— Нам точно надо плыть на этот остров?

При виде этого средства передвижения по воде мне стало дурно. Какое там смущение по поводу ночного «затмения», когда осознаешь, что в шаге от…

— Мы же утонем! — в отчаянии наплевав на хрупкость мужского самомнения, взвыла я, делая испуганный шаг назад.

Но тут же снова подпрыгнула к самой кромке воды, едва налетела на грудь стоящего позади мужчины.

— Я попросил бы, — холодно процедил в ответ Тень, дав мне понять, что крайне щепетильно реагирует на критику в адрес своего суденышка.

Суденышка? Нет — корыта!

Потемневшая от времени и непогоды лодчонка, местами сверкавшая чуть более светлыми отметинами — деревянными заплатками в тех местах, где совсем уже сгнила древесина, она совершенно добила меня видом своих трухлявых весел.

Даже ступать в нее было страшно, казалось, что от малейшего давления корпус этого баркаса затрещит и рассыплется на мелкую щепу, которую тут же подхватят и разнесут во все стороны волны.

Сглотнув, обернулась к своему спутнику.

Гигант-рыбак вновь выглядел угрюмым, молчаливым и близко не напоминающим того страстного любовника, который являлся мне в мутных образах воспоминаний о прошедшей ночи. И неизменный плащ с капюшоном, скрывавшим его лицо и следы изуродовавшей его болезни.

— Я плавать не умею, — привела я первый пришедший в голову аргумент. Это было ложью. Но имевшийся навык не особенно мог помочь посреди океана. Да, становиться утопленницей — участь незавидная.

— В воду не лезь, — дали мне совет. Тень рывком подхватил меня на руки, зашел по пояс в море и закинул в утлое суденышко, что мерно покачивалось на волнах возле берега. И откуда оно только взялось? Еще накануне ничего не было.

Мамочки!

Не шевелясь, дыша через раз, я зажмурилась, ожидая неизбежного треска. Но вместо этого через несколько минут рядом оказался мешок с припасами. Затем еще один. И бочонок с водой, и еще… Какие-то рыбацкие снасти, ларь, что я видела под кроватью в домике Тени.

— Чего расселась, — в очередной раз доставив с берега порцию снаряжения, недовольно буркнул мужчина. — Разбирай!

Взгляд невольно устремился к берегу, где виднелась такая памятная для меня хижина, горка припасов на камнях… и скользнул дальше — к роще, за которой шла широкая дорога к лагерю маолхов.

О том, что где-то рядом идет военная осада, происходят вылазки и берут пленных, я не думала, в последние дни мир странно сузился, и я погрузилась в собственные переживания.

Не сглупила ли? В который раз я задалась этим вопросом, припомнив напутствие лилововолосой старушки. Но на сердце было удивительно легко, словно иду в нужном направлении.

Пришлось, с трудом обуздав страх и решив в буквальном смысле плыть по течению, приподняться и с непривычки от легкой качки неловко взяться за сортировку поклажи.

Получилось это у меня скверно, где и чему тут место, я пыталась сообразить методом тыка. Поэтому запасы пищи и явно хозяйственные вещи перетащила в кормовую часть лодки, где имелся небольшой укрытый навесом закуток.

А вот с бочонками воды озадаченно подвисла. Но завершивший сборы Тень легко перемахнул через борт и деловито изъял у меня оба, чтобы закрепить снаружи, у носа лодки. Бочонки, прикрепленные толстыми канатами, радостно закачались на волнах, увеличив устойчивость суденышка.

Может, обойдется? Все же он опытный рыбак. Надеюсь!

— А долго плыть до острова? — задала я мучивший меня вопрос.

— Дней шесть, — не глядя на меня, буркнул мужчина, занимаясь установкой паруса.

Лучше бы не спрашивала! Я с грустью взглянула на берег, на зеленые деревья, голубое небо и яркое солнышко. Мало ли что! В прошлый раз сроки были другие…

— Доплывем? — Нет, женская настойчивость неистребима!

— Да.

Озвучить следующий вопрос, а на языке их вследствие волнения вертелось много, не удалось.

— Посиди-ка там, — сухо перебил меня Тень категорическим тоном, указав на тот самый закуток на корме лодки, который был укрыт крышей и отгорожен стенкой, в которой имелась дверца.

Мужчина явно был не в настроении вести беседы, решив самым банальным образом избавиться от моей болтовни. Испытав приступ душевного возмущения, я не двинулась с места, но одарила его ледяным (надеюсь) взглядом, намереваясь отвернуться. Но не смогла отвести глаз.

Предаваясь горю в предчувствии потопления, я так жадно всматривалась в отдаляющуюся сушу, что упустила из виду облик своего спутника. Фактически я впервые рассмотрела его тело при свете дня. Он, перенося поклажу, разделся до коротких холщовых штанов, которые облепили его сильные ноги.

Фантастический торс с кубиками пресса поблескивал каплями соленой воды. И черт с ними, этими темными пятнами, язвами и струпьями на коже — следами болезни. Главное — мужик!

Как, оказывается, мало значения мы придаем внешности, стоит распробовать ощущения, которые дарит физическая близость. Тень пробудил во мне желание, став для меня привлекательным. Я словно бы видела теперь немного глубже внешнего облика, чувствовала его.

