Разбудил меня сигнал устройства внутренней связи. Спросонок не сразу сообразив, где нахожусь, нажала на прикроватной панели кнопку активации связи. Комнату наполнил звук так хорошо запомнившегося мне по вчерашнему дню голоса.

— Мария Григорьевна? Связался с вами, чтобы предупредить: работа с объектом начнется через два часа. К этому времени вы должны быть готовы, — голос вчерашнего инструктора звучал все так же сдержанно и безэмоционально.

Это очевидное и какое-то будничное спокойствие повлияло на меня успокаивающе, заставив усомниться во всех ужасах, придуманных накануне.

— Хорошо, — понимающе отозвалась я.

Мужчина отключился, а я, с трудом разминая занемевшее от сна в неудобной позе тело, поднялась с кровати. Даже не разделась вчера!

Спешно стягивая с себя местную форму, устремилась в душ. Надо успеть прийти в себя (ощущение «помятости» не исчезало), поесть (голод ощутимо давал о себе знать) и собраться с мыслями. День обещал быть непростым!

«Надо собраться!» — требовала я от себя, направляясь к выходу из своей комнаты, когда прибыл военный, чтобы проводить меня к месту сбора.

И снова — «укомплектовка» меня, повторный инструктаж, вооруженная охрана. Впрочем, отличие от вчерашнего дня все же было.

— Мария Григорьевна, напоминаю вам: мы находимся на режимном объекте. Здесь действуют свои особые правила и реализуются совершенно разные задачи. Не вам судить о них. А так же о методах их реализации. Вы же должны заниматься исключительно своей работой: ваша задача — переводить. И все! Ничто другое вас не касается.

В животе похолодело… Я не ошиблась: это место было жуткой камерой пыток. Сегодня я уже не воображала себе неведомого, укрытого от всех монстра. Потому что монстры окружали меня.

Поле, окружавшее капсулу, опять отключили, чудовищно прочную дверь открыли, пропуская меня вперед. Все повторилось до мелочей. Военные расступились вдоль входа, я шагнула внутрь и увидела роденца. Он снова сидел, уронив голову на колени. Все, как и вчера.

Вот только сегодня все было совсем иначе!

С первого взгляда я отметила, что его смуглая кожа за прошедшие часы словно побледнела, вид был усталым, даже изможденным. На наше появление и вспыхнувший свет мужчина не отреагировал. Присмотревшись, поняла, что сегодня он без футболки. Плечи и видимая мне часть спины были покрыты ссадинами и гематомами. На полу капсулы поблескивали лужи воды.

Все было очевидным.

— Мария, скажите ему, что если он не намерен сотрудничать — мы заставим его, — прозвучал безликий голос ретранслятора.

Справилась с задачей перевода этого ультиматума с трудом: дыхание сбивалось и губы дрожали. Сегодня я не испытывала страха — только безграничный ужас. И совсем не инопланетянин был тому причиной.

На мои слова роденец не отреагировал. Я повторила их снова, пытаясь хотя бы интонациями передать мольбу. Отчаянно хотелось, чтобы он согласился. И все эти ужасы прекратились. Морально мне было очень тяжело: я тоже участвовала в происходящем. Чувство вины и стыда зашкаливало.

— Пожалуйста, согласитесь! — добавила я от себя. И для надежности, до конца не уверенная, что с его точки зрения изъясняюсь понятно, повторила просьбу еще дважды.

Мужчина вздрогнул и поднял голову, уставившись на меня… совершенно черными глазами. Это единственное движение, которое он сделал с момента нашего появления, поведало мне о многом. Он очень медленно и с трудом действовал шеей. Губы были разбиты, о вчерашнем серебре взгляда ничто не напоминало. Он выглядел измученным и избитым.

— Я сказал, что вам нельзя приходить. Вы не понимаете, что делаете. Уйдите! — с трудом разлепив спекшиеся губы, едва слышно отозвался он.

— Что он говорит? — тут же вмешался военный.

— Опять настаивает на моем уходе, — тоскливо призналась я. — Говорит, что мне нельзя тут находиться.

— Почему? — даже в безликом звучании ретранслятора я почувствовала ярость, снедавшую военного.

