу. И держи его у себя до того времени, когда понадобится».

Под прохвостом (bastard) подразумевался Путин.

В течение более десяти дней все вечерние программы новостей по всем каналам Великобритании начинались с сообщений о прогрессе в полицейских расследованиях смерти Литвиненко и нахождении все новых и новых мест загрязнения полонием-210. На различные интервью и программы приглашались лишь представители группы Березовского. Ведущие тележурналисты постоянно подчеркивали, что такое отравление может совершить лишь государство, а не отдельный злоумышленник. Спор возникал лишь о том, участвовал ли в этом лично Путин и его непосредственное окружение, или это было делом только рук ФСБ. Иногда допускалось, что операция была подготовлена организацией бывших сотрудников КГБ «Честь и достоинство». Наиболее агрессивную линию вел Гольдфарб. В интервью популярной вечерней аналитической программе Би-би-си «Ньюснайт» 29 ноября Гольдфарб заявлял уже в утвердительной форме:

«Путин лично приказал, но подчиненные ошиблись в дозе. Хотели дать высокую дозу, чтобы смерть наступила в течение недели. Тогда не успели бы найти радиоактивность, так как симптомы лучевой болезни не сумели бы развиться».

Через год тема об ошибочной дозе полония была повторена Гольдфарбом, но в совершенно иной интерпретации. В интервью Би-би-си по случаю годовщины смерти Литвиненко Гольдфарб по-прежнему утверждал, что отравление Литвиненко осуществили по приказу Путина. Однако теперь он заявил, что путинские подчиненные не ошиблись в дозе, а им просто не повезло «Саша выпил только один глоток чая. Если бы он выпил два глотка, он бы умер в течение недели».

Лорд Белл от имени Березовского и семьи Литвиненко – жены, отца и приехавшего в Лондон сводного брата, жившего в Италии, заключил эксклюзивные контракты на освещение всех событий по делу Литвиненко с газетами The Times и The Sunday Times. Это, естественно, обеспечивало общую линию в толкованиях событий по всему миру. Была быстро сформирована репортерская команда из двенадцати журналистов этих газет, двух репортеров из Италии и одного, Марка Франчетти, из Москвы. Воскресные газеты в Англии имеют большой формат и миллионные тиражи. Но к первому воскресенью после смерти Литвиненко еще не накопилось достаточно данных для детального анализа. Подробный специальный отчет готовился на 3 декабря. Он был дан под большим заголовком «Раскрытие кода ядерного убийцы» (Cracking the Code of the Nuclear Assassin). Основные усилия газеты были направлены на то, чтобы навязать читателю убежденность в том, что исполнителем убийства был Андрей Луговой. Была напечатана большая фотография Лугового. В подзаголовке всего обширного репортажа утверждалось, что «радиоактивный яд, которым был убит Литвиненко, имеет след, ведущий в Москву. Это убийство может серьезно ухудшить отношения между Британией и Россией».

В помещенных материалах кратко излагались и другие версии причин убийства. Но на первом месте стояла все же версия «это сделала Москва»: «Владимир Путин, президент России, приказал убить Литвиненко, чтобы он замолчал и послал сигнал предупреждения другим критикам его режима. Команда спецназа была отправлена в Лондон и использовала полоний, будучи уверенной, что наличие этого изотопа никогда не будет раскрыто».

Упоминалось также предположение, что убийство могли организовать и враги Путина, чтобы подорвать репутацию его правительства. Но из этих врагов исключался Березовский. По словам газеты, Березовский считает, что он обязан Литвиненко жизнью, олигарх не мог ничего выиграть от убийства друга, Россия пытается экстрадировать Березовского, и он вряд ли мог сделать что-то, подрывающее его статус политического беженца.

Подробные отчеты о расследованиях убийства Литвиненко публиковались в начале декабря почти во всех ежедневных газетах Великобритании. Частично этот беспрецедентный поток информации, отодвинувший на задний план события в Ираке и Афганистане, где гибли сотни людей, подогревался компанией лорда Белла. Но большое значение имели и регулярные сообщения полиции, открывавшей и в Лондоне, и на авиалиниях все новые и новые следы полония. К началу декабря полоний-210 был обнаружен в двадцати четырех местах.

24 ноября 2006 года в Ирландии была предпринята явная попытка отравления бывшего премьера России Егора Гайдара. Он был на краю смерти, но потребовал немедленного возвращения в Москву, не доверяя ни ирландским, ни британским врачам. Спекулируя на этом факте, газеты объединяли отравления Гайдара и Литвиненко и подчеркивали, что оба они являются критиками Кремля. Но своего пика кампания прессы, связывавшая убийство Литвиненко с руководством России, достигла 10 декабря, когда все центральные британские воскресные газеты, и солидные – The Sunday Times, The Sunday Telegraph, и массовые таблоиды – The Sun, The Daily Mail, The Daily Mirror и другие, общий тираж которых превышает 15 миллионов, предоставили свои первые страницы интервью с женой Литвиненко и ее рассказам, сопровождавшимся большими фотографиями плачущей женщины. На вопрос, кто мог убить ее мужа, Марина Литвиненко отвечала не столь определенно, как люди из окружения Березовского: «Я не могу уверенно утверждать, что приказ об убийстве исходил лично от Путина. Но то, что инициаторами были люди из Кремля или из ФСБ, в этом нет сомнения».

Следующее воскресенье, 17 декабря, было уже кануном рождественских праздников, и газеты не могли уделить делу Литвиненко много места. В субботу 16 декабря первую и вторую страницы своего расширенного выпуска посвятила этой теме только одна общенациональная газета – The Independent, которая предоставила читателям интервью с отцом Александра Литвиненко – Вальтером Литвиненко. Ныне пенсионер, в прошлом капитан МВД, служивший в охранных частях. На первой полосе газеты был помещен большой портрет Вальтера Литвиненко, на второй – такой же по размерам портрет Владимира Путина. Отец А. Литвиненко высказался более резко, чем вдова: «Я нисколько не сомневаюсь, что мой сын был убит ФСБ и что приказ об этом был дан бывшим шпионом КГБ президентом Путиным. Он является единственным человеком, который может дать такой приказ. Его люди затем его выполнят». В конце интервью Вальтер Литвиненко оправдал предательство сына очень просто: «Он прибыл в Лондон и начал борьбу против одной из самых террористических организаций в мире, которую возглавляет президент Путин». Весь этот материал был дан под крупным заголовком: «Путин убил моего сына».

Столь резкое заявление вскоре стало понятным: отец Литвиненко решил остаться в Лондоне и попросил политического убежища. Он остался жить с вдовой, чтобы следить за внуком.

Все газетные материалы, естественно, дополнялись телевизионными. Различные спекуляции появлялись в аналитических программах. Участниками телевизионных передач были, в основном, Березовский, Гольдфарб, Фельштинский, иногда – «независимый» Буковский.

Чтобы утвердить внедренную в сознание людей версию убийства, созданную СМИ Британии и США, срочно была подготовлена книга «Смерть диссидента: Александр Литвиненко и гибель российской демократии», авторы которой Александр Гольдфарб и вдова Литвиненко Марина. Проданы за большую сумму и права на экранизацию этой книги. Четвертый канал британского телевидения заказал производство телесериала об отравлении бывшего русского шпиона Александра Литвиненко. Проданы права и на экранизацию более ранних книг Литвиненко – «ФСБ взрывает Россию» и «ЛПГ». Конкуренцию Гольдфарбу и Марине Литвиненко составляет Алан Ковел, глава лондонского бюро газеты The New York Times. Он также готовит книгу «История Саши: Жизнь и смерть русского шпиона». Права на экранизацию этой книги тоже проданы Голливуду. Сюжеты этих книг и фильмов нетрудно угадать. Но творческая свобода не обязательно должна ограничиваться реальностью. Вся жизнь и смерть Литвиненко, безусловно, дают кинематографу богатейший и динамичный материал.

На моей памяти даже Чернобыльская катастрофа в апреле 1986 года не привела к столь сенсационному, длительному и устойчивому интересу британских СМИ. Тогда проблема подробно освещалась в течение того времени, пока радиоактивное облако из Украины двигалось в направлении Британских островов. В начале мая 1986 года радиоактивные осадки, в основном с цезием и йодом, выпали в двух районах Шотландии и в Уэльсе, и там был введен запрет на забой загрязненных овец. После этого радиоактивное облако ушло дальше – в Атлантику и на Север, и обсуждению всей проблемы уже не уделяли большого внимания. О жертвах аварии, умиравших в киевских, московских и минских больницах, писали немного – это были в основном проблемы для МАГАТЭ и Всемирной организации здравоохранения. Причиной столь явно разогретого, не только лордом Беллом и Березовским, внимания британской прессы к смерти Литвиненко был не только уникальный полоний. Весь этот скандал заслонил на время огромные международные проблемы Великобритании и США на Ближнем Востоке. В ноябре-декабре 2006 года в Ираке и в Афганистане шли наиболее ожесточенные бои с повстанцами и талибами. Гибель Литвиненко позволила на время избежать объяснений и оправданий гибели десятков американских и британских солдат, сотен иракцев и афганцев. Демонизация Путина ослабила нараставшую критику Буша и Блэра и отвлекла внимание от их крайне низкой популярности. Если инициатива расследований перейдет к российской команде детективов, такого же внимания к их работе, которым пресса награждала Скотленд-Ярд, ожидать не стоит.

 

Глава XI. Литвиненко в Лондоне: торговля секретами или шантаж – что опаснее?

В газете The Obsserver, от 3 декабря 2006 года, в интервью с Юлией Светличной, о котором я уже писал в восьмой главе, она признается: «В конечном итоге я почти пожалела, что дала Литвиненко мой имейл. После нашей первой встречи он начал посылать мне информацию с такой интенсивностью, что я начала удалять многие послания, не раскрывая их… Некоторые из его имейл были конфиденциальными документами ФСБ – наследницы КГБ…»

Можно вспомнить и свидетельство Акрама Муртазаева: «…К тому же опер ушел не один. А с документами, видео– и аудиопленками».

Светличная начала получать на свой электронный адрес именно эти документы. Они приходили к ней столь часто только потому, что Литвиненко просто включил ее в свой компьютерный почтовый список. Некоторые другие бывшие советологи получали документы от Литвиненко по почте или по электронной почте уже более двух лет. Многие из них были кем-то переведены на английский и содержали разъяснения переводчика. Английский текст содержал ошибки, что говорило о том, что перевод производили, очевидно, в России. На каждом таком документе стоял гриф «Секретно».

Можно предположить, что, задумав уже давно отъезд из России, Литвиненко начал собирать секретные документы ФСБ, полагая, что они будут иметь коммерческую ценность в США. Оказавшись в Англии и получив приличный грант от Березовского для написания книги о ФСБ «Лубянская преступная группировка», он использовал большую часть этих документов при ее написании, однако книга не вызвала интереса. Ее продавали и в Москве – тираж не был конфискован. Не удалось найти для этой книги английского издательства. Все эти документы были интересными и подлинными, но, как я уже упоминал, они относились к периоду правления Ельцина и разоблачали преступную практику ФСБ того времени, когда этой службой руководили генералы Барсуков и Ковалев. В них не было абсолютно ничего, компрометирующего Путина. Если бы кто-то взялся писать историю КГБ – ФСБ в период 1993–1998 годов, то такие документы могли бы пригодиться. Могла бы вызвать интерес, например, докладная записка подполковника ФСБ М. И. Трепашкина на имя президента Б. Н. Ельцина «О незаконной деятельности руководства ФСБ РФ», датированная 5 мая 1997 года. В ней утверждалось, что в ряды ФСБ проникли мафиозные боссы, которые с одобрения руководителя ФСБ Ковалева блокируют расследования чеченских мафий, действующих в Москве, получая за это большую комиссию. Другие конфиденциальные документы представляли собой внутреннюю переписку между сотрудниками ФСБ о деятельности разных банд и мафиозных групп в Москве и о взятках, которые получали от них отдельные офицеры. Содержалась там и расшифровка кличек главарей бандитов. Некоторые из них действовали на территории Узбекистана (нелегальный вывоз хлопка), Грузии, Киргизии и т. д.

Но беззаконием в период правления Ельцина в Великобритании, да и, наверное, в США в 2005–2006 годах могли интересоваться только немногие академические историки. Западная пресса рассматривала период Ельцина как либерально-демократический, и западные лидеры вспоминали о нем с ностальгией. Россия стояла с протянутой рукой, когда к власти в ней пришел Путин и начал устанавливать авторитарный режим, а одновременно – отдавать долги и ставить условия. Коммерческую ценность могли теперь иметь только разоблачения Путина. Ельцин, так же как ранее Горбачев и Брежнев, стал представлять собой лишь академический материал для диссертаций.

Трудно критиковать Литвиненко за то, что он переоценил интерес Запада к секретным документам ельцинского периода. Мафиозный характер руководства страной в те годы был известен и без этого. Секретные докладные свидетельствовали лишь о том, что и в ФСБ были офицеры, пытавшиеся, хотя и без успеха, бороться с коррумпированностью ее сотрудников. Надежды, которые питал Литвиненко относительно материалов ФСБ, имелись и у многих других работников спецслужб, уезжавших на Запад. Можно вспомнить Калугина, Швеца, Гордиевского и некоторых других, пытавшихся зарабатывать книгами о работе КГБ. Бестселлеров среди них не было. Но такие же ошибки совершали и некоторые советские писатели, надеявшиеся издать на Западе книги, которые им не удалось опубликовать в СССР. Эти книги издавались, но не вызывали большого интереса. Я напомню здесь лишь несколько заголовков таких книг, не называя авторов: «Инерция страха», «Факультет ненужных вещей», «Суховей», «В подполье можно ловить только крыс», «Управляемая наука», «Красная наука», «Заложники», «Спуск под воду», «Генерал и его армия» (о Власове), «Ожог», «Прогулки с Пушкиным», «Претендент на престол». Этот список можно продолжить на несколько страниц. Некоторые из этих книг издавались только на русском языке и требовали субсидий. Среди авторов было немало талантливых, но тематика их творчества просто не годилась для западного читателя. На гонорары с этих книг жить было невозможно. А нередко их вообще не было. Авторам приходилось искать какую-то оплачиваемую работу в русских газетах, на радиостанции «Свобода», в издательствах «Посев», «ИМКА-Пресс», в русском издании журнала «Америка» и т. п.

Литвиненко пробовал писать короткие очерки для чеченского сайта в Интернете. Платят там или нет, я просто не знаю. Все это, очевидно, и привело его в конечном итоге к мыслям о шантаже.

Не думаю, что его первые попытки в этом направлении были успешными. В Лондоне есть много очень богатых русских, которые не афишируют происхождение своих капиталов. Но если обнаружится, что м-р X или м-р Y до приватизации были секретарями горкомов КПСС или майорами КГБ, а потом успешно продали свой бизнес и уехали в Англию, чтобы спокойно жить и учить своих детей в частных английских школах, то их советское прошлое уже никого не интересует. Ходорковский был, например, членом ЦК ВЛКСМ. Это ему только помогло. Их деньги, миллионы или десятки миллионов, лежат в английских банках или в их офшорных отделениях, и именно это придает им респектабельность. Английское правосудие совершенно не интересует, честно или нет, например, тот же Роман Абрамович приобрел за несколько лет больше десяти миллиардов долларов. Это чисто российская проблема, от которой английский футбол крупно выиграл. В мае 2006 года, когда Литвиненко излагал Юлии Светличной свой план получения по 10 тысяч фунтов с каждого из богатых русских, которые не хотели бы разглашения сведений о происхождении своих капиталов, он был еще очень беден и даже не мог пригласить свою собеседницу на чашку кофе. Главные надежды он тогда возлагал на таинственное досье ЮКОСа, которое в сентябре 2006 года он самолично отвозил в Израиль Невзлину, второму после Ходорковского главному акционеру этой компании. Невзлин впоследствии утверждал, что приезд Литвиненко в Израиль был для него неожиданностью, но он все же согласился с ним встретиться и получить досье. Ему, безусловно, было интересно посмотреть этот документ, составленный, конечно, не Литвиненко, а группой людей, в которую входил Юрий Швец. Швец в прошлом был реальным советским шпионом в США и специализировался на финансово-экономических проблемах. В газетах сообщалось, что Ю. Швец после смерти Литвиненко перешел на секретный адрес, ссылаясь на то, что его жизни угрожает опасность.

Шантажист обычно не работает в одиночку. Ему нужна страховка. Объект шантажа предупреждают, что непродуманные и резкие ответные меры неизбежно приведут к выходу важной информации наружу. Нельзя поэтому исключить, что новые обвинения против Ходорковского и Лебедева, которые были предъявлены бывшим директорам ЮКОСа в начале февраля 2007 года следователями Генпрокуратуры, каким-то образом связаны с информацией, содержавшейся в том досье, которое Литвиненко отвозил в Израиль Невзлину. В Израиль, безусловно, отправили либо копию, либо только часть документов. Вряд ли все материалы для шантажа были изложены на бумаге. Часть из них, очевидно, передавалась устно, для этого и подходил бывший работник КГБ, достаточно владеющий методикой допросов, угроз и обещаний. После смерти Литвиненко копии, а может быть, и оригиналы этих материалов могли оказаться в России. Не исключено, что авторам досье, если оно было ценным для следствия, могли быть выплачены комиссионные, но не в том, конечно, размере, который они ожидали от ЮКОСа. По сообщению газеты «Время новостей» от 6 февраля 2007 года, «Ходорковскому и Лебедеву насчитали 25 миллиардов долларов преступных доходов». Считалось, что дело Ходорковского и Лебедева давно закрыто. Но неожиданно следствие получило новые материалы, часть которых, судя по комментариям газеты, была получена из-за границы. Ранее существовали предположения о том, что руководители и сотрудники ЮКОСа похитили и легализовали путем вывоза за рубеж около 7 миллиардов долларов. Как констатирует газета, названные новые цифры «превзошли все ожидания. Как следователи насчитали такие без преувеличения “сумасшедшие” размеры украденных и отмытых Ходорковским и Лебедевым средств, осталось неясным. Генпрокуратура ничего, кроме факта самого предъявления обвинения, не комментировала. А адвокаты, по их словам, еще не успели даже просто сориентироваться в огромной массе документов обвинительного материала».

Литвиненко умер 23 ноября 2006 года. Вскоре после этого, в начале декабря, Ходорковского и Лебедева этапировали из колоний, где они отбывали заключение, в Читу в СИЗО областного центра. Было очевидно, что это сделано с целью предъявления каких-то новых обвинений. Предъявление этих обвинений откладывалось несколько раз и произошло только 5 февраля 2007 года. Вся эта акция проводилась с необычайными мерами безопасности. В Читу для охраны СИЗО и прокуратуры прибыло более 100 сотрудников спецслужб. Адвокатов обвиняемых тщательно обыскали перед посадкой в самолет в аэропорту.

ЮКОС уже несколько лет назад, когда было впервые возбуждено дело против Ходорковского, Лебедева и Невзлина, стал самой крупной российской нефтяной компанией с самостоятельным экспортом и в Западную Европу, и в Китай. Существовал даже проект постройки ЮКОСом собственного нефтепровода с терминалом в Мурманске. Юридические действия против ЮКОСа были стимулированы не тем, что Ходорковский уже тогда считался самым богатым олигархом России, и не его политическими амбициями, как это принято утверждать почти во всех западных статьях о проблемах ЮКОСа. Правительство России было обеспокоено начавшимися в 2003 году переговорами о слиянии ЮКОСа и «Сибнефти» Романа Абрамовича с последующим объединением новой компании с двумя американскими гигантами – Exxon Mobil и Chevron Texaco. Переговоры велись секретно, но о них администрация Путина узнала от Юрия Голубева, одного из директоров ЮКОСа. Если бы состоялась продажа части акций уже созданной компании «ЮКОС – Сибнефть» американцам, то Россия потеряла бы контроль за значительной частью своих нефтяных ресурсов.

Юрий Голубев, который был одним из основателей ЮКОСа, также уехал в Лондон после ареста Ходорковского. Однако против него не возбуждалось никаких дел, и семья его осталась в Москве. Именно на Голубева, как одного из директоров ЮКОСа, была возложена задача вести переговоры о слиянии ЮКОСа с компанией «Сибнефть» и о продаже некоторых активов американским компаниям. Голубев работал в компании ЮКОС с 1993 года, еще до ее приватизации на залоговых аукционах 1996 года. В прошлом он работал в Министерстве внешней торговли СССР. В 1993 году ЮКОС объединял Юганскнефтегаз, три нефтеперерабатывающих завода в Самарской области и предприятия по сбыту нефтепродуктов в восьми регионах России. Во время залоговых аукционов эту компанию купил банк МЕНАТЕП, в котором главные роли играли Ходорковский, Невзлин и Голубович. Голубев не был олигархом и владел лишь небольшим пакетом акций МЕНАТЕПа. Он свободно путешествовал, приезжал в Москву и продолжал деловую активность. В Лондоне он жил один. 10 января 2007 года Голубева нашли мертвым в его лондонской квартире. Он умер 8 января 2007 года в возрасте 65 лет. Прокуратура РФ подозревала возможность убийства. Однако Скотленд-Ярд, расследовавший причины смерти, сообщил, что она произошла «в результате естественных причин».

Операцию, подобную той, что собирался осуществить ЮКОС, как известно, совершил ранее Михаил Фридман, владевший нефтяной компанией Тюмени. После секретных переговоров в Лондоне он продал 50 % своих акций транснациональной корпорации «Бритиш Петролеум». Возникла новая компания, но уже не российская. За счет ТНК «Бритиш Петролеум» увеличила свои нефтяные ресурсы почти вдвое, но заплатила за это всего лишь 7 миллиардов долларов, что составляло меньше 5 % общей капитализации объединенной компании. Для России это была крайне невыгодная сделка. Тюменская нефтяная компания к настоящему времени была бы одной из крупнейших в России, и ее капитализация превышала бы в десятки раз те 7 миллиардов долларов, за которые в 2003 году были проданы 50 % ее акций.

