ГЛАВА 1

Орино

— Классный прикид! Ты из голубокожих? И линзы — супер! Со спецэффектами. Не подскажешь, где такие накладные клыки можно достать? — Субъект, расположившийся на соседнем сиденье метро, в буквальном смысле поразил меня незамутненной простотой мышления.

В этом времени мне приходилось меньше использовать свои способности гипнотизера, внушая окружающим необходимую уверенность в моей нормальности. Получалось, что люди, еще не подозревавшие о контактах с другими цивилизациями, гораздо проще относились к моей необычной внешности. Они были не способны проникнуть в истинный смысл увиденного, их сознание самостоятельно «упаковывало» меня в понятные их уровню мышления рамки.

«Фрик!» — чаще всего шептались они обо мне, бросая осторожные любопытные взгляды.

А на второй день моего пребывания в прошлом Земли ко мне подошел местный молодой мужчина и дал стоящий, по его мнению, совет:

— Адресок дам. Там все наши, синекожие, тусуются. Может быть, что-то себе подберешь… из аватарского.

Заинтригованный его словами, отправился по нужному адресу. Оказалось, что это небольшой магазин, специализирующийся на продукции с лейблами известного в их времени фильма. Там я заполучил бейсболку и футболку с надписью «Фанат аватара». И это неожиданно еще более упростило мое существование. Теперь потрясенные взгляды тех, кто меня замечал, трансформировались в понимающую ухмылку, стоило им лишь увидеть мою футболку. А дальше — кто-то завистливо присвистывал, вглядываясь в меня жадным взором, кто-то крутил пальцем у виска, кто-то безразлично пожимал плечами и переводил взгляд на более интересные ему объекты наблюдения.

Люди древней Земли не способны были осознать увиденное и поверить собственным глазам. Даже если бы среди них откровенно разгуливали инопланетяне, они уверенно нашли бы этому верное объяснение.

«Ролевик!» «Загримированный актер из массовки!» «Повернутый на аватаризме». Вот к чему сводились их наблюдения. Эта цивилизация еще не достигла того уровня развития, когда полагаешь закономерным и несомненным наличие других рас во Вселенной.

Моя экзотическая и намеренно провокационная внешность сослужила добрую службу. Меня сторонились, не докучая ненужным вниманием, быстрее отвечали на вопросы, невольно опасаясь моей нестандартности. Гипнозом я пользовался не всегда.

Мне не мешали искать.

Если Регина, наученная Ньером, полагала, что анемоны избавят ее от вероятности быть обнаруженной, она — заблуждалась. Водная матрица позволяла мне ощущать весь мир Земли: гигантское скопление крошечных «капель», подвижное, видоизменяющееся, пульсирующее жизнью. Если обобщить — я чувствовал каждого из землян. Пусть крошечной микрочастицей влаги, но ощущал. На ином, характерном для верлианца уровне восприятия!

В общей картине земной жизни этого времени имелось лишь одно белое пятно. Единственное существо, неподвластное моему внутреннему взору, моим ощущениям. Регина! Анемоны сделали ее недоступной для любого моего воздействия, одновременно абсолютно точно указав место ее нахождения.

Ты думала, что укрылась от меня, сбежав в прошлое? Я испытал колоссальное облегчение, когда понял, что моя места выжила и находится в этом времени, поздравил себя с успехом! Даже коварное вмешательство Ньера не помешало мне вернуть девушку из смертельной ловушки древнего прошлого Земли. Дело за малым — возвратить ее в нужное мне время. И продолжить поиски.

Меня ждет успех!

Где-то в глубине души жила странная уверенность: смогу добиться цели и обрету желанного потомка. Если уж водную матрицу смог заставить работать на себя, то с остальным совладаю подавно.

Тревога за такую особенную для меня женщину не оставляла во все дни напряженного ожидания. Пока наблюдал, выправится ли зигзаг в многогранном узоре мироздания, изменит ли водная матрица местоположение моей месты, не мог даже спать.

Доживет ли она до этого момента?

Для Регины на Земле, с момента перемещения в двадцать первый век до времени моего прихода, прошло полгода. Для меня всего четыре дня — с каждым новым витком спираль времени ускоряется. Но эти четыре дня тянулись, словно бесконечный год, отравленный думами о собственном бессилии и яростью на такое нелепое стечение обстоятельств.

Это стало самым уязвимым местом моего плана спасения собственных интересов. Там — в палеолите Земли — от меня ничего не зависело. Мне оставалось лишь уповать на удачу и ждать. Ответ на самый сокровенный вопрос — жива ли моя места — смог получить, только оказавшись в одном с ней времени. С каким же облегчением я ощутил белое пятно в водной матрице, насыщавшей энергией это время! С какой же радостью впервые за эти бесконечные дни мучительного отчаяния вздохнул полной грудью!

«Все получилось!» — чувство ликования переполняло. И на этом фоне адаптация к местной временной среде казалась ерундой. Я всегда смогу приспособить ее под себя, внушив землянам что угодно. Из них только единицы могли сколько-нибудь успешно противостоять моему влиянию. Но они не способны изменить общую ситуацию.

Кто из их современников поверит в рассказы о бродящем по улицам голубокожем инопланетянине? А в одержимого аватаром — все!

Для меня проблем с присутствием в этом времени не существовало.

А что же Регина? Я знал, что она сможет выжить в этом прошлом ее цивилизации. В отличие от эры земного палеолита. Все же это ее раса, близкий менталитет, схожие обычаи и более обширные знания. В ее практичности, в умении живо реагировать на любые перемены я убедился за время, что мы провели вместе. Из всех землян Регина была наиболее готова к такому повороту событий.

Поэтому, почувствовав ее в новом времени, успокоился. Дикое напряжение, гигантской тяжестью давившее на меня в последние дни, отступило.

«Нахожу ту, что запустила мои ньехи, и…» — на этом месте мысль обрывалась.

Верну нас назад и продолжу эксперимент? Теперь я знал, что Ньер не позволит, не отступится. Будет упорно мешать. И время, которое он отвел мне, — почти на исходе. Оставить ее тут не могу. Как же быть?

«Сначала найду Регину», — в итоге решил я. Прежде всего необходимо найти место, где я мог бы сосредоточиться и выяснить точное местонахождение моей невероятной женщины.

Легкое усилие, возможно, кто-то и отметит желтизну моих зрачков, но значения этому факту придать уже не успеет. Одежда, номер в гостинице — мне все давалось легко. Люди этого времени были так же подвержены моему влиянию, как современники Регины. Единственная проблема была с едой, в этом времени верлианскую пищу достать было невозможно. Но пока чувство голода не беспокоило.

Закрывшись в номере для новобрачных — а только там имелась большая двухместная ванна — я постарался отрешиться от собственных эмоций. Погрузившись в воду, полностью отдался ощущению обволакивающей тело влаги. Она навевала покой, умиротворение, тихую радость.

Полностью раскрывшись потоку информации, что несла в себе энергия воды, позволил ему просочиться сквозь меня. Вычленял лишь нужное. Сужая круг поиска белого пятна. Миллионы подвластных моей воле частичек, населяющие этот мир, меня не интересовали, я искал ту, что была недоступна. Невидима! Искал в пении звуков, в шелесте волн о камни, в игре солнечных бликов на поверхности водной глади.

И нашел!

Вынырнув, шокированно встряхнул головой. В сознании присутствовала полная картина современной географии Земли, расположение океанов и суши. Я полагал… Я был убежден, что Регина где-то в этом городе, не так далеко от координат перемещения. Но она в какой уже раз меня удивила!

В глуши, на берегу моря… Я не мог поверить своей удаче и ее решимости. Страх перед океаном не был наигранным, я знал это. В самом начале на Верлинее мне приходилось использовать легкое внушение, иначе бы Регина не справилась. А мне хотелось, чтобы она преодолела его. Зачем? Когда-то все мне казалось проще, я был уверен, мы не расстанемся. В моем мире, объединившись ради единственно достойной цели — жизнеспособного потомства, уже не расстаются. И мне хотелось, чтобы она могла хотя бы иногда разделять со мной прогулки в родную стихию.

Но на практике все пошло не так. Для земной девушки перспектива иметь со мной общего потомка не стала смыслом жизни. И любовь к купанию у нее не появилась.

Мысленно наложив выявленный объект-невидимку на карту Земли этого времени, изумился еще сильнее. Океания. Остров Вануату. Практически первобытная природа, часть территорий, где никто не живет, забытый уголок современной цивилизации. И его для жизни выбрала девушка из будущего?!

Я был удивлен, но уверен, при встрече смогу получить пояснения. Одно радовало — Регина поселилась совсем рядом с водой. Мне не понадобится использовать земной транспорт, чтобы добраться до нее. Все будет проще — я совершу подводное путешествие. Это с большой вероятностью позволит мне укрыться и от верлианцев, населявших в это время земные базы.

«Обязан сохранить свое присутствие втайне от них!» — настраивал я себя, понимая, что наша встреча может стать причиной необратимых изменений уже в моей цивилизации. О путешествиях во времени с помощью матрицы воды мы узнаем много позже. И даже узнав, практически не будем совершать их.

Если бы не Регина, я никогда не позволил бы себе эту «прогулку», поскольку ответственность была колоссальной. Любое мое действие в этом времени и на этой планете могло стать причиной страшного катаклизма в развитии и моей расы. Снедавший меня страх был сродни панике. Собственное поведение четко характеризовал как неприемлемое для верлианца. Но потерять Регину не мог. Пробудив ньехи, она стала для меня источником будущего. Самым важным существом во Вселенной. Ради нее я, не задумываясь, пожертвовал бы жизнью. И я не мог ее отпустить! Не сейчас.

Сегодня, узнав о том, что моя места жива, наконец-то смогу уснуть. И уже завтра отправлюсь за ней.

 

ГЛАВА 2

Регина

Выходить вечером с приходом сумеречной свежести к морю стало моей традицией. Неизменной и необходимой. Устав за день, стремилась к умиротворяющей водной глади. Море успокаивало, поддерживало, манило, призывая и обещая надежду. Кто бы мне еще год назад сказал, что я начну так относиться к воде? К несокрушимой и бесконечной водной стихии. Живительно необходимой и смертоносно неукротимой!

Не было больше той Регины из земного жилого купола — наивной и доверчивой трусишки. Та женщина из далекого будущего действительно исчезла. Умерла вместе с Денисом, с мифом о недоступности родной планеты, с крахом надежд на взаимность в отношениях с верлианцем, с утратой иллюзий в отношении собственной жизни и окружающей реальности.

Исчезла благодаря усилиям инопланетян-гипнотизеров не столько для окружающих, сколько для себя самой! Этот год изменил меня. Сделал мудрее, сильнее, увереннее и ожесточеннее! Научил чувству горечи, разочарования и… любви. Беззаветной и отчаянной, непримиримой и неодолимой, всеобъемлющей и вечной.

Материнской!

К счастью, природой мне дано было время свыкнуться с мыслью о ребенке, суметь создать в новой жизни плацдарм для нашего существования, обрести силы для борьбы за наше будущее.

Какой же ценой дался сегодняшний покой! И долго ли еще он продлится? Последним вопросом я задавалась тем чаще, чем ближе подступало время появления ребенка на свет. Кем будет мой сын?

Убежденность Орино невольно повлияла на меня. Ласково касаясь округлого животика, в тишине наступающих сумерек устроившись возле своего домика в старом разбитом кресле, обращенном к морю, все чаще «беседовала» именно с мальчиком.

Последние полгода стали огромным испытанием как для тела, вынужденного приспосабливаться к иной среде, так и для души. Начав жизнь с чистого листа, моральных и физических сил отдала немало. Но можно ли утверждать, что я справилась? Ведь главные испытания еще впереди.

Очнувшись от собственных мыслей, поймала себя на том, что мне неприятно — как под чьим-то пристальным взглядом. В безлюдной местности, окружавшей мой скромный домик на берегу, меня редко тревожили подобные ощущения. Я специально выбрала старую хижину в отдалении от поселка. На острове Вануату подобная возможность была — местное население было малочисленным. И меня никто не вынуждал поселиться вместе со всеми, словно чувствовали, что мне было бы сложно свыкнуться с совершенно чуждым для меня восприятием мира народа ну-вануату.

Или им помогли прийти к такому выводу?

Борясь с необъяснимой тревогой, не без труда поднялась на ноги.

«Пора решать, как буду рожать, — мелькнула все чаще возникающая в голове мысль, — времени тянуть с этим уже нет!»

Чтобы скинуть странное оцепенение, решила подойти к морю. Босиком по песку зашагала к небольшому заливу, возле которого прожила последние месяцы. Взгляд при этом не отрывался от исчезающего за горизонтом оранжевого шара, окрасившего небо в невероятные цвета от зеленоватого до пурпурного.

Закат я не пропускала никогда. Так и не смогла привыкнуть к этому чуду. К ощущению замирающего от восторга сердца, к обрывающемуся от избытка эмоций дыханию. Для человека, всю жизнь видевшего вместо неба окрашенный в голубоватые цвета купол земного города, зрелище «проваливающегося» в водную пучину заходящего солнца было сродни чему-то мистическому, особенно на побережье Вануату. Я знала, что никогда не смогу насмотреться на эту завораживающую картину, как и быть понятой моими нынешними современниками. Но я и не искала их понимания, я просто наслаждалась, каждый вечер вновь проживая самые ошеломительные мгновения своей жизни.

Вода ласково коснулась ступней, утешая и подбадривая прохладой. Дневная тропическая жара отступала, плавно перетекая в сумеречную приятную свежесть. Но дальше я не пошла, подспудный страх перед стихией так до конца и не исчез. Поэтому все, что я себе позволяла, — это окунуться совсем рядом с берегом в солоноватые воды. А сейчас и вовсе решила не раздеваться, а просто побродить в прибрежных «барашках» пенного прилива.

Ощущение тревоги прошло. Засунув одну руку в карман шорт, другой я неосознанным движением гладила животик, обтянутый хлопчатобумажной тканью майки. Так и шла некоторое время вдоль берега, растворившись в нахлынувшем порыве удовольствия, — пальцы ног приятно зарывались во влажный песок при каждом шаге. Не думала ни о чем. Вокруг все дышало жизнью, что для меня было сродни чуду. Шумело море, где-то вдалеке шелестел настоящий мангровый лес, воздух был наполнен разнообразными ароматами. И не только солоноватым привкусом моря, но и запахом цветущих лиан, свежей рыбы и терпким духом сандала. И от этого мне тоже отчаянно хотелось дышать полной грудью, жить, найти свое место в новом мире и… помочь своему ребенку. Кем бы он ни был.

Осознав, что совсем стемнело, резко повернула назад — к свету в окне моего домика. И так же неспешно побрела домой, на сегодня прогулка закончилась. Уже поднимаясь на единственную ступеньку возле двери, вновь почувствовала странную тревогу. И оглянулась. Казалось, что кто-то смотрит прямо мне в спину. Кто-то невидимый в лунных бликах воды.

Опасливо поежившись, переступила порог и прикрыла дверь, заперев ее на засов. А потом нашла на настенной полке телефон, проверила уровень заряда и оставила на небольшом оплетенном лианами табурете возле кровати. На случай экстренного вызова помощи! Что меня пугает, и сама толком не могла понять. Но такого странного ощущения не возникало даже в первые дни моего пребывания на Вануату.

Впрочем, хищников на острове не водится. В заросли сочно-зеленого леса, что начинался в нескольких сотнях метров от берега, я не забиралась, понимая, что там хватает смертельно опасных насекомых и растений. Ближайшая деревенька была в паре часов быстрой ходьбы от моей хижины. И местные наведывались ко мне не чаще чем раз в трое суток, словно понимая мое нежелание контактировать хоть с кем-то. Меня тяготило их общество, невольно тянуло отдалиться и побыть в одиночестве. Пусть жители острова и были куда как добродушнее и сговорчивее человекообразных обитателей раннего палеолита (мне было с чем сравнивать!), но и в этом времени я не ощущала себя дома.

«Возможно, это страх быть разоблаченной? — нередко размышляла я, часами просиживая в старом кресле и наблюдая за морем. — Вдруг они заметят что-то необычное во мне? Задумаются о природе моего незнания элементарных вещей? Раскроют тайну, опознав чужачку?»

Пусть мир Земли этого времени прекрасен, но мне — я все чаще ловила себя на этом ощущении — в нем места нет. Свыкнуться не получалось. Это время не принимало меня, не давало ощущения уверенности. А впереди — самое сложное. Борьба за право моего малыша жить в нем!

Об Орино я думала часто. Уже без ненависти, она отошла на второй план. Думала о том, что от него унаследует мой ребенок. И станут ли эти качества приговором в современном мире?

По прошествии времени пришла уверенность, что верлианец уже не появится. Не найдет, не догонит. С одной стороны, подобные мысли радовали — Орино пугал меня своим гневом, но с другой… я отчаянно боялась родов. Страшилась ситуации, когда ни у кого вокруг, включая и меня, может не хватить знаний и понимания, что действительно во благо ребенку.

А если ребенок будет способен находиться только в водной среде? Я отчаянно боялась такой перспективы. О детях мы с Орино мало говорили, я не знала, какими были потомки высших верлианцев. Мне оставалось лишь гадать и надеяться на лучшее.

С этими тревогами я и заснула, даже во сне преследуемая образом Орино. Он виделся мне угрюмым и усталым. Нависшим сверху, впившимся в меня пристальным изучающим взглядом. Голубоватая кожа жителя Верлинеи была покрыта капельками влаги, а взгляд раскосых глаз с ромбовидными зрачками пылал желтизной очевидного гнева. Но я не проснулась, и сон исчез, растворившись в ночной темноте.

Утро. Привычный ритуал пробуждения, разговор с ребенком, еда. Раньше здесь жила семья, мне рассказали о них, когда предложили показать это уединенное местечко. Потом они перебрались в Порта-Вилле, а хижину оставили под присмотром родни. Не знаю, почему мне позволили ее занять, но после случайной встречи со старой островитянкой в ближайшей местной деревушке меня настойчиво убеждали поселиться тут. Более того, местные регулярно наведывались в гости, приносили свежую рыбу и местную еду. Поначалу и я выбиралась в деревушку в единственный магазин, тратя свои скромные средства и закупая самое необходимое.

От прошлых хозяев мне достался не только дом с внутренней обстановкой. Деревенские, поразив меня своей щедростью, установили ветряк со всем необходимым вплоть до аккумуляторов и инвертора, заверив меня, что когда-то он тут уже был! Поэтому работал мой старый однокамерный холодильник, допотопная плита и телефон.

По местным меркам моя хижина считалась роскошным бунгало! Метрах в десяти от нее имелся источник с питьевой водой, что окончательно делало мою жизнь независимой.

Позавтракав фруктами, которые мне приносили в избытке, натянула широкую длинную майку с намерением отправиться к морю и окунуться. Утро — лучшее время для купания!

Распахнув дверь, мысленно посмеялась над закрытой задвижкой (кого опасаться в этом всеми забытом месте?) и шагнула на улицу. Смешливое настроение пропало мгновенно, воздух в груди словно сжался, а я потрясенно замерла.

Снаружи, устроившись в старом кресле, сидел Орино!

Обнаженный по пояс, в коротких шортах, с растрепавшимися прядками черных волос, он наблюдал за мной спокойным и внимательным взглядом. Лицо верлианца ничего не выражало — настоящий образец типичной скрытности. Особенно надолго его взор замер на моем обтянутом футболкой животе. И стоило осознать этот факт, как я испуганно опомнилась. Он нас нашел!

Такие потрясения не проходят бесследно, я инстинктивно вцепилась в ручку двери, ноги от испуга подкосились, а поясницу пронзила боль.

— Осторожно! — Орино резко встал и приблизился на шаг. — Не бойся, я не причинил тебе вреда ночью, когда пришел, не причиню и сейчас. Мы должны обсудить ситуацию.

Голубокожие ладони устремились ко мне с явным намерением не дать упасть, но моего тела так и не коснулись. Стоило взгляду верлианца вновь «споткнуться» о мой живот, как они безвольно опустились, повиснув вдоль тела. Голос Орино звучал отстраненно. Лицо он и вовсе отвернул, устремив взор на море.

А я неожиданно осознала, что словно и не было этих месяцев разлуки, не существует «другого» времени и его мира — страх перед Орино все так же силен в моей душе. И ожидание такой приметной желтизны, которой вот-вот нальются его ромбовидные зрачки…

«Не действует! Не посмеет! — мысленно рявкнула на себя, вынуждая собраться с духом и изгнать из сердца страх. — Мне уже не страшен гипноз».

Понимая, что сновидение оказалось реальностью, в первую очередь испугалась не за себя, чего ожидать от Орино после моего побега, могла себе представить! Боялась за ребенка. Но тут же внезапным озарением мелькнула довольно сомнительная мысль: возможно, его появление во благо, он больше меня разбирается в верлианских детях. И сможет помочь мне не совершить роковую ошибку при родах.

Вот только что этот одержимый сделает с ребенком после? В долгосрочной перспективе появление Орино обещало проблемы. Огромные!

— Сядь, — повелительным жестом указав мне на стул (такая привычная манера поведения!), Орино слегка подтолкнул меня в нужном направлении. При этом он старательно делал все, чтобы касаться меня как можно реже. Но и не отступал, следуя рядом.

Сделав несколько шагов по белоснежному песку на подкашивающихся ногах, я тяжело и с чувством невыразимого облегчения опустилась в кресло. Орино присел на корточки рядом, так что наши лица оказались на одном уровне. Несколько минут мы просто молчали, всматриваясь в глаза друг друга. В моих наверняка был страх, неземные глаза верлианца хранили непроницаемое выражение, скрывая от меня его эмоции.

