— Почему это происходит? — спросила я, грея лоб о кружку с кофе.
Зачем я грела лоб в комнате, где температура помещения была примерно около двадцати шести градусов — вопрос, интересный даже мне самой.
— Что именно? Изменения во внешности? — участливо поинтересовался Киан, — Я уже объяснял тебе — всё дело в твоём наследии.
— Ты не объяснил, в каком именно наследии! — прорычала я, выглядывая из-под кружки, — Почему я? При чём здесь ты? И какого лешего я хочу орать, когда смотрю на стариков, вися на стенах их домов?!
— На первый вопрос я уже тебе ответил, у тебя ирландские корни. Поскольку кто-то из твоих предков явно не пожелал распространяться о том, откуда он родом, сейчас сложно понять — каким образом сила проснулась именно в тебе, — Киан плеснул себе виски в стакан и присел напротив меня, — Почему ты должна быть рядом со мной? Потому что я — представитель старинного ирландского рода. И поскольку делами семьи сейчас занимаюсь именно я, значит, задача привезти тебя на родину предков тоже лежит на моих плечах. Ты — достояние Ирландии. Банши могут возвещать о смерти где угодно, но только на родной земле их крик будет услышан жертвой. Более того, твоей прямой обязанностью является возвещать о смерти истинно ирландские семьи…
— Да что ты?! — перебила его я, — Моей прямой обязанностью?! Моей прямой обязанностью является втюхивание клиентам туров с двадцатипроцентной накруткой, моей прямой обязанностью является плата за квартиру моему арендодателю. Но никак не возвещение о смерти людей другой национальности!
— Когда ты чувствовала зов в России, ты исчезала из поля видения людей, а твой крик становился подобен ультразвуку. Поэтому тебя никто ни разу не увидел… Ну, кроме того случая, когда ты пошла на зов в нетрезвом состоянии и умудрилась возвестить о смерти в присутствии молодой девушки, чувствительной к подобным частотам. В любой другой ситуации вне ирландской земли сила защитит тебя от ненужных глаз. Но на земле предков ты будешь видима и, что самое главное — слышима.
— Стоп! Стоп-стоп-стоп! — я подняла руки вверх и посмотрела на Киана весьма многозначительным взглядом, — Ты сам мне сказал, что моя сила для меня опасна. Что ты защищаешь меня, вывозя с территории России, а теперь ты заявляешь мне, что там моя сила защищала меня от чужих глаз. Значит, попасться там — для меня было практически невозможно, в то время, как на территории Ирландии моя сила будет видна всем и каждому… Где логика?! — выкрикнула я, резко вставая со стула и упираясь руками в стол.
— Останься ты в России, со временем твоя сила сделала бы из тебя то, чем являются Банши по старинным преданиям… Она сделала бы тебя духом.
Я закрыла рот. А потом села на стул.
— Чего? — выдавила из себя.
— Всё просто. Сила банши велика только на родной земле; сама земля питает её. Но на чужой территории твой дар защищает тебя, как может… — Киан развёл руки в стороны, демонстрируя полное отсутствие возможности как-либо исправить эту ситуацию.
— Значит, когда ты говорил, что защищаешь меня от меня самой… — выдохнула я.
— Я в прямом смысле защищал твою жизнь, — кивнул Киан.
— Но тогда какого чёрта мы в Италии, а не в Ирландии?! — взвизгнула я, ничего не понимая.
— Ты рядом со мной — это самое главное. Твоя сила отзывается на меня; она чувствует меня. Пока я рядом, ты в безопасности.
— Но почему мы приехали именно сюда? — задала чёткий вопрос я.
— Потому что мне нужно каким-то образом убедить Шона вернуться в Ирландию, — выдал Киан.
Я громко вдохнула и так же громко выдохнула.
— Ты что, собираешься впутать меня в свои семейные разборки? — очень нехорошим голосом спросила я.
— Нет, от тебя ничего не требуется. Просто мне нужно время, чтобы убедить его по-хорошему.
— А я здесь причём? Отправил бы меня прямо в Ирландию к своей матушке, зачем было тащить меня за собой сюда?!
И это при условии, что никаких экскурсий мне не предоставят! И сидеть, по-видимому, я буду здесь — в доме! Без всяких прогулок по итальянским улочкам! Без посещения музеев, выставок и достопримечательностей!
Зачем было травить мне душу?!?
— Тая, это не обсуждается, — Киан так выразительно посмотрел на меня, что я поняла — действительно не обсуждается. Без вариантов.
Ну, и чёрт с ним. Захочу и свалю отсюда! И совсем даже не буду страдать, когда превращусь в бесплотного призрака! Зато так будет даже удобнее повсюду следовать за наглым ирландцем и не давать ему покоя до самой его смерти!
Бу-га-га — я мстительная!
— У тебя донельзя кровожадное выражение на лице, — заметил Киан, ничуть не страдая от подозрений и вообще какого-либо волнения по поводу моего странного подъёма духа.
— Мне нужна свобода передвижения. Иначе плохо будет всем, — честно призналась я.
— Можешь побегать по лужайке перед домом, — беспристрастно ответил Киан.
— Ты — изверг, — решила добить своей честностью я.
— Это ты ещё с Шоном не общалась, — признался ирландец.
— Уже горю от нетерпения, — скисла я, затем поднялась на ноги, прошла к окну, постояла секунд пять и, развернувшись, вопросила: — А лужайка перед домом включает в себя виноградник?..
О, это дивное ощущение в животе, когда ты наелся спелых фруктов, надышался свежим воздухом, и вообще от счастья умереть готов… и чего это я вещаю о себе в мужском роде?..
Контакт… он дурно на всех влияет.
— Киан? — крикнула я навскидку, но ответом мне была лишь тишина…
Значит, и впрямь — не послышалось. Он действительно ушёл минут сорок назад, предупредив, чтоб я не выходила за пределы территории поместья (какой наивный). И машина действительно проехала мимо виноградника в сторону дороги минут тридцать назад.
Я… здесь… одна?..
Коварная улыбка сама собой растянулась на моём лице.
Вот только воплотить шикарнейший из планов мести, включавший в себя самые подлые приёмы из арсенала «Отчаянных домохозяек», у меня так и не получилось. Нет. Только я вышла из ванной, пролежав там около часа, нежась в водичке, полной приятнейших из ароматов, воздушной пены с ласковыми пузырьками (о, меня несёт — в одном из средств явно была какая-то травка…), в общем — только я вышла из душа, только подсушила волосы, только оделась и спустилась вниз, дабы начать воплощать план в жизнь (а план включал в себя хищение пармезана из казённого холодильника и сокрытие его в тайном углу моего чемодана… чёрт… а может, всё дело в винограде?..), как входная дверь открылась и в дом зашёл… Шон.
Я даже остановилась на полпути в столовую. Таких всё ещё рожают? Я думала, подобные типажи — плод длительной работы фотошопа…
Чётко выделенные скулы, яркие, пронзительные голубые глаза, чувственные губы, прямой нос, загорелая кожа… Идеальные пропорции его тела я заметила ещё в первый раз, но теперь, когда ВСЁ ЭТО стояло прямо передо мной и смотрело на меня… Сколько ему? Лет двадцать шесть? Двадцать семь? Почему я хочу от него детей?!.
Я нервно сглотнула и нерешительно подняла ладонь в приветствии.
Ччччёрт… Не хватало только традиционного индейского «Хау!» …
Шон осмотрел меня не особо заинтересованным взглядом и, абсолютно проигнорировав моё приветствие, прошёл на кухню…
Это. Что. Сейчас. Было?
Я собрала всю волю в кулак и неспешно прошла за ним, надеясь, что у него косоглазие, и меня просто не заметили.
— Привет. Ты — Шон? — сказала его спине, уже не особо стараясь журчать аки ручеюшка…
Шон оглянулся на меня, смерил новым равнодушным взглядом и вернулся к просмотру содержимого холодильника.
— Ты немой? — уже вообще не делая усилий, чтобы голос звучал дружелюбно, раздражённо спросила я.
— И с чего, мне интересно, ты взяла, что я тебя понимаю? — вновь развернувшись ко мне и склонив голову набок, пренебрежительно вопросил парень.
А я только и могла, что глазами хлопать. Это что, такой разговор папуасов?.. Типа: твоя — моя — не понимать? Или он специально издевается надо мной?!
— С того, что мы с тобой разговариваем на одном языке, — как тупому, объяснила ему.
Шон нахмурился, весьма озадаченный выражением моего лица, которое в этот момент действительно было… выразительным, — и резко качнул головой, вопрошая у воздуха:
— Какого хрена всё это происходит в моём доме?..
— Ты знаешь, а я ему тот же вопрос задала! — радостно (от того, что есть, за что зацепиться) провозгласила я.
Шон ещё раз посмотрел на меня, достав из холодильника бутылку какого-то итальянского пива и кусок мяса из морозильной камеры.
— Твою мать… — он как-то тяжко вздохнул и убрал мясо обратно, ограничившись лишь пивом и какими-то снеками.
Это он что… из-за меня готовить не стал?
— Я тебе мешаю? — недоверчиво спросила я — Киан вроде не запаривался моим присутствием во время приготовления пищи… Или у них, обрусевших ирландцев, это — какое-то сакральное действо?..
— Цензура
! Да что ж тебе надо-то? — Шон с громким звуком поставил бутылку на стол и упёрся в него обеими руками, глядя на меня взбешёнными глазами.
Ох, кажется, я и впрямь вывела его из себя…
— Прости, — я отступила на шаг.
Правда… я ведь здесь всего лишь гостья… а у этого ходячего идеала наверняка куча своих идеальных проблем… и без меня…
И Киан предупреждал, что с его братцем могут возникнуть проблемы…
Да не особо-то и хотелось!.. Общаться с тобой… Вот…
И, собрав остатки своей гордости, я нацепила на лицо безразличное выражение, обошла темноволосого татуированного мужчину моей мечты, в реальном мире оказавшимся представителем блеющего парнокопытного скота (а козлы — парнокопытные? Кажется, нет… А, неважно!), и поднялась по лестнице, краем глаза фиксируя провожающий мои ноги мужской взгляд. Ха! Мы даже не подумаем придавать этому значение! Нет! И абсолютно проигнорируем этот мимолётным интерес! Да!
