ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

До этого мгновения Фиби казалось, что у таких людей, как Алекс Хосмен, просто не может быть нормального дома. Мужчина, которого она знала, прежде был слишком зол и дик, чтобы обладать такими мирными предметами, как кухонная утварь, одеяла и мебель, книги и керосиновые лампы.

И вот теперь девушка увидела его дом, ломая все представления, которые уже успели сложиться у нее об Алексе. Строение это вблизи оказалось отнюдь не мрачноватой времянкой. Здесь даже имелись приличное крыльцо с двумя плетеными креслами и каменная труба. Дом напоминал жилище приличного, крепко стоявшего на ногах поселенца, которому небезразлично, как он живет.

Фиби бегло огляделась вокруг, ощущая присутствие хозяина дома, когда они пересекали двор. Она на какое-то мгновение решила, что заблуждалась насчет этого мужчины, как уже ошибалась и раньше в отношении других.

Дверь оказалась незапертой, и, повинуясь одобрительному жесту Хосмена, девушка прошла в дом, в то время как ее похититель возился, открывая ставни.

Самодельные занавески, сшитые из мешковины, пропускали тусклый солнечный свет. Внутри стоял затхлый запах сгоревших дров и нежилого помещения. Глаза Фиби понемногу привыкали к полумраку. Черная железная печка и лестница, ведущая на чердак. Высокое деревянное трюмо с жестяным рукомойником. Вязанка дров у очага. Стол и стулья, эмалированные тарелки и чашки на полке.

– Вы будете спать здесь, – хмуро буркнул Алекс, распахивая ногой дверь. – А я – на чердаке.

Она прошла вслед за Хосменом в крохотную комнату с низким потолком. Здесь имелись умывальник и кровать, покрытая шерстяным одеялом. Алекс ткнул пальцем в маленькую дверцу.

– Туалет там, а воду вы сможете носить из кухни. Он поставил на пол огромный сундук, повернулся и вышел из комнаты.

Фиби стояла, не шелохнувшись, пытаясь собраться с мыслями. «Он хочет, чтобы я жила вместе с ним в этом доме. Изо дня в день, до тех пор, пока за мной не приедет отец», – мысль о том, что ей придется находиться рядом с каким-то мужчиной, а уж тем более с дикарем, по идее, должна была привести девушку в ужас. Но вместо этого Фиби испытала приступ настоящего бешенства.

– Так чем же мне заниматься?! – громко спросила она.

Шаги в соседней комнате на мгновение смолкли.

– Заниматься?

– Как проводить время… Что вы хотите, чтобы я делала?

– Не знаю… А чем вы, принцессы, обычно занимаетесь?

Девушка презрительно фыркнула.

– Мне бы очень не хотелось, чтобы вы и впредь меня так называли. Вы хоть знаете, как нужно обращаться к женщине?

Алекс подошел к ней вплотную, заслоняя собою свет. С грубым пренебрежением он провел большим пальцем по ее щеке и окинул с головы до ног оценивающим взглядом:

– Могу поспорить, что теперь я знаю, – произнес Хосмен с угрожающими нотками.

Сердце Фиби ушло в пятки, и девушка поняла, что осталась прежней трусихой. Когда же она перестанет бояться? Никогда, если он будет считать ее своим врагом. С демонстративным отвращением девушка вздернула подбородок и поспешила отойти от Алекса.

– Вы что, чувствуете себя сильнее и мужественней, когда издеваетесь надо мной?

Хосмен рассмеялся.

– Нет… я делаю это потому, что когда вы беситесь, то становитесь куда привлекательней, – произнес он и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Фиби была на грани отчаяния. Она оказалась в самом немыслимом месте среди абсолютно чужих ей людей и не видела никакого выхода из сложившейся ситуации. Подойдя к окну, девушка отдернула занавеску, пожелтевшую от времени и пыли. По оконной раме полз огромный бурый паук. Вскрикнув, она отскочила прочь.

Закусив губу, Фиби, пошатываясь, добралась до кровати и рухнула на шерстяное одеяло, закрыв лицо руками. Ее душили слезы, однако девушка понимала, что слезами горю не поможешь. Почувствовав под пружинной сеткой что-то твердое, она встала и заглянула под кровать и увидела деревянный ящик. «Может, здесь хранятся запасные одеяла», – подумала Фиби. Здесь, в поселке, было гораздо холоднее, чем на побережье. Судя по всему, ночами здесь стояли суровые морозы.

С трудом выдвинув из-под кровати покрытый паутиной и пылью ящик, Фиби открыла его и обнаружила там детскую одежду, жестяную коробку из-под сигар с засушенной бабочкой, кожаную сумку с разноцветными стекляшками, рогатку и тетрадку с ученическими прописями.

Разглядывая вещи, девушка удивилась и смутилась одновременно: похоже, Алекс Хосмен хранил вещи, связанные со своими детскими воспоминаниями. Однако ей трудно было даже представить этого мужчину маленьким мальчиком, имевшим любящую мать.

– Какого черта! – Алекс зашел в комнату как раз в тот момент, когда Фиби с неподдельным интересом изучала содержимое ящика.

Ее словно ударило током, когда девушка уловила в голосе Хосмена нескрываемую ненависть.

Он мигом оказался рядом и резким движением ноги задвинул ящик под койку.

– Это касается только меня!

– Точно так же, как и моя жизнь, – парировала Фиби. – И тем не менее вы меня похитили. Это я должна спрашивать, какого черта?

Словно бросая мужчине вызов, она вновь выдвинула ящик.

– Здесь какие-то детские вещи, – констатировала девушка, рассматривая свою находку. – Одежда для мальчика, книги… и вот… – она достала банку с коллекцией окаменелостей, – какое же чудовищное давление испытывает листик растения, чтобы навечно отпечататься в камне, – продолжала размышлять Фиби вслух. – Кто бы мог подумать, что нечто, столь хрупкое и беззащитное, способно так глубоко врезаться в скальную породу?

– Никогда об этом не думал, – растерянно пробормотал Алекс.

– Это все ваше?

– Нет, – отрезал он.

– Тогда, может быть, все эти вещи когда-то принадлежали вашему ребенку, мистер Хосмен? Что с ним случилось?

Алекс мыском сапога снова задвинул ящик обратно под кровать. Направляясь к дверям, он бросил фразу, ошеломившую Фиби:

– Ваш отец убил его.

Хосмен посчитал, что теперь этой женщине будет о чем подумать, пока он будет заниматься своими делами. Эрик Виверсен, искалеченный в катастрофе на шахте, замещал Алекса во время отсутствия, но проблем, однако, накопилось невпроворот. Бизнес в это время года всегда шел из рук вон плохо. Народ паковал вещи, готовясь отправиться на большую землю с наступлением суровой зимы. Алексу тоже было необходимо упаковать и оставить на хранение то, что он не собирался брать с собой, подвести баланс и провести ревизию.

Благодаря Филиппу Кью, многие сюда уже больше никогда не вернутся. Кормильцы семей, молодые мужчины, погибли, а оставшиеся старики и женщины уже не смогут рыбачить или работать на лесозаготовке. Он как раз расставлял канистры с керосином, когда вошла Майла Беккер, прижимая к груди спящего ребенка. Жена священника, она была своего рода учительницей для местных детишек и в плохую погоду собирала ребятню на кухне, чтобы вслух почитать им Святое писание и научить счету.

– Добро пожаловать, Алекс, – сказал она. – Слава Богу, ты вернулся.

– Спасибо, мэм.

Ему нравилась Майла. Широкая в кости, настоящая северянка, она более всего подходила для жизни в холодных лесах. Душа ее была щедрой, как и тело.

– Чем могу служить?

– Мне нужно гвоздичное масло, – ответила она. – А то у ребенка зубки режутся, и потом не могли бы вы нам прислать немного керосина? Дни становятся такими короткими…

Хосмен кивнул в знак согласия и быстро нашел масло на полке с аптечными товарами.

– Ну как, была ли для пастора рыбная ловля удачной? – спросил он, чтобы хоть как-то заполнить возникшую паузу.

Она сожалением покачала головой. Ребенок заворочался во сне, а затем снова прижался к плечу матери. Алекс сроду не обращал внимания на маленьких детей, а теперь поймал себя на мысли, что с интересом разглядывает пухленькую детскую ручонку и розовые губки.

– Думаю, это наверняка поможет, – промолвил он, ставя на прилавок прозрачную бутылку с маслом.

Поблагодарив мужчину, Майла продолжила:

– Народ интересуется вашей гостьей, Алекс.

– Неудивительно…

Ни Алекс Хосмен, ни Майлиус никому не сказали, что собираются проделать столь дальний путь. Обычно «Лаки» ходил лишь до Литтлнеста или Хаддингтона и обратно. Алекс тяжело вздохнул. Ни Майле, ни кому-либо еще из поселенцев не понравилась бы правда о Фиби Кью. Однако рано или поздно пришлось бы объясняться с местными жителями, и лучше уж начать с жены пастора. Хоть она тоже потеряла в аварии двоюродного брата, ее строгие принципы и вера, похоже, помогли женщине превозмочь горе.

– Я и Грозный Рик были в Ипсуиче… Мы хотели поквитаться с Филиппом Кью, – начал Алекс.

– Неужели? – Майла всплеснула руками. – Бог мой! Вы не должны были этого делать… – Да мы ничего и не сделали… Когда прибыли в город, там начался пожар. Его дом был в огне.

– Почтовая лодка привезла новости о пожарах, – сказала женщина.

Перед мысленным взором Хосмена предстал Филипп Кью в вестибюле собственного особняка. Он так побледнел, когда на него навели револьвер. И почему это Алекс замешкался? Ведь порочная жадность этого негодяя забрала восемь жизней.

– На улице, где он жил, царил полный хаос, – пустился он в объяснения. – И подлецу удалось бежать, но я придумал, как заставить его за все заплатить. Женщину, что мы привезли, зовут Фиби Кью. Она его дочь…

– О, Алекс, – не выдержала Майла.

– Послушайте, дайте мне договорить… Мы дали знать Кью, чтобы он прибыл за ней сюда.

– Ну, допустим, он сюда приплывет, – вздохнула жена пастора. – Но ведь он может привезти с собой и полицию, и вооруженных гвардейцев! Разве не мало крови пролилось на нашем острове?

– Мы потребуем от него реституции для семей погибших.

– Ты хочешь сказать, что он нам заплатит? – она поджала губы. – Да никакие деньги не восполнят наших потерь.

– Я знаю, Майла. Но суд уже состоялся, и иного решения быть не может. Людям надо чтото есть. Как-то сводить концы с концами каждый день. Тут-то деньги Кью и пригодятся.

– А ты подумал о том, что деньги не решат всех проблем? – спросила Майла, и в ее голосе почувствовалась горечь.

Алексу сейчас до боли не хватало Кристиана.

– Конечно, подумал.

С тех пор как он передумал убивать Филиппа Кью, Хосмен искал другой способ восстановить справедливость. Алекс хотел встретиться с Кью лицом к лицу. Он хотел, чтобы тот увидел, где погибли невинные люди. И все это можно было осуществить, лишь вынудив мистера Кью прибыть на остров Мей.

– После аварии вдове брата пришлось перебраться с острова в Литтлнест, – голос Майлы дрогнул. – Теперь она работает в салуне, Алекс… Она продает свое тело в Доме для иммигрантов и каждую ночь напивается в стельку.

Хосмену стало не по себе.

– Мне очень жаль, Майла… Быть может, деньги Кью помогут ей сменить род занятий.

– Быть может, – прошептала женщина. – Да только местным все это не понравится. Им не понравится то, что его дочка здесь.

– Бог даст, через неделю все и кончится. Ведь это его единственный ребенок. Кью обязательно за ней приедет.

Майла расписалась в лежавшей на прилавке тетрадке.

– Знаешь, – задумчиво проговорила она, – будет весьма богоугодным делом, если мы построим на острове церковь. В моей гостиной уже становится слишком тесно.

***

– Ты уверен, что он пошел именно по этой тропинке? – спросила Фиби, окинув взглядом склон холма.

Мальчик по имени Ник истово перекрестился.

– Да провалиться мне на этом месте! Он постоянно ходит этой дорогой.

Заслонив глаза ладонью, ребенок посмотрел на солнце.

– Если вы будете держаться правее, то вам будет не так тяжело идти.

– Спасибо, – поблагодарила его девушка.

– Хорошо, что ты мне встретился.

Она наткнулась на парнишку, когда тот шел домой с богатым уловом из ближайшего пруда. Ник клялся, что знает, где можно отыскать Алекса Хосмена.

Фиби и в голову не могло прийти, что она станет искать своего похитителя, и тем не менее это случилось. Узнав, что у Хосмена был маленький ребенок, который погиб, и проведя целый день в одиночестве, в поисках ответов она направилась к фактории Алекса. Но Хосмена уже не было. Какой-то мальчуган, приятель Ника, сказал, что видел Алекса и жену священника примерно час назад.

Ник посмотрел ей в глаза.

– Ну что? – спросила она, будучи уверенной в том, что мальчик наверняка уже знает, кто она такая.

– Говорят, что вы чертово отродье…

– Кто именно?

– Да так, люди в поселке… – неопределенно ответил Ник. – И это правда?

– А ты-то сам веришь?

Уши мальчика покраснели, и он смущенно пробормотал:

– Да нет, не похоже…

Фиби улыбнулась, скрывая свое отчаяние. Здесь ее отца ненавидели все. Каждый в поселке считал, что она слеплена из того же теста. Девушка просто не знала, как противостоять такой ненависти.

Вдалеке зазвонил колокол, и Ник обернулся в сторону поселка.

– Извините, но мне пора, – заторопился он. – Кое-какие дела до ужина.

– Не волнуйся, я сама найду мистера Хосмена, – заверила его Фиби, хотя и не была в этом уверена.

Мальчик повернулся и побежал к дощатой хижине в конце узенькой улочки. Тяжело вздохнув, девушка стала взбираться вверх по склону холма, все время путаясь в длинном платье. И вскоре от постоянного напряжения у нее заболели и руки, и ноги.

Когда Фиби, оступившись, упала на скалистый валун, то решила, что лучше будет читать о приключениях в книгах, нежели принимать в них непосредственное участие. По крайней мере, когда читаешь приключенческий роман, то знаешь, что все закончится хорошо.

Вид, открывшийся перед Фиби, когда она добралась до вершины холма, поверг девушку в изумление. Где-то в глубине души появилось ощущение нежданного чуда. Фиби показалось, что она стоит на пике мира, с высоты которого просматривается дикий, покрытый осенним лесом остров. То тут, то там, подобно зеркалам, поблескивали маленькие озера. Внезапно девушка ощутила полное одиночество. Прежде подобное чувство было ей незнакомо, а сейчас… деревья и вода просто околдовали ее, приведя в состояние эйфории; шум ветра и пение птиц убаюкивали.

«Это какое-то волшебство, – подумала Фиби. – Остров, находящийся столь далеко от остального мира…» На минуту ей показалось, что, кроме нее и этой красоты, ничего не существует, и девушка вдруг испытала искреннюю радость.

– Какого черта вы здесь делаете? – грубый мужской голос неожиданно спустил ее с небес на землю.

Фиби споткнулась и чуть не упала.

– Не пугайте меня так…

– В таком случае не шпионьте за мной, – ответил Алекс Хосмен.

– Вы не можете оставить меня вот так, без объяснений по поводу моего отца!

Алекс стоял в закатных лучах солнца, глядя на девушку с явной ненавистью. На нем были потертые штаны и домотканая рубаха. Ветер играл его волосами, и Фиби невольно залюбовалась темными, слегка вьющимися прядями. Она смотрела на мужчину, словно завороженная, ощущая его близость к той дикой природе, которая их окружала.

– Я хочу, чтобы вы рассказали мне о своем ребенке, Алекс… Ну пожалуйста…

– Зачем вам это?

– Потому что я хочу понять.

Яростно пнув сапогом каменный валун, он произнес:

– Следуйте за мной.

Как обычно, Хосмен даже не посмотрел в ее сторону и не повернулся даже тогда, когда Фиби, вскрикнув, оступилась. Девушка не осуждала его за эту злобу и ненависть. То, что Алекс потерял сына, объясняло многое.

Они вышли на пустошь, посреди которой зиял огромный провал. Вокруг валялись обугленные балки, а рядом росли дикие розы.

– Это и есть медь острова Мей, – произнес Хосмен, заглядывая в жерло заброшенной шахты. – Это не руда, а чистый металл. Люди издревле искали его. Еще год назад здесь не было никакого рудника. Ваш отец решил первым заработать быстрые деньги. У Фиби перехватило дыхание – она уже догадывалась, о чем пойдет речь дальше.

– А потому он прислал сюда свою горнорудную компанию. Он не первый и не последний, да уж больно был жаден… Его люди прибыли сюда прошлой весной.

– В таком случае, почему вы возлагаете всю вину и ответственность именно на моего отца?

– Так, значит, это в порядке вещей? Платить другим за выполнение грязной работы, за то, чтобы они совершали ошибки вместо него и брали вину на себя?…

Девушка вздохнула. Конечно, Хосмен был прав. Как руководитель компании, ее отец ответствен за случившееся, даже если и не находился здесь.

– Сначала островитяне приветствовали открытие нового предприятия, – продолжал Алекс. – Народ здесь бедствовал. Одной рыбалкой и рубкой леса не прожить. И когда компания вашего отца прибыла сюда и стала строить грандиозные планы, то все местные просто рты поразевали. Кью обещал будущее вконец отчаявшимся. Дескать, словно по мановению волшебной палочки, все они скоро станут богачами. Стоит только отыскать мощную жилу, и им уже больше никогда не придется работать. Конечно же, у большинства хватило ума не поверить этим басням, но пятнадцать мужчин и подростков все же клюнули. Короче, компания отбыла восвояси, оставив представителя и пообещав рабочим премии за скорость и первый металл. Они даже не позаботились о правильной технологии и мерах безопасности работ. На это им было наплевать – важнее было найти жилу.

По спине Фиби пробежал холодок. Компания «Рудники Кью» и впрямь этим летом свернула работы на острове Мей. Она вспомнила, как прочла заметку об этом в «Дейли Курант». Теперь девушка знала о причинах этого. Правда, ее отец никогда не упоминал ни о какой аварии. Он просто обратил все свое внимание на другие принадлежавшие ему фирмы: «Пароходы Кью» и «Железные дороги Кью». Он закрывал и открывал компании вновь с быстротой модницы, меняющей наряды и перчатки.

По мнению Фиби, отец исходил из того, что на свете нет ничего постоянного. Он мечтал об аристократической жизни, но хотел купить ее на быстро заработанные деньги. Неужели он не понимал, что солидные семейства обязаны своим богатством только честному и основательному бизнесу?…

Девушка и понятия не имела о том, когда вновь увидит отца и что скажет ему после всего того, что случилось. Она даже представить себе не могла, как поведет себя папа, увидев это мертвое место, где его предприятие нанесло земле незаживающую рану и погубило восемь жизней.

Она посмотрела на все еще цветущие розы. Их было восемь, каждая в честь одного из погибших.

– Расскажите мне об аварии, – тихо попросила Фиби.

