Глава 24

Балтимор, Мэриленд.

Вторник, 30 июня, 14.26

На дорогу до склада ушло двадцать минут. Все это время в моем сердце пылала жажда убийства.

У въезда на стоянку я остановил машину и огляделся. Это место чертовски изменилось за последние несколько дней. Стояли новенькие тяжелые ворота, которых не было здесь, когда мы участвовали в захвате, а по верху сетчатого забора тянулись кольца колючей проволоки. Внутреннее заграждение выглядело бы вполне безобидно, если бы не металлические таблички через каждые сорок футов, гласившие: «Опасно — высокое напряжение!» Я увидел четверых охранников в одинаковой, явно не военной униформе. Она напоминала форму вневедомственной охраны, но меня их вид не одурачил. Каждого из них выдавала выправка профессионального военного. На определенном уровне подготовки вам уже не скрыть результат под полиэстеровой спортивной курткой и штанами цвета хаки.

Должен признаться, что мне хотелось ворваться стремительно и грубо, надавать этим парням пинков по задницам и внезапно предстать перед Черчем… но я вовремя одумался. Идея была вдохновляющей, но не слишком удачной, и ее осуществление не принесло бы пользы ни Руди, ни мне. Поэтому я подъехал к воротам и позволил охранникам как следует рассмотреть мое лицо.

— Могу я взглянуть на ваши документы, сэр?

Я не стал возмущаться, сунул им свой значок и удостоверение с фотографией. Охранник едва взглянул на них. Он уже знал, кто я такой, и махнул, чтобы я проезжал. Видимо, меня ждали. В боковом зеркале я увидел, как по крыше вышагивает еще один страж порядка. По пути я отметил и другие новшества, например крошечную камеру слежения над входом и кодовый замок, открывающийся пластиковой картой. Дверь склада открылась, не успел я постучать. За ней оказалась одна из самых ошеломляющих женщин, каких я когда-либо встречал. У нее были карие глаза с золотистыми крапинками, подтянутая фигура, где надо сохраняющая соблазнительную пышность, короткая стрижка. Ее одежда не отличалась замысловатостью — черные спортивные брюки и серая футболка без всяких надписей. Никаких букв «ОВН» на груди. Никаких знаков различия. Однако, судя по манере держаться, красотка принадлежала к офицерскому составу. Это можно сразу определить. Из плечевой кобуры у нее торчала рукоятка «ЗИГ-Зауэра» девятого калибра, которая казалась истертой от частого использования.

— Спасибо, что пришли, детектив Леджер, — произнесла она с лондонским акцентом.

На ее лице я заметил следы недосыпа и напряженной работы, глаза покраснели, будто она недавно плакала. Это могли быть и признаки аллергии, однако в данных обстоятельствах мне так не показалось. Интересно, отчего она расстроена. Вполне вероятно, по той же причине, которая вынудила Черча прислать мне приглашение. В любом случае, не надо было быть гением, чтобы понять: не произошло ничего хорошего.

Женщина не назвала своего имени, не отдала честь и не пожелала пожать мне руку. И не потребовала у меня документов.

Поэтому я сказал только одно слово:

— Черч.

— Он вас ждет.

Она провела меня по коротким коридорам в конференц-зал, где наша команда атаковала тех бодрых террористов. Здесь Джавад напал на меня в первый раз. Большой синий контейнер исчез, прошитый пулями круглый стол был заменен казенными конторками и компьютерами. Добрую часть одной стены занимал плоский телевизионный экран. Несмотря на подобную смену декора, в этом помещении мне всерьез сделалось нехорошо. Меня до сих пор беспокоил синяк на руке, оставшийся после укуса. Если бы не кевларовая ткань…

Женщина кивнула на вертящееся офисное кресло в углу.

— Пожалуйста, садитесь. Мистер Черч придет через…

— Кто вы такая? — перебил я.

Она смерила меня долгим взглядом, прежде чем ответить:

— Майор Грейс Кортленд.

— Майор? — переспросил я. — Специальная авиационная служба?

Последовало едва заметное замешательство, ее глаза расширились на долю секунды, однако она тут же взяла себя в руки.

— Устраивайтесь поудобнее, детектив Леджер, — произнесла она и вышла.

Я медленно оглядел зал, присмотрелся и обнаружил три микрокамеры. Довольно дорогие с виду, я таких никогда раньше не видел. Ха, ставлю годовое жалованье на то, что Черч сидит в смежной комнате и наблюдает за мной. Меня так и подмывало почесать мошонку. Весь этот антураж пробуждал во мне пятнадцатилетнего подростка, за которым надо тщательно следить. Ведь стоит повестись на какую-нибудь мелочь, и ты чертовски быстро съедешь с катушек.

Поэтому, чтобы отвлечься, я прошелся по конференц-залу, внимательно изучая обстановку. Пусть себе этот куки-монстр любуется. В глубине комнаты находилась вторая, более тяжелая и, судя по всему, совершенно новая дверь — насколько я помнил, раньше здесь была самая обычная, конторская. Я заметил следы недавно проведенных столярных работ и уловил запах краски. Постучал по двери. Понятно: деревянная обшивка поверх стали. Совершенно очевидно, что и стену тоже укрепили.

Я услышал скрип за спиной, обернулся и увидел, как входит Черч, а вслед за ним эта англичанка. Он был в черном костюме, начищенных до блеска ботинках и все тех же тонированных очках. Никак не прокомментировав мои навыки разведчика, Черч подтянул к себе стул и сел. Майор Кортленд осталась стоять, ее лицо выражало крайнее неодобрение.

Я шагнул в их сторону.

— Где, мать вашу, доктор Санчес?

Он снял с галстука пушинку. Если он меня и испугался, то сделал над собой чудовищное усилие, чтобы ничем этого не выдать. Кортленд переместилась, встав сбоку от него, и сложила руки на животе — отличная стойка, позволяющая быстро выхватить оружие.

— Вы знаете, для чего вы здесь, мистер Леджер?

— У меня есть несколько догадок, — сказал я, — но можете засунуть их себе в задницу. Где Руди Санчес?

Рот Черча дернулся, что я расценил как попытку сдержать улыбку. Он произнес:

— Грейс?

Кортленд подошла к стене с телеэкраном и нажала на кнопку. Сейчас же высветилось изображение. В кабинете на стуле сидел человек в наручниках за спиной и с повязкой на глазах. Руди. Рядом стоял второй человек. Он держал дуло пистолета у затылка моего друга.

Я чуть не завыл от ярости, как дикий зверь. Сердце колотилось в горле, словно желая вырваться на свободу. Мне потребовались все мои силы, чтобы устоять на месте. А главное — прикусить язык.

Спустя миг, тянувшийся целую вечность, Черч сказал:

— Назовите причину, которая помешает сержанту выпустить в затылок доктору Санчесу заряд свинца.

Я с трудом оторвал взгляд от экрана.

— Умрет он — умрете вы, — выдавил я.

— Ерунда, — проговорил он. — Попробуйте еще раз.

— Какая польза вашей организации от его гибели? Он ни в чем не виноват, он гражданский.

— Он перестал быть гражданским, когда вы рассказали ему об ОВН и о нашем нулевом пациенте. Это вы приставили к его затылку пистолет, мистер Леджер.

— Ваши слова не дороже куска дерьма, и вы это знаете. Одиннадцатое сентября, может, и внесло коррективы в Конституцию, однако не отправило ее в бумагорезательную машинку.

Черч развел руками.

— Я повторю свой вопрос. Объясните мне, почему я не должен приказывать сержанту Дитриху убивать доктора Санчеса? Мы секретная организация, и наши ставки предельно высоки. Даже Билль о правах не значит больше того, что делаем мы, и это вовсе не преувеличение.

Я ничего не ответил.

— Мистер Леджер, если террористы пришлют фуру, груженную чемоданчиками с ядерными бомбами, и они взорвутся в каждом двадцатом городе Америки, то этот теракт нанесет меньше вреда гражданам и стране, чем один субъект, подобный Джаваду. Мы не сможем остановить эту чуму. Уровень заражения и скорость распространения выведут эпидемию из-под контроля за минуты. — Он пожевал резинку, после чего повторил: — За минуты.

Я воздержался от комментариев.

— Если мы не сможем положиться на вашу абсолютную преданность и полную самоотдачу, вы перестанете представлять для нас ценность. Вы будете бесполезным для меня. — Он подчеркнул последнее слово. Я ощущал, как напряжен его взгляд под темными очками.

— Чего вы хотите?

— Времени в обрез, поэтому сразу к делу, мистер Леджер: нам необходимо ввести в действие новую тактическую группировку. Обычные военные и даже стандартные силовые подразделения для этого не годятся, по причинам, которые мы обсудим позднее. Майор Кортленд руководит одним формированием, другая группа на Западном побережье тоже проводит важную операцию. Нашей местной команды недостаточно. Срочно требуется с третий отряд. Он должен действовать слаженно, и нужен человек, который поведет его в бой. Я сократил список возможных кандидатов до шести человек. Еще пятерои вы.

— Да здравствую я! Но как это связано с Руди Санчесом?

— Дайте слово, что вы присоединитесь к нам, станете одним из нас, а не просто сторонним наблюдателем. Либо вы полностью принадлежите ОВН, либо нет.

— Иначе вы убьете Руди?

Черч мотнул головой в сторону Кортленд. Она нажала на кнопку в стене.

— Гас, снимите с доктора Санчеса наручники. Принесите ему сэндвич и составьте пока компанию. — Она отвернулась от монитора.

Я снова посмотрел на Черча.

— К чему эти дурацкие драматические эффекты?

— Чтобы внести ясность. Если бы у меня было время на постановку драмы, я притащил бы сюда вашего отца, вашего брата с женой, вашего племянника и даже вашего кота.

— Готов закидать вас тухлыми яйцами, — сказал я.

Он подался ко мне.

— А мне плевать! Доктор Санчес здесь, потому что вы не соблюли секретность. Но это другой вопрос, хотя и его придется решать. Сейчас же пора прекратить играть в пинг-понг и перейти к делу.

— Так переходите, черт вас дери.

— Я сообщил, что от вас требуется.

— Вам нужен командир отряда?

Он кивнул.

— Я должен начать подготовку новой команды сегодня, потому что если нам очень сильно повезет, мистер Леджер, эта группа приступит к выполнению задания уже через несколько дней, а то и часов. Уговаривать вас, или увещевать ваше эго, или взывать к вашему патриотизму некогда.

— Так… что же? Вы хотите меня запугать?

— Апокалипсис — абстрактная концепция. Но к внезапной потере того, кого любишь и кто тебе небезразличен, относишься совершенно иначе. Время сейчас не на нашей стороне.

— Вы хотите сказать, что есть и другие ходячие мертвецы?

— Да.

Я ждал утвердительного ответа и все равно дернулся, как от удара в челюсть.

— Мы пока еще не разобрались с этим делом, мистер Леджер. И в лучшем случае получили отсрочку на несколько дней.

— Вы должны были предвидеть подобное. Это же логично…

— Разумеется, но одни догадки мало что дают. Шифровальщики работают сутками, пытаясь определить местоположение группировок, связанных с той, которую вы разгромили. Мы знаем, где находится еще одна, поскольку проследили за отъехавшим от склада грузовиком, однако не стали рисковать и нападать на террористов. Подобных мест может оказаться много, а мы не хотим их спугнуть. Стоит сделать неверный шаг, и противник ляжет на дно. Либо мы потеряем их след, либо они сейчас же выпустят на свободу свою заразу. Мы собрали достаточно информации, чтобы быть уверенными: боевики стягивают силы к заранее назначенной дате. Не стоит их подгонять. Мы специально не стали отбивать ту машину, не атаковали точку, в которую она прибыла, чтобы внушить террористам убеждение, будто они нас провели. Хотя рейд все же прошел, спустя полдня после того, как грузовик уехал.

— Грузовики, — поправил я. — Их было два. Один мы выследили, другой упустили.

— Вы чертовски правы, — пробормотала Кортленд, и я угрюмо посмотрел на нее. В ответ она лишь удивленно подняла бровь.

— Зачем срочно собирать ударную бригаду, если вы не планируете наносить удар? — поинтересовался я.

— Я намереваюсь тайно внедрить отряд на одну фабрику, за которой мы наблюдаем.

— С какой целью? Выследить вражеские группировки или найти других бродяг?

— И то и другое.

Горло вдруг пересохло. Я судорожно сглотнул.

— Почему вы думаете, что другие кучки террористов — а они вряд ли существуют только гипотетически — будут сидеть на своих местах? После того как накрылась группа на складе, они, вероятно, стали действовать по определенной схеме и…

— Очень может быть, — вмешалась майор Кортленд, — однако нам приходится работать с тем, что есть. Положительный момент здесь заключается в том, что оживления на фабрике не замечено, крысы не бегут с корабля. Похоже, они полагают, что перехитрили нас. При отсутствии лучшего плана самое безопасное для нас — осторожное внедрение.

Я нахмурился.

— Слушайте, а как же парни из спецназа, антитеррористического подразделения ФБР?.. Из кого вы хотите сформировать новую группу? Да у них там люди гораздо опытнее меня. Неужели никто из ваших сотрудников никогда не слышал словосочетания «отряд „Дельта“»?

— Все гораздо сложнее, — сказал Черч. Он кивнул на вторую дверь, ту, которую недавно укрепили. — Остальные потенциальные командиры ждут в смежной комнате. Сильные, опытные люди, и каждый прекрасно сознает степень угрозы. Все они в данное время находятся на военной службе: двое рейнджеров, двое из военно-морских сил и разведки корпуса морской пехоты, а один и вправду из отряда «Дельта». У них больше боевого и тактического опыта, чем у вас, зато предположительно вы привнесете в игру нечто совершенно особенное. Все кандидаты обладают уникальными качествами, но в данный момент нам некогда обсуждать подробности. Мне необходимо выяснить, кто станет командиром отряда, и сделать это прямо сейчас.

— И что вы хотите? Чтобы мы поиграли в «камень-ножницы-бумагу» и узнали, кто получает работу?

— Грейс. — По знаку Черча она отперла укрепленную дверь.

— Не угодно ли вам войти, детектив?

Я медленно поднялся.

— Решаете проблему кадров в духе джеймсбондовской чепухи, да?

Черч остался сидеть на месте. Он кивнул мне, я подошел и заглянул внутрь. Пятеро парней в штатском: трое сидят, двое стоят. Крепкие на вид, но выглядят либо смущенными, либо рассерженными. Все они картинно застыли, как будто открывшаяся дверь прервала их жаркий спор.

Я обернулся к Черчу.

— Вы мне так и не сказали, каким способом собираетесь проводить отбор.

Он снова скорчил гримасу, которая, наверное, означала улыбку. Я видел такое же выражение на мордах больших кошек, когда они охотятся.

— Скоро разберетесь, мистер Леджер.

— Ладно, — согласился я, — но только платить по счету будете потом сами.

Он коротко кивнул еще раз.

Я вошел в комнату. Все, кто там был, смерили меня взглядами с головы до пят, двое посмотрели так злобно, что даже танк полинял бы. Кортленд вышла и закрыла за собой дверь. Я услышал, как запирается тяжелый замок.

 

Глава 25

Голь. Отель «Иштар», Багдад.

Пятью днями раньше

Голь выехал, двигаясь окольными путями от бункера Амиры в афганской провинции Гильменд через границу к Ирану, трижды за четырнадцать часов сменив документы, после чего благополучно прибыл в надежный дом, принадлежавший клиенту клиента. Там он отдохнул, перекусил, сделал несколько звонков, и вскоре у него в кармане уже лежал новый паспорт, на этот раз на собственное имя. Голь был долгожданным гостем и в Иране, и в большинстве других стран, поскольку его компания являлась одним из самых крупных поставщиков фармацевтических препаратов для гуманитарной помощи. В сопровождении троих чрезвычайно любезных, но совершенно бестолковых представителей Всемирной организации здравоохранения он побывал в отдаленных деревнях Западного Ирана, где произошла вспышка туберкулеза. Затем дал несколько интервью для швейцарской службы новостей, в которых говорил о необходимости быстрых действий по предотвращению новой волны туберкулеза, и выразил благодарность иранскому правительству за предоставление права свободного проезда врачам ВОЗ. Когда Голь пересек иракскую границу, его встречал военный эскорт из британских солдат, проводивший его до самого Багдада.

Тойз ждал его в фойе отеля «Иштар». Они пожали друг другу руки.

— Уверен, поездка прошла прекрасно, — произнес личный помощник Голя, забирая у него чемодан.

Они направились к лифту, прекрасно сознавая, что привлекают всеобщее внимание. Тойз не отличался могучим сложением, но обладал великим запасом энергии.

Высокий, стройный, ладный, он в любых обстоятельствах сохранял безупречную осанку и умудрялся выглядеть так, словно минуту назад принял ванну и побрился. Себастьян прекрасно помнил, как Тойз, увязая по колено в кишащих москитами болотах Кении, мило улыбался, будто попал в неловкую ситуацию на коктейльной вечеринке в Каннах. Он мог бы стать главным действующим лицом любого предприятия, однако его достоинства меркли в присутствии Голя, которого к тому же природа наделила броской внешностью. Крупная, мускулистая фигура, правильные черты, пронзительные темные глаза — просто образец мужественной красоты! Одного взгляда со стороны было достаточно, чтобы понять, кто из них главный. Впрочем, и того и другого такое положение вещей вполне устраивало.

В лифте они болтали о пустяках, в основном о компании «Ген2000», не представлявшей особой важности. Оказавшись в апартаментах, которые они заказали на двоих, Тойз проверил комнаты с помощью новейшего поколения сенсоров слежения «Интерцептор», и все оказалось чисто. Тем не менее в течение часа напарники избегали затрагивать серьезные темы. Потом Тойз прошелся по номеру еще раз. Наблюдатели часто отключают активное прослушивание в первые несколько минут после того, как объект регистрируется в гостинице, понимая, что опытный шпион непременно «прощупает» помещение. Обычно они снова подсоединяют аппаратуру минут через сорок, поэтому Тойз и выждал целый час. Но ничего не обнаружил.

Он занялся распаковкой багажа, а Голь тем временем решил принять горячую ванну. Когда тот переоделся в банный халат и устроился на мягком диване возле столика, на котором стоял заботливо приготовленный бокал джина с тоником, Тойз уселся напротив в вычурном кресле а-ля Людовик XIV, закинув ногу на ногу и грея в ладонях неразбавленный виски.

— Тебе пришло сообщение, пока ты был в ванной, — начал разговор Тойз. — Всего одно слово: «Чисто». Это от эль-Паразита?

Голь улыбнулся и кивнул.

— Его отряд сегодня проводил полевые испытания нового поколения Сейф аль-Дина. Шифр означает, что операция прошла успешно. — Он пересказал Тойзу подробности.

— Просто омерзительно, — произнес Тойз, но если кровавая бойня и вызвала у него какие-либо эмоции, на его лице ничего не отразилось.

— Это значительный шаг вперед, — напомнил ему Голь.

Презрительно фыркнув, его помощник сказал:

— Расскажи лучше о счастливой парочке.

Голь выложил ему все, включая свои соображения по поводу странных выходок Амиры. Тойз слушал не перебивая и, когда тот договорил, помотал головой.

— Мне кажется, она слишком долго просидела в бункере со своими игрушками. Похоже, она сама уже готова превратиться в монстра. Ты уверен, что у вас с ней общие цели?

Голь пожал плечами.

Было время, когда ему казалось, что они с Амирой могут сделаться королем и королевой экономического мира. Его план, без сомнения, сработает, и Голь рассчитывал, что в скором времени его компании принесут доход по меньшей мере от двадцати до тридцати миллиардов. При самом удачном раскладе вырисовывалась восхитительная сумма в сто миллиардов. Он мог, совершенно точно, стать самым богатым человеком на земле. Но только в том случае, если Принцесса по-прежнему будет принимать участие в операции.

Когда стало ясно, что Голь не собирается отвечать, Тойз залпом проглотил свой виски и поднялся, чтобы налить еще порцию. Зазвонил телефон, Тойз подошел.

— Я весь день пытаюсь дозвониться до вашего босса, — отчеканил американец. — На линии чисто?

— А вы как думаете? — усмехнулся Тойз. — Не вешайте трубку… он здесь. — И передал телефон Голю.

— Чем могу быть полезен? — спросил Голь.

Тойз придвинулся ближе, подслушивая.

— Сегодня утром руководители всех спецподразделений были собраны на совещание начальником этой новой чокнутой команды.

— Ага! Итак… кто же всем заправляет?

— Вот это-то и есть самое странное. Мы получили некоторые документы, явно составленные главой нового отдела, однако все они подписаны разными фамилиями. У меня сложилось впечатление, что Элдер, Сент-Джон, Дикон и Черч — это не разные люди, а псевдонимы того самого человека, который созвал нас на совещание. Нам он представился как мистер Поуп. У меня там имеются отличные наблюдатели, и я обязательно докопаюсь до сути.

— Все это подтверждает информацию, которую разузнал Тойз, — произнес Голь. — Сумеете ли вы выяснить всю подноготную этого шефа, как я просил?

— Да, — ответил американец. — Сумею.

 

Глава 26

Балтимор, Мэриленд.

Вторник, 30 июня, 14.42

Я остановился у двери, рассматривая этих парней. В висках стучало, будто гигантский Биг-Бен отсчитывал секунды в моей голове. После того как я увидел приставленный к затылку Руди пистолет, нервы у меня натянулись до предела. А вдруг Черч без шуток отдаст приказ его убить?

Комната была почти голой, если не считать нескольких складных стульев и карточного стола, на котором стояли вскрытая упаковка бутылок с водой, тарелка с сыром и колбасой и лежала початая буханка белого хлеба. Судя по всему, в бюджете ОВН не предусматривалась закупка приличной ресторанной еды.

Ближе всех ко мне, с левой стороны, стоял парень футов шести ростом, а весил он, должно быть, все двести сорок фунтов, причем большая часть массы приходилась на грудь и плечи. В его лице было что-то неуловимо-обезьянье. Над Человеком-Обезьяной возвышался мачо постройнее, со сломанным носом и длинным шрамом, который рассекал лоб, правую бровь и тянулся до середины щеки. Напротив Лица Со Шрамом переминался чернокожий тип, судя по всему лучший армейский сержант: стрижка под машинку, боксерский нос, впалые щеки. Из-за спины Сержанта Скалы выглядывал рыжеволосый парнишка лет двадцати с небольшим, с веселой физиономией. Он единственный из всех присутствовавших улыбался. Справа от Весельчака я увидел квадратного громилу. Рельефные мускулы, руки сплошь в шрамах. Впечатляет. Зеленый Великан заговорил первым.

— Похоже, у нас тут еще один кандидат.

Я сделал несколько шагов и оказался в центре группы.

Лицо Со Шрамом проворчал:

— Устраивайся поудобнее. Мы тут проторчали почти три часа, пытаясь выяснить, кто из нас возглавит команду.

— Вот ведь, — отозвался я и врезал ему по яйцам.

Он тоненько взвизгнул от боли, но я безжалостно схватил его за рукав ветровки и отшвырнул с такой силой и проворством, что он сшиб с ног Человека-Обезьяну и они оба покатились по полу.

Я отвернулся от них, наступил на ногу Весельчаку, крутанулся на месте и хорошенько поддал ему пяткой ниже пояса. Он не закричал, но громко зашипел, а я ладонью толкнул Сержанта Скалу в грудь, отчего он проехался по столу с провизией, который затем обрушился на него сверху.

Передо мной остался стоять только Зеленый Великан. Он потрясенно таращился на меня, наверное, с полсекунды, прежде чем начать поворачиваться, и опоздал — я метнулся вперед, выставив согнутый указательный палец правой руки, костяшка угодила ему в щеку, возле носа, и я быстро провернул палец против часовой стрелки. Великана отбросило назад, словно в него попала очередь из автомата сорок пятого калибра.

Я увидел, что Человек-Обезьяна выбирается из-под Лица Со Шрамом, и, как только он начал подниматься, стукнул его по ноге, на которую он опирался. Несчастный завалился на копчик, но успел немного смягчить удар, выставив руку. Я наступил на его растопыренные пальцы, ударил его в грудь и бросился навстречу Сержанту Скале, выскочившему из-под рухнувшего карточного а стола с достойной восхищения живостью.

Другие четверо были повержены, оставались только он и я.

Сержант вскинул вверх руки, и я понял, что мне не удастся провести его во второй раз. Затем он улыбнулся с и сменил свою стойку каратиста на жест капитуляции.

Я кивнул ему и отступил на шаг назад, отодвигаясь и от остальных четырех. Двое из них валялись, дожидаясь начала отсчета. Зеленый Великан сидел в углу, держась за лицо. Если у него есть проблемы с носом, мой удар наверняка вызовет у него мигрень. Лицо Со Шрамом лежал на полу в позе зародыша, держась руками за мошонку, и стонал. Весельчак потихоньку распрямился, но боевого задора в нем не осталось. Человек-Обезьяна сидел у стенки, пытаясь вдохнуть.

Я услышал, как открылась дверь, и шагнул вбок, оставшись за пределами досягаемости любого из моих противников. Вошли Черч с Кортленд. Он улыбался, она нет.

— Джентльмены, — произнес Черч негромко, — хочу представить вам Джо Леджера, нового командира отряда ОВН. Вопросы есть?

 

Глава 27

Балтимор, Мэриленд.

Вторник, 30 июня, 14.43

— Сколько времени все заняло, Грейс? — спросил Черч.

— Четыре целых и шесть десятых секунды. — Говорила она так, словно слова из нее тянут клещами. — Или же восемь целых и семь десятых, если считать с того момента, как закрылась дверь.

Остальные кандидаты уставились на Черча и на меня. Человек-Обезьяна вроде собирался что-то сказать, однако перехватил взгляд Черча, прикусил язык и только зыркнул. Особой теплоты в атмосфере не ощущалось.

— Вставайте, — велел Черч. Его голос прозвучал не горестно, не грубо, просто спокойно. Иногда такая интонация производит худшее впечатление, нежели окрик.

Я наблюдал за своими соперниками. Зеленый Великан и Сержант Скала не выказывали враждебности, последний даже усмехался. Весельчак посматривал на меня с опаской. Лицо Со Шрамом выглядел в равной степени смущенным и рассерженным. Человек-Обезьяна был чертовски зол на меня, поднимаясь, он потирал грудь и сверкал в мою сторону глазами.

Руки у меня дрожали, но адреналин будет сейчас кстати. К тому же образ Руди с приставленным к затылку дулом не шел у меня из головы.

— Я хочу видеть Руди, — сказал я. — Немедленно.

Черч покачал головой.

— Не сейчас. У вас масса неотложных дел.

— Если с ним что-то случится…

Он улыбнулся.

— В настоящее время он отдает должное мясной нарезке и, наверное, проводит сеанс психоанализа с сержантом Дитрихом, у которого было весьма трудное детство. Доктор Санчес в полном порядке и может подождать.

Кандидаты хранили молчание.

— Ладно, — произнес я, удивляясь тому, как спокойно звучит мой голос. — И чем же мы теперь займемся?

— Майор Кортленд введет вас в курс дела. Отряд собирается в главном зале через полчаса. — Он выдержал паузу и протянул мне руку. — Добро пожаловать в команду, мистер Леджер.

— Не хотелось бы обижать вас, — ответил я, — но оба вы настоящие ослиные задницы.

Я как следует стиснул его пальцы, и будь я проклят, если этот сукин сын не ответил мне тем же.

— Я поплачу об этом позже, — сказал Черч.

Мы разжали ладони, и я сложил руки на груди.

— Где же команда, которую я должен возглавить?

— Вы только что устроили ей отличную трепку, — произнесла Кортленд.

Я обернулся к побитым кандидатам. Вот дерьмо!

Мне много лет приходилось иметь дело с уличными громилами, убийцами и самыми последними подонками, я лупил их по роже, стрелял в них из огнестрельного оружия и вырубал тейзером, сажал их на пожизненный срок, однако никто из них никогда не бросал на меня таких взглядов, какими наградила меня моя «команда». Если бы тут нашлись дерево и веревка, я бы уже качался на ветру.

Черч направился к выходу, и мне послышалось, что он издал негромкий смешок.

Возможно, настал момент, когда я должен был произнести какую-нибудь речь, но не успел я что-либо придумать, как меня опередила Кортленд.

— Приведите себя в порядок, — отрубила она. — Леджер, за мной. — И пошла к двери.

Я собрался последовать за ней, но увидел, что ко мне приближается Человек-Обезьяна. Лицо его было багровым от ярости, руки сжаты в побелевшие кулаки.

— Ты меня провел, говнюк, и при первой же возможности я подотру тобой пол!

— Нет, — ответил я, — не получится. — И двинул его кулаком по горлу.

А затем отступил в сторону, чтобы он не упал на меня.

