Официант, принесший счет, дружески приветствовал Рика, тот пожал ему руку.

– Привет, Майк. Как дела? Работы много?

– Здравствуйте, мистер Моретти. Рад вас снова видеть у нас. Работы хватает, но основного наплыва мы ждем ночью. Сейчас все гуляют, а вот после полуночи будет жарко. Надеюсь, вам у нас понравилось, мисс.

Келли проводила его взглядом и поинтересовалась у Рика:

– Часто здесь бываешь?

– Довольно-таки. В каждый свой приезд. Шампанского?

– Дождешься, что придется тащить меня домой на плече. Наливай. Рик…

– Что, Келли?

– Как ты думаешь, кто это все делает?

Рик посерьезнел, взял девушку за руку, легонько поцеловал тонкие пальчики.

– Ты напугана, маленький храбрый гусенок? Не бойся, Келли. Я никому тебя в обиду не дам.

– Я не боюсь. Пока я с тобой, я не боюсь, но… выставка закончится. Мы разъедемся по своим домам. Поместье Деверо стоит на отшибе. Я вряд ли смогу с прежней беспечностью гулять по тисовой аллее тихими летними вечерами.

– Что ж, придется мне и дальше тебя охранять.

– Лучше найди этого человека, Рик.

– Может, это не один человек?

– Может, и не один. Я не знаю. Мне все равно. Я просто не хочу, чтобы его призрак маячил у меня за спиной всю оставшуюся жизнь.

– Расскажи мне о своей электронной почте, Келли.

– Хм… боюсь, что этим рассказом я только подтвержу реноме блондинок. Я знаю, на какую кнопочку надо нажать, чтобы на экране появилась моя корреспонденция. Все!

– Я не об этом. Кто тебе пишет?

– Издательство. Редакторы. Иногда – рекламщики.

– А НЕ деловая переписка? У тебя есть фан-клуб? Ты никогда не получала угрожающих писем?

– На что ты намекаешь?

– Я не намекаю. Я пытаюсь понять, угрожали только Эжени – или и тебе тоже? У тебя есть враги?

– Таких, чтобы хотели меня пристрелить, нет.

– Отвергнутые поклонники?

– Нет.

– Так категорично?

Келли спокойно и доверчиво посмотрела на Рика своими изумрудными глазищами.

– Рик, у меня никого нет и не было. Я не девственница… но мои романы никогда не длились дольше недели. Я никого не отвергала и не бросала – скорее это меня бросали. Мои читатели… они мне пишут, но в основном в этих письмах комплименты и благодарности. Дело в том, что вся почта приходит в адрес издательства, а уж потом, после тщательного отбора, они пересылают часть писем мне. Если их что-то настораживает, они просто не пересылают письмо.

– То есть напрямую тебе никто не пишет?

– Только из тюрем.

– Откуда?!

– Заключенные из тюрем. Я участвую в благотворительной программе психологической реабилитации. Переписываюсь с заключенными, которым за хорошее поведение позволили пользоваться Интернетом.

– И за что сидят твои адресанты?

– Ничего серьезного, разумеется. За этим тоже следят. Брось, Рик, с этой стороны все чисто. Да и не мог это быть посторонний.

– Почему ты так решила?

– Потому что надо знать привычки Эжени и Элоди. Надо знать, что Гектор никогда не закрывает машину. Надо знать распорядок дня Эжени. Надо иметь возможность узнать, когда она уедет из музея, когда приедет… Вчерашние выстрелы – это вообще полная загадка. Получается, что стрелявший должен был находиться буквально рядом с нами – ведь никто не мог знать, что Эжени попросит подогнать машину к черному входу и пригласит нас с тобой поехать с ней…

Рик с восхищением посмотрел на Келли.

– Клянусь, больше никогда ни одну блондинку не назову дурочкой. Пошли играть?

– Пошли. Только не ругайся!

Разумеется, он ругался. Потому что для начала они пошли к рулетке – и Келли чуть не довела крупье до нервного срыва, то и дело меняя местами свои фишки и в самый последний момент решая, что выиграть должен непременно вот этот номер…

И ведь выигрывал! Через сорок минут после начала триумфального шествия Келли Джонс по казино Рик Моретти силой выдрал ее из-за стола и буквально на руках унес из зала. Растрепанная, румяная и охрипшая Келли вырывалась и ругала Рика словами, которые воспитанная девушка не должна не то что употреблять – просто знать об их существовании!

В зале автоматов Келли восхищенным взором обвела звенящие и сверкающие разноцветными огнями коробки – и начала громить заведение.

После третьего джекпота Рик перестал удивляться, отобрал у Келли половину жетонов, заказал по телефону выпивку и уселся неподалеку, предоставив Келли стремительно расставаться со столь же стремительно нажитым состоянием. Через час все было кончено. Дрожащая и обессиленная Келли Джонс, потирая отбитый об автомат кулак, сползла с высокого табурета и потащилась к Рику.

– Рик… а у меня больше не осталось ни одного жетончика?

