Обезьянье озеро, Британская Колумбия, Земля 25 декабря 2051
Джон Поль Кендалл Ремилард никак не мог философски осмыслить понятие Рождества. Что косматое вечнозеленое деревце, которое украшала его мать, служит зимним символом надежды, понять было нетрудно из объяснений Терезы и образов, ею проецируемых. Но идея Бога, творящего для себя тело, – да и самый акт Творения – ставили Джека в тупик.
Он размышлял: «Поступок для Бога странный и ненужный. Стать человеком, чтобы мы могли его любить, а не бояться. Если он действительно Верховное Существо, из этого следует, что для собственного счастья ему никакие другие сущности не нужны. А уж тем более по своей природе столь несовершенные, что они неизбежно осквернят творение, прежде безупречное. Я могу понять, что Бог сотворил физическую Вселенную, чтобы развлечься. Но для чего создавать другие сознания, заранее зная, что они все испортят?»
– Если не ошибаюсь, об этом много спорили знаменитые человеческие мыслители.
Тереза прилепляла тонкие свечечки, сделанные из лосиного жира, на елку, не достигавшую в высоту и шестидесяти сантиметров. Для каждой свечки был изготовлен подсвечник из алюминиевой фольги, но требовалась большая осторожность, чтобы, прикрепляя подсвечник к ветке, не смять его или свечку. Она уже испортила три свечки, торопясь украсить елку, пока Роги не вернулся с дровами. Праздничный обед был почти готов.
По-моему, ранние богословы (образ) были абсолютно убеждены, что у Бога не было никакой нужды сотворять другие мыслящие личности, – сказала Тереза. – Чистейший вздор, конечно, так как эти же самые богословы признавали, что Он это сделал, и, значит, причина у Него была. Следовательно, либо мы готовы признать, что Верховное Существо капризно (гротескные образы), либо Ему это было зачем-то надо. Мы ему нужны.
Но что заставило Бога нуждаться в нас?
«Любовь», – ответила Тереза.
Эмбрион сказал: «Это иррационально».
– Вот именно. Не думаю, что кому-либо удалось найти рациональное объяснение, для чего мы нужны Богу. Религии, не связанные с иудейско-христианской традицией (образ), редко включают идею любящего Бога. Что до натурфилософии, то любящая доброта не тот атрибут, который можно логично приписать Богу – Творцу Биг Бэнга (образ).
Да уж.
– Но любовь – единственный осмысленный мотив. Иначе Бог-Творец превращается в шахматиста, который старается скрасить свою космическую скуку, и мы для него не более чем пешки (образ). То есть ни о какой любви речи быть не может. Ну, а если Бог хотел, чтобы мы знали, что Он сотворил нас из любви к нам, Ему надо было прямо сказать нам об этом, так как сами мы не сообразили бы. Ему необходимо было вступить в общение с нами, а не оставлять нас на волю неразумной эволюционирующей Вселенной.
Пожалуй…
– Есть много способов, как Он мог бы это сделать (образы), но поставь себя на место Бога и попробуй найти самый изящный способ общения со своими мыслящими творениями. Способ, одновременно самый трудный и неправдоподобный, зато дающий шансы преуспеть наиболее чудесным образом.
Не самый легкий?
– Конечно же нет! Какое удовлетворение это даст? Я могу спеть «Поздравляю с днем рожденья!» (цитата), но куда больше удовлетворения я получаю от сцены безумия в «Лючии» (цитата), хотя она меня совсем выматывает.
Я понял.
Прижимая, прикручивая, Тереза прилепляла одну свечку за другой, иногда отвлекаясь, чтобы поправить те, которые наклонялись.
– Самый элегантный способ, каким Бог мог вступить в общение с нами, должен был бы возмутить тупоумных и восхитить сознания, обладающие чувством юмора и любовью к приключениям, как и Его собственное сознание.
Бог может смеяться?
– Конечно, милый. И грустить тоже. Верховное Существо без этих качеств не было бы верховным. Угрюмые, не умеющие радоваться люди пытаются доказывать, что это не так, но их доводы неубедительны.