В комнате воцарилась мертвая тишина, и я, намеренно повернувшись спиной ко всем четверым, обратился к Кортленд:

— Надеюсь, у вас тут имеется врач, потому что врач ему понадобится.

 

Глава 28

Себастьян Голь. Отель «Иштар», Багдад.

Пятью днями раньше

— Линия?

— Чисто, — произнес Воин.

— Что вы хотели мне сообщить, мой друг?

Голь лежал в ванной, пена окутывала его шею пышным воротником, проигрыватель для компакт-дисков тихонько наигрывал «Гольдберг-вариации». В соседней комнате мертвым сном спала девица: зная, что ожидается важный звонок, Тойз подсыпал ей что-то в алкоголь, прежде чем проводить к Голю. Она проспит еще четыре часа и проснется, не ощущая никаких побочных эффектов. Хорошо быть химиком и иметь помощника, лишенного совести.

Эль-Муджахид сказал:

— Все подготовлено.

— Рад слышать это. Как только завершится первая стадия, мои люди из Красного Креста проследят, чтобы вы отправились нужным маршрутом. Если повезет, вы выйдете из залива на госпитальном корабле уже около полуночи.

— Себастьян… — проговорил эль-Муджахид.

— Да?

— Я очень надеюсь на вас. Полагаю, вы доведете дело до конца.

— Все в руках Аллаха, — вздохнул Голь, отворачивая пальцами ноги кран с горячей водой. — Конечно же, вы можете мне доверять. Все пойдет как по маслу.

На другом конце линии повисло молчание, затем Воин сказал:

— Передайте моей жене, что я ее люблю.

Голь улыбнулся в потолок.

— Ну конечно, я передам, мой друг. Ступайте с богом.

Он отключил связь и со смехом бросил телефон на опущенную крышку унитаза.

 

Глава 29

Балтимор, Мэриленд.

Вторник, 30 июня, 14.46

Майор Кортленд вызвала медицинскую бригаду, и мы вместе с ней вышли в коридор. Я чувствовал, что она изучает меня. Ее глаза скользили по моему лицу, словно луч сканера, казалось, я слышу, как щелкают реле у нее в мозгу. В конце коридора находилась мужская уборная, я двинулся в ту сторону, но она остановила меня, прикоснувшись к моей руке.

— Леджер… почему вы решили, что мистер Черч ждал от вас именно этого?

Я пожал плечами.

— Он сказал, что времени нет.

— Это вовсе не означает, что надо пойти и надрать всем задницы.

— А вам не понравилось?

Она улыбнулась. У нее приятная улыбка. Грейс сразу превратилась из кобры в довольно привлекательную особу.

— Вовсе нет. Хотя мне очень не хочется в этом признаваться, но вы произвели на меня сильное впечатление.

— Не хочется признаваться? — эхом отозвался я.

— Вы из тех людей, к кому сложно испытывать симпатию, мистер Леджер.

— Ничего подобного. Многие люди испытывают ко мне симпатию. И зовите меня Джо.

Она ничего на это не ответила.

— Попробую выразиться иначе… вы из тех, на кого сложно положиться. Особенно в операции подобного рода.

— Грейс… могу я звать вас Грейс?

— Обращайтесь ко мне: майор Кортленд.

— Ладно, майор Кортленд, — сказал я, — цель моей жизни состоит не в том, чтобы вы могли на меня полагаться. Вы, шутники, сами затащили меня сюда. Я вам резюме не присылал. Я не на военной службе. И если вас расстраивает моя неблагонадежность или мучает непреодолимая антипатия, можете пойти и удавиться. Вот так, майор.

Она заморгала.

— Я не хотел и сейчас не хочу, чтобы моя жизнь была связана с гнилой романтикой плаща и кинжала, с покойниками, с дурацкими состязаниями типа «у кого больше тестостерона взыграет» или с ханжескими чаепитиями. Ах, не желаете ли чашечку «Эрл Грей»?! К тому же вы, досточтимый майор, вовсе не являетесь моим чертовым боссом. Я вас не знаю и за ваше высокое доверие к моей персоне не дам даже крысиного хвостика.

— Мистер Леджер…

— Мне надо в уборную. — Я резко повернулся и направился к туалету.

Я зашел в кабинку, затем умылся, сначала горячей, потом холодной водой. Насухо вытер лицо комком бумажных полотенец, оперся на край раковины и вгляделся в зеркало. Щеки у меня горели, в глазах застыло отрешенное выражение, какое обычно бывает у наркоманов. Волосы торчали во все стороны.

— Н-да, — сказал я своему отражению, — ну и видок у тебя.

Расчески у меня не было, поэтому я провел по голове мокрой пятерней, и, пока я стоял перед зеркалом, чудовищность происходящего обрушилась на меня с тяжестью товарного поезда. Я склонился над раковиной, ощущая вкус желчи, готовый расстаться с содержимым желудка… однако мои дрожащие внутренности не повиновались. Я снова поднял голову и увидел в собственных глазах страх.

Снаружи имеются другие такие же. Другие бродяги. И меня просят стать кем-то вроде героического капитана, который поведет к победе парней в красно-бело-синей форме. Во что я ввязываюсь? Это вам не спецназ и даже не боевое подразделение полиции. Здесь масштаб совсем иной, и вот теперь от меня ждут, что я буду тренировать и возглавлю отряд для ликвидации чрезвычайных ситуаций. Что за безумие? Почему выбрали меня? Я всего лишь коп. Где же парни, которые делают подобную работу профессионально? Как вышло, что здесь нет ни одного из них? Где Джеймс Бонд и Джек Бауэр?

Отражение таращилось на меня смущенно и несколько глуповато.

Участие в операциях групп захвата не подготовило меня к подобному повороту. После полутора лет работы — и нескольких лет, прошедших после гибели Всемирного торгового центра, — я пришел к более или менее общему убеждению: террористы показали все, на что способны, и теперь прячутся по пещерам, осмысливая тот факт, что их переиграли. И вот Черч заявляет мне, что у них в руках ключ к глобальной пандемии.

Посредством воскрешения мертвецов?

Господь всемогущий! Врезавшийся в небоскреб самолет — это зло. Химическое оружие, сибирская язва, нервнопаралитический газ, смертники с бомбами… Вот орудия терроризма, которые долгие годы воспринимались глобальным сознанием как еще большее зло. Но то, с чем я столкнулся, просто не укладывалось в мозгу. Ничего худшего я не мог представить. Если бы террористы решили распространить лихорадку Эбола, было бы менее ужасно, потому что вирус не пытается догнать тебя и укусить. Интересно, кто устроил этот кошмарный спектакль. Вероятно, какой-то больной на голову сукин сын. Высокоинтеллектуальный урод. Его затея выходит за рамки религиозного фундаментализма или политического экстремизма. В данный момент я был уверен, что мы наблюдаем порождение разума, одержимого ненавистью.

Только сейчас я начал понимать Черча. Как я стал бы действовать на его месте, зная о незавидных перспективах человечества? Насколько безжалостно?

— Кажется, ты уже ответил на этот вопрос, парень, — пробормотал я, подумав о пятерых мужчинах в той комнате.

Черч наверняка способен взорваться как вулкан. Вряд ли он такой бесчувственный. Думаю, он испытывает колоссальное напряжение, сдерживая свои эмоции. Если я собираюсь на него работать, мне придется выискивать не только в себе, но и в нем признаки взрывоопасного состояния. Впрочем, Черч и сам может оказаться чудовищем… просто играющим на нашей стороне. Бывают такие люди. Господи, да после Второй мировой войны наше собственное правительство взяло на работу целый отдел нацистских ученых. Лучше дьявол, которого ты знаешь. Хотя более уместно высказывание, сделанное Франклином Рузвельтом о Сомосе. Что-то вроде: «Он сукин сын, но это наш сукин сын».

Великолепно. Я собираюсь работать на монстра, чтобы бороться с другими монстрами. И во что превращусь я сам?

Выложенный плиткой пол уборной, кажется, слегка качнулся, когда я пошел к двери.

 

Глава 30

Эль-Муджахид.

Окрестности города Найаф, Ирак.

Пятью днями раньше

— Они приближаются, — произнес Абдул, лейтенант эль-Муджахида. — Два британских боевых вертолета. У нас есть четыре минуты.

— Отлично, — пробормотал Воин. Он в последний раз огляделся кругом, затем передал Абдулу тюк одежды. — Тут нет ничего ценного. Сожги все.

Полугусеничная машина, накренившись, замерла между двумя пустынными дорогами в тридцати шести километрах от Найафа. Дым все еще вырывался из-под гусениц. Пелена гари висела над трупами. Повсюду виднелись похожие на пыльные розы пятна крови, впитавшейся в песок. Два автомобиля горели — старый «Форд Фалькон» и китайский «Бен Бен», — оба с регистрационными номерами, которые выведут на след сторонников джихада. В целом картина была идеальной: сражение, приведшее к трагической победе. Бронетранспортер повредило заложенной на дороге бомбой, несколько британских солдат понесли тяжелые потери, храбро сражаясь с превосходящими силами противника, выскочившего из засады. Все враги убиты. Из семи британцев, ехавших в броневике, четверо мертвы — ужасно изувечены и сгорели, — а трое еще борются за жизнь.

— Иди, иди, иди, — прошептал эль-Муджахид, и его лейтенант растворился в норе, закрытой люком, поверх которого торчали колючие засохшие кусты.

Кругом все застыло неподвижно, единственным звуком, если не считать тарахтенья вертолетных двигателей, был жалобный стон раненых.

— Аллах акбар! — воскликнул Воин, затем попробовал большим пальцем острый край искореженной полоски металла, которую выбрал из кучи.

Он приставил острие железяки ко лбу, задержал дыхание, затем резко выдохнул и разрезал лицо наискось до подбородка. Вспыхнула острая боль, от которой выступили слезы, кровь хлынула из раны. Эль-Муджахид прикусил губу, чтобы не закричать. Ему казалось, что лицо раскалено добела.

Вертолеты были почти над головой. Застонав, он отшвырнул железку и повалился на обломки металла. К тому времени, как приземлился первый экипаж, Воин был полностью готов, его изуродованное лицо превратилось в красную блестящую маску, одежда тоже пропиталась кровью. Сердце бешено колотилось, и он чувствовал, как кровь вырывается из раны с каждым ударом.

Он закрыл глаза, а услышав топот ботинок, когда солдаты начали спрыгивать на землю, поднял окровавленную руку и издал захлебывающееся невнятное бульканье.

— Сюда! — услышал он чей-то голос, затем машина закачалась, когда англичане забрались внутрь. Его ощупали, отыскали пульс.

— Этот живой. Срочно врача!

Пальцы пошарили по его шее, отыскивая цепочку с личным знаком, вытянули ее наружу.

— Сержант Хендерсон, — прочитал кто-то вслух. — Сто третий бронетанковый.

— Уйдите с дороги, пропустите меня к нему, — раздался другой голос, эль-Муджахиду на лицо лег компресс, медики принялись за работу, спасая жизнь раненого соотечественника.

Воину потребовалось собрать все силы до последней унции, чтобы не улыбнуться.

 

Глава 31

Балтимор, Мэриленд.

Вторник, 30 июня, 14.51

Мы сидели вдвоем в кабинете Кортленд. Мебель еще не распаковали, поэтому я примостился на складном пластиковом стуле. Перед нами стояли бутылки с минералкой. Большое окно выходило на гавань. В свете послеполуденного солнца все казалось таким мирным, однако скрывающаяся за этой иллюзией действительность ошеломляла. Я отвернулся от окна и посмотрел на Кортленд.

— Мне хотелось бы представить вам полную версию событий, однако, как заметил мистер Черч, времени у нас нет, поэтому придется придерживаться упрощенного варианта. — Она откинулась на спинку стула и скрестила ноги.

Даже спортивные брюки Грейс не помешали мне сделать вывод, что ноги у нее красивые. Если не считать того, что Кортленд являла собой нечто среднее между злобным аллигатором и обороняющейся муреной, выглядела она очень мило. Мне нравился даже ее хрипловатый голос с сильным британским акцентом. Просто не особенно нравилась она сама.

— Валяйте, — предложил я.

— После одиннадцатого сентября ваше правительство сформировало Департамент внутренней безопасности США, а Великобритания создала похожую и даже еще более секретную организацию под кодовым названием «Барьер». Вы о ней не услышите. В прессе фигурируют только службы MI-5 и MI-6. «Барьеру» предоставлены широкие полномочия и свобода действий, чтобы предотвращать угрозы столь же серьезные, как нападение на Всемирный торговый центр. Поскольку я принимала участие в достаточно серьезных операциях, меня направили сюда в помощь, когда появился ОВН.

— Вы помогали создавать ОВН?

— Нет, — ответила она, — этим занимался мистер Черч, однако у ОВН и «Барьера» много общего, и переговорные каналы, по крайней мере, когда речь заходит о противодействии терроризму, между Белым домом и Уайтхоллом постоянно открыты. Как вы, наверное, знаете, по всей стране имеется множество подобных организаций, в той или иной степени связанных с ОВН. Черч отслеживает все донесения. Когда в ваших записях всплыло имя эль-Муджахида, весь отдел был поднят по тревоге, и Черч приказал немедленно собирать группу захвата. К тому времени, как мы сформировали команду, на месте действовали три наших агента.

— Правда? Значит, у вас есть бригада, работающая в полевых условиях?

— Была, — сказала она, и по ее лицу прошла тень. — Но до этого мы еще дойдем. Сначала я должна рассказать вам огруппировке, которую вы разгромили. После захвата наши специалисты сумели взломать коды доступа к компьютерной информации, и мы систематически прочитывали зашифрованные записи. Узнали мы не так много, как хотелось бы, однако движемся вперед. Нам стало известно о морских поставках оружия, медицинских препаратах, исследовательском оборудовании и даже о человеческих ресурсах.

— Вы имеете в виду агентов, которых они внедряли?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет… я говорю о ресурсах. Таких, как Джавад. Ввезенных в вашу страну в низкотемпературных контейнерах. Один из них вы обнаружили здесь.

— Сколько их еще?

— Трое, считая Джавада.

— Дерьмо, — вырвалось у меня.

— Из графы по импорту следует, что бродяги пересекли границу меньше чем за сутки до того, как ваш отряд атаковал склад. Оставшиеся двое, должно быть, прибыли накануне, ближе к вечеру, и существует большая вероятность того, что именно они находились в тех грузовиках.

— Поэтому вы изъяли все файлы у группы захвата? Вы хотели отследить по вахтенному журналу движение грузов, входящих и уходящих отсюда, и не хотели, чтобы информация попала в рапорты.

Она посмотрела на меня с таким видом, будто я ее племянник-идиот, который неожиданно научился завязывать шнурки на ботинках.

— Да, — призналась она.

— И куда же отправились два других контейнера?

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы решить, стоит ли мне отвечать.

— Слушайте, майор, — сказал я, — либо вы рассказываете все, либо на этом закончим. Не знаю, отчего у вас на меня зуб, и, честно говоря, мне плевать, но вы просто даром тратите мое время этими вашими заминками.

Я уже начал подниматься со стула, но Грейс махнула рукой, чтобы я сел.

— Ладно, хорошо, — засопела она, — да садитесь же, черт побери! — Кортленд раскрыла папку, положила на столешницу лист бумаги и подтолкнула его в мою сторону. — Вот запись из вахтенного журнала, сделанная в ночь перед рейдом. Два грузовика выехали со склада. Один в восемь минут первого ночи, второй — в полчетвертого утра. Агентам группы захвата было приказано проследить за обоими и доложить, куда они прибудут. Один приехал на завод по переработке крабов под Крисфилдом, в штате Мэриленд. Второй «потерялся» во время пути в потоке машин. — Она постучала по одной строчке указательным пальцем. — И упустили его вы.

Я взял лист, пробежал его глазами, и бумага заскользила по столу обратно к Грейс.

— Господи, майор, если таков истинный уровень вашего интеллекта, мне впору собрать всех, кого я люблю, и бежать в горы.

— Вы отрицаете, что получили задание вести этот объект?

— Нет, мне совершенно точно было приказано вести этот объект, майор, однако я его не вел. Через четыре квартала меня отозвали и заменили другим офицером. Мой лейтенант позвонил по внутренней линии и отдал распоряжение возвращаться обратно в наш фургон, потому что мои коллеги перехватили разговор по сотовому телефону, а я был единственным в ту смену, кто понимает фарси. Я убил двадцать минут, слушая, как один из иракских шахидов болтает с соотечественницей, проживающей в Филадельфии. В основном они говорили о потерянной им работе и о том, как ему хотелось бы, чтобы она ему эту работу нашла. Обрыдлая шпионская чепуха. Можете мне поверить, сестренка, когда я веду кого-то, то ни за что не упущу.

Грейс выпрямилась. Мы смотрели друг на друга, словно через прицел, секунд десять — пятнадцать. Видимо, она мучительно подбирала слова для ответа, от которого будут зависеть наши дальнейшие профессиональные взаимоотношения.

— Черт побери, — произнесла она, вздыхая. — Вы примете мои извинения?

— А вы перестанете пугать меня до смерти своим холодным взглядом?

Она улыбнулась сперва неуверенно, все еще сомневаясь, однако затем колючие льдинки в ее глазах растаяли и лицо засияло. Грейс встала и протянула руку через стол.

— Мир, — сказала она.

Я поднялся и взял ее руку, которая оказалась маленькой, теплой и сильной.

— У нас достаточно врагов, майор, так что лучше прикрывать спины друг другу, чем вцепляться в глотки.

Она слегка пожала мне руку и села на место.

— Очень мило с вашей стороны, — Грейс кашлянула. — С того момента, как мы, гм, потеряли грузовик, мы проводим расследование, пытаясь обнаружить его местонахождение. Это наша первостепенная задача.

Я спросил:

— А что мы знаем о самой группировке?

— Очень немного. Нам известно, что они используют самые высокие технологии, какие, по нашим наблюдениям, когда-либо применялись террористической организацией, и лишь одно это оправдывает существование такого подразделения, как ОВН. Видите ли, отдел предлагалось сформировать одновременно с Департаментом внутренней безопасности, однако идею отвергли, посчитав ее слишком дорогой и ненужной. Кое-кто склонялся к мнению, что террористы способны разве что захватывать самолеты, но не разрабатывать продвинутое биологическое оружие. — В ее голосе звучало отвращение. — Это, конечно, совершенно расистская позиция. Большие шишки в Лондоне или Вашингтоне убеждены, что на Ближнем Востоке все сплошь недоучки и никак не дотягивают до уровня двадцать первого века.

— Просто чушь, — произнес я.

— Именно чушь, — подтвердила она. — И опроверг ее «Ясновидец» — программное обеспечение, которое мистер Черч либо где-то раздобыл, либо распорядился создать. Я точно не знаю, он мне не сообщал. Суть в том, что «Ясновидец» предназначен для каскадного анализа. Такой программы нет ни в одном другом агентстве, ни у «Барьера», ни у Департамента внутренней безопасности. Она выстраивает систему, тайно внедряясь во все виды баз данных. Самое сложное — это принять во внимание различные операционные системы, различные языки — и компьютерные, и человеческие, — а еще разные культуры, временные пояса, курсы валют, системы мер и весов, транспортные маршруты и так далее. «Ясновидец» учитывает все это. Мы используем его и для восстановления поврежденных файлов.

— Хорошая игрушка.

— Действительно хорошая. С ее помощью всплыли данные о приобретении материалов и оборудования, наборе персонала для лаборатории по производству биологического оружия, причем высокой сложности. Лаборатории, способной и создать, и вооружить биологического агента.

— Я всегда думал, что в подобных случаях ведется строгий учет. Как же они смогли такое провернуть?

Она оценивающе посмотрела на меня.

— А как бы вы это провернули?

— Вопрос, о какой стране идет речь?

— Терроризм — это идеология, а не национальная принадлежность. Скажем, ваша небольшая группа действует под прикрытием в одной из стран Ближнего Востока, не обязательно с благословения родного государства. В группу входят сепаратисты из некоторых экстремистских организаций.

Я задумался.

— Ладно… Ясно, что составляющие для производства биологического оружия — на особом учете. Я не могу пойти в аптеку на углу и попросить там пузырек со спорами сибирской язвы, мне придется приобретать все необходимое в небольших количествах через цепочку посредников, чтобы никто ничего не заподозрил. Это требует времени и денег. За секретность надо платить. Я купил бы кое-что в одной стране, кое-что в другой. По возможности нашел бы списанное оборудование, в том числе электронные устройства, причем по частям. Припрятал бы все по разным портам, по складам, где нет бдительных ищеек, затем через подставные фирмы перевез бы еще пару раз. Конечно, подобные махинации отнимают много времени и денег.

Грейс одобрительно улыбнулась.

— Продолжайте.

— Нужны лаборатория, условия для испытаний, место для производства… предпочтительно такое, где я мог бы окопаться. Короче, логово. Не будешь же работать на ходу. После того как я обустроюсь и состряпаю первую партию товара, придется решать проблему доставки оружия из лаборатории к намеченной мишени. И если речь идет о производстве продвинутого биопродукта, какой-нибудь инфекции или нового вида паразитов, как та ерунда, с который мы столкнулись здесь, то дело еще больше осложняется, поскольку требуются суперкомпьютеры, сверхстерильные лабораторные условия и всякое разное медицинское оборудование.

— Точно, — подтвердила Кортленд. — Мистер Черч наверняка угостил бы вас печеньем в награду за эту выкладку. «Ясновидец» уловил намек на то, что закупается техника для проведения биологических исследований, как вы сказали, по частям. Очень осторожно, как вы понимаете, и в малых количествах, чтобы не поднимать тревоги. Потребовалось время, чтобы тайное стало явным, поскольку не ожидаешь столкнуться с подобным, а без «Ясновидца» мы вообще никогда бы ничего не узнали. Материалы были заказаны фирмами, которые базировались в странах, подверженных нашествиям насекомых-паразитов, эпидемиям среди скота и прочим бедствиям естественного происхождения. Если отбросить в сторону подозрения, можно прийти к выводу, что эти государства стараются отыскать способы лечения болезней, чтобы избавить население от неурожаев и голода.

— Коровьего бешенства, например, — предположил я.

— Совершенно верно. На счету этой болезни миллионы голов скота, миллиарды фунтов убытка, поскольку, за исключением Индии и горстки других стран, буквально все народы на земле зависят от производства говядины. Вполне естественно, что предпринимаются шаги по созданию лекарства.

— Сдается мне, что ваши парни должны были сунуться на тот завод. — Я заметил, как Грейс на мгновение отвела глаза. — Если у ОВН имеется боевой отряд, то почему же он не действовал? И вы не спешите ответить мне на вопрос, что случилось с остальными членами вашей команды, майор.

— Они погибли, мистер Леджер.

Это был голос Черча, и будь я проклят, если слышал, как он появился. Немногие могут вот так подкрасться ко мне. Я быстро повернулся и увидел, что Черч стоит в дверях. Лицо его было угрюмым. Он вошел в комнату и прислонился к стене у окна.

— Каким образом?

Кортленд взглянула на Черча, но он смотрел на меня. Он произнес:

— Джавад.

— Я убил его.

— Дважды, но после того, как вы уничтожили его первый раз, он все еще фактически был жив. Да, заражен, да, умирал, совершенно точно… Но не умер! Его перевезли в больницу для вскрытия.

— И что же?

— В морге он поднялся.

— Господи…

Кортленд пробормотала:

— Укус бродяги на сто процентов заразен…

— Это вы оба мне говорили.

— Если кого-то укусили, вскоре после клинической смерти болезнь дезактивирует центральную нервную систему и, в ограниченной степени, некоторые функции органов, после чего жертва начинает действовать в качестве нового носителя заразы. Человека, получившего даже незначительный укус, инфекция убьет в течение семидесяти часов, что в лучшем случае дает нам три дня на обнаружение источника опасности и его сдерживание.

— Сомневаюсь, что мне нравится слово «сдерживание», — вставил я.

— Оно никому не понравится, если дойдет до дела, — сказал Черч.

— Укушенные жертвы быстро начинают терять когнитивные функции, — продолжила Кортленд, — и даже до наступления клинической смерти мы наблюдали расщепление личности, бред, неконтролируемую агрессию.

И в предсмертной, и в постреанимационной стадии носители проявляют людоедские наклонности.

Черч добавил:

— Всю эту информацию мы выяснили уже после.

Я посмотрел на него.

— После, черт возьми, чего?

— Мы не знали сначала, что такое Джавад. Да и откуда нам было знать? Процесс изучения вызвал… затруднения, — с ледяным спокойствием ответил он.

— Что это значит?

— Вы читали о пожаре в больнице Святого Михаила? Загорелось в ту ночь, когда был проведен рейд…

Я сидел, не желая слушать дальше. Грейс отвернулась, зато Черч с жутким упорством сверлил меня взглядом.

— Джавад проснулся голодным, мистер Леджер. Всего два агента из ОВН сопровождали тело в морг. Мы потеряли связь с ними вскоре после прибытия. Я и майор Кортленд на самом деле находились в больнице, проводили допрос в другом крыле. Прозвучал сигнал тревоги, и мы вызвали подмогу, но, когда она прибыла, инфекция уже распространилась по всему больничному корпусу. Отряд «Альфа», подчинявшийся майору Кортленд, нес охрану по периметру здания, отряды «Браво» и «Чарли» вошли в больницу, чтобы удержать ситуацию под контролем.

— Мы решили, что другие террористы предприняли попытку забрать тела своих погибших товарищей, — вставила Кортленд. — Но это был всего лишь Джавад.

Он спустился в фойе и набросился на людей в приемном покое. Мистер Черч сумел его остановить. Прежде чем вы спросите — нет, мы тогда еще не понимали, что он собой представляет. Подозреваемый в террористической деятельности, убитый в перестрелке. Наши агенты пришли в смятение, потому что нападающими оказались пациенты, доктора, медсестры. Наши люди… колебались. Они испытали настоящий шок.

— Сколько народу вы потеряли?

— Всех до единого, мистер Леджер, — сказал Черч. — Два отряда, двадцать два бойца, мужчины и женщины. Плюс те два агента, которые приехали в карете скорой помощи. Самые лучшие и самые способные оперативные работники на свете. Разорванные на клочки старухами, детьми, обычными гражданами… и друг другом.

— И что… вы предприняли?

— Вы же слышали новости. Ситуацию необходимо было локализовать.

Я вскочил на ноги.

— Боже мой! Вы хотите сказать, что намеренно спалили дотла всю чертову больницу? Что же вы за сукин сын?

Он даже не шевельнулся.

— Раньше я говорил вам, что если эта зараза выйдет из-под контроля, остановить ее будет невозможно, и я нисколько не преувеличивал. Умрут все, мистер Леджер. Все. Речь сейчас идет о настоящем апокалипсисе. Считая Джавада, нашего нулевого пациента, мы потеряли в общей сложности сто восемьдесят восемь гражданских лиц и двадцать четыре бойца ОВН. Двести двенадцать смертей из-за одного носителя. Мои друзья погибли. Люди, которых я знал и которым доверял. И все из-за одного-единственного источника, который был более или менее локализован. Нам еще повезло, что трагедия произошла внутри здания, в котором имелись укрепленные окна и тяжелые двери и удалось их запереть. К тому же мы все-таки проявили осмотрительность, хотя и не ждали ничего подобного. Если бы его тело отправили в больницу без всякого сопровождения… то весьма сомнительно, что мы вели бы сейчас этот разговор. Равно и в том случае, если бы террористам удалось воплотить свой план. Представьте, что Джавада выпустили, скажем, на Таймс-сквер в канун Нового года, или в Южном Централе Лос-Анджелеса субботним вечером, или же на празднике Колокола Свободы в Филадельфии в эти выходные. Тогда мы ни за что не смогли бы сдержать распространение инфекции. Никогда. Есть веские основания полагать, что существуют другие ударные группировки, в каждой из которых есть один, а то и двое бродяг. Известно, где находится одна из них, активно ведутся поиски второй. Наша обязанность — отыскать и обезвредить их. В противном случае мы проиграем битву за человечество. Может быть, уже слишком поздно. — На лице Черча была написана непередаваемая тоска. — Чтобы остановить эту тварь… я спалил бы даже небеса.

Я стоял перед ним с убитым видом.

— За каким лешим вы затащили в это дерьмо меня?

— Потому что вы обладаете качествами, какие нам необходимы. Вы опытный сыщик, разбирающийся в политической обстановке. Вы говорите на нескольких нужных языках. Вы прошли усиленную военную подготовку. Вы сильный — и безжалостный, когда того требуют обстоятельства. Нисколько не колеблетесь в критическую минуту. Нерешительность погубила две наши команды. Вы здесь, потому что я могу вас использовать. Я хочу, чтобы вы возглавили мой новый отряд, потому что мои агенты были уничтожены, а я должен остановить эту пакость!

— Но почему, почему вы не сказали мне все это, когда я проходил у вас проверку?

