Курсант Белухин вел машину, изредка поглядывая в зеркальце, где отражались сидящие сзади следователь Соколова и Татьяна Дорошина.

Майя Борисовна гладила ее руку.

— Знаю по себе, Таня, — в таком горе утешать бесполезно. У меня тоже… муж погиб. Два года прошло, а рана все не заживает, все саднит.

— У вас, наверно, дети, вам легче. А я одна. Совсем одна. У меня никого больше нет, ни одной родной души. Есть только двоюродная тетка… где-то на Кубани.

— А отец?

— Он умер… погиб, когда мне не было и года… Мама!.. Мамочка!.. — Таня закрыла лицо руками, горькие, беспомощные слезы текли по ее щекам.

Когда Соколова, Таня Дорошина и Николай Белухин вошли в дом, там уже работала оперативная группа, возглавляемая майором Лихаревым. Эксперты-криминалисты тщательно осматривали полированные поверхности, стекла, перенося обнаруженные следы на следо-копировальную пленку.

Гостиная представляла собой картину полного разгрома: все вещи из шкафов, секционных полок были выброшены на пол, тут же валялись в хаотическом беспорядке книги, посуда, мелкие предметы домашнего обихода. В углу белели черепки драгоценной японской вазы.

— Что здесь происходит? — испуганно спросила девушка.

Майя Борисовна бережно взяла ее под руку.

— Простите, Таня, что мы начали без вас, но в доме кто-то уже побывал — возможно, убийца вашей матери. Мы надеемся обнаружить его следы.

— Весь дом перерыт, — сказал подошедший Лихарев. — Преступник явно что-то искал. Но входная дверь следов взлома не имеет, замок открыт без отмычки. У кого еще были ключи от дома? — обратился он к девушке.

— Только у мамы и у меня.

— Таня, у Полины Гавриловны были какие-то драгоценности? — спросила Соколова.

— Были.

— Где они хранились?

— У мамы в спальне. Наверху.

— Пойдемте, Танечка, покажете.

Идя к лестнице, ведущей на второй этаж, следователь критически оглядывала аляповатую обстановку: мебель дорогая, но разностильная, хорошие картины рядом с весьма посредственными копиями. Не квартира — антикварный магазин.

Таня стала подниматься наверх, за ней последовали Соколова и Лихарев. Белухин присоединился к работникам милиции, производившим осмотр гостиной.

В спальне Таня подошла к старинному бюро из красного дерева, хотела выдвинуть средний ящик.

— Не надо, я сам! — опередил ее Лихарев и, надез перчатки, осторожно выдвинул ящик. Он был пуст.

Обращаясь к Лихареву, Соколова сказала:

— Юра, пригласи, пожалуйста, эксперта. Надо проверить — не сохранились ли отпечатки пальцев? А мы с Таней пойдем побеседуем.

Скромная девичья комната Тани резко отличалась от безвкусно-вызывающего шика остальных помещений. Тахта, письменный стол, полка с книгами. На стене — портреты бородатых ученых, среди которых Майя Борисовна, к стыду своему, узнала только Дарвина и Павлова. Большой аквариум, фотографии птиц и животных, развешанные по стенам, выдавали интересы и пристрастия хозяйки комнаты — она перешла на второй курс биологического факультета.

Таня кормила голодных рыбок, следователь, сидя за столом, вела протокол допроса.

— Скажите, Таня, вас не удивляло, откуда в доме такие дорогие вещи? Такая роскошная обстановка?

Девушка взяла горсть корма, ручейком высыпала в аквариум.

— Я у мамы спрашивала, и не раз: «Зачем нам все это? Уже ставить некуда, а ты все покупаешь, покупаешь…» «Глупенькая, — отвечала мама, — когда-нибудь ты поймешь меня. Ведь все это теперь наше! Твое! Навеки, навсегда! Этого у нас никому не отнять!»

— Что хотела сказать ваша мама последними словами? — спросила Соколова. — Разве на ваше имущество кто-то покушался?

