Глава 1

Регина

С момента возвращения с Верлинеи прошло больше восьми месяцев. Жизнь вошла в определенный ритм, рабочий процесс наладился, взаимоотношения с коллективом установились, а наши с Орино отношения… тут все было очень неоднозначно.

— Регин, девочки, — вырвала меня из глубинных мыслей голос Людмилы, которая хоть и бывает сколопендрой временами, но, по факту, оказалась не такой уж и плохой женщиной, — вы меня слышите? Я вам уже десять минут шепчу, что начинаю подозревать, что руководитель нашего ведомства на меня запал! Вот уже месяца три как он повадился посещать столовую в одно время с нами, хотя никто из верлианцев больше в принципе сюда не ходит. Да и он почти ничего не ест, зато я периодически ловлю на себе его взгляд!

Последнее было сказано с нотками триумфа. А вот мне было грустно. Я тоже отметила, что он стал появляться в общем пищевом блоке в одно с нами время, а мы в большинстве случаев обедали вчетвером: я, Люда, Анна и Теи. Это 'новшество' в расписании руководителя примерно совпала с переменой во мне — по прошествии полнейшего пятимесячного погружения в любовную связь с шефом и я вдруг поняла, что люблю его. Дышу им, живу от встречи до встречи… А Орино…, он был всегда сдержан, очень выдержан во всем, что не касалось постели. И когда я, на миг замерев в своем круговороте эмоций и прожигаемых чувств, осознала контраст между моей открытостью и наверняка наивной надеждой на бесконечное счастье вдвоем и его красноречивой скрытностью и спокойствием, едва не граничащим с безразличием, это меня ужаснуло, потрясло, встряхнуло… Давно пора было остановиться в этой гонке за недосягаемой надеждой — его взаимностью. Вот только я не хотела верить, гнала от себя любые мысли о несбыточности и абсурдности подобных мечтаний. А в один прекрасный миг все осознала. И даже не было конкретной причины, просто вот однажды проснулась с утра и поняла, что по-настоящему серьезно я ему не нужна, просто безразлична.

С тех пор я взяла под жесткий контроль свои эмоции, чувства, поведение. Везде, где можно я старалась дистанцироваться от верлианца. Избежать близости я не могла, строжайше соблюдая условия договора, но с тех пор везде, где можно я искала возможность избежать его общества, надеясь, что со временем сумею перебороть в себе эту привязанность, задушу эту тягу, изживу потребность в моем личном наркотике — в Орино.

Было очень тяжело, мучительно сложно бороться с собой. Сколько раз за это время я напоминала себе о данных изначально обещаниях не терять головы и стоять на собственных ногах…

— Нет, — меланхолично возразила Теи, — он смотрит не на тебя. Скорее на нас всех или на спину Регины, трудно понять с такого ракурса. В любом случае все взгляды мимолетны. Так что не обольщайся…

Его взгляд я чувствовала всегда. Просто знала наверняка, что именно в это мгновение он смотрит на меня. И я всегда до ужаса боялась, что кто-нибудь, заметит, догадается, поймет… Скрытность наших отношений — единственное, что позволяло мне держаться в дневное время жизни базы. Знай об этом остальные, я бы наверняка не выдержала и сорвалась. Поэтому я всегда садилась к нему спиной, опасаясь ненароком выдать себя. И сейчас слова Теи заставили опасливо насторожиться — неужели догадалась?

— Вот всегда ты мне все настроение испортишь, — раздраженно выдохнула Люда. — А я уж было настроилась, размечталась…

— Ах, вот в чем причина таких откровенных декольте в последнее время, — хихикнула Аня. — Каких только предположений я на этот счет не строила. А вон оно как — ты на главного верлианца замахнулась.

Сейчас к смеху присоединилась и Теи, заставив меня облегченно выдохнуть.

— Была б моя воля, я бы только 'за'! Такой мужчина ошеломительный! А уж какие это, наверняка, перспективы в карьере бы мне гарантировало…, - Люда манерно вздохнула и тут же с надеждой посмотрела на марсианку. — А может быть, все же на меня посматривает? А? Мне бы только шанс нужен, а уж там он быстро поймет, что лучше меня в природе не существует.

— Без вариантов — не на тебя. И если уж так хочешь 'стереть лопатки' на ниве карьерного роста, сообщи об этом ему. Это же верлианец — у них в принципе мужчина настойчиво инициативу не проявляет. Выбор за женщиной — быть отношениям или нет, решает всегда она, — неспешно пояснила Теи, крайне поразив меня своими словами.

— Так странно? — не удержалась я от замечания.

Марсианка кивнула:

— Точно знаю! И мужчина в знак протеста или неудовольствия и пикнуть права не имеет — не судьба и все тут. А если не согласен он с таким отношением — пытайся добиться ее внимания, ухаживай. Везет этим верлианкам, однозначно.

Информация была потрясающей. Неужели и на меня подобный стиль поведения распространялся? Да, Орино каждый вечер, встречая меня у себя, окружал деловитой заботой и ответственным вниманием — обязательно купал, постоянно касался, расчесывал волосы, охотно помогал с нанесением молочка для тела, но мне это всегда виделось своеобразной прелюдией, способом свести на нет ощущение казенности наших встреч.

— Не трави мне душу! — едва не взвыла Люда. — А может мне рискнуть и легкой походкой от бедра сейчас к нему подкрасться и как плюхнуться на колени, а потом возложить длань ему на голову и решительно заявить — выбираю в любовники! Как думаете, переживет?

— Как он не знаю, — хрюкнула Аня, давясь смехом, — но мы — точно нет!

А мне почему-то совсем не смешно стало. Люда в моих глазах мгновенно приобрела вид раздражающий и навязчивый… сколопендра, одним словом!

— Ты допрыгаешься до увольнения, — зевая, проинформировала Теи. — Мало тебе Кузьмина доставать приставаниями, так еще и на верлианца замахнулась. Губа не треснет, часом?

Люда недовольно засопела, зыркнув на марсианку:

— Кузьмин безнадежен, у жены под колпаком он полностью. Она теперь так часто заходить к нам стала, чего не сидится ей в своей службе техподдержки? Еще и глазищами своими так и зыркает на всех, ну кроме нашей вечно витающей в облаках Регины. Нет, поверьте моему опыту, с такой женой себе дороже связываться — стерва она каких мало. А вот верлианец — это куда как перспективнее.

— Да у него может быть этих жен, знаешь, как звезд во Вселенной, — подразнила коллегу Аня. — Если они тут не с ним, так не значит это, что он свободен. Много мы о них знаем? Может там такие дамочки, что супруга Кузьмина — ангел во плоти. Так что ты подумай хорошенько, прежде чем кидаться навстречу опасности. Да, Регин?

Вопрос подруги озадачил:

— Даже не знаю. Кузьмина сейчас жалко, — наконец собралась я с мыслями, — к завершению подготовительного этапа подходим. Скоро начнется непосредственная разработка хода операции по перемещению в прошлое. Ему уже и так свет не мил, его этот самый верлианец всего задергал. Так что я бы сейчас не связывалась…

— А кстати, — оживилась Люда, — кого отправят из нас? Я бы хотела…

— Пока ни о ком конкретно не заявляли, так что кандидатура не выбрана, — медленно предположила Теи, — но или ты, или Регина, если в прошлое Земли…

— А Аню ты почему не рассматриваешь? — удивилась я.

— Я в том периоде не очень ориентируюсь, вам легче адаптироваться будет. Вон ты даже одежду носишь, похожую на ту, что была в ходу. Я себя в такой юбке и чулках не представляю, а что говорить о большем. Вот если бы в каменный век… ммм… я бы рвалась, а начало третьего тысячелетия мне как специалисту не интересно.

— Регин, я все спросить забываю, это к слову про одежду, откуда у тебя такой уникальный гардероб? Я всякий раз как вижу, что вслед твоим ножкам в этих чулках половина мужского коллектива слюной захлебывается, так сразу тоже такие хочу, — у Люды даже глаза загорелись. — Да вот хоть в столовой — ты сейчас поднос с остатками еды к утилизатору понесешь, и ЭТО случится снова — все присутствующие будут провожать тебя взглядами. А ты вечно в своих облаках и ничего не замечаешь!

Боги! Да после такого сообщения, я едва ли дойду! Споткнусь, запутавшись в собственных ногах, и рухну на первых же шагах. Ни разу ничего подобного не замечала. Вообще, помятуя о нашем с верлианцем договоре, любой контакт с сильной половиной коллектива базы тщательно контролировала. Чтобы и намека ему не дать заподозрить меня в чем-то!

— Коллега с бывшей работы помогла. Она модница и красавица, вот и посоветовала мне кое-что, — поделилась я происхождением гардероба.

— Регин, — Люда деловито окинула меня взглядом, — в отпуск домой ты же скоро? А давай я тебе комплексный заказ сделаю? Ну что бы поддержать тебя морально — отвлеку половину удара на себя.

