Вряд ли когда-нибудь сумею забыть первое мгновение, когда открыла развязанные Гайяром глаза. Даже не знаю, от какого чувства в первую очередь перехватило дух — от страха или восторга. Первая осознанная мысль — я высоко, очень высоко, а вокруг — необозримый простор. Над головой то самое лазурное до прозрачности небо, а впереди — бесконечный, с убегающими к горизонту барашками пены зеленый океан. Ощущение невероятной свободы, какой-то естественной легкости и вечного дыхания жизни.

— А знаешь, как тут потрясающе вечером, на закате наших звезд? — едва слышно прошептал на ушко обнимающий меня за талию муж. — Нравится?

Не находя слов для ответа, просто кивнула. Как тут может не нравиться? Это же материальное воплощение моего извечного желания свободы! Это абсолютно мое место! Я чувствовала его, ощущала энергетику, пропитывалась внутренним духом, сроднялась. Да, это — судьба. Или программа сознания. Мне суждено было встретить этого мужчину, оказаться на этой планете, в этом месте.

Еще раз вобрала в себя взглядом раскинувшуюся панораму, чтобы навсегда сохранить в памяти этот чудесный миг, ощущение умиротворяющего покоя, чувство дома…

Высвободилась из объятий Гайяра и, развернувшись, принялась рассматривать собственно дом. Дерево? Ну да. Без вариантов. Гнездо? Однозначно! Собственно мы стояли на своеобразной площадке, образованной расширенной и сплюснутой поверхностью… ветки, видимо. В принципе это выглядело как дерево — мощнейший, в диаметре метров до пятнадцати, ствол серебристого цвета и несколько очень толстых веток, отходящих от него во все стороны, формировали своеобразную крону. Причем эти гигантские ветви разделялись на все более и более мелкие побеги. А все вместе, как-то естественно переплетаясь, они отдаленно напоминали гнездо. Вот только громоздкое какое-то. И листва! На этом исполине не было привычной для меня зеленой массы, колышущейся от любого дуновения ветерка. Вообще все дерево ощущалось как-то неподвижно, монументально и основательно. А кончики относительно небольших ветвей были усыпаны своеобразными иголками. Или утолщенными шипами различных оттенков? Выглядело экзотическое зрелище непривычно. Эти острые уплотненные иголки изредка поблескивали, отражая лучи светил, и чем-то напомнили мне…

— Капсулы под эниар! — вслух высказала я идею.

— Верно. — В голосе моего неймарца звучало удовлетворение. — Их делают из игл твиррового дерева, немного стачивая острые края кристаллических образований. Твирр — это такой металл, он со временем полностью пропитывает дерево, образуя чрезвычайно прочные древесные ткани и позволяя дереву существовать тысячи лет.

— Вечный лес? — переспросила я, опускаясь на корточки и осторожно постукивая костяшками пальцев по основанию под ногами. — Да оно каменное!

Звук был глухой.

— Твирр невероятно прочен, ваш титан и его сплавы несравнимы с ним, — пояснил неймарец. — Он встречается только на Неймаре.

— Получается, дерево — мертвое? — спросила я.

— Нет, почему же? Живое. Оно просто существует в таком застывшем состоянии. Ты научишься слышать его со временем, будешь улавливать мягкую музыку подрагивающих на сильном ветру иголок.

Мне припомнились многогранные переливы поющего хрусталя. Если музыка жизни этого дерева будет похожей, обязательно научусь ее слышать. Муж, приобняв за плечи, подтолкнул вперед, куда-то вглубь этих переплетенных монументальных ветвей.

— Готова увидеть мое гнездо?

— Не только увидеть, но и поселиться там, — со смехом успокоила его, бросая через плечо взгляд на необъятную красоту океана. — Один этот вид является гарантом моего абсолютного согласия. Не понимаю, почему твоя мама настаивала на смене жилплощади?

— Твирровые деревья — это наша исконная среда обитания, но сейчас, переняв кое-какие бытовые навыки и стереотипы других рас, многие предпочитают жить в альтернативных жилищах, как у моих родителей. Но для меня это место является единственным настоящим домом. Здесь… Не знаю… Здесь ощущаю себя иначе.

— Понимаю. — Я действительно понимала его, потому что чувствовала то же самое. — Но где же непосредственно жилая зона? Не среди ветвей же вы обитаете?

— Сейчас, — тепло улыбнувшись, обнадежил муж.

Мы проскользнули в удобный проем между ветвями и, преодолев последние метры, подошли к серебристому стволу твиррового дерева. Осторожно коснувшись его рукой, неожиданно ощутила приятное тепло его гладкой поверхности. Сейчас, находясь совсем рядом, смогла рассмотреть едва видимые очертания входной двери. Гайяр надавил на верхний ее угол, заставив дверь медленно приоткрыться и открывая вход внутрь. Жилая зона была в стволе!

— Но как вы тут живете? — удивилась я. — Ведь дерево живое!

— Когда начинается его отвердение, сердцевина лопается, образуя естественную полость. Эти труднодоступные, а от того безопасные укрытия с древнейших времен обживались нашей расой. Сейчас, конечно, все не так, здесь более комфортно, но принцип остался прежним, сохранилась простота и естественность. С таким гнездом срастаешься душой, всегда стремишься сюда вернуться, потому что только тут ощущаешь мир и покой прошедших столетий.

Перешагнув порог, оказалась в округлом просторном помещении с центральной колонной, вокруг которой спиралью вился ручеек, убегая куда-то под потолок. Внутреннее убранство было достаточно аскетичным. Серебристый цвет стен здесь был более насыщенным, давая мягкое свечение, которое составляло естественное освещение помещения. В его обволакивающей прозрачной пелене комната казалась волшебной и очень-очень домашней. Крепкий стол у дальней стены, два стула в ряд, крутящийся книжный столб-шкаф до потолка, заполненный уже виденными мной непривычными неймарскими пирамидальными томиками, и притягательно удобная тахта, небольшим полукругом расположившаяся вдоль другой стены, составляли весь интерьер помещения.

— Чудесно, — прошептала я, глубоко вдыхая аромат, витающий в воздухе. Пахло чем-то едва уловимым, но определенно растительным. «Аромат дерева!» — осенило меня.

— Наверху две спальни, — удивил меня сообщением муж.

— А как… — изумилась я, вспомнив, что летать не умею.

— Смотри! — Гайяр уверенно подошел к колонне, увлекая меня следом, и решительно шагнул прямо в искрящуюся ленту воды.

Однако она неожиданно уплотнилась под его ногами, подхватила и понесла вверх. Я машинально сделала то же самое, ощутив неожиданно прочное основание под ногами, и… поплыла, плавно увлекаемая потоком к верхушке колонны, уходящей на следующий этаж. Ведь Гайяр говорил мне о том, что, если понимать ее суть, то и по воде ходить можно. Рука мужа ободряюще сжала мою ладонь, но по-настоящему испугаться я не успела — мы быстро оказались наверху. Второй этаж делился пополам перегородкой с той же колонной в центре, образуя уже упомянутые неймарцем спальни. Заглянув в ближайшую, отметила необычного вида кровать, оказавшуюся при ближайшем изучении своеобразным аналогом водяного матраса, и широкий шкаф во всю длину стены. Некоторую дымчатую размытость интерьеру придавал все тот же мягкий серебристый свет внутренней поверхности ствола.

— Ванная, — кивнув на дверь в стороне, пояснил наблюдающий за мной муж.

После водяного лифта я уже не раздумывала над вопросом организации помывочного процесса, полностью уверившись в том, что с водой неймарцы обращались мастерски. Видимо, управляемая сознанием, она послушно поступает во все необходимые зоны жилища.

Этажом выше обнаружились еще два помещения, а над ними «чердаком» находилась уютная куполообразная кухня, напомнившая мне эргономичностью обстановки аналогичное помещение в апартаментах на «Эндорре». Чувствовалась рука Гайяра.

— Осмотрелась?

Я восторженно кивнула.

— Давай еще снаружи все покажу.

Мы быстро спустились на первый этаж и снова вышли за дверь.

Если с одной стороны дерево смотрело на бескрайний океан, начинающийся в пятидесяти метрах от его подножия, то с другой обнаружился необычный для меня лес. Он, очевидно, был твирровым — деревья напоминали застывшие в движении скульптуры, удивляющие причудливыми формами и ощущением живой неподвижности. Располагались они достаточно редко, но в силу своих исполинских размеров ощущение леса действительно присутствовало.

Я присмотрелась к сверкающим бликами гнездообразным кронам.

— А они все обитаемые?

— В основном, — кивнул Гайяр, — но рассмотреть ничего не сможешь. Кристаллические иглы так преломляют свет наших светил, что делают невидимым все, что укрывают среди ветвей. Нас тоже не видно.

Подойдя к краю плоской ветки, на которой мы стояли, разглядывая окрестности, взглянула вниз. Ух! Дух перехватило от ощущения неимоверной высоты. Этаж десятый, не меньше. Стало немного страшно — не сорваться бы случайно.

— Оля. — Уверенные руки мужа легли на мои плечи, легонько сжимая. — Помни о сути материи, не позволяй страху невежества подчинить сознание, укрывая естественное знание. Нельзя упасть в воздухе, он задержит любое падение.

