Гэвин стоит в дверном проеме, и его голубые глаза горят. Он смотрит на Киарана — действительно смотрит! — и кровь отливает от его лица. Очень плохое слово тихо срывается с его губ.

Да будь все проклято! Одно дело — поймать меня в компании пикси, и совсем другое — застать в компрометирующей позиции с daoine sìth. Я ерзаю, чтобы убедиться, что Гэвин не заметил, что мое платье не прикрывает спину. Иначе ситуация может стать гораздо хуже.

— Невеста? — повторяет Киаран, изгибая бровь.

— О дьявол! — выдыхает Гэвин, и я едва его слышу.

Я перевожу взгляд с Гэвина на Киарана. Мое лицо пылает.

— Что ж… — говорю я. — Что ж, ситуация крайне неловкая.

Губы Киарана выгибаются в улыбке. Не в искренней почти-улыбке, которую я научилась различать, а в той, что пугает меня до полусмерти. Исчезло бесстрастие нескольких прошлых минут.

— И он Видящий.

Это утверждение несет в себе оттенок угрозы и произносится тем мелодичным тоном, которого я так боюсь. Он смеется, и тонкие волоски на моих руках становятся дыбом.

— Сколь редкостное создание в наши дни.

Гэвин отступает на шаг, его бледное лицо выражает чистейшую панику. На миг я думаю, что он сбежит, но он смотрит на меня. И замирает. Тогда я понимаю, что он не оставит меня одну, даже если я попрошу. Да будь он проклят за то, что снова пытается меня защитить!

Он встречает темный взгляд Киарана.

— Не думай о глупостях, фейри. Я для тебя бесполезен.

— Гэвин, — говорю я. — Прошу, просто…

— Наоборот, — отвечает Киаран, игнорируя меня. — Это возможность, которой я ранее не предвидел.

Он вскакивает, хватает Гэвина за горло и отрывает от пола, только ноги болтаются в воздухе.

— МакКей!

Я встаю, чтобы помочь Гэвину, но сила Киарана замораживает меня: конечности тяжелеют и не слушаются, яркий вкус земли заполняет рот, скользит в горло. Гэвин давится и пытается вдохнуть.

Вспышка воспоминаний… Моя мать захлебывается кровью за миг до смерти. А я стою и смотрю, слишком напуганная, чтобы сдвинуться с места. Я ничего не смогла тогда, совсем как сейчас.

Я сражаюсь с силой, которая удерживает меня. Пальцы впиваются в затянутые перчатками ладони, пока кисти не начинают болеть. Я пытаюсь проклясть Киарана, но не могу. Тело, сопротивляясь, способно лишь на мелкие подергивания.

— Как исключительно вовремя, — бормочет Киаран. — Я думал, Видящие либо мертвы, либо прячутся, но вот ты здесь. Итак, о каких видениях ты сможешь мне рассказать?

Он прикасается пальцем к виску Гэвина. Гэвин ахает, его глаза стекленеют, голова запрокидывается.

Я велю своим губам и языку подчиниться.

— Отпусти… Его…

Киаран не удостаивает меня даже взглядом.

Это пугающий фейри, монстр, скрытый под прекрасной оболочкой.

— Любые меры, Кэм. Я говорил тебе: необходимость прежде чести. Неужели ты ничего не усвоила?

Сила Киарана становится плотнее и ощущается в комнате давящим присутствием. Температура заметно упала, и вскоре у меня немеют пальцы, а дыхание вырывается облачками пара. Его сила ошеломляет меня вкусом — насыщенной комбинацией земли и грязи, с доминирующим привкусом железа. Перед глазами танцуют черные точки, я отчаянно пытаюсь вдохнуть.

— Есть как минимум одно видение, которое не дает этому Видящему спать по ночам, — говорит Киаран. — Оно расскажет все, что мне нужно знать. Покажи его.

Мебель начинает подниматься в воздух. Вазы с каминной полки уплывают прочь от нее, а кушетка, на которой я сижу, внезапно теряет вес. Мои ноги отрываются от пола, когда кушетка взлетает над персидским ковром.

Гэвин обмяк в руках Киарана.

«Пожалуйста, только не умирай! Прошу, только не умирай!»