Я замялась. Вопрос отпуска был болезненным. В самом начале мы с Орино договорились, что он при желании отпустит меня на Землю. Вот в этом месяце и мама собиралась домой, а мы друг по другу так соскучились, поэтому верлианца я про отпуск и спросила. Но вопрос забуксовал конкретно. У меня даже ощущение возникло, что он всеми силами стремится меня домой не отпускать. Стоило мне в очередной раз поднять эту важную для меня тему, как мужчина ловко уводил разговор в сторону или отговаривался общими обещаниями на перспективу.

— Если отпуск случится, то я не против заказ принять. Но вопрос в том получится ли вырваться домой — сейчас такая загрузка, — все же согласилась помочь я.

На этом мы обед и завершили, и дружной толпой, хихикая над моим стремительным забегом к утилизатору, отправились на рабочие места. В рабочее время мне было не до мыслей о личных драмах и отношениях с шефом, задач перед нашим отделом стояло не мало, приходилось полностью погружаться во времена давно ушедших лет, знакомясь с малейшими деталями, узнавая особенности быта и жизни наших предков. Мы обязаны были снабдить сотрудника Службы времени, направленного в прошлое, всем необходимым для полноценного пребывания в том времени багажом знаний. Важно было распланировать каждую деталь, учесть малейшую вероятность каких-либо изменений, явившимся следствием любого действия сотрудника Службы. Нами должна быть составлена четкая пошаговая схема его действий. И это была крайне ответственная задача.

Да, я слышала что-то об имеющемся у верлианцев страховом механизме, способном предотвратить возможность глобальных изменений и отыграть ситуацию назад, но как это было осуществимо на практике, представляла плохо. Пока меня и близко не подпускали к информации о механизме переноса. Возможно, о нем вообще знали лишь верлианцы, а задачей остальных являлось четкое выполнение необходимых инструкций. В любом случае у меня во всем этом была своя маленькая роль, и я старалась справиться с ней наилучшим образом.

Уже было известно, что конечным местом перемещения станет город Токио — столица одного из существовавших тогда государства. Да, мысль для современного землянина была революционной — за столетия жизни внутри замкнутой системы куполов мы превратились в единую нацию, в одну расу, в одну цивилизацию. Но когда-то давно на Земле было иначе. Были разные народы и расы, а так же множественные конфликты этнического и национального характера. И к пониманию этого факта тоже необходимо было адаптироваться. Все это необходимо было знать и понимать, чтобы не выглядеть кем-то отличным от населения того времени. С внешностью было проще. И причина в обилии различных морфотипов среди населявших планету того времени людей.

Поэтому тому, кто отправится в прошлое, помимо 'вливания' множества простейших знаний о мире того времени потребуется огромная психологическая подготовка. Ведь Земля начала третьего тысячелетия была для нас все равно, что другой планетой — это был живой мир, полный природных объектов, растений, животных и воды. И оказаться в нем внезапно, было бы для моих современников огромным шоком. Впрочем, ясности пока не существовало — именно ли на Землю будет ближайшее путешествие? Или ему будет предшествовать переброска на тогда еще обитаемый Марс? И кто, собственно, станет тем 'счастливчиком', кому будет суждено увидеть наш еще живой мир?

Моей задачей был сбор и систематизация информации о быте и жизнеустройстве японцев — именно так назывались жители того государства. И погрузившись в процесс, не заметила, как рабочий день подошел к концу. А это значит, что в моей каюте уже поджидает открытая кабинка личной переместительной системы, чтобы доставить меня прямо в жилое помещение шефа.

 

Глава 2

Регина

После возвращения из отпуска, из этой живой верлианской сказки я почти летала на крыльях эйфории счастья. Мир казался ярким, все окружающее превосходным, а будущее неминуемо счастливым. Проблемы? В то время все решалось легко или казалось несущественным. Всякие русалки остались где-то там позади, а я была рядом и полна уверенной надежды, что спустя время сумею все изменить — он поймет, что мы созданы друг для друга и обязательно ответит взаимностью.

Первоначальное недоверие непосредственного начальника, недоумение коллектива моим внезапным исчезновением в самом начале рабочего процесса — все это не воспринималось серьезно и беспокойств не вызывало. На тот момент я была сосредоточена на более основополагающей мысли — на том, как лучше узнать Орино, разобраться в нем. В рабочее время я с полной самоотдачей погружалась в исторический исследовательский процесс, вне рабочее — с не меньшей энергией бралась за наши отношения. И первоначально казалось, что и верлианец идет мне навстречу, подпираемый аналогичными устремлениями. Он так же искал моего общества, стремился быть рядом максимально больше времени. Но постепенно пришло осознание, что любые наши встречи стремительно и неумолимо сводятся к элементарной близости.

Да, вопрос физических отношений изначально при заключении между нами договора был основным, и только я в очередной уже раз почему-то решила, что смогу создать между нами близость и другого уровня — душевную, эмоциональную связь, какое-то родное тепло, пробудить любовь. Я пыталась разобраться в нем, понять, что им движет, что для него важно. Не раз и не два я спрашивала верлианца о том, что и как принято у них во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, есть ли необходимость где-то мне скорректировать свое поведение, измениться? Предлагала рассказать о земной модели отношений, но Орино или просто закрывал мне рот поцелуем или непререкаемо заявлял:

— Я не хочу, чтобы то, что между нами есть, было как у нас или как у вас! Это будет только по-нашему, уникально, неповторимо, только для нас двоих. Не думай об этом, не ищи каких-то сведений, не пытайся подстроиться под чужие существующие где-то далеко законы. Мы просто будем собой, будем существовать друг для друга здесь и сейчас, ведь мы уже все решили.

И я слишком поздно осознала, что по-нашему подразумевало у Орино по-моему… И следовала этому его пожеланию — ни с кем не обсуждала вопрос верлианских взаимоотношений, не искала информации об этом вопросе, решив, что мы, действительно сможем создать нечто новое и уникальное для нас двоих. Обретем свою модель личных отношений.

В каком-то смысле мы ее создали, вот только она далеко не соответствовала моим надеждам и ощущениям. В итоге я оказалась перед фактом: получила то, чего хотела изначально — постоянного мужчину в своей жизни, но так же пришла к мысли, что сейчас мне этого было недостаточно. Сейчас хотелось большего. Не просто партнера в физических отношениях, а близкое существо, того кого любишь, кому доверяешь, того с кем рядом видишь свою дальнейшую жизнь. А этого в нашем договоре не предполагалось.

Я панически избегала любой возможности нежелательной огласки, любого намека на неверность с моей стороны. Было элементарно страшно разрушить хотя бы то, что имела.

И вроде бы все честно — мне ничего другого не обещали. Но разочарование было непомерным, душевная боль отдавалась невосполнимой утратой, а сердце сжимало отчаянием и горечью. Я поняла, что ему не нужно то, к чему так стремлюсь я. Самое печальное во всем этом, что без Орино я себе жизни уже не представляла. Я была одержима им. Тем постоянным праздником чувственного восторга, что приносила каждая наша встреча. Каждый день он приглашал меня, в безмолвном жесте внимания отправляя личный переместительный лифт за мной, и каждый день я не могла устоять и хоть немного противостоять этому незримому призыву. Не имея сил задержаться хоть на чуть-чуть, вбегала в кабинку и за несколько минут уносилась в объятия встречавшего меня верлианца.

Мы мало разговаривали. Все наше общение в прошедшие месяцы большей частью сводилось к физическому контакту, тактильным взаимодействиям, к языку тел.

Каждый день, выхватив меня из распахнувшейся кабинки, Орино стремительно уносил меня в параллельный мир, мир, где были только мы вдвоем и неисчерпаемый напор его желания и моя абсолютная покорность. За эти месяцы мы изучили тела друг друга в совершенстве, мы покоряли и покорялись друг другу неисчислимое множество раз, мы ночь за ночью проводили без сна, словно двое безумцев не способных сопротивляться собственным желаниям.

У меня больше не было воли, у меня не было души, у меня не было разума. Все это заменил верлианец. Орино стал необходим мне как воздух, как…сама жизнь. Я уже не представляла существования без этого ежедневного глотка безумия, без этой выворачивающей душу нежности, без этой сжигающей сердце страсти, без него… Меня затянуло на самое дно омута, он стал для меня смыслом жизни…

И именно тогда я очнулась. Проснулась утром и неожиданно подумала о Грише и Наде, об их родившемся малыше и внезапно поняла, что стала безвольной зависимой куклой. Совершенно безвольной. Абсолютно зависимой. Поняла и испугалась. Ужаснулась тому, во что превратилась моя жизнь. Во что-то болезненное, всепоглощающее и… медленно убивающее мою душу. Это не было счастьем, это не стало любовью. Я просто подсела на него, как на наркотик. Я потеряла себя, совершенно растворившись в мужчине, которому была не нужна.

