Главный суперинтендант Джейкоб Силвер из Министерства криминальных расследований Содружества был неудачник от природы, привыкший выкарабкиваться из житейского дерьма с розочкой в зубах.

Мне казалось, что этим мы с ним похожи.

Сосланный на дальние рубежи Шпоры Персея за то, что осмелился положить конец взяточничеству начальника, получившего немалую мзду от концерна «Сердолик», ведущего производителя электронного оружия, Джейк Силвер был понижен в звании и посажен в крохотное Управление общественной безопасности на Стоп-Анкере. Так он и оставался прикован к своему крохотному офису на окраине мира, в этой гавани изгоев, в течение десяти лет – пока я не прибыл туда в 2229-м, снова лишенный гражданских прав, с твердым намерением утопить свои мозги в этаноле в качестве прелюдии к самоубийству.

Джейку ни малейшего труда не стоило выяснить настоящую личность изгоя, называвшего себя Адам Сосулька, когда я потребовал для себя статуса постоянного проживания на С-А. В течение моей долгой реабилитации он неожиданно воззвал к моему опыту эксперта СМТ, чтобы перехитрить некоторых хитрых корпорантов – вроде банды мошенников под названием «Истинные Американцы» из «Всеядного», одного из крупнейших концернов, заведовавших развлечениями. Они хотели захватить контроль над стоп-анкерским казино. Если бы им это удалось, бюджет местных школ сгорел бы синим пламенем. Я научил Джейка легальными методами справляться с подобными паразитами, на чем мы и завязали свое осторожное приятельство.

Он рисковал сломать свою профессиональную шею, помогая мне в борьбе «Оплота» против «Галафармы». Так что я дал обещание – по тем временам казавшееся невыполнимым – хоть лопнуть, а вернуть его обратно на Землю. Как раз тогда Симон с Евой упросили меня возглавить борьбу с «Галой». Сам по себе «Оплот» еще не представлял достаточной силы, чтобы вернуть Супера домой в Торонто, а вот наш престижный партнер, концерн «Макродур», вполне для этого годился.

«Макродур» – это, фигурально выражаясь, четырехсоткилограммовая горилла, самый здоровенный из концернов, имеющий больше всего связей с Большой Семеркой благодаря своей монополии на компьютерную технику. Я устроил Джейку возвращение домой – с продвижением по службе, потому что «Макродуру» я был нужен в качестве возглавляющего борьбу с «Галой» так же сильно, как и «Оплоту». Горилла пошла на уступки. На том и поладили.

Все были в шоке, когда Джейк Силвер неожиданно вернулся на прежнее место в столичном штате. Мы с ним отпраздновали это событие в «Трюфелях», после чего два года наши пути почти не пересекались.

Я позвонил ему с ранчо перед завтраком, пользуясь тем, что наша линия засекречена. Это было утром после вынесения вердикта. Его ассистенту я представился как «Адам Сосулька, конфиденциальный информант».

Лицо, появившееся на экране видеофона, стало еще более тощим, чем на Стоп-Анкере, и еще больше напоминало мастифа. Челюсть у Джейка слегка отвисла, узкие внимательные глазки сверкали из тяжелых мешков, которые странным образом не портили впечатления, придавая юристу огромное сходство со сторожевой собакой. Главному суперинтенданту Джейкобу Силверу недавно исполнилось 56 лет. Теперь – ничего общего с неряшливым, хотя и крепким парнем, которого я знал на С-А. На нем был черный кашемировый свитер поверх дорогой розовой рубашки, седые волосы красиво подстрижены.

Однако приветствие Джейка прозвучало все в том же фамильярном стиле, что и некогда.

– Дева Мария! – простонал он. – Да никак это Адик-Гадик, известный мошенник и царь царей контрабандистов! Запахло жареным… лучше не говори! Пришел день расплаты, так? Ты хочешь мзды за то, что приволок меня сюда, и мне снова предлагается ради тебя рискнуть своей старой задницей, а заодно и будущей пенсией?

– На этот раз мне нужна совсем небольшая услуга, – успокоил я Джейка. – Ничего такого, чтобы тебе пришлось отрывать свою задницу от стула. Как там Мари, а также дети и внуки?

Его одутловатое лицо расплылось в редкостной широкой улыбке.

– Лучше не бывает, и все благодаря тебе. Отличная работа – раздавили «Галафарму»! – Он хитро прищурился. – С другой стороны, это интервью в «Уличной газете» выставило тебя сущим идиотом. Ты все-таки собираешься связаться с «Оплотом» навеки?

– Еще не решил. Пока есть время на размышления. Кроме того, мне нужно закончить одно частное исследование. Ищу одного парня.

Джейк округлил глаза.

– Кто таков?

– Гамилькар Барка Трегарт, – сказал я. – По прозвищу Барки. Лишен гражданства за подпольную торговлю оружием и техникой с инопланетянами около 2201 года. Обычно действовал в Шпоре, но потом бежал в Рукав Ориона. А может, и в Кольцо Стрельца – после того, как умудрился удрать с Тиринфа. Может, он и до сих пор жив.

– Всего-то? – Джейк выглядел разочарованным.

– Найди для меня Барки, Супер. Я тебя отблагодарю. Сегодня вечером куплю тебе бифштекс в «Кармане». Также могу сводить тебя на «Макбета», если ты свободен. Уже купил два билета на лучшие места.

– «Пальцы чешутся. К чему бы? К приближенью душегуба«note 4, – процитировал Джейк из «шотландского» шедевра. – Надеюсь, это не о тебе, Адик-Гадик.

– Совершенно не обо мне. Я – образец корпоративной честности и благородства! По крайней мере на данный момент.

– О'кей. Принимаю твое приглашение поужинать. С Шекспиром хуже – извини, мы с Мари видели постановку как раз на той неделе. Своди в театр кого-нибудь из своих дам. Лорд и леди М. в исполнении Миклуайта и Дорси бесподобны.

– Это радует.

– Ладно, если ты можешь подождать минутку, я сейчас пробегусь по списку неблагонадежных насчет твоего Трегарта. Может, повезет. По крайней мере мне его имя кажется знакомым.

И он отвернулся от видеофона, чтобы проконсультироваться с компьютером.

Я не долее секунды размышлял над его предложением насчет дамской компании. Моя личная жизнь во время процесса была до крайности бессодержательна: когда выдавалась короткая передышка в работе, ее хватало разве что на короткий флирт с какой-нибудь политически активной софисткой из реверсионистов. Их партизанский пыл составлял приятный контраст со склочным миром юристов.

Но теперь-то процесс закончился, и последнее, что я хотел бы видеть рядом с собой – это политизированную даму. Нет уж, лучше сходить на спектакль в одиночестве.

Джейк Силвер копался в своих данных, испуская задумчивое мычание. Наконец сообщил:

– Последнее упоминание о нашем красавце – Манала, сектор 4. Одна из тех заправочных станций на астероидах, что на границе Кольца Стрельца, почти что в Красной Пропасти. Дерьмовое местечко, дыра последняя, насколько я помню, – но удобная для дальнобойщиков. Одиннадцать лет назад некто Г.Б. Трегарт был там задержан и оштрафован за нарушение запрета йтата на торговлю высокотехническим оружием. Потом он покинул Маналу и с тех пор больше не бывал под арестом, а может, то был просто его тезка. В официальных списках покойных его тоже нет, но это может ничего и не доказывать. Вдруг просто умер без генетического исследования. Так бывает со многими изгоями. По мнению Содружества Планет Человечества, твоего Барки просто не существует.

– Вот крысы. Я так и знал, что придется потрудиться. Джейк нахмурился.

– Он тебе в самом деле так нужен?

– Да.

– Могу я спросить зачем?

Но я сказал только:

– А никаким неофициальным путем ты не можешь на него выйти?

– Пути всегда есть. Правда, на их поиски может уйти много времени, которого у меня нет, и денег, которых у меня хронически не хватает. Почему бы тебе не нанять какого-нибудь профессионального детектива? Или… – Он прервался. Можно было почти что увидеть, как в голове его загорается легендарная электрическая лампочка. – Впрочем, подожди-ка. Твой Трегарт последний раз замечен за попыткой провезти груз актинического лучевого оружия из филиала «Сердолика» к йтата. Кажется, есть быстрый и грязный способ поиска, который я могу попробовать.

