- Вольфганг фон Белов! - еще раз, с гордостью, как будто был прапорщиком, и не имя, а знамя носил, повторил гауптман.

- Во как! - меня тоже распирало, но не от гордости, а от предвкушения удачи. - Это я удачно зашел! И, если мои предположения верны, то ситуация складывается как нельзя лучше.

Боясь спугнуть капризную, синюю, как недокормленная курица, птицу удачи, сразу уточнил:

- Какое отношение имеете к Николосу фон Белову?

Пленный, в очередной раз зыркнув, нехотя выдавил:

- Кузен.

- Имея такого родственника, наверное, не затруднительно делать карьеру на военном поприще? - мои слова были буквально пронизаны сарказмом, который гауптман уловил. И тут же с возмущением отреагировал:

- В нашем роду протекционизм никогда не был в чести! - Гордо вскинув подбородок, попытался он меня убедить в обратном.

- Ню-ню, - это уже по себя, - пой ласточка, пой! Аристократ - тудыт твою, через коромысло! А вслух спросил:

- Тогда не будете ли столь любезны, сообщить свое место службы? - И кивнув на его знаки различия, пояснил: - Судя по вашей форме, вы обычный пехотный капитан, но, честно говоря, ваша принадлежность к известному аристократическому роду в совокупности с отличным знанием русского языка, заставляют меня усомниться в этом. Такой набор больше подходит штабному работнику, или, как минимум, представителю разведслужб. От штабной принадлежности вы открестились. Значит, остается только разведка. Скажете нет?

Немного помявшись, немец, в очередной раз попытался увести разговор в сторону:

- Судя по тому, насколько вы разбираетесь в организационной структуре Вермахта, ни за что не скажешь, что вы простой прохожий! - решил он мне подольстить.

Но вот только не германскому офицеру, пусть даже он будит трижды разведчиком, великолепно владеющим языком противника, тягаться в словесной баталии с тем, кто прошел суровую школу болтологии советского политработника.

- Вы несколько отвлеклись, герр гауптман, - оборвал я его, возвращая разговор в нужное мне русло, - сейчас разговор идет не обо мне, а о вас. Итак?

- Да вы правы, - нехотя согласился он со мной, - я действительно служу в армейской военной разведке.

- Поконкретней пожалуйста, - уже мысленно прокачав его, решил уточнить, - к какому именно подразделению Абвера вы имеете отношение?

- К 1-му отделу.

- Какие задачи выполняет ваш отдел?

- Сбор и анализ информации на оккупированных территориях, - на голубом глазу, продолжал лить пулю, гауптман, - именно этим я и занимался. До того как вы, соизволили прервать этот процесс. - Теперь уже в его голосе явственно слышался сарказм.

- Кто, на данный момент, является вашим непосредственным командиром?

- Я, напрямую, подчиняюсь начальнику отдела, которым является полковник фон Лахаузен-Виврмонт!

- Какие функции вы при нем выполняете?

- Помимо всего прочего я являюсь пилотом его личного самолета. Поскольку моя служба начиналась с летной школы Люфтваффе.

- Да-а, - подумал я, - врет и не краснеет! Зачем? Он что меня за лоха держит? Или просто решил прозондировать степень моей осведомленности? Ну-ну! Пой, ласточка, пой! - А вслух спросил, - Учились вместе с кузеном?

- Да, но на курс младше, - его готовность к сотрудничеству, только что из ушей не капала!

- Кстати, о вашем брате, - поставил я первую ловушку, - вы давно его видели?

- Вчера, - не задумываясь ответил он.

- Очень хорошо! - Я с удовлетворением отметил первое попадание. - А любимого начальника, вам давно лицезреть приходилось?

- Тоже вчера, - весомые булыжники из его лжи, уже нагромоздили целую гору.

- В Берлине? - решил я уточнить.

- Да, - выдал он, и улыбнулся.

Я не торопясь встал, потянулся, разминая затекшие от сидения мышцы и похрустывая отложениями солей в суставах. Старчески посетовал:

- Ох-хо-хо!

Не спеша обошел пленника, заходя ему за спину. Так же не спеша нагнулся и резким движением сломал ему большой палец.

Дикий вопль неприятно резанул меня по ушам и я, чтобы прервать этот крик, саданул ему локтем в голову. Крик резко оборвался и гауптман не удержавшись на сплетенных между собой ногах, завалился на бок. Пришлось подымать его, встряхивать и усаживать на место, придавая по возможности устойчивое положение его телу. Что было довольно непросто. Его заметно покачивало. Не то от боли, не то по другой какой причине. Но, во всяком случае, кроме неприятного скулежа, никаких других звуков он больше не издавал.

Удовлетворенно кивнув полученному результату, я, также не торопясь, вернулся на место. И, вновь усевшись на завалинку, констатировал:

- Я вас предупреждал, - сказал я с сожалением, - а вы не послушались. Ай-я-яй, а вроде бы, производите впечатление адекватного человека? И зачем тогда такие детские выходки? Непонятно. Или вы просто время тянете? Тогда возникает закономерный вопрос - зачем? Надеетесь на подмогу? Но уже темнеет, и вряд ли кто рискнет в такую пору шастать по оккупированной, вами же, территории. С изначально враждебно настроенным, против вас, населением. Ночью, как известно, все кошки серы! Можно и не разглядеть ту пулю, которая предназначена именно для вас.

Со стороны гауптмана скулеж постепенно затихал, сменяясь просто прерывистым, переходящим в свист дыханием. Я ж, между тем продолжал:

- Все равно, попав в руки представителей НКВД, вы все расскажете. Вспомните даже то, что уже давным-давно забыли. А так же то, что и никогда не знали, хоть и имели определенное представление.

- Ты сначала довези... - он нервно сглотнул, не договорив фразу. Видимо сам испугался возможного развития ситуации.

- Ах, вот оно в чем дело, - хохотнув, я хлопнул себя по коленке. Больно уж комичной мне показалась эта ситуация. - Вы просто изображая из себя тевтонского лыцаря, готовы умереть за свою сраную Великую Германию! Но при этом не выдать ужасным большевикам ВАЖНУЮ тайну своего самого главного Буржуина! Так что ли?

Пленник понуро молчал.

- Так вот, - с очередным сарказмом выдал я, - вынужден вас огорчить. Лично для меня, что-то новое вы вряд ли сможете сообщить! Вы обратили внимание, что пакет с документами, бывший при вас, - кивок в сторону небрежно брошенной мной папки с бумагами, - я до сих пор не удосужился хотя бы бегло просмотреть? Хотя именно это и должен был сделать любой другой военнослужащий, собирающий информацию для своего начальства.

Теперь в его взгляде сквозило ясно читаемое недоумение.

- Я вижу обратили, - удовлетворенно кивнул я. - А вы не задавались вопросом - почему я так поступаю? - Я взял в руки пакет, помахал перед его носом и, небрежно, бросил его на прежнее место. - А ответ очевиден. Просто я не думаю, что могу там обнаружить что-либо, для себя, интересное.

- Почему? - Наконец-то разродился он вопросом.

- Да потому что, лично вы, Вольфганг, никак не можете одновременно относится к первому отделу, или если говорить правильно, к Абверу-I! Вернее не так. Относится то вы можете, но в таком случае сбор информации на оккупированной территории, никак не может входить, в перечень ваших задач. Потому что это прерогатива подчиненных подполковника Франца фон Бентивеньи, начальника Абвера-III. И уж никак вашим командиром не может быть полковник Эрвин фон Лахаузен-Виврмонт. Который является начальником Абвера-II. Им, по идее, должен быть полковник Ганс Пикенброк. Но опять же вы никак не можете быть его личным летчиком, поскольку в Абвере только одно летное подразделение - эскадрилья "Гартенфельд". А та, в свою очередь, относится к Абверу-II. Вы специально хотите меня запутать? Зачем?

Гауптман понуро молчал.

- И последнее. Вы никак не могли одновременно видеться вчера ни с кем из вышеперечисленных лиц, кои сейчас находятся в Берлине. За исключением, разумеется, начальника Абвера-II - бедняги Эрвина. Который вынужден делить все невзгоды нелегкой службы диверсанта, со своими подопечными. Потому и находится сейчас в Кракове. Тем более, что при этом и одновременно встречаться с Николасом фон Беловым, вы тоже не могли. Физически. Кстати, он, если я не ошибаюсь, сейчас должен находиться рядом со своим придурочным шефом? Ведь так?

О как глазки то сверкнули! Ну будем считать, что ледяным холодом смерти от него на меня повеяло, и коленки у меня уже от страха задрожали.

- Я кажется кому-то сейчас вопрос задал? Или у кого-то плохо со слухом? Могу и прочистить, причем сломанным пальцем хозяина. Еще раз спрашиваю, ваш брат сейчас рядом с Гитлером?

- Да, - нехотя выдавил он из себя.

- А вас, милостивый государь, каким ветром занесло в "Вольфсшанце"?

У него, от удивления, вытянулось лицо.

- Что это вас так удивило? То, что я знаю, где находится в данный момент, великий вождь и учитель германской нации, товарищ Адольф Шикльгрубер? - продолжал я издеваться. - Тоже мне, секрет Полишинеля. Теперь то вы верите, что моих знаний больше чем достаточно?

Он кивнул.

- Итак, - решил я закругляться, - что вы делали в Ставке Гитлера?

- Прикомандирован, - он обреченно вздохнул.