– Пятнадцать человек принялись за работу. Их подстегивали обещания больших заработков, премий и процентов от прибыли. Однако никакой прибыли не получилось. Восемь человек погибли во время взрыва. Среди погибших был и Кристиан… ему было четырнадцать.

«Кристиан, – подумала девушка, – французское имя. Имя, подходящее для древних королей». Ей стало дурно.

– Мистер Хосмен… Алекс… – прошептала она. – Мне очень жаль, что ваш сын погиб…

– Да, он действительно был моим сыном, но, к сожалению, приемным. Кристиан – старший сын моего брата Гилберта, который тоже погиб здесь. Я воспитывал мальчика с пяти лет.

Фиби поняла, что ее непреодолимо влечет к этому мужчине. Ей так хотелось пробиться сквозь стальную броню, сковавшую его сердце. Прежде девушка обвиняла Алекса в бессердечии, но теперь вспоминала моменты, опровергающие это. Честно говоря, она поняла это еще тогда, когда вместо того, чтобы убить ее отца, Хосмен бросился ей на помощь, оттолкнув от падающих балок…

– А как получилось, что мальчик стал вашим сыном?

– Мой старший брат очень рано стал отцом огромного семейства. Им просто не на что было существовать. И я взял Кристиана к себе.

– Сколько же вам было лет?

– Девятнадцать… Иного выхода не было, иначе мальчик мог серьезно заболеть. Он и так был слишком слаб.

– А где сейчас его мать? Она на острове?

– Нет. Она осталась в Нью-Касло с шестью детьми, а Гилберт приехал сюда заработать денег.

Наступила тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом травы и редким щебетом птиц. Девушке хотелось плакать от жалости. На лице Алекса были написаны все чувства, которые он испытывал в эти минуты. Фиби не могла полностью осознать его потерю, но чувствовала всю боль его души своим сердцем, в котором хранились осколки воспоминаний о собственной матери.

– Вы говорите, что мальчику было всего четырнадцать лет. В таком возрасте легкие деньги кружат голову, – первой прервала паузу девушка, прекрасно понимая, что слова ее не смогут послужить утешением. – Думаю, вы просто бы не смогли остановить его. Некоторые готовы отдать все, чтобы использовать подвернувшийся шанс…

Отец Фиби почти никогда не упоминал о своем прошлом, но она знала, что, будучи подростком, он уже сам зарабатывал себе на хлеб. Как-то раз в разговоре с ней отец заметил, что уже в шесть лет продавал яблоки и газеты на улице.

– Мне очень жаль, что мальчика заманила на шахту именно компания моего отца.

– Кристиан думал, что все это что-то вроде забавного приключения, – с горечью произнес Алекс. – Помощник Кью лично поговорил с ним, сказал, что тот будет работать наверху… качать меха для подачи в шахту свежего воздуха… Для парня это звучало, словно праздник, особенно после того, как он всю весну проторчал на берегу, промышляя рыбной ловлей. Им не удалось добыть даже унции меди, – продолжил он. – Поставленный Кью инженер даже не позаботился о том, чтобы укрепить ствол шахты.

Алекс остановился у края провала, с тоской глядя в черную бездну.

– В тот день я работал в фактории, но взрыв все равно слышал. Все, кто был на острове, поняли, что произошло, и побежали сюда… Говорят, Кристиан погиб первым, потому что был наверху… Его рубашка болталась на ветвях дерева…

Фиби слушала рассказ Хосмена, не замечая слез, катившихся по ее щекам.

– Просто не знаю, что и сказать вам. Она даже и подумать не могла, что станет сочувствовать этому суровому человеку. Сердце, казалось, вот-вот разорвется от сострадания, которое девушка испытывала в эту минуту.

– Вы прошли через ад, и я не знаю, как помочь вам.

– А я и не жду от вас никакой помощи.

– То, что вы держите меня в заложницах, тоже не поможет вам…

Алекс проигнорировал ее замечание.

– Ваш отец свернул бизнес компании «Рудники Кью». Его адвокаты так уладили дело, что никто не взял на себя ответственность за случившееся. Никаких компенсаций не было выплачено. Погибшие были похоронены наскоро, а их жены и дети отныне должны заботиться о себе сами.

– И именно поэтому вы хотели убить моего отца? Именно поэтому?

Молодой человек смерил девушку таким взглядом, что ей захотелось куда-нибудь спрятаться.

– Выкуп за тебя, скорее всего, его обанкротит.

Ветер высушил слезы на щеках Фиби.

– Вы совсем не понимаете моего отца, – сказала она, и девушке пришло в голову, что она точно так же не понимает своего родителя. Создавалось впечатление, будто они говорят о ком-то постороннем. Фиби думала об отце, как о красивом мужчине, угождавшем любой ее прихоти. Она видела его честолюбивым человеком, упорно взбирающимся вверх по общественной лестнице, хотевшим, чтобы весь мир лежал у ног его дочери, и готовым ради этого на все. После того, что девушка узнала о мистере Филиппе Кью, отец казался ей совершенно незнакомой личностью. Да, девушка имела представление о его честолюбии, но неужели отец был способен лгать и хитрить ради того, чтобы первым открыть здесь шахту?

– А вы понимаете его? – спросил Алекс.

Хосмен.

– Достаточно… для того, чтобы заявить, что вы его никогда не обанкротите, – вспыхнула Фиби. – Его бизнес слишком обширен. Я даже не берусь перечислить все принадлежащие папе фирмы. Кроме того, даже если вы и отберете у него последний цент, отец найдет возможность вновь сделать состояние. Такой уж он человек… Непотопляемый… – Она произнесла это без видимой гордости. – Папа достаточно богат для того, чтобы заплатить компенсации всем пострадавшим от аварии. В том числе и лично вам…

– Я потерял Кристиана, а не деньги, скопленные за целую жизнь, и эту потерю не возместят ни серебро, ни золото!

Фиби стало любопытно, подозревает ли Алекс, что уже причинил ее отцу самую настоящую боль? Забрав ее, он добился своего. Она была единственной надеждой Филиппа Кью на будущее, на респектабельность, на искупление… Но лишь в том случае, если выйдет замуж за Саймона Кросби.

Девушка задрожала, вечерний ветер поднимался с озера, срывая розово-янтарную листву с кленов.

– Нужно вернуться до наступления темноты, – прервал молчание Алекс.

Она стала спускаться с холма. Тропинка уже успела подернуться ледком, и девушке приходилось цепляться за камни и ветви деревьев, чтобы не упасть. Всю дорогу Фиби чувствовала за спиной присутствие Хосмена. Он не коснулся ее, не произнес ни слова, а когда они вошли в поселок, на острове Мей уже наступила ночь.

 

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Более всего Фиби Кью напоминала Алексу солдата, уставшего после длительного сражения. Он наблюдал за девушкой уже несколько дней и заметил, что она буквально излучает задумчивую усталость, заставившую Хосмена вспомнить о времени, проведенном на войне.

Мисс Кью словно пала духом. В отблесках горевшего в печке огня лицо ее выглядело осунувшимся, а глаза приобрели нездоровый блеск. Невероятно, но сейчас девушка напоминала Алексу его самого, когда после очередного сражения он едва дышал. Почему в глазах этой женщины отражались столь знакомые ему боль и отчаяние?

Конечно же, даже самый бывалый воин не выдержал бы потрясения от гибели своего родного дома. Пожар был словно воплощение гнева Божьего. И Фиби, как и остальным, пришлось насмотреться на самые невероятные ужасы.

В печку полетело очередное полено, послав в трубу сноп искр. Девушка никак не отреагировала на это. В отличие от многих, кого Алексу пришлось увидеть в ночь пожара, она не билась в истерике. По правде говоря, она умела держать себя в руках и даже подобрала беспородную собачонку. Алекс понял, что причина нынешней нервозности Фиби кроется в другом.

Подкидывая дрова, Хосмен заметил, что абсолютно не понимает эту аристократку. Быть может, для девиц ее круга вполне нормально так нервничать? Прежде он не сталкивался с богатыми наследницами, тем более ему жутко не хватало Грозного Рика, служившего своего рода буфером между ними. Ричард, загрузившись соленой рыбой, взял курс на запад.

– Что вы пытаетесь разглядеть? – неожиданно спросила девушка.

Алекс даже не сообразил, что она обратила внимание на его пристальный взгляд.

– Мне просто любопытно, все ли подобные вам женщины столь же впечатлительны?

– Простите, а что значит «подобные мне»?

– Я имел в виду таких перевоспитанных наследниц, которые не дружат с головой.

– И вы думаете, что я принадлежу к их числу?

– Яблоко от яблони недалеко падает… Фиби промолчала и, подумав, продолжила:

– Итак, вы считаете, что я сошла с ума и вся на взводе?

– Да.

– И вы не знаете, почему?

– Сначала я подумал, что все это из-за пожара, но в ту ночь в Ипсуиче вы держались молодцом.

Она посмотрела на Алекса с удивлением.

– Я была похищена, а сейчас нахожусь неизвестно где. Я понятия не имею, что случилось с моими друзьями, семьей, домом, тем миром, к которому я привыкла, а вас удивляет, что я проявляю некоторую нервозность, зная все это?

– Я считал, что именно этим все и объясняется, – сказал Хосмен, – но понял, что ошибался.

– Что вы имеете в виду?

– Вас беспокоит что-то еще… просто у меня такое чувство. Она похлопала себя по коленям, подзывая Пушка.

– В таком случае, ваши чувства вас подводят. Думаю, с моими нервами все будет в порядке, как только вы вернете меня домой.

Алекс нахмурился, ощутив неуверенность в голосе девушки.

– И где ваш дом? В том шикарном особняке на Харбор-стрит? Или в престижной школе для богатеньких девиц?

– Откуда вы узнали о пансионе мисс Олборн?

– Подслушал ваш разговор с Грозным Риком. Итак, где же именно ваш дом, принцесса?

– А почему вы спрашиваете? Неужели вы, наконец, собрались меня туда отправить?

– Если отец и впрямь заинтересован в вашем счастье, он скоро будет здесь и сам заберет вас.

Фиби нервно рассмеялась.

– Вам весело? – удивился Хосмен.

– Да нет, просто одно странное совпадение. В ту ночь мы с отцом как раз обсуждали мое будущее счастье. И именно в тот момент, когда вы столь безжалостно изменили ход нашей жизни.

По ее голосу мужчина понял, что между девушкой и ее отцом произошел разлад.

– Вы что, повздорили с Кью по поводу того, какой вилкой есть рыбу, или из-за вечернего туалета для оперы?

– Вы, конечно, не можете себе представить, что у такой девушки, как я, могут и впрямь быть серьезные проблемы? – с презрением бросила Фиби.

– Женщина, ты даже не в состоянии ответить на простой вопрос.

– А вас не научили культурно разговаривать. Мистер Хосмен, поверьте, мне нечем утешить вас, что касается вашей тяжелой потери. То, что случилось на шахте, и впрямь ужасающая трагедия. Да только, если вы будете со мной жестоко обращаться, это не смягчит боли от потери Кристиана и вашего брата.

– Я с вами жесток? – Алекс развел руками от удивления. – Просто я задал вам всего несколько вопросов. И не моя беда, что вы отказались на них ответить.

– Я вовсе не отказывалась.

– Тогда почему вы мне не отвечаете? Не думаю, что для вас это так трудно. Или у мисс Олборн вас не учили давать простые ответы на элементарные вопросы?

– Ни я, ни мисс Олборн понятия не имеем, почему это так важно: отвечать мне или нет.

– Это неважно, – сердито пролаял он. Но отчасти это было важно. Несмотря на то, кем была Фиби, и почему он взял ее с собой, Хосмену хотелось знать о ней побольше. Ему было интересно, о чем девушка думала, когда оказалась в самом эпицентре бушующего пожара. Ему хотелось знать, каковы на ощупь ее каштановые шелковистые волосы, как звучит ее естественный смех. Хотелось знать, почему она не бежала с Саймоном Кросби в ночь, когда сгорел ее дом.

– Я просто не вижу смысла в этом разговоре, – бросила Фиби.

– В разговоре?! – вспылил мужчина. – Мы уже давно не в Ипсуиче, принцесса. На острове Мей нет ни театра, ни ресторанов, ни бальных залов.

– Тогда как же вы здесь развлекаетесь?

– Да просто разговариваем друг с другом.

– Понятно… Значит, сейчас вы пытались меня развлечь…

– Видите ли, это, безусловно, не вечер в опере, но… – он смолк и пристально посмотрел на Фиби. Она стала белее мела.

– Что с вами, вы больны? – встревожился Алекс.

Девушка ничего не ответила, но Хосмен увидел, как на ее лбу выступили крупные капли пота. Она покачнулась, и Алекс поспешил подхватить Фиби и поддержать за локоть, опасаясь, что она упадет в обморок.

Когда молодой человек коснулся ее, девушка резко отшатнулась, и подол ее платья оказался в опасной близости от огня.

Хосмен тотчас отошел на шаг, еще раз напомнив себе, что перед ним прежде всего слабая и деликатная леди. Невидящим взглядом мисс Кью обвела комнату и прошептала:

– Прошу прощения.

Алекс сделал еще один шаг назад. Никогда он не видел, чтобы лихорадка так быстро сваливала людей с ног, и решил, что, может быть, Фиби просто устала.

– Мне показалось, что вам внезапно стало плохо.

– Я… я… прекрасно себя чувствую.

Она добрела до кровати и рухнула на одеяло.

Молодой человек направился на кухню и принес кувшин с сидром. Налив стакан, он протянул его девушке.

– Сейчас вам лучше выпить вот это. Фиби чуть помедлила, а затем взяла стакан и пригубила напиток.

– Великолепно… Да, кстати, я собиралась кое о чем спросить вас за ужином, мистер Хосмен…

От такого официального обращения Алексу стало не по себе.

– О чем же?

– А что будут думать и говорить местные, зная, что я проживаю с вами под одной крышей?

– Ерунда, – облегченно махнул рукой он. – Народ здесь простой и практичный. Если кому-то надо переночевать, местным плевать, в чьем доме он будет спать…

Присматривая за девушкой, Алекс заметил, что та почти ничего не ела, да и выглядела она неважно. «А что, если Кью приедет, – подумал про себя Хосмен, – а дочка его больна или, хуже того, свихнулась?»

Фиби наблюдала из окна за пробуждением жизни в поселке. Вот на крыльцо дома напротив выполз маленький ребенок. Женщина в ночной рубашке и платке схватила его и втащила внутрь хижины. Вдалеке шла какая-то девушка с ведром. А дорогу напротив их дома пересекал мужчина с длинными седыми волосами. Судя по облачкам пара, вырывавшимся из его рта, на улице было довольно морозно.

В это утро Фиби оделась, не глядя в зеркало, умылась ледяной водой и причесалась в полутьме. Выйдя из своей комнаты, она обнаружила, что печка уже топится, а Алекс готовит завтрак.

Сегодня, после первой ночи, проведенной ею в этом домике, он выглядел совсем иначе, менее устрашающим. Лежа в постели, девушка слышала, как Хосмен довольно-таки долго плескался в оцинкованной ванне.

Фиби вдруг попыталась представить, как выглядит ее похититель без одежды. Вряд ли он был похож на тех изящных мраморных Аполлонов, которых она видела позапрошлым летом во Флоренции.

Сегодня Алекс выглядел просто великолепно. Его густые длинные волосы отливали синевой. Слегка потертые кожаные штаны обтягивали его сильные ноги, обутые в высокие сапоги; а клетчатая рубашка была слегка расстегнута, что притягивало внимание Фиби.

Алекс варил кофе, и было видно, что он находится в отличном расположении духа. От ощущения некоего интимного уюта девушке стало как-то неловко.

Наконец Хосмен заметил ее:

– Кофе почти готов.

– Спасибо.

Фиби несмело присела за стол. Не найдя салфетки, она растерялась и, не зная, куда деть руки, положила их на колени.

Алекс налил себе чашечку, неторопливо пережевывая хлеб.

– Мне что, самой угощаться?

– Могу поспорить, принцесса, что завтрак к вам сам не придет.

– Ваш сарказм неуместен.

Фиби потянулась за эмалированным кофейником как раз в тот момент, когда Алекс хотел ей что-то сказать, но в следующую секунду ее безумный крик заставил его забыть обо всем. Девушка вскочила из-за стола, прижимая к груди обожженную руку. Хосмен, чуть не опрокинув стол, подлетел к ней и, схватив за запястье, потащил к умывальнику, где заставил долго держать руку под струей холодной воды. Потихоньку нестерпимая боль ослабла. – Вы что же, не знали, что кофейник горячий?

Фиби промолчала. Он, бесспорно, понимал, что ей никогда в жизни не приходилось самой наливать себе кофе из стоящего на печи кофейника.

Алекс внимательно изучил ладонь девушки. Багровый рубец проходил по ней наискосок.

– От ожога, наверняка, вздуется пузырь, – пробурчал он и обмотал руку влажной тряпкой.

– Подождите немного, – мужчина направился в кладовую, – я принесу специальную мазь от ожогов.

Через минуту Алекс вернулся с маленькой баночкой, из которой слегка пахло травой.

– Давайте сюда вашу руку.

Хосмен обработал ожог мазью и наложил повязку.

– Вы, должно быть, считаете меня такой неприспособленной, – едва слышно проговорила Фиби.

Ее рука все еще болела, но душевные муки терзали девушку куда сильнее. Она чувствовала себя полнейшей дурой!

– Да нет, – ответил Алекс. – Просто я никогда в жизни не встречал женщины, которая не могла бы самостоятельно завязать себе ботинки или налить кофе.

Он поставил перед Фиби полную кружку горячего ароматного напитка и тарелку с хлебом. Девушка было подумала, не устроить ли ей очередную голодную забастовку, но вспомнила, что подобный бунт с этим мужчиной не проходит. Когда дело касалось ее, у этого человека не было ни сердца, ни сочувствия.

Здоровой рукой она взяла кусочек хлеба, при этом чувствуя, что сгорает от стыда. Господи, как же это глупо – хватать голыми руками раскаленный кофейник с горячей плиты. И как назло, именно Алекс Хосмен стал свидетелем этой глупости.

Всю жизнь Фиби окружали мужчины, заставлявшие ее чувствовать себя неполноценной. Например, отец был уверен в том, что женщина не должна заниматься вопросами бизнеса и коммерции. То, насколько разбирался Саймон в изысканных винах и всем том, что касалось искусства, безусловно, впечатляло, но он взял в обычай исправлять ошибки невесты в столь деликатных вопросах. А теперь и Алекс Хосмен, из-за которого девушка оказалась в этом новом и чужом для нее мире, нанес новый удар. Она оказалась никчемным украшением, никому ненужным, которое и терпят-то с трудом.

– Должно быть, вам забавно видеть меня столь беспомощной? – не выдержала Фиби.

– О вас можно сказать все, что угодно, леди, но смешной вас никак не назовешь.

– Интересно, а как бы вы смотрелись в привычном для меня мире? – вызывающе сиросила девушка. – Наверняка, были бы столь же неуместны, сколь я здесь.

– Именно поэтому мы и на острове Мей, – просто ответил Хосмен. – Но если бы мы остались здесь навсегда, то я, скорее всего, застрелился или убил бы вас.