– Давай.

– Встретимся в вестибюле главного штаба МКРС в половине шестого. Приноси с собой карточку электронного денежного перевода, желательно неограниченную по времени. Если моя идея сработает, тебе придется кое за что заплатить в городе сегодня вечером.

Он отключился, и я пошел завтракать, насвистывая ковбойскую песенку.

Розалия подала мне «гуэвос ранчерос» и чилийский арбуз – размером с грейпфрут, но сладкий, как мед. И сообщила, что мой отец уже улетел в Торонто на личном хоппере. И пребывал не в самом лучшем настроении.

– Скверно, – заметил я. – Надеюсь, это он не на меня обозлился.

Я уже поговорил с Джейн Неллиган в башне «Оплота», в паре временных зон от Аризоны, и попросил ее получить отчет о состоянии «Сумасброда» и назначить встречи с Адамом Станиславским и Лорном Бухананом. Она позвонила, когда я допивал вторую чашку кофе, и я поговорил с ней по карманному видеофону.

– У председателя Станиславского сегодня крайне занятой день, – выпалила она. – Он готов уделить вам пятнадцать минут. Встреча в полдень, в его офисе в башне «Макродура», если вам это, конечно, подходит. В ином случае у него нет для вас времени до понедельника.

Джейн всегда говорит оживленно – и в то же время тактично и только по делу. Так как сам я лишен этого таланта, то ценю ее, как редкую жемчужину. Она замужем за главным ветеринаром Сандерландского ипподрома, ее сыновья-близнецы учатся в бизнес-школе Содружества, у нее есть дар справляться одновременно с сорока шестью склочными юристами, составляющими головное учреждение «Оплота» в Торонто.

Я сказал Джейн, что пятнадцатиминутная перепалка с Адамом в «Макродуре» ничего не даст. Я просто хотел узнать реакцию Адама на мое назначение. Если не ошибаюсь, его мнение совпадало с моим собственным. Конечно, это еще принесет мне немало неприятностей со стороны Симона и Евы.

– Секретари Лорна Буханана не желали иметь с вами дела, – продолжала Джейн. – Я взяла на себя вольность воспользоваться именем вашего отца, памятуя, что вы говорили о необходимости встречи. Это сработало. Гражданин Буханан предпочитает сам к вам подъехать. В офисе его сегодня не будет.

– Не могу представить, почему бы.

– Я назначила встречу на четырнадцать тридцать в конференц-зале нашего пентхауса. Гражданин Буханан готов беседовать так долго, как вам понадобится. Его телохранители настаивают на том, чтобы перед вашей встречей обыскать помещение на предмет «жучков». Они хотели бы также обыскать вас лично. На этот счет я не дала им окончательного ответа.

Я засмеялся.

– Да ладно, пускай обыскивают. Пускай это будет акт вежливости «Оплота» по отношению к самому El Queso Grande и его лакеям. Пускай также Карл Назарян подготовит все, что нужно для психотронного допроса, который может состояться после нашей встречи с Бухананом.

– Карл? – Глаза Джейн расширились.

– Именно. И чтобы результаты были готовы до вечера.

– Хорошо. О вашем корабле: окончательный этап модификации пройден на прошлой неделе. Вся необходимая аппаратура доставлена и вмонтирована, за исключением «Сердоликского» многоточечного прибора LRIR-1400J – заказ задерживают, и похоже, что надолго.

– Скажи механикам, чтобы добыли его где угодно и немедленно подключили. Мне все равно, пусть хоть украдут его на фабрике «Серда» или купят на чертовом черном рынке.

– Хорошо.

Она на миг отключилась от связи, потом появилась снова – со СтелЭксовской бандеролью.

– Это вам прислали меньше часа назад, с пометкой «лично в руки, конфиденциально». Отправитель – ваш друг, капитан Бермудес.

– Распечатайте сейчас же, пожалуйста. Она послушалась.

– Маленький э-диск с вашим идентификатором для активации. И вот это.

В руках Джейн оказалась платиновая цепочка, на которой висели два золотых обручальных кольца.

У меня дыхание перехватило. Мимо хранил эти кольца у себя с тех самых пор, как их извлекли из желудка гигантской морской жабы. Некогда они принадлежали мне и моей бывшей жене, Джоанне де Вет.

– Пожалуйста, положите диск и кольца в сейф в моем офисе. – сказал я Джейн.

– Хорошо. За время нашего разговора вам пришло еще несколько посланий, большинство – из прессы. Почти все я переправила в отдел общественных отношений. Звонил Геральдо Гонсалес и просил передать, что ему необходимо с вами поговорить, пока вы не – простите, цитата – не свалили на какую-нибудь Богом забытую мелкую планету, цитата неточная.

Джерри возглавлял Выборный Кабинет реверсионистов, группу, предназначение которой – избирать своего представителя в Совет Содружества. Это право партия получила недавно, после последнего общего голосования граждан СПЧ. Кабинет никак не мог принять решение насчет моей кандидатуры – несмотря на то, что я составлял основу их финансовых ресурсов, и именно благодаря мне партия получила право на своего единственного кандидата. Однако некоторые храбрецы чувствовали, что я не настолько чужд Большому Бизнесу, чтобы стать их знаменосцем. Другие считали, что я – совершенный псих, которому нельзя доверять полностью. Обе точки зрения заслуживали внимания.

Должно быть, Джерри и его команда прочли вчерашний выпуск «Газеты» и до смерти перепугались, что я приму руководство «Оплотом» и непременно превращусь в капиталистического свина, а именно – перестану давать им денежки.

– Могу уделить Гонсалесу полчаса. Назначьте встречу в моем офисе. Что еще?

– Вифания Айсберг узнала о вашем приезде. Она хочет немного поговорить с вами насчет вашего брата Дана.

– Черт. – Вот уж чего совершенно не хотелось! – Разве что на пару минут, если останется время после разговора с Бухананом. А в семнадцать пятнадцать у меня встреча с Джейком Силвером. Ужинаем вдвоем, а на спектакль иду я один. Аннулируйте второй билет на Шекспира, Джейк отказался.

– Будет сделано. Что-нибудь еще нужно сделать до вашего приезда? Может, заказать автомобиль и эскорт до ресторана и в театр?

– Не стоит. Я буду в анонимате и воспользуюсь Тропой, как обычный гражданин. Представители прессы ни за что не вычислят меня в столичной толчее. Я переоделся.

Я отстранил телефон на расстояние вытянутой руки, чтобы она увидела меня целиком.

В бытность свою подпольным главой юридического отдела «Оплота», я не озабочивался ношением оплотекой униформы, потому что редко выходил из башни. Повседневную работу я исполнял в потрепанных джинсах, стоптанных ботинках и старых рубашках в стиле «вестерн», что неизменно угнетало Джейн Неллиган, хотя она не считала себя вправе делать замечания. Однако сегодня я вырядился в деловой костюм из тончайшей темно-серой шерсти, под него надел такой же шелковый джемпер и застегнул шейный платок цвета морской волны серебряной булавкой с бирюзой. Единственным штрихом индивидуальности, который я себе позволил, были ковбойские ботинки от Тони Лама, на низком скошенном каблуке, отполированные до блеска. Их носы виднелись из-под элегантных деловых брюк.

– Глазам своим не верю, – пробормотала Джейн. – Станиславского и Буханана это должно впечатлить. Если они вас, конечно, узнают.

– Узнают, – сухо пообещал я. – Это я могу гарантировать. Я попрощался с Джейн и допил свой кофе. Потом вышел из дома через кухню, где остановился поцеловать в щеку кухарку Розалию.

Было прекрасное аризонское утро, ясное и холодное, солнце вставало над горой Орлиное Гнездо, птицы в ветвях пели что было сил. Проходя мимо конюшен, я услышал негромкое лошадиное ржание. Может быть, это Билли по-своему говорил мне hasta la vista.

Пустые седла в старом деннике.

Неся небольшой саквояж с нужными принадлежностями, я прошел по аккуратной дорожке, посыпанной гравием, к посадочной площадке, где ждал мой хоппер «Гаррисон-Лагуна». Без всякого пилота. Я всегда предпочитал водить собственноручно. Люблю контролировать ситуацию.