Своим влажным восторгам я предавалась ровно до того мгновения, когда он, кряхтя от натуги под тяжестью свернутого толстенного просмоленного каната, не зыркнул на меня едва ли не с ненавистью.

Тут же захлопнула свой приоткрывшийся рот, отвела жадный взгляд от сильного, способного подарить столько удовольствия тела и вспомнила про качку.

А если меня начнет тошнить?

— А если меня вырвет?

Вопрос сорвался с губ.

Рыбак недовольно засопел, и я сразу прикусила язык.

— Вышвырну за борт, — процедил мужчина, уверив меня в своем плохом настроении. — Тяжело же с вами, с бабами. И в море без вас выходить страшно, и с вами — одни хлопоты.

Изумленно моргнув, я вперилась в мужчину недоуменным взглядом — не ослышалась ли? Он с угрюмым видом возился с какими-то снастями. Парус, уверенно раздутый попутным ветерком, нес нас вперед. А мне ужасно хотелось задать ему вопрос. Но как тут спросить?

С трудом смирившись, я расстегнула рубаху, связав ее полы узлом под грудью, и, распустив по плечам тяжелые волосы, отдалась ласковому солнышку.

— Обгоришь, — спустя пятнадцать минут испортил мне все восторги прокаженный. — Уйди в тень.

Я едва не подпрыгнула от радости, добившись желаемого. И тут же, воспользовавшись возможностью не первой начать разговор, откликнулась, задав свой вопрос:

— Почему в море без женщин страшно?

Ладно, в такой лодке страшно с кем угодно!

Со стороны мужчины раздался мученический вздох.

— Бури без них опасны.

— Бури? — Я насторожилась.

Представила, как это утлое древнее корыто швыряет на волнах, и меня едва не скрутил рвотный спазм.

— Волнение на море.

Нет, он меня совсем глупой считает.

— А женщины при чем?

— Бог ветров, Тоис, известный проказник. Любит вас. Увлекшись наблюдениями, забывается — тут и буря стихает. Вот и берут с собой в море всегда женщин. У кого они есть, конечно. Как буря, так сразу и…

— И… что?

Опять красноречивый взгляд в мою сторону.

— Потом поймешь, — авторитетно пообещал он мне и, отвернувшись, снова занялся какой-то сетью.

А я сидела и ушам своим не верила. Это на что он намекает? Нас волнами захлестывать будет да переворачивать, а я с ним буду в этой вакханалии страсти предаваться? Он точно спятил, если на это рассчитывает.

— А как же ты до этого обходился?

— Трудно было, — тяжелый вздох. — Порой казалось — все, не выбраться. Даже с «ветерком» едва справлялся. Уж больно кровожаден Тоис.

Да их местные боги, все как на подбор, садисты, маньяки и извращенцы! Как вообще кто-то выжил в этом мире?

— Что за «ветерок»? — Пока отвечают, надо спрашивать, а то опять сошлют в «трюм».

— Заклинание стихающей бури.

Точно! Мир же с магией, значит, на все свое колдовство.

— У тебя сейчас оно есть?

— Откуда? — Тень с сумрачным видом пожал плечами. — Дорого оно. И не всегда даже купить можно.

— А кто его продает?

Сто процентов — крутой маг!

— Колдун из Мудрейших. Он на острове живет. Зайдем к нему как раз, может быть, повезет и согласится продать. Мне тут недавно жемчужина большая попалась, в брюхе рыбы.

— А что за Мудрейшие?

— Вы там в своей цитадели совсем ничего о мире не знаете? — недовольный потоком вопросов, буркнул Тень.

— Да, не знаем, — ухватилась я за подходящее объяснение. — И зачем нам это?

— Один из тех, кто знает ответы на все вопросы. Вроде как старец.

О! Так это ж мне к нему очень надо!

— А жемчужина где? Хорошо спрятана? Не закатится в какую щель, пока вещи грузили?

Тень прищурился, пытливо оглянувшись.

— Нет, — и весь его ответ.

Черт! Надо плыть. В какой уже раз я убедилась, что судьба ведет меня своим путем. Тот, кто знает ответы на все вопросы, наверняка подскажет и как в свой мир вернуться, и как избежать встречи с военачальником орды.

А еще нужна жемчужина, чтобы за ответы его заплатить.

Поняв, что разговорить на большее своего молчаливого спутника не удастся, решила последовать совету и скрыться в тени. Солнце стояло в зените и палило немилосердно.

Осторожно поднявшись на ноги, замерла на месте, балансируя и свыкаясь с мыслью, что ближайшую неделю придется передвигаться по волнующейся поверхности.

Странное дело, ветра нет, а море неспокойно. Я мысленно посетовала на полное отсутствие мореплавательского опыта.

Чуда не случилось. Первые же два шага, и меня закачало. В попытке удержать равновесие я всем корпусом накренилась вперед (чертов бюст!) и… нелепо упала. Вернее, неминуемо упала бы, не подхвати меня вовремя рука Тени. Сильная такая рука, большая.

Упруго налетев на его предплечье грудью, я охнула, поперхнувшись дыханием. И как он успел среагировать и извернуться так вовремя? Сидел же практически спиной ко мне.

