Потом приехал врач, и Дэн впервые в жизни раздевал Мэри Лу, чтобы доктор мог послушать легкие. Диагноз «грипп в острой форме» привел Дэна в отчаяние, чем он очень повеселил врача. Тот заметил, что в последнее время – а именно лет пятьдесят как – грипп довольно неплохо лечится, так что особенно волноваться не стоит. Выписал кучу лекарств, велел пить побольше жидкости и уехал.
Дэн остался в роли сиделки.
Мэри Лу ничего этого не слышала и не знала. Она плавала в липком жару, то погружаясь в странные багровые пропасти, то воспаряя в холодные синие высоты, и ее бедное тело сотрясал озноб. Мэри Лу было очень плохо, и ни один юрист не явился в эту ночь, чтобы спасти ее или хотя бы пристрелить во имя человеколюбия.
Соображать она начала лишь к концу пятого дня болезни. Жар отступил, багровая пропасть убралась во тьму, холода тоже больше не было, и сознание решило потихонечку вернуться. Вначале Мэри Лу не открывала глаз, потому что было больно, а голова кружилась, и потому Мэри Лу только слушала. Мир вокруг был тих, но отнюдь не пустынен. Шепоты, отдельные слова, фразы. Собачий лай. Льющаяся вода.
Потом вернулись ощущения. Ее переворачивали, вынимали из-под одеяла, клали на омерзительно прохладные (к счастью, быстро согревавшиеся) простыни, носили, обливали водой (это было приятнее всего), щекотали чем-то мягким и теплым.
Были запахи. Резкий и бодрящий спиртовой. Очень свежий и почему-то знакомый аромат мужской туалетной воды, а может, и одеколона. Запах псины (прекрасный несмотря ни на что, умиротворяющий и успокаивающий).
Был целый комплекс ощущений, он появлялся не часто, зато охватывал все пространство вокруг Мэри Лу: хруст крахмальной ткани, запах спирта, земляники, лимона и хорошего одеколона, прохладные сухие и сильные пальцы, негромкий ласковый голос.
Были и неприятные ощущения, от них хотелось плакать, но потом из ниоткуда снова являлись теплые и нежные руки, очень сильные и жесткие на ощупь – и неприятные ощущения проходили.
Потом наступил день, и Мэри Лу решилась открыть глаза. Первое, что она увидела перед собой, – огромные синие глаза, растрепанные русые кудри и трехдневная, как минимум, щетина на щеках Прекрасного Принца. Мэри Лу улыбнулась от счастья – и зажмурилась обратно.
Она медленно возвращалась. Было уже не так жарко, даже, пожалуй, прохладно. Еще было очень приятно… всему телу. Тело было легким, почти невесомым.
Аромат цветов, смутно знакомый, очень приятный. Музыка, где-то далеко, сдержанно. Тоже приятная.
Она осторожно приоткрыла глаза, ожидая увидеть свою комнату – и тут же вытаращила их во всю ширь.
Мэри Лу лежала на широченной мягкой кровати, под белым легким покрывалом, голова ее покоилась на невесомых подушках, а вокруг – вокруг была совершенно неизвестная ей комната. Стены, обшитые светлым деревом, несколько изящных гравюр. Белая тумбочка у кровати, белый столик у стены напротив. На столике ваза с цветами. Никаких ярких оттенков, только белое, кремовое, желтое… Большая плазменная панель на стене.
Окно во всю стену, может быть, оно же и дверь. Кисейные занавеси колышутся от легкого ветерка. За кисеей – неожиданно яркая, весенняя бирюза неба. Красота.
Мэри Лу прикрыла глаза и громко сказала:
– Я Мэри Лу Дженнингс. Я умерла и меня забрали в рай.
– Нет еще. Рано.
Видимо, ангел, умиленно подумала Мэри Лу, не открывая глаз.
Ангел оказался деятельным и настырным. Ангельские руки приподняли Мэри Лу, взбили повыше подушки, отвели волосы со лба, а потом этот бесстыжий ангел взял и поцеловал ее прямо в губы! Мэри Лу возмущенно открыла глаза, машинально отвечая на поцелуй, потом отстранилась и выпалила, задыхаясь:
– Ты! Почему я в твоей постели?!
