Сектор 12: звезда 12-337-010

Планета 4

Субконтинент Клайд, Нью-Глазго

25 ан сичдмхиос 2078 года

Ниал Аберкромби, первый помощник Управляющей планетой Каледония, даже не извинился, выслушав вызов, поступивший по субпространственной связи.

— Конечно, это очень важное дело, и при других обстоятельствах я бы ни секунды не колебался, а сразу бы соединил вас с Дирижером. Однако сейчас она решает судьбу преступ ника — тот подал ходатайство о помиловании, — и я никак не могу беспокоить ее.

Джек молча взирал на лицо, высветившееся на экране, — вполне заурядное. Волосы темные, что-то около двадцати пяти лет… «Ладно, черт с тобой», — решил Джек. Из-за дальности расстояния даже им, блистательным оперантам, было трудно поддерживать связь в телепатическом эфире. Особые трудности представляла наводка луча, посылаемого на межзвездные расстояния, тем более если принимающее сознание не ждет вызова в назначенный срок. Поэтому Доротея и Джек по большей части пользовались СС — субпространственной связью.

— Хорошо, я свяжусь с ней попозже, — сказал Джек. — Как вы думаете, когда она освободится?

— Сейчас, секундочку, — ответил помощник, — только сверюсь с распорядком дня. Так, что мы имеем… Сразу за воззванием ей необходимо председательствовать на заседании арбитражного суда — дело в общем-то пустяковое. Затем принесут на подпись вновь вводимые торговые квоты и другие относящиеся к экспорту-импорту документы. Мы здесь, на Каледонии, очень внимательно следим за этим… Потом у нее уже назначен завтрак с отцом по поводу голосования в Ассамблее. Если вы позвоните этак через три четверти часа, я постараюсь выкроить для вас минутку.

— Минутку?! Вы ее до смерти загоняете таким расписанием!

— Да уж, — самодовольно ухмыльнулся Ниал. — Наша Управляющая трудится день и ночь с того самого дня, когда случился большой «бум». На эту неделю у нее столько дел расписано, что ей придется сломя голову бежать на рейсовый звездолет, чтобы отправиться на Старую Землю, где у нее назначена свадьба. Ох, простите! — переполошился помощник, заметив, как у Джека от удивления полезли брови вверх.

— Спасибо, что предупредили, — ответил тот. — Я думаю, будет лучше всего, если я доставлю ее на Землю на моем собственном звездолете. И постараюсь не спешить, чтобы она могла немного отдохнуть до свадьбы.

— Отличная идея! — воскликнул помощник. — Мы здесь все очень хотели вытащить ее куда-нибудь на природу, однако она даже слышать об этом не желает. Будет замечательно, если вы оба после женитьбы прилетите к нам на Каледонию. В конце концов, мы нуждаемся в празднике, несмотря на все разрушения, которые причинил подземный взрыв.

— Обещаю: мы оба прибудем к вам после медового месяца, — ответил Джек Ремилард.

— Если позволите, директор, — заговорщически начал Ниал, — не позволяйте ей укорачивать отпуск. Мол, дела ждут и тому подобное… Не верьте! У нее, на Кали, есть прекрасный квалифицированный заместитель. Его зовут Орацио Морисон. Он вполне способен справиться со всеми трудностями. Вы оба заслужили отдых.

Джек засмеялся.

— Что ж, попытаюсь — если стервятники из средств массовой информации оставят нас в покое. А теперь до свидания, Ниал.

Экран субпространственной связи погас.

Тут же на столе Аберкромби засветился вызов в кабинет Доротеи. Ниал окинул мысленным взором посетителей, которые сидели в приемной. Двое представителей Магистрата спокойно дожидались решения Дирижера по поводу ходатайства о помиловании. Больше посетителей не было. Значит, пока ничего непредвиденного не намечается. Это хорошо! Ниал нажал на кнопку — теперь в приемной высветилась надпись: «БУДУ ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ», затем поправил подвязки на гетрах, поднялся, пригладил клетчатый кильт, накинул твидовую куртку и направился к боковой двери. Он открыл ее очень осторожно, чтобы посетители, находившиеся в приемной у Доротеи, не могли его видеть.

Работа была в самом разгаре. Ниал замер на пороге. Кабинет был обставлен очень скромно — несколько вращающихся кресел без подлокотников, широкий письменный стол у противоположной стены. Там висел герб Каледонии — отделанная золотом девятиугольная звезда, поверх которой располагался андреевский крест и вокруг надпись: «Is Sabbailte Mo Chaladh», что означало: «Мое прибежище — спасение».

Осужденный, некто Джорди Дуиг, прежде был водителем грузовика. Оперантом не являлся. Роста он был ниже сред него, широкоплечий, мускулистый. Одетый в оранжевую арестантскую робу, он сидел на кресле перед столом Доротеи, рядом в томительном ожидании застыла его молодая жена Эмма Росс. Она тоже относилась к числу обычных людей. Дуиг коротко рассказал о своем деле — при этом он не мог скрыть мольбы и надежды, которые звучали в его голосе. Руки его между тем без конца почесывали бритые проплешины на голове возле висков — в тех местах, где к его черепу подсо единяли электроды.

С тех пор как все официальные инстанции одна за другой отклонили его ходатайство о помиловании, его последней надеждой стала Доротея Макдональд. Только она, Дирижер пла неты, в качестве высшей судебной инстанции могла окончательно решить его судьбу. В приложенных к ходатайству бумагах было сказано, что узник прошел обязательное обследование. Большинство Управляющих планетами обычно этим документом и обходились, однако Доротея всегда сама лично производила последнее решающее ментальное обследование. С помощью своих блистательных способностей она имела возможность свести до минимума неприятные и болезненные ощущения.

Дуиг все говорил и говорил — точнее, выдавливал из себя слова. Доротея молча, чуть наклонившись вперед, слушала его. Руки ее лежали на столе. Одета она была в поблескивающий свободный комбинезон из металлизированной лазурной ткани. Из расстегнутого ворота выглядывала белоснежная шелковая блузка. Нижнюю часть лица прикрывала черная бархатная маска, на которой игриво посверкивали крупные голубоватые и бесцветные бриллианты.