Но по тому, как он резко отвел взгляд, уставившись на море, как потом невольно вновь уперся им в мой живот, я догадалась, что и для него эта встреча сложилась не по плану.

— Где отец… ребенка? Почему ты живешь тут одна?

Рука невольно дрогнула, переместившись поверх раздавшейся талии. Сейчас хотелось не столько укрыть, сколько почувствовать отклик единственного в этом мире близкого и дорогого мне существа. Ощутить поддержку. Решиться на ответ верлианцу.

Сказать правду? Ему? Чудовищу, предавшему и мучившему меня, убийце Дениса, если не сказать больше — всей нашей цивилизации?

Нет, я не смогла. Просто я знала, как отреагирует одержимый мыслью о наследнике Орино. Отберет ребенка. А меня в лучшем случае оставит в этом времени живой.

— С чего ты решил, что я отвечу?

Верлианец долго молча смотрел на меня каким-то невыразимо тяжелым и пустым взглядом. При этом я достаточно успела узнать его, чтобы понять: он сдерживает собственные порывы, скрывая истинные эмоции, не позволяя им отразиться во взгляде. Но ничего хорошего я не ожидала.

— Ньер надоумил тебя и на это? — наконец процедил Орино. — Научил, как избежать возвращения?

Он об анемонах?

— Что ты имеешь в виду? — Я невольно поджала губы, ощущая тревожную нервозность.

Роковая встреча случилась, когда я уже перестала ее опасаться.

— Ребенка. Беременность, — очередной быстрый взгляд на мой живот и скупые, произнесенные сквозь зубы слова. — Он рассказал, что появление совместного потомства с мужчиной из этого времени гарантированно сделает тебя его частью? Привяжет, сделав возвращение невозможным.

— Возвращение и так не входит в мои планы… — веско напомнила я. — В том времени — ты.

Снова долгая задумчивая пауза. И пристальный взгляд Орино. Я просто чувствовала, как он бесится от невозможности принудить меня отвечать. Мне так виделись причины его задумчивого молчания.

— Не ответишь?

— О Ньере?

— Нет.

— Не отвечу!

Права или нет — не знала. В крайнем случае, я могу признаться позже. Сейчас появление верлианца слишком неожиданно — во мне взыграли эмоции.

— Тебе придется вернуться, — явно успокоившись, очень буднично сообщил Орино.

— Нет!

Снова эта нестерпимая манера решать все за меня! За последние месяцы я отвыкла подчиняться, познав вкус истинной свободы. И сейчас его слова пробудили бунтарский дух!

— Почему ты выбрала это место? Тут совершенно безлюдно и море рядом. Я полагал, ты останешься в одном из городов. Почему тут? — проигнорировав мой протест, продолжил Орино выяснять интересующие его подробности.

Но прежде чем я нашлась с ответом, он резко обернулся, всматриваясь в даль. Я невольно проследила за ним взглядом, но ничего, кроме прибрежного леса и бесконечной морской глади, не увидела.

— У тебя гости, — немного настороженно сообщил верлианец.

— Да, — сообразила я, сегодня жители ближайшей деревни, что взяли меня «под крыло», должны были заглянуть. — Тебе нужно уйти. Я не хочу, чтобы они видели здесь кого-то.

Будут волноваться за меня.

— Они не увидят, — безразлично пожал плечами Орино и шагнул в направлении моря.

В его словах я не сомневалась. Наоборот, возник страх за тех, кто отнесся ко мне с искренней добротой и поддержал в самый сложный момент жизни. Я доподлинно знала, что верлианцы способны причинить любой вред. С привычным усилием поднялась из кресла, придерживая живот рукой, и посмотрела в том направлении, куда вглядывался Орино. И точно — издали приближались темные точки.

Местные навещали меня еженедельно, а в последнее время и того чаще, уговаривая на время до родов перебраться в деревню. Но я все тянула, понимала, что они правы, но и опасалась последствий. Родится ли у меня обычный ребенок?

И вот судьба, словно ответив на все мои мольбы о помощи, вернула в мою жизнь Орино. Только решиться и задать ему тревожащие меня вопросы не могла — слишком беспокоили последствия. Предугадать поведение одержимого наследником верлианца я не могла. Требовалось время, чтобы успокоиться и подумать.

— Регина! — приветственно окликнул меня островитянин — высокий худощавый подросток, которому я частенько помогала с обучением иностранному языку. Мы даже практиковали ежедневные занятия, пока мне не стало трудно в течение пары часов сидеть и выслушивать его упражнения.

— Привет! — отозвалась я, откликнувшись на бисламе.

Возможности усвоения материала будущего позволяли мне в рекордные сроки овладевать языками. Стараясь не выдать своей нервозности, в направлении Орино не смотрела, не совсем понимая, как мне объяснить присутствие синекожего мужчины. Конечно, если дойдет до объяснений.

Впрочем, паренек заметил его и сам, как и остальные жители деревни, следовавшие чуть позади. К моему изумлению, была среди них и та старая женщина, что изначально приняла меня, предложив обосноваться в этом месте. Пока я собиралась с мыслями, всеми силами пытаясь успокоить разбушевавшееся от неожиданности сердце, подошли все жители Вануату. Они конечно же увидели Орино и сейчас, в совершеннейшем изумлении застыв на месте, всматривались в его приметную фигуру. Верлианец стоял у самой кромки воды, абсолютно игнорируя это внимание. Или выжидая?

Когда градус недоумения достиг максимума, а все гости столпились компактной группой, он обернулся. Даже с расстояния в несколько метров я заметила желтые отблески его ромбовидных зрачков. Секунда-другая… и все!

Разом встрепенувшись, островитяне двинулись дальше в моем направлении. Словно никогда и не было незнакомца на берегу. Люди поддались влиянию мощнейшего гипноза — сейчас я видела все собственными глазами. Теперь они не осознают присутствия постороннего, не воспринимают реальную угрозу!

Вопрос о том, как Орино добрался до меня, не вызвав волны паники в мире, отпал сам собой.

Верлианец, не пытаясь даже изобразить интерес к островитянам, с безразличием во взгляде вновь отвернулся к морю. Его меньше всего волновали аборигены Земли этого времени, он просто терпеливо пережидал их нашествие. Впрочем, сейчас я понимала, что и в будущем он воспринимал моих современников безразлично и опосредованно. Просто тогда я не имела возможности наблюдать его реакцию со стороны, сама находясь под его влиянием.

— Вы решились с переездом? Для вас есть комната в одной семье. Помогут и с уходом за ребеночком, — утянув за собой, знакомая островитянка расписывала мне все варианты временного переезда в деревню.

И я была с ней в общем-то согласна. Но сейчас могла лишь думать о внезапном явлении Орино. Страх и неуверенность в собственном будущем вновь затопили душу. Едва вслушиваясь в слова женщины, я бессознательно вслед за ней вошла в свой домик и уселась на кровать. Гости деловито сновали тут и там, наполняя едой мой холодильник, забирая грязную одежду и оставляя взамен чистую, проверяя состояние генератора и вентилятора.

А я все пыталась осознать… поймать ускользнувшую мысль. Вспомнить, что насторожило меня в происходящем.

Старая женщина! В какой-то момент прозрение пришло. Она, в отличие от всех ее спутников, не сразу отвела взгляд от Орино, стоило ему внушить им собственную неприметность! Возможно, это совпадение, но…

Тяжело поднявшись с кровати, направилась на террасу. Один быстрый взгляд на море, и я убедилась, что Орино все еще тут — он купался. А что до моей доброй феи, то старушка обнаружилась сидящей в кресле и наблюдающей за фантастически естественно ведущим себя в воде верлианцем.

— Вы… вы видите его? — опешила я.

— И не только его, — кивнула старая женщина.

— О чем вы? — испугалась я.

— О ребенке. — И маленькая сухонькая ладошка моей собеседницы очертила в воздухе рядом с моим животом символический круг. — Мы это можем.

— Мы?!

— Женщины в моем роду. Нам дано чувствовать их. — Она мотнула головой в сторону верлианца. — И не только. Мы всегда могли противостоять их силе — продолжали видеть то, что не дано другим.

Мне же мгновенно вспомнились траллонсы и слова Тиравиаса о том, что смогу увидеть своего изначального предка. Возможно, предок этой женщины тоже был из тех, что создал Тиравиас. У меня все эти странности с ферментом в слюне, у нее — способность противостоять верлианскому гипнозу.

— Вы видите моего ребенка?

Сейчас это было для меня важнее.

— Чувствую, — качнула головой женщина, отвечая мне негромким шепотом. — Это плоть от плоти своего отца.

Я вздрогнула, островитянка озвучила мой главный страх — ребенок, сутью схожий с отцом. Но испугалась я не того, чего действительно стоило бояться! Уже спустя миг я это поняла. Орино резко устремился к берегу.

Он… услышал!

«Великолепный верлианский слух», — запоздало сообразила я и в ступоре обреченно осела на дощатый пол импровизированной веранды, не представляя, чего ожидать.

— Все правильно, — островитянка сочувственно коснулась моего плеча. — Он должен знать. И помочь… вам.

— Вы уверены? — одними губами шепнула я.

Мы обе сейчас смотрели на море. Туда, где со стремительностью акулы к пляжу плыл Орино.

— Да. Без помощи себе подобных ребенок не выживет. Мы на Земле давно утратили великую мудрость, когда-то дарованную нам ими. Никто из нас не способен помочь тебе.

Пожилая женщина медленно подняла руку и указала на верлианца. Он как раз, поднявшись в полный рост, бегом устремился ко мне. Фигура бывшего возлюбленного, на миг заслонившая яркое солнце, казалась мне зловещей. Зная истинные цели и безжалостность Орино, я заранее ощущала себя приговоренной к смерти.

Несколько ударов сердца — и он рядом. На удивление, этот факт словно заставил меня очнуться и почувствовать окружающую жизнь: легкий прибрежный бриз, ласкающий лицо, смех и разговоры людей вокруг, яркое солнце, чьи лучи уже обжигали.

Жизнь… Настоящая, живая! Без толики искусственности. Подобное ощущение я испытывала (и за все месяцы на Земле все еще к нему не привыкла!) только в этом времени и еще давно на Верлинее.

Понимая, что в очередной раз моя жизнь замерла в мгновении от неизбежных перемен, я уставилась на свои сплетенные на животе пальцы, не решаясь поднять взгляд на голубокожего мужчину рядом. Вместо этого я, с какой-то отчаянной напряженностью сдерживая собственное дыхание, вслушивалась в его резкие вдохи и наблюдала за ручейками воды, что сбегали с обнаженных ног верлианца.

Испытав шок сегодня утром, когда увидела его в этом времени, я с того самого момента подсознательно знала, что это конец моей тайны и спокойного существования. Завершение моей новой жизни.

Вопреки всему ужасу, что скрутил мое сознание в ожидании реакции Орино, он спокойно обратился к островитянке:

— У вас есть наследники женского пола?

Я узнала эту вкрадчивую мягкость тембра голоса в сочетании с несгибаемой решительностью. С этого все началось когда-то в будущем при нашей первой встрече! Так же он говорил с Денисом, прежде чем подтолкнуть его на роковой шаг.

— Ты не можешь… — вздрогнув, я вскинула на верлианца взгляд. — Нет! Эта женщина ни в чем не виновата! Не вреди ей… Она спасла меня!

Последнее я уже шептала, заметив желтизну в ромбовидных глазах Орино. Поздно!

— Не тревожься, милая, — пожилая островитянка успокаивающим жестом коснулась моего плеча и грустно улыбнулась. — Я уже так стара, что любой вред в отношении меня лишен всякого смысла. Да он и не будет.

Стоило мне встретить ее взгляд и увериться в абсолютном спокойствии моей собеседницы, как она со старческой медлительной неловкостью склонила голову в уважительном поклоне, прежде чем ответить Орино:

— Да, у меня дочь и две внучки. Есть кому хранить предания о вас.

— О чем эти предания?

— О вас — голубокожих богах, пришедших из водных глубин, которые стали отражением бесконечного океана далеких звезд и вторым домом для вас. О тех, кого в далекие времена почитали как величайших правителей, подаривших нам огромные знания. Но мы — народ ни-вануату — чтим вас и поныне, знаем о том, что вы не покинули наш мир. Знаем и воздаем вам почести.

Едва приметная тень мелькнула по лицу верлианца. Я пристально вглядывалась в него, страшась сейчас за жизнь женщины, которая сделала мне столько добра, больше, чем за свою. И я с «высоты» своей цивилизованности понимала, как смешны ему эти слова.

— Откуда уверенность в нашем присутствии? Женщины твоего рода встречали подобных мне ранее?

Орино был поразительно сдержан. И он ни разу не взглянул на меня!

— Мы храним в памяти истории о рыбаках, обреченных стихией на гибель, которых спасали люди-рыбы. О голубокожих мужчинах, что через женщин моего рода предупреждали нас о приходе «злой воды», которая огромной волной смывала все живое в океан. Мы чтим наших богов, и они помогают нам.

В голосе старушки было наивное, незамутненное алчностью цивилизации доверие. Даже больше — вера! Вот только я знала истинных ее «богов». И сомневалась в бескорыстии верлианцев. У их доброты наверняка была цена, просто островитяне не способны были постичь ее сути.

— Ты лично встречала подобного мне? — Орино прищурился. Для меня это стало знаком. Ответ важен для него!

— Нет, ты первый. Можешь не переживать — я не расскажу о твоей тайне никому. Даже своим детям. Не так много мне осталось на этом свете. Историю о голубокожем мужчине и нашей женщине, что носила его дитя, я унесу с собой в лучший мир.

Невольная дрожь волной скользнула по моему телу. Слышать ее слова в присутствии Орино было жутко. Я заметила, что он тоже вздрогнул и в задумчивости отвел взгляд в сторону. Оглянувшись, сообразила, что напряжение, в котором я пребывала последние полчаса, слушая странную беседу этих двоих, отгородило меня от реальности.

Островитяне закончили с делами и столпились на берегу. Они наблюдали за нами, сидящими на дощатом полу веранды в напряженных позах и, как им казалось, разговаривающими друг с другом. Вмешаться никто не спешил, они терпеливо ждали. Присутствие Орино осознавали лишь я и старая островитянка — две земные женщины, у которых заботами Тиравиаса имелись верлианские гены.

— Скажи мне свое имя. Имя рода.

Орино неожиданно склонился к лицу собеседницы. Она в ответ что-то ему шепнула — я не разобрала. Не успела отреагировать.

— Запомни, — вновь встав в полный рост, он пристально посмотрел на островитянку, — за помощь, которую ты оказала этой девушке, твои далекие потомки будут спасены, когда ваш мир накроет тень ужасной смерти. Я обещаю тебе — ваш род будет под покровительством богов.

Не сдержавшись, я фыркнула.

Тень ужасной смерти? Ха!

Я знала, в нашем мире не будет ничего подобного. Еще один пример лицемерия «богов». Но на мою реакцию ни один из собеседников не обратил внимания. Пожилая островитянка важно кивнула и с трудом поднялась на ноги.

— Забудь о девушке, — прежде чем указать женщине на ожидавшую ее группу соплеменников, предупредил Орино. — Забудь об этой встрече. О том, что вообще повстречала Регину. Все остальные тоже забудут, едва вернутся домой. Уходите немедленно.

Сухонькая старушка понимающе кивнула и, проходя мимо меня, улыбнулась.

— Доверяй ему во всем, — посоветовала она перед расставанием.

В отчаянии поджав губы, я проводила ее долгим взглядом. Причины такой незыблемой веры в Орино мне были понятны. Вот только я не была островитянкой двадцатого века и доподлинно знала подлую натуру стоявшего рядом «бога»! И сейчас пришло время мне вновь столкнуться с ней…

 

ГЛАВА 3

— Вставай, — лишь почувствовав прикосновение рук Орино к своим плечам, осознала, что так и смотрю невидящим взглядом в ту сторону, где исчезли мои единственные друзья в этом мире.

Бывшие друзья. На себе прочувствовав верлианский гипноз, я не сомневалась, что больше их не увижу. А сейчас… Сейчас предстоял разговор с Орино.

Заведя внутрь домика, верлианец усадил меня на кровать. Собираясь с духом, чтобы посмотреть ему в глаза, я инстинктивно поглаживала животик.

— Сейчас объясни мне лишь одно — как?

Бросив быстрый взгляд на его лицо, увидела непроницаемую бесстрастную маску. Он учитывал, что я не подвержена гипнозу, и скрывал свои эмоции! Возможно, я обманываю себя и то, что считаю маской, — это и есть его лицо. Холодное, бесчувственное и чужое. Все остальное — лишь плод моего воображения!

— А что тебя удивляет? Ты же ставил на мне опыты с этой целью… — затаившаяся внутри боль вырвалась наружу так несвоевременно.

— Ты бы не смогла, беременная от представителя будущего, переместиться в прошлое — это не заложено в параметры переноса.

Орино стоял ко мне спиной напротив единственного окна, устремив взгляд на море. Его ответ прозвучал сухо и отчетливо, словно он старательно выговаривал прописную истину маленькому ребенку.

— Разгромив твою лабораторию, я случайно взяла эктеару… — четко проговорила я, решив вести себя так же, как он.

Орино резко обернулся, его взгляд блеснул изумлением.

— Ты не заметил пропажи? — насторожилась я.

— Нет. Слишком спешил за тобой. Я не был в лаборатории.

— Спешил?

Он издевается? Или… он полгода искал меня в этом мире?

— Регина, матрица времени работает своеобразно. Время ускоряется с каждой новой волной. В наше время мое перемещение от твоего отделило всего четыре дня. Тут прошло полгода.

— Поэтому людей в прошлое отправляли всего на несколько минут? — вдруг вспомнила я о подготовке к перемещению.

Орино поморщился и сменил тему:

— Но эктеара? Я все равно не понимаю, как ты…

Ну еще бы!

— Я сначала попала не в это время, а в далекое прошлое — земной палеолит.

Орино спокойно кивнул, будто эта информация не стала для него сюрпризом.

— А там встретила того, кто знал назначение эктеары.

— Тиравиас. — К моему удивлению, Орино в панике сжал голову руками и буквально простонал имя верлианского ученого.

«Ах да! Они же родня». — Я сообразила, что ему известно о собственном предке.

— Именно. Кстати, он спас мне жизнь (взамен наградив еще одной!). И, заполучив твою собственность, он определил, что ее содержимое принадлежит его же далекому потомку.

Надеюсь, мой взгляд выражал все презрение и чувство брезгливости, что я испытывала к их семейным «научным» наклонностям. Но Орино сейчас не было дела до моих эмоций. Неожиданно новость о «пособничестве» Тиравиаса в моей беременности сразила его наповал. Взгляд верлианца стал очень напряженным, если не испуганным! И я бы искренне порадовалась тому, что ненавистный Орино хоть на миг оказался на моем месте — беспомощным и неспособным влиять на обстоятельства, — если бы не одно но. Вопрос касается моего ребенка!

— Что? Он сделал что-то страшное? Что-то с ребенком? — Я не понимала, чего еще следует бояться. Неизвестность пугала больше, чем Орино.

— Все это не так важно, — верлианец резко преобразился. Отчаяние и страх, заплескавшиеся где-то в глубине его глаз, исчезли, сменившись решительностью. — Нам необходимо срочно вернуться назад. Жизненно важно максимально поспешить. И почему тебя унесло так далеко от места перехода. Идем!

— Стоп! — Я с трудом вынудила Орино, который уже тянул меня на улицу, задержаться. — Почему ты считаешь, что я пойду с тобой? Я не намерена…

— Ты не сможешь родить тут! Твой единственный шанс в том, чтобы успеть вернуться до срока. Ребенок существ из будущего должен и может родиться без опасности для жизни только в будущем. Один я бы добрался за сутки, но с тобой… Ты не сможешь плыть под водой. Дорог каждый час.

— Плыть?! — Я в ужасе вздрогнула. — Ты именно так перемещался по планете?

— Да, так для меня проще всего оставаться незамеченным для своих. И быстрее!

— Своих?

— В это время верлианцы тоже есть на Земле. И им категорически нельзя меня видеть. — Недовольный необходимостью разъяснять очевидное, Орино красноречиво кивнул в направлении выхода. — Нет времени рассуждать. Придется перемещаться привычными этому миру средствами. А это долго и опасно.

Пусть средства передвижения этого времени были архаичны, но для меня они были куда предпочтительнее способа преодолевать расстояния, выбранного Орино. А раз для ребенка это единственный шанс… Выбора у меня не осталось, только возвращение! В искренности слов верлианца я не сомневалась — он был слишком потрясен, чтобы лгать.

— Не надейся поразить меня этим фактом. Вспомни, я знаю, что вы появились тут с момента зарождения нашей цивилизации!

Орино вновь резко застыл на месте, о чем-то глубоко задумавшись.

— Как только появится возможность, ты должна рассказать мне обо всем подробно — с момента перемещения. Уверяю, это так же важно и для тебя.

Вспомнив о словах Тиравиаса, которые он просил передать Орино, решила промолчать. Их наследственное «безумие» слишком осложнило, скажу больше — разрушило мою жизнь. И помогать их «общению» я мстительно не желала!

— А почему верлианцы в этом времени не должны знать о тебе? — вдруг вспомнила я оброненную им фразу. Довериться Орино вновь не получалось. Мне в каждом его слове, поступке виделся скрытый смысл. — У них наверняка есть более современные способы передвижения.

Про НЛО даже я что-то слышала, несмотря на краткий период пребывания в этом времени и на свою добровольную изоляцию от цивилизации.