А свой интерес — загасим, загасим!
Хотя… чего это я?
Резко спустившись обратно, я застала Шона в гостиной, расположившимся на диване с бутылкой пива в одной руке и пультом от плазмы — в другой.
— Знаешь, что, друг мой разлюбезный, я не очень-то хотела, чтоб меня сюда привозили! Более того — рассчитывала, как минимум на центр Рима или поездку во Флоренцию! А меня завезли в поместье в какой-то глуши, где из достопримечательностей — виноградник и охамевший в хлам братец моего похитителя! Так что не надо тут делать вид, что тебе всё так не нравится, и что ты весь такой раздражённый от моего присутствия в твоём доме! Мне, знаешь ли, тоже мало что нравится, но я же молчу! — тут я и впрямь замолчала, осознав всю спорность своего изречения, — Ладно, периодически я нарушаю свой обет молчания, но вообще я не такая говорливая, как сейчас, это ты застал меня в той фазе, когда хочется вылить на кого-то все свои измышления!
— Тебя что, нужно тр*хнуть, чтоб ты угомонилась? — всерьёз озадачился Шон.
А я… А я озадачилась не меньше.
Это такой он сделал вывод из всего, что я сказала?..
— Я вообще-то шла извиниться за то, что меня тут привезли без спроса, — указав большим пальцем куда-то вглубь дома, зачем-то сказала я.
Наверное, надо было с этого начинать. А то он, бедненький, наверное, запутался в моих рассуждениях.
А Шон в это время поднялся с дивана и медленно, но верно направился ко мне…
— Да, сознаюсь, была не права. Но я вроде как после перелёта… да и недельки эти на работе выдались те ещё… — проблеяла я, не зная, чего ожидать от этого… этого.
— Определённо — не затыкающаяся, — разглядывая меня с интересом пластического хирурга предвкушающего кучу бабла после сотни предстоящих операций, протянул Шон; затем поднял руку и провёл кончиками пальцев по моим волосам, захватывая одну из прядей указательным и наматывая на него несколько седых спиралей, — Интересный цвет, — заключил он и одарил меня новым, более внимательным взглядом, — И чего же хочет мой братец? Чтобы я тебя развлёк? Или развлёкся сам?..
— Хо-хо! — я покачала перед его лицом своим изящным пальчиком, стараясь, чтобы моё собственное, так сказать, личико, не выдавало крайнюю степень смущения, — Я, конечно, всё понимаю, но ваш братец не имел ввиду ничего такого, когда завозил меня в ваш дом…
И когда я успела перейти на «вы»? Должно быть, перескочила в тот момент, когда ощутила всю степень неловкости от осознания того, что мне тут, собственно, предлагают. А Киан точно ничего такого не имел ввиду?.. Хотя о чём это я? Киан? И — сваха?..
— А ты всё не замолкаешь, — Шон прищурился, глядя мне в глаза (к слову, чтобы отвечать ему взглядом, мне приходилось запрокидывать голову; не слишком сильно, но и шея моя — не железная!), — Как же это бесит…
— Здравствуйте, приехали! — выдохнула я, — А тебе не приходило в голову, как бесит МЕНЯ твоя дивная гостеприимность?! У меня тут, знаешь ли, полное ощущение, что мы вообще разговариваем на разных языках…
— Да заткнись ты уже, — выругался Шон, перебивая меня и впиваясь в мои губы каким-то диким, жестким, я бы сказала, тиранским, поцелуем.
И я бы даже запротестовала, если бы его язык вдруг не начал выделывать то, от чего все мои протесты быстро улетучились в далёкие дали, оставляя после себя лишь лёгкое чувство эйфории, быстро перерастающее в настоящее безумие! Мой друг, где целоваться вы учились?! Три секунды, а я уже вообще не помню, кто я, где я, и почему некоторое время назад я хотела вдарить этому обладателю премии «Зажги мой огонь 2016»! Если бы была олимпиада поцелуев, он явно был бы призёром. Хотя нет, чего там? Он был бы бессменным чемпионом с толпой восторженных фанаток, которым мне уже сейчас хочется выдергать все волосы, хотя такой олимпиады даже в помине нет!.. Как-то за всем этим делом я даже позабыла, что Бог одарил Адама и Еву четырьмя конечностями, две из которых уже активно осваивали каждый островок Шонова тела… Его руки, к слову, тоже не дремали! Теперь я в полном шоке — как я пропустила момент их эпичного вхождения в элемент моего нижнего белья? Причем того, которое снизу?..
А есть ли смысл сопротивляться?.. Когда меня всё устраивает?
Не, нету смысла…
Однако, его телефон, в отличие от меня, был иного мнения: он начал прям-таки разрываться, выдавая на всю гостиную текст припева Burn — Papa Roach. Так! Такую музыку просто так на звонок не ставят! Совершенно точно! Как точно и то, что подобные треки не ставят на вызовы от особей мужского пола! Вот чую я своей мягкой частью тела, которую в данный момент сжимает наглая мужская ладонь, — это прозванивается какая-то очередная подружка Шона… та самая подружка, за «сожжением» которой он бы с удовольствием наблюдал…
Шон оторвался от моего тела, спокойно достал телефон, посмотрел на экран, подумал пару секунд и нажал на кнопку «ответить», отворачиваясь от меня и отходя к окну. Это. Что. Такое. Было?
То есть меня оставят просто так? Вот в таком вот состоянии? А… Я как-то растерянно заозиралась по сторонам, в поисках моральной поддержки… от шкафа, что ли?..
— Да-да, разговаривай, я тут пока постою, о жизни подумаю, — изумлённо пробормотала я, потом-таки собрала свою волю в кулак (а с ним я только этим и занималась), оправила платье, прошла к лестнице и поднялась наверх.
Хорошо, что до Этого у нас не дошло. Было бы уж очень печально прерваться на разговор с бывшей (или нынешней) подружкой в тот момент, когда…
Тут я нервно прыснула, а потом заржала в голос. А потом всё ж-таки опечалилась. Но это уже у себя в комнате.
Пожалуй, на сегодня с меня впечатлений хватит. Пора моей головушке отдохнуть от всего, что произошло со мной за этот день. Да и за все те дни с тех пор, как я встретила Киана. Да и за все те дни с тех пор, как я обнаружила в себе способность визжать не своим голосом, глядя в окна незнакомых мне людей. Странное, должно быть, зрелище.
Ну, да ладно! Теперь всё это в прошлом. Скоро мой крик будут слышать, а мои путешествия по стенам чужих домов — видеть. Вот, когда придёт покой…
Аж застрелиться хочется.
А Шон… надеюсь, его бывшая подружка съест ему весь мозг. Тогда мне достанется только его тело, с которым я буду играть до тех пор, пока оно мне не надоест — а-ха-ха!!! Да, этот коварный смех был жалок. И я сама — жалка.
И жалко себя… безумно.
Всё, пора заканчивать эту слезливую жуть в своей голове! Спать, Таюшка! Спать! И пусть тебе приснится ритуальное сожжение всех обитательниц Его телефонной книжки…
Однако, снилось мне отнюдь не это…
Снилось мне, как я выпрыгиваю из окна, приземляюсь на босые ноги и начинаю бежать — вперёд! Всё дальше и дальше! Куда-то в темноту и в сырость, ускоряясь с каждым новым движением, ощущая, как рвётся моё намокшее летнее платье, расходясь по боковым швам… как волосы утяжеляются от влаги, которая едва успевает на них оседать — так быстро я бегу! И вдруг в моём сне темнота расступается — и я оказываюсь среди людей! Огней! Машин! Домов! Ресторанов! Баров и снова — людей!.. Так много всех… Я не хочу их видеть. Мне нужно туда, где тихо: где тоска, разрастаясь, заполняет сердце того, чей путь должен закончиться очень скоро… Я уже чувствую его… Да, это он — и я скоро до него доберусь… я скоро…
Я резко затормозила, глядя на остановившуюся прямо передо мной машину. Из салона стремительно выбрался мужчина… смутно знакомый мужчина… очень сердитый мужчина…
— Тая, ты должна поехать со мной, — его властный, уверенный голос заставляет меня склонить голову.
Я ощущаю, как капли дождя стекают по лицу, по шее, по ключице, а следом — в декольте намокшего платья…
Однако, этот мужчина заблуждается — я никому и ничего не должна.
Только Богу Смерти.
И тому, чьё сердце зовёт моего хозяина.
— Тая… — в глазах мужчины появляется понимание, и он готовится сделать ко мне рывок, но я оказываюсь быстрее!
Я срываюсь с места и мчусь так быстро, что не чувствую асфальта под босыми ногами, — и всё же я слышу слова того мужчины, отрывисто произнесённые им в трубку:
— Какого чёрта ты упустил её? Поднимай свой зад и езжай в…
Я не слышала, куда именно нужно ехать тому, кто меня упустил, — я уже ощущала зов. Зов тоски — тоски души по своему создателю. Она рвалась из тела, желая свободы и не имея сил получить её… но я её слышала! Я дам ей свободу! Я укажу путь Ему, и Он придёт и заберёт с собой тоскующую душу…
Странные звуки неожиданно сбивают меня с цели — я останавливаюсь и смотрю на толпу людей, окруживших странного человека в странном костюме и странной шляпе… у него на проволочном поводке скачет чучело собаки, по какой-то причине вызывавшее дикий восторг и умиление у зрителей… И у меня почему-то тоже… На мужчину в костюме смотрят люди из окон и с балконов домов — он устроил своё представление посреди улицы и принёс с собой какую-то дряхлую магнитолу… Он развлекает зрителей весёлыми фокусами, и я, неожиданно для себя, начинаю улыбаться… а потом в моем спящем сознании всплывает слово «Флоренция»… Кто-то когда-то рассказывал мне об этом человеке… и я знаю, что он выступает в этом городе… я что… тоже — в этом городе?.. Нет… Не об этом я должна думать… моя цель — тоскующая душа, что зовёт моего хозяина. Я отхожу от площади, пятясь назад, затем разворачиваюсь и снова начинаю бежать…
Этот дом… он совсем близко! Я чувствую, что я рядом! Уже совсем скоро! Я ощущаю странный подъём — моё тело словно начинает петь в предвкушении, я…
Я вдруг замечаю, что рядом со мной (на моей же скорости!) мчится мотоцикл. Как давно он едет рядом? И как он может ехать наравне со мной?! Я резко останавливаюсь. В тот момент, когда я прекращаю бег, водитель железного монстра обгоняет меня и резко разворачивается, перекрывая мне узкий проход между домами. Его лицо мне тоже знакомо, но почему-то я не хочу его видеть; я слегка приседаю, готовясь к прыжку через железного монстра и его наездника, — но замираю, как только парень слезает с мотоцикла и встаёт передо мной.