Закрыв глаза и сосредоточившись на ощущении его груди позади меня, попыталась расслабиться и воскресить в себе то состояние знания и уверенности, которое испытала, разделяя с ним сущность. Постепенно мир уравновесился, достигнув баланса умиротворения, и пришло осознанное понимание — да, действительно не упаду.

— А вниз как? По воздуху? — спросила я. Все же на состояние незыблемой уверенности мне надо основательно настраиваться.

— Нет. — Я почувствовала, как Гайяр качнул головой. — Там такой же механизм действия подъемной системы, что и внутри гнезда. А внизу стоят леталеты.

Проследив направление его жеста, заметила у основания ствола, который обегал шустрый ручеек, на земле тот самый аппарат, на котором мы сюда добрались. Рядом с ним заметила и тропинку, извилисто убегающую в направлении океана.

— Далеко отсюда поселение, где живут твои родители?

— Нет, почти сразу за лесом, — пояснил муж.

Продолжив осмотр, обнаружила укромный уголок, скрытый от глаз особенно плотной завесой игольчатых ветвей. Там, совсем недалеко от края, позволяя любоваться роскошным зрелищем бескрайней водной стихии, висел широкий гамак. Взгляд непроизвольно снова сместился на зеленоватое, бликующее россыпью искр буйство водной стихии. И тут вдруг из воды взметнулся стремительный поток и закружился убегающей вверх спиралью. Виток за витком, увеличивая амплитуду оборотов, он поднимался выше и выше, пока не застыл на миг на максимально доступной для него высоте, и… рассыпался брызгами драгоценных искр, вернувшись в родной мир.

— Обожаю наблюдать за волчками! Они возникают часто, и обычно их несколько, следующих друг за другом, — прошептал мой неймарец с ощутимым трепетом в голосе.

— Это чудесно! — выдохнула я в ответ. — Райское место.

— Значит, остаемся жить тут? Принимаешь гнездо? — сдержанно спросил Гайяр.

— Да! — Ни тени сомнения у меня не было. — Можно перевозить Оболтуса с «Эндорры».

Позади раздался обреченный страдальческий стон.

Год пролетел стремительно. Год трепетных надежд, новых невероятных впечатлений, уверенных устремлений и колоссально-напряженной работы. Мы прожили его вместе, объединенные не только семьей, совместной работой, но и единым, невероятной силы желанием — мы очень ждали малыша. Как и предупреждал Гайяр, через семь месяцев начались роды. Мы к ним готовились, настраивались морально…

Оболтус трепетно колыхался в уголке. Муж помогал, Тинараг был рядом, контролируя ситуацию, хотя медитекс в принципе не оставлял возможности для осложнений. Малыш появился крошечным, на мой испуганный взгляд — величиной в две отцовские ладони, окруженный плотным и невероятно пластичным пузырем прозрачной колышущейся материальной энергии. Неймарцы действовали быстро. Один — подхватив этот живой и непривычно молчаливый для меня сверток на руки, второй — обрезая соединявшую его со мной пуповину и тут же собирая в специально сделанную Гайяром капсулу прозрачно-хрустальные капли эниара. Кокон с ребенком прямо на глазах менялся: мутнел, постепенно скрывая от нас малыша, приобретал четкий контур и твердел. Минут через десять на руках отца уже было довольно большое, овальное, плотное на ощупь, мутно-серое яйцо.

Я изумленно наблюдала за происходящим из распахнутой капсулы медитекса. Самой не верилось, что это реальность, и он, мой ребенок, сейчас один, в вязкой субстанции, — там, внутри этого яйца.

— Ой. — Я испуганно пискнула, привлекая внимание мужчин. — А кто родился?

— Мальчик, конечно. Девочка не погружалась бы в формирование второй сущности, — напомнил мне Гайяр.

Голос его при этом напряженно подрагивал, местами сбиваясь на некоторую хриплость или, наоборот, становясь выше. А алый взгляд, на миг оторвавшийся от яйца и метнувшийся ко мне, пылал невероятным огнем испытываемых чувств. Точно! Впереди шесть месяцев нового изматывающего ожидания и отчаянной надежды.

— А как понять, если вдруг… — Сказать это вслух было страшно.

— Оно почернеет, — кратко пояснил муж, бережно опуская яйцо в специальный, заранее приготовленный неймарский инкубатор.

— Все будет хорошо, не переживай, — уверенно и спокойно произнес Тинараг, активируя медитекс и накрывая капсулу со мной крышкой. — Восстанавливайся.

К вопросу почкования Оболтуса мы с ним подошли основательно. Иначе было нельзя — въедливый кактус крайне болезненно воспринимал и мстительно реагировал на любые шутки по этому поводу. Гайяр сначала неосмотрительно предпринимал подобные попытки, но довольно быстро осознал крайне неприятные последствия своих шуток и решительно встал на путь исправления. Так, мы раз десять назначали день «икс», но потом, в связи с громадным волнением гирденции, сдвигали его. В итоге, когда кактус все же решился, мы уже два месяца как прилетели на Неймар, и я была почти в середине периода беременности.

Оболтус с умилительным упоением готовил отдельный уголок для грядущего потомка. Сначала тщательно его выбирал: тут ему не нравилось освещение, там казалось, что дует, еще где-то было слишком далеко от кухни. В итоге решил обустроиться в месте, облюбованном моим неймарцем для чтения. Вытесненный с «насиженной ветки» Гайяр, разумеется, «пылал восторгом», но пререкаться со мной, учитывая мое состояние, не стал.

Накануне долгожданного события мы всем семейством летали в огромный межпланетный торговый центр, находящийся на орбите Неймара, с целью обзавестись приданым для малыша, а Оболтусу купить обещанный горшок. В итоге кактус «присмотрел» новое имущество и вожделенному потомку. Причем стоило нам это невосполнимого количества нервных клеток.

Оказавшись в нужном отделе, будущий родитель, шустро пробежавшись по рядам с самыми популярными моделями цветочных горшков, отобрал два: побольше для себя и маленький для потомства. Но тут случилось страшное. К нам с добродушной улыбкой на визуальной панели подкатил робот-продавец, и началось… Запрограммированный рекомендовать посетителям товар с подробным описанием его характеристик, он принялся бесконечно предлагать нам все новые и новые варианты, сопровождая каждый подробным описанием его достоинств. Кактус, замерев в абсолютном внимании, выслушивал полностью информацию о каждом горшке, решая в очередной раз изменить выбор. И так снова и снова. Мы, в отличие от лишенного способности уставать робота и находящегося на нездоровом эмоциональном подъеме кактуса, страшно утомились уже где-то на трехсотой модели. Но Оболтус с таким трепетным волнением то сжимал розовые отростки, то разжимал их, что рука не поднималась лишить его подобного счастья. Поэтому мы, дружно рухнув на диван, терпели еще моделей пятьдесят. Но потом мне стало плохо, спина разболелась, на лбу выступила испарина, а во рту ощущалась вязкая засуха. Пришлось Гайяру подключиться и дезактивировать настойчивого робота.

Оболтус был безумно разочарован, когда столь услаждавший его скрупулезную натуру объект неожиданно перестал подавать признаки жизни. В результате, на всякий случай для проверки ткнув в робота иголкой и убедившись, что ожидать продолжения не приходится, величественно сделал нам одолжение и указал на отобранные первоначально горшки. Естественно, мы их тут же взяли и, подхватив кактус, понеслись к выходу.

Поскольку мы с Оболтусом изначально договорились, что в первый раз проверять свой воспитательный потенциал он будет на одном потомке, перед измученным волнением и ожиданием процесса размножения кактусом встал неразрешимый вопрос: какой из своих отростков отобрать для черенкования? Этим выбором он мучился дня два, пока не решил положиться на волю случая. Честь стать перстом судьбы выпала, конечно, Гайяру. Проснувшись однажды утром, в связи с появившейся привычкой не будить меня, муж максимально тихо выбрался из кровати с намерением идти в душ. Не дошел… Рухнул с жутким грохотом, споткнувшись о неожиданно подвернувшуюся под ноги бутыль из-под любимого минерального коктейля Оболтуса. Оказывается, кактус рассчитал целую комбинацию. Предварительно стащил к нам в спальню весь свой продовольственный запас вкупе с уже пустующей тарой и, условно закрепив каждую принесенную бутылочку за определенным отростком, засел в засаде, выжидая, какой из бутылок проснувшийся неймарец коснется первой.

Как потом сознавался — мысленно — розовый членовредитель взбешенному Гайяру, у него и в мыслях не было наносить серьезные повреждения супругу хозяйки! Но я, естественно, проснувшись от грохота, еще долго слышала долетавшие из ванной обещания в этот раз неминуемо снести сознание паршивцу. В итоге, поостыв в процессе водных процедур и вернувшись в спальню, Гайяр собрал остальные бутылки, так и валявшиеся на полу, и серьезно мне заявил:

— Нельзя ему размножаться! Это неминуемо будет иметь страшные последствия. Представить не могу, на что способно множество подобных ему, излишне разумных гирденций!

— Уверена — родительская ответственность пойдет ему на пользу, — успокоила мужа.