Контролировать…

Вчера перед сном я размышлял ровно об этом, а когда проснулся, окончательно утвердился в своем решении. Месяцы на размышления не понадобятся – если, конечно, предположить, что я вообще останусь жив после экскурсии к халукам. Я твердо знал, что отныне не позволю контролировать мою жизнь ни одной личности или организации. Ни объединенному концерну «Оплот». Ни партии реверсионистов.

Я никогда не хотел занять руководящее место в «Оплоте». О подобной карьере я даже не помышлял. Это правда, что в качестве председателя «Оплота» я мог бы с большей вероятностью успеха продвигать в жизнь реверсионистские идеалы. Человек, обладающий правом вето на любые решения совета директоров и назначающий повестку дня, безусловно влияет на политическую позицию компании. Но личная независимость, которую я столь ценю, немедленно утратилась бы, займи я место Симона. Мне придется все время принимать решения за всех, а значит, оценивать каждое свое слово и действие, потому что оно может повлиять на судьбы миллионов людей. Это отравит жизнь кому угодно и постепенно превратит меня в корпоранта-мироеда, именно то, что я ненавидел. Даже презирал.

Я попросту не мог такого сделать. Мне всегда больше подходила роль советчика, нежели исполнителя. Из меня получался неплохой коп, хитрый юрист-стратег и совершенно превосходный бродяга. Но организатор из меня никакой. Никоим образом.

С головой уйти в политику – тоже не вариант. Одно дело – изображать героя левого фронта, с этим я играл два года подряд, трубя направо и налево о красоте радикальных идеалов, но не неся никакой ответственности за их воплощение. И наслаждался галдежом желтой прессы: «Смотрите, вот Асаил Айсберг, еще один богач с шилом в заднице, который дерет глотку, что знает лекарство от всех болячек галактики!»

А я до сих пор думал, что мое лекарство – вполне подходящее. Однако сунуться с этим самым лекарством в руководство процветающего концерна? Не ровен час придется учиться тактичности и дипломатии. Законодательная этика… Искусство компромисса…

Да чтобы я?

Кого я пытался обмануть? Даже лучшие, ярчайшие звезды либеральной партии, ребята вроде моего друга Сонтага, жили в состоянии перманентной битвы в Совете, где большинство членов – консерваторы из «Ста концернов». А непрофессионалу вроде меня там и делать нечего.

Поддержать реверсионистов можно было и более приемлемым способом. Я собирался обсудить его сегодня с Джерри Гонсалесом.

Насвистывая «Счастливого пути, крошка», я влез в свой летательный аппарат и отправился в Торонто.

Это произносится как «Трона» всеми, кроме безнадежных невежд и инопланетян, которые тщательно проговаривают каждый звук (или это делает за них электронный переводчик). В то время как торонтцы хихикают.

Наш город появился на свет в качестве «места всеобщей встречи» там, где две реки, впадающие в озеро Онтарио, обрамляют удобную, хотя и болотистую, равнину. Рассеянные по всему Северу племена сходились здесь, чтобы поторговать мехами и медью, а также ожерельями из ракушек. В 1720-м здесь был маленький торговый узел французов, а потом – столица Британской Канады. Волны иммиграции XIX-XX веков поспособствовали экономическому росту города, а также его уникальной космополитичности. Именно это качество Торонто и обусловило выбор города главами Объединенных Наций в качестве столицы, а когда началось освоение звезд, такое же решение приняло Содружество Планет Человечества.

К 2236 году площадь Торонто с пригородами составляла 20 000 квадратных километров на северном берегу озера. А населения – 17 миллионов, большинство – люди. Издалека в ночное время Торонто походит на великолепную вспышку света – несомненно, самый большой и процветающий город на планете Земля.

Изначальный болотистый, наводненный москитами рынок между реками Дон и Хамбер остается центром города, но теперь его дополняет множество искусственных островов на озере. Полупроницаемый силовой зонт сорока километров в диаметре отражает нежелательные природные явления. Сердце Торонто пронзает небо множеством стеклянных башен, в которых расположены офисы и жилые помещения; их соединяют надземные трассы и сеть компьютеризованных автомобильных эстакад. Под дорогами поверхности проложена система скоростных служебных туннелей наряду с уникальными пешеходными путями, известными как Тропа.

Большинство современных зданий стоит над достопримечательными образцами канадской архитектуры, которые сохраняются с великим тщанием. Церкви, гранд-отели, театры, а также живописные древние магазины и рестораны окружены разнообразными опорными конструкциями, поддерживающими высоченные башни.

Иногда новое парит прямо над старым. Огромный Дом Совета Содружества возвышается над древним комплексом парламента Онтарио. Историческое место «До Нашей Эры» аккуратно включено в фантастический обелиск концерна «Всеядный». Башня «Макродура» благосклонно вобрала в себя собор святого Иакова. Но в большинстве случаев это производит куда более зловещий эффект. Уродливая игла «Сердолика», цвета говяжьего бульона, вот-вот поглотит древнее здание мэрии, а 400-этажный фаллический символ, в котором обосновалась «Галафарма», кажется, вот-вот раздавит Королевский Терминал.

Башня «Оплота», всего тридцати пяти лет от роду и вполне безопасная для исторических памятников – это довольно скромный бело-голубой небоскреб через улицу от Грэйндж-парка. Она не особо роскошная и не уродливая, менее сотни этажей высотой, обслуживается тремя надземными эстакадами, с посадочной площадкой для воздушного транспорта. До того как «Оплот» получил статус концерна, он занимал только верхние пятнадцать этажей, а остальное сдавал в аренду. При нынешнем расширении фирма распространилась на все здание. Бог знает, что будет после слияния.

Конференц-зал, где я сегодня собирался встречаться с Лорном Бухананом, представлял собой круглое помещение на вершине башни «Оплота». Офисы юридического персонала, включавшего и меня, находились на 96-м этаже. Место, служившее мне домом на время визитов в столицу – несколько комнат с видом на озеро на 73-м этаже, – ничем не отличалось от жилищ молодых служащих на временной работе. Разве что голограммой над камином, изображающей желтую подводную лодку по имени «Отмороженная-2», тоскливо погружающуюся в глубину сапфировой инопланетной лагуны.

Я ненавидел свои оплотские апартаменты. Но упорно отвергал предложения Симона выбрать себе более подходящее жилье на «Побережье» или в другой фешенебельной части города. Лишние хлопоты, говорил я. Я не планирую здесь подолгу задерживаться.

А он мне никогда не верил.

Небо было свинцово-серым и сочилось смесью холодного дождя и мокрого снега, когда моя машина прибыла к южным предместьям Торонто АТЗ. Я сообщил пункт назначения Дорожному Контролю – верхняя посадочная площадка башни «Макродура» – и понесся над мутно-зеленой водой озера, направляемый компьютерами собственного хоппера, плюс еще четырьмя дюжинами других – в надобное место.

Была уже половина двенадцатого. Меня задержала пробка в траффик-векторе в воздушном пространстве Чикаго. Я позвонил секретарше Станиславского и предупредил, что не успею вовремя, если только не перепрыгну очередь.

– Я все улажу, – обещала она. – Приземляйтесь на небольшую площадку. После чего подождите, пожалуйста, выходить из машины, пока не приедет транспортная капсула.

Под силовым полем центр Торонто защищен от ледяного дождя. Но иногда сочетание большой влажности и холодных потоков воздуха подло производит на свет искусственные облака, собравшиеся под защитным куполом. Так случилось и сегодня. Хотя был полдень, деловая часть города погрузилась в неприятный сумрак. Облака тумана окружали освещенные башни, самые вершины которых были почти не видны.

Инженеры «Макродура» отлично справлялись с неприятностями, очищая воздух с помощью инфракрасных маяков. Мой хоппер совершил посадку на уединенную площадку, буквенно-цифровые и транспондерные идентификаторы подключились еще в тот момент, когда я вышел из контролируемого пространства. Не было видно ни души, хотя двигатель хоппера отключился, и посадка совершилась.

Меня выехала встречать транспортная капсула VIP и переправила в обшитый деревом туннель, подведенный к двери моего хоппера. Электронный голос попросил показать радужку глаза для удостоверения своей личности. Я продемонстрировал роботу свой глаз, потом вступил в туннель, как и было предложено.