— Ситуация ухудшилась, — произнесла Кортленд. — Буквально на днях мы думали, что все под контролем и удалось действительно их обуздать. Но ошибались. «Ясновидец» запрограммирован на поиск доступных баз данных, сколько-нибудь связанных с этим делом. Один из пунктов — обнаружение мест, где происходили нападения, включающие укусы.

— Твою мать…

Черч сказал:

— Мы знаем о трех случаях в изолированных областях Ближнего Востока. Два — в весьма удаленных уголках Афганистана, и один — в Северном Ираке.

— Когда вы говорите «изолированных»… — начал я.

— Все три ситуации схожи: дальние деревушки в горах и селение между излучиной реки и скалой опустошены подчистую. Все до единого мужчины, женщины, дети уничтожены. На телах следы человеческих зубов.

— И что, все жители теперь бродяги?

— Нет, — вмешалась Грейс. — Они были убиты несколькими выстрелами в голову. Никаких других тел не обнаружено.

— О чем все это нам говорит? — спросил Черч.

— Господь всемогущий, — выдохнул я. — Изоляция, зачистка… Складывается впечатление, что кто-то проводил полевые испытания бродяг.

— Самое последнее произошло пять дней назад, — сказала Кортленд.

— Ладно, — произнес я тихо. — Ладно.

— На этот раз они оставили визитную карточку, — хмыкнул Черч, — видеозапись резни и сообщение от человека в капюшоне. Мы проводим сейчас исследование голоса, но я полагаю, что это эль-Муджахид или один из его приближенных.

— Нападение имело место в маленькой деревушке Битар в северной части Афганистана, — негромко произнесла Грейс. — Военные пытались ответить на атаку, но явились спустя часы после того, как все было кончено. Они обнаружили пленку с записью, оставленную для них на одном из тел. Ее перехватил «Барьер», и лишь по счастливой случайности ее не успели обнародовать. Нам повезло, что ее не отправили на YouTube.

— Если вы с нами, — сказал Черч, — то отряд «Эхо» должен как можно скорее тайно проникнуть на крабовый завод в Крисфилде. Вы и ваши товарищи подвергнетесь смертельной опасности. Я не стану просить за это прощения… Я притащил вас сюда, потому что мне необходимо оружие. Думающее оружие. Которое я могу противопоставить тем, кто готов натравить Джавада на американский народ. — Он секунду помолчал. — Единственный человек, который сталкивался с бродягой лицом к лицу и выжил, находится сейчас в этой комнате. Так что позвольте мне задать вам вопрос, мистер Леджер, — произнес он тихо, — вы с нами или нет?

Мне хотелось его прикончить. И Кортленд тоже. Я чувствовал, как мои губы беззвучно шевелятся, но сумел преодолеть сопротивление в горле. Пришепетывая, я ответил:

— Я с вами.

Черч закрыл глаза и вздохнул. Он постоял мгновение, опустив голову. Когда Черч поднял ее, он выглядел на десять лет старше и намного, намного опаснее.

— В таком случае приступим к работе.

 

Глава 32

Полевой госпиталь британской армии в лагере «Бастион».

Провинция Гилъменд, Афганистан

Пятью днями раньше

Из всех британских войск в Ираке шестнадцатая десантная бригада чаще других страдала от всяческих передряг. Личный состав постоянно менялся, новые батальоны прибывали в зону военных действий, чтобы заменить подразделения, которые понесли потери или же провели слишком много дней под безжалостным солнцем, ежедневно нагревавшим воздух почти до пятидесяти градусов. Число раненых — британцев, американцев, союзников — росло с обескураживающей регулярностью. Все происходило со скоростью конвейера. Привезти, обработать наиболее серьезные увечья, записать данные, после чего отправить самых тяжелых самолетом на госпитальные корабли в залив. Легкораненых перевозили вертолетом или бронированными медицинскими автобусами на базы, разбросанные по всей стране, и оставляли на тот случай, если потребуется вернуть их обратно в части. Великобритания сокращала свое присутствие в Ираке с 2007 года, и было целесообразнее держать в стране одни и те же опытные войска, чем посылать свежие части.

В самых серьезных случаях пострадавших вояк транспортировали домой, в Королевский центр реабилитационной медицины при больнице Селли-Оук в Бирмингеме. Многие из них в итоге оказывались на попечении Британской ассоциации инвалидов войны. Там старались — иногда безуспешно — выбить для них льготы по нетрудоспособности и курировали в процессе реабилитации, пока те свыкались с переменой участи.

Капитан Гвинет Дьюнн мирилась с подобными фактами изо дня в день. Заведовать полевым госпиталем британской армии в лагере «Бастион» было все равно что работать в приемном покое в одном из кругов ада — именно так она описывала свои дни мужу, который квартировал с первым королевским английским полком в Тикрите. Гвинет считалась высококвалифицированной медсестрой, специализировалась на педиатрии, и умники из дивизии постановили, что она как раз подходит для того, чтобы проводить сортировку раненых солдат. А их поток все шел и шел.

Она сидела за своим столом в сборном домике из гофрированного железа, где под потолком вращались два вентилятора, которые не приносили прохлады, лишь гоняли по кругу тяжелый горячий воздух, и читала компьютерные распечатки — данные на трех раненых, попавших в засаду под Найафом. Лейтенант Найджел Гриффит, двадцать три года; сержант Гарет Хендерсон, тридцать лет; капрал Иен Поттс, двадцать. Она не знала ни одного из них и, наверное, никогда не узнает.

Дверь открылась, и вошел доктор Роджер Колсон, старший хирург, проводящий отбор раненых.

— Что там в ваших мясницких списках, Родж? — спросила Дьюнн, указывая на стул.

Он опустился со вздохом, потер глаза и посмотрел на нее мутным взглядом.

— Ничего хорошего. У офицера, Гриффита, ранение в грудь, требуется операция. Здесь ее сделать нереально. Хорошо еще, что на корабле «Гекла» есть неплохой шведский врач. Я готовлю парня к перелету.

— У него есть шансы?

Доктор Колсон махнул рукой.

— Шрапнель в грудной клетке. Мы наладили вентиляцию левого легкого, но у него несколько осколков у самого сердца. Нужен действительно талантливый хирург, чтобы его спасти.

— А что с остальными?

Колсон пожал плечами.

— Обоих надо отправлять вместе с Гриффитом. Капрал Поттс, наверное, потеряет левую ногу ниже колена. Возможно, руку тоже. У нас здесь нет условий для микрохирургии, на медицинском корабле тоже, так что, если руку удастся сохранить, она все равно будет плохо двигаться. Бедный парнишка. — Доктор снова потер веки, которые покраснели и набрякли от долгого напряжения, — он осматривал раненых в течение многих часов. Что толку, подумал Колсон, ведь для исцеления страдающих людей нет ни персонала, ни материалов. — Лучше всех чувствует себя сержант Хендерсон. Очень серьезно повреждено лицо. Он останется обезображенным, однако глаза не пострадали, так что ему повезло.

— Никогда не встречалась с Хендерсоном. Он новенький, переведен из полка в Саффолке.

— Ммм, — пробормотал Колсон, которого это нисколько не занимало. — Вот и сидел бы лучше в Саффолке, разводил овец.

— Вы хотите, чтобы его тоже транспортировали? — спросила Дьюнн.

— Думаю, да. Подобные раны залечиваются долго, а он, похоже, был очень даже симпатичный парень. Такие повреждения часто травмируют психику.

Дьюнн взглянула на три распечатки, разложенные на столе, взяла листок с данными Хендерсона и вгляделась в лицо тридцатилетнего сержанта.

— Красавчик.

Она покачала головой и показала распечатку Колсону.

— Ну да, — печально согласился тот, — красавчиком ему больше не быть. Жаль беднягу.

 

Глава 33

Балтимор, Мэриленд

Вторник, 30 июня, 15.12

Когда Черч с Кортленд вели меня через путаницу коридоров, я сказал:

— В перспективе я рискую свернуть себе шею, поэтому хочу уточнить: вы твердо знаете, что вся эта возня с прионами не просто какое-нибудь ноу-хау группки религиозных фундаменталистов?

— Ни в коем случае, — ответил Черч.

Склад был очень большим, с офисными помещениями, мастерскими, хранилищами. Здесь суетились десятки деловитых рабочих, которые переставляли ящики, протягивали провода и стучали молотками. Коридоры патрулировали охранники, и вид у них был такой, словно чувство юмора у них удалено хирургическим путем. Я отлично понимал, почему им не до веселья. Многие из них наверняка потеряли в больнице Святого Михаила своих друзей.

— Значит, единственная причина, по которой вы не атаковали крабовый завод, в том, что случилось в больнице, — произнеся. — Вы полагаете, раз лучшие из лучших стали жертвой роковой заминки, та же участь неминуемо ждет и остальных. Даже особый отряд.

— Вы могли бы сделаться чертовски хорошим террористом, — заметила Грейс, одобрительно улыбаясь.

— Надеюсь, из него получится великий террорист, — поправил Черч и открыл дверь.

Кортленд подмигнула мне и вошла вслед за ним. Интересно, почему это задание не поручили ее отряду. Может, они все еще слишком потрясены после того, что случилось с их товарищами в больнице? Нет, скорее всего, на заведомое самоубийство или в западню не посылают слишком ценные кадры. Черч должен догадываться, что подобная мысль меня посетит. Однако его планы, очевидно, расходились с желанием сохранить остатки милосердия. И эта пропасть расширялась с каждой минутой.

 

Глава 34

Балтимор, Мэриленд.

Вторник, 30 июня, 15.16

Мы оказались на главном ярусе склада, который был велик настолько, что вполне мог служить самолетным ангаром. У задней стенки, в тени, я разглядел ряд автомобилей, в основном гражданских, но заметил и несколько военных «хаммеров». Между ними были втиснуты транспортные грузовики. У стены стояли два огромных ларя, на одном значилось «Обмундирование», на втором — «Оружие». Перед этим ящиком застыл часовой с винтовкой М-16. Он медленно обводил взглядом помещение, а его пальцы лежали на предохранителе. Часть громадного пространства, примерно несколько сотен квадратных футов, на скорую руку превратили в спортзал, застеленный голубыми гимнастическими матами. Кандидаты, с которыми я подрался, — не считая клоуна, которому я заехал по горлу, — сидели в первом ряду пустого сектора складных кресел. Я чувствовал на себе их взгляды, двое из них — Сержант Скала и Зеленый Великан — настороженно мне кивнули. Последний прижимал к лицу пакет со льдом.

Напротив, в таких же креслах, разместилась дюжина суровых мужчин и женщин в спортивных штанах и черных футболках. Ни у одного из них не было ни нашивок, ни опознавательных знаков, выдающих звание или принадлежность к какому-либо отделу, однако по крайней мере у половины из них бросались в глаза военные татуировки того или иного сорта.

Черч вышел на маты и окинул каждую группу долгим изучающим взглядом. Даже в этом гигантском помещении он производил впечатление крупного человека. Разговоры немедленно затихли. Всеобщее внимание сосредоточилось на нем. Я редко встречал людей столь внушительного вида. Хотя Черч, без сомнения, прекрасно сознавал силу своего воздействия на присутствующих, он отнюдь не рисовался. Для него представительность являлась то ли фактом биографии, то ли, вероятно, просто инструментом.

Мы с Грейс остановились у края тренировочной зоны, она — на той стороне, где сидели двенадцать бойцов — ее отряд, судя по всему, я — поближе к тем четверым, которых вверили моему руководству.

— Время дорого, — сказал Черч, — так что перейдем сразу к делу. С потерей отрядов «Браво» и «Чарли» мы опасно обескровлены. В следующие три месяца мы наберем и выучим с десяток и больше дополнительных подразделений, однако сейчас у нас иная задача. — Он выдержал паузу и взглянул на команду Грейс. — Отряд «Эхо» требуется укомплектовать, натаскать и подготовить к скорым боевым действиям. Я надеюсь, что каждый член отряда «Альфа» посодействует всем, чем сможет.

Некоторые парни из «Альфы» ухмыльнулись, однако Черч продолжил:

— Поймите меня правильно. Если кто-нибудь, неважно какого звания и заслуг, помешает учебному процессу — будь то безобидная шутка или традиционный розыгрыш «на новенького», — я восприму это как личное оскорбление. И тогда, скажу честно, лучше бы вам проснуться в комнате, набитой бродягами.

Эти слова согнали улыбки с лиц. Черч говорил серьезно, и до меня начало доходить, что ладить с ним — та еще работенка.

И досталась она нам.

Он развернулся к отряду «Эхо».

— Лейтенант Хэнли предпочел посвятить остаток дня интенсивной терапии. Очевидно, его горло мешает ему рассуждать здраво. Сожалею об этом. — Казалось, Черча действительно это расстраивает. Он указал на меня. — Капитан Леджер теперь ваш командир, вступает в должность незамедлительно. Все вы окажете ему всевозможное содействие. — Он не стал прибавлять гаденькое «в противном случае», Черча и без того все прекрасно услышали.

Он с некоторым вызовом оглядел публику, ожидая вопросов. Их не последовало, и Черч махнул мне рукой. Приблизившись, я пробормотал вполголоса:

— Капитан Леджер? В армии я был всего лишь Е6.

— Если звание не устраивает, обсудим этот вопрос позже.

— Слушайте… чего от меня ждут? Будет рукопашная? Вы хотите, чтобы я следовал какому-нибудь протоколу?

— Нет, но, если коротко, я прошу выяснить их плюсы и минусы, чтобы знать, кто из них на что способен.

— И «Альфа» будет смотреть?

— Да.

Я помотал головой.

— Не годится. Если мои парни пойдут на задание одни, то и тренироваться будут без зрителей. Выкажите им немного уважения.

Я осознанно произнес «мои парни», и Черч это оценил. Он улыбнулся.

— Что ж, отлично. — Он подал знак Грейс. — Капитан Леджер займет тренировочную площадку. Отведите ваш отряд на стрельбище.

Она помешкала секунду, затем кивнула и увела свою команду.

Черч подошел к стулу, на котором лежала стопка толстых папок. Он передал мне четыре верхние.

— Вот личные дела ваших подчиненных. Этих людей, обладающих превосходными навыками, мы успели доставить сюда для знакомства с вами. Еще несколько человек сейчас возвращаются с задания, однако самое раннее расчетное время прибытия этой группы составляет тридцать часов. В остальных папках возможные кандидаты. Меня устраивают все, однако, если у вас найдется время, отберите подходящих сами.

— С кем я должен согласовывать выбор?

Он отрицательно покачал головой.

— В ОВН нет бюрократии, капитан. Ваша команда, ваше решение.

«Боже мой, — подумал я. — Никакого давления». И сказал вслух:

— Послушайте, Черч, раз уж вы вырвали меня из моей жизни, наградили этой работой и, кажется, готовы предоставить мне максимум личной свободы, надеюсь, вы не сдрейфите, когда я захочу делать по-своему.

— В каком смысле?

— В том смысле, что полицейский, федерал или армеец в одних и тех же обстоятельствах могут действовать по-разному. Вы хотите, чтобы я выкладывался на полную катушку? Тогда вы должны принять тот факт, что я играю по собственным правилам, поскольку вашей пьесы почти не знаю и, если честно, ваши методы мне не нравятся. Если я больше не коп, значит, я не обязан здесь никому подчиняться. Поэтому начиная с этого момента сам буду все решать, в том числе как формировать отряд и как им руководить. Моя команда, мои правила.

Мы замерли, сверля друг друга взглядами, словно пара горных горилл, решающих, подраться им или мирно разойтись. Он улыбнулся:

— Если вы нарываетесь на спор, капитан, то даром растрачиваете запал и впустую тратите время, отведенное на тренировку.

— Должен ли я отдавать вам честь? — спросил я, пряча улыбку.

— Я бы предпочел обойтись без этого.

— А что с моей работой? Сегодня кончается мой отпуск, мне нужно связаться с кем-нибудь из участка. И еще мой…

Он меня перебил:

— Если позволит время, мы с вами сядем и обговорим все необходимые детали. Я даже пошлю кого-нибудь накормить вашего кота. Все это не относится к делу. Сейчас же мне надо, чтобы вы вышли вперед и приняли командование отрядом.

— Я хочу видеть Руди.

— Сначала мы с доктором Санчесом побеседуем. Вы встретитесь с ним позже.

— Можете сказать мне одну вещь?

— Излагайте быстрее.

— Кто вы, черт побери, такой? — Он ничего не ответил, и я добавил: — По крайней мере, скажите, как вас зовут?

— Для вас вполне достаточно слова «мистер».

Да, отыскать слабое место Черча будет непросто. Он ехидно продолжил:

— Надеюсь, вы получите удовольствие, знакомясь с вашими подчиненными, мистер Леджер. Я уверен, они умирают от нетерпения узнать вас поближе.

С этими словами он ушел.

— Сукин сын, — произнес я вполголоса и повернулся к своей команде.

 

Глава 35

Госпитальное судно военно-морского

флота Великобритании «Гекла».

Четырьмя днями раньше

Вертолет поднял в воздух раненых солдат из полевого госпиталя в лагере «Бастион», пересек воздушное пространство Пакистана, направляясь к Оманскому заливу, и приземлился на корме английского госпитального корабля «Гекла». Через час судно вышло из залива в Аравийское море и двинулось на запад, к Аденскому заливу, а затем взяло курс на северо-запад, в Красное море.

Спустя сорок минут после того, как транспортировка раненых на «Геклу» закончилась, лейтенант Найджел Гриффит уже лежал на операционном столе. Он выдержал операцию, но через некоторое время впал в кому. Реанимационная бригада два раза возвращала его с того света, и в итоге у бедняги просто не выдержало сердце.

О капрале Поттсе позаботились и создали для него все условия, тем не менее врачи планировали ампутацию руки и ноги.

О третьем человеке, пострадавшем от вражеского нападения, сержанте Гарете Хендерсоне, в рапорте сообщалось, что он умер в результате травмы головы. Его смерть была подтверждена и зафиксирована медсестрой Рэйчел Андерс и доктором Майклом О’Малли. Оба временно находились на борту, присланные Красным Крестом, шестимесячный срок их службы истекал, и они ожидали перевода с «Геклы» в международный исследовательский отряд по инфекционным болезням, который базировался в районе Большого Горького озера в Египте. Тело сержанта, упакованное в мешок, положили в холодильную камеру рядом с другими жертвами мясорубок в Ираке и Афганистане. Он стал сорок вторым.

В 2.55 на корму «Геклы» сел второй вертолет, и сестра Андерс с доктором О’Малли и еще двумя медиками поднялись на его борт. С собой они везли медикаменты и медицинское оборудование в четырех огромных металлических контейнерах на колесах. Вертолет приземлился на востоке от озера. Вновь прибывших тепло приветствовали в отряде — никто не был знаком с ними прежде, но все обрадовались, что пришло подкрепление.

Доктор наблюдал за выгрузкой контейнеров, Андерс же покуривала сигаретку, остановившись возле палатки под предлогом того, что ей необходимо прийти в себя после ужасного перелета. Подошли двое: долговязый блондин в легком белом костюме и темноволосый статный красавец в серых брюках и рубашке поло. Длинный наклонился и расцеловал Рэйчел в обе щеки.

— Рад видеть тебя. Надеюсь, путешествие прошло без приключений.

— Все отлично, — ответила она, выдыхая дым.

— Замечательно. — Светловолосый подмигнул ей и проскользнул в палатку.

Второй секунду помедлил, оглядывая окрестности, прежде чем последовать за товарищем. В палатке доктор, наклонившийся над одним из контейнеров, резко вскинул голову, но сейчас же тревога на его лице сменилась радостью.

— В какую рань вы, джентльмены, встаете, — сказал О’Малли, поднимаясь и протягивая руку.

— Кто рано встает и все такое, — усмехнулся высокий. Он кивнул на контейнер. — Все еще там?

— Я как раз собирался открывать.

— О-о-о, прямо-таки не могу дождаться, — угрюмо пробормотал красивый брюнет.

Доктор отпер замки и поднял крышку, затем распахнул боковые дверцы, и стало видно содержимое ящика. Внутри лежал, свернувшись в позе зародыша, крупный мужчина, голова которого была обмотана бинтами. Он повернул голову и открыл глаза, покрасневшие от усталости и боли.

— Себастьян, — шепотом проговорил он.

Голь улыбнулся ему, протянул руки и вместе с О’Малли помог эль-Муджахиду подняться. Тойз отступил к выходу из палатки, наблюдая; у него на лице тоже играла улыбка, но взгляд оставался холодным. Воин несколько неуверенно стоял на ногах, на его бинтах проступали пятна крови, однако от него по-прежнему веяло громадной животной силой. Его усадили в кресло, и О’Малли принялся за дело, снимая намокшие повязки. Страшная рана совершенно изуродовала лицо террориста. Голь подумал, что эль-Муджахид, кажется, перестарался, потому что верхняя губа у него насмешливо задиралась — верный признак того, что повреждены и нервы, и мускульная ткань. Всего-то требовалось слегка подпортить фотокарточку. Впрочем, никогда не учи мастера делать свое дело, а уж эль-Муджахид если что и умел, так это калечить людей. Голь посмотрел на Тойза, щурившего зеленые кошачьи глаза с гримасой легкого отвращения, но из-за уродливой раны или же из-за близости человека, чьи черты она обезобразила, было трудно сказать. Себастьян решил, что и то и другое восторга у Тойза не вызывает.

О’Малли сделал Воину укол обезболивающего, хотя тот вроде бы в нем не нуждался, дал ему витамины, антибиотики и стимулятор. Когда доктор наложил свежую повязку, Голь поблагодарил его и предложил пойти покурить вместе с сестрой Андерс. Тойз вышел вместе с ним.

Голь придвинул складное кресло поближе к Воину, сел и наклонился к нему.

— Вы сделали с собой нечто ужасное, мой друг. Уверены, что сумеете довести миссию до конца? Придется часто переезжать с места на место. Еще один вертолет, корабль, грузовики, и все это за несколько коротких дней. Такого напряжения хватит, чтобы прикончить даже здорового человека, а при вашем ранении…

Воин проворчал:

— Боль — это инструмент, точильный камень, на котором заостряется клинок решимости.

Голь не знал наверняка, цитата ли это из священного текста, но звучало неплохо.

— Спусковой механизм уже в Штатах, — сообщил Голь, — в сейфе гостиничного номера, который мы сняли для вас. Шифр — дата рождения Амиры.

Он ожидал увидеть вспышку гнева в глазах эль-Муджахида и, когда они сверкнули, мысленно резюмировал: «Да, он знает о нас». Голь уже начинал об этом подозревать, однако так и не понял, почему Воин откладывает разбирательство в долгий ящик.

Вслух он сказал:

— Предлагаю вам держать устройство в сейфе до последней минуты. Мы же не хотим никаких случайностей, верно?

— Да, — произнес Воин мягко, — случайности нам не нужны.

Тойз остановился за костром, скрытый густой черной тенью финиковых пальм. Он не отводил взгляда от входа в палатку, где вели беседу Голь с эль-Муджахидом. Как только он вышел оттуда, улыбка пропала с его лица так внезапно, словно кто-то сунул руку ему в мозг и повернул там выключатель. Все его черты переменились в отсутствие наблюдателей. Он превратился в иное существо.

— Амира, — пробормотал он вслух, яростно оскалившись при звуке этого имени. Его друг и работодатель, до того как повстречался с этой женщиной и позволил себе влюбиться в нее, был совершенен. Блистательный, изумительно безжалостный, стремительный и несгибаемый. Короче говоря — несравненный! Теперь же Голь становился небрежным и слишком уж самоуверенным. Чрезмерно самоуверенным. Несмотря на неоднократные предостережения Тойза, он шел на ненужный риск, выстраивал планы внутри других планов, и все из-за этой чокнутой ведьмы.

— Амира, — повторил он.

Господи, с каким удовольствием он смотрел бы, как она истекает кровью.

 

Глава 36

Балтимор, Мэриленд.

Вторник, 30 июня, 15.25

Все четверо уставились на меня. Полчаса назад мы были незнакомцами и я выбивал из них дух; теперь предполагалось, что я поведу их на секретное задание — туда, где поджидают неведомые опасности, вполне вероятно, бродячие покойники, носители инфекции. С чего начать разговор, учитывая столь непростые обстоятельства?

«Ладненько, — подумал я, — если собираешься правильно построить диалог, приятель, надо сразу попасть в точку».

— Рав-в-няйсь!

Они вскочили с мест и встали навытяжку с быстротой и четкостью профессиональных военных. Я подошел и окинул каждого тяжелым внимательным взглядом.

— Я не люблю речей, пустых угроз, так что говорить буду коротко. Если вы здесь, значит, знаете, что происходит. Возможно, кто-то из вас осведомлен даже больше, чем я. Все равно. Вы четверо считаетесь лучшими из лучших и все находитесь на действительной военной службе. До сегодняшнего дня я был детективом в полиции Балтимора. Черч назвал меня капитаном, но нашивок у себя на воротнике я не заметил и ведомости с жалованьем, где значилось бы «капитан Леджер», не видел, так что сей факт пока под вопросом. Однако с настоящего момента я несу ответственность за отряд «Эхо». Каждый, кому мое назначение не нравится, кто думает, что не сможет со мной работать, имеет право уйти прямо сейчас без всяких объяснений. В ином случае оставайтесь в строю. У вас секунда, чтобы принять решение.

Никто не шевельнул и мускулом.

— В таком случае решено. Вольно. — Я быстренько рассказал им о своей службе в армии и карьере в полиции, упомянул о том, какими боевыми искусствами владею, и завершил речь так: — Я тренируюсь не ради трофеев или забавы. Я боец и должен побеждать в любой схватке. В правила не верю. Если хотите честной драки, вступайте в боксерский клуб. И еще не верю в пользу смерти за свою страну и разделяю мнение генерала Паттона, полагавшего, что надо заставить противника умереть за свою. У кого-нибудь есть возражения?

— Ур-ра, — пробормотал Сержант Скала. Прозвучало несколько похоже на «меня не колышет» из рейнджерского сленга.

— Вы действительно можете оказаться на задании не позднее завтрашнего дня. У нас нет времени на мужскую дружбу, на долгие вечера у лагерного костра и песни под губную гармошку. Нас призвали, чтобы мы шли в бой в первых рядах. Наша цель — тайно проникнуть на объект, но если будет дан приказ убивать, мешкать не станем. В конце концов, кто должен дрожать? Ведь когда мы на взводе, джентльмены, то сами способны напугать кого угодно, и пусть эти дохлые ублюдки боятся нас, потому что, видит бог, рано или поздно мы их изничтожим. Не отметелим, не попытаемся задержать — просто перебьем. Я все сказал.

Шагнув в сторону, я остановился перед Сержантом Скалой. Его темная кожа была испещрена шрамами, старыми и свежими.

— Имя и звание.

— Старший сержант Брэдли Симс, рейнджер армии США, сэр.

Сэр. К этому еще надо попривыкнуть.

— Ладно, Старший, для чего ты здесь?

— Чтобы служить своей стране, сэр. — Он обладал типичным сержантским умением смотреть сквозь офицера.

— Нечего целовать мне задницу. Для чего ты здесь?

Теперь он взглянул прямо на меня, и его темно-карие глаза блеснули.

— Пять лет назад я ушел с действующей службы, чтобы стать тренером в лагере «Меррилл». Пока я был там, моего сына Генри убили в Ираке на третий день войны. За шесть дней до его девятнадцатилетия. — Он помолчал. — Моя дочь Моника потеряла в Багдаде обе ноги на прошлое Рождество, когда под ее машиной взорвалась бомба. У меня больше нет детей, которые пойдут сражаться. Я должен разобраться с этим сам.

— Из мести?

— Мой племянник заканчивает школу. Хочет пойти в армию. Это его право, но, может, я хотя бы сокращу количество опасностей, с какими он столкнется.

Я кивнул и перешел к следующему. Лицо Со Шрамом.

— Имя и звание.

— Младший лейтенант Оливер Браун, армия США.

— Где служил?

— Две командировки в Ирак, одна в Афганистан.

— Операции?

— Был на перевале Дебекка.

Я слышал по Си-эн-эн, как эту битву, одну из самых крупных в ходе второй войны в Ираке, генерал называл «кузницей героев», однако же в главных выпусках новостей о ней едва упоминали.

— Войска особого назначения?

Он кивнул. Он сделал это правильно, просто констатируя факт, а не раздуваясь от гордости. Мне понравилось.

— Оттуда шрам?

— Нет, сэр, это отец оставил, когда мне было еще шестнадцать. — Он в первый раз за все время не смотрел мне в глаза.

Я двинулся дальше. Весельчак.

— Рассказывай, — велел я.

— Главный корабельный старшина Сэмюель Тайлер. Военно-морские силы США. Друзья зовут меня Скип, сэр.

— Почему?

Он заморгал.

— Детское прозвище, сэр.

