Было воскресное утро. Виктория Марковна, женщина средних лет, упругой походкой вышла из метро. Потом она остановилась, огляделась вокруг и достала из сумочки аккуратно сложенный лист бумаги. Внимательно ознакомившись с его содержанием, она деловито направилась вглубь микрорайона. Лист бумаги отражал адрес и детальную схему проезда до квартиры ее нового частного ученика.

Виктория Марковна была не замужем. Все, что она имела в жизни – должное образование старшекурсницы дочери, небольшую квартиру в собственности, находящуюся в отдаленном районе Москвы, и подтянутый внешний вид – являлось результатом ее ежедневного напряженного труда и высокого уровня самодисциплины. Надо отдать должное Виктории Марковне – она, в отличие от большинства своих коллег, была преподавателем не только высокого полета, но и высоких принципов.

Ведь как часто бывает? Захочет заботливый родитель, скажем, улучшить познания своего чада в иностранном языке или в любой другой науке. Тут же находятся частные преподаватели. Договорились о цене. И, глядишь, занимается уже ребенок. Но вот незадача, проходит год-другой, и тут любящий родитель неожиданно для себя выясняет, что чадо его ненаглядное нисколько не продвинулось в изучении данного предмета. Он, естественно предположить, обращается к преподавателю с вопросом.

А тот ему и отвечает, притворно разводя руками, что так, мол, и так, сами разве не знаете, что отпрыск ваш разгильдяй никудышный. И скажите еще спасибо, что терплю его до сих пор. А то, что до этого преподаватель не удосужился с родителем ни разу поговорить, но деньги его брал исправно, о том, естественно, речи нет.

А бывают случаи и еще похуже. Определят родители ребенка в школу с высокими требованиями, деньги соответствующие «кому надо» заплатят. А в школе той методика обучения к следующему сводится. На уроках преподаватели не утруждают себя излишним рвением, чтобы донести до школьников новый материал. Потом немедленно самостоятельную работу на новую тему предлагают детям написать, чтобы оценить их успеваемость. Видя же печальные результаты такого обучения, созывают родительские собрания или же в индивидуальных беседах с родителями озвучивают всю меру необходимости индивидуальных занятий за дополнительную плату Понятное дело, что занятия эти проводятся теми же преподавателями, разве что индивидуальными их трудновато назвать будет, потому как присутствуют на них по пять учеников, а то и больше. Родители каждого ребенка при этом платят, как если бы тот занимался один на один. Результаты такого обучения, понятное дело, печальны. Успеваемость ниже среднего, что позволяет иным преподавателям настаивать на еще более частых дополнительных занятиях.

Конечно, если на этот вопрос с другой стороны посмотреть, с обще-, так сказать, человеческой, то можно понять этих преподавателей. Ведь каждому человеку нужно пропитание, крыша над головой, путешествия по белу свету там всякие, да и много разной прочей чепухи. А преподаватели, как известно, тоже люди. Вот они и стараются. Нам, однако же, пора вернуться к Виктории Марковне.

А Виктория Марковна, как уже отмечалось выше, была преподавателем другого рода. Прежде всего, не в пример прочим, она хорошо знала свой предмет. Кроме того, отличалась высокой требовательностью. Если ученик дома не готовится или – что еще хуже – занятие пропустит, она сразу к родителям.

«Не буду с таким заниматься, и точка», – говорит. И никакие деньги ее удержать не могут, если видит она, что результата достигнуть невозможно. Болела за свое дело Виктория Марковна. Настолько все близко к сердцу принимала, что в последние годы давление у нее пошаливать начало. А ведь не старая еще женщина! Одета всегда модно. А стрижка какая!

Кроме всего прочего, Виктория Марковна любила чистоту и порядок во всем. Порядок на письменном столе, на кухне и, конечно же, порядок в голове. Того же ожидала она от своих учеников и их родителей. Семьи, в которых воспитывались ее ученики, были как на подбор респектабельными. Дома у них царили спокойствие и порядок. А как же иначе? Ведь если ребенок не пойми откуда взялся, так он и на занятиях выделывать не пойми что начнет. Сама она отдавала всю душу и все свое свободное время воспитанию дочери. А шутка ли воспитывать дочь одной?

Деньги брала за уроки немалые, но ведь и было за что!

Благодаря ее требовательности отбоя от желающих заниматься с ней не было. Принимала же новых учеников она только по рекомендации.

– Почему только по рекомендации? – спросите вы.

– Да потому, – ответила бы Виктория Марковна, – что без этого в такую историю можно попасть, что сложно даже представить. Или родители невменяемые окажутся, или сам ребенок не совсем в себе. Да что говорить! Потом отказываться от занятий придется. – Не любила Виктория Марковна неожиданностей. А еще больше не любила она напрасно потраченного времени.