– Осталось. Я обменяю их на деньги.

– И сколько мне… тебе дадут?

– Около семи тысяч долларов.

– Сколь… Рик, а нельзя ли мне немножечко жетончиков, а? Семь тысяч – это же очень много, мне вполне хватило бы трех-четырех…

– Джонс, да ты игроманка?! Стыдись. Надо держать себя в руках. Из казино следует выходить в выигрыше.

– Рик…

– Все! Уходим. Если хочешь, на сон грядущий сыграем в «Монополию».

– Где мы ее возьмем?

– У портье попросим.

– Тогда давай в карты. Я сегодня еще в покер не играла.

– Бож-же мой, как хорошо, что я не граф, а ты не моя жена.

– Это почему?

– Ты бы проиграла фамильные бриллианты, а я вынужден был бы застрелиться. Пошли, кому говорю!

В холле отеля их приветствовал ночной портье:

– Мисс Джонс… Добрый вечер, мистер Моретти. Надеюсь, прогулка по ночному городу вас развлекла… мисс Джонс, костюмы от Жозефа для вас и мистера Моретти доставлены. Прислать их к вам в номер?

– Да, если вас не затруднит. Спасибо. И вот еще что… у вас не найдется колоды карт?

– Разумеется, мисс Джонс. Полная колода? Пасьянс? Гадальные?

– Для покера.

– Бой принесет все необходимое. Удачного вечера.

– Спасибо еще раз. Да, если будут спрашивать, меня ни для кого нет. До завтрашнего утра.

В лифте Рик грозно воззрился на свою легкомысленную блондинку.

– Какой Жозеф? Что за костюмы? Никакие дурацкие ботфорты я не…

– Жозеф Сантуццо – это мой друг.

– Та-ак…

– Не волнуйся. Во-первых, официально он гей. Во-вторых, у него есть жена, которую он обожает, и куча ребятишек.

– Минуточку, он же гей?

– Нас познакомила Вивиан Олшот. Жози замечательный. У него сеть косметических салонов, а с недавних пор он открыл собственное модельное агентство. Специализируется на стилизованных исторических костюмах, специально для съемок в глянце.

– Ничего не понял, повтори по буквам.

– Ох, ну что ж тут такого… Сейчас мода на старинные костюмы. Винтаж, прошлый век, Средние века – все равно. Жози сам создает и шьет исторические костюмы для моделей, которые снимаются для глянцевых журналов. В Новом Орлеане у него большой филиал, Эжени заказала ему костюмы для меня и для тебя.

– Келли, предупреждаю, если это какое-нибудь бархатное безобразие…

В дверь номера постучали, и Келли, смерив Рика презрительным взглядом, пошла открывать.

Рик сидел и мрачно смотрел на роскошный – иначе не скажешь – костюм из алого бархата, черной кожи, атласа и тафты. Камзол придворного вельможи эпохи Карла Второго. Белоснежное жабо, пена кружев…

Это нисколько не походило на театральный костюм с его мишурой, стразами и люрексом вместо драгоценных камней и золотого шитья. Костюм был настоящий, из дорогих натуральных тканей, сшитый вручную. Настоящей выглядела и шпага в роскошных ножнах, лежащая рядом со шляпой, украшенной настоящими страусовыми перьями пурпурного цвета…

– Келли, это обалдеть как красиво, но…

– Ты это наденешь.

– Ни за что! Это костюм короля.

– Правильно. Портрет Карла Второго, Джошуа Рейнольдс.

– У меня манеры хулигана…

– Карл Второй, как ты помнишь, рос сироткой, а вырос вообще коронованным развратником.

– А Нелл Гвинн звала его «мой жаворонок»…

– Интересный ты парень, Рик Моретти. Прикидываешься недалеким и грубоватым детективом – а на поверку знаешь больше, чем я. Нелл Гвинн… Жаль, мы уже поспорили. Нелл Гвинн тоже была блондинкой.

– И торговала апельсинами. Я не надену этот костюм.

– Предлагаю пари.

– Опять?! Боги, эта женщина серьезно больна и нуждается в помощи.

– Не заговаривай мне зубы. Я же поспорила с тобой на собственную свободу?

– А на что должен поспорить я?

– Играем в покер. Проиграешь – идешь в костюме. Выиграешь… можешь не надевать шляпу.

– Еще чего! Шляпа – самое клевое. Мне бы камзольчик отменить или бархатные штаны…

– Карл Второй был распутен, но не до такой степени, чтобы являться на бал без штанов. Принимаешь заклад?

– Ладно. Только усложним задачу. – В темных глазах Рика загорелся дьявольский огонек. – Играем в покер на раздевание. Партия – один предмет одежды.

– Ха! Разрешаю тебе натянуть пару лишних подштанников, потому что я буквально чувствую, как мне сейчас пойдет карта!

