Через полчаса мы вошли в типичный американский дом с его светлым и практичным интерьером. Он понравился мне с первого взгляда – смешение стилей с яркими оазисами цветочных ваз в нишах, уютный холл для встречи посетителей. На диване сидела седая женщина с гладким лицом и большими голубыми глазами. Высокий лоб обрамляли слегка волнистые пряди разделённых прямым пробором волос. Я хотела броситься к её ногам, но она остановила меня жестом руки.

– Ты узнаёшь меня, дочь?

– Как я могу Вас узнать?

– приятным голосом пропела седая дама песню немецкого композитора Шуберта «В движенье мельник жизнь ведёт, в движенье».

– подхватила я.

– Ну, чай, теперь узнала? – Валентина Зигфридовна?! Я потрясена. Вы были моей любимой учительницей. – Да, в Нижнем Новгороде я преподавала немецкий в школе с углублённым изучением иностранных языков, и ты была моей любимой ученицей. Возможно, я относилась к тебе необъективно, хотя тогда не знала, что ты моя дочь. А ты веришь, что такое могло быть?

– Я что-то чувствовала. Во время отдыха за границей я всегда сближалась с немецкими туристами. Нам было интересно друг с другом. Мы говорили часами на смеси немецкого и английского, и у нас были общие цели. К примеру, на Сицилии я и одна супружеская пара из Германии отправились на экскурсию «Неизвестная Сицилия» по местам проживания сицилийской мафии.

В тот период проводилась операция «Old Bridge» – совместная акция ФБР и итальянской полиции, в ходе которой предстояло взять под стражу более сотни представителей мафиозных кланов. Целью этой самой широкомасштабной за последние 20 лет акции было предотвращение возобновления и укрепления международных контактов сицилийской Коза Ностры. Под впечатлением увиденного я написала роман «Курьер из Сицилии».

– Его героиня туристка из России Вера попадает под прицел сицилийской мафии, пытающейся установить тайный контакт с крупным российским бизнесменом, – я читала все твои книги. – «Однако Сицилия стала родиной не только мафии. Этот зеленый, как рожковое дерево, белый, как соляные копи, желтый, как сера, золотистый, как мед, пурпурный, как лава, загадочный остров дал миру не мало выдающихся представителей рода человеческого, начиная с великого Архимеда из Сиракуз». На этом острове твоя героиня встретит любовь.

– Я тронута. Вы цитируете меня наизусть. Когда Вы уехали из России?

– В 86-ом. А твоя первая книга попала мне в руки во время отдыха в Хорватии. Ты, сияя от восторга, одаривала своим произведением соседей по отелю, пляжных знакомых. Когда мне стало известно, что я твоя мать, я по мере возможности отслеживала твою судьбу и даже пыталась помочь тебе начать собственное дело. Помнишь свою поездку в Волгоград?

– Да, конечно. Это трудно забыть.

– Живший в Волгограде сын твоего приёмного отца Глеб Раевский в начале перестройки сделал стремительную карьеру, став президентом коммерческого банка. Игрок до мозга костей, он всегда был готов окунуться в любую авантюру, которая могла потешить его тщеславие. Действуя с размахом, открыл десятки филиалов по всей стране, после чего его банк лопнул.

– Он говорил, что его подставили бандиты. Сначала подталкивали к тому, чтобы он по всей России открывал филиалы. У банка уже не было резервов, а они настаивали. Он не понимал, что им надо, но не подчиниться не мог. После того, как его банк сгорел в буквальном смысле этого слова, Глеба как человека с незапятнанной репутацией ввели в совет директоров одного из новых коммерческих банков, но через какое-то время его председатель сбежал с активами за границу. Глеб отсудил право на землю, где был его банк, и снова начал с нуля, то есть с простого ломбарда.

– Но дело его процветало, так что он надеялся в ближайшем будущем снова оказаться в списке миллионеров города Волгограда.

– После того, как Глеб отстроил заново дом в центре города, он пригласил в гости меня с Оксаной. Ей было тогда тринадцать. Мы часто путешествовали вместе по России. Бывали и за границей, и это было счастливое время. Однако ни я, ни девочка не могли предположить, что именно в Волгограде нас ждут самые невероятные и опасные приключения.

* * *

Я долго уговаривала Оксану лететь на самолете, но девочка отчаянно сопротивлялась. Всего несколько дней назад, когда мы занимались на речке рыбной ловлей, прямо над нашими головами стремительно терял высоту маленький одномоторный самолет. Вынырнув из облаков, он неуверенно шел на посадку и через несколько минут врезался в коттедж. Погибли трое. Странное дело – часто, слишком часто мы становились свидетелями катастроф, описанных ранее в моих книгах. В тот день я сообщила Оксане, что закончила роман, в котором описывалась авиакатастрофа, и в ней также погибли трое. Если бы не этот факт, мы бы не наблюдали с таким волнением за странными маневрами маленького самолета.

