На следующий день все удачно совпало – помогать мне в теплице должен был муж. Пока мы занимались поливкой, прополкой, рыхлением и прочей необходимой монотонной работой, я все прокручивала в голове ночную новость. Наконец, не выдержав, тихонько уточнила у Рида:

– Меня все мысль не отпускает. А этот сигнал, что Зул отправил, его не могли системы патрулирующих орбиту планеты кораблей засечь? Вдруг перехватили и усилят меры контроля? И атакуют транспорт, на котором Зул? И вообще, на чем он наш транспортировщик доставляет, ведь пассажирскому звездолету на Иволон нельзя? – разом выпалила все накопившиеся вопросы.

– Нет, сигнал наш, стархский. Он на сияющей, а ее никакое оборудование не идентифицирует, импульсы для чужих систем сливаются с общим излучением космических тел. Об этом не тревожься, все сделано для того, чтобы не насторожились. В данной ситуации даже предатель не выдаст – о нашей договоренности знаешь только ты и частично Руенз.

– А Громен? – тут же перебила я.

– Нет. – Муж отрицательно качнул головой, помогая мне поднять емкость с минеральным раствором (раствор сделала Эльзана, и им я поливала подвесные каркасные ленты с посадками). – Он в курсе моих общих планов со сбытом гелия-3, но в детали и уж тем более в суть договоренности с другом я его не посвящал. Атаковать, конечно, могут, тем более что я и сам не представляю, каким образом он исхитрится транспортировщик пригнать к Иволону, но у наших звездолетов есть особое отражающее поле, работающее на накопителях с сияющей. Под его прикрытием транспорт ни одна чужая система не засечет. Почему, ты думаешь, на наши корабли обычно не нападают, несмотря на то что мы малочисленная раса по меркам многих других цивилизаций? Все дело именно в наших технологиях, в основе которых сияющая. Одна проблема – поле это очень энергозатратно поддерживать, поэтому не уверен, что у него будет достаточно накопителей. Хотя в плане запасливости Зул неповторим… Ты поймешь, если скажу, что еще в детстве один землянин, что жил на Ваэле неподалеку от нас, его сумчатым хомяком называл.

– А почему, – закономерно удивилась я, услышав о возможностях излучения, – вы такими сигналами с Ваэлом и Тильзаном не обмениваетесь? Не сидели бы в неведении сейчас, и гильдия и патрули не засекли бы обмен информацией.

Муж вздохнул, давая мне понять, что это невозможно.

– Не забывай – среди нас не осталось ни Проводников, ни Хранителей. А ты представь, какая мощность изначального импульса должна быть, чтобы преодолеть такое расстояние? Для нас это неосуществимо. Потому-то я вчера и понял, что Зул не так далеко от планеты, раз сигнал дошел.

– А я смогу? Ну, сигналы эти посылать… когда кровь старха проснется? – Сама не могла для себя решить, обрадовалась ли я подобной возможности.

– Древние Проводники могли, – задумчиво, пристально взглянув на меня, сказал муж. – Говорят, в самом начале именно так общались стархи с Ваэла и Тильзана. Но в твоем случае – не знаю. Представь, какое количество энергии необходимо выплеснуть единым целенаправленным потоком. Да еще и вплетя в него информационный посыл. Это гораздо больше того, что ты вытянула при охлаждении компрессоров.

Мне как-то подурнело: ком встал в горле, а руки затряслись. Я тогда так скверно себя ощущала… А если гораздо больше? Это же в принципе невозможно, от такого переизбытка энергии просто разорвет, расщепив на молекулы.

– Должен быть какой-то способ «усваивать» любую энергию в большем количестве, какой-то механизм ее временного принятия, – вслух сообразно своим мыслям и одновременно для мужа прошептала я.

– Да. – Рид кивнул, озабоченно наблюдая за моим лицом.

– Но ты о нем не знаешь? – предвидя ответ, уточнила я.

– Откуда? Не уверен, что в принципе есть те, кто знает, – вздохнул он, подтверждая мои опасения.