- Ха, - моей радости не было предела, - все таки я был прав? Насчет карьерного роста? Брат то, все ж таки подсуетился и перетащил вас поближе к себе. Ведь так?

- Да, - от его красной от смущения, морды лица, можно было прикуривать.

- Что и требовалось доказать! - от избытка чувств я, немного привстав, влепил ему смачный подзатыльник.

Но, по всей видимости, этот подзатыльник, ударил по его самолюбию гораздо сильнее, чем сломанный палец. Поэтому он спросил:

- Вот только я никак не могу понять. Если вам и так все известно, зачем вы меня допрашиваете?

- Вы действительно хотите это знать? - Я пристально посмотрел ему в глаза.

Но он не поддался на мою уловку и, выдержав мой взгляд, твердо ответил:

- Да!

- А вы слышали такое выражение, что "во многой мудрости - многие печали, и кто умножает познания, умножает скорбь!"

- Если мне не изменяет память, то это изречение принадлежит царю Соломону. Кажется из Екклесиаста? Только откуда вы, коммунист, так хорошо библию знаете? Коммунисты же все поголовно атеисты? И в Бога не веруют.

- Ну вот опять, двадцать пять, - я от возмущения даже матюгнулся, - то к красноармейцем меня причисляете, теперь уже к коммунистам. А для этого вовсе нет необходимости изучать библию. Просто в русском языке этому изречению уже давным-давно аналог придумали. И звучит он так: "Меньше знаешь - крепче спишь!" Вас что, последнее время бессонница мучает?

Вопрос был чисто риторическим, и никакого ответа я на него не ждал, но он все таки последовал:

- Вы все больше и больше меня удивляете, - после некоторого сомнения, выдавил из себя гауптман. - Вы, то секретные сведения германской военной разведки выдаете как малозначимые сведения, то библию цитируете. Кто же вы, черт побери, все таки такой?

- Дед Пихто! - В тон ему ответил я. - Есть у нас, у русских, такой сказочный персонаж. Все знает! Обо всем собственное мнение имеет! И на чужое мнение ему начхать!

- Тогда, тем более, зачем этот допрос? Не понимаю.

- А тебе и не нужно ничего понимать, но если хочешь знать, то могу открыть тебе эту маленькую тайну, - я нагло ухмыльнулся. - Просто я хотел составить собственное мнение о вас. Что вы за человек, и самое главное, насколько можно доверять вашим словам.

- И к какому выводу вы пришли? Если, конечно, это не секрет.

- Помилуйте, какие же от вас могут быть секреты! Тем более, что к этому вопросу вы имеете непосредственное отношение. Ну что я вам могу сказать, ваш рассказ меня убедил в том, что доверять вам нельзя. Вы же все обмануть норовите.

А при себя подумал: "Вот таким-то ты мне голубчик и нужен. Чтобы не слова правды. Чтобы в твоих словесах, не то что черт ногу сломал, а сам Берия запутался. Но это то и хорошо. Чем больше врать будешь ты, тем больше веры будет бумагам, которые при тебе обнаружат. Потому что никто в здравом размышлении не будет посвящать простого курьера, которым ты сейчас и являешься, во все расклады. Это аксиома фельдъегерской службы. А вот твои родственные связи, да не с кем-нибудь, а с адъютантом самого Гитлера, могут сослужить хорошую службу. Ведь содержания бумаг, находящихся при тебе, ты, по определению, знать не должен. А вот слышать, хотя бы от братца, об основных моментах директивы "Барбаросса" мог. И о планах германского командования в отношении восточных славян, более известных как план "Ост", тоже можешь быть в курсе. Хоть и обрывками, но и это тоже хлеб. Современная контрразведка, как раз и любит складывать головоломки из отдельных фрагментов, относящихся к одному целому. А если ей подсунуть весь кусок, целиком, то это то, как раз, и будет подозрительным. И самое первое предположение будет о преднамеренной дезинформации, разработанной разведкой противника. Если бы ты оставался в кадрах Абвера, то так бы сразу и подумали. Но использовать в этих целях двоюродного братца лица приближенного к фюреру, даже для Абвера это было бы через чур. Тем больше будет веры."

- Так что теперь, - в голосе гауптмана был явный страх, - вы меня убьете?

- Ну зачем же, так сразу. Вольфганг, убивать вас, как раз у меня нет никакого резона. А вот передать вас представителям советского командования, это было бы предпочтительней. Причем именно живым. Только живым вы сможете рассказать кто, и для кого были переданы те бумаги, которые я нашел при вас. С вами вместе им будет больше веры. Поэтому моя первоочередная задача доставить вас до места назначения целым и невредимым. Остался сущий пустяк, - я в сердцах сплюнул, - решить как это дело лучше всего провернуть. Чтобы и рыбку съесть, передать вас советской разведке, и при этом косточкой не подавиться, то есть не попасться вашим соотечественникам. Поэтому, я вас пока свяжу, как говорится, во избежание. А вы полежите и подумайте, на досуге, о своем, не очень достойном, поведении. А так же, что и как, вы, будете рассказывать, советскому командованию.

После чего стянул ему, кроме рук, еще и ноги, а также сунул в рот кляп, смастряченный на скорую руку, из его же собственного носового платка, обнаруженного мной при тщательном обыске его тушки. Затем, предварительно проверив на доступность подручных предметов для саморазвязывания на заднем сиденье его же автомобиля и, убедившись в их отсутствии, запихнул его туда. Была, правда мысль, по опыту современных мне рэкетиров использовать для этого багажник, но открыв, это чудо враждебной пыли еле прочихался. От поднятой, моими действиями, пыли. И, поняв, что о герметичности кузова, приходится пока только мечтать, а также опасаясь за жизнь и здоровье клиента, который мог бы помереть в дороги от удушья, решил переменить свое мнение и просто сунул его в салон. Разумеется назад. Поскольку передние места были уже зарезервированы. Туманом, ну и разумеется мною. Можно было бы уже и трогаться в путь, но осталось несколько нерешенных вопросов и недоделанных дел.

Во-первых нужно было что-то решить с трупами незадачливых спутников немецкого капитана, а для этого, в первую очередь разобраться с мутной личностью "пасечника". Который, сам не знаю почему, вызывал у меня смутные ассоциации, и в связи с этим и недоверие. Очень уж нетипичной была его реакция и на нестандартную ситуацию, в которой он оказался, волей случая. И, самое главное, на некоторые мои высказывания, которые вызвали у него необычные эмоции, которые не были свойственны простому труженику от сохи, по определению. Поэтому, закончив упаковывать, для дальнейшей транспортировки, хера гауптмана, я подошел к старику и нависнув над ним всей своей, немаленьких габаритов, тушкой, спросил:

- Ну что, прохожий, обшитый кожей, поговорим, по душам?

- Смотря какая будет тема для разговора, - буркнул он в ответ.

Мои подозрения еще больше усилились. И сами слова, и интонации, а самое главное способ построения фраз, выдавал его с головой. Так строить предложения мог только человек, за плечами которого имелось академическое образование. Причем, определение академическое, применительно к нему, имело не а прямое значение.

- У этого субчика, как минимум, кадетский корпус или того выше, Академия Генштаба, за плечами, - окончательно сформировалась, все время ускользающая куда-то, мысль, - да еще и, учитывая возраст, наверняка времен Российской империи.

- Вежливые люди имеют свойство представляться при знакомстве, - начал я, - но раз уж я этот разговор начал, то с меня и начнем. Майор Седых Никита Сергеевич, до последнего времени находившийся в запасе, но, в связи с последними событиями, самостоятельно призвавший себя, для исполнения своего, ОФИЦЕРСКОГО, долга. Который обязывает меня, согласно присяги, в случае внешней угрозы всегда быть готовым выступить на защиту моей Родины и, как ВОИН, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей жизни для достижения полной победы над врагами. А вы.... как вас кстати звать-величать изволите?

Старик, наконец-то, перестал корчить из себя божьего одуванчика и встал, напротив меня, расправив плечи и приняв положение тела, больше напоминающее строевую стойку. При этом выяснилось, что росту он немаленького, почти с меня, да и стать вполне себе гренадерская. Качнувшись на носках, от чего стал казаться еще стройнее и выше, наконец то выдал:

- Ротмистр граф Разумовский, Андрей Кириллович, командир эскадрона Кавалергардского Ее Императорского Величества полка.

- Да-а, - протянул я, - "кавалергарда век не долог"!

- Что? - искренне изумился экс-граф.

- Да нет, - отмахнулся я, - это я так, вспомнилось кое что.

Не объяснять же ему сюжет фильма "Звезда пленительного счастья", основным лейтмотивом которого и была песня, с таким оптимистическим началом. Правда оно изначально звучало несколько иначе: "кавалергарды, век не долог!, что настраивало на восприятие этой самой жизни, как мимолетного мгновенья, которым нехрен дорожить.

- И все ж таки, - перебил он ход моих мыслей, - к чему такое пессимистическое утверждение?

- Да к тому, милый граф, - с еврейским прононсом, на манер Шурочки из "Гусарской баллады", ответствовал я, - что вы, когда то, клялись защищать Отечество от врагов, "телом и кровию". А на деле? Отсиживаетесь в этой Белорусской глуши, и в ус себе не дуете. Пускай, дескать, за Родину, другие погибают. А моя хата с краю, я ничего не знаю! Так что ли?

- Я Советской власти присягу не давал! - попытался он уйти от ответственности.