Посадочная платформа, как и весь остальной бело-золотой экстерьер башни, отличалась редкостной красотой дизайна. Но едва вы оказываетесь в стенах здания, все разительно меняется. Посетитель, заключенный в капсулу, едет по одинаковым коридорам и транзитным туннелям неприятного грибного цвета, вызывающим тоску и клаустрофобию, лишенным каких бы то ни было особых примет, без указания направлений. Все, что я видел сквозь стекло капсулы по пути к офису Станиславского, – это другие тележки, несшиеся в непредсказуемых направлениях. На дверях по стенам нет ни единой отметки, поясняющей, куда они ведут.

Я уже много раз бывал в башне «Макродура» (правда, не в самом логове председателя) за последние два года. Мне приходилось пояснять финансистам кое-что в своей безумной тактике во время борьбы с «Галафармой» – иначе нам бы не получить от них необходимых вложений. Иногда Адам Станиславский посещал подобные мои выступления, но чаще – нет. Однако он всегда оказывал мне особое доверие, а как-то раз даже пошел против собственного совета директоров и настоял на том, чтобы выдать «Оплоту» рискованный кредит, в котором мы отчаянно нуждались. В общем, его стараниями была вымощена дорога «Оплота» к повышению до статуса концерна, он помог положить на обе лопатки сумасшедшего директора «Галафармы», Алистера Драммонда, и окончательно скинуть его с пьедестала.

Платформа доступа в кабинет председателя «Макродура» выглядела так же безлико, как и все остальные. Никаких примет особой охраны, защищающей великого человека, – он лично пригласил меня в офис. Три стены просторного помещения покрывали чередующиеся панели темного дерева и кожаной обивки. Четвертая стена, за огромным викторианским столом, представляла собой сплошное окно. Тяжелые темно-зеленые драпировки обрамляли зловещую картину за стеклом. Картины на стенах не были голографическими – по большей части романтические земные пейзажи, за исключением женского портрета маслом, висевшего над камином зеленого мрамора. Не было видно никакого оборудования, записывающего устройства и так далее, но я предполагал, что большинство старинных предметов обстановки оборудовано современной технологией.

– Паршивый день, – сказал Адам Станиславский. – Давайте посидим у камина и выпьем кофе.

Ему было за шестьдесят. Человек среднего роста и телосложения, с пышными седыми волосами и основательными усами доброго деда, странно сочетавшимися с волевым квадратным подбородком. Глаза Адама, гиацинтово-голубые, были довольно маленькими и лучились живым умом, юмором и властностью типа «меня-так-просто-не-отымеешь-приятель».

– Спасибо, что согласились меня принять, сэр, – отозвался я, садясь на предложенный стул.

Адам – один из немногих людей, вызывающих у меня настоящее почтение.

– Не за что, Адик. Я уверен, за эти дни ты привык к черному кофе.

Он подвинул ко мне чашку с дымящимся напитком. Из вежливости я отпил глоточек.

– Не буду занимать ваше время долгими прелюдиями. Вы знаете, что отец предложил мне занять его место в правлении «Оплота». Меня интересует ваше мнение.

Адам Станиславский мгновенно отразил мою подачу.

– Тебя пытаются засосать. Не уступая в этом Великой Матери Всех Черных Дыр в созвездии Стрельца.

Я расхохотался.

– Вы над этим уже поразмыслили?

– Глава объединенного концерна в ответе за долговременное направление своей фирмы. Он – или она – должен иметь отчетливое предвидение будущего концерна. Но просто иметь предвидение – недостаточно. Успешному председателю требуется сила характера, чтобы сделать это предвидение реальностью.

Бах! Точное попадание. Я хотел было заговорить, но Адам поднял руку, показывая, что еще не закончил.

– Ты бы хотел придать «Оплоту» совершенно иное направление, и начать с первого же дня. Это не удастся. Я не имею в виду, что твоя мечта о справедливости для инопланетян бредовая или невыполнимая. Просто она преждевременна и до крайности неуместна именно сейчас. Поженить «Оплот» и «Галафарму» будет невероятно трудно. Новый концерн – это не просто сумма двух предыдущих. Преобразование требует генералиссимуса, у которого хватит мудрости разобраться, кто из служащих станет наиболее эффективным лидером на будущее. Мало того, что их надо подобрать – их следует воспитать определенным образом, сформировать из них команду. Каждый крупный проект придется тщательно исследовать, смотреть, как его можно преобразовать и использовать к обоюдной выгоде. «Оплоту» нужен прагматичный, трезвомыслящий эксперт по оценке в качестве председателя. Эта работа – не для… – он добродушно улыбнулся, – спонтанного паладина.

– Или дикого ковбоя, – подхватил я, отпивая еще кофе.

– А ты соединяешь в себе обе эти характеристики, Адик Айсберг. Может, однажды в будущем из тебя и получится хороший председатель совета директоров «Оплота». Но не сейчас.

– Скорее всего никогда, – возразил я.

– Ты никогда не думал о работе синдика? Мне кажется, эта должность в «Оплоте» подошла бы твоим талантам куда больше.

Синдик корпорации – это завзятый лоббист, осуществляющий основную связь между концерном или корпорацией и Советом Содружества. В настоящее время должность синдика занимал мой кузен Заред Айсберг, бывший в то же время и главным оперативным директором. Вторая из работ занимала почти все его внимание, наряду с его резиденцией на планете Сериф в Шпоре Персея. Заред был компетентным, но не впечатляющим синдиком.

– Интересная идея, – сказал я Станиславскому. – Это место привлекает меня куда больше, чем председательское. Но, может быть, Симон куда лучше подошел бы – со всем его опытом…

Председатель «Макродура» покачал головой.

– Время твоего отца прошло. Когда «Оплот» объединится с «Галафармой», корпорации потребуется энергичный синдик, способный выстоять под шквалами большой политики. Обдумай это серьезно, Адик.

Я неопределенно улыбнулся.

– Обдумаю. Но в данный момент я хотел бы знать, кого вы считаете подходящим председателем для «Оплота».

Адам Станиславский ответил без промедления:

– Подойдет Гюнтер Экеру, ваш главный финансовый директор. Ему не впервой работать над совместными проектами, к тому же он – один из лучших умов в команде «Оплота». Я знаю, что он этой работы не хочет. Но Гюнтер согласится на нее и будет исполнять ее хорошо. Нашего директора Джона Эллингтона я бы рекомендовал на место вице-президента, ближайшего советника Понтера без дополнительных выборных полномочий. Вдвоем, с помощью твоей старшей сестры, они смогут удержать реорганизованный концерн на плаву. Если хочешь, я могу лично передать свое мнение Симону и Еве.

«Мнение» четырехсоткилограммовой гориллы.

– Я был бы этому весьма рад, сэр.

Адам Станиславский встал. Понимая намек без слов, я сделал то же самое, решив, что наш короткий разговор окончен. Я чувствовал облегчение, найдя себе оправдание. Но лучше было все же прояснить все до конца.

– Я не собираюсь немедленно отказываться от должности председателя, – сказал я. – Так же, как и поступаться своими реверсионистскими принципами. Даже если я не стану синдиком корпорации, постараюсь оказывать давление на прочих директоров. «Оплот» намерен проводить экспериментальную политику на наиболее подходящих планетах.

– Отлично! Я буду с интересом следить за происходящим. – Адам бросил на меня косой взгляд. Мы еще не двигались с места. – И за прочими твоими действиями тоже.

– Я не прекращу финансовой поддержки партии реверсионистов, но членом Совета становиться не желаю.

– Я имел в виду не эту сферу твоей деятельности. Охо-хо…

Адам Станиславский подошел к окну. Вид был изумительный – сумрачная даль сияла бесчисленным множеством цветных огней, сверкали выгнутые арки автотрасс со струящимися по ним автомобилями, в воздухе плыли огни летающих машин – и все это окружено мерцающими прядями тумана.

– Я всегда имел репутацию прямого человека, – сказал председатель «Макродура». – Подлое нападение «Галафармы» на «Оплот» возмутило меня до глубины души. Так что когда твоя сестра Ева предложила свое кредитное соглашение, я тут же согласился. Помочь крохотному храброму воину воткнуть острый шип в жадный глаз Алистера Драммонда – подобная идея меня вдохновляла. Но при всем при том я остаюсь практичным бизнесменом. «Макродур» никогда не связался бы с «Оплотом», если бы я не счел сделку выгодной. Решающим фактором послужил потенциально огромный халукский рынок сбыта для вашего генного препарата, PD32:C2.

