Ясное дело: коль скоро «Сто концернов» решили тебя погубить, бороться бесполезно. Но я был гордым и упрямым, как осел. Я ни минуты не сомневался в том, что меня оправдают, поскольку истина и справедливость на моей стороне.
Поэтому я боролся — и, конечно же, проиграл.
Когда моя последняя апелляция в дисциплинарный трибунал Секретариата по межпланетной торговле была отклонена и меня изгнали, что-то во мне надломилось, и я впал даже не в отчаяние, а в глубочайшую апатию. Мой брак с Джоанной де Вет потерпел крах; я умудрился оттолкнуть от себя почти всех родственников, немногочисленных друзей и парочку коллег из секретариата, которые вступились за меня во время скандала. Кончились деньги, и не было возможности заработать их честным трудом. Я стал изгоем, так что мне полагалось лишь мизерное социальное пособие. И хотя выход напрашивался сам собой, я был в такой тоске, что ни на что не мог решиться.
Наконец моя старшая сестра Ева (она одна не верила в мою виновность) предложила оплатить мне полет в Шпору Персея на симпатичную планетку класса Т-1, нетронутую хищниками рода человеческого, где можно было запросто прожить на гроши. Почему бы и нет? Неплохая мысль: залечь где-нибудь на дно, пока не соберусь с силами и не сделаю то, чего от меня все ждут.
Как ни странно, я выжил. И что еще более странно — истина и справедливость в конце концов восторжествовали.
Только не сразу.
Но я до сих пор убежден, что «Сто концернов» никогда не пали бы, изменив тем самым ход развития человеческой цивилизации в нашей галактике, и мы не смогли бы отразить вторжение халуков, если бы морское чудище не сожрало мой дом.
* * *
Небо после бури над Стоп-Анкером было в то утро по-прежнему хмурым. Облака закрыли кометы и превратили прозрачные, как джин, воды вокруг Варкального рифа в мутную похлебку. Пятеро ныряльщиков-любителей, которые наняли мою старенькую подлодку «Отмороженную», чтобы поснимать под водой, шумно выражали свое негодование. Звали их Клайв Лейтон, Марио Вольта, Олег Брански. То кура Мацудо и Брон Элгар. Заносчивые и требовательные типы из фешенебельного отеля на Большом Берегу. Все в отличной форме, в возрасте до сорока. Все увешаны самыми современными и дорогими камерами и экипированы до зубов.
Все, кроме парня по имени Брон (который хмуро молчал и, похоже, был у них за главного), из породы самодовольных снобов, для которых важнее всего похвастаться, что они «были там-то и делали то-то». Клайв, Марио, Олег и Токура коротко отрекомендовались сотрудниками звездной корпорации «Оплот», и я решил, что молчаливый Брон тоже оттуда — возможно, их начальник. Сладить с подобным квинтетом даже при самых благоприятных условиях было бы непросто. Ну а в такой день, явно непригодный для ныряния, это было безнадежно.
Мы с моим первым помощником Кофи Резерфордом лезли из кожи вон, лишь бы им угодить… Все без толку. Судьба обрушивала на нас удар за ударом. Мы проплыли между знаменитыми коралловыми рифами, в которых обычно так и кишат колонии шаловливых мюмзиков, однако эти проклятые твари попрятались в норах. Мы отправились в подводный лес — обиталище красочных хливких шорьков (беспроигрышный вариант, все клиенты балдеют!), но в мутной водице они казались тусклыми пятнами. Альбиносы-зелюки съежились и не пропели ни единой песни.
Ныряльщики становились все мрачнее и мрачнее, и я, рискуя собственной шеей, попытался продемонстрировать им фейерверк, который устраивают, защищаясь от нападения, варкальные губкошлепы, а Кофи наполовину выманил из раковины очень рассерженного двенадцатилапого брандашмыга, предложив ему в качестве наживки самого себя.
Пассажиры продолжали снимать, но особого впечатления на них это не произвело.