- Да бросьте вы, ротмистр, - оборвал я, - разве текст Вашей присяге, если отбросить все то, что относится к личности государя-императора, не предписывает Вам, как там: "Защищать Государство и земли от врагов, телом и кровию, в поле и крепостях, партиях, осадах и штурмах и в прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление и во всем стараться споспешествовать, что к пользе государственной во всех случаях касаться может". Так кажется?

- Да! - С сердечным надрывом в голосе, выкрикнул он. - Да! Это вы правильно отметили, милостивый государь - Государство! Го-су-дар-ство! - Произнес он по слогам. - А где оно это Государство? Я вас спрашиваю? Где? Пришел Хам и все испоганил! Разрушил, это самое Государство! И теперь нет Его! А кого вы мне предлагаете защищать? Того самого Хама? Не дождетесь!

- А-а, - многозначительно протянул я, - так вот что вас так волнует? Вам ИДЕЯ нужна? За которую на смерть стоит идти.

- А если бы и так? - он немного успокоился. - Это что плохо? Это на ваш взгляд предосудительно? Погибать, знаете ли, хотелось бы во имя чего то.

- Так замените, Государство на Отечество, - посоветовал я ему, - и вся недолга. Стоит ли из-за такой ерунды так париться?

- Что-о? - Видимо мои перлы из будущего были здесь несколько неуместны.

- Да все очень просто, - попытался я ему объяснить, - государство, как известно состоит из трех основных компонентов: власть, территория и население. Отбросьте в сторону власть, если уж она вам так не по душе, и что получится в остатке?

- Территория и народ ее населяющий, - с уверенностью ответил он.

- Ну правильно, - похвалил я его сообразительность, - а это и есть то, что остается неизменным при смене власти. То есть Отечество! Вот его и защищайте! Ведь враг вторгся на исконно русскую территорию, топчет нашу землю своими грязными иноземными сапогами! И народ, оставшийся на оккупированной территории остался без защиты. Как вы считаете, стоит защищать СВОЙ народ от иностранного ига?

- Я думаю стоит, - немного поразмышляв, над такой постановкой вопроса, высказал он свое мнение.

- Ну вот и ладненько, - обрадовался я такому ответу, - вот и защищайте. Тем более, судя по всему опыту Вам не занимать. - Польстил я ему.

- Это вы верно говорите, - согласился он со мной, - опыта у меня более чем достаточно. Ту войну от начала и до конца прошел. Начал, в 14-м, подпоручиком, а закончил в 17-м, уже ротмистром. Когда Советы армию распустили, я не стал биться головой о закрытую дверь, а просто распустил свой эскадрон по домам. А сам здесь обосновался. Ведь именно здесь мы и воевали. Я этот театр военных действий, как свои пять пальцев знаю.

- Ну так, тем более, вам, как говорится, и карты в руки! Вот только, - тут я задумался на мгновенье, - как быть с оружием? А, - я махнул рукой, - знаю.

После чего, быстро обшмонав покойников, забрал у одного из них винтовку. Ту самую, хорошо всем известную Mauser 98k, в немецких источниках: Karabiner 98k, Kar98k или K98k. Прототип Mauser Gewehr 98, конструктивно немного укороченной и с незначительной модификацией, принятой на вооружение Германской армии в 1935 году. Очень надежной и простой в эксплуатации. Несколько легче нашей "мосинки", но имеющей немного больший калибр, 7,92 мм, против 7,62 мм "мосинки". Что, конечно же, создает определенные неудобства, при условии вооружения одного подразделения, разными типами винтовок.

Что, в реальной истории, чаще всего и наблюдалось в партизанских отрядах. Правда при этом был один существенный плюс. В условиях отрыва от собственных баз снабжения, найти боеприпасы для трофейных винтовок, все ж таки намного легче.

- В крайнем случае, всегда можно у противника позаимствовать.

Второй покойничек, поделился со мной своим автоматом. Хотя называть таким образом MP 38/40, было бы в корне не правильно. Поскольку все автоматическое оружие, сделанное изначально под пистолетный патрон, правильно именуется пистолетами-пулеметами. Что наши ППД и ППШ, что немецкие MP 36, MP 38\40 или MP 41. Единственно что их роднит с автоматами, так это то, что боеприпасы они также жрут немеренно. А вот с баллистическими характеристиками не все так гладко.

- Проще было бы их назвать плевательницами.

Поскольку стрельба на дальности свыше 200 метров, из подобных "пукалок" мало эффективна. Потому то и являлась винтовка Mauser 98k, основным стрелковым оружием Вермахта. И массовое использование немцами пистолетов-пулеметов на восточном фронте, не более чем миф. Причем ничем непотвержденный. Достаточно внимательно ознакомиться с штатным вооружением пехотного отделения, где на десять человек личного состава приходилось: семь карабинов 98К, два пистолета P-38 (R-08), один пистолет-пулемет MP-40, да и то у командира отделения, и один ручной пулемет MG-34.

- Вот правда пользоваться ими они могли гораздо эффективнее, чем красноармейцы. Особенно те, что были призваны накануне войны, и толком даже винтовку Мосина, освоить не успели. Плюс к этому можно добавить умелое маневрирование огнем. Которое было, в масштабах отделения, целиком построено на ключевом использовании пулемета. А вся остальная система огня выстраивалась вокруг него. Потому то и казалось, нашим бойцам и командирам, что противник поголовно вооружен автоматическим оружием. Что было далеко не так.

Прихватив, до кучи, четыре магазина и две колотушки, гранаты М-24, которые нашлись за голенищами сапог, я притащил все это изобилие и, аккуратно, сложил у ног старика.

- Ну вот, ротмистр, - сказал я, указывая рукой на кучку снаряжения, - вам и первые трофеи. Оружие, для вашего, будущего, партизанского отряда.

- Спасибо конечно, за подарок, - он криво ухмыльнулся, - но не стоило так утруждаться. У меня найдется чем вооружить бойцов МОЕГО отряда.

- Даже так, - я удивленно поднял бровь, - откуда ж дровишки? Если это конечно не секрет.

- Да какой же это секрет. Просто, когда я распускал свой эскадрон по домам, то попросил все оружие оставить в расположении части. Я, знаете ли, примерно догадывался, что после революционных преобразований в стране может начаться гражданская война. Известно же, что "русский бунт - бессмысленный и беспощадный". И как видите оказался прав. Как в воду глядел. Сам я, изначально, не собирался становиться на чью либо сторону. Хотя и предлагали. Бывшие сослуживцы, пристроившиеся при штабе Юденича. Но я не только не хотел прикладывать руку к уничтожению русских же людей, но и не желал, чтобы оружие моего эскадрона вносило свою лепту, в это, бессмысленное кровопролитие. Потому и разоружил эскадрон, а оружие спрятал. Поэтому сейчас, - он самодовольно ухмыльнулся, - способен самостоятельно вооружить человек 150-200, не особенно напрягаясь.

- Ну вы и жук, ваше благородие, - засмеялся я, - наверняка, кроме обычного стрелкового вооружения, у вас еще и пару пушек припрятано?

- И пушки есть, - без тени смущения отвечал граф, - и пулеметы имеются. И даже минометы.

- Я надеюсь, - на его пассаж мне оставалось ответить только шуткой, - вы не забывали грядки машинным маслом поливать?

- Какие грядки? - Не понял он моего юмора.

- Да это я так, о своем, о женском. - Постарался я переключить его внимание на другие вопросы. - Вы не поможете мне прибраться здесь, немного, за собой. - И показал на, лежащие в одном исподнем, трупы. - Куда их лучше деть?

- Да в болото скинуть, и всего делов, - не стал он заморачиваться выбором вариантов, - здесь бочажок есть. Аккурат возле берега. Скинуть туда, так ни одна собака не достанет. Кстати и авто немецкое, там тоже поместится.

- А вот автомобиль то, как раз и не надо. Мне что же, этого борова, фашистского, на себе переть? Нет уж, увольте-с. Благодарю покорно!

Избавление от нежелательных свидетельств моего иновременного вмешательства, не заняло очень много времени. И поэтому, уже спустя некоторое время мы вновь сидели, с отставным ротмистром и по совместительству графом, на уже ставшей привычной завалинке, и мирно беседовали. Не забывая при этом, отдавать должное дарам природы, любезно предоставленным радушным хозяином, нашему, с Туманом, голодному вниманию.

Импровизированный столик, в саду, под яблонями, он сгоношил, на удивление быстро. Не забыв, при этом, водрузить посередине четверть с медовухой. Для того чтобы меня удоволить он даже предложил из своего НЗ самогону, собственного изготовления. И даже достал штоф, из дореволюционных запасов стекла. Самогон был чист, как слеза, и стекло ничем не замутнял.

- Интересно, почему во всех художественных фильмах, где по ходу действие на сцене появляется самогонка, она всегда имеет мутный оттенок? Сколько лично я не сталкивался с этим продуктом домашнего приготовления ни разу не видел мутного самогона. Он ведь, по определению, является продуктом перегонки? То есть конденсат оседающих спиртовых паров. Чему там мутится то? Вот и у Андрея Кирилловича, - как он разрешил себя называть, видимо помня о традиции существовавшей в царской армии, когда как говорится "без чинов", - самогон был высшей степени очистки, прозрачный как слеза.

