– Кстати, ты помнишь Веронику?

Этот простой, казалось бы, вопрос заставил сердце Ивана Ильича, человека среднего возраста, биться сильнее обычного. Он посмотрел на своего старого друга, элегантно держащего бокал джин-тоника. Друга звали Сергей Сергеевич. Он был одет в безупречную «тройку» в полоску. Одна нога его покоилась на другой. Носок его надраенного до блеска ботинка неспешно покачивался в такт легкой фортепьянной музыке, доносившейся из глубины зала. Их случайная встреча в фойе гостиницы «Дочестер», что на Парк Лэйн, затянулась и плавно переросла в долгий аперитив.

– Никольскую? – уточнил на всякий случай Иван Ильич.

– Как я погляжу, память тебе не изменяет, – Сергей Сергеевич с детства не любил прямо отвечать на поставленный вопрос. По неизвестным причинам он находил в этом что-то унизительное.

Последний раз Иван Ильич видел красавицу Веронику лет двадцать назад. Она была утонченной во всех смыслах этого слова девушкой. Тогда ее слегка раскосые глаза томно взирали на окружающий мир. И этот мир был к ней благосклонен.

Веронику судьба наградила многим. Она была очень хороша собой, высока, стройна, начитанна. Вероника была хорошо образована и могла поддержать беседу на самые разные темы, кроме, пожалуй, сугубо технических предметов. Искусство и литература были ее сильными сторонами. К тому же, Вероника знала несколько иностранных языков.

Не обделил ее бог и родителями. Семья ни в чем не нуждалась. А потому Вероника всегда была одета по последней моде и со свойственным ей тонким вкусом. В юные годы она, перемещаясь из страны в страну вместе с родителями, многое успела увидеть своими глазами.

Иван Ильич, так же, как многие, попал под ее чары. Но для того чтобы встретиться с Вероникой наедине, недостаточно было просто пригласить ее куда бы то ни было. Нет! Тут должно было быть что-то выдающееся. Вероника посещала только самые интересные, самые популярные кинокартины, театральные представления и выставки. Заурядные события светской жизни она игнорировала.

Мать Вероники тщательным образом опекала свое единственное чадо. А Вероника этой опекой не особенно тяготилась. Более того, частенько она даже использовала ее в своих интересах.

Таким образом, желающим понравиться Веронике нужно было понравиться и ее маме. Некоторые молодые люди преуспевали и в этом, прямо скажем, не простом деле. Ведь мама у Вероники была особа избалованная и требовательная к другим. Ее жгучая жажда деятельности многим не давала покоя.

Вероника в компании или при личной встрече озвучивала какую-либо проблему, которую якобы не было никакой возможности решить двум слабым женщинам. При этом считалось неприличным поинтересоваться, почему бы отцу Вероники, у которого имелись многочисленные помощники, не взять решение данного вопроса на себя. Проблемы могли быть самые разнообразные, как то: облагородить площадку перед загородным домом или встретить маму в аэропорту. Тут же находился доброволец, иногда их было несколько; круг общения, надо заметить, подбирался соответствующий. Все страстно желали оказать эту мелкую услугу, занимающую по обыкновению не более часов шести-семи в общей сложности. Молодые люди, регулярно выполняющие поручения Вероники и ее мамы, числились у них на хорошем счету.

К несчастью, Иван Ильич вряд ли мог составить достойную конкуренцию поклонникам Вероники. На то было множество причин, главной из которых была та, что прежде всего он был изрядно занят самим собой. Свое свободное время юный Иван предпочитал проводить на корте, сжимая в руке теннисную ракетку, а не лопату для работ по облагораживанию приусадебного участка загородного дома Вероники. А сомнительному удовольствию отстаивать очереди за билетами на премьеры он без раздумий предпочитал лежание на диване с книгой в руке.

Тем не менее юный Иван не отчаивался и при удобном случае не упускал шанса произвести впечатление на девушку доступными ему методами.