К полудню парень по имени Брон так и не разговорился, зато остальные четверо разнылись, что мой обед «а-ля фуршет» не удовлетворяет их гурманским вкусам. После чего заявили, что мои водные санки лязгают, как танк, а в гальюне кончилась туалетная бумага, и вообще я должен прервать экскурсию и вернуть им деньги.
Я растянул рот до ушей и напомнил им, что в контракте, который они подписали, ясно сказано, что деньги клиентам не возвращаются. А кроме того, все поправимо. Сейчас мы поплывем в дивное местечко, открытое мной совсем недавно, и если нам повезет, мы увидим крайне редкую породу — гигантских кометочервей!
Я повел «Отмороженную» к острову Рум-Ти-Фо. Тамошние живописные подводные утесы, изъеденная водой застывшая лава и колышущиеся, как кружева, белые водоросли всегда привлекают стаи рыбообразных тварей. Когда мы спустились пониже, вода стала гораздо чище, однако кометочерви, к несчастью, все еще были на обеде, как и прочие эффектные представители морской фауны. Нам встретились только стайки пустомель, огненных гадюк и стеклянных скорпионов — обычные виды, уже давно доставленные ныряльщиками в бассейны для туристов на Большом Берегу.
В три часа клиенты решили, что с них хватит, залезли в подлодку и велели мне как можно скорее вернуться в порт.
Как вы думаете, я очень удивился, когда норовистый генератор магнитного поля «Отмороженной» вышел из строя именно в этот момент?
Я битый час пытался его починить, в то время как раздраженные донельзя клиенты смотрели мне под руки и давали дурацкие советы. В конце концов, признав поражение, я объявил, что, поскольку мы не в состоянии передвигаться под водой, мне придется выдвинуть наверх мостик и отвести лодку на отмель Бровку.
Измученные ныряльщики потребовали, чтобы их немедленно сняли с подлодки, причем за мой счет, но я еще раз вежливо сослался на пункт седьмой контракта, в котором говорилось, что клиенты садятся на борт судна, управляемого изгоем, исключительно на свой страх и риск.
Тогда Брон сказал, что заплатит сам, только бы кто-нибудь подбросил их к берегу. Вдвойне, если надо. Остальные четверо оживились. Но когда я позвонил на маленький аэродром на Бровке, оказалось, что все их «прыгунки» заняты.
Два раздолбанных реактивных катера тоже куда-то уплыли, так что моим клиентам предстояло утомительное морское путешествие длиной в семьдесят миль.
А это означало, что они не успеют на ракету, отбывающую в 17.20 с Большого Берега в Манкуру. Правда, был еще последний рейс в 18.45, но если мы и на него опоздаем, им придется провести ночь в одном из спартанских пансионов на Бровке. Эти козлы жили в «Никко Луксоре», лучшем отеле Стоп-Анкера, так что такая перспектива им совсем не светила.
Я улыбнулся клиентам еще раз и сказал, что расшибусь в лепешку, но выжму из своей посудины все, на что она способна. Затем велел Кофи открыть шампанское, которое держал на борту для особых торжеств и непредвиденных происшествий. Он повел пассажиров вниз, в каюту со стеклянной стеной. Четверо снобов по-прежнему куксились, а у Брона была такая рожа, словно он проглотил тухлую устрицу. Я стоял наверху на выдвинутом мостике, рассеянно думал о том о сем и искренне надеялся, что мои пассажиры не подвержены морской болезни.
Некоторые подлодки плавают на поверхности очень даже неплохо. Старушка «Отмороженная» не из их числа. Она качается из стороны в сторону, особенно в такую погоду, когда волны ходят ходуном, и вдобавок ползет, как черепаха. Мысли у меня в голове тоже ворочались не быстрее — я думал о том, сколько с меня сдерут за починку генератора.
Он был поновее самой подлодки, но годков двадцать ему уже стукнуло, и я очень сомневался, что даже такой пройдоха, как мой приятель Орен Винодел, сможет найти к нему запчасти. Кроме того, мои несчастные клиенты вполне могут настучать на меня турагенту в Луксоре и потребовать, чтобы подводные экскурсии капитана Ада вычеркнули из базы данных.