От которого я, впрочем, все равно, категорически отказался. мотивируя свой отказ тем, что дескать, не имею привычки употреблять на службе. На что он ответил, что в его время, искусство пития не являлось зазорным умением для русского офицера. Я был вынужден с ним согласиться. Но оговорился, что по моему, предвзятому, мнению, употребление горячительных напитков возможно только до или после службы. Но не как не во время ее.

А тот кто забывает эту непреложную истину, в скором времени, может обнаружить, что употребление уже идет не во время, а вместо службы. Что, в принципе, в военное время, не приемлемо.

С этим он был вынужден согласиться. Но себе, в удовольствии опрокинуть рюмочку другую, отказать не смог. Так мы с ним и сидели. Он пил медовуху, а я потягивал домашний квасок. И при этом неспешно беседовали, "за жизнь".

Бывший ротмистр, всю дорогу, пытался прощупать почву на предмет моего происхождения. Не сомневаюсь, что и попытка подпоить преследовала банальную цель разговорить меня. Но я то отшучивался, стараясь при этом употреблять как можно меньше измов и словечек, столь характерных для моего времени, то переходил на командно-штабной язык, который он, в свою очередь, очень хорошо понимал. Правда, в отличии от офицеров моего времени, которые матом не ругаются, а просто на нем разговаривают, в его, правильно поставленной речи, этого не прослеживалось. Было видно, что его, в свое время, учили не только правильно себя вести, но и говорить.

В полном соответствии с существующей в мое время сравнительной характеристикой русского и советского офицера, согласно которой: "Русский офицер знал все от Баха до Фейербаха, а советский, соответственно, от Эдиты Пьехи, до иди ты на х..."!

После непродолжительного ужина я засобирался в дальнейший путь, пожелав ему снискать славу на партизанском поприще, не меньшую, чем у однополчанина Дениса Давыдова. Который, как известно, тоже начинал свою службу именно с того самого кавалергардского полка, к которому был приписан и мой визави. Тот, в свою очередь, был, в очередной раз, огорошен моими знаниями особенностей построения взаимоотношений внутри частей царской лейб-гвардии. Но окончательно я его добил, сказав на прощание:

- " Famam extendere factis"!

Что было не просто латинским изречением, переводившимся как: "Прославляй доброе имя делами!" А, помимо всего прочего, являлось также девизом, украшавшим его родовой герб, графов Разумовских.

Пока возился с нейтрализацией оккупантов и проводил допрос незадачливого гауптмана, уже практически полностью стемнело. Да еще и вывод бывшего ротмистра и экс-графа из сумеречной зоны на сторону светлых сил, отнял кучу времени и сил.

- Дай Бог, чтобы оно того стоило.

Вероятность того, что партизанский отряд, под руководством опытного командира, да еще и в условиях лесисто-болотистой местности, сможет создать множество проблем в тылу наступающих немецких войск, была очень высокой. И надеюсь, что Разумовский оправдает и славу своих предков и мои ожидания. Во всяком случае возможностей у него, для этого, уж всяко разно поболее, чем у незадачливого диверсанта, к тому же действующего в одиночку.

Но, тем не менее, все эти заморочки и портуберации скрали много времени, которое и так было в большом дефиците. Особенно много его ушло на потрошение и перлюстрацию содержимого штабной документации. Правда выручило то, что сам портфель был даже не опломбирован. Зато находящиеся в нем три плотных конверта, из плотной бумаги, коричневатого цвета и маслянистой на ощупь, были не просто опечатаны, а опечатаны самым препаскуднейшим образом. С использованием сургуча. Который, как известно, не только легкоплавкий, но еще и очень ломкий.

Мне же было необходимо не просто ознакомиться с содержимым, изображая из себя строгого представителя военной цензуры, вымарывающего целые абзацы, непонравившегося текста, химическим карандашом. А именно перлюстрировать. То есть тайно обозреть содержимое, оставив, при этом, в неприкосновенности и сам конверт и, самое главное печати. Чтобы у следующих читателей, из советских органов госбезопасности, не возникло сомнения в их подлинности. Поэтому и пришлось повозиться.

Учитывая наступающие сумерки, я, выпросил у Андрея Кирилловича, допотопный осветительный прибор, представлявший собой, керосиновую лампу , неизвестной конструкции. И, отговорившись, необходимостью немного поработать в тишине, зашел в дом.

Первой проблемой было освоить раритетный агрегат, мало похожий даже на "лампочку Ильича". Скорее всего ей по времени были более близки стеариновые свечи, если уж не вовсе прабабкины лучины. Правда, в свое время я уже имел дело с подобным девайсом, хотя чаще приходилось пользоваться его модифицированным вариантом. Под кодовым названием "Летучая мышь".

Какое отношение имеет этот ночной зверек к освещению я не мог понять до тех пор, пока не выяснил, что эти модели впервые стали выпускаться в Германии. И фирма-производитель наносила на стекло брендовый, торговый знак, выполненный в виде стилизованной летучей мыши. Отсюда, соответственно, и название.

Пришлось немного помучится с регулятором яркости, который, ни в какую, не хотел крутиться в нужную мне сторону. Но, тем не менее, с помощью смекалки и известной матери мне все таки удалось произвести настройку. При этом я себя успокаивал, что подобное действие в походных условиях на лесной дороге, вообще в принципе, невозможно. После чего приступил к священнодействию вскрытия конвертов, используя при этом канцелярский ножик и зажигалку, оборудованную системой турбонадува. Которая пришлась очень кстати, при накаливании лезвия.

Нагретое до белого каления лезвие ножа легко, будто сливочное масло, посрезало сургуч, со всех трех конвертов. И мне, только и осталось, что ознакомиться с их содержимым.

Для детального изучения текстовой части не было не времени, ни, что самое главное, должных знаний.

- Как говорил один сатирический персонаж, лежа в нирване, после удара лошадиным копытом: "Зачем пошел - я же все равно, по монгольски, читать не умею"?

Поэтому, единственное, что я смог уяснить для себя, это то, что, в основной массе, содержимое представляло собой набор карт, приказов и директив. Отправителем являлся Генеральный штаб ОКХ, то есть командования Сухопутных сил Вермахта. Но, среди бумаг были и экземпляры с автографами не только генерал-фельдмаршала фон Браухича, но и его коллеги, Кейтеля.

Как известно, к началу боевых действий на восточном фронте, он занимал должность начальника штаба Верховного главнокомандования вооруженными силами Германии, сокращенно OKW. Роль Главнокомандующего играл, как известно, сам Гитлер. Великий фюрер германской нации, выдающийся военачальник и гениальный АКТЕР. Который просто блистал в этой труппе непризнанных гениев. А так как известно, что короля играет свита, то и окружение было ему под стать.

Не в том смысле, что немецкие генералы были плохими тактиками и стратегами. Практически все они были зубрами, прошедшими выучку в суровой школе Рейхсвера, где, как известно, верховодили прусские аристократы. Но вот найти в себе мужество противостоять гениальным выходкам Гитлера, так и не смогли. В большинстве своем. Те кто все таки осмеливался перечить усатому неврастенику, в конечном итоге оказывались очень далеко от Берлина. Примером тому могут служить Роммель, или Гудериан, после поражения под Москвой осмелившийся высказать собственную точку зрения. Выживали только особи на подобие Кейтеля. Более известного, по своей кличке: ЛАКЕЙтель, которой был удостоен за свое искусство прогибаться перед фюрером. И не зря, потому и смог удержаться на своей должности, начальника штаба OKW, до самого начала конца. Правда под этот самый конец, его немного понизили, до начальника штаба ОКХ, но в этом ничего обидного не было, поскольку и Гитлер из Главкома ВС, тоже стал простым Главкомом Сухопутных сил. Что, в принципе и логично. Поскольку к концу войны, ВВС, то есть Люфтваффе, приказало долго жить, в ввиду того, что и самолеты и летчики у Германии, просто напросто закончились. ВМФ, или Кригсмарине, накрылось медным тазом, потому что все военно-морские базы были, к тому времени уже захвачены союзниками. Вот и остались только сухопутные войска, которыми и рулил, на последок. Он даже давал поиграть в солдатиков своему лучшему другу, наци N2, рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру. Дабы тот не обижался, что придется умирать, а покомандовать немецкими солдатами так и не пришлось. Правда, ничего хорошего из этого не вышло.

И вообще, Германии всю войну не везло на всеразличных Главно- и просто командующих. Потому что Гитлер их держал при себе в качестве мальчиков для битья. Ну и, при неудачном, для него стечении обстоятельств на фронте, чтобы было из кого сделать "козла отпущения".

Но это все было потом, после первых поражений немецких войск на восточном фронте. А пока, в период победоносного наступления германских войск, так называемого "Drang nach Osten" -- натиска на восток, весь генералитет, уверенно сидел на коне, махая шашкой и раздавая указания направо и налево. Правда и у них бардака хватало. Взять к примеру чехарду творившуюся в Главных штабах.

Поскольку функции Главного штаба OKW, по управлению войсками, были чисто номинальными, то основная нагрузка приходилась на штабы войск. Главный штаб Сухопутных войск, ОКХ (Oberkommando des Heer), который, кстати, формально вообще не подчинялся OKW, Главный штаб ВМФ, ОКМ (Oberkommando der Marine), и Главный штаб ВВС, ОКЛ (Oberkommando der Luftwaffe), который, к тому же был образован только в 1942 году. А до этого, имело в своем составе, сразу два штаба - Генеральный (Generalstabes der Luftwaffe) и Главный (Luftwaffenfuhrungsstabes).