Как же обидно, что отец мне совсем ничего не рассказывал! Если бы я знала тогда, как важно все это выяснить, я бы сумела добиться, чтобы он рассказал. Но знал ли он сам о собственных возможностях? И тут же уверенно поняла – знал! Именно сейчас в голове в одну картину сложились мелкие детали и странности, которым я раньше или не придавала значения, или полагала их случайностями. Мой отец был виртуозным механиком и обходился без инструкций, любых указаний и соответствующего образования. Но при этом он всегда четко знал, в чем причина неисправности и как ее устранить. В точности как я с растениями! Возможно, можно так же чувствовать и неживую материю, понимать ее суть? Только пока мне это недоступно…

– Отец был лучшим механикам во Вселенной, – грустно поделилась я с мужем подозрением, – только благодаря ему наше корыто так долго продержалось. И теперь я понимаю, в чем причина… Но он ничего, совсем ничего не рассказал мне…

Мой отец никогда не упоминался в наших разговорах, кроме одного раза в самом начале наших взаимоотношений. Для меня тема была болезненной, а мужа вопрос в принципе не интересовал. Поэтому сейчас готова была увидеть удивление со стороны моего старха. Но он нахмурился.

– Вита, – муж осторожно подбирал слова, – знай, что у нас принято особенное отношение к детям. Их любят, их оберегают и до определенной поры о них заботятся. Что бы ты ни думала об отце, не сомневайся, что ты была дорога ему. А что до его отношения… Значит, он полагал, что незнание будет для тебя полезнее. Верь, что у него были благие намерения. Ведь он не мог не чуять в тебе своей крови.

Столь неожиданный взгляд на ситуацию застал меня врасплох. Опыление моруса, которым я занималась, было временно забыто, я застыла, невидящим взором уставившись на фиолетовый цветок, вспоминая прошлое, анализируя… Получается, я заблуждалась, когда думала, что пренебрежение отца исходило от того, что я «уродилась» в маму? Он из всей команды пиратского звездолета один и знал, что кровь старха я все же унаследовала. Но всегда сторонился меня и никакого тепла или родственных чувств не проявлял. Мама любила, да. Пока была жива, старательно оберегала меня, воспитывала и заботилась, насколько позволяли условия. В основном наша с ней жизнь проходила внутри маминой клетушки-каюты, покидать которую мне редко разрешалось. К отцу мама всегда уходила одна, запирая меня у себя. А когда она покинула мир, я при молчаливом безразличии команды так и осталась жить в той клетушке. От отца никакой поддержки и утешения не было. Только и сделал, что смирился с тем, что я в помощники набилась.

А мне было страшно и трудно – подростком остаться одной на звездолете, где никому была не нужна. Боялась стать нахлебницей, когда и так часто не хватало еды. Вот и жалась к нему, инстинктивно ища защиты, по-детски надеясь на поддержку.

А поддержки не было. Для него я всегда была пустым местом, даже по имени редко звал, чаще: «Эй, ты, подай мне…» И я подавала нужное, стремясь хоть как-то оправдать право быть рядом. Сначала прокрадывалась в отсек, где он трудился, всегда что-то чиня или сооружая, и тихонько забивалась в угол, наблюдая, радуясь уже тому, что не гонят. Но даже ребенком понимала, что не нужна ему. Потом стала помогать – что-то приносить, уносить. И всегда наблюдала. Так и научилась многому. Не всегда зная, почему и как выходит именно так, но информацию усваивала как данность: в конкретном случае – надо сделать так-то. Со временем у меня что-то начало получаться, мне даже стали поручать самостоятельно разобраться с мелкими поломками. И у меня даже появилась надежда, что смогу заслуженно получать свою долю пропитания. А потом отец погиб… В одном из рейдов его ранили в спину… смертельно. И он ушел из жизни, так и не сказав мне ни одного ласкового слова. Именно с того момента в моей жизни начался истинный ад.

Можно ли согласиться со словами Рида, что все это жестокое безразличие было ради моего блага? Что отец не был равнодушен ко мне, что думал о моем будущем? Не знаю. Сейчас это уже не выяснить, но представить подобное я была не в состоянии.

– Думаю, мой отец был исключением из правила, – жестко сказала я мужу, впервые с нескрываемой горечью честно признавшись в положении вещей. – Для него я ничего не значила.