Но вот итог: я, навалившись на мужчину всем телом, коснулась лбом его щеки, изувеченной шрамами болезни. Он резко отстранился, слегка наклонив голову, и бросил на меня острый взгляд.

Такой пронзительный, что, наверное, проник мне в душу. А я, оказавшись головой на его плече, впервые днем так близко увидела его глаза.

Ах, нет!

Едва мысль созрела в голове, как маолх моргнул и отвернулся, пряча взгляд. А затем, придержав второй рукой, помог встать. До спасительной укрытой навесом кормы оставалось шагов семь.

И их я умудрилась доковылять сама, пытаясь сообразить, что сейчас меня удивило? Какое-то несоответствие? Стремительно упорхнувшая мысль?

Но мысль о насторожившем подозрении ушла. Ее затмило ощущение странного волнения. Эти большие и сильные мужские руки, они так удивительно нравились мне. Что само по себе странно, — зачем зацикливаться на чьем-то теле, тем более субъекта, с которым так неоднозначно столкнула меня судьба?

— Достань из мешка сухари, — стоило мне устроиться в тени, не оборачиваясь, распорядился Тень. — И в маленьком бочонке справа — вяленая рыба. Поедим.

Идею я встретила с одобрением. Кое-как справившись с заданием, протянула мужчине его долю и принялась жевать жесткую пищу сама. Он в свою очередь протянул мне флягу с питьевой водой.

— А нам хватит пресной воды?

С этим молчуном мне неизбежно остается самой заводить разговор.

— Да.

Бросив взгляд в безоблачное небо, Тень ненадолго прикрыл глаза, словно прислушиваясь к ветерку, и, поправив парус, уверенно шагнул ко мне.

Сев рядом, оперся спиной о дощатую переборку укрытия на корме и принялся вдумчиво жевать. Одет мужчина был в короткие обтягивающие штаны, и мне, полностью укрывшейся под навесом, были отчетливо видны следы множества язв на коже. Но странное дело, меня больше не передергивало от отвращения.

В моем положении не до брезгливости. Хороший повод начать оценивать других не по внешнему виду, а по делам. Я и сама не могла найти объяснения странному трепету, что охватывал душу и тело, когда этот нелюдимый рыбак находился рядом.

Даже не верилось, что мы впервые встретились два дня назад. Меня не покидало ощущение, что я знаю его всю жизнь. При этом Тень был для меня сплошной загадкой.

— Ты родилась в цитадели?

Его вопрос стал неожиданностью. Врать не хотелось, а правду не скажешь.

— Не знаю. — И тут же решила перехватить инициативу, пользуясь настроением спутника и желая узнать больше о мире: — А зачем маолхи пытаются ее захватить? Их не устраивает существование культа жестокосердных?

И только получив ответный резкий взгляд, мысленно треснула себя по голове. Тут же об этом должны все знать!

— Никому и дела не было бы до нее, пусть жестокосердные живут там и сами разбираются со своим укладом. Но им нужны жертвы для поддержания сил этой их злобной Богини и для продолжения рода. — Мужчина бросил еще один острый взгляд в моем направлении, но я, обрадованная ответом, жадно слушала, ловя каждое слово. — Они устраивают набеги, захватывают мужчин…

Убивают их в итоге. И это не воины, а простые люди, живущие в мирных поселениях. Многие земли почти опустели, их покидают, страшась участи пленных. И чем дальше, тем больше требуется жертв.

Ого! Закинуло меня, что называется, в проблемный мир.

— Поэтому вы и зовете нас жестокосердными?

И снова он удивленно передернул плечами.

— Нет. Причина в отсутствии материнских инстинктов. Жестокосердные убивают собственных детей, одурманенные культом Богини. Этого не понимает мой народ.

Этого не понимаю и я.

— Но ведь цитадель неприступна? Вы не знаете этого?

— Все знают. — Тень, дожевав последние крошки и бережно закрутив фляжку, прижался затылком к стене и прикрыл глаза. — Но это позволяет оградить мирных людей от набегов. Воины не столько осаждают цитадель, сколько отрезают ее жительниц от других земель.

— И так будет до бесконечности?

Тупик какой-то.

— Кто знает… — Тень обернулся ко мне, уставившись неожиданно серьезным взглядом. — Набеги всегда возглавляет тариль жестокосердных. Говорят, она укрыта силой Богини и неуязвима. Без ее присутствия они за границами цитадели становятся обычной легкодоступной целью для воинов-маолхов.

Упс! Я поперхнулась, шокированная этой новостью. Ведь сейчас тариль жестокосердных бодреньким ветерком, надувающим парус, уносит все дальше и дальше от оплота последовательниц культа кровожадной Богини.

Страшно представить, что творится в цитадели! Исчез талисман, поставляющий пленников! Лилововолосая старушка подкинула им проблем.

— Э-э-э… — Говорить под внимательным взглядом мужчины было непросто. — А если пленных не будет? Богиня обойдется без жертв?

— Кровь питает ее силы. — Он прищурился, продолжая следить за выражением моего лица. Ответ прозвучал веско и лаконично. — Богиня не позволит ослабить их. Жертвы будут.

У них грядут репрессии! Припомнив злопамятную владычицу жестокосердных и их «справедливый» суд, я не сомневалась, что первым делом избавятся от неугодных. А потом…

Потом найдут и вернут назад тариль, чтобы обеспечивала приток пушечного мяса.

