Когда луна уже высоко стояла в ночном небе, Джейми натянул поводья. В его объятиях, словно в люльке, покачивалось прижавшееся к груди безвольное тело. Эмма не жалуясь вынесла нечастые остановки и быстрый темп езды, которого они придерживались весь день, но когда Джейми почувствовал, что она все слабее держит его за талию, ему пришлось пересадить ее вперед.

Эмма выразила свой протест против перемены мест недовольным стоном и сердитым взмахом ресниц, но тут же, как сонный котенок, прижалась к его груди. Как ни старался Джейми ровно сидеть в седле, выбившиеся из кожаного шнурка непослушные локоны все же умудрялись щекотать его нос. Для него оставалось загадкой, как после утомительного дня, проведенного в седле, Эмма умудрялась пахнуть свежо, словно лилия, умытая нежным весенним дождем.

Она пошевелилась и опять застонала. Джейми заставил лошадь перейти с легкого галопа на шаг, не обращая внимания на нетерпеливые взгляды его людей. Ему вдруг расхотелось разбивать лагерь на ночь. Эмма перенесла утомительный день в седле, но он не был уверен, что переживет еще одну ночь, зная, что она спит где-то рядом.

Он надеялся, что его сердитый взгляд положит конец разговорам, но Бона, который поравнял свою гнедую лошадь с Джейми и бросил осторожный взгляд на спавшую в его объятиях Эмму, этот взгляд не остановил:

— Мне кажется, хорошо, что девочка сейчас отдыхает, а?

— Это еще почему?

— Ну, став утром свидетелем твоего поцелуя, — пожал плечами Бон, — я стал подозревать, что на грядущую ночь ей потребуются все ее силы.

Джейми продолжал смотреть прямо вперед, не желая слушать поддразнивания Бона и думать о тех восхитительно порочных образах, которые родились у него в голове.

— Она, возможно, поначалу будет немного брыкаться, — невзирая на каменный профиль Джейми, весело продолжал Бон, — но как только ты приучишь ее к седлу, можешь гарцевать на ней, сколько захочешь. Если почувствуешь, что устал и понадобится помощь, хочу, чтоб ты знал, можешь на меня рассчитывать. Только свистни, и я буду необыкновенно счастлив…

Джейми протянул руку и сомкнул пальцы на шее Бона, оборвав его на середине предложения. Продолжая одной рукой удерживать Эмму, он наклонился к кузену, заглянул ему прямо в глаза и сказал:

— Ценю твое предложение, но не думаю, что потребуется твоя помощь. Ни сегодня ночью, ни в любую другую ночь.

Он отпустил Бона, поразив его таким взглядом, от которого наверняка стало бы стыдно самому дьяволу, потом снова подхватил поводья и сосредоточил внимание на дороге.

Продолжая смотреть на Джейми так, как будто он поддал ногой покалеченного котенка, Бон потер шею, где остались следы от кончиков пальцев.

— Нечего быть таким вспыльчивым, ясно? А то можно подумать, что это из-за невесты Хепберна, находящейся в твоей власти, становишься таким раздражительным.

— Да, именно так и подумают, — загадочно ответил Джейми и ударил поводьями по спине лошади, чтобы спастись от проницательных глаз кузена.

Эмме, наверно, было бы намного труднее продолжать притворяться спящей, если бы широкая грудь Джейми Синклера не оказалась такой соблазнительной подушкой. Она закрыла глаза, расслабив руки-ноги, и каждый тяжелый шаг лошади продолжал мягко укачивать ее в руках Джейми.

Она очнулась от короткого сна как раз в тот момент, когда Джейми недвусмысленно отказывался от грубого предложения своего человека. Такая примитивная демонстрация грубой мужской силы вызвала предательскую дрожь в позвоночнике Эммы. К сожалению, сразу за этим она ощутила волну презрения к самой себе.