Естественно, про чаевые нечего было и думать.
Минут через десять ко мне поднялся Кофи, и мы наконец смогли поговорить наедине.
— Угомонились хоть немного? — спросил я без особой надежды.
— Напузырились и размякли, — усмехнулся он. — Слава Богу, никого не тошнит. Кстати, буря, похоже, сместила слой температурного скачка. Мы только что вошли в Голубую кишку, и что ты думаешь? Глубинные воды вынесли наверх стаю рубиновых креветок, а те устроили брачные пляски. Такое зрелище — закачаешься! Все клиенты, кроме братишки Брона, похватали свои камеры и начали снимать, как сумасшедшие. Теперь им будет чем похвастаться в Манукуре, Никому и в голову не придет, что они снимали не под водой, а через окошко.
Кофи Резерфорд был бухгалтером-растратчиком из Куша, скрывавшимся от преследования концерна «Всеядный». Если я нуждался в помощнике, он никогда не отказывал. К несчастью, нажитое не праведным путем богатство у Кофи отобрали пираты квастты, взявшие его звездолет на абордаж по пути с Руки Ориона на Стоп-Анкер. Он не сумел купить новые документы, как планировал вначале, и пришлось ему поселиться не на роскошной вилле с подветренной стороны Большого Берега, а в хибарке на Заштатных островах. У него тоже была небольшая подлодка под названием «Черный кофе», только сейчас она стояла на капитальном ремонте, после того как наскочила на не обозначенную на карте мель возле Чертова Чайника.
— Значит, старичок Брон один остался недоволен, — сказал я. — Забавно… Когда они пришли ко мне сегодня утром, мне показалось, что я с этим типом уже встречался.
Кофи пробурчал себе что-то под нос. В обществе стопарей-изгоев не принято болтать о прошлом. Ловко ступая по шаткой, ускользающей из-под ног шкуре подлодки, он прошел по хребту к корме, где были свалены принадлежности для ныряния, вытащил шланг и принялся поливать всю эту кучу.
А я, повинуясь внезапному импульсу, подошел к бортовому компьютеру и запросил полное имя и данные своего таинственного клиента, которые он сообщил утром в агентстве. Бронсон Элгар, номер 1631 в «Никко Луксоре», Манукура. Как я и предполагал, этот парень оказался не из среднего звена начальничков, как остальные четверо. Вместо карточки корпорации «Оплот» у него была персональная карточка из ниобия «Амекс», что означает «Будьте со мной предельно вежливы, у меня неограниченный кредит».
Своего земного адреса он не оставил, только название сайта «Чесапик Холдинг КК». Я залез в базу Корпинфонета и получил ответ: «Данных нет».
Понятное дело. Чесапик — владения одного из «Ста концернов». С таким же успехом они могли поместить там свою голограмму.
Имя Бронсона Элгара было мне совершенно незнакомо, как и его наружность — русые волосы, ничем не примечательные грубые черты, средний рост, крепкое телосложение.
Только его необыкновенно близко посаженные глаза, темно-синие и матовые, как закрытые колпачками маленькие линзы (возможно, ставшие такими после иридопластики, призванной обмануть стандартную процедуру идентификации личности), задели какую-то струну в моей памяти. Я был уверен, что эти глаза уже буровили меня раньше — определенно на Земле и, возможно, в столице.
А также, возможно, с другого лица.
Вряд ли я встречался с ним в СМТ, или в других органах власти Содружества, или в главном отделе уголовного розыска в Торонто. Темный тип… И в то же время мне почему-то казалось, что он не жулик.
Кто же он такой, черт возьми? И почему мое профессиональное чутье подсказывает мне, что я должен это узнать?