От этой мысли меня словно ледяной водой окатило. Они же до моего побега как раз планировали отправиться в очередной набег. Тариль им очень нужна! И Богине-мужененавистнице тоже…

— А далеко ли остров, на который мы плывем? — Инстинкт самосохранения панически взвыл, назад не хотелось. Очень.

В этот миг я буквально возлюбила этого угрюмого рыбака, так вовремя поймавшего меня в сети. И даже за разбитое корыто, которое он выдает за лодку, была благодарна. Ведь все это отдаляет меня от жуткого места — цитадели жестокосердных. Вот только их Богиня…

Может ли она влиять на тариль? А если я вот-вот пущу Тень на корм рыбам, а сама на веслах, в состоянии какого-нибудь транса или затмения, рвану назад? Пусть мне это не под силу, но еще пару недель назад, нянча внуков дома, я не поверила бы и в существование этой Богини. Так что возможно все.

Страшно было уже и подумать о сне. Поморщившись, вдруг почувствовала, как болезненно натянулась кожа на лице. Подняв руку, осторожно дотронулась до лба. И тут же зашипела от неприятного жжения.

— Все же обгорела? — От рыбака не укрылась моя реакция. Отложив в сторону канат, он шагнул ближе. — Дай посмотрю. Прикрой глаза.

Послушно зажмурившись, некоторое время молчала, вслушиваясь в размеренное дыхание мужчины.

— Не привыкла твоя кожа к такому солнцу, — вынес он вердикт спустя некоторое время. И спокойно добавил: — Садись, попробую помочь, а то не уснешь.

Когда я распахнула глаза, он уже отстранился, вытаскивая тюфяк из-под навеса.

— Я красная, как вареный… — и замялась, вспомнив, что раки в этом мире не обязательно водятся.

— У меня есть мазь, она поможет. — Вот и весь ответ.

Устроившись на коленях перед Тенью, пронаблюдала, как он приоткрыл извлеченную из мешка с вещами жестянку. Принюхавшись, недовольно поморщилась — пахла эта мазь так себе.

— Не гримасничай, — посоветовал мой спутник. — Пусть и неприглядная на вид, но помогает быстро. Моему лицу уже ничем не навредить, а вот ты в жаркое время лучше оставайся в тени. Прикрой глаза.

— Может, лучше мне самой?

Послушно смежив веки, затаила дыхание, предчувствуя неминуемую боль. Зуд и жжение ощущались и когда я не шевелилась.

Раздражал даже легкий ветерок. А что же будет, когда чужие пальцы начнут прикасаться к опаленной коже?

— Сиди спокойно! — чуть повысил он голос. — И не спорь. Вообще, ты слишком много болтаешь.

Решив за лучшее не спорить, вдруг почувствовала легчайшее прикосновение его пальцев. Они несли прохладу и успокоение. Жжение в тех местах, где руки Тени наносили лечебное средство, мгновенно спадало. Я же мысленно вспоминала его большие и сильные руки и недоумевала: как он может быть так осторожен? Даже нежен.

Сейчас, не видя мужчину, я полностью погрузилась в собственные ощущения. Словно бы разглядывая не его облик, а инфракрасное изображение его тела. И купаясь в тепле, что оно излучало. Поразительно, но незнакомец, первая встреча с которым вышла такой неоднозначной, воспринимался мною как источник покоя, уверенности и тепла. Душевного.

Я, словно покрытый инеем утреннего морозца цветок, тянулась к нему, желая отогреться. Ища защиты и доверяя. Вот и сейчас не подумала спорить, позволив мужчине помочь мне.

Жизненный опыт уверенно подсказывал: он надежный и добрый. А внешность, она обманчива.

Едва не застонала от удовольствия, почувствовав, как пальцы его руки разбирают волосы, слегка массируя кожу головы и перекладывая их через плечо на грудь. Он все делал неспешно, молча и с явным желанием.

Что, если и ему нравилось это ощущение чужого присутствия рядом? Возможность заботиться о другом человеке, делить с ним трудности жизни?

— Обгорело только лицо и немного спина, — тихо предупредил он.

И я поняла, что он склонился совсем близко, едва не уткнувшись лицом в мои волосы. Пальцы двинулись по коже, поглаживая и гася боль.

Сидя с закрытыми глазами, я упивалась ощущениями. Нет, как бы этот рыбак ни пытался казаться жестким и категоричным, в душе он очень заботлив, терпелив и внимателен.

Мне было очень приятно чувствовать его прикосновения. И казалось, что и сам мужчина совсем не спешит покончить с моим лечением, больше поглаживая, чем размазывая по коже терпкий состав.

— Надо будет сейчас полежать немного в тени, позволив мази окончательно впитаться, — тихо сказал Тень, удивив меня вкрадчивостью тона.

Согласно кивнув, так и не открыв глаз, вытянулась на тюфяке и призналась себе: ради такого лечения готова обгорать ежедневно. И чем меня так притягивает этот совсем не красивый и не успешный мужчина?

Даже говорить не хотелось, я молчала, продолжая вспоминать ощущения от прикосновения его пальцев. Но вдруг мои смятенные мысли прервал смех рыбака.