* * *

В то воскресное утро Виктория Марковна как раз направлялась к новому ученику. Мамаша нового ученика была сослуживицей мамаши ее старого ученика. Обе они являлись преподавателями Московского университета, кандидатами экономических наук.

Викторию Марковну ожидала вполне предсказуемая, интеллигентная, так сказать, атмосфера. И вот уже подходит она к обозначенному на плане дому сталинской постройки.

«Что ни говори, а есть в этих сталинских домах какая-то обстоятельность, незыблемость, приверженность устоям советской интеллигенции», – думала Виктория Марковна, поднимаясь по лестнице.

Она позвонила в дверь. Однако ей никто не открыл. Она позвонила еще раз и еще. Наконец, с третьего звонка, дверь отворилась, и на пороге появился низкорослый мальчик, на вид лет двенадцати.

– Наверное, его брат, – подумала Виктория Марковна; ей говорили, что ее ученику скоро должно быть шестнадцать. Звали его Костя.

– А где твои родители? – спросила Виктория Марковна.

– Их нет дома, – отвечал маленький мальчик.

– Странно, я договаривалась на двенадцать часов. Я преподаватель английского твоего брата.

– У меня нет бата, – ответил мальчик. Очевидно, он не выговаривал букву «Р».

Тут в голову Виктории Марковне пришла догадка.

– А как тебя зовут? – спросила она.

– Костя, – ответил мальчик.

– Значит, я с тобой буду заниматься? – предположила преподавательница английского.

– Навеное, – неуверенно отвечал мальчик и добавил: – Походите, пожалуйста.

«Чертовщина какая-то, – раздраженно думала Виктория Марковна, – недоедает, похоже, ребенок? Почему же еще он такой маленький, спрашивается? И забитый какой-то. А букву «Р» почему не выговаривает? Не занимались с тобой, видно, бедолага, должным образом в детстве». Виктория Марковна вспомнила свою дочь, которая не выговаривала целых три буквы, вспомнила она и те усилия, которые она предприняла, водя своего ребенка к логопеду. Зато теперь все было в порядке.

– Мы же договаривались с твоей мамой на двенадцать часов, в воскресенье! Елена Николаевна ее зовут? – произнесла она вслух.

– Да, паавильно, Елена Николаевна. Но ее сейчас нет дома.

– А когда же она придет?

– Не знаю, она еще вчеаа куда-то ушла.

– Так ты совсем один?

– Папа должен пиидти.

– Когда?

– Не знаю точно, но вечеом они вместе в гости собиались.

Виктория Марковна осмотрелась по сторонам. Вокруг нее царило страшное запустение. Коридор тускло освещался единственной лампочкой без абажура. Остатки обоев хранили на себе пометки, сделанные ручкой или фломастером. Плинтуса отсутствовали вовсе. На грязном полу с трудом угадывалось подобие паркета. Виктория Марковна хотела снять пальто, но не обнаружила вешалки. Вернее сказать, вешалка присутствовала, но назначение ее не было понятно, так как болталась она на одном гвозде, могла рухнуть в любой момент и никак не могла быть использована по назначению. Однако же рядом с ней в стену были вбиты три больших гвоздя, носивших следы ржавчины, куда и предстояло Виктории Марковне повесить свое модное манто. В квартире угадывался стойкий запах сигаретного дыма, какой бывает, когда в помещении часто курят долгие годы. Виктория Марковна сама не курила и с трудом переносила запах табачного дыма.

«Ну и местечко…», подумала она.

– Пооходите, пожалуйста, – сказал мальчик.

Виктория Марковна застыла в нерешительности. Обычно в домах своих учеников она снимала обувь, особенно если дело было зимой, и ей предлагали тапочки. Сейчас она смотрела на пол, покрытый песком и еще какой-то грязью, и не знала, что делать. Ее блестящие, черной кожи сапоги выглядели определенно чище пола этой квартиры.

– Пожалуйста, не снимайте обувь, – вежливо сказал мальчик и добавил: – Хотите чаю?

Виктория Марковна, находясь в замешательстве, молча кивнула головой. Они прошли на кухню, где царило такое же запустение, как и в коридоре. В маленькой старой раковине находились груды немытой посуды, откуда мальчик достал грязную треснувшую чашку, слегка ополоснул ее под струей холодной воды и поставил перед Викторией Марковной. Потом он поджег газ под чайником времен первой русской революции и сел ждать, когда вскипит вода. Когда вода вскипела, он неторопливо извлек из покосившегося от времени шкафа грязный чайничек с отбитым носиком и ручкой, налил туда кипятка и насыпал подозрительное вещество, по всей видимости, представлявшее собой чай.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал мальчик, указывая на одну из полуразвалившихся от времени грязных табуреток.