В какие-то минуты Ивану даже казалось, что это ему удается. Но наступал новый день, и на его предложение просто пройтись по улицам города или, что еще лучше, зайти к нему домой, он получал отказ. Вероника оказывалась занята. Она же не могла отклонить предложение пойти на ту или иную грандиозную премьеру с таким-то или таким-то молодым человеком? Впрочем, юный Иван не особенно унывал.

Несколько раз он даже целовался с Вероникой. Но у него всегда возникало ощущение, что он просто получал свою награду за особенно красивый букет роз.

«Принеси я букет пышнее, был бы поцелуй чуть-чуть длиннее», – бывало, думал Иван Ильич, возвращаясь домой.

Не чувствуя особенной заинтересованности к нему со стороны Вероники, Иван наблюдал за ее отношением к другим. Может быть, у нее есть тайная любовь? Но он не мог обнаружить и легкого намека на пылкие чувства, столь свойственные нежному возрасту. Казалось, она всегда оставалась достаточно безучастной к окружающим ее молодым людям.

Еще одной проблемой Ивана Ильича в его неравной борьбе за Веронику, если это слово было вообще к нему применимо в контексте их случайных встреч, было то, что его родители не занимали особенно ответственных постов. И хотя семья отнюдь не бедствовала, по показателям перспективности он определенно уступал слишком многим из окружения девушки. А здесь уж мама Вероники была на страже.

При этом внешне Вероника была вполне демократична. В круг ее почитателей входили, как это представлялось в то время, и малоперспективные молодые люди. Среди них встречались самые разные ребята, вплоть до полу-маргиналов, хотя последние редко появлялись у нее в гостях. В их адрес Вероника частенько отпускала уничижительные замечания, не возражая при этом против их присутствия. Главным было то, чтобы они подтверждали свои чувства к ней, неустанно исполняя ее поручения и просьбы ее мамы.

В конце концов Вероника вышла замуж за какого-то молодого человека своего круга и подававшего большие карьерные надежды, который чаще других дарил ей красивые букеты цветов, приглашал ее на самые модные представления, звонил ей чаще всех, а также исправно помогал ее маме по хозяйству.

Известие об этом событии расстроило Ивана, и он, сославшись на недомогание, не пошел на ее свадьбу. И еще долгие месяцы перед сном юный Иван Ильич мечтал, как он стремительно берет все новые и новые вершины карьерной лестницы, как это становится известно Веронике, и как она осознает совершенную ей ошибку. Однако вскоре интерес Ивана Ильича к данной теме угас. В конце концов, вокруг было так много красивых девушек, что чрезмерные страдания по одной из них были неуместны.

– Так что Никольская? – спросил Иван Ильич, чувствуя, что не все еще угасло в его черствеющем с годами сердце.

– Совсем неплохо, до сих пор хорошо выглядит. Скучает только, как всегда.

– А где ты ее видел? – спросил Иван Ильич.

– Наши загородные дома в одном поселке.

– Насколько я помню, дома в твоем поселке стоят не один миллион? А я как-то слышал, что дела у ее мужа, – Андрей, кажется, его имя, – после некоторого взлета давно идут под гору?

– У Андрея они, может быть, и пошли под гору, мне даже говорили, будто он теперь уже совершенно конченый человек, а вот у Вероники, напротив, все в полном порядке, – пояснил Сергей Сергеевич и взял паузу.

– Да? – молвил Иван Ильич, побуждая приятеля к развитию темы.

– Да, – улыбался Сергей Сергеевич, держа паузу.

На какое-то время воцарилось молчание. Иван Ильич, несмотря на очевидный интерес к затронутой теме, упорно молчал.

«Всегда такой упрямый был», – думал тем временем Сергей Сергеевич, глядя на Ивана Ильича. Молчание старого друга, которого он не видел тысячу лет, явилось для него своего рода ключом к двери в былое. В то славное, совершенно беззаботное время, когда они студентами, бывало, сидели на скамейке в парке, потягивая пиво и прогуливая занятия. И он, Сергей, желая произвести эффект на Ивана какой-либо новостью, так же, как сегодня, брал паузу, побуждая друга к вопросу. А Иван, хоть снедаемый любопытством, так же многозначительно молчал.