— Это станет катастрофой! Как бы трудно нам ни было сейчас, я не обращусь к своим за помощью. Это необратимо изменит наши судьбы. Судьбы всех, — сухо припечатал Орино и все же вытащил меня наружу, не дав собрать даже самое необходимое. — Тебе ничего не понадобится брать с собой, когда я рядом! Куда нам двигаться дальше?

Вздохнув, постаралась сконцентрироваться на единственной цели. Все остальное я даже не пыталась осмыслить. Слишком необъятно!

Машина!

Значит, необходимо дойти до деревни. Это морем до нее минут пятнадцать плыть, а если по дороге, что петляет в зарослях леса… Только там можно обзавестись транспортом и доехать до ближайшего городка, где есть небольшой аэропорт. Потом столица Вануату, из нее в Австралию, перелет в Японию, затем в Москву, где и есть точка перехода. Стоило Орино услышать мой план, как он страдальчески застонал. Подобная медлительность в перемещении была немыслима для представителя его времени и цивилизации. В итоге, подхватив меня на руки, он устремился к морю!

В этом мире Океания точно стала бы его любимым местом. Здесь именно вода служила связующим мостом между островами и их жителями. На руках Орино мне не страшно было направляться в морскую пучину. Я знала, что не пострадаю. И не столько память о совместно проведенных днях на Верлинее дарила мне эту уверенность. Иллюзии насчет той идиллии давно рассеялись. Я знала, что все это было лишь самообманом. Но своего ребенка Орино сохранит наверняка! Поэтому сейчас я, прикрыв глаза и обхватив руками его шею, была спокойна. И, отрешившись от плещущихся вокруг волн, пыталась хоть как-то собраться с мыслями и понять очередной «сюрприз» судьбы.

— Самолеты… — в поток моих разрозненных и сумбурных размышлений ворвался голос Орино. — Ты ими уже передвигалась?

— Да, — признала я очевидный факт.

Как бы еще я попала на острова Океании? Рассказывать о том ужасе, что испытала, когда громоздкая и «неэффективная» конструкция, в этом времени предназначенная для путешествий по воздуху, оторвалась от земли — не стала. Пусть почувствует все сам, тут предупреждения только во вред.

— Они действительно летают? — Кажется, верлианец предчувствовал истину.

Я в полной мере ощущала скованность его движений, выдававшую напряжение тела. Несомненно, технические возможности окружавшего нас времени должны приводить его в ужас. И это навело меня на естественную мысль.

— Ты впервые в прошлом?

— Да, — сделав паузу на время, когда его подвижное и фантастически пластичное тело преодолело в воде несколько десятков метров, признался Орино.

Получив такой краткий ответ, пожалела, что не уточнила — в прошлом Земли или вообще в прошлом?

— Однако… И это руководитель Службы времени!

По лицу Орино скользнула тень недовольства.

— Ты историк и как никто другой должна понимать — посещать прошлое нельзя. Это слишком опасно!

— Но… — шокированная совершенно несуразной в наших обстоятельствах фразой, вылупилась я на Орино.

Я любила его, ненавидела, боялась… боюсь до сих пор! Но никогда — никогда! — не подозревала его в слабоумии.

— Ведь служба ранее направляла своих сотрудников в это время!

— Никогда в прошлое Земли, — с презрением возразил Орино. — Ты — первый человек, прошедший сквозь водную матрицу времени. В этом-то и вся беда!

Потрясенно поперхнувшись, перевела взгляд на узкую полоску зелени, что виднелась на горизонте за плечом Орино и единственная напоминала о том, что где-то там вдали есть земля. Со всех сторон окруженная неподвластной мне стихией, я внезапно остро осознала свою беспомощность. Я была благодарна каплям воды, что освежающим фейерверком сыпались на мое лицо, не давая страху поглотить меня.

Я словно крошечный резиновый шарик, который неотвратимой приливной волной унесло в бесконечность. Он никому не нужен и непременно лопнет, раздавленный первозданной силой стихии. А до тех пор его будет швырять из стороны в сторону.

— А… верлианцы? Вы были в прошлом моего мира?

— Нет. — Его глаза в момент ответа сверкали зеленым, взгляд был устремлен навстречу моему. Орино был предельно серьезен! — Я единственный совершил эту глупость. И она, возможно, станет роковой для всех!

Но я сейчас не способна мыслить о чем-то глобальном — мир сузился до размеров пространства вокруг меня и ребенка!

— Ты отправился сюда из-за меня?

Тогда он еще не мог знать о ребенке!

— Я должен был вернуть тебя. Это мой просчет — мне его и исправлять.

Чего-то подобного я от Орино и ожидала. Никаких уверений в том, что он бросился в круговерть прошлого из-за чувств ко мне! Но сердце все равно сжалось от мысли: единственный раз! Из-за меня! Поверить в это было непостижимо.

Точно прочувствовав мои мысли, Орино вздохнул:

— Ты безнадежна. Вы все безнадежны! Отчего во всем вы, земляне, желаете видеть лишь два мотива, две движущие силы мироздания — страсть и любовь? Но их нет в моем мире. Есть лишь борьба за право жить, за право оставить потомство. Мы рождаемся, чтобы в большинстве своем погибнуть. А те, кто выжил, обязаны смыслом своего существования доказать право на этот выбор природы. Естественный отбор и выживание вида в основе всего. У вас же… у вас всегда преобладает личное! Сплошной эгоизм.

— Это так плохо?

— Вы слабы. Нужна сплоченность, единое направление движения вопреки личным желаниям и амбициям. Если хочешь — жертвы. Все ради развития и сохранения вида. Для землян естественный отбор давно перестал быть влияющим на развитие вида фактором. Вы погрязли в страстях, поколение за поколением ослабляли себя, копя недуги — физические и, что еще страшнее, умственные. Вы перестали бороться за жизнь друг друга. Жили лишь ради себя. Ваш вид обрек себя на неизбежное вырождение.

— Бред! — Возмущенная столь однобоким суждением, я взмахнула рукой, неловко хлопнув ею по поверхности воды. — Ты просто не понимаешь, о чем говоришь! Именно любовь и заставляет нас жить во имя других, бороться за них, жертвовать ради них всем! Все это есть в нашем мире тоже.

— Любовь делает вас слепыми и жалостливыми. Она вынуждает вас сближаться настолько, что становится невозможной реализация основного закона естественного отбора — выживет лишь сильнейший!

— О чем ты? — в шоке задохнулась я.

— Вы не способны уничтожить слабую особь ради усиления вида в целом, если этот человек дорог и близок вам. И так снова и снова, поколение за поколением! Отсюда копящиеся пороки, слабости, агрессия. Итог неизбежен — самоуничтожение. И тут, поверь, никакая любовь вас не спасет. Общий уровень отклонений в геноме вида достигнет критического уровня и разрушит его.

— Уничтожить?! А вы… — Я отчетливо вспомнила последний шаг Дениса. — Вы, значит, способны?

— Да. Но нам не приходится исполнять эту обязанность, ведь мы позволяем естественному отбору управлять нашим развитием.

— Я не могу поверить, что слышу все это от разумного существа. Никому не дано знать, кто из нас повлияет на ход эволюции вида! И поверь мне, творят историю далеко не самые здоровые и типичные особи нашего вида.

— О да! Вы именно этим себя и оправдываете! Вплоть до критического момента, когда общий уровень жизнеспособности вида не изменится необратимо.

Увлекшись дискуссией, мы прекратили движение — Орино балансировал в воде на одном месте.

— Не хочу говорить с тобой, — обреченно застонала я. — Это равносильно спору с безумцем. Мне все вы — верлианцы — кажетесь обреченными с такой жизненной философией!

— Именно поэтому вами так легко управлять. Вам и внушать особенно ничего не надо — вы сами готовы обманываться, находя желаемое для вас там, где оно невозможно в принципе.

Под палящим солнцем Океании я внезапно задрожала от холода. Орино наверняка говорит обо мне! Ведь именно я долгие месяцы видела в этом чужом и бездушном существе любящего мужчину. Какой самообман!

Переведя взгляд на бесконечную воду, в душе порадовалась, что мои слезы нельзя отличить от соленых брызг, которые регулярно окропляют лицо.

«Прошлое ты оставила в прошлом!» — Я приказала себе собраться. Сейчас, без верлианского гипнотического воздействия я видела мир их глазами. И должна была в нем разобраться! Обязана использовать шанс на благо своего ребенка! Поэтому, пусть и не без ощущения горькой благодарности, что он наконец-то показал мне истинного себя, я намеренно переключилась на сиюминутные проблемы. Надо узнать, в чем, по словам Орино, причина возможной катастрофы от нашего перемещения в прошлое.

— Я помню, были те, кто оказывался в прошлом! Помню! На станции…

Я вернулась к изначальной теме. И, неуверенно оборвав себя на полуслове, застыла на руках верлианца. Могу ли я доверять даже части своих воспоминаний?

— Нет, в прошлое живые объекты мы не отправляли. Никогда.

— Но матрица времени? Все эти вещи, подробности событий прошлого? — не унималась я, сама не замечая, как с каждым мигом сильнее стискиваю плечи Орино. — Мы, в конце концов! Мы же переместились! Ведь так?! Не говори мне, что я сплю и очнусь позже! Мы же в прошлом?

— Да, мы в прошлом. И это катастрофа, я уже говорил тебе об этом. Это моя самая фатальная ошибка.

Цвет ромбовидных зрачков потемнел.

— Никто и не спорит с тем, что перемещение живого объекта возможно! Имеются практические опыты по кратковременному перенесению живых организмов. Но отправить в прошлое кого-то разумного надолго… Нет! Никогда мы не сделали бы подобного. Последствия такого шага невозможно просчитать.

Дыхание из моих легких вырвалось со свистом. Вот это обман!

— А что до вещей, событий… Это элементарно. Мы перемещаем из прошлого в будущее интересующие нас предметы, источники информации.

— Но на станции Службы времени… — Я отчаянно цеплялась за свое видение мира. Орино в очередной раз сломал все мои представления о реальности, породив в душе страх непонимания.

— На станции мы экспериментируем с сознанием землян. Все, что ты слышала от побывавших в прошлом, это внушение. Внедренная в сознание информация о конкретном отрезке их жизни. Это часть большого проекта, который мы осуществляем на твоей родной планете. Мы готовимся адаптировать ваше сознание к очень глубоким переменам.

— Не верю… — едва слышно, почти захлебываясь от лавины противоречивых чувств, забормотала я.

Дышалось трудно, вода вдруг перестала казаться ласковой и послушной. Меня как будто затягивало в бесконечно глубокую пучину. Собственный страх стал осязаемым!

— Перестань бояться! — В голосе Орино звучал приказ. — Я не стремлюсь добиться твоей паники. Ты должна понимать! Осознавать ответственность! И поступать соответственно. Ты, я… Мы крупинки огромной системы. У нас разные роли, разная значимость. Но наш общий долг действовать во благо ей.

Взгляд скользнул по пространству, только вода кругом.

— Поступать? Долг? — ухватилась я за поразившие меня слова. — Мне полагается еще и как-то поступить теперь? Я все еще что-то должна? Кому? Вспомни — я не сама воспользовалась водной матрицей. Моих знаний банально не хватило бы, чтобы постичь это… нечто! Меня переместил в прошлое верлианец! Он тоже крупинка одной со мной системы? Я свинка, он испытатель? Таковы наши роли? Таков мой долг?

— Не вини Ньера. — Я вдруг заметила, что мы опять не двигаемся. Орино спокойно балансировал на поверхности воды. — Вина только моя. Его поступок — следствие моих ошибок. Его попытка разрешить мои проблемы. Он совсем не беспокоился о том вреде, что твое перемещение может нанести системе. Ньер просто уничтожил тебя. Попытался сделать это. Твоего выживания и тем более возвращения не предвиделось.

— Значит, я — не успешная попытка совершить перемещение в прошлое человека?

— Нет. Но не считай его врагом, ненавидящим тебя. — Орино качнул головой. — Вы, земляне, всякому действию приписываете чувства. Они в основе ваших решений. Вашей ущербности. Ньер не считал тебя врагом, ты просто мешала общим планам. Мешала мне. Он помог, решил проблему тем способом, который считал самым эффективным.

— Но ты отправился за мной… — Сейчас, после ужасных пояснений Орино, этот факт казался особенно поразительным.

— Да, — Орино угрюмо кивнул, — я изменил своему долгу, общей цели. А ты выжила. Поэтому катастрофа неизбежна.

Вода вокруг вдруг устремилась куда-то. Это мы вновь поплыли. К острову. Спустя несколько минут верлианец вынес меня на берег возле деревни рыбаков.

— Что дальше?

— Найдем владельца местного автопарка, у него есть три старых пикапа и бензин. Поедем в аэропорт, нам предстоит первый перелет на материк.

Я старательно одергивала облепившую большой живот майку. Было неловко стоять в насквозь промокшей одежде на глазах у островитян. Впрочем, одного беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: мы стали невидимками.

Орино о чем-то думал.

— Нет. Машина нам не подходит. Я видел транспортные механизмы этого времени. Пока есть возможность плыть — мы поплывем. Вода куда надежнее этих машин. Используем лодку, чтобы добраться до столичного аэропорта.

Спорить я не стала — возможно, он прав. Из нас двоих управлять машиной умела только я. И довольно неуверенно.

— Жди меня здесь, — с этими словами, усадив меня под ближайшую кокосовую пальму, Орино двинулся в деревню.

Вернулся спустя полчаса с большой сумкой и в сопровождении неизвестного мне островитянина. Именно он и «пожелал» доставить нас к цели. В сумке оказалась еда — простые консервы, плоды кумары и маниоки, вода. По пути мужчины прихватили кокосов. Едва погрузившись в рыбацкий катер, мы отправились в путь.

Одежда на мне почти просохла под жарким солнцем, поэтому я с удовольствием спряталась под натянутый над кормой тент, устроившись на мягком лежаке. Видимо, на катере обычно катали туристов.

— Как себя чувствуешь? — Орино пристально наблюдал за мной, пока я с грациозностью старого каймана укладывалась удобнее.

— Потрясенной!

Жизнь моя в какой уже раз превратилась в карусель из самых невероятных событий.

— Отдохни, — понимающе кивнул верлианец. — Плыть шесть часов. Покушай и спи.

— А ты?

— Для меня нет пищи в этом времени.

Он едва заметно пожал плечами. Жест, перенятый у меня!

— Но?

Я опешила. Зная это, он отправился сюда? Так желал наказать меня за побег?

— Мы тут не задержимся, я вполне продержусь, — сухо откликнулся он.

«И точно! — опомнилась я. — О ком переживаю?!»

Усталость и нервозность взяли свое — я уснула под мерное движение катера. Разбудил меня Орино, когда поднимал на руки. Вздрогнув спросонок, сделала инстинктивную попытку отстраниться — страх к верлианцу основательно засел в моем сознании. Но он не позволил, сильнее прижав к себе. Выражение его лица казалось непроницаемой маской, я не могла даже представить, какие эмоции владеют его душой.

— Мы достигли суши, — сухо проинформировал Орино. — Не напрягайся, побереги себя, такое долгое путешествие в этом времени большое испытание для беременной ме… женщины.

Он поперхнулся словом. Я не сомневалась, что Орино едва не назвал меня местой. Но не смог. Да, вся ситуация с моим положением явно стала для него неожиданной. «У них же нет живорождения! — тут же напомнила я себе. — Высшие верлианцы по каким-то причинам практически не размножаются в своей ипостаси». Моя беременность явно сломала планы Орино!

— Как ты поступишь со мной теперь? — сонливость притупила инстинкт самосохранения, и я, уставившись прямо в неземные зеленые глаза верлианца, выпалила то, что с момента его появления в этом времени угнетало душу тревогой. — После рождения ребенка.

Орино на миг замер, слегка покачнувшись на узком трапе, по которому переносил меня с борта катера.

— Сначала вернемся, потом я решу.

На какой-то миг мне показалось, что он проигнорирует вопрос, но ответ прозвучал. Одновременно меня осторожно поставили на ноги уже на землю.

— Нет, — вопреки собственным тревогам проявила я настойчивость. — Я хочу знать сейчас. Не верю, что ты не решил. Ты заберешь малыша, а меня уничтожишь?

Мы, как и когда-то в далеком прошлом-будущем, замерли друг напротив друга, сверкая пронзительными взглядами. Ни один не желал отвести глаз. Я искала во взгляде верлианца хоть какой-то намек на доброту. Сейчас, принимая в душе судьбоносное решение, я так нуждалась в ней! Что он искал в выражении моего лица — не знаю. Но смотрел как-то недоуменно.

— Что даст тебе мой ответ? Препятствовать себе я не позволю — ты вернешься назад. И ребенок появится на свет в нашем времени.

Вокруг двигались люди, шумела повседневная жизнь портового городка, и на нас даже обращали внимание. Значит, Орино сейчас полностью сконцентрировался на мне, игнорируя окружение! Но я могла думать только об одном: что ждет меня дальше?

— Если ты подчинишься, — Орино красноречиво прищурился, — и будешь делать то, что надо мне… Я позволю тебе жить на Верлинее.

Так внезапно вспыхнувший разговор между нами стал пугающе откровенным. Я сразу вспомнила свои впечатления от его планеты. И представила свою жизнь там… долгую… день за днем. В одиночестве! На узкой полоске суши, окруженной бесконечной гладью воды.

Смогла бы я прожить там жизнь? Лишенная привычного мира, родных?

Ответ возник мгновенно: да. При единственном условии — если рядом будет мой ребенок. Ради него я принесу эту жертву — собственную жизнь.

— Я подчинюсь…

Голос прозвучал тихо, я отвела взгляд, признавая, что жизнь в очередной раз перевернулась. Приоритеты изменились. Прежние планы и устремления утратили смысл. А Орино… Из врага он превратился в последнюю надежду. В единственный шанс для моего ребенка.

Все в мире относительно.

Отвернувшись, передернула плечами и шагнула вперед. Видеть на лице Орино самодовольное выражение было выше моих сил. Он снова выиграл! Больше того, добился, пусть и не сам, заветной цели — ребенка. А я все так же осталась средством ее достижения. И единственное, на что могла рассчитывать, — на его благодарность.

Не обманет ли он?

Доверия к Орино в моей душе не было.

— Синяя кожа, — дошла до сознания чья-то фраза.

Мгновенно осознав причину столпотворения, испуганно оглянулась. Вокруг стояли люди, указывая на Орино. Но верлианец выглядел непоколебимо спокойным и отреагировал на окружающее оживление, лишь дождавшись моего взгляда. В нем наверняка был испуг! Глаза Орино тут же налились желтизной, он неспешно осмотрелся и… Тут же кольцо людей вокруг нас распалось, они как ни в чем не бывало разошлись, продолжив заниматься своими делами. Мы снова стали невидимками.

— Нам нужен аэропорт, — негромко напомнил Орино, не сдержав гримасы отвращения.

Эти его чувства я разделяла. Современные средства передвижения воздушным путем воспринимались как нечто допотопное и опасное. Но в наших обстоятельствах альтернативы не было — время значило очень многое!

— В этом времени есть и наземный транспорт, — напомнила я. — Быстро доберемся.

Орино снова поморщился, современные автомобили ему также не нравились!

— Ты хорошо тут освоилась за недолгое время. — Устроившись в первом подвернувшемся такси, мы продолжили свой путь. — Ориентируешься во всех этих…

И Орино красноречиво взмахнул рукой, жестом указав на городскую улицу.

— Этот мир мне ближе, чем тебе, — пожала я плечами. — Оглянись — вокруг все зеленеет, летают птицы и жужжат насекомые. Но и технологии достаточно развиты для своего времени. Мне бы не составило труда с багажом знаний будущего выжить тут.

— Но ты согласилась вернуться.

Пусть слова Орино прозвучали бесстрастно, я поняла, что это вопрос.

— Ребенок. Это единственное, что вынудило меня пойти с тобой. — Погладив животик, я вздохнула. — Иначе ты бы меня не заставил.

Орино лишь фыркнул — он явно был не согласен с последним. Но вслух спросил о другом:

— Что ты почувствовала, когда узнала о беременности?

— Страх, — призналась я.

— Меня боялась? Понимала, что я приду?

— Боялась смерти, — качнула я головой. — Боялась не справиться в новых условиях и обречь беззащитное и безвинное существо на гибель. О беременности мне рассказал Тиравиас. А мне как раз предстояло отправиться в новое время. И да, он предупредил меня, что ты появишься.

Вновь вспомнила напутствие одержимого верлианского ученого.

— Я бы хотел услышать рассказ о том, как ты справилась. — Орино не отводил от меня взгляда. — Ты впечатляюще адаптировалась за такой короткий срок.

Водитель, подобно другим окружавшим верлианца людям, не осознавал нашего присутствия, не слышал разговора, не понимал, что движется к конкретной, указанной ему цели. К аэропорту Канберры.

«Австралия? — почему-то я подумала об этом лишь сейчас. — Какое же расстояние мы преодолели на катере?!»

— Как мы доплыли так далеко на такой несерьезной посудине? — выпалила я вопрос, задним числом осознав, какому риску подвергла ребенка. Если бы хоть малейшее волнение на море…

— Я чувствую воду, — отмахнулся Орино. — Я знал, что мы доберемся без проблем. Ты ответишь на вопрос?

Я задумалась, как сказать правду? Для Орино это прозвучит как приговор.

— Мне… помогали, — нашлась я с ответом, поглаживая свой большой животик.

Малыш, чувствуя взволнованное состояние мамы, проявлял активность. И я попыталась сменить тему, беспокоясь о ну-вануатце.

— А на обратном пути островитянина не ждет шторм?

