Лихарев сидел в кабинете Мороза и с плохо скрываемым нетерпением слушал его разглагольствования. Евгений Игоревич развивал свою излюбленную тему.

— …Знаешь, Юра, я все же думаю, что Никола поймет в конечном счете, куда ему идти после школы, на чем специализироваться. Нецивилизованный у тебя в угрозыске контингент, неинтеллигентный какой-то. Ну куда это годится — бить человека головой об пол? Хорошо, что там был ковер. А если бы цемент? Как, кстати, Коля чувствует себя?

— Сейчас уже лучше. Над ним Татьяна шефство взяла. Выхаживает, чуть не с ложечки кормит.

— У такой матери такая дочка! Далеко упало яблочко, ох далеко.

— Женя, а может, давай без трепа, ближе к делу. Ты сказал, что знаешь примерно, где искать Панкова. Ну так выкладывай!

Мороз укоризненно покачал головой.

— Не спеши, майор, не люблю, когда спешат. Твой Панков в живописном месте распивает чаи с одним моим хорошим знакомым. Я ведь к тому и веду разговор, что мои подопечные гораздо приличнее твоих. Никого они не убивают, никуда не бегут, сидят и спокойно ждут, когда за ними приедет милиция.

— Так уж и спокойно? — ухмыльнулся Лихарев. — Может, все-таки немножко волнуются?

— Не думаю. Все было обтяпано бесшумно и бескровно, без выстрелов и погонь. Как это умеют делать только у нас, в ОБХСС. Впрочем, сейчас сам увидишь.

Мороз вынул из сейфа пистолет, накинул на плечи ременную кобуру, надел поверх пиджак.

— А оружие все же берешь, — заметил не без ехидцы Лихарев.

— И ты возьми. Мало ли — может пригодиться.

Ехали в машине Лихарева. Мороз давал короткие указания, майор беспрекословно их выполнял.

— А теперь, Юра, стоп. К самому дому подъезжать не будем, пойдем пешочком.

Дачный поселок выглядел опустевшим — холодные осенние ночи даже самых закаленных загнали в город. Однако кое-где над трубами вились кудряшки светлого пушистого дыма. К одному из отапливаемых особняков и направились оперативники. В калитку входить не стали: она отлично просматривалась из окон. Мороз раздвинул в заборе две доски, открылся удобный лаз в заросший деревьями и кустарниками сад.

В доме кто-то играл на рояле — Юрий Глебович узнал этюд Шопена. Сделав Лихареву знак остаться, Мороз поднялся по ступеням, нажал кнопку. Рояль смолк, послышались осторожные шаги.

— Кто там?

— Откройте, Василий Трифонович. Это я, Мороз.

Сказал и тут же шагнул в сторону. Прием проверенный — на случай внезапного выстрела через дверь. Предосторожность оказалась излишней — в открывшемся проеме возникло гостеприимно улыбающееся лицо хозяина.

— Евгений Игоревич? Дорогой! Чему обязан? Проходите, проходите.

— Я не один — с приятелем.

— И приятеля зовите. Сейчас чайку заварим, я как раз достал китайского.

Оперативники зашли в комнату с камином, обставленную добротной современной мебелью. Справа у стены стоял старинный рояль. Лихарев прочел на крышке: «Реtroff».

— Играете? — кивнул Мороз на раскрытые ноты.

— Балуюсь иногда, на досуге, — скромно потупился Василий Трифонович. — Присаживайтесь, сейчас чаек организую.

— И бутерброды будут? С ветчиной?

Вопрос насторожил хозяина. Он не спеша надел пиджак с орденскими планками, застегнулся на все пуговицы.

— Не нравится мне ваш тон, Евгений Игоревич. Вроде бы всегда жили в мире и согласии. Что же изменилось?

— С тех пор, как мы с курсантом Белухиным побывали в вашем универсаме? — уточнил Мороз. — Многое, Василий Трифонович, очень многое.