«Как же хорошо», – делая большой глоток джин-тоника и глядя на благородные деревья Гайд Парка, думал сейчас Сергей Сергеевич то ли о прошлом, то ли о настоящем, то ли обо всем сразу. И лишь после того как секунды сплелись в минуту, он, так и не дождавшись прямого вопроса, сдался:

– Она развелась с Андреем Румянцевым лет пять назад.

– Вот как…, – степенно молвил Иван Ильич.

– Да, – неторопливо подводил к кульминации Сергей Сергеевич, – и вышла замуж за Илью.

– За Илью Федина? – не веря своим ушам, переспросил Иван Ильич.

Сергей Сергеевич был доволен произведенным эффектом.

– Да, да, Федина, – ответил он.

Перед глазами Ивана Ильича встал образ Ильи Федина. Во времена их молодости он был как раз из разряда полумаргиналов. Красавцем его было нельзя назвать. Небольшого роста, сутулый, вечно небрежно выбрит, в джинсах с несколькими заплатами и, по обыкновению, с гитарой через плечо, он учился то ли на массовика-затейника, то ли на кого-то еще в этом же роде в никому не ведомом институте. О нем было мало что известно. Говорили, что его привел в компанию генеральский сын Никифоров. Но сам Никифоров отрицал этот факт. Жил Федин в коммунальной квартире у своей тетки. Откуда он родом, толком никто не знал. Его об этом, впрочем, никто и не спрашивал. Кроме всего прочего, он не был особенно вежлив. Реакция Федина на непонравившийся вопрос могла оказаться малопредсказуемой. Дело запросто могло кончиться потасовкой. Иван Ильич, принимая Федина за инородное тело, откровенно недолюбливал его.

Впрочем, Федин порой изрядно развлекал компанию своей игрой на гитаре и песнопением. Песни его были не лишены смысла. Но, похоже, на этом его сильные стороны заканчивались.

Самым парадоксальным образом, Федин демонстрировал удивительную настойчивость в своем старании завоевать Веронику. Он делал все, что мог. Но силы были явно неравны. Всерьез его никто не воспринимал. В то время никому и в голову не могло прийти, что когда-нибудь он станет мужем Вероники Никольской.

– Значит, он в конце концов добился своего, – задумчиво промолвил Иван Ильич.

– Да уж, – делая очередной глоток джин-тоника, рассуждал Сергей Сергеевич, – как говорят, терпение и труд все перетрут. Дело прошлое, но по количеству затраченного времени на обустройство загородного дома Никольских Федин был безусловным лидером. Что бы ни пожелала Маргарита Николаевна, – так звали мать Вероники, если ты еще помнишь, – Федин был тут как тут.

– Как сейчас помню, – поддержал тему Иван Ильич, – сидим в компании и слушаем песнопения Федина. Вероника, замечу, при этом ведет с кем-то оживленную беседу, слегка заглушая звуки гитары и голос исполнителя. Его же это ничуть не смущает, более того, Федин весь внимание, что там говорит Вероника. Как это ему удавалось? Играть, петь и слушать одновременно. Просто Цезарь какой-то! И вот Вероника между делом так это себе спокойно, но достаточно громко говорит: «Ах! Душно как! И жажда замучила!» И что бы ты подумал? Этот тип, Федин, оказалось, действительно слышал, что говорит Вероника. А потому, не обращая внимания на слушателей, а ведь некоторым, между прочим, нравились его песнопения, он кладет гитару и открывает окно, не забывая при этом поднести Веронике стакан воды. «Спасибо, Илья», – между делом благодарит его Вероника, продолжая ранее начатую беседу с кем-то из других своих кавалеров. А Илья, исполнив свое основное предназначение, начинает опять играть и петь на радость слушателям.