Так в итоге и вышло. Оболтус, поднапрягшись, постепенно истончая место соединения, отделил отобранный им отросточек для укоренения. Я осторожно воткнула его одной стороной в грунт, специально приготовленный в новом горшке, и мы укрыли отросток от любопытных взглядов в выбранном Оболтусом месте. Предстояло ждать, пока маленький розовый черенок адаптируется и начнет обживаться. Первоначально гирденции слишком малы и действуют на инстинктивном уровне. Поэтому, опасаясь, что сразу с несколькими несмышлеными розовыми малышами мы не справимся, и уговорила Оболтуса начать с одного потомка.

Последующая неделя выдалась очень напряженной. Помимо наших собственных волнительных ожиданий, мы переживали за кактус, который, в свою очередь, очень переживал за своего малыша. Причем делал это повсеместно и так драматично, что мы сами не могли дождаться, когда уже у малыша отрастут корешки и он сделает свой первый шаг. Собственно, с этого момента маленькое неразумное чудо будет нуждаться в постоянном присмотре, поглотив все внимание нашего злого гения, по крайней мере, мы очень рассчитывали на это. А Гайяр даже мечтал.

Поэтому, когда спустя неделю немилосердно ранним утром мы были разбужены резко упавшим сверху на Гайяра Оболтусом, который при этом эмоционально подпрыгивал и размахивал всеми шипастыми листиками-отростками одновременно, мы уяснили главное: что-то случилось! Оказалось, кактус призывал нас следовать за собой, решив разделить с нами торжественный момент: Оболтус-младший… пошел! Или пополз. А скорее, даже полез. Везде.

Выглядело это захватывающее зрелище так: розовый крошка, умильно ковыляя вразвалочку на своих еще не окрепших корешках, постоянно находился в активном поиске очередной беды на свои шипики. Может быть, интеллект пока и не развился, но унаследованная от родителя любознательность была представлена во всей красе. Только в первый день его дважды чуть не смыло в систему канализационной очистки, едва не зажарило до хрустящей корочки в нагревателе и бессчетное количество раз придавило, притоптало нами и прилетело чем-нибудь откуда-нибудь.

Теперь жизнь Оболтуса била ключом. Он носился по гнезду вслед за своим неутомимым потомком в тщетной попытке оградить его от неприятностей и загнать в горшок. При этом он так угрожающе размахивал своими розовыми листочками, что мы только изумлялись, как он еще не взлетел.

— Настоящая курица-наседка, — сообщила я с интересом наблюдавшему за очередным забегом гирденций мужу и рассказала об этих земных птицах.

Гайяр долго смеялся, а потом предложил организовать насест в семейном уголке Оболтусов. Впрочем, и без насеста утомленный этой вечной гонкой, истерзанный страхом за безопасность потомка Оболтус сонно опадал каждый день, едва из последних сил переваливался через край собственного горшка. Даже есть не просил. Я сама осторожно подливала ему в горшок минеральной смеси, подкармливая заодно с малышом.

Зато в нашей с Гайяром жизни наступили райские времена. Если бы не неопределенность с ребенком, можно было бы сказать, что у нас идиллия. Совершенно погрузившийся в семейную жизнь Оболтус наконец-то позволил нам насладиться любовью, единением и покоем нашего гнезда.

Вопреки всем утверждениям Гайяра, что я напрасно терзаю себя, все месяцы ожидания я постоянно разговаривала с яйцом и развивающимся в нем ребенком. Рассказывала детские сказки, делилась мыслями и планами, говорила о том, как мы ждем его, как рады будем его появлению. Почему-то внутренний голос подсказывал, что мои обращения не безответны.

«А имя?» — как-то однажды подумала я и адресовала вопрос мужу:

— У тебя есть варианты?

— Дейрана, — осторожно начал отвечать Гайяр, — может быть, не стоит спешить?

— Стоит! — убежденно возразила я.

Так мы с Гайяром, обсудив массу вариантов, остановились на имени — Леакрэ, что на неймарском означает «долгожданный».

Все это время мы провели на Неймаре. Из местного подразделения своего ведомства Гайяр координировал работу сотрудников, а я и вовсе работала дистанционно, из дома отслеживала процесс организации полета Измененных и желающих присоединиться землян, а также анализировала степень эффективности первых действий, направленных на изменение отношения к моей расе.

За этот год желающих покинуть пределы конфедерации моих соплеменников набралось больше полутора миллиардов. Основная лавина заявлений была в самом начале, когда земляне поверили в реальность этой возможности. Очень многие отправлялись семьями. Представителей каких только профессий не было среди желающих! Но в ближайший год им предстояло пройти сжатый информационный курс, призванный хоть немного подготовить их психологически и функционально к тяготам жизни колонистов, да и навыки защиты и нападения были нужны.

Сейчас же заявления стали редкостью, постепенно сходя на нет. С каждым человеком, выразившим желание покинуть конфедерацию, работали неймарские специалисты, на уровне сознания проверяя адекватность и осознанность принятого решения. Находились и те, кто решал изменить заявленный выбор. Большая часть из сотен кораблей для грядущего полета была готова, полным ходом шла подготовка топливных резервов и лечебных комплексов с медикаментами, а также продовольственных запасов, которых хватило бы на пару-тройку ближайших поколений. Везде, где только возможно, в системы кораблей встраивались цикличные процессы самообеспечения, — чем меньше они будут зависеть от сторонних ресурсов, тем лучше для переселенцев. С собой они забирали и множество мобильных баз под куполом, на случай высадки на планете с неподходящей атмосферой или просто для жизни в период первого освоения новой родины. Куда бы ни занесла их судьба, там придется начинать все с нуля, встретиться с новыми видами патогенных организмов, в том числе и вирусов, нести потери, учиться жить в иных условиях, приспосабливаясь к ним и меняясь самим. Но все это — в случае реализации оптимистичного сценария. О неблагоприятном для них сценарии я себе думать запретила. Буду программировать сознание на успешное выполнение задачи.

Для доукомплектации вооружением, помимо используемых в конфедерации технологий, все корабли в обязательном порядке отправлялись на Галану, где Измененные самостоятельно проводили наладку и обучение экипажей функциональному использованию тех самых, созданных вместе с ними в лаборатории технологий. Естественно, конфедерация тоже получила данные о них. Помимо этого, на территории временной резервации Измененных велась масштабная аналитическая работа, целью которой была выработка хотя бы общей концепции дальнейших действий космических колонистов. Собирались всевозможные сведения, накопленные конфедерацией и предоставленные в том числе и ведомством Гайяра, о необозримых просторах Вселенной. Все данные с самых дальних зондов подвергались скрупулезному изучению, проводились всевозможные спектральные и дисперсные анализы доступной нам материи космоса, могущие указать ориентировочное направление на существующие планеты, подходящие гуманоидным расам хотя бы по физико-астрономическим показателям. Все это было относительно, но позволяло хоть как-то определить направление будущего полета, порождая веру в конечный успех.

Работа над проектом отправки Измененных велась полным ходом, и оставался еще год, чтобы успеть подготовиться окончательно. В организации полетов были задействованы практически все планеты конфедерации, что привлекло к проекту колоссальный интерес представителей большинства существующих в ее рядах рас. Уже одно это стало неким поворотным моментом в восприятии окружающими землян. Они уже возбудили любопытство многих. А кто знает, возможно, вслед за интересом придет и желание лучше узнать и понять нас.

В тот день, примерно за две недели до срока окончательного формирования внутренней сущности первородного, с удовольствием устроилась в гамаке под жаркими лучами светил и радующим приятной прохладой ветерком с океана. Я удаленно обсуждала с Ревуном очередную партию выводов об одном из очень далеких от конфедерации секторов Вселенной, когда неожиданно услышала резкий хруст. Быстро осмотрев окружающее пространство в поисках источника звука, остановила взгляд на вынесенном мною на солнышко инкубаторе. На яйце была видимая трещина!

В первое мгновение, неимоверно испугавшись, резко, без объяснений захлопнула зум и, спрыгнув с гамака, подскочила к инкубатору. В голове был хаос из множества судорожных мыслей. Рано! Что делать?! И надо ли что-то делать? Плохо это или допустимо? Прижав руку к груди в надежде унять колотящееся сердце, рванула к зуму, трясущимися руками вызывая Гайяра. Он ответил сразу.

— Оля, что с тобой? — услышала его взволнованный голос еще до того, как засветилось маленькое откидное визуальное табло зума.

— Яйцо! Оно треснуло! Что делать?!

— Лечу! Ничего не делай!

И экран погас.

Как я не свихнулась за последующие полчаса, которые понадобились мужу на дорогу к нам, я и спустя столько лет не представляю. Даже не подумала о том, как он сумел так быстро появиться, добравшись из их подразделения. Мне время ожидания показалось вечностью. Я сидела, держа инкубатор на коленях, и, впившись взглядом в надтреснутое яйцо, медленно снова и снова умирала от страха и тревоги за своего ребенка. За эти пять с половиной месяцев во мне с каждым днем все больше крепла уверенность, что все получится, что появится у нас сын, а у расы — следующий первородный. Неужели я слишком убедила себя в этой мысли? А сейчас? Вдруг он там дышать не может, вдруг ему нужна помощь? От ужаса конвульсивно потряхивало. Но и сделать что-то было безумно страшно — я боялась навредить своему ребенку. Нет ничего хуже беспомощного ожидания, когда в твоих силах только бестолково смотреть на мучения близкого и не иметь возможности чем-то помочь ему.