— Дай-ка угадаю. Твой отец был капитаном, а тебя называли маленьким шкипером.

Он залился багровым румянцем. Я попал в точку.

— «Морские котики»?

— Нет, сэр. Смылся от них на «адской неделе».

— Почему?

— Сказали, я слишком высокий и тяжелый, чтобы стать «котиком».

— Так и есть. — Потом я бросил ему кость: — Но сомневаюсь, что тебе придется совершать долгие заплывы. Мне нужны парни, которые бьют жестко, бьют быстро и бьют последними. Это ты сможешь?

— Да, черт возьми, — сказал он и прибавил: — Сэр.

Я посмотрел на последнего в ряду. Зеленый Великан.

Он возвышался на несколько дюймов над моей головой. Массивные грудь и плечи, тонкая талия. Но, несмотря на свои двести шестьдесят фунтов, он производил впечатление человека стремительного, а не громоздкого. Не то что Человек-Обезьяна. Половина лица у него все еще была красной и заплывшей там, где я его ударил.

— Рассказывай.

— Банни Рэббит, разведка корпуса морской пехоты, сэр.

Я изумился.

— Думаешь, это обалденно смешно?

— Нет, сэр. Моя фамилия Рэббит. Меня называют Банни.

Он помолчал.

— Все еще хуже, сэр. Мое имя Харви.

Остальные парни пытались сдержаться, надо отдать им должное, но все до единого раскололись.

— Сынок, — проговорил Симс, — твои родители что, тебя ненавидели?

— Да, Старший, похоже на правду.

И тогда я тоже заржал.

 

Глава 37

Себастьян Голь.

Гостиница «Игитар», Багдад.

Четырьмя днями раньше

Столько частей плана уже было запущено в действие, и все шло прекрасно. Голь с Тойзом, вместе или порознь, всегда оказывались в нужном месте в нужный момент, лично наблюдая за самыми критичными фазами, причем их бурная деятельность скорее напоминала прогулку по летнему саду. Никто — и уж точно ни один из военных — не передвигался по Ближнему Востоку с такой легкостью, с какой это проделывал Голь. Даже на послов налагалось в пять раз больше ограничений, чем на него. Впрочем, неудивительно — он представлял собой нечто совершенно особенное. Себастьян Голь являлся единственным крупным спонсором — по части финансовой помощи и материалов — Красного Креста, Всемирной организации здравоохранения и полдюжины прочих гуманитарных организаций. Он вложил в каждую из них десятки миллионов. Если бы Голь заявил, что помог облегчить страдания большего числа страждущих и спасти больше жизней, чем любой другой человек в этом полушарии, его трудно было бы опровергнуть. Без всякой правительственной поддержки за спиной, без армии, без политических программ, Голь через «Ген2000» и другие свои компании сумел искоренить восемнадцать патогенных вирусов, включая новую форму речной слепоты, мутировавший штамм холеры и два различных вида туберкулеза. Его выступление на саммите ВОЗ в Осло сначала звучало просто красиво, но затем многие усмотрели в нем программу международной независимой организации здравоохранения: «Главное — человек. Всегда. Политика и религия, какое бы значение ни имели, всегда будут на втором месте. Если мы не объединим усилия, защищая жизнь, не будем ценить и оберегать ее, тогда все, за что мы боремся, ничего не стоит».

На самом деле самое мудрое утверждение, которое когда-либо слышал Голь — а слышал он его от собственного отца, — заключалось в следующем: «Каждый имеет свою цену». В качестве довеска добрый папаша прибавил к этому высказыванию еще два, из своего личного опыта. Первое: «Если кто-то говорит тебе, что его нельзя купить, дело в том, что ты не предложил ему верную цену». И второе: «Если ты не можешь узнать его цену, узнай, в чем его порок… и владей им».

Себастьян Голь любил отца. Скверно только, что старик дымил как паровоз, иначе он сейчас радовался бы миллиардам сына, вместо того чтобы лежать на кладбище Бишоп-гейт. Рак сожрал его меньше чем за полтора года. Голю исполнилось восемнадцать за день до похорон, и он тут же сделался владельцем и управляющим. Себастьян немедля продал все, закончил колледж и вложил все деньги, до последнего цента, в акции фармацевтического производства. Он рисковал, будучи сам себе брокером, чтобы сэкономить на дополнительные вложения, покупал ценные бумаги с умом и постоянно просчитывал все далеко наперед, готовясь к следующей сделке. В отличие от коллег он никогда не утруждал себя поисками золотого руна фармацевтики — фантастического средства, с помощью которого хвори как рукой снимает. Вместо того Голь сосредоточился на болезнях, что могли бы вечно оставаться неизлечимыми. И только спустя много времени после того, как он заработал свой первый миллиард, он обратил внимание на медикаменты, но и тогда это были лекарства от недугов, одолевающих племена в какой-нибудь дыре третьего мира. Если бы не Интернет, Голь, возможно, вообще никогда не двинулся бы в этом направлении, но тут его посетило откровение. Масштабное. Взяться спасать дикарей, понести на этом заметные финансовые потери, а потом позволить болтунам из Сети превратить тебя в святого.

Он попробовал, и у него получилось. Это оказалось проще, чем он ожидал. Большинство болезней третьего мира лечились легко, они существовали в основном потому, что крупным фармацевтическим компаниям не было никакого дела до умирающего с голоду народа в одной из африканских стран, название которых меняется каждую неделю. Когда первая фирма Голя, «ФармаСолюшн», отыскала снадобье от разновидности болотной лихорадки, редкой болезни, свирепствующей в Сомали, он занял денег на массовое производство и распространил лекарство через Всемирную организацию здравоохранения. В ВОЗ подвизаются самые честные люди в мире, имеющие самые благие намерения, однако этих доброхотов ничего не стоит обвести вокруг пальца, поскольку они отчаянно нуждаются в поддержке. Вскоре история о том, как молодая компания едва не обанкротилась, стараясь найти средство от ужасного заболевания, просочилась в Сеть. Это случилось во вторник утром, к вечеру среды мелькнуло сообщение в выпуске Си-эн-эн, а к полудню четверга новость подхватили средства массовой информации по всему миру. К закрытию торгов в пятницу акции «ФармаСолюшн» подскочили вдвое, на следующей неделе цена на них ушла в заоблачную даль. Голь, тогда двадцати двух лет от роду, первый раз в жизни попал на обложку «Ньюсуик».

К тому времени, когда ему исполнилось двадцать семь, он сделал уже несколько миллиардов. Он открыто вкладывал деньги в исследования и записывал на свой счет все новые и новые излеченные болезни. Учредив «Ген2000», Голь по-настоящему вступил на международную фармацевтическую арену, но тогда у него уже были вложены громадные суммы в другие фармацевтические корпорации. Тот факт, что по меньшей мере половина заболеваний, от которых он нашел исцеляющее средство, вызвана патогенами, изготовленными в лабораторных условиях, ни разу не проник в прессу. Ни малейшего намека. Денег для этого хватало, дорогой папа — покойся в мире его душа! — был прав. У каждого есть своя цена либо порок.

Тойз читал лондонскую «Таймс».

— Гм, — пробормотал он, — тут снова разные домыслы… по поводу того, что тебе присвоен рыцарский титул, еще ходят слухи о Нобелевской премии. — Он сложил газету и посмотрел на Голя. — Тебе что больше нравится?

Тот пожал плечами, не особенно заинтересовавшись. Газеты мусолили одно и то же раз в несколько недель.

— Нобелевская премия заставит подскочить акции.

— Верно, зато рыцарское звание поможет тебе чаще укладывать кого-нибудь в постель.

— Я достаточно часто этим занимаюсь, так что спасибо.

Тойз фыркнул.

— Ага, видел я коров, которых ты приводишь домой.

Голь потягивал коктейль.

— И как же рыцарский титул это изменит?

— Ну, — размечтался Тойз, — сэр Себастьян будет получать, по крайней мере, какую-нибудь благородную задницу. А пока что складывается впечатление, что ты подбираешь себе подружек по принципу «объять необъятное».

— Всяко лучше, чем заморенные доходяги, которые приводят тебя в экстаз.

— Нельзя быть слишком тонким или слишком богатым, — глубокомысленно произнес Тойз.

Их прервало пение сотового телефона Тойза. Он, не отвечая, передал трубку Голю.

— Янки.

Голь открыл аппарат и услышал знакомый техасский акцент.

— Линия?

— Чисто. Рад вас слышать.

Как всегда, Тойз придвинулся ближе, чтобы ничего не пропустить.

— Угу, ладно, тут у нас дерьмо попало на вентилятор, и теперь мы отмываемся. Последние два дня сплошные совещания. Получена пленка с записью из Афганистана. Нападение на деревню. Вы следите за моей мыслью?

— Ну разумеется.

— Вы должны предупреждать меня о дерьме подобного рода, мать вашу. Началась суета, и Большое «Г» пытается руководить всей постановкой. Сильно торопятся с тем, чтобы сколотить новый отряд.

— В ОВН?

Американец, вероятно, дернулся от произнесенного вслух незашифрованного названия.

— Именно. Президент хочет их сюда, остальные хотят их отсюда, то есть прикрыть совсем.

— Есть надежда?

— Никакой, насколько я понимаю. По непонятной причине президент лично защищает эту группу от любых нападок. Я даже был свидетелем того, как он зачитывал выговор советнику по национальной безопасности в присутствии двух генералов. Все хуже и хуже обстоят дела в округе Колумбия. Я работаю над тем, чтобы внедрить туда одного из моих парней.

— Вы уверены, что сможете это сделать?

Американец выдержал паузу.

— Совершенно уверен.

Тойз удивленно поднял брови и беззвучно зааплодировал. Голь сказал:

— Держите меня в курсе.

Он захлопнул мобильник и отложил в сторону. Тойз откинулся на спинку кресла, устроился поудобнее, и они оба задумались о значении звонка.

Тойз произнес:

— Наверное, я недооценивал этого типа.

 

Глава 38

Балтимор, Мэриленд.

Вторник, 30 июня, 15.36

— Ладно, — сказал я, — мы тут с вами немного потанцевали уже. У кого-нибудь есть травмы, мешающие тренироваться? Точнее, не получится ли так, что кто-то не в состоянии идти на задание, если придется драться уже сегодня или завтра?

— Ну… у меня до сих пор яйца болят, — сообщил Олли. И, запнувшись, добавил: — Сэр. Но курок я спустить смогу.

— Я в порядке, — проговорил Банни. Он бросил пакет со льдом рядом с матами.

Скип поморщился.

— У меня тоже… яйца, сэр. Такое ощущение, что они застряли где-то в груди.

— Они опустятся, когда достигнешь половой зрелости, — пробормотал Банни себе под нос. Потом посмотрел на меня. — Сэр.

— Хватит «сэркать». Другое дело, когда мы будем не одни. Надоело уже.

— Драться я смогу, — уверил меня Скип.

Я кивнул на старшего сержанта Симса.

— Ну а ты, Старший? Что-нибудь беспокоит?

— Только моя гордость. Никогда меня еще так не мутузили.

— Хорошо. — Я кивнул. — Черч хочет, чтобы отряд «Эхо» был готов выдвигаться на задание в любую минуту в течение следующих суток или двух. Два боевых отряда погибли в стычке с бродягами. Записей я пока не видел, но мне говорили, что те парни были при полной выкладке и отлично натренированы, однако растерялись, поскольку на тот момент не понимали, с чем именно столкнулись. Они промедлили, что и привело к необратимым последствиям. Мы пятеро должны стать новыми бульдогами на этой помойке. Звучит великолепно, в высшей степени геройски, но на практике я никогда раньше не возглавлял отряда.

— Как говорят в анекдотах, тренер, — хохотнул Банни, — вот это удар.

Я пропустил его слова мимо ушей.

— Зато что я умею делать, так это тренировать бойцов. И поскольку я вожак стаи, то буду учить вас драться по Джо Леджеру.

Поскольку до сих пор в драке по вышеназванной системе они принимали участие в качестве мальчиков для битья, никто из них не спешил. Не тот момент, чтобы орать «ура».

— Как именно нам предлагается убивать этих ходячих покойников? — спросил Скип. — Они же уже мертвые и все такое.

— Следи, чтобы тебя не укусили, сынок, — сказал Банни. — Это для начала.

— При отсутствии новой информации от медиков будем основываться на утверждении, что ключом является позвоночник или головной мозг: повредите их, и вы отключите этой штуке питание. В первый раз я выбил дух из этого ходячего дерьма — из Джавада, — но с тем же успехом я мог бы просто пожать ему руку, зато потом я свернул ему шею, и он кончился. Кажется логичным, что вся их активность проистекает из мозга, так что наша главная цель — спинной хребет.

— Хочу кое-что уточнить, — протянул Скип. — Насчет того, как ты вырубил Хэнли… тебе не кажется, что это несколько грубо?

— Черч кое-что мне сообщил, и это меня напугало и вывело из себя. — И я рассказал им о Руди, который сидел с дулом, приставленным к голове.

— Де-е-ерь-мо-о-о! — Старший растянул короткое слово на целых шесть слогов.

— Это несправедливо! — воскликнул Скип.

— Может быть, — признал я, — но я тогда вообще ничего не соображал. Я плохо себя веду, когда кто-то становится между мной и моей целью.

— Ага, — хмыкнул Банни. — Понимаю.

— Но даже если так, — продолжал Скип, — это же понизило эффективность нашего отряда на одного бойца.

Старший ответил раньше, чем я раскрыл рот.

— Ничего подобного. Хэнли просто болтун и позер. Он разъярился и весь свой гнев вылил на капитана, словно он главный его враг. Когда человек думает сердцем вместо головы, тренировать его бесполезно. Мы бы все из-за него погибли.

— Точно, — согласился Банни, — дело прежде всего. Чему тебя только учили на флоте?

Скип показал ему средний палец, но сам при этом улыбался.

 

Глава 39

Склад ОВН, Балтимор.

Вторник, 30 июня, 15.44

Все четверо отправились переодеваться, сменить гражданское на неброские черные спортивные костюмы, которые принес кто-то из людей Черча, — причем правильных размеров, даже для Банни. Я тоже хотел отправиться в уборную, но увидел, что у ряда кресел стоит Руди, а рядом с ним вооруженный охранник. Я подошел к Руди, мы пожали друг другу руки, потом крепко обнялись. Я посмотрел на охранника.

— Отодвинься.

Он отошел ровно на шесть футов и уставился куда-то между нами.

Я легонько похлопал своего друга по плечу.

— Ты в порядке, старик?

— Немного напуган, Джо, но вообще в порядке. — Он украдкой взглянул на охранника и понизил голос. — Последние несколько минут я провел, беседуя с твоим мистером Черчем. Он такой… — Руди выискивал определение, которого, возможно, не существовало в языке.

— Угу, он такой.

— Значит, ты теперь капитан Леджер. Впечатляет.

— И забавляет тоже.

Он еще немного понизил голос.

— Черч устроил мне короткую экскурсию. Это не просто однодневная операция. Сюда вбуханы миллионы долларов налогоплательщиков.

— Гм. Я еще не разобрался, как тут все работает. Меня встретили здесь два офицера, Черч и еще эта женщина, майор Грейс Кортленд. Ты ее видел?

Руди просиял.

— О да. Очень интересная.

— Это голос овечки или волка в овечьей шкуре?

— Немного и того и другого. Был бы я совсем негодяй, отпустил бы сейчас шутку на тему того, как мне хочется затащить ее к себе на кушетку.

— Но ты же не негодяй.

— Конечно нет. — Он оглядел помещение. — И как ты себя чувствуешь тут?

— На грани безумия. А ты?

— О, я уже благополучно перешагнул эту грань. По счастью, я много лет практиковался профессионально, чтобы внешне сохранять спокойствие. Но внутри полный сумбур.

— Правда?

— Ага. — Его улыбка казалась приклеенной. — Черч мне рассказал о пожаре в больнице Святого Михаила и отой деревушке в Афганистане.

Я кивнул, и на мгновение меня охватило странное чувство, будто мы стоим в окружении призраков.

— И вот теперь ты работаешь на них, — скривился Руди.

— «Работаешь на них» кажется мне не совсем верным выражением. Скорее, мы все работаем против общего врага.

— Враг моего врага мой друг?

— Что-то в этом роде.

— Черч сказал, что ты возглавишь небольшой отряд, который должен сражаться с этими террористами. Почему же не послать против них всю армию, флот и десантников разом?

Я покачал головой.

— Чем больше народу, тем выше риск неконтролируемого распространения заразы. Солдаты маленького подразделения не будут путаться друг у друга под ногами, возникнет меньше моментов, когда придется делать выбор, застрелить ли зараженного товарища. Это все упрощает. И… если случится самое худшее и придется локализовать инфекцию, как это случилось в больнице Святого Михаила, в общей сложности будет потеряно меньше единиц.

— «Единиц»? — отозвался эхом Руди.

— Людей.

— Dios mio. Откуда ты все это знаешь?

— Да просто здравый смысл, — сказал я.

— Нет, — возразил он, — ничего подобного. Большинству такое и в голову не пришло бы.

— Бойцу бы пришло.

— Ты хочешь сказать «воину»?

Я кивнул.

Доктор Санчес посмотрел на меня как-то странно. У него за спиной появились идущие гуськом четыре члена моей команды. Они уже переоделись в черную походную форму. Руди обернулся и стал наблюдать, как они выходят в тренировочную зону.

— С виду крепкие.

— Так и есть.

— Надеюсь, они не настолько крепки, чтобы зачерстветь, Джо. Мы же не просто боремся против чего-то… мы же боремся и за что-то. Позорно уничтожать то, за что сражаешься.

— Я знаю.

— Надеюсь, что так. — Он взглянул на часы. — Мне пора идти. Мистер Черч хочет познакомить меня с исследовательским отделом. По-моему, он и меня пытается завербовать.

— Ха! Пусть себе старается.

В глазах Руди мелькнуло выражение, которое я не сумел расшифровать. Он направился обратно к кабинетам, вооруженный охранник следовал на полшага позади него, сжимая винтовку в мощных руках. Я смотрел им вслед, пока они шли к далекой двери.

— Твою мать, — пробормотал я. Потом подошел к своему отряду и только раскрыл рот, чтобы объяснить первое упражнение, как у меня за спиной с грохотом открылась дверь и в помещение влетел сержант Гас Дитрих. Ничего сказать мне так и не удалось.

— Капитан Леджер! Мистер Черч немедленно вызывает вас к себе.

— В чем дело? — спросил я, когда Дитрих затормозил.

Он колебался долю секунды, новая иерархия командиров, наверное, еще не вполне сложилась у него в голове. Однако быстро принял решение.

— Поисковая команда обнаружила пропавший грузовик. Кажется, мы нашли третью группировку.

— Где?

— В Делавэре. Черч хочет, чтобы вы уничтожили ее.

— Когда?

— Немедленно, — произнес чей-то голос сзади. Я развернулся и увидел, как Черч и майор Кортленд идут к нам. — Тренировка окончена, — сказал Черч. — Отряд «Эхо» выдвигается через тридцать минут.

 

Глава 40

Клеймонт, Делавэр.

Вторник, 30 июня, 18.18

Четыре часа назад я покупал для Руди кофе в «Старбаксе» рядом с балтиморским аквариумом и вот теперь иду по щиколотку в дерьме и сточных водах по тоннелю под Клеймонтом. Жизнь становится все лучше и лучше. Мало того, я еще и в своих уличных ботинках. Когда мы получили приказ выступать, уже не оставалось времени ни искать обувь моего размера, ни переодеваться в спортивные штаны.

Нам выдали кевларовые защитные нагрудники, щитки, боевые шлемы и очки ночного видения. А уж оружия хватило бы, чтобы развязать небольшую войну, что, собственно, и входило в наши планы.

Мы сели в вертолет в Балтиморе и выгрузились на стоянке закрытой начальной школы рядом с тринадцатым шоссе, неподалеку от национального парка Белвью. За отсутствием пешеходных дорожек в этом месте прохожие встречались редко. Здесь нас посадили в черный фургон, позаимствованный у местного отряда слежения, и повезли на задворки склада алкогольной продукции, который находился чуть дальше по улице, чем «Свежее мясо Селби». Мы спустились в подвал склада, добрались до дренажных труб и вышли по ним в главный канализационный коллектор. Его вентиляционные отверстия должны были вывести нас на мясоупаковочную фабрику. Путь нам указывал GPS-навигатор, который я держал в руках.

Первым шел Олли Браун, и мне нравилось, как ровно он движется, почти бесшумно, даже по воде. Он заглядывал в каждый угол, причем прицел его винтовки поворачивался синхронно с ним. Наш великан, Банни, прикрывал отряд с боевым дробовиком М-1014, казавшимся в его ручищах игрушечным, и в тусклом свете все мы походили на неуклюжих пещерных троллей, которые бредут, согнувшись, загромождая собой весь тоннель. Я плелся вторым в цепочке, за мной Старший Симс и Скип Тайлер.

На моем сорок пятом калибре не было глушителя, поэтому сержант Дитрих снабдил меня «Береттой М-9» с тройным подавлением звука и четырьмя запасными магазинами. Длинноствольного оружия я не взял, хотя все остальные прихватили. Я всегда предпочитал пистолеты.

Мы двигались, словно призраки. Цепочка людей, крадущихся в тенях, чтобы заглянуть в лицо чудовищам. Все происходящее представлялось нереальным, меня преследовало ощущение, что я попал в видеоигру. Беда только, что в случае чего не нажмешь кнопку «перезагрузка».

В вертолете мы наскоро набросали план действий.

— Вот здесь труба, — сказал я, склонившись над картой в узком пространстве кабины, — Черч намерен обеспечить нас термальным сканером, но иного интеллектуального оборудования у нас не будет. Он также занимается сейчас отключением всех телефонных линий, а майор Кортленд сказала, что они получат президентский приказ, позволяющий прекратить всякое сотовое сообщение в районе. Мы не хотим, чтобы кто-нибудь из отряда противника слал эсэмэски со своей «шоколадки» «Эл-Джи».

— Любовные послания, — пробормотал Банни.

— Пройдем через канализацию. Мы отыскали схемы дренажных труб, там имеется длинная линия, проложенная прямо под фабрикой, прекрасно подходящая для того, чтобы потихоньку войти, когда погаснет свет. Вопросы?

— Главная цель миссии? — спросил Старший.

— Мистер Черч хочет получить пленников для допроса. Всем нам придется сначала думать, прежде чем ломать двери на этой фабрике. По всему получается, что там полно народу. Компьютерщики предполагают, что мясоупаковочная фабрика служит нашим противникам хранилищем, а не главным местом действия.

— Означает ли это, что надо лезть под пули, чтобы взять пленника? — поинтересовался Олли. Взгляд его был жестким, вызывающим.

— Нет, но и самим не палить почем зря. Ранить, попытаться обездвижить, но не убивать.

— По мне, это слишком сложно, босс, — заметил Банни, и Скип согласно кивнул.

— А что делать с этими ублюдочными зомби? — спросил Старший.

— Если нам повезет, бродяги будут находиться в своих контейнерах, запертые и обложенные льдом.

— А вдруг нам не повезет?

— Если у кого-то нет пульса, Старший, даю тебе свое личное разрешение сейчас же отправить его в ад.

Все закивали. Это была единственная часть плана, которая им понравилась. И я их понимал. В анналах войн имеется длинный список тех, кто был убит по причине недостаточно полных разведданных. Мы по уши вляпались.

Перед тем как сесть в вертолет, я сказал:

— Слушайте, мы друг друга не успели узнать, у нас даже не было возможности потренироваться вместе. Черч просит провести захват как можно быстрее. Так что давайте просто выполним задание. Среди нас нет новичков в подобного рода делах, поэтому будем работать как профессионалы. Расклад такой: главный я, затем Старший, остальные равны. Прикрываем друг другу спины, не забывая о собственной. Пятеро войдет, пятеро и выйдет. Это всем ясно?

— Ур-ра, — отозвался Старший.

— Ура, мать твою, — согласился Скип.

…Все это происходило полчаса назад, и вот мы бредем по канализации, и я делаю над собой усилие, чтобы полностью сосредоточиться на текущем моменте. Если кто-либо придумал лучшее определение, чем «слишком много и слишком быстро», я не хотел его слышать. Интересно, насколько выбиты из колеи остальные и во что это выльется, когда дело примет серьезный оборот.

Олли остановился, подняв кулак, и мы окаменели на месте. Он указал на десять часов от нас, и я увидел ржавую железную лестницу, привинченную к стене. Она была покрыта мхом и крысиным пометом и уходила в черную дыру в потолке. Густой, лениво клубящийся белый пар стекал через решетку, вмонтированную в бетон.

— Камеру, — шепнул я Скипу, и он достал стекловолоконную камеру, соединенную с дисплеем миниатюрной видеосистемы. Мы столпились вокруг и принялись всматриваться в экран. На нем отображалось пустое помещение, заставленное грязными металлическими столами. Никакого движения, за исключением тумана.

— Там, наверное, чертовски холодно, — сказал Старший. Он посмотрел на меня: — Бродяг надо держать во льду, верно?

— Будем надеяться, что так, но в любом случае нужно быть начеку. Скип, — велел я, — давай на лестницу. Проверь, нет ли ловушек.

Через минуту он тихонько позвал:

— Чисто. Никакой электроники. Просто засов. Мне нужны кусачки.

Банни выудил их из своего рюкзака и передал наверх. Послышался резкий металлический скрежет, а затем Скип спустил вниз обрывки цепи. Все шло очень неплохо, но все равно настораживало меня. Когда что-то получается слишком просто, жди подвоха.

— Вперед, вперед, вперед, — шептал я, пока члены отряда «Эхо» один за другим взбирались по лестнице и занимали оборонительные позиции. Я поднялся предпоследним и быстро окинул помещение взглядом. Пусто — просто старый разделочный цех с транспортерами и крюками на цепях. Туши коров или свиней выезжают с бойни по идущим в потолке рельсам, затем, уже разделанные, перемещаются в смежную комнату, где их моют и запаковывают. Ненужные ошметки и кровь смываются через решетки в полу в канализацию. Назначение этого помещения было очевидным, и, наверное, ни от кого из отряда «Эхо» не укрылась ирония происходящего…

Пар стелился по полу и доходил до лодыжек. Разило канализацией и гнилью. Температура здесь, должно быть, приближалась к нулю, веяло промозглой сыростью. В торцевых стенах цеха располагались двери. Одна вела в заброшенную упаковочную, где лежали стопки грязных пластиковых лотков для мяса и рулоны пленки; вторая дверь была заперта.

— Я этим займусь, — сказал Олли, опускаясь на колени и вытаскивая из сумки на поясе отличный набор профессиональных отмычек. Пожалуй, лучший из тех, что я когда-либо видел. Оливер умело орудовал им. Да-а, вещица не из тех, какие обычно носят с собой солдаты, надо будет потом его расспросить.

У меня в ухе раздалось негромкое жужжание, и я вскинул руку, требуя тишины. На линии что-то потрескивало, но голос Грейс Кортленд звучал отчетливо и твердо.

— Термальный сканер показывает множество танцоров танго.

«Танго» или просто «т» было кодом, обозначающим террористов.

— Сосчитать можете?

— Большая группа. Может, двадцать, может, сорок.

— Повторите.

Она повторила и попросила меня подтвердить прием.

— «Эхо» один, прием.

— «Альфа» наготове, — сказала Грейс, — местный отряд в резерве.

— Понял, прием. Приказы есть?

— Действуйте осторожно.

— Прием. «Эхо» один, до связи.

Я созвал отряд, и мы опустились на корточки, касаясь друг друга головами.

— Термальный сканер показывает, что наверху по меньшей мере двадцать живых людей. Узнать, сколько бродяг, невозможно, у них слишком низкая температура.

Все отреагировали на новость по-разному. Скип казался испуганным, Банни выглядел рассвирепевшим. Старший сощурил глаза, а лицо Олли обратилось в камень.

— Пятеро войдет, пятеро и выйдет, — напомнил я им.

Они закивали, но я добавил:

— Это не бойня в О. К. Коррал. Мы не знаем наверняка, каждый ли в этом здании враг. Смотрите, куда стреляете, избегайте случайностей, и я ничего не желаю слышать о «дружественном огне».

— Ур-ра, — отозвались они, но без особого энтузиазма.

— А теперь… пошли надерем задницы тем, кто еще жив.

 

Глава 41

Клеймонт, Делавэр.

Вторник, 30 июня, 18.23

Олли закончил ковырять замок, и Банни осторожно открыл дверь, опасаясь ловушки или проволочной сигнализации, однако ничто не зазвенело и не взорвалось, лишь заскрипели ржавые петли. Не было слышно посторонних звуков, кроме работающих вдалеке моторов.