Эта трагедия стала для меня последним аргументом в пользу отказа от полета – я согласилась ехать на поезде. В воскресное утро мы с Оксаной благополучно прибыли на центральный вокзал города Волгограда. Глеб ждал нас у вагона. При своем маленьком росте он выглядел все же солидно – голова крупная, лохматые угольно-черные брови, излучающие энергию глаза.

Прокатив родственниц с ветерком по городу на своем стареньком «Лексусе», Глеб остановился на одной из центральных площадей и с гордым видом указал на красивое трехэтажное здание.

– Вот мой особняк. На первом этаже – ломбард, на втором мы обитаем с моей Лизой, а третий этаж – для гостей.

Жена Глеба встретила нас радушной улыбкой. Судя по ее внешнему виду, Лиза была женщиной веселой и бесхитростной и обожала своего мужа. Стоило ей взглянуть на Глеба, в глазах тут же вспыхивали лукавые искорки.

Глеб помог родственницам с вещами и проводил в столовую. В комнате, озаренной дневным светом и наполненной свежим воздухом, дышалось легко. Вкусный запах горячих пирожков оседал на кончике языка. На накрытом белой скатертью столе сиял начищенный тульский самовар. «Тик-так, тик-так», – размеренно тикали старинные часы. Глеб разлил по рюмкам виски. За обедом я рассказала брату о том, как несколько лет назад начала писать и как позже у меня развилась способность к озарению и предвиденью многих событий. – Я буквально физически ощущаю, что накануне катастроф рядом со мной находится какое-то невидимое существо, которое знает обо всем, что должно произойти. И кто-то звонит мне и дышит в трубку. Я слышу голос: «Ваш приказ будет выполнен». Думаю, что наш покойный отец имеет к этому прямое отношение. Нам давно казалось странным, что он не пишет мемуаров – ведь он был очевидцем и участником многих событий, у него прекрасный слог, сотни публикаций. И еще – в его альбомах отсутствуют фотографии военного и того периода его жизни, когда, помимо астрономии, он занимался медициной.

– Кстати, я недавно прочитала, что еще со времен НКВД специальные люди из совершенно секретной лаборатории отбирали детей-экстрасенсов, – продолжила тему Лиза. – За ними долго наблюдали. Некоторых обучали в разведшколах по специально программе, из других делали писателей – фантастов. Но все они становились биороботами. – Я не хочу превращаться в биоробота, – подала голос Оксана, – хочу просто писать. – У Оксаны есть задатки, но она не любит читать, – заметила я, – а ей на лето задали познакомиться с творчеством Майн Рида и Марка Твена. – Ты знаешь, какой великий закон открыл Том Сойер? – спросил Глеб. – Для того чтобы взрослый или ребенок страстно захотел обладать какой-нибудь вещью, она должна достаться ему по возможности труднее. Скажи, ты любишь лошадей? – Больше всего мечтаю о собственной лошади. – А красить забор умеешь? – Рисовать люблю, но красить забор не приходилось. – У меня есть идея. Недавно я познакомился с бывшим спецназовцем. Зовут его Коля Хаунд. Сейчас он занимается моими лошадьми. Если ты поможешь ему выкрасить забор, он выберет для тебя жеребца или кобылку. – Вау! Такая работа мне нравится.

Насыпав лошадям овса, конюх Коля Хаунд по прозвищу Ковбой направился к частоколу, за которым пряталась небольшая обмазанная глиной хижина. На конюхе была широкополая соломенная шляпа и джинсовый костюм небесно-голубого цвета. Лицо загорелое и обветренное, как у настоящего Ковбоя. Настроение у Коли было превосходное – над головой безоблачное небо и яркий лунный диск, со стороны реки – легкий прохладный ветерок, а в холодильнике батарея бутылок нового сорта пива «Всадник без головы». После неоднократных отравлений несвежей водкой Коля пришел к выводу, что наименее опасной для здоровья продукцией является пиво, производимое в течение месяца после первой рекламы. Осушив два бокала, Коля вывел из конюшни серого в яблоках скакуна и двинулся к манежу, где его ждала Оксана. Жеребец нетерпеливо бил копытом по гравию. Игриво поблескивали черные навыкате глаза, раздувались пахнущие сеном ноздри, перекатывались мускулы широкой груди. – Что за порода такая? – спросила девочка. – Это мустанг. Зовут его Крапчатый. – Пургу гонишь, Ковбой. – Но он тебе нравится? – Нравится, очень нравится. – Так что? Седлать жеребца? – Давай, действуй. Ковбой свистнул, и Крапчатый пошел за ним рядом по направлению к конюшне. Минут через десять конюх вернулся, держа жеребца под уздцы. Крапчатый был уже оседлан, но такого седла Оксана никогда не видела – у холки возвышался какой-то прикрытый черной накидкой бугор. – Что это? – Это тормоз. Если Крапчатый вдруг разыграется, и ты не спра\вишься с поводьями, схватишься за это обеими руками, и жеребец остановится.