— Что, например? — игриво полюбопытствовал Чеботарев.

— Например, выяснилось, что не такой уж вы невинный агнец, каким прикидывались долгие годы. И сумка с деньгами, поднятая со дна реки, имеет к вам самое прямое отношение. Курсант Белухин, как оказалось, был абсолютно прав. Интуиция…

— Глас младенца — глас божий? — Чеботарев бросил на стол пачку «Мальборо». — Курите, Евгений Игоревич. Слушаю вас с нарастающим интересом.

— Прекрасно вас понимаю, Василий Трифонович. Это ведь в самом деле дьявольски интересно — раскапывать ваши прежние связи и знакомства, узнавать про ваши нынешние дела и делишки.

— Один маленький вопросик, Евгений Игоревич. А про нынешние мои связи, — Чеботарев возвел глаза к потолку, — вам тоже известно?

Мороз помолчал, похмурился.

— Тоже, — неожиданно бросил Лихарев.

— Вот как? — Чеботарев покосился в сторону Морозова приятеля: кто это такой всезнающий? И снова к Морозу. — И что же, Евгений Игоревич?

— А ничего, Василий Трифонович. Чеботарев снисходительно усмехнулся.

— Безумству храбрых поем мы песню. Вы, Евгений Игоревич, хотели еще что-то поведать? Так я вас слушаю внимательнейшим образом. И приятель ваш, вижу, чертовски увлечен. Ну же, прошу вас — вперед, без страха и сомненья!

— Боюсь, ВасилийТрифонович, для веселья у вас нет веских причин. Так же как для уверенности в собственной неуязвимости.

— Ну-ну, я весь внимание. Быть может, вам удалось узнать обо мне то, чего я сам не знаю?

— Навряд ли, Василий Трифонович. Думаю, для вас не будет откровением, что в деле о подпольном спирт-заводе вы были одной из ключевых фигур, если не самой главной. Левый спирт, как выявилось, сбывался через ваш магазин. Естественно, в уже переработанном виде.

— Помнится, на процессе фигурировал некто Панков.

— Верно, вы остались в тени, Панков все взял на себя. Все, в том числе и общие капиталовложения. Ведь истинный организатор производства вы: именно ваши средства были вложены в дело. И когда Панкова неожиданно взяли под стражу, это оказалось для вас большим ударом — плакали ваши денежки. Кстати, Василий Трифонович, не к Панкову ли иы летали, когда он отсиживал срок в Южногорской колонии? С какой целью? Узнать, куда спрятал капиталы? Убедить, чтобы продолжал молчать о вашем соучастии?

Чеботарев сосредоточенно разминал в пальцах сигарету.

— В Южногорск я действительно летал, а вот к кому — позвольте умолчать. Это мое личное, даже интимное дело. А ваши досужие домыслы мне попросту смешно слушать. Все это взято с десятой потолочины…

Словесный поединок между Морозом и Чеботаревым, конечно же, занимал Лихарева. Но с еще большим вниманием он наблюдал за окружающей обстановкой. Настораживала неестественная тишина: ни звука, ни шороха, ни малейшего шевеления — дом словно бы затаился. Не ускользнули от Лихарева и настойчивые порывания хозяина заварить чай на кухне, острые его взгляды в сторону чуть приоткрытой двери, ведущей в кухню.

— Вам смешно, — повторил Мороз. — А мне так нисколько. Солидный человек, а ломаете какую-то жалкую комедию. Где Панков?

— Понятия не имею, — пожал плечами Чеботарев.

— В таком случае придется произвести обыск. Вот постановление, ознакомьтесь…

Дальнейшее произошло молниеносно. Из приоткрытой двери выметнулась приземистая фигура Панкова. Зажав согнутой в локте рукой горло Чеботарева, бандит сунул ему в бок дуло пистолета.

— Всем стоять! Ни с места! Убью его, если кто шелохнется. Он вам нужен. Гробану — всем решетка!