Эмма Росс, жена осужденного, со страхом и мольбой смотрела на Доротею.

Та наконец подала голос.

— Вы прошли курс восстановительной терапии?

— Я сделал все, что требовали эти чертовы психи в белых халатах, — пожаловался Дуиг. — Они месяцами несли какой-то вздор. Таких глупых вопросов я за всю свою жизнь не слыхивал. Они сказали, что анализируют мое сознание. Что только со мной не вытворяли! Разве я виноват, что это чертово лечение на меня не действует?

Эмма Росс неожиданно звучно высморкалась и сказала:

— Врачи говорят, Джорди на пути к исправлению. Они даже восемь месяцев назад позволили снять с него наручники. Он был такой добрый — и со мной, и с детьми. Совсем бросил пить. Я даже позволила ему тащить меня в постель всякий раз, когда ему захочется, и он ни чуточки не повредил мне. А потом, после этого чертова «бу-ум», опять стало так страшно!.. Дом наш разнесло, машина — всмятку… Вокруг пожары, все бегают, кричат… И Джорди опять стал как будто не в себе. Я пыталась остановить его, и… Он даже разговаривать со мной не стал. Начал вместе с толпой орудовать. Вот что из этого получилось. Он опять в тюряге, а дружки разгуливают на свободе. Мэм, он и в самом деле не виноват, просто дурь такая. Ничем ее не вышибешь…

— Я бы с удовольствием, Дирижер, — поддержал жену осужденный. — Что тут поделаешь, если я какой-то странный? Как накатит, и я уже сам себе неподвластен, Бог свидетель. В том-то и беда.

— Не виноват он, — подхватила жена.

Теперь Доротея внимательно оглядела ее, на мгновение взгляд ее остановился. Потом так же внимательно она еще раз глянула на мужчину. Тот неожиданно покраснел и отвел глаза в сторону.

— Я ознакомилась с вашим делом, — наконец сказала Доротея. — Первый раз вас за избиение жены и детей приговорили к восьми тысячам часов общественных работ. После следующего срыва вы, Джордж Уильям Дуиг, получили три года исправительных работ с обязательным прохождением курса метатерапии, который должен был способствовать изменению вашего поведения. Несмотря на это, вы в третий раз, сразу после извержения, совершили преступления, в которых были полностью изобличены. Специалисты каледонского Магист рата вынесли заключение: вы полностью вменяемы…

— Да не может он справиться с этим! — воскликнула жена. — Сам не ведает, что творит.

— … что подтверждает мое личное обследование. На основании полученных данных я выношу вердикт — оснований для отмены приговора нет.

— Я клянусь, это больше никогда не повторится! Я клянусь!..

Доротея твердо заявила:

— Нет, рецидивы возможны…

— Джорди!.. — всхлипнула жена, слезы потекли у нее по щекам.

— Заткнись, ты, дура паршивая!

— Ведите себя прилично, — предупредил стоявший у двери Ниал Аберкромби.

Джорди тут же сник, бросил полный ненависти взгляд на жену, потом сказал:

— Ох, не могу я разговаривать, когда эта… здесь.

— Если желаете, — предложила Доротея, — мой помощник проводит ее в приемную. Вам никто не помешает сделать выбор.

— Ну, так уберите ее подальше, — буркнул осужденный. Ниал помог женщине подняться и проводил ее до двери.

Когда они удалились, Дирижер планеты встала со своего места, взяла лежавшую перед ней на столе плоскую, записывающую разговор пластину и передала ее сидевшему перед ней человеку. Потом сделала официальное заявление.

— Джордж Уильям Дуиг! Приговор, вынесенный вам жюри присяжных и приговаривающий вас к наказанию за совершение целой серии особо дерзких и злостных преступлений, я оставляю в силе. Ваше поведение несовместимо с нормами, существующими в Галактическом Содружестве, — при этом вы действовали в здравом рассудке, сознательно, подчиняясь внутренним позывам, усмирить которые вы не желаете. Вам на выбор предлагается три варианта наказания, каждое из них записано на переданной вам пластине и обозначено кнопками. Вот они перед вами — первая, вторая, третья… Итак, первый вид наказания — пожизненное заключение в системе исправительных учреждений Каледонии, расположенных на континенте Сайнтхнесс. Второй — психохирургическое вживление особого успокоителя и передача под опеку вашей жены, Эммы Росс. Третий вариант — эвтаназия… Пожалуйста, сделайте свой выбор. Для этого вам необходимо нажать одну из трех кнопок, причем обязательно указательным пальцем.

— Это… вживление, — сразу ответил Дуиг. — Я уже знаю, что это за штука. Мне ее приделали, когда собирались вести сюда. Так я рассуждаю?

— Не совсем, — ответила Доротея. — Это не таблетки, не сеанс успокоительной метатерапии. Это такое маленькое устройство, которое имплантируется в ваш мозг. Оно регулирует выброс особых гормонов в кровь. Ощущения, правда, во многом похожи на те, которые вы испытываете при применении временных успокоительных средств. Вы почувствуете легкость, какую-то незнакомую прежде безмятежность, миролюбие. Всякое противозаконное или нарушающее покой других действие будет вам отвратительно. Вы будете беспрекословно подчиняться любому приказанию, исходящему от лиц или государ ственных органов, которые имеют на это право. Вы сохраните способность понимать язык, однако сами изъясняться будете с трудом.

— Это что же, из меня зомби сделают?

Доротея не обратила на его замечание никакого внимания. Тем же ровным голосом она продолжала:

— На Каледонии сегодня насчитывается несколько сотен людей, согласившихся на имплантацию. Программа еще не окончательно принята официальными органами и в каком-то смысле является экспериментальной. Так что вы должны со всей серьезностью подойти к своему выбору. С имплантированным устройством вы будете жить на свободе, заниматься полезной деятельностью — то есть работать, а значит, содержать семью. Для окружающих вы уже не будете представлять угрозы, так как вам станут чужды такие чувства, как ярость, ненависть, похоть, жажда насилия. Вы всегда будете испытывать удовлетворение. Даже сможете испытать любовь.