Объясни, как Бог вступил в прямое общение с нами.
– Это происходило по-разному на разных планетах Галактики. На нашей, как я считаю, это было общение с евреями и христианами. Это долгая история, и тебе надо будет прочесть ее в Библии (образ). Увлекательнейшая повесть о нравственной человеческой эволюции, в которой история и мистика сплетены в удивительный клубок. Это не только Слово Божье, но и чудесное литературное произведение, истинное сокровище; одни страницы исполнены глубокого смысла, другие увлекательны, третьи удивительно поэтичны, но есть и скучные, а от некоторых посланий святого Павла я просто зубами скриплю. Мне очень жаль, что я не прочла ее всю, но ты можешь выискать кусочки в моей памяти. Разные религии толкуют Библию по-разному, но мы, католики, верим, что, когда сознание одного избранного племени чрезвычайно умных людей (образ) достаточно созрело для понятия любящего Бога, Он просто заговорил с ним. – Она засмеялась. – Ну, может быть, все не так просто! (Образ.)
И племя восприняло Его весть и передало ее другим?
– Некоторые. А другие все время пятились и соскальзывали назад, к примитивным понятиям о гневливых богах, которых необходимо постоянно умиротворять кровавыми жертвоприношениями и еще всякой чепухой (образ). Богу приходилось уговаривать их и шлепать, как делает любящая мать, когда ее дети расшалятся (образ), и… нет, тебе надо прочесть Библию и поговорить о ней с теми, кто разбирается в этом лучше меня. Твоя мама очень необразованная женщина и особенно в религиозных вопросах. Возможно, я все объяснила шиворот-навыворот. В школе и в колледже я ведь интересовалась только музыкой… Куда же я засунула фольгу? Совсем забыла вырезать звезду. Елки без звезды не бывает (образ).
Значит, любовь – мотивация для всего творения?
– Думаю, да. Психорешетки в пределах нашей нормальной реальности не могли бы существовать без пяти других, и наоборот. Если Бог хотел создать сознания, чтобы любить их, Ему пришлось сотворить целый космос. И он прекрасен! По большей части.
Но творить из любви к творимому? Так странно!
– Еще бы. По сути вообще бессмысленно – если смотреть на Вселенную рационально. Но любой художник знает, что это так. И всякий душевно здоровый взрослый человек знает, что влюбленным хочется разделить свое счастье со всем миром. И если ты Бог, любящий себя, или даже ты сама Любовь в каком-то высшем смысле, а других сознаний, чтобы поделиться с ними счастьем, нет, тогда… тогда ты создаешь их.
Значит, можно сделать вывод, что Бог действительно нуждается в нас?
– Теперь большинство наших единоверцев убеждены, что это так… Фу ты! Если вот те две свечки искривятся, они подпалят елку. Придется найти им другое место.
Однако эмбрион не отступал: «Но ведь многие сотворенные сознания несовершенны? А иногда бывают злыми?»
– По-моему, это как-то связано с теорией хаоса, в которой я ровно ничего не понимаю. Когда родишься, спросишь об этом своего брата Марка. Кроме того, существует принцип, согласно которому куда прекраснее создать чудесное творение из несовершенного материала. Само несовершенство отдельных элементов – пусть даже и зла, как часто бывает в человеческих делах, – помогает Богу достигнуть еще больших творческих высот.
Какая странная идея.
– Старинная пословица гласит: «Бог пишет прямо кривыми строчками». Человеческая история полна кривизны, петель и сплетений (образы). Казалось бы, анархия, варварство, наименьший общий знаменатель должны были бы восторжествовать давным-давно. Но нет. Все зверства, катастрофы, клубки бессмыслиц каким-то образом вошли в единое построение, которое становится лучше и лучше с каждым годом – и одновременно многое выглядит даже хуже! Мир, в который ты будешь рожден, кажется чудесным по сравнению с тем, каким он был всего около сорока лет назад (образы). Потому что в Галактическом Содружестве многим людям живется вольготнее, чем до Великого Вторжения. И все-таки есть недовольные, есть просто плохие люди, возникают скверные или трагические ситуации. И все-таки мы, дети Бога, продолжаем развиваться и становимся лучше на каждом уровне, почти вопреки самим себе. Это тоже как-то связано с нелинейностью и хаосом. И с Божьей любовью.