Дэн Лапейн просветленно улыбался и не обращал внимания на слабые крики Мэри Лу. Потом, когда она притихла, он ласковым голосом профессиональной сиделки сообщил ей:
– У тебя четверо суток была температура за сорок, бред и бессознательное состояние. Я думал, ты и вправду решила отчалить в дальние края. На третьи сутки Барт залез на кровать и стал тебя вылизывать. Тогда тебе было хуже всего.
– Бартоломью! Хороший пес! Спаситель мой… Дэн, я ничегошеньки не помню. Было очень противно – это да. А кто за мной ухаживал?
Дэн Лапейн неожиданно покраснел – и тогда до Мэри Лу дошло. Она застыла с приоткрытым ртом, а потом резко натянула одеяло на голову. Дэн осторожно тронул холмик одеяла.
– Мэри Лу, ты не расстраивайся… Ты совсем легкая, мне было не тяжело…
– Уйди отсюда! Я сейчас умру.
– Не надо. Я лучше уйду. Там у кровати колокольчик, если что понадобится – звони.
– Уйди сей же момент! Боже, какой позор… Вызови мне такси.
– Сбрендила?
– Я не могу оставаться в доме человека, который меня… который мне… подавал горшок!
– Мэри Лу, ты еще больший сноб, чем я. Все люди писают…
– Прекрати!
– И многие болеют. Разве ты не сделала бы того же для меня?
Мэри Лу неожиданно хихикнула.
– Ты чего смеешься, дохлятина?
– Я… я бы тебя не дотащила до туалета.
– На этот случай человечество изобрело утку!
– Прекрати! Дэн…
– Что?
– Иди сюда…
Он подошел несколько опасливо – кто его знает, что может прийти в голову ненормальной ботаничке, только что пошедшей на поправку после гриппа?
Исхудавшие руки вдруг обвились вокруг его шеи, Мэри Лу прижалась к его груди и тихо всхлипнула.
– Дэн… прости меня… пожалуйста… Я ужасно себя вела.
– Да нет вообще-то. Тихо так лежала, вытянувшись. Шучу. Спи, Мэри Лу. Набирайся сил.
Всю следующую неделю она отсыпалась и отъедалась, вставала с постели и недолго гуляла по квартире, а потом, когда они втроем – Дэн, Барт и Мэри Лу – совершили первую прогулку по свежему воздуху, Дэн сообщил, что к ним в гости едет вся родня. Мэри Лу при этих словах побледнела, но Дэн был тверд.
– Давай договоримся так: мы с тобой вообще не будем заморачиваться на эту тему. Пусть они познакомятся – и самостоятельно доведут друг друга до посинения. Твоя мама и мой папа отлично с этим справятся, моя сестра все равно беременна и страдает по поводу своего токсикоза, ее муж Джош слишком зануден, чтобы плохо себя вести, мои племянники займутся Бартом…
– А мой папа спрячется в углу и будет тихо дремать. Слушай, но мне же придется готовить? Нехорошо приглашать родственников на семейный ужин и заказывать еду из ресторана?
Дэн боялся даже слово ввернуть – так спокойно и мирно Мэри Лу рассуждала о РОДСТВЕННИКАХ, СЕМЕЙНОМ ужине, ГОТОВКЕ… Главное – не спугнуть. Может, за время болезни она забыла, что собиралась уходить?
Постановили запечь баранью ногу. Мэри Лу составила список необходимых приправ, а также ингредиентов для приготовления легких закусок, Дэн взял на себя снабжение. Общий сбор назначили на вечер субботы, обзвонили всех кого следовало, произвели ревизию столового серебра – Дэн и понятия не имел, что оно у него есть, – и скатертей. Последних в хозяйстве не нашлось, и Дэн с Мэри Лу поехали все в тот же супермаркет, где две недели назад им уже приходилось изображать будущих молодоженов.
На этот раз все было иначе. Дэн чувствовал странное волнение и не спускал с Мэри Лу глаз. В самом деле, они ходили сейчас по магазину, как самые настоящие молодые супруги, выбирая красивые скатерти, салфетки, симпатичные мелочи для праздничного вечера…
В пятницу у Мэри Лу случилась форменная истерика. Она порывалась немедленно уехать, потом сообщила, что ей нечего надеть и потому она будет в джинсах, а Дэн ответил, что лично ему она в джинсах очень нравится, а мнения родственников никто и не спрашивает. В конце концов Мэри Лу отправилась в свою комнату – производить ревизию имеющихся у нее туалетов.