ЮКОС в 2003 году был крупнейшей нефтяной компанией России. Однако большая часть прибылей через офшорных посредников шла в разные инвестиции в других странах и распределялась как дивиденды. Доходы оседали на депозитах в западных банках. Но тогда так делали многие компании, так как российские банки были слишком ненадежными и часто разорялись. Они просто не умели производить все финансовые операции, которые необходимы очень крупным клиентам с миллиардами долларов прибылей. Не было еще практики обложения налогами сверхдоходов.

В 2002 году, незадолго до ареста М. Ходорковского, в состав исполнительного руководства ЮКОСа входило шестнадцать человек, причем сам Ходорковский был не только председателем исполнительного комитета, но и входил в состав компенсационного комитета и комитета по назначениям. Он также являлся членом совета директоров, состоящего из четырнадцати человек, среди которых были американские, французские и швейцарские банкиры и бизнесмены. Невзлин вышел из состава совета директоров, когда был избран в Совет Федерации, верхнюю палату российского парламента. Его также избрали президентом Гуманитарной академии, которой он пожертвовал 100 миллионов долларов. После ареста М. Ходорковского в октябре 2003 года Невзлин, находившийся в то время в Израиле, предпочел отложить свое возвращение, и должность президента этой академии долгое время оставалась вакантной.

Главные обвинения против Ходорковского и Лебедева были связаны с умышленной неуплатой налогов сначала только за 2001-й, а затем и за 2002 год. В 1999–2000 годах цены на нефть были еще невысокими и доходы ЮКОСа, очевидно, не слишком значительными.

Арест Ходорковского в октябре 2003 года не означал еще ликвидации компании, хотя такая возможность и обсуждалась. Государство требовало уплаты вполне законных налогов. Однако руководство компании утверждало, что суммы налогов слишком высоки и их уплата может привести к разорению. Но неожиданно на чрезвычайном собрании акционеров ЮКОСа 28 ноября 2003 года было решено почти всю прибыль компании за девять месяцев в размере 2 миллиардов долларов распределить на дивиденды. В этом случае акционеры могли получить по несколько сотен миллионов долларов. Это решение стимулировало активность прокуратуры и налоговой инспекции, которые начали проверять налоги и за 2003 год. В конечном итоге конфликт, подробности которого излагать здесь нет необходимости, привел к тому, что двенадцать членов совета директоров ЮКОСа и исполнительных директоров быстро уехали за границу, в основном в Англию. В то время никто точно не знал, какие суммы лежат на счетах ЮКОСа за границей. Предполагалось, что общая сумма приближается к 8 миллиардам долларов. В исполнительный комитет ЮКОСа был назначен британский адвокат Стефен Куртис (Stephen Curtis), который срочно начал распределять финансовые фонды компании по труднодоступным офшорным счетам, чтобы сделать их недосягаемыми для налоговых служб России. Деньги ЮКОСа, полученные от российской нефти, были теперь распределены по тайным счетам – от Гибралтара до Антильских островов. Это были миллиарды долларов. Между тем ЮКОС продолжал добывать и продавать нефть, хотя уже делались шаги по его аукционной продаже по частям. Формального нарушения законов не было, все решения принимались судами.

Стефен Куртис был очень богатым адвокатом, его личное состояние оценивалось в десятки миллионов фунтов. Его основной офис располагался в Лондоне, но он жил с семьей в обширном поместье в живописном приморском районе Дорсет в старинном замке. Это поместье находилось примерно в двухстах километрах к западу от Лондона. Обычно Куртис прилетал в Лондон и возвращался домой на личном вертолете. 3 марта 2004 года, несмотря на очень плохую погоду и ограниченную видимость, он так же решил лететь домой на вертолете. Через двадцать минут полета вертолет рухнул на землю и взорвался. Пилот и пассажир погибли. У вертолета сломался ротор, и пилот за 28 секунд до аварии сообщил о возникших проблемах. Длительное расследование аварии установило, что она произошла по техническим причинам, а не в результате постороннего вмешательства. Однако возникла версия, что аварию организовали российские спецслужбы. Подобные домыслы были практически неизбежны, они существуют и до сих пор, хотя никаких доказательств в их подтверждение представлено не было. И ныне, упоминая об этом происшествии, британские газеты называют его загадочной аварией, хотя ничего загадочного в падении маленького вертолета при сильном порывистом ветре нет. Между Лондоном и Дорсетом есть прекрасное железнодорожное сообщение, и вертолет давал выигрыш во времени не более получаса. Очень большое богатство – это тоже серьезный фактор риска для жизни.

Сам Стефен Куртис незадолго до этой аварии обращался в британскую контрразведку с просьбой об охране, считая, что за ним охотятся российские секретные агенты. Он утверждал, что получал анонимные угрозы и даже хотел перенести свой офис из центра Лондона в более безопасное место. Куртис был главой юридической компании, специализировавшейся на создании таких офшорных счетов для супербогатых клиентов, которые были бы недоступны для налоговых служб разных стран, включая Британию. Местные миллиардеры тоже стараются не платить налоги, которые при сверхдоходах составляют 40 %.

Ходорковский, хотя уже и отбывал срок в лагере, не был лишен акций ЮКОСа. Даже после расчленения компании оставшаяся часть ЮКОСа все еще имела капитализацию в 16 миллиардов долларов. Ходорковский, Лебедев и уехавшие за границу основные акционеры контролировали более 50 % акций через Группу МЕНАТЕП, зарегистрированную в Гибралтаре.

В Генеральной прокуратуре РФ было возбуждено дело против некоторых других членов исполнительного комитета ЮКОСа. Их тоже обвинили в уклонении от уплаты налогов и в финансовых махинациях. На этом основании прокуратура требовала экстрадиции российских членов руководства ЮКОСа, скрывшихся в Англии. Но английские суды всегда выносили решения не в пользу России. Наибольшее внимание английской прессы привлекло дело Александра Темерко, члена исполкома и совета директоров ЮКОСа. Представление прокуратуры РФ было поручено рассматривать тому же судье Тимоти Воркману (Timothy Workman), который в прошлом по аналогичным представлениям рассматривал дела Ахмеда Закаева и Бориса Березовского. Адвокаты Темерко утверждали, что обвинения российской прокуратуры имеют политическую мотивировку и что в России по его делу не будет справедливого суда. В экстрадиции было отказано.

Литвиненко, судя по его книге «ЛПГ», имел опыт шантажа, который применялся в конфликтах между спецгруппами ФСБ и мафиозными группировками. Взятка тоже форма шантажа. Маловероятно, что Литвиненко был способен составить какое-то серьезное досье по делу ЮКОСа. Главной в таком досье являлась, видимо, финансовая информация – где и сколько финансовых ресурсов, которые юридически принадлежали России, скрыто на офшорных счетах руководителей компании. Сумма в 25 миллиардов долларов слишком велика, чтобы можно было ее упрятать очень глубоко. В конце концов, и Темерко, и другие беглые олигархи несли большие расходы на жизнь, пользовались кредитными карточками, лечились в частных больницах и время от времени вынуждены были контактировать с банками. Возможно, что за всеми этими операциями велась серьезная слежка с использованием электронных средств. Сейчас все банки проводят операции через суперкомпьютерные системы. Создать абсолютную защиту от очень талантливых хакеров невозможно. Но рассуждать об этом в деталях пока рано. Ходорковскому и Лебедеву предъявлены обвинения, и суд по этому новому делу будет, возможно, долгим. Но цепь событий – составление именно на Западе нового досье по ЮКОСу, выбор бывшего опера спецназа ФСБ для доставки этого досье лично Невзлину в Израиль, отравление Литвиненко, обеспечившее длительную болезнь без диагноза с летальным исходом, обнаружение новых и очень больших финансовых проблем у ЮКОСа почти сразу после смерти курьера Литвиненко – все это вряд ли могло быть случайным.

 

Глава XII. Групповое отравление Полонием-210: Литвиненко – одна из жертв

Литвиненко летал в Израиль, как сообщалось в газетах, за два месяца до смерти, то есть в сентябре. Но досье ЮКОСа было готово или почти готово раньше, так как он рассказывал о нем Юлии Светличной еще в мае. Подобное досье могло состоять из большого количества различных документов, но уже в электронной форме, на компьютерных дисках. В этом случае легко иметь несколько копий. Литвиненко, как сообщают его биографии, получил британское гражданство 12 октября 2006 года, отметив это событие собственной фотографией с самурайским мечом, шотландской шапочкой и на фоне британского флага. Эта фотография, напечатанная на первой странице The Observer 3 декабря 2006 года, вызвала изумление. Некоторые друзья Литвиненко, включая Ахмеда Закаева, заявили, что это фотомонтаж. Однако жена и отец Литвиненко впоследствии подтвердили, что снимок настоящий, все его атрибуты украшали стену кабинета покойного.

В сентябре Литвиненко мог лететь в Израиль лишь с временным так называемым документом для путешествий, выдаваемым иностранцам, резидентам королевства, не имеющим национальных паспортов. Полет в Израиль с таким документом невозможен без визы, получение которой в эту страну связано с множеством формальностей. Имея политическое убежище в Англии, Литвиненко был обязан просить разрешения британских властей на любую поездку, даже по Европе. В других странах его могли арестовать и экстрадировать в Россию.

До получения британского гражданства Литвиненко довольно часто ездил за пределы Великобритании со своим временным документом для путешествий. В пределах Шенгенской зоны нет паспортного контроля при пересечении границ, но в любой гостинице требуют паспорт или заменяющее его удостоверение личности. Литвиненко полагался на то, что его британский так называемый документ для путешествий был выдан на другое имя. Людям, получающим политическое убежище в Великобритании, разрешается сменить имя. По рекомендации адвокатов, которые занимались его делами, Литвиненко в 2001 году выбрал для себя довольно сложное имя – Эдвин Редвальд Картер (Edwin Redwald Carter), в котором и имя, и «отчество», и фамилия были связаны с историческими фигурами: Эдвин – в честь саксонского короля, которому в 593 году пришлось бежать из своей провинции в результате заговора, Редвальд (Raedwald) – король Восточной Англии, который в 616 году восстановил Эдвина на престоле. Поскольку эти имена были слишком знаменитые, фамилию адвокаты решили выбрать малозаметную – по названию улицы, на которой находилась их адвокатская контора. Между тем Картер – тоже историческая личность и предок американского президента Джимми Картера, посетившего, в поисках своих британских корней 17 века, эту улицу в 1978 году. Выбор нового имени для Литвиненко был неудачным. Столь суперанглийское имя, свидетельствующее кроме того и об аристократическом происхождении, подразумевало, что владелец документа должен прекрасно говорить по-английски. Поскольку Литвиненко вообще не владел английским, то в любой гостинице он вызывал подозрения. На это имя нужно было оформлять теперь и банковские счета, и кредитные и медицинские карточки, и много других документов. В больнице в ноябре 2006 года Литвиненко также находился под этим именем. В прессе и в книгах о Литвиненко сообщалось, что он в 2002–2003 годах побывал в Грузии и в Турции. В Тбилиси «Саша в темных очках прошел паспортный контроль как Эдвин Редвальд Картер», – сообщает Алекс Гольдфарб в книге «Смерть диссидента». Визит Литвиненко в Грузию с целью посетить Панкисское ущелье для встреч с чеченцами – это, как мне кажется, придуманная легенда. В темных очках через паспортный контроль проходить просто не разрешается, так как проверка включает обязательное сравнение фотографии с натурой. При пересечении пограничных постов Литвиненко следовало избегать любых вопросов, так как вопросы на английском он просто не понимал и мог отвечать только на русском.

Прокуратура РФ не объявляла Литвиненко в международный розыск, поэтому не было и ордера Интерпола на его арест. Российские власти, безусловно, считали Литвиненко слишком мелкой фигурой, чтобы принимать в отношении него сложные и дорогие методы отслеживания.

После смерти Литвиненко его поездка в Израиль комментировалась в британской прессе. Звучали разные спекуляции о характере досье ЮКОСа. Сам Леонид Невзлин в интервью журналистам заявлял, что приезд Литвиненко в Тель-Авив был для него неожиданным. Он также сообщил, что после смерти Литвиненко передал досье в посольство Великобритании для отправки в Скотленд-Ярд. Нельзя, конечно, проверить, было ли передано досье полностью или только частично. На вопросы о содержании досье Невзлин обычно отвечал, что Литвиненко привез ему материалы о преступлениях российского правительства.

Леонид Невзлин был наиболее влиятельным партнером М. Ходорковского. После ареста Ходорковского и Лебедева в конце 2003 года Невзлин был вызван в прокуратуру РФ на допрос. Второго вызова он не стал дожидаться и улетел в Израиль, где сразу получил гражданство. Вместе с ним туда же приехали и двое его партнеров – Михаил Брудно и Владимир Дубов, которые, как евреи, тоже имели право на немедленное получение гражданства и защиту в этой стране. Другие члены руководства ЮКОСа, быстро покинувшие Россию, обосновались в Лондоне. ЮКОС в 2003 году был уже международной компанией, имевшей обширные активы за пределами России, главным образом в странах Балтии. Финансовый центр ЮКОСа, группа МЕНАТЕП, находился в Гибралтаре. Управлять компанией можно было не только из Москвы. В 2004 г. председателем совета директоров ЮКОСа был избран Виктор Геращенко, 67-летний бывший председатель Госбанка СССР и Центрального банка России, ушедший с этого поста в 2002 году.

Лично Невзлин вряд ли мог беспокоиться по поводу шантажа, с целью которого составлялось досье ЮКОСа. Он давно уже был обвиняемым по тому делу, по которому находились в заключении Ходорковский и Лебедев. Уже два года существовал международный ордер Интерпола на арест Невзлина и его партнеров в Израиле, а также нескольких директоров, живших в Лондоне. В любой стране, кроме Израиля и Великобритании, они подлежали аресту и экстрадиции в Россию. Шантаж, по-видимому, угрожал всей компании и ее финансам, распределенным по многим офшорным счетам. Личный капитал Невзлина исчислялся миллиардами долларов, капиталы других членов руководства ЮКОСа – сотнями миллионов. Богатые люди в случае шантажа не действуют по собственной инициативе, а советуются с доверенными адвокатами. У любой компании такого ранга есть службы безопасности с профессионалами, взятыми из спецслужб разных стран. Вне всякого сомнения, и адвокаты ЮКОСа, и специалисты его спецслужб объяснили своим клиентам, что Литвиненко только курьер, выбранный для наиболее опасной миссии, благодаря его прошлому опыту оперативного работника. За ним стояла какая-то более интеллектуальная группа людей, составлявших досье. Их возможности можно было оценить по характеру привезенных документов. Чтобы раскрыть состав этой группы, следовало установить тщательное наблюдение за всеми контактами Литвиненко. При этом надо было уложиться в определенные сроки – шантажисты не ждут слишком долго выполнения своих условий.

Уже в больнице Литвиненко говорил, что за ним следили; он и сам хорошо знал все приемы и наружного, и скрытого наблюдения. Он даже назвал имя человека, который якобы вел наружное наблюдение, – Киров. Журналисты стали искать Кирова в Лондоне и обнаружили, что человек с такой фамилией служил в российском посольстве в прошлом, но уехал в 2005 году или раньше. Наблюдение за Литвиненко в конце сентября и в начале октября выявило несколько его контактов и встреч. Прежде всего – с Луговым, Скарамеллой, Лимаревым, Швецом и Фельштинским. Литвиненко часто встречался и с Владимиром Буковским. После убийства в Москве 7 октября журналистки Анны Политковской Березовский, который был с ней хорошо знаком, решил создать группу для независимого расследования. В нее вошли Литвиненко, Лимарев, Скарамелла и Швец, они обсуждали эту миссию в Лондоне. Можно предположить, что эксперты службы безопасности ЮКОСа стали прослушивать и телефоны Литвиненко, домашний и мобильный. Для профессионалов это не такая уж сложная проблема. Ликвидировать, если такое решение было принято, нужно было всю группу шантажистов, а не только курьера. При ставках в миллиарды долларов другого решения не могло быть. Судя по следам полония, первая попытка отравления Лугового, Ковтуна и Литвиненко была совершена в середине октября, когда Луговой и Ковтун прилетели в Лондон и встречались с Литвиненко. Все места, где в тот приезд были Луговой и Ковтун, оказались загрязненными полонием. Для Ковтуна это была первая в его жизни поездка в Лондон, впервые он встретился и с Литвиненко. Вряд ли он был посвящен в дела ЮКОСа. Но Луговой бывал в Лондоне и летом, и в сентябре 2006 года и посещал Литвиненко в его доме на севере Лондона. Если Литвиненко подробно рассказывал Юлии Светличной в мае о своих планах по шантажу олигархов, то он, безусловно, посвятил в эти планы и Лугового. На пресс-конференции в Москве 31 мая 2007 года Луговой и Ковтун сообщили, что Литвиненко рассказывал Ковтуну о том, что он собрал обширный материал для шантажа Березовского и «обратился к Ковтуну с просьбой найти надежного человека, который познакомил бы Березовского с этими компрометирующими материалами». Литвиненко предполагал, что эти документы можно было оценить в несколько миллионов долларов. По словам Лугового, они с Ковтуном отказались от этого проекта. К началу этой встречи служба безопасности ЮКОСа была уже мобилизована для нейтрализации шантажистов. 1 ноября, когда Марио Скарамелла встретился с Литвиненко в суши-баре, они оба уже имели в своих телах какие-то дозы полония, оставлявшие следы. У Скарамеллы не было никаких контактов с Луговым и Ковтуном, он их даже не знал. Это означает, что итальянец мог быть отравлен полонием раньше, у себя дома в Неаполе.

Вся цепь событий, которые привели к возможному второму отравлению Литвиненко, началась с Евгения Лимарева, создавшего в 2001 году под руководством Гольдфарба интернетовский сайт «РусГлобус» для Березовского, смонтировав все необходимое для этого оборудование в одном из городков французских Альп. Брат жены Лимарева, живший вместе с ним, был специалистом по компьютерам. В конце октября 2006 года Лимарев, анализируя разные электронные материалы, обнаружил, что образована ударная группа для физической ликвидации определенных людей. Эта группа была замаскирована под организацию «Честь и достоинство», созданную ветеранами КГБ. В том списке, который Лимарев по электронной почте отправил Скарамелле 28 октября, был и сам Скарамелла, его шеф по «комиссии Митрохина» сенатор Паоло Гузанти, Литвиненко, Владимир Буковский и кто-то еще. Это письмо Лимарева есть в Скотленд-Ярде, но полностью никогда не публиковалось. Маскировка «ударной группы» под ветеранов КГБ или ФСБ была понятной. Скарамелла, получив письмо Лимарева, очень испугался и позвонил Литвиненко с просьбой о встрече в Лондоне. Условились встретиться 1 ноября в японском суши-баре на Пиккадилли. Здесь и был впоследствии найден первый след полония. В настоящее время считается, что источник этого следа находился там же при встрече Литвиненко, Лугового и Ковтуна 16 октября.

Так или иначе, но все, кто контактировал с Литвиненко в октябре, были отравлены полонием, хотя и в разной степени. У Ковтуна волосы начали выпадать уже в декабре 2006-го, у Скарамеллы – только в марте 2007 года. Полоний-210 после попадания в организм дольше всего, в течение 5–6 месяцев, накапливается именно в волосяных сумках кожи. В других органах пики накопления приходятся на первые недели после отравления. Лимарев и Швец быстро «ушли в укрытие» и после смерти Литвиненко не обращались к врачам. Но я не исключаю, что и они получили определенные дозы полония, и им было бы полезно пройти обследование. Луговой получил меньшую дозу радиотоксина, чем другие. Однако его жена и трое детей, которые были с ним в Лондоне с 31 октября до 3 ноября, тоже прошли в Москве обследование на полоний.

Пресса и первые книги-детективы, рассматривая эти факты, развивали версию, которой придерживался и Скотленд-Ярд. Согласно ей, Скарамелла загрязнился полонием от контакта с Литвиненко (при встречах они целовались), тогда как Ковтун и Луговой были отравителями, неумело обращавшимися с ампулой или капсулой с радиоизотопом, и загрязнили сами себя. Такая теория годится только для наивных людей, не имеющих никакого представления о радиоактивных изотопах. Противоречивые сведения, появившиеся в прессе об уровне полония, обнаруженном у Скарамеллы, мешали полиции в первые недели сделать Лугового и Ковтуна главными обвиняемыми. Консультировавший Скотленд-Ярд по поводу полония профессор Ник Д. Прист (Nick D. Priest), эксперт по токсикологии, работавший в одном из университетов Лондона, произвольно предположил, что при анализе образцов мочи Скарамеллы на полоний их могли просто перепутать с анализами мочи самого Литвиненко, так как эти анализы проводились в одной и той же лаборатории атомного центра в Олдермастоне. Это нелепое объяснение сразу попало в прессу, и Скарамеллой перестали интересоваться. Полоний выделяется из организма на 98 % с желчью, через кишечник, а не с мочой. У Литвиненко полоний действительно был обнаружен в моче, в последнем ее образце, полученном за несколько часов до смерти. Скарамелла проходил специальное обследование на полоний, притом дважды – в конце ноября и в течение двух недель декабря. Эти тесты включали не только мочу. Перепутать результаты анализов Литвиненко и Скарамеллы было просто невозможно.