– Тогда давайте покончим с этим прямо сейчас. Отвезите меня обратно в Ипсуич. Если вам нужны лишь деньги моего отца, то я лично позабочусь о том, чтобы вы их получили. Я видела место трагедии. И если все произошло именно так, как вы рассказали…

– Все было именно так.

– В таком случае папа не прав, действительно не прав, и надо заставить его заплатить. Я заставлю отца прислушаться к моим словам. И у вас не будет необходимости нарушать закон.

Алекс рассмеялся.

– Вы думаете, что для меня это так важно?

– Предполагаю, что вас уже ничто не интересует, кроме мести.

– Хорошо, но почему я должен поступить иначе? – отрезал он.

Неизвестно почему, но яростная скорбь мужчины тронула Фиби.

Она сняла влажную тряпку с руки. Алые пятна ожога стали ярче.

– Никогда в жизни у меня не было потерь, сравнимых с вашей. Я просто не могу представить, что вы испытываете, – девушка опустила взгляд. – Знаю только одно: то, что вы делаете, вам не поможет.

Алекс резко вскочил из-за стола.

– А вы думаете, что мольбы, обращенные к вашему отцу, помогут?

– Я не имела в виду, что мне придется его умолять. Я ни разу в жизни никого ни о чем слезно не просила.

Тут Фиби густо покраснела, осознавая, что лжет.

Она растерялась от нахлынувших болезненных воспоминаний. То было самое странное ощущение, которое девушка когда-либо чувствовала. Ей показалось, что Алекс Хосмен, запах ароматного кофе, весь мир находятся где-то далеко. Восприятие Фиби словно притупилось, и она решила, что и впрямь потихоньку сходит с ума.

– Вы слышали, что я сказал? – голос Алекса вернул девушку из забытья.

– Простите, что…

– Я буду в своей лавке.

– А я что буду делать? – требовательным тоном спросила она, озираясь по сторонам с безумным видом. – Вы не ответили на мой вопрос. Почему вы не отправите меня к отцу, чтобы я убедила его заплатить компенсации пострадавшим семьям?

Хосмен остановился на пороге.

– Вы сейчас на острове в Северном море. Никто не собирается везти вас к папочке… – Отлично… Тогда доставьте меня на большую землю, и я доберусь поездом самостоятельно!

Прежде Фиби никогда не ездила на поезде одна. У ее отца имелся собственный роскошный вагон, сделанный на заказ, но во время путешествий с девушкой всегда были сопровождающие.

– Я позабочусь о том, чтобы справедливость восторжествовала. Поверьте мне на слово!

– Можете посчитать меня скептиком, но я не верю Кью.

– Он не понимает, что именно здесь произошло, – продолжала настаивать девушка. – Его ввели в заблуждение его же собственные подчиненные.

– Кью знал, что делал. Он знал, что именно поставлено на карту. Ему просто было все равно.

– Нет! – Фиби просто отказывалась верить этому. Да, ее отец был честолюбив, но он не был жестоким и бессердечным. – Сотни людей работают на моего папу. Он изо всех сил старается нанимать опытных и принципиальных профессионалов. Быть может, все же виноват был оставленный им заместитель. Я просто передам моему отцу слово в слово все то, что вы мне рассказали. Я объясню ему, что именно произошло на острове Мей. Он уволит человека, ответственного за это преступление, и заплатит пострадавшим все необходимые компенсации.

Фиби метнула на Алекса гневный взгляд.

– А вы, вы собирались хладнокровно казнить его, поправ закон и не выслушав его оправданий. Слава Богу, самому провидению было угодно вас остановить!

– А, насколько мне помнится, какая-то сумасшедшая, съехав по лестнице, помешала мне. Мой ответ на ваш вопрос – нет! Вы останетесь на острове до тех пор, пока отец за вами не приедет.

– А что если до него не дошло ваше послание? – потребовала ответа девушка.

– Дойдет, – уверенно ответил Хосмен. – Ведь вы так нужны ему…

– Для того чтобы окольцевать Саймона Кросби? – закончила она за Алекса, ощутив внезапную панику.

– И тогда его внуки смогут вступить в Хрустальный клуб.

Услышав эту фразу, Фиби чуть не поперхнулась.

– Да откуда вам о нем знать? – Хрустальный клуб являлся самым элитным частным клубом Оксфорда, местом собраний наследственных аристократов.

– Даже троглодит иногда читает мемуары и прочую литературу подобного рода, – усмехнулся мужчина. – Но если ваш отец не приедет сюда до начала холодного сезона, вам придется перебраться в Данбар. Именно там зимует большинство островитян. – А что такое холодный сезон?

– Холодный сезон и есть холодный сезон. Это когда в море лучше не выходить. Не только опасно, но и улов никакой. Местные возвращаются на Мей в марте или апреле.

– А когда же начинается холодный сезон?

– В ноябре-декабре.

– И что, население всего острова спешно эвакуируется?

– Нам еще ждать этого пять недель. Он поставил кофейник в раковину.

– Меня ждут дела.

– А как же я?

– Принцесса, – ответил Алекс, – я не могу нянчиться с вами сутки напролет, придется вам самой поискать себе занятие.

Девушка подошла к окну и посмотрела на улицу.

– Интересно, знают ли они, кто я такая? – спросила Фиби, наблюдая за двумя беседовавшими во дворе женщинами.

– Думаю, что теперь уже точно знают, – мрачно произнес Хосмен, размышляя, как островитяне отреагируют на появление дочери Кью.

– Да они все меня ненавидят… Алекс не мог этого отрицать.

– Только, ради Бога, больше никуда не убегайте. На нашем острове очень легко заблудиться, и еще труднее кого-то найти…

Он вышел из дома, хлопнув дверью. Смотря вслед своему похитителю, Фиби поежилась от пробежавших по спине мурашек. Наступала зима.

В тот же самый день Филипп Кью получил очередной удар судьбы вместе с таинственной бандеролью. Его секретарь по общественным связям, мистер Грэг Локс, обедал с ним в кабинете особняка на озере Пинк. Весь его вид излучал сочувствие.

– Итак, это правда, – прошептал Локс. – Тот мерзавец, с которым мистер Кросби столкнулся на побережье, и впрямь ее похитил.

Филипп ощутил неприятное жжение в груди. Он отрешенно смотрел на распакованную бандероль, в которой лежал каштановый локон. Но Кью даже не прикоснулся к пряди волос, а вместо этого взял медальон и положил его на стол. Много лет тому назад он вкалывал целый месяц, чтобы заработать на эту безделушку, и с тех пор ни разу об этом не пожалел. Филипп вспомнил, как это украшение смотрелось на его жене, когда она надевала его на воскресные службы. Грани на голубом топазе искрились куда тусклее ее божественных глаз. Эми обычно смеялась, когда Фиби, будучи еще совсем маленькой, играла с украшением.

– Этот медальон будет твоим, когда ты подрастешь, – говорила она дочери. – Но лишь в том случае, если ты будешь хорошо себя вести.«Кстати, Эми очень понравилась бы эта комната», – подумал Кью. Стены здесь были окрашены в ее любимый голубой цвет, а камин, сделанный из белого мрамора, сейчас полыхал мирным пламенем, отгоняя осеннюю стужу.

– Но похитители могут и блефовать, – неуверенно предположил Локс.

Филипп молчал. Человеку по имени Алекс Хосмен нужны были не только деньги, он хотел большего – личного присутствия его, Кью, на острове Мей. Это было выше его сил. Филипп не мог и помыслить о том, как будет стоять у шахты, вырытой по его приказу, которая послужила могилой восьмерым ни в чем не повинным людям. Эта самая большая ошибка его жизни и так напоминала временами о себе в ночных кошмарах.

И сейчас, в глубине души понимая, что поступает глупо, Кью направил свой гнев на дочь. Во всем виновата Фиби! Всему виной ее детский отказ выйти замуж за Саймона Кросби. Если бы она пошла на тот вечер вместе со своими подругами, то ничего подобного не произошло бы. «Разве что Хосмен точно бы меня пристрелил», – мысленно напомнил себе Филипп.

– Мистер Алдервик настоятельно советовал мне не вступать ни в какие переговоры с похитителями, – наконец выдавил из себя он.

– А как насчет сегодняшнего ужина, сэр, – откашлялся Локс.

Кью, уловив некоторое замешательство в тоне своего секретаря, поднял на него изучающий взгляд:

– А в чем дело, Локс?

– Сэр, лучше бы вам не идти на этот званый прием. Многие нужные нам люди отказались на него прийти…

– Кто именно?

– Честно говоря, абсолютно все… Но они выражают вам свои искренние соболезнования.

На несколько мгновений у Филиппа перехватило дыхание.

– И семейства Кросби не будет? – с трудом произнес он.

– Так точно, сэр.

И даже почти на четверть сгоревший, Ипсуич оставался фабрикой сплетен. Катастрофа никак не повлияла на острые языки и скандальные перешептывания. Люди сами делали собственные выводы по поводу исчезновения Фиби Кью.

– Вы – мой советник по общественным связям, – обратился к Локсу Кью. – И я, по-моему, достаточно плачу за то, чтобы подобные вопросы были улажены.

– Прошу прощения, сэр, но с такой ситуацией мне еще не приходилось сталкиваться.

– Тогда будьте откровенны. Скажите мне прямо, что говорят люди!

– Сэр, я не могу…

– Да говорите же, черт бы вас побрал! – Они, похоже, размышляют над тем, что именно дикарь похитил вашу дочь… В подобных случаях человеческое воображение рисует невероятные картины. Ходят слухи…

– Какие?! – терпение Филиппа было на исходе.

– О том, что она уже не годится для брака… – советник густо покраснел. – Ну, кому она теперь нужна? К тому же мисс Кью может родить от Хосмена ребенка… Мне очень жаль, сэр… Филипп Кью видел лишь единственный выход из ситуации. Данную проблему могли решить только деньги. Он взял чистый лист бумаги и свинцовый карандаш, написал записку своим размашистым почерком и бросил ее через стол Локсу.

– Вот мой ответ.

Грэг Локс с нескрываемым облегчением поспешил прочь. Филипп взял старинный медальон и положил его в карман сюртука, а потом вышел из комнаты, перед этим с досадой швырнув бандероль и локон дочери в пылающий камин.

Фиби решила как можно дольше не выходить из дома. Она тщательным образом изучила обиталище Алекса Хосмена и нашла его удобным и практичным. За исключением полки с разнообразными книгами здесь не было ничего, кроме простой деревянной мебели, некрашеных дощатых полов и голых стен. Единственным ярким предметом обстановки являлся пестрый коврик овальной формы, лежавший у очага.

Девушке было любопытно, как выглядел Кристиан, и каким был Алекс до гибели мальчика. Интересно, умел ли он тогда искренне смеяться и улыбаться? Играл ли с приемным сыном в шашки по вечерам? Рассказывал ли ему всякие истории? Она живо представляла себе подобную картину, и от этого на сердце становилось как-то печально.

– Ну что же я здесь делаю? – прошептала Фиби. Почувствовав очередной приступ отчаяния, она поспешила выйти из дома. Пушок лежал на крыльце, греясь на осеннем солнышке. Увидев хозяйку, он приветственно завилял хвостом, и девушка наклонилась погладить пса.

Странно, но Фиби почему-то не тосковала по своей прежней жизни. Раньше она обычно вставала очень поздно, и ей подавали легкий завтрак на белоснежном китайском фарфоре и чистом серебре. Потом, как правило, был урок французского, хотя ее французский весьма отличался от красочных пассажей Грозного Рика. Далее девушка планировала важные встречи, пользуясь услугами личного секретаря отца, Локса, обладавшего безупречным почерком и вечно бывшего в курсе всех последних сплетен. Днем она ездила на примерку очередного платья или общалась с нужными людьми. Затем чай, второй завтрак и, быть может, какое-нибудь богоугодное дело. Все всякого сомнения, затем последовал бы званый ужин и, наконец, развлечения – театр, кинематограф, танцы, опера.

Фиби вздрогнула, когда в голове у нее эхом зазвучали отголоски «Сомнамбулы» Беллини. Господи, кем же была та беспечная, избалованная девушка? Она более всего походила на корабль без руля и без ветрил, отданный на волю ветра и волн. Лишь сейчас Фиби поняла, что, по сути, никогда не принадлежала себе – ее держали в золотой клетке, подобно канарейке. «Но канарейка поет, несмотря на то, что она пленница, – размышляла девушка. – Интересно, знает ли она о том, что ее золоченая клетка – тюрьма?»

Фиби почувствовала себя узницей. Она словно попала из одной клетки в другую: из золоченой клетки богатой ипсуичской наследницы на скалистый остров на далеком севере. Просто у тюрьмы сменился тюремщик, и девушка, что хуже всего, не предполагала, как и куда отсюда бежать.

В конце концов одиночество вынудило ее искать общения, хотя Фиби и подозревала, что на острове ее примут враждебно. Она вышла из дома и пошла по дороге. Навстречу девушке попадались в основном женщины да малые дети. Кто-то, оживленно споря, стирал белье прямо на обочине. Но, заметив Фиби, они тотчас же смолкли. В глазах женщин читалась такая открытая ненависть, что девушка с трудом подавила желание вернуться обратно в дом.

Вообще она не привыкла откровенничать с чужаками, но в свете последних событий о правилах этикета можно было забыть.

– Меня зовут мисс Фиби Бартон Кью, – представилась Фиби, подходя поближе к двум женщинам. – Думаю, вы и так об этом знаете.

Островитянки переглянулись.

– В таком случае вы, мисс, верно, понимаете, почему мы не встречаем вас с распростертыми объятиями, – чуть грубовато ответила темноволосая женщина средних лет. Вторая, бледная блондинка с кудрявыми волосами, лишь отвернулась.

Фиби пыталась сохранить приятное выражение лица, хотя ей давно уже хотелось провалиться сквозь землю. Она росла в атмосфере лести и благодушия, и никак не могла свыкнуться с такой открытой враждебностью.

– У меня такое же желание оставаться на этом острове, как и у вас – видеть меня, – сказала девушка. – Но раз уж меня силой принудили остаться здесь, я обязана разобраться в трагедии, в которой винят моего отца.

Оглядев ее с ног до головы и не упустив из виду серебряные сережки и маникюр на ногтях Фиби, блондинка ехидно произнесла:

– Так, значит, это из-за тебя Кью такой алчный. Конечно же, он ведь должен покупать всякие дорогие штучки для тебя и твоей маменьки.

– Моя мама умерла, когда я была еще совсем маленькой, – тихо ответила девушка. – Отец, правда, всегда покупает мне некоторые дорогие вещи, но утверждать, что именно я послужила причина аварии на шахте, глупо, как и то, что Алекс Хосмен меня похитил.

Обе женщины заинтригованно посмотрели на Фиби. Девушка вдруг поняла, что пожар и похищение – весьма захватывающая история, хотя и невероятная, но тем не менее правдивая. Ведь все это действительно произошло с ней.

– Мне очень жаль семьи мужчин, погибших в аварии. Я уже поклялась мистеру Хосмену, что мой отец понесет законную ответственность.

Однако, заметив окаменевшее выражение их лиц, Фиби сменила тему.

– Да, я виновата, – твердо сказала она. – Но не до такой степени, как вы считаете. Я виновна лишь в преднамеренном неведении. Я никогда не принимала участия в делах моего папы. Не думаю, что они меня заботили. Просто меня учили, что не женское это дело – лезть в бизнес, а потому я закрывала глаза на все, что касалось его шахт и прочих предприятий.

– Нет, мисс, мы здесь живем совсем по-другому, – с достоинством и гордостью ответила блондинка. – Все семьи работают вместе. И мы знаем, что делают наши сыновья, дочери и соседи.

Девушка была изумлена. Совместное проживание семей, их работа ради общей цели – это было для нее внове и находилось далеко за пределами понимания.

– У нас дел по горло. – Темноволосая женщина указала на ведро с мокрым бельем. В ее словах сквозила скрытая гордость, и Фиби впервые в своей жизни поняла, что значит быть изгоем, оказаться исключением.

– Думаю, настанет день, когда вы назовете мне свои имена и имена ваших близких, погибших в аварии. Однажды вы поверите, что я действительно хочу помочь вам всем. Особенно теперь, когда я поняла, какое отношение ко всему этому имеет мой отец. Но я должна вернуться в Ипсуич, чтобы рассказать о том, что здесь случилось, и проследить, чтобы папа поступил как положено.

– Нам уже не поможешь, – холодно бросила темноволосая поселянка.

Обе женщины отвернулись от девушки и продолжили стирку.

– Мне нечего на это ответить, – с трудом выдавила из себя Фиби. Она еще раз внимательно посмотрела на женщин. Выражение их лиц казалось высеченным из гранита. – Мне и правда хочется знать, как вас зовут, – прошептала девушка и собралась уходить.

– Майла Беккер, – раздался негромкий голос за ее спиной.

Это говорила бледнолицая блондинка.

– Меня зовут Майла, – повторила та. – Мой двоюродный брат погиб на шахте вашего отца. Его завалило, и мы так и не смогли найти тело.

– Спасибо, что вы мне это сказали… Молю Бога, чтобы вы нашли его, – промолвила Фиби.

– А я Лайза Вилсонс, – проговорила темноволосая женщина с видимой неохотой.

«Ну, ничего, это всего лишь начало», – подумала девушка, чувствуя, как отчаяние медленно покидает ее.

Хотя Лайза то и дело бросала недовольные взгляды, уже приблизительно через полчаса Майла пригласила дочь Кью к себе домой.

Первое, что поразило Фиби, так это чистота просторной горницы. Все здесь было вымыто и вычищено до блеска. Посреди комнаты стоял огромный дощатый стол. Его окружали ряды лавок.

– Здесь мы проводим воскресные службы, – объяснила Майла, поймав любопытный взгляд девушки. – Мой муж – пастор.

Не прошло и пяти минут, как Майла пообещала Фиби научить ее шить.

– Храни вас Бог, – поблагодарила девушка. Ведь пока я здесь, мне надо будет хоть чем-то заниматься. А этот несносный Алекс Хосмен обозвал меня… дайте-ка мне вспомнить его очаровательную фразу… ах, да… бессмысленной, как сиськи на рыбе.

Лайза предпочла потупить взор, зато Майла рассмеялась от всей души.

– О, это так похоже на Алекса!

– Неужели?

– Вы ведь вместе с ним проплыли более трехсот миль, – уточнила Лайза. – Само собой, теперь-то вы уж должны знать, каков он.

– Можете себе представить, что у нас отнюдь не лучшие отношения, – парировала Фиби.

Беседа с женщинами становилась все оживленнее. В некоторых отношениях они мало чем отличались от Сьюзи и Белинды, оставшихся в далеком Ипсуиче.

– А Алекс рассказывал вам, как он меня похитил?

Майла и Лайза тотчас же обратились в слух. Фиби подробнейшим образом рассказала им о пожаре с того самого момента, как Алекс Хосмен ворвался в особняк ее отца.

– И вы, съехав по лестнице, ударили его?! – всплеснула руками Лайза.