Он тоже недоволен мной, как и тот, первый, — но его недовольство меня задевает. Почему оно меня задевает?..
В том проулке, где я оказалась по велению моего уснувшего разума, почти нет света; с неба льёт непрекращающийся дождь. Я стою, напряжённо глядя на этого, второго, и чего-то жду. Сама не понимаю — чего. Он тоже ждёт. И тоже напряжён. Но, в отличие от меня, он недолго смотрит мне в глаза, нет — его взгляд начинает опускаться вниз и долго изучает то, что было облеплено мокрым платьем. Он смотрит на моё тело…
— В отличие от Киана я не буду просить, — говорит он хрипловатым голосом.
Он не взволнован. Он просто слишком быстро ехал на мотоцикле в дождь. Я не знаю, что я чувствую по этому поводу.
Тем не менее, я нахмурилась: разве тот, первый, меня о чём-то просил? Я не помню этого. Помню властные интонации в его голосе, на которые он совсем не имел права. Просьбы не звучало.
— Тая, верно? — парень провёл рукой по мокрым волосам, убирая их назад.
Его лицо — очень красивое; я очень чётко понимаю, что он не оставляет меня равнодушной, а ещё понимаю, что ему безумно идёт быть мокрым… мокрым от дождя…
Его майка потемнела от влаги в том месте, где её не прикрывала чёрная кожаная куртка; из-под выреза той самой майки торчали края татуировок; в ушах блестел металл.
Он заставлял меня забывать про цель. Это плохо… это неправильно… я должна идти, туда, куда зовёт меня…
— Нет!
Я застыла в ступоре от неожиданности. Он отдал мне команду?.. Так разговаривают разве что с домашними животными!.. Почему я об этом подумала?..
Я встряхнула головой и, легко оттолкнувшись от земли, прыгнула вперёд, желая оставить опасную преграду позади… как ощутила жёсткий хват на своей талии, затем резкий удар о землю, смягчённый мужским телом, и несколько переворотов по мокрому асфальту, амортизированных тем, кто сковал меня в своих объятиях.
Несколько секунд голова прояснялась… а затем я поняла, кто я, где я, и кто на мне лежит… Шон моментально вжал меня в асфальт, положив обе руки рядом с моей головой и тем самым — лишив меня какой-либо возможности на передвижение.
— Слезь с меня! — негодуя, воскликнула я и увидела, как в его глазах появляется лёгкое облегчение.
Но не от радости, что он удержал меня, а потому, что я, наконец, пришла в себя, и со мной можно было вести связный диалог.
— От тебя слишком много проблем, — сказал Шон, не торопясь выпускать меня из плена своего тела.
Он смотрел на меня, словно пытаясь разглядеть в моём лице нечто… Словно пытаясь найти в моих глазах, губах и скулах какие-то неведомые ответы на неведомые вопросы.
Не нашёл. Слез с меня, встал, отряхнул мокрую куртку, подумал пару секунд и подал мне руку. Я решила, что контакта с его телом на сегодня хватит, потому конечность проигнорировала и поднялась сама.
Осознание того, что произошло, медленно накрывало меня с головой. Чёрт, я сама себя пугала… И с чего я взяла, что всё это — сон? Моему сознанию что, было проще спрятаться за этой информацией?! Почему я не смогла осознать себя, как это было в прошлые разы?.. Или всё дело в том, как я устала за эти полмесяца?.. И как давно не выбиралась на свои… вылазки?..
— Ты идёшь? — вопрос Шона заставил меня вспомнить о его присутствии.
Я перевела на него взгляд.
Он думает, что я понимаю его? Буквально несколько часов назад между нами была языковая пропасть, при том, что мы вроде как разговаривали на одном языке… Что изменилось теперь?
Парень не стал дожидаться моего ответа, он подошёл ко мне вплотную и сказал негромким, завораживающим своей хрипотцой голосом:
— Я поеду с тобой или без тебя. Выбирай.
С губ готово было сорваться красное словцо с очевидным посылом, но я сдержалась. Прошла к его мотоциклу, остановилась, обернулась к нему в ожидании… Парень некоторое время молча смотрел на меня, затем, словно смирившись с чем-то внутри себя, прошёл к своему железному монстру, сел на него, снял куртку, подал мне, дождался, когда я недоверчиво натяну её поверх своего промокшего насквозь платья, и указал на место перед собой.
Насколько я знаю, пассажир должен сидеть сзади. Потому я нахмурилась и в нерешительности застыла перед мотоциклом, а когда всё ж-таки пересилила себя и собралась, было, занести ногу, чтобы устроиться перед Шоном, тот решительно произнёс:
— Нет. Не так.
Я вопросительно посмотрела на него. Парень сжал челюсть, по-видимому, раздражаясь от моей тупости, схватил меня за руку, разворачивая к себе лицом и потянул на сиденье.
— Но так не езд… — начала, было, я.
— Сядь! — раздражённо перебил Шон, затем, когда я всё-таки села, неожиданно протянул ко мне руки, быстро приподнял за ту часть, что была едва прикрыта мокрой тканью, и резко усадил к себе на бёдра.
Я даже удивиться не успела, как он так же грубо прижал меня к себе, вынуждая обнять его руками за талию, завёл мотоцикл и сорвался с места…
Мне ничего не оставалось, как прижаться к Шону всем телом, уткнувшись лицом куда-то между его шеей и плечом, и надеяться, что мы не разобьёмся, мчась на подобной скорости ночью, да ещё и в дождь! Это была моя первая поездка на мотоцикле, и сказать, что я была впечатлена — это ничего не сказать: ощущения были просто запредельными, учитывая, что я ехала спиной вперёд, да ещё и облепив малознакомого парня руками и ногами, как маленькая обезьянка. Через несколько минут я начала ощущать тепло от его тела и перестала тихо подрагивать от сырости и холода… Тело Шона было не просто горячим, оно грело, как солнышко. Жаркое, гладкое, дико сексуальное солнышко в татуировках… В какой-то момент мне даже удалось расслабиться и прикрыть глаза…
Меня с улицы подобрал парень моей мечты… мокрую, озябшую, босую… и теперь он мчит меня в свой особняк… мчит на железном коне, прижимая рукой к своему горячему телу…
Ну, все поняли, куда ведёт меня моя фантазия?..
Стоп! А когда он прижимать-то начал?!
Я открыла глаза, вдруг осознав, что мы давно приехали (или недавно?) и теперь находились возле входа в поместье, продолжая сидеть на мотоцикле. Моё сердце начало отстукивать рваный ритм, а жар, что был сосредоточен лишь в тех местах, где моё тело соприкасалось с ним — затопил всю меня до основания.
— Проснулась? — Шон не спрашивал, он утверждал, затем выпрямился на ногах, поднимая меня на себе, перешагнул через байк и неспешно направился к входной двери.
— Я… — начала, было, я, не зная, как ему объяснить, что подобная поза не годится для вхождения в дом… и что нас могут неправильно понять… и что вообще — у меня есть две ноги, с которыми я до этого дня отлично справлялась, не путаясь в управлении — как меня заткнули одним единственным предложением:
— Ты пробежала босиком несколько километров в дождь — даже не думай, что я дам тебе пройти по полу.
Я замолчала. Я впечатлилась. Я дала себе зарок никогда больше не смотреть в сторону татуированных, красивых, обаятельных засранцев.
Меня внесли в дом, меня подняли на второй этаж, меня опустили в ванную, включили воду и вручили мне шланг от душа в руки.
— Раз ты отлично понимаешь меня — мне не нужно объяснять, что делать, — сказал Шон, затем отошёл на шаг и закрыл меня полупрозрачной занавеской.
Гадский гад.
Я стянула с себя мокрое платье, скинув его в раковину, направила на тело тёплые струи воды и едва не застонала от блаженства: сейчас, когда режим «Банши» был сведён на «нет», я очень чётко ощущала, как замёрзла… и как застыли мои ноги… чёрт! Надеюсь, я не почувствую все прелести простуды, когда проснусь завтра утром! Как надеюсь, что не обнаружу кучу синяков на своём теле, когда посмотрю на себя в зеркало!
Потому как, покатали меня по асфальту знатно…
— Где она? — голос Киана заставил меня вздрогнуть, а затем — не без беспокойства вспомнить о том, при каких обстоятельствах мы пересеклись в последний раз.
— Чёёёёрт, — уже вслух прошипела я и начала быстренько смывать с себя гель для душа.
— Она вся продрогла, и, кажется, сильно напугана, — я ослышалась, или это голос Шона? Того самого Шона, который не хотел, чтоб я своими продрогшими грязными ногами пачкала его паркет?..
— Почему она продрогла? Ты что, вез её без шлема, всю вымокшую — на большой скорости?.. Ты вообще в курсе, что, если её кровь засыпает, она становится обычным человеком?!
— А я что, должен был её в плед укутать? Или зонтик с собой захватить? Я вообще не обязан за ней следить! Какого черта, Киан? Это твои проблемы! Она — твоя проблема! Не впутывай меня в это!