– Я понимаю.

– Я слышал, что у тебя личная вендетта относительно халуков. Что ты ищешь способа отомстить им и перекрыть пути торговых соглашений. Это правда?

– Я считаю, что халукам нельзя доверять, и все наши договоры с ними – серьезная ошибка. Я утверждаюсь в этой мысли с тех пор, как они запретили людям доступ на свои планеты. Почти наверняка у халуков огромные проблемы с перенаселением в их родном скоплении, и с постепенным преодолением алломорфизма эта проблема все обостряется. Насколько она остра на данный момент, необходимо исследовать.

– А-а. – Сдержанный кивок.

– Единственное пристанище на данный момент инопланетяне могут найти в Млечном Пути, – продолжал я. – Чтобы совершить столь глобальное переселение без угрозы разрушения всей экономической системы, им нужна наша передовая технология. А также опыт человечества в других областях науки. Если бы халуки собирались переселиться в нашу галактику мирным и цивилизованным путем, проблем бы не было. Но мой личный опыт общения с ними показывает, что они предпочтут более сильнодействующие и радикальные методы.

– Но у тебя нет конкретных доказательств их враждебности.

– У меня есть предполагаемые данные. Они сейчас находятся под охраной делегата Совета Ефрема Сонтага, моего старого друга по Гарвардской юридической школе. Я надеюсь, что раздобуду больше доказательств, если продолжу свои исследования как частное лицо. У меня, похоже, талант к подпольной деятельности. Так как больше никто не собирается интересоваться планами и средствами халуков, я за неимением лучшего беру работу на себя.

– Понятно. Раз так, я буду откровенен. «Макродур» и его компаньоны никогда не будут препятствовать твоим изысканиям на эту тему. С условием, что ты будешь персонально держать меня в курсе относительно возможных угроз Содружеству.

Черт, кто бы мог подумать!

– Вы меня удивляете, – ровно выговорил я.

– Если бы ты знал меня лучше, Адик, ты бы не удивлялся. Но не надейся, что остальные концерны разделят мою точку зрения. Если ты попытаешься открыто воспрепятствовать новому торговому соглашению, рискуешь подвергнуть себя смертельной опасности. В особенности со стороны агентов «Сердолика» и «Шелтока», концернов, которым будут угрожать наибольшие потери.

– Я понимаю.

– Сомневаюсь, что ты в самом деле хорошо это понимаешь. – Станиславский смотрел в окно, стиснув руки за спиной. – Сверхтяжелые трансактинидные элементы жизненно необходимы для производства топлива из антивеществ и для других высокоэнергетических составов. Эти элементы чертовски трудно добывать. По большей части они поставляются с планет Стрельца Р-класса – то есть с планет в системах рецидивных сверхновых звезд, где не выжить человеку, даже оснащенному полным снаряжением. Добыча сверхтяжелых элементов в шахтах с помощью роботов, контролируемых с орбиты, – чрезвычайно дорогое удовольствие, и делается тем дороже, чем больше легкодоступных месторождений истощается. И вдруг на нас сваливается огромная удача – открылся новый источник этих важнейших энергетических продуктов! Астрофизический подарок судьбы: халукская Гроздь весьма богата сверхтяжелыми, возможно, потому, что является скорее крохотной самозамкнутой галактикой, нежели сателлитом Млечного Пути. Так что в некотором смысле мы у халуков на коротком поводке.

– Отличная метафора, – буркнул я. – Жаль только, что мало кто понимает ее буквально.

– Надеюсь, я внятно изложил основную мысль? – Станиславский вежливо подхватил меня под локоть и повел к двери. – Торговый договор с халуками выгоден для обеих сторон. Энергия антивещества жизненно важна для роста межпланетной коммерции. Подумай над этим.

– Я не круглый идиот, Адам, – тихо отозвался я. – Просто бывший коп, который не может устоять перед искушением анализировать улики, когда те просто валяются под ногами.

– Я принимаю твой подход. Именно поэтому и не мешаю тебе собирать все больше и больше улик. – Его голубые глаза добродушно блеснули. – Ты же понимаешь, что если бы я хотел остановить тебя, то сделал бы это решительно?

– О… да.

Он открыл передо мною дверь. За порогом поджидала транспортная капсула.

– Знаешь, Адик, до сих пор нам удивительно везло в космических исследованиях. Нам ни разу не попадалась межпланетная раса, которая имела бы намерение и средства воевать с нами. От подобных удач мы расслабились, стали самодовольны. Самодовольство – скверная политика, как в бизнесе, так и в государственном управлении.

Он пожал мне руку.

– Приятно было поговорить с тобой… Дай мне знать, что скажет Барки Трегарт, если все-таки его отыщешь.

Он отступил на шаг, и автоматическая дверь закрылась, оставляя меня в одиночестве – и в крайнем недоумении.

Геральдо Гонсалес встретился со мною в моем офисе в башне «Оплота». Вскоре он ушел с радостным облегчением, потому что узнал, что хотел: я не собираюсь прекращать финансирование партии реверсионистов и намерен и далее пропагандировать их идеи, хотя не претендую взамен на кресло в Совете. Меня вовсе не удивило его сообщение, что Выборный Комитет предложил его собственную кандидатуру.

Я только убедительно посоветовал Джерри не использовать наш единственный голос в парламенте для всякой ерунды. Он сообщил, что со мной приятно побеседовать. Мы дружелюбно распрощались после того, как сошлись на том, что я заслужил долгие каникулы и должен отдохнуть какое-то время от политической суеты.

Когда он наконец ушел, я открыл стенной сейф и вытащил на свет узкую СтелЭксовскую упаковку, которую прислал Мимо Бермудес. До сих пор у меня не было времени исследовать содержимое. Я достал зашифрованную дискету и два гладких обручальных кольца на цепочке. То из них, что поменьше, идеально ложилось внутрь большего. Сам факт, что я сохранил кольца, служил для моей старшей сестры Евы и для Матильды Грегуар, женщины, которую я однажды попросил переспать со мной, доказательством, что я до сих пор люблю свою бывшую жену.

Я это всегда отрицал. Но это именно я развелся с Джоанной де Вет, когда меня лишили гражданства, хотя она хотела разделить со мной изгнание в Шпору Персея. Унижение и отчаяние лишили меня всякой возможности принять от нее подобную жертву.

Джоанна так и не вышла замуж. Она осталась профессором политических наук, преподает в центральном кампусе Университета Содружества – всего в нескольких кварталах к северу отсюда. Но с тем же успехом нас могло разделять 14 000 световых лет.

Ева, испытывавшая настоящую привязанность только к своей работе, но притом остававшаяся сентиментальной натурой, все время старалась уговорить меня позвонить Джоанне. Но я не мог заставить себя сделать это – так же, как и внятно объяснить Еве причину отказа.

Отложив кольца, я открыл дискету Мимо. Письмо на экране оказалось примерно того содержания, что я и ожидал. Друг посылал мне копию своего завещания. Так как я должен был уже через несколько минут встречаться с Лорном Бухананом, то смог только бегло просмотреть этот документ. Основными наследниками состояния были школы и больница на Большом Пляже Стоп-Анкера.

Но свое прекрасное бунгало на Мысе Бровка, вместе с остальной частью острова, Мимо завещал мне.

После полного сканирования наших тел на предмет наличия подслушивающих устройств мы с Лорном Бухананом наконец сошлись наедине в полностью свободном от «жучков» конференц-зале «Оплота». Довольно быстро мы пришли к взаимовыгодному соглашению.

Он оказался сравнительно молод – не более сорока с лишним лет. Атлетического сложения, с широким, открытым лицом, слегка выдающейся вперед челюстью и доверительной манерой общения. То, в каком ужасе Лорн пребывает сейчас, выдавала только легкая тень, то и дело мелькавшая в его темных глазах. До того как стать главным исполнительным директором «Галы», он занимал пост оперативного директора – до самой смерти Алистера Драммонда. Буханан казался по натуре деятелем, а не планировщиком, чья деятельность в концерне механически включала производство на тысячах планет «Галы», рассеянных в Рукаве Ориона.

