Чем дальше мы продвигались в написании этой книги, тем чаще говорили друг другу сначала шутя, а потом и всерьез:

— Нет, ничего у них не выйдет! Наших людей — только дустом…

Был такой старый советский анекдот. На собрании секретарь обкома сообщает:

«За истекший период в связи с внезапным падежом крупного рогатого скота потребление сливочного масла на душу населения снизилось на 100%".

Вопрос из зала: «Ну, и как народ?»

Докладчик: «Нормально. Отнеслись с пониманием. (Продолжает) В связи с ремонтом ТЭЦ вода поступает к населению раз в квартал.»

Голос из зала: «И как народ?»

Докладчик: «С пониманием. В связи с пожаром на элеваторе хлебобулочные изделия в магазины не завозились. (Предвидя очередной вопрос) Но люди наши сознательные. И на этот раз поняли все правильно».

Голос из зала (участливо): «Иван Иваныч! А вы дустом не пробовали?»

Как же был прав А.Зиновьев, заметив, что наши анекдоты мало чем отличаются от реальности! К этому можно только добавить, что реальность порой бывает еще анекдотичней.

Иван Иваныч не забыл совет участливого анонима. И пересев в начальственно–демократическое кресло, решил–таки «попробовать дустом». Ведь не только нам, но и теперь уже ему постепенно становится понятно, что русская культура не модернизируема в своих основах.

Очередной парадокс: казалось бы, такие революционные переломы, такие катаклизмы, все вверх дном… Отказ от религии и поворот к воинствующему атеизму, яростная борьба с мелкобуржуазной (читай: крестьянской) психологией, «Иваны, не помнящие родства», сброс классиков с корабля современности, открещивание от дореволюционных героев и экстренное создание новых, затем проклятие этих новых и — пустота… Вроде бы нет ничего постоянного, сплошное шараханье из крайности в крайность, поразительная, даже шокирующая переимчивость, высочайшая адаптивность, пластичность…

Многих все это наводило на мысль, что у русского народа вообще нет ничего своего. Но в последнее время стало ясно (нам, во всяком случае, и, надеемся, не только нам), что эта пластичность иллюзорна. Она свойственна лишь культурным оболочкам, культурной «коже», т.е., формальна. А форме, как мы уже писали, в России не придается особого значения.

И тут же напрашивается еще один вывод: чем пластичнее оболочки, тем больше деформаций они берут на себя. И тем, соответственно, целостнее ядро. Тем недоступнее. Как Кощеева душа.

Но вернемся к «дусту». И спросим:

— Как по–вашему, что это в сегодняшней ситуации? Вы думаете, резкое обнищание?

Но здесь никогда и не было чересчур богатой жизни. А 50 лет назад, сразу после войны, она была для большинства просто нищенской. Кто–то скажет про обилие потрясений, стрессов. Дескать, они разрушительно влияют на психику, а значит, и на здоровье в целом. Но наша жизнь и раньше не позволяла особенно расслабиться. Когда здесь не было стрессов? Может, в период сталинских репрессий? Или после революции? Даже в брежневское время, которое многие склонны воспринимать как идиллическое, люди позволяли себе по–настоящему расслабиться только в компании близких друзей. Да и то шутки о стукачах звучали уж больно навязчиво и как–то совсем не смешно… Нет, стресс в России — дело привычное.

И духовное неблагополучие последних лет — это еще не «дуст». Растерянность — состояние временное, и, похоже, это время на исходе.

Короче говоря, на невзгоды и лишения у наших людей выработался стойкий иммунитет. А «дуст» — это нечто такое, на что иммунитет отсутствует. Нечто небывалое, а потому с трудом опознаваемое в качестве смертельного яда.

Секс как школьный предмет…

Небывалое? — Небывалое.

Воспринимается ли это обществом как серьезная опасность?

— Нет. В целом не воспринимается. По крайней мере, сразу, с порога эту «новацию» отвергают лишь две категории людей: священники и психиатры — те, кто знают глубины человеческой души. Остальным же надо долго объяснять и доказывать, что уроки секса в школе вредны и противоестественны.

Но даже согласившись с этим и назвав пресловутое просвещение гораздо более адекватным словом «растление», мало кто отдает себе отчет в том, что это и есть «дуст». Причем не только обыватели, но и политики. Дескать, мелкая тема, немасштабная. До того ли, когда заводы–гиганты встают, наука загибается и вообще кризис власти?

Но ведь заводы и науку можно восстановить. Да и кризис власти, бывает, заканчивается выздоровлением общества — в том случае, если на смену старым правителям приходят более умные и справедливые. Человека же не восстановишь. А без него не будет ни заводов, ни науки, ни власти.