— Не понял!.. — Дуиг даже привстал с кресла. — Это как же я смогу испытать любовь, если у меня даже похоти не останется? С другими, значит, нельзя, а с женой можно? Так, что ли?..

Управляющая администрацией планеты отрицательно по качала головой.

— Имплантатор будет регулировать поступление некоторых гормонов в кровь. Точнее, какие-то будет пропускать, а какие-то нет. В этом случае ни эрекция, ни оргазм невозможны, так как они относятся к сильным эмоциям, а их-то как раз вам и нельзя испытывать.

Над бровями Дуига тут же выступил пот. Он перевел взгляд на пластину и еще раз прочитал выгравированные на ней обозначения. Было видно, что буквы он угадывает с трудом. Потом он вновь взглянул на Управляющую.

— Боже святый! Ну и выбор!.. Желаете превратить меня в каплуна, накинуть ошейник и водить на поводке?

Доротея Макдональд ничего не ответила. Она по-прежнему стояла позади стола — совсем как по стойке «смирно».

Осужденного неожиданно бросило в краску, он вскочил с кресла, хотел было кинуться на Доротею… Он собирался врезать ей, этой надменной суке, сорвать с нее этот паршивый наряд, алмазы засунуть ей в глотку… Или еще куда-нибудь…

Однако он даже шагу не смог сделать — так и застыл, парализованный. Плотная тяжкая сила сжала его, он не мог пошевелиться и мягко опустился на прежнее место. По рукам и ногам у него внезапно пробежала дрожь, он совсем побагровел. Доротея только на мгновение, не отвлекаясь от контроля за этим человеком, представила, что это было за чудовище. Только дай такому волю!..

— Делайте выбор, — сказала она. Неожиданно Дуиг истерически захихикал.

— Ой, Алмазная Маска! Это правда, что они тебя так называют? Что ты лицом богиню напоминаешь? Какая же ты, к чертовой матери, богиня, если позволяешь так издеваться над людьми?

— Делайте выбор.

— Сама жри это дерьмо, сука паршивая!

Она по-прежнему невозмутимо смотрела на него.

— О’кей, будь по-твоему! — Он решительно нажал на первую кнопку. — Я выбираю эту вонючую дыру, тюрьму на Дьявольском острове. Ты что, думала, я сдрейфил? На-кось выкуси!.. По крайней мере, там я останусь мужчиной.

Ниал Аберкромби распахнул дверь, чтобы впустить двух агентов Магистрата в штатском. Вот тут Джорди Дуиг разошелся вовсю. В выражениях не стеснялся. От него всем досталось — и Управляющей администрацией, и ее подпевале-секретаришке, и этим шпикам поганым… Затих он только тогда, когда те — дюжие ребята — вновь прикрепили к нему усмиритель.

Доротея Макдональд вернулась за свой стол и медленно опустилась в кресло. Достала бутылочку минеральной воды, выпила. Потом Ниал протянул ей пакет с официальными до кументами и печать.

— Хорош, нечего сказать. — Он покачал головой и кивком указал на дверь.

— Да, неплох, — задумчиво ответила Доротея. Голос ее звучал особенно музыкально — она уже сама не замечала, как машинально манипулировала молекулами воздуха. — В конце концов, они все одинаковы…

— Просто свинья! Другого слова и не подберешь. А какой овечкой прикинулся, жену притащил — все у них хорошо, он и с детьми добрый… Хорош добряк!..

Ниал остался на своем месте даже после того, как у прежнего Дирижера не выдержало сердце. Работник он был бесценньгй — прежде всего потому, что знал практически всех должностных лиц на Каледонии. Доротея, приглядевшись к нему еще во времена Грема Гамильтона и убедившись, что ему можно доверять, оставила его на прежнем месте, несмотря на его страстное желание постоянно переходить на шотландский язык. К месту и не к месту.

Она взяла пластиковые, напоминавшие бумажные листы и как ни в чем не бывало принялась просматривать документы.

— Я отклоняю апелляцию суда континента Кайнгорм по вопросу наследственного права. Что за проект они прислали? Где мы живем — в Абердине девятнадцатого века или в Га лактическом Содружестве? Надо же такое придумать!.. Если человек умирает, не оставив завещания, то все нерожденные дети являются наследниками второй степени родства. Когда же эти кайнгормцы поймут, что дети, выращенные в пробирке, имеют точно такие же права, как и отпрыски, появившиеся на свет естественным путем?

Она вписала несколько слов в представленную бумагу и добавила свои инициалы.

— Ребята на Кайнгорме суровые, все сплошь консерваторы, — сказал Ниал и сдержал навернувшийся на губы смешок. Что-то уж слишком внимательно стала перечитывать содер жание следующего документа Управляющая администрацией. Даже нахмурилась… Что же она там вычитала?

— Как это понять? Кто это придумал расширить импортную квоту до двух сотен ментальных интерфейсов С-240? Что они собираются с ними делать? Ведь это же самые совершенные на сегодняшний день устройства для сопряжения церебральных генераторов с оперантами! Кто собственник компании — кстати, как она именуется? «Мака Скери бионикс»?.. Никогда не слышала об этой фирме.

— Я постараюсь разыскать хозяев. Может, они из индустрии развлечений и желают предложить что-то особо горяченькое из эротических приключений?

Доротея отложила документ в сторону. Она была явно не довольна.

— С таким оборудованием, как это, покупатели живо изжарят свои мозги. Не до развлечений им будет. Тем более эротических… Послушай, Ниал, необходимо отправить на Бейн-Биорах агента из Департамента коммерции, чтобы он тихо разведал там, что это за фирма, зачем ей подобные интерфейсы, да еще в таком количестве. Это уже второй груз высокотехнологичного, очень специфического оборудования, прибывающий на Каледонию. Кроме того, до меня дошли кое-какие слухи, что подобный груз кто-то стремится провезти контрабандой. Это уже выходит за всякие рамки… Тут еще прошел слух, что на Сацуме обнаружили фабрику по сборке — чего бы ты думал? Ментальных лазеров, ни больше, ни меньше. Я не желаю, чтобы на Каледонии обнаружили что-нибудь подобное.