— Да, — кивнул Орино, соглашаясь. — Тебе повезло с окружением. Хотя я просто не представляю, как тебе удалось добраться до островов. Почему вообще ты отправилась в Океанию? Штиль продержится еще четыре дня, он вернется благополучно.

Отведя взгляд, уставилась в окно машины, если бы он знал правду. Орино был бы потрясен! Не сомневаясь в его реакции, я решила молчать. Верлианец так боится вмешательства в ход событий этого времени. Узнай он о случившемся со мной, посчитал бы происходящее катастрофой. И как бы это отразилось на ребенке?

Взгляд скользил по зеленым полям вдоль полотна дороги. Редкая изгородь, светлые пятна пасущихся овец — невероятно умиротворяющая картина. На взгляд землянина будущего, просто фантастическая. Но меня сейчас занимали совершенно другие фантазии.

— Зачем ты отправился за мной?

Разорвавший напряженную тишину между нами вопрос прозвучал неожиданно даже для меня. Но я никак не могла избавиться от этой мысли, Орино же не знал о беременности. Посмотреть в его сторону не решилась, достаточно было и того, что собственным телом почувствовала сковавшее сидящего рядом Орино напряжение.

— Ты пробудила мои ньехи… — через паузу негромко буркнул он свою мантру.

Словно это что-то объясняло мне!

Приступ острой боли, что пронзил поясницу, отвлек от грустных расспросов. Верлианец в любом случае не собирался мне что-то объяснять. Да и мне все было понятно, он одержим идеей наследника! Настолько, что не смог смириться с утратой самого необходимого «компонента» для ее реализации.

— Что? — мгновенно встрепенулся Орино, склонившись ко мне, стоило невольному стону сорваться с губ.

— Ничего! — зло буркнула в ответ. Вот его сопереживания мне только и не хватало.

«Впрочем, о чем это я? Чтобы сопереживать ближнему, надо уметь хоть что-то чувствовать. А это не случай Орино, — мысленно посмеялась я над собственным впечатлением от его „тревоги“. — Он просто боится ненужных сейчас осложнений и задержек».

Поэтому, сцепив зубы и сдерживая стоны, вновь уставилась в окно. Но тело, уставшее от марш-броска и затекшее от долгого сидения в неудобном положении, «мстило» мне за отсутствие элементарного здравомыслия. Не слишком ли много я взяла на себя, находясь на восьмом месяце беременности?

— Регина, тебе плохо? — Орино совершенно не внял моему безмолвному намеку, осторожно коснувшись рукой плеча.

Вздрогнув, резко подалась в сторону. Прикосновения верлианца пугали! И тут же поплатилась за свой порыв новым прострелом боли в спине и стоном. Поясницу нещадно ломило, сидеть в таком положении и дальше становилось невыносимо.

— Регина?! — Орино понял свою ошибку и попыток коснуться меня не повторял. Но придвинулся вплотную и впился в мое лицо пронзительным взглядом. — Что? Что с тобой происходит? Тебе больно?! Что-то… не так?

— Да, — сквозь зубы процедила я, старательно избегая встречи с его взглядом. — Спина затекла. В последнее время я таких нагрузок себе не позволяла, больше отдыхала. Но придется потерпеть.

Поерзав, попыталась слегка прогнуться, чтобы ослабить давление на спину. Орино очень беспокоил меня своим пристальным взглядом. Он как-то озадаченно наблюдал за мной.

«Ха! — злясь на весь мир из-за плохого самочувствия, мысленно ерничала я. — Привыкли отделываться одной икрой…»

Для Орино мысль о трудностях беременности точно была революционной, на его лице с каждым мгновением наблюдения за мной и непростым осмыслением проступала растерянность.

— Я чем-то могу помочь? — осторожно, даже как-то опасливо переспросил он.

Вообще Орино смотрел на меня так, словно видел что-то неуправляемое и взрывоопасное. Что-то неизвестное и потенциально непредсказуемое!

«Правильно, что их женщины не рожают в высшей ипостаси, — пришла я еще к одному умозаключению. — Это было бы слишком большим испытанием для их изнеженного сознания. А уж какой пыткой стало бы это для их спутников».

Инстинктивно уверившись в том, что высшим верлианцам грозит вымирание, ощутила прилив злобного удовлетворения. Исключительно поэтому и ответила:

— Ты — нет! Поверь, в моем положении помочь может только присутствие любящего, заботливого и понимающего мужчины. Ты же и понятия не имеешь ни об одном из этих качеств.

Устроившись полулежа, привалилась щекой к окну, уповая на ровное полотно дороги. На Орино я внимания специально не обращала — приступ раздражения только усиливал дискомфорт. А сам верлианец молчал, видимо переваривая мое заявление. А возможно, просто избегал лишних сложностей для себя.

Ему всего-то и надо, что довезти меня до нужной точки. Затем всего один шаг — и мы в будущем. А там главным станет ребенок. Что случится со мной, Орино волновать не будет!

— Выходи. — Глубоко увязнув в собственных мыслях, я не заметила, что машина остановилась на заправке. — Мы немного погуляем. Это тебе поможет?

Изумленная предложением Орино, медленно обернулась, подняв на него глаза. Пройтись сейчас и немного размяться было для меня вожделенной мечтой.

— Но мы же спешим в аэропорт? — удивилась я, протягивая руку к дверце машины. Прогулка!

— Ты мне сама сказала — самолетов много. Не на один, так на другой попадем. А тебе полегчает? К сожалению, я не врач. И в любом случае знаний о процессе беременности нам недостает. При других обстоятельствах я мог бы предложить расслабляющий раствор для ванны. Но сейчас давай пройдемся.

Впечатленная его сообразительностью, я сухо кивнула. Орино помог выбраться из салона, наградив водителя взглядом резко пожелтевших глаз. Австралиец остался за рулем, не реагируя на наши маневры.

— О-о-о… — восторженно простонала я, разгибаясь и массируя поясницу.

Облегчение от этого элементарного действия было неописуемым. Придерживая большой живот, я сделала несколько шагов на слегка подрагивающих ногах — мышцы от неудобного сидения свело судорогой. И покачнулась! Верлианец мгновенно оказался рядом, придержав за плечи.

— Будь осторожнее, — словно против воли, вырвался у него упрек.

Не удостоив Орино ответом, лишь презрительно подняла одну бровь. У него нет права указывать мне!

— Я понимаю, что сейчас из-за плохого самочувствия ты злишься и раздражаешься по пустякам, — не отступил он перед моим настроением и принялся осторожно разминать мышцы моих затекших от напряжения плеч.

Это что-то новенькое!

— Не верю своим ушам! Между экспериментами надо мной и опытами в лаборатории ты нашел время поинтересоваться эмоциональным состоянием женщины в период беременности? — съязвила я.

Обида на этого мужчину засела глубоко во мне, она отравляла мне кровь, не позволяя сбросить прошлое со счетов и сделать вид, вроде между нами ничего не случилось. Будто не было трагедии, разделившей наши миры.

— Я просто наблюдал за твоими друзьями… — тихо ответил Орино. — Слушал рассказы и советы Григория. В остальном же я совершенно несведущ.

Упоминание о друзьях мгновенно вернуло мне ясность мыслей, напомнив о нашем отпуске на Земле, о близких, о смерти Дениса. Резко отвернувшись, я шагнула в сторону, избавляясь от прикосновений верлианца.

— Не надо мне твоей помощи! И жалости тоже не надо! — моргая, чтобы сдержать слезы, зло бросила я.

Взгляд устремился к забору, что тянулся параллельно дороге. Там, за ограждением, на огромном пространстве живописного зеленого луга паслись овцы. Взгляд же зацепился за другое. «Мишка коала!» — вопреки охватившему чувству раздражения возликовала я в душе. В первый раз увидела этих меланхоличных и забавных зверьков несколько месяцев назад, в мой единственный за период жизни в этом времени вояж. В Австралию! Невероятный мир Земли, энергия, наполняющая его, заворожили меня с первого дня новой жизни. Воспользовавшись подвернувшейся тогда возможностью, отправилась в путешествие с приютившими меня островитянами. И ни разу не пожалела об этом!

Даже побывав на Верлинее, я едва верила своим глазам, рассматривая фантастические виды австралийского предгорья и новозеландских равнин. Земля этого времени являлась настоящим раем! И никто из ныне современных мне жителей не способен был понять, насколько она чудесна, невероятна и неповторима! Увы…

Поймут их потомки. Далекие. Когда лишатся этого чуда!

Инстинктивно желая хоть чуть-чуть отдалиться от Орино (я понимала, что путь нам предстоит продолжить вместе), я направилась к спокойно сидевшему на столбике ограждения медведю. Вот в чьей жизни присутствует полная гармония! Коала, прикрыв глаза, казалось, спал, вцепившись в поверхность бревна острыми коготками. Не опасаясь, коснулась ладонью мягкой шерстки зверька, полной грудью вдыхая сочный аромат эвкалипта, который окружал медведя.

— Осторожно! — Орино, оказывается, последовал за мной. — Это, возможно, дикое животное неизвестного мира!

— Он безопасен. И миролюбив. Максимум может поцарапать. Но если вести себя с ним хорошо, никакой угрозы нет, — фыркнула я, ощущая превосходство. В этом мире я более своя, нежели Орино.

Мне пояснили это мои спутники во время путешествия. Тогда, впервые встретив этого очаровательного зверька, я влюбилась в него с первого взгляда!

— Лучше отойти. Что, если он ранит тебя? Здесь я лишен возможности использовать наши лечебные технологии или обратиться за помощью к собратьям, — настойчиво кивнул в направлении дороги Орино. — Тебе стало лучше?

Верлианец явно чувствовал себя неуютно рядом с неизвестным зверем, в отдалении от воды.

— Как вы могли лишить нас такого счастья? — вопрос вырвался, словно крик души. Я внезапно осознала: как бы ни сложилась моя дальнейшая судьба, что вряд ли смогу еще когда-то настолько тесно сблизиться с естественным миром Земли. — Как посмели забрать нашу планету?!

Орино тяжело вздохнул.

— Не стоит говорить об этом. Все это, — он обвел рукой окружающее пространство, — обречено. Весь ваш мир обречен. Нам лучше продолжить путь.

— Мне не надо повторять все эти выдумки, — с гневом, отступив от медведя, взмахнула я рукой. — Я знаю, что нет никакой угрозы за стенами наших городов. Я знаю, что там живой и прекрасный мир, наверное похожий на этот.

— Поверь, Регина, это не важно. Да, сейчас, в нашем будущем Земля жива. К слову, нам пришлось немало сделать, чтобы вернуть ей ее природный облик, вы устроили там серьезную техногенную катастрофу. Но даже это — не важно. Поскольку в итоге этот мир обречен!

— Обречен? — переспросила я, вдруг осознав, что он говорит не о прошлом, а о будущем. Нашем будущем! — Должно что-то случиться? Уже в наше время?

— Умирает вся наша система. — Голос Орино прозвучал отрывисто и сухо. — Гаснет Солнце. А без нашей звезды мир, населяющий планету, обречен. И ваш, и наш. Идем. Нам надо вернуться. Слишком многое зависит от моих обязанностей. Я не могу позволить себе прозябать в прошлом.

Повернувшись ко мне спиной, Орино решительным шагом направился к машине, которая так и стояла возле заправки у дороги. Потрясенная его заявлением, точно привязанная, я двинулась следом.

Как это — гаснет Солнце? Что за чушь?!

 

ГЛАВА 4

Орино

С какими мыслями я искал ее, свою месту? С каким состоянием души приближался к моменту новой встречи? С чем, запечатленным где-то в глубине сердца, преодолел пространство и время?

Впрочем, тогда я не думал об этом. Миг смерти Регины словно стал поворотным щелчком, которым меня «выключило». До этого момента я все знал — догмы своего существования, его первостепенную важность для выживания моего вида, всегда понимал, к какой цели иду и каким путем. А после… Я потерялся! Перестал ощущать стремительность жизни, ее направление. Как будто исчез, выпал из нее, из времени. Перестал осознавать ее важность, свою значимость в великой задаче, поставленной перед представителями высшей ступени моим народом. Задачу спасения нашего мира! Верлинеи… А с ним и других миров нашей звездной системы.

«Какой смысл в изменении прошлого, если будущего все равно нет?» Сказал это не я, а мой далекий предок. Удивительно, но Тиравиас — вся боль и величие моего народа в одном имени — сотни лет назад предсказал гибель нашей звезды. И он первым заговорил о том, что много времени спустя было открыто и прочувствовано, — о водной матрице времени.

В своем времени он не нашел понимания, не снискал одобрения и веры в свои немыслимые теории среди представителей своего вида. Наоборот! Был гоним и презираем себе подобными. Не понят и осмеян. Мы, живущие лишь мыслями о выживании вида, жизнеспособности потомства, стремящиеся к одному — к гармоничному балансу воспроизводства, не могли постичь его взгляда на будущее.

Гений или сумасшедший? И спустя сотни лет не было ответа на этот вопрос.

Ощущая одиночество и отчужденность соплеменников, Тиравиас выбрал путь самопожертвования. Он прошел трансформацию на высшую ступень развития моего вида. Мог ли я сейчас понять его? Да!

Одиночество и борьба, обреченная на поражение, которая лишь оттягивает противоестественный нашей природе конец.

Он решил в уже довольно пожилом возрасте отправиться в бесславный разведывательный полет к соседней планете. Один из первых космических перелетов, что совершила моя цивилизация. Первые шаги на долгом пути борьбы за жизнь, за право сохраниться как виду, как культуре в целом.

Мало кто знал о его смерти, о последних годах его жизни — информация не сохранилась. Но все — каждый верлианец — знали о последствиях его безумия.

Земляне… Извечное разочарование и стыд моего народа.

Преодолевая водное пространство Земли прошлого, направляясь к той точке планеты, что была неподвластна моему влиянию, в поисках Регины, я думал о ее цивилизации.

Зачем он создал их? Этот нелепый вид эгоистов, неспособных отдавать свои жизни и силы ради будущего своего вида. Не чувствующих себя больше частью природы. Они всегда шли путем самоуничтожения… путем страстей и эмоций.

Мы видели это, именно так воспринимали их образ мышления и мироощущение.

Словно безвольные и глупые клорзы, так любимые нашими учеными в качестве лабораторного материала для экспериментов.

И я выполнял свой долг. При необходимости жил среди них, занимаясь важнейшей целью — поиском спасения для Верлинеи. Но кем были для меня земляне? Ни-кем… Бездумной, живущей простейшими инстинктами кучкой копошащихся насекомых.

Регина как-то упрекнула меня в том, что, живя среди них, я не удосужился воспринять их образ мыслей и ценностей. Понимала ли она всю нелепость этого упрека? Смогла бы сама снизойти до взаимопонимания с жителями земного муравейника? Тем более что эти муравьи были бы подвластны малейшему желанию ее сознания. Захотел — и они лавиной бежали бы вправо, подумал — и они массово кидались бы в воду, погибая по велению высшей воли, пришла охота развлечься — они бросались бы пожирать друг друга.

Нам было очень легко держать их в изоляции, в локальном и совершенно бессмысленном черно-белом мире Земли. Они вовсе и не были нужны этой планете! Они изначально были для нее чуждым — насильно добавленным — элементом. Привнесенным по нашей вине, нелепому недосмотру.

Тиравиас…

Все мы с детства знали, чем обернулось его одинокое времяпрепровождение на Земле в ожидании большого десанта колонистов с Верлинеи. Когда звездолет спустя три десятилетия по нашему летоисчислению вернулся на планету, она уже заселялась новым — созданным с правом на господство — видом! И поначалу это всех даже восхитило. Пока не пришло понимание предопределенности трагедии. Задумка не осуществилась — они не были нам братьями по духу. Их в последнюю очередь заботило гармоничное сосуществование их вида с живым миром планеты. Они могли только потреблять, не задумываясь о том, что губят все живое.

Так, запустив реакцию ее уничтожения, мы не могли не прийти на помощь Земле и не спасти ее от цивилизации, ведомой страстями к бездне.

Да, я мог развлекаться с ними. Причина была в изнуряющем одиночестве.

Мог даже позволить себе завести питомца. Питомицу. Тем более что она поразила своей уникальностью.

Даже в какой-то мере привязаться к ней, уделяя крохи внимания и заботы. Забавляться.

Как же уморительна была Регина в те месяцы, что мы провели на космической станции после возвращения с Верлинеи, мечтая о какой-то земной идее отношений. Об идиллии!

Пастораль по-муравьиному. Для меня! Смешно. Впрочем, она не способна была постичь этой нелепости. Не понимала, что может подарить миру и нашей Вселенной гораздо более важное по сравнению с ее личным женским счастьем. Моего потомка! Того, в ком воплотится мое будущее, того, кто продолжит мой долг, чтобы тоже погибнуть на благо своего вида.

Регина категорически не желала осознать свое предназначение. Не способна была осознать, что ее возможность родить мне ребенка была для меня гораздо важнее, пусть временами и приятного, забытья в ее обществе. Но что взять с представительницы землян?

Марсиане в этом плане были куда понятливее. Их цивилизация стала первой жертвой гаснущей звезды. Изменился мир — почти погиб их вид. Подобное ожидает и нас, и землян, если не будет найден выход.

И тут эта смерть. Глупый, одержимый мелочными страстями землянин одним движением оборвал мои планы, сорвавшись с поверхности купола вместе с Региной.

Пожалел ли я об утрате питомицы? Или был разозлен перспективой лишиться потомка, который мог бы продолжить борьбу за жизнь системы? За жизнь тысяч мальков, что после каждого нереста отправятся в суровый водный мир моей планеты и погибнут там ради сохранения жизней самых сильных и выносливых. Тех, кто обеспечит будущее моему виду!

Смерть Регины стала бо льшим потрясением, чем предательство Кьело, муки трансформации, убивающее одиночество многих лет на суше.

Я оказался не готов к собственной реакции.

Она… раздавила меня. Ужас лишиться шанса на потомка — раздавил? Или?

«Выключило».

С этого момента я делал ошибку за ошибкой. Собственные действия не мог объяснить, лишь оправдывал себя — все ради потомка.

Перемещение в прошлое не используется. Запрещено! Оно несет перемены, а значит, угрозу выживания нашему виду, поэтому — немыслимо. И пусть «откат» на пару часов некритичен. На него все закрыли глаза, даже помогли «зачистить» реальность в окружении Регины. А я смог изменить несколько мгновений ее прошлого, сохранив девушке жизнь.

Но уйти за землянкой в далекое прошлое? Искать ее там и вернуть? Это было чем-то невозможным. Ни при каких обстоятельствах. И все же я сделал именно это.

Я смотрел на жизнь, прислушиваясь к голосу рассудка. Всегда! Но в тот миг со мной творилось что-то необъяснимое. Как одержимый, рванул в прошлое за Региной. Это стало больше чем безумием. Это стало угрозой! Я уподобился Тиравиасу.

Оставил ли я за спиной будущее? Будет ли к чему вернуться? Или уничтожил его, поддавшись необъяснимой тяге. Такому несуразному и противоестественному желанию получить обратно свою месту!

«Вспомни о том, кто ты!» — в яростном отчаянии крикнул напоследок мне Ньер, напоминая об ответственности перед нашим видом. О нашей сути. Надеясь вернуть меня в реальность, к своим обязанностям. Заставить поступить как должно, следуя его примеру, — позволить Регине умереть. «Будь верен себе!» Но последнее требование было лишним. Оно лишь утвердило меня в стремлении спасти девушку. Найти и спасти вопреки запрету, неосуществимости моего замысла, долгу и здравому смыслу.

Лишь почувствовав ее живой, увидев спящей, понял, что с трудом дышал все это время. Что сам словно умер. Как объяснить собственную реакцию? Я не знал.

Нет тех рядом, чьи ньехи были бы пробуждены. Тех, кто мог бы поделиться опытом, объяснить.

Истина открылась мне, когда изменить что-либо стало невозможно, Регина стала чрезвычайно значима для меня. Я и сам не способен был осознать насколько. Кроме того, что у нас нет возможности иметь общего ребенка, я готов был признать горькую правду — она не верлианка. Вопреки всем моим стараниям это невозможно, мы разные.

И все же я скорее бы умер, чем упустил шанс вернуть Регину из прошлого. Весы качнулись — в тот миг между интересами вида и личной болью я выбрал девушку.

Но тогда я и помыслить не мог, что найду ее беременной. И это будет наш ребенок! Мой потомок.

Я вернулся не зря!

Сам себя я перестал понимать после встречи в Казани. Но надо было найти способ объяснить все Регине, убедить ее в том, что я на ее стороне. Ее и нашего ребенка. Поэтому и рассказал ей про гаснущее Солнце, решив, что, едва появится возможность, попробую объяснить своей месте собственные поступки. Признаю ошибки! Пути назад для нас уже нет, надо принять друг друга такими, какие мы есть.

Но как заставить ее услышать? Осмыслить совершенно чуждый ей образ мышления и взгляд на вещи? Всю дорогу до аэропорта, пока Регина хранила задумчивое молчание, я обдумывал, как начать этот разговор. Возможно, ради него я и явился в прошлое. Чтобы самому найти ответы на ее вопросы.

— Ты могла бы простить меня? — начал с главного.

Едва мы сели в самолет, понимая, что отсюда Регина не сбежит, я решился. Заставил себя стать неуязвимым для страха. Иначе шанса переубедить ее — нет. Мы так и останемся навечно чужими. А это стало невозможным.

Прорыв должен случиться. Мы должны найти выход.