— Тая! — дверь в ванную открылась, судя по голосу — старшим братом.
— Я моюсь! Идите все на хрен! — завопила я, совершенно наплевав на все приличия.
Как ни странно, дверь после этого прикрылась.
А когда я, ведомая инстинктом самосохранения, выждала пару минут и, наконец, вышла в коридор, обмотанная полотенцем, — оба брата встретили меня хмурыми взглядами, стоя рядом с моей комнатой.
— Знать ничего не хочу! — сделав морду кирпичом и пройдя в свои «покои», сказала я, а затем — быстро закрылась внутри спальни.
— Тая, нам нужно поговорить, — через дверь обратился ко мне Киан.
— Тебе нужно вспомнить, зачем ты меня привёз, и на чьих плечах лежит обязанность следить за мной, — парировала я.
Выслушивать, как они высказывают друг другу претензии, не желая брать на себя ответственность, было просто смешно. И неприятно — чего уж тут…
— Я не думал, что тебя понесёт в первый же день, — чуть спокойнее ответил Киан.
— Ты о многом не думал, когда вёз меня в дом своего брата, — заметила я, вытирая волосы полотенцем.
А потом неожиданно чихнула… Нет-нет-нет! Только не это! Я не хочу болеть в Италии! Я хочу изучать Италию, хочу гулять по Италии, хочу общаться с итальянцами, но никак не лежать в кровати с температурой!
— Тая, ты простыла? — слегка взволнованно спросил Киан.
— Нет, блин, я прям лучусь здоровьем и хорошим настроением! — огрызнулась я, — И вообще — оставьте меня! Я хочу спать!
Через несколько секунд от двери кто-то отошёл — не стану утверждать, но, кажется, это был Шон. Через минуту звук повторился — должно быть, теперь сдался и Киан. А я просто упала на кровать и начала думать.
А поводов для думы было много…
Во-первых, что за Бог Смерти, о котором я вспоминала, пока бежала в бреду на зов чужого сердца? Во-вторых, почему именно меня он должен услышать? Мы как-то связаны? В-третьих — как он выглядит? Если он вообще имеет какую-то форму… И что я буду делать в Ирландии, когда весь народ будет знать меня в глаза и при этом понимать — что если я появлюсь у их дома, то кто-то из семьи точно умрёт?!
Да будь я на месте тех людей, я бы дежурила у окна с дробовиком! Нет Банши — не придёт и Бог Смерти! По-моему, вывод очевиден! Ведь я отмечаю своим криком не абы кого, а конкретных людей, душа которых меня зовёт! Душа которых хочет вернуться к Создателю… Чёрт, всё это слишком сложно для одной хрупкой и маленькой меня!
Я ещё раз чихнула, с какой-то дикой тоской подумав о завтрашней температуре, соплях и всех радостях простуды, как дверь в мою комнату раскрылась, и внутрь вошёл Шон.
— Что, будешь сетовать о заразном воздухе в доме? Или сразу выселишь меня на улицу — чтоб глаза не мозолила? — проворчала я, прячась под простынёй и даже не успевая отреагировать на то, что дверь в общем-то была заперта…
— Ни черта не понимаю, что ты говоришь, — выругался парень.
Он подошёл к моей кровати, замер надо мной на пару секунд, затем резко наклонился, поднял на руки вместе с простынёй, в которую было завёрнуто моё тело, и вынес из комнаты.
— Что? Куда?! — пискнула я, испугавшись, что меня и впрямь понесли на улицу. И я сама — жалка.
И жалко себя… безумно.
Всё, пора заканчивать эту слезливую жуть в своей голове! Спать, Таюшка! Спать! И пусть тебе приснится ритуальное сожжение всех обитательниц Его телефонной книжки…
Однако, снилось мне отнюдь не это…
Снилось мне, как я выпрыгиваю из окна, приземляюсь на босые ноги и начинаю бежать — вперёд! Всё дальше и дальше! Куда-то в темноту и в сырость, ускоряясь с каждым новым движением, ощущая, как рвётся моё намокшее летнее платье, расходясь по боковым швам… как волосы утяжеляются от влаги, которая едва успевает на них оседать — так быстро я бегу! И вдруг в моём сне темнота расступается — и я оказываюсь среди людей! Огней! Машин! Домов! Ресторанов! Баров и снова — людей!.. Так много всех… Я не хочу их видеть. Мне нужно туда, где тихо: где тоска, разрастаясь, заполняет сердце того, чей путь должен закончиться очень скоро… Я уже чувствую его… Да, это он — и я скоро до него доберусь… я скоро…
Я резко затормозила, глядя на остановившуюся прямо передо мной машину. Из салона стремительно выбрался мужчина… смутно знакомый мужчина… очень сердитый мужчина…
— Тая, ты должна поехать со мной, — его властный, уверенный голос заставляет меня склонить голову.
Я ощущаю, как капли дождя стекают по лицу, по шее, по ключице, а следом — в декольте намокшего платья…
Однако, этот мужчина заблуждается — я никому и ничего не должна.
Только Богу Смерти.
И тому, чьё сердце зовёт моего хозяина.
— Тая… — в глазах мужчины появляется понимание, и он готовится сделать ко мне рывок, но я оказываюсь быстрее!
Я срываюсь с места и мчусь так быстро, что не чувствую асфальта под босыми ногами, — и всё же я слышу слова того мужчины, отрывисто произнесённые им в трубку:
— Какого чёрта ты упустил её? Поднимай свой зад и езжай в…
Я не слышала, куда именно нужно ехать тому, кто меня упустил, — я уже ощущала зов. Зов тоски — тоски души по своему создателю. Она рвалась из тела, желая свободы и не имея сил получить её… но я её слышала! Я дам ей свободу! Я укажу путь Ему, и Он придёт и заберёт с собой тоскующую душу…
Странные звуки неожиданно сбивают меня с цели — я останавливаюсь и смотрю на толпу людей, окруживших странного человека в странном костюме и странной шляпе… у него на проволочном поводке скачет чучело собаки, по какой-то причине вызывавшее дикий восторг и умиление у зрителей… И у меня почему-то тоже… На мужчину в костюме смотрят люди из окон и с балконов домов — он устроил своё представление посреди улицы и принёс с собой какую-то дряхлую магнитолу… Он развлекает зрителей весёлыми фокусами, и я, неожиданно для себя, начинаю улыбаться… а потом в моем спящем сознании всплывает слово «Флоренция»… Кто-то когда-то рассказывал мне об этом человеке… и я знаю, что он выступает в этом городе… я что… тоже — в этом городе?.. Нет… Не об этом я должна думать… моя цель — тоскующая душа, что зовёт моего хозяина. Я отхожу от площади, пятясь назад, затем разворачиваюсь и снова начинаю бежать…
Этот дом… он совсем близко! Я чувствую, что я рядом! Уже совсем скоро! Я ощущаю странный подъём — моё тело словно начинает петь в предвкушении, я…
Я вдруг замечаю, что рядом со мной (на моей же скорости!) мчится мотоцикл. Как давно он едет рядом? И как он может ехать наравне со мной?! Я резко останавливаюсь. В тот момент, когда я прекращаю бег, водитель железного монстра обгоняет меня и резко разворачивается, перекрывая мне узкий проход между домами. Его лицо мне тоже знакомо, но почему-то я не хочу его видеть; я слегка приседаю, готовясь к прыжку через железного монстра и его наездника, — но замираю, как только парень слезает с мотоцикла и встаёт передо мной.
Он тоже недоволен мной, как и тот, первый, — но его недовольство меня задевает. Почему оно меня задевает?..
В том проулке, где я оказалась по велению моего уснувшего разума, почти нет света; с неба льёт непрекращающийся дождь. Я стою, напряжённо глядя на этого, второго, и чего-то жду. Сама не понимаю — чего. Он тоже ждёт. И тоже напряжён. Но, в отличие от меня, он недолго смотрит мне в глаза, нет — его взгляд начинает опускаться вниз и долго изучает то, что было облеплено мокрым платьем. Он смотрит на моё тело…
— В отличие от Киана я не буду просить, — говорит он хрипловатым голосом.
Он не взволнован. Он просто слишком быстро ехал на мотоцикле в дождь. Я не знаю, что я чувствую по этому поводу.
Тем не менее, я нахмурилась: разве тот, первый, меня о чём-то просил? Я не помню этого. Помню властные интонации в его голосе, на которые он совсем не имел права. Просьбы не звучало.
— Тая, верно? — парень провёл рукой по мокрым волосам, убирая их назад.
Его лицо — очень красивое; я очень чётко понимаю, что он не оставляет меня равнодушной, а ещё понимаю, что ему безумно идёт быть мокрым… мокрым от дождя…
Его майка потемнела от влаги в том месте, где её не прикрывала чёрная кожаная куртка; из-под выреза той самой майки торчали края татуировок; в ушах блестел металл.
Он заставлял меня забывать про цель. Это плохо… это неправильно… я должна идти, туда, куда зовёт меня…
— Нет!
Я застыла в ступоре от неожиданности. Он отдал мне команду?.. Так разговаривают разве что с домашними животными!.. Почему я об этом подумала?..
Я встряхнула головой и, легко оттолкнувшись от земли, прыгнула вперёд, желая оставить опасную преграду позади… как ощутила жёсткий хват на своей талии, затем резкий удар о землю, смягчённый мужским телом, и несколько переворотов по мокрому асфальту, амортизированных тем, кто сковал меня в своих объятиях.
Несколько секунд голова прояснялась… а затем я поняла, кто я, где я, и кто на мне лежит… Шон моментально вжал меня в асфальт, положив обе руки рядом с моей головой и тем самым — лишив меня какой-либо возможности на передвижение.
— Слезь с меня! — негодуя, воскликнула я и увидела, как в его глазах появляется лёгкое облегчение.
Но не от радости, что он удержал меня, а потому, что я, наконец, пришла в себя, и со мной можно было вести связный диалог.