* * *
Небо прояснилось, правда — слишком поздно, и кометы Стоп-Анкера весело принялись выписывать загогулины между барашками кучевых облаков. Когда мы вышли через круглый загон для серфинга возле Бровки в тихую зеленую лагуну, солнце уже готовилось нырнуть за горизонт. Кофи, не вымолвивший почти ни слова на обратном пути, закончил полоскать снаряжение и уложил его в рюкзаки клиентов. Затем уселся на корме и, обхватив ногой опору, углубился в чтение вечерних новостей на магнитной доске. На Кофи были побелевшие от соли штаны из саржи, тельняшка в синюю и белую полоску и широкополая соломенная шляпа, которую, как он божился, он выиграл в карты у поставщика бананов в Гругру-Сити. Всю мою одежду составляли поношенные хлопчатобумажные брюки, громадные солнечные очки и тонкая корочка соли на моем довольно скромном обнаженном торсе.
Клиенты отказались подняться наверх и полюбоваться великолепным багрово-янтарным закатом. Снизу доносились пьяненькие смешки. Когда я послал Кофи поглядеть, он доложил, что пассажиры уговорили не только три бутылки дешевого шампанского, но и смесь «Джека Дэниэлса» с «Теннесси» — мое заветное виски, которое я хранил как лекарство. Они сделали потрясающие снимки светящихся красных ракообразных через стекло. А когда они узнали, что мы все-таки не опоздаем на последний рейс, настроение у них и вовсе улучшилось.
«Отмороженная», пыхтя, обогнула мыс из золотистого песчаника, который мы называем Куском Чеддера. Пальцевые деревья, похожие на растопыренные пятерни, живописно покачивались на ветру. Лодка устремилась к пристани, и я машинально глянул в сторону берега, на уютную бухточку, где я живу. То, что я увидел, так меня поразило, что я невольно вскрикнул и схватился за бинокль. Вид в окулярах под-, твердил, что глаза меня не обманули.
— Черт побери!
— Что такое? — воскликнул Кофи.
— Сам посмотри! — Я сунул ему в руки бинокль и бессильно рассмеялся. — Завершение на редкость удачного дня!
— Ни фига себе, Адик! Да это же морская жаба — прямо напротив твоего дома! Я таких громадных в жизни не видал…
Экая толстуха, метров двенадцать-тринадцать в ширину, не меньше!
— Пусто! — выдохнул я, давясь идиотским смехом. — Боже мой! Ничегошеньки не осталось…
— Во стерва! — В голосе Кофи, наблюдавшего за этой ошеломляющей сценой, звучало трепетное благоговение. — Похоже, ты прав. Сожрала — и не поморщилась. Но где ж это видано, чтобы морская жаба вылезала на отмель? Они живут на самом дне…
Я наконец перестал смеяться.
— А эта вылезла. И сожрала мой дом.
В тот момент я был не в состоянии задаться вопросом: почему?
* * *
Когда я прилетел в 2229 году на Стоп-Анкер, мне было не до здешних красот. С меня хватало и того, что СА — ничейная планета, на которую наплевали все концерны и звездные корпорации. Здесь никто не лез в душу с каверзными вопросами, жизнь была простой и дешевой. А главное, отсюда было четырнадцать тысяч световых лет до Земли, штаб-квартиры Секретариата по межпланетной торговле и моего отца.
Потом, начав понемногу осваиваться на новом месте, я открыл для себя, что это славная, в основном покрытая океанами планета с одним большим спутником и несметным множеством комет, что препятствовало интенсивной эксплуатации здешней солнечной системы, несмотря на развитие технологии разгона. На планете всего один континент, который стопари называют Большим Берегом, а также целая россыпь вулканических островов и изумительных невысоких атоллов, сосредоточенных на экваториальных широтах. Единственным более или менее населенным городом была столица Манукура. Разумная жизнь на планете так и не появилась, поэтому земляне колонизировали ее без особых осложнений. Флора и фауна генетически совместима с человеческой расой и безобидна — впрочем, с некоторыми исключениями. Свежий ветер дует круглый год, приводя в восторг любителей серфинга, а неглубокие морские заливы — рай для ныряльщиков.