Тогда Фиби вовсе не казалось, что она совершила какой-то подвиг, но теперь девушка видела, насколько подобный поступок впечатлил женщин. Она описала тот ад, что творился в проулке за домом, и как оказалась разлученной с отцом, и то, как своими глазами видела, как Хосмен спас потерявшегося ребенка, и как она воспользовалась этим, чтобы бежать. Рассказала Фиби и о приблудившейся собачонке, и как Алекс вновь поймал ее. О Саймоне девушка не сказала ни слова.

– И вот теперь я здесь, – закончила свой рассказ Фиби, – с абсолютно незнакомым человеком, что противоречит всем правилам моего круга, да еще и задумавшим безумную месть…

Она невольно вздрогнула.

– Неужели он всегда был такой, со странностями, или это взрыв на шахте так на него повлиял?

– Он жил на острове с малых лет, – начала Майла. – Рос, помогая Ричарду Майлиусу на его пароходе. Конечно, Алекс всегда был мальчиком темпераментным и ни секунды на месте усидеть не мог. А несколько лет тому назад бежал отсюда и записался добровольцем в армию.

– Он поступил на службу в Нью-Касло, там тогда жил его брат, – добавила Лайза.

Фиби трудно было представить Хосмена в роли солдата. Этот человек просто не мог маршировать на плацу, исполняя чьи-то приказы. Но вот увидеть его в момент кровопролитного сражения у нее получилось. С самого первого момента девушка ощущала в нем равнодушие к собственной жизни.

– А Алекс, кажется, был посыльным, – продолжала Лайза, – он передавал депеши из одного полка в другой.

– Но вы же знаете, что он не из тех, кто будет распространяться о своей жизни, – добавила Майла. – Через год он вернулся совсем другим. Он как будто потерял интерес к жизни. Кристиан очень переживал: ведь они с Ричардом целый год не получали от него вестей. Уж как Ричард Майлиус отговаривал Алекса идти на эту проклятую войну! Но ему хотелось романтики, побывать в Африке…

– А про войну Алекс никогда не рассказывал, – вставила Лайза, – но однажды Кристиан показал мне коробку с медалями и орденами, которыми он был награжден. Среди всего прочего там была даже медаль за исключительную храбрость и героизм…

Фиби ощутила в голосе женщины теплоту, которой прежде не было. Быть может, потому, что сама Лайза строила планы насчет Алекса Хосмена.

– А за что именно? – переспросила девушка.

– Об этом никто не знает. Он же никому ничего не говорит.

– А вы у него спрашивали?

– Конечно же, но это не значит, что он тут же раскроет все свои тайны… – Говорят, что под Преторией, – встряла в разговор Майла, – он в одиночку захватил целый пушечный расчет.

– А вот это, – пробормотала Фиби, вспомнив о яростной агрессивности Алекса, – меня вовсе не удивило бы.

– Грозный Рик говорит, что последней пулей, что оставалась в его пистолете, он застрелил солдата, пытавшегося бежать с поля боя с полковым знаменем.

– Похоже, вы хорошо его знаете, – сказала девушка, почувствовав просыпающуюся надежду. – Может, замолвите за меня словечко? Убедите его в том, что он совершает большую ошибку.

– Неужели? – удивилась Майла.

– Ничего хорошего в том, что он держит меня здесь против моей воли, нет. А если мистер Хосмен меня отпустит, я смогу уговорить отца оказать помощь семьям погибших. Я смогла бы убедить папу не преследовать его по закону за все его поступки…

– А по мне, так Алекс очень даже умен…

– Но удержание меня здесь в качестве заложницы ничего не решает. Поверьте, мне будет только хуже.

Она вздрогнула, представив, сколь жестокой может быть месть отца. Машинально Фиби вспомнила об одном происшествии, когда она была еще совсем маленькой. Как-то, играя, она спряталась под столом в папином кабинете. Отец не знал об этом, когда к нему зашел какой-то мужчина.

– Ну, пожалуйста, – умолял он, – мистер Кью. Клянусь, я верну вам деньги через неделю.

– Вы мне их уже три месяца возвращаете, – гневно прервал его отец.

– Да это все из-за жены, мистер, понимаете, она больна…

– Убирайтесь, пока я вас отсюда не вышвырнул!

Даже теперь, спустя столько лет, девушка помнила, какой же страшный был у папы голос. С того самого дня она и перестала играть в его кабинете.

– Понимаете, мой отец часто нанимает агентов детективного агентства Алдервика, если дело касается нашей безопасности, – объясняла она женщинам. – И Алекса могут посадить в тюрьму или повесить на первом же суку.

– Неужели? – искренне удивилась Лайза.

– Боюсь, что так.

Странно, но Фиби почему-то не хотелось, чтобы с Хосменом произошло нечто подобное. Ей просто хотелось домой.

– Может, я непрактичная и неприспособленная, но я как никто знаю моего папу. И я могу заставить его прислушаться к моим словам.

Майла и Лайза переглянулись.

– Ну, пожалуйста, – девушка почувствовала, что сейчас ей выпадает единственный шанс, и ни за что не хотела его терять. – Помогите мне убедить мистера Хосмена отправить меня обратно в Ипсуич.

– Так значит, вот чего вы хотите, – промолвила Лайза. – Обратно в Ипсуич, к своему папочке.

Фиби закусила губу. В один миг она вспомнила о привычной жизни в родном городе.

– Больше мне вернуться некуда, – еле слышно прошептала она.

Саймон, коренной лондонец, хотел вернуться к себе сразу же после свадьбы. Девушка, конечно же, раньше об этом не думала, но теперь внезапно осознала, что ей неинтересно было бы жить в Лондоне.

– Откуда нам знать, что это не пустая болтовня? – спросила Лайза. – Быть может, оказавшись в объятиях своего папочки, вы забудете обо всех своих обещаниях. Ведь людям вашего круга наплевать на нас, бедняков.

– Это неправда, – возмутилась Фиби. – Я видела шахту. Я видела, какую невосполнимую утрату понесли здешние семьи. Кстати, я сплю на кровати, где раньше спал мальчик, погибший в этой аварии. Неужели вы думаете, что я когда-нибудь об этом забуду? Или не сдержу своего слова?!

Лайза посмотрела на нее с явным подозрением.

– Мы ничего о вас не знаем, мисс.

– Она выросла без матери, – перебила подругу Майла. – И пережила пожар.

Фиби уже успела понять, что, похоже, жена пастора может стать ее союзницей.

– Я решу эту проблему вместе со своим отцом, – сказала она. – Но я ничего не смогу сделать до тех пор, пока не окажусь в Ипсуиче.

– Видите ли, Алекс Хосмен – человек, который сам себе на уме, – протянула Майла. -И я уверена, что в любом случае он вас не отпустит.

– Но неужели вы не можете с ним поговорить? Убедить его в том, что, освободив меня, он сделает богоугодное дело?

– Но даже, если и отпустит, вы же не рыба, чтобы самостоятельно доплыть до Ипсуича.

Фиби охватил ужас.

– Как?! Сюда не заходят никакие корабли?

– Время от времени, – вздохнула Лайза. – Почтовая лодка будет сегодня или завтра.

– А куда она отсюда пойдет?

– Будет останавливаться в других поселках, а затем отправится в Красную гавань.

Девушка умоляюще посмотрела на своих собеседниц.

– Неужели вы мне не поможете? Неужели не замолвите за меня словечко перед Алексом Хосменом…

– Не поможет, – бросила Лайза. – Никто не смеет поучать Алекса. Майла протянула Фиби принадлежности для вышивания.

– Возьмите, это поможет вам скоротать время.

– А мне пора бежать, – внезапно заторопилась Лайза. – Я обещала мистеру Виверсену сыграть с ним партию в шашки… бедный старик.

Как только она исчезла, дюжий мужчина с раскрасневшимся от мороза лицом вошел в дом.

– Где моя распрекрасная женушка? – прорычал он и, заключив Майлу в объятия, смачно чмокнул ее в губы.

– Бен, – игриво хихикнула женщина. – У нас же гости.

Пастор сдержанно приветствовал Фиби и обратил все свое внимание на супругу.

– Майла, к десяти часам наши сети были уже полны. Я сказал О'Брайену, что помогу в рыбохранилище, если будет запарка.

Девушка инстинктивно поняла, что нехватка рабочих рук на острове напрямую связана с аварией на шахте. Пастор Беккер, отведав изрядный кусок пирога, в очередной раз поцеловал жену и ушел восвояси.

Фиби показалось, что мимо нее пронесся торнадо. На лице Майлы играла исполненная тихой радости улыбка.

– Для священнослужителя, – объяснила она, Бен уж больно неформален.

Девушка поняла, что Майла имела в виду поцелуй, и, похоже, любила своего мужа и была счастлива в браке. Подобного дочь Филиппа Кью себе даже представить не могла.

– А у тебя остался любимый в Ипсуиче? – напрямую спросила Майла, заметив задумчивое выражение ее лица.

Застигнутая врасплох, девушка кивнула.

– Я должна была выйти замуж за человека по имени Саймон Кросби, – ответила она. – Но теперь мне кажется, что я уже никогда этого не сделаю. Знаете, когда он впервые попросил моей руки, я подумала, что он это делает искренне, по любви…

– Ничего удивительного, – пожала плечами Майла. – Некоторые люди и впрямь женятся по любви.

Фиби никогда в жизни такого не видела. Все те, кого она знала, выходили замуж или женились по чисто династическим причинам. Таковы были светские обычаи. Браком скреплялся союз двух богатых семей.

«Да, – подумала девушка, – мне явно не хватает того, что делает женщин, подобных Майле, счастливыми женами. Быть может, это потому, что я росла без матери. А может, потому, что отец вообще редко чему радовался». Теперь Фиби точно не могла понять, что такое настоящее счастье и как его найти.

– Наверное, я вообще никогда не выйду замуж, – пробормотала она. Секундой позже девушка услышала отдаленный гудок. Лицо ее озарилось надеждой.

– Это почтовая лодка?

Майла кивнула.

Фиби выскочила из дома пастора и со всех ног побежала к пристани. Может быть, сейчас она решит все свои проблемы…

 

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Первым, с кем столкнулась Фиби по пути к пристани, оказался Алекс Хосмен. Сейчас, с развевающимися на ветру волосами, он, более чем когда-либо, напоминал героя скандинавских саг. При виде Алекса у девушки перехватило дыхание, и неожиданно для себя она почувствовала тепло и симпатию по отношению к этому мужчине. Хосмен, завидев Фиби, удивленно поднял брови.

Фиби так и продолжала бы бежать, не попади ногой в грязную лужу. Вскрикнув, она подняла подол юбки и поспешила вытянуть башмак из ледяной жижи. Алекс шел немного впереди, как будто ничего не произошло.

– Не надоело еще вынюхивать, принцесса? – в конце концов спросил он, обернувшись к девушке.

В голосе Хосмена почувствовалась незнакомая прежде Фиби заинтересованность. Молодой человек посмотрел на ее забинтованную руку.

– Итак, кто же рассказал вам о почте? Девушка подумала, что ничего страшного не случится, если она расскажет ему о знакомстве с Майлой и Лайзой. А поведав о том, как провела несколько часов, она получила удовлетворение от его неподдельного удивления.

– Вот так-то… А вы-то были уверены, что они обвинят меня во всех грехах моего отца!

– Я не спец по женским душам, – корректно заметил Алекс.

Было заметно, что Хосмен что-то от нее скрывал, но Фиби еще не была уверена, что именно.

– Не все согласны с тем, что месть – единственный путь к искуплению, – продолжила она.

Лицо мужчины исказила гримаса ненависти.

– А кто сказал, что я ищу искупления? Девушка язвительно рассмеялась и перевела взгляд на лежавшую впереди дорогу.

– Ерунда, просто я слишком много вам наговорила. Не волнуйтесь, ваша бессмертная душа – не мое дело.

Фиби сама не поверила, что сказала ему такое. Но, может быть, заложницам и положено так говорить?

Почтовый пакетбот оказался маленьким буксировщиком барж, и его паровые котлы громко пыхтели, когда он причаливал к пристани. Когда Алекс и Фиби оказались на дощатом пирсе, какой-то бородач занимался выгрузкой корзин на причал.

Хосмен поздоровался с ним. Мужчина же с явным удивлением воззрился своими близко посаженными глазами на стоявшую рядом девушку.

Алекс молча загрузил на свою двухколесную тачку три корзины.

– Может, переночевать останешься, Мак-рой? – спросил он.

– В следующий раз. Сегодня мне лучше добраться до Красной гавани до того, как погода испортится.

Фиби видела Красную гавань на одной из карт Грозного Рика. Поселок этот находился на противоположном конце острова, приблизительно в двадцати милях.

– Послушайте, – торопливо вмешалась в разговор девушка. – Возьмите меня с собой.

Мужчина задумчиво почесал свою бороду.

– Вы хотите добраться до Красной гавани, мисс?

– Нет, я хочу вернуться вместе с вами на большую землю.

Она не посмела поднять глаз на Хосмена, чувствуя его испепеляющий гневный взгляд.

– Но я вам заплачу.

– Неужели, мисс? – Макрой проявил явную заинтересованность, набивая трубку своими пожелтевшими от табака и дыма пальцами.

– Ну, пожалуйста, – всплеснула руками Фиби. – Я ведь не здешняя. Хосмен привел меня сюда против воли. Любой честный и порядочный человек помог бы мне. Ведь за мое возвращение в целости и сохранности уже наверняка объявлена большая награда.

Мужчина уставился на нее своими мутными глазами.

– Правда?!

От его взгляда девушке стало не по себе и по какой-то причине расхотелось оказаться на пакетботе наедине с этим человеком.

– Все, что я хочу, – с трудом выдавила она из себя, – так это оказаться на большой земле, а там я уж как-нибудь сама доберусь до Ипсуича.

– Думаю, мы договоримся, – в сивой бороде блеснули алые, влажные губы, – за определенную цену.

Девушка попыталась еще раз уверить себя в том, что надо во что бы то ни стало забраться в шкиперский ботик. Только нечто в этом шкипере вызвало у Фиби невероятное отвращение. Холодок внизу живота напомнил ей, что некоторые мужчины представляют опасность для таких женщин, как она. Девушка не знала, что предпринять. С одной стороны, здесь оказался кто-то, кто бы мог помочь ей выбраться отсюда, с другой стороны, она слишком боялась воспользоваться представившейся возможностью. Совершенно расстроенная, испытывая глубокое отвращение к самой себе за нерешительность, едва сдерживая слезы, она прошептала:

– Кажется… я уже передумала… – после чего развернулась и зашагала к фактории.

К тому времени, когда Фиби подошла к крыльцу дома Хосмена, ей уже хотелось выть от отчаяния. Она не знала, что делать дальше и кому можно довериться. Сев на порог, девушка обхватила руками колени.

Когда Алекс, наконец, вошел во двор и поставил тележку около входа в магазин, Фиби даже не посмотрела на него.

– Вы правильно поступили, оставшись здесь, – проговорил Хосмен.

– Откуда вам знать?

– Шкипер-то он очень хороший, – неловко начал объяснять Алекс, – да вот только говорят, что с женщинами он чуток грубоват.

«Грубоват…» При этом слове воображение Фиби стало рисовать омерзительные картины.

Хосмен тем временем открыл двери складского помещения.

– Я думал, вам будет интересно узнать, что от вашего отца пришла телеграмма.

Фиби подскочила, как ужаленная. Отец знал, что она здесь! Филипп Кью мог решить любую проблему. Конечно же, он найдет способ выручить единственную дочь.

– И что же в ней говорится? – спросила она. – Когда папа будет здесь?

– Думаю, мы скоро узнаем, – ответил Алекс.

– А откуда пришла телеграмма? – Фиби сгорала от нетерпения.

Хосмен даже не взглянул на нее.

– Ближайший телеграф находится на почте в Красной гавани.

Проходя вслед за Алексом в магазин, девушка мысленно подсчитывала, через сколько дней за ней прибудет отец.

Правда, в последнюю встречу их отношения пошатнулись. Отец не захотел выслушать ее доводов в отношении Саймона Кросби, но со временем, Фиби была уверена, папа поймет, что ей не нужен такой муж. Даже несмотря на то, что Саймон занимает такое высокое положение в обществе.

Она бросила взгляд на склонившегося над прилавком Хосмена. Он осторожно разгладил клочок бумаги янтарного цвета. На какое-то мгновение Алекс погрузился в чтение, а затем многозначительно посмотрел на Фиби. И вдруг он произнес слово, которого девушке еще никогда не приходилось слышать, и быстро вышел в подсобку. Она слышала, как Хосмен в ярости гремит ящиками и канистрами.

Осторожно девушка подошла к деревянному прилавку, боясь притронуться к бумажке, лежавшей на столе. Дрожащими руками она, наконец, взяла ее.

Фиби пришлось прочесть телеграмму дважды, прежде чем смысл текста стал ей окончательно ясен.

Издав звук, похожий на крик загнанного животного, скомкав телеграмму, девушка прижала ее к груди. Всю жизнь она была дочерью Филиппа Кью, а теперь стала никем. Фиби вспомнила о своей фантазии навсегда затеряться в толпе во время пожара. Что ж, это желание сбылось. Ей больше не придется слушать отца – у нее теперь его нет. Человек, оберегавший девушку всю ее сознательную жизнь, отказался от нее. О ней забыли, словно о разорившемся предприятии.

– О, папа, – только и сумела прошептать несчастная Фиби. – Как же ты мог?!

Алекс Хосмен вряд ли смог расслышать ее шепот, но тем не менее выглянул из подсобки с озабоченным видом. С того момента, когда он изрыгнул страшное проклятие, Алекс не вымолвил ни слова. При виде выражения лица мужчины у девушки начался истерический смех.

Она смеялась до тех пор, пока на ее глазах не показались слезы и не закололо в груди. Все это время Хосмен смотрел на Фиби, как на сумасшедшую.

Немного выждав и дав ей успокоиться, он подошел к девушке и взял ее руки в ладони. У Фиби не осталось сил, чтобы сопротивляться.

– Вы должны мне объяснить эту злую шутку, принцесса, – глухо сказал Алекс, – потому как я не понимаю ее смысла.

– Подшутили над вами, мистер Хосмен, – ответила она, тряхнув копной волос. – Вы-то, чудак, думали, что захватили самую ценную заложницу Ипсуича. А выяснилось, что теперь я не стою и цента.

Мысленно девушка поняла, что отец уже никогда не простит ее за отказ выйти замуж за Саймона Кросби. Запланированный альянс со старинным аристократическим родом для Филиппа Кью значил все.

Отец всегда оставался для Фиби полной загадкой. Когда же он перестал видеть в ней родную дочь и стал считать пешкой в своей игре? А может быть, он никогда не считал ее дочерью?

Для нее не нашлось места в его сердце. Она присутствовала только в его хитроумных планах. Девушка высвободила руки и еще раз перечитала телеграмму вслух.

Слова ранили нестерпимой болью. Все это так похоже на отца…

«ВЫ ЕЕ ПОХИТИЛИ… ВЫ ТЕПЕРЬ О НЕЙ И ЗАБОТЬТЕСЬ. ДОЧЬ, НЕПРИГОДНАЯ ДЛЯ БРАКА, НИЧЕГО НЕ СТОИТ!»

Фиби было интересно, о чем же сейчас думает Алекс Хосмен. Лицо его не выражало абсолютно никаких чувств. Но спустя несколько мгновений он опять произнес то же совершенно незнакомое ей слово.