Эмбрион сказал: «Все так таинственно. Противоречит здравому смыслу!.. Почему эта идея мне приятна?»
Но Тереза только засмеялась.
– А елочка тебе нравится? – Она как раз прикрепила звезду и отступила на шаг полюбоваться общим результатом. Деревце стояло на столе перед окном. Оно было украшено журавлями из искусно сложенной фольги, крошечными овсяными лепешками и гномиками из шишек и проволоки с головами, руками и ногами из затвердевшего теста, раскрашенного косметикой.
Джек был тактичен: «Ты столько сил положила на рождественскую елку. Дядюшке Роги она, конечно, очень понравится. И будет любопытно посмотреть, как эти жировые цилиндрики загорятся все разом. Рискованно – но интересно».
На столе перед елкой Тереза расстелила шаль вместо праздничной скатерти, расставила на ней тарелки и чашки, разложила вилки и ножи.
– Свечи мы зажжем, сев за стол… А елка не загорится! Мы с Роги этого не допустим. А потом мы обменяемся подарками. Сейчас они лежат завернутые под елкой.
Мама, почему на Рождество дарят подарки?
– Таков обычай. Волхвы (образ) принесли дары младенцу Иисусу. Богу-младенцу. А он – дар Бога нам. – Она проверила жаркое, которое томилось в ожидании, когда его разрежут, и принялась энергично натачивать на оселке большой нож.
Джек сказал: «Это самый большой парадокс. Даже больше, чем Сотворение. Богу было совершенно не нужно становиться человеком и Самому учить нас любви. Я понимаю, почему некоторые земные религии отрицают это».
– Опять ты копался в моем сознании… Да, Воплощение – полная нелепость. Но согласись, такой прекрасный способ приковать наше внимание. К тому же нам гораздо легче молиться Богочеловеку и любить его, потому что ему понятны наши человеческие трудности. А как любить всемогущего Творца Биг Бэнга? Какое ему дело до того, что мое жаркое подгорит и доживу ли я до твоего рождения…
Эмбрион сказал: «Мне бы хотелось, чтобы ему было дело до этого».
– Ага! – Тереза вперевалку направилась к нарам Роги и извлекла из-под них последнюю припрятанную бутылку рома. – Это уже психология. Воплощенный в человека любящий Бог обретает мифические обертоны, воздействующие на самые глубины человеческой психики. На ту почти инстинктивную нашу часть, которую мы назвали подсознанием.
Я пока ничего похожего не испытывал.
– Ничего, еще испытаешь! – засмеялась Тереза. – Вот когда начнешь общаться с другими людьми по-настоящему.
Я… Лучше было бы без этого. Даже позволить дядюшке Роги со мной познакомиться, и то оказалось очень страшным. В его сознании есть темные места. И я увидел темноту в сознании Grandpere Дени перед тем, как закрылся от него.
– Не мучайся из-за этого. Во всех людях есть хорошее и плохое. И во мне, и в тебе. Вот еще причина, почему любящий Бог – это такое огромное утешение. В нем нет темноты. Бог знает о нас все и тем не менее любит нас. И желает нам добра, даже когда отрекаемся от него. Мы бы не поняли этого и за миллион лет, если бы Он не открылся нам. Это величайшая из тайн… Подожди, дай сообразить. Суп и рис в закрытых кастрюльках греются позади духовки. Кипяченой воды для разбавления достаточно, а десерт…
А Бог воплощался и для других рас Содружества?
– Кроме лилмиков. Антропологи Содружества – или как они там себя называют – придерживаются мнения, что у многих первобытных рас галактики существуют мифы о Воплощении, очень сходные с нашим. Конечно, это не доказательство Божьего Воплощения. Доказать его вообще нельзя. Надо верить. И я верю. И дядюшка Роги, и твой папа, и братья, и сестры, и миллиарды других существ.