Открыв глаза, увидела странное выражение на лице обернувшегося ко мне мужчины. На самом деле, это была улыбка — настоящая, широкая, от уха до уха. На его вечно хмурой физиономии она смотрелась чем-то чуждым и пугающим.

— Что? — шепотом выдохнула я, опасаясь, не разгадал ли он мои мысли.

— Собирается буря! — И мужчина кивнул куда-то в сторону, где я страшно далеко, на горизонте, увидела едва различимую серую точку.

Это наглость!

— На небе ни облачка, — гневно фыркнула я на спутника. Мне бы его заботы!

— Ночью будет буря.

Прозвучало это так авторитетно, словно он сам ее и организует. Вот прямо с гарантией.

— Не будет! — уперлась я чисто из врожденного женского упрямства. Мало мне плохих новостей!

— Поспи, — не стал он со мной спорить и кивнул на укрытие, в дверном проеме которого я сидела. — Ночь будет трудной.

Опять красноречивый взгляд в мою сторону.

— Потом поймешь, — авторитетно пообещал мне рыбак и, отвернувшись, снова занялся какой-то сетью.

Недолго попялившись на мощную спину — все же у меня слабость к крупным мужчинам, — перевела взгляд на небо.

Какая буря? Небо было абсолютно безоблачным. Скорее уж, наоборот, имеется угроза сгинуть от жары.

Солнце палило нещадно, и я, даже укрытая от прямых лучей навесом, быстро разомлела от духоты. Мужчину же никакое солнце не брало, Тень молчал, лишь изредка бросая взгляды на голубое небо. Я в разговор тоже не вступала, размышляя о воде.

— А нам хватит питьевой воды? — Совсем не праздное любопытство.

— Да. — Верно поняв намек, мужчина протянул фляжку, а то у меня уже во рту пересохло.

— А искупаться нам можно?

В моем мире купание в открытом океане вообще роскошь, доступная немногим.

— Нет.

— Почему?

У мужчины дрогнули плечи — вот и все признаки недовольства. Я не канючила, но искренне не понимала причины отказа. Зачем страдать от перегрева, если можно охладиться?

— Ветер попутный, но это ненадолго, надо ловить момент. К вечеру наступит штиль, тогда и купайся.

А я мстительно подумала: кто-то бурей грозил. А какая буря без ветра?

Измученная жарой и тревогами, свернулась под навесом на тонком матрасике, решив поспать. Взгляд лениво скользил по поверхности давно потемневшей от непогоды древесины. Проникавшие в мое укрытие лучи солнца давали редкую возможность рассмотреть хоть что-то в темном укрытии на корме лодки. Волны расслабляюще шуршали о борт, навевая дрему.

Стоп!

Вдруг взгляд зацепился за что-то неправильное. Потянувшись вверх, рукой нащупала привлекший мое внимание кусочек ткани, торчащий из видимой сейчас щели в перегородке. Потянув за него, вытащила замызганную тряпицу. В ее складках пальцы нащупали что-то твердое, округлое и совсем маленькое.

Жемчужина! Наитие пришло мгновенно. Нервно вздрогнув, посмотрела на работающего на палубе мужчину. Тень сидел спиной и не видел, что я обнаружила его тайник.

Судьба! Отбросив совестливые мысли, согласно первоначальному намерению, я перепрятала свой «билет домой» под тюфяк. Потом найду место надежнее. А Тень? У него сейчас есть женщина на борту. Мне жемчужина нужнее.

Убедив себя таким образом в необходимости кражи, я уснула. Или у меня начались галлюцинации от жажды? Чем еще можно объяснить странное видение-сон.

Кого увидела? Какую-то фурию? Безумную баньши? Женское воплощение демона из ада? Это нечто с перекошенным жуткой гримасой лицом, окровавленными клыками и красными глазами в неистовой ярости металось в странной клетке.

Ровно до того мгновения, пока не оглянулось, удивительным образом почувствовав мой взгляд. И вот тогда эта кошмарная женщина замерла. А ее глаза с вертикальными зрачками впились в меня, причиняя едва ли не физическую боль лишь этим.

— Ты! — Она вытянула вперед увенчанный острым когтем палец и хрипло, словно ей трудно было произносить какие-то звуки, пугающе спокойно заявила: — Ты вытащишь меня отсюда!

Я, не сознавая реальности и не понимая, способно ли это чудовище ко мне дотянуться, рывком подалась назад, ударившись плечом. И тут же проснулась, озираясь в страхе.

— Торговаться я не буду.

Странно, до меня доносился негромкий голос моего спутника. Но с кем он может говорить?

Взглянув на небо, в страхе вздрогнула, тут же забыв о всех сновидениях.

Светлого неба не было и в помине. Всю лазурь и голубизну словно какой-то божественный художник небрежно закрасил кистью с темной краской, оставив местами узкие щели проплешин, сквозь которые, неуместные в почти сумеречной тьме, просачивались солнечные лучи.

Ой!

Болезненно двинув плечом, поняла, что стукнулась им о борт лодки. И немудрено. При абсолютно безветренной погоде, в странной, обступившей со всех сторон тишине море вокруг вздымало высокие волны, швыряя нас из стороны в сторону.

Понимая, что происходит нечто странное, я резво встала на четвереньки и, ухватившись руками за маленький дверной проем в стене, уставилась на Тень. Он молчал, стоя на противоположном краю лодки.

