Кира

До ванной комнаты мы шли долго. И вроде бы она не так чтобы далеко, и мы даже спешили… поначалу. Но потом задержались. Почти-почти у входа, к которому меня целенаправленно влекли, обхватив за плечи. И тут — о радость! — вернулась ясность мыслей. А вместе с ней и так давно беспокоящий меня вопрос: куда у них крылья деваются? И вот так он меня давил и мучил, что я споткнулась и, вывернувшись из рук удивленного моими маневрами неймарца, развернулась к нему лицом.

— Нет! — Что-то подозрительно быстро он во мне разобрался. — Что бы это ни было — нет! Идем в ванную!

— Пожалуйста, пожалуйста, — тут же потянувшись к нему с объятиями, попросила я.

— Это безобразие! — возмутился он. — Ты мне все планы по обольщению поломаешь. Что?

— Спиной повернись!

— Насмотреться не можешь? — Ехидно подколов меня, он с картинным поклоном развернулся.

А я, решив, что грех терять такой шанс, заодно пробежалась глазами по всему виду сзади… И не только взглядом, каюсь. Но руки как-то сами потянулись удостовериться, что вот оно — такое бесподобное, сильное и красивое, — все мое! Чувствуя себя последней хапугой (но кто бы мне пару месяцев назад сказал, что такой мужчина станет моим?), особенно тщательно ощупывая, провела ладонями по сильным рукам, потом, скользнув ими ему на грудь, на миг вплотную прижалась к его спине и бедрам своим телом… Тут же донеслось энергичное рычание, сопровождавшееся суровым напоминанием:

— Ванна! Ужин!

Пришлось чуть отстраниться и приняться за изучение спины. Узрела следующее, — там, где у нас располагаются внутренние края лопаток, у них присутствовали своеобразные щелеобразные углубления, ведущие в какое-то подобие подкожных карманов. Именно туда, сложившись, и втягивались крылья. Немного отогнув край одного кармашка, увидела уголок перламутрового густого пламени. И так его потрогать захотелось…

— Гайярушка, а можно… крылышко посмотреть? — При этом я, не очень рассчитывая на успех, снова вплотную к нему прижалась, обвив руками торс и прикоснувшись лбом к спине немного ниже этих самых карманов.

Муж горестно вздохнул, но крылышко специально медленно поползло наружу. Радостно взвизгнув, полностью сосредоточилась на зрелище раскрывающихся перед глазами крыльев. Бесподобно красивые, завораживающие, такие шелковистые на вид… В следующий миг я уже, забывшись в восхищении, нежно гладила их, наслаждаясь прикосновениями. Неожиданно теплые, изумительно гладкие и бесконечно сильные. Это так возбуждало! В душе боролось чувственное и эстетическое восхищение, порождая какой-то объединенный шквал восторгов. Прихотливо лаская крыло, приблизилась к его основанию. Проведя пальчиками по костному остову, покрытому бликующим покровом этой странной кожи, поднырнула рукой вниз — туда, где крыло соприкасалось с карманом. Там узкой полоской, расположенной у основания, неожиданно обнаружилась почти невесомая перепоночка. Такая мягкая, изумительно бархатистая и волшебно воздушная на ощупь. Наверное, таким же было бы облако, сумей я его погладить. Зачарованно касаясь ее, я неосознанно закрыла глаза, с полной отдачей погрузившись в невероятно чувственные ощущения от этих прикосновений.

Поэтому, вновь и вновь пропуская через себя, переживая это открытие, настоящий тактильный праздник, я не заметила, когда крыло ловко отвели, а его хозяин, стремительно развернувшись, подхватил меня на руки. Словно бы только этого и ожидая, мое тело податливо выгнулось, прижимаясь к нему, стремясь максимально соприкоснуться. Уверенная ладонь обхватила меня под бедра, подтолкнув вверх, а ноги сами распахнулись, обвивая его торс, соединяя нас. Одновременно рывок внутрь меня сопровождался толчком его сильных ног, отделившим нас от пола. И все — я поплыла, полетела, возносясь в вихре чувств и ощущений ласкающего кожу ветра, рожденного его крыльями. Руки мужа, обхватив за спину, держали уверенно, позволив мне, в экстазе разорвав объятие, развести свои, словно крылья, в стороны, наслаждаясь этим безумно возбуждающим чувством полета.