Необходимость введения сексуального просвещения в школе мотивируется заботой о репродуктивном здоровье наших сограждан. Мол, сегодняшние дети — это завтрашние родители. И нужно, чтобы у них было здоровое потомство. Но вот что любопытно: в странах, где половое воспитание в школе существует уже около 30 лет, с потомством дела обстоят весьма прискорбно. Его становится все меньше и меньше. В развитых странах воспроизводство населения попросту прекратилось.

19–22 марта 1997 года в Праге состоялся Всемирный конгресс семей, на котором были обнародованы очень тревожные сведения. В США, например, происходит стремительное разрушение семьи: треть детей рождается вне брака, свыше половины браков кончается разводом. Брачная рождаемость уже больше четверти века держится на уровне ниже порога простого воспроизводства. Т.е., налицо тенденция вообще не иметь потомства. Столицу Швеции Стокгольм уже называют «первым постсемейным городом». Две трети ее обитателей живут одни и не думают обзаводиться семьей. «Дети перестали быть необходимы семье. Вот страшный вывод, к которому приходит наука», — сказал участник конгресса, социолог А.И. Антонов.

— Но причем тут сексуальное просвещение? — спросит насторожившийся оппонент.

Да, мы знаем: принято считать, что причины тут прежде всего экономические. Но, как справедливо заметил герой «Собачьего сердца» профессор Преображенский, разруха начинается в голове. Разрушение семьи — плод прежде всего духовной деформации. И с сексуальным просвещением тут самая прямая связь. Вот он, не сиюминутный, а истинный результат — цыплята, которых можно посчитать по осени. Их обучили «безопасному сексу», им старательно, пользуясь авторитетом учителя, внушали, что нужно «получать удовольствие от своей сексуальности» (цитата из одной просветительской программы), и подробно, педантично рассказывали про устройство пениса и фаллопиевых труб, подкрепляя рассказ яркими картинками, натуралистическими муляжами и даже мультфильмами.

Люди все разные. На одних подействовало одно, на других — другое. Кто–то сызмальства усвоил, что дети на празднике жизни лишние и что «стерилизация — самый надежный способ контрацепции» (опять–таки цитата из программы!). В Америке, например, добровольно стерилизовано 23% женщин детородного возраста.

У наиболее впечатлительных подростков анатомо–физиологические подробности вызвали брезгливость и отвращение. Это их, конечно, предохранило от «преждевременного дебюта», но и своевременного тоже не произошло. Кто–то, напротив, так запойно наслаждался, что быстро иссяк. Западные просвещенцы не захотели услышать предупреждение крупнейшего психиатра В.Франкла, который писал: «Сексуальность нарушается по мере того, как усиливается сознательная направленность и внимание к ней. Мы, психиатры, постоянно видим у наших пациентов, насколько же они под давлением «индустрии просвещения»… чувствует себя прямо–таки обязанными стремиться к сексу. Однако мы, психиатры, знаем и то, насколько сильно это сказывается на ослаблении потенции».

В итоге расплодилось огромное количество импотентов, женщин, страдающих фригидностью, гомосексуалистов и лесбиянок, людей, которые «получают удовольствие от своей сексуальности» не с мужем или с женой, а… с сыном или с дочерью. Последнее на Западе сейчас очень популярно и часто именуется «проблемой N 1». Бытуют и «межвидовые контакты» (термин из отечественной программы Б. Шапиро «Быть вместе» для 7 класса) - животный мир, знаете ли, очень разнообразен, и такое удовольствие можно получить… в общем, ломовой кайф!

Как вы понимаете, все это не способствует продолжению рода, так что удивляться демографическому спаду в развитых странах нечего.

У нас же и без того катастрофическое снижение рождаемости. За 1996 год в Московской области умерло 105 735 человек, а родилось 7 645. Внушительная разница, не правда ли? И похоже, в ближайшем будущем ситуация не выправится. По крайней мере, из прогноза Министерства экономики следует, что к 2005 году детей в России станет на 7,8 млн. меньше (а их–то всего около 30 млн.!) Сексуальное образование в школе значительно ускорит процесс депопуляции. Как тут не вспомнить В.Жванецкого: «Если мы захотим, молодежи вообще не будет»?!

Но в жизни это совсем не смешно. Скверный анекдот. Уже сейчас можно увидеть в метро или в автобусе такую картину: глубокая старуха еле стоит на ногах, но стоит, поскольку никто не уступает ей место. А не уступают потому, что среди сидящих это сделать некому — все люди пожилые. А теперь представьте себе то же самое метро, только лет этак через 20–30. Длинный переход, по обе стороны которого застыло с протянутой рукой множество стариков и старух.

И некому подать им милостыню, потому что молодых, здоровых, работоспособных, т.е., тех, кто обычно подает, ничтожно мало. Может, кто–нибудь думает, что приехавшие сюда на заработки иностранные рабочие возьмут на себя благотворительную функцию? Но это очень глупая надежда, ведь они потому и приезжают на работу в другую страну, что им надо кормить своих детей и стариков.