– Что, черт подери, значит «непригодная для брака»? – спросил он.

– То и значит, – ответила девушка. – Нельзя на мне теперь жениться.

Алекс злобно прищурился.

– Но почему, принцесса? Изъянов я не заметил, или я чего-то не знаю? Вы не объясните мне?

От стыда Фиби густо покраснела. -Да.

– Что да?!

– Да, – вновь повторила девушка.

У нее свело живот, и Фиби с трудом удалось подавить приступ нарастающей тошноты. Она вышла из магазина и направилась прочь из поселка. Остановившись у хрустально-прозрачного ручейка, каскадом стекавшего с прибрежных скал, она почувствовала, что у нее за спиной стоит Хосмен.

– Я все еще жду ответа, – тихо проговорил он.

– Я… – Фиби не могла, не хотела выдавать тайны своего сердца этому человеку. В отчаянии девушка заломила руки.

– Что с вами, мисс, вы больны?

– Нет, я здорова, глаза твои бесстыжие, но я… разорена… уничтожена…

– Странно, – задумчиво протянул Алекс после долгой паузы. – Были б вы кобылой, он не дал бы за вас и цента, окажись вы загнанной. А так….. А, кажется, понял, что Кью имел в виду. Он, верно, думает, что его любимица, его совершенство лишилось девственности!

Фиби закрыла лицо ладонями. Прежде она еще не слышала, чтобы нечто подобное произносили вслух.

– Я абсолютно уверена, что именно так отец и думает, – прошептала она измученно.

Хосмен разразился гомерическим смехом. Девушку настолько изумила подобная реакция, что она, опустив руки, с удивлением уставилась на Алекса.

– Вам что, весело? – холодно поинтересовалась она.

– Минуту назад вам тоже было весело, – мужчина все еще смеялся. – Леди, в итоге больше всех пострадал я. Ни тебе выкупа, ни справедливости, да еще и обвинение в изнасиловании…

Фиби невольно вскрикнула, вновь упрекнув себя в глупости и недогадливости. Предположение отца теперь казалось вполне логичным. Ведь он видел похитителя, злодея с безумными глазами, напоминающего гунна или вождя викингов, способного лишь насиловать да грабить.

– Ну что? – спросил Алекс, успокоившись. – Что вы так на меня смотрите? О чем задумались, принцесса? – Об ордах викингов…

– О чем, о чем?

– Да так, ни о чем… Теперь у вас есть все основания меня отпустить. А мне придется постараться убедить отца, что вы никогда не посягали… – она не выдержала и отвернулась.

– И с чего бы вам теперь защищать мою честь?

Хосмен выглядел искренне пораженным. Фиби почувствовала его приближение, ощутив тепло его тела за спиной.

– Хотя, вряд ли он станет меня слушать. Я ведь теперь непригодна для брака.

– Что, все из-за того, что он считает… – Алекс снова рассмеялся. – Представьте себе, что я слышал о мужчинах, которым доставались жены-девственницы, но вообще-то это крайняя редкость.

– Нет, они достаются всем, – прошептала девушка. – И это бесспорный факт…

Хосмен не смог сдержать смешок.

– Это что, вас так учили в пансионе для благородных девиц?

Фиби чуть не поперхнулась.

– Поверить не могу, что я беседую с вами на подобные темы.

– Может, для Кросби это и важно, но нельзя судить о женщине, принимая в расчет одну лишь девственность… А может, Кью блефует, – Алекс ткнул пальцем в смятую телеграмму.

– Хотелось бы… – вздохнула девушка. – Мой отец всегда говорит то, что думает.

Она посмотрела на далекий горизонт. Линия, где небо сходилось с озерной гладью, казалась столь близкой, будто бы ее можно было коснуться рукой.

«Вы ее похитили. Вы теперь о ней и заботьтесь…»

«Словно о какой-нибудь кошке», – подумала Фиби. Теперь девушка окончательно запуталась и абсолютно не представляла, как действовать дальше. Всю жизнь отец был для нее прочным якорем. Без него чтобы ее удержало? Единственное, что Фиби знала теперь, что для нее нет места на этом диком мрачном острове.

– Нет никакого смысла держать меня здесь дальше, – сказала она Хосмену. – Я буду вам только лишней нахлебницей. К тому же вы теперь лишились последней надежды вернуть деньги, потраченные за мое похищение. Единственным выходом для вас будет отослать меня обратно в Ипсуич, причем незамедлительно.

– Но, похоже, мисс, вас там не ждут с распростертыми объятиями…

Девушка вспомнила Гвенду, сестру ее сердца. Гвенда, Сьюзи и даже Белинда защитили бы ее и поддержали и, быть может, заставили бы вновь поверить в себя.

– Там есть и другие люди, кроме моего отца, – ответила Фиби. – Так что пусть это вас не волнует.

– Поверьте, меня это точно не волнует. Девушка взглянула на Хосмена, пытаясь понять, о чем он думает. Взгляд Алекса был тверд и непреклонен. Но, как ей показалось, он впервые смотрел на нее, как на человека, а не на предмет торга или породистую кобылу.

– Пожалуйста, – вновь заговорила она, – давайте будем считать, что инцидент исчерпан. Я не буду преследовать вас по закону за то, что вы привезли меня на этот остров, а вы не будете считать меня ответственной за трагедию, причиной которой стала одна из компаний отца.

– Все не так просто. Отсюда суда до Ипсуича каждый день не ходят.

– Ничего, есть почтовый пакетбот. На нем я доберусь до большой земли, а там возьму экипаж или сяду на поезд. Неужели вы не понимаете, мистер Хосмен, что все кончено.

Только сейчас Фиби поняла, что отец фактически от нее отказался. Поначалу ее всхлипывания были беззвучны, как и ее боль, но затем девушка так разрыдалась, что даже видавшему виды Алексу Хосмену стало не по себе.

Он положил руку ей на плечо, едва сдерживаясь от порыва обнять эту хрупкую девушку, и неуклюже попытался утешить Фиби.

– Ну, не надо плакать, – повторял Алекс. – Не надо…

Она с трудом заставила себя успокоиться.

– Хорошо-хорошо, я больше никогда не буду плакать…

Скомкав телеграмму, Хосмен бросил ее на землю.

– Так, значит, вы утверждаете, что ваш отец не блефует. А это значит, что он всерьез верит в эту «непригодность для брака»…

– А вам какое дело? Вы же сказали, что вам все равно.

Как ни странно, Фиби вдруг почувствовала несказанное облегчение: ей не придется ни за кого выходить замуж. Разве не об этом она мечтала?!

– Как вы думаете, а не приложил ли к этому руку Саймон Кросби?

– Я понятия не имею, о чем сейчас думает Саймон… пожалуйста… – простонала девушка, почувствовав очередной приступ отчаяния. – Отпустите меня…

– Обратно в Ипсуич, – закончил за нее Алекс. – К любящему папочке:

– Да.

– Но почему, черт побери? Неужели вы не поняли смысла его послания?

– Да… но…

– И теперь вы хотите вернуться к этому сукину сыну? И вновь стать его дочкой?

– Я не могу перестать быть его дочерью лишь потому, что вы загнали меня на этот Богом забытый остров. – А вот мистер Кью считает, что вы запросто можете перестать ею быть.

Фиби почувствовала, что на глаза вновь наворачиваются непрошеные слезы.

– Мне нужно повидаться с ним, объяснить…

– Вероятно, вы это и так всю жизнь делалион ведь того не стоил!

– Вам ненавистна мысль, что я смогу пробить его?

– Он не заслуживает прощения.

– Он заслуживает прощения от меня. А того выбора вы мне не оставили, – сердито отрезала девушка. – С чего бы мне оставаться здесь с человеком, который меня ненавидит!

– Я вовсе не испытываю к вам ненависти, – опешил Алекс.

– Ха, вы не давали мне повода хотеть остаться с вами!

– Да вы и не должны этого хотеть. Вы же заложница!

– Которая не стоит и цента, и потому я прошу меня освободить.

Фиби одолела вдруг жуткая тоска по величественному покою залов и коридоров пансионамисс Олборн, по жизни, в которой единственной проблемой было решение, какое платье надеть к обеду – из голубой саржи или белого шелка. Но несмотря на эту тоску, теперь девушка уже не была прежней Фиби Кью. Больше подобные вещи уже не будут ее радовать. Она должна была найти что-то новое. Новую цель в жизни. А просто прячась на северном острове, достигнуть хотя бы малого было невозможным.

– Я хочу знать, что с моими друзьями.

– Вполне возможно, что они погибли, – сказал Алекс. – Судя по тому, что пишут газеты, в Ипсуиче пожар не удалось локализовать сразу, значительная часть города выгорела, и многие лишились своих домов, как вы, мисс.

– Как вы умудрились стать таким жестоким?

– Я просто констатирую факты.

– Тогда вы должны понять, что я жажду их увидеть. Я ведь здесь с ума схожу от неведения!

– Ну, это уже кое-что, – почти довольно буркнул Хосмен и, отвернувшись, пошел прочь, оставив девушку в одиночестве около стремительного ручья.

 

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Фиби решила провести остаток этого времени года на острове Мей. «Это всего лишь несколько недель, – внушала она себе, пытаясь подавить все возрастающее отчаяние. – Всего лишь несколько недель, а затем я покину остров вместе с его обитателями. А оказавшись на большой земле, уж как-нибудь доберусь до Ипсуича». О том, что будет дальше, девушка предпочитала не думать.

Об отце Фиби старалась не вспоминать. Трудно было смириться с мыслью о том, что теперь она для него ничего не значит. Может, отец просто еще не отошел от потрясения после пожара? Конечно же, он ценил ее больше, нежели товар на брачном рынке. В конце концов, папа же любил ее?!

В памяти всплыли воспоминания далекого детства: отец сидел у ее кровати, когда Фиби была маленькой, и зажигал лампу, потому что девочка очень боялась темноты. А когда няня Макферсон сказала, чтобы он не баловал дочку, отец рассмеялся и сказал: «Да она же еще ребенок». И Фиби блаженно улыбалась под одеялом и засыпала, ощущая запах старой кожи и чернил.

Чтобы не сойти с ума, девушка решила выйти из добровольного заточения в хижине Алекса Хосмена и поподробнее познакомиться с уникальным сообществом обитавших на острове рыбаков и лесорубов. Майла Беккер и Лайза Вилсонс стали ее подругами. Женщины научили девушку вышивать гладью, а она в свою очередь открыла им секрет изготовления чрезвычайно модных сейчас в Ипсуиче дамских шляпок. Известие о том, что отец от нее отказался, сыграло в пользу Фиби. Теперь здешние сочувствовали девушке.

Чтобы отвлечься от мыслей о том, что отец отказался приехать за ней, Фиби стала наблюдать за жизнью поселенцев с всевозрастающим интересом. В развалюхе напротив дома Хосмена проживали сестры Макалистер, днем латавшие сети, а по вечерам вязавшие у печи толстые цветные свитера. Говорили они исключительно с шотландским акцентом, но никогда не забывали улыбнуться и очаровательно склонить голову, когда девушка проходила мимо.

А Дженни Линд и Камилла Голднес были двумя молодыми мамами, овдовевшими после взрыва. И пока их дети носились, как угорелые, по поселку, глаза матерей выражали такое отчаяние, что у Фиби сердце разрывалось от жалости к ним. Вообще-то ей дети нравились, но близко с ребятишками она никогда не общалась – это был еще один недостаток ее занятой ипсуичской жизни. Девушка всегда считала, что дети ее не касаются, хотя знала, что когда-нибудь придется стать матерью. Малышню ее круга всегда держали в частных детских садах и школах, и появлялись эти дети лишь в сопровождении своих родителей, вышколенные, словно дрессированные спаниели.

Сейчас на дороге стояли дети явно иного воспитания.

– Привет, – сказала Фиби, мило им улыбнувшись. Майла уже как-то сказала ей, что зовут их Пол и Бетти Линд. – Чем занимаетесь?

Девочка протянула потрепанного воздушного змея и, сделав удивленное лицо, пролепетала:

– Не летает…

– А папа знал, как заставить его летать, – перебил сестренку Пол.

– Папа ушел и больше не вернется, – подытожила сестра.

При этих словах девушка неожиданно ощутила прилив ненависти к своему отцу.

– Ну, в таком случае, мы должны сами заставить его полететь, – с улыбкой промолвила она, критически разглядывая бумажного змея. – Я знаю, что делать.

– Правда? – хором чуть ли не выкрикнули брат и сестра, а их детские личики засветились от счастья и предвкушения чуда.

– Само собой, когда мне было столько же, сколько вам, я запускала своего собственного воздушного змея в большом зеленом парке далеко отсюда.

Фиби не стала им объяснять, под каким бдительным присмотром проходили такие прогулки.

– Просто нужно побольше веревки и длинный красивый хвост.

– Хвост? – поднял в удивлении брови Пол, и девушка невольно рассмеялась, поняв, что мальчик имел в виду совершенно иную вещь.

– Пойдемте, – предложила она. – Нам надо будет дойти до торговой фактории.

Было столь необычайно и великолепно идти по колено в траве в компании этих двух милых ребятишек. В полутемном торговом зале Фиби взглянула Алексу в глаза и сказала:

– Нам нужна бечевка для воздушного змея.

Он даже не улыбнулся. Лицо молодого человека не выдало никаких эмоций, но моток бечевки Он все-таки ей дал и даже угостил детей конфетами.

Они пришили змею хвост из кусков разноцветной материи и опять пошли в поле. Девушка объясняла Бетти, что надо держать змея по ветру, в то время как она вместе с Полом бежала вперед, разматывая веревку.

– Пускай, – крикнула Фиби, и девочка отпустила змея. Тот сделал неловкий нырок, затем поймал воздушный поток и стал медленно набирать высоту. Дети приветствовали его радостными возгласами, высоко задрав головы, и ослепительно-голубое небо отражалось в их глазах.

Оставив ребят наедине с новым развлечением, девушка направилась к поселку в чрезвычайно хорошем настроении и окончательно решила, что без детей жить нельзя. Местная малышня была дика и жизнерадостна, как сама природа. Фиби пыталась вспомнить, была ли она такой в детстве, и с сожалением констатировала, что далее соскальзывания вниз по перилам лестницы на Харбор-стрит ее шалости не распространялись. Целая армия нянек, гувернанток и учителей сдерживала ее неуемные порывы. Порой девушка задавала себе вопрос: а как бы все было, если бы ее мама осталась жива? Запускали бы они вместе воздушного змея или собирали бы цветы? Была ли какая-нибудь разница?

Фиби загляделась на осеннее небо над островом Мей и на краткое мгновение вновь почувствовала, что мама ее все же любила. «Да, – решила она, – если бы мама была жива, то все, абсолютно все было бы иначе».

Девушке не хватало матери, ей нужен был кто-то близкий и искушенный в житейских делах, кто-то честный и откровенный, кто рассказал бы ей правду о том, что творится в девичьем сердце. Должна ли женщина отдаваться молча, пока ее муж пыхтит над нею? И должна ли жена терпеть такое из ночи в ночь?

Неудивительно, что никто и никогда не говорил с Фиби о подобных вещах. Неудивительно, что на малышей шикали, когда те спрашивали о том, как живут мужчины с женщинами, и об особенностях брачной жизни.

Иногда на девушку находила самая настоящая тоска. И тогда она думала, что есть в ней нечто беззащитное и нуждающееся в ласке, то, что заставляло Фиби хотеть, чтобы ею наслаждались и обнимали, чтобы не тяжело склонялись над ней, а любили по-настоящему… И как бы она порой ни старалась, это желание не покидало девушку. Временами Фиби размышляла, что ей бы понравилось стать чьей-то мамой. Неизвестно почему, но она считала, что из нее получилась бы хорошая мать. Старая, давно забытая боль стала куда острее, потому что теперь девушка потеряла еще и отца. Но слезы и избыточная жалость к самой себе не могли решить ни одну проблему.

Еще раз окинув взглядом поле, девушка вновь заметила детишек Линдов, возившихся со змеем, и не сдержала улыбки. Сейчас ей больше всего хотелось познакомиться с новыми людьми этого нового мира, а не предаваться мрачным мыслям о прошлом.

Робет О'Брайен, промышлявший рыбной ловлей вблизи побережья острова Мей, на протяжении последних 30 лет был единственным, кто не соблазнился на басни о блестящем будущем прииска Кью. Рыбы он ловил больше всех, имел свою собственную лодку и прежнему прибыльному делу изменять не собирался. Конечно, произошедшая трагедия затронула и его семью, но не нанесла столь глубоких ран, как потерявшим детей родителям, безутешным вдовам и сиротам. Жена О'Брайена и его дочь были заняты тем, что чистили и солили улов. Они явно не выказывали враждебности, и потому Фиби решилась к ним подойти.

Где-то в глубине души она радовалась сложившимся обстоятельствам, радовалась, что свободна и вольна в своих поступках. Порой ей приходила в голову мысль выучиться какому-нибудь ремеслу, познать, как другие обеспечивают свое существование.

День был ясным и холодным, а краски его столь яркими, что слепили глаза. Море отражало темно-голубое небо поздней осени, и даже за то короткое время, что девушка провела здесь, она успела заметить необратимые изменения в окружающей природе. Листья пожелтели и опали. Небо стало куда ниже, и дни короче, птицы собрались в стаи и полетели зимовать в дальние страны. Гладь моря стала свинцово-серой. На острове значительно похолодало.

Фабрика по переработке рыбы представляла собой строение из поросших мхом бревен и стояла прямо у причала. Таким образом рыбакам было проще выгружать улов.

Фиби подошла к причалу, когда лодка О'Брайена уже мерно покачивалась на швартовах. Жена рыбака Элис и его дочь Мэри уже подкатили тележку, чтобы забрать улов.

– Здравствуйте, мисс, – сказала Элис, завидев Фиби. – Вы уж простите меня, но я сейчас занята. Мы ждем большого улова.

Должно быть, у Роберта сегодня был удачный день. Рыбак вместе с братом причалил первым, и, похоже, их сети были полными.

– Я знаю, – ответила девушка, наблюдая, как плещется в сетях серебристая рыба… – Поэтому я и пришла сюда.

Элис резко повернулась к ней.

– Что вы хотите этим сказать?

– Просто я хочу помочь вам в работе и не жду, что вы мне за это заплатите, – выпалила она. – Я просто хочу здесь делать хоть что-то полезное.

– Это вовсе не работа для леди, – рявкнул на Фиби Роберт.

– Но ваша жена делает ее ежедневно, – парировала девушка.

– Да, но вы же не… – тут он поперхнулся.

– Я буду благодарна вам, если вы покажете мне, как все это делается.

Элис и Мэри жестом подозвали ее к себе.

– Вот вам бочка, полная рыбы. Вы ставите ее на тележку и катите на фабрику, а там выгружаете на конвейер. Потом мы покажем вам, как разделывать рыбу для дальнейшей транспортировки.

Фиби взялась руками за тележку и покатила к бревенчатому строению. Работа оказалась куда более тяжелой, нежели она могла себе представить. И на пороге фабрики девушка умудрилась опрокинуть тележку. В итоге все содержимое оказалось на полу. Серебристая форель забилась на затоптанных досках. Элис прошла через порог и выругалась с эмоциональностью, присущей ирландцам. Она взяла в руки большую деревянную лохань и протянула лопату Фиби.