– Ты ошибаешься. – Рид одним движением шагнул ближе и, прижав меня к себе, уткнулся в волосы. – Ты значила для него то же, что и для каждого отца его ребенок. К тому же единственный, к тому же такой…

– Но почему… почему тогда он никогда… – Не сдержавшись, я разревелась, кажется впервые позволив себе выплеснуть ту боль, что скрывала в душе даже от самой себя.

– Тшш… – Муж обнимал меня за трясущиеся от рыданий плечи и тихо баюкал, утешая. – Просто верь в то, что он любил тебя и хотел для тебя лучшей доли. Возможно, исходил из собственного неудачного опыта, потому и поступал неверно. Но никто из нас не застрахован от ошибок. Его мотивов теперь не узнать, но ты это прими как данность: твой отец тебя любил!

Я не удержалась от нервного смешка, на миг прервавшего поток слез, настолько в стиле моей жизни прозвучал совет, настолько грустным и реалистичным он был.

Больше мы на эту тему говорить не будем, решила я для себя. Прошлое не изменить, а потому бессмысленно о нем и переживать. Надо жить будущим! Ведь я теперь тоже отношусь к потоку левиоров.

Следующую неделю мы с Ридом провели в нервном ожидании. Какой оборот примет ситуация с Зулом, предугадать было невозможно, а оттого тревога просто съедала. Муж, по моему наблюдению, вообще не спал, и день и ночь где-то пропадая, появлялся урывками, чтобы поесть. Я, понимая, что он переживает за друга, которого втянул в опасную авантюру, с вопросами не лезла. И хотя любопытно было узнать, где и чем он занят, стоически помалкивала. Но ночами, без ставшего уже привычным и необходимым присутствия мужа, спать было трудно, а мысли становились тревожными и одна другой невероятнее, нашептывая мне кошмарные варианты развития событий. Я все надуманные ужасы от себя гнала, стараясь не терять надежды, и мысленно желала Зулу успеха. В какой бы форме он ему ни понадобился.

И вот по прошествии недели с момента появления сигнала я вновь в одиночестве лежала в постели, когда уже глубоко за полночь, судя по часовому табло, услышала, что дверь в нашу комнату открывается. Рид! Может быть, решил отдохнуть хоть немного? И я уже собралась вскочить, но была остановлена фразой мужа:

– Вита, у нас гость! – И столько торжества и облегчения прозвучало в его голосе, что я сразу поняла, КТО был этим гостем. Но… как?!

Быстро спустив ноги с кровати, потянулась за одеждой, радуясь, что спальная зона стеной отделена от основной части комнаты.

– Я сейчас, – уже натягивая платье, предупредила мужа, прислушиваясь к шорохам возле двери. И холод! Его опаляющая неприятной дрожью волна меня уже коснулась.

Слетев по ступенькам, оказалась в общей части нашей комнаты и сразу увидела Зула! Уфф!!! Сердце подпрыгнуло в восторге – не представляю как, но он явно справился. Оба старха стягивали с себя меховые костюмы, в которых находились на поверхности планеты. И оба были живы, здоровы и абсолютно счастливы! Сомнений в этом не было – лица мужчин просто светились от ликования. Не зная, как поступить – хотелось накинуться с вопросами, но уверенности, что сейчас это уместно, не было, – застыла, вопросительно наблюдая за стархами. Зул практически сразу перевел взгляд на меня, потянул носом и, уважительно хмыкнув, поприветствовал:

– Теса Тшехар! Рад видеть полной сил.

Смущенно заулыбавшись, я от души и с абсолютной искренностью ответила:

– Я тоже безмерно счастлива вас лицезреть, капитан!

Зул хохотнул и присел, чтобы разуться.

– Витара, – позвал меня Рид, – сходи, пожалуйста, раздобудь нам что-нибудь поесть, только не шуми, чтобы не будить остальных.

Обрадованная хоть какой-то возможностью быть полезной, выскочила из комнаты, устремившись в направлении кухни. Похлебка должна была остаться, ведь муж сегодня ни обедать, ни ужинать не приходил. Не обнаружив там жбана с едой, догадалась, что Гриф унес остатки на ледник. Придется Рида звать, мне самой спираль не активировать, чтобы им похлебку подогреть. Достав хлеб, поспешила за похлебкой. Но, вернувшись, с удивлением обнаружила на кухне Грифа, который с уже раскаленной спиралью поджидал меня.