Ниал кивнул.

— Будет сделано. У меня есть на примете подходящие ребята, они умеют работать тихо. Кстати, совсем недавно пришел субпространственный вызов от директора Джона Ремиларда. Как раз в тот момент, когда вы занимались с Джорди. Он будет звонить еще, минут через десять — пятнадцать.

— С этими бумагами я сейчас закончу. Жаль, что вызов совпадает со встречей с отцом. Ниал, может, вы отыщете возможность связаться с парламентским приставом и попросить его, чтобы тот разыскал отца и предупредил его, что встреча переносится на полчаса?

— Конечно, я все сделаю.

Помощник покинул комнату и осторожно прикрыл за собой дверь.

Остальные документы являлись обычной рутинной перепиской. Там, где следовало, Доротея расписалась и скрепила подпись маленькой лазерной печатью. Когда с бумагами было покончено, девушка поднялась, вышла из-за стола и подошла к широкому окну, за которым открывался вид на залив Клайд, на столицу… С высоты трехсотого этажа правительственного стратоскреба далеко-далеко был виден океан, розовеющий на горизонте. Вся поверхность залива была усыпана всевозможными морскими судами. Были здесь и трудяги контейнеровозы, развозящие товары по всем островам и континентам. Возле них копошились буксиры — разворачивали громоздкие широкие коробки, вытягивали их из акватории. Они постоянно перекликались гудками, в ответ басовито отвечали транспорт ники. Тут же для буксиров была еще работа — они то там, то здесь тянули вереницы барж, груженных зерном и пиломатериалами. Эти караваны день и ночь шли вверх по реке, выходили в море и исчезали в едва видимой на горизонте россыпи островов. Просматривались на воде и мелкие катера и — уже в свободной дали — паруса яхт.

Не приближаясь к правительственной башне, в воздухе сновали разнообразные рокрафты. Интересно было наблюдать, как они рассекали чуть розоватое небо. Во всех направлениях — вверх, вниз… Над городом и за пределами Нью-Глазго.

Доротея на мгновение сконцентрировала внимание и тут же ощутила ту незабываемую, присущую только Каледонии ауру, которую впитала с детства. Еще тогда в ней отложился этот волнующий мысленный «запах», или «настрой», с которым жило это население мелководья, прикрывшееся теплым одеялом атмосферы. Континенты казались островами, брошенными в широко раскинувшийся, объявший всю планету океан. А сами материки! Как прекрасны были островерхие, зубчатые горы, высоко взметнувшиеся иглы вулканов и, ко нечно, пестрые, похожие на шотландский плед леса! Планета была молодая и дикая — именно это и пришлось по душе первым переселенцам, а потом и маленькой Доротее. Население здесь было невелико, чуть побольше миллиона, хотя Каледонию стали заселять раньше многих других планет. Жизнь здесь оказалась нелегкой, однако колонисты были упрямы, да и полюбили эту землю, отличительной чертой которой было разнообразие пейзажей. Даже на маленьком пятачке можно было встретить и ледник, и клочок пустыни, и крепкий лесок. Родников не перечесть, добра всякого — что на земле, что под землей — видимо-невидимо…

К тому же здесь постоянно трясло — к этому тоже надо было привыкнуть. И привыкали. Восстанавливали разрушенное, закладывали новые поселения. Приятно, когда есть к чему приложить руки.

Во время последнего извержения Нью-Глазго очень сильно пострадал. Следом за землетрясением навалились пожары и уничтожили большую часть города. Впрочем, и другие населенные пункты на материке Клайд пострадали не меньше, но Нью-Глазго все же был столицей. Стратоскребы — правитель ственное здание, университет, торговый центр — удалось спасти с помощью защитных силовых полей. Старая же часть города, расположенная вдоль береговой линии, была практически полностью уничтожена. Дома здесь рушились, соломенные хижины. Что тут поделаешь — все эти кварталы с узкими извилистыми улочками, частыми проулками и тупиками были построены более полувека назад. Жили здесь в основном рабочие — те, кто первыми начали обживать вновь открытую землю.

Прежний Дирижер Каледонии Трем Гамильтон не скрывал, что испытывает слабость к этой части города. Всякий дом здесь был не похож на другие, на каждом шагу — винные лавки, маленькие рынки, всевозможные увеселительные заведения, частенько сомнительного свойства. Но все, даже помойки, — все вызывало в нем ностальгические воспоминания. Он отказывался даже ставить вопрос о реконструкции этих район ов, хотя ее необходимость была очевидна всем.

Не было бы счастья, да несчастье помогло. Благодаря подземному взрыву и землетрясению волей-неволей приходилось разбирать завалы. Теперь уже и Старый Свет — Земля, и Галак тическое Содружество вынуждены были откликнуться. Они направили на Каледонию немалые денежные средства, и вопрос финансирования с трудом, но был решен. Особенно тяжелым оказался начальный период реконструкции, когда пришлось временно переселять жителей во вновь возведенные поселки. Несмотря на все усилия правительства, построить что-то более удобное, чем бараки, не удалось. В них разве что от непогоды можно было укрыться, удобств — самый минимум. Естественно, что скоро среди переселенцев поползли неприятные для официальных лиц разговоры, что Содружество и Земля бросили их на произвол судьбы. Подобные настроения были благодатной почвой, на которой один за другим начали появляться крикливые политиканы.

Неожиданно Доротея мысленно вернулась к той партии груза, которую так таинственно попытались ввезти на Каледонию. Как ни крути, а вероятность того, что тут орудуют преступные элементы, была высокой. ЦГ можно было превратить в страшное по разрушительной силе оружие. Но кому это нужно? Только мафиозным структурам, больше некому. О том же и опыт Сацумы свидетельствует. Этот мир был практически однороден, заселили его выходцы из Японии. Вот где пышным цветом расцвели всяческие банды, состоящие из якудза! Каледония была совершенно свободна от подобной накипи, но, как местная уроженка, Доротея прекрасно представляла себе, что такое, например, ее родной континент Бейн-Биорах. Там все что угодно можно спрятать. Ей припомнились узкие горные долины, заброшенные шахты… К тому же ББ лежал так далеко, что держать там постоянную службу, чтобы следить за всякими незаконными делишками, просто невозможно. То есть служба безопасности там, конечно, работает, но и людей у нее мало, и территория несуразно велика.