Ковбой помог девочке сесть в село. – Пошел! – крикнула Оксана, и конь сразу пустился галопом по кругу. Оксана легонько подпрыгивала в седле, но держалась прямо. Однако скакать галопом ей быстро надоело. Она натянула поводья, и в тот же момент Крапчатый, вместо того, чтобы остановиться, рванул к воротам. – Тпрру! Тпрру-у! Не обращая внимания на команду, жеребец уверенно поскакал в сторону ближайшего перелеска. – Ковбой! На помощь! – кричала девочка, сильнее натягивая поводья, но все было без толку – Крапчатый понес, и теперь она думала только о том, как бы удержаться в седле. О тормозе в этот момент она забыла. Конь лихо скакал по едва просматриваемым лесным тропинкам. Лесные дебри становились все гуще. Продираясь сквозь чащу, Крапчатый слегка замедлил темп, и его тут же атаковала стая ворон. Птицы то садились на ветки, то снова взлетали, продолжая преследовать коня и всадницу. Каркая, они кружились над ними, время от времени пытаясь продолбить клювом бугор. Крапчатый вылетел на холм, под которым протекала извилистая речка. По противоположному берегу неслись всадники. Очень странные всадники – в роскошных черных сомбреро и дешевых спортивных костюмах. Смуглые до черноты они очень походили не то на строителей – лимитчиков, не то на команчей. – Тормоз! – вспомнила Оксана. Черная накидка соскользнула, и, к своему ужасу, девочка увидела обрубок обезглавленного человеческого тела. – А-а-а, – дикий крик вырвался из ее груди, и она выпала из седла. К счастью, ударилась не сильно. Крапчатый заржал и, взвившись на дыбы, понесся галопом к реке. – Силы ада! Тысячи чертей! – громко заорали парни в сомбреро и помчались за всадником без головы.

Крапчтый стрелой летел навстречу закату. Там он остановился на мгновение, а потом, словно приведение, скрылся в тумане. Вороны, как по команде, сбились в черную тучу и скрылись за верхушками деревьев. Оксана огляделась по сторонам, пытаясь обнаружить протоптанный след. Если найти тропинку, то через час она доберется до конюшни. Но солнце все ниже опускалось к горизонту, и не было видно никаких следов. Придется заночевать в лесу. Но кто эти странные люди? Почему конюх дал ей такого непослушного жеребца?

На всякий случай Оксана решила расположиться поближе к воде. С высокого холма к нему вела протоптанная тропинка. Девочка быстро сбежала вниз и наткнулась на вкопанный в землю щит. Свет Луны был достаточно ярок, чтобы увидеть написанные на нем слова: «река Миссисипи». Размышлять на тему странного названия времени не было – сгущались сумерки. Оксана заметила небольшой островок посередине речушки. Сломанное, но оставшееся зеленым дерево соединяло его с берегом. Девочка пробралась по стволу на остров. Наломала веток и, соорудив небольшой шалаш, без сил свалилась на землю, не обращая внимания на щекочущие нервы ночные звуки. Где-то вдали ухало. – Наверное, филин, – подумала она и погрузилась в глубокий сон.

* * *

Потеряв надежду догнать Крапчатого, парни в сомбреро остановились на перекрестке. – Не плохо было бы заморить червячка, – обратился к своим спутникам всадник с разрисованным красной гуашью лицом. – А как вы? – Я голоден как волк, – отозвался один и парней. – Ты знаешь какуюнибудь забегаловку? – У нас есть бабло, а в северной части леса находится мотель с классным рестораном. Там Глеб назначил нам встречу. Парни пришпорили лошадей и через пятнадцать минут подъехали к красивому зданию, возле которого припарковался знакомый «Лексус». Шикарный вид заведения нисколько не смутил их.

Бросив подозрительный взгляд на «индейцев», хозяин заведения с угрожающим видом двинулся навстречу. – Куда ломитесь? Я тебя спрашиваю, ублюдок. Ты разве не знаешь, что мой ресторан открыт только для особых гостей? Вали отсюда! – Не спеши, дорогой. – Это ты мне? Мне?! – Не нарывайся, Федя, это мои люди, – с этими словами со своего места поднялся широкоплечий представительный мужчина. Его охранники последовали за ним, всем своим видом демонстрируя, что не допустят драки. – Все в порядке, Глеб. – Угости парней за мой счет. Мужчина с охранниками снова сели за свой столик. Парни направились к бару. – Что желаете? Четыре кружки пива? – Наливай. И подай жареного барашка с картофелем. Трое парней залпом осушили бокалы. – Пиво так не пьют, – заметил мужчина с красной татуировкой.