Она прижала обе ладони к своему вздутому животу, на мгновение закрыла глаза и вызвала образ своего нерожденного ребенка.
– Я верю в любовь Бога, как верю в твое великое будущее, Джек. Меня многое пугает, многое делает несчастной. Но если я сохраню веру, то не отчаюсь. Нет, нет!
Мама…
Но в этот момент нога в сапоге начала громко стучать по двери, и Тереза поспешила ее открыть. В комнату ввалился Роги с огромной охапкой дров, а с ним ворвались снежные хлопья и волна морозного воздуха.
– Фу-у-у! Ну, этого нам должно хватить на час-другой! – Он бросил свою промороженную ношу в корзину, наполнив ее выше краев, и начал стягивать верхнюю одежду. – А тут пахнет чем-то вкусным!
– Филе лося, поджаренное на лосином жиру с чесночной солью. Бульон из лося с клецками из костного мозга лося и морковью. Рис под лосино-грибным соусом. И ромовые тарталетки с изюмом на лосином жиру.
Она захлопотала у печки, а Роги сел рядом на табурете, стянул сапоги и зашевелил пальцами на ногах, восстанавливая кровообращение.
Тереза протянула ему исходящую паром чашку. Роги понюхал и пришел в восторг.
– Масляный ромовый пунш? Но я думал, маргарин давно кончился.
– Предусмотрительность еще никому не Мешала, – торжественно произнесла Тереза и подняла свою чашку. – A la bonne votre, mon cher ami [За ваше здоровье, мой дорогой друг (фр.).], и счастливого Рождества.
– Joyeux Noеl [Счастливого Рождества (фр.).] тебе, – сказал Роги, – и Ти-Жану.
Они чокнулись, выпили и поцеловались. Потом она усадила его за стол и велела разрезать жаркое, а сама принесла остальную еду и зажгла свечи на елке.
– Не беспокойся. Вон ведро с водой и мокрая тряпка. Пожара можно не опасаться. – Погасив две сильные лампы, она опустилась на стул, и несколько минут они молча сидели рядом и думали о своем, глядя на колеблющиеся огоньки, на ответный блеск инея, густым слоем покрывшего окно, и прихлебывая душистый пунш.
– А ему он не повредит? – спросил Роги. – Ром?
Тереза, улыбаясь, покачала головой.
– Ром сильно разведен, а он уже такой большой, что капелька спиртного ему даже на пользу… Правда, малыш?
Эмбрион ответил: «Он изменяет мое сознание. Любопытно! Займусь исследованием этого явления»,
Теперь засмеялся и Роги вместе с Терезой. Потом они прочли застольную молитву и принялись за еду.
Тереза развернула подарки Роги.
– У меня есть еще один, – сказал старик. – Там, на крыльце. Я его еще не закончил, ну и положил сюда, к остальным, его рисунок.
Тереза разглядывала дощечку с рисунком и четыре странные вещички. Рисунок изображал раму с подвешенным на ней подобием мешка. Деревянные вещички напоминали миниатюрные гантели, длиной в шесть-семь сантиметров со «штангой» тоньше зубочистки. Роги показал, что один шарик на конце составляет с ней одно целое, зато другой снимался, открывая остро заточенный конус.
– Это, – с гордостью объявил Роги, – первобытные английские булавки. Мы ведь забыли захватить их. Древесина очень твердая, и я намучился, вырезая их. Теперь тебе не понадобится завязывать узлы на пеленках Ти-Жана.
– Какая прелесть! А рисунок? Качели для маленького?
– Не совсем. Когда я кончу, это будет теплая сумка с внутренней обшитой мягким рамой. Словом, так индианки носили младенцев. Либо подвешиваешь дощечку, так что малыш покачивается и смотрит на тебя, либо носишь на спине – будут и лямки.
Тереза обняла и расцеловала Роги.
– Чудесные подарки! – Она встала. – Я налью тебе еще пунша и принесу свой подарок.