Загрязнения радиоизотопами, попадающие на кожу, не проникают в кровь. Опасны лишь аэрозольные отравления, очень редко происходящие на предприятиях, производящих чистые радиоактивные изотопы. Я сам работал в лаборатории с разными радиоизотопами в течение почти сорока лет, в 1950-е годы – в Москве, в 60-е – в Обнинском институте радиологии и с 1973 года – в Лондоне. В 1953–1961 годах при работе с растениями дозы часто были очень большими, до 500 милликюри, а средств защиты, экранов или даже тонких резиновых перчаток, не было. Соблюдая осторожность, я никогда не был загрязнен. Но пальцы рук нередко имели повышенную радиоактивность, которая легко отмывалась.

После 1958 года во всех научных институтах, имеющих дело с радиоактивностью, были введены достаточно строгие правила контроля. В Обнинске, в корпусе института для работы с радиоактивными материалами, всех сотрудников проверяли на радиоактивность на одежде, обуви и на руках при выходе из здания. При наличии загрязнений, что иногда случалось, нужно было менять одежду и отмываться в душевых. Если полоний, привезенный в Лондон, был в форме раствора соли, который добавили в чай, как следует из версии британских детективов, то уровни загрязнения, обнаруженные у Скарамеллы, Лугового и Ковтуна, и то, что радиоактивность сохранялась долго, можно объяснить лишь оральным поглощением.

С полонием-210, которым отравили Литвиненко, работал, конечно, опытный человек или группа. Ошибка была совершена, по-видимому, при определении дозы. Она, наверное, при планировании операции, рассчитывалась по существующим данным из опытов на животных. Между тем мелкие лабораторные животные, такие как мыши, крысы или морские свинки, намного чувствительнее к уровню радиоактивности, чем крупные животные и человек. Кроветворение происходит у мелких животных в 4–5 раз интенсивнее, чем у человека. Это относится и к общему метаболизму. Зрелые эритроциты циркулируют в крови крыс 25–30 дней, в крови людей – 120–130 дней. Приводимые в справочниках так называемые летальные дозы разных радиоизотопов рассчитаны, как правило, на основании их внутривенных инъекций. Между тем, если, например, соли радиоактивного фосфора или соединения радиоактивного углерода или трития всасываются из пищеварительного тракта в кровь почти на 100 %, то соли полония и других тяжелых металлов очень плохо проходят в кровь через кишечную стенку. В кровь попадает лишь 5–6 % полония, если он добавлен в пищу. В обзорах по токсикологии эту цифру округляют до 10 %. Для радиоактивного фосфора летальная доза начинается с 10 милликюри, или 0,4 гигабеккереля.

Полоний более токсичен. При оральном попадании в организм 3 гигабеккерелей, которые якобы получил Литвиненко, это не сто летальных доз, как утверждала пресса, а лишь одна. Летальной считается доза изотопа, от которой умирают не все, а только 50 % экспериментальных животных. Организаторы этого преступления должны были знать основные сведения из радиобиологии. Однако маловероятно, что они хорошо знали токсикологию полония. С радиоактивными материалами в настоящее время работают десятки тысяч лабораторий и сотни тысяч людей. Число специалистов, имеющих опыт работы с полонием-210, во всем мире, наверное, не превышало в 2006 году 150–200 человек. Интерес к полонию 20–30 лет назад был значительно выше, чем сейчас. Резко снизилось и его производство для научных целей.

Первое отравление полонием Ковтуна, Лугового и Литвиненко произошло в середине октября, вскоре после того, как друзья Литвиненко прилетели в Лондон. Этот визит, безусловно, обсуждался заранее по телефонам и по электронной почте, и он не был неожиданным. Самолеты, которыми Луговой и Ковтун прилетели тогда в Лондон и улетели через три дня домой, принадлежали российской компании «Трансаэро». По сообщениям прессы, эта компания не разрешила экспертам Скотленд-Ярда проверить салоны самолетов на альфа-радиацию. Однако российские эксперты, безусловно, проделали эту работу. Ее результаты пока засекречены. Но гостиничные номера в Лондоне, где останавливались Ковтун и Луговой, были загрязнены полонием. Дозы, полученные тремя русскими в середине октября, были значительными, но не летальными. Для полония, из-за его очень медленного выведения из организма, летальность, то есть возможность умереть из-за постепенной аккумуляции дозовой нагрузки, растянута на несколько месяцев. В этот же период получил полоний, по-видимому, и Скарамелла. Были ли попытки дать полоний Лимареву и Швецу, пока неизвестно, так как они не проходили обследований. Но это можно сделать и через год с помощью биопсии кожи. В интервью Элеоноре Сюльеер, опубликованном 22 декабря 2006 года в женевской газете Le Temps, Евгений Лимарев сказал: «Поскольку я вижу, что произошло с Литвиненко, я боюсь, что со мной может произойти то же самое».

Луговой и Ковтун решили пройти обследование в начале декабря по собственной инициативе. Это было результатом ухудшения самочувствия Ковтуна и начавшегося у него выпадения волос. Их поместили в специализированную радиологическую больницу № 6 Минатома, где в прошлом лечились чернобыльские ликвидаторы и где тысячи чернобыльцев проходят периодическое обследование.

Во всех многочисленных версиях о причинах убийства Литвиненко, в том числе и в той, пока неизвестной, которая лежит в основе расследований британской полиции, считается, что Литвиненко был единственной жертвой и единственной мишенью преступников. Но эта теория делает совершенно непонятным, почему был использован полоний-210, ранее никогда для подобных целей не применявшийся. Нередкие попытки объяснить применение полония стремлением вызвать особо мучительную смерть или всемирную сенсацию совершенно неубедительны. Профессионалов «нейтрализации» интересует прежде всего гарантия надежности выбранного средства. Полоний обнаружить очень трудно, и поэтому возникшая сенсация была случайной. Если бы смерть жертвы наступила днем раньше, никакой сенсации не было бы. Необходимость «нейтрализации» группы шантажистов, состоящей из нескольких человек, живущих к тому же в разных странах, делает более понятным выбор именно этого изотопа. Радиационное отравление обеспечивает большой резерв времени. Симптомы даже от летальной дозы начинают появляться через 10–15 дней из-за отсутствия эффективного кроветворения. При радиационном отравлении изотопами с гамма– и бета-радиацией симптомы отравления появляются быстрее. Особенно ярко проявляется кишечный синдром – из-за поражения делящихся стволовых клеток кишечника. Альфа-радиация полония не проникает в слой стволовых клеток через стенку кишечника. Разные альфа-источники дают также небольшое гамма-излучение, что делает возможным их обнаружение радиационным мониторингом в аэропортах. У полония гамма-спектр минимален, и его невозможно обнаружить в аэропорту. Если бы для «нейтрализации» группы шантажистов были выбраны другие методы, то акции нужно было бы проводить синхронно, что трудно в случае, если члены группы живут в разных странах. Если погибнет только один или два человека, то остальные могут передать досье тем, кто сможет его использовать против интересов акционеров ЮКОСа. Поэтому ни автомобильные аварии, ни пистолеты, ни химические яды не подходили для этой цели. Некоторые биологические яды действуют медленнее, иногда через два-три дня. Таллий действует еще медленнее, и именно поэтому в первом диагнозе было подозрение на отравление таллием. Но для отравления им нужны очень большие дозы, больше грамма. Полония же требуется в миллионы раз меньше. От радиоактивности люди сначала попадают в больницу и лежат там долгое время. При отравлении полонием диагноз поставить очень трудно не только потому, что он дает только альфа-излучение, но и прежде всего потому, что полоний раньше никогда для криминальных целей не использовался. Ни в одном руководстве по общей токсикологии ничего не говорится про полоний-210.

Я совершенно не уверен, что в группу шантажа кроме Литвиненко входили все те люди, у которых были обнаружены большие дозы полония, или те, которые попали в список, посланный Лимаревым Скарамелле. Но у тех, кто организовал контрмеры против шантажа, именно они могли вызывать подозрения из-за своих связей с Литвиненко.

Лимарев и Швец были специалистами по компьютерным расследованиям на уровне хакеров. Никто из них не имел постоянной работы и стабильного дохода. Их стремление зарабатывать деньги любым способом и в больших количествах было очевидным. Заявление Лугового для прессы о том, что он мультимиллионер, владелец завода напитков в Рязани и охранной компании «Девятый вал», появилось лишь в декабре 2006 года. В Лондон он приезжал очень часто именно для заработков и частных контрактов. На пресс-конференции 31 мая 2007 года Луговой рассказал, что составлял вместе с Литвиненко инвестиционные рекомендации для некоторых британских компаний, которые очень щедро оплачивались. Скарамелла занимался шантажом уже с юности, когда, незаконно присвоив себе звание «инспектора», проверял богатые имения в окрестностях Неаполя и, находя нарушения экологии и незаконные постройки, требовал штрафы наличными, которые нигде не регистрировались. Работа комиссии Митрохина по выявлению агентов КГБ в Италии также была рассчитала на шантаж левых политиков, включая кандидата в премьеры Романо Проди.

К концу октября 2006 года стало очевидно, что дозы полония, которые получили некоторые из шантажистов, оказались недостаточными. Нужно было повторять операцию, причем не только по отношению к Литвиненко. Хотя досье отвезли Невзлину, не исключено, что и другие члены руководства ЮКОСа, прежде всего в Лондоне, тоже подвергались шантажу. Шантажируемые люди не обращаются в полицию. Полет Литвиненко в Израиль невозможно было совершить секретно. Но акции по отношению к лондонским мини-олигархам из этой компании могли быть более скрытыми. После смерти Литвиненко живший в Лондоне Алексей Голубович, директор ЮКОСа по стратегическому планированию и корпоративным финансам, совершенно неожиданно решил вернуться в Россию, сдаться властям и дать показания на новом судебном разбирательстве против Ходорковского и Лебедева в обмен на юридический иммунитет. Предоставление иммунитета кому-либо из членов преступных группировок в обмен на показания – это широко применяемый юридический прием. Он нередко использовался и в Великобритании, особенно в период конфликта в Северной Ирландии.

Управление акциями и финансами ЮКОСа проводилось через Группу МЕНАТЕП, банковский офшор в Гибралтаре. Голубович владел только 4,4 % этого офшора. Это были сотни миллионов, но не миллиарды долларов. Российская прокуратура обвинила Голубовича в тех же финансовых преступлениях, за которые были осуждены Ходорковский и Лебедев. Но Голубович успел вместе с семьей уехать в Англию. В Лондоне он основал небольшую инвестиционную компанию. В России тем временем был оформлен ордер Интерпола на арест Голубовича. В Англии этот арест ему не грозил, но за пределы королевства выезжать было опасно. Однако весной 2006 года Алексей Голубович решил все же рискнуть и поехать в Италию. 10 мая 2006 года он был арестован итальянской полицией в Пизе. Российская прокуратура немедленно потребовала его экстрадиции. Но решение об этом мог принять только суд. В Италии такие разбирательства тянутся долго. Прокуратура Тосканы поддерживала требование об экстрадиции. Дело слушалось в суде этой провинции. Суд, состоявшийся только 18 октября 2006 года, отказал российским властям в экстрадиции Голубовича. Причины отказа пока неизвестны, так как судебное заседание по просьбе Голубовича было закрытым. За этими событиями в России внимательно следила газета «КоммерсантЪ». У Голубовича был серьезный конфликт с остальным руководством ЮКОСа по поводу распределения акций группы МЕНАТЕП. Голубович считал, что ему должно принадлежать 7, а не 4,4 %. Он заявлял, что на него и на его семью было два покушения, в одном из которых в качестве яда использовалась ртуть. В организации покушений он подозревал службу безопасности ЮКОСа. Голубович настолько боялся за свою жизнь, что даже место, где происходил суд по поводу экстрадиции, было засекречено. Прокуратура Тосканы обжаловала решение суда в апелляционном суде Флоренции, и дело продолжилось.

Леонид Невзлин не был наиболее уязвимой мишенью для шантажа среди руководства ЮКОСа, так как ему лично терять было особенно нечего. Главными мишенями для шантажа, связанного с раскрытием каких-то финансовых активов, о которых не знали в Москве, могли быть Ходорковский и Лебедев, уже находившиеся в заключении. Им в этом случае грозил новый суд. Но особенно тяжелые последствия информация из досье ЮКОСа могла представлять для Алексея Голубовича, финансового директора ЮКОСа, который в сентябре 2006 года находился под наблюдением полиции в Италии, ожидая решения суда об экстрадиции в Россию по ордеру Интерпола. Именно Голубович осуществлял в 1999–2003 годах создание офшорных компаний, покупавших нефть в России по внутренним ценам и перепродававших ее по мировым, скрывая прибыль на тайных счетах. Деньги переводились на разные счета на основании подписей Голубовича. Невзлин был вторым после Ходорковского держателем пакета акций ЮКОСа, но он не имел исполнительных полномочий. Трудность положения Голубовича определялась также и тем, что у него в России оставались очень большие активы: компании «Русский текстиль», «Русские инвесторы» и другие. Жена Голубовича Ольга Миримская тоже была крупным дельцом и владела компанией «Русский продукт», состоявшей из множества предприятий пищевой промышленности по производству чая, кофе, овощных консервов, геркулеса и многих других. Капитализация «Русского продукта» приближалась к двум миллиардам долларов. Личный капитал Ольги Миримской, возможно, превышал капитал ее мужа. Миримская и ее трое детей жили в России, однако проводили значительную часть времени за границей.

К Голубовичу у Генеральной прокуратуры РФ были такие же претензии, как и к Ходорковскому и Невзлину. Дело ЮКОСа началось в России именно с них не потому, что они были наиболее богатыми членами руководства компании, а потому, что они стали слишком активно заниматься оппозиционной политической деятельностью. Первые документы для следствия по делу ЮКОСа, поступившие в Москву в 2003 году, касались операций с прибылями компании, которые проводил Голубович. Они поступили из Франции, так как отмывание прибылей ЮКОСа осуществлялось в основном через французские банки. Доверенная сотрудница Голубовича, гражданка Франции русского происхождения Елена Попова Коллонг (Elena Popova-Collongues) создала в разных безналоговых мини-государствах около 30 счетов, на которые переводились прибыли ЮКОСа. Французские налоговые службы, обнаружив прохождение через банки более 300 миллионов американских долларов, предъявили Елене Поповой налоговые требования на 15 миллионов долларов, которые она не могла уплатить. В 2003 году Елена Попова была арестована в Париже, и ей грозило тюремное заключение. Именно этот эпизод стал началом дела ЮКОСа и в России. В 2003 году финансовые детали этого дела достаточно подробно обсуждались в западной прессе именно как коммерческие, а не политические. Голубович по непонятным причинам отказался заплатить французские налоги. Елена Попова в результате этого передала всю документацию по банковским операциям российским властям для оказания давления на ЮКОС. Это спасло ее от тюрьмы. Она и сейчас живет под охраной полиции. Но в Генеральной прокуратуре РФ возникло дело Голубовича. Сам олигарх быстро уехал в Англию. Уже после этого у него возникли конфликты с Невзлиным, главным образом из-за финансовых проблем. Голубович хотел консолидировать свои активы и начать самостоятельный бизнес. Но он претендовал на такую долю финансовых активов ЮКОСа, которая не устраивала других членов компании. Он также обвинял Невзлина в попытках отравления и его самого, и его жены. Боясь за свою жизнь, Голубович жил в основном на своей яхте «Халила». В ночь на 18 июня 2006 года лондонский офис Голубовича был взломан и ограблен. Но похищены были только личный компьютер олигарха и ряд документов. Пытались унести и сейф, но он оказался слишком тяжелым. Сам Голубович подозревал в этой акции службу безопасности ЮКОСа. Нельзя, конечно, исключить и того, что сведения из персонального компьютера Голубовича и другие документы пополнили досье ЮКОСа, которое готовилось для шантажа. Лондонская полиция начала расследование этого налета, но выводов о его организаторах нет и до настоящего времени.

С другой стороны, нельзя исключить и того, что ликвидация компьютера Голубовича и некоторых документов была просто попыткой скрыть от полиции сведения о финансовых трансакция, имевших нелегальный характер. Еще в ноябре 2003 года британский финансовый веб-сайт thisismoney co/uk(23 November 2003) опубликовал в статье «British connection in Moscow oil saga» данные о том, что между 1995 и 2000 годами Елена Попова производила переводы денег на офшорные счета и через британские банки и лондонское отделение американского банка JP Morgan Chase. Было переведено около 800 миллионов долларов в банки Швейцарии, Сейшельских, Багамских островов, Панамы, Люксембурга и других стран. Британия, однако, имеет более либеральные банковские законы, и здесь никаких претензий в отношении налогов не было. Но Голубович был столь напуган арестом Ходорковского, что его местонахождение после побега из Москвы было неизвестно. Впоследствии выяснилось, что он находился на Маврикии в Индийском океане.

Однако сам Голубович не стал ждать окончательного решения и вступил в переговоры с российскими властями. 16 января 2007 года, после гарантий прокуратуры России, Голубович вернулся в Москву. Он решил, что жизнь в России будет для него безопаснее. Сейчас он активно сотрудничает как свидетель со следствием по новому делу против Ходорковского и Лебедева. Он не встречается с прессой, и место его жительства засекречено. Генпрокуратура РФ заявила, что намерение вернуться в Россию выразили и другие члены руководства ЮКОСа. Но их имена пока не были названы.

Смерть Литвиненко и дело ЮКОСа в расследованиях Скотленд-Ярда никак не связаны. Британская полиция изучала только след полония и не пыталась расследовать возможные мотивы преступления. Однако Генеральная прокуратура России, возбудив в начале декабря дело об убийстве гражданина России Литвиненко и покушении на убийство гражданина России Дмитрия Ковтуна, объединила его с уже находившимся в разработке делом ЮКОСа, расширив таким образом число людей, которых российское следствие хотело допросить в Лондоне. Британская полиция допрашивала в Москве только тех свидетелей, которые оставили в Англии и в Германии следы полония-210. У российских следователей появился более широкий круг свидетелей. Официальный запрос из России по этому поводу был подан в министерство внутренних дел Великобритании 28 декабря 2006 года. Однако российские следователи смогли приехать в Лондон лишь в марте 2007 года, и число людей, с которыми они могли беседовать, было сильно сокращено.

Те люди, которые выбрали полоний-210 для достижения поставленной ими цели – нейтрализации группы шантажистов, вряд ли стремились к широкому паблисити. Это было им просто ни к чему. Полоний расширял для них оперативное время для действия в нескольких странах, включая и Россию. Он обеспечивал длительную изоляцию отравленных в больницах, причем источник заболевания было трудно предсказать. Несколько фатальных исходов в разных странах и в разное время к тому же трудно было бы связать между собой. Но когда сенсация все же разразилась, радиоактивные метки давали возможность «нейтрализаторам» оставлять множество ложных следов и создавать удобную для них «руку Москвы». Полоний, как природный элемент, образующийся при распаде атомов урана, всегда в ничтожных количествах присутствует в среде, обеспечивая некоторую часть естественной радиации. Каждый день любой человек поглощает с водой и продуктами питания от 1 до 5 пикокюри полония, то есть от одной до пяти миллиардных долей кюри, или от 37 до 150 беккерелей в секунду. Поскольку только небольшая часть полония проходит из кишечника в кровь человека, то было подсчитано, что в среднем каждый житель США получает за сутки в систему кровообращения около 0,2 пикокюри полония. Половина этой дозы поглощается из воздуха через легкие. Этот полоний обеспечивает годовую дозу облучения, или так называемый дозовый эквивалент в 1 миллизиверт. В Англии Агентство по радиационной защите, проверявшее людей, летавших в загрязненных полонием самолетах, посетителей суши-бара и работников гостиниц, где жили Луговой и Ковтун, определило, что полонием были загрязнены в той или иной мере 116 человек. Из них 13, все лондонцы, получили дозу свыше 6 миллизиверт. 73 человека имели дозы от 1 до 6 миллизиверт. Самые высокие дозы (выше 6 миллизиверт, но точных цифр не публиковалось) были у семи работников бара гостиницы «Миллениум», где, по версии Скотленд-Ярда, было произведено отравление. Поскольку этот более высокий уровень загрязнения неожиданно обнаружили лишь спустя две недели после смерти Литвиненко, нельзя быть уверенным, что это был тот же самый полоний, которым был отравлен Литвиненко. С помощью радиоактивности очень легко не только запутать следствие, но и направить его в желательном направлении.

 

Глава XIII. Кто отравил Литвиненко и Ковтуна? Версия

На сайте «[битая ссылка] Газета. Ru» 6 января 2007 года появилось следующее сообщение:

«Генпрокуратура России подозревает в отравлении Александра Литвиненко бывшего совладельца ЮКОСа Леонида Невзлина. Следственные группы, расследующие дело Невзлина и дело Литвиненко, уже объединили свою работу. На этом основании Россия с новой силой требует экстрадиции Невзлина, находящегося сейчас в США.

В расследовании отравления экс-агента ФСБ Александра Литвиненко произошел неожиданный поворот. В среду поздно вечером Генпрокуратура распространила специальное сообщение, в котором указывалось на связь между уголовными делами об убийстве Александра Литвиненко, а также о покушении на убийство предпринимателя Дмитрия Ковтуна (оно было открыто Генпрокуратурой в начале месяца) и делом по обвинению ряда руководящих сотрудников ЮКОСа в совершении преступлений против жизни и здоровья граждан. Следователи по этим двум делам с этой недели объединили работу, сообщили в Управлении взаимодействия со СМИ Генпрокуратуры».