Взяв кружку, он вышел во двор и вылил ее содержимое на газон. Затем спустил штаны и наполнил кружку желтой уриной. Крупная муха назойливо жужжала возле уха. Красномордый ловко поймал насекомое и, бросив в кружку, вернулся к стойке. – Что это? – «индеец» ткнул кружку в лицо Федора. – Один момент, сейчас мы это исправим, – хозяин быстро наполнил золотистым напитком чистый бокал. Пока красномордый с наслаждением отхлебывал пиво, Федор незаметно вытащил муху из кружки и добавил в ее содержимое немного пены. Один из охранников Глеба подошел к стойке. Хозяин протянул ему кружку. Стряхнув со лба пот, охранник залпом осушил тару и, бешено вытаращив глаза, уставился на Федора. – Повторить? – Не делай из меня идиота. – Может, желаете закусить? Могу предложить бутерброд со свежей икоркой. – К твоему пиву больше подойдет бутерброд с дерьмом. Подай, если не хочешь, чтобы я сломал твою шею. – Один момент. Расскажу тебе анекдот. Идет по пустыне верблюд И испражняется на ходу. Один кусок дерьма, второй кусок, третий… – Ну, и где же соль? – Где-где? В дерьме. – Шутить надо мной вздумал? – охранник с силой ударил Федора в подбородок. Хозяин тут же нанес ответный удар. Завязалась драка. – Немедленно прекратите! – заорал Глеб. – Давайте покончим с этим. Это была всего лишь глупая шутка. Второй охранник с трудом оттащил от Федора разъяренного приятеля.

* * *

В девять часов вечера я, Лиза и Глеб собрались в чайной комнате. Пили чай с крыжовенным вареньем. Ягоды были желтые, прозрачные, в каждой ядрышко из дольки грецкого ореха. Лиза направилась к стенному шкафу – холодильнику, открыла дверцу. Там стояло великое множество заготовок. Каждая баночка особенная, с изюминкой – царское варенье из черешни с миндалем, абрикосовое варенье с зернышками и тому подобное. – Да, идиллия, – облизнулся Глеб, заметив, что мой взгляд устремлен на содержимое шкафа. – Ни в одном ресторане нет такой вкуснятины. Я обедаю там только в командировках. Недавно плавал на теплоходе в Саранск. Познакомился с одним армянским предпринимателем. Представились друг другу: – Миша Бабаян, две торговые палатки. – Глеб Раевский – городской ломбард, японские компьютеры. Миша глаза вытаращил и говорит: – Так что же ты так мэлко плаваешь? Я бы на твоем месте все продал и купил харошую должность. – Возраст не тот. А ты сам? – Я мечтал стать чиновников, но мне всего моего имущества не хватит, чтобы пробиться в их круг. Часы пробили десять. – Что-то Оксана задерживается. – Девочка красит забор, а после этого я разрешил ей прокатиться верхом на мустанге.

Глеб взял мобильный и отошел к окну. – Коля, где Оксана? – Все по плану, как и договаривались. – О чем вы договаривались? – вмешалась я. – Не волнуйся. Просто я организовал для девочки настоящее приключение. – Глеб взглянул на часы, – через тридцать минут мы отправляемся. Ты ездишь верхом? – Да, приходилось. Но что все это значит? – Ты говоришь, что Оксану не заставишь читать классику? – Да, проглотила только «Всадника без головы». – Ну, вот – фишка в том, что Коля Хаунд нанял несколько актеров из гастрабайтеров для инсценировки. В данный момент Оксана находится в шалаше на необитаемом острове на реке Миссисипи. В действительности эта речушка носит название Курица, но я на время игры ее переименовал. – Как там оказалась моя Оксана? – Каталась на мустанге вместе с всадником без головы, и конь ее сбросил. – Как такое могло прийти тебе в голову? У девочки и без того расшатаны нервы. – Не волнуйся – за ней наблюдают. – Кто? – Команчи во главе с Эль-Койотом. – У меня нет слов! – Успокойся! Среди них мой друг Майкл Валецки по прозвищу Морис мустангер – психолог из Штатов. Все будет как в романе. Я обещал хорошо заплатить всем участникам. Сейчас мы поедем в конюшню. Коля оседлает нам мустангов, и мы двинемся на поиски пропавшей. Чудесное спасение, и девочка запомнит это на всю жизнь.