Несмотря на мучившую ее жажду, Виктория Марковна не смогла заставить себя воспользоваться предложенной ей чашкой и предложила перейти сразу к занятиям.

– Хорошо, пороходите, пожалуйста, в мою комнату, – так же монотонно сказал мальчик.

«Он ведь и на английском картавить будет! Похоже, здесь запущена не только квартира, но и ребенок», строго оценивала ситуацию Виктория Марковна.

Они проследовали в комнату Кости. За исключением кухни, двери как таковые в остальные две комнаты отсутствовали. Кое-где заметны были лишь остатки наличников, к которым эти двери, должно быть, в далеком прошлом прикреплялись. Сейчас же комнаты от коридора отделяли проемы в стенах.

Комната мальчика Кости соответствовала суровому стилю остальных помещений. В ней присутствовало всего лишь несколько предметов мебели: старый диван, видимо служивший ребенку кроватью; стол и стул, об каждый из которых легко было занозить руку; подобие платяного шкафа без дверей и книжные полки, заваленные множеством разных книг. Книги были на разных языках и, по-видимому, представляли собой довольно интересную библиотеку На корочках мелькали слова: Хайдеггер, Цветаева, Довлатов, Steinback, Dahl, Camus.

«Вот, вот оно! – В голову Виктории Марковны пришла характерная мысль русского интеллигента, традиционно противопоставляющего духовное материальному – Воистину, здесь живут служители духа, а не жалкие слуги мамоны».

Они начали занятия. Выяснилось, что знания Кости соответствовали уровню второго класса простой школы. Виктория Марковна впала в состояние замешательства. По телефону ей было сказано, что знания ребенка соответствуют «среднему» уровню и было оговорено, что она выведет его на «продвинутый уровень» за полтора года. Но сейчас об этом и речи не могло идти.

«Но как же такое возможно? Чтобы в девятом классе знать, как во втором? Как нужно запустить ребенка!» мысленно неиствовала преподавательница. «К тому же он картавит. Вот, видно, до чего доводит нужда интеллигентных людей в наше тяжелое время», – мысленно смягчилась Виктория Марковна: «Должно быть, родителям просто не хватает времени заработать на еду. До ребенка ли тут! Видно, поэтому и мальчик такой робкий, такой забитый».

Тут Виктории Марковне представилась картина, как родители Кости отдают все свои силы служению чему-то высокому, благородному – скорее всего, конечно же, науке – забывая при этом о себе и обо всем самом необходимом, первостепенном, как-то: быт и даже собственные дети. Пусть, пусть они сгорблены под тяжестью своего горького жребия, но они несут его не ропща!

Ее размышления были прерваны тихим звуком открывающейся входной двери, будто бы входящий не хотел, чтобы его услышали. Ввиду того, что, как уже было отмечено выше, в комнатах отсутствовали двери, Виктории Марковне не составило труда его заметить. Это был мужчина средних лет, без изысков, но по моде одетый, с хитроватым выражением лица. У него были голубые глаза, которые, казалось, светились искренностью. По неуловимым признакам у Виктории Марковны сложилось впечатление, что он не собирался с ней общаться и был немного раздосадован тем, что теперь от этого он никак не мог отвертеться.

– А вот и папа, – несколько отстранение сказал мальчик.

– Здорово, Костя, – обратился папа к мальчику. – Здравствуйте, – повернулся он к Виктории Марковне. – Меня зовут Сева.

– Виктория Марковна, – представилась учительница по имени отчеству, хотя она была всего лишь лет на пять старше Севы.

Сева улыбался и, недоумевая, смотрел на Викторию Марковну. Было похоже, что он не был в курсе дела, кто она такая и зачем пришла. Не отличавшийся разговорчивостью мальчик Костя тоже по своему обыкновению молчал.

«Какая нелепица!» – подумала Виктория Марковна и сказала:

– Я разговаривала с Еленой – это, как я понимаю, ваша жена – я преподаватель английского…

– А-а-а, – добродушно протянул Сева, – как же, как же, милости просим, очень рад, очень. Ну, занимайтесь, занимайтесь, не буду вам мешать. Кстати, Костя, что у нас есть на обед?

– Не знаю, по-моему, как обычно… – отвечал мальчик.

– А мама ничего не готовила? – продолжал разговор Сева уже из кухни.

– Как обычно…

– А-а-а, – протянул Сева, чиркнул спичкой и так смачно затянулся сигаретой, что было слышно в другой комнате.