На этот раз первым пошел я. Промокшие ботинки норовили хлюпнуть, поэтому я осторожно переставлял ноги, делая паузы. Коридор был пустынным и длинным, полным серых теней и испарений. Мы прижались к стене и двигались, растянувшись цепочкой, пригибаясь к полу, поглядывая вперед и назад, проверяя каждую дверь, которая попадалась нам на пути. Я достиг поворота, остановился и, слегка присев, осторожно выглянул из-за угла. Никого. Махнул рукой своим бойцам, и мы повернули налево. Обнаружили одну запертую дверь, которую Олли открыл без труда, но за ней оказался всего лишь склад провизии.

Я замешкался на миг в дверном проеме, пытаясь определить по количеству припасов, сколько здесь может находиться людей. Старший тоже погрузился в подсчеты. Затем многозначительно посмотрел на меня и нахмурился. Либо на складе было двадцать террористов с неуемным аппетитом, либо же их число приближалось к сорока, а то и больше.

Мы вышли в коридор и закрыли дверь.

Отряд двинулся дальше. Еще поворот. Через двадцать ярдов мы увидели большие двустворчатые виниловые двери, те, что распахиваются сами, когда через них проталкивают тележку. Встали, пригнувшись, по сторонам от них и прислушались.

Потребовалась секунда на то, чтобы привыкнуть к вибрирующему гулу компрессоров и прочему шуму, который обычно присутствует в старых зданиях. И тут до наших ушей донесся посторонний звук.

Низкий, нечеловеческий стон.

Он означал нестерпимый голод.

Скип явно занервничал, и Старший ободряюще подмигнул, хотя ему, наверное, тоже стало не по себе. Я по очереди встретился взглядом с каждым из своих подчиненных, мысленно внушая им отданный раньше приказ. Добыть пленников — если возможно.

Вдруг что-то негромко стукнуло, а затем на стену, освещенную тусклым светом потолочных лампочек, упала тень. Силуэт охранника с длинной штурмовой винтовкой. Повезло, что не бродяги.

Олли был к нему ближе всех, поэтому я кивнул ему.

Он прополз по коридору, словно змея, и устроился для стрельбы лежа. Страж порядка не успел завернуть за угол, как глухо раздалось «паф-паф». Голова охранника запрокинулась, и он начал оседать вниз. Банни промчался мимо меня и придержал тело, не давая ему повалиться на пол. Верно, лишний шум ни к чему. Начиная с выстрелов Олли и заканчивая пробежкой Банни, вся сцена казалась хорошо отрепетированной хореографической постановкой. В общечеловеческом смысле слова это выглядело жутко, однако, с точки зрения военного человека, производило впечатление искусства, доведенного до блестящего уровня.

Коп, одна из моих ипостасей, отметил, что Олли выбрал двадцать второй калибр с глушителем. Оружие убийцы. Легкие пули оставляют входное отверстие в черепе, но, не обладая достаточной массой, не могут пробить его насквозь и застревают внутри, круша мозг. Большинство стрелков, даже самые лучшие, обычно подстраховываются и посылают вторую пулю в тело. Чтобы наверняка остановить движение противника. Браун оба раза выстрелил охраннику в голову. А ведь целился с тридцати футов. Высший класс.

Что ж, теперь мы должны подготовиться к тому, чтобы войти в помещение. Густой пар выползал из-под виниловых дверей, словно щупальца осьминога-альбиноса. Запах стоял отвратительный. К миазмам канализации, которую давно не чистили, примешивалась вонь мяса, гниющего на живых костях. Я уже ощущал ее однажды, когда убивал Джавада.

Мы опять заняли позиции по сторонам от двери. Старший вынул маленькое ручное зеркальце, каким пользуются стоматологи, и подсунул его под дверь, медленно поворачивая вправо-влево. Внутри находился ряд больших синих контейнеров. Ничего удивительного — склад есть склад. Сие обстоятельство не могло меня слишком огорчать или радовать, и действительно, скакать от восторга, как Снупи, мне не хотелось. Потому что я помнил план здания, согласно которому именно здесь располагался главный производственный цех, но эта чертова тара загромождала его, оставляя только узкий проход. А посередине торчал охранник. Он стоял к нам спиной и вытягивал шею, вглядываясь в узкую щель между двумя контейнерами в дальнем ряду, у самой стены. Оттуда опять долетел стон. Там что-то происходило, и любопытному стражу очень хотелось это увидеть. Мне тоже.

Я убрал в кобуру пистолет и вынул нож. Прижал палец к губам, затем коснулся груди. Остальные кивнули. Банни и Старший взялись за створки снизу. По моему знаку они оттянули их быстро и практически бесшумно, и я ринулся внутрь. Стремительно преодолел несколько метров и зажал охраннику рот левой ладонью, а нос — большим и указательным пальцами, одновременно ударив его под колено ногой, и, когда он резко завалился назад, на меня, распорол ему горло от уха до уха, одним сильным взмахом перерезая разом сонную артерию, яремную вену и дыхательное горло. Я подтащил незадачливого караульного к двери, оттолкнув от себя так, что его повисшая голова упала на грудь, не давая артериальной крови выплеснуться. Он умер, не успев понять, что ему угрожает опасность, поэтому не раздалось ни звука. Банни со Скипом подхватили тело и опустили на пол, а я распрямился. Вытер клинок, сунул в ножны, вытащил пистолет и большим пальцем снял с предохранителя.

Четыре контейнера полностью загораживали дверь, и те, кто находился в помещении, не могли нас видеть.

Я забрал у Старшего стоматологическое зеркальце и рассмотрел, что творится на флангах. Справа обнаружил коридор, образованный вторым рядом контейнеров, которые стояли под прямым углом к первому, и несколько лабораторных столов, заваленных оборудованием. В проходе маячил еще один охранник, а рядом с ним застыли шестеро в белых халатах, покрытых пятнами. Их внимание было приковано к центру бывшего главного цеха.

Я отступил назад и с помощью своего чудо-перископа оглядел левый край. В двадцати футах от нас подпирали друг друга два увешанных оружием амбала, которые пялились туда же, куда и остальные. Я слегка повернул зеркальце. И от того, что предстало моему взору, кровь у меня в жилах превратилась в черный лед.

Цех был обширный, размером со школьный актовый зал, с высоким потолком и закопченными, забранными жалюзи окнами. Слева стояли лабораторные столы. Вдоль дальней стены шел третий ряд синих контейнеров, и я заметил, что дверцы десяти из них широко распахнуты.

Я насчитал не меньше дюжины охранников с автоматами и еще человека четыре в лабораторных халатах. А в дальнем левом углу находилась большая, сделанная из фабричной сетки-рабицы и стальных трубок клетка. Трое парней с электрическими стрекалами для скота гнали к ней ворчащих, шатающихся бродяг.

В клетке жались друг к дружке маленькие дети.

 

Глава 42

Клеймонт, Делавэр.

Вторник, 30 июня, 18.26

Они сбились в тесную кучу. Глаза расширены от ужаса, губы трясутся. Некоторые плакали, но беззвучно, наверное, ребятишек запугали до полусмерти.

Я передал зеркальце остальным, заставив каждого кинуть быстрый взгляд на происходящее.

Потом прошептал одними губами: «Нам нужны пленники», — но не знаю, сумел ли кто из них уловить мою мысль. У Старшего, единственного из нас, у кого были свои дети, лицо исказилось от ярости и в глазах пылала жажда крови.

Я поднял три пальца, и все приготовились, Олли и Скип на левый фланг, Банни и Старший со мной. Я быстро совершил обратный отсчет.

— Вперед! — прорычал я, и мы ворвались в цех.

 

Глава 43

Клеймонт, Делавэр.

Вторник, 30 июня, 18.27

Банни открыл стрельбу, начав с пары охранников, стоявших ближе к нему, и превратил их в багровое месиво изуродованных конечностей; Старший прикончил двух ученых, после чего стал поливать огнем группку караульных. Раздались выстрелы и крики у дальней стены — туда добрались Олли со Скипом. Я бросился вперед, выставив перед собой оружие, и на ходу, с дальнего расстояния, пальнул в верзилу, маячившего у клетки. Неверный прицел — и я мог бы убить кого-то из детей, однако выбора у меня не было. Бродяги находились всего в нескольких метрах. Моя пуля попала охраннику в рот, он разжал пальцы, вцепившиеся в проволочную сетку, и повалился навзничь, задев задвижку дверцы. Она отворилась.

Конвоиры бросили стрекала и схватились за оружие. Один из них тут же получил от меня две свинцовые пилюли, и я уже переводил дуло на второго, как вдруг ковылявший впереди бродяга кинулся на него и вонзил зубы ему в шею. Оба упали и задергались на полу. Я уложил оставшегося охранника, который стоял перед мрачным выбором: взяться за автомат или же отгонять монстров шокером. От удара пули он отлетел и столкнулся с азиатом средних лет в лыжном костюме. Эта тварь набросилась на свою жертву и принялась пожирать. Я наградил бродягу пулей в затылок.

Уловив движение справа, я развернулся и увидел, что ко мне бегут восемь наемников. Они палили из АК-47, и мне пришлось нырнуть под стол. Я перекатился, вскочил и выпустил в них весь магазин, застрелив двоих. А пока вставлял новый, Старший полил противников косоприцельным огнем из своего МР-5. Еще трое, отлично, Симс. Скип Тайлер подключился с другой стороны, и охранники попытались уйти из-под перекрестного огня.

У меня за спиной послышался пронзительный крик.

Я повернулся и увидел, как дети хлынули наружу из открытой клетки. На них надвигались трое бродяг, и я помчался туда, целясь поверх детских голов и пригибаясь под встречными пулями. Малыши в панике разбежались по всему цеху. Мы не могли вести бой дальше, потому что маленькие пленники, пытаясь скрыться от голодных чудовищ, оказались между охранниками и учеными.

Один из них откинул полу белого халата, выхватил «ЗИГ-Зауэр» и застрелил десятилетнюю девочку.

— К черту пленных! — услышал я чей-то рев, и негодяй упал, изрешеченный очередями. Голос принадлежал мне, а пули были мои и Старшего.

Тут я заметил нацеленный на меня «узи». Этим наймитам ничего не стоило заодно отнять жизнь у мечущихся в ужасе ребятишек, поэтому я поспешил нажать спусковой крючок и выбил ублюдку глаз.

— Бегите! — крикнул я детям. — Уходите отсюда!

Я махнул на дверь, даже подтолкнул некоторых в ту сторону, но страх, слишком сильный и глубокий, мешал им понимать приказы.

— Сзади! — раздался крик Банни.

Резко развернувшись, я присел. Коренастый тип в футболке надвигался на меня, а его рот уже был окрашен кровью. Бродяга несся так быстро, что я понял: выстрел в голову его остановит не вдруг. От скользящего бокового удара в бедро он дернулся и притормозил, тогда я сунул дуло ему под подбородок и снес макушку черепа. Он свалился, но через него перепрыгнул другой монстр. Молодая женщина в дорогом, сшитом в ателье костюме, вернее, в том, что от него осталось. Я выстрелил ей в горло, однако пуля только содрала кожу, и магазин выскочил из пистолета. Перезаряжать было некогда, она бросилась вперед и промахнулась, поскольку я вовремя отступил на шаг. Бродяге не удалось за меня зацепиться, она потеряла равновесие и проехала футов десять по полу. Если бы упал нормальный человек, то его потрясение и замешательство дали бы мне несколько секунд, необходимых для перезарядки; но женщина, оскалившись, сразу поползла к моим ногам. Левой рукой я выхватил нож и со всей силы погрузил лезвие в шею сзади, над воротником. Яростное напряжение сейчас же исчезло, тварь растянулась на полу, зажав зубами оторванный кусок моей штанины.

Старший Симс прикрыл меня слева, успев уложить научного сотрудника и бродягу к тому времени, когда я вставил новый магазин и защелкнул затвор.

Послышался бычий рев. Банни осаждали трое щелкающих челюстями ублюдков. У него за спиной сбились в кучу полдюжины детей, а патроны, видимо, кончились.

Он ударил самого наглого зомби прикладом по лицу, и я поразился, когда тот в ответ лишь помотал башкой. Долгие годы тренировок научили нас сражаться с самым агрессивным противником. Но как драться с мертвецами, сражаться с теми, кто не чувствует боли, кого просто нельзя остановить?

Я двинулся на подмогу, но Старший махнул мне:

— Я сам!

Пули обожгли воздух рядом со мной. Двое охранников устроили блиндаж из перевернутого лабораторного стола. Придурки! Он же из алюминия. Я четыре раза прошил тонкий металл, послав по две пули каждому, и оба завалились назад с кровоточащими ранами в груди.

Вдруг маленький мальчик обхватил меня за ногу и прижался ко мне, крича и плача. Я увидел ковылявшего по его следу бродягу, который скалил красные зубы в голодной гримасе, выстрелил ему в грудь и голову, мимоходом успел уложить зазевавшегося караульного. Тут малыш разжал руки и упал на пол. Половина лица у него была залита кровью, натекшей из глубокого укуса. До него добрались раньше, чем он бросился ко мне за помощью. Тело ребенка конвульсивно дергалось, потом он затих.

Боже всемогущий!

На другом конце цеха Олли со Скипом, уничтожая каждого, кто мешал им на пути, передвигались вдоль стены, между ними цепочкой шли дети.

Один охранник едва не подстрелил меня из своего АК-47, однако я уловил движение дула и прикончил его раньше, чем он успел спустить курок. У него за спиной находилась клетка, и в ней все еще оставались ребятишки. Они просовывали пальцы в проволочную сетку, стараясь удержать незапертую дверь, а шесть бродяг тянули ее на себя. Только благодаря их отвратительной координации несчастным пленникам удавалось обороняться все это время, однако, дюйм за дюймом, они стали поддаваться. Я кинулся через цех.

Ружейный огонь заставил меня уйти влево, и стайка пуль пробежалась вслед за мной по лабораторному столу, разбивая стекло и наполняя воздух вокруг фейерверком осколков. Я нырнул за спину медика, и его разрезало очередями пополам. У торца стола мне встретился охранник, заставивший попотеть Скипа. Вокруг было слишком много детей, поэтому я двинул его по рукам прикладом и ударил по горлу левой рукой. Он убрался с моей дороги. Я вскинул оружие и всадил по две пули в троих монстров, тех, кто находился подальше от ребятни. Они повалились на пол, после чего следовало взяться за оставшихся ходячих покойников. Застрелив одного, я швырнул его тело на соседнего зомби. Они завалились на пол, а я повернулся, чтобы разобраться с весьма активным трупом в джинсах и футболке с Хеллбоем. Я ударил его обеими руками в грудь, так что он своим весом надежно заблокировал дверцу клетки. Бродяга вытянул шею и вцепился зубами в кевларовую куртку. Я как следует ударил его ладонями по ушам, но это никак не помогло, тогда я схватил монстра за волосы, за ремень сзади и швырнул его головой в стену. Его череп раскололся от первого удара, кости шеи начали ломаться с третьего. Я бросил его, когда тот, который упал под весом убитого соседа, выкарабкался и пополз ко мне на четвереньках. Я рубанул его по шее сверху, он упал, дернулся разок, а затем затих.

Я привалился спиной к клетке, вставляя новый магазин. Последний. В помещении все еще царила суматоха, но к этому моменту каждый из моих людей действовал с полной решимостью. Старший и Банни прикрывали собой по меньшей мере десяток детишек, они стояли плечом к плечу, тщательно целились, прошивая пулями весь этот сброд. На другом конце цеха Скип Тайлер затолкал шестерых малышей в нишу, сооруженную им из перевернутого стола и нескольких контейнеров. Перед ним горой высились трупы. Олли поджидал у входа и, когда уцелевшие враги пытались проскочить мимо него, хладнокровно укладывал их одного за другим.

В центре помещения все еще оставалось с полдюжины бродяг, несколько охранников и дети. Все были залиты кровью, и я понимал, почему никто из наших не спешит на помощь маленьким страдальцам. Возможно, они уже заражены.

У меня осталось двенадцать патронов, а там находилось еще шесть малышей. Надо попытаться.

Я кинулся туда, стреляя на ходу. Один ребенок побежал мне навстречу, я опустился на колено, замахал ему, хотя и целился выше, и тут узнал его: тот самый, цеплявшийся за мои ноги в поисках спасения. А потом разглядел его пустые глаза и широко раскрытый рот с оскаленными зубами.

— Боже, — прошептал я, и рот наполнился горячей золой. Я убил его.

Когда мальчика отбросило назад и он покатился по полу, в нескончаемом грохоте стрельбы на мгновение наступила пауза. Я чувствовал, что все глаза устремлены на меня, эти взгляды прожигали меня насквозь. Дети, которых защищали мои бойцы, съежились и закричали в нестерпимом страхе.

Вот еще один паренек из центральной группы ощерился в неестественном приступе голода и двинулся к Скипу.

Снова загремели выстрелы.

Когда они смолкли, посередине громадного цеха осталась лежать груда тел. Никакого движения там не наблюдалось, если не считать струек ружейного дыма и белого пара, который теперь был замаран красным.

Я стоял на поле битвы, выставив перед собой пистолет с единственной, последней пулей в магазине. Грохот у меня в ушах мог быть отголоском пальбы, или же это мое сердце колотилось, словно барабаны проклятия.

Медленно, охваченный ужасом перед тем, что мы только что сделали, я опустил оружие.

 

Глава 44

Клеймонт, Делавэр.

Вторник, 30 июня, 18.35

Убрал его в кобуру.

У меня за спиной был перевернутый стол, и я привалился к нему, оглядывая помещение. Завеса кислого дыма висела голубой вуалью в сыром воздухе, дети продолжали плакать. Мои солдаты казались выбитыми из колеи. За исключением Олли Брауна, выглядевшего совершенно невозмутимым. Черч недаром потратил на него свои деньги. Скип болезненно морщился, лица Старшего и Банни пылали от ярости.

Интересно, что написано сейчас на моей собственной физиономии? Потрясение? Страх? Если мое лицо действительно выражало то, что я чувствовал, то оно должно было превратиться в маску дикого ужаса, смешанного с омерзением. Судьба несчастных малышей вызывала у меня содрогание, а моя к этому причастность — отвращение к себе. Тот факт, что я был вынужден так поступить, ничего для меня не значил. Я ощущал себя грязным.

Пять минут назад в помещении находились дюжины людей. Теперь почти все они мертвы. По меньшей мере четверть из них уничтожил я сам. Убил столько, что не мог даже сосчитать. Осознание собственной вины ударило меня по мозгам, словно кулаком. Я убивал раньше, но сейчас было гораздо хуже. В десять раз хуже, чем спецоперация. И муки раскаяния частично проистекали из тайного стыда, потому что живущий в глубине моей души воин ударял себя в грудь и издавал ликующие крики, хотя более цивилизованные стороны моей многогранной личности ежились.

Я шагнул по направлению к группе Старшего, и дети у него за спиной завизжали и шарахнулись назад, испугавшись меня. Они видели, как я стрелял в их сверстников. Они были слишком малы, чтобы понять опасность заражения. А вдруг я тоже чудовище? Старший подхватил двоих ребятишек на руки, успокаивая их, бормоча какие-то тихие слова, а Банни топтался рядом, смущенный и беспомощный. Я остался стоять на месте.

Послышался шум, я поднял голову и увидел бойцов команды «Альфа». Они входили в цех, держа наготове оружие. Майор Кортленд шла впереди, с пистолетом в руках, рядом с ней — Гас Дитрих. Они притормозили и уставились на сцену кровавого побоища.

— Адские вертепы… — выдохнула Грейс, и более точных слов невозможно было найти.

Дитрих застыл с разинутым ртом, а агенты «Альфы» переводили взгляд с плачущих детей на измотанных представителей отряда «Эхо».

Кортленд очнулась первой. Она ткнула в рацию.

— «Альфа»-один вызывает базу. Нам срочно необходима медицинская помощь. У нас множество пострадавших из гражданских лиц, их нужно немедленно эвакуировать. — Она помолчала, что-то обдумывая. — Все гражданские лица — дети. Повторяю, все гражданские — дети. Пришлите все имеющиеся в распоряжении медицинские бригады.

Я оторвался от стола и подошел к ней, глаза щипало от дыма.

Она раскрыла рот, собираясь что-то сказать, но передумала. И после паузы выдавила:

— Как вы себя чувствуете, капитан?

Я едва не заехал ей по башке. Что за тупой и нелепый вопрос! Однако я подавил гнев. О чем еще она могла спросить?

— Жить буду, — ответил я. — Передайте остальным… среди детей имеются нулевые пациенты. Все укушенные жертвы… — Я не сумел договорить.

Она сглотнула. Но информацию передала, а затем отключила микрофон.

— А ваши люди?

— Никаких повреждений.

Кортленд кивнула, и на мгновение мы заглянули друг другу в глаза. Солдат всегда поймет товарища без слов. Горькая правда заключалась в том, что подобная работенка должна была стать обычной для моего отряда. А ведь эта стычка в душе каждого из нас оставила шрам.

Появилась первая бригада скорой помощи и принялась за дело, которое тоже легким не назовешь. Одни дети кричали, другие заходились слезами. Некоторые рвались к мужчинам и женщинам в форме, и медики брали их на руки, кое-кто из врачей тоже плакал, обнимая освобожденных пленников. Другие малыши пятились назад, лишившись веры во взрослых. Несколько ребятишек сидели молча и неподвижно, видно, потрясение оказалось слишком тяжелым для неокрепших душ.

— Что, в больнице Святого Михаила все произошло так же? — спросил я.

Кортленд отрицательно покачала головой.

— Нет. Там умерли все. Мой отряд все время находился снаружи.

Я кивнул.

— Этим утром я еще был простым копом, — произнес я.

— Знаю.

Мы могли бы многое сказать друг другу, но сейчас говорить не хотелось…

— Есть живой! — воскликнул Дитрих.

Мы обернулись. Человек в измазанном лабораторном халате пытался выползти из-под мертвого бродяги. Почти ничего не соображая в болевом шоке, он потянулся к первому встречному в беззвучной мольбе о помощи. Олли Браун стоял над ним, и презрительная гримаса искажала его лицо. Он вынул пистолет и щелкнул предохранителем.

— Отставить! — проревел я, устремляясь к нему, однако Браун уже прицелился.

Внезапно шаг вперед сделал Гас Дитрих, он схватил Олли за запястье и резко вывернул вверх. Пистолетный выстрел прозвучал как гром даже для моих оглохших ушей.

Пуля засела в деревянной балке в тридцати футах над нами.

Я впился взглядом в лицо Олли.

— Отставить сейчас же, лейтенант!

Его черты изуродовал гнев, но спустя миг он взял себя в руки. Старший Симс встал между Брауном и ученым, похлопывая по стволу.

— Пусти его, сержант, — сказал я, и Дитрих отошел в сторонку, метнув на нас жесткий взгляд. Олли я приказал: — Спрячь оружие.

Он посмотрел мне в глаза, покосился на раненого, и на мгновение мне показалось, что Браун хочет повторить попытку, но затем он опустил пистолет, поставил на предохранитель и убрал в кобуру. Медики сейчас же кинулись обихаживать пострадавшего.

— Да что с тобой такое? — прорычал я. — В какой части приказа говорилось «уничтожать безоружных пленников»?

— Это кусок дерьма, — засопел Олли.

— Он единственный выживший, которого мы сможем допросить.

Олли ничего не сказал. Пришлось подхватить его под локоть и оттащить в сторону. Я не церемонился и, когда он попытался высвободиться, стиснул пальцы без особой нежности. На его лице, обычно каменном, проступила гримаса боли. Я ослабил хватку, и он вырвал руку.

— Ладно, Олли, давай кое-что уточним, прямо сейчас.

— Нечего тут уточнять, — скривился он и прибавил саркастически: — Сэр.

— Еще одна остроумная реплика, и ты вылетишь из отряда. — Он заморгал при этих словах и прикусил язык. Я придвинулся ближе. — Ты первоклассный боец, Олли, и я хотел бы работать с тобой и дальше, но от человека, который не в состоянии исполнять приказы, не будет пользы никому. Сейчас я первый и последний раз задам тебе вопрос. Ответь, ты в команде или нет?

Олли выдерживал мой взгляд долгие секунды, затем резко выдохнул и медленно набрал в грудь воздуха.

— Твою мать, — проговорил он.

Я ждал.

— Я в команде.

— Мои правила, мои решения?

Он мотнул головой и на миг закрыл глаза.

— Да, сэр. — На этот раз никакого сарказма.

— Смотри на меня, — приказал я. Олли повиновался. — Повтори еще раз.

— Да. Твои правила, твои решения.

Я кивнул.

— Значит, не будем больше это обсуждать.

Затем повернулся и пошел назад, к своим ребятам, решив ничего не объяснять Дитриху и Кортленд. Вскоре к нам присоединился Олли. Тогда я попросил минуту внимания и сказал:

— Полагаю, нас будут допрашивать, когда мы вернемся в Балтимор. Им необходимо знать все. — Я выдержал паузу. — У меня есть друг, доктор Руди Санчес. Он полицейский психиатр. И хороший человек.

— Психотерапевт? — переспросил Скип.

— Да. Он здесь, в ОВН, и всем нам не помешает зайти к нему на несколько минут.

— Это зачем? — поинтересовался Скип.

Старший повернулся к нему.

— Скажи-ка, сынок, думал ли ты сегодня утром, что до ужина успеешь поубивать зомби и пострелять в маленьких детей?

Весельчак уставился в пол.

Старший положил ему на плечо широкую ладонь.

— Поверь мне, Скип, ты не сможешь заснуть, оставив все это при себе, не рассказав никому.

Олли стоял молча, только глаза сверкали и руки сжимались в кулаки.

Банни произнес:

— Я вообще никогда не засну.

 

Глава 45

Склад ОВН, Балтимор.

Вторник, 30 июня, 20.51

Вертушка доставила нас обратно, на склад в Балтиморе. По дороге Грейс сообщила, что там для всех бойцов отряда устроены квартиры.

— Ничего особенного, — сказала она, перекрикивая гул вертолета, — небольшие кабинеты переоборудованы под спальни. Мистер Черч просил, чтобы вы отправились по своим комнатам и подождали, пока он вас не вызовет. Он советует до встречи с ним не вступать в разговоры с другими членами ОВН. Не беспокойтесь, вы вне подозрений, дело в том, что в отдел набрали много новеньких, и некоторые понятия не имеют, какого рода катастрофа произошла. Безопасность превыше всего.

Новость никому не понравилась, и остаток пути прошел в молчании. Старший притворился, будто спит, но на самом деле он наблюдал за Олли, который отвернулся от нас с Кортленд и уставился в окно. Когда Симс заметил, что я за ним подсматриваю, он улыбнулся и закрыл глаза. А через пару минут вроде бы задремал. Однако я сильно сомневался, что это так.

Почти стемнело, когда мы приземлились. На выходе из вертолета меня встретил охранник и проводил к Черчу в кабинет. Тот не кинулся меня обнимать и вообще не выразил особых эмоций, лишь окинул оценивающим взглядом с ног до головы. Затем указал мне на кресло, а сам сел за письменный стол. Мой сопровождающий налил мне чашку кофе и удалился, прикрыв за собой дверь.

— Грейс доложила, что никто из отряда «Эхо» не получил повреждений.

Я едва не сказал: «Никаких видимых повреждений», но промолчал, поскольку не хотел показаться банальным. Однако Черч понял мою мысль и закивал.

— И вам удалось захватить пленника.

Я ничего не ответил. Он, конечно, знал про Олли — ему наверняка передали, — тем не менее решил этого не касаться.

— Что теперь будет с детьми?

— Все они переправлены в больницу под охраной ФБР. Бюро взяло на себя проблему установления их личностей. Некоторые настолько травмированы, что не могут даже назвать свое имя. Ни один ребенок не помнит, как его схватили. У нескольких на коже свежие ожоги, похоже, от тейзера, так что, вероятно, всех их забирали в бессознательном состоянии и без всякой системы.

— Эксперименты над детьми выставляют все дело в совершенно новом свете.

— Именно, — подтвердил он, — и я хочу услышать от вас подробный пересказ того, что сегодня произошло, капитан, только сначала вы должны навестить крабовый завод. Как скоро вы сможете выдвинуться туда?

— Полагаю, противник на другом объекте не сразу узнает о нашем рейде, — сказал я. — Спутниковая связь не работала, так? К тому же вы повредили все телефонные кабели. Уже вечер, переговоры между вражескими группировками сведены к минимуму. Думаю, мы нанесем следующий удар завтра в полдень.

— Почему не прямо сейчас? Оружия у нас достаточно, чтобы войти жестко.

Я отрицательно покачал головой.

— Существуют три причины, по которым не стоит делать этого сегодня. Первая: необходимо допросить пленного. Вторая: на мясоупаковочной фабрике оказалось полно детей. Кто, мать его, знает, сколько гражданских лиц томится на крабовом заводе? Если вломиться туда, как Джон Уэйн, то много невинных людей будет убито.

— А третья причина?