* * *

Через полчаса всадники выехали на широкую просеку, окаймленную полосками дикой сливы. Коля сорвал несколько ягод и галантно предложил их мне. Я машинально положила сливу на язык и тут же выплюнула – мякоть была кислая и терпкая. Дикорастущий сад заканчивался у обрыва, ведущего к речке. К берегу подступали темно-зеленые кусты, от чего Курица и впрямь походила на многоводную реку. – Перед нами открываются просторы Миссисипи. Мы почти у цели, – Коля пришпорил коня и начал спускаться с холма. Остальные последовали за ним. В свете фонарей показалось большое склоненное над водой дерево. Легкий ветерок колдовал в листве. Казалось, что чья-то невидимая рука выводит на ветвях-струнах загадочную и пугающую тему с вариациями. Возле уткнувшейся в островок верхушки дерева я заметила что-то, напоминающее шалаш. Лошади смело вошли в воду. Соскочив на землю, я бросилась к дереву. – Оксана! Оксана! – я заглянула в шалаш. Там никого не было. – Глеб! Ее здесь нет! – я поднесла фонарь к лицу брата. Оно было покрыто смертельной бледностью. – Без паники! – буркнул Глеб и достал мобильный. – Алло! Алло! Майкл? – Карамба! Это не Майкл. Я Эль-Койот. – Брось эти шутки. Где девочка? – В надежном месте. – Кончай базар! Немедленно привези ее к шалашу. – До чего дошли эти новые русские! Нам жрать нечего, а они в команчей играют. – Шамиль, это ты? – Проклятье! Повторяю в последний раз: «Я Эль-Койот». – Чего ты хочешь? – Команчи вышли на тропу войны. Требуют выкуп за Оксану и этого янки. – Мы же договорились о цене! – Тысяча чертей! Мы тут посоветовались и решили, что за двоих можем получить вдвое больше. – Где Майкл? – Там же, где и девчонка. 200 тысяч баксов, и ты получишь их без единой царапины. Не вздумай обращаться к ментам – завалю обоих. – Глеб, это блеф? Игра? – в моём голосе еще звучала надежда. Глеб молчал. – А-а-а… Что ты наделал?! – я завыла и с кулаками набросилась на брата. – Дура! Идиотка хренова! – я выглядела совсем обезумевшей. – Да не волнуйся ты так! В крайнем случае, я заплачу. Это была моя идея, мне и расхлебывать. – Ну, уж нет, дудки! Чтобы ты, Глеб, разорился из-за этой мрази?!

Коля судорожно сжал кулаки. – Что ты предлагаешь? – Только не кипятись – сначала выслушай. Понимаешь, надоело мне копаться в дерьме. Я способен на большее. Предлагаю сделку: я беру на себя операцию по освобождению заложников, а ты делаешь меня своим компаньоном. – Это не возможно. – Выбирай: либо тебя привлекут за соучастие в захвате заложников, либо ты соглашаешься на мое предложение. – Хорошо, я полагаюсь на тебя. – Цена слову – копейка. Нужны гарантии. Названную Шамилем сумму ты выдашь мне под расписку. – Я согласен на твои условия… Люба, нам придется вернуться. Не волнуйся, все будет нормально.

* * *

Свет едва пробивался сквозь узкие щели сарая. Оксана приподнялась и опрокинула пластмассовую бутылку с водой. Вода быстро впитывалась в земляной пол. На обрывке грязной газеты рядом с заголовком «Очередь на пути в чистилище» лежала четвертинка серого хлеба. Девочка бросилась к двери и начала трясти ее. Дверь поддалась. Образовался просвет шириной в пол ладони. Прижавшись спиной к противоположной стене, Оксана изо всех сил ударила пяткой. Раздался металлический скрежет – на двери сарая висел амбарный замок. Послышались голоса. Восточный язык. Разобрала только три слова: «аллах акбар и доллары». На берегу сидели четверо. Один из них, мужчина лет пятидесяти на вид обратился к остальным на ломаном русском: – Не рекомендовать меня убивать, Эль– Койот. Это глупо. Мое правительство будет расследовать… – Какой я тебе Эль-Койот? – Шамиль обмакнул в речку платок и начал стирать с лица красную гуашь.

* * *

Коля с трудом вытащил мобильный из набухшего от ночной сырости кармана. – Алло! Понял, Глеб. Дело движется к финишу. Все продумано. Жду тебя в Каса-дель-Корво. И никакой самодеятельности! Эль-Койот и его люди вооружены. Это полудикари, настоящие звери. – Это ты правильно сказал – нам терять нечего, – неожиданно подошедший сзади Шамиль крепко обхватил Колю за плечи и дружески похлопал по спине. Сопровождающий его «индеец» по имени Али с каменным лицом наблюдал за их беседой. – Все на мази, Эль Койот, – улыбнулся Коля. – Я и мечтать о таком не мог! Получить на халяву двести тысяч баксов от человека, которого я намеревался пришить из-за пригоршни золотых цепочек в витрине его жалкой лавчонки! Но вы должны делать все в точности, как я скажу. Али, выйдем на минуту. – Возвращайся к сараю. Ты и Дикий Кот отвечаете за девчонку и ян ки своей головой. – По моему сигналу… повторяю: по моему сигналу привезете их на фазенду. Сигналом будет… – Коля наклонился к Али и что-то шепнул на ухо.