Однако в этом заявлении Генпрокуратуры России отсутствовал очень важный компонент любого обвинения – возможные или предполагаемые мотивы преступления. Было совершенно неясно, почему совладельцу ЮКОСа требовалось устранение Литвиненко. Можно было только предположить, что поездка Литвиненко в Израиль в сентябре 2006 года вызвала подобную реакцию со стороны ЮКОСа. Но об этой поездке знали лишь немногие, и она не фигурировала в следствии Скотленд-Ярда.

При расследовании сложного убийства всегда возникает вопрос о его причинах. Технология самого преступления является уже вторичным фактором. Скотленд-Ярд не стал изучать причины данного преступления, ему была сразу навязана политическая версия – месть шпиону, предавшему свою Родину. Это было понятно обывателю, удобно для прессы и телевидения. То, что Литвиненко не был шпионом, уже не имело значения. Он в своих книгах объявил ФСБ Лубянской преступной группировкой. Это было четыре года назад, и его книга не имела успеха. Но и это никто не принимал во внимание. Принято считать, что секретные службы безопасности, имеющиеся у каждого государства, не прощают предательств.

В Генпрокуратуре Российской Федерации, также возбудившей дело по факту убийства российского гражданина Литвиненко, жившего в Англии, и попытки убийства российского гражданина Ковтуна во время его посещения Англии, была выдвинута другая, экономическая версия этого преступления. Она связала его с серией заказных убийств и отравлений, происходивших на территории России и в других странах, причинами которых были острые конфликты, возникавшие при разделах финансовых и материальных активов нефтяной компании ЮКОС. Наличие таких конфликтов было реальностью, которая подтверждалась соответствующими приговорами российских судов и наличием около десятка ордеров Интерпола на розыск, арест и экстрадицию в Россию конкретных, довольно известных лиц.

До 2006 года Литвиненко не имел никакого отношения к делам компании ЮКОС и на него в российской прокуратуре никто не обращал внимания. Однако, включившись в создание особого следственного досье, которое он сам отвез в Израиль Леониду Невзлину, совладельцу компании ЮКОС, Литвиненко предоставил Генпрокуратуре РФ веские основания для включения его проблем в дело Невзлина, существующее с 2003 года и подкрепленное ордером Интерпола. Решение Генпрокуратуры РФ об объединении этих двух дел было объявлено 27 декабря 2006 года. Оно не вызвало никаких возражений британской полиции. Скотленд-Ярд не был обрадован этим решением, но понимал его законность и объективность. Мгновенную негативную реакцию на это решение проявила только группа Березовского. Поскольку сам Березовский, как человек, получивший политическое убежище, был ограничен в свободе критики российского руководства, выступил Гольдфарб, заявление которого было почти сразу же размещено на сайте «Лента. ru» – в тот же вечер, в 22 часа 55 минут. На следующий день позиция Александра Гольдфарба была изложена и в британской прессе, но в менее резкой форме.

«Заявление Генеральной прокуратуры России о связи уголовного дела об отравлении Литвиненко с обвинениями против бывшего совладельца компании ЮКОС Леонида Невзлина, – утверждал Гольдфарб, – является попыткой отвлечь внимание от главных подозреваемых в этом деле – Андрея Лугового и Дмитрия Ковтуна… Прокуратура привыкла фабриковать и вешать дела на невиновных. То, что Лугового и Ковтуна всячески пытаются скрыть, поместить в больницу, говорит о том, что они стоят за этим преступлением. Как говорится, вор всегда первым кричит: “Держи вора!”»

Следует подчеркнуть, что сам Леонид Невзлин в конце ноября в интервью британской газете Times рассказал, что незадолго до своей смерти Литвиненко передал ему досье по делу ЮКОСа. В декабре это досье было отправлено Невзлиным в Скотленд-Ярд через британское посольство в Израиле. Ранее я высказывал мнение, что составление досье по ЮКОСу, которое могло бы содержать финансовую и другую информацию, необходимую для шантажа укрывшихся в западных странах главных акционеров этой компании, было не под силу одному Литвиненко. Он был курьером для выполнения наиболее рискованной части проекта. Сразу же после смерти Литвиненко детективы Скотленд-Ярда хотели допросить Евгения Лимарева, электронное письмо которого итальянцу Скарамелле стало причиной его приезда в Лондон и предшествовало ленчу в японском суши-баре, считавшемся на тот момент местом отравления. Письмо Лимарева Скарамелле нигде не публиковалось полностью, лишь кратко излагалось, чаще всего на разных интернет-сайтах. Но при этом во всех случаях подчеркивалось, что Лимарев информировал Скарамеллу о том, что российская организация ветеранов КГБ «Честь и достоинство» сформировала ударную группу для физического устранения самого Скарамеллы как сотрудника комиссии Митрохина, работающего с документами из архива КГБ, которые он скопировал и вывез на Запад несколько лет назад, сенатора Паоло Гузанти, возглавлявшего комиссию Митрохина, а заодно – Литвиненко и Бориса Березовского.

Организация ветеранов КГБ «Честь и достоинство», возглавляемая полковником Валентином Величко, действительно существует. В нее входят в основном отставные разведчики, обеспечивающие взаимную экономическую поддержку и добивающиеся помощи от государства, прежде всего финансовой и медицинской. Из числа бывших сотрудников КГБ, МВД и военнослужащих было создано много таких организаций, без которых даже заслуженные генералы и маршалы, потерявшие свои персональные пенсии, государственные дачи и привилегии, не могли обойтись в условиях инфляции, разрухи и хаоса постсоветского периода. В Лондоне на рынке коллекционеров военных наград в 1994–1995 годах появились не только ордена Ленина и Славы, но даже ордена Кутузова и Суворова (с наградными удостоверениями), которыми награждались лишь генералы. Семьи покойных генералов продавали их награды от крайней нужды. Ветераны разведки объединились в своего рода пенсионный профсоюз «Честь и достоинство» вовсе не для мести предателям.

Как мы уже говорили, Евгений Лимарев был создателем сайта для Березовского «РусГлобус», обосновавшемся на французской стороне швейцарско-французской границы в небольшом селении Клюз. Естественно, что следователи Скотленд-Ярда хотели побеседовать с Лимаревым как со свидетелем и попросили своих французских коллег с ним связаться. Эта просьба на следующий день обернулась очередной сенсацией. Французская полиция сообщила, что вся семья Лимарева – жена, дочь и брат жены, эксперт по компьютерам, – исчезла из своего дома и ее местонахождение неизвестно. Судя по всему, Лимарев пересек франко-швейцарскую границу и скрылся в Швейцарии. Были сообщения, что он и его жена похищены. Лимарев скрывался больше двух недель. Возвратившись домой, он в объяснении полиции заявил, что в ноябре, когда он находился в Италии, двери его автомобиля взломали и похитили ключи от его французского дома. Вернувшись домой, он обнаружил пропажу некоторых документов. Именно это обстоятельство вызвало у Лимарева панику. Он полагал, что организация «Честь и достоинство» после Литвиненко намерена покончить и с ним.

Лимарев, безусловно, боялся за свою жизнь, но совсем по другой причине. Он был достаточно опытен и понимал, что его деятельностью могли заинтересоваться совсем другие люди. Он нередко заявлял о том, что пишет книгу об активности ФСБ за границей. На этом основании Лимарев собирал информацию о нефтеперегонном заводе Mazitkiu Nafta в Литве. Этот большой завод, построенный еще в СССР, перешел в собственность республики. Однако литовское правительство продало его небольшой американской компании Williams. Но поскольку снабжение завода российской нефтью прекратилось, то предприятие стало убыточным. Его очень дешево продали ЮКОСу в 2001 году, в период, когда премьером Литвы был Бразаускас, бывший партийный лидер этой республики. Этот завод когда-то был самым крупным предприятием Литвы. Лимарев предполагал, что директора ЮКОСа заплатили очень большую взятку-комиссию Бразаускасу. Это вполне возможно, однако неизвестно, что именно смог выяснить Лимарев, проверяя банковские счета Бразаускаса и его жены в Прибалтике. После ареста Ходорковского ЮКОС как компания продолжал существовать. Но, предчувствуя скорый конец, директора ЮКОСа решили продать свой пакет акций (53,7 %), оцененный в 2,3 миллиарда американских долларов, ведущей польской нефтяной компании PKN Orlen. Сделка была завершена в мае 2006 года. От имени ЮКОСа в этих переговорах выступал директор ЮКОСа Голубович. Акции ЮКОСа хранились в отделении этой компании в Голландии. Лимарев вел работу по изучению этих трансакций совместно с Литвиненко, с которым он познакомился в 2001 году. Литвиненко, находясь в Лондоне, изучал возглавляемую Голубовичем лондонскую инвестиционную компанию. Досье ЮКОСа, которое Литвиненко повез Невзлину, содержало какие-то материалы по этим проблемам и о судьбе тех миллиардов долларов, которые были получены от продажи акций. Лимарев поэтому имел все основания беспокоиться за свою жизнь после убийства Литвиненко. Его разговоры об организации ветеранов КГБ «Честь и достоинство» были исключительно для прессы и телевидения.

Лимарев познакомился со Скарамеллой в 2003 году благодаря Литвиненко.

Лимарев Евгений Львович, родившийся в 1965 году в семье офицера КГБ, окончил факультет экономики элитного Московского института международных отношений. В интервью женевской газете Le Temps 22 декабря 2006 года он сообщил, что с 1988 по 1991 год работал в КГБ, но ушел из этой организации после распада СССР, занявшись бизнесом. Некоторое время он пробовал заниматься политикой и был помощником спикера Государственной думы Геннадия Селезнева. Он также был членом некоторых комитетов Думы с международными связями и часто бывал в Швейцарии. К этому времени относится и знакомство Лимарева с Березовским. ЮКОС имел много счетов в разных банках Литвы, Латвии и Эстонии. Лимарев пробовал следить за перемещениями этих фондов. Нет сомнения, что досье, которое Литвиненко повез в Израиль в сентябре 2006 года, составлялось с участием Лимарева.

В лондонской воскресной газете The Observer от 3 декабря 2006 года, в которой впервые появилась версия шантажа ЮКОСа как одной из возможных причин смерти Литвиненко, основным составителем досье ЮКОСа назван Юрий Швец. Его вклад был, безусловно, максимальным, так как для него это была профессиональная работа. Сам Литвиненко имел хороший опыт получения секретной информации через Интернет, но только на русском языке. А почти все компьютеры ЮКОСа в России были конфискованы еще в 2003–2004 годах. Недоступной для российской прокуратуры могли быть только зарубежные активы этой международной компании. Швец был очень встревожен отравлением Литвиненко и несколько раз звонил ему в больницу. Все эти разговоры, очевидно, записаны службой Скотленд-Ярда. Швец был также одним из консультантов комиссии Митрохина в Италии, и Скарамелла прилетал в США для обсуждения с ним некоторых документов этого архива. Скарамелла и сенатор Гузанти изучали этот архив для того, чтобы определить возможность проникновения КГБ в политическую элиту Италии через сильные в прошлом левые партии.

Материалы комиссии Митрохина в Италии также тщательно изучались для возможности шантажа левых политиков и ученых Италии. Главной мишенью этого шантажа был Романо Проди, основной конкурент Берлускони на предстоящих выборах. Поскольку записи Митрохина были рукописными копиями и имена в бумагах КГБ были зашифрованы псевдонимами, использование их в судах не представляло возможности. Но для шантажа они подходили. Попытка шантажа Романо Проди, предпринятая главой комиссии Гузанти, провалилась, и поэтому претворение в жизнь его угрозы разоблачить Романо Проди как агента КГБ было возложено на Литвиненко. 3 февраля 2006 года Литвиненко перед камерами итальянского телевидения сделал заявление о том, что он как бывший полковник КГБ получил еще в 1996 году информацию от генерала КГБ/ФСБ Анатолия Трофимова о том, что Романо Проди, в то время занимавший пост президента Европейского союза, – «наш человек, он кооперирует с КГБ» и «мы с ним работаем». Вопросы Литвиненко задавал Скарамелла. Перевод на итальянский делал Максим, сводный брат Литвиненко, живший в Италии. Заявление Литвиненко, переданное по какому-то из каналов телевидения, было сфабриковано, и оно не произвело большого впечатления в Италии. Проверить его не представлялось возможности, так как генерал Трофимов был убит в Москве в 2005 году, уже после выхода на пенсию. Литвиненко по своему положению в ФСБ в 1996 году не мог находиться в контакте с Трофимовым, заместителем председателя ФСБ, и обсуждать с ним проблемы внешней разведки. Романо Проди, естественно, заявил, что это намеренно сфабрикованная клевета. Службы безопасности Италии, расследовавшие это эпизод, пришли к такому же выводу.

После смерти Литвиненко Юрий Швец тоже боялся за свою жизнь и временно исчез из своего дома в Вирджинии, недалеко от Вашингтона. Однако его временное убежище было известно ФБР, и британские детективы, прилетевшие в США для беседы с ним, ознакомились с его объяснением причин убийства Литвиненко. Версию Швеца я уже обсуждал в седьмой главе. Швец признал, что именно он выполнял главную работу по составлению досье на Виктора Иванова, одного из главных руководителей администрации президента Путина. Это досье, по утверждению Ю. Швеца, могло стать причиной ликвидации Литвиненко, который был соавтором и представлял досье в какую-то неназванную британскую фирму, отменившую в связи с этим подписание коммерческого контракта. Объяснение Швеца было одним из вариантов версии о мести Кремля, которая не имеет никаких серьезных доказательств. Швец, являясь членом группы Березовского, уже в 2004 году выполнял для олигарха сложную техническую работу по расшифровке записанных на пленку разговоров в кабинете президента Украины Кучмы в 1999–2000 годах. Эти пленки также планировалось использовать для шантажа. Поскольку возникла группа (Литвиненко, Лимарев и, возможно, Скарамелла), готовившая досье ЮКОСа, то вполне вероятно, что Швец, как эксперт по банковским операциям, отмыванию денег, коммерческим сделкам глобального масштаба и по анализу финансовых документов, оказывал им профессиональную помощь. В США он консультировал ФБР именно по проблемам отмывания денег, поступавших в американские банки из стран бывшего СССР. 21 сентября 1999 года по этой же проблеме Швец давал показания в комитете по банкам и финансовым трансакциям Конгресса США.

Следует отметить, что Швец, окончивший в свое время Академию КГБ, является профессиональным разведчиком, перешедшим на сторону США. Если он и помогал Лимареву и Литвиненко в составлении досье ЮКОСа, чтобы получить свою долю от продажи досье руководству этой компании, маловероятно, что он мог передать в Генпрокуратуру России компрометирующие ЮКОС сведения в случае убийства курьера Литвиненко. Литвиненко это, безусловно, понимал. Он, очевидно, не был уверен, что страховку ему может обеспечить Лимарев, хотя для Лимарева это было бы единственным спасительным шагом. Именно поэтому Литвиненко в апреле – июне 2006 года рассматривал на такую роль Юлию Светличную. Трудно найти другое объяснение тому, что он, профессиональный работник и КГБ, и ФСБ, столь подробно рассказывал Светличной о своих планах шантажа олигархов и о «горячем» досье ЮКОСа, на которое он возлагал наибольшие надежды. Он также выбрал Светличную и ее коллегу Джеймса Хартфильда для исповеди, о которой я писал в восьмой главе. Джеймс Хартфильд был марксистом и в прошлом – членом компартии. Однако Литвиненко понимал, что и эти люди не являются профессионалами, способными выполнить столь деликатное и опасное дело. Это, возможно, и привело его к контакту с Андреем Луговым, бывшим коллегой, которого он давно знал. Дмитрий Ковтун, которого Литвиненко раньше не знал, возможно, также был информирован о досье ЮКОСа и поездке Литвиненко в Израиль. Они были для Литвиненко надежными людьми, которые могли бы обеспечить передачу досье ЮКОСа в Россию, если с ним что-нибудь случится.

Но за контактами Литвиненко с Луговым и Ковтуном в середине октября 2006 года или ранее наблюдали и другие люди. Логично предположить, что это были не державшиеся на виду неизвестные члены службы безопасности ЮКОСа. По существующей в настоящее время версии Скотленд-Ярда, первое отравление Литвиненко произошло именно в середине октября, когда Луговой и Ковтун находились в Лондоне и обсуждали с Литвиненко ряд деловых проблем. О том, что к этому времени у Литвиненко и Лугового уже были какие-то совместные проекты, свидетельствует заявление Лугового, что в тот визит он привез Литвиненко особую телефонную карточку для связи. А Литвиненко передал Луговому лондонскую телефонную карточку, которая, как выяснилось позже, уже была, загрязнена полонием-210.

О существовании досье ЮКОСа, которое готовили Литвиненко, Швец, Лимарев и, может быть, кто-то еще, стало известно во время встреч Литвиненко с Юлией Светличной в мае 2006 года. Однако не исключено, что подготовка досье не была секретом для служб безопасности ЮКОСа. Шантажистам для сбора компрометирующей информации нужно было взламывать разные секретные файлы, изучать банковские счета и электронную почту. В настоящее время опытные хакеры могут проникать в секретные базы данных даже Пентагона и ЦРУ и снимать деньги с плохо защищенных банковских счетов. Однако само проникновение хакеров в конфиденциальные базы данных регистрируется суперкомпьютерами. Утечку секретных данных не всегда удается предотвратить, но проникновение в базу данных не остается незамеченным. И если службы электронной безопасности ЮКОСа обнаружили «наблюдение», то они, безусловно, подозревали в этом российские спецслужбы. Сигнал тревоги в отношении Литвиненко и его группы мог быть поднят либо в мае 2006 года, либо раньше, если Литвиненко рассказывал об этом досье кому-нибудь еще кроме Светличной. Контрмеры, несомненно, начали принимать в мае 2006 года или раньше. ЮКОС в это время все еще функционировал в России. Совет директоров компании возглавлял Виктор Геращенко, бывший председатель ЦБ РФ.

Шантаж руководства ЮКОСа, грозивший новыми сроками для Ходорковского и Лебедева, экстрадицией Голубовича из Италии и самому существованию компании, не мог, конечно, оцениваться сотнями тысяч долларов или даже миллионами. Такая игра просто не стоила свеч. От ЮКОСа наверняка требовали более высокие суммы, не менее миллиарда долларов или больше. Но подобные требования не могли быть сформулированы Литвиненко, Лимаревым или Швецом. Они были слишком мелкими игроками в столь большой игре. Они – технические исполнители. За их спиной, очевидно, стояли более крупные фигуры, которые и финансировали достаточно дорогостоящее создание самого досье ЮКОСа, для этого нужны были более совершенные и, значит, дорогие компьютеры и немало времени, не менее одного-двух лет.

Незадолго до первых симптомов лучевой болезни, с которой Луговой попал в больницу, примерно 3 и 4 декабря 2006 года, он, считавшийся тогда в Англии главным подозреваемым в отравлении Литвиненко, дал в Москве интервью германскому журналу Spiegel. В этой беседе участвовал и Дмитрий Ковтун, который в то время был уже явно болен, так как начал терять волосы и решил обрить голову. «Он выглядел так же, как и Литвиненко в последние дни своего пребывания в больнице», – отметили корреспонденты немецкого журнала. Когда это интервью было опубликовано в Германии, Ковтун уже лежал в больнице в очень тяжелом состоянии. Совершенно очевидно, что отравление Ковтуна было реальностью, а не симуляцией.

По объяснениям Лугового, он познакомился с Литвиненко в середине 1990-х годов, когда они оба работали на Бориса Березовского. Березовский, и как олигарх, и как член Совета безопасности РФ, имел охрану, в составе которой Луговой и Литвиненко выполняли разные функции. После того как Березовский, а затем и Литвиненко оказались в 2000 году в Великобритании, связь Лугового с ними прервалась до 2004 года. Луговой встретился с Литвиненко снова в октябре 2004 года, уже тогда у Литвиненко возникли серьезные финансовые проблемы в связи с потерей гранта Фонда гражданских свобод. Обсуждались возможности работы в частных компаниях по проблемам безопасности. Луговой к этому времени уже создал в России охранную компанию «Девятый вал» и хотел включить ее в международные системы частных служб безопасности, для которых Лондон является основной базой. Литвиненко нередко звонил Луговому в Москву. На пресс-конференции в Москве 31 мая 2007 года Луговой сообщил, что летом 2006 года он посещал Литвиненко в его доме, причем в отсутствие жены Марины. Не исключено, что именно в тот приезд в Лондон Луговой узнал от Литвиненко и о досье ЮКОСа. В середине октября Луговой прилетел в Лондон вместе со своим другом и сотрудником Дмитрием Ковтуном. На той же пресс-конференции Луговой сказал, что они обсуждали совместные проекты, причем один из них касался возможности шантажировать Бориса Березовского. 16 октября 2006 года Литвиненко пригласил Лугового и Ковтуна на ленч в тот же суши-бар на Пиккадилли. Детективы Скотленд-Ярда впоследствии предположили, что загрязнения полонием-210 в этом баре были связаны с этой встречей трех русских, а не со встречей Литвиненко и Скарамеллы 1 ноября. Но эти следы радиоактивности не означают, что отравление произошло здесь и всех фигурантов вместе. Не исключено, что все трое уже были отравлены и именно поэтому оставляли следы. Скотленд-Ярд считает, что отравление Литвиненко произошло 1 ноября в гостинице «Миллениум». К этому времени Литвиненко и его российские друзья находились под наблюдением, хотя приезд Лугового и Ковтуна в Лондон был действительно связан с намерением посмотреть футбольный матч. Когда популярные российские команды играют в Лондоне, из России, как правило, приезжают от двух до трех тысяч болельщиков, иногда и больше, в основном это достаточно состоятельные люди. По словам Лугового, они не планировали ни встречу с Литвиненко, ни других деловых встреч. Именно Литвиненко звонил в гостиницу и настаивал на встрече. Луговой приехал в Лондон с семьей. Встреча в баре гостиницы продолжалась около тридцати минут. Ковтун заказал для всех джин, но Литвиненко отказался и предпочел чай. Здесь следует отметить, что Литвиненко очень заботился о своем здоровье, он не курил и не употреблял спиртных напитков. В его доме всем гостям было запрещено курить – курильщикам нужно было выходить в сад.