 

ГЛАВА 5

Регина

Буря эмоций, что скопилась в душе и ждала лишь повода выплеснуться. Возмутительный вопрос Орино послужил катализатором — мое с каждым часом этой мучительной гонки усиливающееся раздражение взорвалось гневом.

— Я любила тебя, любила так, что страшно делалось. Прощала все, искала оправдания тому, чего не понимала. Ты говоришь, что стирал мои воспоминания? Ха! Сама я справлялась лучше, заставляя себя не помнить всего того, чего не могла понять и принять в любимом. Ты хоть слышишь меня? — не осознавая ничего вокруг, ослепнув от давно поселившейся в сердце боли, закричала я на Орино.

Кричала исступленно, сотрясаясь от мучительной дрожи и покрываясь испариной. Кричала, впервые признавшись себе в том, насколько любила его… люблю… буду любить! И от того, насколько ненавижу себя. Зря он затеял этот разговор. Но сил держать эмоции в себе уже не было.

— Регина… — Орино выглядел неимоверно спокойным, словно созданным из скованной стремительным порывом стужи воды. Ледяным, бесчувственным, чужим.

Он попытался меня прервать, но лишь ради того, чтобы успокоить. А вовсе не потому, что его тронули мои вопли. Крик, прорвавшийся из-за сотен преград, что я создала в своей душе. Его смущали мои эмоции. Возможно, раздражали ощущением неуместности. Но… не трогали. Не оживляли!

И как бы я ни злилась, какие бы усилия ни прилагала, в клочья вновь и вновь разрывая свою измученную душу, поддаваясь очередной обреченной надежде — ну вдруг?! — все было бесполезно. Пусть не сердцем, но разумом я поняла это давно. Даже не после гибели Дениса. Раньше, еще тогда, при нашей второй встрече. Когда мы заключили договор и начались наши отношения. Уже в тот период я чувствовала — мы разные. Мы не подходим друг другу и никогда не подойдем. Мы чужие.

Как лед — холодный, вечный, неизменно стойкий — и пламя, опаляющее, живущее лишь миг и обреченное потухнуть.

Вся наша история — как один бессмысленный танец с пируэтами: отчаянные попытки поразить, добиться своего, стремиться очаровать и… полное отсутствие сближения. Патологическая неспособность быть рядом.

Я вдруг поняла, что даже в мгновения ненависти и одержимости местью — любила и где-то глубоко в душе — в самом ее укромном уголке — ждала, надеясь на чудо. Его побег в прошлое, отчаянная до безумия попытка найти меня — что это, если не возможность, которую я подарила Орино, чтобы исправить все? Последний шанс, вопреки всему великодушно предоставленный моей неистребимой любовью. Последняя отчаянная надежда.

Я ждала. Я знала, что он придет. Знала наверняка, и предсказание Тиравиаса тут ни при чем. Об этом всегда знало мое сердце. Оно беззаветно верило в свой выбор, в этого мужчину. И я надеялась, что лед сможет оттаять, что мой огонь растопит его.

— Вы вообще понимаете, что значит любить? Ведь в этом смысл жизни!

После вспышки яростных эмоций, оголивших мою душу, я ощутила накатившее бессилие.

Орино молчал, и больше всего меня убивала жалость в его глазах. Он не был злым. И даже сейчас, видя накал моих эмоций, пытался смягчить удар. Найти для меня хоть какие-то объяснения, оправдать мою безумную и, с его точки зрения, никчемную любовь. Я поняла это, прежде чем он смог подобрать слова.

— Для нас смысл жизни в потомках. В своем продолжении. Возможно, если судить по-вашему, мы их любим? Ты можешь быть уверена — я буду любить своего потомка. Я уже люблю его. Обожаю. Твоего ребенка. Этого недостаточно, чтобы ты успокоилась и позволила нашим судьбам идти предназначенным путем? Послужить во благо ребенка.

Огонь потух, оставив в душе пепелище.

Голос Орино звучал ровно, его лицо выражало расслабленность и душевный покой.

«Надо просто признать это. Поверить наконец самой, — задыхаясь от боли, невидящим взглядом уставившись в пространство, мысленно шептала я вновь и вновь. — Он не спо-со-бен. Не может любить. Не понимает, что это за чувство. И в этом нет его вины — он просто верлианец. Другой».

Только сейчас осознала, что не смогу выжить без его любви. И если все это время силы придавала безумная надежда на отклик его сердца, то в этот миг она исчезла. Ушло ощущение жизни, пропал стимул бороться.

Теперь в вязком молчании рядом с верлианцем была лишь моя телесная оболочка, лишенная души. Все оказалось напрасным.

— Регина… — тихий и напряженный голос Орино прервался словно против его воли. Едва начав, он тут же оборвал себя, долго молчал и смотрел на меня задумчивым взглядом, прежде чем продолжить: — Я изначально не хотел, чтобы ты осталась разочарованной. Мне действительно важны твои ощущения. Поэтому как мог я старался соответствовать твоим представлениям обо мне. В чем-то шел и дальше — обращался с тобой как с одной из нас, пытался увидеть в тебе мою соплеменницу. Ты даже не осознаешь этого, но я очень многим пожертвовал ради тебя. Сам удивлен, насколько многим. Не стоит думать, что ты не важна для меня. Наоборот, ты для меня — бесценна.

Сердце ухнуло вниз. Какие слова, какие откровения! Только мы по-разному понимаем их суть!

— Еще бо льшим ты заставил пожертвовать меня… — Голос прозвучал безжизненно и монотонно.

Я не сводила взгляда с собственного колена, где, проскользнув сквозь толстое стекло иллюминатора, ярким пятнышком растекся солнечный лучик. Сейчас эта яркая лужица казалась последним светлым пятном в кромешной тьме моей потухшей души.

Больно-о-о…

— Обстоятельства… — вновь начал он свои объяснения, каждым словом еще больше вгоняя меня в пропасть отчаяния. — Ничего подобного я уже не ожидал. Не думал, что ты появишься в моей жизни. Поэтому во многом поступал необдуманно, эгоистично. Но я привык так воспринимать людей, ты должна понять это. Знакомство с тобой, реакция собственного тела, нечто совершенно новое и невероятное, что эта встреча подарила мне. Все буквально изумило меня, сбило с толка. Я не знал, как действовать. К подобному меня никто не готовил. Я стыдился случившегося, а еще больше боялся. И боюсь до сих пор. Не понимаю того странного влияния, что ты оказываешь на меня.

— Ты боишься меня?! — Даже в моем отчаянном состоянии это признание поразило.

Переместив взгляд на сосредоточенное лицо Орино, я пыталась отыскать в его чертах иронию.

— Ты даже не представляешь, сколько страхов появилось в моем сердце с момента нашего знакомства. Если сначала я считал все безобидной странностью, временным развлекательным эпизодом, то после пробуждения ньех понял, что со мной произошло нечто фантастическое!

Пассажиры вокруг спали, беседовали или смотрели фильмы, стюарды и стюардессы сновали по проходу между рядами кресел, разнося напитки. Нас словно не было в салоне самолета. И это очень отвечало моим внутренним ощущениям — я чувствовала себя лишенным плоти духом, лишь жалкой тенью былой личности.

— Я очень сожалею о той встрече! Очень!

Если бы можно было вырвать сердце из груди, я бы это сейчас сделала. Болело не только сердце, но и душа. И боли я уже не скрывала, я вся была пропитана ею, включая мой голос.

— Давай помолчим. Не могу тебя слушать! Не могу!

— Ты должна.

Привычно суровый облик Орино — отстраненность, не позволяющая проникнуть в сердцевину его дум.

— Регина, нам необходимо объясниться, без этого бессмысленны любые дальнейшие планы. Каждый из нас обязан наконец уяснить, в чем его долг. И поговорим тут, сейчас. Когда ни один из нас не может убежать друг от друга, когда мы в чреве этого жуткого аппарата!

На последних словах Орино непроизвольно вздрогнул, подтверждая мои ожидания, для него это путешествие — кошмар наяву.

— Ты хочешь что-нибудь поесть?

Кивнув на стюардессу, замершую рядом под влиянием его неумолимого взгляда, точно земной мотылек в свете фар, Орино выжидательно замолчал.

— Да, все равно что, — безразлично кивнула я девушке в форменной блузке. Сейчас все для меня утратило вкус, цвет, смысл.

— Ты злишься на меня, это так естественно для вас, — продолжил Орино.

— Нет, — устало качнула я головой, вновь отворачиваясь к иллюминатору и всматриваясь в белую пену облаков, такую осязаемую и материальную на вид. — На себя.

— И есть за что, — будто не слыша моих слов, проговорил Орино. — Я слишком часто использовал свою силу напрасно, в итоге разрушив «человеческую сказку», что намерен был создать для тебя.

— Сказку?

— Да. По моему плану ты должна была прожить свою жизнь рядом со мной, пребывая в убеждении, что нашла свой идеал мужчины. Я желал, чтобы ты обрела ваше так называемое «земное счастье». Регина, поверь, я не желаю тебе зла.

В немом шоке я открыла рот, чтобы спросить, верно ли его поняла, но так и не нашла подходящих слов.

— Я мог бы всю жизнь поддерживать в тебе ощущение счастья… — явно сожалел о неудаче Орино. — Но слишком самонадеянно разбрасывался силой, не думая о пределе твоих возможностей. Не понимая, что остальные не смогут проигнорировать факт твоего появления.

— Как это — поддерживать?

— Как в первое время после нашей встречи. Или как на Земле. Когда я хочу, могу быть очень терпеливым с землянами. А ради тебя я на время старался уподобляться вам.

Вспомнив маму, кормящую ужином Орино, друзей, искренне делящихся с верлианцем своим родительским счастьем, да даже Кузьмина, считающего, что делает с ним одно важное для общего блага дело, непроизвольно скривилась.

Как противно! Одно притворство и ложь. В этом весь смысл их пресловутого долга — обмануть всех ради собственных интересов.

— Ты планировал оставить меня на Верлинее? — Меня вдруг осенило.

— Только поначалу. Потом понял, что нигде не смогу оставить тебя одну, особенно там. А мой долг не позволит надолго задерживаться дома.

— Почему? — спросила скорее из вежливости, на самом деле меня уже ничто не интересовало. Я и так услышала достаточно. — Из-за Кьело? Она бы мне отомстила?

Или у этих «водоплавающих» не принято злиться на женщину, что увела у тебя мужчину? Хотя этих мужчин у нее… Да и вообще у них же все иначе!

— Кьело, конечно, тоже. Но и Ньер, и другие, кому он сообщил бы.

— А что бы они со мной сделали?

— Уничтожили. Ты прямая угроза моему долгу.

Опять этот долг! Мне уже хотелось выпрыгнуть из самолета, так мучительно было слушать признания Орино.

— Значит, если бы не они, я прожила бы всю жизнь на Верлинее в полной любви и гармонии с собой, полагая, что встретила свою половинку. Ждала бы тебя с «космических» вахт и упивалась ощущением собственного везения (школьные подруги удавились бы ради шанса оказаться на моем месте!). Ах да, растила бы детей, случись им у нас появиться.

По лицу Орино промелькнула мимолетная тень. Неприметная кому-то другому, но я слишком хорошо его знала.

— Нет? — Я впилась в него взглядом, не позволяя уйти от ответа. — Про детей я переборщила? Да? Конечно! Они же — ваш фетиш, смысл жизни. Мне бы их не доверили?!

Орино молчал.

— Говори! — рявкнула я на весь салон самолета, благо меня все равно никто не услышал.

— Регина, ты прожила бы счастливую жизнь. Я планировал это так.

— Дети?! — рывком подавшись к нему навстречу, я уставилась в его глаза. — Ты бы забрал их?!

— Регина, ты должна понимать, что не способна вырастить потомка высшего верлианца, — осторожно признал он то, что я уже поняла. — Я верил, что смогу получить от тебя потомка. Но ты… ты бы не помнила, не ощущала утраты. Я не чудовище и никогда не стремился тебя мучить.

Обмякнув в кресле, уставилась на свой огромный живот. Описать собственные чувства в этот миг не смогла бы, единственный, кто ощущал сейчас мое состояние, — ребенок.

И он вырастет, не зная обо мне? Воспитанный в чувстве превосходства над такими же, какой была его мать? Вырастет рядом с этим верлианцем, став его подобием?

— Регина? — Орино положил ладонь поверх моих пальцев, и я поняла, что совсем заледенела, ощутив тепло его руки. — Не переживай так. Мои планы не осуществились. Я сделал ошибку, слишком увлекшись игрой в твое счастье. Это предопределило провал.

— Они не осуществились бы в любом случае. — Оттолкнув его ладонь, подняла на Орино уверенный взгляд.

Слишком хорошо я помнила собственные чувства, непонимание и тревогу, мучившие меня в самом начале наших отношений. Я в глубине души чувствовала, что все происходящее вокруг меня — притворство. Просто не позволяла себе признаться в этом!

— Вся твоя сила не помогала. Верь или нет, но я все знала сама. И точно не была счастлива.

Мы молчали, обмениваясь взглядами. Орино, наверное, не верил мне — я видела сомнения в глубине черного ромбовидного значка. Но для меня в эти минуты все разложилось по полочкам: мои метания не случайны, это сознание искало выход из ловушки. И пусть я не могла распознать ее, но чувствовала — она есть.

Внезапно вспомнились разговоры островитян. О детях. У этих простых, живущих в полном единении с природой людей не было сомнений, что дети — это дар, которым награждают нас высшие силы. Не важно какие и есть ли они на самом деле — духи, божества… В одном я с ними была согласна: Орино не получил бы своего потомка! Я бы не забыла, не отдала. Но как объяснить это ему? Не-ре-аль-но. Тем более что судьба сделала странный виток, случилась встреча с Тиравиасом. И что она предопределила, не знает, наверное, и Орино.

— Что теперь? — на удивление спокойно смогла я задать вопрос. — Снова запрешь меня на Верлинее? Или в той сферической пыточной?

— Не знаю, — когда отвечал, Орино не смотрел на меня. Его взгляд блуждал где-то поверх голов других пассажиров. — Действительно не знаю. Такого развития событий не предвидел. А что ждет нас по возвращении — не могу и представить. Но очень тревожусь по этому поводу.

В последней фразе промелькнули нешуточные эмоции: тревога, даже больше — ужас.

— Ньер?

— Он тоже. Переход в прошлое — это страшное нарушение, его не скрыть. Да он и не будет пытаться — наш с ним уговор потерял силу, я нарушил условия.

— Тебя накажут?

— Наверняка.

— Как?

— Я стану следующим, кто отдаст последний долг своему виду.

— Казнь?

Я была изумлена.

— Нет, гибель во имя жизни других. — Тут мой несгибаемый Орино вздрогнул. — А тебя я возьму с собой. Не смогу уйти, оставив им. Наши жизни оборвутся вместе.

Чувствуя, что глаза распахиваются в страхе от подобного фанатизма, только и смогла что истово замотать головой из стороны в сторону.

— Я вот-вот рожу!

— Если ребенок родится, нам дадут отсрочку, чтобы помочь ему стать самостоятельным, продолжить мое дело. Уверен, что дадут. Появление потомка высшего это всегда событие. Но потом… мне не простят эти нарушения. Даже если все останется неизменным и наше присутствие в прошлом не повлечет необратимых перемен.

Но меня больше любых гипотетических тревог поразило другое: он так спокойно рассуждает о неминуемой гибели!

Сглотнув, почувствовала, как часто забилось сердце, как ребенок заворочался, реагируя на мое шоковое состояние.

— К-куда ты хочешь взять меня?

Возможно, у них есть какое-то место священного паломничества, которое нужно посетить перед самоубийством? Я уже ничему бы не удивилась — мир верлианцев казался мне миром чокнутых.

— К Солнцу. В последний полет. Необходимо не давать ему затухать, провоцировать вспышки и активные процессы, протекающие как на поверхности, так и в чреве звезды. Один из способов — удар колоссальной силы по его поверхности, он обязательно вызывает вспышку, а за ней следует движение. Но в непосредственной близости от Солнца под влиянием запредельных температур разрушаются любые летательные аппараты. Мы научились создавать броню, способную выдержать это пекло.

Я невольно задержала дыхание. То, о чем рассказывал Орино, было невероятным. Немыслимым для землян.

— Но наши системы управления, искусственный интеллект, все основано на жидких кристаллах, они не выдерживают, испаряются. Лишь живое существо — высший верлианец — способно совершить последнюю загрузку системы, направив ее к самоуничтожению. И погибнуть вместе с взорвавшимся кораблем и его смертоносным грузом.

Сглотнув, попыталась осмыслить услышанное. Для женщины, все существо которой сейчас настроено на продолжение жизни, мысль о такой страшной и предопределенной гибели казалась чуждой.

— Думай о том, что поможешь этим и людям! Для вас так же важно Солнце, как и замедление его гибели, — по-своему истолковал Орино мою заминку.

Не получалось, как ни крути. Подобные перспективы холодили кровь.

— Может… — я провела языком по губам, — лучше остаться в этом времени?

Пока мы еще далеко до всех этих потрясений и проблем с Солнцем.

— Нет, — взгляд Орино вспыхнул негодованием. — Тут я беспомощен, лишен возможности помочь тебе даже в мелочах, не то что с рождением ребенка. Он не выживет в этом времени — не забывай. К тому же, чем дольше мы здесь находимся, тем более необратимыми могут стать изменения в нашем времени. Это меня тоже безумно тревожит.

В голове вновь зазвучал голос Тиравиаса.

Сказать ему или нет?

— И понимая все это, ты пришел за мной? Даже не зная о ребенке.

Странный вопрос. Зачем я его озвучила, и сама не знала. Очередная глупость, в ответ на которую Орино придется выдумывать успокаивающий меня ответ.

— Я не могу объяснить это и себе… — Он ответил сразу.

Отвернувшись, я долго молчала. Понимая, что говорить с ним больше не могу, прикрыла глаза, мечтая заснуть. А сама думала, сказать ли ему правду?

Но прежде чем я решилась рассказать про сообщение Тиравиаса, из динамиков зазвучала информация о готовящемся снижении — приближалась посадка. А с ней и крайне неприятные и немыслимые для полетов будущего ощущения. Мы оба замолчали на время, вынужденно прервав разговор. Оба испытывали чувство страха — этот полет на самолете стал для нас ужасной необходимостью.

До цели — места возврата в наше время — оставалось совсем немного. И главное испытание — большой перелет — мы преодолели.

 

ГЛАВА 6

Орино

Регина явно устала. Стремительное путешествие, в которое я вынудил ее отправиться, и непростой разговор измотали девушку. Укрывшись пледом по самый подбородок, она уснула. Кресло, предназначенное для пассажиров этого летательного аппарата, мне казалось пыточным. В принципе не привычный к таким жестким формам, пребывая в постоянном напряжении от страха за наши жизни, я не представлял, как в ее положении можно все это осилить. Но как помочь? Как хотя бы выразить свое желание искренне быть полезным? Я понимал, что она не поверит мне, сочтет лицемерной и расчетливой мою заботу. И это естественно после того отношения, что я так старательно взращивал в ней. Вот только тревога за девушку, что во сне морщилась и, постанывая, ерзала, пытаясь устроиться удобнее, не отпускала. Она затмила даже ужас от осознания собственных ошибок и предчувствия самых невероятных последствий моих поступков.

Что ждет нас уже завтра? Возможно, я уничтожил будущее своего народа? Наше будущее!

Самое поразительное, что о таком долгожданном потомке я не думал. Страшно было принять вероятность настолько непереносимых потерь, если, получив, наконец, шанс обрести продолжение, я разрушу все собственными руками.

Впрочем, не отправься я за Региной, никогда не узнал бы о нем!

Все долгие часы полета не сомкнул глаз. И причина не только в необходимости контроля над окружавшими нас людьми. Нет! Запрограммированные гипнотическим влиянием, они вели бы себя так, как это удобно мне. Но я глаз не мог отвести от лица спящей Регины. Вопреки всему, любовался, наслаждаясь ощущением ее тепла, ее близости.

Были мгновения, когда я думал, что потерял ее.

И чудо нашей встречи, обретение ее… их, оно не оставило равнодушным. Наедине с собой, обдумывая варианты развития ситуации, я с трудом сдерживался. Никогда ранее меня так не накрывало эмоциями, я не ощущал себя настолько уязвимым, но одновременно и счастливым.

Понять себя не мог! Оттого и стремился быть абсолютно честным с Региной, надеясь, что ее вопросы натолкнут на способ понять себя! Поскольку прежней незыблемой уверенности в себе и своем долге не стало. В какой момент она исчезла? Сейчас я понял — в миг, когда Ньер осознанно отправил столь значимое для меня существо на верную гибель.

Когда самолет совершил посадку, я решительно подхватил Регину на руки, не позволив ей воспротивиться. Ей хватило одного взгляда на меня, чтобы, обхватив рукой мою шею, смириться и обмякнуть в моих объятиях. Я видел, что она измучена. Что у нее болит спина. Понимал, что ей невыносимо страшно следовать за мной этим путем. Опять в неизвестность. В будущее и не самое желанное прошлое. Но она терпела. Без приказа и принуждения. Терпела ради того, кто стал для нее важнее собственного страха. Важнее ненависти ко мне.

Ребенок! Я думал о самой невероятной новости, что ожидала меня по прибытии в это время. Знал бы об этом Ньер, когда убеждал меня одуматься! Готовился я к чему угодно, но все же оказался не готов к сбывшимся надеждам. Это как прыгнуть с высоты в тысячу метров. Эмоции зашкаливают, тут и восторг, и страх, и нечто такое, что я и сам понять не способен. Регине удалось перевернуть мою жизнь окончательно.