– А когда мама ушла?

– Вчера вечером.

– А-а-а, ну и ладно, и ладно. Ладно, Костя, я, пожалуй, к соседу Федору зайду, у него и поем, – весело сказал Сева. – Скоро буду. До свидания, Виктория Марковна. – С этими словами он хлопнул входной дверью и был таков.

Виктория Марковна в замешательстве продолжила занятия. Но не прошло и получаса, как входная дверь снова потихоньку отворилась и на пороге появилась женщина средних лет. Она была высокого роста, стройная и одета по последней моде. Хотя на дворе была зима, ее отличал ровный загар, характерный для посетителей салонов красоты. Сумочка ее была под цвет сапожкам и берету. Руки отличал безупречный маникюр. На ней была длинная расстегнутая шуба, обтягивающие брюки и блузка с глубоким вырезом.

Увидев Викторию Марковну, она, не обращая внимания на Костю, улыбнулась улыбкой кинозвезды и уверенно шагнула из коридора в комнату.

– А-а-а, вы, должно быть, Виктория Марковна, как я рада, как я рада с вами познакомиться. Я о вас наслышана. И все только хорошее, только хорошее! И вот, наконец-то! – щебетала Елена, протягивая вперед обе руки.

«Да тут цирк шапито какой-то!» – думала Виктория Марковна, ошалело протягивая руку.

– Давайте же пить чай! Я сейчас… – И Елена уже неслась на кухню. – Что? У нас нет чая? А кофе? – разговаривала она сама с собой. – И кофе нет. Что же ты, Костя, не купил ничего?

– Мама, но у меня же нет денег, – отвечал Костя.

– А-а-а, я забыла, забыла оставить тебе деньги! Ах, я никудышная! А папа? Что папа говорит? Папа о нас тоже не позаботился?

– Как обычно.

– Что это, как обычно?

– Он сказал, что раз еды нет, то он пошел к Федору.

– Вот какой у нас папа! Вот так папа! Папа хоть куда! – Перемещаясь по квартире, Елена разговаривала с сыном и сама с собой. При этом речь ее была совершенно лишена какой-бы то ни было негативной окраски. Было очевидно, что это просто устоявшийся порядок вещей этого дома. И он не представляется его обитателям ни плохим, ни хорошим. Просто он есть, и все.

Тут зазвонил телефон.

– Мишенька, привет, привет, мой голубчик, – приглушенно защебетала Елена в трубку – Представляешь, прихожу домой, голодная, холодная, а в холодильнике шаром покати!

…

– Да, вот такой мой Сева, ты его ведь хорошо знаешь.

…

– Да. Он очень эгоистичен. Ушел к Федору, а то я не знаю, что это за Федор!

…

– Вчера ты звонил? Вчера я была на концерте Вагнера, представляешь, дирижировал сам Башмет! Потом засиделась в гостях, домой уже поздно было ехать.

…

– Ну что ты! Ничего такого! Лучше приходи, приходи, мой дорогой, скорее. Или нет, знаешь, я лучше сама к тебе приеду! Мы неделю назад купили новенькую машинку. Красненькую. Взяли кредит и купили. Я тебя на ней покатаю сегодня! Ну, целую. Лечу.

Потом она добавила громко:

– Костенька, иди сюда на минуточку, мой дорогой.

Когда мальчик вышел в соседнюю комнату, раздался громкий шепот его мамы:

– На вот, деньги за два часа, не забудь отдать, а я побежала! Целую тебя, моя любовь. Потом раздалось чмоканье. Мальчик вошел в комнату, а его мама стремительно открыла входную дверь и, пропев на прощание: «До свидания, Виктория Марковна! Была счастлива с вами познакомиться!», исчезла.

Надо признать, что Виктория Марковна, человек твердых жизненных принципов, была изрядно шокирована происходящим, и ей стоило большого труда взять себя в руки и продолжить занятие, которое, однако, было вскоре вновь прервано.

Не прошло и получаса после ухода Елены, как входная дверь снова тихо отворилась и на кухню молча проследовали две молодые женщины и Сева, у которого карман оттопыривался под тяжестью какого-то стеклянного предмета, заполненного жидкостью. При этом Сева широко улыбнулся своей доброй улыбкой Виктории Марковне.

Через минуту из кухни раздались звуки музыки, и сильно потянуло табачным дымом. Это было последней каплей переполнившей чашу терпения глубоко уважающей себя Виктории Марковны. Она могла стерпеть многое, но запах табачного дыма, да еще в таком количестве – никогда.

Виктория Марковна вежливо простилась с Костей и, не мешкая более, вышла на свежий воздух.