Мы носились по спальне, кружа в непонятном ритме, диком, даже агрессивном возбуждении абсолютной страсти. И вот уже я, стремясь взлетать все выше и выше, упираясь руками в его плечи, вскидываюсь вверх одновременно с взмахом его огненных крыльев. Чтобы тут же уйти вниз с их возвращением…

В эти мгновения я исчезла, превратившись в алчный сгусток огненной энергии. Максимально откинувшись назад, позволяя его рту жадно сминать мою грудь, вбирая в себя, терзая, я гортанно стонала, ловя губами ветер нашей страсти. Это было невероятно — стремительно, первобытно, естественно. И в этом было столько любви!

Последний рывок крыльев, последний толчок. Мой стон, его… И острая мука сладкого восторга. Беспамятство. Блаженство. Бесконечность. Я, сотрясаемая дрожью экстаза, продолжала плавать в своем внутреннем космосе, залп за залпом выплескивать всю бурю переживаемого удовольствия. Ноги ослабели, плавно соскальзывая вниз, руки безжизненно повисли вдоль тела, сердце стучало неимоверно. Я все отдала ему в эти минуты, исчерпала себя абсолютно.

Чувствуя, как мы плавно опускаемся на пол, как Гайяр подхватывает меня на руки, я была рада, что мне есть кому подарить свой гигантский запас нежности, свою любовь, что есть кому позаботиться обо мне в ответ.

И, только погрузившись в обволакивающее тепло ванны, начала оживать, возвращаясь из мира своих феерических восторгов в реальность.

— Оля, — слышу взволнованный голос мужа, чувствую его ласковые руки, которые меня моют. — Я тебя совсем замучил? Подумать боюсь, ведь в первый раз. Зачем же ты трогала милэйн? Это самое чувственное место на неймарском теле. Как же ты завтра будешь?

Мамочки! Предупреждать же надо! Хотя я, честно говоря, не жалею. И пусть до сих пор ноги меня не слушаются, а руки дрожат от силы испытанного восторга. А хочется еще…

— Я, кажется, скоро зависимость приобрету, — шепчу скорее сама себе, и тут же, вдумавшись в его слова, спрашиваю: — А что завтра? Ой, ведь на работу… И Оболтус, кстати, где? Или он завел дурную привычку гулять по ночам?

— Считай, что завтра у тебя выходной. Нет, лучше сразу — отпуск! Да, точно, до самого дома — ты в отпуске. Я Шейн-огану велел сегодня кактус взять к себе, но уже завтра его увидишь. Вымахал невероятно, подозреваю, что он освоил механизм использования системы доставки по конкретному коду операции. В общем, тут предстоит колоссальная работа. Оль, давай я ему сознание снесу, а? А ты его элементарным командам потом обучишь — сидеть там, гулять, рядом… С ним сложно так, вредный он — просто до неприличия.

— Я тебе снесу! — резко села я. — Он — моя семья, считай. Больше у меня никого нет. У тебя мама, у меня — Оболтус. И точка. Только попробуй ему что-то сделать! Я не знаю… Я разведусь!

Гайяр впечатлился.

— Значит, мы обречены на оболтусотиранию, — задумчиво, явно намечая перечень адекватных мер, протянул неймарец. — О! А давай его маме подарим? Ну, или хотя бы временно сошл… э-э-э… погостить отпустим?

Проигнорировав умоляющий взгляд, категорически отрезала:

— Нет! У нас будет счастье втроем, уверена. И на отпуск я не согласна. Завтра еще, может быть, отосплюсь денек, а потом — на работу. Хотя страшновато, я сама еще окончательно осознать не могу, к скольким вещам привыкать придется. То, что под ледяной маской капитана есть живое существо, — я с усмешкой коснулась рукой его груди, — уже стресс, а тут еще команда…

Ладонь шустро поймали, притянули к губам и поцеловали, а потом и меня, осторожно потянув, вернули в исходное положение.