– А я припоминаю другой эпизод, – развивал тему Сергей Сергеевич. – Вечеринка подходит к концу, все собираются. Вероника тоже уходит. «Илья, подай мне пальто», – томно говорит она. Федин, конечно, тут как тут, подает пальто. И в надежде, что он же, Федин, – при этих словах Сергей Сергеевич даже ухмыльнулся, – ее проводит до дому, говорит, как бы немного извиняясь: «Так я провожу тебя?» «Нет, нет, спасибо, mon ange, и с чувством благодарности Вероника нежно кладет свою руку на его, а потом добавляет: – меня проводит Румянцев». Появляется Румянцев и сердито смотрит на Федина, на руке которого все еще покоится рука Вероники. Федин, в который раз чувствуя себя в дураках, сердито смотрит на Румянцева. Вероника берет под руку Румянцева, и они удаляются. Театр, да и только!

– А что все же стало с Румянцевым? – поинтересовался Иван Ильич.

– Насколько я знаю, первые лет десять все было неплохо. Они по долгу его службы жили в разных странах. Но ведь это был конец восьмидесятых, начало девяностых! Страна менялась на глазах. И пока они там жили, менее перспективные люди стали зарабатывать в России огромные деньги. И то, что когда-то было престижно и материально привлекательно, неожиданно обесценилось на фоне роста реального благосостояния других. Потом в нем что-то как будто надломилось. Андрей потерял всякий интерес к работе, да и к жизни в целом.

– Жаль его, – проговорил Иван Ильич.

– Да, конечно, – без тени сожаления вторил ему Сергей Сергеевич, – но примечательно и то, что Федин все это время продолжал донимать Веронику своим не вполне уместным в данной ситуации вниманием. Она все-таки была замужем! Он звонил ей по праздникам. Несколько раз под разными предлогами, день рождения или что-нибудь еще в этом роде, он заявлялся без звонка к ним домой с цветами, вызывая нескрываемое раздражение Румянцева. Они, как ты понимаешь, никогда не были особенными друзьями.

Правда, на Веронику знаки внимания Федина долгие годы не производили особенного впечатления. Пожалуй, до той поры, пока окончательно не выяснилось, что материальное положение Румянцева и его, а следовательно, и ее, жизненные перспективы – сама она ведь никогда не работала – оставляют желать лучшего.

С Фединым же за это время тоже произошли некоторые метаморфозы, причем, диаметрально противоположные по своей сути изменениям, постигшим Румянцева. В то время как будучи еще молодым специалистом Румянцев уже принимал участие в международных переговорах на правительственном уровне, Федин, даже не мечтая о чем-либо подобном, варил джинсы в кооперативе. Кооператив состоял из двух человек, самого Федина и его друга Вольского, которого, кстати, в двухтысячном году расстреляли из автомата на Старом Арбате. Но шли годы, и вскоре кооператив Федина превратился в цех, а потом и в целую фабрику. На Федина и его партнера работала уже не одна сотня человек. Заработанные деньги они предприимчиво вкладывали в другие направления, в частности скупали недвижимость по низким ценам кризиса девяносто восьмого года. И теперь уже Федин ведет международные переговоры, но уже не как наемный служащий, которого могут уволить хоть на следующий день, а как владелец своего предприятия.

– Забавно, забавно, – задумчиво молвил Иван Ильич.

– Так вот, лет пять назад, – продолжал свой рассказ Сергей Сергеевич, – когда уже упомянутые метаморфозы с Румянцевым и Фединым подходили каждая к своему завершению, перед Вероникой «неожиданно для нее самой», как она это сама потом рассказывала, вдруг раскрылась вся «душевная глубина» Федина, его «искрометный ум, его способности». Внезапно она осознает, что могла быть по-настоящему счастлива только с ним.

– Кстати, к дуракам его и в юности никто не относил, – коротко отметил Иван Ильич.