Лихарев сделал едва заметное движение, пытаясь достать оружие. Панков тут же навел пистолет на него.

— Руки! Руки, майор! Чуть что — стреляю! Холеное лицо Чеботарева исказила гримаса испуга.

— Он убьет, убьет! Умоляю — не двигайтесь! Ему терять нечего!..

Панков снова ткнул пистолет ему в бок.

— Ключи от машины! Живо!

Чеботарев скосил глаз на верхний карман пиджака, Панков, не отпуская его горла, достал брелок с ключами.

— Ну, вот что. Я выезжаю с ним на машине и отпускаю через десять километров. Живого и невредимого. И чтоб все тихо было. Ясно? Его жизнь — в ваших руках!-

Прикрываясь Чеботаревым, бандит пятился к выходу. Ударом каблука распахнул входную дверь, нащупал ногой верхнюю ступеньку.

— Запирай! — приказал Панков хозяину. Тот послушно достал из кармана ключ, повернул на два оборота.

Лихарев выхватил пистолет, бросился к окну.

— Это сговор. Он его не отпустит. Они уедут вместе!

— Не уедут, — спокойно сказал Мороз.

Панков тщетно пытался завести мотор. Стоя у окна, Мороз с усмешкой следил за его безуспешными стараниями. Панков увидел Мороза через стекло, злобно погрозил ему кулаком.

Убедившись, что машина для бегства непригодна, Панков вытащил из кабины Чеботарева и все так же, заслоняясь им как щитом, стал отходить к калитке. Вплотную к даче подступал густой лес: перемахнуть через забор, а там — ищи-свищи.

— Уходит! Уходит, Женя! — тревожился Лихарев. Мороз был великолепно невозмутим.

— Не уйдет. Все предусмотрено.

Прикрываясь заложником, пятясь и настороженно озираясь, Панков приближался к забору. Уже оставалось пять шагов… три… два… Внезапно кусты ожили: двое оперативников мгновенно обезоружили преступника, на руках защелкнулись стальные браслеты.

— Уф-ф! — облегченно вздохнул Мороз: спокойствие было кажущимся, внутреннее напряжение не отпускало его ни на миг. — Ну, майор, что я тебе говорил? Все сделано бесшумно и бескровно, без единого выстрела. Как это умеют только у нас, в ОБХСС. Нет, Юра, Никола обязательно поймет, куда ему надо идти после окончания школы.

Панкова усаживали в подъехавшую машину. Вернувшийся в дом Чеботарев, стараясь не смотреть на гостей, энергично растирал помятую шею.

— Так что, Василий Трифонович? — жестко глянул Мороз. — Вы и сейчас будете утверждать, что понятия не имели, где скрывался Панков? Собирайтесь, поедете с нами.

— А, может, я сначала позвоню? — Чеботарев двинулся к телефону. — Догадываетесь, куда, Евгений Игоревич?

— Даже точно знаю. Но рабочий день кончился.

— Ничего, я по домашнему…

Мороз вынул вилку из телефонной розетки.

— Машина ждет, Василий Трифонович. А позвонить вы сможете и от нас.

Чеботарев склонил голову набок, посмотрел скептически.

— Что ж, Евгений Игоревич, подчиняюсь грубой силе. Вам же придется потом извиняться.

— Это все разговоры в пользу бедных, вряд ли вас спасет ваша мохнатая лапа. Скажите лучше, где деньги, которые принес вам Панков?

— Деньги? Какие деньги?

— Те, что в плетеной кошелке, в полиэтиленовых пакетах. Там должно быть примерно столько же, сколько мы подняли со дна реки.

Чеботарев секунду раздумывал, как бы вспоминая.

— Ах, эти? Они в кладовке. Идемте покажу. Но учтите — это не мои деньги, это его — Панкова. Я к ним не имею никакого отношения.

— Разберемся, Василий Трифонович, во всем разберемся.