Сразу в одно мгновение вспомнилась красноволосая русалка, его эмоциональная отстраненность в те редкие периоды, когда мы не отдавались поглощающему желанию, и пришло понимание… мне стало очевидно, что я со скоростью космолета несусь к бездне.

В тот день, отрешившись от работы, сидела, невидящим взглядом уставившись в монитор, и поражалась сама себе. Как можно было позволить этому случиться? Как можно было допустить такое безволие? Как можно было забыть все то, что втолковывала сама себе? Как можно было… влюбиться? Мне стало по-настоящему страшно, страшно за будущее, за свою дальнейшую жизнь. Мне захотелось испариться, убежать, навеки исчезнуть из его жизни и тихо в одиночестве переживать свое отчаяние и боль потери несбывшихся надежд. Но я была лишена подобной возможности — мы были на космической станции, окруженные холодным вакуумом космоса. И тут Орино нашел бы меня где угодно. И все что я могла себе позволить — это только пытаться быть от него дальше, стараться хоть как-то выдерживать дистанцию между нами, стремиться снизить количество проведенного рядом времени. Я стремилась опомниться, перебороть эту тягу, излечиться.

Именно тогда, три месяца назад я начала меняться. Нет, я не витала в облаках, как могло показаться со стороны, я просто настолько сосредоточилась на своем самоконтроле, на стремлении сохранить хоть частичку себя не подвластную Орино, что не замечала ничего вокруг. С тех пор я по возможности максимально оттягивала время отбытия к нему, находя для себя бесчисленное множество причин, дел и оправданий. Я стала активно общаться с коллегами, на которых раньше практически не обращала внимания — времени не было, я существовала в режиме стремительного притяжения к Орино.

И сейчас, мысленно возвращаясь назад, я понимала — нам было хорошо вдвоем с верлианцем, потрясающе, но будущего у нас не было. Поэтому лучше остановиться сейчас, пока еще есть надежда, слабый шанс на то, что я смогу задушить чувство любви к нему… К моему наркотику.

Отныне, даже когда была с ним, я отчаянно старалась не забываться, не погружаться в этот нереальный мир, в свою… нет, в нашу фантазию. Снова и снова твердила себе, что я любовница, временная грелка, просто никто для него. Доводя себя до ожесточения, до ярости. Но только так у меня получалось выдержать и не сломаться, снова бросившись с головой в этот омут страсти и желания, снова не забыть о себе.

Получалось плохо, мои успехи были смехотворны. Ему снова и снова удавалось в дребезги разносить стену моего отчуждения… порой лишь взглядом, лишь прикосновением. Но я уперто стараясь, последние три месяца шажок за шажком настойчиво отдалялась от верлианца. И что-то получалось…временами.

Орино заметил, сразу ощутил перемену во мне. Инстинктивно чувствуя или понимая мое самое уязвимое место, он с невероятной многократно возросшей мощью, с какой-то отчаянной решимостью обрушил на меня ураган страсти, шквал нежности и внимания. Меня буквально разрывало на части от этой нежности, душило в этом внимании, почти раздавило этой страстью. Между нами началось противостояние…

И мы снова не говорили об этом вслух. Не знаю, почему молчал он. Молчал, когда я с каждым разом приходила все позже и позже, молчал, когда я начала уходить все раньше, а потом и вовсе сразу после окончания безумия нашей близости, вставала и молча, не глядя на него, подходила к переместительной системе и, шагнув в кабинку лифта, отправлялась к себе. А ведь первые пять месяцев мы каждое утро встречали вместе…

Я молчала из страха. Из боязни, что вот если сейчас скажу хоть слово, хоть звук, то не выдержу и… разревусь, накричу на него, упрекну во всем, возненавижу, прокляну и… признаюсь в любви, умоляя ответить мне тем же. И уходила потому же. И каждый раз меня провожала окаменевшая тишина позади.

Тогда и возник вопрос с отпуском. Я уцепилась за эту мысль, за возможность оказаться вдали от него, за шанс перевести дыхание, дать своему бедному сердечку хоть ненадолго успокоиться. Хотелось к маме, в родной с детства черно-белый мир, в свою крохотную квартирку. Хотелось тишины, покоя и возможности просто проплакать весь день, не думая о том, что кто-то увидит.

Так почти три недели назад, шагнув к нему навстречу из кабинки, я сообщила:

— Хочу в отпуск на Землю, с мамой увидеться.

И с тех пор он так и не ответил мне согласием. Любую попытку напомнить тут же переводил на что-то другое, отвлекая меня.

Нет, сказать, что мы не говорили вообще, нельзя. Мы говорили… иногда, всегда о чем-то отвлеченном и неважном. Но никогда о том, что было между нами. О том, что действительно имело значение.

А сегодня, направляясь в каюту, снова и снова прокручивала в памяти слова Теи. Я решила рискнуть, проверить… А что если и правда он не может мне возразить? Воспрепятствовать моему намерению отказаться от него? Ведь и тогда, в первоначальном договоре он признал за мной право заявить о таком намерении. Вот и заявлю! Прямо сегодня, чтобы не передумать.

Кабинка личного лифта шефа уже ожидаемо была в моей каюте. Причем, последним акцентом нашего противостояния стали… цветы. Не представляю, где он брал их. Но он не мог не понимать, что для меня значит подобный дар — живое растение. В последние дни в кабинке переместительной системы Орино меня обязательно встречал этот нежнейший презент. И эти верлианские растения, им было достаточно лишь воды для существования. Моя каюта напоминала оранжерею, принося каждое утро невыразимое утешение моей измученной душе. Просыпаться в окружении цветов было потрясающе, если бы еще они не напоминали о том, кто их подарил…

Так и сейчас, на мягком сидении в кабинке была нежно-лиловая веточка, усыпанная дивными цветами. Я даже поддалась мгновению слабости и провела по ней рукой, осторожно соприкасаясь с чудом жизни. И почти сразу, отдернув руку, решительно активировала движение системы, отправляя кабинку к хозяину. Пустую. Без меня.

 

Глава 3

Регина

Первая с момента возвращения на базу ночь без Орино прошла мучительно. Я успела и порыдать, и обвинить себя во всем происходящем, а потом и его, а потом и злую судьбу до кучи. В итоге с утра была в состоянии аморфного безразличия и полнейшей неспособности на что угодно реагировать. Спать хотелось и только — прочие чувства за ночь, кажется, атрофировались! Вот хоть ворвись на моих глазах в помещение отдела десант неизвестных нам инопланетян и глазом бы не повела.

Взбодриться в процессе вялых сборов к походу на рабочее место решила радикально. Достала самые чудесные чулки из имевшихся в наличии — те самые ажурные и бесподобные, что одевала в Казани. Значит, смотрят на мои ноги мужчины? Хорошо! Пусть им будет, чем полюбоваться! Еще и юбку одену ту, что выше колен. А почему мне одной должно быть плохо?

В коридоре столкнулась с соседками. Аня сразу зацепилась взглядом за мои ноги и выразительно причмокнула на ходу:

— Все, аншлаг в столовой гарантирован! И сколоп… ой, Люда еще надеется, что верлианец на нее посматривает! Вот наивная. Тоже ведь мужчина, а значит, к стройным ногам не равнодушен! Куда там до них ее невидимому бюсту.

Я резко споткнулась.

— Не трусь, — неспешно отмеряя свои большие шаги рядом со спешащими нами, поддержала Тея, — все про твой роман давно уже в курсе, не умеешь ты притворяться.

Я мгновенно остановилась. Дыхание на миг оборвалось, в глазах потемнело. Нееет! Только не это. Стану всеобщим посмешищем? Экс-пассией шефа?!

— К-как? — вопрос дался с трудом.

Дружно подтолкнув меня вперед — в кабинку переместительного лифта, коллеги шагнули следом и, сжалившись над потрясенной мною, пояснили:

— У всех есть глаза и уши, а два и два сложить и получить четыре может каждый. Все же фактически на виду! — тираду Анны прервал хитрый смешок. — Да что там мы, работающие с тобой в одном отделе, уже даже начальство в курсе!

Мне совсем поплохело. Если речь о Кузьмине, то представляю себе, что он обо мне думает…

— Вчера вечером, когда географические характеристики по зоне переноса лично Игорю Борисовичу заносила, сама слышала, как он в дистанционном разговоре с Орино этот вопрос затронул, — у меня во рту внезапно пересохло от ужаса. — Так и сказал: атмосфера в коллективе у нас замечательная. Вон Регина Аркадьевна Соловьева одна чего стоит. Живой пример и опровержение всем вашим опасениям. У девушки жених на Земле остался, ждет не дождется возвращения невесты, через день сообщения пламенные шлет. И ведь это ей работать не мешает. Наоборот — какой стимул трудиться лучше, получать достойную зарплату. Все это вклад в благополучное будущее.