– Примечательно, – продолжал Сергей Сергеевич, – что и Федин не утратил своих чувств к Веронике. Он по-прежнему был готов, даже в ущерб своему бизнесу, исполнять всяческие ее прихоти. Короче говоря, Вероника разводится с Румянцевым и выходит замуж за Федина. Две дочери Румянцева остаются с Вероникой. Говорят, они абсолютно счастливы. Так что Федин, пусть и с большим запозданием, но взял свой «Первый приз». Помнишь, у нас было такое выражение в студенческие годы? – Сергей Сергеевич лукаво посмотрел на приятеля.

Иван Ильич живо вспомнил, что означало «взять приз» на их студенческом языке и с улыбкой добавил:

– В нашем случае это, правда, не означало официального оформления взаимоотношений…

– Ну да бог с ними, – перевел тему Сергей Сергеевич. – А почему бы тебе не навестить нас? Посмотришь на мой дом. Ведь ты у нас ни разу не был! Когда ты из Лондона назад?

– Завтра, – рассеянно отвечал Иван Ильич и, все еще размышляя о том, какие сюрпризы иногда преподносит жизнь, промолвил: – Воистину, жизнь интересна своими парадоксами. Хотя, парадокс ли это? Как ты думаешь, нравился ли кто-нибудь Веронике по-настоящему? Была ли она когда-нибудь влюблена? Да и вообще, были ли у нее предпочтения, продиктованные внутренней склонностью к тому или иному молодому человеку?

– Не знаю, мой друг, не знаю, тебе видней. Я ведь никогда ею особенно не увлекался.

– Я думаю, – продолжал свои рассуждения Иван Ильич, – что есть тип девушек, то ли холодных, то ли безразличных, которые не имеют, да и не могут иметь ярко выраженных внутренних предпочтений в отношении противоположного пола. В этой связи им сложно делать выбор. Действительно, как его сделаешь, когда тебе, по большому счету, все равно? Тогда в отсутствие внутренних причин они прибегают к помощи внешних, как то: количество звонков по телефону, количество и качество букетов цветов, билеты в театр, на выставки. В дело идут все счетные единицы. Все виды доказательства преданности хороши, даже такие порой абсурдные, как мамины советы.

– Может, и так, а может, ты просто досадуешь на то, что сам не произвел в свое время на Веронику должного впечатления? – Сергей Сергеевич с улыбкой посмотрел на своего старого знакомого.

– Возможно, и так, – так же задумчиво проговорил Иван Ильич.

– Так ты когда назад в Москву? – еще раз повторил вопрос Сергей Сергеевич: выпитое давало себя знать, и он не помнил ответ друга.

– Завтра.

– Завтра у нас среда, – зрачки Сергея Сергеевича, отражая процесс несложных вычислений, закатились под его густые брови, – сам я буду в Москве послезавтра: это четверг. Давай не будем откладывать, знаешь ли, откладывать неправильно. Бывает, отложишь что, а потом уже и нет возможности исполнить это. Поэтому приезжай к нам в субботу.

– Неплохая идея, – с готовностью отозвался Иван Ильич.

– Ты с Татьяной? – так звали жену Ивана Ильича.

– Нет, она в командировке до конца года.

– Я думаю, нам это не повредит, – Сергей Сергеевич допил третий бокал джин-тоника.

– Нисколько.

– Ну вот и славно. Тогда жду тебя с утра. Искупаемся. Походим под парусом. У нас там яхт-клуб.

Ранним субботним утром Иван Ильич за рулем своего большого престижного авто катил по дороге к своему другу и думал над парадоксами жизни.

Ему всегда казалось бесперспективным пытаться добиваться женской благосклонности. Подобного рода победы в сознании Ивана Ильича были сродни принуждению. Он же всегда полагал, что нахождение двух людей противоположного пола вместе, сколько бы времени им ни было отпущено, должно являться следствием их обоюдного желания быть друг с другом. Только тогда каждый из них будет получать удовольствие.

Сам он никогда не был влюблен в ту, которой был бы не по душе. В отсутствие встречного импульса порой зарождавшееся в его душе чувство обычно тут же угасало. Ему всегда казались странными подобного рода неразделенные чувства других.