Когда наконец с последним мощным взмахом крыльев Гайяр плавно опустился рядом со мной, не осознавала уже ничего — ни заливающих лицо слез, ни собственных хриплых рыданий, ни бьющей тело дрожи. Слышала только гулкие удары крови в ушах и покрывалась холодной испариной от накрывшей с головой волной паники.

— Оля! — Голос мужа был очень серьезен, даже требователен, и я постаралась собраться. Сейчас нельзя впадать в истерику, как бы ни дрожало сердце в предчувствии беды. Нельзя! Гайяр осторожно, но решительно забрал инкубатор из моих рук и хмуро всмотрелся в него.

— Что? — не выдержала я. — Что это значит?

— Это ненормально. Что-то пошло не так. Попробую слиться с ним сознанием. Это невозможно сделать в обычных обстоятельствах — барьер препятствует и такому проникновению, защищая еще не полностью сформировавшееся сознание малыша от дополнительной нагрузки, но сейчас есть щель. Надеюсь, не нанесу вреда. — Он выдохнул из себя ответ как-то разом, сосредоточившись на чем-то внутри себя, не слыша моих слов.

Я напряженно замерла рядом, боясь спугнуть надежду, каким-то отголоском мелькнувшую в его словах, невольно помешать малейшим движением, обречь на гибель сына… Пусть все обойдется, пусть. Успокаивала только одна мысль, и я цеплялась за нее в отчаянии: яйцо не почернело! По крайней мере, пока. Как же страшно было, как страшно! Как переоценила я свои возможности, как заблуждалась вначале, когда так категорично и самонадеянно отмела тревоги и опасения мужа в моей способности выдержать и суметь пережить утрату собственного ребенка. Не имея сил больше лгать самой себе, осознав, что маленький Леакрэ уже жил в моем сердце, завладев его частичкой навеки, зажмурилась, пытаясь сдержать новый поток слез. В этот момент я готова была возненавидеть Гайяра, обвинить в самом страшном — в предательстве, в том, что обрек меня на это испытание. И тут же обругала себя за эту глупую слабость, ведь не только я сейчас могу лишиться ребенка.

— Оля! — Голос мужа так резко сорвался, что сердце, замерев на миг, ухнуло вниз, полностью уничтожив все мои хлипкие попытки успокоиться. Случилось. И я затряслась, забилась в судорогах отчаяния. — Дейрана, — уже шепотом, — спасибо тебе…

Голос мужа опять оборвался, так и не позволив закончить мысль. Но благодарность в такой момент?! Я резко распахнула глаза, боясь поверить в зародившееся в данный момент ощущение. Получилось?! Невероятный, горящий ярко-ярко алым светом, сверкающий от восторга, преклонения, обожания взгляд мужа сказал мне все. Получилось!

С волнением и надеждой я опустила взгляд на яйцо и увидела… маленькую ручку с крошечным кулачком, проглядывающим наружу. Трещина стремительно разрасталась, проседая под натиском упорно стремящегося выбраться из яйца малыша. Леакрэ!

— Все хорошо, да? Это окончательно, да?

Собственный голос тоже дрожал от бури эмоций, рвавших на части и душу и сердце. Судорожно схватила свободную руку мужа и сжала ее, хоть так стремясь разделить с ним это мгновение, это колоссальное облегчение и счастье. Оторвать взгляд от собственного ребенка, который появлялся на свет, я была не в состоянии. Муж, думаю, тоже. Поскольку молча, с усилием сжал мою ладонь в ответ и прохрипел, с титаническим усилием находя силы для ответа:

— Все хорошо! Просто его сознание уже сформировалось полностью, и вторая сущность, стремясь на свободу, пробудила его. Наверное, твое обращение повлияло.

Было совершенно не важно, что поспособствовало этой преждевременной радости, главное заключалось для меня в первой фразе: все хорошо! Уфф… Неимоверное облегчение. И мы застыли как два счастливых безумца, с фанатичной внимательностью вглядываясь в собственного ребенка, фактически появляющегося на свет. Леакрэ уже снес половину скорлупы, когда поразил меня уверенной посадкой в сидячем положении и сфокусированным на мне взглядом алых глаз.

— Копия папы! — успела я трепетно озвучить собственное наблюдение, но тут малыш раскрыл рот и огласил окрестности громким криком.

Нас словно подбросило вверх. Мы с Гайяром, одновременно дернувшись, хаотично заметались вокруг, пытаясь хоть как-то вернуться в реальность и начать вести себя осознанно.

— Ему же холодно!

В стрессовом состоянии срабатывали только стереотипные до инстинкта навыки, о том, что неймарцы фактически невосприимчивы к температурным колебаниям, я совершенно забыла.

Метнувшись к ребенку, подхватила голенького малыша на руки и, инстинктивно пытаясь поддерживать его любопытно вертящуюся во все стороны головку, понеслась внутрь гнезда. Сзади бежал Гайяр с зачем-то прихваченным инкубатором и безумно нехарактерно для него кричал:

— Оля, Оля, что делать?! Почему он кричит? Ему больно? Или хочет есть?

Я, уже влетев на первый этаж нашего жилища, резко остановилась, услышав последний вопрос. Чем кормить? После родов молоко появилось, но, оказавшись невостребованным, вскоре пропало. А как быть теперь? И вообще? Я не представляла.

— Маму зови! Срочно! — устремляясь наверх в спальню и чувствуя, что прижатый ко мне ребенок начал успокаиваться, крикнула я мужу.

Ерунда все это. Справимся. Главное, что он выдержал! Главное, что у нас сын!

Мы прилетели на Землю. До завершения проекта «Измененные» оставался месяц. И я решила, что должна лично выступить перед теми землянами, которые решили отправиться в неизвестность космоса, дать им последний шанс осознать все тяготы и опасные последствия этого решения, позволить передумать. К тому же этот год стал первым, когда в высшие учебные заведения конфедерации земные абитуриенты подали целых двенадцать заявлений. Со всего Земного союза… Но это было на целых одиннадцать больше, чем в том году, когда поступала я. И мне хотелось верить, что это была первая ласточка — или маленький робкий воробушек грядущих перемен, начало отдачи от тех информационных и законодательных мер, которые проводила конфедерация, желая изменить ситуацию с землянами.

Мне хотелось поддержать этих первых авантюрных смельчаков, тем более что им вряд ли будет легче, чем мне. Три девушки из этих двенадцати, подавших заявления, и вовсе шли по моим стопам, выбрав карьеру прогнозиста. И Венерианская образовательная академия, в которой я когда-то получила свой вожделенный диплом, в качестве исключения пригласила меня в состав приемной комиссии, давая мне возможность поддержать девушек личным примером и присутствием.

И еще… мне очень хотелось вернуться домой, снова оказаться в Канаде, в тех местах, где когда-то жила наша семья. Поэтому, прилетев, мы оставили маленького сына на «Эндорре» под присмотром уже обменявшихся эниаром Тинарага и Ниранды и отправились с мужем гулять. Там, где я жила когда-то, сейчас не существовало поселения, остался один заброшенный пустырь. Что тут когда-то была жизнь, напоминала лишь гладкая плита, установленная в память о погибших. Я долго стояла перед ней, вспоминая родных, людей, которые окружали меня в детстве. Просила прощения за то, что избежала их участи, и благодарила за это же. Обещала, что сделаю все, что в моих силах, чтобы использовать подаренный ими шанс во благо жителей Земли, что постараюсь осуществить их мечты и планы.

— Прости меня. — Тихий голос мужа и ласковое касание щеки, по которой, не замеченные мною, текли слезы.

— Они тоже были не безгрешны, — вздохнула я. — И наверняка понимали это.

Постояв еще мгновение, резко развернулась и, взяв Гайяра за руку, пошла в обратную сторону. Там, чуть дальше, когда-то был старый парк, в котором мы любили гулять всей семьей. А сейчас в Канаде стояла осень во всей своей красе. Множество кленов и рябин, раскрашенных природой в яркие алые, желтые и оранжевые краски, смешанные с разлапистой вечной зеленью елей, были припорошены искрящимся снегом. Таким белым и девственно чистым он бывает только в самый первый раз! И это восхитительное и прекрасное мгновение контраста, когда природа всего на миг застыла на стыке осени и зимы, было таким до боли знакомым, родным. Примиряющим. Мы медленно, держась за руки и молча наслаждаясь окружающим великолепием, с ощущением невыразимой душевной близости шли по старой дорожке заброшенного парка, направляясь к существовавшему в моих детских воспоминаниях мостику через небольшой ручей. Мостик не сохранился, а вот старая скамейка с узким и длинным сиденьем каким-то чудом еще стояла, припорошенная сверху белыми хлопьями снега. Не удержавшись от детского порыва, протянула к ней руку и медленно вывела пальцем в белоснежной пурге: «Я вернулась!»