— Поскольку объект закреплен за отрядом «Эхо», я не хочу, чтобы кто-нибудь еще направлял наши действия. Послушайте, вы наняли нас, чтобы мы стали первыми. Что ж, вы получите то, за что заплатили. Смотрели запись с камер на наших шлемах? Наверняка. Значит, понимаете, через что мы прошли там. Ребята у меня и вправду крепкие. Может, отряд «Альфа» и считается элитой или еще какой хренью, однако они не спешили на базу. Им следовало бы прибавить шагу. Дело приняло серьезный оборот, а тут поди дождись их.

— Грейс Кортленд и Гас Дитрих превосходные агенты. Такие же высококлассные, как и все бойцы команды «Эхо», — сказал Черч. — Вернее, были… до определенного момента… Но после случая в больнице Святого Михаила они до сих пор выказывают признаки потрясения. В последние два дня эффективность их строевой подготовки снизилась на четырнадцать процентов, заметно ухудшилась и боевая готовность. Ничего такого не наблюдалось прежде.

Теперь мне все стало ясно. Я отставил чашку и уперся локтями в стол.

— Значит, мы поняли друг друга?

— То, что вы видели в Делавэре, доказывает лишь одно: мы не поспеваем за ними. Я хочу, чтобы зачистку на крабовом заводе произвели сегодня ночью. Прямо сейчас.

— Не выйдет. Мой отряд нуждается в отдыхе. Вы говорите тут о снижении боевой эффективности, так вот — поставьте лучшую команду в критические условия, и вы ее лишитесь. Измотанные люди не смогут выкладываться полностью. Усталость их убьет. Двенадцать часов сна, и завод будет зачищен.

— Два часа сна, и они узнают задание в вертолете.

Спустя минуту я произнес:

— Давайте так. Я говорю с учеными. Затем мы отправляемся, но через три часа. Это не подлежит обсуждению.

Я не поведу людей на бойню. Лучше уж сам подохну.

На мгновение воцарилась пауза. Казалось, Черч обдумывает мои слова.

— Ладно. — Он взял ванильную вафлю и указал на блюдо. — Угощайтесь.

Я выбрал «Орео».

— Наша цель — разведка или выжженная земля?

— Моим ученым требуется информация. Нужны компьютеры, лабораторное оборудование, образцы патогенов… необходимо оставить место нетронутым.

— На поддержку какого рода мы можем рассчитывать?

— На рабочую, — отрывисто заговорил Черч. — Отряд «Альфа» придет первым, если вы позовете. Истребители F-18 в воздухе, вертолеты для спешной эвакуации — если станет совсем горячо. Ударные отряды особых войск окажутся внутри через десять минут. Национальная гвардия в полной готовности. В случае пожара — преимущество на нашей стороне. Если периметр будет пробит, мы, скорее всего, применим тактику выжженной земли.

Он не стал уточнять, что, когда возникнет брешь в обороне, нас спалят заживо вместе с врагами. Вряд ли моя команда успеет выйти наружу. И хотя на его месте я сам отдал бы такой приказ, радости у меня в душе не прибавилось.

— А что там с пленником? Я думал, вы его уже вовсю допрашиваете.

— Было бы здорово, — согласился он, — но у него в грудной клетке засели две пули. Он сейчас в операционной. Мне сообщат, когда его состояние настолько стабилизируется, что он сможет отвечать на вопросы.

— А что, если раньше на него нападет та контролирующая болезнь?

— Тогда вы доставите мне другого пленного с крабового завода. Это очень важно.

— Понял. — Я допил свой кофе. — Ладно, ведите меня к вашим чокнутым ученым.

 

Глава 46

Склад ОВН, Балтимор.

Вторник. 30 июня, 21.20

По дороге в лабораторию Черч сказал:

— Доктор Санчес согласился, на определенных условиях, помочь нам преодолеть нынешний кризис.

— И какие же у него условия?

— Он пробудет здесь столько же, сколько вы. Очевидно, полагает, что вам необходим под рукой лечащий врач, — Черч, кажется, веселился. — Майор Кортленд спешно вводит его в курс дела.

— Но Руди не боец.

— Мы все служим как умеем, капитан. Кроме того, ваш друг может оказаться крепче, чем вы думаете.

— Я не говорю, что он хлипкий. Но не желаю видеть, как вы вкладываете оружие ему в руки.

— Ясно, ясно.

Мы вошли в громадный погрузочный док, который еще недавно был закрыт стенами со всех сторон. В сыром воздухе стоял густой запах побелки и бетона. Здесь же выстроился ряд огромных трейлеров, какие обычно используют под временные офисы на строительных площадках. Черч объяснил мне, для чего предназначался каждый. Криптография. Слежение. Оперативники. Компьютеры.

Мы миновали один прицеп, на двери которого черными квадратными буквами было написано: «Двенадцать».

О нем Черч ничего не сказал. Рядом несли караул четверо вооруженных солдат. Двое охраняли подступы, двое не сводили глаз с единственной двери; среди выложенных полукругом мешков с песком торчал пулемет на треноге, его злобное черное дуло смотрело на вход в трейлер.

Я замедлил шаг, нахмурился, ощутив витающее в воздухе напряжение, и почувствовал, как невидимая ледяная рука коснулась сзади моей шеи.

— Черт, — пробормотал я. — У вас тут ходячие покойнички?

— Ну да, — ответил он негромко. — Здесь же, помимо прочего, находится и хирургическое отделение, где лежит пленный. Ну а если отвечать на ваш вопрос конкретно, их у нас шестеро.

— Таких, как Джавад?

Лицо Черча словно окаменело, когда он сказал:

— Все они стали бродягами после больницы Святого Михаила. Один врач, трое гражданских, двое агентов ОВН.

— Боже мой!

— На сегодняшний день трое из них отправлены в бруклинское отделение для изучения. Остальные в трейлере.

— Для изучения? Но… вы же говорите о собственных людях!

— Они мертвы, капитан.

— Черч, я…

— Они умерли.

 

Глава 47

Гостиница «Иштар», Багдад.

30 июня

— Кто звонил? — спросил Голь, выходя из ванной в малиновом бархатном халате. — Амира?

Тойз передал ему чашку кофе на фарфоровом блюдечке.

— Нет, это снова янки.

— Чего хотел? Подожди… дай сам угадаю. Американцы в итоге зачистили крабовый завод? Очень вовремя, надо сказать…

— Нет, — ответил Тойз. — Судя по всему, они сделали другой объект. Тот, что в Делавэре. Мясоупаковочную фабрику. — Он намеренно отчетливо произнес слово «мясоупаковочную», наслаждаясь звучанием каждого слога.

Голь издал изумленный возглас и отхлебнул кофе.

— Какое невезение. — Он сел и несколько секунд в задумчивости кусал губу. — А что с заводом? Они же должны были обнаружить и уничтожить сначала его.

Тойз фыркнул.

— Правительство США вечно принимает правильные решения в неподходящее время. Как ты там любишь говорить?

— Шиворот-навыворот.

Тойз захихикал. Ему нравилось, когда Голь повторял свои шутки.

Себастьян допил кофе, но не торопился поставить чашку на столик. Тойз услужливо наполнил ее, и они уселись: главный — в кресло у французского окна, набитое слишком плотно, Тойз — на краешек кушетки, держа свое блюдечко на коленях. Из подключенных к МРЗ-плееру колонок лился голос Энди Уильямса, поющего под альт-саксофон на шоу Стива Аллена с Олви Уэстом: «Отыщи меня там, где играют блюз». Тойз перевел всю обширную коллекцию Голя, посвященную истории биг-бенда, в формат MP3. Голь только диву давался, как он нашел для этого время.

Когда песня закончилась, Тойз сказал:

— Это изменение в расписании… повлияет ли оно на все остальное? Я имею в виду эль-Паразита.

— Я уже думал об этом. Тут какой-то подвох. Конечно, было бы лучше, если бы янки сначала попали на крабовый завод. Непонятно, почему они все переиграли.

— А если американцы расшифровали файлы со склада? Ты же сам говорил, что это всего лишь вопрос времени.

— Вернее, точного времени. Я заплатил хорошие деньги за то, чтобы эти файлы не могли вскрыть сразу. Флэш-диск с ювелирной точностью был поврежден, программа специально взломана ровно настолько, чтобы дать по меньшей мере сорок часов форы даже при использовании самого лучшего оборудования. — Он огорченно покачал головой. — Доктор Рэнсон и остальные компьютерщики заверили меня, что не придумано технологий, способных сделать это быстрее.

— А как насчет «Ясновидца»?

Голь отмахнулся.

— Миф. Интернетный фольклор, порожденный фантазиями хакеров. Слухи о нем ходят с девяностых.

Тойз настаивал:

— А что, если он существует?

Голь пожал плечами.

— Допустим, ОВН с помощью «Ясновидца» обогнал расписание. Но что с того? В данный момент, что бы они ни сделали, остановить программу невозможно.

— Ну… Ты же у нас босс, — протянул Тойз оскорбленным тоном, который, как он знал, задевает Голя. — Только все равно не пойму, что делать с крабовым заводом… И не повлияет ли это на исход операции.

— Нет, — произнес Голь после долгого размышления, — вряд ли. Слишком многое уже задействовано. На этом этапе глобальной катастрофы уже не может произойти.

Тойз всмотрелся в его лицо и заулыбался.

— У тебя такой вид! Мне знакомо это выражение. Что ты там еще задумал?

Голь загадочно улыбнулся в ответ.

— Подождем, янки скоро снова позвонит.

— Ммм, — промурлыкал Тойз, — жду, затаив дыхание.

 

Глава 48

Склад ОВН, Балтимор.

Вторник, 30 июня, 21.24

Интерьер лаборатории представлял собой нечто среднее между заветной мечтой ученого и хаосом творения. Кипы книг и разбросанные компьютерные распечатки, забытые кофейные чашки на столах с диагностическим и криминалистическим оборудованием… Чего здесь только не было — газовые хроматографы, переносные секвенсоры ДНК и еще много разной техники, какой я не видел даже в Государственной криминалистической лаборатории. Машины пищали и жужжали, около дюжины ученых мужей в белых халатах жали на кнопки, прикалывали записки к доске, обменивались угрюмыми взглядами. В центре стоял большой стол, являвший собой некий алтарь современной поп-культуры, и хотя Джо Леджера мало чем можно удивить и он всегда гордился этим, челюсть у сэра Всезнайки малость отвисла. Еще бы, передо мной лежали журналы с ужастиками, маски зомби из фильмов, валялись растрепанные романы соответствующего содержания — десятков пять, не меньше! — и красовалась коллекция фигурок супергероев из «Чудесных комиксов» в образе разлагающихся живьем мертвецов. В этом оазисе резвился, словно счастливый школьник, китаец лет тридцати с небольшим, плохо подстриженный, в гавайской рубашке, которая торчала из-под халата. Вероятно, автор экспозиции, демонстрировавший то ли свой черный юмор, то ли дурной вкус. Черч остановился перед столом — но не слишком близко, — и его безупречный костюм и командирский вид на этом фоне показались настоящей декларацией.

— Капитан, — произнес он, — позвольте представить вам доктора Кто.

Я уставился на Черча.

— Доктор Кто? Вы меня разыгрываете? Это что, дурацкий псевдоним или как?

— Китайская фамилия, — пояснил Черч.

— А…

Не поднимая головы, Кто протянул руку. Я ожидал, что она окажется вялой и влажной, однако ошибся. Мы обменялись рукопожатием. Ладонь у доктора была сухой и крепкой. Зато его слова заставили меня вздрогнуть:

— Вы прирожденный убийца зомби! Боже, я только что посмотрел записи из Делавэра. Поразительно! Просто сногсшибательно! Уж вы-то умеете надрать мертвяку задницу!

От него пахло перебродившими дрожжами, и я отодвинулся.

— Мне казалось, ваши называют их бродягами.

— Да, иногда. — Он пожал плечами. — Но это, скорее, эвфемизм. Чтобы не нервировать солдат.

Я многозначительно покосился на его игрушки.

— Судя по всему, и вас трудно назвать непробиваемым.

Кто ухмыльнулся.

— Отрицать глупо. Мы сражаемся с живыми мертвецами. Или вы предпочли бы, чтобы их окрестили «неумершими гражданами»? На самом деле, изначально я придумал для них аббревиатуру ЧБФ.

Я перевел взгляд с него на Черча.

— Чужеродная безжизненная форма, — пояснил тот деревянным голосом.

— Понимаете? — воскликнул Кто. — Они же чужаки-нелегалы!

Я поинтересовался:

— Как это вас еще никто не пристрелил?

Кто развел руками.

— Я полезен.

И, клянусь богом, я увидел, как Черч беззвучно произнес: «До поры до времени». Вслух же он сказал:

— Доктор Кто ценит свои шутки больше, чем его публика.

— То же самое вы сказали и обо мне, когда мы впервые встретились.

— Гм, — Черч повернулся к ученому. — Пожалуйста, ответьте на все вопросы капитана Леджера.

— Какой у него уровень доступа?

Черч взглянул на меня.

— Открытая дверь. Он теперь входит в семью. — С этими словами отошел к ближайшему рабочему месту, придвинул стул, сел, скрестив ноги, и сделал вид, что перестал обращать на нас внимание.

Кто секунду изучал меня с головы до ног, кивая своим мыслям, после чего расцвел великолепной улыбкой.

— Есть у вас какие-либо научные познания в багаже?

— Судебная медицина в объемах, необходимых для работы, — ответил я, — несколько вечерних курсов по тому же предмету, еще подписка на журнал «Попьюлар сайенс».

— Я буду использовать самые простые слова, — сказал он, стараясь казаться менее снисходительным, чем был на самом деле. — Мы имеем дело с агрессивной болезнью невероятно сложного вида. Она не эволюционировала сама и даже не является патогеном, который может развиваться. Нет, вовсе не мать-природа рехнулась и выдала нам мутацию. Ситуация странная — некто, наделенный мощным интеллектом, заварил эту кашу в лабораторных условиях.

— Это и дураку ясно, — буркнул я.

— Послушайте, — продолжал он, — я хочу сказать, что человек, создавший подобное, пугающе умен. Он достоин целой полки, забитой Нобелевскими премиями, и нескольких страниц энциклопедии, на которых после его фамилии перечислялись бы ученые степени и звания. Лично у меня нет средств, чтобы сотворить такое, хотя мистер Черч покупает нам много славных игрушек. Для этой разработки необходимы стерильные лаборатории, особое исследовательское оборудование, которого, возможно, ни у кого больше в мире нет. Нужны радикальные технологии, капитан.

— Зовите меня Джо.

— О! — Он щелкнул пальцами. — Ведь вас зовут Джо Леджер!

— Угу, этот вопрос мы уже выяснили.

— Вы из комиксов. Знаете… доктора Спектрума? — Он выжидающе смотрел на меня. — Ну, доктор Спектрум, супергерой из «Чудесных комиксов»? Его тайное прозвище Джо Леджер. Здорово, правда?

— Если как следует подумать, — сказал я, — то не совсем.

— Доктор… — произнес Черч предостерегающим тоном.

— Ладно, ладно, неважно. Мы говорим о болезни, — спохватился он, и на миг я увидел за обликом шута настоящего ученого. — Понимаете, наука лишь иногда чертовски прекрасна — и до зубовного скрежета тосклива в девяносто девяти процентах остального времени. Если оставить в стороне тот факт, что эмпирические процессы требуют бесконечного повторения всех без исключения стадий, существуют еще и реалии государственных законов и законов штатов о том, что мы можем и чего не можем делать. Большинство исследований лимитированы, а некоторые просто запрещены. Биологическое оружие относится к последнему виду.

— Даже для военных?

— Да.

— Даже для сверхсекретных военных? — уточнил я, чуть улыбаясь.

Он колебался.

— Ну что ж, ладно, здесь, конечно, дело обстоит повеселее, однако даже в этом случае вы не сможете опубликовать и половины работ, а это означает, что вам никто не даст премии и бестселлеров вы не напишете.

— Никаких групп поддержки?

— Вы смеетесь! Однако есть женщины, которые считают, что в мужчине самое привлекательное — мозг. Не все из нас умирают девственниками.

— Ладно. И каким боком все вышесказанное связано с зомби?

— Я считаю, мы имеем дело с сумасшедшим гением. Суперзлодеем.

Эта мысль, кажется, делала доктора совершенно счастливым. Настолько, что мне захотелось ему врезать.

Я бросил взгляд на Черча. Он поднял бровь, словно говоря: «Вы сами хотели с ним побеседовать».

Кто сказал:

— Я серьезно. Ходячих мертвецов создал человек с глубочайшим интеллектом и обширными возможностями. Широчайшими! Не забывайте, что террористы по большей части происходят из стран, добывающих нефть. Ведь нашему доктору Зло для столь дорогих экспериментов требовались баснословные деньги.

— Я понял. Выходит, ваш суперзлодей научился воскрешать жмуриков?

— Нет, понимаете… бродяги, строго говоря, не трупы… но они и не живые.

— Мне казалось, существует только два варианта.

— Времена меняются. Видели кино «Ночь живых мертвецов»? Так вот, мне кажется, «живые мертвецы» — очень подходящее определение для того, с чем мы имеем дело. — Он взял со стола игрушку-пружину и принялся перекидывать из руки в руку. — Наше тело в ходе эволюции приобрело естественную избыточность, без которой раненый или заболевший человек не смог бы выжить. Например, нам в самом деле достаточно всего десяти процентов мощности нашей печени, одной пятой функций почки, половины легкого. Люди живут с ампутированными руками и ногами. Миллионы страниц посвящены исследованиям и описаниям случаев, когда пациенты не умирали вопреки однозначно смертельному диагнозу. Порой медики находят этому объяснение, но чаще блуждают во тьме. Вы следите за моей мыслью?

— Безусловно.

— Возьмем теперь бродяг. Если бы они были действительно мертвы, тогда мы с вами сейчас не разговаривали бы. Я по-прежнему сидел бы в Бруклине, а вы занимались тем, чем занимались, пока вас не мобилизовал мистер Черч. Почему? Потому что покойник должен покоиться с миром. Он не встает и не нападает на людей. Его мозг не функционирует.

— Джавад Мустафа уже не встанет, — заметил я. — Я его убил. Дважды.

Кто отрицательно покачал головой.

— Нет, всего один раз, и это произошло во время второго вашего столкновения с ним. На складе вы нанесли ему смертельные ранения, и он не ожил бы снова, если бы не патоген. Понимаете ли, эта негодная болезнь отключает все части тела, которые не связаны напрямую с целью существования зомби.

— А в чем цель?

— Распространить эпидемию. Эти твари запрограммированы. Они являются своеобразными векторами, причем весьма агрессивными. Участки тела, поврежденные, скажем, пулями, просто-напросто изолируются. Не смотрите на меня так, я понимаю, насколько дико звучат мои слова, но кто-то сотворил нечто, почти убивающее своих жертв и одновременно оберегающее их от умирания в том смысле, в каком мы раньше воспринимали смерть. Поразительно: патоген, с одной стороны, стремится уничтожить носителя, а с другой — сохраняет некоторые функции организма.

— Полная белиберда.

— Совершенно верно, хотя эти противоречия в определенной степени согласуются с природой… Допустим, вы подхватили инфекцию, температура повышается, поскольку иммунная система пытается изгнать чужеродный белок из вашего кровотока. Иногда жар причиняет больше вреда, чем само заболевание. Псориаз, ревматоидный артрит… вот всего пара примеров, когда иммунная система наносит вред, потому что борется не с той проблемой или же с непомерными усилиями подавляет легкое недомогание. В природе масса подобных случаев, — прибавил он, — однако сейчас мы столкнулись с иной концепцией. Смертельная болезнь, несколько паразитов, генная терапия да еще какая-то дрянь, с которой мы пока не разобрались, причем все это — в молекулярном сгустке, не похожем ни на что описанное ранее. Если бы эти парни не решились уничтожить Америку, они смогли бы сделать миллиарды на одних патентах.

— Это имеет какое-либо отношение к фатальной семейной инсомнии?

Он изумленно посмотрел на меня.

— Плюсик за то, что хотя бы знаете такое название. Ответ на ваш вопрос… либо да, либо нет. Они используют прионовые болезни в качестве стартового набора и затем дополняют их прочей ерундой. Даже теперь там прослеживаются характеристики типичной ТГЭ.

— ТГЭ?

— Прионы — это нейродегенеративные болезни, именуемые трансмиссивными губчатыми энцефалопатиями, — пояснил он. — Мы по-прежнему знаем крайне мало о трансмиссии и патогенезе этих инфекций. Известно, что прионы представляют собой особый класс белковых агентов, которые, накапливаясь, образуют амилоидные бляшки и ведут себя не так, как обычные белки. Странные маленькие твари… у них отсутствует ДНК, однако же они способны к самовоспроизводству. Обычно спорадические случаи затрагивают одного человека из миллиона, и в то же время на них приходится, скажем, восемьдесят пять процентов всех ТГЭ. Еще десять процентов — семейные болезни, которые передаются из поколения в поколение непонятным способом, поскольку унаследованные признаки являются генетическими, а, как я уже сказал, у прионов нет ДНК. Оставшиеся пять процентов — ятрогенные заболевания, результат ненамеренной передачи каузативного агента через зараженный хирургический инструмент. В числе редких прецедентов называют пересадку роговой оболочки или твердой мозговой оболочки, а также нарушения, по причине искусственного вмешательства, в развитии гормонов роста. Все еще следите за ходом моей мысли?

— Цепляюсь из последних сил. Но как эти самые прионы превращают людей в монстров, вместо того чтобы просто убивать?

— Подобное требование заложено внутри новой разработки. Прионы вызывают смертельное угнетение когнитивной и моторной функций, что позволяет паразитарной агрессии внедриться, минуя контроль сознания. Кто-то взял прион и случил его с паразитами. Не спрашивайте меня, каким образом. Это изобретение злого гения и его приспешников. Они изначально превратили ТГЭ в быстродействующий сывороточный патоген, но с многочисленными добавками, из которых выделяется прежде всего агрессия. Она вырастает настолько, что близко имитирует ярость некоторых наркоманов, принимающих фенциклидин и метадон, в период самого пика. Видели фильм «28 дней спустя»? Нет? Надо посмотреть. И продолжение тоже что надо. Там речь идет о вирусе, который стимулирует в мозгу центр агрессии до такой степени, что он начинает доминировать, подавляя все остальные мозговые функции. Жертвы пребывают в состоянии абсолютного, нескончаемого и совершенно бездумного бешенства. Очень похоже на то, что мы с вами наблюдаем.

— Неужто террорист с докторской степенью по химии посмотрел фантастическое кино и подумал: «Э, да это отличный способ прикончить американцев»?

Кто пожал плечами.

— После событий последней недели я бы не слишком удивился. Нет, возможно, некоторые высшие мозговые функции и сохраняются, но они подавлены сильнее, чем у пациента с болезнью Альцгеймера в последней стадии.

— Такой человек все равно должен ощущать боль. Однако я выбил дух из Джавада, а он и глазом не моргнул.

— Да, верно, здесь мы вступаем в темную для нас область. Помните, речь идет не о естественной мутации, поэтому приходится основываться на наблюдениях и клинических тестах.

— Ну… если зашел разговор о болезни, почему бы нам не побеседовать заодно и о живых мертвецах? Как они функционируют?

— Вот это мы и пытаемся выяснить, работая с бродягами, захваченными в больнице Святого Михаила, — сказал Кто, и на мгновение с его лица исчезла радостная ухмылка. — Болезнь редуцирует столько функций организма, что жертва впадает в некоторое подобие спячки. Ошибочно называть такое состояние смертью. Когда вы выстрелили в Джавада, его тело уже было опустошено болезнью, и ранения ускорили процесс. Он находился в коме, настолько глубокой, что осматривавшие его медики не заметили никаких признаков жизни. Обратите внимание — животные могут впасть в оцепенение, точно так же, как и люди, но физиологические процессы при этом не прекращаются. Нечто похожее можно наблюдать при переохлаждении. Однако когда в спячку впадает земляная белка, ее метаболизм снижается до одного процента от нормального. Вы наверняка решите, что она мертва, если, конечно, не воспользуетесь хитроумным оборудованием. Сердце у нее бьется очень медленно, и даже кровь из ранки не потечет, потому что давление слишком низкое.

— Разве йоги не проделывают то же самое?

— Ничего подобного. В самом глубоком трансе метаболизм у них составляет девяносто девять, девяносто восемь процентов от обычного. Бродяга же близок к состоянию земляной белки. Для сравнения, у медведя, залегшего на зиму в берлоге, обмен веществ гораздо интенсивнее. Нам пришлось задействовать специальные приборы, но и тогда мы едва не прошляпили импульсы. Чтобы достичь такого результата, кому-то удалось либо вмонтировать ДНК земляной белки людям — предваряя ваш вопрос, сразу скажу: согласно теории трансгенеза, эти геномы несовместимы, — либо изменить химию тела и вызвать искусственную спячку. В любом случае мы видим только результат и пока еще далеки от понимания процесса. — Кто положил обратно пружину и подался вперед. — После укуса зомби быстро реорганизуется функциональная матрица тела. Зараза, проникшая в организм, каким-то образом использует белок фатальной семейной инсомнии, чтобы снова пробудить жертву и поддерживать в состоянии бодрствования, однако за время спячки паразит успевает отключить серьезно поврежденные участки тела, например с огнестрельными ранениями.

Наши бродяги поднимаются, потому что паразит поддерживает моторную функцию мозга, а также некоторых черепных нервов, тех, что отвечают за сохранение равновесия, жевание, глотание и прочее. Однако большая часть органов отключена, и редуцированный поток крови и кислорода вызывает необратимые повреждения высших функций, таких как способность к познанию. Сердце перекачивает совсем мало крови, легкие функционируют на незначительном уровне. Циркуляция питательных веществ сильно понижена, и незадействованные части тела начинает поражать некроз. В итоге мы имеем почти классический случай безмозглого, жаждущего плоти, разлагающегося зомби. Это прекрасно, абсолютно прекрасно в своем безобразии!

Я с трудом подавил желание врезать ему как следует.

— А они вообще могут думать? Решать задачи?

Он пожал плечами.

— Мы не в силах доказать, способен ли бродяга к осознанному мышлению. Неизвестны ни их возможности, ни последствия распространения заразы среди населения. Вероятно, поэтому террористы сегодня и задействовали детей, испытывали патоген на новой тестовой группе. Химия тела у ребенка иная. Но, в общем и целом, мы имеем дело с тупыми механизмами, пожирателями мяса, которые ходят, рычат и кусают. Вот, пожалуй, и все их таланты.

Я фыркнул.

— А боль бродяги чувствуют?

— Они, совершенно точно, не реагируют на нее. Ни малейшего признака. Хотя в больнице Святого Михаила мы видели, что они избегают огня. Вопрос, почему… Склоняюсь к мысли, что живой мертвец если и ощущает боль, то уж точно не распознает угрозы болевого воздействия.

— Зато они умирают, — сказал я. — Повреждения мозга или позвоночника достаточно, чтобы проделать с ними такой трюк.

— Верно, и на вашем месте я бы за это зацепился. Но можно ли их ранить в классическом понимании слова… У бродяг есть свойство, которое я назвал бы гиперактивным исцелением. Конечно, они не восстанавливаются полностью, как Вольверин из «Людей Икс», скорее, напрашивается аналогия с автомобильной покрышкой, когда в нее заливают жестянку герметика. Безусловно, если бы раны не затягивались, мы истекли бы кровью, порезавшись о край бумажного листа. Вы наверняка имеете некоторое представление об этом. Так вот, фибрины и гликопротеиносодержащие фибронектины с высоким молекулярным весом связываются вместе, образуя затычку, которая предотвращает дальнейшую потерю крови и, кроме того, обеспечивает структуральную поддержку, чтобы запечатать рану, пока не образуются коллагеновые волокна. У бродяг данный процесс происходит с суперскоростью. Выстрел — и поврежденные ткани восстановились мгновенно. Естественную мутацию мы оценили бы как эволюционный ответ на угрозу частых повреждений, на повышение опасности окружающей среды. Однако это человеческая задумка, и снова скажу: наш доктор Зло держит в руках патент на золотые копи, потому что одно это открытие обеспечило бы потенциальное исцеление или прогресс в лечении гемофилии и прочих болезней крови. А применение подобной технологии в зонах военных действий принесло бы миллиарды. — Кто придвинулся еще ближе. — Если вы со своим отрядом Рембо сумеете вывести гениального безумца на чистую воду, тогда я лично сопру его идею, насобираю патентов, после чего куплю Таити и отправлюсь на пенсию.

— Посмотрим, что можно сделать. — Я вздохнул. — А что насчет лечения, есть ли средство, которое убивает прионы? Как поддержать иммунную систему?

Он отрицательно покачал головой.

— Организм реагирует на прионовые инфекции иначе, чем на все другие, он не сопротивляется, и болезнь развивается стремительно. На данный момент она считается неизлечимой.