— От тебя слишком много проблем, — сказал Шон, не торопясь выпускать меня из плена своего тела.
Он смотрел на меня, словно пытаясь разглядеть в моём лице нечто… Словно пытаясь найти в моих глазах, губах и скулах какие-то неведомые ответы на неведомые вопросы.
Не нашёл. Слез с меня, встал, отряхнул мокрую куртку, подумал пару секунд и подал мне руку. Я решила, что контакта с его телом на сегодня хватит, потому конечность проигнорировала и поднялась сама.
Осознание того, что произошло, медленно накрывало меня с головой. Чёрт, я сама себя пугала… И с чего я взяла, что всё это — сон? Моему сознанию что, было проще спрятаться за этой информацией?! Почему я не смогла осознать себя, как это было в прошлые разы?.. Или всё дело в том, как я устала за эти полмесяца?.. И как давно не выбиралась на свои… вылазки?..
— Ты идёшь? — вопрос Шона заставил меня вспомнить о его присутствии.
Я перевела на него взгляд.
Он думает, что я понимаю его? Буквально несколько часов назад между нами была языковая пропасть, при том, что мы вроде как разговаривали на одном языке… Что изменилось теперь?
Парень не стал дожидаться моего ответа, он подошёл ко мне вплотную и сказал негромким, завораживающим своей хрипотцой голосом:
— Я поеду с тобой или без тебя. Выбирай.
С губ готово было сорваться красное словцо с очевидным посылом, но я сдержалась. Прошла к его мотоциклу, остановилась, обернулась к нему в ожидании… Парень некоторое время молча смотрел на меня, затем, словно смирившись с чем-то внутри себя, прошёл к своему железному монстру, сел на него, снял куртку, подал мне, дождался, когда я недоверчиво натяну её поверх своего промокшего насквозь платья, и указал на место перед собой.
Насколько я знаю, пассажир должен сидеть сзади. Потому я нахмурилась и в нерешительности застыла перед мотоциклом, а когда всё ж-таки пересилила себя и собралась, было, занести ногу, чтобы устроиться перед Шоном, тот решительно произнёс:
— Нет. Не так.
Я вопросительно посмотрела на него. Парень сжал челюсть, по-видимому, раздражаясь от моей тупости, схватил меня за руку, разворачивая к себе лицом и потянул на сиденье.
— Но так не езд… — начала, было, я.
— Сядь! — раздражённо перебил Шон, затем, когда я всё-таки села, неожиданно протянул ко мне руки, быстро приподнял за ту часть, что была едва прикрыта мокрой тканью, и резко усадил к себе на бёдра.
Я даже удивиться не успела, как он так же грубо прижал меня к себе, вынуждая обнять его руками за талию, завёл мотоцикл и сорвался с места…
Мне ничего не оставалось, как прижаться к Шону всем телом, уткнувшись лицом куда-то между его шеей и плечом, и надеяться, что мы не разобьёмся, мчась на подобной скорости ночью, да ещё и в дождь! Это была моя первая поездка на мотоцикле, и сказать, что я была впечатлена — это ничего не сказать: ощущения были просто запредельными, учитывая, что я ехала спиной вперёд, да ещё и облепив малознакомого парня руками и ногами, как маленькая обезьянка. Через несколько минут я начала ощущать тепло от его тела и перестала тихо подрагивать от сырости и холода… Тело Шона было не просто горячим, оно грело, как солнышко. Жаркое, гладкое, дико сексуальное солнышко в татуировках… В какой-то момент мне даже удалось расслабиться и прикрыть глаза…
Меня с улицы подобрал парень моей мечты… мокрую, озябшую, босую… и теперь он мчит меня в свой особняк… мчит на железном коне, прижимая рукой к своему горячему телу…
Ну, все поняли, куда ведёт меня моя фантазия?..
Стоп! А когда он прижимать-то начал?!
Я открыла глаза, вдруг осознав, что мы давно приехали (или недавно?) и теперь находились возле входа в поместье, продолжая сидеть на мотоцикле. Моё сердце начало отстукивать рваный ритм, а жар, что был сосредоточен лишь в тех местах, где моё тело соприкасалось с ним — затопил всю меня до основания.
— Проснулась? — Шон не спрашивал, он утверждал, затем выпрямился на ногах, поднимая меня на себе, перешагнул через байк и неспешно направился к входной двери.
— Я… — начала, было, я, не зная, как ему объяснить, что подобная поза не годится для вхождения в дом… и что нас могут неправильно понять… и что вообще — у меня есть две ноги, с которыми я до этого дня отлично справлялась, не путаясь в управлении — как меня заткнули одним единственным предложением:
— Ты пробежала босиком несколько километров в дождь — даже не думай, что я дам тебе пройти по полу.
Я замолчала. Я впечатлилась. Я дала себе зарок никогда больше не смотреть в сторону татуированных, красивых, обаятельных засранцев.
Меня внесли в дом, меня подняли на второй этаж, меня опустили в ванную, включили воду и вручили мне шланг от душа в руки.
— Раз ты отлично понимаешь меня — мне не нужно объяснять, что делать, — сказал Шон, затем отошёл на шаг и закрыл меня полупрозрачной занавеской.
Гадский гад.
Я стянула с себя мокрое платье, скинув его в раковину, направила на тело тёплые струи воды и едва не застонала от блаженства: сейчас, когда режим «Банши» был сведён на «нет», я очень чётко ощущала, как замёрзла… и как застыли мои ноги… чёрт! Надеюсь, я не почувствую все прелести простуды, когда проснусь завтра утром! Как надеюсь, что не обнаружу кучу синяков на своём теле, когда посмотрю на себя в зеркало!
Потому как, покатали меня по асфальту знатно…
— Где она? — голос Киана заставил меня вздрогнуть, а затем — не без беспокойства вспомнить о том, при каких обстоятельствах мы пересеклись в последний раз.
— Чёёёёрт, — уже вслух прошипела я и начала быстренько смывать с себя гель для душа.
— Она вся продрогла, и, кажется, сильно напугана, — я ослышалась, или это голос Шона? Того самого Шона, который не хотел, чтоб я своими продрогшими грязными ногами пачкала его паркет?..
— Почему она продрогла? Ты что, вез её без шлема, всю вымокшую — на большой скорости?.. Ты вообще в курсе, что, если её кровь засыпает, она становится обычным человеком?!
— А я что, должен был её в плед укутать? Или зонтик с собой захватить? Я вообще не обязан за ней следить! Какого черта, Киан? Это твои проблемы! Она — твоя проблема! Не впутывай меня в это!
— Тая! — дверь в ванную открылась, судя по голосу — старшим братом.
— Я моюсь! Идите все на хрен! — завопила я, совершенно наплевав на все приличия.
Как ни странно, дверь после этого прикрылась.
А когда я, ведомая инстинктом самосохранения, выждала пару минут и, наконец, вышла в коридор, обмотанная полотенцем, — оба брата встретили меня хмурыми взглядами, стоя рядом с моей комнатой.
— Знать ничего не хочу! — сделав морду кирпичом и пройдя в свои «покои», сказала я, а затем — быстро закрылась внутри спальни.
— Тая, нам нужно поговорить, — через дверь обратился ко мне Киан.
— Тебе нужно вспомнить, зачем ты меня привёз, и на чьих плечах лежит обязанность следить за мной, — парировала я.
Выслушивать, как они высказывают друг другу претензии, не желая брать на себя ответственность, было просто смешно. И неприятно — чего уж тут…
— Я не думал, что тебя понесёт в первый же день, — чуть спокойнее ответил Киан.
— Ты о многом не думал, когда вёз меня в дом своего брата, — заметила я, вытирая волосы полотенцем.
А потом неожиданно чихнула… Нет-нет-нет! Только не это! Я не хочу болеть в Италии! Я хочу изучать Италию, хочу гулять по Италии, хочу общаться с итальянцами, но никак не лежать в кровати с температурой!
— Тая, ты простыла? — слегка взволнованно спросил Киан.
— Нет, блин, я прям лучусь здоровьем и хорошим настроением! — огрызнулась я, — И вообще — оставьте меня! Я хочу спать!
Через несколько секунд от двери кто-то отошёл — не стану утверждать, но, кажется, это был Шон. Через минуту звук повторился — должно быть, теперь сдался и Киан. А я просто упала на кровать и начала думать.
А поводов для думы было много…
Во-первых, что за Бог Смерти, о котором я вспоминала, пока бежала в бреду на зов чужого сердца? Во-вторых, почему именно меня он должен услышать? Мы как-то связаны? В-третьих — как он выглядит? Если он вообще имеет какую-то форму… И что я буду делать в Ирландии, когда весь народ будет знать меня в глаза и при этом понимать — что если я появлюсь у их дома, то кто-то из семьи точно умрёт?!
Да будь я на месте тех людей, я бы дежурила у окна с дробовиком! Нет Банши — не придёт и Бог Смерти! По-моему, вывод очевиден! Ведь я отмечаю своим криком не абы кого, а конкретных людей, душа которых меня зовёт! Душа которых хочет вернуться к Создателю… Чёрт, всё это слишком сложно для одной хрупкой и маленькой меня!
Я ещё раз чихнула, с какой-то дикой тоской подумав о завтрашней температуре, соплях и всех радостях простуды, как дверь в мою комнату раскрылась, и внутрь вошёл Шон.
— Что, будешь сетовать о заразном воздухе в доме? Или сразу выселишь меня на улицу — чтоб глаза не мозолила? — проворчала я, прячась под простынёй и даже не успевая отреагировать на то, что дверь в общем-то была заперта…
— Ни черта не понимаю, что ты говоришь, — выругался парень.
Он подошёл к моей кровати, замер надо мной на пару секунд, затем резко наклонился, поднял на руки вместе с простынёй, в которую было завёрнуто моё тело, и вынес из комнаты.
— Что? Куда?! — пискнула я, испугавшись, что меня и впрямь понесли на улицу.
