Вернувшись в столицу, Сорокин останавливает свой выбор не на государственном университете, а на недавно организованном Психоневрологическом институте, основателем которого был психиатр и психолог Владимир Михайлович Бехтерев.

„Программа обучения в нем казалась мне более гибкой, чем в университете, притом что профессорско-преподавательский состав в институте был не хуже. Помимо прочего, институт предлагал курсы лекций по социологии, читаемые двумя учеными с мировой известностью- М.М.Ковалевским и Е. Де Роберти, тогда как в университете этой дисциплине не обучали. В то время из всех областей науки более всего меня интересовали химия и социология… Студенты института, в отличие от университетских, казались мне более активными и революционно настроенными и в основном были, так же как и я, выходцами из низших рабочекрестьянских сословий“,

— так сам Сорокин определяет свой выбор.

К этому следует добавить, что обучение в институте было платным и составляло 150 рублей за учебный год.

Сорокин в сентябре 1909 года сумел внести только 35 рублей с обещанием погасить долг позже, гарантом выступил опять-таки земляк Питирима профессор Каллистрат Жаков.

Надо отметить, что в юности Сорокин проявлял чудеса предприимчивости и изворотливости, доказательством тому может послужить случай, когда он неизвестно какими путями добыл себе необходимый для поступления в высшее учебное заведение документ, так называемое „Свидетельство о благонадежности“, за личной подписью градоначальника Санкт-Петербурга Д. В. Драчевского.

С первых же шагов обучения в Психоневрологическом институте Сорокин обратил на себя внимание как студентов, так и преподавательского состава. Во-первых, он разработал собственную систему посещения лекций. Свое внимание первокурсник уделял только тем лекциям, „…в которых: а) профессор читает нечто оригинальное; б) эта оригинальная теория или система знаний важна и важна значительно; в) то, что читается на лекциях, нигде не опубликовано“.

Во-вторых, Сорокин старался как можно чаще напоминать о себе преподавателям. Для этого была выработана пара излюбленных приемов: „а) проявляй активность на семинарах; б) вызывай профессоров на личные дискуссии, в которых обязательно покажи, что досконально проштудировал все опубликованные труды оппонента“.

Это льстило, удивляло и располагало научных деятелей, и они не придавали никакого значения тому, что совсем не видят студента Питирима Сорокина на своих лекциях.

Следуя собственной методике обучения, Сорокин за первый же год пребывания в Психоневрологическом институте добился репутации выдающегося студента и многообещающего молодого ученого. Он был избран председателем на семинарах профессоров Е. Де Роберти, М. М. Ковалевского и В. М. Бехтерева. Его приглашали публиковать свои работы в научных журналах.

Одним из немаловажных преимуществ „укороченной“ системы занятий, выработанной Сорокиным, было увеличение лимита свободного времени. Благодаря этому Питирим со своими друзьями студентами активно участвовал в политической и культурной жизни города. Молодые люди вели просветительскую работу среди рабочих и студентов, посещали симфонические концерты, театры, сами организовывали литературные, музыкальные и театральные вечера. Они наслаждались жизнью во всем ее богатстве, ощущая себя молодыми и полными сил.

Сорокину по-прежнему приходилось зарабатывать себе на жизнь репетиторством. И хотя к этому источнику прибавились ещё и гонорары от случайных статей для некоторых периодических изданий, денег все равно катастрофически не хватало. Поэтому Сорокин так и не смог погасить долг за обучение в институте. По этой причине весной 1909 года Сорокина и его близкого приятеля Кондратьева отстрани ли от занятий. Друзья недолго думая подали прошение о приеме их в студенты юридического факультета Санкт-Петербургского университета. Сам Сорокин утверждал, что решил перейти в университет из-за „глубокого нежелания быть призванным в царскую армию“, а студенты всех государственных университетов были освобождены от призыва, в отличие от студентов недавно созданных частных институтов.

„Останься я в институте, меня бы, наверняка, призвали со второго курса. Считая принудительную воинскую повинность наихудшей формой насильственного порабощения свободного человека самодержавной властью, а воинскую службу — обучением искусству массового убийства, я не имел никакого желания попасть на нее и не рассматривал эту повинность как свой нравственный долг“.

Не желая с оружием в руках отдать долг ненавистному самодержавному государству, Сорокин все же с большим воодушевлением принял известие о зачислении его в государственный университет, да к тому же еще и с годовой стипендией в 300 рублей:

„Окрыленный, с легким сердцем я поехал в Устюг и Римью на летние каникулы“;