Озвучила вопрос, который и меня интересовал еще со вчерашнего дня, и уставилась на роденца. Он сидел, зажмурившись и откинув голову на стену позади себя. Мне показалось, что он не ответит: время шло, а он молчал.

— Это опасно для вас и для… меня. Это просто запрещено. Поверьте мне.

Я верила, хотя и не понимала. Но вряд ли это могло повлиять на ситуацию: мне не позволят уйти. Да и лучше мне не уходить…

— Если я буду тут, вам не будут делать… плохо, — тихо призналась в своей потаенной мысли и на миг отвела взгляд. Вряд ли он ждет чего-то хорошего от нас. От любого из нас…

Мужчина приоткрыл глаза и взглянул на меня. Заполненные чернотой провалы глазниц производили жутковатое впечатление, но страх перед ним исчез. Сейчас вид этого существа вызывал лишь жалость.

— Он ответил? Что вы ему говорите? — вмешался инструктор, прерывая наш разговор.

— Да. Сказал, что это запрещено и опасно. Я его уговариваю отвечать.

— Если вы будете тут, будет гораздо хуже, чем сейчас. И мне, и вам! — едва слышно в это же время отозвался роденец.

— Продолжайте! — приказал инструктор. — Возможно, это удачная идея. Попробуйте уговорить его вы.

Вздохнув, заставила себя думать только о деле, заталкивая собственные чувства поглубже. Я должна собраться!

— Объясните причину. Не понимая ее, как я могу оценить степень опасности? И поверить вам? Возможно, вы просто уклоняетесь от контакта, не испытывая симпатии или интереса.

Роденец вздрогнул, мне даже показалось, что черты его лица исказила гримаса отвращения.

— Я вас ненавижу! — прошипел он.

Являясь представителями разных рас, мы вполне могли подразумевать под этим высказыванием разные вещи. Мой мозг, воспринимая звуковые сигналы, издаваемые этим мужчиной, интерпретировал их в понятные мне образы и речевые обороты. Но в данном случае понятное для меня слово «ненависть» наверняка было верным определением! Иного мы не заслуживали.

— Да, — понимающе кивнула я, вновь борясь с чувством жалости. — Но объяснить в ваших интересах. Пусть не ради меня, но вы сказали об опасности и для себя. Поверьте: меня заставят приходить снова и снова. Я не могу отказаться. Вы должны убедить их.

Невольный кивок в сторону военных вызвал немедленный интерес инструктора. Пришлось рассказать ему о сути состоявшегося диалога.

— Верно! — одобрил он. — Давите на него. Угрожайте. Обещайте. Но заставьте отвечать на наши вопросы.

«Чтоб тебя судьба на место этого роденца поставила!» — от души пожелала этому безжалостному человеку.

«Объект» обдумывал мои слова, вернее мне хотелось думать, что именно поэтому он молчит.

— Хорошо, я поясню, — к счастью, он решился. — У свободных мужчин нашей расы бывают особенные периоды. Мы зовем их… голодом. Совсем скоро подойдет мое время. Женщинам нельзя в этот период находиться рядом.

— Вы… можете меня съесть?! — поразилась я. Сознание интерпретировало понятие, обозначенное роденцем, как жажду пищи.

— Это более масштабное понятие, но и подобного исключить нельзя, — уставившись в пол, подтвердил он.

А мне вспомнилось напутствие адмирала, где он рассуждал об опасности и непредсказуемости жителей галактики Орес. Но… рядом вооруженная охрана, так что вряд ли угроза поедания меня кого-то впечатлит. И уж точно не заставит отказаться от планов общения с роденцем.

— Меня защитят, — в этот раз на военных кивать не стала: и так понятно, о чем я. — Поэтому вам лучше рассказать обо всем сегодня, это самый верный способ избавиться от моих визитов.

— Что вы пытаетесь выяснить? — мужчину пошатывало. Он с трудом фокусировал на мне взгляд и почти не двигался, тяжело опираясь на стену.

— Про особенности гипертоплива Ореса, — сообщила я главную цель расспросов, ранее озвученную мне инструктором.

— С чего вы взяли, что я об этом что-то знаю? Я — рядовой член команды, — услышала тихий ответ роденца. И поймала себя на поразительном наблюдении: все это время он говорил очень тихо. Сегодня никакого дискомфорта от общения с ним я не испытывала!