- И все эти штабы считали, что круче них только яйца, а выше них только звезды. Соответственно, плевать они хотели, с высокой колокольни на указания сверху, из штабаOKW.

Разумеется, что при таком изобилии инстанций в управляющем звене, были неизбежны различные накладки и дублирование. Подтверждением этому и были эти три конверта, предназначенные для одного адресата, а именно, для командира 3-й танковой группой, генерал-полковника Германа Гота. В конвертах находились документы за подписями Браухича, Кейтеля и даже Гитлера.

При виде автографа последнего у меня аж слюнки потекли, при одной только мысли о том, сколько можно было "тонн зелени" срубить на каком-нибудь аукционе, типа Согби или Кристи. Да и остальные документы, тоже определенной степени вкусности.

- Но, низзя-я! Иначе мой блеф по направленному вбросу информации для конкретных людей из руководства Советского Союза, может лопнуть, как мыльный пузырь. Если пренебрегать правилами, хорошо известными, в наш век информационных технологий, то так оно, в конечном итоге, и произойдет.

Ведь, для того, чтобы получатель информации ПОВЕРИЛ, в ее достоверность он должен: во-первых, думать, что ему удалось самостоятельно прийти к определенным выводам, а во-вторых, чем через большее количество ступеней в логической цепочке, которая складывается в голове у получателя информации, пройдет (в ходе ее анализа), на пути к определенным выводам - тем ювелирнее направленный вброс.

Вот именно для достоверности, или, применительно к нашему случаю, для ювелирности и нужно как можно большее количество однотипных документов определенной направленности. Которые, в своей совокупности, и смогут создать общую картину планов германского командования в отношении событий на восточном фронте.

Чтобы составить общее впечатление о содержимом конвертов мне даже не пришлось прибегать к услугам хозяина пасеки. Судя по его богатому прошлому, вкупе с аристократическим происхождением, в среде которых знание иностранных языков было обязательным. Плюс к этому, полученное еще в империи, военное образование, предписывало изучать язык вероятного противника. Поэтому он просто обязан был владеть немецким, на достаточно приемлемом уровне, для того чтобы помочь мне разобраться с документами. Но, после беглого просмотра, прилагаемых к ним карт, с нанесенной оперативной обстановкой, необходимость в этом отпала.

Да иначе, просто и быть не могло. Ведь, с начала войны, времени прошло, всего ничего. И оперативные планы немецкого командования, просто физически, не могли столь кардинально изменится. Для того чтобы это могло найти отражение в течении исторического процесса, да и просто ближайших планов обеих сторон.

Я конечно надеялся, что та горсть песка, которую мне удалось сыпануть в буксы германской военной машины, со временем скажется. Причем в лучшую, для положения советских войск сторону. Но вот ожидать, что это произойдет мгновенно, было бы, по крайней мере наивно. Ведь за первую неделю войны передовые части той же танковой группы, просто физически не могли бы достичь рубежей на старой границе. И это еще без учета предложенной мной тактики пчелиных укусов, которая способна если и не остановить, то существенно замедлить продвижение подвижных частей. Ведь она и была, изначально, направлена на противодействие тактики "блицкрига", где ставки делались на механизированные части, повышающих мобильность и скорость передвижения войск.

Согласно этой тактики, упор делался на первоочередной вывод из строя техники и, по возможности, водительского и командного состава. Именно для этого была предложена мной схема противотанковых и снайперских засад, а также состав разведывательно-диверсионных групп, и их задачи в тылу противника.

- Правда, остаются сомнения, по вопросу реализации моих нововведений. Ведь стоит только тому же Сталину, или какому-нибудь начальнику, рангом пониже, категоричным тоном запретить их выполнение, и все: "тушите свет, сливайте воду". Все мои труд насмарку.

Остается только надеяться, что не все они там, в командовании РККА, поголовно "деревянные", и должны понять, при наличии успешных действий, хотя бы единичных групп, в эффективности именно этой тактики. Во всяком случае, для периода начала войны. Которая даст возможность не только занять устойчивую оборону по рубежам на старой границе, но и, при удачном стечении обстоятельств, успешно провести мобилизацию.

Сложив, заранее, еще на базе заготовленные документы, касаемые планов германского командования, в частности пресловутой директивы N21, именуемой в просторечии планом "Барбаросса", а также все, что я смог нарыть, в Сети, по поводу реализации плана "Ост", в ту папку, где обнаружился автограф Гитлера, аккуратно ее запечатал. Предварительно расплавив зажигалкой низ сургучной блямбы. Потом провел аналогичные операции, для запечатывая остальной корреспонденции.

- Надеюсь, что обалдевшие от свалившейся на них манны небесной, принесенной в клювике синей птицы удачи, сотрудники НКВД, сразу захотят ознакомиться с содержимым. И не будут, под микроскопом, изучать сами печати. А просто их банально сломают. Вот тогда-то и пускай ищут крайнего. Которых, надеюсь, будет предостаточно.

Уезжать с пасеки пришлось, когда уже окончательно стемнело. И, как на грех, именно в эту ночь приспичило народиться новому месяцу. Поэтому узкая, серебристая полоска, которую только с натяжкой можно было назвать серпом, давала света, ну, примерно с гулькин нос.

- Хотя ни самого Гульки, ни его носа, ни других частей тела, мне видеть и не приходилось.

Ну, если только по ассоциации, что гуль-гулем, подзывают голубей, то данное изречение, наверняка, относится к размеру клюва этого представителя семейства пернатых. Честно сказать, действительно небольшой, уж всяко разно с туканом не сравнить.

- Правда, если уж говорить о сравнении, на тех широтах, где данный тукан проживает, для определения темноты используют совсем другое, хоть и неприличное, но зато полностью отражающее суть, сравнение: как у негра в ж...!

Вот-вот, именно такая степень темноты местности меня и окружала. Особенно, когда я въехал под сень древесных крон.

- А что? Выбирать-то, не приходилось, поскольку дорога здесь была одна. Та самая, лесная. Дальше были сплошные болота. Хорошо хоть ее направление соответствовало моим нуждам. А то бы пришлось выписывать кругаля, по ночному лесу.

Конечно, по уму, надо было бы переждать ночь на пасеке, а уж по утру трогаться в путь. Но вот только тот навязчивый метроном, который мерно стучал в моей голове, на манер будильника, ни как не давал мне спокойно сидеть на месте.

- Вообще-то, я очень хорошо чувствую время. Потому и встаю всегда за пять минут, до звонка будильника. Но сейчас это чувство может сослужить мне плохую службу. Поскольку вместо пункта назначения можно было, особенно по такой темноте, въехать совсем в другое место. Которое не рекомендуется упоминать в приличном обществе. А именно, в дерьмо.

Такие мысли меня одолевали, пока я, проклиная все на свете, полз, со скоростью беременной черепахи, по узкой лесной дороге. Развить приличную скорость мешало несколько обстоятельств. Начиная с неустойчивого освещения, потому что еле пробивающийся, сквозь свето-маскирующее устройство, застопоренного в положении полного затемнения, свет автомобильных фар, не позволял разглядеть что-либо, дальше чем на пять метров от автомобиля. Поэтому пришлось напялить, на себя, прибор ночного видения. Чтобы на каком-нибудь повороте, которыми так изобиловала эта дорога, не вписаться в дерево. Другой причиной была сама дорога, которая, до этого, судя по всему, видела в оочую, только гужевой транспорт.

А самой главной причиной была представительница того самого, гужевого, транспорта, которая мотылялась позади автомобиля, привязанная к заднему бамперу, за веревку.

- Первоначально у меня была мысль, особенно учитывая приобретение трофейного автомобиля, оставить животину на пасеке. Но пасечник, категорически, отказался от такого подарка. аргументируя свой отказ тем, что пчелы на дух не выносят лошадиный запах. И могут, в знак антипатии, зажалить скотину насмерть.

Поэтому и пришлось тащить ее за собой, на привези.

- Ну не бросать же, в самом деле, бедное животное, на произвол судьбы.

Вот и тащились мы неспешным ходом, изображая собой странную, особенно по темноте, конфигурацию. Нарушающую, самим фактом своего существования, жизненный принцип, повествующий о том, что лошадь позади телеги не запрягают.

- Еще как запрягают. Особенно, если повозка самодвижущая.

Но если отбросить в сторону, единственное, что вносил диссонанс в тишину ночного леса, то есть звук автомобильного мотора, то во всем остальном картина выглядела сплошным сюрреализмом.

- Ага, лошадка есть, непроглядная темень, с успехом заменяющая туман, то же. Вот только ежика, для полного счастья, не хватает.

Стоило мне только так подумать, как машина, своим капотом уперлась в сухую валежину. Которая, настолько эффективно перегораживало проезд, мешая дальнейшему движению, что невольно наводила на мысль о своем неестественном происхождении. Вернее его рукотворности препятствия.

- Это жу-жу, не спроста, - и не успел я додумать эту мысль, как слева послышалось, материальное сему подтверждение.

Из темноты леса донеслось:

- Хальт! Хенде хох! - после чего, видимо не надеясь на качество своего произношения, невидимый в темноте, представитель славного племени ДПС, добавил. - Эй, ферфлюхтер, оглох что ли? Ну-ка, ручонки-то, подыми, а то гранатой зафигачу!

- Ага, а вот и ежик! - Не смотря на весь трагизм ситуации, помноженной на высокую вероятность схлопотать взрывоопасный предмет от этого доморощенного ГИБДДшника, меня разобрал смех.