— Прекрати сопротивляться, — бормочет Киаран, плотнее прижимая пальцы к виску Гэвина. — Ты пытаешься меня отвлечь. — Он улыбается. — Как неудачно для тебя! Ты не смог бы спасти девушку… Это точно. А теперь покажи мне настоящее.

Я наблюдаю за ним, теперь уже с любопытством. Что ищет Киаран? Какое видение Гэвина могло настолько его заинтересовать?

— Ага, вот оно где.

Все в комнате затихает. Глаза Киарана широко распахнуты, взгляд рассеян, он явно смотрит только видение Гэвина. Мебель в комнате плавно покачивается в воздухе. Книги парят над полками, мимо меня проплывает полный чайный сервиз. Вкус во рту настолько силен, что с трудом удается глотать.

Наконец Киаран произносит:

— Понятно.

Он отпускает Гэвина. Кушетка падает на пол и едва не сбрасывает меня на ковер. Грудь и горло болят от избытка силы. Вазы в другом конце комнаты разбиваются. Чайные чашки сыплются вокруг меня, некоторые спасает толстый ковер. Книги разбросаны по всей комнате.

Гэвин, стоя на четвереньках, пытается отдышаться.

— Ты ублюдок… — выдыхает он.

Обнаружив, что тело снова меня слушается, я бросаюсь к Гэвину и обнимаю его за плечи, чтобы поддержать. Потом смотрю на Киарана, и меня поражает выражение его лица. Оно не гордое, не высокомерное и не самодовольное. Брови его сошлись в намеке на беспокойство, которое быстро исчезает, сменившись обычным бесстрастием.

Гэвин стряхивает мои руки и поднимается на ноги. Он рычит такое ругательство, что у меня округляются глаза.

— Прикоснись ко мне снова, — говорит он Киарану, — и я тебя убью.

Тот неторопливо окидывает Гэвина взглядом с головы до ног.

— Ты всего лишь Видящий. — Он улыбается своей неприятной и жуткой улыбкой. — Я могу свернуть тебе шею раньше, чем ты успеешь напасть на меня.

— МакКей, прекрати!

Я бью его. Не будь мне настолько плохо, я бы ни за что не позволила этому произойти.

— Ты любишь его, Кэм? — спрашивает Киаран. — Он отвечает твоим смехотворным требованиям приличия? Он достоин того, чтобы умереть рядом с ним?

Гэвин подается вперед.

— Не понимаю, почему она до сих пор тебя не убила. Доверься фейри, и ты умрешь. Каждый шотландец это знает.

— Найди Видящего и вырежи ему глаза, — говорит Киаран. — Это знает каждый фейри.

— Хватит! — Я становлюсь между ними. — Сядьте оба!

К моему удивлению, они молча устраиваются напротив друг друга. Гэвин скалится на Киарана, тот просто глядит на него в ответ. Проходит не меньше минуты, но оба молчат. И ни один не собирается ничего мне рассказывать.

— Что было в этом проклятом видении?

Меня просто вынуждают задать этот вопрос.

— Бесполезно спрашивать его, Кэм, — говорит Киаран. — Сознание Видящего — учитывая слабость его как такового — с трудом справляется с тем, чтобы сразу увидеть все пророчество целиком. Слишком много вариантов решений, которые еще предстоит принять, чтобы увидеть все с полной ясностью. — Он смотрит на Гэвина. — Я знаю, какие связи нужно задать, чтобы увидеть картину целиком. Твой дар тратится на бессмыслицу.

Гэвин откидывается на кушетке и скрещивает ноги. Чистая бравада, однако вполне убедительная.

— Скажи, всех фейри растят такими высокомерными мерзавцами или это врожденное?

— Постарайся меня не провоцировать, — предупреждает Киаран. — Всю пользу, которую ты мог принести, я уже из тебя выдавил.

Гэвин смотрит на меня.

— Почему он здесь?

Я провожу рукой по вспотевшему лбу и покачиваюсь, теряя равновесие. Если бы я не прислонилась к кушетке, то могла бы упасть. Болезнь усиливается. Я могу ощущать ее в костях как тяжесть, сокрытую под горящей кожей.