Широко расставив ноги, мужчина с удивительной ловкостью умудрялся не поддаваться качке. Лицо его было поднято к небу, глаза закрыты, а губы двигались, словно он шептал. Не знаю почему, но на сердце потяжелело, словно бы нас ждала большая беда.

Вопреки жуткой обстановке мужчина стоял незыблемо. Словно и нет вокруг этой безмолвной бури, и совсем не нас, грозя накрыть волной, может через миг опрокинуть в море.

— Что происходит? — Я почему-то крикнула, как будто должна была перекрикивать страшный шум.

Поэтому вопрос самой показался грохотом, разнесшимся далеко над водой. И, словно подхваченный ветром, мой голос вернулся эхом раскатов, похожих на чей-то отрывистый смех. Жуть! Нервно поежившись, я сжала руки в кулаки. Что происходит? Ничего не понимаю.

Тень обернулся. Так легко и плавно, как сделал бы стоя на земле. И прищурился, глядя в меня. Почему-то перед глазами вновь, пусть и несколько размытый, встал образ всклокоченной демоницы.

— Это надо у тебя спросить, — резко бросил он. — Тариль…

«Палач», — безмолвно прозвучало в моей голове. Сердце оглушительно застучало, стало очень страшно. Неужели за меня опять взялись местные божества? Вся эта буча не просто так случилась.

Тень шагнул ближе. А я только сейчас заметила, что парус убран и лишь мачта одиноко встречает натиск соленых брызг. Рывком вынырнув из-под навеса, привалилась спиной к переборке, отделяющей укрытие на корме. Тут же лицо защипало от холодных уколов воды — это сотни стремительных капель сыпались вокруг. В панике схватившись рукой за борт, я уставилась на рыбака.

— Почему? — Голос не слушался и поддался с трудом, — я предполагала свою вину.

Он остановился, добравшись до мачты. Ухватив ее сильной рукой для опоры, навис надо мной.

— Тебе нужна буря. И я знал — она будет.

— Ты сейчас на что намекаешь? — Это предвестие истерики — голос срывается на визг, и мне приходится оборвать себя на полуслове, стараясь успокоиться. — Разве я эту бурю накликала?

Тень невозмутимо пожимает плечами — почему бы и нет. Новая гигантская волна вскидывает суденышко к небу, спустя миг низвергнув в пропасть небольшого водоворота. Нас обдает новым залпом колючих капель, а баркас едва не опрокидывает на бок. Я, в страхе забыв ухватиться за мачту, едва не вылетела за борт.

Удержала только стремительная хватка мужчины. Он, рывком дернувшись ко мне, успел перехватить в полете, прижав спиной к своей груди. Как-то отстраненно в сознании мелькнула мысль, как ровно и звучно бьется его сердце. В итоге противоестественное с моей точки зрения движение воды мы встретили, дружно обхватив голую мачту.

— Пора! — Резкий окрик-приказ мне в самое ухо. Отчего я вздрогнула, едва переведя дыхание.

— Что?

Тело бьет дрожь. Мне реально страшно — шторм кошмарный, и оглушительная тишина и безветренная погода только добавляют ужаса. Лодка трещит под ударами накатывающих волн, мечется по бушующей поверхности воды, как крошечная щепка. А земли не видно. И плаваю я плохо.

— Усмиряй бурю, жестокосердная! Выполняй свои обещания! Начинай…

Движение его головы — кивок к насквозь промокшему матрасу — я скорее чувствую, чем вижу. И решительный толчок в плечо, мужчине не терпится завалить меня на него. И где-то в глубине души я его даже понимаю. Если он реально верит, что наша близость позволит остановить окружающий апокалипсис…

Только я не верю! Больше того, мне безумно страшно сейчас. И последнее, о чем я могу думать, это о страсти. Буря самых противоречивых эмоций кипит в душе, словно бы в меня вселились бесы. С каждой секундой паника все сильнее, тело колотит в приступах судорожной дрожи, руки до онемения цепляются за гладкое дерево мачты и одежду моего напарника.

— К черту обещания! — кричу в ответ.

Небо откликается новым ударом хохота-грома, заставляя меня снова дернуться. И толики недавней веры в себя нет. Я просто не ощущаю себя способной лечь сюда, на дно этой едва живой посудины, оторвать руки от спасительной опоры.

Страх…

И пусть я перечеркну все. Проявлю себя как лживая, вероломная обманщица, но… не могу!

— Ты нас погубишь. — Холод и презрение в его словах. Очень спокойных словах. — На это и был расчет?

Новый вал воды летит на наш утлый баркас. Я только успеваю замереть с распахнутыми в ужасе глазами, горло сжимает спазм, не позволяя ответить.

— Я не могу… Я б-боюсь…

Все! Происходит срыв. Остатки самоконтроля разлетаются на крошечные осколки. Слезы, смешиваясь с не менее солеными каплями морской воды, устремляются из глаз потоком.

А за ними и сдавленные рыдания, заставляющие плечи вздрагивать. Смирившись, понимая, что смерть на пороге, закрываю лицо ладонями и… просто реву.

И тут чувствую, как в сверхъестественном напряжении рядом замирает мужское тело. Кажется, он тоже вздрагивает? Но подумать об этом времени не остается — волна высотой с двухэтажный дом накрывает нас.