Как и большинство других планет созвездия Персея, Стоп-Анкер принадлежал ранее компании «Галафарма», колоссу среди фармацевтических концернов и вечному сопернику звездной корпорации «Оплот». Хотя уровень развития биотехнологии на планете был невысок, «Гала» попыталась превратить ее в курорт для держателей акций, работавших на более суровых планетах в зоне 23. С полвека назад, когда большой концерн устал сражаться с квасттами и халуками — а кроме того, ошибочно решил, что исчерпал все ресурсы этой зоны, — «Галафарма» бросила Стоп-Анкер на произвол судьбы вместе со всеми остальными планетами Шпоры. Эта серьезная ошибка открыла со временем дорогу безудержной экспансии «Оплота».
Моя сестра Ева, занимавшая в «Оплоте» должность заведующего транспортом и распределением, как-то сказала мне, что корпорации было невыгодно заявлять права на эксплуатацию СА, поэтому планетка так и осталась свободной.
Немногочисленные туристы приезжали сюда поваляться на солнечных пляжах, поснимать голограммы диковинных морских чудищ и поглазеть на поразительный рой комет, расцвечивавших небеса. Кроме того, планета притягивала к себе всякого рода сброд без гроша в кармане, художников, писавших в стиле Поля Гогена, романтиков без определенных занятий, помешанных моряков и неудачников вроде меня.
В отличие от зажиточных туристов сброд зачастую оседал здесь навсегда.
На Стоп-Анкере даже самый зеленый новичок мог прожить на подножном корме. От вас требовалось только соорудить на берегу шалаш и ловить у порога рыбообразных и моллюскоподобных тварей, дабы душа не отлетела от тела, а излишки продавать в курортных отелях, получая взамен спиртное или наркоту.
Где-то около года я так и жил — под псевдонимом Адам Сосулька; все звали меня Ад или Адик. Я человек старомодный, глотать колеса и ширяться не привык, так что травился я низкосортным «Данайским» виски. Я плыл по течению, упиваясь спиртным и жалостью к себе, а когда выходил из запоя, нырял в океан с дыхательной трубкой или со скубой, которые одалживал у приятелей. Время от времени я заплывал на доске подальше от берега с твердым намерением раз и навсегда покончить с этим маразмом.
Но так и не смог. Впоследствии я признался себе, что у меня никогда не хватило бы духу.
Тиринф — епархия моей сестры — находился в каких-то жалких шести световых годах от СА, и ее шпионы, очевидно, донесли ей о моем медленном погружении в алкогольную трясину. В один прекрасный день в мою убогую хибарку явился межпланетный курьер, удостоверился, что я и есть тот самый пресловутый Адам Сосулька, и вручил мне конверт. В конверте был чек на имя местного брокера и записка:
«С днем рождения, дорогой Аса! Это все твое, и мне глубоко плевать, хочешь ты этого или нет. Лодочная компания даст тебе уроки вождения и будет снабжать топливом в течение года. А дальше управляйся как знаешь. С любовью, Ева».
Мне и правда стукнуло тридцать шесть — по земному счету, — хотя выглядел я в то время на все пятьдесят. Подлодка, которую купила мне сердобольная сестричка, была еще старше, но она неплохо сохранилась. Как Ева и предполагала, я невольно поддался неудержимому соблазну начать трезвый образ жизни. Назвал лодку «Отмороженной», в пику отвергшему меня семейному клану, быстро научился ею управлять и организовал экскурсии по морским пучинам Стоп-Анкера, полным невиданных чудес.
Постепенно я образумился, снова обрел спортивную форму и даже почувствовал вкус к жизни. Среди курортниц встречались любезные и озабоченные дамы, которые мерили меня взглядами с ног до головы, не испытывая при этом особого отвращения, и спускались со мной под воду в моей старенькой субмарине. Некоторые из них жаждали нанять лодку для увеселительных прогулок с дружками. Эта идея меня пугала, поскольку уж очень походила на бизнес, но в конце концов я согласился. Раз уж я не смог наложить на себя руки, почему бы не поразвлечься?