Не дождавшись ответа, Гэвин внимательно присматривается ко мне.

— Ты в порядке?

— В порядке. — Я хочу знать, что видел Киаран, но у меня проблемы с формулировкой мыслей. Я дрожу и обхватываю себя руками. — МакКей, что…

— Не сейчас, Кэм, — резко обрывает меня Киаран. — Я вас покину.

Он направляется к двери.

«О нет, не выйдет!»

— Извини, я на минутку…

Не дожидаясь ответа Гэвина, я выхожу за Киараном из комнаты, стараясь не поворачиваться к Гэвину спиной, чтобы он не заметил крови на моем платье и расстегнутых пуговиц.

Киаран уже на середине коридора. Я тороплюсь за ним, не обращая внимания на тошноту от быстрых движений.

— Немедленно остановись, Киаран МакКей!

Я тянусь, чтобы схватить его. Мышцы Киарана под моими пальцами словно камень.

— Айе?

Его ответ звучит очень формально, очень вежливо.

— Скажи мне, что ты видел.

Он медлит и подается ко мне, словно собираясь коснуться моего лица, но в последний миг роняет руку.

— Голова твоего друга полна множества неинтересных вещей.

Киаран мог бы придумать отговорку и получше. Он мастер излюбленной фейри полулжи. Что же такого он увидел, что могло настолько его потрясти?

— Это не ответ, — говорю я.

Киаран, не говоря ни слова, заходит мне за спину и, прежде чем я успеваю спросить, что он задумал, начинает застегивать мое платье.

Это не должно было оказать на меня того эффекта, который оказало. Поведение Киарана так отличается от обычного! И все же был момент, перед тем как вошел Гэвин, в который, готова поклясться, он собирался сказать… что-то. Киаран МакКей — это загадка, которой я не могу разгадать.

Он так молчалив и тих, что только дыхание выдает, что он рядом со мной. Наконец он говорит:

— Я видел много смертей.

Я замираю.

— Что еще?

Его пальцы почти неощутимо гладят мою шею.

— Ты думаешь, знание сделает это более приемлемым? — шепчет он. — Ты будешь отчаянно пытаться предотвратить это, и каждое твое сознательное решение лишь поможет видению воплотиться в жизнь.

Последние слова Киаран произносит так тихо, что я почти не слышу его. Я настолько привыкла к сдержанному, бесстрастному Киарану, что даже малейший намек на раскаяние делает все предельно ясным: Киаран когда-то пытался предотвратить видение Видящего и потерпел неудачу.

У меня множество вопросов, но я решаю задать тот, на который есть слабая надежда получить ответ.

— Тогда почему ты так сильно хотел увидеть его?

— Решение, принятое до того, как видение завершено, может изменить его финал.

— А что, если нет?

— Это будет крайне неприятно. — Киаран застегивает последнюю пуговицу и разворачивает меня лицом к себе. Любой намек на эмоции теперь исчез. — Мне нужно отправиться за инструментами прежде, чем ты умрешь. Я вернусь через пару часов.

Господи, он словно намеренно портит каждую возможность остаться со мной наедине!

— Что ж, я попытаюсь дожить до этого времени.

Кажется, я слышу, как прерывается его дыхание.

— Gabhaidh mi mo chead dhiot, — бормочет он. Слишком много раз до этого он говорил мне эти слова. Свое прощание.

Киаран идет мимо меня по коридору. Я не смотрю ему вслед, просто вхожу в гостиную и заворачиваюсь в шаль. Она отлично скроет кровь на платье.

Я вздрагиваю от вида комнаты. Пол усыпан книгами и разбитыми чашками вперемешку с осколками фарфоровых ваз. Статуя Венеры лежит на ковре, от нее откололась рука. Если я успею прибраться в комнате и выбросить разбитые вещи, возможно, отец не заметит их исчезновения. А может, он решит, что в безрукой статуе есть свой шарм.

— Что ж, могу с уверенностью заявить, что это были два самых невероятных дня в моей жизни, — говорит Гэвин, выдергивая меня из задумчивости. — Полагаю, собираясь с визитом, прежде стоит отправлять записку: «Ты в компании создания, которое способно атаковать без причины? Я могу навестить тебя позже».