Именно в этом баре британские эксперты нашли через четыре недели загрязненную полонием чашку и еще сильнее загрязненный заварочный чайник. Этот чайник был рассчитан на шесть чашек, чай заваривает обычно персонал бара. Луговой и Ковтун пришли в бар, в котором было назначено свидание, прямо с бизнес-встречи с руководством фирмы безопасности Erinys International Ltd. Все трое договорились о встрече на следующий день. У Литвиненко были к партнерам какие-то предложения, которые предстояло обсудить.

Литвиненко также предлагал свои услуги Erinys. Это была международная компания, для работы в ней хорошее знание английского языка было менее важным, чем опыт работы в КГБ, ФСБ или спецназе. Основана она была недавно, в 2002 году, и обеспечивала охрану и безопасность банков и других финансовых институтов в разных странах, особенно нестабильных, Африки, Ближнего Востока, и даже в Ираке. Ее группы охраны обеспечивали перевозки ценностей самолетами, поездами, автотранспортом и морскими судами. Оперативный персонал фирмы имел хорошую спецподготовку. В последнее время множество таких фирм возникло и в Англии, и в США для выполнения частных охранных функций в Ираке, Афганистане и в других горячих точках. Оперативные команды этих фирм, например в Ираке, освобождают от подобной работы армейские подразделения. Их сотрудники не имеют военной формы и подвергаются меньшему риску. На работу в такие фирмы идут многие участники бывших военных конфликтов в Южной Африке, Родезии, Анголе. Большая часть бывших военнослужащих группы УНИТА в Анголе служит в подобного рода частных компаниях безопасности. Эти люди воевали с ранней молодости по 10–15 лет и поэтому к другой работе мало пригодны. Именно такую работу, но, естественно, не в Ираке или в Африке, а в Англии искал для себя и Литвиненко. Такие охранные компании, которых в Западной Европе очень много, рекламируют свои возможности только через особые, засекреченные сайты в Интернете, и большая часть жителей Англии или Франции о их существовании ничего не знает. Различные группы безопасности есть почти у каждой крупной бизнес-корпорации. Судя по косвенным данным, Луговой и Ковтун, близкие друзья с детства, пришли к идее о необходимости создания подобных фирм и в России, возможно, в кооперации с уже существующими.

Если Литвиненко выбрал Лугового для подстраховки своей миссии в Израиле, то пакет с досье ЮКОСа и необходимыми инструкциями Луговой получил до отъезда Литвиненко в Тель-Авив. Юрий Фельштинский в одном из своих интервью Би-би-си утверждал, что он случайно встретил Лугового в Лондоне в сентябре 2006 года. Сам Луговой не отрицал, что он был в Лондоне в 2006 году много раз. Так или иначе, Литвиненко мог лететь в Израиль с досье ЮКОСа лишь тогда, когда копия этого досье уже находилась в Москве в надежных руках. Вряд ли Лимарев или Швец знали об этом. Что они сделали с копиями досье, которые у них тоже были, установить трудно.

Я понимаю, что моя попытка воспроизведения событий, повлекших групповое отравление полонием-210, в результате которого погиб человек, является гипотезой. Она возникла отчасти на основании неожиданного изменения отношения российских правительственных чиновников к Александру Литвиненко. До 2006 года он входил в категорию предателей, изменников Родины и т. д. После его мучительной смерти о нем стали говорить совершенно иначе, и повод к этому дал лично Путин. 24 ноября 2006 года Путин находился в Хельсинки на саммите ЕС – Россия. Ему уже было известно о зачитанном Гольдфарбом заявлении Литвиненко после смерти. Путин дал ясно понять, что считает это заявление фальшивкой. Интерфакс привел следующие слова президента России: «Смерть человека – это всегда трагедия, и я приношу свои соболезнования близким господина Литвиненко и его семье».

И в старой России, и в СССР, и в Российской Федерации измена Родине, как известно, считалась самым тяжким преступлением. Мера наказания за это преступление хорошо известна. Смерть предателя вряд ли кто-либо из российских лидеров мог счесть трагедией, и никто не стал бы выражать соболезнование семье покойного. Заявление Путина у многих вызвало удивление. После убийства журналистки Политковской Путин, находившийся тогда в Германии, никаких соболезнований семье покойной не высказал. Я могу предположить, что Литвиненко, передав досье ЮКОСа в Генпрокуратуру РФ, а это могло произойти уже в середине ноября, когда стало известно о его отравлении, в определенной мере реабилитировал себя перед теми немногими людьми, которые знали об этом. Если бы у Генпрокуратуры РФ не было оснований для объединения дела Литвиненко с делом ЮКОСа, то вряд ли в Москве стали бы открывать уголовное дело по поводу смерти гражданина России Литвиненко. К этому времени он уже был гражданином Великобритании с британским паспортом на имя Эдвина Картера.

Высказанные соображения и предположения являются, безусловно, сугубо предварительными. Антитеррористический отдел британской полиции, который вел расследование убийства Литвиненко, в других случаях обычно формулирует обвинение и готовит дело для суда. Прокуратура выступает с обвинениями только в суде. В деле Литвиненко этот порядок был по неизвестной причине нарушен. Скотленд-Ярд закончил расследование и передал дело в королевскую прокурорскую службу, не сформулировав никаких четких обвинений. С 1 февраля 2007 года никаких новых следственных действий британской полицией не проводилось. В прессе несколько раз появлялись сообщения о том, что обвинения уже сформулированы и вскоре будут объявлены. Заявление прокуратуры ожидали в марте, затем в апреле. Однако оно появилось только 22 мая 2007 года. Представитель королевской прокуратуры Кен Макдональд, не приводя никаких конкретных фактов и деталей, просто заявил, что «свидетельств, переданных нам Скотленд-Ярдом по делу Александра Литвиненко, достаточно для выдвижения обвинений в отношении Андрея Лугового». Заявление было сформулировано таким образом, чтобы создать впечатление, что решение по этому делу принимал лично Кен Макдональд, без всякого влияния со стороны правительства.

Королевская прокурорская служба обратилась в Генеральную прокуратуру РФ с требованием об экстрадиции Андрея Лугового, но не подкрепила это требование отправкой в Москву так называемой доказательной базы его вины. Адвокаты Лугового не получили никакой возможности для ознакомления с материалами обвинений. Все детали расследования, включая результаты вскрытия (патолого-анатомического и радиологического исследования), оставались засекреченными. Все эти детали обязательно должны быть представлены в суде. При наличии реальных доказательств вины суд мог бы состояться, но без всякой экстрадиции, непосредственно в России. Но в этом, судя по всему, британская сторона не заинтересована. «Замороженность» всего дела будет сохраняться очень долго.

 

Глава XIV. Полоний-210 как радиотоксин: данные радиобиологии, важные для понимания случаев отравления Литвиненко и Ковтуна

Полоний-210, попадая в кровь, распределяется по внутренним органам неодинаково. Наибольшая его часть, 45 %, концентрируется у человека в печени. Сильно повреждаются почки и костный мозг.

Для преступных целей ни полоний-210, ни другие его изотопы ранее не использовались. Однако случаи отравлений полонием все же происходили, так как производство полония в прошлом было значительно выше, чем в настоящее время. В 1960—1970-х годах полоний, прежде применявшийся в качестве запала для атомных бомб, стали использовать для генераторов электроэнергии на спутниках связи, а также для тепловых батарей «Лунохода-1» и «Лунохода-2». В электрические генераторы того времени в СССР загружалось 7 700 кюри полония. В США изготавливались полониевые генераторы электроэнергии с загрузкой от 1 500 до 2 000 кюри. Они обеспечивали работу аппаратуры спутников в течение лунной ночи. В тепловых батареях луноходов содержалось до 40 тысяч кюри полония-210.

Большинство случайных отравлений полонием и другими радионуклидами происходило на радиохимических предприятиях атомной промышленности, и сведения о них не публиковались в открытой печати. Только в 2001 году в руководстве по радиационной медицине были опубликованы подробности одного случая острой лучевой болезни с летальным исходом от поступления в организм полония. 28 июня 1954 года произошла разгерметизация емкости, содержащей полоний-210, с выбросом полония в воздух рабочего помещения. Сотрудник сорока двух лет, имя которого не называется, работал в течение пяти часов в условиях очень сильной загрязненности воздуха радиоактивным аэрозолем и поглотил через легкие около 3 милликюри полония. Это значение было установлено по распределению полония в разных органах уже после смерти пострадавшего, последовавшей на тринадцатый день. Больной был доставлен в клинику Института биофизики АМН СССР уже на третий день после инцидента. К тому времени наиболее поврежденным органом оказались легкие, у больного развились одышка и пневмония. На шестые-седьмые сутки появились сыпь и геморрагический синдром кровоизлияния в кожу, слизистые оболочки и другие симптомы. Летальный исход наступил при явлениях дыхательной и сосудистой недостаточности. Причиной смерти были двустороннее воспаление легких и генерализованный геморрагический синдром из-за повреждения микроциркуляторного русла – капилляров.

В этой же публикации дается обзор исследований по установлению летальных доз полония-210 в опытах на животных. В экспериментальных условиях полоний всегда вводился путем подкожных или внутривенных инъекций растворов солей. Аэрозольный способ не применялся, так как в этом случае трудно контролировать дозу и неизбежны загрязнение помещения и выброс полония через системы вентиляции. При введении собакам летальных доз полония, вызывавших гибель животных в период от 10 суток до 14 недель, скрытый период острой лучевой болезни продолжался обычно от 5 до 7 суток. Первыми признаками лучевого синдрома были рвота, понос и сильная жажда. У пострадавшего от аэрозоля полония 28 июня 1954 года первые признаки отравления в виде рвоты с желчью появились через 5–6 часов после выхода из загрязненного помещения. К концу первых суток появились боли, одышка и возбуждение. Аналогичные симптомы появились и у Литвиненко в ночь на 2 ноября 2006 года. Следует отметить, что столь быстрая болезненная реакция при попадании аэрозоля в легкие определяется не дозами радиации, которые еще невелики, а микроожогами слизистых оболочек от содержащихся в аэрозоле так называемых горячих частиц. Эффект «горячих частиц» был хорошо изучен у жертв Чернобыльской аварии в 1986 году. Микроскопические частицы в аэрозоле полония имеют температуру около 500 °C. Частицы аэрозоля, попавшие в легкие, постепенно перемещаются в ротовую полость и удаляются с мокротами при рвотах и в результате поносов. Все эти симптомы были у Литвиненко в первую неделю пребывания в больнице. Пожелтение кожи вызывается повреждениями капилляров кожи (геморрагический синдром). У Литвиненко пожелтение началось на 12-й день. У больного, погибшего в 1954 году, геморрагический синдром развился на шестые сутки. Поглощенная доза при этом составляла около 3 милликюри.

Это был единственный до смерти Литвиненко случай острой лучевой болезни, описанный в научной литературе. А вот еще несколько случаев смерти от загрязнения полонием, которые упоминались в общей прессе. Нобус Ямада (Nobus Yamada), японский ученый, работавший в лаборатории Марии Кюри, скончался в 1927 году, Ирен Жолио-Кюри (Irene Joliot Curie), дочь Марии Кюри, умерла в 1956 году. Профессор Института Вейцмана в Израиле Дрор Садех (Dror Sadeh) и его коллеги, профессор Ехуда Волфсон (Yehuda Wolfson) и профессор Амос де Шалит (Amos de Shalit), погибли не от лучевой болезни, а от отдаленных последствий альфа-радиации, от лейкоза, резвившегося через несколько месяцев или даже лет после загрязнения полонием. Его утечка произошла в Институте Вейцмана в 1957 году в секретной лаборатории, сотрудничавшей с американской Комиссией по атомной энергии. Дрор Садех, загрязненный больше других, умер через несколько месяцев от рака. Профессор Волфсон, руководитель лаборатории, умер через несколько лет, тоже от рака. Профессор Амос де Шалит скончался от лейкоза в 1969 году, через 12 лет после попадания неизвестной дозы полония в его организм. Медицинский контроль за всеми сотрудниками этой лаборатории осуществлялся, несомненно, и в последующие годы. Можно предположить, что Александр Гольдфарб, который работал в этом институте в 1975–1980 годах, знал эту историю.

В советской медицинской литературе описаны два случая коллективного загрязнения полонием-210 детей. Данные по первому из них опубликованы в журнале «Медицинская радиология» А. К. Гуськовой с соавторами в 1964 году. Гуськова в 1986 году была главным радиологом знаменитой больницы № 6 в Москве, лечившей пострадавших в Чернобыле, а в год выхода статьи работала в больнице засекреченного центра по производству оружейного плутония и других радиоактивных материалов – «Челябинск-40» (ныне г. Озерск). Поэтому можно предположить, что случай отравления подростков полонием произошел именно там, но точная дата не сообщается. Четверо подростков «самовольно похитили и вскрыли» ампулу смеси полония и бериллия, содержавшую 4 кюри полония в расчете на радиоактивность. Это была огромная доза в 150 гигабеккерелей. Такая ампула служит запалом атомной бомбы и дает мощное нейтронное излучение. Полоний-210 поступал в организм детей с загрязненных кожных покровов рук «через желудочно-кишечный тракт и органы дыхания». Их доставили в больницу только через 21 день, и поэтому все наблюдения были начаты с большим опозданием. Определялось выведение полония с мочой и калом и на этом основании устанавливались приблизительные дозы. Они оказались небольшими – от 0,5 до 11 микрокюри. Первоначальные дозы и степень облучения нейтронами оставались неизвестными. С калом выделялось в 10–20 раз больше полония, чем с мочой. Курс лечения включал внутримышечные инъекции антидота – унитиола и переливания крови, а наблюдение за пострадавшими продолжалось полтора года. Лишь у одного из подростков с максимальной дозой наблюдались диффузное расширение сосудов носа и зева, увеличение печени и небольшие изменения почек.

В 1969 году в том же журнале «Медицинская радиология» был описан аналогичный случай, когда десять детей в возрасте от шести до пятнадцати лет имели контакт с полониево-бериллиевым источником. Полоний-210 поступил в организмы через желудочно-кишечный тракт и органы дыхания, причем в больших количествах, чем в случае, наблюдавшемся А. К. Гуськовой. Дети были помещены в больницу с большим опозданием, и содержание полония в их органах определялось через 2, 9, 21 и 46 месяцев после загрязнения. По динамике выделения полония было определено, что его максимальная доза в организме составляла 113 микрокюри. Двое из пострадавших получили дозы 47 и 13 микрокюри, остальные – от 4 до 0,28 микрокюри. Через 9 месяцев в организмах детей оставалось лишь около 1 % первоначальной дозы. Выделение полония с калом происходило в 20–40 раз интенсивнее, чем с мочой. Детей лечили антидотом – унитиолом, мочегонными, желчегонными и гемостимулирующими средствами. Только у одного из пострадавших, поглотившего 113 микрокюри полония-210, наблюдались, начиная с пятой недели, признаки слабой формы лучевой болезни – точечные геморрагии на голенях и увеличение печени. Не исключено, что у этих детей могли быть отдаленные последствия от воздействия полония, например в форме лейкоза, что становится очевидным лишь через 10–15 лет. Однако наблюдений за ними в течение столь длительного периода не велось. Это исследование проводилось группой сотрудников Харьковского института медицинской радиологии. Однако, где конкретно произошло загрязнение детей, не сообщается. Было подсчитано, что у мальчика десяти лет, получившего максимальную общую дозу 4 мегабеккереля, доза 6 рад приходилась на костный мозг, 20 рад – на печень и 30 рад – на почки. Функциональные повреждения органов начинаются примерно с уровня 100 рад, а доза 400 рад является для костного мозга уже летальной.

В опытах на животных данные о летальных дозах очень разнятся. Однако на основании экспериментов, проводившихся на крупных животных, собаках и обезьянах, в настоящее время принято считать, что дозы от 100 до 300 мегабеккерелей полония-210, поступившего в кровь, то есть от 3 до 10 милликюри, могут вызвать смерть взрослого человека со средним весом 70 килограммов в течение одного месяца. Но при попадании полония-210 в организм с пищей это соответствует 1–3 гигабеккерелям (от 30 до 100 милликюри) или даже больше, так как в кровь из загрязненных полонием-210 продуктов попадет лишь 10 % радиоизотопа. Полоний является токсином только благодаря альфа-излучению. 1 гигабеккерель активности соответствует 1 микрограмму хлорида полония.

Полоний-210 выделяется из организма главным образом вместе с желчью, через кишечник, то есть благодаря функции печени. Выделение с мочой составляет не более 5—10 % от выделения с калом. На третьем месте находится выделение с потом, через кожу. При попадании в легкие часть полония перемещается в ротовую полость и попадает в кишечный тракт или выделяется из легких с мокротами наружу. При поступлении полония-210 с пищей в кровь всасывается не более 5—10 % изотопа. Кишечник, чувствительный к гамма– и бета-радиации, мало повреждается альфа-радиацией. Проходя в ткани лишь на 30–40 микронов, альфа-частицы не достигают делящихся стволовых клеток кишечной стенки, находящихся на наружной поверхности кишечника.

Основные данные о скорости выделения полония у человека были получены не в тех немногих исследованиях случайных отравлений, а в работах с добровольцами, которые соглашались принять внутрь небольшие и неопасные количества радиоактивных препаратов. В период 1950—1960-х годов, когда способность радиоактивных веществ вызывать генетические повреждения клеток и увеличивать шансы раковых заболеваний еще не была изучена, эксперименты с вводимыми добровольцам небольших количеств радиоактивных соединений были распространены достаточно широко. Полоний-210 и некоторые другие изотопы полония с более коротким периодом полураспада применялись и в противораковой терапии. Это было оправдано в тех случаях, когда ни оперативное вмешательство, ни внешнее облучение не могли применяться – например, при метастазах в печени и миелоидных лейкозах. Применение полония-210 для лечения таких форм рака проводилось, в частности, в Онкологическом центре в Москве и в радиологических клиниках разных стран, но лишь в 60-е и 70-е годы, обычно на последних стадиях болезни. Выздоровлений не наблюдалось.

Опубликованные недавно обобщенные данные по радиотоксичности полония показывают, что из тех 10 %, которые поступают в кровь из загрязненной радиоизотопом пищи, за 30 дней из организма удаляется около половины всей радиоактивности. При этом главной системой удаления полония является желчеобразование. Печень поэтому освобождается от радиоактивности быстрее других органов. Из почек удаление полония идет медленно, а в коже изотоп продолжает накапливаться за счет других органов. Через 2–3 месяца кожа содержит почти половину всего полония, оставшегося в организме. Эта картина обнаруживается и при других отравлениях тяжелыми металлами, например свинцом и ртутью, так как они очень плохо фильтруются через почки. Почки приспособлены к удалению токсических веществ, которые образуются в организме. Печень является органом детоксификации ядов из внешней среды, которые нередко повреждают и клетки самой печени.

В коже полоний-210 накапливается главным образом в волосяных фолликулах. Он повреждает делящиеся клетки, которые обеспечивают рост волос. Поэтому волосы через 10–15 дней или позже начинают выпадать вместе с нагруженными полонием клетками волосяных сумок. Именно это явление вызывает загрязнение полонием подушек, матрасов, кроватей и других объектов. Как известно, в Германии, в Гамбурге, полоний-210 был обнаружен в кровати, на которой спал друг Лугового Дмитрий Ковтун, останавливавшийся там 28–30 октября 2006 года на пути в Лондон. Эти загрязнения были явно от уже начинавших выпадать волос. Немецкая полиция быстро открыла дело о нелегальном провозе через Германию радиоактивных веществ, которое не было закрыто и через год. Это было поспешное и неразумное решение, принятое без тщательного радиационного обследования. Ковтун был заражен полонием в середине октября либо через желудочно-кишечный тракт, либо через легкие. Может быть, это произошло еще раньше. Все места в Лондоне, которые он посетил 15 и 16 октября – офисы, рестораны и номера гостиниц, содержали следы полония альфа-радиации.

Когда Ковтун прилетел в Германию 28 октября, его бывшая жена Марина Вал (Marina Wall) встречала его в аэропорту. Именно в машине BMW, в которой Марина привезла Ковтуна домой, были обнаружены впоследствии максимальные уровни загрязнения полонием, в основном на том месте, где сидел Ковтун, но не на сиденье, а на подголовнике. Это говорит о том, что на нем оставались волосы, в фолликулах которых обычно и накапливается полоний. Все эти находки, сделанные уже в декабре, вызвали панику в Гамбурге. На поиски следов полония было мобилизовано более шестисот полицейских, которые обследовали сотни магазинов и ресторанов.

То же самое относится и к Луговому, полониевые следы которого также были обнаружены в некоторых местах после его приезда в Лондон в середине октября. Поскольку эти находки радиоактивности были сделаны почти через полтора месяца, то тщательное, точечное, а тем более радиоавтографическое обследование загрязненных объектов могло бы, наверное, обнаружить радиоактивные волосы, оставшиеся на одеялах, диванах, коврах даже после многих чисток пылесосом. Волосы особенно трудно удаляются из ковров – каждый человек, когда-либо имевший собаку, это хорошо знает.