Она вышла в светло-сиреневом струящемся платье без рукавов и смущенно пожала голыми плечами.
– Боюсь, это все, чем я могу сразить твою родню. У меня даже туфель к нему нет, только сандалии на веревочках – я их случайно взяла. Я ведь летние вещи оставила у Лори в гараже…
– Кстати, а Лори ты не позовешь?
– А можно?
– Но ведь она твоя подруга! Разумеется, можно. Заодно привезет тебе туфли. А если хочешь, можем съездить и купить…
– Нет, не стоит. Я не очень люблю каблуки.
Внезапно Дэн прищурился и произнес загадочным тоном:
– Чего-то все же не хватает…
Мэри Лу вскинула на него удивленный взгляд, но Дэн ничего не пояснил ей, просто ушел в свою комнату и вернулся еще более загадочным и неприступным.
– Закрой глаза.
– Зачем это?
– Закрой, говорят. Секрет.
Мэри Лу после недолгого колебания послушно зажмурилась. Дэн бесшумно открыл черный бархатный футляр, вынул кольцо, прицелился, рассчитывая движения, – и стремительно надел кольцо на безымянный палец Мэри Лу. Она ахнула и открыла глаза.
Секунд десять она просто рассматривала сияющую звезду у себя на пальце, а Дэн умирал от счастья, глядя на нее. Потом Мэри Лу вскинула на него отчаянные и исполненные тоскливого ужаса глаза.
– Оно такое красивое, Дэн…
– Оно твое.
– Нет.
– Мэри Лу, не зли меня.
– Я не могу принять такой дорогой подарок.
– Это – часть соглашения, позволь тебе напомнить. Ты сама внесла это пункт…
Он злился на себя неимоверно, произнося эти слова. Больше всего на свете Дэну Лапейну хотелось, чтобы Мэри Лу навсегда забыла об этом дурацком соглашении и относилась к нему, как к настоящему своему жениху…
Мэри Лу грустно усмехнулась, склонив темноволосую головку на плечо.
– Вот, пожалуй, единственный пункт моего плана, в который ты поверил.
– Какого плана? Что я пропустил?
– Я решила изо всех сил внушать тебе недоверие и неприязнь. Для начала выступила в роли расчетливой жадины… потом придумала эти дурацкие блюда из шпината и тыквы… розовые занавески…
Дэн подошел к ней и осторожно погладил по щеке.
– Эх, малыш, ничего-то ты не знаешь про настоящих жадин… Одна девица стребовала с меня целую машину за неделю на Гаваях. Это давно было, но тем не менее. Другая требовала купить ей квартиру…
Мэри Лу неожиданно закусила губу, сняла кольцо и быстро положила его на столик.
– Я должна признаться тебе, Дэн. Иначе нельзя.
– Скелеты посыпались из всех шкафов?
– Ты спросил тогда, почему я согласилась. А я сказала, что не обязана отвечать…
– Помню. Ух, промок же я тогда в Центральном парке…
– Я тебя просто использовала.
– Каким образом?
– Меня выгнали с квартиры, у меня оставалось всего сто долларов на счете. Наш с Лори бизнес… он у нас и так держится на честном слове, а тогда и вовсе загибался. За аренду офиса, за заказанные цветы и саженцы мы заплатить не могли. Выходов было несколько. Бросить все, уехать к маме с папой – но ты уже имел счастье познакомиться с Илси Дженнингс. Пожить у Лори – но у них с Сэмом вся квартира размером с твою кухню. И тогда я решила принять твое предложение…
Дэн кивнул. Мэри Лу прерывисто вздохнула.
– Я планировала пересидеть у тебя в квартире до весны, больше времени нам не требовалось. В мае нам с Лори должны были вернуть долг, мы смогли бы продержаться, если… совсем ничего не тратить на себя. И я пошла к тебе. Но, чтобы ты не утвердился в своем решении жениться на мне, постаралась продемонстрировать себя с наихудшей стороны. Как всегда, вышло глупо. Мне надо было бы просто рассказать тебе правду – и ты сам бы отказался от своей затеи.