Моя нижняя челюсть просто и безмолвно рухнула. Гриша! Бывало, что в положенные десятиминутные периоды отдыха я открывала его сообщения, которые начинались с громогласного:

— Драгоценная моя, совсем заждался! Когда уже вернешься и сделаешь меня честным мужчиной? Замуж когда? Срочно на Землю прилетай.

Конечно я, в отличие от Гриши предпочитавшая не звуковые, а письменные сообщения, каждый раз в обязательном порядке укоряла этого перспективного двоеженца в страшной измене и оплакивала свою невезучесть. В общем, все как всегда. Но мне и в голову не могло прийти, что кто-то на этом основании сделает такие далеко идущие выводы… Вот и сложили два и два, и получили… пять!

А Орино? Он же не может думать, что меня жених на Земле ждет? Или может… Дверь лифтовой кабинки отъехала, доставив нас в рабочую зону. Все еще немного ошарашено спотыкаясь на ходу, дошагала до рабочего места и рухнула в свое кресло. Тут же вбежала Люда, и оперативно уселась в соседнее.

— Срочно, срочно делай самый рабочий вид! — зашептала она мне, суетливо активируя свою систему и живописно раскрывая на рабочей сенсорной поверхности файлы и папки. — Кажется, сегодня главный верлианец страшно не в духе. Сейчас в коридоре краем уха слышала, что Кузьмина с утра уже 'и в хвост и в гриву'.Так что как бы и нам по инерции не досталось!

Но после того как на мою сонливую апатичность, наложилась утренняя оторопь, почему-то в результате симбиоза появилась такая безрассудная храбрость… Даже самой стало страшновато от масштаба накатившего ощущения. К счастью, здравомыслие еще присутствовало, поэтому совету коллеги, пусть и менее энергично, но последовала. А примерно через полчаса, когда я уже реально втянулась в работу, появился наш непосредственный руководитель. Выглядел Кузьмин действительно неважно: лицо покраснело, на лбу испарина.

— Регина Аркадьевна, — почему-то начальник отдела даже лично прошествовал к моему столу, — зайдите ко мне, пожалуйста.

А мне, что поразительно, было не страшно. Ну, нисколечки! В воде меня уже топили, и самый пугающий для собственного сознания поступок я уже совершила… вчера, так что теперь поколебать мое спокойствие не было никаких шансов. Утвердительно кивнув Игорю Борисовичу, под напряженными взглядами коллег, невозмутимо встала и проследовала за Кузьминым к выходу из отдела.

— Итак, — начальство явно ощущало себя не в своей тарелке, даже устроившись в кресле своего кабинета, — как вам нравится у нас работать?

Направление беседы вызвало определенное недоумение в моей душе, но, не растерявшись, я быстро нашлась с ответом:

— Все вполне устраивает, — искренне сообщила я.

В профессиональной сфере будущее принесло лишь удовлетворение от собственной деятельности и интерес к дальнейшим исследованиям прошлого.

— А…эээ…значит, вы всем довольны, никаких претензий к организации рабочего процесса или условий проживания не имеете и особых пожеланий к руководителю тоже? — мне почудилось, что Кузьмин выглядел несколько смущенно, когда передвинул рукой на рабочей сенсорке пару каких-то ярлыков, избегая моего взгляда.

Вопрос весьма удивил. Вот уж не подумала бы, что подобные мысли кому-то интересны, поэтому честно спросила:

— Игорь Борисович, с вами все в порядке?

Начальник неспокойно засопел и, выдержав паузу, поведал:

— Прямое распоряжение от руководителя проекта: проанализировать уровень психологической адаптации, а так же выявить бытовые и профессиональные неудовлетворенные потребности сотрудников Службы, приступивших к работе в последний год. Видите ли…эээ… за указанный период к коллективу присоединился только один специалист. И это вы.

Вот это номер! И не скажешь, что Орино нарушил условие про конфиденциальность, но так подчеркнуто выделить меня… Это настораживало перспективными последствиями. Но и шанс упускать я не собиралась:

— У меня есть такая потребность! — на лице Кузьмина мелькнуло облегчение. — Мне отпуск положен. Пусть на несколько дней меньше, но положен. И как раз сейчас мне очень надо на Землю!

На лице непосредственного руководителя даже мелькнуло что-то похожее на улыбку:

— Понимаю, — неспешно прокомментировал Кузьмин, — дело молодое.

Мне было безразлично, что он там себе воображал, главное хотелось хоть ненамного сбежать из-под власти Орино. Поэтому я согласно кивнула, готовая признать все, вплоть до ответственности за массовую гибель марсиан в прошлом.

— Что ж, пишите заявление. Полагаю, проблемы с этим не будет, — улыбка Кузьмина уже была привычно узкой и начальственной. — И раз никаких иных сложностей и потребностей, касаемых присутствия здесь, у вас нет, то возвращайтесь на свое рабочее место.

Поблагодарив, я резво вскочила со стула и с чувством неземной радости понеслась в наш отдел. Дверь из кабинета руководителя привычно отъехала вверх, позволяя мне вырваться наружу. Рывок… и я врезаюсь в Орино!

На миг мы так и застыли, вплотную прижавшись друг к другу и встретившись взглядами. Не представляю, что выражал мой, но в нечеловеческих глазах верлианца застыл безмолвный вопрос. Меня это выражение быстро встряхнуло и напомнило о ситуации. Не пасовать! Коленкам не дрожать! И лужицей у ног Орино не растекаться!

Решительно отступив на шаг, высвобождаясь из подхвативших меня рук, бросив короткий взгляд через плечо на подобравшегося Кузьмина, я очень корректно кивнула верлианцу и самым нейтральным тоном поздоровалась:

— Доброе утро!

И сразу, не дожидаясь ответа, бочком протиснувшись мимо него, решительно направилась на рабочее место. Не оглядываясь! Стараясь не упасть! Шла едва не на ощупь — весь обзор застилали выступившие слезы. Как же люблю его, как хочу быть рядом… Но нельзя! Надо придерживаться собственных намерений, а не кидаться из крайности в крайность. И надо соблюдать тайну, чтобы никто и никогда не узнал об этом…

Рабочий день пролетел в круговороте личных переживаний, как ни гнала от себя мысли, как ни пыталась сосредоточиться на работе, но терзающее волнение не отпускало. Хоть бы в отпуск — немножко отойду от состояния паники.

На обеде девочки засыпали вопросами о вызове к начальницу, но я, опасаясь, что они догадаются о скрытой подоплеке событий, сказала, что разговор был об отпуске. Люда сразу приободрилась и напомнила мне об обещании:

— Сегодня же вечерком тебе свою метрику запишу и денежку занесу. Это для гардеробчика. Все же, как хорошо, когда такая зарплата приличная. Даже изоляция на космической станции и этот имплант уже не так напрягают. Все думаю, что накоплю на собственный жилой блок за время работы. Эх, мечты! В любом случае, надежды сорвать банк и охмурить, к примеру, состоятельного верлианца я не теряю. Тогда и вовсе — дом в живом мире, обалдеть!

— Тише ты, — зашипела Анна, подтверждая мои ощущения. — Орино вон едва уже не в упор на нас смотрит, может у них слух более острый. Еще услышит тебя…

А я помалкивала и не оборачивалась. И ни разу в его сторону не посмотрела с момента появления в столовой! Еще и специально медленно прошлась туда-сюда по помещению дважды: сначала за обедом, потом за якобы случайно забытой ложкой. Просто ради собственного удовольствия — ощущать себя свободной и ни чем не связанной оказалось неожиданно приятно.

* * *

Вечер ознаменовался отсутствием кабинки личного лифта. Когда я вернулась с работы и не обнаружила ее, сердце дрогнуло — все?! Конец отношениям, мы больше не любовники и вопрос закрыт? Меня поняли верно, и никакой настоятельной мольбы и переубеждений не ожидается? Стало грустно.

Но, когда спустя пару часов с тихим шелестом отъехавшей вверх двери, лифт появился, безмолвно приглашая меня в мир восторженного праздника и объятия любимого мужчины, я замерла… Да что я тут вытворяю? Махнуть на все рукой и жить только настоящим! Ведь так хочется, так нестерпимо хочется к нему… Пусть просто буду рядом, пусть не долго, но проживу этот отрывок жизни максимально ярко и насыщенно… Не могу я без него, не могу! И тут решай, не решай, а сердце тянется, рвется вперед — на встречу к верлианцу. А без него медленно, но верно затухает, не желая такого существования.

Я непроизвольно вскочила с кровати и сделала пару шагов к переместительной системе. И застыла, прижавшись лбом к холодному пластику. Почему так сложно, почему так несправедливо — один любит, а другой — нет? Не удержавшись, заглянула внутрь, ища взглядом цветочное послание. И увидела… стопочку водоталлов, лежащую на мягком сидении.