К счастью, лодку каким-то чудом успевает развернуть к ней носом, поэтому, поднырнув, мы взмываем на ее гребне вверх.

— Тариль! — Мои ладони пытаются отвести от лица, стремясь встретиться взглядом.

В его голосе… испуг? Словно забыв о вакханалии вокруг, Тень с тревогой и беспокойством всматривается в меня. А я совершенно не ко времени зацикливаюсь на мысли, как раздражает это обращение.

Вероятно, это предчувствие смерти, но больше всего сейчас хочется, чтобы тот, кто разделяет со мной последний миг, называл меня по имени. Но для Тени я — палач.

«Лидия», — безмолвно молит душа, но вместо этого я, поддавшись страху, кричу:

— Я плаваю плохо! У меня морская болезнь! Я бо-о-оюсь… — Под конец опять прорываются рыдания.

Мой полуживотный крик действует на него, как удар плетью. Тень рывком отстраняется, выпрямляясь в полный рост. Через миг мне под ноги падает ведро.

— Вычерпывай воду! — Его поразительно сдержанный тон вызывает зависть. Вот уж кто не поддается панике!

Но переместив взгляд вниз, вижу, что воды в лодке уже по щиколотку. И с каждой волной, которая перекатывается через борт, она плещется все выше и выше. Из-за этого баркас дал сильную осадку.

Боги!

Или собственный страх смерти, или деловитая собранность и очевидное намерение бороться со стихией, что видны в каждом движении мужчины, действуют на меня, но…

Подхватив ведро и плюхнувшись на колени на дно лодки, я начинаю быстро выплескивать воду за борт. Тень хватается за весла, налегая всем телом и пытаясь маневрировать, чтобы заставить лодку не быть безвольной игрушкой волн.

Это была очень долгая и безумно трудная ночь. Бесконечная борьба за единственный шанс, борьба, в которой мы изначально не могли победить, а лишь оттянуть миг своего поражения, надеясь на чудо. Шквал за шквалом гигантские волны накатывали на нас, стремясь к одному — опрокинуть лодку, низвергнув в пучину наши тела.

Я от усталости едва ощущала собственные руки. Спина не разгибалась. И сосчитать невозможно, сколько ведер воды выплеснула я за несколько часов. А она все не убывала, заливая нас с каждым новым накатом волны.

Лишь на миг мелькнула тревожная мысль о заветной жемчужине, что осталась под тюфяком. Сейчас он плавал на поверхности скопившейся в лодке воды, цепляясь за края дверного проема. Что с жемчужиной? Лежит ли она еще под слоем морской воды на дне баркаса? Или ее уже смыло за борт, лишив меня шанса добиться от Мудрейшего ответа?

Впрочем, сейчас даже самая ценная информация второстепенна. Куда важнее выжить.

Стертые ладони рук горели, мышцы ощущались как натянутые до предела канаты, легкие пылали огнем, так часто я дышала. Единственное, что не позволяло сдаться в эти часы, это вид напряженной обнаженной спины моего спутника.

Я отчетливо понимала: даже с его физической силой удержать лодку, заставить ее двигаться в нужном нам направлении очень трудно. Мышцы бугрились, жилы и вены проступили под кожей испещряющей его тело паутиной, а по веслам текла кровь из множества лопнувших мозолей.

Изредка на краткий миг, когда это позволяла стихия, он оборачивался, бросая на меня странный взгляд. Порой наши глаза встречались, говоря о том, для чего сейчас вряд ли нашлись бы слова. Мы словно чувствовали друг друга, стали единым целым. И оба безмолвно умоляли друг друга держаться. Выжить. Выдюжить…

Не было в моей жизни ночи длиннее и труднее. И вряд ли будет.

Когда буря внезапно улеглась — резко, в один миг, словно кто-то незримый провел ладонью по поверхности воды, пригладив волны, — мы были еле живы от усталости.

Баркас качнулся в последний раз и замер неподвижно на ставшем абсолютно спокойном море. А мы еще несколько долгих минут сидели в диком напряжении, не шевелясь, продолжая по инерции ожидать нового вала воды.

Но все закончилось. Буря прошла.

Когда это наконец дошло до нас, чувство облегчения и эйфория были так велики, что мы не задумываясь кинулись в объятия друг к другу, невнятно бормоча слова благодарности и заливаясь слезами счастья.

В голове было пусто-пусто. А силы нахлынули, открывая второе дыхание. Можно ли удивляться тому, что наши губы встретились? Ободряя. Поздравляя…

И встретившись, уже не расстались. Ликование в душе было таким нестерпимо огромным, что сдержаться никто бы не смог. Жар поцелуев вызвал страсть. Мы, обессиленные и одновременно переполненные неизвестно откуда взявшейся силой, рухнули на дно лодки, на тот самый мокрый насквозь матрас, сдирая друг с друга сырую, облепившую тела одежду.

И если я царапала его тело в безнадежных попытках стянуть с мужских бедер насквозь промокшие бриджи, то его ладони просто разрывали на мне просоленную от пота и морской воды ткань рубахи.