– Неприятности случаются, – сказала женщина отнюдь не враждебно. – Давай-давай, загружай рыбу – и к столу.

Стиснув зубы, девушка взяла в руки лопату. Она недоумевала и не хотела знать, насколько сложнее окажется дальше.

Рыбаки и их жены приступили к работе. Мэри стояла как раз напротив Фиби и груды длинных серебристых форелей.

– Все делается вот так, – объясняла Мэри. Схватив рыбину в одну руку, она взяла остро отточенный нож в другую и в мгновение ока вскрыла брюхо форели. Девушка внимательно наблюдала за этим процессом и пыталась представить, что сможет сделать то же самое самостоятельно.

Мэри показала ей, как правильно потрошить рыбу, отложив рыбье сердце на край стола.

– Видите ли, – проговорила она, смущенно улыбнувшись, – малыши используют это в качестве наживки, когда удят на причале.

Маленькая девочка с беззубым ртом тот же час схватила скользкое сердце и выбежала на причал, чтобы побыстрее наживить его на крючок.

Фиби стало дурно, и она ощутила, что покрывается холодным потом. Мэри понимающе посмотрела на девушку.

– Точно так же выглядит моя мама, когда беременна.

Она почистила рыбу и бросила ее в стоящий на весах деревянный ящик.

– Как в ящик наберется сто фунтов, – продолжала объяснять Мэри, – мы кладем в него лед и забиваем крышку гвоздями. А потом отправляем рыбной компании в Хаддингтон.

Фиби невольно вздрогнула.

– А каким образом улов попадает в Хаддингтон?

– Обычно на пароходе, который идет из Стоун Бич. Он довольно далеко от поселка.

Еще неделю тому назад девушка в отчаянии искала этот Стоун Бич, чтобы добраться оттуда до Хаддингтона. Но сейчас у нее не было причин торопиться.

Мэри протянула ей нож ручкой вперед.

– Желаете почистить вашу первую рыбу? Подавив отвращение, Фиби взяла в руки нож.

– Пожалуй, мне понадобится помощь, – призналась она.

– Я вам помогу.

Девушка взяла одну из рыбин за хвост двумя пальцами – форель оказалась куда тяжелее, чем она предполагала. – Положите ее на бок и держите крепко-крепко, – посоветовала Мэри и схватила другую рыбу, показывая, как именно следует ее держать.

Фиби заставила себя сделать то же самое: на ощупь рыба была холодной и влажной. К тому же девушка сомневалась в том, мертво ли это существо. «Мертва, – заверила себя она. – Так же мертва, как и трют'о'бле, которое я заказывала в ресторане Ярвика на Эппл авеню».

К неимоверному ужасу Фиби, рыба забилась у нее в руках. Невольно вскрикнув, девушка отпрянула назад. Мэри молча взяла в руки деревянную киянку и ударила живучую форель по голове.

– Вот так, – сказала она. – Теперь она не рыпнется.

Фиби, следуя советам молодой поселянки, старалась больше не глядеть на эту рыбу. Она положила форель на стол и как следует прижала рукой, а затем попыталась вспороть ножом брюхо рыбины.

Но у нее ничего не получилось. Если в руках Мэри нож моментально распарывал рыбу, то Фиби сумела соскоблить лишь пару-тройку чешуек.

– Вы должны втыкать нож острием, – посоветовала девушке ее ровесница, у которой это занятие не вызывало никаких отрицательных эмоций, а действия были доведены до автоматизма. – Втыкайте его глубже.

Фиби подумала, что еще немного – и потеряет сознание.

– Глубже, – еле слышно прошептала она и сделала очередную попытку, потом еще одну и еще… На четвертый раз ей все-таки удалось проткнуть рыбье брюхо.

– Постарайтесь быть решительнее, – подсказала Мэри.

И пока поселянка говорила, нож Фиби сделал очень глубокий надрез, и она, наконец, нашла то, что искала: рыбьи потроха.

«Я могу это сделать, – внушала себе девушка, стиснув зубы. – Я должна выпотрошить эту рыбину». Правда, она не была уверена, зачем, но просто ей до крайности необходимо было это сделать.

– Никто из женщин не ведал, как работать на рыбообрабатывающем комбинате до этого лета, – сказала Мэри, словно читая мысли Фиби.

– И вы учились здесь после того, как заработала шахта? – спросила девушка.

Мэри молча кивнула в ответ, бросив в ящик обработанную рыбу.

– Мужчины-то отсюда сбежали. Горнорудная компания пообещала им очень большие деньги. Но они их так и не получили… И все из-за взрыва.

Некоторое время они работали молча. Вторую форель Фиби удалось обработать куда лучше. Однако при виде рыбьих внутренностей она вновь чуть не упала в обморок.

– Да нас всех от этого тошнит, – успокоила девушку Мэри. – Это ведь куда хуже, чем разделывать курицу.

Фиби не знала, как именно разделывают курицу, и потому промолчала.

Алекс был абсолютно уверен в том, что работа на рыбообрабатывающей фабрике окончательно поставит Фиби Кью на колени. Сам он в тот день мастерил новые полки для магазина, но все же то и дело справлялся насчет своей теперь уже квартирантки. Молодой человек ожидал, что она с минуты на минуту прибежит обратно, ужаснувшись своей первой в жизни грязной работы.

Но часы шли, а Фиби не возвращалась. В конце концов Хосмена разобрало любопытство, и он сам отправился в рыборазделочный цех. Дин Экель, рыбак, собиравшийся навсегда оставить промысел с наступлением зимы, сидел на бочке и со смаком курил свою трубку. И пока женщины работали за дощатыми столами, задавал все те же вопросы:

– Каков был сегодня ветер? На какой глубине лучше всего ловилась рыба?

Поначалу Алекс даже не признал Фиби. Она была в длинном кожаном переднике и высоких резиновых сапогах; голову девушка повязала платком. Ее руки были по локоть в крови от рыбьих потрохов, а лицо белее мела.

Совершенно внезапно, против своей воли Алекс ощутил нарастающую волну нежности к Фиби. «Жалость, – сказал он себе. Элементарная жалость, ну разве что смешанная с невольным восхищением». Он приволок из особняка миллионера в рыборазделочный цех острова Мей избалованную девчонку, а ей ничего… Другая на ее месте целый день лежала бы, свернувшись калачиком на кровати, да рыдала. Но эта девушка, похоже, собиралась доказать, что дочь Филиппа Кью ничего не страшится. Отец был явно недостоин любви такой дочери.

– Эй, Алекс, как дела? – спросил Дин с едва заметным норвежским акцентом.

Фиби быстро повернулась, но ничего не сказала и молча продолжила работу, словно не замечая Хосмена.

– Да вот, решил прикупить рыбку к ужину, – сказал Алекс, – похоже, вы сможете мне одну выделить.

– Какой разговор, – с хитрой усмешкой вымолвил Дин, взяв из его рук монету. – Выбирай.

Алекс специальновыбрал рыбу, которую только что почистила Фиби.

– Надеюсь, вы не успели с ней подружиться? – А к чему этот вопрос?

– Я к тому, что друзей на ужин не едят.

– Чтоб я хоть раз в жизни после этого взяла в рот рыбу! – с надрывом в голосе поклялась девушка.

– Все так поначалу говорят…

– Да нет, честное слово, я не буду есть рыбу, – она отвернулась, хватая очередную форель.

Рассмеявшись, Алекс побрел к торговой фактории.

Когда рабочий день кончился, Фиби ощущала себя настоящей победительницей. Она доказала, насколько все заблуждались, считая мисс Фиби Бартон Кью всего лишь избалованной дочерью аристократа, которая ничего не умеет и ничему не хочет учиться.

В покрытых рыбьей слизью сапогах, с растрепанными локонами и гневным выражением лица девушка вошла в жилище Алекса. Пушок приветствовал хозяйку с воистину собачьим восторгом.

– Я буду вам благодарен, если вы оставите эти сапоги во дворе, – пробурчал Хосмен, не отрываясь от конторских книг.

Фиби ничего не ответила, но повернулась к двери.

– Только повесьте их на заборе, а то в них заведутся черви.

Скрипнув зубами, девушка сняла сапоги.

Не такие уж и ужасные они были. Дин вылил на них целое ведро воды, прежде чем Фиби покинула цех. Конечно же, девушка и не надеялась, что Алекс встретит ее с распростертыми объятиями, но все же такта этому молодому человеку явно не хватало.

Вернувшись в дом, она застала Алекса по-прежнему погруженным в работу и с удивлением заметила на нем очки в золотой оправе. Сев у окна, Фиби сделала вид, что смотрит во двор, а сама украдкой наблюдала за Алексом, привлеченная его ученым видом. Нет, предположение отца о том, что Хосмен ее изнасиловал, не выдерживало никакой критики. Она даже никогда не интересовала Алекса как женщина! Хосмен считает ее избалованной коротышкой, а теперь ему за нее даже ломаного гроша не дают.

– Ну, и когда у нас будет готов ужин? – не отрываясь от работы, спросил Алекс.

– Что-что? – переспросила Фиби.

– Я спрашиваю, когда же у нас будет готов ужин? – повторил он.

Девушка была настолько потрясена, что даже не смогла рассердиться. С подчеркнутым спокойствием и выдержкой она ответила:

– Боюсь, я вас не понимаю. Почему вы решили, что я собираюсь сегодня вечером готовить для вас ужин?

– Но это вы решили, что можете найти себе место на этом острове, жить и работать, подобно остальным его обитателям.

Девушка только развела руками.

– Считаю, мой труд сегодня подтвердил это.

– Я не отрицаю, что вы вкалывали сегодня в этом рыбном цеху! – воскликнул Алекс. – Но с чего вы взяли, что работа ваша закончилась тогда, когда последний ящик был пересыпан льдом?

– Потому что рабочий день закончился!

– Вы что, и впрямь полагаете, что Элис и Мэри сейчас сидят дома, попивая шерри и закусывают монпансье? Для вас, быть может, все это игра, а для них – реальная суровая жизнь.

– А, теперь я, кажется, поняла. Моя подруга Сьюзи предостерегала меня насчет таких мужчин, как вы. Я должна была прислушаться к ее словам.

– Мужчин, как я?

– Да, таких мужчин, которые считают себя лучше, лишь потому, что родились на свет мужчинами. Мужчин, которые порабощают женщин, заставляя выполнять их свои прихоти.

– Леди, я вас ни к чему не принуждаю. Вы сами хороши…

– Что вы хотите этим сказать?

– Да вы носитесь здесь, как угорелая. Никто вас не просил что-то доказывать местным жителям. И поверьте мне, никто не собирается прощать вашего отца лишь потому, что вы оказались хорошей женщиной.

Глаза Фиби округлились от изумления.

– Мне просто надоело сидеть без дела на крыльце и молиться об освобождении…

Она выдержала паузу.

– Итак, вы считаете, что я оказалась хорошей?

– Неужели я сказал такое?

– Похоже, именно это вы и сказали.

В ответ Алекс лишь пожал печами, подрегулировал пламя в керосиновой лампе и продолжил работу. Контраст очков в золотой оправе с обветренным лицом этого дикаря неизвестно почему вызвал в душе Фиби какие-то нежные чувства. Бросив на Хосмена исполненный презрения взгляд, она наконец-то поняла, что от нее и впрямь не очень хорошо пахнет. Она мечтала сейчас содрать с себя заскорузлую одежду, нырнуть в ледяное озеро и больше никогда не всплывать. Быть может, там, в водных глубинах находится совершенно другой мир, тайная страна, где люди искренне заботятся друг о друге, где…

– Да вы на ногах не стоите, принцесса, – прервал ее размышления голос Алекса.

Девушка попыталась справиться с наваливавшейся дремотой.

– Я чувствую себя прекрасно, – парировала она. – Просто горю желанием переодеться во что-нибудь чистое.

– Жду, не дождусь.

Ничего не сказав, Фиби прошла в свою спальню и едва не споткнулась о цинковую ванну, стоявшую у печки. Из ванны поднимались клубы пара, и на мгновение девушка закрыла глаза, вдыхая пар, поднимавшийся от горячей воды. Раздевшись, она с наслаждением погрузилась в небольшую ванну, похожую на ту, которая была на «Лаки». Взяв в руки кусок мыла, девушка приступила к блаженной процедуре, напевая какую-то незамысловатую песенку.

Уже когда вода начала остывать, Фиби внезапно подумала: «А ведь это Хосмен приготовил мне ванну. Опять. И, черт побери, мне ведь опять придется его за это благодарить».

Она умылась, избавившись от неприятного запаха рыбы, выстирала одежду и вывесила ее сушиться.

– Так когда же у нас будет ужин?

«Ну, конечно же, – подумала девушка, а в животе у нее заурчало от голода. – И как это у него хватало совести требовать ужина от женщины, которая еле стоит на ногах после тяжелого рабочего дня?! Сейчас я ему устрою ужин!»

Алекс старался не замечать того, как тихо стало в соседней комнате.

– Вы там случайно в ванне не утонули? – в конце концов не выдержал он.

Ответа не последовало.

– Принцесса? Тишина.

– Мисс Кью?

Он снял очки и встал из-за стола.

– Фиби?

Впервые Алекс назвал ее по имени. Когда он вновь не услышал ответа, Алекс подошел к дверям комнаты и тихонько постучался и, немного подождав, приоткрыл дверь. В вечернем сумраке Хосмен поначалу не разглядел своей бывшей заложницы. Но потом он понял, что ворох тряпок и полотенец на кровати – спящая глубоким сном Фиби Кью.

Это зрелище потрясло Алекса до глубины души. Будучи все время начеку, девушка держалась от него на расстоянии, что вполне устраивало обоих. И вот теперь она здесь, живет в его доме, спит в кровати Кристиана, и он ума не может приложить, что же с ней теперь делать. Если верить Чарльзу Дарвину, эта девушка принадлежит к совершенно иному виду. И было бы противоестественно для нее бороться за жизнь в этом забытом Богом уголке планеты. И тем не менее именно так она и собиралась поступить. Быть может, ей просто стало скучно или же было необходимо любой ценой позабыть о том, как поступил с ней этот выродок, родной отец. Но как только остров ей как следует наскучит, мисс Кью с большим удовольствием отправится к папочке. И если б старый сукин сын понимал свою выгоду, он бы встретил дочь с распростертыми объятиями, не задавая ей глупых вопросов.

Еще одно полено полетело в печь, и из заслонки вырвался сноп огненных искр. Света на какое-то время в комнате стало больше, и Алекс успел разглядеть, что Фиби выстирала свою одежду.

Девушка вздохнула во сне и подогнула колени.

Хосмен решил не смотреть на нее, но все-таки не удержался. Конечно же, она была без одежды. Алекс видел ее округлое голое плечо, кожа казалась такой нежной. Маленькая изящная ножка выглядывала из-под покрывала. Прежде Алекс никогда не задумывался о женских ножках, но, залюбовавшись ногами Фиби, твердо решил, что многое упустил в этой жизни. Больше всего его потрясли нежные розовые пятки, совсем как у ребенка, и… покрытые розовым лаком ногти.

Молча глядя на спящую девушку, Хосмен вновь напомнил себе, что она – дочь Филиппа Кью. Ее растили, словно парниковую розу – хрупкую, прекрасную недотрогу, предназначенную лишь для того, чтобы на нее любовались. И тем не менее его, Алекса, почему-то неудержимо влекло к Фиби. «Ерунда, – резко оборвал он себя. – Похоже, пора уже посетить Сторм Бей, где знакомая вдовушка всегда готова разделить со мной пару ночей». Но Алекс должен был признать, что вдовушка ему бы уже не помогла, как и шлюхи из салуна в Литтлнесте, которые были особенно приветливы зимой. Нет, его нынешние желания сконцентрировались на одной женщине, прежде столь ненавистной ему Фиби Кью.

Эта девушка продолжала удивлять Алекса. Каждый раз, когда Хосмен ожидал, что она окончательно сломается и падет духом, Фиби расправляла плечи и мужественно встречала очередное испытание судьбы.

Ему было куда проще презирать дочь Кью, пока она не стала частью местного сообщества. И Алексу было куда легче, пока он не увидел ее обнаженную, спящую крепким сном после тяжелого рабочего дня.

Тяжелые мысли снедали молодого человека, пока он выливал воду из ванны и стряпал себе скудный ужин. Он пытался изо всех сил сопротивляться пробуждающимся чувствам по отношению к этой женщине, но, по-видимому, тщетно.

 

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Случилось невероятное – Фиби и впрямь стала своей в маленьком работящем поселке. Она даже представить себе не могла, что так быстро научится чистить и пересыпать льдом уложенную в ящики форель, баюкать младенцев и печь хлеб. Кроме того, девушка выполняла всю бумажную работу для полуграмотных рыбаков.

Прежде Фиби воспитывали в уверенности, что за всю жизнь ей не придется проработать и дня. Однако пребывание на острове Мей полностью перевернуло ее представление о жизни. Здесь, на острове, женщины вкалывали побольше мужчин. Здесь девушке пришлось самой думать, принимать самостоятельные решения и в конце концов получать радость от сделанного. Фиби обрела утешение в труде и обнаружила в своей душе стремление сблизиться с островитянами.

Дженни Линд научила ее вязать, и в благодарность за это девушка сшила Дженни и ее дочке Бетти очень модные чепчики. Элис открыла ей не меньше сотни рецептов приготовления блюд из рыбы, показала, как коптить и жарить на березовых дровах. Деревенские дети научили многим играм и смешили до слез.

Фиби все больше привыкала к размеренному ритму местной жизни. Она стала просыпаться с первыми петухами, привыкла к запаху дыма и горячего хлеба, который каждое утро доставали из печей. Научилась прислушиваться к голосам играющей ребятни.

В ту ночь, когда Грозный Рик вернулся с большой земли, в поселке был устроен песенный праздник у костра. Ричард восседал на бревне, подобно королю перед своими подданными. Он покуривал трубочку и с удовольствием делился последними сплетнями. Майлиус поведал о том, как чуть не утонул в Красной гавани и как видел в Сторм Бей медведя шатуна.

Фиби смотрела на него, сидя на бревне и обхватив колени руками. На детских лицах играли отблески костра, а глаза ребятни сияли, подобно звездам. «Как, должно быть, здорово вырасти здесь, – думала она, – быть свободным, как сама природа, трудолюбивым и окруженным людьми, которые действительно заботятся друг о друге».

Прежде чем началось пение, дети попросили, чтобы Грозный Рик рассказал еще одну историю, но тот лишь рукой отмахнулся:

– Мое красноречие на сегодняшний вечер иссякло, – подытожил он.

– А как же насчет истории о Томе и Полин Холл? – безжалостно предложил Дин.

– Том Холл, – завизжали детишки, хотя наверняка уже слышали этот рассказ не один раз, потому как и Фиби он тоже был известен.

– Том Холл так Том Холл, – обреченно согласился Ричард и начал рассказ. – Тридцать лет тому назад молодоженов Холл послали на зиму присмотреть за медным прииском. Но тот, кто их нанял, обещанных припасов не прислал, и потому Том и Полин оказались брошенными на безлюдном оледеневшем острове. Том умер с голоду, несмотря на то, что Полин поила его своим чаем из коры деревьев и давала есть кожу от ботинок.