Шамиль напряг слух, но уловил только последнее слово «диас». Коля сладко потянулся и плюхнулся на свою лежанку. – Я немного вздремну, а ты, Шамиль иди на конюшню и готовь ванну с аш два эс о четыре. – Что это? – Серная кислота. Найдешь банки в подсобке. – Ты будешь мочить Глеба? – Я не так глуп, чтобы поверить ему. Все равно он нас сдаст. Ну, иди. От тебя воняет, а меня аллергия заколебала. – Аллергия? А что это? – Ну, ты и тупой! От вони у меня глотка распухает. А уж если шершень или пчела выпустит жало, без адреналина мне кранты. – У меня что-то в горле пересохло. Пивком угостишь? Ковбой встал и жестом пригласил Шамиля следовать за ним в баню. В предбаннике Коля достал из холодильника полуторалитровую бутыль «Всадника без головы». Наполнил две кружки. Эль-Койот открыл дверь и шагнул за порог. – Ты куда? – Отлить. Вернувшись, Шамиль обнаружил, что Коля уже осушил кружку. ЭльКойот добавил в свою пены, поднес к губам, помедлил и поставил кружку обратно на стол. – Живот прихватило. Пей один. – Смотри, как надо пить пиво, – Коля запрокинул назад голову, широко раскрыл рот, поднял бутылку и ловким движением быстро перевернул так, чтобы рыжая струя попала прямо в глотку. Внезапно он изменился в лице. – Что с тобой? Тяжелые набухшие веки нависли над зрачками. – Аллергия, твою мать! Как он попал в бутылку? – Кто? – Шершень. Адреналин! Скорей! В моей комнате аптечка… Шприц… Что ты медлишь? – Коля попытался встать, но сильный удар в подбородок свалил его ног. Ковбой задыхался. Из опухшей гортани вырвался свист, и Коля потерял сознание. Шамиль взял его руку. Попытался нащупать пульс. Подхватив под мышки отяжелевшее тело, поволок его к конюшне и затащил в ванну. Надел перчатки, темные очки, завязал нос платком. Откупорил банку с серной кислотой, вторую, третью… Не глядя, наполнил ванну. Собравшись с духом, решил проверить. Коля почему-то не растворялся. Шамиль сдернул повязку, шмыгнул носом. Никакого едкого запаха. Снял перчатку с правой руки. Осторожно коснулся жидкости кончиком пальца и тут же отдернул руку. Осмотрел палец. Он был грязный, с чернотой под ногтем, но никаких следов ожога. Неужели подстава? Почему Коля хотел, чтобы Шамиль думал, что они замочат Глеба?

Он направился к дому с намереньем порыться в Колиных вещах, но ничего подозрительного не обнаружил. Взгляд остановился на этажерке с книгами – собранием сочинений Майна Рида. Взял первый том, распахнул обложку, перевернул книгу и начал трясти. Ничего… Дошел до шестого тома. Прочитал вслух «Мароны. Всадник без головы». Сильно тряхнул. Из книги выпало удостоверение. Раскрыл корочки. На него смотрело лицо Коли Хаунда. Только фамилия другая – удостоверение было выдано на имя капитана Николая Михайловича Дугина. Неужели подстава? Эль-Койот зарядил шестизарядный кольт. Если подстава, то его будут брать с поличным. Купюры наверняка меченые. Глеб скорей всего приедет один. Менты нагрянут после того, как увезут девчонку и янки. Накроют их при дележе добычи. Ну что же, сыграем до конца. Сигнал… что Ковбой сказал Али? Шамиль начал лихорадочно перелистывать «Всадника без головы».

«Склон погружен во мрак, так же как и затененная деревьями речная долина, и лишь рядом с тем местом, где прячутся убийцы, лежит узкая полоска лунного света. Но тропа проходит там. Всаднику придется проехать в тени кипариса. – Не убивайте его! – шепчет Мигуэль Диас повелительным тоном. – Он мне нужен живым – часа на два».

Так вот он сигнал! «Мигуэль Диас».

* * *

Майкл, Али и Дикий Кот без дела слонялись вдоль берега. – Хотите кофе? – миролюбивым тоном спросил Майкл. Дикий Кот облизнулся. Он был бледен, руки дрожали. – Стремаешься? – Али похлопал его по спине. – Не нравится мне все это. Я свое уже отсидел. Хочу пожить спокойно, по-человечески. – За что сидел? – поинтересовался Майкл. – За глупость. Художник я. На это не проживешь. Задницу рвал, чтобы семью прокормить, оружием торговал… Да, житуха наша хреновая. Мать учила меня: «Смотри только на хорошее, обходи зло, сынок». – Ну, и нашел ты это хорошее? – Пытался, да облом вышел. Насилуют все друг друга. Извращенной ненавистью насилуют. Чужие все стали, завистливые. Соседи друг друга не узнают. Родные злейшими врагами становятся. Если у тебя с баблом туго, никто к тебе и не придет. Всю особенность русской души за копейку продали. – А ты русский? – удивился Майкл. – Мать русская… Дьяволу решил душу продать, да и тут очередь длинная, всех не берут. Тебе, Али терять нечего, а у меня мать, четверо детей.

Зазвонил мобильный. Али напрягся. Прижал трубку к самому уху. – Помехи! Есть! Мигуэль Диас! Бери девчонку!

* * *

Лязгающий поворот ключа. Поток яркого света. – Пи-ить… Морис протянул Оксане бумажный стаканчик с крепким ароматным кофе. – Не бойся, девочка! Все будет хорошо! Горячий напиток обжег язык. Али выхватил стаканчик и швырнул его в догорающий костер. Достал из рюкзака жгут. Попытался связать за спиной руки. Оксана кричала и вырывалась. Али повалил ее на землю, связал ноги, залепил лейкопластырем рот и кинул девочку поперек седла. – Не рыпайся, крошка… падать больно. Всадники вскарабкались на вершину крутого откоса. Выехали на затененную деревьями просеку. Али хлестнул жеребца. Конь рывком перешел на галоп. Грудная клетка колотилась о твердое заскорузлое седло, но Оксана не чувствовала боли.