Голова закружилась. Я со всей ясностью поняла, что пути назад уже нет, я именно сейчас невыносимо хочу, жажду этого мужчину. Желаю заполучить это сильное тело, которое спасло нас. Эту душу, не побоявшуюся бросить вызов заигравшимся богам. Этого мужчину, что не позволил мне сломаться. Не дал погибнуть.

А когда его упоительно горячее и такое необходимое сейчас тело накрыло меня сверху, вдавливая в матрас и не давая шевельнутся, сладкий морок нестерпимой потребности в его близости затуманил голову. И я сама извивалась в страстном танце желания, ластясь, целуя его тело, кусая ладони.

Ощущение двигающихся под загрубевшей и местами шершавой кожей каменно-твердых мышц вызывало чувство непреходящего восторга. Я торопливо и жадно оглаживала его плечи, стискивала в объятиях, приподнимая бедра и шире раздвигая ноги.

Тень тоже ощущался неукротимым, двигаясь во мне так резко и сильно, что каждый рывок сводил с ума, напоминая о крае пропасти. Его горячее дыхание на моей груди, требовательные поцелуи-укусы на плечах, шее распаляли еще сильнее. Казалось, что на меня накинулся, грозя задавить, самый настоящий зверь — ненасытный, свирепый, грубый и беспощадный!

Вот только я была ему под стать. Рыча и извиваясь под ним, стонала, вскидывая бедра и обвивая ногами его торс, и умоляла спасти меня. Свести с ума совсем. Взять так быстро и сильно, как это только возможно.

Буря снаружи улеглась, но буря внутри нас из пережитого страха, боли и восторга только начиналась, ища способ выплеснуться наружу.

Наконец-то! Наконец-то свобода и упоительный восторг победы. Свобода от смерти и общая победа над ней!

Ощущения фантастичны. Тень накрывает мои губы жгучим, опаляющим поцелуем. Его жесткий, неуступчивый рот вызывает у меня очередной беспомощный стон удовольствия. А его плоть, вжимаясь в мое тело с каждым новым движением, дарит неописуемое блаженство. Наши тела так идеальны вместе.

Жалкий баркас качает не меньше, чем в эту жуткую бурю, грозя опрокинуть на бок. Но нас это не заботит — разум полностью порабощен страстью. И вряд ли я когда-нибудь забуду эту ночь, когда ощущения от качки лодки сливаются с ритмичными толчками моего ненасытного любовника. Когда мы оба отдаем последние силы, чтобы упасть в итоге замертво с ощущением жизни, свободы и абсолютного счастья.

Выжили!

И если есть на небе их странные боги, наблюдающие за нами, то сейчас они видят только пару, что, не разъединив самой близкой связи тел, обессиленно провалилась в сон. Пару обнаженных тел, переплетенных руками и ногами, на дне едва покачивающегося на воде баркаса.

Тень

О том, что по пятам за тариль идут беды, я знал. Но так велико было желание позволить ей остаться рядом, так невероятны чувства, которые вызывала в душе воительница, что я решил рискнуть. Страх предопределенности все эти дни, с момента нашей встречи, не давал покоя.

Что, если все это хитроумный план, а я невольно служу ее целям, неизменно жестоким и кровавым? Может ли быть, что все эти необъяснимые перемены в поведении и манерах, побег из цитадели и нелепые оговорки — часть задумки, призванные обмануть, заглушив голос здравого смысла.

Тариль всегда несет только смерть, оставаясь неуязвимой для любых угроз. Увозя ее как можно дальше от оплота их кровавой Богини, надеялся ли я на помощь? Или опасался предательства? Скорее последнее. Мне так и не верилось во все ее злоключения, в искреннее решение остаться помогать мне. Остаться со мной!

И казалось, миг горького прозрения пришел. Настиг меня в самый сложный момент. Мы заранее обсуждали ее роль в усмирении бури. Она обещала мне помощь. Но отреклась от всего в момент неумолимой угрозы. Чем как не намерением принести меня в жертву Талл мог я объяснить ее предательство?

Но тариль снова меня удивила. Не злобное торжество переполняло ее, когда моя смерть стала почти осязаема. Нет! Невозможно было ошибиться в ее чувствах — страх поработил ее разум. Сломил, заставил плакать, сдаться.

Она готовилась погибнуть тоже. Более того — сама взывала о помощи ко мне. На все это палач жестокосердных просто не была способна, всякий житель нашего мира знал, какое она чудовище. И только мне вдруг открылось нечто другое.

Оказалось, есть за что бороться. Сделать больше, чем возможно.

И в этом тариль помогла мне, в очередной раз совершив нечто необъяснимое. Она с отчаянной отвагой и на пределе сил боролась со стихией. Оставалась рядом, внушая веру и укрепляя мой дух только лишь своим присутствием.

Всю бесконечную, полную страха и тяжелой борьбы ночь я чувствовал ее, словно часть себя. Видел ее упорные старания противостоять заведомо сильнейшему противнику. И это зрелище придавало сил и мне, не позволяя отступить, даже когда чувства безысходности и отчаяния достигали предела.

Я вдруг понял, что думать о ней как о тариль не получается. Мысленно я называл ее Искра, ведь она зажгла в груди пожар чувств, о которых я давно запретил себе думать.

Ради этого стоило бороться. И победить.

Но я знал, что смерть стоит за моей спиной. Ведь я рискнул связаться с тариль.