Лорн Буханан поклялся мне – предлагая подтвердить свою искренность на детекторах лжи, – что никогда не имел прямого касательства ни к нелегальной работе «Галы» с халуками, ни к грязным делишкам похищения информации «Оплота». Он утверждал, что старался долгое время отговорить Драммонда от союза с халуками – с того самого времени, как впервые появилась такая идея. Буханан был на волоске от того, чтобы назвать своего бывшего шефа твердолобым кретином, – но подобный вывод из его слов производился автоматически. Остальные члены правления «Галафармы», сообщил он, тоже пребывают в ярости на Драммонда, поставившего их в такое ужасное положение. После смерти Драммонда совет директоров немедленно выбрал главой Буханана в тщетной надежде, что, может быть, он спасет положение.

Когда я дал ему хотя бы тень надежды, Лорн Буханан немедленно проглотил крючок – вместе с леской, по самый поплавок. Перед тем как покинуть башню «Оплота», он с готовностью согласился подкрепить наше соглашение тем, чтобы добровольно подвергнуться психотронному допросу под руководством моего доверенного сотрудника, Карла Назаряна.

Я хотел от него правдивых ответов на следующие вопросы:

1. Не являетесь ли вы халукским полуклоном? Можете ли вы назвать кого-то из таковых среди сотрудников «Галафармы»?

2. Готовы ли вы предоставить и отдать делегату Ефрему Сонтагу всю информацию относительно преодоления алломорфного синдрома и процедур полуклонирования, накопленную «Галафармой» для халуков, включая детали и местоположение всех нелегальных лабораторий полуклонирования, которые были и есть в действии, а также точное число человеческо-халукских полуклонов, выпущенных этими лабораториями?

3. Согласны ли вы найти и передать делегату Сонтагу тайные генетические идентификаторы, позволяющие отличить человеческо-халукского полуклона?

4. Согласны ли вы обнаружить и передать делегату Сонтагу всю доступную информацию касательно контроля над халукскими лабораториями полуклонирования персоналом безопасности «Галафармы»?

5. Согласны ли вы проследить за тем, чтобы никто, кроме делегата Сонтага – ни правительственные агенты, ни корпорации, ни служба восстановления информации, – не получил доступа к этим сведениям – что предпочтительнее всего обеспечить путем личного перекрывания всех возможных каналов?

Лорн Буханан заверил, что не является халукским шпионом, а также не знает никого, кто бы являлся таковым. Как я и предполагал, «запечатанные» данные касательно халуков до сих пор хранились в памяти компьютеров «Галафармы» под сложнейшим шифром. Он был уверен, что сможет извлечь надобные мне данные и послать их Сонтагу, после чего перекрыть все каналы доступа к ним из базы данных «Галафармы».

В свою очередь я обещал Буханану предоставить документ с собственной иридографической печатью, утверждающий, что «Оплот» не станет предпринимать против него и его означенных помощников никаких карательных санкций. Более того, мы назначим его помощником главного оперативного директора в объединенном концерне, и оставим его на этой должности в течение как минимум десяти лет – если он сам не захочет ранее сменить пост.

Джейн Неллиган принесла документ в конференц-зал. Мы с Бухананом просканировали свои радужки для иридографической печати. Исполнительный директор «Галы» послал копию своему поверенному, а я разослал копии в офисы Симона, Евы и Ефрема Сонтага. После чего отдал Джейн список вопросов для Карла Назаряна, и она учтиво проводила гостя в камеру пыток.

Лорн Буханан в самом деле досконально выполнит свои обещания. К сожалению, он не проживет достаточно долго для того, чтобы насладиться результатами нашей сделки. Потому что оставался еще один вопрос, который следовало бы дописать в тот список:

Не знаете ли вы случайно, жив ли Алистер Драммонд?

– Адик! Мои поздравления с победой над «Галафармой»!

– Спасибо, Эф.

– Полагаю, тебе будет приятнее, если я воздержусь от шуток по поводу твоего дурацкого интервью в «Уличной газете».

– Я говорил от всего сердца, – возразил я, – после чего выстрелил от бедра. – Как сказал король: «болван, кто дерьмово думает об этом».

– Там было «плохо думает».

– Для меня это – настоящее дерьмо, парень… Да, информация тебе к размышлению: я тут отказался стать председателем «Оплота». А также послал и место в Совете куда подальше. Джерри Гонсалес высоко возденет знамя реверсионизма среди твоих коллег. Не обижай его.

Я застал своего друга Сонтага летящим в хоппере. Он направлялся домой на озеро Симко после пятничных дел в Совете. Я в деталях просветил его насчет нашего разговора с Лорном Бухананом.

Эф отнесся к происходящему с подозрительным энтузиазмом.

– Если Буханан в самом деле исполнит все, что посулил, мы получим солидную папку данных, которые стоят презентации в моем комитете! После чего вопрос можно поставить на обсуждение в Совет. Может быть, я даже смогу добиться специального пересмотра параграфа о пакте ненападения. Существование значительного количества фабрик полуклонирования – одного этого достаточно в качестве доказательства враждебных намерений данной расы! Во время переговоров о торговом соглашении халукский Слуга Слуг утверждал, что было произведено всего несколько поддельных людей. Насколько я помню, его объяснение выглядело заманчиво, но не слишком правдоподобно на человеческий вкус. По его словам, фальшивые человечки предназначались для того, чтобы служить добровольными посланниками на халукских планетах в их чертовом скоплении, где не слишком-то много доверия к людям. Такими байками халуки травили «Галафарму», чтобы ускорить продвижение проекта полуклонирования. Я уверен, что Алистер Драммонд не верил ни единому их слову. Но ему, естественно, было выгодно не показывать этого, как теперь бюрократам из Межпланетных Дел выгодно проделывать то же самое с торговым соглашением.

Мы наскоро обсудили судебные аспекты материала Буханана – вернее, наиболее возможные способы, которые могут изыскать наши политические враги, чтобы их опровергнуть. Потом я поделился с Эфом своим планом насчет того, чтобы выкачать из Барки Трегарта сведения о халукском скоплении – конечно, в том случае, если удастся поймать старого изгоя. Я не обмолвился и словом, что намереваюсь сам совершить межгалактическое путешествие, – но «Мамаша» Сонтаг никогда не отличался кретинизмом.

– Мне нравится идея разузнать о халукской демографии через информатора, – сказал он. – Хоть Барки и лишен гражданских прав, его свидетельство может приниматься к сведению, если дело касается безопасности Содружества. Расспроси своего Трегарта о военных ресурсах халуков. И в деталях – о процессе производства трансактинидов. Но даже и не думай сам соваться в Гроздь за подтверждением историй Барки.

Я начал было отрицать, что имел такое намерение, но он оборвал меня:

– Не пытайся меня одурачить, Адик. Подобный шпионаж – нарушение пакта о ненападении. Я не смогу ни в коем случае использовать сведения, добытые тобою таким образом.

– Конечно, не сможешь – на официальных заседаниях Совета. Но есть же другие каналы – пресса, влияние на массы, подрыв авторитета халуков в глазах народа посредством массовой информации, давление на отдельных членов Совета…

– Я не желаю быть замешанным в нарушении законов Содружества.

– Даже самых идиотских из них? Ты знаешь, я могу объяснить разницу. Я же – доктор права Гарвардского выпуска, так же, как и ты.

Эф устало покачал головой. Своим мрачным юмором я испытывал его терпение.

– А я – политик, дорожащий своей репутацией, честного человека. Я работаю в парламенте, почти полностью контролируемом галактическим Большим Бизнесом. Народ уважает меня за честность, пресса – тоже. Незапятнанная репутация – единственный источник моей власти, и я ни в коем случае не собираюсь им рисковать. Иначе почему бы мне вести себя столь осторожно и выжидать подходящего времени для обнародования свидетельств, которые ты уже собрал? Два года назад ты не представлял собой надежного источника. Сейчас ты чудом почти превратился в таковой… если не станешь выпендриваться, выкидывая идиотские фортели.

Охо-хо…

– Мы можем, на худой конец, договориться, чтобы ты не ставил вопрос на обсуждение в Совете, пока я не поговорю с Барки Трегартом?

– Мы не знаем, сколько времени понадобится на его поиски. А что, если твой Барки – всего-навсего неудачливый врунишка?

Но я не мог не попытаться в последний раз.

– Рассуди здраво. Короткое посещение халукской Грозди займет максимум десять недель. У меня есть корабль с необходимым оснащением, и я могу это сделать. Десять недель, Эф! Я могу анонимно предоставить информацию прессе. Конечно, и халуки, и синдикат будут подозревать, что источник информации – я, но что с того? Они ничего не докажут.