— Это только потому, что ты разбудила во мне это живое, — тихонько прошептали мне на ушко. — И такой я лишь с тобой, так что не обольщайся.

— Злыдень. — Я вздохнула. — Придется всех брать под крыло — ой, под опеку. Кому, как не мне, понимать, как ты умеешь третировать окружающих!

В ушко фыркнули.

— О команде не переживай, я всех проинформировал о последствиях.

— Как о последствиях? Ты им что сказал?

— Сообщил, что обзавелся семьей. Моя дейрана — наш штатный прогнозист. И с этого мгновения приравнивается в статусе ко мне. Все!

— Не густо… Подозреваю, любопытство всех задушит. Надеюсь, в наш рабочий блок не будут ходить на экскурсии, показывая на меня пальцем.

Гайяра, по ощущениям, передернуло.

— Если кто-то посмеет показать на тебя пальцем… — Тон его при этом был капитанским, прямо из прошлого, и резал по ушам.

Я поморщилась:

— Я пошутила.

— А я нет!

Мы оба замолчали, думая каждый о своем.

— Кушать хочешь? — задал муж неожиданно прозаический вопрос.

Прислушавшись к себе, честно ответила:

— Зверски!

— Наконец-то, — довольно проворчал этот вредный мужчина. — Наконец-то я нашел способ нагулять твой аппетит. Давай под душ — и ужинать!

Меня оперативно подняли, не встретив сопротивления, вымыли волосы и сполоснули все тело. Потом, поставив рядом с купальней, строго сказали:

— Стой на месте!

Я расслабленно кивнула. Состояние было таким довольно-блаженным, что и пальцем шевелить не хотелось. Пускай поухаживает, и ему приятно, а уж мне как хорошо! По ходу дела оглянулась кругом — ванная тоже была помещением из разряда «есть, где расправить крылья». Но ведь и их мыть надо, так что все логично. Напротив находилась большая кабина душа, а в противоположном углу еще какая-то — может быть, еще душ, поменьше? Надо будет посмотреть. Но любопытство было вялым, безынициативным, что ли… Гайяр завернул меня в большущий теплый халат, нахлобучил на влажные волосы капюшон и подхватил на руки со словами:

— Что покушать хочешь? Закажем в синтезаторе или сами сделаем?

— Сами? Как?! — Я была потрясена.

— Есть тут небольшая кухня и запас продуктов. Я люблю иногда самостоятельно приготовить завтрак.

— И что мы сделаем? Яичницу?

Вот уж поразил он меня! Не вязался образ капитана с фартуком и поварешкой. Неужели реально что-то умеет?

Сказала и поняла, что сморозила глупость. Во-первых, ляпнула так по-земному. Во-вторых, они ведь тоже в каком-то условном смысле пернатые.

— Ой, не подумала я, извини! Вы яиц, наверное, не едите. — В меню корабельной столовой их точно не было. — Хотя вы же не птицы в буквальном смысле и не из яиц вылупляетесь.

Думала пошутить, неудачный ляп загладить, а в итоге застыла, уловив выражение его напрягшегося лица. Спросить, вылупляются ли — язык не поворачивался. Опять же как тогда я? Яйцо уж точно не снесу, даже учитывая уровень нынешней медицины.

— Вылупляемся… в ряде случаев. — Я так и села на бортик ванны… И об этом не предупреждали! — Правда, яйца, если их можно так назвать, совсем не птичьи. Но давай сейчас об этом не будем, а то боюсь, ты в страхе сбежишь в неизвестном направлении, перепрограммировав какую-нибудь штатную капсулу.