Наверное, в это мгновение для меня грянул гром…

Столько всего подумалось, столько пережилось, перегорело за те минуты, что я потрясенно разглядывала купюры. Вот оно как. Ясно и по существу — все обо мне и об отношении ко мне Орино в одном поступке. И ведь прав, можно сказать. Однажды это прошло, почему бы не попробовать снова. Четко и предельно понятно. Девушке захотелось остроты ощущений — получите… Вот она новая модель наших отношений, вернее хорошо забытая старая!

Даже смотреть не стала во сколько верлианец оценил меня в этот раз, просто рывком развернулась и заметалась по каюте, выскребая всю имеющуюся наличность. Тратить тут было особенно некуда, поэтому всю зарплату я хранила на счете и что-то отправляла маме. Хорошо, что Люда принесла денежку на заказанные покупки, решив, что с ней, если что разберусь и безналичным путем, выхватила их тоже. Вспомнив, что и в косметичке что-то завалялось — вытряхнула ее на кровать. Помимо денег обнаружила пять прекрасных голубых камней, цветом напоминавших мои глаза. Откуда они у меня?

Но сейчас было не до этого, собрав наконец нужную сумму в две тысячи водоталлов, стремительно обернулась к кабинке лифта и положила всю пачку рядом с уже имевшейся там. Вот тебе! И еще…

Снова развернувшись, принялась рыться в шкафу, выискивая две волшебные ленты для волос, что Орино подарил мне на Верлинее. Ничего от него не хочу, ничего! Обнаружив столь лелеемые мною презенты, швырнула их на сидение к деньгам. Пусть подавится всем, чем так на меня потратился. В душе боль заглушила клокочущая ярость. Меня трясло от гнева и обиды!

Повернувшись к панели управления, сосредоточенно пробежалась взглядом по опциям. Где-то тут должна быть функция блокирования направления. Чтобы никогда больше не видеть эту кабинку! Прекратить все эти мучения, вот так на раз, хирургическим путем, отсекая от себя эту часть жизни. Пусть и по живому. Конечно, Орино без проблем сумеет ее перепрограммировать, но… надеюсь, поймет намек и делать этого не будет. Все! Отношения с Орино отныне в прошлом! Я ему ничего не должна. И отпуск больше не нужен — завтра же уволюсь. Активировав опцию, запустила движение переместительной системы.

 

Глава 4

Регина

Уснуть не могла долго — лежала, сжавшись в комочек, и думала, вспоминала наши ночи, отдых на Верлинее, свои ощущения от присутствия верлианца. Потом пришло запоздалое осознание случившегося и меня заколотило… Невозможно все это сдержать в себе, когда-то бы прорвало. Поэтому я даже не старалась сдержаться, горько оплакивая свою неразумную и невезучую любовь. Постепенно затихла и заснула.

Жизнь на месте стоять в ожидании пока соберусь и смогу смотреть в будущее, не будет, поэтому со звонком будильника пришлось вставать и отправляться на работу. Вчерашняя инфантильность превратилось в ледяное безразличие ко всему. Специально немного задержалась, чтобы не пересечься с соседками, потому на работу опоздала. Минут на пять, но все же.

Только села на свой стул под любопытным взглядом Людмилы, как входная дверь резко втянулась вверх, и в помещение отдела стремительно вошел… Орино. Я увидела его боковым зрением и распознала мгновенно. Только потому вслед за всеми не обернулась в его направлении. Просто сидела и упорно смотрела на не активированный еще монитор. Все молчали, вопросительно разглядывая впервые нагрянувшее к нам высокое начальство. Молчал и верлианец, застыв возле двери. А я всем существом чувствовала его прямой взгляд, упертый в меня. Но оглянуться и посмотреть на него была не в состоянии. Просто силы воли не хватило.

— Орино, что-то важное? — голос Игоря Борисовича, спешно появившегося позади верлианца.

А глава Службы времени, так и не удостоив кого-либо ответом, развернулся и вышел. Дверь в окружающей тишине захлопнулась как-то непривычно громко. Отдел начал медленно отмирать.

— Может дверью ошибся? — громким шепотом предположила Люда.

— А чего он так на Регину грозно смотрел? — обеспокоилась Анна. — Вчера Кузьмин вызвал, сегодня это… как бы последствий не было каких.

Все постепенно расселись, возвращаясь к прерванным делам, но общий фон атмосферы в отделе оставался недоуменным. А я нисколько не переживала, я ждала, так и не активируя рабочую систему. И дождалась…

— Регина Аркадьевна? — в проеме вновь раздвинувшейся двери возник наш непосредственный начальник. — Пройдите ко мне.

Морально готовая ко всему, я встала, решив, что вот сейчас и уволюсь. Все к этому и идет. Стоило мне оказаться в коридоре, а входной двери вернуться на свое место, отгородив нас от любопытно замерших коллег, как Кузьмин серьезно сказал:

— Вы понимаете, что верлианцы от нас отличаются? Поэтому близко к сердцу все не принимайте. Сейчас со мной пойдемте к Орино. Я вчера вашу кандидатуру выбрал для проведения операции в прошлом, вот он, видимо, и отреагировал так. В общем, пригласил вас сейчас для общения. Но я тоже пойду, поддержу в нужный момент.

От слов начальника я оторопела. Столько сразу неожиданной информации. В прошлое… отправят меня? В данный момент даже не могла понять рада я этому, очень рада или жутко напугана. И справлюсь ли? А Орино, возможно, вовсе не по поводу моего вчерашнего 'ответа' так взбеленился? В любом случае наше общение в присутствии третьего лица представлялось мне плохо.

— А…эээ…, - подобрать слова, чтобы попросить Кузьмина не сопровождать меня не сумела.

— Соберитесь, — по-своему понял он мою растерянность. — Это еще не окончательное решение, итоговый выбор за Орино. Вам надо достойное впечатление произвести.

И, увлекая меня за собой, энергично потянул к переместительной системе базы. А я шла и не понимала, как сейчас поступить — увольняться, или настаивать на отпуске, или радеть за участие в операции в прошлом? Хотелось и не хотелось всего сразу и даже времени на то, чтобы разобраться в себе не было. А еще и Орино сейчас увижу… Только бы не сорваться от всего этого разброда жизненных приоритетов.

Глава Службы времени встретил нас пристальным взглядом, причем в первую очередь заглянул в мои глаза, а только потом быстро скользнул взглядом по Кузьмину. Мне же осталось только собраться и настроиться на самый неожиданный поворот дела. Поэтому, подчиняясь безмолвному жесту, села в такое памятное для меня кресло — именно в нем я сидела, заключая с Орино наш договор.

— Орино, — начал Кузьмин без проволочек, — я предлагаю кандидатуру данной сотрудницы, все принципы отбора и критерии, по которым я сделал этот выбор, представлены в отчете.

Верлианец посмотрел на меня в упор и спросил:

— Вы… хотели бы участвовать в операции по изменению прошлого Земли?

Я молча кивнула.

— Понимаете, что это может быть опасно? — не отводя от меня взгляда, продолжил верлианец.

— На крайний случай существует имплант, — безэмоционально заявила в ответ.

— Понятно, — Орино как-то сурово нахмурился и перевел вопросительный взгляд на Кузьмина.

Начальник моего отдела сразу активизировался и озвучил такой наболевший для меня вопрос:

— А пока хотелось бы поощрить Соловьеву Регину желанным отпуском. Сообразно вашему распоряжению выявил самую насущную потребность сотрудницы. На Земле ее ждут и мама и жених, опять же запасется зарядом бодрости перед сложным экспериментом.

Повисло молчание. Я в состоянии необычайной растерянности соображала, стоит ли мне броситься возражать, или лучше промолчать и соответствовать статусу 'жениховства'. Но на Орино на всякий случай не смотрела. И мысль страшная появилась — не сочтет ли он данную ситуацию неразумным поведением с моей стороны? То что прийти к нему отказалась — это одно, получается, вроде бы, и можно это женщине. Но вот что факт якобы имеющегося жениха скрыла? Не сочтет ли он это ударом по самолюбию? И не применит ли гипноз? Тогда мне туго придется…

— Мы обсудим вопрос тет-а-тет с госпожой Соловьевой, — выразил явное намерение Орино, заставив мои мысли заметаться в панике.

Кузьмин, очевидно, такого поворота тоже не ожидал, но возражать не стал. Бросив на меня сочувственный взгляд, быстро встал и вышел из кабинета. И синхронно с опустившейся дверью с Орино слетела вся напускная сдержанность, а сам верлианец мгновенно переместился вплотную ко мне, оперевшись руками на подлокотники кресла и нависнув надо мной.

— Значит жених? — от суровости тона меня пробрало страхом.

Хорошо принимать категоричные решения в своей каюте далеко от него, а когда вот так — его взгляд в упор устремлен мне в глаза и сам он так близко — огонек паники мгновенно вспыхнул в груди. Но и вчерашнее оскорбление вкупе с растоптанными чувствами не давало тихо и безропотно сдаться. Однако, врать я была не намерена.