– Адик, Совет подготавливает продажу еще пятидесяти планет «Оплота» образца Т-2. Это произойдет в июне, как раз перед летними парламентскими каникулами. Меньше, чем через восемь недель, считая с сегодняшнего дня.

Возглас «Черт!» вырвался у меня из самого сердца. Ни одна скотина в башне «Оплота» мне об этом не доложила.

– И хуже того. Новый договор, позволяющий инопланетянам приобрести еще триста планет «Оплота», будет поставлен на голосование вскоре после начала новой сессии в конце августа. За него проголосуют все консерваторы и большинство недавно поступивших либералов. Потому что «Бодаскон», «Шелток» и другие члены синдиката постараются придать нам ускорение пинком под зад, чтобы открыть путь всем этим новым халукским колониям. Я вижу единственный способ препятствовать принятию постановления – разгромить его прямо на заседании. Для этого нам нужно заранее распалить страсти в Планете, раздуть пожар в общественном мнении, который не смогут проигнорировать даже самые продажные делегаты.

– А как же те пятьдесят планет? Ты можешь помешать синим тварям их заполучить?

– Невозможно. Раскрыть халукские замыслы до летнего роспуска – хуже стратегии не придумаешь. Нужно собрать все силы для подрыва второго постановления. Идеально было бы предоставить сведения в Межпланетный Комитет как раз во время осеннего созыва Совета. А ты должен быть готов лично присутствовать в качестве свидетеля. В том числе и проходить психотронное тестирование. В комитете такие методы не употребляются – но перед Советом могут потребоваться.

– Я понимаю.

Мы с Ефремом Сонтагом некоторое время молча смотрели друг на друга. Мы одинакового возраста, но он всегда казался старше лет на десять. Экран коммуникатора показывал некрасивого мужчину довольно хрупкого сложения, с прилизанными темными волосами, слегка оттопыренными ушами и пылающим взглядом неукротимого воина. Хотя он являлся членом партии, составлявшей меньшинство, однако Эф был одним из самых полновластных членов Совета, непревзойденным и не подлежащим критике, настоящим бичом собратьев – законодателей, уютно пригревшихся за пазухой крупных концернов из «Сотни».

Иск, который он собирался сейчас поставить на рассмотрение, обещал стать крупнейшим событием в истории Содружества последних веков. Пока концерны будут вопить и отбиваться, стремясь сохранить торговые отношения с халуками, желтой прессе предоставлялось радостно греть руки возле пожарища. Мы надеялись, что граждане Содружества встревожатся наличием среди них халукских шпионов-двойников, что воздействуют на Совет через Планет, вынудив их пренебречь давлением концернов.

Интересно, что тогда останется бедняжкам халукам? Приползти на коленях, покаяться во всем, открыть людям свободный доступ на свои планеты и обещать впредь вести себя хорошо, лишь бы только им позволили потихоньку заниматься колонизацией Млечного Пути?

Может, и так. Если им хорошенько подпалить пятки…

– Все сейчас в твоих руках, Эф, – сказал я. – У меня есть на примете несколько дельных людей, которые с тобой уже работали. Я хотел бы, чтобы ты принял их в свою команду. Ребята с отличной репутацией, такие, как Карл Назарян и Беатрис Манган из судебного отдела СМТ.

– С радостью приму их помощь.

– А я постараюсь как можно быстрей добыть тебе показания Барки Трегарта. Будь осторожней, береги себя, старик.

Сонтаг коротко рассмеялся – без единой нотки веселости.

– Да ладно. У концернов руки коротки.

– Я не о концернах говорю. Штука в том, что халукские полуклоны действуют прямо здесь, в Торонто. Поддельные люди.

Эф секунду смотрел на меня в пораженном молчании.

– Ты что, серьезно?

– Серьезней не бывает. Я отсек нескольких, которые маскировались под охранный персонал «Галафармы». Они были на редкость убедительны. Халуки не глупее нас, поверь мне. И они потрясающе быстро учатся.

Выражение его лица осталось невозмутимым, но я знал, что Эфу нелегко поверить в замаскированных инопланетян, которые способны долгое время достоверно изображать людей. Я сказал:

– К особенно важным данным, добытым через Лорна Буханана, относится генный идентификатор для определения полуклонов. Передай эту информацию Беа Манган как можно скорее, и пускай она тайно проверит всех твоих ближайших помощников на предмет, не затесался ли среди них халук. – Я помедлил, ужасно не желая говорить то, что был должен: – И Лилиану тоже проверь.

– Ты в своем уме, Адик? – воскликнул Сонтаг.

– Все, что тебе нужно для пробы ДНК, – это сопливый бумажный платок или волос с частичкой кожи. Ни твоя жена, ни коллеги не обязаны знать, что их проверяют. Черт возьми, Эф, среди нас ошиваются паршивые полуклоны! Я в этом уверен! Те, которые пробрались в «Галу», должно быть, уже далеко – но могут быть другие, сидящие по норам и ждущие своего часа.

– Хорошо, я проверю, – мрачно отозвался он. – Бог ты мой, кто, как не Адик, умеет испортить человеку день?

– Ты лучше подумай, как бы оказалось полезно для нашего иска, – усмехнулся я, – поймать пару-тройку халукских шпионов на важных правительственных постах.

– Полезно? – Эф скорчил гримасу.

– Я свяжусь с тобой, как только узнаю что-нибудь новенькое.

– Ладно, безопасной тебе охоты на Барки.

– А тебе – просто безопасности, Эф. Кроме шуток.

– Я знаю. – Он отключил коммуникатор.

Я тихо посидел за своим столом, один-одинешенек в своем знакомом захламленном офисе, одетый в костюм и рубашку, с развязанным шейным платком. Я осмыслял события дня – и чувствовал себя одновременно возбужденным и вымотанным. Немало работы сделано за последние несколько часов!

Было почти так же хорошо, как на тропическом пляже на далеком Стоп-Анкере.

Часы на столе показывали 16.42. Меньше чем через час я назначил встречу с Джейком Силвером. Послать ли мне куда подальше младшую сестренку Вифи или все-таки выполнить свой семейный долг?

Может, она и не явится.

Я потянулся к внутреннему коммуникатору.

– Джейн, как там психотронный сеанс Лорна Буханана? Карл Назарян закончил?

– Все прошло очень хорошо. Все ответы – положительные, и очень мало дискомфорта, потому что разум пациента был настроен на сотрудничество. Гражданин Буханан со своей охраной десять минут назад покинул башню. Он просил передать вам, что запрошенные данные будут немедленно отправлены в офис делегата Сонтага в условиях полнейшей секретности.

– Потрясающе. М-м… Ко мне есть еще посетители?

– Да, ваша сестра Вифания ожидает в приемной уже два часа, – ответила Джейн с легким упреком. – Я сказала ей, что, возможно, сегодня у вас не найдется времени для встречи, но вы постараетесь уделить ей хотя бы несколько минут.

А, черт!

– Пригласите ее сюда, пожалуйста.

Я встал из-за стола и открыл дверь платяного шкафа, которым чрезвычайно редко пользовался. Но сейчас мне требовалось зеркало. Я осмотрел себя в полный рост и начал перевязывать шейный платок.

Тут впорхнула Вифи.

– Добрый день, Аса.

Голоса почти не слышно – дурной знак. Она всегда говорит тем тише, чем в большем дерьме пребывает морально.

– Присаживайся, пожалуйста, – предложил я. – Извини, что я тут прихорашиваюсь. Просто через несколько минут мне уже нужно бежать на срочную встречу.

– Ничего, ничего, – прошептала Вифания и отказалась от кофе.

Несколько минут она сидела молча и созерцала, как я завершаю свой туалет.

Вифания Айсберг явилась в изящном прогулочном костюме, изумрудно-зеленом, с воротом и манжетами, отделанными более светлой тканью. Темно-синие высокие сапожки, кожаная сумочка и шейное украшение вроде бархатки, густо усыпанной мелкими алмазиками, довершали ансамбль. И как всегда, несмотря на модную и дорогую одежду, Вифания выглядела крайне заморенной и хрупкой, вроде нежной тропической бабочки, которую чудом занесло на холодный север. От дуновения ветра может помереть. Вообще-то Вифи ростом повыше Евы, но тоже унаследовала хрупкое сложение и светлую кожу от нашей покойной матери, Кати Вандерпост.

