Экзистенциальные аналитики различают три формы мира, три одновременных аспекта, которые характеризуют существование каждого из нас как бытие-в-мире. Во-первых, это Umwelt, буквально означающий "мир вокруг". Это биологический мир, который обычно называют окружающей средой. Во-вторых, это Mitwelt, буквально – "с миром". Это мир существ одного вида, мир наших соплеменников. В третьих, это Eigenwelt, "собственный мир", это форма отношений с собственным "я".

Первый, Umwelt, – это то, что мы в просторечии называем миром, то есть предметным миром вокруг нас, природным миром. У всех организмов есть Umwelt. У животных и человека Umwelt составляют биологические потребности, мотивы, инстинкты. Можно предположить, что это тот мир, в котором животное или человек продолжали бы существовать, если бы они не сознавали себя. Это мир природных законов и природных циклов сна и бодрствования, рождения и смерти, желания и покоя, мир конечности и биологического детерминизма, "мир заброшенных", к которому каждый из нас как-то должен приспособиться. Экзистенциальные аналитики вовсе не отрицают реальность природного мира. "Природный закон так же ценен, как и все остальное" – так об этом говорит Кьеркегор. У экзистенциальных аналитиков нет ничего общего с Идеалистами, которые сводят материальный мир к эпифеномену, или с интуитивистами, идущими к чистому субъективизму, или с кем-либо еще, кто недооценивает значимость мира биологического детерминизма. Они настаивают на серьезном рассмотрении объективного природного мира, что сильно отличает их от представителей других направлений. Во время чтения их трудов у меня часто складывается впечатление, что они способны уловить суть Umwelt, материального мира, скорее, чем те, кто разделяет его на мотивы и субстанции. Это объясняется тем, что они не ограничиваются одним только Umwelt, а рассматривают его в контексте с человеческим самоосознанием. Прекрасным примером данного положения является описанное Боссом понимание сна пациента об испражнениях и церковной колокольне. Экзистенциальные аналитики настаивают, что нельзя считать Umwelt единственной формой существования. Также чрезмерным упрощением и большим заблуждением является перенос категорий, соответствующих Umwelt, на другие области, а затем в это прокрустово ложе пытаются вместить все человеческое существование. В этом отношении экзистенциальные аналитики большие эмпирики, то есть с большим уважением относятся к феномену человека, чем механицисты или позитивисты.

Mitwelt – это мир взаимоотношений с человеческими существами. Но это понятие не следует путать с "влиянием группы на индивида", "коллективным разумом" или разнообразными видами "социального детерминизма". Главное отличие Mitwelt можно увидеть при сравнении стада животных с общиной людей. Говард Лидделл (Howard Liddell) говорит, что у его овцы "стадный инстинкт заключается в поддержании постоянства окружающей среды". За исключением периодов спаривания и кормления, стая собак и группа детей будут делать то же самое, что и овцы. Однако в человеческой группе взаимодействия гораздо более сложные, и значение других членов группы для данного индивида отчасти определяется его собственным отношением к ним. Строго говоря, у животных – окружающая среда, а у человека – мир. Мир имеет структуру значения, созданную взаимоотношениями людей друг с другом. Так, значение группы для меня отчасти зависит от того, как я себя в ней поставил. Также невозможно понять любовь на чисто биологическом уровне, понимание любви зависит от таких факторов, как личное решение и преданность другому человеку.

Категории "приспособления" и "адаптации" точно описывают Umwelt. Я адаптируюсь к холодной погоде и приспосабливаюсь к периодической потребности моего организма во сне. Здесь важно то, что погода не меняется в зависимости от моего приспособления к ней, точнее, на нее это вообще никак не влияет. Приспособление происходит между двумя объектами или между человеком и объектом. Но для Mitwelt категории приспособления и адаптации не точны. Здесь верен термин "отношение". Если я настаиваю на том, что другой человек приспосабливается ко мне, то я отношусь к нему не как к человеку, к Dasein, а как к средству. Даже если я приспосабливаюсь к самому себе, то я использую себя как объект. Нельзя быть точным, говоря о человеческих существах как о "сексуальных объектах", как, например, делает Кинси (Kinsey). Раз человек – это сексуальный объект, то вы говорите не о человеке. Сущность отношений заключается в том, что при встрече оба человека меняются. Если у людей нет серьезного заболевания и присутствует некоторая степень осознания, то в данных отношениях всегда взаимная осознанность. Это уже и есть процесс влияния встречи на людей.

Eigenwelt, или собственный мир, в современной психологии и глубинной психологии понят хуже всего. Будет справедливым сказать, что его практически полностью игнорируют. Eigenwelt предполагает самоосознание, самоотношение, оно есть только у человека. Но это не просто субъективное, внутреннее переживание. Это базис, на котором мы можем видеть реальный мир в его истинной перспективе, это основа наших отношений. Это понимание того, что какая-либо вещь в мире – этот букет цветов, этот человек – значит для меня. Судзуки (Suzuki) отмечал, что в восточных языках, например в японском, прилагательные всегда имеют значение "для меня", то есть "этот цветок красивый" означает, что "для меня этот цветок красивый". Наша западная дихотомия между субъектом и объектом привела нас как раз к обратному: мы считаем свое высказывание "цветок красивый" тем более полным и верным, чем больше мы сами от него отстранены, будто и не мы говорим это! Оставляя Eigenwelt в стороне, мы приходим не только к голому интеллектуализму и утрате витальности, но и к потере нашими современниками чувства реальности их переживаний.