— Нет, — голос прозвучал скорее как писк, поэтому прежде чем продолжить, — прокашлялась. — Нет жениха. Это недоразумение!

И тут же подумала — я его так же убеждала в Казани! Не очень-то он мне поверил…

— Вчера…, - верлианец замялся, подбирая слова, — почему ты не взяла водоталлы и вернула мне их назад… и еще добавила, и подарки?

И все это так же продолжая нависать надо мной, лишая возможности видеть что-то другое, нормально вздохнуть.

— Это те две тысячи, что по ошибке взяла в Казани. Я же говорила, что верну, — собственный голос прозвучал зло, а Орино озадаченно на меня уставился.

— По ошибке, — он недоуменно, словно пытаясь вникнуть в смысл фразы, повторил за мной. — Этого мало? Это не соответствует запросам?

Этого моя нервная система уже не выдержала, и резко, стремясь оттолкнуть, я пнула его носком туфли по ноге. И тут же закричала, срываясь на истерику:

— Конечно, мало! Я же хочу сразу целый город-купол! И личный звездолет! И…и… Луну с неба!

— А Луну зачем? — озадаченно переспросил верлианец, проигнорировав мои попытки оттереть его в сторонку.

Я шумно выдохнула и, закатив глаза, застонала:

— Чтоб была!

Орино глубоко задумался, а мне захотелось тихо удавиться. Он вообще меня понимает? Вот хоть чуть-чуть?

— Знаешь, Луна это чрезмерно, — осторожно заметил он в итоге. — Это вне моих возможностей. На ней крупная научная верлианская база, и просить меня о подобном… нечестно.

— Да ты что?! — я искренне изумилась.

Орино настороженно кивнул и тут же уточнил:

— Что тебя не устраивает во мне? Почему ты так… поступила?

— Ты меня не ценишь, не уважаешь и, как вижу сейчас, не понимаешь, — грустно и меланхолично сообщила ему, чувствуя какой-то упадок сил и ощущение накатившей безнадежности.

— Я тебя не ценю?!! — определенно Орино был возмущен.

— По-твоему ценить меня значит не считаться с моими чувствами? Игнорировать мое мнение, мои желания? — унизительно было откровенно говорить о примерах его отношения ко мне.

— Это ты про отпуск? — подумав, настойчиво уточнил верлианец.

— И отпуск тоже, но даже не это главное — ты мне за все это время хоть раз сказал, как относишься ко мне? О том, что чувствуешь, когда я рядом? А о том, что дальше будет? И не надо думать, что я сплю и вижу как приволочь тебя в ЗАГС, но элементарного внимания я достойна? Я тебе вообще зачем? А ты мне? Ты этими вопросами не задавался? А я вот задалась! И решила, что поскольку тебе безразлична, то смысла поддерживать отношения не вижу. Будем считать, что твой благородный порыв избавить мужскую половину коллектива базы от моего тлетворного влияния успешно реализован, и на этом отношения свернем, — кажется, я все же ему это сказала.

Верлианец с необычайно широко распахнутыми глазами немигающим взглядом уставился на меня и молчал минут пять, потом, резко выдернув меня из кресла, сел туда сам и, вопреки моим активным попыткам воспрепятствовать ему, усадил меня на колени:

— Ты меня удивила, — сконцентрировавшись на мне взглядом начал верлианец мне пояснять. — Мне неудобно говорить о своей несостоятельности, но раз так надо, я готов прищемить себе хвост. Я всеми возможными способами все эти месяцы выражал тебе свое внимание, подчеркивал твою значимость для меня, но тебе этого не достаточно? Хорошо, скажи мне, как можно выразить все это иначе! И что ты хочешь сказать на счет не заявленного отношения к тебе? Я при первом же разговоре в этом самом кабинете тебе все на эту тему сказал!

— Когда?!! — я шокировано вытянула ближе к нему голову и непонимающе уставилась в неземные глаза мужчины. — Какое внимание? Ты мне слова доброго за это время не сказал! Ах, да — подарил две ленты, простите великодушно, как я об этом забыла! А значимость мою ты подчеркивал, когда воспоминания мне блокировал? Так не поступают с теми, кто дорог! И скажи же мне о будущем — зачем я тебе, зачем?

Орино замер, сразу насторожившись:

— Блокировал воспоминания? — повторил он медленно.

— Да! — рявкнула я. — Я так и не помню, что было ночью в Казани!

Верлианец немного расслабился и вновь переспросил:

— Я тебя купал? Я тебе удовольствие доставлял? Волосы тебе расчесывал? Ласкал тебя? — он смущенно отвел взгляд в сторону. — Если все тебя так не устраивало, почему не сказала сразу?

Захотелось треснуть ему в лоб! Я ему про уважение и взаимное доверие, а он мне опять про постель! Еще и похвалите его, такого великолепного.

— Не могу с тобой разговаривать, ты меня не слышишь, — честно призналась ему. — Я тебя уверяю — грязная к тебе никогда не являлась, и мыть меня можно было пореже. Но я терпела, стремясь сделать приятное тебе! Волосы я и сама расчесать в состоянии — это два! И самое главное, по-твоему выходит, что чем лучше у тебя получается в горизонтальной плоскости, тем я счастливее должна быть и увереннее в тебе? Это три! Так что мой тебе вердикт — я для тебя значу меньше чем вот этот коврик на полу! Поэтому вчера я приняла единственно верное для нас решение.

Орино был неописуемо ошарашен. Во время моей возмущенной речи он так сосредоточенно смотрел на мой рот, словно ловил каждое слово, но теперь он потрясенно молчал. Все же для мужчин критическое упоминание их возможностей — болезненно.

— Получается, все это время я совершенно не справлялся со своими обязанностями? И своих прав давно лишился? — выдавил он из себя неожиданно сдавленно.

— Какими обязанностями? Любовника? Справлялся на все сто, успокойся и не переживай! Но вот как мужчина для серьезных отношений — ты никакой, уж извини. А любовной связи я больше не хочу. Поэтому, если все еще полагаешь меня угрозой внутреннему микроклимату в коллективе — увольняй, я уже сама пришла к этой мысли, — сдерживая нервную дрожь, заявила верлианцу.

— Не понял, — он резко мотнул головой, стремясь прийти в себя, — так тебя во мне все устраивает или наоборот не устраивает?

Еще при этом таким взглядом на меня уставился… вопросительно обреченным что ли. Вот чего ему не понятно? Десять раз об одном и том же ему сказала.

— Так, — решительно выдохнула и собралась, — давай издалека. Есть конкретная пара — мужчина и женщина, их связывают личные отношения…

— Как это пара? — перебил сосредоточенно слушающий Орино.

— Ну, двое, — я растерялась, не зная, как пояснить элементарное, — как семья. В смысле не обязательно семья… официально, но двое, связанные личной связью или живущие вместе. В общем, те, кто только друг к другу прикреплен постоянными отношениями, вернее не то что прикреплен, а как бы добровольно строит отношения друг с другом. Двое, когда любят друг друга, доверяют, заботятся, рассказывают обо всем, могут жить под одной крышей или видеться часто, детей там общих заводить… не знаю что еще.

Как, оказывается, сложно пояснить, что такое пара, никогда бы не подумала. На мой взгляд, тут и объяснять нечего, а по его взгляду вижу, что не понял.

— Вот Игорь Борисович, — нашлась я с конкретным примером, — у него есть жена, та, что в техотделе работает. Так вот они живут вместе, личные отношения у них только друг с другом, дети тоже только общие, ну в идеале, что еще… бюджет общий и траты, решения общие, и будущее соответственно тоже общее. Но семья это совсем постоянная пара, а бывают еще более… временные, наверное. Они как бы есть в настоящем, и все почти так же, но только будущее не обязательно общее.

Выдохнув, уставилась на верлианца. Понял? На лице Орино отражалась сосредоточенная работа мысли.

— Значит, Кузьмин…, - наконец решился он с ответом. — Никогда не задумывался о его взаимоотношениях с окружающими вне рабочего времени. Но я не совсем уверен, что понял. В паре у обоих эксклюзивное право и на заботу, и на обеспечение друг друга, и на… близость тоже? И дети тоже только от того кто в паре? Получается вообще нельзя ни с кем другим ничем личным заниматься?

— Если пара настоящая и связана именно чувствами и желанием быть вместе, то да, — недоуменно кивнула я. К чему он клонит?

— И…, - Орино неуверенно замялся, — земные женщины на это соглашаются? В смысле… принадлежать только одному мужчине?

— Почему принадлежать? — возмутилась я. Вот что за дикое у него отношение — все через насилие какое-то, через принуждение. — Говорю же в нормальной паре все добровольно. Оба решают быть только вместе, и желания развлекаться на стороне нет. А если оно появляется, то надо расставаться, так как пара перестает быть только двумя, собственно парой.