Повеяло чем то, до боли родным и знакомым. Именно таким. образным выражением, называл мой отец, царство ему небесное, всех, проживающих в нашей деревне, представителей немецкой национальности. Кроме этого я испытал нешуточное облегчение. От того, что синяя курица, все еще не обделяет меня своим вниманием.

Все дело в том, что я узнал голос кричавшего. Поэтому, опустив дверное стекло, успев при этом посетовать на отсутствие стеклоподъемника, громко сказал:

- Слышь, Муркин, ты бы хоть не мучился и язык не коверкал. А то ты так по-немецки лопочешь, что ажно скулы сводит, как будто бы клюквы наелся.

- Товарищ капитан, - донеслось из кустов. И, даже невидимый в темноте, этот бравый боец-пограничник, представлялся мне с растянутой, до ушей улыбкой, - А как вы здесь очутились?

- Внезапно и вдруг! - Выдал я, выбираясь из машины. Вслед за мной выбрался и Туман, застыв изваянием неподалеку. - Ты, Муркин, если уж не знаешь, как следует, язык противника, то заставь его выучить великий и могучий русский язык. А то по каковски ты с ними в Берлине балакать будешь, на суахили, что ли?

- Тащ капитан, а что такое, это суахили? - Боец озадаченно почесал в затылке. - Чахохбили пробовал, про хмели-сунели слышал, а суахили, интересно, с чем едят?

- Откуда же это у тебя, боец, столь обширные познания в кулинарии, особенно в грузинской кухне? А?

- Так я ведь, тащ капитан с Терека, - ответил Муркин. - Так что Грузия, почитай, наши соседи. Только по ту сторону Кавказского хребта.

- Терской казак, значит, - сказал я и мысленно сплюнул от досады, заметив как он скривился и подозрительно на меня посмотрел. - Ну да, после коллективизации-то, не очень любили казаки, когда им напоминали про их корни. Особенно представители НКВД. - И решил сгладить возникшую неловкую ситуацию. - Ну да ладно, а на суахили негры, в Африке, между собой общаются.

- А вы что, товарищ капитан, - теперь, в его голосе, слышалось, неподдельное изумление, - и в Африке бывали?

- Ох, Петька, - вспомнил я известный анекдот, - где я только не бывал, и чего только не видал!

- Так я не Петька, - он искренне удивился, - я Вася.

- Тем лучше, - не стал я заострять вопрос, - но ближе к телу.

- Вы наверное имели ввиду, к делу? - переспросил он.

- Что имею, то и введу, - пробурчал я, уже чисто для проформы, себе под нос. - Ну ладно, позубоскалили и будет. Ты мне вот что лучше скажи, Нечитайло тоже здесь?

- Так точно, - бодро отрапортовал пограничник, - он с остальной группой в полукилометре отсюда. В овраге. Мы ведь уже на ночевку встали, а тут вашу машину услышали. Вот товарищ сержант и послал меня, и еще трех бойцов, проверить, кто это здесь, по лесу, в темноте шляется.

- А если бы это немцы были? - задал я резонный вопрос.

- Так ведь, товарищ сержант, так и сказал, - начал он оправдываться, - что если грузовик с солдатами едет, то пропустить. А если с грузом, то для сопровождающих и четверых должно хватить. Остальные то не успевали. - Пустился он в объяснения. - Я же говорю, мы на ночлег уже расположились. Многие ко сну приготовились, а мы, вчетвером, в охранении были. Вот нас и послали. Мы сами ели-ели успели добежать и сухостоину, поперек дороги бросить. Подумали, что если много народа, то потихоньку отойдем, а если мало, то перебьем. Остальные, кстати, сейчас уже подойти должны. А вот и они, - треск сухих веток, под ногами, не услышал бы только глухой.

Создавалось впечатление, что по лесу или парочка лосей ломится, или стадо кабанов мигрирует. Сразу было видно, что большинство членов РДГ новички, или просто, в большинстве своем, городские жители. А скорее всего, если вспомнить незабвенного Турсунзадекова, степные, или даже пустынные. В общем, о лесе имеющие смутное представление. Как и о навыках поведения в нем.

- Ну ничего, опыт, он, как известно, приходит с годами. Дай Бог, еще научатся. Если, конечно же, раньше времени не погибнут.

Муркин, с возгласом: "Товарищ сержант! Товарищ сержант!" кинулся к вновь прибывшим. И, через непродолжительное время, вернулся вместе с Нечитайло, что то успевая ему на ходу возбужденно докладывать, при этом эмоционально размахивая руками.

Подошедший сержант, уже было вскинул руку к головному убору, что бы не то докладывать, не то просто отрапортовать, о своем прибытии. Но я, жестом, остановил его, и просто, без затей протянул руку, для рукопожатия. Которого и удостоился, чуть не став калекой, настолько оно было крепким. Дружески хлопнув его по плечу, и кивнув в сторону, коротко бросил: "Отойдем?"

Сержант молча последовал за мной, но всю дорогу, как то странно косился, на сопровождающего нас Тумана.

Когда мы с ним отошли, на безопасное, от любопытных слушателей, расстояние, я, выбрав более менее, в темноте особо было не разобрать, поваленное дерево, сел. Махнул рукой указывая на место, рядом с собой, присовокупив эту пантомиму словами: "Присаживайся!"

Не став строить из себя стойкого оловянного солдатика, он сел, вытянув натруженные, за целый день беспрестанной беготни, по тылам противника, ноги и приготовился слушать. Но прежде я пожелал услышать его эпопею, которая и была мне вкратце изложена.

Оказывается, что после того, как мы с ним расстались, его наряд выдвинулся в расположение пограничной заставы. На которую, к тому времени, уже пришло распоряжение о передислокации в отряд. В отряде, лично он, а также другие бойцы наряда, были перехвачены бдительным особистом. Который вел с ними продолжительную беседу, более похожую на допрос. Причем, главным предметом обсуждения была моя, на мой взгляд, не слишком примечательная, персона. Но особист, по всей видимости был совершенно другого мнения. Поэтому допрашивал долго и дотошно, выспрашивая любые, даже казалось бы, незначительные, мелочи. Но что конкретно его интересовало, Нечитайло так и не понял.

- Знаете, товарищ капитан, у меня сложилось такое впечатление, что он сам не имел представления, о чем спрашивать, - выложил мне сержант как на духу. - Ну, вы понимаете? Когда поступает команда, а исполнитель не знает как ее правильно выполнять. Как будто бы номер отрабатывал. Потом похвалил за бдительность, а также за то что мы на границе, с вами учудили. И отправил восвояси.

Сделав это лирическое отступление он продолжил свое повествование. О том, что далее из отряда стали формировать группы, которые назвали неизвестной никому аббревиатурой РДГ, во главе одной из них и поставили его. Как наиболее опытного старослужащего сержанта. Группа насчитывала всего, вместе с командиром, двенадцать человек. И, не смотря на то, что по вражеским тылам они бродят всего второй день, для этого небольшого срока сделали уже не мало. В их активе были два грузовика, которые они подловили из засады, и перебив охрану, в последствии сожгли. Обоз из трех телег и шести обозников, а также два мотоциклиста. Которых взяли на веревку. Сержант так воодушевился собственным рассказом, что чуть ли не в лицах повествовал о том, как выносило мотоциклистов из седла. И как они их потом добивали.

В конце он опять вернулся к делам нашим скорбным, сказав:

- Кстати, командир заставы, обещал всех к наградам представить. За действия в секрете. Очень уж наши действия помогли. Командир сказал, что если не мы, то немцы просто окружили бы заставу и личный состав, просто не смог вовремя отойти. Погибли бы все, прямо там. Вот за это он нас и благодарил. И говорил, что все это наша заслуга. Хотя без вас, товарищ капитан, мы бы не справились.

- Да брось ты, Николай Спиридонович, - отмахнулся я от дифирамбов, - не за награды воюем. Наградят вас, и хорошо, вы их честно заслужили. Достойно дрались с врагом. А про меня не думай, а еще лучше, вспоминай пореже.

- Почему? - было видно, что он искренне недоумевает.

- А что, пример с особистом тебя ни чему не научил? - Вопросом на вопрос ответил я. - Понимаешь, я тут, по своему недомыслию, влез в дела больших дяденек.

После чего, вкратце поведал ему свою одиссею, правда опустив некоторые ключевые моменты. Которые относились к вопросу межвременных перемещений. Но и того, что я ему поведал хватило с лихвой. Он даже рот открыл от изумления. В конце он, наконец то смог адекватно воспринимать информацию и выразил свое восхищение словами:

- Вот это да! Ну вы, товарищ капитан, и дали немцем прикурить! Да за вами всему нашему погранотряду не угнаться!

Я, про себя, ухмыльнулся, подумав, что если все сложится как надо, то о моих похождениях скоро узнают и в Москве.

"Мистер Питкин, в тылу врага, понимаешь!"

Закончил я свой рассказ словами:

- Поэтому сейчас, Николай Спиридонович, я очень надеюсь на твою помощь. Очень уж я разворошил здесь вражеское змеиное гнездо. Поэтому не могу останавливаться на полпути, а должен довести дело до конца. - Я наклонился к нему, чтобы вызвать доверие. - Только вот боюсь, что если я выйду сейчас к нашим, то выдернут меня как репку из грядки и потребуют с докладом прибыть к руководству. А это потерянное время. И передоверить я это дело никому не могу. Потому что весь расклад знаю только я. Поэтому, товарищ сержант, - я перешел на командный язык, не терпящий кривотолков, - слушай приказ! Свободный поиск группы прекратить и перенацелить личный состав на выполнение другой, стратегической, задачи. От решения которой может быть будет зависеть очень и очень многое. Поэтому ты должен уяснить ее серьезность для себя и довести это до своих подчиненных. Понял?