Но потом Иван Ильич подумал, к чему в конце концов привели его эти убеждения. Если, конечно, допустить, что жизненный путь является следствием убеждений человека. Его уже третий по счету брак вот-вот должен был потерпеть фиаско. А вот Федин добился своего. Он и Вероника теперь счастливы.

«Может быть, сам он из боязни быть отвергнутым, показаться нелепым и смешным, – думал теперь о себе Иван Ильич, – просто подавлял в себе свои истинные желания к тем женщинам, которые ему нравились, но которые оставались безразличны к нему самому? И может быть, эта его глубоко скрытая под маской легкого цинизма боязнь распространялась не только на противоположный пол, но и на остальные аспекты его жизни? Сколько раз он под разными предлогами отказывался от появляющихся на его пути деловых возможностей, лишая себя тем самым больших перспектив? Может быть, дерзай он, борись, а не стой в стороне, и сейчас не приходилось бы ему думать о решении утомительных материальных вопросов, висевших над ним дамокловым мечом. А может, все наоборот, и не было никаких таких перспектив, а те, что были, оказались бы в конце концов ловушками? Прими он их, и его бы расстреляли из автомата, как партнера Федина Вольского?»

Но вот, наконец, и шлагбаум поселка яхт-клуба. На въезде Ивану Ильичу предупредительный сотрудник охраны вежливо объяснил, как лучше проехать дальше. Два, три поворота, и показался окруженный гладко подстриженным газоном элегантный дом Сергея Сергеевича. Живая изгородь отделяла его небольшое владение от других ему подобных. А вот и сам Сергей Сергеевич с женой Тамарой, которую Иван Ильич не видел лет десять. После длинных приветствий мужчины решили пройтись перед обедом на пристань и пляж, находившиеся в небольшом от нее отдалении.

Удобно устроившись в креслах уютного бара с видом на водную гладь водохранилища, друзья неспешно беседовали о пустяках. Было начало июня. Из-за отсутствия ветра сорвалось обещанное хождение под парусом. Для купания вода еще недостаточно прогрелась. И друзья просто с удовольствием нежились под умеренным солнцем средней полосы.

– Иван, – раздался приятный женский голос, – вот уж кого не ожидала увидеть!

Иван Ильич повернул голову. Рядом с ним стояла Вероника собственной персоной, а с ней и изрядно раздобревшая Маргарита Николаевна. Вероника действительно великолепно выглядела. Она переводила свой томный взгляд с одного мужчины на другого.

– Что же ты, Сергей, не предупредил, кто к тебе в гости едет?

– Так то ж сюрприз, я ведь на них мастер, как ты знаешь, – отвечал Сергей Сергеевич, смеясь. Он не любил даже шутливых замечаний в свой адрес.

Иван Ильич встал и со словами «Великолепно выглядишь!» запечатлел легкий поцелуй на щеке Вероники, поймав при этом ее заинтересованный взгляд. После он легко кивнул в адрес Маргариты Николаевны.

Тут же подошли две дочери Вероники.

– Какие славные девочки, – сказал Иван Ильич, – как вас зовут?

– Марина и Мария, – ответили аккуратные девочки и, испросив разрешение у мамы, убежали по своим детским делам.

– Для детей здесь просто рай: огромная охраняемая территория, великолепная инфраструктура, теннисные корты, детские площадки, – заметил Сергей Сергеевич.

– А мы, как обычно, не ценим того, что имеем, – сказала Вероника, – завтра с мамой и девочками едем в Ниццу на два месяца, а потом заедем в милое моему сердцу Сан Мало.

– А Илья? – спросил Сергей Сергеевич.

– Ему надо работать, – ответила Маргарита Николаевна, а потом обратилась к Веронике:

– Ты не помнишь, какого числа к нам присоединится Вилен Антонович? – так звали отца Вероники, заслуженного пенсионера Советского Союза.

– Он говорил, в двадцатых числах, мама.

– Иван, налей, пожалуйста, мне кофе, – обратилась Маргарита Николаевна к Ивану Ильичу, а сама при этом начала рассказ об их прошлогоднем посещении Ниццы, какая там была погода и как сервис портится с годами.