— О том, что вы — инженер (в земной интерпретации!), известно, — я сама не знала откуда, но эту информацию об «объекте» мне сообщили изначально.

— Ясно. Тогда скажите, что с тремя моими собратьями, которые были захвачены одновременно со мной?

Об этом я слышала впервые. Более того, если бы они были тут — меня бы отправили «пообщаться». Ведь так? Или нет?.. В общих чертах передав предыдущий диалог военным, адресовала им и последний вопрос роденца.

И… не услышала ничего. Повисшая пауза меня напрягла, поскольку за этой тишиной угадывалась страшная по своей сути причина.

— Их отправили на другую базу, — в конце концов, получила я ответ. Его передала и роденцу.

— Врете мне?! — его немедленный отклик был поразительно созвучен моим внутренним ощущениям. — Врете даже в такой малости и рассчитываете на мое содействие? Полагаете, что я в ответ должен поверить вам в вопросе спасения собственной жизни?

Стараясь сохранять бесстрастный вид, перевела инструктору слова «объекта».

— С чего он это взял? — механический голос ретранслятора не позволял понять эмоции военного. — Их действительно больше нет на этой базе.

Сейчас ответ прозвучал несколько иначе!

— Потому что знаю об их гибели, — мгновенно отозвался роденец, стоило мне перевести. — Они погибли здесь, на этой базе, примерно две луны назад.

«Месяц назад, — сообразила я. — Именно тогда и пришел запрос на мою… командировку».

— Откуда вам это известно? — вопрос вырвался невольно.

— Я просто знаю. Среди них не было свободных мужчин. А значит, шансов пережить период голода вдали от… дома. И у них он бывает чаще, — взгляд роденца был устремлен прямо на меня. — Я — единственный пленник, сохранивший жизнь. Мои собратья погибли.

Вот в чем причина такого упорного стремления заставить его говорить!

Судорожно сглотнув, замолчала. Как можно при таких изначальных данных убедить его пойти на переговоры?.. Но роденец первым прервал молчание.

— Уходите и не возвращайтесь. Откажитесь! Вы не пленница. Я не буду сотрудничать. И могу лишь повторить: для вас это опасно. Смертельно опасно! — прошипел он, не глядя на меня. Голова «объекта» вновь лежала на скрещенных на коленях руках.

— Вас будут мучить, — опустив взгляд, произнесла тихо. Чужой язык, да еще настолько сложный для нашей артикуляции, давался с трудом, и я надеялась, что мужчина не разберет моих слов. Но он услышал: плечи роденца на миг приподнялись, чтобы тут же устало опуститься. Он считал это более приемлемым…

Чтобы передать решение пленника (а гостем он точно быть не мог!) военным, мне понадобились все запасы мужества. Казалось, я собственноручно подписываю инопланетянину смертельный приговор.

— Уходим, — выслушав меня, после долгой паузы озвучил приказ инструктор.

Сегодня я сама, без сторонних понуканий, первая выскочила из капсулы. До одури страшно было увидеть, что начнут делать с роденцем. Отчаянно хотелось одного — исчезнуть отсюда и постараться забыть… Но возможно ли это?

Нас вновь ожидал адмирал. Выслушав меня и отчет военного, сухо распорядился:

— Мария Григорьевна, необходимо ваше присутствие на совещании. Переодевайтесь и вас проводят.

Выбора у меня не было и — чего душой кривить? — очень хотелось узнать, что решат в отношении пленника. Вдруг… отпустят?

Впрочем, я осознавала, насколько наивны эти надежды. Не после того, что они уже сделали. А значит, и согласись он на сотрудничество, шансов спастись у него не будет.

Максимально быстро собравшись, отправилась на совещание. Меня традиционно сопровождал военный, словно ходить тут одной категорически нельзя!

Как я ни спешила, а застала обсуждение уже в процессе.

— Он именно так объяснил нежелательность присутствия лингвиста? — уточнил адмирал у координатора группы «посещений» роденца, одновременно жестом указав мне на свободное сиденье.

— Да.