Так долго стремясь к появлению ребенка на высшей ступени развития ради продолжения борьбы за свой вид, внезапно понял: готов на все ради него! Ребенок мгновенно стал важнее самых возвышенных целей. Эгоистично? Но никто из нас не мог предвидеть подобного поворота, ни один из известных мне высших не стоял перед таким выбором.

Долг или собственный ребенок? Невольно рассматривая барашки облаков за нелепым иллюминатором, силился справиться с нахлынувшей паникой. Сейчас я не знал, что делать. Как соединить воедино разом оборвавшиеся нити моей жизни? Сплести опять выверенный и четкий узор существования, где все объяснимо и распланировано? Как хотя бы достучаться до своей месты?

Последнее удручало особенно, для Регины я стал врагом, не желая этого, но и не имея возможности поступить иначе. Бесполезно спорить о том, чьи взгляды верны, мы смотрим на одно и то же с совершенно разных углов. Правы и не правы оба. Но чудо, которое раскрасило мою давно ставшую однотонной жизнь в миллионы невероятнейших оттенков ощущений, подарила мне именно Регина. И… Тиравиас. Как бы я хотел иметь возможность спросить его — почему? Нет, просто сказать спасибо.

Жизнь перевернулась, я утратил все привычные ориентиры, нарушил запрет о перемещении в прошлое и понял, что не способен больше воспринимать Регину как неразумного питомца. Она стала неотъемлемой частью поджидавшего меня в этом времени чуда. Стала частью меня, моего ребенка.

«В моем потомке всегда будет частичка этой землянки, так неожиданно возникшей на моем пути, когда, казалось, все давно предрешено», — этой мыслью я просто упивался, нашлось то, что объединяет нас.

Меня и Регину! Меня, Регину и ребенка. При всей необъятности наших противоречий у нас появился единственный (но настолько значимый!) повод понять друг друга, осознать, что нам невозможно расстаться. И это чувство «безысходности» прогоняло все страхи, заставляя меня едва ли не кричать от радости: мой мир перевернулся и стал для меня прост и понятен.

Наша задача — сделать все для ребенка. Вместе!

Сейчас именно он сплотил нас. Не важно, что будет потом, но здесь и сейчас у нас появилась первая общая цель — помочь ему появиться на свет. Смотрел на спящую Регину и с трудом верил, что сам не во сне. Как настолько невероятно могла измениться моя судьба? Словно кто-то другой вмешался в рисунок водной матрицы. Как это сделал я в случае с Региной.

Следуя в потоке прибывших пассажиров, невольно всматривался в окружавший мир людей прошлого. И не покидало ощущение растерянности, непривычно видеть землян свободными.

Нам предстояла пересадка и еще один долгий полет, несколько напряженных, наполненных ожиданием часов на этом чудовищном летательном аппарате прошлого. Как же далеки современные мне земляне от людей этого времени! Я думал об этом все время полета, ласково поглаживая уснувшую на моем плече месту. Все получилось неосознанно — устраивалась Регина на максимально возможном в наших обстоятельствах удалении, но во сне потянулась ближе. А мои руки словно только этого и ждали. Обхватили ее плечи, привлекая к себе, укладывая аккуратно поверх своего тела, позволяя расслабиться и обмякнуть. Положив подбородок на макушку Регины, свободной рукой провел по ее волосам, желая успокоить больше себя, нежели ее. Душу щемило от горечи странного признания самому себе. Тем оно было тяжелее, что слишком запоздало.

Нам оставалось несколько часов до конечного пункта путешествия — до Москвы. Именно туда во второй раз переместило Регину. Перед посадкой я осторожно разбудил ее, радуясь признакам удовлетворения на лице от непродолжительного отдыха.

Знала бы она, как тревожно мне беспокоить ее именно сейчас, в ее положении вынуждая терпеть нагрузки этих перелетов. Но промедление опасно!

Сон сделал Регину слегка ленивой. Или это признак переутомления? Злости в ней больше не чувствовалось, наоборот, смирение, готовность преодолеть жизненные трудности ради блага ребенка. Меня она явно вынесла пределы своих интересов — взрыв миновал. Впрочем, я догадывался — на время. Но это соответствовало и моим намерениям найти компромисс и решить между нами все миром.

Сейчас же главное было — вернуться домой. Отсюда и собранная, нарочито отстраненная деловитость, которой мы, не сговариваясь, придерживались.

Расположившись в еще одном транспортном средстве, которое должно было доставить нас от самолета до космопорта (или как у местных называлось здание, куда прибывали пассажиры?), мы согласовывали детали перемещения. О том, чтобы это не заинтересовало других землян, я позаботился.

— Получается, из-за того, что ты пришел в это время следом за мной, через имплант меня уже не выдернуть? — уточнила Регина.

Она выглядела умиротворенной, легонько поглаживая живот сквозь ткань одежды и словно прислушиваясь к чему-то внутри себя. Меня ужалила ревность — хотелось разделить ее мысли и ощущения в этот момент. Но для безрассудных эмоций было не время.

— Да, я своим переходом как бы заблокировал влияние водной матрицы на твой организм. Меня выдернуть можно, тебя — только переместить из точки переноса.

— А анемоны? — Она коснулась рукой крошечного мешочка на шее.

— Для перемещения придется их снять. В остальном они бесполезны — я нашел тебя.

Она сухо кивнула, отведя взгляд. Громоздкое здание из стекла и бетона приближалось.

— Задержимся? — невольно понизив тон, предложил я Регине.

Жажда заботы, желание окружить ее вниманием переполняли. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Даже о мечущей каждый из мужчин, призванных ею на нераст, стремился заботиться. Что уж говорить о той, кто станет матерью единственного в своем роде потомка!

— Покушаешь?

Меня голод не беспокоил. Даже будь необходимая мне пища в достатке — она не полезла бы в рот. Слишком сильно было волнение!

— Нет, — качнула она головой. — Поела в самолете, больше не хочу.

Регина тяжело вздохнула. Она, конечно, тоже переживает и тревожится в душе.

— Не волнуйся, — испытывая потребность успокоить ее, пообещал я, — скоро мы будем дома!

Она невесело хмыкнула, сулит ли ей это что-то хорошее? Я же знал — конечно.

— Предлагаю взять такси. — Стоило мне перенести Регину в здание, она махнула рукой на противоположную стену с большими окнами. — Вот они выстроились в ряд. На машине и доедем до точки переноса.

— Мне не нравится идея с машиной!

Произнес это спокойно, опустив Регину на стул и обхватив ее ладонь. Мы смотрели на парковку с множеством такси.

Внутреннее напряжение давало о себе знать. Однако я не позволял ему проявиться, понимая, что у Регины в ее состоянии гораздо больше поводов для раздражения. Но, рассматривая эти убогие и небезопасные средства передвижения, не смог промолчать.

— Прекрасно! — Регина резко выдохнула и отстранилась. — Тогда нам придется идти пешком! Много-много километров по жаре, глотая пыль. Извини, но я не смогу. Устала! В этом времени нет другого средства перемещения.

Чувство неуместности и бессилия не покидало меня с момента появления в прошлом. Я неимоверно желал вернуться назад — в наше время, где я буду практически всесилен. Там бы я не вынуждал Регину испытывать такое перенапряжение, которое крайне нежелательно в ее положении. Но здесь я не могу обеспечить ей и минимального комфорта, не способен облегчить ее испытания. И гарантировать безопасность!

«Наверное, так же неуютно ей было на Верлинее, где все для нее чуждо», — кольнула неприятная мысль.

— Есть другие способы добраться до цели?

Нам осталось немного. Были уже позади два изнуряющих перелета. Но именно они окончательно исчерпали мою выдержку. Забираться в нутро этой кошмарной машины отчаянно не хотелось.

— Повторяю, пешком… — досадливо пожала плечами Регина, поглаживая живот и не считая нужным даже взглянуть на меня, — или на вертолете. Но я понятия не имею, где здесь они.

За полгода в этом времени она многое узнала. Поразительно успешно и быстро адаптировалась. В какой уже раз я задавался вопросом: как? Я смотрел на Регину, которая самым невероятным образом смешала все мои жизненные планы, и не понимал, почему раньше не замечал в ней такой жажды жить, силы духа, уверенности. Решив, она шла до конца. Даже в заведомо обреченной борьбе со мной.

— Нет! — с отвращением скривился я, третьего перелета уже не выдержу. — Лучше наземным транспортом.

— Если хочешь, я поведу.

Продолжая прислушиваться к чему-то внутри себя, она выглядела слегка рассеянной. Или безразличной? Важно ли для нее, как и для меня, вернуться назад? Считая, что я намерен разлучить ее и ребенка? Впрочем, в этом времени малыш обречен.

— Я немного водила машину, когда жила на острове. Думаю, справлюсь, есть системы навигации, чтобы не сбиться с пути.

— Нет, — вздрогнув, категорически отверг я эту идею. Риск пострадать в пути только возрастет.

Как же скверно быть беспомощным!

— Тогда не знаю… — Регина устало прикрыла глаза, прислонившись затылком к стене.

В чертах лица сквозила сонливость. Она побледнела. Но одновременно упрямо сжимала губы и держалась спокойно, демонстрируя фантастическое жизнелюбие и стойкость.

Я видел ее бездумно счастливой, ничего не осознающей марионеткой, видел забавно-недовольной, когда она пыталась сопротивляться мне. Видел ненавидящей, угасающей от страха и душевной боли, когда вдребезги разбился ее иллюзорный мир. Но, кажется, впервые я вижу ее вот такой. Мудрой и зрелой!

— Хорошо, — решился я, подхлестнутый очевидной мыслью: вернувшись, я смогу все сделать для этой женщины. Для них! — Отправимся на машине.

Себе же обещал, что ни на миг не выпущу сознание водителя из-под контроля, вынудив на самую безопасную езду в его жизни.

— Прекрасно, — иронично, не открывая глаз, кивнула Регина, давая мне понять, что других вариантов нет.

Она демонстрировала необъяснимое превосходство и самообладание, словно владея тайными знаниями, недоступными мне. Эта ее уверенность вдруг поразила: как ей легко, она определилась в своих решениях. Она выбрала ребенка и его интересы! Я же давно утратил ощущение легкости существования. Примерно с того момента, когда пробудились мои ньехи. Одновременно с этим исчезло и понимание самого себя.

Спустя час, пока я ходил за водой и странной, имеющей резкий запах твердой едой для Регины, мы продолжили путь. Двигались в плавном размеренном режиме. Я, испытывая едва ли не физическую боль от непреходящего чувства тревоги, пребывал в диком напряжении.

Регина устроилась полулежа на заднем сиденье этой пародии на транспорт.

— Расслабься, — приоткрыв один глаз, фыркнула она. — Как-то выживают миллионы жителей этой планеты. Если на мгновение забыть про ваше превосходство в технологиях, люди этого времени очень даже продвинуты.

— Абсурд, — неприязненно поморщившись, с трудом удержался я от более резкой критики.

Мне не хотелось обидеть собственную месту, выразив пренебрежение в адрес ее соплеменников. Давно ли я стал так терпим?

— Почему? — К несчастью, у Регины появилось желание продолжить тему. — Они могут передвигаться по земле, по воздуху, по воде, создают сложные механизмы, причем даже самых крошечных размеров. В этом времени уже существуют нанороботы.

— Создают? — решив, что беседа слегка погасит мою безумную тревогу, я собрался пояснить очевидные для меня вещи, которые земная женщина не понимала даже спустя многие поколения развития и угасания их цивилизации. — Вы, земляне, не умеете создавать, вы всегда разрушаете. Все эти механизмы, они изначально мертвые. Подумай, сколько нужно нанести вреда окружающей среде, чтобы создать их? Добыть ресурсы, переработать их в подходящий материал?

— Ты про вещества, которые добываются из недр планеты, чтобы получить металлы?

Послушный моей воле водитель такси тронулся с места. Я же жадно рассматривал Регину, повернувшись к ней под предлогом разговора.

— Нет, это лишь частности. Все в вашем существовании неверно. Вы все приобретаете за счет разрушения! Чтобы получить металл для этой машины, вы изымаете из окружающей среды в три раза больший объем руды, затрачиваете колоссальное количество энергии, тонны воды для ее обработки и формирования нужного вам состояния этих материалов. Вы разрушаете природные соединения и вещества, для этих усилий затрачиваете энергию, которую получаете, сжигая невозобновляемые ресурсы вашего мира. Ради чего? Чтобы получить вот это мертвое изделие — машину?

Эта беседа не только отвлекала от нервного ожидания, но и давала мне возможность донести до Регины мое видение ситуации с землянами. Но она упрямо стояла на своем.

— Что, если это только сейчас? Человечество может дорасти до технологий другого уровня, осознать губительность своих устремлений!

Регина с присущей ее расе слепотой размышляла о недостижимом. Мы уже давно поняли, что для землян, возникших в результате утопических экспериментов Тиравиаса, нет будущего.

— Оглянись вокруг! — Я ткнул рукой в окно машины, указывая на лес, что окружал дорогу, но которой мы двигались. — Вам и не надо до них дорастать. Они вокруг оставлены вам, как и нам, прародителями, цивилизацией, ранее населявшей нашу Галактику. Но вы не способны слышать природу. Из-за невежества или нежелания использовать свой мозг по назначению вы отрицаете саму жизнь, склоняясь к разрушению.

Мгновенно вскинувшись, Регина нахмурилась.

— О каких прародителях речь? Так все же земляне и верлианцы имеют общие корни? Вы поэтому поработили нас?

— Мы вас не порабощали!

Как же объяснить этой близкой и такой далекой от меня землянке, что мы в страхе от деяний своих творений, лишь стремимся ограничить их, обуздать потребность разрушать, сохранить живой мир Земли. Мы исправляем свою ошибку. Но даже в этом случае у нас нет желания уничтожить их.

— Да, общие корни труллонцев и верлианцев очевидный для нас факт. Теперь и ты об этом знаешь. А наши прародители были сильны. Они создавали не машины и механизмы, как вы, а творили жизнь и миллиарды разнообразных живых существ, которые эту жизнь поддерживали и обслуживали.

— О чем ты? Что я… мы не видим вокруг? О каком наследии прародителей ты говоришь?

Нет, земляне обречены. Они не понимают очевидного!

— Вы не видите вокруг идеальную гармонию жизни в ее самом элементарном проявлении, где преобладает не разрушение, а развитие, где даже чья-то смерть ведет к созиданию, она полезна виду, природе, системе функционирования планеты, Галактики, Вселенной. Вы не запланированы на долговременное существование. И не понимаете простого: основным источником энергии является свет Солнца. И пока оно будет его давать, биосфера, созданная нашими прародителями, будет жить и развиваться. Ты говоришь о нанороботах, которые смогут манипулировать материей на уровне атомов и молекул? Но все это уже есть, вы изобретаете какое-то несовершенное и разрушительное подобие. Каждая клеточка окружающей вас — людей — жизни наполнена такими организмами. Но они живые и способны создавать не уничтожая!

Регина слушала меня с абсолютным вниманием. Ее взгляд не отрывался от моих губ. Впервые в голубых глазах плескалось восхищение? Вера?

— Это так непостижимо. — Она заерзала, меняя положение тела. — Мне трудно поверить тебе сразу, хотя я чувствую — ты прав во многом. Но почему вы полагаете, что лучше нас?

— Мы не разрушаем. К примеру, мы в буквальном смысле выращиваем свои звездолеты, не нарушаем процессы, которые определяют существование нашего мира, не стремимся подчинить себе жизнь, наоборот, служим ей.

На какое-то время мы замолчали. Регина смотрела в окно, размышляя об услышанном. А я… Я вновь вернулся к тревожным мыслям — дорога, по которой мы двигались, сузилась, а поток машин возрос.

В небе я боялся падения, здесь — столкновения. Когда же я вернусь в привычный мне мир?!

Беда случилась внезапно. Время остановилось на один стремительный и бесконечно долгий миг. Я не зря опасался, что неспособен предвидеть все в этом неизвестном мне мире. Дорога свернула вправо, уходя в лес. И пусть мы двигались в безопасном режиме, что было следствием моего влияния на сознание водителя, но это никак не уберегло нас от ошибки водителя другой машины, которая двигалась по встречной полосе. Я не мог предвидеть этого, а значит, и избежать! Страшные секунды, когда проносящаяся рядом машина внезапно делает резкий вираж, вылетая на полосу перед нами. Разворот водителя — отчаянная попытка избежать столкновения. Инстинкт выжить руководит им. Он же руководит и мной, когда, видя гигантскую тень взмывшей в воздух машины, которая с фантастической стремительностью летит на нас, я рывком подаюсь вперед.

Желая укрыть, спасти, успеть…

Я не успеваю.

 

ГЛАВА 7

Орино

Сила удара отбрасывает назад, буквально вдавливая в кресло. Толчок такой мощи, что на секунды я перестаю дышать, видеть, слышать. Взгляд впивается в Регину, которая даже не успевает открыть глаз.

Вылетевшая со встречной полосы огромная машина врезается в нас со стороны водителя. Со стороны Регины.

Вид ее словно ставшего игрушечным тела, в противоестественном изломе замершего, стиснутого оковами так легко смятого металла, лишает меня всех ощущений одновременно. Я словно сам умираю в этот миг! Беззвучный вскрик от боли и ужаса и резкий выдох — она не успела даже осознать случившееся. Остекленевший взгляд Регины, в котором замер единственный вопрос, какое-то растерянное непонимание, разрывает невыносимой болью мою душу. Страх, как стремительный смертоносный импульс, проносится по телу, заставляя его действовать на пределе возможного. Вряд ли меня сейчас остановили бы мои собственные сломанные конечности или смертельные раны. Тела не чувствовал вовсе, так захвачен был иными устремлениями.

Я не могу потерять ее! Смысл жизни мгновенно свелся к этой единственной фразе.

Кровь… много крови, черной волной постепенно окрашивающей коричневые брюки на бедрах неестественно вывернутых ног Регины. В голове звучит страшная мысль: «Мне не вернуться снова в ее прошлое, не уберечь свою месту от этого ужаса. Ведь нашего прошлого уже нет. Вернее, настоящего. Это необратимо!»

Мука, разъедающая душу и сознание, несравнима с той болью, что я ощущал, проходя трансформацию на высшую ступень. Здесь другое — я ЗНАЮ, что у нее не будет конца. Проходят секунды. Я не думаю о собственных ранах — все заслоняет ужас, оглушающий и лишающий воли. Тело двигается само, я не вдумываюсь, откуда берутся силы, чтобы словно бумагу растягивать металл, высвобождая обмякшее женское тело. Действую интуитивно. Сейчас значение имеет лишь одно — время. Оно уходит, убегает, утекает как вода сквозь пальцы. Выворачивающий наизнанку сознание факт: в этом времени я — ничто. У меня нет возможности помочь ей. Нельзя вернуться в прошлое прошлого и «отменить» трагедию. Никак!

На дрожащих ногах делаю шаг в сторону от перевернутой груды искореженного металла, что еще миг назад была машиной. На руках тяжелое, безжизненное тело Регины. И кровь, всюду ее кровь.

Не знаю, как смог выбраться, как вытащил ее. Не вижу выплеснувшееся позади кипящее масло и раскаленный двигатель, не слышу взрыва топливного бака, не чувствую жара вспыхнувшего огня, не воспринимаю шум и суету подбежавших на помощь людей.

Они — существа, не способные помочь единственной для меня во Вселенной женщине, которую я просто не могу потерять. Их обоих. Не в этом времени.

Собственная жизнь вдруг становится пустой и бессмысленной. Без Регины — я понимаю это сейчас отчетливо — все прочее для меня утрачивает смысл. Как будто и не жил до встречи с ней. Опустив ее на серое полотно дороги, слезящимися от едкого дыма глазами всматриваюсь в лицо, отчаянно моля:

— Не уходи…

Припав к груди Регины, я отчаянно жажду услышать ее сердце. Оно звучит так слабо, все дальше и дальше, прощаясь.

Так звучат два сердца.

И это съедает меня заживо, разрывая клыками отчаяния мою плоть на части, топит душу в ледяном и обреченном чувстве бессилия. В этом времени мой потомок и Регина обречены.

— Что за… чертовщина?! — Чей-то шокированный вскрик рядом. — Мужик?! Что это за хрень?!! Кто ты?

Раздавленный мукой, я вскидываю взгляд. Подбежавший землянин в ступоре замер совсем рядом, уставившись на мое лицо. В смятении от душевной боли я совершенно не думаю о том, чтоб контролировать их сознание, сейчас каждый из них — мой враг! Их извечная жажда разрушения довлеет над этим миром, она правит всем в их жизни — недаром я словно предвидел, что это путешествие погубит Регину.

«А Ньер, который ее сюда отправил. Он-то один из нас!» — промелькнуло в голове. Мысль резко отрезвляет. Что я творю! Этот мужчина подвластен моему сознанию, его взгляд, кажется, исполнен готовности воплотить мою жажду мщения. И это заставляет опомниться: «Какой мне прок в этой мести?! Если я безвозвратно потеряю обоих».

Усилие воли — и все суетящиеся вокруг люди у меня «под колпаком», вновь никто из них не в состоянии увидеть различие между мной и ими, они беспрекословно подчиняются моим приказам. Но все это по привычке. Думать же сейчас способен лишь об одном: что я могу предпринять? Что я ДОЛЖЕН предпринять?!

— Регина, — шепчу я, замечая, как бледна ее кожа, как новые пятна крови появляются на асфальте.

Она реагирует! Слабое движение губ.

Приникнув к ее лицу, ловлю жалкие хрипы:

— Тир… Тирав…

И все — истратив последние силы на эту попытку что-то сказать мне, она теряет сознание. Я не хочу думать о чем-то более страшном!