И рассмеялась. С радостью. С облегчением. С надеждой. Как-то сразу отпустило, полегчало на душе. Быстрыми ручейками слез убежали последние терзания, смывая печаль, вину и чувство горечи, возрождая к жизни, даря понимание высшего смысла происходящего. Так было суждено или… запрограммировано. Каким-то высшим смыслом, а может быть, судьбой. И мне остается подчиниться, жить будущим и верить в свое предназначение. Предназначение быть любимой и любить самой, быть матерью и женой, помогать и получать в ответ поддержку от мужчины, с которым таким странным образом свели нас дороги жизни, хотя мы не смогли сразу узнать друг в друге созвучные во всем души…

Осознав всю простоту и одновременно непостижимость плетения своей жизни, ощутила невероятное умиротворение, абсолютную уверенность в своих силах, значение важности своего пути. Медленно выдохнув облачко пара, понаблюдала за тем, как оно растаяло дымкой неуловимого тумана, и спрятала подбородок в широкий красный шарф, укутывающий мою шею. Зябко потерев ладони, засунула их в карманы, и тут же ощутила, как надежным согревающим пологом сверху опустились крылья мужа, обнимая меня, и прозвучал его тихий шепот:

— Замерзла?

— Немного, — просто ответила я. — Отвыкла от холодов на вашем жарком Неймаре.

— Тогда пора на корабль, — бескомпромиссно прозвучало позади, и кольцо крыльев сменилось на уверенные объятия рук.

Меня подхватили и, сильным толчком оторвав от поверхности земли, подняли в воздух. Чувствуя себя в совершенной безопасности на руках мужа, наблюдала за расстилавшимися уже под нами разноцветными верхушками деревьев, с каждым взмахом крыльев все больше отдалявшимися, тающими позади… Я чувствовала, что больше не вернусь сюда никогда, и, впитывая взглядом эту яркую картину дорогих сердцу детских воспоминаний, старалась запомнить ее навсегда.

Сам факт моего появления на Земле в качестве супруги одного из верховных неймарцев стал сенсационным. Пожалуй, он принес больше пользы, чем вся информационная агитация, проведенная конфедерацией за этот год. Люди наглядно поняли, что равенство и уважение между нашими расами возможно. Я предполагала это, поэтому заранее предупредила Гайяра, что ему предстоит пережить не самый простой период. Так и получилось, — всю неделю, что мы провели на Земле, мы постоянно общались с различными представителями земных СМИ, записывали визоролики и обращения к гражданам Земного союза. Любой информационный выпуск в этот период в основном был посвящен нашим перемещениям, встречам и мероприятиям, организованным в этой связи на планете.

А мое обращение к землянам, решившим стать участниками проекта «Измененные», транслировалось повсеместно. Откровенно говоря, я волновалась невероятно. Ощущение колоссальной ответственности и чувства, что я являюсь своеобразным катализатором всех грядущих перемен, не покидало. Было страшно обмануть чужие надежды и заставить разочароваться в собственных планах. Но при этом я хотела, чтобы будущие колонисты понимали — возможно, приняв решение отправиться в никуда, они сделали тот самый роковой шаг с карниза, падение их будет недолгим и в итоге приведет к гибели.

Я честно рассказала им о прогнозах, сделанных мною для Совета Верховных, о том, что их, скорее всего, ждет совсем негероическая смерть или медленное, безнадежное угасание в одиноком холоде космоса. О том, что обратно им не позволят вернуться никогда. Ответом мне была абсолютная тишина, и я, следуя подсказке собственной интуиции, не сдержалась и добавила:

— В любом случае, что бы вы в итоге ни предпочли — остаться на Земле или уйти навсегда в неизвестность, — настройтесь на это решение, осознайте и прочувствуйте свой выбор, представьте свою цель мысленно. Тщательно, подробно и осознанно. И думайте об этом только как о единственном результате, как о реальной цели. Если вы будете видеть, к чему движетесь, — достигнете обязательно. Иначе невозможно. Не сомневайтесь в себе!

По огромному залу, вместившему не больше одного процента пожелавших присоединиться к Измененным землян (для остальных была организована повсеместная визуальная трансляция), прокатился шумный вздох. А я, ощущая себя едва ли не пророком, подтвердила:

— Это действует для всех нас, землян. Если вы хотите стать равными прочим расам, постичь иную мудрость, научиться совершенствоваться и управлять собой — настройте себя на это. Нет недостижимых вершин, есть лишь надуманные нами непреодолимые трудности. Представьте свою цель или множество маленьких целей и задач на пути к основной, почувствуйте, какой она будет, осознайте ее — и идите, идите к ней, не выпуская из рук ни на миг. И что бы вы ни решили, будьте осознанны и ответственны в своем выборе!

Как уходила из молчаливого, потрясенного моими словами зала, не помню. Было жутко страшно, и, если бы не муж, придерживающий за плечи и направляющий в нужном направлении, наверное, упала бы в обморок.

— Оля. — Гайяр неожиданно коснулся губами моего уха. — Молодец ты! Сама что чувствуешь? Справятся?

— Наверняка, — ощущая себя пророком, объединенным сознанием с вселенской космической энергией, брякнула я.

А муж довольно хмыкнул и, ласково погладив по коротким темным волосам, улыбнулся:

— Ну и прекрасно.

После пережитого выступления присутствие на вступительной беседе с абитуриентами на Венере было для меня уже совершенно обыденным мероприятием. Я, совершенно спокойно устроившись в компании своих бывших преподавателей, перебрасывалась с ними шутливыми замечаниями в ожидании начала приема, когда почувствовала на себе чей-то взгляд. Три взгляда — поняла я, оглянувшись. Мои соплеменницы, нервно озираясь кругом, испуганно жались к стенке. Улыбнувшись, уверенно направилась к этой робкой компании, на которую презрительно косились находившиеся рядом представители других рас. Но косились молча. Закон, предусматривающий достаточно жесткую кару за попытку причинения землянам любого вреда, уже вступил в действие. Но я не обольщалась, прекрасно понимая, что в ходе обучения у них появится масса возможностей унизить девчат.

— Страшно? — спокойно спросила я, остановившись рядом и касаясь руки одной из них.

Все трое дружно кивнули и тут же опустили взгляды в пол. Как же мне это знакомо!

— Нас не возьмут, да? — боязливо прошептала одна, резко отшатнувшись, когда совсем рядом, не посчитав нужным обойти нас немного, прошел молодой айкар.

А вот я не отступила, в результате чего не разобравшийся в ситуации и не ожидающий этого молодой человек основательно задел меня плечом. Не удержавшись, зашипела от боли, а молодой айкар презрительно оскалился. Но муж был неподалеку и тут же подошел к нам, решительным шагом преодолев толпу абитуриентов. Одна его рука тяжело опустилась на плечо вздрогнувшего от страха парня, а вторая, под изумленными взглядами моих соплеменниц, обняла меня за талию и привлекла к себе.

— Это — моя дейрана, — веско сообщил Гайяр моментально посеревшему айкару. — А вам гарантировано зачисление в данное образовательное заведение и последующее трудоустройство в мое ведомство. Будете учиться вести себя достойно… под моим чутким руководством.

Последняя фраза была в стиле капитанского варианта моего мужа, ледяной и безэмоциональной, отчего айкара затрясло, а очертания контуров тела поплыли, выдавая охвативший его панический испуг.

— Исчезните! — лениво рыкнул муж, заставив меня недовольно пнуть его по ботинку. Совсем разошелся — дети же кругом!

Айкар тут же сбежал, а я перевела взгляд на девушек. Все трое, в шоке уставившись на живого неймарца, стоящего так близко, обмерли.

— Он — милашка, — не удержалась я от подкола, стремясь вернуть их к реальности, и, ласково взъерошив красные волосы мужа, поцеловала его в подбородок.

Гайяр, видимо, специально не смотревший на девушек, не желая пугать их еще больше, улыбнулся и, отстранившись, прошептал:

— Я рядом.

Когда Гайяр отошел и мы снова остались возле стены вчетвером, одна из девушек застенчиво спросила:

— Вы в самом деле его жена?

Кивнув, сообщила:

— У нас и сын есть.

— И… как? — потупившись, спросила другая.

— Любит, обожает, на руках носит, — честно перечислила я. — Так что в качестве мужей неймарцев очень рекомендую. Главное — выбирайте с умом, на кого попало не кидайтесь.

Трио будущих прогнозистов круглыми глазами недоверчиво уставилось на меня.

— А что? Никто не знает, что дальше случится. Все может быть. И не бойтесь так — никто не обидит, а втроем вам легче будет. И на всякий случай, — я вручила каждой по магнитному звуковому чипу, — вот мои позывные, если будет нужна помощь — свяжитесь. Так что смелее, за вас есть кому заступиться! Если что — мужа попрошу. И увереннее, увереннее ведите себя, тогда и остальные соответственно воспринимать будут. Равные так у стен не жмутся.

И, весело подмигнув девушкам на прощанье, двинулась в направлении мужа.

День прощания с моими бывшими соквадровцами оказался полон сюрпризов. Было безумно тяжело — ведь расставались навсегда, безумно страшно — ведь их могла ждать гибель. Но выбора у нас не было. Вернее, он был сделан два года назад в подземном нутре Галаны, на базе Измененных.