— Интересно, — вмешался в беседу незнакомый мне пока мужчина. — Это эмоции! Возможно, на этом его и можно подцепить.

— Наш специалист по психологии воздействия, — по ходу пояснил мне адмирал, обменявшись с вышеупомянутым специалистом очень странными взглядами. И уже у него уточнил: — Продумайте этот вариант… на крайний случай.

— Мария Григорьевна, — вопрос координатора был адресован мне, — какое у вас сложилось мнение о роденце? Каковы ваши впечатления? Он убеждаем? Подвержен жалости?

— М-м-м… — отчего-то вдруг испугавшись, я растерялась. Что ответить? Не правду же, что он произвел на меня впечатление существа, которое долго и безжалостно мучают. — Вы уверены, что он знает что-то о супертопливе?

Вопрос вырвался сам. Выдав мои сомнения в необходимости всего происходящего.

— Да, — с убийственно безразличным видом кивнул мой собеседник. — Это мы успели выяснить у его… коллег. Роденец разбирает в данном вопросе… в силу своей профессии.

В душе все рухнуло вниз: они будут добиваться от него информации. Любой ценой!

— Так что вы скажете об объекте? — напомнил адмирал свой вопрос.

А я… Зажмурившись, словно перед прыжком в бездну, прошептала:

— Это же бесчеловечно. То, что мы делаем… — в помещении наступила такая тишина, что мой шепот прозвучал как оглушающий крик. — Возможно, он согласился бы сотрудничать, если бы мы поступали более… цивилизованно?

Никогда не простила бы себя, если бы не попыталась… Но храбрости поднять взгляд на присутствующих уже не хватило, так и сидела, уставившись на сцепленные в замок руки.

— Цивилизованно? — не знаю, что напугало меня больше, — открытое ледяное презрение в тоне адмирала или резкий звук, с которым его ладонь опустилась на стол. Сердце пропустило удар, дрогнув от страха. — Вы считаете наши действия… неверными? Желаете, чтобы мы проявили мягкость и человеколюбие к не-человеку?!

В ответ только судорожно кивнула. Адмирал вскочил на ноги. И пусть он был отделен от меня столом, это не умаляло угнетающего ощущения давления, он словно навис надо мной.

— Мария Григорьевна, — в беседу вмешался психолог, сделав на моем имени особое ударение (гражданский специалист, чего от нее ожидать?) и обменявшись странными взглядами с адмиралом. Я успела это заметить, испуганно подняв глаза в ответ на обращение. Все остальные молчали, бесстрастно наблюдая за мной. — Вы навели меня на интересную мысль. Возможно, будет полезно использовать вашу… порывистость и сердобольность.

И мужчина о чем-то глубоко задумался. Адмирал какое-то время наблюдал за ним, прежде чем сделать знак военному у входа в помещение.

— Проводите лингвиста, ее дальнейшее присутствие не требуется.

С трудом удерживаясь на дрожащих ногах, я поднялась, чувствуя, как пылают уши. Меня фактически «попросили» покинуть помещение.

Уже оказавшись в отведенной мне комнате, долго металась из угла в угол, размышляя над происходящим.

«Зря я влезла со своим мнением! — укоряла себя, опасаясь последствий. Каких — не представляла, но отчего-то не сомневалась: они будут. — Но как можно было смолчать в таких обстоятельствах?»

Внезапно решив отказаться от этой сомнительной чести — переводить приказы военных роденцу, метнулась к двери. Хотелось малодушно сбежать и забыть об этом месте, как о страшном сне. Набрав нужный код, выждала, потом дернула дверь на себя. Она не открывалась!

Еще с четверть часа я пыталась ее открыть, надеясь на то, что это какая-то случайность. Потом набрала цифровую комбинацию для связи с дежурной службой.

— У меня… что-то с дверью, — нервно выдохнула я и замерла в ожидании ответа из динамика.

— База — военный объект. Перемещаться по ней гражданским лицам запрещено, — прояснил мне ситуацию неизвестный голос.

«Меня заперли! — осознала я, в шоке опускаясь прямо на пол. — Я тоже стала пленницей…».

Ассоциации с инопланетянином заставили вздрогнуть. Что? Что теперь будет со мной? Ночь прошла в мучительных раздумьях и панике.