Они торопливо заперли дверь, распечатали колоду и начали игру…

Немного раньше, примерно в шесть вечера, Джереми Ривендейл аккуратно расправил крахмальную салфетку на коленях и спокойно заметил, накладывая себе копченой форели:

– Милая Лидия, я вовсе не пошел на поводу у Эжени Деверо. Меня на эту выставку привлек исключительно личный интерес. Даже где-то интимный…

Величавая пожилая дама в строгом платье вскинула сухую руку, унизанную перстнями.

– Ни слова больше, Джереми! Не хочу ничего знать об интиме. Даже в твоем, я уверена, абсолютно невинном понимании этого слова. Весь город буквально сошел с ума с этой выставкой! Говорят, в Деверо стреляли – что ж, по заслугам.

– Лидия, ты слишком сурова, так нельзя. Разумеется, легкий аромат скандала Эжени Деверо внесла, без этого она не может, но в целом, должен заметить, вполне мило. Фрагонар, Буше, парочка неплохих Коро, Ватто. Забавные статуэтки из Индии. Нет, правда, довольно любопытно.

– Особенно любопытна толпа сексуально озабоченных извращенцев, бегающая за этой старой развратницей и умоляющая рассказать ее парочку скабрёзных анекдотов.

– Там были вполне приличные люди. Кстати, там был и твой внук.

Клер Бопертюи, в замужестве Кьяра Моретти, со стуком упустила в суп серебряную ложку. Ее муж Франко поцокал языком, но благоразумно не проронил ни слова. Лидия Бопертюи задышала чуточку учащеннее, чем обычно.

– Вот как? Ричард был на выставке? Что ж, это можно объяснить. Он любил и уважал своего недостойного деда. Это делает мальчику честь – он знает, что такое семейные ценности.

Джереми усмехнулся:

– Не уверен, что Рика занимали мысли о семейных ценностях. Мне кажется, куда больше его интересовала внучатая племянница Эжени и Элоди Деверо, Келли Джонс. Он с ней буквально неразлучен. Сегодня утром я встретил их в холле отеля, рука об руку выходящими из лифта.

Франко гневно вскинул голову:

– Ривендейл, это уже гнусно! Ты занимаешься сплетнями, словно баба на базаре…

Лидия обожгла невыдержанного зятя ледяным взглядом:

– Франко! Мистер Ривендейл наш гость. Если мы начнем оскорблять гостей в собственном доме, наш мир очень быстро превратится в одно большое футбольное поле. Возможно, тебя это и обрадует, но меня – нет. Клер, не сутулься. В какой гостинице ты их видел, Джереми?

– «Приют комедиантов». Там же проходят и выставочные банкеты.

– Весьма подходящее название. Что ж… Клер, Франко, Гризельда! Мы едем в город.

– Мама, я не думаю…

– Я хочу посмотреть праздничную иллюминацию из окна МОЕГО СОБСТВЕННОГО ОТЕЛЯ. Если кто забыл, именно мне принадлежит контрольный пакет акций «Приюта».

Клер собралась с духом:

– Мама, ты никуда не собиралась еще десять минут назад. Это все из-за Рика и девушки? Между прочим, моему сыну уже тридцать, и он может сам выбирать, с кем ему проводить время…

– О, узнаю Роже Бопертюи. Как сказано в Писании, «по делам их и словам их узнаете их». Франко, как ты умудрился прожить с ней столько лет? Разговор окончен. Мы едем в город после обеда. Что же до Рика… Мне кажется, он мог бы хоть заехать и поздороваться с собственной семьей, а потом отправляться на свидание. Я лично не видела его почти год, вы, полагаю, столько же.

Час спустя Франко Моретти уныло поинтересовался у своей любимой жены Кьяры – в целях предосторожности понизив голос до шепота:

– Почему я ничего не могу ей ответить, а? У меня под началом ходят по струнке двадцать пять здоровенных мужиков, я на них кричу и даже иногда бросаю в них вещи – но я ничего не могу возразить твоей маме, даже когда она ругает моего первенца Рикко!

– Тихо, милый. Скоро закончатся праздники, и мы сможем уехать домой, к детям. Возьмем с собой Рика…

– И с девушкой его надо познакомиться. Если твоя мама ее ругает – значит, она хорошая!

– Франко, ты говоришь о моей матери.

– И потому я отдам за нее свою жизнь, но и трех жизней мне не хватит, чтобы перестать ее бояться. Кьяра, у нее скверный характер. Папа, конечно, насолил ей, но я его понимаю. От такой любой уйдет, не только твой папа…

– Франко Моретти, ты говоришь о моем отце!

– Он был прекрасный человек, и я целую даже его надгробный памятник. Истинный галл! Веселый, легкий человек, с которым приятно посидеть за бутылочкой кьянти. Как он ухитрился жениться на твоей маме?..

– Франко! Ты говоришь о моих родителях!

– Уже молчу, милая. Только знаешь что? Хорошо бы Рикко со своей девочкой не попался маме на глаза… Я не смогу защитить моего сына, и позор падет на мою голову.

– Почему не сможешь?

– Потому что я очень боюсь твою маму, Кьяра!