— Не знаю, — припоминая, ответила Таня. — Но с некоторых пор мама стала очень беспокойной. Словно чего-то ждала. Однажды она так накричала на меня, что я вообще хотела уйти из дому. Когда я в очередной раз сказала, что мне стыдно жить среди всей этой безвкусной роскоши, она вдруг разъярилась: «Стыдно? Тебе стыдно? — Подбежала к шкафу и стала вышвыривать кофточки, блузки, платья… — А эти заграничные шмотки тебе носить не стыдно? А кроссовки «адидасовские» надевать не стыдно? А в австрийских «лодочках» форсить не стыдно?»

— И опять я не смогла ничего ей ответить, — смущенно сказала девушка. — Я действительно люблю модные красивые вещи.

— И носите себе на здоровье, — улыбнулась Майя Борисовна. — Лишь бы приобретались они честным путем, на трудовые доходы.

У Тани расширились глаза.

— Вы считаете, что мама?.. Не верю! Этого не может быть!

— В желтой спортивной сумке, которую ваша мать несла неизвестному мужчине, лежали девяносто шесть тысяч рублей. Можно предположить, что именно из-за этих денег ее убили.

Девушка потрясенно молчала, не в силах вымолвить ни слова.

— Таня, вы понимаете, как важно найти убийцу. Нам надо выявить все связи вашей матери: и нынешние, и прошлые. В машине вы упоминали об отце. Расскажите о нем поподробней. Как его звали? Кем он был? Год рождения, если знаете?

Девушка подавила накипавшие слезы.

— Отца звали Алексей Михайлович. Мама рассказывала, что он был командиром подводной лодки и погиб, выполняя учебное задание.

— Фамилия та же?

— Да. Мама больше замуж не выходила — боялась, что отчим будет обижать меня. Они с мамой ровесники — оба с сорок четвертого года. Мама говорила — папа был очень красивый, и… — тут она застеснялась, — я вроде бы на него похожа.

Соколова записала сведения о танином отце на блокнотном листке и вышла. Вернулась через пять минут.

— Скажите, Таня, вам никогда не приходилось слышать от матери о каком-то «богатом дядюшке»?

— Нет. Иногда в шутку мама говорила: «Держи хвост морковкой, ты у меня невеста богатая».

— Как вы относитесь к Крутову?

— К Алику? Мама его терпеть не могла, а мне он нравится. С ним интересно.

— Кто еще из мужчин бывал у вас в доме? Ведь были же у вашей матери какие-то привязанности?

— Нет, последнее время никого у мамы не было.

— А раньше?

— Раньше?.. Раньше, да. Павел Денисович. Но это было так давно. Я совсем его не помню.

— Значит, Павел Денисович? А фамилия?

— Фамилия? Нет, не помню.

— И долго он к вам ходил?

— Около года. Потом вдруг исчез куда-то. Мама говорила: уехал на север. Наверно, он оттуда присылал ей деньги на все это. Там, говорят, хорошо зарабатывают.

— Писем Полина Гавриловна не получала?

— Я видела одно. Месяца три назад.

— Откуда?

— Без обратного адреса. Только какой-то странный шифр и номер.

— Письмо сохранилось?

— Нет. Мама разорвала его на мелкие клочки и сожгла.

Постучавшись, вошел майор Лихарев.

— Майя Борисовна, у нас все, осмотр закончен. Следователь поднялась, собрала бумаги.

— У нас на сегодня тоже.

Таня спустилась вместе со всеми вниз, проводила до дверей.

— Вот мой телефон. — Лихарев подал Тане бумажку с телефонным номером. — Если вспомните что-то существенное — звоните.

Последним уходил курсант Белухин. Он задержал руку девушки в своей и сказал, краснея:

— У меня телефон тот же. Звоните, Танечка! Можно и просто так. Зовут меня Коля.

Таня невидяще кивнула, заперла дверь. Сейчас ей очень нужно было побыть одной, совсем одной…