Не важно, насколько нежно он держал ее в своих руках или насколько решительно защищал ее, ей ни в коем случае нельзя забывать, что Джейми Синклер ее враг. Может, он просто хотел смутить ее своей небольшой любезностью. Вместо того чтобы приютить ее в своих руках, другой бы человек на его месте связал бы ее запястья и привязал к лошади сзади, заставив ее идти следом, пока она не рухнет от усталости. По крайней мере так было бы легче ненавидеть этого человека, с нарастающим отчаянием подумала Эмма, презирать его зато, что он такой злобный негодяй.

Она будет просто законченной дурочкой, если по ошибке примет алчность за благородство и отвагу. Джейми уже признался, что она намного важнее для него живая, чем мертвая. Если он и хотел защитить ее от похотливых намерений своих людей, то только чтобы сохранить ее в целости и сохранности, пока не получит выкуп у Хепберна. Она для него как племенная лошадь, которую надо продать подороже.

Это горькое напоминание только добавило ей смелости. Не годится ей еще одну ночь проводить в компании Джейми Синклера или в его объятиях. Если она надеется вырваться из его тисков, сохранив чувство гордости и не потревожив сердце, ей нельзя тянуть время и ждать, пока ее жених выкупит или спасет ее. У нее нет другого выбора, кроме как опять взять свою судьбу в собственные руки, как только представится такая возможность.

И на этот раз у нее нет права на ошибку.

«Если ты попытаешься снова сбежать, я просто могу решить, что твоя невинность представляет большую ценность для меня, чем для графа».

Эмма вздрогнула, вспомнив слова Джейми. И это была не пустая угроза. Он обладает властью и может погубить ее. И не только для ее жениха, но и для любого другого мужчины тоже. Если он сдержит свое обещание, ни один добропорядочный мужчина не захочет иметь с ней дело. И ни одна приличная женщина никогда не пригласит Эмму в свой дом. Остаток своей жизни она проживет как привидение, слоняющееся на задворках общества, презираемая и невидимая.

Эмма напряглась, когда лошадь остановилась. До нее донеслось ободряющее позвякивание сбруи и уздечек вместе с облегченными вздохами и веселыми шутками людей Джейми, когда они начали спешиваться. Должно быть, все решили, что пора устроиться на ночлег.

Эмма зевнула и пошевелилась, делая вид, что только что проснулась после спокойного сна. Они остановились посреди огромного верескового поля, с одной стороны которого росли деревья. Над землей, мерцая под мягким светом луны, стелился легкий туман.

Эмма думала, что Джейми сгрузит ее с лошади и бесцеремонно поставит на ноги, как это уже произошло накануне на поляне. Но вместо этого он осторожно спешился сам, удерживая Эмму на лошади, а потом взял ее на руки.

Когда он опускал ее на землю, ее тело дюйм за дюймом скользило по телу Джейми. Эмма потрясенно распахнула глаза. Его закаленное в битвах тело находилось в таком же возбужденном состоянии, как и тогда утром при пробуждении. Он говорил, что это намного мучительнее, чем получить пулю в лоб. Эмма откинула голову и встретилась с его взглядом из-под полуприкрытых век. Она больше не могла притворяться сонной или наивной.

Осознавая, что его люди бродят поблизости, Эмма понизила голос до напряженного шепота:

— Мне показалось, ты говорил, что такое случается только по утрам. И что ко мне это не имеет никакого отношения.

— Я лгал. — Джейми смотрел на нее сверху, на его выразительных губах не было и следа улыбки. — В обоих случаях.

Огромные теплые руки Джейми по-прежнему удерживали Эмму, и большие пальцы находились всего в нескольких дюймах от мягкой округлости ее груди. Она пристально вглядывалась в глубину его глаз, размышляя, как холодный лед может гореть так жарко, что грозит сжечь весь ее страх и опасения. В этот момент бежать от него ей хотелось не больше, чем ему — освобождать ее.

И именно это придало ей смелости схватиться дрожащими пальцами за рукоятку пистолета, одним ровным движением вытащить его из-за пояса бриджей Джейми и ткнуть дулом в его грудь.