— Шикарно.

— Уничтожить прион чрезвычайно трудно. В лабораторных условиях, где гормоны роста культивируются из экстрактированных слюнных желез, мы использовали для очистки тканей разнообразные растворители, так вот, они убивают все… кроме проклятых прионов. Не помог и формальдегид, что меня по-настоящему испугало. Воздействие радиацией, бомбардировка ультрафиолетовыми лучами оказались бесполезными. Мы — я имею в виду научное сообщество — испробовали буквально все на свете, чтобы справиться с ТГЭ, включая воздействие на пораженные участки мозга всеми видами химикатов, в том числе и промышленными моющими средствами, но прионы не умирают — даже со смертью организма-носителя. Похороните инфицированное тело, выкопайте кости через сто лет… и прионы будут тут как тут. В конце концов, это просто белки.

— Это все, что вы можете сказать? — спросил я.

— О науке я могу говорить бесконечно…

— Хотелось бы услышать главное. Что мне необходимо знать, когда я поведу свой отряд на крабовый завод?

Кто посмотрел на Черча. Тот ответил кивком. От его прежней отстраненности не осталось и следа.

— Ну, — произнес Кто, — это касается распространения инфекции.

— Я знаю: зараза передается через укус. Самолично наблюдал достаточно примеров всего три часа назад и видел, как эти твари бросались на детей.

Похоже, на доктора Кто мои слова не произвели впечатления, во всяком случае, сострадания он не выразил. Видимо, был слишком увлечен тем, как ловко устроен механизм нового биологического оружия. Интересно, что бы он почувствовал, окажись один на один с бродягой в запертой комнате.

Кто хитро мне улыбнулся.

— На самом деле все гораздо хуже, чем кажется.

 

Глава 49

Склад ОВН, Балтимор.

Вторник, 30 июня, 21.39

— Что хуже?

Мы обернулись. В лабораторию вошла Грейс Кортленд, следом плелся Руди. Он выглядел ужасно. Лицо у него было цвета скисшего молока, под глазами залегли темные круги, губы запеклись. Он отрешенно смотрел прямо перед собой и всем своим видом напоминал жертву какого-то кошмарного преступления.

— Привет, Руди, ты в порядке? — произнес я тихо и двинулся ему навстречу.

— Потом, Джо. Сегодня для всех был тяжелый день, но давай поговорим позже.

Черч встал со стула и подошел к нам.

— Капитан, ваш друг, доктор Санчес, уже познакомился с доктором Кто. И должно быть, майор Кортленд показала ему записи из больницы.

Руди на миг уставился в пол, затем глубоко вдохнул и попытался взять себя в руки. Я сам этих записей еще не видел, но после недавней экскурсии в ад прекрасно представлял, какие ужасы клубились сейчас у него в мозгу. И ощущал себя полным дерьмом, потому что позволил втянуть Руди в это дело.

— Вы собирались рассказать Джо об уровне заражения, доктор? — вдруг неожиданно уверенным голосом спросил он.

— Угу, но он ваш друг… может, сами ему сообщите, — буркнул Кто.

Руди кивнул. Прочистил горло.

— Джо… даже не знаю, что ужаснее — сверхъестественные зомби, как в кино, или то, с чем мы столкнулись здесь.

— Определенно, наши хуже, — сказал Кто.

Кортленд согласилась, даже Черч утвердительно кивнул.

— Паршивый способ начинать разговор, — нахмурился я. — Вообще с трудом представляю хороший сценарий с участием живых покойников.

Руди поморщился и покачал головой.

— Ты понимаешь, что такое прионы, верно? Так вот, у каждой болезни имеется инкубационный период, для прионовых патогенов он обычно очень долгий, от нескольких месяцев до тридцати лет. — Я рассказал ему о паразитах, — вставил Кто.

Руди кивнул.

— Прионы, хотя и чрезвычайно опасны, вовсе не сиюминутное оружие, а, скорее, бомба замедленного действия. Тот, кто сотворил эту болезнь, нашел способ ускорить процесс заражения. Теперь он занимает несколько минут.

— Секунд, — поправил я. — Как я уже говорил… я это видел.

Кто сказал:

— Мы рассматриваем все возможные варианты распространения инфекции, включая время наступления смерти и скорость реанимации. Модели для изучения еще только разрабатываются, мы даже близко не подошли к решению проблемы. Схема сложная, и я готов поставить всю свою коллекцию фигурок Зловещих Мертвецов, если удастся получить хотя бы один штамм. В общем, неприятности у нас с вами серьезные.

— Думаю, — добавил Руди, — можно с уверенностью утверждать, что когда носитель и жертва находятся в возбужденном состоянии, как это происходило в больнице или сегодня в Делавэре, то процесс заражения протекает очень быстро. Адреналин и окружающая температура ускоряют его.

— Вот почему угроза так велика, — спокойно вставил Черч. — В случае с эпидемиями всегда присутствовал фактор отставания, даже если это были агрессивные болезни, а здесь его нет.

— Ладно. Дошло. Если кто-то из инфицированных сбежит, нам крышка.

— Если возникнут сомнения, капитан, — сказал Черч, — стреляйте на поражение.

— Dios mio, — пробормотал Руди. Но я встретился с Черчем взглядом и едва заметно кивнул ему.

— Как насчет прививок? Можете вы вколоть что-нибудь моим ребятам на случай, если нас покусают?

— Ни малейшей возможности, — вздохнул Кто. — Помните, в основе болезни лежит прион, а это просто неправильно сложившийся нормальный белок. Любая вакцина, которая его разрушит, уничтожит и аналоги. Нужно идентифицировать всех паразитов и избавиться от них, полагаю, это принесет некоторую пользу. Вашему отряду необходимо предпринимать иные профилактические меры.

— Эта штука передается по воздуху? Если требуется только защищаться от укусов, то мы можем натянуть на себя «драконью кожу», или «перехватчик», или еще что-то в этом роде. Сейчас продается полным-полно подобной ерунды.

— Зараза может передаваться воздушно-капельным путем, то есть с брызгами слюны или потом, — сообщил Кто. — В тесном помещении при высокой температуре вам, наверное, потребуются костюмы суперзащиты.

— В них трудно сражаться, — заметил я.

Черч поднял палец.

— Я могу позвонить кое-куда, и к утру у вас будут костюмы «Саратога Хаммер». — Должно быть, все мы глядели непонимающе, потому что он прибавил: — Проницаемое химическое военное защитное обмундирование, делается на заказ. Из дышащей композитной материи, созданной с использованием высокоактивированных и твердых углеродных сфер, которые вплетены в текстильную основу. Прочное, но достаточно легкое, чтобы не сковывать движения в бою, в том числе рукопашном. Оно начало выходить из употребления, но я могу достать модели последнего поколения. У меня есть друг в промышленности.

— У вас всегда имеется какой-нибудь друг в промышленности, — пробормотал себе под нос Кто, отчего Грейс едва заметно улыбнулась. Очевидно, местная шутка.

Черч отошел в сторонку и раскрыл сотовый телефон. Вернувшись, он сказал:

— Завтра в шесть утра, перед рейдом на крабовый завод, в условленном месте нас будет ждать вертолет с пятьюдесятью костюмами.

— Да, похоже, у вас и впрямь имеется друг в промышленности, — проговорил Руди.

— И большой запас человеческих ресурсов, — усмехнулся Кто, подняв пять пальцев, но Черч смерил его спокойным взглядом темных глаз. Доктор закашлялся, опустил руку и повернулся ко мне. — Ну что ж, если вы отправитесь в поход в бронежилетах и этих костюмчиках, все будет нормально. При условии…

— Каком еще условии?

— Что их не окажется слишком много.

— Понадеемся на удачу.

— И на то, что не возникнет непредвиденных обстоятельств, связанных с этой болезнью.

— А какова вероятность, доктор?

Его молчание было более красноречивым, чем любые слова.

— Проклятье, — сказал я.

 

Глава 50

Амира. Бункер.

Вторник, 30 июня

Телефонный звонок разбудил ее, и первое мгновение Амира не понимала, где находится. Обрывок сна стоял перед глазами, и, хотя она не могла в точности вспомнить подробности, у нее осталось неприятное ощущение. Ей снился мужчина — Голь, а может, эль-Муджахид, черты лица были размыты. Потный, перепачканный кровью, он впивался в нее взглядом и, опираясь на руки, стонал, ударяясь бедрами о ее лоно. Сон о любви? О нет, от него веяло зловещей отстраненностью изнасилования, и Амира встряхнула головой, пытаясь отогнать наваждение. Из рассыпающихся, еле уловимых впечатлений от сновидения сохранилось одно: всеобъемлющий, жуткий холод, проникающий внутрь с каждым движением, как будто лежащий на ней человек был мертв.

Телефон на столе звонил не переставая. Амира поморщилась и окинула взглядом свой кабинет — пусто. Правда, в лаборатории за полупрозрачной стеклянной стеной работали люди. Она откашлялась и подняла трубку.

— Да?

— Линия?

— Все чисто, — отозвалась она автоматически, но, спохватившись, нажала кнопку скремблера. — Теперь чисто, — торопливо сказала она.

— Он в пути. — Голос Голя звучал мягко, и в этих трех словах Амира слышала подтекст, который всегда определяла во всем, что он говорил.

— Как он?

— Больше уже не красавец.

Амира засмеялась.

— Он никогда и не был красавцем.

— Что ж, тогда он больше не привлекателен физически, — исправился Голь.

— Он… у него сильные боли?

— Ничего такого, с чем он не смог бы совладать. Твой муж настоящий стоик. Наверное, получи он пулю в грудь, то просто отмахнулся бы, и все. Очень немногие люди обладают подобной выносливостью.

— Он скотина, — произнесла Амира с отвращением.

На другом конце провода повисла тишина, будто Голя озадачили ее слова или интонация. «Догадывается ли он?» — спрашивала она себя, и уже не в первый раз.

— У него будет возможность отдохнуть в дороге. Ему необходимо восстановить силы. Мы снабдили его изрядным запасом лекарств, чтобы облегчать боль, потому что, по правде говоря, стоицизм хорош, когда тебя видит публика. Мы не хотим, чтобы он впал в отчаяние, когда окажется один в каюте.

Амира ничего не сказала. Она все знала, однако образ могучего эль-Муджахида, в одиночестве мучающегося от боли в крошечной каюте на старой ржавой грузовой посудине, поразил Принцессу.

Голь словно читал ее мысли. В тишине прозвучал его голос:

— Не волнуйся, любовь моя, корабельный хирург мой человек, так же как и капитан.

— Я беспокоюсь о другом, Себастьян. Его раны могут загноиться. Необходимо, чтобы он был в отличной форме к началу миссии. — Она намеренно произнесла слово «миссия» — после того случая, когда, потеряв бдительность, неосторожно сказала «наше дело». Неизвестно, заметил ли Голь ошибку, но по опыту Амира знала: он никогда ничего не упускал.

— Конечно, конечно, — успокаивающе проговорил он. — Обо всем позаботились. Он будет в полном порядке, и все пойдет по плану. Нет причин переживать. Верь мне.

— Я верю, — почти прошептала она. — Верю во всем.

— Ты меня любишь? — спросил он, и в его голосе угадывался смех.

— Ты знаешь, что люблю.

— И я, — заверил он, — я всегда буду тебя любить. — С этими словами он отключился.

Амира откинулась на спинку кресла и задумчиво посмотрела на телефон, губы ее были плотно сжаты, лицо напряжено. Она посидела минут пять, размышляя, потом открыла нижний ящик письменного стола и достала мобильник. Компактный, дорогой, совсем новенький. Подарок Голя. Аппарат отличался исключительным радиусом действия. Благодаря встроенным в потолок передатчикам ее звонок унесется в космос, а оттуда достигнет любой точки планеты. Например, вертолета, летящего над океаном, чтобы перехватить грузовое судно.

 

Глава 51

Склад ОВН, Балтимор.

Вторник, 30 июня, 21.58

Мы с Руди шли по коридору. Черч остался поговорить с Кто. Я взглянул на часы.

— Трудно поверить, что это один и тот же день, а?

Но он не ответил. Конечно, глупо обсуждать тему на ходу. Я спросил охранника, где наши комнаты, и он показал нам две двери, расположенные друг напротив друга.

Моя квартирка, явно переделанная из конторского кабинета или хранилища, была примерно той же площади, что и номер в гостинице средней руки. Правда, без окон.

Немаркий серый ковер, большой телевизор, мягкое кресло с откидной спинкой. Зато в углу комнаты я обнаружил собственную кровать. Компьютер со всеми причиндалами тоже оказался моим. Три нераспакованных чемодана стояли аккуратным рядком у шкафа. А на покрывале, положив голову на лапы, лежал Кобблер. Он открыл один глаз, решил, что я не так интересен, как то, что ему снится, и снова погрузился в медитацию.

Руди опустился в кресло и закрыл лицо ладонями. Я изучил недра маленького холодильника, вынул пару бутылок с водой, похлопал одной из них доктора по плечу. Он нехотя выпрямился и поставил минералку между своими ботинками. Я сделал глоток и уселся на пол, привалившись к стене.

Долгие часы стресса оставили следы на лице Руди. Его глаза блестели неестественно ярко.

— В какой ад мы с тобой угодили, ковбой?

— Прости, что втянул тебя в это.

Он потряс головой, перебивая меня.

— Нет, не в том дело. Просто вся… — он поискал подходящее слово, — реальность происходящего потрясает. Один только факт существования чего-то вроде ОВН. Это нисколько не похоже на то, что мы знали о суперсекретных организациях! Черт, Джо, таких могут быть дюжины. Сотни. Я мыслю достаточно рационально и согласен с тем, что правительству необходимы секреты. Нужны шпионы, тайные операции и все прочее. Я взрослый человек и в состоянии с этим примириться. Готов даже признать, хотя и с большой неохотой, что после одиннадцатого сентября терроризм в определенной степени стал частью нашей повседневной жизни. Покажи мне хоть одного юмориста на эстраде, который не пошутил бы на эту тему!

Я глотнул еще воды. Пусть Руди выговорится.

— Но сегодня я видел и слышал такое, что… навсегда изменит мир. После одиннадцатого сентября я утверждал, как и все вокруг: прежнего не вернешь. Неважно, что мы снова погрузились в обычные заботы и многим из нас безразличен цвет, в который окрашен сегодняшний террор. То был день, не похожий на все прочие дни моей жизни. И сегодня я испытал столь же сильное потрясение. Может, даже тяжелее. Знаешь, что я сделал? Я просидел десять минут в туалете, рыдая в три ручья.

— Ну ты же человек, — начал я, но Руди снова меня прервал.

— Дело не в том, и ты это понимаешь, Джо, так что нечего меня утешать. Хочешь знать, отчего я плакал? Скажешь, культурный шок? Не только. Я горевал по тем людям, которых убили на днях в больнице и сегодня вечером в Делавэре. При землетрясении в Малайзии в прошлом месяце погибло в восемь раз больше народу. Миллионы умирают каждый год. Я мог испытывать к ним сострадание, но не скорбь — искреннюю, личную. Нам свойственны отстраненные переживания, когда, к примеру, чужой ребенок упадет в колодец и утонет. Через два месяца никто уже не вспомнит его имени. Твоя жизнь не переворачивается из-за этого. Иначе восприятие любой смерти как личного горя убило бы нас всех. Но то, что случилось сейчас… я назвал бы поистине судьбоносным моментом. Однозначно. Это событие поставило на мне клеймо. И на тебе тоже. Как и на всех в ОВН. Не знаю, со многими ли ты успел здесь познакомиться, но я совершил целое путешествие и в глазах у каждого заметил… странное выражение. Черч и майор Кортленд держатся лучше других, но остальные… Боюсь смотреть на себя в зеркало, потому что увижу то же самое. Не только сейчас, а отныне и до конца. Мы отмечены.

— Да, знаю, Руди. Но ты говоришь об этом так, словно речь идет о каиновой печати.

Он поднял на меня взгляд, полный несказанной муки. Мне хотелось закричать.

— А разве нет? Слушай, я не указываю пальцем ни на одну страну, ни на одну религию, ни на одну политическую партию. Поражение потерпел весь человеческий род. Мы совершили ужасный, непростительный грех, и, прежде чём ты задашь вопрос, который смутит нас обоих, я скажу: нет, я не переживал мига религиозного просветления. Церковь или государство тут ни при чем. Проблема более глобальна. Ведь мы — как вид гомо сапиенс — действительно понимаем, что хорошо, а что плохо, точно так же, как различаем едва заметные оттенки серого.

На протяжении тысяч лет религиозные вожди, философы, свободные мыслители и просвещенные политики разъясняли причину и последствия деструктивного поведения. Казалось бы, теперь, когда у нас такие продвинутые технологии и ускоренные коммуникации, люди должны научиться чему-то, извлечь уроки из прежних ошибок, сделаться прозорливыми. Но, увы. С помощью компьютерного моделирования мы можем виртуально заглянуть в будущее и увидеть, как все обернется, если следовать прежним курсом и ничего не предпринимать, чтобы изменить направление. И что с того? Полагаю, истинный грех человечества — в наплевательском отношении к грядущим поколениям. Мы всегда действовали так, будто они ничего не значат для нас. Немногие поступали иначе, и только в индивидуальном порядке, а не в масштабе нации и тем более вида.

Руди потер глаза.

— Сегодня, — проговорил он медленно, — я видел запечатленные на пленке свидетельства преступного безразличия человеческой расы. Люди, которые наделены высочайшим интеллектом, создали оружие столь разрушительной силы, что оно способно уничтожить население планеты, и ради чего? Ради того, чтобы настоять на своей религиозной и политической точке зрения. Если бы речь шла о поступке отдельной личности, я бы сказал, что мы имеем дело с психозом, с расщепленным сознанием… Но это тщательно взвешенный план, в котором замешан не один человек. Авторам столь чудовищного проекта хватило времени обдумать все, оценить последствия. Однако же они продолжают воплощать задуманное. Ставят опыты на детях. На детях! — Он стиснул виски руками. — Они все понимают, и все равно им наплевать. На них и вправду каинова печать, и лучшего определения я не знаю.

— Но это же они, Руди. Не мы.

— Конечно, конечно, — устало покивал он. — Просто я не верю, что наше правительство — или любое другое — хоть немного умнее. Кто, в конце концов, изобрел бомбу, экспериментировал с биологическим оружием и вирусами? Увы, ковбой, следы каиновой печати есть на всех без исключения, неважно, напрямую мы связаны с высокой политикой или нет.

— Но некоторые из нас пытаются справиться с этим дерьмом. Давай не будем стричь всех под одну гребенку.

Он вздохнул.

— Я устал, Джо… и вовсе на тебя не нападаю. Просто хочу осмыслить происходящее. — Он взглянул на меня. — Но ты тоже отмечен. Не грехом, но осознанием присутствия той твари, которая живет во всех нас, в каждой человеческой душе. Это отражается у тебя в глазах. Я играл с тобой в покер и знаю: ты умеешь скрывать свои эмоции лучше многих. Лучше, чем Грейс Кортленд. Но не так хорошо, как Черч. Однако суть в другом. — Он нахмурился. — Этот опыт объединяет. Мы всегда будем связаны общим знанием. Все, кто стал очевидцем абсолютной, поразительной готовности человеческой расы совершить самоубийство.

— Я уже сказал, Руди, кое-кто выкладывается на полную катушку, чтобы отыскать решение проблемы.

Он улыбнулся мне, слабо и устало.

— Надеюсь, ты не бравируешь, ковбой. А искренне веришь в успех.

— Верю. Должен верить.

Он закрыл глаза и с минуту молчал.

— У меня не нашлось времени как следует все обдумать. Чтобы быть хоть в чем-то полезным, необходимо понять, зачем я здесь… Сначала меня похитили, потом приставили дуло к голове, потом я узнал, что у террористов имеется смертоносное оружие… Ты бы поразился, узнав, как мало мы проходили в мединституте по данной теме.

— Даже в школе для психологов?

— Даже там.

Повисла пауза. Каждый из нас погрузился в свои мысли.

— Черч сказал, что ты вступил в ОВН. Почему ты решился на это? — наконец спросил я.

Руди нашел в себе силы усмехнуться.

— Во-первых, Черч меня попросил. Во-вторых, я узнал, что произошло в больнице Святого Михаила. И конечно, из-за тебя. Но не только, Джо… Мне известна стоящая за всем этим правда. Я отмечен. Отныне и до конца моих дней. И теперь не могу остаться в стороне. Если не сумею помочь вам, то, наверное, сойду с ума.

— Угу, — сказал я. — Я тебя понимаю. Но что ты чувствуешь, став частью команды?

— Слишком сложный вопрос для простого ответа… Допустим, я ценю возможность сделать что-нибудь хорошее для людей, которые, в свою очередь, пытаются спасти мир.

— А если копнуть глубже?

— Что касается тебя, Джо, то я всегда уважал твои моральные принципы. Ты слишком рассудителен, чтобы в повестке дня отделять важное от неважного. Скорее, выбираешь между правильным и неправильным. Думаю, в этом вы совпадаете с Черчем. И пожалуй, только одно дарит мне надежду: тот факт, что на страже нашего будущего стоят три фигуры — Черч, ты и Грейс Кортленд, — которые действительно видят способ все уладить и обладают необходимыми навыками, чтобы это сделать.

— Что-то многовато ты возлагаешь на наши плечи, брат.

— Ага, — сказал Руди, — не то слово. Нам всем придется нелегко. Тебе предстоит совершить подвиг. Я должен собраться, чтобы помочь собраться другим. А Черч и Кортленд будут исполнять свои прямые обязанности. — Санчес встал и похлопал меня по плечу. Похоже, он начал приходить в себя, однако я понимал, что его раны еще слишком свежи. — Хочу попытаться соснуть хотя бы часок. И тебе тоже не помешает.

Я сказал, что посплю, но на самом деле не собирался. Время поджимало. Стоя в дверях, я смотрел, как Руди ковыляет к своей постели. На меня навалилась невероятная усталость, но едва я повернулся, чтобы войти в комнату, как дверь в конце коридора с грохотом распахнулась и побелевший доктор Кто прокричал два слова, от которых у меня по коже пошли мурашки:

— Двенадцатая комната!

У него за спиной раздалось резкое стаккато автоматных выстрелов.

 

Глава 52

Склад ОВН, Балтимор.

Вторник, 30 июня, 22.21

Я рванул к выходу. Гас Дитрих выскочил на порог в семейных трусах и майке. Он увидел меня и раскрыл рот, собираясь что-то сказать, но в этот момент я ухватил Кто и отшвырнул его с дороги. Доктор врезался в Дитриха, и они оба ввалились в комнату через открытую дверь. Я ускорил шаг и повернул налево. Поскольку мои апартаменты находились совсем близко к погрузочному доку, я оказался там раньше всех вооруженных охранников. В проходе толпилась горстка перепуганных ученых и лаборантов, и я взревел, чтобы дали дорогу.

— А ну назад, — услышал я голос Банни, который вместе со Старшим выскочил в док сразу за мной.

Я крикнул растерянным сотрудникам:

— Все на выход — быстрее! Закрыть дверь и отключить чертову сирену!

Они убрались из помещения, а мы втроем помчались вдоль рядов трейлеров. У номера двенадцать мы замерли на месте. Огневая позиция опустела, большое орудие все еще дымилось, пол усеяли гильзы. Я увидел только одного из четверых стражей, точнее, то, что от него осталось. Ему вырвали горло. Тело валялось на мешках с песком, окружавших пулемет. Повсюду виднелись лужицы крови и красные брызги, должно быть, из артерий. Судя по всему, расправа была быстрой и жестокой.

Мы двинулись вперед, решительно и бесшумно. Банни поднял МР-5.

— Какой чертовски долгий день выдался, — пробормотал он, проверяя оружие. — Пусто. — Он обшарил мертвого охранника и отыскал полный магазин.

— На шесть часов от меня! — прошептал я, и Банни встал сзади. Старший прикрывал нас сбоку. Он подхватил автомат убитого и осматривал углы, выставив дуло перед собой. Сирена затихла, только ее призрачное эхо все еще отдавалось от стен. Видно, в толпу перед дверью затесался представитель высшего ранга.

— Смотрите, куда целитесь, — произнес я негромко. — Мы не знаем, кто заражен и сколько у нас противников.

Мы стояли почти вплотную друг к другу и прислушивались. Какие-то шаркающие звуки доносились из-за трейлера и изнутри.

— Я пошел туда, — шепнул я. — Вы двое в обход.

— Черт-те что, — сказал Банни.

— Не трусь, селянин, — проворчал Старший. — Вперед.

Они растворились в тенях, а я шагнул на нижнюю ступеньку тамбура. Дверь двенадцатого номера стояла распахнутой, и я видел в помещении движущиеся силуэты. Заметил на столе «глок» девятого калибра, однако затвор был откинут, так что я проигнорировал этот факт и взлетел на верхнюю площадку. Коп во мне всегда начеку, поэтому, несмотря на спешку, я бросил взгляд на дверь. С обеих сторон — никаких видимых признаков взлома. Странно, подумал я, ощутив смутную тревогу, но времени для раздумий не оставалось.

Я сосредоточился и шагнул внутрь трейлера. Боже, настоящий склеп. Двое врачей в халатах лежали ничком, неестественно вывернув руки и ноги, позади них в лужах крови распростерлись три тела в больничных пижамах. Человек, которого мы захватили на мясоупаковочной фабрике, находился в хирургическом отделении. Оно размещалось в части трейлера, отгороженной ширмами. Они были изодраны в клочья — как и горло пленника. Медиков, которые старались спасти ему жизнь, тоже загрызли насмерть. В воздухе стояли запах пороха и медная вонь крови. На черепе каждого трупа зияла дыра. Да, работали методично. В дальнем конце трейлера я увидел четвертого пациента, он повалил на пол солдата и впился в него зубами. Несчастный кричал и бил руками, отражая атаку, и я не сумел разглядеть, покусали ли его, и если да, то насколько сильно.

Я направился к ним.

Было недосуг выкрикивать приказы или отступать и ждать подкрепления. Рассчитывать на помощь особо не приходилось, я понадеялся, что и ребята управятся самостоятельно, и сосредоточился на ходячем мертвеце, который пытался убить перепуганного насмерть рядового.

Длина трейлера составляла семьдесят футов, и я преодолел это расстояние за пару секунд. Снаружи донеслись выстрелы. Бродяга поднял голову, мертвые глаза отыскивали источник шума. Находясь футах в двадцати от монстра, я подхватил со стола тяжелый металлический планшет с толстой кипой бумаг и запустил его, словно «летающую тарелку». Он просвистел по воздуху и попал бродяге в голову, отшвырнув его к стене. Тот выпустил свою всхлипывающую жертву. Однако удар не причинил зомби вреда, он мгновенно повернулся, губы оттянулись назад, в зрачках загорелся огонек. Тварь двинулась на меня, но я, хорошо рассчитав скорость и угол атаки, огрел ее сложенными вместе ладонями, затем схватил за горло левой рукой, а правой двинул в висок. Чудовище дернулось, и я сильнее вцепился в его глотку, чувствуя, как трещит подъязычная кость. Нормальный человек прямо тут же и умер бы, пытаясь втянуть в себя хотя бы немного воздуха, но эта штука все еще рычала. Я снова отвесил ему затрещину, отодвинув как можно дальше его окровавленную пасть, после чего в третий раз заехал ему в башку, только теперь сильнее вжал ладонь, так что бродяга оказался буквально пригвожденным к стене. Мои пальцы скользнули по его голове и вцепились в висящие сосульками грязные волосы.

Я чувствовал, как напряжены его мускулы: он вырывался, словно животное, которое старается освободиться от хватки хищника, но именно этого я добивался. Когда бродяга оттолкнулся от стены, я сделал шаг назад и потянул его за собой, в тот же миг развернувшись, чтобы его масса получила еще большее ускорение. Тварь наткнулась на меня, а потом пронеслась мимо, будто отброшенная магнитным полем. То, что я держал его за горло и волосы, создало вращающий момент, а поворот моего корпуса вынудил тело бродяги пролететь вокруг меня. Пришлось вытянуть руки во всю длину. Я выждал критический миг и резко опустил их, как домохозяйка, вытряхивающая пыль из простыни. Шея зомби сломалась с громким влажным хрустом.

Я выпустил его, и он свалился под смотровой стол, после чего неподвижно съежился на полу.

Раздалась еще одна очередь.

У меня за спиной кто-то застонал. Солдат стоял на коленях, держась за кровоточащую шею. Укус был небольшим, но… Вот бедняга! Он понимал, что его ждет. И я ничем не мог ему помочь.

Стальным голосом я произнес:

— Оставайтесь на месте, рядовой!

