Я не могла перестать думать о сексе.

Особенно тогда, когда все в школе уже занимались им, кроме меня. Я имею в виду, что даже Пепе ле Пю превратился из скунса с вечно разбитым сердцем в Пепе ле Пьюберти (скунса, достигшего половой зрелости), который уже перепихивался со своей подружкой, как мужчина, который понимает кое-что в сексе.

Неужели из-за того, что я не занимаюсь любовью, меня причислили к людям с сексуальными отклонениями?

Я вовсе не ханжа, но представить себе не могу, что меня лишит девственности просто парень, к которому я не испытываю никаких чувств. И я не занимаюсь сексом не из-за того, что меня когда-то пытался обмануть кто-то, исповедующий философию типа: зачем жениться на корове, если ты можешь получать молоко бесплатно? Я вовсе не дорожу своей девственностью как драгоценным камнем, или нежным цветком, или какие там еще избитые метафоры можно употребить, чтобы описать ее, как это делает группа «Холи Роллер». У меня просто высокие стандарты, вот и все.

Мне всегда хотелось заняться сексом с первым парнем, с которым мне удастся поговорить, как с Хоуп, или между нами возникнет та же привязанность, что и между нами с Хоуп. Большинство же парней отличают непристойное поведение, сексуальная озабоченность и банальность. (Скотти, Берк, Роб, Пи Джей и др.) С какой стати мне желать, чтобы кто-то засовывал что-то торчащее из его тела во что-то в моем теле, если я могу разговаривать с ним не более тридцати секунд? Большую часть времени они приятные и вежливые, но они ведут себя так, словно их единственная цель – залезть ко мне в трусы. Затем они становятся самыми плохими парнями. Им удалось хорошо одурачить нескольких девчонок, и, следовательно, они думают, что по нескольким десяткам девиц можно судить обо всех женщинах. (Нет необходимости приводить примеры.) Я вижу их всех насквозь. Почему же другие этого не видят?