Я по привычке оставляю дверь приоткрытой на дюйм. Некоторые правила этикета сложно забыть, пусть даже некий фейри не удосуживается их замечать.

— Было бы неплохо, если бы ты не являлся без приглашения.

Гэвин опирается на подлокотник кушетки и поднимает с пола одну из упавших книг. И тут же бросает, внезапно потеряв интерес к окружающему беспорядку.

— Передняя дверь была приоткрыта, твоего дворецкого нигде не было видно, а я услышал голоса. Кто, черт возьми, это был?

— Киаран МакКей. — Я снова оседаю на кушетку. — Большей части того, что ты видел прошлой ночью, меня научил именно он.

Гэвин вытаскивает из кармана плаща маленькую флягу и делает основательный глоток.

— Это правда? Он учит тебя убивать его же соплеменников, и ты ни на секунду не задумалась над тем, как это подозрительно?

Слава богу, чайный автомат пережил падение на пол. Я выпрямляю его и нажимаю кнопку заваривания нового чая, а затем наполняю одну из уцелевших чашек.

— Если ты спрашиваешь, доверяю ли я ему, мой ответ: нет.

— Да, это утешает. Но не меняет того факта, что у тебя есть пикси, слопавший весь мой мед, и фейри, который едва не задушил меня до смерти. Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что у тебя поистине жуткий круг общения?

Я не могу не улыбнуться.

— Надеюсь, ты понимаешь, что сам входишь в тот же круг?

— По крайней мере я могу обещать, что не стану угрожать твоим гостям. — Он снова делает глоток из фляги и ухмыляется. — В отличие от твоего несдержанного друга фейри. Так что ты с ним делала, когда я вошел? Сцена была весьма пикантная.

— Киаран… помогал мне.

— Что-то у твоих губ требовало настолько пристального внимания?

Я едва не давлюсь чаем.

— Не говори глупостей!

— Вам оставалось вот столько, — он слегка раздвигает пальцы, буквально на волосок, — до поцелуя.

Я прожигаю его взглядом.

— Ты собираешься рассказать мне о своем видении? Ты наверняка видел что-то из того, что выудил Киаран. Или будешь притворяться, что ничего не случилось?

Гэвин застывает.

— Знаешь, — осторожно говорит он, — а это прекрасная идея. Давай притворимся, а?

— Гэвин… — прошу я.

— Не надо, — отвечает он. — Просто не надо. Пока что я видел совсем немного. И буду предельно честным, я не хочу видеть больше. Та малость, которая появилась…

Он снова прикладывается к виски.

— Дело во мне? — тихо спрашиваю я. — Мне казалось, я заслуживаю хоть немного откровенности.

— Нет. — Он качает головой. — Не знаю. Я вижу лишь окончание видения, но не то, что к нему приведет. Этот фейри заблокировал мне возможность просмотреть пророчество вместе с ним.

Конечно же, заблокировал.

— Тогда каков его итог?

— Он снится мне в кошмарах. На прошлой неделе я каждую ночь просыпался… Я не хочу это обсуждать. — Он вздыхает. — Это мое бремя, Айлиэн. Я не должен делиться им с тобой.

Мы молчим. Я смотрю в окно и на то, как небо за ним становится все темнее. Над деревьями нависают тяжелые темные тучи, подкрашенные живыми оттенками заходящего солнца. Дождь продолжает хлестать на подоконник, и ковер под ним промок насквозь.

Я замечаю, как Гэвин дрожит и сдвигается на кушетке чуть ближе к камину. Я не ощущаю холода. Моя голова горит, и я продолжаю вытирать пот со лба, игнорируя тупую боль, которая пульсирует в висках.

В конце концов я поднимаю тему, которой боялась.

— Ты назвал меня своей невестой. Ты сделал мне предложение?

— Да, сделал, — тихо говорит он.

Я тянусь через разделяющий нас столик и беру его за руку.

— Ты вовсе не обязан это делать.

Гэвин на меня не смотрит. Темные тучи отражаются в его глазах, когда он смотрит на дождь.

— Мое положение позволяло спасти твою репутацию, и я этим воспользовался. Что взбесило матушку.

Мне не нравится, как он это сказал.