Радиоавтография является намного более чувствительным методом обнаружения полония-210, чем сцинтилляционные переносные счетчики, применявшиеся полицией. Внутриклеточный полоний (в клетках кожи и волосяных сумках) остается локализованным благодаря оболочкам клеток, тогда как следы полония от выделения пота, мочи или мокрот подвергаются расползанию, вызванному самим альфа-излучением. Крупная альфа-частица, выбрасываемая с большой энергией, сильно отталкивает остаточный атом свинца и соседние атомы полония по принципу отдачи. В радиочувствительной пленке, которую просматривают под микроскопом с увеличением в 500–700 раз, обнаруживаются звездообразные треки разброса альфа-частиц и атомов полония, и они растут при увеличении сроков экспозиции пленок с загрязненной поверхностью. Насколько мне известно, радиоавтографические методы идентификации следов полония не были использованы ни немецкой, ни британской полицией.

Степень адсорбции полония-210 из пищи в кровь на уровне 10 % является условной величиной. В случае потребления полония в очень небольших количествах вместе с естественными продуктами, относительно более богатыми полонием, например мясом северных оленей, питающихся лишайниками, или мясом крабов и устриц, коэффициент усвоения полония значительно выше. Полоний, добавленный в пищу в форме солей, проникает в кровь очень плохо, этот показатель составляет 6 % для хлоридов и 5 % для нитратов. Поскольку коммерческие препараты полония, продаваемые радиохимическими компаниями лабораториям, стоят недешево, почти во всех исследованиях последних десяти лет по токсикологии полония растворы полония вводились животным (мышам, крысам, собакам, бабуинам, морским свинкам) путем внутривенных инъекций, то есть сразу в кровь. Летальные дозы для разных животных определялись путем внутривенных инъекций, так как в этом случае возможна была определенная точность. Именно этим можно, наверное, объяснить неверный расчет летальных доз и необходимость вторичного отравления Литвиненко, Ковтуна и Лугового. Преступники, очевидно, ориентировались на данные, полученные на животных и доступные в Интернете. Очень слабое поступление полония из кишечника в кровь было обнаружено в исследованиях 50—70-х годов, которые нельзя изучить через Интернет.

Применение полония-210 для ликвидации нескольких человек было исключительно сложной задачей, которую не под силу выполнить даже группе лиц, не имеющих представления о радиоактивных веществах и радиобиологии. Должен был существовать какой-то сценарий и рассчитаны дозы токсичности для перорального и ингаляционного вариантов. Пока нет никаких доказательств того, что не использовался аэрозоль полония, по крайней мере в октябре. Однако маловероятно, что в подготовке отравлений участвовали лица, имевшие реальный опыт работы с полонием. В настоящее время с радиоизотопами работают сотни тысяч людей. Но поскольку полоний имеет очень ограниченное применение в экспериментальных работах с животными, во всех странах мира работают с ним, наверное, не больше 150–200 радиобиологов, в основном там, где имеется развитая атомная промышленность или добыча урана. Во всей полониевой тематике доминируют проблемы детоксификации, то есть способов ускоренного выведения полония из организма. Каких-либо других проблем для радиобиологии полония в последние годы не было. Изучение токсикологии полония также сильно сузилось, так как производство и применение полония сведены к минимуму. От 1980 к 2007 году число публикаций по радиобиологии, радиохимии и токсикологии сокращалось. Прекратилось изучение полония в онкологии. В полониевой тематике в настоящее время доминируют исследования по экологии природных изотопов полония в различных биоценозах.

Если взять минимальную летальную дозу полония-210 в 3–4 милликюри, то она соответствует дозе для внутривенного или ингаляционного введения. При добавлении такого количества полония в заварочный чайник, то есть способом, который «открыл» Скотленд-Ярд, в кровь жертвы попадает лишь 4–5 % полония или меньше, так как чайник рассчитан на несколько чашек. Летальная доза влечет за собой лишь 50 % смертности. Поэтому для гарантированного покушения следовало иметь не менее 100 милликюри полония или даже больше. Технически осуществить такой замысел очень трудно, так как коммерческий полоний-210 продается научным лабораториям и в Европе, и в США в форме раствора в концентрированной азотной кислоте. До сравнительно недавнего времени кислотные растворы полония можно было заказать в фирмах: M.G.P-AEA Technology в Чехии, Brawnschweig в Германии и Amersham-Buchler в Великобритании. Сильный кислотный раствор не подходит, естественно, для добавления в чай. Нельзя исключить, что для данного конкретного преступления полоний был заказан в какой-либо иной форме, например, в растворе с органической кислотой. Производство коммерческого полония для научных лабораторий сейчас настолько ограничено, что проверка всех каналов движения расфасованных в ампулы или контейнеры дозированных порций полония в сентябре – октябре 2006 года или в предыдущие два-три месяца не представляла неразрешимой проблемы, так как в течение этого периода вряд ли было больше двадцати-тридцати заказов. Изготовление полония по полному циклу – от висмута до дозированной ампулы раствора Ро-210 – вне уже существующих радиохимических предприятий невозможно, тем более за такой короткий срок.

Поскольку полоний, попавший в организм, подвергается перераспределению между органами и тканями в течение недель и месяцев, радиационные измерения в лабораторной фазе после вскрытия могли установить ориентировочные даты первичного и вторичного отравлений. Однако результаты вскрытия пока засекречены.

Пока нет и сообщений о тех дозах полония-210, которые были обнаружены при обследовании Скарамеллы, Лугового и Ковтуна. В октябре 2007 года, во время визита в Институт биофизики в Москве, при котором находится больница № 6, мне удалось получить информацию о том, что дозы полония в организмах Лугового и Ковтуна в период их обследования там в декабре 2006 года не представляли опасности для их жизни и что лучевая болезнь не диагностировалась. Конкретные величины доз, которые, безусловно, рассчитывались, остаются засекреченными. Но ущерб здоровью был, а опасность отдаленных последствий остается на всю жизнь.

При радиационных поражениях организма от внешних гамма-источников или рентгеновского излучения та или иная, сублетальная или летальная, доза может быть получена мгновенно. Острая лучевая болезнь развивается постепенно, в результате первоначальных повреждений органов и тканей. Никаких радиоизотопов в организме нет, но лучевая болезнь прогрессирует, и все стадии этого процесса достаточно хорошо изучены. При попадании радиоизотопов внутрь организма степень облучения органов, выражаемая в тех или иных величинах, беккерелях, бэрах, радах или грэях, нарастает постепенно. Симптомы лучевой болезни появляются постепенно и последовательно. В первую очередь признаки поражения появляются в тканях, состоящих из интенсивно делящихся клеток, таких как костный мозг, селезенка, наружные слои кишечной стенки и т. д., поскольку делящиеся клетки являются самыми чувствительными к радиационному повреждению.

Другие радиоизотопы ведут себя иначе. Радиоактивный цезий, как аналог калия, повреждает мышечные ткани. Радиостронций, как аналог кальция, откладывается в костях и повреждает главным образом костный мозг. Радиоактивный йод избирательно накапливается в щитовидной железе. Полоний-210 накапливается в органах выделения, быстрее всего в почках, затем в печени и коже. Поскольку выделение полония происходит медленно, то так называемая дозовая нагрузка на ткани постоянно растет. При полониевом отравлении критическим органом оказываются почки.

Было подсчитано, что при попадании в организм 1 гигабеккереля полония-210 и при 10 % его поступления из кишечника в кровь к тридцатому дню после отравления аккумулированная доза на почки составляет 39 грэев или 3900 рад. Печень аккумулирует 25 грэев, а кишечник только 1 грэй. Аккумулированная доза на костный мозг к тридцатому дню равна 4,8 грэя. Повреждение костного мозга более заметно, так как почти прекращается кроветворение. Но функции почек также нарушаются. Эти расчеты сделаны группой ученых из Великобритании и США специально для того, чтобы показать, как мог распределиться полоний-210 в организме Литвиненко. Соответствуют ли они реальным результатам вскрытия, пока неизвестно. Повреждений мышц, сердца, мозга, артерий при отравлении полонием почти нет. Литвиненко, как известно, умер от инфаркта. Поэтому не исключено, что в этом случае, как и в случаях Ковтуна, Лугового и Скарамеллы, гарантированной летальной дозы полония в его организме не было. Если бы диагноз полониевого отравления был поставлен вовремя и были бы начаты инъекции препаратов, которые ускоряют выведение полония из организма в три-четыре раза, то смерть могла бы не наступить.

 

Глава XV. Краткие биографии жертв отравления полонием

 

Александр Литвиненко

Александр Вальтерович Литвиненко родился в 1962 году в Воронеже в семье военного, капитана МВД. Его отец, Вальтер Литвиненко, служил военфельдшером в разных лагерях МВД для заключенных, часто в очень отдаленных. В 1970-е годы он служил на Сахалине. Сашу Литвиненко в основном воспитывал дед, в прошлом военный летчик и участник Великой Отечественной войны, живший в Нальчике. После окончания средней школы в 1980 году Александр был призван в армию и направлен в дивизию МВД им. Ф. Дзержинского. После года службы поступил в училище МВД в Орджоникидзе. Здесь он женился в 1982 году. Уже вместе с женой Натальей перемещался по долгу службы по многим городам и областям СССР. В течение нескольких лет Литвиненко служил в конвойных частях, причем в так называемых особых отделах, выполняя фактически работу офицера КГБ.

В 1986 году Литвиненко перешел из МВД в КГБ СССР, в отдел, занимавшийся борьбой с контрабандой и хищениями оружия и боеприпасов. В 1988 году Литвиненко был переведен в органы контрразведки КГБ. При происходивших в конце 1991 года реорганизациях аппарата КГБ Литвиненко был переведен в Москву, где в результате перестройки системы безопасности Российской Федерации возникла Федеральная служба безопасности, или ФСБ. 1992–1993 годы отличались, как известно, резким ростом всех видов преступности, появлением этнических мафий, рэкета, заказных убийств и т. д. Обычная милицейская служба деградировала, и ФСБ стала выполнять множество новых функций борьбы с организованной преступностью. Литвиненко, уже в звании майора, специализировался на борьбе с терроризмом и организованной преступностью.

У Александра и Натальи Литвиненко к этому времени были сын Саша, родившийся в 1985 году, и дочь Соня, родившаяся в 1991 году. В Москве в 1993 году Александр Литвиненко неожиданно ушел от жены и детей и стал жить с другой женщиной, Мариной. Оформить развод и новый брак в те годы было нетрудно. В недавнем интервью газете «Известия» Наталья Литвиненко сказала, что ее бывший муж не видел свою первую семью шесть лет, «он не звонил, не писал, не платил алименты». Она снова увидела его уже только по телевидению в конце 1998 года, во время пресс-конференции, на которой Литвиненко с группой других офицеров ФСБ рассказал о якобы полученном приказе о физической ликвидации Бориса Березовского. После этой пресс-конференции Наталья Литвиненко позвонила своему бывшему мужу, и он стал навещать первую семью, подружившись с сыном Сашей, которому было уже 13 лет и который был очень похож на отца.

А. Литвиненко познакомился с Борисом Березовским в 1994 году во время расследования теракта, организованного для убийства олигарха, который в то время боролся за владение дилерской фирмой ЛогоВАЗ и Московской независимой вещательной корпорацией (МНВК и телеканал «ТВ-6 Москва»). Березовского пытались убить 7 июня 1994 года с помощью радиоуправляемой мины. Мина была заложена в автомобиле, стоявшем рядом с воротами дома приемов ЛогоВАЗа. Ее взорвали, когда «мерседес» Березовского проезжал мимо ворот. Водитель «мерседеса» был убит, Березовский, его телохранитель и восемь прохожих получили ранения. Заказчики и исполнители этого теракта не были найдены. При расследовании Литвиненко несколько раз встречался с Березовским для уточнения разных деталей и предложил ему свои услуги по связи с ФСБ. Олигарху, безусловно, был очень полезен свой человек в этой организации. Сотрудничество, по-видимому, хорошо оплачивалось, так как к концу 1998 года, когда первая жена Литвиненко Наталья снова с ним встретилась, он ей сказал: «За нами большие деньги. У нас свои суды, свои управления». К этому времени он уже смог купить квартиру в Москве, приобрести машину и построить дачу для своей новой семьи. У них с Мариной в 1994 году родился сын Толя.

В марте 1995 года Березовский оказался главным подозреваемым по делу об убийстве генерального директора Общественного российского телевидения Владислава Листьева. В офисе Березовского был произведен обыск, и его самого несколько раз вызывали на допросы. В тот период Литвиненко в качестве подполковника ФСБ активно помогал Березовскому перевести все подозрения на президента АО «Группа Мост» Владимира Гусинского. Гусинский тогда контролировал соперничавшие с ОРТ московские телеканалы, опиравшиеся на поддержку мэра Москвы Юрия Лужкова.

В 1995 году Александр Литвиненко в составе спецназа ФСБ участвовал в военных операциях в Чечне и был ранен. В 1997 году он был переведен во вновь созданное Управление по разработке преступных группировок и организаций (УРПО), которое считалось наиболее засекреченным подразделением ФСБ. Литвиненко получил должность старшего оперативного сотрудника, заместителя начальника 7-го отдела.

Широкая общественность узнала о подполковнике ФСБ Литвиненко 18 ноября 1998 года, когда он вместе с группой офицеров ФСБ провел в Москве пресс-конференцию, которую транслировал телевизионный канал ОРТ, принадлежавший Борису Березовскому. Выступавшие сообщили о том, что в ноябре 1997 года, то есть почти год назад, они якобы получили от руководителей УРПО приказ убить Березовского, который в то время был заместителем секретаря Совета безопасности РФ. Однако Литвиненко и его товарищи отказались выполнять приказ, несмотря на угрозы начальников. На этой пресс-конференции Литвиненко присутствовал с открытым лицом и был представлен как подполковник ФСБ. Пятеро других офицеров не были названы по именам, и их лица были закрыты.

В ноябре 1998 года Березовский уже не был заместителем секретаря Совета безопасности, но занимал более ответственный пост председателя Исполнительного секретариата СНГ. Это назначение произошло на заседании глав государств – участников СНГ 29 апреля 1998 года по предложению президента Украины Леонида Кучмы. Большинство обозревателей отнеслись к заявлениям Литвиненко и его товарищей очень скептически. Убийство заместителя секретаря Совета безопасности РФ не могло быть инициативой УРПО или даже ФСБ, которую возглавлял тогда генерал-полковник Николай Ковалев.

В ноябре 1998 года ФСБ руководил уже Владимир Путин. Он был сильно раздражен этой пресс-конференцией, компрометирующей всю организацию. Однако никаких расследований или наказаний участников пресс-конференции по линии ФСБ не последовало. Березовский в то время был слишком влиятельной фигурой и лидером группы олигархов, которая организовывала и финансировала переизбрание Бориса Ельцина на второй срок в июле 1996 года. Тем не менее Путин не мог оставить обвинения, выдвинутые на пресс-конференции, без последствий. Секретное Управление по разработке преступных группировок и организаций было вскоре расформировано, а офицеры УРПО распределены по другим отделам ФСБ. Для выполнения тех же задач сформировали более мелкие спецгруппы, в одну из которых перевели Литвиненко. В марте 1999 года его обвинили в превышении должностных полномочий и избиении заключенных во время допросов. Он был помещен в СИЗО «Лефортово».

В ноябре 1999 года суд вынес оправдательный приговор. Однако Литвиненко сразу же арестовали снова и поместили в СИЗО Бутырской тюрьмы. В начале 2000 года дело было прекращено и Литвиненко вышел из тюрьмы, дав подписку о невыезде. В УРПО против него начали третье уголовное дело с новыми свидетелями, пострадавшими при допросах. Литвиненко был всегда очень несдержан и вспыльчив. Новое дело грозило заключением, так как главный покровитель Литвиненко Борис Березовский, избранный в декабре 1999 года в Государственную думу по Карачаево-Черкесскому одномандатному избирательному округу № 15, уже конфликтовал с новой администрацией президента РФ Владимира Путина. Против Березовского было начато несколько дел в Генпрокуратуре РФ, в основном финансового характера. Подав в отставку с поста депутата Думы, Березовский лишился иммунитета. Его начали вызывать к следователям Генпрокуратуры по делу Аэрофлота и некоторым другим, пока еще в качестве свидетеля. Березовский срочно продал многие свои российские активы, в частности свою долю в компании «Сибнефть» Роману Абрамовичу, и в октябре уехал на юг Франции, на свою виллу, с намерением не возвращаться в Россию. До отъезда Березовский уговорил Литвиненко бежать из России, пообещав ему финансирование и работу в США. Каким образом этот побег из России завершился приземлением в Лондоне, рассказывалось ранее.

Первая семья Литвиненко прилетела в Англию на похороны и поминки, создав множество проблем для организаторов всего ритуала. Сыну покойного было уже 22 года, дочери – 16. До этого приезда ни в одной газете, ни в одной программе ТВ и даже ни в одной из кратких биографий бывшего подполковника, публиковавшихся в газетах и в Интернете, не упоминалось о том, что у него есть в Москве уже взрослые дети и бывшая жена. Лорд Белл, управлявший всей пиаровской кампанией вокруг смерти Литвиненко, полностью изолировал в Лондоне первую семью покойного от прессы. Ни одному из многочисленных корреспондентов газет и ТВ не удалось ни поговорить, ни сфотографировать старшего сына и дочь «русского шпиона», отравленного полонием. Британская публика и до сих пор не знает, что у Литвиненко есть еще один сын и дочь, живущие в Москве. Это обстоятельство как-то нарушало уже сложившийся образ бескомпромиссного борца с режимом Путина. К тому же первая жена Литвиненко и его старший сын, которому отец довольно часто звонил в Москву по телефону, имели совсем иное мнение о причинах гибели отца. Они также знали о его финансовых проблемах. Корреспонденту «Известий» Алине Трениной-Страусовой, с которой первая жена Литвиненко и его дети беседовали в марте 2007 года, сын Литвиненко, Саша, рассказал, что уже в октябре, незадолго до болезни, «отец позвонил и, как обычно, говорил про Путина. А я потом спрашиваю: “Как твои дела вообще?” А отец был очень подавлен и сказал: “У меня большие проблемы. Нужно искать работу. Желательно не в этой стране”. Я спросил, в чем дело. Но он не объяснил».

 

Андрей Луговой

Андрей Константинович Луговой родился в Москве в 1965 году в семье офицера, служившего в Министерстве обороны СССР. После окончания школы поступил в Московское командное училище имени Верховного Совета РСФСР. В это же училище поступил школьный друг Лугового Дмитрий Ковтун. После окончания училища в 1985 году получил назначение в элитный Кремлевский полк, подразделения которого обеспечивали охрану учреждений Кремля и почетные караулы Мавзолея Ленина. В Кремле с 1918 года существовала двойная охрана правительственных зданий: наружная, обеспечиваемая военнослужащими, и внутри зданий, в каждом коридоре, осуществляемая сотрудниками госбезопасности. В первые годы советской власти охрана Кремля была возложена на полк латышских стрелков.

Луговой начал службу в Кремле командиром взвода и закончил ее в 1987 году командиром роты. В звании капитана был переведен в 9-е Управление КГБ СССР, ведавшее охраной членов Политбюро, ЦК КПСС, правительства и особо важных объектов. В 1991 году при реорганизациях КГБ «девятка» была сохранена, но под другими названиями: в 1992–1994 годах – Главное управление охраны, затем Служба безопасности президента, затем Федеральная служба охраны, или ФСО. Андрей Луговой, уже в звании майора госбезопасности, ведал охраной нескольких высокопоставленных чиновников РФ, среди которых были премьер-министр Егор Гайдар, глава президентской администрации Сергей Филатов и министр иностранных дел Андрей Козырев. Луговой входил в группу охраны Совета безопасности России. Он сопровождал Бориса Березовского в одной из его поездок в Чечню для переговоров с боевиками. После этой поездки на Кавказ Березовский пригласил Лугового возглавить службу безопасности принадлежавшего ему телеканала ОРТ. Это была уже гражданская работа, которая, безусловно, хорошо оплачивалась. Очень многие крупные бизнесмены и банкиры приглашали в свою охрану бывших офицеров КГБ, ценя их профессионализм.

После эмиграции Березовского в 2000 году Андрей Луговой продолжал службу в охране некоторых подразделений бизнес-империи Березовского, остававшихся в России. Одним из таких подразделений оказался Аэрофлот, служившийодновременно источником бюджета семьи Ельцина. В конце 2000 года заместитель генерального директора компании «Аэрофлот» Николай Глушков был арестован по обвинению в хищениях и отмывании денег. На период следствия его поместили в СИЗО «Лефортово», однако в июне 2001 года перевели временно на лечение в Гематологический центр.

Один из друзей Березовского, член совета директоров его бывшей телекомпании ТВ-6 Бадри Патаркацишвили, организовал 29 июня с помощью Андрея Лугового побег Николая Глушкова из больницы. Однако охрана больницы, состоявшая из сотрудников ФСБ, сумела задержать машину, в которой находились Глушков, Луговой и два сотрудника «Аэрофлота». Патаркацишвили быстро скрылся в Грузии. Лугового судили и приговорили к году и двум месяцам тюремного заключения.