Но вот вдали показались постройки. – Потерпи еще немного, мы прибыли в Каса – дель – Корво, – шепнул Майкл.

Всадники соскочили с лошадей. Майкл осторожно взял Оксану на руки и положил на затененный пятачок под раскидистой яблоней. На пороге Колиной хижины показался Эль-Койот. Пошатнулся и схватился рукой за косяк. Помутневшие зрачки, красные веки. – Нализался, – пробормотал Дикий Кот. – Где Ковбой? – в голосе Майкла послышалась тревога. – Там, – Эль-Койот махнул рукой в сторону конюшни. – Ванну принимает.

Трое рванули к конюшне. Тихо скрипнула дверь. Тишина. Майкл задержался у входа. Али направился к ванной. Дикий Кот сделал несколько нерешительных шагов и остановился. Али наклонился над ванной. В следующую секунду он дернулся и начал оседать на землю. – Кидай оружие! Дикий Кот резко обернулся. Майкл держал его под прицелом. Кот пригнулся и нырнул за ванну. Залег, прижимаясь к холодному чугуну. Чья-то рука мертвой хваткой вцепилась в шею и пригнула голову. Оторвала ее от пола и шмякнула лбом о край ванной. Кот мотнул головой – над ним нависло лицо «мервтвеца». – Привет из преисподней! – прохрипел Ковбой. Подоспевший на подмогу Майкл вывернул за спину руки и вытащил из кармана револьвер. Связав Кота, подкрался к двери. Эль-Койота на прежнем месте не было. Однако слышать выстрелы он не мог – револьвер был с глушителем. Майкл вошел дом. Эль-Койот сидел за столом, уставившись на пустую бутылку «Всадника без головы». – Шамиль, ты нарушил правила игры. Мы договаривались – никаких трупов. – А я что? Я не виноват! Он шершня с пивом проглотил. Просил вколоть адреналин, клянусь аллахом. – Ты сделал укол? – Не нашел я шприц, не нашел, – Шамиль потянулся за кольтом. Внезапно он охнул. Рука безжизненной плетью соскользнула вниз…

* * *

– Мой друг Майкл хотел повлиять на Глеба в том, чтобы он вложил деньги в твою раскрутку, – вздохнула Валентина. – Но он помог в другом – спас Оксану.

– Я верю в то, что Вы хотели помочь. Но когда Вы узнали, что я Ваша дочь?

– Вскоре после того, как уехала из России. Незадолго до того, как у меня родились близнецы, меня сбила машина. Это случилось в Восточном Берлине. Я тогда работала военной переводчицей. Мне казалось, что я знала всё, что произошло в тот день, но, как оказалось, не всё…

Молодая женщина с трудом открыла заплывшие веки. Попыталась провести рукой по лицу, но не смогла даже пошевелиться. Почувствовала, что виски, скулы, подбородок стянуты бинтовой повязкой. Мозги были словно расплющены. Тусклый свет больничной лампы осветил людей в белых халатах.

Она хотела спросить, что стало с ребёнком, но из гортани вырвались лишь слабый хрип. Кожа на теле покрылась обильным потом. Она застонала. Начались судороги. Сначала они были слабыми, но через минуту дыхание участилось. Девушка глотками втягивала в себя воздух. Изо рта вытекла тонкая струйка крови – она прикусила язык. Санитарка сухим полотенцем вытирала пот, гладила её руку.

– Ваша девочка жива! Вы слышите меня?! Слышите?! Судороги прекратились так же внезапно, как начались… – У меня родились две девочки. Ты появилась на свет преждевременно, и как мне сказали, ребёнка спасти не удалось… Но я чувствовала. Я знала, что ты жива. И, наконец, правда открылась. – Вы знали, кем работала Ваша дочь? – Конечно, но только в общих чертах. Я всегда волновалась за неё, особенно, когда она надолго уезжала в Россию. У тебя там есть младшая сестра Галина. Елена рассказывала, что ей довелось пережить нечто схожее с тем, что пережила я.

– Вы, вероятно, имеете в виду её сына Ваню?

– Скорее всего, да.

– С его появлением на свет действительно связана довольно загадочная история. Если хотите, могу рассказать.

До 10-и лет я жила с родителями… то есть с приёмными родителями в городе Ярославле, но моя бабушка Анна, мать профессора Раевского, часто навещала вместе со мной свою московскую сестру Маню. Позже бабушка Маня вместе с сыном Лёвой и его семьёй уехала в Новосибирский Академгородок. Дядя Лёва был талантливым физиком. Вместе с академиком Сахаровым, своим непосредственным шефом Курчатовым, и другими ядерщиками он принимал участие в разработках и испытаниях ядерного оружия. В его доме бывали многие известные люди, в том числе, президент Франции де Голль. У дяди Лёвы была очаровательная синеглазая жена, племянница известного мецената. Тётя Надя происходила из богатой семьи, получила прекрасное образование. Она никогда не позволяла себе быть небрежно одетой, никто не слышал из её уст ни единого грубого слова. Однако при всей своей аристократической красоте, тётя Надя не была сексапильной и к тому же не умела готовить. Но, тем не менее, известие о том, что дядя Лёва, это добрейший и порядочный низенький мужчина, разводится со своей красавицей женой и женится на её подруге Даше, привело нас в шок. Подробности произошедшего мы узнали из письма бабушкиной сестры.