— Ты ведь просто пожалел меня, правда?

Гэвин качает головой и задумчиво гладит мое запястье.

— Так вот как ты думаешь… Что я сделал это из жалости.

— А что я должна подумать?

— Ты мой друг, — говорит он, вглядываясь в мое лицо. — Ты действительно веришь, что я бросил бы тебя в таком положении? Разве ты не сделала бы то же самое для меня?

Он рискнул бы жизнью ради моей репутации — хрупкой, поверхностной вещи, которую я умудрилась разбить на куски. Он знает, какими будут последствия нашей женитьбы. Как одинокий Видящий, он мог бы спрятаться где-нибудь, как поступили другие. Оставаясь со мной, он никогда не освободится от фей. Зрение Гэвина не сравнится со способностями Охотницы, а я не всегда буду рядом, чтобы защитить его.

— Если у нас будет ребенок, — негромко говорю я, — ты же знаешь, что случится. Наша дочь… она будет, как я. Охотницей.

Гэвин крепко сжимает мою руку.

— А наш сын будет Видящим.

Мы смотрим друг на друга, в полной мере ощущая давление обстоятельств. Я хотела бы быть последней в нашем роду, чтобы никому не передавать свое бремя. Как я могу выйти замуж и родить в этот мир ребенка, зная, что за ним будет вестись охота?

— Гэвин, я…

Пронзительный голос леди Кэссилис эхом прокатывается по коридору.

— Как это моего сына тут нет?

Гэвин испускает стон.

— Господи, — говорит он, — спаси меня.

— Матушка, — слышу я мягкий ответ Кэтрин, — я уверена, что всему есть объяснение.

— Я знаю, что он пришел сюда, — игнорирует леди Кэссилис Кэтрин. — Я требую немедленно проводить меня к сыну!

Следует стук в дверь гостиной, и МакНэб просовывает бородатую голову в дверь. Его глаза расширяются при виде сотворенного Киараном беспорядка, но он мудро решает не поднимать эту тему.

— Леди Айлиэн… — Он видит Гэвина и облегченно вздыхает. — О, лорд Гэллоуэй, я не знал, что вы здесь! Простите, что не сопроводил вас…

— Неважно, — говорит Гэвин. — Если ты скажешь моей матушке, что меня здесь нет, я забуду эту неловкость.

— Тихо, — говорю я ему. — МакНэб, пригласи виконтессу и мисс Стюарт сюда.

С этой ситуацией можно справиться и сейчас.

Я с ужасом оглядываюсь вокруг. Совершенно неприемлемо демонстрировать виконтессе гостиную в таком состоянии, но я не думаю, что способна сопроводить ее в другую комнату. Мое тело начинает болеть, грохот в голове становится хуже с каждой минутой. Если я сейчас встану, ноги меня не выдержат.

МакНэб кивает и выходит. Гэвин использует паузу, чтобы спрятать флягу в карман пиджака.

В ту же секунду леди Кэссилис влетает в гостиную так, что юбки из тяжелого шелка развеваются за спиной, а огромная шляпа с пером съехала ей на бровь. Кэтрин с виноватой улыбкой заходит следом. Она выглядит прекрасно, как всегда. На ней легкое синее платье, белокурые волосы уложены длинными локонами.

— Гэллоуэй! — Виконтесса неодобрительно смотрит на сына. — Вот ты где. А ведь мне этим утром крайне необходимо было поговорить с тобой.

Я пытаюсь не побледнеть. Я леди этого дома, и виконтесса должна была прежде обратиться ко мне. Или, не сумев справиться с собой, хотя бы соблюсти приличия и приветствовать меня кивком.

— Необходимо, — говорит Гэвин и откидывается на спинку кушетки, весело глядя на мать. — А я тебя избегал.

— Очевидно.

Виконтесса по-прежнему не смотрит на меня, вместо этого оценивая состояние гостиной. Я наблюдаю, как она разглядывает разбитые вазы, осколки чашек под ногами, книги, разбросанные по комнате, и моргает.

— Это постоянный вид данной гостиной, — сухо спрашивает она, — или мы вошли в момент очередного изобретения моего сына? Это похоже на состояние твоего кабинета, Гэллоуэй.