— А мы по-вашему пара? — верлианец озадачил меня капитально.

— Скорее нет, даже точно — нет, — Орино нахмурился, и я поспешила пояснить. — Объединились мы не добровольно, не исходя из обоюдного желания, связывают нас не чувства, и… будущего у нас нет. Плюс ты же сам говорил, что не против, если я с кем-нибудь другим…ну…

— Я против, — неожиданно перебил Орино, — я очень против, но я думал, что ты будешь этим ограничением недовольна.

Странное заявление! Но тут вспомнила, что он убежден, что я дама весьма легчайшего поведения, и захотелось схватиться за голову. Так тут все это ему пояснить, столько всего намешалось в нашей истории, совершенно не представляю. Да и есть ли смысл напрягаться? О том, что у нас есть будущее он так и не заявил, о том, что испытывает ко мне что-то помимо физического желания тоже… Так что все эти поучительные и разъяснительные беседы разводить, только свои же душевные раны бередить. Не стоит оно того!

— В любом случае все это уже не имеет значения, — я заерзала на его коленях, намереваясь слезть. — Были мы парой, не были — не принципиально. Вчера в любом случае все закончилось.

— Почему? — Орино обхватил меня, удерживая на месте.

— А каким ты видишь наше дальнейшее совместное будущее? — ответила вопросом на вопрос.

— Как сейчас — будем парой. Только ты не сможешь ни с кем другим встречаться. И я готов…эээ…разделить бюджет! — Орино явно вспоминал незнакомое понятие.

— Как сейчас мне уже не интересно, — искренне пояснила я. — Попробовала — не понравилось. И даже общий бюджет ситуацию не спасет. Мне хочется от отношений другого. Иных взаимоотношений в паре — доверия, открытости, сопереживания, чувств, наконец. Между нами этого нет, поэтому не стоит мучить друг друга.

И воспользовавшись мгновением растерянности верлианца, вызванной моим ответом, резко вскочила с его колен. Но отбежать далеко не успела — Орино, тут же вскинув руку, обхватил мою кисть, задерживая на месте.

— Регина Аркадьевна, напоминаю вам, что вас еще никто не отпускал на рабочее место, — с нажимом в голосе заметил он, так же поднимаясь из кресла.

— А вы меня увольте за самоуправство! — возмущенная этим запретом высказалась я.

— Может быть, у меня есть более эффективное средство? — он многозначительно посмотрел на меня. — Гипноз? И все — двух последних дней как не бывало?

Сразу сникнув, я уставилась взглядом на собственные туфли и с горечью заметила:

— Да уж, доверие и открытость нам и не снились, — проиграла безоговорочно и в, наверняка, уже желтые глаза смотреть не надо.

Орино молчал, воспоминания не исчезали, но и руки моей он не выпустил. Так прошло несколько минут, когда он неожиданно заявил:

— Хорошо! Хочешь отпуск — получишь.

Удивленно подняв на него взгляд, осторожно спросила:

— А в чем подвох?

— Никакого подвоха. На месяц отпущу, — я сникла — как смешно, — и даже сам доставлю. Наши звездолеты перемещаются значительно быстрее земных — на дорогу в одну сторону уйдет неделя. Получается две недели на планете.

Не веря своим ушам, едва не подпрыгнула от счастья, но Орино добавил:

— У меня одно условие.

— Какое? — я напряглась, предчувствуя проблему.

— Я тебя буду сопровождать, — спокойно заметил верлианец.

— В смысле? В каком качестве?

— В прямом — везде и постоянно. А что до статуса — придумай любой, в крайнем случае, я и на начальника согласен.

Меня это заявление сразило.

— К-как это везде и постоянно? Что подумают мои друзья и мама, если я притащу с собой собственного руководителя! — выдохнула я.

— В буквальном смысле — везде и постоянно. Разве что в туалет и ванну можешь одна ходить, — как что-то обыденное сообщил верлианец.

— А жить где?

— У вас, — невозмутимо отметил Орино.

— У нас однокомнатный жилой блок! И я с мамой живу вообще-то! — в шоке заметила я.

— Найдете место и для меня, — непререкаемо уведомил шеф. — Или так, или остаешься на базе. И не уволю — хоть голодовку объявляй в знак несогласия. Напоминаю про имплант и гипноз, так что есть ли тебе резон разводить протесты?

— Да как я это маме объясню??! Мой самый основной начальник, глава той самой Службы времени и… спит у нас на коврике! Ах, да — еще и верлианец. Пожалей мою маму — у нее здоровье не железное, такого потрясения не переживет. Я согласна на сопровождение, хотя это и отравит мне весь отпуск, но ты живи в отеле?

— Нет! — и все, весь его ответ.

Захотелось заскрипеть зубами, затопать ногами, но… ведь есть этот проклятый гипноз, а значит, способ принудить меня к чему угодно!

— Ладно, — желание увидеть маму и друзей пересилило. — Но все подумают о нас невесть что… какой позор.

Верлианец невозмутимо пожал плечами, демонстрируя полнейшее безразличие к моему отчаянию. И почему он попал в эти злосчастные проценты выживших мальков? Какое было бы облегчение для вселенной не случись этого…

 

Глава 5

Регина

Мой третий полет на верлианском звездолете Орино. Первый я фактически пропустила, провалявшись с температурой и простудным воспалением, второй, когда мы возвращались с Верлинеи на базу, на восемьдесят процентов опять же провела в постели, но уже по более приятной и сознательной необходимости, и вот сейчас…

Верлианец, как я уже отметила, к любому решению подходил стремительно и категорично. Так и в этот раз, деморализовав меня условием моего отбытия в отпуск, даже опомниться и придумать что-то адекватное в качестве контрмеры не дал. К окончанию рабочего дня у меня на руках уже была вся официальная документация на отпуск, который начинался прямо со следующего дня. Вылет был назначен на пять утра по времени базы. А непосредственный начальник похвалил меня за умение выбрать правильный тон в общении с главой проекта и верно себя поставить. Видел бы он этого самого главу, а главное меня, сидевшую на его коленях, когда мы остались вдвоем. Но пришлось нервно сглотнуть, собраться с духом и поблагодарить за высокую оценку моих личностных качеств, а так же поддержку в самом начале беседы с верлианцем. Чтобы у него язык отсох! Уж слишком легко Орино перешагнул через вопрос об 'имеющемся' женихе, ощущение, что мне это еще аукнется — не покидало.

Жизнь за один день из привычной колеи превратилась в сплошную круговерть. Меня в буквальном смысле снесло ураганом поспешности — опомниться и отойти от нашего невероятного разговора не успела, как уже оказалась в звездолете на пути к Земле.

И первое что мы сделали на борту — поссорились с верлианцем. Я категорически отказывалась снова вселяться в каюту Орино, а он непреклонно не желал селить меня еще где-то. В итоге, после того как я, подогнув колени, плюхнулась на влажный пол прямо в коридоре и, едва не хлюпая носом, заявила что проведу тут всю неделю полета, он все же пошел на уступки. Но в итоге все равно вселил меня в свою каюту! Правда, предварительно выселившись из нее. Мотивировал он это тем, что остальные жилые помещения корабля для меня слишком влажные. Пришлось согласиться. Да и что еще оставалось, после того, как меня на первом же всхлипе подхватили на руки и молча втащили в помещение, ставшее камнем преткновения.

И вот сейчас, спустя три дня полета я готова была взвыть в голос, проклиная себя за то, что позволила этому случиться, что согласилась на этот полет, на его дикое условие и зачем-то подумала об отпуске. Каждый день начинался с того, что рано, еще до моего пробуждения в каюте появлялся Орино с завтраком для меня. Как-то раньше мы или расставались до завтрака, или поднимались вдвоем к обеду, но до этого данный вопрос так остро не стоял. А я — ярко выраженная сова и возможность недельного отсыпания планировала использовать по максимуму. Так ведь не дал! Когда это случилось во второй раз, я с возмущенным шипением спросила за что мне такое наказание? Орино меня невозмутимо проинформировал, что накануне отбытия успел предметно побеседовать с Кузьминым, выяснив у него все необходимые 'атрибуты' счастья вдвоем.

Так что все отдыхательные и моральноразгрузочные планы на неделю полета улетели в тар-тарары. Отныне я себя ощущала подопытным человечком, на котором старатель апробировали новый подход к отношениям.

Но даже это оказалось не самым страшным. Спустя два дня у меня сформировалось устойчивое ощущение, что Орино тоже запланировал на эту неделю массу 'важного'. И в первую очередь уморить меня до смерти разговорами. Верлианец впал в крайность, дотошно вытрясая из меня малейшие подробности и детали всевозможных земных вещей и процессов. Что только его не интересовало. Я уже собственного языка не ощущала, а мысли путались невообразимо. Мое существование превратилось в пребывание в камере пыток. Рано утром меня будили, продолжавшей спать уже сидя, вручали поднос с едой и категорично требовали все съесть. А если я пыталась тихо упасть в обморок от ужаса — начинали кормить с ложечки. Потом, дав мне краткую передышку на посещение ванны, начинали допрос! Мне уже свет светящий в лицо мерещился.