Свечи на елке давно растаяли, и на столе среди остатков их пиршества горели две обычные лампы. Тереза велела Роги повернуться лицом к нарам, вывернула лампы до максимума и поставила их на пол у его ног.
– Огни рампы! – возвестила она и повесила полосы фланели на полки над нарами, почти закрыв их. – Это задник, а в стерео вставлен специальный диск. Исполнительнице осталось только надеть костюм в ее роскошной уборной, а точнее, в душевой кабине – и представление начнется.
Она вручила ему что-то плоское, завернутое в полотенце, и исчезла за занавеской у двери.
– Я провожусь несколько минут, – крикнула она оттуда – Подбрось пока поленьев в огонь. Тебе не повредит и убрать со стола. Но прежде разверни вступление к подарку.
Роги заинтригованно развернул полотенце и тоже увидел дощечку, но с узором по краю, напоминавшим славянские орнаменты, а середину занимала тщательно выписанная афишка:
Программа
«СНЕГУРОЧКА» (СНЕЖНАЯ ДЕВА)
Весенняя сказка
Опера в четырех действиях с прологом Н. Римского-Корсакова
Либретто композитора по пьесе А. Островского
Перевод на французский П. Гальперина и П. Лало
С ТЕРЕЗОЙ КЕНДАЛЛ в заглавной партии в записи исполнители певцы и оркестр «Метрополитен-Опера».
– Чтоб мне провалиться! – воскликнул Роги.
Он слушал эту оперу на свадьбе Терезы и Поля, но потом как-то признался ей, что почти ничего не запомнил – в таких был расстроенных чувствах. Так что же задумала Тереза теперь?
Роги убрал со стола, подложил поленьев в печку и, когда зазвучала увертюра, устроился поудобнее в своем кресле. Снаружи, под стрехами, свистел и выл зимний ветер, но его переполняла приятная сытость, в маленькой хижине было тепло, а аромат горячего пунша туманил голову и убаюкивал чувства самым блаженным образом. Из миниатюрных колонок лилась сочная романтичная музыка, флейты и валторны перекликались, как птицы в апреле. Но в ней проскальзывало и что-то зловещее, дрожание струн, словно намекавшее, что зима все еще царит полновластно и весна слишком поторопилась.
Роги почувствовал тихую истому, веки его сомкнулись…
Он увидел унылый, скованный стужей лес, а за ним замерзшую реку с обнесенным стеной древним русским городом на том берегу. Луна заходила, начинало светать. Запели петухи. Небеса посветлели, и словно бы миллионы птиц опустились на ветки деревьев, завершая свое долгое путешествие с юга. На корне дуплистого дерева сидел маленький лесной дух и радостно смотрел на них. Он запел, что сейчас на землю спустится Весна.
И она явилась в зелено-золотой колеснице, запряженной лебедями и гусями, окруженная мириадами певчих птиц в ярком оперении. Явилась и начала рассказывать Роги странную музыкальную историю.
Когда-то Весна влюбилась в Мороза и родила ему дочь, прелестную Снежную Деву, Снегурочку. Весной Мороз забирал ее с собой в мрачный Северный край, укутанный вечными снегами. А теперь Снегурочке исполнилось шестнадцать лет, и она мечтала жить с людьми, освободившись от власти своего сурового отца.
Внезапно в воображаемом Роги лесу забушевала вьюга, и на сцену вышел сам Мороз. Весна стала упрашивать его освободить милую маленькую Снегурочку.
Мороз согласился, но угрюмо предупредил: если их дочь полюбит смертного и он ответит ей любовью, ревнивый бог солнца Ярило умертвит ее – любовь сродни солнечному жару и, как и он, запретна для Снежной Девы.
Тут пришла сама Снегурочка.
Роги вдруг осознал, что глаза у него открыты, и в иллюзорный лес (не Тереза ли его создала?) внезапно проникла живая женщина в белоснежном одеянии, отороченном таким же мехом и усыпанном сверкающими ледяными кристалликами.