Скоро другие владельцы подлодок Манукуры, все как один завистливые подонки, пригрозили донести о моем подпольном бизнесе и вышвырнуть меня с Большого Берега. Но я нанес им упреждающий удар, получив лицензию, что до смешного просто на таких ничейных планетах, и выкрасив «Отмороженную» в желтый цвет. Новая окраска плюс раздолбанная стереосистема с поп-классикой типа «Битлс», Джимми Баффета и «Остряков с косяками» вызывали у отдыхающих женского пола жестокие приступы ностальгии и обеспечивали мне полную загрузку на сезон.
Мое стремительное восхождение к респектабельности доставляло мне немало забот. Стоп-Анкер, конечно, от Земли далеко, и тем не менее кто-нибудь из курортников мог узнать меня в любой момент. И все-таки я, наверное, так и прожил бы в Манукуре до конца своих дней, никем не узнанный и не замеченный, если бы не суперинтендант Джейк Силвер, глава микроскопической службы планетной безопасности. Он узнал, кто я такой на самом деле, когда я оставил у него в кабинете отпечаток радужной оболочки вместе с заявлением на получение статуса постоянного жителя.
Пожилой прагматичный коп с круглым животиком и меланхоличным взглядом, Джейк старался делать все, что мог, с такими ограниченными ресурсами на захолустной планете вдалеке от центра Содружества. Он сохранил мой секрет, лишь время от времени привлекая то, что осталось от моих мозгов, когда к нему на стол попадало дело, касающееся концерна. Я, хоть и без особой охоты, помогал ему, пока жил на Большом Берегу, поскольку подозревал, что ему тоже дали коленом под зад и сослали сюда. И тем не менее я вздохнул с облегчением, когда наконец заработал на кредит и переселился на Заштатные острова, подальше от Джейка с его желанием перевоспитать меня и пробудить мое гражданское самосознание.
Кому это надо? Я чуть не треть своей жизни угрохал на то, чтобы остановить рост коррупции в Содружестве Планет Человечества, и все без толку. С каждым годом избранное правительство становилось все слабее, а «Сто концернов», крепкой хваткой сжимавшие за горло галактическую экономику, — все сильнее. Лет через десять большой бизнес будет контролировать все аспекты человеческой цивилизации, вышибая остатки политической оппозиции из седла столь же эффективно и решительно, как вышибли меня.
А пошли они все! Меня вполне устраивал статус изгоя.
Поселившись на отмели Бровка, в паре тысяч километров к западу от Большого Берега, я начал сдавать в аренду «Отмороженную» самым отчаянным ныряльщикам-любителям и продолжил курс реабилитации. Капитаны местного «москитного» флота и другие жители острова были людьми спокойными и непринужденными, и я впервые в жизни нашел настоящих друзей.
Я жид на лодке, пока наконец не смог купить себе дешевую модульную хибарку, а потом построил аккуратный маленький домик с очень славной ванной и кухней. С переднего крыльца открывался прекрасный вид на океан; прозрачный экран ограждал меня от роя желемух и жуковоней. Я сплел циновки для пола и нарисовал на стенах наивные и неуклюжие морские пейзажи. Понемножку обзавелся кухонной утварью, научился готовить и стал в этой области таким докой, что моя многострадальная бывшая жена Джоанна диву бы далась.
По ночам, когда звезды Шпоры Персея мерцали меж комет, я садился на крыльце в самодельное кресло-качалку и, потягивая единственный за день бокал виски (настоящего, от контрабандистов, сделанного из земных зерновых), глядел на яркую звезду, вокруг которой вращался Тиринф — планета Евы. Иногда я ковырял былую рану, стараясь отыскать на небе остальные шестьдесят три звезды, принадлежавшие «Оплоту», и спрашивая себя, как сложилась бы моя жизнь, если бы я уступил настояниям отца, а не перся бы напролом навстречу собственной погибели.
Проклятое морское чудовище с извращенным вкусом заставило меня отправиться на поиски ответа.