И вообще, сторонникам сексуального просвещения школьников следует отдавать себе отчет в том, что в наших условиях это будет «штука посильней, чем «Фауст» Гете». Пожалуй, в русской культуре нет более табуированной темы, чем тема физической любви. В одной из предыдущих глав мы уже писали о культурном ядре, о той части культуры (и натуры), которая не поддается трансформации. Ядро можно только взорвать. Так вот, замалчивание интимных отношений — неотъемлемая часть русского культурного ядра. И попытки «отбросить ложную стыдливость» (штамп, назойливо повторяющийся в речах поборников сексуального просвещения) ни к чему, кроме откровенного безобразия, не приводят. Притом, что натура здесь у людей очень страстная. «Коль любить — так без рассудку…» Не забывайте, что вирус анархизма живет обычно в горячей крови. Но этот вирус, как мы уже писали, до поры до времени находится в рецессивном состоянии. Он подавлен православной этикой.

Кто–то спросит: — А что, разве католическая этика поощряет откровенность в вопросах пола? Как бы это поточнее сказать… Не поощряет, конечно, но и не исключает. Вспомните мадонн с обнаженной грудью, Микеланджеловский «Страшный суд», который иначе, как гимном плоти, не назовешь, и который, между прочим, украшает не что–нибудь, а оплот католичества — Ватикан. Ну, а чего стоят выборы римского папы, когда после истории со злополучной папессой, умудрившейся родить во время богослужения, было постановлено физически досматривать кандидата и, удостоверившись в наличии необходимых мужских примет, с чувством глубокого удовлетворения возглашать: «Ovi! Ovi!» («Яйца! Яйца!»)

Что же касается встречных аргументов про языческую Русь с ее оргийной культурой — в последнее время такое слышишь довольно часто — то, во–первых, дело это темное и малоизученное, а во–вторых, даже если оргийная культура и существовала, она не оставила заметных следов — ни письменных свидетельств, ни устных преданий. Нет русского «Декамерона», нет аналога куртуазному роману. Вернее, их нет на столбовой дороге нашей культуры. Никому ведь не приходит в голову включать в хрестоматию по русской литературе поэму И. Баркова «Лука М…в» и ставить «Гаврилиаду» (в сочинении которой, кстати, впоследствии раскаивался сам автор) в один ряд с «Евгением Онегиным». Так же, как никому в течение ста с лишним лет не приходило в голову зачитывать подобные произведения при детях и женщинах.

А ссылки на «купальные игры» уж и вовсе неосновательны. Это так называемый «культурный сброс», выпуск пара. Причем тайный — в ночь, и строго календарный — раз в году, накануне праздника Ивана Купалы.

Ну, а теперь представим себе, что наши дети будут под руководством взрослых изучать то, о чем у нас в разговорах с детьми принято традиционно умалчивать. Что может произойти при таком варварском посягательстве на культурное ядро? — Конечно, ядерный взрыв. Особенно впечатляюще это будет смотреться на сегодняшнем криминальном фоне. Мы уже писали, что преступная среда сейчас становится все более притягательной для подростков. Фактически только семья может препятствовать такому притяжению. Да и то не всегда. Сколько раз нам встречались в последние годы вполне интеллигентные мамы и папы, детей которых неудержимо влекло в уголовную среду! И печальному исходу тут мог помешать лишь сильный родительский авторитет.

Сексуальное просвещение в школе подрывает авторитет родителей. Да и как может быть иначе, если другой авторитетный взрослый — учитель — вдруг объявляет установки, воспитываемые семьей, неправильными и устаревшими? У нас в культурных семьях детям буквально с пеленок дают понять, что не следует проявлять повышенное внимание к своим или чужим половым органам. А здесь именно это становится объектом самого что ни не есть пристального внимания!

Картинки, схемы, карточки, кроссворды, муляжи, мультипликация и даже… особые игры!

Дети кидают друг другу мячик, один ребенок называет термин, второй дает определение («Матка–это…», «влагалище — это…») Стыдно? Да ничего подобного! Детям быстро объясняют, что стыд, который в семье считался несомненным и необходимым достоинством, это атавизм, что–то вроде аппендикса, и его надо как можно скорее удалить, чтобы не мешал. И вообще, слово «стыд» употребляется только с эпитетом «ложный», а ложь — это же плохо!