Он кивнул, выражая тем самым понимание. Но видно, что до конца еще не проникся. Ну ничего, это поправимо. Сейчас еще добавим.

- В машине, которую остановили твои бойцы, находится пленный немецкий офицер. Владеющий ОЧЕНЬ ценной информацией. При нем обнаружены документы эту информацию подтверждающие! Скажу тебе, по секрету, этот немец не просто офицер, он не только представитель Главного штаба Вермахта, но и двоюродный брат, ЛИЧНОГО адъютанта, САМОГО Гитрлера! Улавливаешь момент?

Он только и смог, что выдавить из себя:

- Охуеть!

И его рот раскрылся от изумления. А я, тем временем, продолжал:

- Вопрос относится к категории ОГВ, что значит особой государственной важности. Поэтому должен быть выполнен, во что бы то, ни стало. Уяснил?

Он опять кивнул.

- Ты извини, сержант, что вынужден говорить тебе такие вещи. Но это суровая правда войны. Ты можешь положить хоть всю группу, но эти документы и этот пленный не только не должны обратно достаться врагу, но и не позднее чем к завтрашнему вечеру оказаться в Москве.

Я схватил его одной рукой за воротник гимнастерки и притянул вплотную к себе:

- Делай, что хочешь, но эти документы должны ЗАВТРА, лежать на столе наркома НКВД, товарища Берии! Понятно7

При этом я так его тряс, что голова болталась из стороны в сторону, как у китайского болванчика. Только не понятно, таким образом он полностью соглашался с моими требованиями, или просто мотал головой. Вот теперь видно как его пробрало. Настолько офигевшим стало его лицо, явно видимое, даже в темноте. Немного успокоившись я отпустил его и продолжил:

- После выхода к нашим выходи сразу на представителя особого отдела, рангом не ниже дивизии. И только ему передашь все то, что я тебе сейчас сказал. А если будет ерепениться и тянуть резину, передашь ему следующее, запоминай дословно: "Личный порученец товарища Берии, капитан государственной безопасности Седых, приказал НЕМЕДЛЕННО, доставить пленного и документы наркому НКВД. А если этого не произойдет, то по возвращению из немецкого тыла он лично вывернет матку, тому кто этому будет препятствовать!" Запомнил?

Он кивнул.

- И не бзди! В случае чего, вали все на меня! Мне все равно, перед наркомом, за все ответ держать придется. За одно и за это отвечу. Семь бед - один ответ! А тебя, я хочу сразу предупредить, трясти будут как грушу. На предмет всего что вы знаете и, самое главное, чего не знаете, но хотя бы догадываетесь. Поэтому и советую, лишний раз, о встречах со мной, не распространяться. Лады?

- А? - видимо, говоря современным мне языком, его интерфейс завис и операционная система требует перезагрузки. Или, по крайней мере, форматирование жесткого диска. Поэтому, я решил немного ослабить вожжи и разрядить обстановку.

- Ладно сержант, сказал я примирительно, - расслабься. Пошли, пленного принимать будешь.

Но прежде чем мы вернулись к машине, он все таки задал вопрос, который судя по всему, долго его мучил:

- Товарищ капитан, - его лицо приняло умильное смущенное выражение, - а вот это ваша собака?

- Да, - я даже остановился от неожиданной постановки вопроса, - а что?

- Мне кажется, я ее уже где-то видел?

- Николай Спиридонович, когда советскому человеку что то начинает казаться, он являясь убежденным атеистом не крестится, а матерится. Вы хотите это сделать прямо сейчас?

- Но я ведь ее уже видел, - стал он настаивать на своем.

- Видели, - не стал я отрицать очевидное, но вот давайте не будем поднимать эту тему. Иначе мне тоже придется вспомнить, что кто то, желая сделать приятное пограничной собаке Найде, пошел на должностное нарушение, если не сказать больше?

- А откуда....

- Оттуда! - обрезал я. - Так надо было,. - и спросил, - Так что, может не будем вспоминать дела давно минувших дней?

- Хорошо! - согласился он наконец.

И мы пошли к ожидавшим нас бойцам.

Москва, Кремль, Кабинет Сталина, спустя сутки.

- Проходи, Лаврентий, присаживайся, - предложил хозяин кабинета, своему сподвижнику. - Объясни мне, пожалуйста, для чего наши войска отошли на старую границу, заняли там оборону, ждут неизвестно чего? Уже который день идет война, а до сих пор не было ни одного крупного сражения. Ведь наши войска отдали, БЕЗ БОЯ, противнику такую огромную территорию, а враг не может воспользоваться своим преимуществом и, у меня складывается такое впечатление, просто топчется на месте?

- Товарищ Сталин, предложенная Игроком тактика пчелиных укусов неожиданно стала приносить свои результаты. Действия наших подразделений, оставленных на территории оккупированной немцами, неожиданно стали приносить ощутимый эффект. Продвижение подвижных соединений Вермахта существенно замедлилось. Мне это чем то, отдаленно, напоминает действия финнов во время "зимней войны", но только в более крупных масштабах. Вспомните, что соотношение наших и финских войск, перед началом боевых действий, было в нашу пользу. Но благодаря правильно выбранной финнами, тактики действий, никаких успехов мы не имели, до того момента, пока не повысили численность нашей группировки, добившись чуть ли не 4-х кратного превосходства. Вы меня конечно извините, товарищ Сталин, вы опять будете говорить, что я ругаю военных за их бездарность и излишнее самомнение, но факты, упрямая вещь. И они говорят сами за себя. В той войне, мы смогли добиться успеха, только благодаря тому, что буквально завалили трупами наших бойцов финские позиции. Наши РЕАЛЬНЫЕ потери, превысили таковые у противника более чем в 10 раз!

- Ну, это ты, Лаврентий, уже перегибаешь палку, - Сталин укоризненно покачал головой.

- Никак нет, товарищ Сталин, - Берия решил до конца отстаивать свое мнение, - мне недавно предоставили цифры, которые это подтверждают!

- Ну ладно, - примирительно бросил Сталин, - ты лучше скажи, насколько эта тактика может пригодится в нашей ситуации?

- Уже! Уже пригодилась, - Берию просто распирало от собственной значимости, поэтому дальнейшая его речь была просто пронизана пафосом и самодовольством. - Из личного состава, подчиненных мне, пограничных войск, сформировано просто огромное количество разведывательно-диверсионных групп, сокращенно РДГ. Больше десяти тысяч. В общей сложности, из такого количества народа, можно было бы легко сформировать 15 полноценных дивизий. Но я думаю, что их применение, в роли обычных стрелковых соединений, было бы мало эффективно. А вот в своем, нынешнем, качестве они УЖЕ, приносят ощутимый результат. Вот вам наглядный пример, выдержка из донесения одного только командира РДГ:

"По вражеской колоне, двигавшейся в походном порядке, было произведено всего несколько, прицельных, выстрелов. После чего группа, немедленно, отошла. Оставшийся на месте наблюдатель, догнал группу только на следующий день и доложил, что снайперским огнем был убит какой-то высокий чин. Поэтому, донельзя обозленные немцы, усердно искали виновников этого убийства. В результате, колонна, простояла на месте, БОЛЕЕ 5 ЧАСОВ, после чего расположились, здесь же на отдых, так как наступила ночь."

- Чем Вам не пример эффективности, - Берия чуть ли не сиял. - Десять человек остановили продвижение ЦЕЛОГО полка, более чем на полсуток. И это еще цветочки. Я дал команду по сбору и анализу аналогичных случаев. И хочу отметить, что таких донесений поступает все больше и больше. Особенно удачными оказались действия противотанковых засад, сделанных на скорую руку, из бронетанковой техники, выработавшей свой моторесурс. Вот вам такие примеры:

"Танк КВ-2, у которого, в результате неисправности, вышел из строя двигатель, был отбуксирован и установлен в межозерном дефиле. Приданное ему, для охраны, стрелковое отделение, вместе с экипажем, за короткий срок, оборудовали позиции и тщательно их замаскировали. В результате умелых действий командира танка лейтенанта Ершова, танковая группа противника, двое суток не могла преодолеть этот рубеж, понеся ощутимые потери. Одних только танков было подбито 15 единиц, не считая другой техники."

- А что, Лаврентий, - прервал Сталин доклад, - это ведь показательный пример, достойный для подражания. Я думаю, этот случай следует широко обнародовать, а особо отличившихся наградить. Ты со мной согласен?

- Абсолютно, товарищ Сталин! - С готовностью ответил Берия.

- А, кстати, где это произошло?

- В Прибалтике. Неподалеку от местечка Расейняй, что рядом с Шауляем.

- Так вот до куда они уже добрались, - задумчиво, будто про себя, пробормотал Сталин, разглаживая усы мундштуком трубки. - А еще, подобные примеры есть?