— Лучше закрой рот, иначе так и оставлю тебя в самой холодной комнате дома, — «по-хорошему» предупредил Шон, неся меня по коридору куда-то в другой конец крыла.
Так меня ещё и поселили в самой холодной комнате? Ну, спасибо! Киан просто душка — так обо мне заботится! Я аж прослезилась от его заботы! Да на его фоне хамство его младшего братика — милые недостатки! Этот меня из России нечестным путём не вывозил, по дороге не крал, жизнь не портил… ну, в общем и целом…
Так! А куда это меня несут?!.
— В моей комнате есть камин, — процедил Шон, внося меня внутрь очень странного помещения…
Я даже не сразу сообразила, что это и есть его комната, и что меня, собственно, в неё и несли… без моего на то согласия…
Стены здесь были чёрные, мебель из дорогого дерева или кожи… всё натуральное… огонь в камине — натуральный… занавески на окнах — льняные, плотные, практически не пропускающие свет… никакой техники, кроме какой-то музыкальной установки с мощными колонками…
А у парня реально — депрессия!
Зачем он меня сюда принёс? У камина посидеть — погреться?
А Шон тем временем довольно грубо уложил меня на огромную кровать, отошёл на пару шагов, взял с тумбы открытую бутылку пива и опустошил её почти на половину, не отрывая от меня недовольных глаз.
И до меня, наконец, дошло…
Это он так вину свою «искупает»! Чтобы не напрягать себя муками совести за то, что я простыла, (хотя какое там?.. Шон?! И муки совести?!..), мне позволили провести эту ночь в царских хоромах! Не удивлюсь, если мне…
— Пей, — вручили мне стакан с какой-то горячей терпкой по запаху жидкостью.
Да он просто мысли мои читает!
— Думаешь, таким образом карму подправишь? — невзначай спросила я, даже не думая удобно располагаться на его шикарной кровати.
Да и сложно это было сделать — он умудрился так замотать меня в простынь, что практически лишил свободы передвижения.
Шон словно понял, о чём я говорю, и недобро прищурился, глядя на моё лицо. То, что мы разговаривали на разных языках — теперь было очевидно. И по какой-то причине его «ирландский» я понимала замечательно! Хотя никогда не баловала себя изучением иных иностранных языков, кроме английского…
— А как твоя ненаглядная девушка отнесётся к тому, что я здесь ночую? — даже не надеясь, что меня поймут, но продолжая изливать на него свой яд, так же невзначай спросила я.
Однако, что-то в моих интонациях навело Шона на верную мысль о моём подколе. Он подошёл к кровати, нагнулся надо мной и с предостережением прошептал:
— Даже не надейся, крошка. Ты здесь только на одну ночь.
В ответ на эти слова я готова была зашипеть, как кошка, — но сдержалась.
Отхлебнула дивной жидкости из стакана, оказавшейся каким-то донельзя любопытным отваром из неизвестных мне трав, имбиря, мяты, мёда и лимона, и, отставив кружку в сторонку, подтянулась на локтях, приближаясь своим телом к нему, и выдохнула в губы:
— Мудак.
Прозвучало почти нежно. Шон нахмурился, пытаясь понять смысл фразы, а я безмолвно ликовала — теперь я могла крыть его с головой, абсолютно не переживая из-за перспективы быть понятой! О, как это тешило моё самолюбие!
— Сейчас ты, должно быть, думаешь, что я тебе сказала? — продолжила я томно, — Ломаешь голову, что за слова можно произнести с такой интонацией? — я немного отклонила лицо, касаясь тёплым дыханием края его губ, — Так вот иди ты к чёрту вместе со своей не сгорающей подружкой, — почти ласково закончила я.
Хотела сказать больше, но понимала — глаза и интонация выдадут меня со всеми потрохами. А Шон словно почувствовал, что я на пределе (том самом пределе желания послать куда дальше, чем в просторы адова пламени): он отстранился от меня, продолжая вглядываться в моё лицо своими глазами с расширившимися (и совсем не от злости) зрачками, а затем и вовсе выпрямился над кроватью.
Ничего не говоря, взял с тумбы свою недопитую бутылку, подошёл к стене, вырубил свет и закрыл за собой дверь — с другой стороны.
Козёл.
Прошло несколько минут, прежде чем я, наконец, почувствовала, что мое тело расслабляется. Думать о том, когда оно успело так зажаться? — уж не от его ли близости? — совсем не хотелось. Но факт оставался фактом: каким-то образом этот невоспитанный ирландец умудрялся заводить меня одним своим присутствием. И заводить во всех смыслах — то есть злить, бесить, раздражать, вызывать желание и все связанные с этим недалёкие мысли…
Когда я, наконец, смогла задремать, а было это уже совсем поздней ночью, дверь в комнату открылась и внутрь вошёл не совсем трезвый Шон. Он некоторое время стоял надо мной, словно вспоминая, как “это тело” оказалось в его постели, затем медленно разделся, обошёл кровать и лёг с другой стороны. Должно быть, наличие алкоголя в крови повлияло на него, заставляя забыть о наличие других спальных мест в доме, — никак иначе его приход сюда я объяснить не могла. С чего бы ему ложиться со мной? Да я была уверена, что он постирает постельное бельё с каким-нибудь дезинфицирующим средством, сразу же, как только пропоют первые петухи — вернувшись в спальню в самую раннюю рань и заставив меня встать и переться обратно к себе в комнату…
Однако, парень забрался под одеяло и быстро отключился, вынуждая меня напряжённо замереть, вслушиваясь в его равномерное дыхание.
И впрямь — спит. Лежать на невероятно удобной кровати сразу стало неловко.
Какого рожна?! Я итак с трудом смогла заставить свой мозг успокоиться — после всего, что сегодня произошло! Но как я смогу заснуть теперь, когда он рядом?! Я перевернулась на спину и… отключилась в следующую же минуту — должно быть, для моего истощённого всеми переживаниями организма, это был уже перебор.
Проснулась я с чётким ощущением, что мне нужно на улицу. Прямо сейчас. Мне просто необходимо направить хозяина туда, где плачет, обливаясь кровавыми слезами, чье-то тоскующее сердце… Я даже сделала попытку приподняться, как ощутила на своей груди тяжёлую горячую руку. И нет, эта рука и не думала ласкать мою грудь — она просто тупо пригвоздила меня обратно к кровати, а сонное и хриплое: «Нет», окончательно убило надежду выбраться из плена. И, кажется, моя вторая сущность каким-то образом… впечатлилась действием Шона. По крайней мере, она послушалась его и заснула вместе со мной — до поры до времени…
Третье моё пробуждение состоялось уже ближе к полудню… От простуды не осталось и следа. Чувствовала я себя вообще замечательно, учитывая теплое тело, пристроившееся ко мне сзади, и ровное горячее дыхание, ласкавшее мою шею, повернутую к тому самому обладателю теплого тела… Мне было так хорошо, что я даже не хотела открывать глаза, я просто лежала, ни о чём не думая, и лишь спустя несколько минут поняла, что что-то здесь не так… У меня не было времени на личную жизнь уже пару месяцев. У меня не было партнёра в постели. У меня не было даже друга для секса. Так кто сейчас лежит за моей спиной, упираясь в моё бедро своим немалым достоинством и мирно посапывая мне в шею?!
Медленно открываю глаза и едва не начинаю стонать от ужаса! Или не от ужаса… Как два совершенно противоположных чувства могут разрывать голову и тело — одновременно?! Тело моё было уверено в том, чего хотело, а голова со всей очевидностью понимала — “это” не просто усложнит наши и без того сложные отношения. Это усложнит всю мою жизнь! Как, в конце концов, я вообще смогу после “этого” смотреть на других парней? Да после Шона все будут казаться невразумительной серой массой… Он был невероятно сексуален. Лёгкая щетина на щеках, ярко выраженные скулы, красивый нос, чувственные губы, слегка приоткрытые во сне… губы, которые сейчас касались моей шеи… и как я вообще так извернулась?! Понимаю, что мне все сложнее находится в той позе, которую выбрало моё тело под самое утро… А так же понимаю, что хочу рассмотреть его татуировки на плечах, тянувшиеся к ключице с обеих сторон… Я слегка поворачиваюсь, с некоторым изумлением обнаруживая, что моя талия перевита его рукой (насколько комфортно мне было, что я даже не ощущала этого?), и пытаюсь лечь на спину — как меня резко притягивают обратно, заставляя всем телом ощутить всю силу мужского желания… Нет, в такой позе я точно долго не выдержу! Я тоже не железная!.. Вновь пытаюсь аккуратно отстраниться — за что получаю ощутимый укус в плечо с общим посылом «лежи, не двигайся», а рука на моей талии сжимается с такой силой, что едва позволяет мне дышать… Он что, реально меня укусил?! Я попыталась припомнить тот самый момент, когда его губы и зубы сомкнулись на моей коже… и меня бросило в жар!
— Шон, я так не могу! — едва не простонала я, прикусывая губу.
Лежать с ним рядом и чувствовать его желание — было невыносимо. Ещё более невыносимо было понимать, что ответить на это желание я просто не имею права. У парня утренняя эрекция. Он вряд ли понимает, что вообще сейчас творит со мной.
— Бека… — сквозь дрёму прошептал Шон, утыкаясь носом в мои волосы, а меня как холодной водой окатило!
Бека? Так вот как зовут ту не сгорающую ведьму, приворожившую к себе сей завидный экземпляр?
Я сжала челюсть и положила ладонь на его руку, затем подняла конечность вверх, освобождая себе проход, и уверенно остановила потянувшееся ко мне тело, уперев вторую ладонь в его грудь.
— Шон, — мой голос заставил парня открыть глаза и с неким удивлением и даже растерянностью посмотреть на меня.
О, как он был мил в этот момент! И как зла была я…
— Ты? — хриплым голосом поинтересовался он.
— Я, — припечатала его я, затем поднялась с кровати, еще не очень соображая, как мне ко всему этому относиться, да и вообще, как теперь себя с ним вести, как почувствовала взгляд… любопытный взгляд… нет… я бы даже сказала — оценивающий взгляд.