Точно такая же история происходит практически со всем, что касается «сексуальной проблематики». Родители, находящиеся в здравом уме и твердой памяти, стараются всячески оградить детей от ранних связей, внушают им, что это до добра не доводит и что вступают в такие связи только неблагополучные подростки. И значит, это верный путь на социальное дно. Взрослые даже намеренно сгущают краски, чтобы «застращать» свое чадо. Раньше школа была в этом вопросе солидарна с родителями. А теперь педагог–просветитель стремится «снять у детей страхи, связанные с сексом» (цитата!), «повысить практику секса» (снова цитата) и помочь подросткам «познать истинные ценности, насладиться своей сексуальностью».

Что стоит за раздачей детям презервативов и утверждением, будто бы сейчас выходить на улицу без этих изделий «немодно»? (Да–да, именно так теперь ставится вопрос, а на книжных закладках, которые сотрудники Российской Ассоциации Планирования Семья раздают школьникам, красуется надпись «Презерватив — это круто» и изображен «презерватив–весельчак.»)

— А то, что половая жизнь в школьном возрасте — норма. Этим занимаются практически все! А раз все, значит, так и надо. И разговоры «предков» про целомудрие и девственность нелепы и несостоятельны.

Так же как несостоятельны и сами «предки». Мало того, что они не умеют зарабатывать деньги, бессильны перед издевательствами власти и уличного бандита; мало того, что они «зомбированы» и покорно голосуют за кого им прикажут (думаете, такие клише не доходят до детских ушей и не прикладываются к собственным родителям?). Так эти «совки» еще и сношаться как следует не умеют?! «Вы неправильно занимаетесь любовью», — уже не раз приходилось слышать родителям подростков, которых просветили в школе адепты «безопасного секса».

Почему–то никто до сих пор не обратил внимания на то, что эти программы предлагаются детям самого взрывоопасного возраста, когда подростковый бунт против родительского авторитета запрограммирован самой природой. А тут еще и школа вобьет клин между детьми и родителями. И по какому вопросу? — По самому что ни на есть интимному, а значит, неприкосновенному. Да это не просто клин, а прямо–таки осиновый кол. Право же, нашим секс–просветителям не стоило бы с таким апломбом твердить о своем высоком профессионализме. Ведь тогда может возникнуть вполне закономерное предположение, что они специально подкладывают под наше общество мину, которая разнесет его вдребезги.

Нет уж, в данном случае им куда выгоднее было бы считаться бездарными дилетантами…

Сейчас и без всякого сексуального просвещения учителя и родители хором жалуются на стремительно возрастающую детскую возбудимость, неуправляемость, расторможенность. Все, что сегодня окружает наших детей — агрессивная жизнь, агрессивная масс–культура, агрессивные игры — грубо нарушает баланс двух основных нервно–психических процессов: возбуждения и торможения. Первое в избытке, второе в дефиците.

Одним из важнейших принципов, на которых зиждилась и русская, и советская педагогика, был принцип невозбуждения учащихся. Именно спокойствие «низа» давало возможность достучаться до «верхних этажей» личности ребенка и таким образом, насколько возможно, облагородить даже самые примитивные натуры. Введение сексуальных программ в школу поставит на этом крест. Это прямое, откровенное, грубое возбуждение (особенно в условиях нашей культуры). Все равно как машину со слабыми тормозами пустить с горы.

Многие педагоги жалуются, что дети после уроков сексологии «делаются бешеными». А в некоторых школах учителям уже приходится сопровождать малышей в туалет, чтобы оградить их от сексуальных посягательств «просвещенных» старшеклассников.

На Западе неуправляемость школьников сегодня доросла до масштабов государственной проблемы. Во Франции то в одной, то в другой школе ученики зверски избивают учителей. В США приходится проверять, нет ли у школьников оружия, и держать во многих школах так называемую команду «Кто?» — дюжих молодцов типа наших ОМОНовцев, которые в крайнем случае силой выволакивают зарвавшихся подростков из класса. А вы что думали, даром проходит систематическое растление детей, когда уже в ряде американских школ медсестры каждое утро заботливо наполняют две картонные коробки презервативами — для обычного секса и для орального?

Что же ждет нас? Или загадочная русская душа будет благоговеть перед учительницей, которая натягивает презерватив на банан?

У нас и так подростковая преступность растет вдвое быстрее взрослой. Неужели мало? Ей–Богу, складывается впечатление, что «наверху» постановили построить криминальное государство в ударные сроки. И как бывало в прежние времена, бросают на выполнение плана все силы и средства.

Ю.Никулин в комедии Гайдая пел: «Меня засосала опасная трясина». Так вот, когда всю страну засасывает трясина преступности, казалось бы, нужно из последних сил оберегать сохранные участки — культурную часть общества, которая к преступности не склонна. Но — нет! Буквально на аркане тянут. Вместо того, чтобы вернуть в школы беспризорников, развращают тех детей, которые пока еще хотят учиться.

В начале перестройки было модно говорить, что вся наша страна — сплошная «зона». Неужели накликали?