Причем интересовало его вообще все. Начиная от моей мамы и друзей и заканчивая тем, по какому расписанию работает соседнее с нашим жилым блоком кафе. Кто бы знал, что разговаривать целый день так тяжело. В итоге вечером я засыпала, едва добравшись до постели. И мне, конечно, снился большой и голубокожий мужчина рядом. К моменту прилета стану овощем, без вариантов!

Страшно представить, что мама скажет, увидев меня. Уже даже не пугала мысль о том, что она скажет по поводу присутствия главы Службы времени рядом. Изначально я решила, что за неделю сочиню какую-нибудь адекватную легенду по этому поводу, которой и объясню данный возмутительный факт. Но возможности сделать это просто не предоставлялось.

Итак, утро четвертого дня стало переломным. Услышав легкое бряцанье, поняла, что завтрак и Орино нагрянули снова, и… резко вскочила с кровати! Нет, ну сколько можно?

— Ты издеваешься? — поправляя съехавшую бретельку сорочки, возмутилась я.

— Почему? — немного недоуменно разглядывая меня, уточнил в ответ верлианец.

— Все эти завтраки, пробуждение в такую рань, допросы с пристрастием — это что теперь норма жизни? — цедя слова, вопросила я.

— Стараюсь соответствовать представлениям о мужчине, который подходит для отношений в паре… временной, — пожал плечами верлианец.

— Чьим представлениям? Кузьмина? У меня тогда огромная просьба — потерпи до возвращения на базу, а потом сразу начнешь носить ему завтрак в постель и бесконечно расспрашивать обо всем! А вот, если речь о моих представлениях, то не лучше ли сначала о них спросить?!

Повисла озадаченная пауза.

— А они у всех разные? — спустя пару минут осторожно уточнил Орино.

Нестерпимо захотелось залезть под кровать и забаррикадироваться чем-нибудь неподъемным.

— Люди тоже, знаешь ли, разные! Я вот люблю, когда возможно, поспать подольше и завтракать не привыкла, в лучшем случае что-нибудь пью с утра. А ты четвертый день подряд меня так рано будишь и заставляешь есть. Каково это? До конца недели я тебя возненавижу гарантированно, — вздохнула, чувствуя, что запал гнева иссяк и, зевая, села на верлианскую гидрокровать.

Орино осторожно поставил поднос с едой на стол, подальше от меня и присел рядом.

— Хотел как лучше, — негромко заметил он. — У нас правила общие для ситуаций с женщинами, я как-то не учел, что у вас может быть иначе.

— Ясно, — вздохнула я в ответ и, повернувшись к нему лицом, серьезно спросила. — Может быть, перестанешь? Я понимаю, что ты упрямый и не привык, чтобы вот так тебя ставили перед фактом принятого женщиной решения, или у вас есть правила общие на этот случай, и по ним я с тобой в одностороннем порядке расставаться права не имела. Но от меня об этом гарантированно никто не узнает, а если тебе так понравилось иметь под рукой любовницу из числа жительниц Земли, то уверяю — желающие найдутся. Перестань на меня давить. У меня уже ощущение, что вопреки твоему отношению ко мне, тебе принципиально ночи проводить именно со мной. А так быть не может, поэтому остановись и подумай.

Орино тоже обернулся ко мне и, внимательно выслушав, неожиданно напомнил:

— У нас с тобой договор, ты помнишь? Ты можешь заявить о намерении расстаться, но я сразу предупредил, что оставлю за собой право твой отказ не принять. И у нас нет правил, которыми предусмотрено решение женщины расстаться с конкретным мужчиной. У нас эта ситуация вообще невозможна…

Ах, да, у них же все женщины общие! И месты эти с кучей ухажеров. Может быть, он так за меня уцепился из-за того, что больше никто не претендует? Опять же сама и про отсутствие жениха призналась. Если всю жизнь вокруг все общее и тут — бац! — появляется что-то только свое? Вот потому и отпускать не хочет, даже, несмотря на то, что не нужна самому. Все же решила удостовериться, что верно понимаю ситуацию:

— Ты хочешь, чтобы наша временная связь продолжалась? Но на принятых у вас условиях? — пытливо вглядываясь в него, спросила. И чего бы ему это раньше не сказать? Я бы, наверное, попыталась… тогда.

— Нет, — Орино сразу ответил, — точно нет. В смысле, хочу, чтобы продолжалось, но… как у вас, по земной модели.

— Нет у нас никакой модели, — всплеснула я руками в отчаянии. — Все просто ищут подход друг другу, стремятся узнать лучше, но не потому что так обязывают правила, а потому что хотят этого сами!

— Я про пару, — спокойно пояснил верлианец. — Стремлюсь доказать тебе, что могу быть твоей парой.

Рухнув навзничь на кровать, обреченно спросила:

— Зачем тебе это? Что так боишься спать в одиночестве?

Орино тоже откинулся назад, упав поперек кровати рядом со мной, и, нащупав, сжал своей рукой мою ладошку:

— И это тоже, спать с тобой гораздо лучше. А зачем? Сам не понимаю. Но, раз пары заводят детей, может быть и нам…, - повернув к нему лицо, обнаружила, что он смотрит в потолок.

У меня слов не было! Зачем я ему и нужна ли вообще он сам не знает, но детьми обзавестись предложил. Может быть, я все же сплю?

— Меня мама с детства учила, что дети должны появляться только тогда, когда вы уверены друг в друге и в совместном будущем, — назидательно забубнила я. — И еще — по любви! Мир, конечно, не идеален, но я бы для себя другого не хотела. Именно поэтому вопрос наших отношений для меня закрыт окончательно и бесповоротно, а о детях даже рассуждать смешно.

— Расскажи мне о своей маме? — проигнорировав все мои громкие заявления, попросил Орино. — Это так поразительно — иметь свою маму, только твою и ничью больше. Вы, жители Земли, определенно любите принадлежность во всем.

— Но ведь вы знаете, кто дал вам жизнь? — недоуменно уточнила я, настолько пораженная его словами, что даже не возмутилась этим очевидным нежеланием меня услышать.

— Жизнь дает отец. Без него в икринке не сформируется малек. А кто мой отец я точно не знаю. Кто-то из сорока мужчин, присутствовавших на нерасте, — голос верлианца был ровным.

— Жизнь дают двое, — озвучила я приемлемый компромисс.

— Не у нас, — все равно не согласился Орино и тут же напомнил. — Расскажи про маму?

Решив, что хуже не будет, он все равно с ней встретится, начала рассказывать:

— Она спокойная у меня. Одна меня вырастила, папа погиб в результате несчастного случая, когда мне и полутора лет не было, поэтому мама мне за двоих была. Педагог, ну детей обучает. Сейчас курсы образовательные на марсианской станции ведет. Не любит скандалов, выдержанная очень. Но при этом любящая и открытая. Мама лицемерие чувствует, поэтому тебя вмиг раскусит. Очень не любит, когда суп за обедом не доедают, одежду на место не вешают и нарушают свои обещания. Но обожает вязать, по десять раз напоминать обо всем и готовить.

Подумав о маме, словно в прошлое вернулась, мысленно оказалась дома, когда мы с ней по вечерам обсуждали у кого как прошел день, и попросила:

— Орино, очень тебя прошу — поживи в отеле! У нас тебе будет плохо, и нам с тобой будет неудобно. У нас женское царство, опять же ремонт в последний раз лет десять назад, если не больше делали. Плюс места мало, а ты сам по себе такой большой, что треть жилого блока сразу займешь. И маму мою смущать не надо, зачем ей лишние переживания?

— Если хочешь, я ей внушу, чтобы она не волновалась и на мой счет не размышляла, а после отъезда не помнила обо мне? — верлианец повернулся ко мне лицом и вопросительно взглянул в глаза.

А меня почему-то так задела эта его постоянная манера чуть что, сразу глушить любую проблему гипнозом. Ему не понять, а вот я представляю, как неуверенно чувствуешь себя, когда не можешь вспомнить что-то о собственной жизни. А он мне предлагает стоять в сторонке и наблюдать, как из моей мамы сделают бездумную марионетку?

— Не хочу! — выдернув свою руку из его ладони, рывком вскочила с кровати и побежала к ванной.

Оказавшись внутри, чуть-чуть приоткрыла кран с водой и заплакала. Вот его идеальное будущее и самая лучшая модель отношений — одни куклы беспамятные кругом.

ВНИМАНИЕ! Если хотите книгу с автографом автора — пишите на [email protected]