Сегодня улетал последний корабль с переселенцами, который должен был присоединиться к уже ожидавшим возле границы конфедерации космическим судам. После моего обращения передумавших было всего несколько человек, так что десант космических первопроходцев оставался весьма внушительным. Хотя их количество было понятием относительным, ведь неизвестно, с чем им предстоит встретиться вдалеке от своего прежнего дома. Мне оставалось надеяться на лучшее и верить в них. Это было тем труднее, что я понимала — узнать о них что-то определенное не смогу никогда.

Началось все с того, что старший недоросль из плеяды Оболтусов-младших (а к тому времени их было трое!) внезапно решил, что тоже отправится покорять неизведанный космос и, отказываясь внимать отчаянным попыткам родителя призвать его к серьезности, решительно вознамерился стать колонистом. Наш розовый кактус до последнего надеялся, что его «первенец» одумается и останется в конфедерации, но нет.

Так одна неимоверно сметливая гирденция (ведь ее воспитанием занимался наш мудрый и разумный розовый тиран) оказалась на последнем корабле Измененных, врученная Громиле в качестве питомца с самым горячим наказом от Оболтуса: беречь неимоверно и кормить регулярно.

Когда об этом узнал Гайяр, он иронично заметил:

— Все, теперь я не сомневаюсь, что они найдут для себя новый дом. На самый крайний случай, у них остается стопроцентный способ захвата любой территории — это полчища разумных гирденций. К этому моменту Оболтус-младший как раз размножится до нужного количества, — расхохотался муж и, ободряюще махнув рукой нашему Оболтусу, со значением сообщил: — Только представь себе — твой потомок станет великим, вошедшим в историю сразу двух галактических держав, покорителем нового мира!

Тщеславная натура нашего питомца мгновенно ухватилась за эту мысль, позволив пережить расставание со старшеньким с наименьшими душевными потерями.

— Что, Рыжуха? — А друзья по привычке продолжали обращаться ко мне именно так. — До встречи?

Завершался последний сеанс общения, последний корабль должен был вот-вот пересечь границу, став для конфедерации решенной проблемой. Я смотрела на лицо тарна, отвечающего мне улыбчивым взглядом с экрана визуального табло, и чувствовала себя разрывающейся на части.

— Не шути так, — прошептала я, пытаясь сдержать набегающие слезы.

— А я не шучу, — хмыкнул всегда сдержанный друг. — Твой муж нам даже передал особый сигнал позывных — на случай, если когда-нибудь представительство от нашей колонии пожелает вступить в торговые взаимоотношения с конфедерацией и заключить договор о мире и военной поддержке. Чтобы нас подпустили к границе. А значит, он этого ждет.

Я потрясенно охнула, бросив на невозмутимо стоящего рядом Гайяра быстрый взгляд. Он лишь философски пожал плечами.

— Тогда до встречи, — прошептала я и, прежде чем связь прервалась, успела добавить: — Счастливого вам пути!

Стоило экрану погаснуть, как я не выдержала и расплакалась. Вот столько времени держалась, целых два года носила это в себе, копила силы, а сейчас не выдержала… Слезы текли и текли, избавляя от груза скопившихся эмоций и волнения от невозможности хоть как-то повлиять на ситуацию. Теперь все зависит от них. Почувствовала, как Оболтус подошел и, обхватив мою ногу, прижался всем своим уже немалым телом. Он меня понимал. Он испытывал сейчас то же, что и я. На плечи опустились руки мужа и начали осторожно покачивать меня, утешая. А я рыдала и рыдала, под конец сама не понимая, что со мной. Когда, немного успокоившись, встала, окружающий мир, размытый пеленой слез, неожиданно закружился и поплыл… Я потеряла сознание. А когда очнулась на руках у мужа, увидела рядом улыбающееся лицо Тинарага и узнала о том, что нам снова грозит счастье стать родителями. Причем одного взгляда на изумленное лицо моего неймарца хватило, чтобы понять, что и он об этом не догадывался.

— Сколько это можно терпеть?! — Мы с Гайяром резко проснулись и, с изумлением переглянувшись, вслушались в трубный вопль его мамы, донесшийся откуда-то снизу. — Я бабушка или кто?

Так, понятно — свекровь и Оболтус снова выясняли отношения, пытаясь в который уже раз устроить передел сфер влияния в вопросе воспитания наших сыновей. Я, быстро взглянув на часовое табло, застонала. Выходной ведь! Зачем же с раннего утра?

— Думаю, — с горестным вздохом муж выбрался из кровати и потянулся за одеждой, — бабушка под покровом раннего утра попыталась умыкнуть детей в гости на недельку-годик, но Оболтус бдительно не допустил попытки похищения.

— Ага, — сонно зевая, согласилась я. — Подозрительно, что малыши молчат.

— Так, наверное, мама в качестве отвлекающего маневра, чтобы шум не поднимали, им вкусных сладостей дала, вот рты и заняты, — предположил мой неймарец. — Ты спи дальше. Я всех завтраком накормлю и заберу на прогулку на леталетах.

Какое облегчение! Я послала мужу благодарный взгляд и рухнула обратно на подушку, натягивая одеяло. Развлекутся, и Оболтус передохнет. А так только его подрастающее поколение за ум начало браться, как Ланаира решила взять бразды воспитательного правления в свои руки, наступив тем самым Оболтусу на самую больную мозоль. Он тайно и совсем для всех незаметно мнил себя непревзойденным педагогом и воспитателем, помимо своих отпрысков взяв «под крыло» и наших маленьких первородных.

— Надо будет, пока мы на Неймаре, к твоим родителям на недельку наведаться. Пусть с внуками повозятся. Что Ланаира, что Диал им всегда так рады, — почти засыпая, пробормотала я.

— Ага, нас тогда возьмут в плен и уже не выпустят! Давай им просто очередного поумневшего потомка Оболтуса подарим? Вот Тинарагу с Нирандой обещали — и с тех пор как отрезало: они к нам в гости не ходят и к себе не зовут. Заняты чем-то постоянно, бедняги. Я уже волнуюсь, — мало ли, вдруг мне на «Эндорре» врачебная помощь понадобится…

Но выспаться не получилось. Только сон начал возвращаться, погружая в мир чудесных сказок, как резко хлопнула дверь, и неимоверно расстроенный голос свекрови простонал уже рядом:

— Оля, ну хоть ты мне помоги! Он совсем и окончательно страх потерял! Как вообще так можно? — В голосе свекрови была откровенная обида.

Я села, сонно протирая глаза. Свекровь энергично размахивала передо мной пластиковым листком-распечаткой. Сфокусировавшись, перехватила лист и вчиталась в каракули. А надо заметить, что с недавних пор Оболтус начал писать, забавно, на манер стилуса, водя отросточком по сенсорной панели. Алфавит он освоил как-то сам и однажды с утра потряс наше воображение, заявившись с плакатом: «Голодающий». С тех пор так и повелось: он при необходимости писал нам строгие записки, выдавая в том числе и воспитательные цэу. Мы с этим тоже смирились, особенно потому, что нянем и педагогом он был строгим, взыскательным и обязательным. Слава о нем и его потомках шагнула далеко за пределы нашего гнезда, и все знакомые под страхом смерти отказывались принимать от нас презенты.

Так и сейчас: вглядевшись в лист, я обнаружила знакомый корявый почерк, но вот то, что там было написано, поразило и меня.

«Перечень условий посещения бабушкой внуков» — значилось в оглавлении. Я нервно икнула, резко пробудившись и начиная понимать, почему у нашей обожаемой и прекрасной бабули разве что пар из ушей не валит.

— Он же шутит, — попыталась я вывернуться из ситуации, но увы…

— Шутит?! — Свекровь передернуло. — Вот это, пункт первый: «Запрещено плохо говорить об Оболтусе детям». Это как понимать? Он что, думает, мне больше заняться нечем? И вообще, я всегда говорила и сейчас лишний раз в этом убеждаюсь: у вашего кактуса завышенная самооценка!

— А-а-а… А мы всей семьей к вам на недельку собирались, — нашла я спасительную тему, поняв, что выступать третейским судьей в этих спорах дело неблагодарное.

Эти их препирательства и постоянное перетягивание одеяла на себя было делом привычным. Хотя сегодня розовый многодетный родитель посягнул на святое, судя по пункту три, который гласил, что о своем появлении Ланаира должна известить заранее, дня за два, причем… Оболтуса. Понятно, отчего бабушку переклинило.

— А зачем всей семьей? — тут же ухватилась за идею неймарка, присев на кровать. — Вы — это значит и кактус. Нет! Давайте вы отдохнете, друг с другом побудете, может, и еще кого организу…

— Мама, — перебил, оказывается, уже подошедший Гайяр, — ну что, тебе двоих внучат мало?

Сыновья удобно расположились на папиных руках и грызли по сладкому неймарскому фрукту. Но, увидев, что мама проснулась, оба завозились с желанием перебраться поближе ко мне. Шестилетний Леакрэ и вовсе расправил крылышки и уверенно порхнул ближе. А за ним и младший братик, потянувшись ручками вслед, вынудил папу поднести его к кровати. В итоге обе деточки довольно пристроились по бокам от меня.