Может, там как раз и зарождается шотландская мафия? Только этого и не хватало!

Тут она почувствовала холодок в душе. Боже, упаси от подобной напасти! Ей припомнились осторожные, можно сказать, деликатные намеки мудрых экзотиков, которые они делали в отношении некоторых обезумевших от ненависти мятежников. Что, если это высокотехнологичное церебральное оборудование принадлежало вовсе не преступникам? У нее дыхание перехватило. Что, если к этой сделке приложили руки мятежники? Неужели они все-таки взяли курс на полное отделение от Галактического Содружества? Ну да, только в этом случае им может понадобиться такое страшное оружие.

Что за бредовая идея! Как только подобное могло прийти ей в голову!.. Может, на нее так подействовала предстоящая встреча с отцом? Доротея уже заранее испытывала от будущего разговора тягостное ощущение. Она дала слово не обращать на дикие пассажи отца никакого внимания, но тревога от этого не становилась слабее. Прежде всего надо успокоиться, ведь для паники пока нет никаких оснований. Каледония никогда не являлась рассадником антигалактических настроений — в отличие от этого космополитичного Оканагона и некоторых других «национальных» планет. Конечно, потомки древних кельтов всегда отличались буйным нравом и нежеланием подчиняться каким бы то ни было властям. Эти настроения усилились после тектонической катастрофы, народ явно терял терпение и высказывал недовольство политиками Содружества. Но это были не более чем отдельные всплески — уж кто-кто, а она имела самую точную информацию. То же самое подсказывали и внутренние ощущения. Работяги ворчали, но работали как проклятые. Было ради чего — как ни осторожничай, ни наговаривай, что, мол, дело плохо, — планета обустраивалась на глазах. Скоро и бараков не будет… Нет, шотландец-то каков — ворчать ворчит, а душу в работу вкладывает. Вот лиши его возможности работать, тогда скорый взрыв неизбежен. А так… Нечего на родную планету пенять.

И все равно подозрение не давало ей покоя и не исчезало. Что-то с этими церебральными интерфейсами неладно. С отцом тоже… Надо же, Управляющий администрацией континента Бейн-Биорах, ее родной и любимый папочка, является самым крикливым сторонником мятежников.

Алмазик!

Джек!

Тревожные мысли сразу улетучились. Доротея с радостью вышла в телепатический эфир. Несколько минут они ворковали, как обычно бывает у влюбленных после долгой разлуки. Какой-нибудь замшелый обыватель или чересчур энергичный деловой человек только бы руками развел: на что люди тратят свои уникальные возможности, позволяющие им держать связь через межзвездные дали. Для Доротеи и Джека все было важно, даже выражение ментального голоса любимого. Однако через несколько минут в зове Джека тоже послышались озабоченные нотки.

Плохие новости, любимая. Я нахожусь на Оканагоне. Моя тетя Анн Ремилард попала здесь в жуткую аварию. Ее корабль сгорел.

Как? Не может быть! Что с ней?

Анн жива, но находится в тяжелом состоянии. К несчастью, трое экзотиков погибли. Пилот тоже.

Прими мои соболезнования, Джек.

Это еще не все — нет никаких сомнений, что эта катастрофа не случайна.

Боже! И это произошло на Оканагоне?

Да. Анн и трое ее помощников по Директорату по делам Содружества отправились с Орба на встречу с командующим Двенадцатым флотом Оуэном Бланшаром. В Консилиуме сложилось мнение, что высшие офицеры флота все поголовно перешли на сторону мятежников.

Я слышала об этом. Подозрения оправдались ?

До встречи дело не дошло. Анн и ее коллеги собирались всего лишь присмотреться к ним, прислушаться к настроениям. У нее и в мыслях не было устраивать там какое-то расследование. Это была не больше чем деликатная дружеская инспекция. Скорее даже попытка развеять предубеждение против политики Содружества. Разогнать, так сказать, тучи… Что касается флота, то Анн намеревалась проверить ближайшее окружение Бланшара и добиться от него публичной поддержки общего курса Консилиума. Помнишь, решение об этом было принято на Директорате несколько месяцев назад?

Как сам Бланшар отнесся к этой идее? Уж он-то махровый мятежник. Я слышала, он один из их высших руководителей. Говорят, что он и Аннушка Гаврыс когда-то были любовниками. Некоторые даже утверждают, что именно они вдвоем и родили идею, под знамена которой теперь встало так много землян.

Анн не успела поговорить с Бланшаром. Ее корабль разбился при посадке. Нет никаких сомнений, что пилот нарочно врезался в землю. Может, это был фанатик или человек, решившийся на самоубийство. Есть и другая версия. Пилот был человеком со слабыми метапсихическими возможностями, и для усиления команд на него был надет церебральный шлем. Возможно, эта штука испортилась и заставила пилота сделать этот жуткий «бум». Пассажиры все погибли, Анн спаслась только потому, что успела создать вокруг себя вращающуюся метапсихическую защитную сферу. Полностью защититься ей не удалось, она жутко обгорела. Теперь ее поместили в регенерационный автоклав. Там она проведет не меньше года.

Бедная Анн… Что же теперь будет с Директоратом по делам Содружества? Анн направляла все его действия. У нее уйма энергии… Сомневаюсь, что кто-то сможет заменить ее. Тебе предложили этот пост?

Я не думаю, что эта работа для меня, любимая. Никогда и не помышлял об этом. Там есть еще одна характерная деталь.

Прежде чем Анн поместили в оздоровительный сосуд, она успела сказать одно-единственное слово: «ГИДРА».

О Боже!

Власти Оканагона тут же сообщили о катастрофе Первому Магнату. Когда папа узнал о слове «ГИДРА», он тут же связался со мной, и я, как тать в ночи, отправился на Оканагон. Дирижер Оканагона Патриция Кастелайн отказалась сотрудничать с нами и с дознавателями из Магистрата.