Он кивнул, и глаза его ярко заблестели от слез. Я выскочил из лаборатории и помчался в конец трейлера. Там лежала парочка бродяг в военной форме. Прошитые из МР-5, теперь они успокоились навеки. Еще двое с оскаленными зубами, медработники, валялись в тени под стеной, на их головах виднелись дырочки от пуль небольшого калибра. Неподалеку стоял Старший, обеими руками сжимая пистолет.

— Осторожно! — выкрикнул Банни, когда из-за горы ящиков поднялась фигура с окровавленным лицом и двинулась на меня. Я побежал навстречу и, когда зомби кинулся в атаку, внезапно шагнул в сторону и заехал ему по горлу напряженным предплечьем. Его ноги взлетели в воздух, будто край полощущегося на ветру белья. Он рухнул на бетон, я крутанулся на месте, чтобы снова ударить его, но тут Банни отстранил меня, поставил ногу монстру на грудь, чтобы тот не дергался, и всадил ему в голову две пули.

Тем временем Старший обошел сбоку еще одного бродягу и нанес ему жестокий удар под колени, а когда его коленные чашечки хрустнули о пол, Симс приставил дуло к виску чудовища и спустил курок. После выстрела выскочил пустой магазин, а ходячий покойник завалился назад и обмяк, словно тряпичная кукла.

Повисла внезапная, пронзительная, тишина, которую нарушало лишь эхо выстрелов.

— Старший?

— Чисто.

— Банни?

— Чисто, босс, — сказал он мне в самое ухо. — Мы положили всех.

Его лицо из мальчишески веселого стало жестким, и на нем появилось опасное выражение. Он зажмурился и мотнул головой, соглашаясь с собственным утверждением.

— Я в порядке, — произнес он через миг.

Старший осматривал углы, проверяя каждую тень, глаза его были холодными, как у гремучей змеи. Он встретился со мной взглядом и коротко кивнул.

Я слышал, как позади нас плачет укушенный солдат.

 

Глава 53

Склад ОВН, Балтимор.

Вторник, 30 июня, 22.29

Дверь распахнулась, и ворвался сержант Дитрих, все еще в майке, но с боевым оружием в руках, за ним вбежала Грейс Кортленд. Сзади толпилась вся команда «Альфа». Я увидел Олли и Скипа, оба казались встревоженными. Оливер завернулся в банное полотенце, а на волосах, как иней, белела пена несмытого шампуня, Скин держал пожарный топор. Замыкали шествие доктор Кто с научными сотрудниками, лица у всех были испуганные и потрясенные. Одни переминались у входа, другие стояли, подпирая стены.

— Спокойно, — сказал я солдатам. — Противник полностью уничтожен.

Дитрих затормозил.

— Эти кретины заперли дверь в док, — сказал он, явно злясь из-за того, что не сумел помочь.

Я обратился к доктору Кто, который застыл у стенки с навернувшимися на глаза слезами.

— Доктор, у нас там раненый. Посмотрите, чем ему можно помочь.

Тот не двинулся.

— Он… был…

— Да. — Я бросил короткий взгляд на людей, столпившихся в дверях, и понизил голос. — Его укусили.

Кто сильнее вжался в стену.

— Ничего не удастся сделать!

— Вы же врач, ради всего святого… Он нуждается в помощи.

Доктор затравленно воззрился на трейлер и отрицательно покачал головой, не желая трогаться с места.

Я подошел к нему, взял за гавайскую рубаху на груди и слегка приподнял. Кто пришлось встать на цыпочки.

— Слушайте, вы, задница, этот парень пострадал, он до смерти перепуган! Человек, причем один из наших, а не какая-то безликая фигура, оказался в этом дерьме. Помогите же ему, и сию минуту, или, Господь свидетель, я вас запру там с ним один на один.

Я слегка подтолкнул его, Кто попятился и застыл на месте, ноги его подогнулись, казалось, он решал, куда бежать. Потом поморгал, быстро кивнул и направился в трейлер, постаравшись обойти меня так, чтобы не коснуться.

Ощутив легкое прикосновение к руке, я резко развернулся. Рядом стояла Грейс и изучающе смотрела на меня.

— Вы не пострадали?

— Нет, — прорычал я, но обуздал свою ярость. И начал еще раз, уже мягче: — Нет, майор, мои люди и я сам в полном порядке. Однако солдаты, которые несли вахту, все работники и врачи мертвы. Погиб пленник, которого, рискуя жизнью, мы доставили сюда по требованию мистера Черча. Уничтожены бродяги. А еще один из ваших солдат, молоденький мальчишка… укушен.

— Господи, — буркнул Дитрих. Его глаза сверкали жаждой убийства.

Грейс была потрясена.

— Как такое случилось? Я не… — Она осеклась, осознав, что вокруг полно народу, и многозначительно посмотрела на меня.

В погрузочный док набилась уже добрая сотня людей, кто в спортивных костюмах, кто в штатском, все выглядели смущенными и перепуганными. Я увидел, как к нам через толпу протискивается Черч, за ним шел Руди, бледный и взволнованный. Я двинулся им навстречу и встал прямо перед Черчем.

— Ваша служба безопасности полное дерьмо!

Он смерил меня долгим взглядом, и первый раз за все время я заметил, как подлинные чувства вскипают под панцирем его профессионального спокойствия. Им овладела ледяная ярость. Он оскалился, но через миг взял себя в руки. Я представил, как он облачается в непроницаемые стальные доспехи.

— Все по порядку, — произнес он, и голос его звучал почти спокойно. Он вынул сотовый и нажал на кнопку. — Это Черч. Позывной «Дикон-один». Все оцепить.

Мгновенно взвыла сирена, и вертящиеся красные лампочки, вмонтированные высоко под потолком, начали мигать. Он отсоединился и ткнул в другую кнопку.

— Запереть офис службы слежения. Отлично, теперь все журналы охраны и все видеозаписи, сделанные за последние двенадцать часов, немедленно отправить на мой компьютер. То же самое касается камер слежения в радиусе действия двадцать кварталов. Все закодировать. Держать оцепление, пока не получите приказа от меня лично. И передайте полковнику Хастингсу, что мне нужны два военных самолета. Пусть летный отряд сейчас же поднимется в воздух и осмотрит окрестности.

Он повернулся к Дитриху.

— Гас, прочесать помещение. Возьмите шесть человек, которым вы полностью доверяете, и заприте всех остальных в комнатах. Никакой электроники. Приступать к исполнению сразу.

Дитрих развернулся кругом и заорал на толпу во всю свою луженую глотку. Орава агентов, военные, ученые, обслуживающий персонал — все шарахнулись назад и ринулись к дверям. Олли со Скипом тоже попятились, глядя то на меня, то на мертвые тела, то на Черча. Банни со Старшим остались на месте.

— Ты в порядке, ковбой? — Руди самого била нервная дрожь.

— Спросишь потом.

Грейс снова встретилась со мной глазами. Я чувствовал, как между нами возникает какое-то энергетическое поле, нечто из области телепатии, но никак не мог расшифровать сигнал. Ни позже, ни в тот миг. Я с усилием отвел взгляд и подошел к своим парням.

— Старший, собери отряд и сбрось мне на сотовый сообщение, где вы. — Я продиктовал ему номер.

Он пробормотал:

— Как-то все это пованивает, капитан.

— Верно. На двери нет повреждений. Кто-то выпустил этих тварей на волю, а это значит, что он убил четверых солдат и всех здешних врачей. Сдается, Черч хочет начать охоту на ведьм. Прекрасно, но только я планирую начать собственное расследование. Вы со мной?

Симс ухмыльнулся.

— Я не подписывался на то, чтобы получить нож в спину, кэп.

— Еще чего, — согласился Банни, играя желваками. — Что нам делать?

— Пока что обогните трейлеры и сидите тихо. Глядите в оба, а рты держите на замке. Если уловите шум — плевать, пусть даже самый слабый, — дадите знать о нем раньше, чем успеете выдохнуть. Ясно?

— Сэр, — ответили они в унисон. На их лицах, должно быть, отражались те же чувства, что и на моем: ужас, гнев, а еще мелькал отсвет некоего опасного огонька, не свойственного добрым людям. Я не мог дать ему четкого определения — как не умел перевести то, что пыталась внушить мне Грейс, — но суть этого состояния постигал интуитивно.

Я придвинулся на полшага, а они подались вперед, так с что мы едва не столкнулись головами.

— Лучше всего, парни, если вы раздобудете черного кофе и найдете пару чашек.

— Господи, босс, — произнес Банни, — я и без того так вымотался, что точно не усну, если… — Его голос затих, когда до него дошло, о чем я толкую.

— Я позабочусь о том, чтобы все бодрствовали, кэп, — пробормотал Симс. — На этом посту никто не заснет.

— Ур-ра, — сказал я.

Старший легонько толкнул напарника в плечо, и они ушли, окидывая помещение злыми взглядами, словно все, что произошло, было для них личным оскорблением. Я смотрел, как они удаляются. Мне доводилось ошибаться в людях, но не часто, и я не мог поверить, что они кинулись бы в док, если бы кто-то из них снял охрану и отпер комнату номер двенадцать. Однако все равно я буду настороже и днем и ночью. В данный момент я не доверял никому в ОВН, за исключением Руди, к тому же он не сумел бы отключить даже обычную охранную систему, не говоря о такой замысловатой, как на складе.

Присоединившись к Черчу и Грейс, я сказал:

— Ставлю вас в известность, мистер Черч: я еще не вполне продался вашей суперсекретной организации.

Он ничего не ответил.

Подошел Дитрих.

— Помещение чисто, сэр. Здание полностью оцеплено. Ворота заперты, я выставил всех часовых парами. Никто не сделает и шагу без того, чтобы его не заметил напарник. Мы заперли всех по комнатам. — Он сделал паузу, настороженно оглядел лабораторию. — Сэр, я проверял эту смену лично тридцать минут назад. Я знаю этих ребят. — Дитрих еще помолчал, а затем уточнил с печалью в голосе: — Я знал их.

— Кто-то открыл дверь, — сообщил я, указывая в ту сторону. — Вы замечаете признаки взлома?

Черч процедил:

— Давайте не будем делать выводов, пока у нас нет информации. Видеозаписи с пульта охраны переданы на мой ящик. Встретимся в конференц-зале и посмотрим, что там. До тех пор никаких разговоров.

Все двинулись к выходу, но я задержался рядом с Черчем.

— ОВН получает пленника, которого можно допросить, после чего происходит такое. Забавно, вам не кажется?

— Угу, обхохочешься.

Он вышел, и я последовал за ним.

 

Глава 54

Амира. Бункер.

Вторник, 30 июня

Абдул, лейтенант Воина, отличался угрюмым выражением лица. Его глаза были мрачными, а кожа — такой пористой, словно он перенес оспу. Они встретились с эль-Муджахидом во время рейдов, проплаченных одним иранским аятоллой, вместе взорвали в Ираке три полицейских участка, убрали двух членов нового правительства и заложили несколько бомб, убивших и искалечивших более дюжины американских и английских солдат, — все это случилось в дни, предшествовавшие «освобождению» Багдада. С тех пор кровавый след тянулся за соратниками через пять стран, и за голову Абдула назначили почти такую же цену, как за самого эль-Муджахида.

Теперь, когда Воина не было в стране, задача его верного лейтенанта состояла в том, чтобы никто об этом не подозревал. Он провел несколько небольших налетов, включая еще две атаки на отдаленные деревни с использованием нового, свирепого седьмого поколения штамма Сейф аль-Дина, и каждый раз оставлял на месте видеокассету или диск с записанным заранее посланием от эль-Муджахида. Поскольку Воин упоминал отдельные моменты нападения, Абдул устраивал теракты в полном соответствии с указанными в сообщении подробностями.

На следующее утро после «спасения» эль-Муджахида английскими солдатами лейтенант спешно вернулся в бункер, чтобы проконсультироваться с Амирой, убедившись предварительно, что Себастьяна Голя здесь нет. Теперь они сидели в ее кабинете, он — в глубоком кожаном кресле, она — устроившись на краешке двухместного дивана. Вторая его половина была завалена результатами медицинских анализов и отчетами по аутопсии.

Абдул отхлебнул минеральной воды из бутылки и кивнул на бумаги.

— Это информация по новому штамму?

— Да, результаты анализов, — ответила Амира. Она казалась ужасно уставшей, глаза у нее покраснели.

— Он сказал что-нибудь еще по этому поводу? — Абдул всегда говорил о Голе в третьем лице. Он ненавидел его и считал, что, произнося его имя вслух, оскорбляет Бога, не говоря уже об эль-Муджахиде. Чего стоит один его помощник, скорпион Тойз, грязный мужеложец! Когда лейтенант вспоминал о том, что Амира делала и желала делать с Голем, на его лице появлялось презрительное выражение. Как после этого разговаривать с этой шлюхой! Ведь она спит с неверным псом. Даже если ей приказал эль-Муджахид для пользы дела, все равно это… мерзко. Ему хотелось плюнуть на ковер, который лежал между креслом и диваном.

Если Амира и знала о его недовольстве, то прекрасно скрывала свою осведомленность. Она взяла одну папку и взвесила на руке.

— Это детальная схема запуска устройства, которым Себастьян снабдил моего мужа. Подарок дожидается эль-Муджахида в сейфе отеля. — Она улыбнулась, встала и поднесла бумаги ему. Абдул принял их, стараясь не коснуться ее руки.

Закончив читать, он встревоженно посмотрел на нее.

— Я не вполне уверен, что понял. Тут есть ловушка. Она предназначена для того, чтобы выпустить на свободу заразу в определенное время, без активации спускового механизма.

— Да.

— Где ты это достала? Как? Это, должно быть, принадлежит… — Он махнул рукой, не желая произносить имя Голя.

— Я загрузила данные с его портативного компьютера, — сказала она. — Точнее, сделала так, что они загрузились, пока Себастьян был занят другим.

— Он никогда с ним не расстается, — покачал головой Абдул.

Амира улыбнулась.

— Он отвлекся и…

Оборванная фраза повисла в воздухе. Абдул отвернулся, не желая, чтобы эта шлюха видела, как он краснеет. Когда он справился со своим смущением, то увидел, что она понимающе улыбается. Ведьма!

— Он не подозревает, что материалы изъяты? Ты уверена?

— Себастьяну это известно не больше, чем то, что программа, с помощью которой он мог взорвать бункер, дезактивирована. У меня мировой компьютерщик. Ведь Голь покупает только самое лучшее.

Абдула поразила ирония в ее голосе. Он позволил себе коротко хохотнуть, хотя на самом деле новость произвела на него сильное впечатление. Но еще и обеспокоила.

— А Воин знает?

Амира захихикала.

— Уж ты-то должен верить в эль-Муджахида, как никто другой. Я отправила ему схему, которая позволит перепрограммировать спусковое устройство, и оно сработает согласно намеченному плану. — Она помолчала, затем, фыркнув, прибавила: — Тем более Голь обещал, что мы от нашего проекта не отступим ни на йоту. И я внесу свой вклад в наше общее дело.

После ее слов Абдул почувствовал, как его неприязнь к этой женщине рассыпается в прах. Он почти улыбался, когда она провожала его к двери.

 

Глава 55

Склад ОВН, Балтимор.

Вторник, 30 июня, 23.01

После того как все было убрано, мы — Черч, Грейс, Кто, Дитрих, Руди и я — встретились в конференц-зале. Спать уже никто не собирался, все пили крепкий кофе. Несмотря ни на что, на столе стояла очередная тарелка, полная печенья: ванильные вафли, «Орео» и фигурки из песочного теста, похожие на зверюшек Барнума.

Грейс сказала:

— Прежде чем впадать в паранойю, давайте установим: действительно произошло вторжение или все-таки имела место ошибка в протоколе? Если дверь не была взломана, возможно, кто-то из ученых по случайности сам открыл ее.

— Вероятно, один из бродяг вырвался, и сотрудники ударились в панику, — предположил Руди.

— Я так не думаю, — Черч открыл лежащий на столе ноутбук и развернул монитор, чтобы все могли его видеть. Он нажал кнопку, и появилось изображение погрузочного дока и трейлера, обозначенного как «комната двенадцать». — Это общий план. Смотрите. — Экран внезапно моргнул, а затем его заполнили помехи.

— Камера вышла из строя? — спросил Дитрих.

— Неизвестно. Если и так, то неполадки возникли в каждом устройстве на этой стороне здания. — Он вскинул руку. — Прежде чем вы зададите следующий вопрос… с того момента они успели благополучно включиться.

Грейс подалась вперед, глаза ее сузились.

— Похоже на электронную глушилку.

— Не понимаю, — сказал Руди.

— Все приборы слежения электронные, следовательно, сигнал на них может поступать с перегрузкой или блокироваться, — объяснила ему Грейс. — Технология неновая, и сегодня есть портативные глушилки, достаточно маленькие, чтобы поместиться в кармане.

— Значит, это саботаж? — Руди потер глаза. — Слишком долгий выдался сегодня день.

Черч выключил запись.

— Принимая в расчет время и место исчезновения сигнала и последующее вторжение в двенадцатый номер, приходится признать: к нам внедрился чужой агент. Мы должны найти и обезвредить его.

— Или ее, — предположила Грейс.

— Или их, — добавил я. — Вы проводили массовый набор. Уверены, что подобрали только одно гнилое яблоко?

— Согласен. Мы должны осмыслить инцидент, сделать нужные выводы, решить вопросы стратегии и безопасности. А еще понять, как происшествие скажется на моральном духе.

— По мне, все яснее некуда, — пролаял Дитрих, — эти задницы хотели распространить заразу.

— Возможно, — сказала Грейс, — или же они явились с целью разведки и открыли не ту дверь.

— Вам нравится такая теория? — спросил я ее.

— Не особенно, но не стоит сбрасывать ее со счетов. Хотя, скорее всего, они хотели убить пленника.

Я проглотил половину своего кофе.

— Черч, вы говорили, существует способ заполучить код доступа. Каким образом?

— Есть всего три варианта, два из которых представляются мне в высшей степени невероятными, — сказал он. — Первый: узнать код непосредственно от Грейс, Гаса, Кто или меня. — Он помолчал, ожидая комментариев, но их не последовало. — Второй: найти скремблер кодов, потерянный или оставленный кем-то из вас без присмотра.

Кто отрицательно покачал головой, не успел Черч закончить фразу. Он вытащил свой шифратор и положил на стол.

— Только не после той речи, какую вы закатили, когда отдавали мне эту штуковину. Я кладу ее на край ванны, когда моюсь, и в пижамный карман, когда ложусь спать. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю я знаю, где она.

Грейс с Дитрихом достали свои скремблеры. Черч не стал себя утруждать. Все и так было ясно.

— Какова третья вероятность? — спросил я.

— Подобное устройство может быть у кого-то еще, хотя с этим сложно примириться. Такие разработки еще не выпускают. Я получил их непосредственно от изобретателя. Он сделал пять, и я забрал все.

— У кого еще один?

— У тетушки Салли.

— У кого?

Грейс улыбнулась.

— Тетушка Салли руководит операциями ОВН. Она присматривает за Ангаром — нашим отделением в Бруклине.

— И вы зовете ее тетушкой Салли? Так и вижу старую деву с подкрашенными синькой волосами и кучей кошек. Правильно ли я понял, что вы безоговорочно доверяете ей и она ни за что не засунет свой шифратор в корзинку с вязаньем?

Дитрих усмехнулся.

— Если никто не передаст ей того, что ты только что сказал, капитан, считай, тебе повезло.

Грейс широко улыбнулась, отчего сразу помолодела, стряхнув с себя груз напряжения. Даже Черч вроде бы повеселел, хотя сложно было утверждать наверняка.

— Полагаю, все, кто знает тетушку, поручатся за ее благонадежность.

— А что насчет силового захвата? Вдруг кто-нибудь отнял у нее шифратор?

— Хотел бы я посмотреть на такого храбреца, — сказал Черч. Дитрих, сидевший напротив него, негромко засмеялся, должно быть представляя эту сцену.

Я взглянул на Руди, который потихоньку наблюдал за всеми. Думаю, он, как и я, считал, что смех — лучший способ спустить пар. Уж очень давило на нервы чудовищное убийство в двенадцатом трейлере.

Веселье, однако, быстро кончилось. У Черча зазвонил телефон. Взглянув на высветившийся номер, он нажал на кнопку приема, негромко поговорил пару минут.

— Спасибо, что сообщили так быстро, — сказал он. — Пожалуйста, держите меня в курсе.

Лицо его стало каменным. Он закрыл мобильный и положил его на стол.

— Мой человек из офиса бюро в Атланте сообщил: Генри Кереску, инженер, создавший шифраторы, погиб. Тело обнаружено сегодня утром. Его нашла уборщица, она и вызвала полицию. Он пролежал в своем доме мертвым тридцать часов. Подозреваемых нет, но в рапорте сказано, что квартира Кереску, служившая ему еще и мастерской, разгромлена. Полную информацию нам перешлют по факсу.

— Черт, — произнес я. — Мне жаль вашего друга, Черч. Заранее знаю, что будет в этом рапорте. Похищены телевизор и проигрыватель компакт-дисков, много всего перебито, общий беспорядок. Самый лучший способ скрыть маленькое преступление — сделать его похожим на большое. Могу поспорить, Кереску хранил схемы разработанных им скремблеров — в распечатанном или электронном виде. Жесткого диска там не окажется, большинства бумаг тоже.

— Очень может быть, — согласился Черч.

Он взял вафлю и подтолкнул тарелку ко мне. Я оглядел ассортимент и выбрал слоника и обезьянку.

— И что нам это дает? — спросила Грейс.

— Определенную уверенность в том, что лазутчик прекрасно осведомлен, — сказал Черч. — Он в курсе дел ОВН и даже знает, где я достаю оборудование.

— Значит, список подозреваемых будет не слишком длинным, — резюмировал Руди.

— Безусловно, — кивнул Черч. — Я просмотрю его, когда наше совещание закончится.

— Среди шпионов могут быть и те, — сказал я, — кто находится сейчас в здании.

— Прошу прощения, — произнес Руди, — я так понимаю, что все сидящие в этой комнате не входят в число потенциальных вражеских агентов?

Черч откинулся на спинку кресла и несколько мгновений изучал психолога, выводя указательным пальцем круги на столешнице.

— Доктор Санчес, на свете мало людей, которым я доверяю безоговорочно, и в каждом случае мое доверие основывается на многолетнем опыте. Что же касается большинства собравшихся здесь, то я опираюсь на свежие сведения. Вы с капитаном Леджером находились в лаборатории, после чего вас проводили в ваши комнаты.

Майор Кортленд оставалась со мной, а сержант Дитрих только что сменился с дежурства с двумя другими офицерами. Один из них сопровождал его до квартиры.

— Ладно, однако это всего лишь означает, что мы не открывали дверь самостоятельно. Разве у нас не могло быть сообщников?

Черч откусил краешек вафли, посмаковал его.

— Я не сказал, что снимаю с вас все подозрения, доктор Санчес. Но поскольку вы присутствуете в этой комнате, ваше имя значится в нижней части списка потенциальных лазутчиков.

Ответ, кажется, удовлетворил Руди, по крайней мере, он вежливо кивнул и снова погрузился в молчаливое наблюдение.

— За последние два дня мы приняли в команду очень много народу, — произнес Дитрих. — Грузчиков, больше половины охранников, декораторов, несколько научных сотрудников. — Он замолк и посмотрел на меня. — И отряд «Эхо».

— Насколько тщательно проверяли этих людей? — спросил я.

Грейс сказала:

— У нас имеются три агента ФБР, которые занимаются отбором. Вы с ними знакомы, Джо. Агенты Симчек, Эндрюс и Макнилл, те, что приезжали за вами в Оушн-Сити.

«Ведроголовый и его шайка», — подумал я.

— Ладно, а кто контролирует их самих?

— Я, — созналась Грейс, и в ее глазах мелькнула тревога. Конечно, ведь я знал, что она прохлопала журнальные записи, касающиеся второго грузовика. Но ее невнимательность оправдывал жуткий стресс после резни в больнице Святого Михаила. Потрясения не способствуют методичному и спокойному подходу к делу. Поэтому я предпочел не высказываться вслух, и мне показалось, что Грейс благодарно кивнула.

— За кандидатами присматривал я лично, — прибавил Дитрих. — Если кто-то проскочил по недосмотру, вина полностью моя. — Этот туповатый и честный малый, дрессированный бульдог Черча, не пытался выкрутиться. Вообще-то он мне нравился и в моем личном списке подозреваемых значился в самом низу.

— Еще один вопрос, — сказал я. — Откуда вы набирали новеньких? Мне дали дела парней из отряда «Эхо» вместе с толстенной стопкой других анкет. Среди них я видел обычные, вынутые из скоросшивателя, но попадались и фэбээровские, и армейские, на некоторых стоял гриф «совершенно секретно». Значит, в ОВН есть военные и федералы?

— И даже нижний эшелон. — Дитрих кивнул в мою сторону.

— Как? Мне казалось, вы секретное подразделение.

— Секретность относительна, капитан, — проговорил Черч. — Мы же должны отчитываться перед кем-то. В данном случае — непосредственно перед президентом. — Он помолчал, затем прибавил: — Несколько дней назад я встречался с объединенными главами и начальниками ФБР, ЦРУ, Управления по борьбе с незаконным оборотом алкоголя, табака и оружия, Агентства национальной безопасности и некоторых других организаций. Президент попросил меня дать краткое описание ОВН и его миссии, после чего потребовал, чтобы каждый департамент и подразделение спецслужб обеспечили меня списком кандидатов для зачисления в отдел. Файлы передали нам, агент Симчек и его команда отобрали подходящих людей и заложили их данные в «Ясновидец». Малейшая погрешность биографии — и человека вычеркивали. Я, однако, признаю, что были сделаны исключения для тех, чьи навыки пригодились бы в данной кризисной ситуации. Наверное, в этом состоит наш промах. Симчек со своей бригадой могли допустить ошибку, подгоняемые спешной необходимостью. Либо так… либо у предателя безупречные характеристики, которые не вызвали подозрений.

— Если он принимал участие в тайных операциях или служил в отряде «Дельта», — предположила Грейс, — то сведения о нем наверняка изменены или зашифрованы. Имена действующих агентов часто стирают из записей, в особенности если они находятся на действительной военной службе или же акция проводится нелегально. Скажем, физическое уничтожение или проникновение в ряды противника. Подобная информация благополучно изымается, а значит, жучок мог спрятаться даже от «Ясновидца».

— Кого конкретно мы ищем? — спросил Руди. — Правительственного агента-предателя, сочувствующего террористам?..

— Ничего определенного, — ответила Грейс. — Все, что мы знаем: один засланный или группа диверсантов отперли двенадцатый номер по неизвестным причинам.

Черч кивнул.

— Больше всего это касается вас, капитан. Есть предположение, что бродяг выпустили в связи с предстоящим рейдом на крабовый завод. Перед совещанием майор Кортленд советовала мне отменить задание, а вот сержант Дитрих хочет ударить всеми силами. Тем не менее окончательное решение за вами.

— Господи боже мой, — воскликнул Руди, — он же только что из боя! Две сложнейшие операции…

Я коснулся его руки.

— Нет, Руди. На свою кушетку ты меня уложишь позже, а пока что я буквально слышу, как утекают драгоценные минуты. Если то, что случилось в двенадцатом, не имеет прямого отношения к крабовому заводу, я съем грязные носки сержанта Дитриха.

— Я их тебе приготовлю, — пообещал он.

— Черч, — сказал я. — Крабовый завод хотели брать на рассвете?

— А что?

— Плевать. Я хочу отправиться прямо сейчас.

Санчес ахнул, но Черч согласно кивнул.

— Я это предусмотрел. Вертолеты на площадке, моя компьютерная команда уже готовит вам связь.

Я улыбнулся ему.

— Джо, — произнесла Грейс, — вы уверены, что нужно спешить?

— Честно говоря, я предпочел бы кинуть туда бомбу фунтов в пятьсот и вычеркнуть это дело из списка, но сейчас нам больше, чем когда-либо, необходимо просочиться туда и добыть пленных. Только допрос надо устроить на месте.

— Хорошо, — смирилась Кортленд. — Мой отряд будет готов взломать дверь при первых признаках опасности. Даже если вы предпочтете, чтобы все остальные держались подальше. Все равно общую атаку нельзя начать раньше чем через пять, самое большее, десять минут.

— Джо, ты совершаешь самоубийство! — взорвался Руди. — Нет ни малейшей вероятности…

— Это моя миссия, — твердо заявил я. — Нужно действовать прямо сейчас. Чем дольше мы будем ждать, тем вернее шпионы наладят связь с крабовым заводом.

— Пока что никаких сообщений не передавалось, — сказал Черч. — По всему зданию работают глушилки. Однако мы должны принимать во внимание, что информация могла уйти до того, как перекрыли каналы.

Я откинулся на спинку кресла и оглядел всех по очереди.

— Ладно, нам потребуется отвлекающий маневр. Вот что я имею в виду…