— Мы балансировали, — быстро говорит Гэвин. — Вначале с вазами, затем с книгами, после с чашками. На головах.

Я смотрю на него. Какого черта? Кто в подобное поверит?

— Балансировали?!

Леди Кэссилис приходит в очевидный ужас.

— Новая комнатная игра, — объясняет Гэвин. — Балансировать с предметом на голове. Побеждает тот, кто продержится дольше. — Он оглядывается на разбитые предметы. — Возможно, в ретроспективе крайне беспорядочное времяпрепровождение.

К горлу подкатывает волна тошноты. Но я не намерена демонстрировать виконтессе свое уязвимое состояние.

— Леди Кэссилис, — говорю я сквозь сжатые зубы. — Не желаете ли присесть?

— В этом нет необходимости. — Глаза леди Кэссилис наконец переходят на меня. — Я постараюсь быть краткой.

— Начинается… — бормочет Гэвин.

Леди Кэссилис награждает его резким взглядом, прежде чем продолжить:

— Надеюсь, ты понимаешь, что ситуация с моим сыном ставит меня в крайне шаткое положение.

Я едва могу сосредоточиться на ее словах. Болезнь уже бушует во мне, словно шторм. Жар струится по венам, сердце разгоняет яд по всему телу. Собственный пульс ревет у меня в ушах. Неужели никто больше не слышит этого? Он громкий, очень громкий. И медленный.

Бум… Бум…

— Леди Айлиэн, — говорит виконтесса.

— Айе?

Я не решаюсь много говорить, учитывая сложности с дыханием. Черные точки танцуют перед глазами, и я отчаянно пытаюсь сморгнуть их.

— Да, — поправляет она.

Я не отвечаю. Я сосредоточена только на попытках дышать. Гэвин смотрит на меня, и я пытаюсь выдавить из себя ободряющую улыбку.

Леди Кэссилис продолжает:

— Поскольку мой сын джентльмен… — Ее прерывает громкое фырканье Гэвина, но она игнорирует это. — Он решил, что лучшим способом выйти из ситуации будет ваша женитьба.

Виконтесса мрачно смотрит на меня.

— Я согласна с его решением.

— Чудесно, — шепчу я.

Кэтрин хмурится и одними губами спрашивает: «Ты в порядке?» Я киваю, едва двигая головой, на более четкое движение меня не хватает. Кэтрин не выглядит убежденной.

Виконтесса продолжает, и я пытаюсь слушать, но явно кажусь ей невнимательной.

— Айлиэн, ты слышала хоть слово из того, что я говорила?

— Прошу прощения, леди Кэссилис. — Я сглатываю и отвечаю ей слабой улыбкой. — Продолжайте, пожалуйста.

Виконтесса расправляет плечи.

— Как я и сказала, я согласна также с идеей твоего отца о том, что все должно быть проделано быстро. Имя Стюартов древнее и известное, а у тебя существенное приданое и неплохое происхождение, потому я допускаю это родство. Я отказываюсь видеть, как репутацию моей семьи пятнает то, что некая… некая глупая девчонка сумела соблазнить единственного наследника Стюартов.

Моя голова вскидывается. Глупая девчонка? Ярость разгорается внутри, и все барьеры начинают рушиться. Аккуратно выверенный и поддерживаемый фасад спокойствия подводит меня. Мое вежливое притворство едва не заканчивается.

— Матушка! — с ужасом говорит Кэтрин. — Это совершенно непристойно.

— Так вот что, по-вашему, произошло? — тщательно выговариваю я с бóльшим спокойствием, чем ощущаю на самом деле.

Гэвин оглядывается на меня с кушетки. Он наверняка слышит перемену в моем голосе, прокравшуюся в мой тон ярость. Его глаза расширяются — от страха, понимаю я. Он знает, на что я способна.

Ты до смерти меня пугаешь.

Прошлой ночью мне было больно слышать от него эти слова. Сейчас же они придают мне сил. То, что я могу внушать страх, действует как эликсир. Я могу быть ужасающей, сильной, неприкасаемой. В этом мире мне не придется волноваться о репутации или замужестве.