Поворачиваюсь к парню, лежащему на кровати, и с ужасом осознаю, что на мне из одежды — одни кружевные трусики… Я. Стою. Голая. Перед. Ним.
Рука мгновенно метнулась к груди, отчего глаза парня с едва заметным недовольством прищурились. Ему нравилось смотреть на меня?.. Так! Стоп! Это совсем не тот вопрос, который я должна была себе задать! Намного важнее — как я оказалась без одежды?! Потом вспоминаю вчерашнюю простуду, свой поход в душ, прятки в спальне от Киана, падение на кровать и… неожиданный приход Шона.
ВСЕ МОИ ВЕЩИ ОСТАЛИСЬ В ТОЙ КОМНАТЕ!
— Я вижу, ты чувствуешь себя лучше? — всё ещё хриплым после сна голосом поинтересовался Шон.
— Да, — кивнула я, стараясь не смущаться от своих вида и позы и намереваясь выразить свою благодарность за сон в тёплой комнате и за лечебный отвар, обладавший какой-то воистину волшебной силой… как поняла — моих слов он не разберёт.
Так что можно ограничиться простым кивком.
— Возьми мою футболку, — кивнув на шкаф с вещами, сказал парень, и в его голосе не было ни презрения, ни великодушия. Скорее напряжение. И интерес.
Я беззвучно прошла к предмету мебели, достала первый попавшийся предмет одежды и натянула на себя. Это оказалась белая майка с каким-то модным принтом, смотревшаяся на мне, как мини платье для прогулок по Тайланду, и весьма провокационно демонстрирующая часть моей груди, причём не спереди, а по бокам…
— Тебе идёт, — усмехнулся Шон с донельзя довольным видом и каким-то лениво-высокомерным выражением на лице.
— Спасибо, — процедила я, понимая, что ещё одна реплика — и хрупкому миру придёт конец.
Мне было стыдно. И неловко. И вообще!..
Чего это он так скалится?! Словно одевать своих женщин с утра — его тайный фетиш.
Я резко развернулась и быстро дошла до двери. Не хочу об этом думать!!!
— А ты ничего… — донеслось самодовольное из-за моей спины…
И это было концом!
— А ты — мудак! — уже не скрывая интонаций в голосе, с чувством ответила я и скрылась за дверью, сопровождаемая тихим, но оттого не менее самодовольным смехом.
Как пробиралась до своей комнаты — отдельная история. В каждом тёмном углу мне мерещился Киан! Киан, видящий меня в майке Шона; Киан, чувствующий (уж не знаю, каким образом) — что между мной и Шоном произошло; Киан, с немым изумлением и лёгким укором в глазах замечающий красноту моих щек, шеи, груди… да я вся пылала! И простой проход по коридору настолько вымотал меня эмоционально, что в итоге, подойдя к своей комнате, я четко поняла — не туда мне надо. Мне срочно нужно в душ! СРОЧНО! Смыть с себя запах Шона, смыть с себя мысли о Шоне, смыть с себя всю прошлую ночь и всё сегодняшнее утро! И желательно переодеть майку Шона — но об этом я вспомнила, лишь закрыв за собой дверь в ванную комнату…
Чёрт.
Ну, да ладно, самое важное сейчас — забраться под струи прохладной, освежающей тело и голову, воды и придумать, как следует вести себя дальше.
Если по совести, я чересчур спокойно воспринимаю тот факт, что я понятия не имею — что со мной будет в ближайшем будущем. Меня хотят отвезти в Ирландию? Славно. Насколько я поняла, к тому моменту, как я дотуда доберусь, никто из моих нынешних знакомых не узнает меня в лицо… Боюсь, даже моя кровь мне изменит — если я вздумаю подтверждать свою личность с помощью врачей и своей медицинской карты… А, возвращаться в Россию — чревато смертью… Ну, или не смертью, а существованием в виде духа, не имеющего ни работы, ни дома, ни семьи. А духам вообще нужна семья?..
Короче, путь в Россию мне заказан; так что выход остаётся один — плыть по течению и надеяться, что это течение вытечет к роскошному особняку в Ирландии, почёту среди мирного населения, всеобщей любви и банковским счетам, полным денег: в конце концов, насколько я поняла, я под патронажем знатной и обеспеченной семьи.
Кем-кем, а приживалкой я ещё точно не была… Что ж — всё когда-нибудь происходит в первый раз. Но осознавать, что моя жизнь теперь зависит от малознакомого мужчины и всей его семьи, было крайне непривычно. И странно…
Я вытерла тело неизвестно чьим полотенцем (моё-то осталось в моей спальне), натянула на себя мужскую майку, пару раз встряхнула волосами и вышла из ванной комнаты, тормоша их пятернёй — чтоб быстрее высохли. Фены я признавала только до тех пор, пока у меня не появилась роскошная копна абсолютно белых волос! Хоть какой-то плюс от всего этого фольклора…
И вот иду я на цыпочках (ибо стопам прохладно) по коридору, подсушиваю свою прелесть рукой, приподнимая волосы у корней; впереди маячит комната Шона, моя комната — ещё дальше… и вдруг упираюсь взором в шикарную просто-нереально-красивую бабёнку модельной внешности с черными волосами, невероятно длинными ресницами, карими глазами и надутыми (уж не знаю, от инъекций ли, или от характера) губами… Одета эта бабёнка была похлеще меня — в мини-мини джинсовые шорты и мини-мини черный топ… скорее — полосочку ткани на груди.
Моделя остановилась, как вкопанная, медленно провела взглядом по всей моей фигуре, задерживая его на майке, и глаза её засверкали таким праведным гневом, что мне стало как-то резко не по себе.
— ШОН! — завопила эта ненормальная, нереально красивая бабёнка, а позади неё неожиданно вырос Киан со словами:
— Бека, я тебя предупреждал, что ты не имеешь права врываться в чужой дом без предупреждения!
— Он купил этот дом, чтобы быть ближе ко мне, и ты это прекрасно знаешь! — высокомерно сказала девушка, со всей очевидностью — на ирландском.
Потому как понимать все языки мира мне вряд ли подфартило…
Киан недовольно сощурился, глядя на модель, а по совместительству — бывшую девушку его брата (бывшую, потому что на «настоящих» песню со словами «я хочу смотреть, как ты горишь, с*ка» — не ставят), а затем перевёл взгляд на меня. И, как ни странно, задержался тем самым взглядом аккурат в том же месте, где и Бека… То бишь на майке Шона.
В этот момент дверь в заветную комнату открылась, и в коридор вышел полуголый, в одних джинсах, обладатель звания «я раздаю свои майки направо и налево» …
Пауза была просто фееричная.
— Бека? — лёгкое удивление на лице Шона.
— Кто это?! — истерично-указующее перстом на меня — от его бабёнки.
— Что происходит? — озадаченное — от Киана.
— Какого чёрта, детка? — Шон провел рукой по своему лицу, пытаясь прогнать остатки сна, — Ты же сама всё закончила. Какого хрена ты заявляешься в мой дом и что-то предъявляешь?
Вопрос резонный. Но это его «детка»!.. Рррр!
— Мне кажется, вчера по телефону я ясно выразилась, что не бросаю тебя! Что даю нам второй шанс! Так почему, объясни мне на милость, я вижу эту потаскушку, бредущей утром в твою комнату в твоей майке после душа?! — её голос совался на визг, — Где ты её подцепил?! В очередном модельном агентстве?!
Ого! А Беку-то похоже именно там и подцепили!..
Она обозвала меня потаскушкой?
— Хватит еб*ть мне мозг! Мы разошлись, ты сама этого хотела! Какого дьявола ты устраиваешь мне сцены ревности?! — Шон мгновенно завелся и теперь выглядел довольно угрожающе, — Где захотел, там и подцепил. Тебя это больше не касается.
— Вообще-то меня никто нигде не подцеплял, ну, разве что Киан — да и то, это было в России, — для справедливости заметила я, после чего в коридоре установилась гробовая тишина, а шесть пар глаз уставились на меня.
— Она ещё и иностранка?! — негодование Беки вышло на совершенно новый уровень; её идеальное лицо выдало мне такую степень презрения к моему ничтожеству, что мне как-то сразу стало стыдно.
Хотя — вот за что, мать её за ногу?!.
— Ты что, специально выбирал такую, слов которой в жизни не поймёшь?! Чтоб вообще не нужно было разговаривать? — вновь уперев в меня свой указующий перст, возопила Бека.
— Разговоров с тобой ему явно хватило на две жизни вперёд, — заметил Киан, с лёгкой ухмылкой глядя в пол.
— Это всё ты, да? — Бека тут же набросилась на старшего брата Шона (естественно не с кулаками, но с невероятным уровнем агрессии в словах! Если бы они могли бить, то Киан лежал бы с дырой во лбу…) — Ты ведь так хотел, чтобы мы расстались, чтобы Шон вернулся обратно в эту чёртову Ирландию!
— Не смей называть нашу общую родину «чёртовой», — спокойно предупредил Киан.
Они все из Ирландии?.. Ну, естественно, они все из Ирландии…
— Значит, всё-таки ты, да? — на лице Беки появилась понимающая улыбка… смотрелось это жутко — учитывая разъярённое выражение самого лица, — Всё ещё веришь, что вернёшь его, не так ли? Но он мой! МОЙ!
— Вы вроде как расстались, — напомнил Киан, получая откровенное удовольствие от провоцирования этой девицы.
— Если я захочу — мы снова будем вместе! — заявила Бека, как Шон не выдержал…
— Хватит! — рявкнул он, и лицо его приобрело настолько властное и угрожающее выражение, что даже я впечатлилась, — Бека, — он посмотрел на свою бывшую, отчего та едва заметно сжалась, — «Нас» больше нет. И это ты поставила точку в отношениях.
— Я не думала, что ты воспримешь это всер…
— Закрой рот! — властно перебил девушку Шон, — Ты еб*ла мой мозг несколько лет. Я устал.