– Тогда тебе негде было бы пересидеть до мая…
– Знаешь, это не мое амплуа. Я думала, что у меня получится сыграть расчетливую стерву, но я для этого слишком глупа…
– Или слишком порядочна?
– Прости, Дэн…
– Малыш, да за что же мне тебя прощать? Ведь и я использовал тебя в корыстных целях, разве что сам и сразу признался в этом. В этом смысле мы квиты. А вот что касается дальнейшего… Надень кольцо, Мэри Лу. Оно твое. И соглашение тут ни при чем. Мы прожили с тобой под одной крышей один месяц из трех. Смею надеяться, ты стала больше доверять мне. И я сдержал слово, не так ли?
– Ты о чем?
– Я ведь обещал, что не оскорблю тебя ни словом, ни жестом? Ты сама должна принять решение, а я… я люблю тебя, Мэри Лу. И я прошу тебя стать моей женой. Всерьез. Навсегда. Надень кольцо. Это еще не будет означать «да», если тебе требуется время на раздумье. Я подожду.
Мэри Лу смотрела на своего Прекрасного Принца сквозь слезы, закусив губу и изо всех сил сдерживаясь, чтобы не кинуться ему на шею.
Она знала, что с этим мужчиной ей быть не суждено…
В субботу днем паника достигла апогея и распространилась даже на Дэна и Барта. Последний был изгнан на балкон, где и выл в свое удовольствие, а первый – первый осваивал тяжелую и неблагодарную профессию поваренка.
Натертая приправами, нашпигованная луком, чесноком и розмарином баранья нога благоухала на весь дом. Мэри Лу и Дэн в сотый раз высчитывали время, требующееся для ее запекания. В самый последний момент выяснилось, что в духовку она не влезает…
В хозяйственный отдел ближайшего супермаркета ворвался хорошо одетый молодой человек и потребовал срочно продать ему топор. Поразмыслил и добавил: на всякий случай пусть дадут и пилу, потому что берцовая кость очень твердая, топор может ее и не взять. Странного покупателя проводили тревожным взглядами и на всякий случай зафиксировали точное время совершения зловещей покупки…
Взмыленные Дэн и Мэри Лу стояли посреди кухни, тяжело дыша и глядя друг на друга безумным взглядом. Нога лежала на столе между ними, из нее торчал обломок пилы. Дэн отер рукавом пот со лба.
– Я пойду на балкон и шарахну по ней топором. Там пол каменный.
– Умоляю, осторожнее!
– Главное, держи Барта.
Дэн вскинул на плечо топор, обнял гигантскую ногу и удалился на балкон, с которого предварительно обманом выманили Барта. Закрылся с той стороны, склонился, устраивая ногу поудобнее…
Сильный удар сотряс, как показалось Мэри Лу, весь дом, а через мгновение дверь распахнулась, и в комнату ворвался всклокоченный Дэн. В руках он сжимал крошечный кусок бараньей ноги и топор.
– Скорее! В скоростной лифт! Она улетела!
– Кто улетел?!
– Нога! Это не баран, а мамонт, честное слово! Держи Барта… Ах ты черт!
Барт летел по лестнице, потому что на нервной почве хотел писать. Дэн и Мэри Лу мчались вниз на скоростном лифте, потому что знали: найдя баранью ногу, Барт способен сожрать ее за считанные секунды. Пусть не всю – но на семейный ужин явно не хватит…
Мимо консьержа пронесся громадный серый пес, встал лапами на дверь и жалобно и протяжно завыл. Консьерж любил животных и встал, чтобы выпустить собаку мистера Лапейна. В следующий момент консьерж обратился в соляной столп. На газоне прямо перед домом, из грязного мартовского сугроба высовывалась гигантская окровавленная нога. Кому она могла принадлежать при жизни, консьерж понять не успел, потому что из лифта выбежали мистер Лапейн с топором наперевес и девушка мистера Лапейна, уже месяц проживающая в его квартире. Девушка с победным воплем вцепилась в ошейник серого пса, а мистер Лапейн большими прыжками выбежал на улицу и подхватил кошмарную ногу в объятия…
Консьерж был вынужден уединиться в своей комнатке и принять успокоительное в виде виски.