А Тереза пела – пела так, как в дни своих триумфов. Ее изумительный живой голос естественно вплетался в записанную музыку и пение. К ней вернулась вся магия, которая считалась утраченной навсегда, и Роги замер, качаясь в этих завораживающих волнах, боясь поверить, что это не иллюзия.
Снегурочка радовалась, что ей позволят уйти в мир людей. Она подсматривала за юношей и конечно же влюбилась в него и в его песни. От звука его голоса у нее таяло сердце. «Тает!» – вскричал Мороз и рассказал, что ее ждет, если ей ответят взаимностью. Но она думала только о юноше, только о любви, только о своем счастье.
Мороз удалился в ледяное логово, а Весна преобразила лес. Тесная хижина, казалось, распахнулась в цветущий зеленый круг, и восхищенная Снегурочка оказалась в толпе веселых парней и девушек, которые плясали и пели, завлекая ее в свой круг.
Пролог кончился, и опустился воображаемый занавес.
Тереза стояла между двумя горящими лампами и улыбалась Роги. Точно у Золушки, ее великолепный белый наряд снова превратился в простую фланель с опушкой из заячьего меха, с нашитыми на нее блестками и снежинками из фольги. Но красива Тереза была по-прежнему и все так же источала победоносную магию.
– Как тебе опера? – спросила она.
– C'est fantastique! [Фантастично! (фр.)] – воскликнул Роги. – Но как ты проецируешь иллюзию? Вот не думал, что твоя созидательная метафункция настолько развита.
– У меня нет. Но у Джека – да.
– Маленький?
– Он отыскивает образы декораций и других действующих лиц в моей памяти и воплощает их. А теперь – действие первое!
Позднее Роги снова не сумел вспомнить перипетии оперного сюжета. Запомнил он только щемяще прекрасную Снегурочку: девушка умоляла свою мать Весну подарить ей то, что обрекало ее на гибель, – но иначе она все равно умрет. Весна исполнила просьбу дочери, и Снегурочка наконец полюбила молодого человека, горячо в нее влюбленного. Они должны были сочетаться браком вместе с другими молодыми парами на ежегодном весеннем празднике плодородия.
И тут сказка приблизилась к трагической развязке. Празднующие запели песню сева, в которой требуется выкуп за будущий хороший урожай.
А мы дадим девицу, девицу.
А нашего полку прибыло, прибыло.
А нашего полку убыло, убыло.
Потом Снегурочка спела блистательную арию, в которой она признавалась в любви.
– В очах огонь, – восклицала она, – и в сердце и в крови во всей – огонь!
Внезапно ее поражает солнечный луч, она тает и погибает.
Ее обезумевший от горя возлюбленный бросается в реку, не слушая местного царя, который объясняет, что присутствие Снежной Девы среди людей оскорбляло солнечного бога Ярилу и, останься Снегурочка жить, он лишил бы их землю света и тепла.
Затем на вершине своей священной горы появляется сам Ярило, держа в одной руке сноп, а в другой светящуюся человеческую голову. Народ поет в его честь гимн, завершающий оперу.
Роги хлопал так, что у него заболели ладони. Беременная дива, абсолютно измученная, обливаясь счастливыми слезами, упала в его объятия, и он уложил ее на нары прямо в костюме.
– Ты переутомилась, – сказал Роги, пряча тревогу.
– Нет же, нет! Я прекрасно себя чувствую. Все было замечательно, Роги. Я пела, пела!
Он снял с ее головы венец и подложил ей под затылок набитую мхом подушку.
– Ты пела потрясающе! А финал… не знаю, понял ли я его смысл…
Тереза закрыла глаза.
– Эта сказка восходит к древнему славянскому религиозному обряду. Чтобы умиротворить солнечного бога, обеспечив себе хорошую погоду и богатый урожай, племя приносило в жертву девушку. Жаль ее, конечно, зато так хорошо для остальных людей, которым нужно выжить, преуспевать и плясать в солнечных лучах.
Она открыла глаза и спокойно посмотрела на него.
– Разве ты не рад, что у нас больше нет таких богов?