— Мало! — категорично возразила родительница мужа, с восторженной любовью наблюдая за внучатами. — Вон как хорошо у вас получается!

И тут же, не дав нам вставить и слова, заявила:

— В общем, забираю их на неделю! И без возражений. Мы соскучились ужасно. А вы все время со своей работой, и дети с вами. Хоть самой за вами лети, чтобы на внуков посмотреть! А Диал как? Все! Забираю. Вы можете в гости набегами залетать, но не часто. Считайте, что у вас отпуск. Леакрэ, малыш, пойдешь с бабушкой? Над океаном полетаем. Волчки половим.

Тактика была выбрана верно, что подтверждало и недовольное притопывание Оболтуса. Он тоже вслед за всеми просочился в спальню. Но Ланаира ловко легким, но рассчитанным движением ноги плавно задвинула ощерившийся иглами в знак протеста кактус под кровать. Вот хорошо этим неймарцам, им никакой яд не страшен! Старший сынок задумчиво застыл, перестав грызть вкусняшку и неуверенно переводя взгляд с меня на хитрющую бабушку. Ловля волчков была обожаемой забавой. Всегда, когда мы семьей возвращались в свое гнездо, они с папой много времени уделяли этой поучительной игре, в процессе совершенствуя навыки полета и оттачивая координацию и скорость реакции Леакрэ. А мы с малышом веселились, наблюдая за их маневрами из гамака между ветвями нашего дерева.

Переглянувшись с Гайяром, решили, что под таким напором остается только полностью капитулировать. Да и побыть деткам с бабушкой и дедушкой действительно было нужно. Поэтому, ласково погладив старшего по красноволосой головке, поцеловала в висок и прошептала:

— Ладно уж, иди с бабушкой! И к дедушке отправиться можно. Главное, как в прошлый раз, всех в округе с ума не сводите.

— Не переживай, Оля, — тут же встрепенулась свекровь. — Мы в тот раз все уяснили, больше ошибки не повторим. Давайте, пока мы полетаем, мелкого собирайте и вещи ребячьи. Но не много, у нас и свой запас имеется.

Кто бы сомневался! Бабушка с дедушкой у нас маньяки в вопросе снабжения деток подарками. Когда сыновья немного подросли и приятность получения презентов осознали, началось… безумие. И ведь не только свекор со свекровью одаривали, но и просто многие посторонние неймарцы — все были так рады первородным малышам! Пришлось мне волевым усилием пресечь эту полноводную реку подношений, публично пригрозив перебраться на Землю до совершеннолетия детей. Стало страшно, что разбалуют сверх меры, а в концепции воспитательной доктрины я во многом была согласна с Оболтусом. Излишнее попустительство и вседозволенность воспитательному процессу только вредят. И не зря кактус пытался воспрепятствовать отбытию мальчиков к дедушке. Знал, что вернутся бесенятами!

Но мы с Гайяром давно решили, что иногда побаловать можно, а бабушка с дедушкой с этим справлялись на все двести процентов. Хотя и там накладки были. Так, еще не способные полностью контролировать свое сознание, малыши в прошлое посещение родных выплеснули огромную волну восторга, заставив окружающих неймарцев сходить с ума от счастья. Ведь в отличие от нашего прибрежного уединения родители Гайяра жили в поселении с большой численностью населения. Но тут какой уж с малышей спрос, если и их папа, во второй раз став отцом, создал своим сознанием восторженную панику в рядах соплеменников. Мне напрямую, конечно, ничего не говорили, но доходили слухи о том, что на следующий день был совершен научный прорыв и открыта новая форма материи, а также, что ровно через семь месяцев после той ночи, с опять же преждевременным вылупливанием нашего второго сыночка, как-то подозрительно много неймарских малышей появилось на свет.

Бабушка с внуком, предварительно перекусив, упорхнули на прогулку. Быстро накормив и нарядив малыша, приступили к сборам багажа. Тут невероятно помог рациональный подход кактуса. Он, понаблюдав за нашими дружными метаниями между полками и шкафами, принялся, тыкая розовым отростком в нужные вещи, направлять процесс сборов. Апофеозом сей процедуры стал момент, когда питомец подвел меня к горшку со старшим из имеющихся потомков кактуса и решительно указал на него.

— Тоже к бабушке погостить? — неуверенно спросила я.

Воспитательный гений недвусмысленно кивнул.

— И тебе их не жалко? — попыталась усовестить питомца.

— Дейрана, — хмыкнул заглянувший мне через плечо муж, — идея отличная. И детям будет с кем побеситься, и моим расслабиться и забыть все наказы не дадут. Опять же привыкнут за неделю, потом с ними и оставим. Тогда и скучать родителям будет некогда. Мы же на Неймаре только треть года проводим.

В общем, и в этом вопросе пронырливый розовый обжора умудрился оставить за собой последнее слово. Представляю себе «восторг» бабушки!

Как только дети и свекровь отбыли, а утомленный обороной своих интересов кактус удалился поспать в горшок, мы немедленно рванули в спальню. Вот он, счастливый миг семейной жизни — возможность побыть наедине! Рухнув на кровать, оба синхронно накрылись одеялом с головой и прислушались.

— Тишина… — блаженно протянул муж.

— Не-а, — радостно возразила я, — слышишь? Ветер играет иголками.

И действительно, я впервые поймала себя на том, что на каком-то подсознательном уровне улавливаю этот невероятно гармоничный перезвон. Чарующий. Завораживающий. Возбуждающий.

— А может быть, права твоя мама? И нам стоит подумать о пополнении? — прижимаясь к мужу всем телом, улыбаясь в темноте, прошептала я.

— Нет, — уже почти целуя меня, отказался муж, — мне двух раз испытания жутким страхом вполне хватило.

— Ну, посмотрим… — в перерывах между поцелуями пробормотала я, мысленно усмехаясь.

— Мама! Отец! — Голос Леакрэ для невозмутимого непробужденного неймарца звучал излишне взволнованно. — Получен сигнал со странными позывными. Система их распознает, но при этом не идентифицирует. Как такое возможно?

Наш старший стал уже настоящим зрелым сорокалетним мужчиной. И пусть по неймарским меркам это еще самый расцвет молодости, для меня это был уже очень самостоятельный возраст. Период обучения позади, уверенная, состоявшаяся карьера в ведомстве отца, венцом которой были планы Гайяра передать ему собственный пост. Муж планировал через два года уйти на покой и возглавить Совет. Вот только дейрану свою сын пока не встретил… Но не сомневался, что найдет. Я научила своих детей руководствоваться не только доводами сознания, но и доверять внутреннему чутью, интуиции. И мы с мужем в этом личном вопросе его не торопили, основываясь на собственном опыте. Вся длинная неймарская жизнь впереди. Да и сын, глядя на нас, всегда говорил, что будет искать пару для гармоничного союза. Ждать предназначенную ему дейрану.

Сейчас, устроившись на диване рядом с мужем, я любовалась решительным и сосредоточенным лицом сына на визуальном табло. Просто вылитый отец в молодости! Сын связался с нами и просил прояснить ситуацию с необъяснимым сигналом.

— Какой сигнал? — Гайяр пусть и стал значительно старше, но хватку не потерял.

— Сейчас…

И тут же комнату наполнили непонятные для меня звуковые комбинации. Однако для моего неймарца они вовсе не были загадкой, хотя явно поразили. Муж вскочил с дивана с резвостью мальчишки и резко, как-то напряженно воскликнул:

— Когда получен сигнал? Откуда?

Мы с сыном обменялись недоуменными взглядами, после чего Леакрэ отчитался:

— Сигнал получен сегодня. Идет из сектора темных галактик, откуда-то издалека, потому что система, зафиксировав его, сработала на максимальном пределе. Но не совсем понятно, как его расшифровывать.

— Перекинь полный объем полученного сообщения ко мне сюда, — четко заявил отец, — я смогу его расшифровать. Я сам его создал.

Теперь уже мы смотрели на Гайяра с откровенным любопытством.

— Выполняю, — сообщил сын.

А муж, развернувшись, поразил меня своими словами:

— Оленька, эти позывные я передал Измененным, когда они улетали сорок лет назад.

Тут вскочила (хотя и более осторожно) и я. Ой! Неужели? Неужели мне дано будет в жизни счастье узнать о них что-то… Чувствуя, что вот-вот расплачусь от невыразимой радости, кинулась в объятия мужа.

— Отец! — В комнату, резко распахнув дверь, вбежали наши младшие — двойняшки Стерган и Аалина. — Что с тобой? Нас так шарахнуло!

Вбежали и застыли, увидев нас, обнимающихся и заливающихся слезами в центре комнаты. Последнее, конечно, относилось ко мне, но и Гайяр был невероятно взбудоражен.

— В чем дело? — Это Аалина, развернувшись к изображению старшего брата, попыталась выяснить причину явного сумасшествия.

— Появилась информация по проекту «Измененные». Пришел сигнал, — веско пояснил Леакрэ.