«С какой стати, – с раздражением думал Иван Ильич, наливая кофе, – эта старая, малознакомая и совершенно бесполезная тетка обращается ко мне на “ты”?»

– А по мне, так лето нужно проводить в Подмосковье, – окидывая удовлетворенным взором великолепный вид, расстилающийся перед ними, промолвил Иван Ильич. – Скоро вода прогреется, и можно будет купаться.

Вероника посмотрела на свою маму, а мама посмотрела на Веронику. Они всегда прекрасно понимали друг друга. Сейчас их взгляды говорили: «Какой странный. Может, он просто нигде не был, кроме Подмосковья?»

После возникшей паузы Вероника сказала:

– Нет, нет. Купаться здесь? В этой воде? Я могу купаться только в море.

– А где Илья? – спросил Сергей Сергеевич.

– С утра он зачем-то ездил на работу, – в тоне Вероники читалось полное отсутствие интереса к затронутой теме.

– Да вот же он, – Маргарита Николаевна указала пальцем на приближающуюся сутулую фигуру Федина. – Ты бы, Вероника, сказала ему, чтобы он не сутулился, неудобно, право.

Подошел Федин.

– Добрый день, Маргарита Николаевна, добрый день, Вероника. – Потом, глядя на Ивана Ильича, Федин радостно сказал: – Сколько лет, сколько зим, Иван! – И они неожиданно друг для друга обнялись.

– Илья, ты не подвинешь тент, прямое солнце вредно в моем возрасте, – обратилась к Федину Маргарита Николаевна.

– Конечно, Маргарита Николаевна.

Подвинув тент, Федин сел за стол.

Мужчины начали неторопливую беседу о делах. В какой-то момент Илья без ложной фальши говорил о том, что конкуренция растет с каждым днем, доходность падает, приходится очень много работать, чтобы держаться на плаву. Кое в чем приходится себе даже отказывать.

Иван Ильич посмотрел на что-то важно вещающую про предстоящее пребывание в Ницце и Сан Мало Маргариту Николаевну, на Веронику, любующуюся играющими на детской площадке дочерьми. У него не складывалось впечатление, чтобы они себе в чем-то отказывали.

– Хочется холодного лимонада, – сказала Вероника официанту.

– Прошу прощения, у нас лимонада нет, – с достоинством ответил официант.

– Какой ужас, – неторопливо произнесла Вероника.

– У нас есть лимонад дома в холодильнике, – с расстановкой сказала Маргарита Николаевна.

– Илья, мой дорогой, ты не сходишь? – обратила Вероника свой томный взор на Федина, – Я просто умираю от жажды!

– Может, попросим сходить девочек? – робко спросил Илья.

– Ну что ты, mon ange, смотри, как они хорошо играют, – и Вероника с умилением посмотрела на играющих невдалеке дочерей.

– Конечно, дорогая, – отвечал Федин.

– «И тот послушно в путь потек…», – глядя на удаляющуюся сутулую спину Федина, подумал Иван Ильич.

– И что это вы там все говорите о делах, – с чувством утомления в голосе продолжила Вероника, – нам это скучно. Я слышала, кто-то из вас будто бы играл в гольф?

– Это верно, – живо отреагировал Сергей Сергеевич, – Иван Ильич – большой мастер в этом деле.

– Ну, это было бы преувеличением. Так, слегка играю время от времени.

– Я так хотела бы научиться играть в гольф, – говорила Вероника, – до сих пор помню слова своего тренера: «Птицы, летят. Птицы, летят». Слово «птицы» – соответствует замаху клюшки, слово «летят» – клюшка грациозно опускается. Но у меня была проблема, никогда не могла запустить мяч дальше пятидесяти метров. У меня так мало сил! Посмотрите на мои руки. – И Вероника вытянула на обозрение свои красивые руки.

– Это просто отсутствие должной тренировки. Сила в гольфе не нужна, – глядя на красивые руки Вероники, пояснил Иван Ильич.