- Очень много, товарищ Сталин, - я привел только самый знаменательный. Но есть и другие. Вот, например, донесение с другого фронта, Юго-Западного:

"Командир 68-го танкового полка, 34-й танковой дивизии, опасаясь, что находящиеся на вооружении его части, тяжелые танки Т-35А, из-за конструктивной недоработки ходовой части, просто не выдержат длительного марша, именно их оставил в прикрытии. Командир танкового взвода, старший лейтенант Соколов, умело используя рельеф местности, расположил имеющиеся в его распоряжении три танка так, чтобы они полностью могли перекрыть все существующие сектора обстрела. В результате внезапности, достигнутой тщательной маскировкой, взвод полностью разгромил колону пехотного полка гитлеровцев. Вместе с приданной ему артиллерией и бронетехникой. Бой длился более суток, но фашистам удалось справится с танкистами, только благодаря поддержке авиации."

- Танкисты погибли? - спросил Сталин.

- Никак нет! Бомбежку они пережидали вне техники, в отрытых, заблаговременно, укрытиях. Поэтому потери составили всего шесть человек убитыми и пять ранеными, - доклад Берии показывал, что он заранее подготовился к возможным вопросам. - Остальные, подорвав остатки танков, под командой командира взвода смогли выйти в расположения наших войск.

- Так, - подвел итог Сталин, - значит тактика действий, предложенная нам Игроком, позволяет наносить значительный ущерб противнику, при минимальных наших потерях? Я правильно понимаю?

- Так оно и есть, - тут же отреагировал Берия.

- Но и это не самое главное, - Сталин немного подумал, а потом закончил свой монолог словами, - самое главное это то, что эта временная задержка, дает нам возможность достойно встретить противника на укрепленных рубежах. - Он взмахнул рукой, с крепко зажатой в ней, трубкой. - У меня сегодня был Шапошников. Он докладывал, что практически все части сумели без потерь отойти на исходные рубежи и теперь, там, на линии старой границы, строится глубокоэшелонированная оборона. Одновременно с этим, по всей стране проводится мобилизация военнообязанных граждан, из которых формируются дивизии резерва. Причем, эти новые соединения имеют возможность для проведения боевого слаживания и оснащаются всем необходимым, по штатам военного времени. В случае необходимости они могут быть выдвинуты на самые опасные участки, для укрепления обороны.

Ключевыми узлами обороны, служат опорные пункты укрепленных районов, но не это главное. Действия наших войск при прорыве линии Маннергейма, а также самих немцев во Франции, при прорыве линии Мажино, убедительно доказали, что при применении современных наступательных вооружений и отработанной тактики действий, это лишь вопрос времени.

Тем более, надо помнить, что ни одна война, не выигрывалась лишь обороной. Поэтому, в нашем случае, упор делается на действия мобильных механизированных групп, способных выполнять довольно специфические задачи. Мы были вынуждены согласиться, что идея создания танковых корпусов была не совсем правильной. В условиях обороны, наибольшую пользу принесут именно такие группы. Поэтому, сейчас, на базе танковых и кавалерийских корпусов, в спешном порядке, создаются смешанные механизированные бригады. Которые будут способны наносить стремительные контрудары на самых угрожаемых направлениях. И, в случае необходимости, прорвав оборону противника, осуществлять рейды, по его тылам. У генерального штаба только одна существенная проблема. Правильно определить направления главных ударов германских войск. Разведка работает в этом направлении, но результатов пока нет. А эти сведения нужны срочно. - Если до этого Сталин, по устоявшейся привычки, неспешно прохаживался по кабинету, то после этих слов остановился и пристально уставился на собеседника. - Ты понял, Лаврентий, СРОЧНО! Поэтому, будь добр, нацель свою агентуру. Может быть они лучше армейцев сработают.

Взгляд его глаз, имевших, по словам очевидцев, редко встречающийся в природе, желто-коричневый цвет, напоминающий тигриный, был способен лишить воли любого. Поэтому Берия, помимо своего желания, передернул плечами, как будто его внезапно, пробил озноб. Но, все таки опытный аппаратчик, смог взять себя в руки и даже вымучено улыбнулся.

Эта улыбка не осталась незамеченной.

- Что ты так ехидно улыбаешься, - прокомментировал Сталин его ухмылку, - видно уже что то накопал? Ну давай, доставай, все что в клювике принес.

- Так точно, товарищ Сталин, - браво отрапортовал Берия, - сотрудниками МОЕГО наркомата, доставлены очень ценные сведения. Которые позволяют, при проведении тщательного анализа, прогнозировать все действия противника на ближайший период.

- Ну-ка, ну-ка, - заинтересованно протянул Сталин, - давай поподробнее.

- Одной из разведывательно-диверсионных групп, которые во множестве оставлены во вражеском тылу, был доставлен, в расположение наших войск, очень ценный военнопленный. Офицер связи Главного штаба OKW, отправленный, в качестве курьера в штаб 3-ей танковой группы генерал-полковника Гота. При нем найдены документы содержащие очень ценную для нас информацию. Касающихся ближайших планов гитлеровских войск. А также директива N 21, тот самый "План Барбаросса", о котором мы впервые услышали от Игрока! И который вы приказали раздобыть, во что бы то ни стало! Помимо этого, имеются материалы относящиеся к "Плану Ост", о наличии которого мы тоже узнали из того же источника. Этот план предусматривает тотальное уничтожение лиц славянской национальности. И указывает порядок действий по его реализации. Я позволил себе ознакомиться и....

- Что ты замолчал, - в голосе Сталина было явное нетерпение, - продолжай!

- Это,- замялся Берия подбирая нужное сравнение, - это страшно, товарищ Сталин!

- Та-ак, - протянул Сталин, - понятно. Материалы при тебе?

- Вот они, - с этими словами Берия выложил на стол три ВСКРЫТЫХ пакета.

- Не дезинформация? - Прежде чем взять в руки документы, озаботился Сталин их достоверностью.

-Уверен что нет! - Тут же высказал свое мнение нарком внутренних дел. - И этому есть несколько причин: во-первых, курьером оказался кузен личного адъютанта самого Гитлера. И если он и не держал эти бумаги в руках, но о том, что в них изложено имеет определенное представление. Причем из разных, никак не взаимосвязанных между собой, источников. Не думаю, что германская разведка стала бы разменивать такую фигуру, как пешку в своей игре. Но не это главное, - Берия картинно выдержал паузу, чтобы с большим эффектом, продолжить. - Главное то, что документы содержащие главную информацию, в корне отличаются от остальных. И не по содержанию, нет, по форме.

- В каком это в смысле? - Сталин решил разъяснить ситуацию до конца.

- Дело в том, что остальные документы, кстати тоже представляющие определенный интерес, отпечатаны как обычно, с использованием печатной машинки и копировальной бумаги. Моими экспертами это установлено абсолютно точно. А вот с другими все гораздо сложнее.

- Что с ними не так?

- Наши технические специалисты, даже приблизительно, не смогли сказать, каким способом эти документы изготовлены. Они похожи на фотографии, но оттиск сделан, причем отличного качества, на обычной бумаге. Никто в мире подобными технологиями не владеет. И качество самой бумаги просто приводит в изумление специалистов.

- Может быть все это просто искусно сделанная фальсификация, чтобы ввести нас в заблуждение? - опять высказал свое сомнение Сталин.

- Я тоже, сначала, именно так и подумал, - вынужден был согласится с ним Берия, - но проведенное разбирательство рассеяло мое сомнение в этом вопросе. Правда добавило множество других.

- Рассказывай подробнее, - заинтересованно попросил глава Советского государства.

- Когда я только получил доклад об этом событии меня сразу насторожила фамилия командира разведывательно-диверсионной группы.

- Что в ней такого необычного?

- Да в принципе ничего. Обычная украинская фамилия - Нечитайло.

- По-моему я уже где то слышал эту фамилию, - удивленно сказал Сталин.

- Так точно, слышали, - с готовностью подтвердил Берия, - но мы, с вашего разрешения, вернемся к этому, чуть позже.

Сталин согласно кивнул.

- Когда я стал выяснять подробности захвата пленного, то меня сразу насторожил один момент. Из состава ДРГ, которая доставила и передала в особый отдел одной из дивизий Западного фронта, никто этого офицера в плен не брал.

- Как же он у них оказался? - удивился Сталин. - Сам пришел?

- Никак нет, товарищ Сталин. - Берия взял очередную паузу. - И пленный, и самое главное документы, были им ПЕРЕДАНЫ, одним человеком на оккупированной территории.

- Хм. вот так взял и просто передал? А они взяли и просто согласились принять? Что за чушь?

- Я сам этому удивился и задал аналогичный вопрос сержанту Нечитайло, которого вытребовал к себе. Вместе с пленным и бумагами.

- И что он ответил?

- Он сказал, что все это было передано ему человеком, которому он всецело доверяет. Потому что имел возможность сражаться с ним плечом к плечу. Во время отражения самого ПЕРВОГО нападения противника на государственной границе. Нечитайло тогда был старшим пограничного наряда. И именно тогда он впервые встретил этого человека, который, кстати, представился моим личным порученцем. Впрочем об этой встрече я вам уже докладывал, когда мы с вами обсуждали действия некоего лица. - Бария многозначительно посмотрел на Хозяина.

- Так этот Нечитайло...

- Да, это тот самый пограничник от которого мы впервые узнали словесное описание Игрока! - Берия триумфально улыбнулся.

- И тот человек, который передал пленного и бумаги....

- Да, это Игрок! Без всякого сомнения.

- Опять Игрок! - Сталин, в сердцах выругался на грузинском.