Младшие потрясенно замолкли. Еще бы! Об этом проекте в нашей семье знали все. Столько разговоров было в детстве, столько самых фантастических предположений! Но о том, что мы все когда-нибудь снова о них услышим, не мечтал никто.

— Так. — Гайяр решительно отстранился. — Я пойду займусь расшифровкой. Стерган, позаботься о маме, она сейчас очень взволнована. Аалина, а ты чаю завари, маминого любимого, и сама не тревожься лишний раз.

С этими наказами муж спешно вышел, направляясь к средоточию собственной системы.

— Мам, ты не переживай! Я же всегда говорил, что они всех победят и откроют самый прекрасный и волшебный мир, — попытался немного рассмешить меня сын, принимая в объятия, не менее уверенные, чем у отца.

Какие все же у нас дети потрясающие! Совсем взрослые уже все. Все при деле. Старшим сыновьям сорок и тридцать семь соответственно. Один работает с отцом, другой выбрал военную карьеру. А двойняшкам по тридцать два. Они у нас вообще торопыги. И родились раньше срока; пусть совсем немного, но это задало тон всей их дальнейшей жизни. Как же мы безумно обрадовались, когда одновременно с мальчиком, окруженным пузырем энергии, на свет появилась Аалина! Впервые нам оставалось не только ждать грядущие шесть месяцев, мучительно гадая — сумеет ребенок сформировать вторую сущность или нет? У нас была малышка, настоящий новорожденный младенец, и масса удовольствий и тревог, связанных с первым полугодом жизни. И конечно же старшие дети добавляли нам и забот, и радостей, скрашивая период ожидания.

Нам очень повезло в этой жизни — все наши дети выжили. Аалина, которую я назвала в честь мамы, стала всеобщей любимицей и моей отрадой. Девочке пришлось нелегко — трое старших братьев, к тому же первородных. И пусть внешне она была типичной неймаркой, характер у малышки сформировался мой — она никогда не спорила со старшими братьями, просто тихо и неуклонно делала то, что ей надо, в итоге переубеждая их наглядным результатом. И за это мы всей семьей очень уважали ее. Так поступила Аалина и в выборе своей дороги в жизни. Она, с детства присматриваясь к работе Тинарага, стала медиком. К тому же еще и встретила во время обучения того, с кем обоюдно решила обменяться эниаром. Сейчас молодая пара ожидала своего первенца, а мы — своего первого внука.

Стерган, выбравший в жизни научную стезю, тоже уже успел, в обход старшеньких, встретить свою дейрану. И их союзу мы были искренне рады, отмечая очевидные признаки любви и согласия. А вот старшим как-то пока не везло с поиском спутниц жизни. Мы с Гайяром порой даже шутили: не слетать ли им за невестами на Землю?

— Очень рекомендую, — игриво дуя мне в шею, заявлял муж в такие моменты, — такие сокровища попадаются!

— Да мы уже подумываем об этом, — полусерьезно отшучивались оба.

Не скажу, что ситуация с землянами претерпела резкие изменения, но процесс уверенно шел вперед. Так, в последние годы присутствие сотрудника-землянина в управляющем составе межгалактического звездолета или в структуре космической организации уже не казалось таким выдающимся событием, хотя количество таких специалистов не дотягивало и до процента от общего числа межгалактических кадров. Но это вопрос решаемый, ведь с каждым годом росло количество желающих получить образование и диплом не только земного уровня.

Так же менялось и мироощущение землян. Пусть пока немного, но осознание ответственности за свой мир приходило, смещая вектор направления нашего развития от потребления к глубокому познанию окружающего, поиск необходимых для жизни ресурсов именно там, где он не грозил исчезновением. Сменится еще немало поколений, пока мы научимся понимать свой мир, а с ним и всю Вселенную, заботиться о нем, получая в ответ необходимую для жизни поддержку. А пока… пока неймарцы будут направлять нас и беречь, пусть и по-своему.

Желающих повторить исход, подобно Измененным, больше не находилось. Отсутствие каких-то известий о них, скорее всего, воспринималось как самый трагичный результат. Да и вообще земляне как-то поутихли: снизилось количество региональных конфликтов, вспышек агрессии в разных точках планеты, нападок на соседние территории. Земля словно замерла в преддверии больших перемен. Я очень надеялась, что они придут.

— Мамуль, держи чай. — Это Аалина тихонько присела рядом на диван, передавая кружку с моим любимым напитком.

Сын, сидевший с другой стороны и ободряюще сжимавший мою руку, посоветовал:

— Подождем, просто спокойно подождем, пока отец расшифрует сообщение.

— Точно, — согласился с братом Леакрэ, также не разрывавший дистанционную связь и сдержанно ожидавший дальнейшего развития событий. — Кто знает, что там еще.

Все же мои мальчики такие… неймарцы.

Я не успела осилить и половины чашки чая, когда вернулся муж. Мы все дружно впились в его бесстрастное лицо взглядами, ожидая ответа.

— Не томи! — сразу же потребовала я.

— Оля. — Гайяр, нахмурившись, окинул нас всех ответным взглядом. — Сообщение отправлено около десяти лет назад, так что информация не самая свежая. Но главное, теперь нам хоть что-то известно. Они очень далеко забрались, но не настолько, чтобы разорвать связь с нами полностью. Я откровенно поражен! Им удалось организовать колонию, причем вовсе не насильственно-захватническими методами вашей расы. Они нашли мир, планету с полуразумной материей! Причем она их изначально отторгала, и все, рискнувшие высадиться на поверхность под первый созданный купол, несмотря на все меры предосторожности, погибали. Просто умирали во сне. Думали, возможно, это какие-то вирусы, ядовитые споры. Искали источник, потому что мир им понравился и не имел собственной разумной жизни. В итоге все разрешилось неожиданно. Оболтус-младший, а вслед за ним и его потомки смогли вступить в мысленный контакт с местным миром. Вот с этого и начался их контакт и обретение новой родины.

— Невероятно! — изумленно воскликнула я. — Надо немедленно сообщить Оболтусу!

— Причем они были вынуждены адаптироваться к существующим там законам, а не насаждать свои. Так и землянам пришлось научиться «слышать» этот мир, тренируясь и концентрируясь, развивая сознание, внутренние ощущения. В итоге, как сказано в сообщении, они стали замечать, что уже в первом поколении родившихся в новом мире землян проявляется пока не сильная, но способность к мысленному общению. Еще они выявили неизвестную ранее форму энергии, и возможность ее использования их поразила. Есть и прочие открытия. Ревун сообщает, что они готовятся и планируют через два-три года отправить к нам космические корабли с посольством с целью закрепить отношения и не терять связь с прежней родиной, чтобы и их потомки знали о своих истоках. Хотел, чтобы мы знали об этом и ждали их. Еще была передана огромная благодарность твоему кактусу и тебе лично, дейрана.

Каким облегчением было все это услышать! Пусть не просто и не без жертв, но своего они добились. Стиснув руки, пытаясь сдержать эмоции, я сквозь туман слез смотрела на мужа и благодарила и судьбу, и сознание, и маму за то, что в моей жизни все сложилось именно так.

— Сын. — Гайяр развернулся лицом к Леакрэ. — Ты все услышал? Запомни эти позывные. Я покажу тебе расшифровку кода. Встречать это посольство предстоит уже вам.

Мы стояли на самом краешке толстой ветки, на том самом месте, где я когда-то впервые увидела его гнездо. Стояли, тесно прижавшись друг к другу, и смотрели на дивный закат. Обе неймарские звезды неимоверно медленно погружались в бархатные воды раскинувшегося перед нами океана, рождая в отражении зеленоватой воды две алые закатные дорожки. Их контуры размыто колыхались, пересекаясь в поблескивающих лучами заходящих светил волнах, создавая ощущение чего-то сверхъестественного и космически-прекрасного. Зрелище было неземным, завораживающим…

Не знаю, сколько мы так простояли, наблюдая, возможно в тысячный раз, эту красоту, испытывая необъяснимое чувство, что видим все впервые. Каждый раз погружаемся в эту атмосферу величия и неповторимости природы, чувствуя себя органичной частичкой этого мира.

— Оля. — Муж, склонившись, нежно поцеловал в плечо. — Как же я благодарен сознанию за то, что смог найти тебя! Ты не жалеешь о своем решении попробовать стать моей парой?

— Ни на миг, — прикрыв глаза и расслабленно откинувшись головой на грудь мужа, прошептала в ответ. И это была абсолютная правда. Сейчас, оглядываясь назад на уже прожитую жизнь, я была уверена в этом абсолютно.

— Дейрана… — Гайяр еще крепче прижал меня к себе, расправляя крылья. — Полетаем?

И я привычно ощущаю, как выпущенная им на свободу внутренняя сущность жарким теплом проникает в меня, опаляя, возвышая, позволяя воспарить…

— Да! — шепчу в ответ, одновременно с мужем отрываясь от поверхности и взмывая вверх.

Вдвоем мы молча делаем вираж над нашим деревом, любуясь своим гнездом, и устремляемся вперед, навстречу исчезающим в волнах светилам. Как прекрасно! Как восхитительно! Как легко! И главное — впереди еще немало лет вдвоем. Да что там — впереди еще целая счастливая жизнь вместе!