«Помощь, помощь, — бьется в сознании. — Как доставить ее к месту переноса?! О, если бы мы были на Верлинее. Но это Земля, ее такой далекий двадцать первый век».

— Пострадавшая нуждается в срочной помощи… — сознание вычленяет из окружающего шума такие значимые для меня слова.

Обернувшись, я вижу спешащих ко мне людей в однотонной синей одежде, очевидно тех, кто должен оказать ей эту самую помощь. Только что они могут?! Но я цепляюсь даже за этот крошечный шанс, жалкую надежду. Сам беспомощно замираю рядом, когда подбежавшие земляне надевают на лицо Регины какую-то маску, делают укол, перемещают на носилки.

— Наверняка сильное внутреннее кровотечение. Нужно оперировать. Кто у нас принимает рядом?

— Ближайшая дежурная больница…

Эти слова мало о чем говорят мне. Тележку с моей местой задвигают в очередное чудовищное изобретение умирающего мира, которое они называют машиной. Но я, ослепленный надеждой, смиряюсь с этим. И намереваюсь отправиться с ней.

Меня останавливает земной медик.

— Вы кто? Родственник? Следуйте за машиной «скорой помощи», внутрь вам нельзя. Состояние женщины критическое. Надо спешить.

Нет! Я не способен сейчас отпустить ее. Сейчас надежда — единственное, что есть у меня. Мысленный приказ, и человек, подчиняясь моему желанию, отступает, позволив проскользнуть внутрь машины, прежде чем дверь захлопнулась.

«Ты болен ею, одержим», — сказал мне как-то Ньер. Я с ним тогда спорил.

А сейчас… Взгляд не отрывался от пребывающей без сознания Регины. Ее фигурка слегка подрагивала от движения мчащейся на предельной скорости машины. Ее лицо скрывала маска, глаза были закрыты. Одежда в крови. Единственное, за что я отчаянно цепляюсь, это едва приметные неровные движения ее груди.

— Беременная. Срок большой, — бубнит в нелепое средство связи женщина, что сидит рядом с каталкой. — Внутреннее кровотечение. Готовьте операционную. Да, в аварии. Да, трудно диагностировать.

Они надеются помочь?

Я не могу доверять людям этого времени. Я вообще не умею доверять землянам! Но что я могу? Бездействие сейчас — приговор. Времени на размышления нет. Как и на сомнения!

Рывком выдернув укрытый под одеждой мешочек с анемонами, я сжал один из камней в ладонях. Это мой «резервный билет» — возможность не затеряться в бесконечности узоров водной матрицы. Но он же с древних времен используется моим народом для связи. Нам не нужна влага, чтобы заставить его «звучать». Достаточно мысленно проникнуть в его недра, где «спит» вода. Другие камни «услышат» призыв и завибрируют, передавая мольбу о помощи тем, кто способен ее распознать. Таким же, как я!

Ей не помогут люди этого времени, но верлианцы, живущие сейчас на планете, уже смогут!

Я болен ею. Поэтому веду себя как умалишенный. Не думаю о том, чем это может обернуться в будущем, как опасно встречаться с высшими верлианцами прошлого. Я отправляю призыв, едва осознав, где нужно искать спасение.

Выбор в пользу своих? Всегда!

Что-то меняется в нас после трансформации, и, кажется, я стану первым, кто осознает — что. Мы становимся собственниками, эгоистами: только моя места, только мой ребенок. И чем же тогда мы лучше землян?

Когда машина остановилась и в едва распахнутые дверцы вытолкнули тележку с Региной, спешно увозя ее в лабиринты белых переходов, я бросился за ней.

— Вы муж?

Возле одной из дверей меня останавливает мужчина в однотонной форменной одежде. Я снова слишком сосредоточен на Регине, чтобы думать об окружающих. Действую инстинктивно, не полностью заглушая реакцию на собственное присутствие. Так он не воспринимает мой истинный облик, но не понимает причин моего присутствия.

— Да.

Разговор с ним дается трудно, смятение возрастает с каждым мигом. Верлианцы не отзываются, в возможность людей помочь моей месте я не верю. А время уходит, как кровь из тела Регины.

— Женщину будем готовить к операции. Прямо сейчас — быстрое обследование и в операционную. Вы можете заполнить документы?

Он протягивает мне какие-то бумажные листы. Говорит намеренно спокойно и медленно, явно стараясь донести до меня свою мысль.

— Я понимаю, что это трудно, но вы должны решить. Нам требуется ваше согласие. Обычно мы не спрашиваем. В таких ситуациях всегда спасают женщину, сами понимаете — плод второстепенен. Но у нее внутреннее кровотечение, оперировать в любом случае. Скажите, нам спасать мать или ребенка?

Потрясенно замираю возле стеклянной двери, за которой что-то делают с Региной. Смысл этих слов понимаю с трудом. Я просто не верю собственным ушам. Я должен сделать выбор? Вопрос, страшнее которого я не слышал. Не мог и допустить, что он когда-нибудь встанет передо мной. Вопрос, на который у меня всегда был однозначный ответ… до этого мгновения. А когда мне его задали, я застыл, онемев от ужаса. Дикий страх, копившийся все последние минуты, деморализовал сознание. Внезапно я понял, что выбрать не могу.

— Я понимаю, это очень сложный выбор. — Землянин серьезно смотрит на меня. Сочувственно и грустно. — Я отойду. У вас три минутки. Вы должны решить.

Решить?! О чем это он? Как?

Едва ли не задыхаясь, смотрю сквозь стекло на единственную женщину, пробудившую… Раньше я бы сказал: «Мои ньехи». Сейчас понимаю — мое сердце! Оно у меня есть!

Вокруг Регины странные приборы, экраны, люди в длинных халатах — все это напоминает мне похороны.

Где же верлианцы этого времени?!

Напряжение колоссальное, я отчаянно вслушиваюсь в попытке уловить хоть какой-то отклик.

Что? Что мне делать? Предпочесть уникальную возможность — стать отцом в полном смысле этого слова. Единоличным учителем, опорой этому ребенку. Только моему, право на воспитание и родительскую привязанность к которому я не буду делить с другими. Посвятить жизнь взращиванию своего продолжения, передать ему свои навыки, опыт, знания, чтобы он завершил то, что не успею я. Я смогу забрать его в будущее, сделаю это любой ценой. И сейчас — спасу, управляя людьми. Или… Регину? Просто земную женщину, обыкновенную для всех, кроме меня.

Предпочесть долгожданный шанс принести колоссальную пользу своему виду, подарив ему еще одного высшего верлианца, который, возможно, сможет совершить не одно открытие, служить своему народу, охраняя его наследие. Помогая выжить сотням новых мальков, появившихся в результате нераста любой мечущей. Спасая планету, созвездие! Или… Регину? Представительницу бесполезного вида, появившегося в результате роковой ошибки. Обреченного вида.

— Вы решили? — Голос вернувшегося медика звучит твердо.

«Нет!» — малодушный, такой ранее несвойственный для меня крик души.

— Да, — как будто со стороны я слышу свой собственный голос. Он звучит тихо, но твердо. Слова идут от сердца, ведь разум сейчас парализован страхом. — Спасайте жену.

И сам, надломленный этим решением, идущим откуда-то из глубины души, — очевидной ошибкой, которую я осознаю, — я тяжело оседаю на пластиковый стул у стены. Взгляд прикован к фигурке Регины на операционном столе.

Почему же никто не отзывается?

Глупо было надеяться, что где-то поблизости может быть верлианец и у него есть анемон. Я же прекрасно знаю, что в этом времени мы старательно скрывали факт своего присутствия на Земле. Но на что еще мне остается надеяться сейчас? Не на людей же.

Резко вскочив на ноги, шагнул вперед — ближе к Регине. Не могу сидеть в ожидании и в полном неведении, пока люди этого времени, воспринимающиеся мною как дикари, что-то делают с Региной. Решившись, собрался ворваться в палату, где ее готовили к операции. И снова замер у двери, остановленный мыслью, — а вдруг они смогут?

Я, лишенный возможностей своей цивилизации, помочь ей не способен вовсе! Ну хотя бы сделаю так, что они приложат все возможные усилия, закроют глаза на странный облик ребенка. Да, этого мало. Но и сидеть в бездействии, когда, возможно, каждая секунда может стать последней, тоже не могу.

— Орино. — Погруженный в хаос самых противоречивых мыслей, я осознал, что обращаются ко мне, когда ощутил прикосновение к плечу. Привыкнув подчинять сознание окружающих землян на рефлекторном уровне, я не сразу понял, что обратившийся осознает мое присутствие. Знает имя! — Остановись. Не вмешивайся. Помощь близка.

Стремительно обернувшись, заметил рядом мужчину. Человека?.. Человека!

Толком рассмотреть его не успел, взгляд с огромным трудом сместился к незнакомцу, страшно было разорвать зрительную связь с Региной. Оттого не сразу понял, что, задержав меня, незнакомец спокойно отвернулся и шагнул к выходу. Я потрясенно уставился ему вслед, замечая длинные, укрывающие уши темные волосы, одежду с высоким воротом и солнечные очки, скрывающие глаза.

Попытался понять, что поразило меня в этом субъекте.

Он не подчиняется!

Все это время я машинально, желая понять его мотивы и степень информированности, приказывал ему вернуться, объясниться. Но он спокойно двигался вперед, лишь взявшись за ручку двери, обернулся, чтобы с понимающей улыбкой качнуть головой — не будет по-твоему.

Эта очевидная способность противостоять моему влиянию поразила не меньше, чем тот факт, что он знает мое имя. Обыкновенный вроде землянин — собрата я бы распознал мгновенно.

Он намекнул, что моя места может быть спасена!

Я рванул за ним, но уже через миг, распахнув дверь, убедился, что его и след простыл. Он словно растворился в воздухе! Исчез, так и не дав ответы на мои вопросы. А через минуту я почувствовал своих. Помощь действительно пришла. Сразу трое высших верлианцев стремительно появились в больнице. Они доставили и лечебную капсулу.

С этого мгновения мир вокруг разделился на две части — видимую и невидимую. Люди, находившиеся в этом здании, продолжали заниматься своими делами, не осознавая, что совсем рядом — в буквальном смысле у них на глазах — происходит нечто невероятное. Они не видели нас. Им приказали не видеть!

Действуя слаженно, словно наперед зная, что от них требуется, мои сородичи из прошлого переместили тело Регины в специальную капсулу с золотистым раствором. Я узнал его мгновенно.

«Эссенция жизни» — так называли его у нас и несколько веков назад, и сейчас. Уникальный по своей эффективности раствор, заживляющий любые раны, оказывающий фантастическое действие на восстановительные процессы организма. Именно то, чем я сам воспользовался бы в этой ситуации, реальный эликсир жизни.

Все проходило в безмолвии. Я был слишком сосредоточен на состоянии своей беременной месты, интуитивно решив, что все проблемы и их решение отложу на потом. На время после спасения Регины! В том, что оно будет, я уже не сомневался. Это вызвало чувство такого колоссального облегчения, что я ощущал себя заново родившимся.

Отчего молчали пришедшие на помощь верлианцы — не знаю. Изредка я ловил на себе их изучающие взгляды, но не более. Ни единого слова, вопроса, недоуменного жеста. Это было странно. Был бы я так сдержан, явись ко мне кто-то из будущего? Откуда они знали, что ждет их тут? А они знали, это было очевидно.

Так же безмолвно призывным жестом пригласили следовать за собой на подводную земную базу. Там, по-прежнему никак не проявив любопытства, оставили нас вдвоем. Словно поняли, что сейчас для меня важнее любых объяснений.

Лицо Регины в окружении золотистой жидкости хранило отпечаток покоя и расслабленности. Мирно трепещущие во сне ноздри и изредка подрагивающие веки — ее тело восстанавливалось, излечиваясь и напитываясь силой.

Прошло несколько часов, прежде чем она встрепенулась и распахнула глаза. Все это время я провел рядом, испытывая неописуемое счастье, — я смог спасти эту женщину! И цена меня не волновала — последнее понял с каким-то странным спокойствием, готовый на любое возмездие от собратьев.

Взгляд месты вспыхнул растерянным недоумением, обозрев истинно верлианский интерьер, заметался, пока не наткнулся на меня. В глазах Регины тут же проступило облегчение и благодарность.

Не знаю, что было в моем взгляде, я сейчас вряд ли смог бы подобрать слова, чтобы описать свое состояние. Душа буквально ликовала от эмоций. Помощь пришла вовремя. Чувство кошмарной растерянности и бессилие опустошили. А взгляд вернувшейся к жизни Регины мгновенно наполнил меня волной тепла. Такого солнечного и неудержимого, как самое ласковое течение моего родного мира.

Я не готов сейчас думать, анализировать и давать объяснения. Всего лишь радуюсь, что все обошлось, что Регина не погибла в этом прошлом, не покинула меня безвозвратно. Предпочел своему долгу ее и… не раскаиваюсь в этом!

— Ты призвал своих?

Голос Регины испуганно дрогнул, она помнила о моих страхах. Скосив взгляд, она присматривалась к золотистому раствору, в который погрузили ее тело.

Но мне все эти переживания сейчас казались не важными. Не сознанием — сердцем в критический момент расставил приоритеты, выбрав между долгом и единственным дорогим мне существом. Я признался себе наконец-то в главном. Самое важное в моей жизни — Регина.

— Как ты себя чувствуешь? — вместо того, чтоб поделиться своими чувствами, спросил я, сам смущаясь от переизбытка эмоций, из-за которых дрогнул голос.

Сегодня моя жизнь изменилась — мне открылась истина. Она пронзила меня словно молния. Мой самый большой страх — лишиться месты! Только моей, единственной во всем мире.

Важно только то, что Регина рядом. Только она нужна мне. И даже ребенок мне дорог в первую очередь потому, что он — от нее.

Не думал раньше, что стану мыслить такими категориями. Но если ты у последней черты, к тебе приходит истина.

— Словно заново родившейся. Это так невероятно — мне кажется, что миг назад я умирала. Было так нестерпимо больно. Как малыш?

— Все хорошо!

Кажется, я улыбаюсь?!

Она все еще растеряна, это видно по смятению во взгляде. Чем оно вызвано? Страшными воспоминаниями аварии. Но не только ими. Притаившись где-то в самой глубине голубого моря глаз, замер ее извечный вопрос. Возможно, она сама еще не понимает, что хочет задать его, или боится вновь не услышать ответа.

Но ответ у меня уже есть. Кажется, впервые с момента нашего знакомства он отчетливо сформировался в моем сердце. И заключается он в единственной фразе: жить без тебя не могу.

— Больше ты никогда не испытаешь этот страх, обещаю. — Сейчас было бы странно вывалить на Регину весь тот шквал прозрений, что случились со мной в последние часы. Она вряд ли готова к этому. И не поверит мне. Не после всего, что между нами было. — Ты устала?

Напряжение в глубине ее глаз не исчезает, она наверняка ощущает недомолвки, плюс все те слова, что мы наговорили друг другу во время полета, все еще стоят между нами. Но ситуация настолько невероятна, что каждому из нас сейчас важнее определиться с настоящим.

— Чувствую себя очень хорошо. — Вновь быстрый взгляд на жидкость вокруг. — Словно и не попадала в автокатастрофу, и не путешествовала все последние сутки. Но… как быть дальше? И долго ли мне еще лежать тут?

Помня о том, что Регина не полностью свыклась с водой, понимаю ее желание скорее выбраться из капсулы. Однако…

— Не спеши, наберись сил. Уверен, обитатели базы знают, когда восстановительный эффект завершится. Они известят.

— Мне… неудобно, — немного замявшись, отвечает она.

— Я сам помогу тебе, — сообразив, что смущает Регину, спешу заверить ее.

Это такая малость из того, что я готов для нее сделать!

— А дальше?

— Мне потребуется какое-то время, чтобы разобраться в ситуации, — стараясь не волновать Регину заранее, поясняю в ответ. — Потом мы продолжим путь.

Без сомнения, верлианцы могут доставить нас в любую точку земного шара. И куда более безопасными способами. Беспокоит меня другое — всеобщая осведомленность! Уж слишком целенаправленным выглядит поведение собратьев из прошлого. И этот странный человек, что предупредил меня о помощи!

— Орино. — Голос Регины звучит очень виновато, поэтому я невольно настораживаюсь. Она смотрит на меня с тревогой. — Я должна признаться. Я не передала тебе послание Тиравиаса. Только едва не погибнув, поняла, как мелочно и глупо было пытаться внушать себе, что это моя месть. А сейчас… Понимаю, это из-за ребенка, но ты спас меня… нас.

По поверхности раствора расходятся круги, выдавая нервные движения рук.

— Какое послание? — Холодок предчувствия пробегает по спине.

— Водные — подарок Тиравиаса своим потомкам, доверяйте им, — вот его слова.

— Водные? — Увы, понять, о чем говорил древний ученый, я не могу.

— Я не знаю. — Теперь по ряби на поверхности золотистой жидкости я догадываюсь, что Регина пожала плечами.

— Что ж… — Качнув головой, решаю, что момент для моего признания подходящий. А со странным посланием я попробую разобраться по возвращении. — Я тоже должен признаться тебе кое в чем.

Тут же в глазах месты мелькает испуг. Я отвожу взгляд, понимая, что он оправдан. Именно такого отношения — страха — я и добивался когда-то.

— Хочу, чтобы ты знала, это уже второе мое перемещение в прошлое за тобой.

Глаза Регины изумленно распахиваются, но, прежде чем она успевает задать вопрос, я поясняю сам. Стараюсь говорить только факты — как есть, не пытаясь убедить ее в своей правоте. Это не тот случай, когда мы сможем понять друг друга, но я хочу, чтобы она знала.

— Ты не можешь это вспомнить, я изменил твою судьбу. Ты умерла в будущем — Денис утянул тебя за собой в пропасть. Вы разбились оба, упав с поверхности земного купола. Я нарушил запрет и вернулся назад, чтобы успеть выхватить тебя из его рук. Но для остальных — ты погибла. Именно поэтому я изолировал тебя у себя на базе.

Не знаю, зачем сказал ей об этом. Вряд ли Регина начнет после этого лучше думать обо мне, но сегодня я понял, что отчаянно желаю откровенности. Хочу хотя бы быть услышанным, если не понятым.

— Я помню, что ты был в ярости.

— Злился на себя, что допустил все это. Вообще очень сожалею, что позволил одержимости Дениса завести тебя в тупик. Но мне тогда казалось, что я все контролирую.

Тут разговор прервался. Сквозь водопад в помещение скользнул кто-то. Оглянувшись, с удивлением узнал незнакомца, что остановил меня в земной больнице. Сейчас появилась возможность рассмотреть его.

Определенно землянин. Но кожа очень светлая и… жабры.

Я с трудом сдержал недоумение, заметив у основания шеи, не скрытой сейчас одеждой, характерные щели. Что это за существо? Но тут, десятикратно преумножив мое потрясение, на появление гостя отреагировала Регина:

— Здравствуй, Эйар!

— Приветствую, — произнес мужчина, улыбнувшись узкими губами. — Пришел сказать, что восстановление завершено. Ты можешь покинуть капсулу. Вас обоих ожидает еда.

Кивком головы странный землянин указал на водопад за своей спиной, приглашая последовать туда. Пусть я изрядно проголодался, но перспектива заполучить верлианскую еду отошла на второй план — важнее было утолить голод любопытства.

— Вот одежда для Регины, — протянув мне сверток, пояснил Эйар и, стремительно развернувшись, молча ушел.

— Откуда вы знакомы? — Я требовательно впился взглядом в лицо Регины, осторожно вынимая ее из живительного раствора.

Сверток был упакован в кусок ткани, которой я смахнул золотистые капли с тела Регины. Еще там обнаружилась одежда из фантастически легкой ткани — словно невесомой. Впрочем, укрывала она хорошо.

— Эйар помог мне обосноваться в этом мире, — с готовностью ответила она.

Регина смотрела мне в глаза, расправляя складки широкого одеяния.

— Расскажи! — немедленно потребовал я.

Интуиция подсказывала, что тут кроется тайна.

— Когда оказалась в этом времени, я выбралась из воды и спряталась в кустах, желая осмотреться и обсохнуть. С собой имелись документы и немного денег. Я понимала, что в этот раз попала, куда стремилась — в цивилизованное прошлое. И думала, как начать обживаться, когда меня кто-то тихонько позвал: «Регина!»

 

ГЛАВА 8

Регина

Миг, когда я очнулась от сна из-за нестерпимой боли, запомнился мне выражением глаз Орино. За время, проведенное вместе, я много раз заглядывала в его неземные глаза. Сначала в поисках ответной любви, потом — со страхом. Но они редко отражали какие-то эмоции. Разве что в тот раз на крыше купола — в них была ярость. И у моря, когда он увидел меня у хижины с большим животом. Тогда в его взгляде мелькнул страх.

Сейчас же последним, что я запомнила, прежде чем разрывающая тело боль накрыла тьмой забвения, стали его глаза. В них была непривычная мне мольба, перекрывающая страх и непонимание.

О чем сказал мне этот взгляд, я тогда не успела подумать. Единственное, что заполняло меня в роковую секунду, это был страх за ребенка. Возможно, Орино испугался того же?

Очнувшись на земной верлианской базе, первое, что осознала, — он рядом. Еще до того, как увидела своего заклятого преследователя, почувствовала его. Словно где-то внутри меня завелся крошечный радар, безошибочно реагирующий волной неизменного тепла лишь на одно существо во Вселенной. И сразу, стоило осознать, что Орино близко, нахлынуло спокойствие. Еще до того, как он ответил, я почувствовала, что все хорошо и со мной, и с ребенком. Иначе и быть не может, ведь этот мужчина рядом.