Неудивительно. Все помнят тот таинственный случай на Оканагоне, когда погиб ее предшественник. Теперь сестра Первого Магната, ОВП, едва не сгорела во время посадки… Тут есть над чем задуматься. Очень странное совпадение. Особенно когда вспомнишь, что на Оканагоне был найден Альварес, пригревшийся под ее крылышком.

Как я мог забыть! Это случилось в ту ночь, когда мы с тобой впервые встретились. Помнишь, на вечеринке у Марка?..

Конечно… Ты тогда вырядился в потешный костюм клоуна-неумехи, а я разгадала твой замысел.

А ты приняла идиотское решение отправиться на Оканагон вместе с дядей Роджи, чтобы выследить Альвареса.

Совсем не идиотское! У меня были веские основания полагать, что он является частью Гидры.

Пусть ты оказалась права насчет Альвареса, однако ваш план был — глупее не придумаешь! Хорошо, что я успел проникнуть в твои коварные замыслы. К счастью, я вовремя разузнал о них и позаботился, чтобы Альварес был взят под стражу. Необходимо было исключить всякую возможность общения.

Как ты посмел?!

Алмазик, тебе было только пятнадцать лет. Я не мог позволить, чтобы ты подвергала свою жизнь опасности. Разве можно играть в детективов, имея дело с Гидрой?

Ну, дядя Роджи! Вот старый глупый пень!.. Это его работа? Это он проболтался?..

Он поступил совершенно правильно. Что, если Альварес был не один?.. Я уверен, что так оно и было — Гидру нельзя полностью разделить. Они бы сразу прижали тебя к стенке.

Их не было на Оканагоне! Они были на Земле, охотились за мной на Гавайях.

Да.

Я настаиваю, что семья Ремилард прикончила Альвареса.

Они ничего не могли поделать с Альваресом, тем более прикончить. Да, эта смерть жутко интересная. Я надеялся просветить его, чтобы узнать, где прячутся остальные части Гидры, под какими личинами скрываются. Это был верный след, который мог вывести прямо на Фурию. После того как Альварес так неожиданно умер в тюрьме от сердечного приступа, дознаватели-крондаки из Галактического Магистрата незаметно проверили и просветили все высшее руководство Оканагона, ведь Альварес занимал такое высокое положение. На этом очень настаивал Первый Магнат. Особенно крепко трясли Патрицию Кастелайн. Никакого результата… Действительно получалось, что Альварес в одиночку прятался на Оканагоне. После представления результатов расследования Верховному лилмику тот, посове товавшись с Полем Ремилардом, приказал закрыть дело и хранить все сведения о нем в строжайшем секрете.

Ничего удивительного. А теперь выходит, что там, на Оканагоне, пряталась еще одна часть Гидры? После этого случая с Анн такой вывод напрашивается сам собой.

Мы действительно не можем понять, почему пилот вдруг сошел с ума и врезался в землю. Неясно, что означает это последнее слово Анн. Что она имела в виду, поминая Гидру? Пока она находится в регенерационном автоклаве, ее невозможно спросить. Конечно, шум по поводу катастрофы семья поднять не позволит. Хуже не придумаешь, если вдруг станет известно, что Гидра вновь пошла в атаку.

Джек, ты не имеешь права игнорировать это.

Конечно, нет. Однако Поль намерен не упоминать об этой версии. Только очень узкий круг из высших эшелонов власти планеты и командования флотом знал о прилете Анн. Представляешь, что будет, если обнаружится причастность кого-нибудь из этой группы к преступлениям Гидры? Галактический Магистрат продолжит расследование причин катастрофы, только о Гидре не будет сказано ни слова.

Понимаю, опять хотят спрятать концы в воду.

Это только ради спокойствия Содружества, дорогая.

Естественно…

Меня занимает другой вопрос: почему вдруг Гидра набросилась на Анн?

Она же возглавляет Директорат, который планирует политику Содружества в области объединения разумов. Я же рассказывала тебе, что Фурия вынашивает бредовую идею основать Второе Содружество со своим дьявольским всеобщим метаобъединением.

Алмазик, мой дорогой Алмазик! Нельзя основывать выводы исключительно на своем собственном опыте, это может привести к неверным выводам. Фурия всего-навсего некая индивидуальность с искривленными мозгами. Все, что у нее было, это Гидра, да и от той остались только две части. Разве подобное им под силу? Если бы такой заговор на самом деле существовал, Консилиум давным-давно узнал бы об этом. Я уж не говорю о Верховном лилмике. Но об этом никто, кроме тебя, слыхом не слыхивал!

А мятежники?

Их лозунги полностью расходятся с желаниями Фурии, исключая только пункт выхода из Содружества.

Ох, Джек, ты не имел дела с этой пакостью, а мне повезло. Она нагло влезала в мои мозги. Мне известно, как она умеет соблазнять, как умеет маскироваться под самое дорогое, что у тебя есть. Фурия в общем-то не использует силу и пытается добиться своего исподволь. Не так, как люди… Она очень умело использует людские пороки и слабости, а также, как это ни парадоксально, ухитряется подстроиться и под возвышенные чувства. Такие понятия, как жалость, сострадание, ей незнакомы. Она не задумываясь уничтожит любого, кто встанет у нее на пути.

Да.

Джек, это прописная истина, что человечество находится на куда более низкой ступени социального развития, чем расы, входящие в Содружество. В сравнении с экзотиками мы недалеко ушли от обычаев, существовавших во времена Аттилы. Криминальное поведение для нас — обычное дело. Я уж не говорю о всеобщих пороках, таких, как лживость, склонность к мошенничеству, гордыня, презрение к братьям своим, желание устроить свое благополучие за их счет. Если бы ты только знал, чего я не насмотрелась за этим столом! Знаешь, что такое Управляющий администрацией планеты? Это помесь чиновника-крючкотвора, юридического деспота и заботливой нянечки.

А я все равно люблю тебя.

Хватит смеяться! И что это за привычка вести себя со мной, как с маленькой девочкой!