— Похоже, времена приемлемых слов давно миновали, Кэтрин, — отвечает леди Кэссилис. — Айлиэн уже привлекла к себе излишнее внимание, поэтому моя задача заключается в том, чтобы минимизировать неизбежные слухи. Если церемония пройдет в ближайшие две недели, будет меньше разговоров о том, что дитя родилось раньше срока.

Гэвин, шокированный, таращится на виконтессу. Кэтрин идеально отражает выражение его лица.

Я встаю. Мои щеки горят от лихорадки и злости, которую я больше не могу сдерживать.

— Вон!

У леди Кэссилис отвисает челюсть.

— Прошу прощения?

— Я неясно выражаюсь? Убирайтесь. Из. Моего. Дома. Немедленно.

Даже Кэтрин поворачивается ко мне, раскрыв рот.

— Айлиэн! — ахает она.

Я никогда не показывала эту часть себя при людях, но больше не могу сдерживаться. Тело мое дрожит от яда в крови, а тщательно хранимый ментальный контроль рассыпается прахом. Все рациональные мысли гаснут… исчезают.

Остаются только злость, моя горящая кожа, грохочущий пульс, ревущее сердце и люди в комнате, от которых нужно избавиться.

— Быстро! Вон! — повторяю я с большей силой.

Леди Кэссилис поднимается.

— Я готова была смириться с разницей между нами во имя сына. Но вижу, что в тебе я отнюдь не ошибалась.

Виконтесса плывет к двери в шорохе шелковых юбок.

— Кэтрин! — рявкает она, прежде чем выйти из комнаты.

— Айлиэн… — Ладонь Кэтрин на моей руке настолько холодная, что я вздрагиваю. — Это не было… Господи, да ты вся горишь! Ты заболела?

— Все хорошо.

Я сглатываю и крепко зажмуриваюсь.

— Если я нужна тебе, то могу остаться. Если ты…

— Кэтрин! — доносится из коридора голос леди Кэссилис.

— Нет. — Мне нужно прилечь. Как я и подозревала, ноги меня не держат. Я хватаюсь за спинку кушетки, чтобы не упасть. — Прошу, иди с матерью.

— Если настаиваешь. — Кэтрин вздыхает. — Я ужасно сожалею о том, что она сказала. Она слишком сурова к тебе.

Я открываю рот, чтобы согласиться, но успеваю передумать. Как бы я ни относилась к леди Кэссилис, она действительно моя будущая свекровь. И лучше мне научиться воспринимать ее именно так.

— Ее единственный сын замешан в скандале с девушкой, которую она считает совершенно неприемлемой, — осторожно формулирую я. — Я понимаю, почему она так резка. Скажи ей, что я сожалею обо всем, что случилось.

Кэтрин кивает.

— Скажу. Пожалуйста, пришли записку, когда тебе станет лучше. Иначе я буду волноваться.

Она уходит, шелестя платьем. Единственный звук, который я слышу, не считая моего быстрого сердцебиения.

Гэвин кладет руки мне на плечи и мягко разворачивает к себе. Он смотрит на меня, и глаза у него очень синие, яркие и обеспокоенные. Он обнимает меня за талию и привлекает к себе. У меня вырывается слабый стон, и он прикасается ладонью к моему лбу.

— Мне послать за доктором?

— Он не поможет.

Я поворачиваю голову, и его пальцы соскальзывают с моей щеки на ключицу, под ожерелье с сейгфлюром.

— Значит, это от фейри. Так ведь?

Я позволяю себе отдыхать рядом с ним, поскольку не способна ни на что другое. Я слишком слаба, чтобы оттолкнуть его.

Я киваю.

— Одна из гончих.

— Понятно.

Что ему понятно? Он предложил сердце и руку женщине, которая всегда будет изранена, окровавлена или в синяках. Я никогда не избавлюсь от своих шрамов, да никогда и не хотела избавиться. Они всегда будут со мной, впечатанные в кожу. Ордена за мой успех, награды за убийства.

Я поворачиваю голову и встречаюсь с Гэвином глазами.

— Я не хочу выходить за тебя, — шепчу я. — Это ужасно с моей стороны?

— Вовсе нет, — тихо говорит он. — Я тоже не хочу на тебе жениться.