После выхода из тюрьмы Андрей Луговой занялся бизнесом. Он купил долю во владении крупным заводом в Рязани по производству кваса, сбитня и медовухи. Предприятия пищевой промышленности стоили недорого, так как они обычно требовали переоборудования и модернизации. Одновременно Луговой, вместе со своими друзьями, начал создание в России частных служб охраны и безопасности, привлекая к этой работе бывших сотрудников КГБ, ФСБ, спецназа и МВД. Именно для кооперации с западными фирмами и использования их опыта Луговой стал часто ездить в Великобританию и другие европейские страны. В России в 2002–2004 годах возникло много относительно небольших, но быстро растущих компаний, в основном акционерных, с большим участием западного капитала и западных менеджеров, для разработки полезных ископаемых: нефти, газа, угля, золота, алмазов и др. Для их охраны требовался контингент хорошо обученных людей, знающих местные условия. В сфере создания частных групп охраны Луговой преуспел больше, чем в производстве кваса. Вместе с друзьями он организовал и возглавил крупную частную охранную компанию «Девятый вал», предоставляющую услуги по безопасности и имеющую специальный учебный центр в Черноголовке, недалеко от Москвы. Луговой также стал главой компании «Першинъ», управлявшей заводом напитков в Рязани. По некоторым данным, возможно сильно завышенным, собственность Лугового оценивалась в 2006 году в 150–200 миллионов американских долларов. Луговой, безусловно, был богатым человеком. Он часто выезжал за границу с женой и тремя детьми, двумя дочками и сыном, останавливаясь в лучших гостиницах. Борис Березовский пригласил Лугового, как старого друга, на празднование своего 60-летнего юбилея в Лондоне 23 января 2006 года.

Андрей Луговой был знаком с Литвиненко с 1996 года, тогда они вместе входили в службу охраны Бориса Березовского: Луговой – на постоянной основе, Литвиненко – время от времени, иногда по собственной инициативе. Какой-либо дружбы и встреч вдвоем у Лугового и Литвиненко не было. Более частое общение между ними началось лишь в 2004 году, когда Литвиненко помогал Луговому в установлении связей с британскими частными фирмами безопасности и охраны, имевшими свои офисы в Лондоне. Эти проблемы обсуждались во время приездов Лугового в Лондон в сентябре и в середине октября 2006 года. Однако 29 октября 2006 года Луговой вместе с женой, двумя дочерями и сыном приехал в Лондон не по делам, а как болельщик армейской российской футбольной команды. 1 ноября 2006 года команда ЦСКА играла с британским «Арсеналом». Для «Арсенала» это был матч-реванш, так как в начале октября он проиграл ЦСКА в Москве со счетом 0:1. Луговой с семьей прибыл в Лондон до 3 ноября. Здесь он должен был также встретиться со своими друзьями детства и по военному училищу Дмитрием Ковтуном и Вячеславом Соколенко. Все они забронировали номера в пятизвездочной гостинице «Миллениум» в центре Лондона, недалеко от американского посольства. Этот район и все здания гостиницы вокруг насыщены видеокамерами наблюдения. В их поле зрения попадают практически все. Вокруг посольства США в радиусе 500–600 метров дежурят не только британские полицейские в штатском и в форме, но и множество американских агентов.

Во всех гостиницах, расположенных вблизи британских правительственных зданий, королевского дворца и главных посольств, рестораны, бары, холлы и коридоры просматриваются круглосуточно видеокамерами наблюдения. В составе персонала гостиниц, включая официантов, тоже есть секретные агенты. Встреча Лугового, Ковтуна и Литвиненко 1 ноября в «Сосновом баре», продолжавшаяся 25 минут, была полностью заснята видеокамерами, и этот видеофильм тщательно изучался следователями. Никаких эпизодов, пригодных для суда, в нем, по-видимому, не было найдено.

До обнаружения полония и смерти Литвиненко никаких подозрений в отношении Лугового у Скотленд-Ярда не было. Обнаружение полония вызвало большую растерянность, так как понять причину применения именно этого сверхсложного способа отравления было очень трудно. Литвиненко подозревал в отравлении итальянца Скарамеллу и сообщил об этом полиции в первых интервью 17 и 19 ноября. Обнаружение полония в японском ресторане и в теле Скарамеллы усиливали эти подозрения. Переключение подозрений на Лугового произошло не по логике следствия, а по инициативе Гольдфарба и Березовского. Они уже после смерти Литвиненко стали утверждать, что он сообщил им, что его отравителем был Луговой. В книге Гольдфарба «Смерть диссидента», изданной в начале июня 2007 года, Гольдфарб приводит такие слова Литвиненко, сказанные им, якобы, 15 ноября:

«Итальянец не имеет к этому никакого отношения. Я назвал его намеренно, это – трюк. Настоящим отравителем был Луговой, но, пожалуйста, держи это в секрете. Я хочу заманить его обратно в Лондон».

Думаю, что этот диалог был просто выдуман позже. Луговой несколько раз звонил из Москвы Литвиненко в больницу. Содержание этих разговоров, безусловно, было записано. До конца ноября подозреваемым оставался Скарамелла, которого вызвали в Лондон. Он оказался сильно загрязнен полонием и был помещен в больницу. Номер в гостинице «Миллениум», в котором жил Луговой с семьей, обследовали на полоний лишь через две недели после смерти Литвиненко, то есть через пять недель после отъезда Лугового в Москву. Это было слишком поздно. Любой адвокат в случае суда объявил бы такие доказательства возможной фальсификацией. Сложной проблемой по-прежнему оставалось абсолютное отсутствие каких-либо мотивов и у Скарамеллы, и у Лугового, которые считали Литвиненко своим другом и партнером. Еще более сложной проблемой был выбор полония, о самом существовании которого ни Луговой, ни Скарамелла явно ничего не знали. Поэтому и возникала столь нужная для обвинителей тема о могучих сообщниках.

Луговой при частых приездах в Лондон обязательно встречался и с Березовским. Но это были уже не деловые, а дружеские встречи. Они встречались и 30 октября в офисе Березовского на Даун-стрит. Кресло, на котором сидел Луговой, оказалось загрязненным полонием-210. Причины этого обсуждались в двенадцатой главе. Следы радиоактивности обнаружили и на сиденьях стадиона, где вечером 1 ноября происходил футбольный матч, окончившийся с ничейным счетом 0:0.

В декабре 2007 года Андрей Луговой был избран в Государственную думу РФ по списку ЛДПР.

 

Дмитрий Ковтун

Дмитрий Ковтун в последние годы был деловым партнером Андрея Лугового по организации частного охранного бизнеса в России. Ковтун родился в 1965 году в семье офицера Министерства обороны СССР. Семья Лугового и семья Ковтуна жили в одном и том же подъезде жилого дома Министерства обороны. Дмитрий Ковтун и Андрей Луговой были друзьями и учились в одной школе. Они вместе поступили в Московское высшее командное училище имени Верховного Совета РСФСР. Однако после окончания училища в 1986 году их пути разошлись. Дмитрий Ковтун был направлен на службу в советские армейские подразделения в Чехословакии, а затем в ГДР. В звании капитана он служил в Главном разведуправлении армии (ГРУ). После вывода советских войск из объединенной Германии, происходившего в 1990–1991 годах, Ковтун демобилизовался и переехал в Гамбург. Там он женился на немке Марине Валь. Вскоре у них родился сын. Ковтун получил вид на жительство в Германии и разрешение на работу. В Германии не признается двойное гражданство и немецкое гражданство и все связанные с ним права предоставляются только этническим немцам. Некоторые исключения из этого правила, подвергавшегося критике организациями по правам человека, были сделаны лишь недавно для тех, кто родился в Германии. Это относится к детям турков-иммигрантов, но при условии, что они квалифицированы как ассимилированные в немецкую культуру.

Ковтун прожил в Гамбурге 12 лет. Он развелся с женой, по некоторым сведениям, в 2001 году. Однако между супругами сохранилась дружба, и, приезжая в Гамбург, Ковтун останавливался в квартире жены или тещи. В Россию Ковтун вернулся в 2003 году. Семья Ковтуна в Гамбурге жила очень скромно, в рабочих кварталах города. По словам самого Ковтуна, в Германии он занимался консалтинговым бизнесом. По некоторым другим источникам, Ковтун трудился в разных сферах. Он вернулся в Россию по приглашению Лугового и стал его партнером в компании «Девятый вал», при этом создал собственную консалтинговую компанию в Москве. Когда друзья решили побывать вместе в Лондоне на футбольном матче 1 ноября, Ковтун сначала полетел в Гамбург, в основном для того, чтобы продлить вид на жительство. 30 октября 2006 года он посетил офис гамбургской иммиграционной службы и продлил свою визу. В этом офисе, уже через месяц, когда началось следствие по делу Литвиненко, немецкая полиция обнаружила следы полония-210. Этот радиоактивный изотоп был также обнаружен в квартире бывшей жены Ковтуна и в квартире его бывшей тещи. Ковтун пробыл в Гамбурге три дня, побывав во многих разных местах. Однако следы полония были обнаружены лишь в трех помещениях.

Полет в Лондон 31 октября 2006 года был вторым визитом Ковтуна в британскую столицу. В самолете, в котором он прилетел, радиоактивных загрязнений не было. Первый раз в своей жизни Ковтун, вместе с Андреем Луговым, прилетал в Лондон 16 октября 2006 года для ряда деловых встреч. В течение этого первого визита в Лондон Ковтун и Луговой несколько раз встречались с Литвиненко. Прибывшие в Лондон москвичи остановились в эксклюзивной гостинице Parkes Hotel в районе Найтбридж, недалеко от Гайд-парка. Комнаты, в которых они жили три или четыре дня, были обследованы через полтора месяца. В них были найдены следы альфа-радиации. На этом основании в большинстве комментариев в прессе утверждалось, что Луговой и Ковтун именно в этот приезд привезли в Лондон первую порцию полония-210. Правдоподобнее, однако, предположение, что и Ковтун, и Луговой к этому времени уже были отравлены этим изотопом, так же как и Литвиненко. Нельзя исключить и того, что Ковтун и Луговой были отравлены раньше, еще до поездки в Лондон. Если все эти отравления связаны с попыткой шантажа акционеров ЮКОСа, то для проведения контрмер совсем не обязательно выбирать дорогие гостиницы в Лондоне. Значительно проще проводить эти акции по месту жительства каждого из подозреваемых шантажистов. Как я писал раньше, в четырнадцатой главе, примерную дату отравления можно установить по относительной динамике полония-210 в коже и моче. Для Ковтуна и Лугового это было сделано в радиологической больнице в Москве.

 

Марио Скарамелла

Скарамелла родился в 1970 году в Неаполе, где он и его семья живут и в настоящее время. Он, таким образом, самый молодой из тех четырех человек, которые в разной степени были отравлены полонием-210. Скарамелла стал первым подозреваемым отравителем и в показаниях Литвиненко, и в расследованиях Скотленд-Ярда, так как впервые радиоизотоп был обнаружен в суши-баре на Пиккадилли, куда Литвиненко пригласил итальянца на ленч незадолго до встречи с Андреем Луговым и Дмитрием Ковтуном. Сразу после смерти Литвиненко, когда имя Скарамеллы появилось во всех средствах массовой информации, его называли итальянским академиком (в смысле ученым), профессором Неапольского и Стэнфордского университетов и даже главой одной из комиссий ООН по борьбе с экологическими преступлениями. Между тем Марио Скарамелла не имеет даже университетского образования. Но он, безусловно, энтузиаст защиты экологии.

В 1989 году в возрасте 19 лет Скарамелла и восемь его юных друзей по собственной инициативе создали ячейку «экологической полиции» и присвоили себе звания «инспекторов». Через друзей семьи, работавших в Национальной комиссии по борьбе с мафией, Скарамелла и его соратники приобрели разрешение на оружие. В Италии это обычно карабин, а не пистолет. Местный прокурор обязал полицию оказывать помощь и содействие «охотничьему и рыболовному инспектору» Марио Скарамелла, который тогда отрастил бороду, чтобы скрыть свою юность. Скарамелла, имея на руках такие документы, начал инспектировать поместья богатых итальянцев, живущих в неаполитанских провинциях, включая и остров Капри. Отряд Скарамеллы находил множество нарушений экологических законов и незарегистрированных строений, от бань до частных ипподромов. Несомненно, собственникам поместий и имений нужно было платить разные штрафы, которые нигде не регистрировались. Группа работала на основе самофинансирования и наличных платежей. Ни нарушители экологических правил, ни «инспекторы» не были заинтересованы в составлении бумажной документации. Работа «экологической полиции» продолжалась почти два года. Именно отсутствие документации (а не жалобы пострадавших) привело к подозрениям. Скарамелла был обвинен в незаконном выполнении функций офицера полиции, однако оправдан судом, так как его адвокат доказал, что термин «инспектор» может быть истолкован по-разному.

Повзрослевший Скарамелла начал применять опыт создания экологических комиссий в международном масштабе. Эта деятельность облегчалась тем, что в области экологической защиты в Европе существует множество неформальных организаций и движений, получающих финансовую поддержку от разнообразных фондов. Скарамелла создал «Межправительственную программу по борьбе с экологическими преступлениями», удалось получить большую субсидию, более миллиона евро, от одного из отделов НАТО. Правительство Литвы предоставило для программы Скарамеллы офис в Вильнюсе. Список подобных инициатив Скарамеллы можно было бы продолжить. Он посещал множество стран, выдавая себя за эксперта по охране среды либо за агента безопасности. У него было множество визитных карточек с разными званиями и титулами. Подобные карточки в Лондоне можно, например, заказывать по почте. Это не документ, но здесь им доверяют иногда даже в банках. Таким образом, Скарамелла в 2005 году получил полномочия консультанта парламентской комиссии Митрохина, созданной премьером Италии Берлускони для изучения возможных связей левых итальянских политиков с КГБ СССР. Базой данных для этой комиссии стала та часть знаменитого архива Митрохина, которая содержала имена итальянских граждан.

История архива Митрохина довольно проста. Архивариус КГБ Василий Митрохин на протяжении десяти лет, с 1974 по 1984 год, копировал и понемногу выносил из здания КГБ копии документов, часто переписанные от руки и содержащие сведения об иностранцах, в том или ином качестве сотрудничавших с КГБ в странах Западной Европы. Уйдя в 1984 году на пенсию, Митрохин сумел переправить эти бумаги в Великобританию, а в начале 1990-х и сам уехал туда. Изучение архива Митрохина осуществлялось британской контрразведкой, которая передавала в разведки других стран Западной Европы копии документов, касавшихся их граждан. Среди них были имена известных политических деятелей, дипломатов, журналистов, чиновников, профессоров и т. д. Никаких обвинений или дел, основанных на копиях Митрохина, обычно не заводилось, так как достоверность его документов подвергалась большим сомнениям. Однако Сильвио Берлускони решил создать парламентскую комиссию для изучения архива Митрохина, полагая, что в нем можно найти компрометирующие материалы на Романо Проди и других левых политических деятелей.

Во главе итальянской комиссии Митрохина был поставлен сенатор Паоло Гузанти. Именно он привлек к работе в комиссии Марио Скарамеллу. В свою очередь Скарамелла пригласил для работы в комиссии в качестве эксперта Александра Литвиненко. Все бумаги архива Митрохина были, естественно, на русском языке, и бывший работник КГБ мог лучше в них разобраться. Литвиненко несколько раз приезжал в Италию по приглашению Скарамеллы. Его работа и расходы оплачивались, но очень скромно. Скарамелла по делам комиссии летал в США для консультаций с бывшим советским шпионом Юрием Швецом и нередко встречался с создателем интернет-сайта Березовского «РусГлобус» Евгением Лимаревым.

Скарамелла, Лимарев и Литвиненко встречались в Лондоне в офисе Березовского после убийства в Москве 7 октября журналистки Анны Политковской. Березовский обещал финансировать независимое расследование. Скарамелла прилетел в Лондон 31 октября, чтобы передать Литвиненко электронное письмо Лимарева о якобы грозящей им всем опасности. В первые недели после внезапного заболевания Литвиненко подозревал, что именно Скарамелла был отравителем. В суши-баре 1 ноября Скарамелла ничего не стал есть, только пил воду. Он также явно нервничал. 25 или 26 ноября 2006 года Скарамелла добровольно прилетел в Лондон для допроса и обследования на полоний. Неожиданно оказалось, что в его организме содержится «массивная доза» полония. Предполагалось даже, что у него может развиться лучевая болезнь с возможным летальным исходом. Скарамеллу обследовали в том же госпитале, где умер Литвиненко. Однако врачи вскоре снизили уровень опасности. Палата, в которой лежал Скарамелла, постоянно охранялась полицией. 5 декабря 2006 года было объявлено, что в организме Скарамеллы находятся лишь следы радиоактивности. Он был выписан из больницы и вернулся в Италию. В некоторых публикациях появились сообщения о том, что в первых анализах мочи Скарамеллы его образцы были перепутаны с образцами самого Литвиненко. Спустя несколько дней Скарамеллу снова пригласили в Университетскую больницу для более подробного обследования. На этот раз полоний-210 был найден в организме итальянца, причем в значительных, но не опасных для жизни количествах. Точных цифр не сообщали, но отмечали, что увеличен риск заболевания раком.

Скарамелла находился в больнице довольно долго и был выписан только накануне Рождества, 24 декабря. Происхождение полония в организме итальянца никто не хотел изучать. Возникшая проблема очень сильно нарушала общую концепцию, которая состояла в том, что радиоактивный изотоп был привезен в Лондон Луговым и Ковтуном, и уверенность Скотленд-Ярда в том, что местом отравления была гостиница «Миллениум». По возвращении в Италию Скарамелла был арестован уже в аэропорту по разным старым делам. Судья отказался выпустить его под залог. После этого судьбой Скарамеллы никто не интересовался и о нем забыла даже пресса. Только через несколько месяцев, 4 апреля 2007 года, итальянское информационное агентство AGI сообщило, что Скарамелла переведен из римской тюрьмы «Реджина Чели» в больницу в связи с инфарктом. Это сообщение было также передано РИА Новости. Британские СМИ не проявили к этому сообщению никакого интереса.

В Италии, безусловно, Скарамеллу тоже проверяли на наличие в организме полония-210. Однако результаты этих обследований никогда не сообщались. В больнице Скарамелла был изолирован от прессы, его могли посещать только члены семьи и его подруга. Помимо инфаркта и тахикардии Марио жаловался на проблемы с памятью, гипертрофию щитовидной железы, гипертонию и выпадение волос. К июню состояние здоровья Скарамеллы не улучшилось, и по ходатайству его адвокатов 21 июня 2007 года ему разрешили вернуться в Неаполь, но под домашний арест, хотя никаких обвинений против него не осталось. Если Скарамелла сумеет продержаться еще незначительное время, то состояние его здоровья начнет улучшаться, так как полоний-210 будет почти полностью выведен из его органов.

 

Справка о дозировках излучения

Людям, не изучавшим хотя бы основы радиобиологии, очень трудно разобраться с дозировками излучения и их биологическими эффектами. Эти трудности возникают из-за сложности самого предмета, так как каждое радиоактивное вещество имеет специфическую энергию излучения и выбрасывает разные частицы: электроны, нейтроны, ядра гелия или гамма-импульсы. Названия единиц облучения – рентген, кюри, беккерель и другие происходят от имен первооткрывателей или ими же и предлагались. Кюри – это доза излучения одного грамма радия, открытого Марией Кюри. Она соответствует 37 миллиардам распадов в секунду. Генри Беккерель открыл излучение, подобное рентгеновскому, в солях урана. Но в этом случае излучение ассоциировалось с какими-то атомными частицами. Один импульс выделения частиц в секунду стали называть беккерелем.

Однако повреждающее ткани воздействие излучения зависит не только от энергии, но и от характера частиц. Гамма-импульс с высокой энергией может пройти через ткань, не вызвав серьезных повреждений. В то же время альфа-излучение, состоящее из крупных частиц, является более радиотоксичным, так как имеет более высокую степень абсорбции тканями. Поэтому в радиобиологии принято давать характеристики не только в кюри или беккерелях, но и в радиационных адсорбированных дозах – радах. В западной литературе для этого чаще применяется обозначение грэй. 1 грэй составляет 100 рад. Каждый человек получает в год от 0,1 до 0,2 рад от разных естественных источников облучения. 0,5 рад в год считается общедопустимой дозой, а 5 рад в год – допустимой для работников атомной индустрии, для научных работников, использующих радиоизотопы, для экипажей гражданской авиации, которые в большей степени подвергаются действию космического облучения.

Обобщенные данные об аккумулированных дозах облучения разных органов при оральном поглощении 1 гигабеккереля полония-210 и при десятипроцентном его поступлении в кровь (это средняя летальная доза).

Расчет сделан в марте 2007 года группой американских и британских радиобиологов как пример возможного случая с Литвиненко. Сравнения с реальной картиной, полученной после вскрытия, не проводилось.

 

Заключительный анализ

 

Политические аспекты

С конца января 2007 года, после объявления о том, что Скотленд-Ярд завершил следствие по делу Литвиненко и передал его в королевскую прокуратуру, до настоящего времени никаких новых серьезных фактов или улик в этом деле не появилось. Британская полиция по непонятным причинам не искала ответа на важнейший в подобных случаях вопрос о возможных мотивах убийства и делала свои выводы исключительно по обнаруживаемым следам радиоактивности полония-210. Сейчас, после нескольких периодов полураспада полония, какие-то проверки первоначальных данных Скотленд-Ярда, на которых настаивала российская прокуратура, практически невозможны. По логике британской полиции следовало, что поскольку из четырех человек, оставлявших в разных местах следы радиоактивности, умер только один, то именно умерший считается жертвой преступления. Другие загрязненные в разной степени полонием люди, бывшие, кстати, друзьями и деловыми партнерами умершего – Скарамелла, Ковтун и Луговой, – оказались в положении подозреваемых.