Никогда и ни за что. Не бойся, дорогая, любовь не мешает мне уважать тебя и даже восхищаться тобою. Неужели ты считаешь, что творишь добро — даже в этих, не совсем приятных обличиях — в безвоздушном пространстве? Неужели ты считаешь, что жалобы на тебя не доходят до самых высоких инстанций и я лично не знакомился с некоторыми делами, когда меня включали в комиссию? Ты всегда действуешь так, как я бы сам поступил на твоем месте, а иной раз и куда тверже и мудрее. Ты пойми, что я только с тобой отдыхаю душой, чувствую себя так, как должен чувствовать себя свободный, веселый, щедрый на всякие добрые выдумки человек. Знаешь, надоедает же постоянно чувствовать себя добрым волшебником, не таким, как другие. Нет, ко мне здесь отношение хорошее, но все же я чувствую… Мне хочется… Ну, мне страстно хочется, чтобы ты была рядом, а не за тридевять земель. Теперь что касается Фурии… Ты совершенно права, что сие свихнувшееся создание представляет угрозу — и немалую — для Содружества в целом. Права ты и в том, что она в состоянии манипулировать нашими душами. В этом ты безусловно дашь мне сто очков вперед.

Не говори так, Джек.

Это правда. Мои знания о самой жизни, ее превратностях, радостях и горестях припахивают академизмом. Обо всем этом Джек Бестелесный только читал. Только познакомившись с тобой, влюбившись, я начинаю ощущать, как и в моем несуществующем сердце появилось что-то тепленькое, греющее. Что-то приятно обыденное в самом величавом смысле этого слова… Как кусок обоев из родительского дома или любимая игрушка. Или запах материнских коленей, в которые ты, плачущий, утыкался лет в пять, когда тебя обижали сверстники. Ничего этого у меня никогда не было, и мог ли я после этого считаться человеком ? А теперь у меня есть ты… Понимаешь, мне есть что вспомнить, есть обо что согреться. Знаешь, я по глупости поделился с Марком. Он ответил, что глупо Джеку Бестелесному играть в любовь, тем более устраивать свадьбу. Передо мной, мол, ого-го какие перспективы, а я, видите ли, сопли распустил, хнычу и сюсюкаю.

Я всегда знала, что из всей вашей семейки меньше всего похож на человека Марк, а не ты.

Ладно, любимая. Я тут подумал и вот к какому выводу пришел. Свадьбу и все околосвадебные мероприятия следует разделить на три этапа. При этом, думается, мне надо предстать перед публикой и перед тобой в следующих обличиях…

Ах, Джек, не глупи. Ты же сам прекрасно знаешь, что человек — понятие духовное, точнее одухотворенное… Ты умен, добр, иногда бываешь сметлив, верностью натуры и капризами любимчика не отличаешься. Ты мне дорог такой, какой ты есть. Мне иного не надо.

Алмазик…

Если бы ты знал, как мне хочется быть с тобой, забросить все эти бесконечные, нудные проблемы куда подальше!.. Хотя бы на время… Я понимаю, это эгоистично…

Вовсе нет!

Джек, что будет с Анн? Ее перевезут на Землю?

Поль должен устроить это.

Тебе не кажется, что неуместно играть свадьбу в такое время ?

Нет, не кажется! Я знаю Анн. Она последняя, кто отложил бы празднество. Теперь послушай меня. Я немедленно вылетаю на Кали. Через два дня мы на моем корабле «Скура-2» отправ ляемся на Землю. И не слишком спешим…

Вот здорово! Это просто замечательно! Мне так хочется побыть с тобой. Поучиться у тебя.

Это я буду учиться у тебя. До свидания, мой драгоценный Алмазик, a nighean то ghaoil.

До встречи, Джек, a churaidh gun ghiamh!

Управляющий администрацией ББ Ян Макдональд ловко разделался с вареным лососем, обсосал косточки — при этом хмурый, недовольный взгляд он прятал под кустистыми широкими бровями.

— Все-таки я останусь дома, так будет лучше. И не только из-за дел, которые подвалили мне из Законодательной ассамблеи, но прежде всего я беспокоюсь об урожае. У Гевина и Хью забот полон рот, минутки свободной нет. Они каждый день зовут меня на подмогу. Потом трудности с оборудованием. Два новых пилота только-только разобрались что к чему, за ними глаз да глаз нужен. Тут еще напасть… Поля воздушной травы отнесло далеко к северу, за острова Гоблинов.

— Я хочу, чтобы ты был на свадьбе, папочка.

Ян горько усмехнулся.

— Надо же, на свадьбе… Вот время бежит. Только боюсь, что вряд ли ты когда-нибудь будешь принадлежать другому, кроме самой себя, Дори Макдональд.

— Папа. — Голос Доротеи дрогнул. — Не уходи от разговора. Ты знаешь, что я хочу. Ты должен стоять возле меня в день венчания, а потом дуть в эту чертову волынку, когда все будут отплясывать танец меча.

— Кто я такой? Замухрышка, и только. Там в церкви будет полным-полно этих Ремилардов, вот они и окажут честь, — проворчал он. — Этот дядя Роджи, он так любит тебя. Твой дедушка Кайл… Бабушка… Там у тебя хватает родственников, они вполне могут щегольнуть в клетчатых кильтах.

— Это совсем не то, и ты знаешь об этом. Из Кайла такой же игрок на волынке, как… из дядюшки Роджи. — Доротея подняла принесенный ею горшочек с едой, не снимая маски, подсунула трубку под материю и принялась посасывать пищу. Между тем голос ее звучал по-прежнему отчетливо и звонко. — Я знаю, ты дуешься на меня из-за того, что Джек и я справляем свадьбу на Земле, а не на Кали. Но здесь это все устроить было просто невозможно. Тем более после недавней катастрофы. Как бы люди посмотрели на это торжество? Кафедральный собор лежит в развалинах.