Это чувство покоя так не вязалось с нашими взаимоотношениями. С той круговертью потрясений, в которую превратилась моя жизнь после нашей встречи в Казани. Но — и сейчас я в душе уверилась в этом — только рядом с ним я была жива. Даже когда было страшно, когда я леденела от его планов и намерений, отказывалась принимать и понимать мотивы его поступков, его суть, только рядом с ним я могла заново согреться. И сейчас… Мы были укрыты от солнечных лучей толщей воды, скрыты во мраке подводной впадины, а меня точно жаром окатило и ярким светом нашей звезды, заставляя зажмуриться при взгляде на моего жуткого верлианца.

А его глаза? Эмоций в них больше не было. Наоборот! После ссор во время перелета и этой нелепой аварии мне казалось, мы оба нащупали возможный путь навстречу друг к другу. Осознали, что действительно важно, а что не так существенно и может быть забыто. Спала пелена непонимания и злобы, начала рушиться стена ненависти и взаимных обид.

Но первый же взгляд на Орино испугал меня. Почему — я еще не поняла, но на каком-то интуитивном уровне почувствовала — что-то случилось. Его взгляд был привычно нейтральным, маска — слишком очевидной. Как и в самом начале наших отношений, он укрылся за ней. Оттого я и поспешила заговорить, стремясь разувериться, неужели я заблуждалась и «потепление» между нами придумала сама?

Совесть тут же напомнила о моем мстительном желании утаить от него послание древнего верлианца. Впрочем, даже на него Орино отреагировал спокойно, если не сказать — безразлично. Он держался ровно и отстраненно, сосредоточенно выясняя у меня детали интересующих его событий. Сам же избегал прямых ответов на мои вопросы. И рассказал мне о моей… гибели. Чем потряс совершенно. Теперь мое заключение на базе Службы времени воспринималось немного иначе. Не как прихоть эгоиста, а как спасительная изоляция. Он укрыл меня от всех за своей спиной. Пусть и не без выгоды для себя, но спас же!

Однако времени на раздумья по этому поводу он мне не дал, требуя подробностей о моей адаптации в этом времени. Чувствовалось, что это очень значимо для него сейчас. И больше я не собиралась скрывать от него правду. Желание мстить поутихло, притупившись от событий настоящего. Я больше не испытывала злобной радости от осознания собственного превосходства, владея большей, чем он, информацией.

— Я даже не сразу осознала, что обращаются ко мне. Понимаешь, это было так неожиданно.

Я вспоминала собственное изумление в тот миг. Орино сосредоточенно кивнул, безмолвно призывая меня продолжить. Его взгляд ни на миг не отрывался от моего лица.

— Поднялась на ноги, вынырнув из кустов, и осторожно откликнулась: «Я тут».

Так я впервые встретила Эйара. Он сказал, что ожидал меня неподалеку. Его специально отправили помочь мне.

— Кто? — не сказал, а выдохнул вопрос Орино, подавшись на шаг вперед. Так важен для него был мой ответ.

— Верлианцы. Понимаешь, Тиравиас оставил для потомков обращение, где с точностью до часа высчитал дату и время моего появления и достаточно близкие координаты точки перехода. Вот меня и встречали.

— Вы знали о ее появлении заранее… — потрясенно выдавил из себя мой верлианец, оглянувшись на Эйара.

— И о вашем, Орино, тоже, — подтвердил тот немедленно, заставив верлианца отшатнуться. — Тиравиас отдельно указал, что с большой долей вероятности спустя некоторое время вслед за Региной в этом времени появитесь вы. Мы следили за колебанием энергетического фона планеты, мгновенно зафиксировав ваш переход. И с самого первого шага по Земле двадцать первого века наблюдали за вами. Но не вмешивались. Об этом отдельно предупреждал Тиравиас.

Взгляд моего верлианца помертвел. Он в явной растерянности отступил еще на шаг, его руки взметнулись вверх и зарылись в темных волосах. Он отвернулся, очевидно пытаясь взять себя в руки. Его потрясение так взволновало меня, что, шагнув следом, я тихо спросила:

— Это плохо?

— Регина… — Орино резко выдохнул. — Ты знаешь, кто такой Эйар?

— В смысле? — не совсем поняла я вопрос. — Он посланник верлианцев, тот, кто помог мне, направив на Вануату, организовав мой перелет и, возможно, (я так полагала) встречу с пожилой островитянкой, которая оказала мне реальную помощь в обустройстве в этом мире.

Судя по напряженно замершим плечам Орино, он внимательно слушал. Тут же, медленно обернувшись, мотнул головой.

— Я не об этом, Регина. Скажи мне, Эйар — человек?

— Э… да. — Я совсем растерялась.

— Полагаю, это моя вина, — вдруг выступил вперед землянин. Отвечал он мне, но смотрел на Орино. Очень серьезно смотрел. — На суше я стараюсь скрывать явные признаки отличия. К тому же встретились мы в темное время, а потом суета перемещения, земной аэропорт, где я спешно оформил Регине билеты и проводил на посадку, сделали свое дело. Ваша женщина была слишком взволнована, чтобы рассматривать меня. И у меня не было цели открыться ей.

— Как? — растерянно переспросила я. — Я думала, вы действовали… — и неловко смолкла, оборвав себя.

— Под влиянием внушения верлианцев? — Орино меня понял. — Что мои сородичи использовали человека, чтобы не являться в мир землян, еще не готовых к такой встрече лично?

— Да.

— Он не поддается внушению, — едва ли не с мукой выдохнул Орино, явно ожидая, что это все объяснит мне.

И тут же резко обернулся к Эйару.

— Водные? Я правильно понимаю, вы относитесь к тем, о ком сообщил Тиравиас?

— Именно, — с уважительным поклоном откликнулся Эйар. — Я из водного народа. Но время знать о нас землянам еще не пришло.

— Но… — уже я в изумлении отступила от молодого человека, пристально всматриваясь в очертания его фигуры. Не знаю, чего искала. — Ведь нет же никаких вод…

— Регина, — легким прикосновением к моим губам Орино прервал мой вопрос. — Прошу тебя, пока не вмешивайся.

Эйар нахмурился, услышав его слова. Я растерянно кивнула, все больше не понимая Орино.

— Могу я ознакомиться с информацией, оставленной вам Тиравиасом? Это позволено будет сделать?

— Он оставил кое-что для вас, — не совсем согласился Эйар. — Мы действуем согласно четким инструкциям, оставленным им. Гений нашего великого предка так велик, что и спустя эпохи нам не всегда дано понять глубинный смысл его посланий. Но они неизменно призваны служить благу наших народов. Так, верлианцам этого времени запрещено вступать с вами в любые переговоры.

Орино вздрогнул, взгляд его нервно метнулся от стены к стене.

— Я готов изучить предназначенное мне немедленно, — глухо пробормотал он.

— Предлагаю вам подкрепить свои силы, — Эйар указал на водопад, укрывающий вход, — там и получите доступ к информации.

Орино немедленно кивнул и, подхватив меня под локоть, шагнул к выходу. Я послушно шла за ним, с огромным любопытством прислушиваясь к разговору. Оказалось, смысла в секретности не было — верлианцы этого времени знали куда больше нас.

За помещением, где мы находились, располагалась небольшая комнатка с характерно аскетичным для верлианского интерьера убранством. В этом мало что изменится со временем. Простой стол, скамья и полки с коралами, содержащими жидкую пищу. Рядом лежал водорослевый хлеб.

Наполнив памятной мне золотистой едой две кружки, Орино устроил громоздкую и оттого неловкую меня на скамье и протянул хлебец. Я с благодарностью приняла лакомство — не думала, что доведется еще отведать верлианских вкусностей.

Сам же Орино уселся на скамью напротив, с жадным нетерпением потянувшись к вьющемуся рядом с краем стола потоку воды. Он и не думал о еде, полностью сосредоточившись на информации. Погрузив в воду ладонь, неподвижно застыл, сконцентрировавшись на чем-то очень важном. Кусая водорослевый хлеб и запивая его глоточками золотистого питья, я наблюдала за сидящим с совершенно отрешенным видом верлианцем. Эйар же оставил нас, дав время побыть вдвоем.

Чувствуя прилив сил и наступившее ощущение сытости, я ласково поглаживала живот. Совсем скоро малыш появится на свет. Но теперь я не сомневалась — есть те, кто в силах помочь ему.

Сколько времени прошло в молчании, не знаю. Но в какой-то момент Орино отстранился, а водный поток плавно утянулся куда-то в пол. Верлианец продолжал сидеть неподвижно, о чем-то размышляя. Он не шевелился, дышал редко, словно погрузившись в транс. И так минута за минутой.

— Орино? — Осторожно коснулась я его руки, когда больше не смогла терпеть эту молчаливую неизвестность.

Он вздрогнул, выныривая из глубоких дум. На миг взгляд отразил горечь, тоску и… страх. Но тут же, моргнув, он нацепил на себя привычную маску спокойствия.

— Регина, — начал он осторожно, явно смягчая тон, — ты должна понимать, что для тебя все в любом случае складывается хорошо. Я принял решение, ты остаешься. Теперь я уверен, что тебе помогут с рождением и воспитанием ребенка. У тебя будет поддержка и защита.

— Что? — опешила я.

С одной стороны, мое недавнее заветное желание сбылось, но с другой — я успела уже примириться с мыслью о возвращении. С мыслью быть рядом с Орино. Как же теперь остаться в прошлом навеки. И без него?

— А ты?

— Я должен вернуться. Это твою судьбу я исковеркал. Тебя, по сути, не существует в том времени, ты вычеркнута из него. И можно вписать тебя в это. Родишь тут — и ты сама, и ребенок будете навсегда связаны с этим веком. Выдернуть тебя будет уже невозможно, ты обретешь свой дом и безопасность. Я же — часть будущего. Меня в любом случае переместит обратно — водная матрица выровняет незапланированный виток моего узора жизни.

«Как же так?» — растерялась я. Выходит, что все складывается по-моему, но… меня этот сценарий перестал устраивать. И я даже не пыталась понять почему.

— И ты на это пойдешь? Оставишь тут своего потомка? Разлучишься с ним?

Я не сказала «разлучишься со мной» — не осмелилась. Но решение Орино настолько не вязалось с его извечным упрямством в неистовом желании обрести ребенка! Пройти такой путь и остановиться в шаге от заветной цели. Почему?

— Да.

Он опустил взгляд на кружку перед собой, из которой так и не отпил ни единого глотка. Он прятал от меня взгляд, что само по себе было странным. Какое-то время помолчав, продолжил очень тихо:

— Но я буду благодарен, если ты оставишь о ребенке информацию. У нас существуют ячейки временных посланий для потомков. Прошу, попробуй зафиксировать для меня основные моменты его жизни и… — голос Орино дрогнул, — сохрани. Я попытаюсь в будущем разыскать все о нем.

У меня даже дыхание прервалось, столько тоски было в его голосе.

— Но почему?

— Что почему?

— Почему ты решил так? Оставить нас тут? Разлучиться.

Он вздохнул.

— Все очень просто. Я боюсь, Регина.

— Чего?

— Будущего. Я не уверен, что оно не изменилось. И что для нас там есть место. Что я вообще вернусь, если будет куда. Вернее, я знаю, что оно изменилось. Поэтому и решил, что вы останетесь. Тут вы точно существуете и сможете прожить свою жизнь. Даже ребенок высшего верлианца. Мои собратья помогут тебе во всем, я обещаю. Ты не должна чувствовать себя брошенной на произвол судьбы, я оставляю тебя под защитой. И я дарю тебе жизнь.

— Мне?

— Тебе и ребенку.

Все это время Орино смотрел в кружку.

— Что передал Тиравиас?

Сейчас Орино напугал и меня. Фактор опасности со счетов не сбросишь — я могу рисковать собой, но не ребенком. Как бы ни болело сердце от мысли о разлуке — теперь уже навеки, я выбрала бы ребенка.

— Он странный, — замялся Орино.

— Кому ты об этом говоришь! — возмутилась я. — Этот тип сделал меня беременной! От тебя! Не спросив моего согласия. Я молчу о его идеях насчет земной цивилизации.

— В них все и дело. — Мои слова о ребенке Орино не стал комментировать. Тут мы в оценках явно расходились, он-то был благодарен предку. — Твое появление, информация, которую он получил, изучив тебя. Все это дало ему множество возможностей. Он смог увидеть результат своего эксперимента, проанализировать его и выявить ошибки. Вся эта работа была проделана им уже после твоего исчезновения. И все изменилось. Он устранил несовершенства и просчеты, допущенные изначально. Он учел степень различий землян и верлианцев. В общем, он создал на Земле две ветви развития — народы суши и водный народ, сблизив нас с последним. И у него все получилось. В двадцать первом веке вашей новой эры мы встретили представителя водного народа. Они уже, раньше народа суши, контактируют с нами. Ты понимаешь, что это означает? Ведь в нашем будущем-настоящем не существовало никаких водных. А в этом прошлом они уже есть. Это данность. Следовательно, того будущего, что известно нам, больше нет. Возвращаться предстоит в совсем новый мир.

Как вылетела из моих рук кружка, упав на пол, я не заметила. Так велико было потрясение от слов Орино. Я прожила полгода в этом времени и не заметила таких глобальных несоответствий известному мне прошлому.

— Это точно? Про водный народ? Сейчас никто о них не знает.

— Время узнать не пришло. Пока обе ветви земной цивилизации развиваются параллельно. Но они пересекутся, я понял Тиравиаса так.

Медленно выдохнув, теперь уже я схватилась за голову.

— А почему он запретил верлианцам этого времени общаться с тобой?

— Не знаю, — Орино пожал плечами. Вид его был все так же сумрачен и грустен. — Возможно, опасается за мое умственное здоровье. Мало ли о чем еще мне могут поведать в этом времени.

— Или ты им?

Он кивнул, тоже вариант. Может, взаимоотношения землян и верлианцев в итоге сложатся иначе. К чему вносить путаницу?

— Понимаешь, почему я так поступаю? — Орино положил свою ладонь поверх моей.

— Д-да…

Я действительно его поняла, сама бы сделала такой же выбор. Слишком непредсказуемо все повернулось! Страх за ребенка пересилил, Орино предпочел забыть о своих интересах взамен твердой уверенности, что мы выживем.

Вот же Тиравиас! Теперь древний верлианский гений пугал меня еще сильнее.

— Когда ты планируешь переместиться? — Голос дрогнул, я с трудом сдерживала слезы. Пришло понимание, что я не хочу терять Орино.

— Утром, — признался он и погладил мою ладонь. Ответный взгляд был тоскливым. — Побуду с вами эту ночь и отправлюсь. Времени больше нет.

— Ясно.

Дальше мы ни о чем не говорили. Зачем? Конечно, можно было бы сказать многое: «Вот если бы ты не довел меня до необходимости побега, если бы вы своим отношением к землянам не спровоцировали Дениса, если бы не позволил Ньеру вмешаться». Много таких «если». Но какой смысл сейчас рассуждать о том, что уже не изменить? И я молчала. Какой прок в придирках и упреках? Только испорчу последние часы, которые нам дано провести вместе.

Сейчас я призналась себе, что всегда, сопротивляясь и убегая, я знала, что Орино придет за мной. Все элементарно — я всегда любила его. И буду любить даже таким чужим и пугающим. Тем более я сама не уверена, что все случившееся с нами — итог лишь его ошибок. Я тоже заблуждалась во многом.

Возможно, все это должно было случиться с нами, чтобы суметь найти себя, свое место в жизни, обрести свою цель и смысл существования. Без этого он не смог бы понять себя, а я — разобраться в себе и признать — сердце не ошиблось.

Но теперь — точка. Необратимый финал, который предопределен не нами.

Мы лежали на верлианской гидрокровати в помещении, что отвели нам. Я на боку, Орино, приобняв и прижав к себе, сзади. Слезы текли по моим щекам, я даже не пыталась остановить их. Мне казалось, что плачет и Орино, но я не решалась обернуться. Это было прощание. И одновременно снизошедшее на нас просветление: не такие уж мы и разные. В критический момент мы сделали одинаковый выбор.

Я обещала себе, что не усну, не позволю украсть у себя ни единой секунды этой ночи. Орино гладил мои волосы, большой живот, едва ощутимо касался губами затылка. Я чувствовала его прикосновения и… уснула, измученная обидой на судьбу. Проведя через столько испытаний, она в итоге лишила меня самого дорогого.

— Регина? — Осторожное прикосновение к плечу заставило очнуться.

Рядом стоял Эйар.

— Орино?!

С максимально доступной мне скоростью я села, оглядываясь вокруг. Верлианца не было. Сердце сжалось в предчувствии истины.

— Все, он ушел, — подтвердил Эйар. Сейчас его шею не скрывала ткань одежды, и я отчетливо увидела рядки аккуратных жаберных щелей. — Мы доставили его рано утром к месту переноса.

Значит, это случилось. Мы разошлись во времени навсегда.

Сжавшись, я обняла руками живот. Душе было так больно — невыносимо, нестерпимо.

— Он любит тебя, — стремясь утешить, наклонился Эйар. — Ты можешь не сомневаться. Никто не предвидел аварии, я был неподалеку в это время. Очень испугался за тебя и ребенка. Но Тиравиас запретил вмешиваться, пока Орино сам не обратится за помощью.

Повернув к водному лицо, я слушала с каким-то обреченным вниманием.

— Был момент, когда тебя привезли в больницу народа суши. Там его спросили, чью жизнь спасти важнее — матери или ребенка. Он выбрал тебя. Сразу выбрал.

— Меня?!

Выбор Орино я знала всегда, для него ребенок был самым важным.

— Да. Поэтому и уверяю, что он любит тебя. Может быть, сам себе в этом и не признался. Верлианцы очень скрытные и скупые на эмоции, но суди по поступкам.

«Любит меня», — звучало в ушах.

— Эйар! — неловко спустившись на пол, я встала. Придерживая живот, решительно взмолилась: — Скорее! Доставьте меня к точке переноса! А вдруг он еще тут?

Эйар растерянно моргнул.

— Но Орино поручил…

— Нет, — перебила я, потянув его за руку. — Быстрее! Это мое решение. Доставьте меня туда!

Он послушался. Быстро повел меня узким переходом, усадил в небольшой летательный аппарат. И мы практически сразу покинули подводную базу, устремившись вверх сквозь толщу воды. Потом быстрый полет в режиме невидимости и знакомая мне набережная реки.

У самой кромки воды я увидела Орино!

Успела.

Эйар приземлился на небольшую лужайку парка. К счастью, в первой половине дня там не оказалось землян. Иначе они бы сильно удивились, когда вдруг ниоткуда, шагнув наружу, посреди газона появилась я.

— Орино! — крикнула я своему верлианцу.

Он стремительно обернулся на мой возглас. Взгляд его мгновенно преобразился, он засиял, как солнце, проглянувшее сквозь плотные тучи. Я остановилась, позабыв обо всем на свете. То, что я увидела сейчас в его глазах, превосходило все самые смелые мечты. Никакие слова не могли бы сравниться с взглядом, наполненным любовью. Именно любовью! Я поняла это мгновенно. Да и мой взгляд был переполнен ею. Я боялась дышать, чтобы не спугнуть открывшееся мне откровение. Сейчас не было масок, не было заблуждений. Иллюзии остались в прошлом. Я знала, что он выбрал меня, чувствовала, что сейчас его сердце открыто мне. Доверие стало абсолютным, я могла заглянуть в его душу, как и он в мою.

— Я с тобой. Мы с тобой! — с трудом совладав с бешеным дыханием, я озвучила свое решение залпом.

— Но… опасность?

Орино не спорил. Он сжал мою ладонь так, словно решил не выпускать ее из рук ни при каких обстоятельствах. И с невыразимой нежностью заглядывал в глаза.

— Тиравиас… — пробормотала я, прижимаясь лбом к его плечу. — Они же доверяют ему. Верят! Может, он не такой уж спятивший? И предусмотрел все, и даже нас? Доверимся ему. Я в любом случае твердо решила, что не могу остаться без тебя. Если нам суждены дети, они у нас будут, мы справимся и с этим испытанием тоже. Я верю, что для нас есть место в будущем. Для всех нас!

— Хорошо.

Орино поразил меня тоном своего голоса. В нем была нежность, ошибаться я не могла. Он не сказал мне ни слова протеста, ни единым жестом не усомнился в моем праве решать. А его взгляд… он перевернул мне душу.

— Ты готова?

— Да, — собравшись с духом, испытывая отчаянное желание завершить уже все немыслимые испытания, сипло ответила я.

Что ждет нас в следующую секунду — неизвестно. Возможно, смерть. Даже вероятно, что, сделав этот последний шаг, мы просто перестанем существовать. Оба. Мир останется таким же или иным. Мы — нет.

Я послала прощальный взгляд улыбающемуся Эйару.

Руки Орино обняли мои плечи, притянув ближе. Я с невыразимым облегчением прижалась спиной к его груди, надеясь найти не только поддержку для измученного тела, но и наполниться ощущением его незыблемой силы, уверенности. Сейчас это было так нужно!

Зажмурившись, глубоко вздохнула, инстинктивно переместив ладони на свой большой живот, невольно всем своим существом в преддверии последнего шага сосредотачиваясь на ощущениях «присутствия» ребенка.

Не станет нас, он тоже исчезнет.

— Пора, — с этими словами руки Орино накрыли мои ладони, его губы в последнем поцелуе прикоснулись к моему затылку.

И мы одновременно шагнули в воду.