«Эта аферистка хитрой лисой проникла в наш дом и стала Надиной лучшей подругой. Даша использовала любой повод для того, чтобы остаться переночевать, а по утрам помогала мне готовить завтрак. Готовила она, надо отдать ей должное, великолепно. А её домашняя наливка! Это шедевр! Лёва откровенно восхищался Дашиными кулинарными способностями. Надя не придавала этому особого значения, но я сразу раскусила истинные намеренья её «подруги». Лёва называл её Дарьюшкой, а мне велел не лезть в их дела. Никогда прежде он не был так груб со мной. Только однажды удостоил меня объяснением. У Лёвы была лучевая болезнь, и он хотел прожить отведённое ему время, скинув с себя путы условностей. Он хотел, чтобы рядом с ним была женщина, в обществе которой он мог бы чувствовать себя раскрепощённым, делать и говорить глупости.

На почве болезни у него развивалось половое бессилие. С пуританкой Надей они давно уже не были близки, но Даша преуспела и в этом. Я случайно застукала их в сауне. Лёва, такой маленький и худенький, сидел на лавке, уткнувшись лицом в её вымя. Неужели эта корова займёт Надину постель?! Это мне наказание за то, что я была несправедлива к ней. Это я старалась отстранить Надю от домашних забот, чтобы Лёва нуждался в матери больше, чем в жене». – Вскоре мне, – продолжила я свой рассказ, – довелось познакомиться с новой семьёй моего дяди.

Они жили в прекрасном коттедже в городке ученых Протвино, где дядя руководил исследованиями в области физики высоких энергий. Вопреки ожиданиям, Даша мне понравилась. Она была само радушие и гостеприимство. После обеда в столовой, превращённой её усилиями в цветущий зимний сад, дядя познакомил меня ещё с одной своей любимицей немецкой овчаркой Альмой. Тётя Надя была против содержания в доме животных, и теперь дядя радовался как мальчишка, демонстрируя мне, как охотно выполняет Альма команды «сидеть», «лежать», «стоять», подаваемые не только голосом, но и жестами.

С этой овчаркой произошёл однажды курьёзный случай. Дядя принимал у себя французскую делегацию, как вдруг крайне возбуждённая Альма проникла в дом через окно и бросилась в комнату, откуда раздавались голоса. Дядя накануне сдал с ней экзамен по защитно-караульной службе, и Альма решила проверить, не угрожает ли ему опасность. Она подбежала к гостям прежде, чем услышала команду «стоять». Все были в ужасе – овчарка всем своим видом демонстрировала готовность встать на защиту. Но вдруг она подошла к главе делегации, обнюхала его и, вильнув хвостом, облизала руку.

– Собаки всегда безошибочно определяют, с кем можно договориться, – заметил французский учёный.

Итак, у моего дяди было всё, что может сделать человека счастливым: интересная работа, признание заслуг, любимая женщина. Но он хотел иметь сына, который унаследует его талант физика. В этот период в жизни моей сестры Гали происходили бурные события. Её муж Владислав неожиданно начал настаивать на помещении сестры в лучшую московскую клинику, где лечили всевозможные неврозы. Галя действительно перенесла стресс, связанный с защитой диссертации, но никаких оснований считать её больной, как мне казалось, не было. И действительно, время в клинике неврозов протекало весело и интересно. Как ни странно, дядя Лёва навещал племянницу так часто, как будто она была для него самым близким и родным человеком. Меня такая привязанность очень удивляла – до этого периода Галя даже не была с ним лично знакома. «Курс лечения» закончился тем, что она влюбилась по уши в одного из пациентов, одарённого физика, так не похожего на её мужа – мента, и собиралась подать на развод. А когда при посредничестве дяди Лёвы, выяснилось, что её возлюбленный страдает хроническим алкоголизмом, пришлось просить прощения у своего благоверного. Через 9 месяцев на свет появился Ваня, тот самый мальчик, про которого Владислав не раз говорил: «Не мой сын, но люблю». У Вани ещё в школе проявился повышенный интерес к ядерной физике. В студенческие годы он опубликовал несколько десятков статей по исследованиям плазмы. А потом вдруг начал помогать матери в её ломбарде, и, как я думала, бросил науку. Но это оказалось не так. Ваня вернулся в университет и приступил к исследованиям с удвоенной энергией. Теперь он лауреат международных премий в области науки. Сестра уверена, что Ваня – носитель разума нашей семьи и что его отцом был наш гениальный дядя.