Да уж, опасения были в чем-то обоснованными. Откровенные сомнения насчет реакции экипажа, пусть и не явной, никуда не делись плюс все эти неосознанные страхи по поводу загадочного первородства, а тут еще и яйцекладущими оказались. Или не оказались? Неясно тоже. Всего ничего замужем, а уже голова кругом идет от таинственности этих неймарцев! Но назвался груздем…

Я прекрасно помнила, что все непонимания и сомнения родители всегда обсуждали, стремясь избежать обид и недомолвок. Мне в своей, хотя и настолько неожиданной семье, хотелось того же, пусть и не сразу.

— Понимаешь, убегать я не собираюсь точно. Намерена честно и ответственно пытаться стать твоей парой. Скрывать не буду, в душе переживаю о многом — и о поведении экипажа «Эндорры», и о взаимоотношениях с твоей семьей, вообще о том, смогу ли тебе соответствовать, являясь ничего о вас не знающей землянкой. Ведь не всю жизнь мы будем на «Эндорре», а в вашем мире придется еще сложнее. И наверняка есть масса сложностей, о которых я пока не знаю, опять же — твои тайны с первородством, а вот и вопрос деторождения, оказывается. Но я готова искать пути их решения, тебя же прошу только об одном — о доверии!

Поднявшись, подошла к Гайяру и, сжав его ладонь руками, открыто посмотрела в глаза. Он взгляда не отвел, но я интуитивно почувствовала, что напрягся. Определенно он темнит… И это его угнетает.

— Дейрана… — Глубокий вздох, и меня прижали к себе, чтобы немного растерянно прошептать: — Ты меня восхищаешь. И твой ум, и смелость, и искренность, и твоя сила. В этом ты определенно меня сильнее. Я услышал тебя и попытаюсь. Дай мне время собраться, сначала убедиться, что то, что появилось сегодня, не исчезнет в одно мгновение.

— Гайяр, вся моя жизнь может послужить примером того, что я морально готова ко многому, если не ко всему. И поверь, я не так слаба духом, чтобы бросать все и бежать при первых же трудностях, раз уж приняла решение остаться, — поднявшись на носочки, потянулась к его тут же приблизившимся губам. — Я буду ждать. Но не затягивай! А то по поводу детей я реально тревожусь!

Мы целовались долго, упоительно, как-то особенно остро ощущая взаимное тепло и доверие. И тут… заурчал живот.

— Вот, — простонала я, смутившись. — Мы с ним уже на все согласны, кормите нас хоть чем-нибудь!

— А хочешь мой фирменный завтрак? — с ухмылкой увлекая меня к выходу, поинтересовался неймарец.

— А хотя бы перечень ингредиентов можно узнать? — подозрительно уточнила я, опасаясь провести остаток первой брачной ночи в медотсеке. — При всем уважении, общество Тинарага сейчас как-то не привлекает.

Гайяр задорно рассмеялся:

— Кто тут только что говорил, что сложностей не боится?

— Ладно, — смирилась я, — голод не тетка. Но чур, — первым пробуешь ты!

— Ага, меня, значит, не жалко.

Мы уже дошли до выхода из спальни. Все же как привыкнуть к этой пространственной гигантомании?

— Жалко. — Я ободряюще сжала его ладонь. — Но Тинарага жальче.

В итоге мы попали в то самое общедоступное, странно пустое помещение, из которого, как выяснилось, незаметная дверка вела в очень скромную по размерам, даже в моем понимании, кухоньку. Уже предчувствуя, что полюблю этот маленький, уютный, укрытый от всех уголок, по ходу возникшего интереса уточнила:

— А там, — я мотнула головой, указывая назад, — смена интерьера запланирована? Старый надоел?

Тут я увидела на крошечном столе, рассчитанном на одного, максимум двух пользователей, миску со зрелыми крокари — неимоверно вкусными тартскими фруктами. Или овощами? Слышала, что ученые до сих пор определиться не могут. Я первый и последний раз пробовала их на своей первой работе, когда трудилась прогнозистом на сельскохозяйственной базе. И до сих пор хранила самые восторженные воспоминания об этом гастрономическом опыте. Поэтому, упустив из виду молчаливую реакцию на вопрос, тут же воодушевленно плюхнулась на одинокий стул и выхватила самый-самый крупный. Мм!..