Будучи не в силах закопать своего мужа в промерзший грунт, Полин решила не бросать труп на снегу на растерзание хищникам. А потому она оставила его в их хижине и порой к нему наведывалась, а сама построила себе новую лачугу, где и грелась у разведенного костерка. Так, в полудреме, у огня Полин постепенно умирала с голоду, борясь одновременно с ужасным искушением сварить суп из своего собственного супруга.

Прибывшие по весне на остров шахтеры обнаружили совершенно седую, сумасшедшую, но тем не менее живую женщину.

Даже самые шумные дети, слушая эту историю, притихли.

Чтобы развеять мрачное впечатление, начали петь. Фиби научила людей исполнению популярной в Ипсуиче песенки, и теперь островитяне аккуратно выводили припев.

Краем глаза девушка заметила пастора Беккера, подошедшего к своей жене сзади и поцеловавшего ее в ухо. Майла громко рассмеялась. «Для некоторых любовь – так просто, подумала про себя Фиби». Ей хотелось поговорить об этом, да только не с кем было…

Хоть она и жила в непристойной близости от Хосмена, он был от нее дальше звезд. Алекс являлся живым подтверждением того, что некоторые раны никогда не заживают. Утрата Кристиана жгла молодого человека каленым железом. Ежедневно девушка сталкивалась с его обвиняющим взглядом, и этот взгляд становился все мрачнее и мрачнее с каждым разом, как кто-то на острове признавал ее равной, благодарил или смеялся вместе с ней. И его неодобрение еще решительнее настроило Фиби доказать, что она вовсе не испорченная и избалованная пустышка, а полноценная личность.

Извинившись, девушка покинула собравшихся на лугу людей. Вечерний ветер пронизывал до костей. Зима обещала быть суровой и холодной.

Как-то вечером, когда за окном бушевал ледяной ветер, Фиби решила приготовить ужин, чтобы доказать Алексу Хосмену, что она вовсе не та женщина, которая не знает, как взять в руки раскаленный кофейник. Надев старый передник, она растопила печь до необходимой, по ее мнению, температуры, затем положила две картофелины в горшок с водой и разогрела сковороду для рыбы.

Фиби подумала, что в этом нет ничего трудного, глядя, как закипает вода в горшке. Хотя она не представляла, что делать дальше. Девушка накрыла на стол. Дома эту процедуру обычно выполнял слуга, а иногда даже несколько, накрывавших праздничный стол лиможским фарфором, ирландским хрусталем и флорентийскими тарелками. Конечно же, у Хосмена пришлось иметь дело с потрескавшимися эмалированными тарелками, кривыми вилками и ложками.

Убедившись, что под рукой есть толстое полотенце, чтобы взять горячую сковороду, Фиби стала жарить форель. Рыбий жир вскипел, расплескивая обжигающие брызги. Вскрикнув, девушка отпрянула назад. Сковорода в печи тут же вспыхнула алым пламенем. И в этот момент в дом вошел Алекс Хосмен.

Молодой человек бросился к пылающей посуде, но Фиби опередила его, плеснув горячей воды из-под картошки в печь.

– Не смей этого делать! – закричал Алекс. Через секунду девушка поняла, почему – горячий жир при добавлении воды горел еще лучше.

Громко ругаясь, Хосмен схватил сковороду и выбежал во двор. Спустя некоторое время он вернулся, протянув ей то, что осталось от рыбы.

– Я так понимаю, что ужин готов…

– Это рыба по-шотландски – с гордым видом произнесла девушка. – Новый рецепт.

Затем она выложила картофелины на тарелки, а Алекс тем временем соскреб ножом угли с форели и удалил кости. Удивительно, но внутри рыба оказалась вполне съедобной.

Они ужинали в сравнительно дружественном молчании. Благодарить Хосмен ее не стал, но съел все без остатка, за что девушка была ему крайне признательна.

– Куда это вы уставились? – спросил Алекс, заметив ее странный взгляд в никуда.

– Да вот, задумалась…

– О чем?

– О том, что сегодня я впервые накормила кого-то ужином… Раньше мне никогда не приходилось этим заниматься…

– Я уже это понял.

– И ничегошеньки в этом трудного не было. Ведь в этом есть что-то элементарное…

Застеснявшись собственных слов, Фиби густо покраснела и отвернулась.

Алекс с довольным видом откинулся на стуле и, скрестив руки на груди, проговорил:

– Вы можете кормить меня, когда вам заблагорассудится, принцесса.

Она вскочила из-за стола, покраснев еще сильнее.

– Я еще должна вымыть тарелки… Фиби чувствовала пронизывающий взгляд Хосмена все время, пока мыла посуду.

– Неужели вы не можете не нервничать? – спросил Алекс.

– Да я спокойна. – Ну и хорошо.

Девушка молча вытирала тарелки и ложки, невольно прислушиваясь к грохоту кочерги, – это Алекс бросил очередное полено в печь.

– Зимняя эвакуация начнется через два дня, – неожиданно объявил он. – В некоторых гаванях уже штормит.

«Зимняя эвакуация, – подумала Фиби. – Обитатели острова Мей оставят его, чтобы вернуться весной, растопить печи и возродить жизнь в поселке. Но не я. Я наконец-то вернусь в цивилизованный мир, обратно в…» Мысли внезапно смешались. С того самого момента, как Хосмен похитил ее, девушка только и думала о побеге и ни о чем другом, кроме как вернуться к прежней жизни. А теперь она даже не была уверена, что хочет этого возвращения. Ведь Ипсуич сильно пострадал от пожара, в огне погиб шикарный особняк отца. Кроме того, отец официально заявил, что Фиби ему не нужна.

Саймон, судя по всему, тоже не захотел принять на себя заботу о своей невесте. Как ни странно, но последняя мысль согревала девушку.

– Вы хоть слышали, что я сказал?! – прервал ее размышления голос Алекса. – Народ довольно скоро покинет этот остров на зиму…

– Я прекрасно вас слышала.

– Похоже, вы не любительница новостей.

– Я знала, что это рано или поздно случится. Вчера вот шел снег. И уже несколько дней все пакуют вещи.

Фиби расставила тарелки по местам.

– Бьюсь об заклад, что Грозный Рик захочет поднять якорь, как только погода наладится.

– Именно так и проходит эвакуация, на пароходе Грозного Рика? – поинтересовалась она.

– Да, на «Лаки», парочке пакетботов да одной шхуне. Как только погода наладится, весь этот флот возьмет курс на Данбар или Литтлнест.

Наконец девушка повернулась к Хосмену.

– А что потом?

– Большинство местных будет зимовать у родни и друзей, ну а холостякам можно будет снять комнаты в городе, наняться на работу на верфи или пивоварни Лестера.

Фиби поджала губы. Алекс сам спровоцировал ее вопрос.

– Нет, я имела в виду, что ожидает там лично меня? Я просто представить себе не могу, каким образом вы будете удерживать меня в заложницах там?

Хосмен стукнул кулаком по столу.

– Ну, если вам угодно знать, я по-любому буду вас удерживать.

Не сдержавшись, девушка дала выход своей ярости:– Ваш план провалился, потому что я больше не нужна своему отцу. И тем не менее я делала все, чтобы смириться с вами. Мне понятна глубина вашей утраты. Мое сердце разрывается от скорби. Я предложила вам, чтоб отец выплатил компенсации всем пострадавшим, обещала не возбуждать против вас уголовного дела. Я работала здесь как проклятая, пока мои руки не превратились черт знает во что! Что вы еще от меня хотите?

Взгляд Хосмена на мгновение просветлел. Но Фиби решила, что ей это просто показалось.

– Просто будьте готовы отправиться в плавание, как только погода наладится, – спокойно произнес он.

– Мне кажется, я заслужила знать, что именно меня ждет.

– Узнаете, когда доберемся до места, – отрезал Алекс.

– Ну что ж, если я отправляюсь в путешествие, – фыркнула девушка, то должна смастерить себе новую модную шляпку.

 

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Рассвет дня эвакуации с острова оказался солнечным, ясным и холодным. Водная гладь более всего напоминала хорошо отполированное зеркало. Невидимый дух срочности пронизывал воздух, поскольку холодный сезон наступал быстрее, чем кто-либо мог предположить. Снег уже покрыл землю, а около причала образовалась тонкая корка льда. Обледенелые скалы сверкали на солнце, подобно хрусталю. На западе уже собирались черные тучи. Дин Экель клялся, что чувствует близкое приближение пурги, и потому шкиперы решили твердо взять курс на Данбар и не рисковать более продолжительным плаванием в Хаддингтон.

Фиби надела только что сделанный бархатный чепец, аккуратно завязав его у подбородка. Самодельная вещица, конечно, очень сильно закрывала лицо и волосы, но теперь менять фасон было уже поздно. Девушка натянула свою единственную пару перчаток и вывела во двор Пушка. Пока она возилась с пуговицами на перчатках, Алекс уже вышел из магазина, а собака, визжа от радости, путалась у нее под ногами.

– Мы отплываем через час, – сказал Хосмен. – Пожалуйста, не отходите далеко от причала.

– Да я даже со двора не выйду, пока не застегну эти проклятые перчатки.

Помедлив немного, он предложил:

– Дайте-ка мне свою руку. Отказывать было глупо, и, скрывая нервозность, девушка протянула мужчине руку. Его огромные пальцы боролись с крохотными перламутровыми пуговичками.

– Вообще непонятно, зачем вам на перчатках еще и пуговицы, – проворчал он, стараясь попасть в петельки. – Можно подумать, что они свалятся, если вы не застегнете все эти пуговицы.

– Это просто такая мода, – ответила Фиби. – И вы ничего не понимаете в подобных вещах.

– И никогда не буду, – буркнул Алекс, покончив с первой перчаткой и принимаясь за вторую. Когда Хосмен коснулся ее, сердце девушки нежданно забилось чаще.

– Да у вас рука трясется, – заметил он. -Успокойтесь.

– Ничего она не трясется.

– Еще как трясется, – он вытянул ее руку, чтобы Фиби сама в этом убедилась.

– Ну, это просто от холода, – вышла из положения девушка, втягивая голову в плечи. -Нет уж, лучше я пойду к Майле, и она застегнет мне эту перчатку, не делая глупых замечаний.

– Ну и слава Богу!

Девушка хлопнула в ладоши, привлекая внимание Пушка, и они вышли, скрипнув калиткой. Собака побежала по замерзшей дороге, принюхиваясь к незнакомым запахам.

– Эй, принцесса, – крикнул ей вслед Алекс.

– Что? – ответила Фиби, демонстрируя всем своим видом, что очень торопится.

– Смотрите, не опоздайте на посадку на борт «Лаки»! Если прозеваете эвакуацию, вам придется провести на острове всю зиму. Вы же не хотите, чтобы с вами случилось то, что произошло с женой Тома Холла?!

Девушка поежилась.

– Все же это лучше, чем закончить свою жизнь, как Том Холл!

Когда она шла по главной улице безымянного поселка, то ощутила внезапную грусть. Больше она никогда в жизни не увидит этих мест, не увидит, как над бескрайней гладью моря восходит солнце. Не услышит ветра, завывающего в высоких кронах сосен, не услышит шума волн, бьющих о скалистый берег, больше никогда уже не встретит людей вроде Дина Экеля и уж точно не станет зарабатывать себе на жизнь обработкой форели.

Она больше никогда не будет наблюдать, как здешние детишки запускают змея, не будет собирать вместе с ними разноцветные камешки в быстрых ручьях, не будет баюкать младенца Камиллы, а потом пить чай с этой молодой мамой.

Никогда уже больше этого не будет.

Видя, какой переполох царит у причала, Фиби подумала, что сейчас Дин чувствует то же самое. Он тоже навсегда покидал Мей. Две ночи тому назад на званом ужине Дин встал и торжественно объявил, что уходит на пенсию. После того как прорыбачил пятьдесят лет, он решил обосноваться в собственной небольшой хижине в Шотландии, где сможет спокойно сидеть у печи и покуривать свою трубку. Наконец у него появится возможность перечитать все книги, собранные за время жизни.

Дин говорил, что уходит на покой со слезами на глазах, потому что любил этот остров. Другие тоже плакали, потому что Дин Экель считался здесь непоколебимой скалой, центром, надежным причалом, вокруг которого вращалась вся жизнь поселка. Вчера он пошел с Фиби на прогулку и показал ей быстрый, искрящийся на солнце ручей, дно которого было усыпано самым великолепным агатом, какой когда-либо девушке приходилось видеть. Теперь ей хотелось взять несколько этих блестящих камешков с собой на память.

Когда Фиби спустилась к причалу, то поняла, что Хосмен не преувеличивал, когда говорил, что весь поселок готовится к эвакуации. Суда были загружены под завязку скарбом переселенцев. Люди увозили с собой даже железные печки. «Господи, – пронеслось в голове у девушки, – как же они бедны. Надо будет обязательно договориться о компенсациях».

Жизнь на острове Мей научила ее многому. Раньше Фиби была беспомощным листком, дрожащим под порывами отцовских амбиций.

Но теперь она точно знала, что обладает собственной волей и будет слушаться голоса своего сердца, а не отцовских советов.

Когда девушка шла вдоль причала с бежавшим рядом Пушком, с востока подул сильный ветер. Она поздоровалась с Бирксами и Голднесами и в последний раз обняла младенца Камиллы Голднес.

Подойдя к стоявшему у причала «Лаки», Фиби увидела на борту парохода улыбающегося Ричарда Майлиуса.

– Ах, мисс, – приветствовал он ее. – А я – то вас поначалу не признал.

– Неужели я так изменилась?

– О да, теперь вы не плачете. Девушка рассмеялась.

– Неужели я так много ревела?

– Ну, нет, – добродушно усмехнулся Грозный Рик.

– Да, – одновременно с ним сказал Хосмен, голова которого показалась из люка машинного отделения. – Но мы терпели вас из-за цвета ваших прекрасных волос.

– Очень смешно, – недовольно поморщилась Фиби и, прикрыв ладонью глаза, в последний раз полюбовалась на обледенелые скалы.

Пушок уже прыгнул на пароход и как бешеный восторженно носился на палубе, а Грозный Рик тем временем катил к трюму очередную бочку. Вдруг крышка бочки отвалилась. Перепуганная девушка инстинктивно отскочила в сторону.

Ричард изверг целый поток ругательств, в то время как содержимое бочки растеклось по всей палубе. Пес, заскулив, попятился к рубке. В воздухе стояла ужасающая вонь.

– О, Боже, – прошептала Фиби. – Что это?

– Рыбий жир, – с отвращением сплюнул Алекс, вновь показавшийся в отверстии люка.

– Проклятье! – Грозный Рик наблюдал, как жидкость залила его сапоги. – Какой осел закрывал эту бочку?!

Девушка уже было собралась подняться по трапу на борт парохода, но Алекс жестом приказал ей этого не делать.

– Мы уж тут сами как-нибудь уберем. Не хватало еще, чтобы все мы потом были в этой дряни.

Рукой он указал на судно «Кинг», стоявшее на другом конце причала.

– Вам лучше отправиться на большую землю в компании О'Брайенов и Беккеров.

Плавание вне общества Хосмена вообще-то должно было быть приятным для Фиби. Девушка вспомнила, что ее главной целью являлся побег от этого человека. Но теперь это показалось ей полным абсурдом.

– Хорошо, – ответила она.

Алекс рассеянно кивнул и помахал ей рукой. Он уже драил палубу старой серой шваброй. Фиби отправилась на «Кинг», рассказав там о происшествии. И пока мужчины смеялись над пролитым жиром, Майла со светлой улыбкой смотрела на девушку.

– Последний день на острове? – спросила она.

– Пожалуй… По крайней мере, для меня и Дина.

– Да мы уж много лет пытались избавиться от этого старого мошенника, – бросил через плечо занятый погрузкой Роберт О'Брайен. – Надо было оставить его здесь, чтоб он замерз насмерть.

Дин сухо рассмеялся.

– Тогда тебе не над кем было бы подтрунивать, Роберт. Да и потом, существует много способов, чтобы не замерзнуть, – сказал Дин, обращаясь к Фиби.

– Сейчас последует очередная байка, – предупредил ее Бен Беккер.

– Слышал я историю, как два человека заблудились в пургу. Они уже наполовину замерзли, когда им посчастливилось убить оленя. Они его выпотрошили, а сами залезли в тушу.

– Вот видите, что я вам говорил? Краснобай… – перебил его Роберт, поднимая якорь.

– А может быть, то был не олень, а карибу?

– Может, этого вообще не было?

– А мне вот рассказывали, что эти двое были раздеты догола и согревали друг друга телами внутри этой туши.

Дин и Роберт разразились хохотом.

– Я б лучше умер, – подытожил Дин. Фиби густо покраснела, но смеялась вместе со всеми.

– Вы прямо такая леди, – восхищенно заметила Майла, разглядывая чепец девушки. – Ах, как бы и я хотела идти в ногу с модой.

Фиби была поражена, что простая смиренная Майла хочет быть похожей на нее. У этой женщины были муж и сын, которые обожали ее.

– Подождите, у меня кое-что для вас есть… И когда девушка стала развязывать головной убор, Майла запротестовала:

– Нет-нет, ни за что!

– Нет, вы должны принять мой подарок, иначе я обижусь.

Фиби удивилась твердости своего голоса. Она совершенно изменилась, стала самоуверенной и даже властной. Сняв малиновый чепец, она буквально заставила Майлу снять свой, простенький, из серой шерсти.

– Ну вот мы и квиты. Я теперь буду в тепле, а вы станете настоящей модницей.

– Спасибо, эта вещь у меня будет самой любимой, – обняла ее Майла.

Честно говоря, малиновый цвет как нельзя шел к волнистым светлым волосам Майлы и ее бледному лицу, столь характерному для северянок. Она повернулась к старому Дину, тихонько сидевшему в сторонке со своей любимой трубкой в зубах. Сморщенной рукой он нервно перебирал висевшее на шее ожерелье из медвежьих клыков.

– Да ты прямо красавица, Майла, – вымолвил он рассеянно.

Было видно, что сейчас его голова занята совершенно иным. Глаза старика обесцветили многочисленные бури и шторма. На этом острове он был рыбаком, а кем станет на большой земле?…

Конечно, это был довольно смелый шаг – начать новую жизнь. Но и для Фиби, и для Дина шаг этот был вынужденным. Девушке было его жалко, потому что выглядел старый рыбак потерянным и отчаявшимся.

– Как вы собираетесь проводить время в Шотландии? – спросила она, пытаясь отвлечь Дина от мрачных мыслей.

– Буду делать то же самое, что делал каждую зиму. Сидеть у печи, курить трубку, читать. Может, сыграю пару партий в кости с каким-нибудь другим старым рыбаком, и попутно будем травить с ним байки о славных былых днях.

– Звучит не так уж плохо.

– Да, это будет похоже на зиму, да только зима эта станет бесконечной.

– Но…

Дин внезапно встал, снял с шеи ожерелье и бросил его в воду. Фиби ахнула, когда оно скрылось под водой.