— Бейн-Биорах совсем даже не разрушен. Можно было бы венчаться в церкви Святой Маргариты в Грампиане, где тебя крестили, и…

— И собрать пять-шесть десятков Ремилардов на ферме. Вот так все скопом и полетим на север. Компания будет изрядная — Магнаты с Консилиум Орба, здешние знаменитости, гости-экзотики. Другие — те, кого Джек пригласил на свадьбу… И все ради того, что старый Макдональд не может выбраться с фермы. А еще гости с моей стороны. Папа, посмотри на вещи непредвзято — в Грампиане всего один отель и два паба с жалкими меблированными комнатами наверху.

Ян Макдональд бросил вилку на стол и насупил брови. «Того и гляди гром грянет», — подумала Доротея.

— И страдать от мысли, — сказал ее отец, — что эти высокородные паршивые Ремиларды и их спесивые дружки должны унизиться до грязной каледонской дыры. Им плевать, что только родной отец имеет право устраивать свадьбу дочери. Это его долг. Нет уж, пусть лучше эти набитые деньгами Ремиларды раскошелятся. Пусть потрясут мошной и оплатят все безумные и ненужные расходы. Как же, они же первая фамилия на Земле, самые сильные метапсихологи, любимые комнатные собачки у этого недоноска лилмика.

Люди за соседним столом зашептались, потом, видно, не выдержали и захихикали. В столовой, где завтракали Доротея и Ян, было полно всякого люда — юристов, высших государственных чиновников, лоббистов, и все они — по крайней мере, подавляющее большинство из них — разделяли оппозиционные взгляды.

Доротея проглотила обиду и мысленно излучила в пространство волны терпимости и любви, чтобы не мешать присутствующим в помещении оперантам. Не хватало еще устро ить публичный скандал! Почему обычные люди такие несдержанные? Был бы Ян способен общаться с нею телепатически, они бы тихо-мирно решили все свои проблемы и никому не помешали.

Заметив, что дочь никак не прореагировала на его выходку, Ян Макдональд отхлебнул макеванского эля и уже гораздо тише сказал:

— Но это еще не все. Как насчет тебя самой, Дори? Тебя словно во время взрыва ушибло, я не узнаю тебя с тех пор. Управляющая Каледонией разоденется, как королева. Грем Гамильтон, должно быть, перевернулся в своей могиле. И как теперь быть с лицом? Только не говори мне, что у тебя нет времени заняться им. Бога ради, вспомни, что ты сама блистательный целитель, тебе не нужен регенерационный бак. Я на тебя в этой маске смотреть не могу, питаешься черт знает как, во время разговора даже рта не раскрываешь…

— Отец, мы уже говорили на эту тему. Если тебе совсем невтерпеж видеть меня такой, я могу предстать перед тобой в другом обличье.

Ян Макдональд раскрыл рот от изумления. Покрытая алмазами маска внезапно растворилась. Теперь перед ним сидела прежняя Дори, такая, какой он помнил ее. Она слегка улыбалась.

— В любое время, папочка, как только пожелаешь. Ты будешь видеть меня такой, какой захочешь увидеть.

Наконец Ян пришел в себя и закрыл рот.

— Но это же не настоящее твое лицо? — не совсем уверенно спросил он.

— Нет, — кивнула дочь, и в следующее мгновение на лице у нее вновь возникла алмазная маска.

— Но зачем, Дори? — зашептал он. — Ради Бога, объясни, зачем?.. Это чтобы быть похожим на него? Почему ты не хочешь выглядеть, как все люди?..

Она ответила безмятежно, даже несколько игриво.

— Ты не должен спрашивать об этом, папочка. Не следует задавать все подряд вопросы, которые вертятся у тебя на кончике языка. Я люблю Джека. Это все, что тебе надо знать. И он любит меня.

— Он любит тебя? Какую? Ту, что прячет свое лицо за этой маской? — шепотом спросил отец.

— Лицо само по себе не более чем маска, — ответила она. — Эта тряпка ничем не хуже кожаной оболочки. Хочешь, покажу?

Отец издал сдавленный вскрик, отвел глаза в сторону, не смея взглянуть на дочь, но не удержался — не смог удержаться! — и бросил на нее взгляд. То, что он увидел, заставило его застыть от ужаса — это был не ожог, не ячеистая, рыхлая, багровая кожа, которая обычно остается от сильных ожогов. Такие участки еще остались на челюстях и на шее дочери, однако прежде всего ему бросилась в глаза ноздреватая кость. Вернее, наполовину обнажившийся, изуродованный до черноты череп. Мгновением позже эту жуть вновь прикрыла кокетливая, посверкивающая драгоценными камнями бархатная маска.

— Вот она, правда обо мне, — нежно прошелестел ее псевдоголос.

Ян закрыл лицо руками. Он слова выговорить не мог — просто водил головой из стороны в сторону.

— Нет, моя девочка, нет. — Плечи у него заходили ходуном. — Прости. Куда я, глупый осел, полез! Кого учить вздумал! Попрекать… Еще раз прости, я тебе не судья. Твое право жить так, как тебе хочется, выходить замуж за того, за кого хочется, даже за этого непонятного — прости, но это так — непонятного мне Джека.

Она протянула руку и погладила его пальцы.

— Значит, договорились. Ты приедешь на свадьбу вместе с Джанет и Элен и будешь рядом со мной у алтаря.

Он поднял на нее глаза.

— Я буду там.

Управляющая Каледонией поднялась со стула. Отец ее был мужчина дородный, представительный, а Доротея была почти с него ростом.

— Там и увидимся, — добавила Доротея. Отец не мог отвести глаз от играющих светом бриллиантов, которые были на шиты на ее маске. — До свидания, папа. .

Она направилась к выходу, по пути кивая знакомым и коллегам, обмениваясь с ними короткими телепатическими приветствиями.

Ян Макдональд так и не посмотрел ей вслед. Он не спеша допил пиво, потом долго изучал дно кружки. Наконец он подозвал официанта и заказал еще пива. Потом осторожно огляделся. Никому до него дела не было. Может, просто никто из присутствующих не хотел смущать его. Он тяжко, порывисто вздохнул и склонился над тарелкой — доел зеленый горошек, жареный картофель, который оставался на тарелке, кусок хлеба. Грех было оставлять такую добрую еду.