Я называю Вифи младшей сестрой, потому что она родилась на семь лет позже Евы и всегда выглядела моложе своих лет. На самом деле она меня старше на два года. Интеллект у нее острый, как скальпель, с математическим уклоном – а вот нервная система нестабильная. Она проработала в «Оплоте» почти десять лет в качестве помощника главного финансового директора, под началом Гюнтера Экерта, но когда наш брат Даниил впал в немилость, у Вифи случился нервный срыв, и она ушла из мира бизнеса. У них с мужем, исследователем-кибернетиком по имени Картер Берг, двое детей-подростков.

Мы с Вифи никогда не питали друг к другу особой привязанности. Будучи детьми, все время соперничали в околоматеринской любви Старшей Сестры Евы, которая всегда привлекала сердца людей сильнее, чем недоступная красотка Вифи, бывавшая очень утомительной. Вифи отплатила нам обоим, перенеся всю сестринскую любовь на Даниила, бывшего двумя годами старше Евы. В подростковом возрасте они по-прежнему оставались очень близки.

Когда после окончания юридического университета я отказался вступить в «Оплот», Вифи решила, что я – предатель семьи. Она никогда не сомневалась в моей виновности, когда меня взашей вытолкали из Секретариата по межпланетной торговле. Когда «Галафарма» разевала пасть на «Оплот», сестра всегда поддерживала сторонников продажи.

Вифи всегда оставалась намертво уверена в невиновности Дана, как мы с Евой ни доказывали, что наш брат – тайный сторонник Алистера Драммонда, и именно на нем лежит вина за убийство нашей матери.

Я вернулся к столу, и мы с сестрой молча посмотрели друг на друга. Вифи проводила свой обычный план по приведению противника в замешательство. Ее большие голубые глаза наполнились слезами, но своей смиренной тиранией она все-таки добилась того, чтобы я заговорил первым.

– Чем могу быть тебе полезен, сестренка?

– Отпусти Дана, – прошептала она.

– Это невозможно.

– Но он умирает, Аса! Это убивает его – быть запертым, как собака, в крохотном домишке, в такой глуши! Шесть месяцев в году все покрыто снегом, а в остальное время кругом одни лоси, росомахи и москиты. И отвратительные процедуры, с помощью которых палачи из СМП держат его под контролем! Дан уже никому не может повредить. Отпусти его домой к Норме и Джейми.

– Норма видится с Даном каждые выходные. Джеймс тоже мог бы посещать отца, если бы хотел.

Но он не хотел. Мой племянник, молодой перспективный микрохирург, был уверен в виновности своего отца и очень редко навещал его в изгнании в Зимородковом Угодье, на дальних северных побережьях Онтарио.

Норма Палмер, жена Дана, долгое время прослужившая делегатом партии консерваторов в Совете, была куда более загадочной фигурой. Она всегда держалась в стороне от семьи, а теперь использовала политическое влияние, чтобы отвести внимание прессы от своего неудачливого мужа. Яснее ясного, что Норма до сих пор любит Дана. Но сомнительно, чтобы она одобряла план своей золовки по его освобождению.

– Процесс уже кончился, – настаивала Вифи. – Представители прессы предвкушают слияние «Оплота» с «Галафармой» и найдут себе другую добычу. Позволь Дану вернуться в Торонто, к нормальным человеческим условиям существования. Он обещает жить очень тихо, никогда больше не раскачивать твою Драгоценную оплотскую лодку.

– Это невозможно.

– Но почему? – яростно прошептала она. – По причине, что вы с Евой так решили?

– По причине того, что сделал Дан. Из-за его поддержки уголовной тактики Алистера Драммонда. Наш брат – подлец, Вифи. Он может подорвать слияние. По закону он заслуживает уголовного наказания.

– Но Алистер Драммонд обманул Дана! Разве тот мог предположить, что тактика слияния окажется незаконной? Он собирался только заняться бизнесом, плюс немного компьютерного воровства, чтобы упростить процесс. Дан ничего не знал о диверсии, о смерти Киу, о похищении Евы! И он клянется, что никогда не причинял зла нашей бедной матери. Я ему верю.

– Тогда предложи ему рассказать это машинам, – холодно отозвался я. – Посмотрим, поверят ли они.

– Но ты же знаешь, что эти ужасные аппараты могут причинить вред психике! Когда тебя судили за должностные преступления, твой адвокат не позволил подвергнуть тебя психотронной проверке. Почему Дан должен…

– Мы уже обсуждали это прежде. Дан не желает подвергнуться психопробированию, потому что знает свою вину. Бога ради, Вифи – он же обо всем рассказал нам с Симоном, когда вез нас в Ковентри Блю под дулом пистолета! Он заставил нас подписать доверенности, угрожая в противном случае отдать нас на трансмутацию и сделать сексуальными игрушками инопланетян!

– Это полный бред, – ответила сестра. – В такую дурацкую историю и ребенок не поверит. Дан просто убедил вас обоих, что бесполезно дальше сопротивляться поглощению «Галафармой». И вы с Симоном по доброй воле дали ему доверенности, а потом передумали и ворвались на Небесное ранчо, как взломщики, потому что…

– Это неправда. Дан лжет, пытаясь манипулировать тобой.

– Аса, он наш брат. Он – хороший муж и отец. Человек, который честно работал на «Оплот» двадцать лет, помогая компании развиваться.

– И продался врагам, когда папа отказался сделать его исполнительным директором. – Я встал из-за стола. – Извини, Вифи. Я знаю, что ты любишь Дана, но он – опасный человек, возможно, почти такой же сумасшедший, как сам Драммонд. Имеются неоспоримые доказательства того, что он убил нашу мать. Дан не испытывает ни малейшего раскаяния, только все отрицает. В этих обстоятельствах мы сделали для него все, что могли.

– Это твое окончательное решение?

– Мое, а также Симона и Евы. А теперь, боюсь, мне пора идти. И тебе тоже.

Я достал из шкафа свой анорак анонима – обычное одеяние для прохожих, желающих остаться незамеченными, таких, как второстепенные знаменитости, неверные мужья и городские мизантропы. Эта штука выпускается нескольких цветов. Маскировочное поле отражает попытки любого сканера. Мой анорак отличался приятной новинкой – удобным защитным полем, хотя я в нем не то чтобы нуждался. С тех пор как Алистер Драммонд отправился туда, где раки зимуют, а халуки еще не прознали моих сокрушительных планов, вряд ли кому-нибудь захочется меня пришибить. Моими величайшими врагами на сегодняшний день являлись только газетчики.

Я накинул анорак, опустил на лицо капюшон и включил силовое поле. Готово! Никакого лица. Силовое поле очень маленькое, невидимое для самого носителя. Через него можно даже есть и пить – хотя вовсе я не собирался оскорблять прекрасное меню «Кармана» подобным стилем питания.

Вифи все сидела на своем стуле, прямая и неподвижная, как статуя. Голос ее оставался тихим и спокойным, но по щекам ползли слезы, размывая безупречный макияж.

– Дан ведь хотел только блага для «Оплота». Его обманули. Он мог стать прекрасным исполнительным директором, разве он виноват, что отец выбрал вместо него Еву? Свою любимую деточку! Симон – просто раздражительный дурак, который сам все портит. А ты, Аса… ты…

Я открыл дверь. В приемной за столом ожидала Джейн Неллиган.

– Пожалуйста, проследите, чтобы моя сестра Вифи добралась до дома, – попросил я. – Лучше всего было бы связаться с доктором Бергом и сообщить, что его жена находится в депрессивном состоянии и нуждается в нем. Если не получится, пусть кто-нибудь из офицеров охраны доставит ее домой на хоппере. – Я понизил голос. – Возьмите на заметку. Ее посещения Даниила Айсберга или телефонные контакты временно прекращены. Пока я или Ева не отдадут другого приказа. А теперь я ухожу.

– Ублюдок! – взвизгнула Вифи у меня за спиной. – Ты чертов бессердечный ублюдок!

Яростные вопли моей сестры все еще слышались позади, пока я ехал вниз обычным эскалаторным путем, обслуживающим башню «Оплота», вниз, до подземных уровней, переходящих в систему коммуникации, называемую Тропой.