– О, Дин! – воскликнула девушка пораженно. – Ваше ожерелье…

– Оно больше не мое, – ответил рыбак безразличным тоном. – Оно принадлежит морю. Рано или поздно, но море свое возьмет.

Ей не понравилась подобная безнадежность в мужчине, которым она прежде так восхищалась.

Роберт О'Брайен тяжело вздохнул.

– Бог запрещает тебе покинуть остров без подарка на память, Дин, – сказал он и, достав невод, бросил его за борт. Все с интересом переглянулись и стали ждать, что будет дальше. Майла Беккер сказала, что у нее хорошее предчувствие, и не ошиблась.

Через несколько минут О'Брайену удалось выудить ожерелье, и он протянул его старику. Лицо Дина расплылось в улыбке.

– Ты заслужил бутылочку шнапса, – заявил старик.

– А как же ты, Фиби? – спросила Майла. – Какой подарок на память об острове ты везешь с собой на большую землю?

– Я как-то об этом не подумала… Девушка удивилась самой себе. Прежде она была так сентиментальна и всегда хотела иметь какую-то вещь на память о тех местах, где побывала. Инстинктивно рука потянулась к шее, и тут Фиби вспомнила, что Хосмен отослал столь дорогой ей медальон отцу.

Подарок на память… Быть может, ей и впрямь стоит взять с собой с этого острова что-нибудь. А то через много лет никто и не поверит, что с ней могло произойти такое…

Девушка знала, чего ей сейчас хотелось больше всего. Она видела это вчера, когда гуляла с Дином.

– Ты права, – сказала она Майле. – Я должна прихватить с собой что-то на память. Я вернусь буквально через несколько минут.

– Да мы уже отчаливаем, – заворчал Роберт О'Брайен.

– А я решила плыть на «Лаки», – ответила Фиби, обрекая себя на суровое плавание на палубе, скользкой от рыбьего жира, но все же признавая, что хочет провести это плавание в компании Алекса и Грозного Рика.

– Все нормально. Боюсь, мой пес там без меня с ума сходит.

– Ну что ж, тогда до встречи на большой земле, – сказал Бен Беккер.

Подобрав юбки и завязав потуже колкий шерстяной чепец Майлы, девушка спустилась на пристань. А потом со всех ног побежала к тому быстрому ручейку, что вчера ей показывал Дин.

На бегу она ощутила небывалую свободу. Да, она, несомненно, будет тосковать по гордому великолепию этих диких мест. И, быть может, настанет день, когда она вернется сюда, но не как заложница, а как долгожданный гость. Фиби уже решила, как поступит дальше: добьется от отца финансовой компенсации пострадавшим, даже если ради этого ей придется судиться с ним, и лично доставит деньги весной на остров.

Продираясь сквозь густые лесные заросли, девушка наконец-то вышла к ручейку. По краям он уже был подернут ледяной коркой, а под журчащей, чистой, как слеза, водой, сверкали агаты.

Фиби расстегнула пуговицы на одной из перчаток и стянула ее с руки. Затем, подобрав юбки, она склонилась над ручьем, чтобы набрать мелких гладких камешков. Вода была до ужаса холодной, а камни покрыты льдом, и к тому времени, когда девушка выловила десятый камень, ее пальцы окончательно онемели. Фиби знала, что ей следует поторопиться, но другой такой возможности у нее уже не будет. Самые красивые камни лежали на середине ручья. Девушка потянулась за одним и, потеряв равновесие, упала в ледяную воду. От шока у нее перехватило дыхание. Фиби не смогла даже закричать. Собрав последние силы, она выбралась из ручья и побежала к берегу. Голова гудела от удара. Проклиная себя за неуклюжесть, девушка представляла, как Алекс и Грозный Рик будут снова подтрунивать над ней. Когда воздух разрезал пароходный гудок, Фиби поняла, что ей следует бежать быстрее: она и так уже потеряла слишком много времени.

 

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

– Теперь палуба, как каток, – проворчал Алекс, когда они вышли из гавани.

Хосмену пришлось кричать, чтобы заглушить безумный лай пса Фиби.

– Ну это ж не моя была идея – нагрузить пароход бочками с рыбьим жиром, – оправдывался Грозный Рик. – Ты все это устроил. Черт подери! Теперь мне придется полгода отдраивать палубу.

– Не волнуйся, я сам все уберу. – Алекс возил по рыбьему жиру ветхой шваброй.

– В будущем тебе работать не придется, – изрек Грозный Рик. – Если наша дорогая мисс надавит на своего папашу, как обещала, все мы станем богатыми, как короли!

– Кью не станет платить за нее выкупа. Он известный скряга, этот старый придурок за нею даже корабля не послал! И с чего ты взял, Ричард, что она получит от него хотя бы медный грош?

– Он все поймет… Скорее всего, мистер Кью уже осознал, что дочка не виновата в случившемся.

– Да у него уже предостаточно было времени, чтобы понять, что в случившемся виноват только я, что, в общем-то, сущая правда.

Вся эта история оставила в душе у Алекса неприятный осадок. Ведь он взял Фиби в заложницы, не подумав, как это может отразиться на ее будущем.

– Ну так где ж тогда этот чертов Кью? – Грозный Рик не отрывал глаз от чернеющего горизонта.

– Ему необходимо время. Ричард откашлялся.

– Мне-то ты можешь открыться, Алекс. Ты наверняка уже спишь с ней?

На мгновение Алекс лишился дара речи.

– Да как тебе такое могло прийти в голову, старый осел?!

– Просто я вижу, как ты порой на нее засматриваешься… Да и потом, я же не слепой, вижу, как она на тебя смотрит…

– Ты абсолютно не прав, – ответил Алекс, почувствовав, как бешено забилось сердце.

Ричард скептически посмотрел на своего молодого друга.

– Ну и потом, у нее определенные симптомы… ну, в общем, ты сам понимаешь…

– Какие еще симптомы?

– Видишь ли, она очень быстро устает… ее тошнит… Просто я подумал, что она уже того…

«Фиби? – мысль показалась Алексу невероятной. – Беременна?»

– Ты не прав, Ричард… Просто у нее такая деликатная конституция. Она явно была не приспособлена к той жизни, которую мы ей устроили…

– Тогда, может быть, виноват тот жених, о котором она упоминала? – предположил Грозный Рик.

«Нет, – сомневаясь, подумал Хосмен, – просто она была слишком хрупка и не знала этого жестокого мира». И куда она сейчас плыла? Что может сделать такой человек, как Кью, с вернувшейся обесчещенной дочерью? Алекс надеялся на то, что Грозный Рик прав, и Кью, в конце концов, сменит гнев на милость. Сукин сын не заслуживал ее, но Фиби то его любила. И к тому же он ее отец. Мужчина припомнил, как пару раз высек Кристиана: первый раз, когда мальчик отправился на утлой лодочке в Большую гавань и двое суток отсутствовал дома, а второй раз, когда тот выпил полпинты крепкого виски и наблевал на пол. Алекс всегда приходил в ярость от подобных выходок… но он все время прощал мальчика. И так поступал бы любой отец.

Но все было так лишь до их последней ссоры. Алекс запретил Кристиану работать на руднике. Прекрасное лицо мальчика помрачнело, и он убежал из дома, твердо решив начать собственную независимую жизнь. Он хотел доказать ему и Гилберту, что ни от кого не зависит. Ему предложили место на шахте и зарплату, вдвое превышавшую то, что он зарабатывал рыбным промыслом. Кристиан и Алекс расстались в тот день врагами, и возможности помириться им больше уже не представилось… Он потерял и сына, и брата.

Филиппу Кью был преподан куда более жестокий урок, чтобы простить свою дочь.

Погруженный в мрачные размышления, Хосмен смотрел на глупую дворняжку, метавшуюся по палубе и громко лаявшую в сторону исчезающего острова. Конечно, он и Пушок терпели друг друга, но лишь благодаря присутствию Фиби. Пес никогда не расставался с девушкой. Вот почему он был так расстроен, оказавшись на борту «Лаки», в то время как Фиби уплывала на «Кинге». С трудом сдерживая равновесие на скользкой палубе, Алекс взял подзорную трубу Грозного Рика и взобрался на мостик. «Кинг», «Дрим» и «Виктория» были уже далеко впереди. Парусные суда двигались куда быстрее парохода – им помогали порывы сильного зимнего ветра.

«Как бы не началась буря», – подумал Хосмен, глядя на почерневшее к западу небо. Тяжелые низкие тучи предвещали скорый снегопад.

К ночи весь остров Мей уже наверняка будет покрыт снегом, а его гавани станут недоступными для кораблей. Через несколько дней остров погрузится в долгую зимнюю спячку до самой весны.

Алекс еще раз посмотрел в подзорную трубу и узнал Фиби по той смешной малиновой шляпке, которую она сшила прошлой ночью. Какое-то время девушка сидела на палубе «Кинга», а потом спустилась в трюм.

Хосмен отвернулся и принялся внимательно рассматривать удаляющуюся береговую линию. Алекс считал этот остров своим родным домом, но зимой он более всего походил на неприступную вражескую крепость.

На какое-то мгновение мужчине показалось, будто он уловил какое-то движение на краю поселка, а потом «Лаки» качнуло так, что Алекс еле устоял на ногах. Когда он вновь навел подзорную трубу на остров, то увидел лишь сплошную пустоту. Голые скалы, голые деревья, голая земля.

«ПРОЩАЙ, КРИСТИАН!»

Хосмен понимал, что в этом нет никакой логики, но ему казалось предательством покидать остров вот так. Ведь последние восемь лет они с Кристианом на зиму уплывали с острова вместе. А теперь Кристиан навсегда оставался здесь, в холодной могиле, навсегда вдали от Алекса. Он уже больше не мог прикоснуться к мальчику, взъерошить его вихры, услышать его смех.

Стиснув зубы, Хосмен постарался отвлечься от мыслей о сыне и от того факта, что Кристиану уже никогда не суждено увидеть весны.

Когда рядом была Фиби, он меньше думал о мальчике. Конечно же, она не могла заменить ему парнишку, которого он так любил и существование которого придавало смысл всей его жизни, но присутствие заложницы вынуждало Алекса думать о чем-то другом, кроме постигшей его невосполнимой утраты.

Наблюдать за тем, как девушка открывала для себя остров Мей, было равносильно тому, что вновь посмотреть на эти места чистым детским взглядом. Мир казался прекрасным. Жизнь стоила того, чтобы жить. По иронии судьбы, чтобы вновь напомнить Алексу об этом, понадобилась испорченная неженка, дочь злейшего врага.

Последние дни Хосмена вовсе не беспокоило, что все его планы мести Филиппу Кью потерпели полный крах. Честно говоря, желание убить Кью исчезло вместе с его сгоревшим особняком. Фиби просто лишний раз напомнила о том, что, кроме всего прочего, враг его являлся чьим-то отцом.

Судя по всему, Кью планировал отдать дочь в качестве жертвенного агнца известному на всю Англию семейству Кросби, но девушке что-то не особенно этого хотелось. Алекс мог лишь предполагать, как станут развиваться события после того, как они достигнут Шотландии. Он планировал высадить девушку в Данбаре и доставить ее на тамошний железнодорожный вокзал. Оттуда она сможет добраться до Ипсуича, на чем вся эта история и закончится.

А что будет дальше, его уже не волновало. После того как Фиби уедет в Ипсуич, у Алекса не будет повода захотеть встретиться с ней вновь. Он больше никогда ее не увидит.

Очередная волна ударила о борт парохода, и ледяные брызги хлестнули Хосмена по лицу. Ветер был хорош, да только пробирал до костей и обещал жуткую бурю. Если погода не испортится, к ночи они уже достигнут большой земли.

Паника охватила ее не сразу. Фиби была слишком наивна, чтобы понять последствия того, что опоздала на уходивший из гавани корабль. Когда она закончила собирать агаты, более всего ее волновали мокрые ноги и спина. Люди наверняка отметят, какой у нее жуткий вид. Девушка думала об этом, пробираясь к причалу мимо рыборазделочного цеха Роберта О'Брайена.

«Странно, – сказала про себя она, – все корабли ушли. Но, даже видя это, Фиби не ощутила тревоги. И только потом поняла, что ее просто забыли здесь по ошибке. Сама по себе эта мысль казалась невероятной. Прежде еще никогда в жизни про нее не забывали, ни преднамеренно, ни по случайности. И вот это все-таки произошло. И, конечно, она сама была виновата, решив пересесть с одного судна на другое. Фиби ощутила себя глупой сентименталисткой, решив забрать на память об острове какой-нибудь сувенир.

Она старалась держаться изо всех сил. Девушка убеждала и успокаивала себя тем, что через несколько часов придет какое-нибудь судно и заберет ее.

– Да, именно так оно и будет, – громко сказала Фиби. – Кто-нибудь вернется, чтобы забрать меня отсюда.

Но никто ее не слышал. Никогда в жизни девушка еще не была так одинока. С самого рождения ее окружали няньки, слуги, горничные. И вот она оказалась совершенно одна на пустынном острове, который находился Бог знает где.

– Отлично, – произнесла она. – Какой смысл стоять здесь, чтобы замерзнуть насмерть.

Подобрав свои обледенелые юбки, Фиби пошла прочь с причала. Она уже прошла половину пути до поселка, когда остановилась, чтобы бросить последний взгляд на почерневшую на западе полоску горизонта. Северный ветер поднимал на море большие волны. Никаких кораблей видно не было.

Но нечто все же привлекло ее внимание. Там, далеко на западе, небо закрывали черные клубы дыма. Никогда еще прежде девушке не приходилось видеть, как начинается зимний снегопад. Метель застигла ее врасплох. Фиби не спеша всходила на холм, словно завороженная этим зрелищем. Тьма нависла над поверхностью моря, отбрасывая на нее огромную тень. От величия надвигавшейся бури у девушки захватило дух, но лишь теперь она поняла, что ей придется противостоять стихии в одиночку.

И вот тогда-то Фиби охватила самая настоящая паника. Она тихонько вскрикнула. И то было не рыдание или просьба о помощи, а лишь странное сдавленное выражение обуявшего ее страха. Девушка понимала, что никогда не отличалась особенной храбростью. В прежней жизни от нее ни разу не требовали проявлений героизма.

А когда пришла беда, Фиби оказалась настолько к ней не готова, что у нее даже не хватило сил продолжить путь. Девушка сидела прямо на тропинке, обняв колени руками и дрожа от холода и страха.

«Подумай», – сказала она себе и произнесла то же самое вслух.

– Подумай, Фиби, ты совершенно одна на этом острове, а начинается настоящая снежная буря. Что ты должна сделать для того, чтобы остаться в живых? С трудом заставив себя встать с промерзшей земли, она добралась до поселка. Покинутая деревня показалась Фиби пугающим призраком, все ее обитатели бежали перед лицом неведомой угрозы. А она лицом к лицу столкнулась с ужасными силами природы.

Девушка снова посмотрела на берег, втайне надеясь, что переоценила масштабы надвигавшейся бури. Но теперь все выглядело гораздо ужасней. Еле живая от холода, Фиби побежала в укрытие.

***

– Алекс, согласись, что это было ужасно, – Грозный Рик стал на якорь в торговой гавани Данбара и отсчитал в кошельке необходимую для оплаты стоянки сумму.

– Ну и в бурю мы попали. Надо было отплывать с острова еще на прошлой неделе.

Алекс кивнул в ответ, явно поглощенный совсем другими мыслями. Бурь он никогда не боялся.

– А ты видел, где пришвартовался «Кинг»? Грозный Рик понимающе взглянул на друга.

– Что, так соскучился по своей маленькой гостье?

– Просто хочу лишний раз убедиться, что с ней все в порядке и она не выкинула очередную глупость.

– Ну, в этом отношении она просто спец.

– Сам знаю. Так что лучше всего будет мне ее побыстрее разыскать.

С громким лаем Пушок спрыгнул на берег. Все дорогу дворняжка страдала от отсутствия Фиби. Грозный Рик продемонстрировал Алексу увесистый кошель.

– Пойду-ка я найду себе на берегу какую-нибудь бабу, да напьюсь в стельку.

– Да, женщины это любят. Оказавшись в порту, Алекс стал искать «Кинг». Стояла кромешная тьма, а надоедливый пес никак не мог угомониться, надсадно лая.

На причале с фонарем в руках стоял Дин Экель.

– Ну, как плаваньице? – старик шикнул на собаку. – Неужели ты не в состоянии унять эту псину?

– Нет.

– Ну, тогда мы используем ее в качестве наживки и скормим рыбам.

– Он просто ищет Фиби.

Дин прикрыл лицо ладонью от очередного порыва вьюги.

– А, кстати, где девушка? Как она перенесла шторм на борту «Лаки»?

Поначалу Алекс ощутил лишь легкое смятение.

– У нас на борту ее не было. Мы только что бросили якорь. – Ox! – воскликнул Дин, стараясь перекричать зловещие порывы снежной бури. – Должно быть, я чего-то не понял. Она ведь сказала, что собирается плыть с вами.

– А мы ей приказали отправляться на «Кинг», – почесывая бороду, растерянно произнес, Грозный Рик.

– Но мне она сказала, что поплывет с вами! – воскликнул Дин.

Может, старик что-то напутал…

– Но я же видел ее, – не выдержал Алекс. – Она сидела под мачтой «Кинга»…

Тут он поперхнулся, увидев Майлу. На ней был тот самый модный чепец.

– Это… это же шляпка Фиби… – прошептал Хосмен.

– Она мне ее подарила, – ответила женщина. – Сегодня утром. Она такая добрая, хорошая девушка, Алекс. Когда-нибудь ты и сам это поймешь.

Грозному Рику удалось успокоить пса только после того, как он засунул ему в пасть здоровенную воблу.

– Давайте-ка рассуждать логически. Итак, Фиби не поплыла на борту «Лаки», а вы говорите, что и на «Кинге» ее не было.

– Она хотела забрать что-то острова, но не сказала, что именно, – почесал затылок Дин. – Сказала, мол, вы отправляйтесь, а я поплыву вместе с Алексом.

Все трое мужчин выругались одновременно, а Майла схватилась за руку пастора.

– Мы обязательно должны выяснить, где сейчас эта девушка!

– Она осталась на острове, – прискорбно вздохнул Дин. – Где же ей еще быть?

Жена Беккера застонала от бессилия.

– Что же нам теперь делать? Мы же не можем оставить ее там.

– Первым делом надо проверить все другие суда, – сказал Бен.

– Она же совершенно неприспособленная, – всхлипнула Майла. – Она там погибнет…

Алекс промолчал и отошел прочь. Город сверкал огнями. Вой злого ветра смешивался с фортепьянными аккордами, доносившимися из гостиниц. Как правило, в эту ночь мужчина мог расслабиться, все работы были закончены, и наступала пора погружаться в зимнюю спячку. Обычно Хосмен в компании Грозного Рика отправлялся на поиски крепкой выпивки да охочей до любовных утех женщины. И так они обычно и проводили свою первую ночь в порту.

А на море бушевал шторм. Волны бились о пристань, осыпая береговую линию ледяными брызгами. Снег валил как никогда. К утру его будет по пояс. Но об этом Алекс уже не думал. Теперь он знал, что обязан сделать.