– Не спалось, а тут Зула учуял, – пояснил он мне в ответ на некоторую растерянность, вызванную фактом его нахождения тут.

И все, наш угрюмый повар был себе верен: с расспросами не лез и ненужного любопытства не проявлял. Мы дружно организовали сытный ранний завтрак, состоящий из двойных порций похлебки, большого количества хлеба и горячего питья, после чего горбатый старх отправился досыпать, а я понесла еду мужчинам. В комнате за столом обнаружился уже переодевшийся муж, что-то фиксирующий в своем персональном устройстве с заметками.

– Зул моется, – перехватывая у меня поднос, сказал он.

Я понятливо кивнула и, прежде чем успела открыть рот, услышала:

– Зул у нас спать останется. Я ему тюфяк принес, он в дальней комнате поспит. – Муж кивнул на пустую пока комнату, запланированную нами под детскую.

Подобный допуск предполагал абсолютное доверие, и поспешила к шкафу за постельным бельем, решив приготовить долгожданному гостю максимально удобное ложе. Когда я, все сделав, вернулась, оба старха уже налегали на похлебку, активно работая ложками и что-то обсуждая. Тихонько присев на лавку рядом с мужем, принялась слушать.

– Так что теперь принимай меня в команду, – со смехом говорил наш гость. – Пришлось с местом расстаться, кто бы еще согласился на Иволон транспорт гнать.

– Обязательно. Вот и будешь транспортировкой заниматься, где еще лучше капитана найду, – серьезно пообещал муж. – И семью привезешь, и брата.

– Ты не забудь, что две цистерны гелия-3 родителям Луданы теперь должен. Если б родные со стороны жены с накопителями не помогли, не знаю, как справился бы. Только благодаря экрану проскочил. Кордон серьезный, не ожидал даже после такой массовой и устрашающей огласки и спустя полгода. И вооружение сильное у крейсеров, и больших военных звездолетов пять засек. Так что или о моем появлении знали (Рид категорично качнул головой!), или так вас ответственно стерегут!

Я была поражена услышанным.

– А как… – хотела задать я вопрос, привлекла к себе внимание стархов, запнулась, но продолжить пришлось: – Как же теперь корабль? Экранирующие щиты же долго не выдержат, и его сразу засекут на поверхности планеты. А тогда они будут в курсе…

– Нет, – успокаивающе сжав на миг мою ладошку, улыбнулся муж, – как только Зул приземлился в обозначенном квадрате, я раскрыл на максимум крышку, укрывающую ближайший к поверхности ангар, где цистерны с гелием-3 собираем для сжижения. Он туда и перелетел. Так что корабль укрыт и экранирован полем уже наших защитных систем. Его не засечь, о нем не узнают. О том, что Зул у нас, – тоже. Даже Громену и Эльзане об этом не говори, а наши тоже не скажут.

В упомянутом ангаре я была один раз, на следующий день после ярмарки. Там было так же невыносимо холодно, как и на поверхности, а масштабностью сооружения я была потрясена и озадачена. Еще тогда муж, заметив мое непонимание, пояснил, что помещение предназначено для очень большого скопления там цистерн с топливом и любых переместительных маневров с ними, плюс туда должен свободно помещаться небольшой корабль, их вывозящий. Я тогда подумала, что речь идет о транспортировщике гильдии…

В мыслях и чувствах был сумбур. Я все еще не могла поверить в то, что такое невероятное событие, как появление Зула, все же случилось. Множество вопросов сплелись в такой клубок, что ничего дельного озвучить не выходило. И я молча, приникнув к плечу мужа, всматривалась в нашего гостя и слушала их разговор.

– Как видится ситуация по поводу карантина на Иволоне «снаружи»? – Рид, продолжая есть, озвучил один из тех вопросов, что интересовал и меня.

– Представители Ваэла и Тильзана в Верховном Совете содружества от лица нашей расы выразили категоричный протест по поводу введения подобной меры, усомнившись в непредвзятости ученых гильдии, и потребовали немедленной организации исследовательской экспедиции, состоящей из независимых ученых и наблюдателей. И конечно же туда должны включить стархов из потоков левиоров и каранов, – обнадеживающе взглянув на нас, разъяснил Зул.