— Что?.. — недоверчиво переспросила Бека.
— Я поеду в Ирландию с братом, — глядя ей в глаза, сказал парень, — Если это — единственный способ отделаться от тебя хотя бы на время, я воспользуюсь им. Мне нужна передышка. От твоих истерик, от твоей ревности, от твоих амбиций, от тебя, наконец!
— Ты что, серьёзно говоришь мне всё это? — недоверие на лице Беки соперничало по превосходству с высокомерием, — ТЫ бросаешь меня? ТЫ? Да куда ты денешься?! Не пройдёт и недели как прибежишь ко мне побитым щенком!
— Такие слова не красят девушку, даже если она — ведущая модель известного агентства, — заметил Киан, доселе молчавший и с всё той же лёгкой улыбкой на губах наблюдавший за разборкой парочки.
Кажется, он был весьма доволен выбором своего брата. Нет, не кажется. Он был очень доволен.
— Пошёл ты, грёбаный консерватор! — фыркнула Бека, — У тебя не получится удержать Шона в вашем раздолбанном поросшем мхом домишке!
— Это ты про наш фамильный замок? — не переставая улыбаться, поинтересовался Киан.
— Пошла отсюда вон, — негромкий голос Шона заставил меня поёжиться и непроизвольно отступить.
Бека тоже отступила, во все глаза глядя на парня.
— Ты глухая? — Шон медленно поднял голову и посмотрел девушке прямо в глаза, — Пошла вон.
— Ты ещё пожалеешь… — изумлённо прошептала Бека, — Когда будешь приползать ко мне, я не открою перед тобой дверь! Будешь лежать на пороге и тихо скулить, просясь внутрь!
— Скорее я перетрахаю всё ваше модельное агентство, — недобро усмехнулся Шон, — И поселюсь с тобой по соседству, чтоб ты каждую ночь слушала, как я имею всех твоих так называемых подруг.
Глаза Беки округлились от шока. Она даже рот открыла от удивления. Насколько я успела понять из их разборки, до этого дня все обвинения в «изменах» были беспочвенными. Что ж — терпение парня тоже не бесконечно. Могу его понять…
— Лучше не возвращайся, слышишь? Сдохни в своей гребаной Ирландии, чёртов мудак!!!
И с этими словами она развернулась и побежала к лестнице. Звонкое цоканье её каблучков и громко хлопнувшая дверь возвестили нас, что известная модель покинула поместье.
— Ты что, не мог остановить её на входе? — спокойно и как-то устало спросил Шон.
— Каким образом? — с любопытством поинтересовался Киан, — Перехватил бы за талию и вынес за дверь? Так она бы мне судебный иск всучила — за домогательство. Мы это уже проходили. С тобой.
Вот с*ка! И как Шон терпел её всё это время?!
— Я знаю её с детства, — глядя туда, где скрылась фигура его бывшей, сказал тот.
— Люди меняются. Италия и модельный бизнес сильно изменили нашу Беку. Теперь она уже не та.
— Со мной она оставалась прежней, — холодно ответил Шон.
— В какой момент? Когда ты её трахал? Или, когда вы оба спали? — издёвка в словах Киана читалась в открытую… зачем он так?
— Пошёл ты, — беззлобно отмахнулся Шон.
— А теперь объясни мне, как человеку остро любопытствующему, почему на нашей Бошенте твоя майка? — очень спокойно и даже почти дружелюбно поинтересовался Киан, — Ты что, успел с ней покувыркаться?
— Ты ведь в курсе, что она тебя понимает? — так же спокойно спросил Шон, посмотрев на брата.
Киан перевёл взгляд на меня…
А моё лицо в тот момент нужно было видеть…
— Я ошиблась… — медленно и скорбно сообщила я, — считала главным мудаком безобидного несчастного барашка. А титул «Главного придурка Всея Семья» по праву принадлежит старшему брату.
— Тая… — осторожно начал Киан.
— Хотел всеми правдами и неправдами вернуть его на родину? — я кивнула на Шона, изумляясь хитрости ирландца, — Привёз меня сюда, зная, что я здесь третья лишняя, заставил его следить за мной, прекрасно понимая, насколько ревнива и вспыльчива его подружка… Бог мой! — я едва ли руками не всплеснула, — А как тебе подфартило с моей простудой! Да ты же был уверен, что мы переспим!
— А вы не переспали? — склонил голову ирландец.
— Нет, — с большим удовольствием сообщила я.
— Это хорошо, — искренне ответил тот, чем неимоверно меня удивил, — Да, мне необходимо было вернуть брата на родную землю, потому что то, что там сейчас будет происходить, благодаря Тебе — требует его обязательного присутствия.
— И что же там будет происходить? — напряглась я.
— Какого вы разговариваете на другом языке? — сложив руки на обнаженной груди, спросил Шон.
— Киан?.. — нервно переспросила я.
— И да, его шизанутая подружка мне мешала, потому что она скрутила его своими путами, лишила воли, трезвого рассудка и вообще каких-либо жизненных ориентиров. Так что да, я рад, что всё так произошло, — уверенно и непоколебимо закончил Киан, вынуждая меня замереть с широко раскрытым ртом.
— Ты меня использовал! — выдохнула я.
— Ты нужна мне. Нужна всей нашей семье. Как нам нужен и Шон. Он должен быть рядом со мной, когда мы начнём творить историю! — глаза мужчины полыхнули странным огнём.
— Какую на хрен историю? — едва слышно протянула я.
— Я тебе уже говорил — ты связана с нами. Связана с носителями древних кровей ирландской земли.
— Ты можешь говорить на нашем языке? — не выдержал Шон.
— Ты всё равно не поймешь ни слова из того, что она ответит! — Киан посмотрел на своего младшего брата.
— Зато я пойму, о чём говоришь ты! — отрезал Шон.
— Что здесь происходит? — по слогам спросила я, глядя на Киана, — Я должна понимать, во что ты меня втягиваешь!
— Успокойся, Тая, ты ведь знаешь, я не причиню тебе вреда, — ответил тот, поднимая руки в защитном жесте.
А я поняла… что не хочу успокаиваться! Здесь творится что-то, к чему я была не готова! На что я не подписывалась! Я очень чётко ощущала это сейчас, когда чувствовала, как моя кровь просыпается, реагируя на присутствие двух чистокровных ирландцев… раньше она просыпалась только от зова… Неужели она готова предвестить чью-то смерть?
— Что с ней? — удивленно спросил Шон.
— Её кровь просыпается, — с одобрительной улыбкой сообщил Киан.
— Но отчего? — нахмурился Шон, затем подошёл ко мне и уверенно произнёс, глядя в глаза, — Здесь некому умирать, успокаивай свою вторую половину!
Смелый.
Я лишь положила ладонь на его грудь, как тело парня отлетело в стену.
— Тая, — нахмурился Киан и, словно в замедленной съёмке, рванул ко мне…
Мне не нравится, что мной пытаются управлять. Мне не нравится, что меня втягивают в непонятную мне игру. Мне не нравится, что меня хотят использовать для неизвестных мне целей. Я ПОДЧИНЯЮСЬ ТОЛЬКО СВОЕМУ ХОЗЯИНУ!
Я развернулась к Киану всем телом, открыла рот и завопила со всей силы!
Мой крик сотряс всё здание: стены завибрировали, окна затрещали; мужчины вмиг попадали на пол, зажмуриваясь и закрывая уши в попытке защититься от моего недовольства…
Когда воздух в моих лёгких закончился, я закрыла рот и, предостерегающе глядя на братьев, отступила на шаг.
— Слава Богу, это закончилось, — прохрипел Киан, лежа на полу с мокрым от пота лицом.
— Какого хрена это вообще начиналось? — в ответ прохрипел Шон, — С какой стати она закричала?
— Наша девочка недовольна тем, что не знает, во что её втягивают, — прокашлялся Киан, со странной, отчего-то весьма довольной улыбкой на губах.
— Так может, стоит её просветить? — Шон попытался подняться на ноги, но остановился на уровне «сидя»
— Всему своё время, — Киан тоже попытался подняться, но у него получалось гораздо хуже — всё же мой гнев был направлен именно на него.
— Он придёт за нами? — неожиданно спросил Шон, подняв взгляд на меня.
— Нет, — Киан покачал головой, о чём тут же пожалел, — наша девочка просто показала характер, — простонал он, держась за виски.
— На её фоне Бека — безобидная зверушка, — хмыкнул Шон и выпрямился во весь рост, продолжая смотреть мне в глаза.
Это что, был комплимент?
— Ты довольна? — Киан поднялся вслед за братом и отряхнул одежду.
— Буду довольна, когда вы расскажете мне, что происходит, — сухо сказала я, ощутив, что кровь успокоилась — крик выплеснул из меня всю накопившуюся агрессию.
— В самолёте расскажем, — безапелляционно заявил ирландец, — А сейчас иди и оденься во что-нибудь поприличнее развратной майки моего братца.
Я вмиг вспомнила, что на мне надето, и, вспыхнув до корней волос, резко развернулась в сторону своей комнаты и припустила по коридору.
— Женщины… — раздалось мне вслед.
Да — женщины! А что, есть претензии к иерархии моих приоритетов? Так вот, в приоритете — стоять и выяснять свою дальнейшую судьбу, одетой, как минимум, в комплект нижнего белья и платье!
Я забежала в комнату, быстро достала из чемодана новой сарафан, быстро оделась и… села на кровать. Хочу или не хочу — но я полечу с братьями в Ирландию. Мне просто жизненно необходимо понять — что происходит с моей жизнью, и насколько неотвратимы последствия моей так некстати проснувшейся крови? А ещё нужно выяснить, чего от меня хочет Киан? Совершенно очевидно, что его планы… далеки от благотворительности. То есть, привозить меня на родину, чтобы я не умерла и смогла выполнять свои обязанности на радость всех местных жителей, он не собирался.
То, что он задумал… было намного более дерзким, чем возрождение древних традиций
Я чувствовала это.
И, откровенно говоря, мне это очень не нравилось…