Должно быть ясно, что эти три формы мира всегда взаимосвязаны, всегда обусловливают друг друга. Например, в каждый момент времени я существую в Umwelt, биологическом мире. Но то, как я отношусь к моей потребности во сне, погоде или любому другому инстинкту, то есть как в своем самосознании я вижу тот или иной аспект Umwelt, – вот решающий вопрос, определяющий значение этой формы для меня и мою реакцию. Человек одновременно живет в Umwelt, Mitwelt и Eigenwelt. Это три разных мира, но при этом это три одновременно существующих формы бытия-в-мире.

Из данного описания трех форм мира можно вывести несколько следствий. Во-первых, реальность бытия-в-мире теряется, если одна из этих форм значительно преобладает над другими. В этой связи Бинсвангер утверждает, что классический психоанализ имел дело только с Umwelt. Гениальность и ценность работы Фрейда заключается в открытии человека в Umwelt – мире инстинктов, влечений, случайностей и биологического детерминизма. В традиционном психоанализе понятие Mitwelt, мира взаимоотношений людей как субъектов, очень туманно. Кто-то может не согласиться с этим, утверждая, что в психоанализе присутствует Mitwelt, так как индивиды стремятся найти друг друга, чтобы избежать встречи с биологическими инстинктами, дать социальный выход движущимся силам либидо. Все это говорит о необходимости социальных взаимоотношений. Но здесь мы видим просто извлечение Mitwelt из Umwelt, Mitwelt превращается в эпифеномен Umwelt. Это означает, что на самом деле мы имеем дело не с Mitwelt, а с иной формой Umwelt.

Очевидно, что школы интерперсонализма имеют теоретический базис для работы непосредственно с Mitwelt. Это продемонстрировано в межличностной теории Салливана. Хотя Mitwelt и межличностные теории имеют много общего, их не следует отождествлять. Опасность заключается в том, что Eigenwelt опускается, а межличностные отношения становятся пустыми, выхолощенными. Хорошо известно, что Салливан возражал против концепции отдельной личности, он приложил огромные усилия, пытаясь определить "я" в терминах "отраженной оценки" и социальных категорий, например, через роли, которые играет человек в межличностном мире.

Теоретически, это утверждение страдает явной логической непоследовательностью и противоречит другому очень важному вкладу Салливана. Практически он превращает "я" в зеркало группы, лишая его собственной жизни и ценности, сводя межличностный мир к социальным отношениям. Это путь ведет к совершенно противоположным целям, а именно к социальной конформности. Mitwelt не включает в себя автоматически ни Umwelt, ни Eigenwelt. Но когда мы обращаемся к самому Eigenwelt, то оказываемся на неисследованной границе психотерапевтической теории. Что значит "я по отношению к себе"? Что происходит в феномене сознания, самосознания? Что происходит при инсайте, когда внутренний гештальт человека преобразовывает себя? Что на самом деле означает ""я", знающее себя"? Каждое их этих явлений случается со всеми нами почти в каждый момент времени. Они ближе к нам, чем наше собственное дыхание. Хотя, возможно, именно из-за их близости никто не знает, что происходит в этих случаях. Фрейд так и не увидел форму ""я" по отношению к себе". Вряд ли хоть одна школа уже достигла того уровня, на котором можно работать с Eigenwelt. Не вызывает сомнений, что в рамках нашей западной технологической занятости сложнее всего понять именно Eigenwelt. Возможно, что в ближайшие десятилетия в наибольшей степени прояснится именно область Eigenwelt.

С другой стороны, анализ форм бытия-в-мире дает нам основу для психологического понимания любви. Очевидно, что переживание любви нельзя адекватно описать в рамках Umwelt. Любовь изучают школы интерперсонализма, занимающиеся в основном Mitwelt. Их позицию отражает концепция Салливана о значении приятелей и анализ сложностей любви, который провел Фромм, в современном отчужденном обществе. Но есть основания сомневаться, есть ли у этих или других школ теоретический базис, позволяющий продвинуться дальше. Здесь уместно то же самое замечание: без адекватной концепции Umwelt любовь становится лишенной своих жизненных сил, а без Eigenwelt ей не хватает мощности и способности быть плодотворной.

В любом случае Eigenwelt нельзя опускать при понимании любви. Ницше и Кьеркегор все время настаивали на том, что любить предполагает стать "истинным индивидом", "единственным", тем, кто "постиг великую тайну – любя другого человека, надо быть достаточным для себя". Они, как и другие экзистенциалисты, не добивались любви для себя, а помогли провести психохирургические операции на представителях девятнадцатого века, которые позволили снять заблокированность и сделать возможной любовь. Кроме того, о любви часто говорят Бинсвангер и другие экзистенциальные терапевты. И хотя интереснее узнать, как следует вести себя с любовью в данном терапевтическом случае, тем не менее они дают нам теоретическую почву для адекватного обращения с любовью в психотерапии.