– Если бы еще было с кем играть! Одной, знаете ли, как-то скучно. Раз ты такой профессионал в этом деле, Иван, не мог бы ты меня как-нибудь взять с собой в гольф-клуб?

– Почту за честь, – отвечал Иван Ильич. И тут же на всякий случай осведомился, не играет ли в гольф Илья.

– Ах, нет, он такой скучный, – ответила за Веронику Маргарита Николаевна.

Не прошло и пятнадцати минут, как Илья уже стоял перед компанией с лимонадом и полотенцем через плечо.

– Неужели ты опять собрался лезть в эту воду? Ведь всего шестнадцать градусов, не больше. Никто же не купается. Посмотри, – с легко читаемым утомлением затеей мужа проговорила Вероника.

– Но я люблю купаться в холодной воде, – спокойно сказал Федин.

Через некоторое время они уже видели его рассекающим холодную гладь. Он красиво плыл профессиональным брассом, и на него было приятно смотреть.

– О чем он думает? – с раздражением сказала Маргарита Николаевна, – ведь так можно и простудиться. Позер.

«Заболеть и умереть, – мысленно продолжил линию мысли Маргариты Николаевны Иван Ильич, – а на что же мы все, я, мой муж, моя дочь, мои внучки, тогда будем жить?»

– Он сейчас думает, что мы на него смотрим, – сказала проницательная Вероника о плывущем в холодной воде муже, – однако нам пора. Иван, ты проводишь нас с мамой?

С Вероникой Иван Ильич, пожалуй, прогулялся бы, но от перспективы прогулки в обществе Маргариты Николаевны ему сделалось буквально нехорошо. К тому же ему было странным образом досадно, что они, по всей видимости, не собирались подождать Федина, человека, своим ежедневным трудом обеспечивающего им всем беззаботное существование. А потому он ответил: «Спасибо, я хотел бы еще перекинуться парой слов с Ильей».

Вероника неодобрительно посмотрела на Ивана и хотела уже встать, но Маргарита Николаевна, видимо, не одобрявшая прогулок без провожатых, – мало ли что им может понадобиться в пути, – удержала ее:

– Подождем еще немного, мой друг, тут так великолепно.

Подошел Илья.

– Смотри, мама, он весь мокрый, – сказала Вероника, показывая на Федина пальцем.

– Он может простудиться, – отвечала Маргарита Николаевна, – ему надо срочно вытереться.

Для Ивана Ильича было удивительно, что, несмотря на присутствие Федина, его семья почему-то не называла его по имени, а упоминала его в третьем лице.

«Наверное, так принято в «высшем свете»», – с ухмылкой подумал Иван Ильич.

– Чему ты все время ухмыляешься, Иван? – спросила Вероника.

– Это нервное, – отшутился Иван Ильич.

Наступало обеденное время. Идя по тенистым тропинкам территории поселка, Иван опять разговорился с Ильей о работе. В отличие от студенческих лет, Иван Ильич теперь чувствовал симпатию к этому человеку, сумевшему многого добиться своим трудом. Кроме того, у них могли быть общие интересы в некоторой области, и они решили еще минут десять поговорить и присели на скамейку.

– Илья, тебе надо идти, – сказала Вероника Федину.

«Непонятно, куда так срочно надо идти человеку в субботний день, который к тому же недавно вернулся с работы?» – подумал Иван Ильич.

– Я вас догоню, – отвечал Федин Веронике.

Они остались сидеть на скамейке, но не прошло и двух минут, как раздался звонок мобильного телефона. Илья взял трубку.

– Да…

…

– Да, Вероника…

…

– Через пять минут буду…

…

– Что здесь такого?

…

– Не понимаю.

…

– Раньше понимал?

…

– Ну не расстраивайся, я уже иду.

Федин закрыл мобильный телефон со словами:

– Извини, я перезвоню тебе на работу, а сейчас мне действительно надо идти.

Так толком и не поговорив, они попрощались. Иван Ильич пожал плечами и, думая о парадоксах жизни, пошел к Сергею Сергеевичу обедать.