– Поток каранов, – сразу пояснил мне муж, – это те, кто выбирает в жизни направление исследовательское, строящееся на активном изучении и познании окружающих процессов. Караны живут принципом «проверь и докажи!». Семья тесы Зула из этого потока.

Ученые, сообразила я. Сейчас благодаря образовательным программам я знала гораздо больше о мире, расширился и мой кругозор.

Зул, с любопытством взглянув на нас, продолжил:

– Протест и волна возмущения на обеих наших колониях невероятные. Стархи пригрозили выйти из состава содружества, вывести все свои корпуса нренов из космических военных сил объединенного союза и прекратить торговое сообщение с планетами содружества. Буча поднялась та еще, но, что поразительно, и гильдия вцепилась в Иволон намертво. Сейчас идет борьба за мнение каждого представителя в Верховном Совете, причем гильдия пустилась во все тяжкие, стремясь оттянуть на себя больше голосов. Голосование состоится через месяц. И тогда… или к вам вылетит исследовательская группа для оценки обстановки, или Ваэл и Тильзан покинут ряды содружества, обострив ситуацию в секторе до предела.

Меня передернуло.

– Не очень перспективно все складывается для нас, – сказала грустно.

– Ты не права, – возразил наш гость. – Большая часть стархских звездолетов с нреновскими корпусами… ты поняла, кстати, что это стархи из потока защищающих наших граждан и интересы расы? – Я кивнула. – …патрулирует границы содружества. И именно поэтому они так неприступны. Наши военные технологии и особенное устройство транспортов позволяют выполнять задачи, недоступные большинству других рас. Так что, несмотря на нашу малочисленность, вес в содружестве мы имеем немалый.

– Подозрительно, что гильдия так уперлась. Гелий-3, конечно, ценен, но есть и другие ресурсные миры, а тут пошли на такую авантюру. – Рид вопросительно уставился на друга.

– Да, – Зул кивнул с некоторой долей угрюмости, – это и настораживает. Я разговаривал с отцом Луданы на эту тему. У наших есть предположение, что на Иволоне имеется еще что-то помимо гелия-3. Что-то очень необходимое гильдии. А тут вы такую активность развели по смене статуса мира. Это совсем не устраивает торговцев, вот и решили вас «унять» разом.

– Предположения? – Рид нахмурился, явно взвешивая имеющиеся данные.

– Ясности нет, варианты возможны многие, но, чтобы утверждать точно, надо «открыть» планету и прислать исследовательскую группу. Вы сами тут никакой иной активности, кроме добычи топливной руды, не отмечали? Возможно, прикрываясь карантином, гильдия преследует и другие цели? – предположил наш гость, пристально посмотрев на мужа.

– Надо разузнать, лично я ни о чем не слышал. Но из-за Витары стараюсь шахту не покидать, – задумчиво помолчав, сказал Рид.

Зул перевел оценивающий взгляд на меня.

– Да уж, думаю, это последний Проводник расы стархов.

И так спокойно и уверенно прозвучали его слова, что я опешила.

Муж вздохнул. Взглянув на него, Зул с серьезным видом продолжил:

– И не роковая ли ошибка молчать об этом? Если бы наши знали о факте существования Витары, не имело бы значения решение Верховного Совета объединившихся цивилизаций, сразу перебросили бы сюда корпуса нренов, и никакой кордон не стал бы помехой. Все давно бы знали, что эпидемии нет и в помине.

Сидя вплотную к мужу, сразу почувствовала, как он напрягся.

– А дальше? – помолчав, уточнил он у друга. – Думаешь, ее бы тут оставили?

– Это вряд ли… – грустно вздохнул Зул. – Увезли и поместили бы в охраняемое место. Тут гадать не о чем. У вас и детей нет, да и не уверен, что в ее случае даже их приняли бы в расчет. К тому же любой ее ребенок будет носителем крови древних.

Муж кивнул, резко потеряв аппетит и отодвинув миску с недоеденной похлебкой.

– У Руенза специально сохранен один дальний сигнал. Если все сложится скверно, он сообщит о Вите, – пояснил он. – И да, детей у нас нет.

Я замерла, вздрогнув от тревоги. В охраняемое место не хотелось… совсем. И без мужа тем более. И детей… нет. Неужели судьба намерена вести меня дальнейшей дорогой, оставив Рида за поворотом?