Первая книга, опубликованная в Лондоне уже в апреле 2007 года, «Дело Литвиненко», написанная Мартином Сикссмитом, бывшим корреспондентом Би-би-си в Москве, рисовала картину убийства, по которой его исполнителями были Луговой и Ковтун, выполнявшие заказ Москвы. Сикссмит как известный журналист мог получать информацию из правительственных источников. Согласно его источникам, в мае готовилось требование британской прокуратуры на экстрадицию Лугового и Ковтуна. Однако Ковтун в мае выпал из числа подозреваемых. Это вызвало протесты Гольдфарба, Фельштинского и других членов группы Березовского, заявлявших в разных интервью, что такая сложная операция была не под силу одному Луговому. По их утверждениям, действовала группа людей, управляемая из Москвы. Но на такое обвинение британская прокуратура не решалась, тем более что прямых улик не было даже в отношении Лугового.

Ковтун ранее не был знаком с Литвиненко и не служил в КГБ. Он оставил следы полония в Гамбурге, но немецкая полиция открыла на него дело лишь о нелегальном провозе радиоактивных материалов. Британская сторона, безусловно, понимала, что в экстрадиции Лугового будет отказано, поскольку подобные акции запрещены российской конституцией. В ответ на предсказуемый отказ британское правительство решило наказать Москву высылкой из Лондона четырех российских дипломатов, не имевших к этому делу никакого отношения. Это было нелогичное и явно провокационное решение, намеренно ухудшавшее отношения между двумя странами. Все дело Литвиненко было, по-видимому, решено перевести в разряд политической пропаганды. Даже Конгресс США стал готовить по этому делу специальную резолюцию, обвинявшую Россию. Такая резолюция была принята палатой представителей США 1 апреля 2008 года.

 

Усилия пропаганды

Борис Березовский быстро создал особый фонд Литвиненко, выделив на его деятельность миллион долларов. Главой фонда была назначена вдова покойного Марина. В Интернете появился сайт фонда Литвиненко. Уже в декабре 2006 года начала распространяться реклама книги, которую срочно готовили Алекс Гольдфарб и Марина Литвиненко, – «Смерть диссидента. Отравление Александра Литвиненко и возвращение КГБ». Объявлялось, что книга будет написана в стиле триллера и поступит в продажу уже в мае 2007 года. Это свидетельствовало о том, что на подготовку текста отводилось всего два-три месяца, причем переводы готовились по рукописям глав, так как книга выходила сразу на 17 языках в 25 странах. Для реализации подобного плана необходимы большой коллектив редакторов и переводчиков и большая субсидия. В течение июня 2007 года Гольдфарб и Марина Литвиненко выступали в многочисленных телевизионных программах в разных странах с рекламой своей книги. По версии Гольдфарба, отравление Литвиненко готовила группа с участием третьего человека – непосредственного исполнителя, профессионала отравлений. Луговой и Ковтун были наводчиками. Вопреки ожиданиям, книга Гольдфарба и Марины Литвиненко не имела успеха и не переиздавалась. Это, очевидно, объясняется тем, что в ней больше места уделено Березовскому, чем Литвиненко. Нет в ней также и логически убедительной разгадки произошедшего. Да и сам Литвиненко не подходил на роль положительного героя. Смерть Литвиненко не вызвала бы в Англии никакой сенсации, если бы не тот совершенно невероятный факт, что главную роль в этом событии сыграл полоний, о существовании которого британская публика вообще ничего не знала. К тому же в прошлом полоний входил в состав запалов атомных бомб. Именно полоний был главной сенсацией.

 

Полоний-210 – раствор или аэрозоль?

Возвращаясь к теме полония, которая уже подробно рассматривалась, я все же должен сказать, что, по моему глубокому убеждению, версия Скотленд-Ярда о том, что отравление полонием было осуществлено 1 ноября 2006 года в баре гостиницы «Миллениум» путем добавления раствора или порошка полония в заварочный чайник, из которого Литвиненко наливал себе в чашку зеленый чай, абсолютно ошибочна. Практически невозможно обнаружить полоний в фарфоровой посуде через пять недель и после сотен промывок и использования этой посуды другими посетителями бара или постояльцами гостиницы. Раствор солей полония должен был быть полностью смыт с посуды. Сама дата отравления – 1 ноября – также является спорной, поскольку полоний во множестве мест появлялся как загрязнитель в разные дни, начиная с 15 октября. Существующий фактический материал подтверждает возможность того, что отравление Литвиненко и попытки отравления Скарамеллы, Лугового и Ковтуна осуществлялись не чаем, а с помощью аэрозольного распылителя – спрея. Отравление в этом случае происходило путем вдыхания, то есть ингаляции аэрозоля. При попадании в легкие почти весь вдыхаемый полоний быстро поступает в кровь. При оральном поступлении раствора солей полония в кровь поступает не более 5–6 % проглоченного полония. Другие источники альфа-излучения, например плутоний, вообще не могут проникать в кровь через стенку кишечника. Все отравления плутонием, которые случались довольно часто у работников радиохимических предприятий в первые годы развития военной атомной индустрии, происходили путем ингаляции аэрозолей и диагностировались по изменениям в легких. В СССР существовало для такого отравления кодовое название – пневмосклероз.

Отравления полонием случались гораздо реже. Однако все смертельные и несмертельные отравления полонием, которые упоминаются в четырнадцатой главе, тоже происходили в результате вдыхания отравляющего вещества. Серьезно повреждалась и сама легочная ткань. Симптоматика отравления полонием при его оральном поступлении и проникновении в кровь через стенку кишечника известна исключительно по опытам на животных. Патолого-анатомическая картина отравлений в каждом из этих вариантов различается прежде всего степенью повреждения гортани, бронхов и легких. При ингаляционном повреждении может возникать геморрагическая пневмония, вызывающая дыхательную недостаточность. Именно поэтому рассекречивание результатов патолого-анатомического изучения, произведенного после смерти Литвиненко, имеет решающее значение. Я не исключаю, что эти данные засекречены и не сообщаются российской прокуратуре, неоднократно их запрашивавшей, именно потому, что их интерпретация могла бы расходиться с версией Скотленд-Ярда. Специальный пульверизатор при особом дизайне может обеспечить минимальную опасность для самого преступника. Именно применение распылителя объясняет то, что загрязнение полонием оставалось везде, где побывали опрыснутые спреем Литвиненко, Луговой и Ковтун. У них были загрязнены одежда и руки. Скарамелла тоже, по-видимому, оставлял радиоактивные следы, но для него подобных исследований не проводилось. Распыление объясняет, почему полониевые следы даже через несколько недель были обнаружены на креслах в японском суши-баре, на столиках, на сиденьях самолетов, на ручках дверей в гостиницах и в других местах. При оральном поглощении раствора полония этого не могло произойти. Опрыскивание аэрозолем могло быть произведено несколько раз, одновременно трех приятелей, встретившихся в суши-баре 15 или 16 октября, в «Сосновом баре» гостиницы «Миллениум» 1 ноября, а до этого и в стриптизном клубе, дата посещения которого Литвиненко не сообщалась. В этом клубе были загрязнены не только кресла и ручки кабинок, но и обшивка стен, которую потом пришлось менять.

15 июля 2007 года воскресная лондонская газета Sunday Telegraph опубликовала свидетельство старшего бармена гостиницы «Миллениум» Норберто Андраде (Norberto Andrade), который заваривал и подавал чайник с зеленым чаем для Литвиненко 1 ноября 2006 года. Этот материал в тот же день распространили по всему миру агентства новостей, включая российские. Андраде сообщил, что дозиметристы, пришедшие в бар только через месяц, обнаружили радиоактивность на столе, на креслах, на полу и на картине, которая висела над тем местом, где сидел Литвиненко. Бармен утверждал, что был явно применен спрей, но предположил, что распыленное вещество было добавлено в заварочный чайник после того, как он поставил его на стол. В воздухе бара, несомненно, содержался аэрозоль полония, так как некоторые бармены получили небольшие дозы, и больше всех – сам Андраде. Кроме него наиболее сильное загрязнение обнаружили у пианиста бара Дерека Конлона (Derek Conlon). В интервью Би-би-си в годовщину смерти Литвиненко Конлон сказал, что через час после ухода русских он сидел за тем же столиком и пил кофе. Он заявил, что ему досталась та же чашка, из которой пил чай Литвиненко: «Хотя эта чашка прошла через посудомоечную машину, она не была отмыта полностью».

Аэрозольный способ загрязнения был сразу принят британским Отделом радиологической защиты Агентства по защите здоровья, которому поручили проверку людей, находившихся в тех же барах и ресторанах в те дни, в которые там были Литвиненко, Луговой и Ковтун, и тех, кто летал теми же авиарейсами вместе с Луговым и Ковтуном. Загрязнения полонием разной степени, обычно не опасные для жизни, были обнаружены у ста человек из примерно 700 обследованных.

Проверка загрязнений производилась путем анализа мочи, и для определения уровня полония был принят коэффициент его распределения по органам, который характерен именно для ингаляционного поглощения. С мочой в этом случае выделяется около 35 % полония. При оральном поступлении через мочу выделяется меньше 5 %, так как в этом случае полоний, поступивший в кровь из кишечника, быстро фиксируется в печени и выводится с желчью. Отчет об этих обследованиях опубликован в журнале Агентства по защите здоровья весной 2007 года. Определение полония в моче – это довольно сложный процесс. Ионы полония с помощью электролиза адсорбируются на металлических пластинках, и только после этого определяется уровень альфа-излучения.

 

Почему полоний?

Я уже писал о возможных причинах, которые могли привести к выбору именно полония-210, ранее для подобных целей никогда не использовавшегося. Сценарий составлялся человеком, знавшим основы радиобиологии и имевшим представление о полонии. Но этот сценарий в конечном счете привел и к неудачному выполнению главной задачи – ликвидации группы шантажистов. Однако отравление полонием на территории Англии, которая в последние годы его не производит, имело большие пропагандистские перспективы. Поскольку полоний в 2006 году в основном производился в России, то при любом исходе операции ее инициатором можно было объявить Москву. Этот аспект наиболее ясно изложен в книге Алекса Гольдфарба и Марины Литвиненко, в главе, написанной Гольдфарбом. Я привожу здесь соответствующую цитату в переводе с английского:

«Девяносто семь процентов полония, около 85 граммов ежегодно, производится в России. Часть его экспортируется в США для индустриальных целей… каждый цикл производства полония должен регистрироваться… Согласно заявлению Екатерины Шугаевой, пресс-секретаря Техснабэкспорта, единственной компании, которая имеет лицензию на экспорт полония, первая операция по получению полония производится в Озерске, ядерном центре возле Челябинска. Отсюда промежуточный продукт – облученный висмут отправляется в Саров, ядерный центр в Самарской области. (Это ошибка. Саров находится в Нижегородской, в недавнем прошлом Горьковской области. – Ж. М. ) Здесь полоний очищается от висмута, обогащается и упаковывается. Один цикл производства составляет месяц. Полоний распределяется по капсулам, которые помещаются в контейнеры. Эти контейнеры экспортируются в США по воздуху с грузового терминала в Санкт-Петербурге. В каждой капсуле находится одна сотая грамма, т. е. 10 мг – это составляет пять тысяч летальных для человека доз… При распаде атомов полония образуются атомы свинца. Измеряя пропорцию свинца в образце полония, исследователь может определить точную дату производства полония. Более того, в каждой партии полония содержатся различные радиоактивные примеси. Сравнением двух образцов по содержанию свинца и по характеру других примесей исследователь может определить, принадлежат ли эти образцы к одной и той же партии, произведены ли они в одной и той же лаборатории и в один и тот же день. Образцы российского экспортного полония, как следует ожидать, были уже получены британской полицией из американских источников. Полоний из тела Саши к настоящему времени, безусловно, сравнили с тем российским полонием, который был получен из США. По пропорции свинца и по изотопному составу исследователи должны были с полной определенностью установить дату производства этого полония и того, к какой экспортной партии он относится… К весне 2007 года британские власти еще не раскрывали информацию об источнике производства полония. Однако нет сомнений в том, что британские физики-атомщики, работавшие с британскими службами разведки, знают точно, где и когда экзотический радиоактивный яд, который убил Сашу, был произведен» [38] .

Эта достаточно длинная цитата поначалу кажется убедительной.

Однако заявление Гольдфарба о том, что 97 % мирового производства полония-210 приходится на Россию, является произвольным и не подкреплено никакими документами. Возможно, что имеется в виду тот полоний, который поступает в международную торговлю или же в торговлю США. Фактически полоний может производить любая страна, имеющая ядерные реакторы, причем для этого удобнее всего небольшие экспериментальные реакторы, имеющие особые каналы для помещения разных объектов в зону активного нейтронного облучения. Лично мне приходилось облучать в таких каналах и растения, и экспериментальных животных. Такая потребность возникает всегда, когда нужно сравнить генетический эффект различных типов облучения. Никаких специальных разрешений для испытания биологического или химического эффекта нейтронного облучения не требуется, если эту работу ведет радиобиологическая, радиологическая или радиохимическая лаборатория. В настоящее время существуют сотни небольших экспериментальных реакторов в разных странах. Практически каждая научная лаборатория ядерной физики имеет реакторную установку.

Даже в том досье, которое Скотленд-Ярд прислал в Москву для экстрадиции Лугового, нет никаких утверждений о возможном происхождении полония, найденного в теле Литвиненко. Это объясняется просто – установить это по схеме, данной Гольдфарбом, невозможно. Утверждения Гольдфарба – чисто теоретические спекуляции. Но не исключено, что подобные спекуляции привели к выбору именно полония как средства радиоактивного отравления. Определить дату изготовления полония по соотношению Ро-210 и Рb-206 можно только в лаборатории с чистейшими препаратами. Летальной дозой полония для человека является один микрограмм. Через месяц от этого микрограмма, учитывая и выделение, могут остаться в теле доли микрограмма. Однако тело человека очень сильно загрязнено свинцом, поступающим из воздуха, в основном от выхлопных газов автомобилей, работающих на освинцованном бензине. Это миллиграммы свинца. В Англии множество водопроводных труб изготовлены из свинца – эта практика идет еще от римлян. Английское слово plumber (водопроводчик) происходит от латинского слова plumbum – свинец. Поэтому по свинцу из тела Литвиненко определить дату изготовления полония невозможно.

При изготовлении полония облучением висмута образуется 33 изотопа полония с диапазоном массовых чисел от 188 до 220. Но все они короткоживущие, с периодом полураспада, измеряемым микросекундами, секундами, в редких случаях – часами. Для изотопа полоний-208, на долю которого приходится 5 %, период полураспада равен восьми дням. К декабрю Ро-208 претерпел 8 периодов полураспада и его определение было практически невозможно. Висмут, из которого получают полоний, является на 100 % висмутом-209. Этот висмут очищается настолько основательно, что содержание примесей в нем не должно превышать стотысячной доли процента. Полоний-210 для освобождения от остатков висмута и других примесей растворяется в кислотах и очищается разными способами, чаще всего электрохимическим осаждением. После этого проводят несколько дополнительных очисток, осаждая полоний на пластинках из золота или платины. После этого чистый полоний получают вакуумной возгонкой при температурах 450–500 °C. Конечно, и при столь тщательных очистках какие-то следы других изотопов могут оставаться. Но их определение в теле человека абсолютно невозможно. К тому же в процессах метаболизма они расходятся по разным тканям. Тело человека к тому же загрязнено сотнями разнообразных металлов и соединений из городского воздуха и водопроводной воды.

Ссылка на заявление Шугаевой взята из случайного интервью в Интернете и выглядит как недостоверная импровизация. Полоний, как и другие радиоизотопы, расфасовывается для отправки заказчикам не по миллиграммам, а по радиоактивности, кюри или беккерелям, рассчитанным на определенную дату. Никто не взвешивает радиоизотопы. В коммерческую продажу не обязательно идет только свежий, недавно изготовленный изотоп. При периоде полураспада 138 дней можно продавать и полоний, наработанный год или даже два назад. Для этого следует лишь пересчитать его радиоактивность, которая уменьшалась вдвое каждые 138 дней, и указать в паспорте удельную активность, то есть соотношение между полонием и свинцом в препарате. Более низкая удельная активность будет означать лишь более низкую коммерческую цену. Полоний, обнаруженный в Лондоне, и полоний, который по коммерческим контрактам поступил в США в сентябре или октябре 2006 года, могли быть из разных циклов производства.

Привязать полоний-210, обнаруженный в теле Литвиненко при вскрытии, к какому-то конкретному реактору абсолютно невозможно. По замыслу сценаристов-теоретиков, российское происхождение полония и изготовление капсул полония именно в октябре 2006 года были простой задачей для британских физиков. Но действительность оказалась намного сложнее абстрактных теорий.

 

Проблемы шантажа

Александр Литвиненко говорил Юлии Светличной, что в предъявлении своих требований олигархам и мини-олигархам, покинувшим Россию, он «будет действовать официально». Это подразумевало, что он будет действовать открыто, самолично, не скрываясь за анонимными телефонными звонками и письмами. Прямой контакт создавал иллюзию отсутствия преступления, шантажа и имитацию «конфискации». Анонимный шантаж может осуществляться и одиночками. Открытый шантаж, достаточно распространенный в работе разных секретных служб и даже разведок, означает, что за оперативником стоит какая-то сильная группа, способная предпринимать серьезные действия.

Появление Литвиненко в Тель-Авиве у Леонида Невзлина в сентябре 2006 года для вручения олигарху досье ЮКОСа также означало, что за Литвиненко стоит определенная группа, готовившая это досье. Если Невзлин откажется от предложенных условий, как это и произошло, то служба безопасности ЮКОСа должна была быстро выяснить состав группы людей, обеспечивавших безопасность Литвиненко. Следовало установить контакты Литвиненко по личным и телефонным связям. Безусловно, что в группу Литвиненко могли быть быстро вписаны Луговой, Швец, Фельштинский, Скарамелла и Лимарев, с которыми Литвиненко обсуждал различные финансовые проблемы. Литвиненко часто звонил и Закаеву, и другим людям, но обсуждаемые проблемы могли быть иными. Но с еще большей определенностью сам Литвиненко попадал в группу Березовского и Гольдфарба, от которых он был в финансовой зависимости. Хотя грант Фонда гражданских свобод был отменен, более скромное финансирование семьи Литвиненко сохранялось. Оплата частной школы для сына Литвиненко производилась Березовским. Ему же принадлежал и дом, в котором жила семья Литвиненко. Для Невзлина не было секретом то, что Литвиненко входил в группу Березовского. Все слухи о их якобы ссоре отрицались, особенно Гольдфарбом. Поэтому для Невзлина естественно было предположить, что требования к нему предъявлены не Литвиненко, а Березовским.

Серьезный конфликт между ЮКОСом и группой Березовского, имевшими столь большие финансовые ресурсы, мог создать проблемы для правительств Израиля, Великобритании и США. В то же время для Невзлина было приоритетом предотвращение передачи копии досье ЮКОСа российским властям. Такая возможность была только у Лугового, жившего в Москве и имевшего связи с бывшими коллегами из КГБ. Чтобы решить дело компромиссом, Луговой был в середине октября 2006 года приглашен в Лондон для переговоров с Литвиненко. Понимая серьезность проблемы, Луговой для страховки взял с собой в эту поездку Дмитрия Ковтуна, своего давнего друга, бывшего разведчика ГРУ. Ковтун до этого в Лондоне не был, и дел здесь у него не было. Он числился туристом. Появление Ковтуна вместе с Луговым стало неожиданностью. Литвиненко его раньше не знал. Присутствие Ковтуна могло свидетельствовать, что Луговой не намерен отступать. Сценарий с полонием, который готовился с конца сентября или еще раньше, решили сразу привести в действие. Следы полония-210 были обнаружены и в суши-баре, и в гостиницах, где остановились Луговой и Ковтун, в других местах, которые они посещали. Была явно загрязнена их одежда. Суши-бар – это ресторан самообслуживания с конвейером блюд. Отравление полонием через пищу в этом случае практически невозможно. Литвиненко оставил следы полония в ночном стриптизном клубе, в марокканском ресторане, на трубке и в собственном «мерседесе». Но дозы полония при этом первом отравлении были недостаточными. Литвиненко мог получить добавочную дозу. Но Луговой и Ковтун вернулись в Москву. Это не было полной защитой. Неожиданно они приехали снова или были приглашены 31 октября. Произошла встреча со Скарамеллой, после которой полоний был найден и у него. Затем последовала встреча Лугового, Ковтуна и Литвиненко в «Сосновом баре» гостиницы, деловых причин для которой не было. В этом баре полония было уже много, но смертельную дозу получил только Литвиненко. Одежда всех троих была загрязнена. Литвиненко оставил очень «грязные» следы в машине Закаева, который отвозил его домой. Луговой и Ковтун оставили следы полония на стадионе в тот же вечер, в номерах гостиницы и в самолетах, которыми они возвращались в Москву. Более ясная картина может быть представлена лишь после публикации подробностей патолого-анатомического и радиологического исследования после вскрытия и данных об интенсивности облучений в разных местах.

«Замораживание» дела Литвиненко, стимулирующее появление новых версий его смерти, вызвала беспокойство в группе Березовского. Вдова покойного Марина опубликовала в газете Times 27 марта 2008 года «Открытое письмо» с требованием начать публичное судебное слушание, с тем чтобы обнародовать имеющиеся улики против Лугового и его сообщников. Она хочет проведения заочного суда. Александр Гольдфарб, со своей стороны, основываясь на Акте о свободе информации, потребовал рассекречивания всех данных о происхождении полония, обнаруженного в теле Литвиненко. Как стало известно, британские физики не справились с этой задачей и образцы были отправлены в США, в Ливерморскую национальную ядерную лабораторию. Результаты этих анализов пока неизвестны.