Телефонный звонок, раздавшийся над самым ухом, бесцеремонно выдернул его из сна, и даже натянутая на голову подушка не заглушила навязчивые трели. Андре почувствовал, как рядом кто-то зашевелился, потом ощутил тепло чужой кожи и наконец тяжесть на своей груди, когда Люси потянулась за трубкой.

Он смутно слышал ее сонное «але», а потом подушку с уха сняли, и Люси легонько прикусила его мочку.

— Это Камилла.

Она сунула ему трубку и пристроила голову у него на плече. Андре с трудом подавил зевок.

— Ну наконец-то! Я так рада, что тебя застала!

Чересчур громкий и бодрый голос Камиллы заставил его поморщиться и отодвинуть трубку подальше от уха.

— Как дела, Камилла?

— Лучше не бывает, дорогуша, вот только очень соскучилась по тебе. Нам надо о многом поговорить. Знаешь, у меня сегодня образовалось окно, и я подумала — почему бы не пригласить моего любимого фотографа на ланч? Только мы вдвоем.

Андре услышал, как Люси прошептала ему в шею: «„Моего любимого фотографа“! Боже милостивый».

— Андре, ты меня слушаешь?

— Да. Конечно. Отлично.

— Ну и хорошо. В час в «Ройялтоне»?

— Да, в час в «Ройялтоне».

— Андре, а кто сейчас снял трубку? — не удержалась Камилла.

— А, это. Приходящая уборщица. — Люси подняла голову, усмехнулась и довольно больно куснула его за шею. Андре невольно охнул. — По четвергам она всегда приходит рано.

— Сегодня среда, дорогуша. Увидимся в час.

Следующие полчаса Андре провел, энергично желая Люси доброго утра. Наконец она оттолкнула его руки и выскользнула из постели.

— Все, мне надо идти. Все остальное оставь на потом, хорошо? — Она вернула подушку ему на ухо.

Под приглушенный шум душа Андре опять задремал, ощущая непривычное блаженство, чувствуя ее запах на простынях и подушках, удивляясь, зачем надо было ждать так долго. Окончательно он проснулся, только когда почувствовал запах кофе, а рука Люси коснулась его плеча.

— Андре, пора бы уже навести порядок в твоей квартире.

Он сел на кровати и забрал у нее чашку с горячим напитком.

— Да, Лулу.

— У тебя холодильник похож на научную лабораторию. Там целые колонии плесени, и они быстро размножаются.

— Да Лулу.

Она наклонилась, чтобы поцеловать, его.

— И постарайся ни во что не влипнуть, слышишь?

Он начал скучать, едва за ней закрылась дверь.

Четырьмя часами позже, все еще ощущая легкое и радостное головокружение, Андре шел следом за официантом к заказанному Камиллой столику. Лица остальных клиентов, словно линзы фотокамер, поворачивались в его сторону в надежде увидеть знаменитость и тут же отворачивались, даже не пытаясь скрыть ни интереса, ни последующего разочарования.

Та же история повторялась во всех модных ресторанах, где собирались на бизнес-ланчи пенки нью-йоркского общества. Своим успехом эти заведения были обязаны не столько кухне, которую мало кто замечал, сколько звездности клиентуры. А как известно, звезды — модели, актеры, писатели и сливки медиа-сообщества — это публика очень чувствительная ко всем тонкостям ритуала и к собственному рейтингу, показателем которого служит отведенное им место. Изгнание за дальний столик в каком-нибудь глухом углу означает для них забвение, и для тех, кто сидит там, минеральная вода превращается в уксус, а карпаччо из тунца — в пепел. «Скажи, что ты ешь, и я скажу, кто ты», — говаривал когда-то великий Брилья-Саварен, но в наши дни это высказывание явно устарело. «Скажи, где ты сидишь, и я скажу, кто ты», — звучит гораздо современнее, и не исключено, что скоро в меню будут предлагать не блюдо дня, а personna gedujour , почтившего ресторан своим присутствием.

Андре размышлял об этом, пока его вели через зал и усаживали за один из центральных столиков с почтением, полагающимся гостю одного из самых преданных и выдающихся клиентов. Камилла, разумеется, опоздала. Она лавировала между столиками, рассчитывая в основном на память, потому что глаза были закрыты черными очками. Ее появление вызвало в зале рябь оживления и приветствовалось залпами воздушных поцелуев.

— Андре! — воскликнула она так, точно его присутствие за столиком было для нее приятным сюрпризом, украсившим безрадостный день. — Как ты поживаешь? Дай-ка я тебя разгляжу. — Что она и сделала, опустив очки до середины носа и наклоняя голову то к одному плечу, то к другому. — Вижу какой-то особенный блеск в глазах, дорогуша. А что это у нас на шее? Андре втянул голову и засмеялся.

— Ты прекрасно выглядишь, Камилла. Давно тебя не видел. Дела?

— Не то слово, дорогуша. Работала день и ночь, чтобы сделать тебе маленький сюрприз. Но сначала расскажи свои новости. Я, кажется, где-то слышала, что ты был в Европе?

— Несколько дней в Англии. Андре изложил ей тщательно отредактированную версию своей поездки, украсив ее описаниями лорда Лампри и гобеленов из Тротл-Холла. Он как раз заканчивал рассказ об ожившей курице, когда сумочка Камиллы сначала завибрировала, а потом и зазвонила. Пока она болтала по телефону, он сделал заказ, и официант остался стоять у него за спиной, дожидаясь окончания разговора. Камилла подробно описала ему, какую именно комбинацию листьев салата она предпочитает, а потом с усталым вздохом незаменимого и потому задерганного руководителя повернулась к Андре:

— Так на чем мы остановились?

— Ты собиралась рассказать мне, чем была так занята.

Он откинулся на спинку стула, даже не представляя, чего ожидать, и затем в течение получаса подвергался массированной атаке Камиллы, любящей и умеющей убеждать. Черные очки были сняты за ненадобностью, глаза не мигая смотрели в его глаза, рука изящно жестикулировала и иногда для убедительности сжимала его пальцы, а тарелка с салатом так и осталась нетронутой. Любой сторонний наблюдатель мог бы с уверенностью сказать, что для этой дамы не существует ничего, кроме сидящего напротив молодого человека. За долгие годы Камилла отточила интонации и жесты до совершенства, и даже Андре, уже не раз присутствовавший при подобном спектакле, был покорен. Да, надо сказать, и сама идея, которую с таким пылом продавала Камилла, показалась ему весьма привлекательной. Она хорошо его знала и очень тщательно выбрала наживку.

Речь шла о книге. Нет, не просто о книге, а об исчерпывающем реестре всех самых замечательных домов мира. Андре будет их фотографировать, а журнал оплачивать все расходы. Одна из дочерних компаний Гарабедяна возьмет на себя издание и рекламу. Все величайшие дома мира, дорогуша! Голос Камиллы срывался от полноты чувств, как у политика, делающего предвыборные обещания. И прямо над названием — тут она сделала паузу, чтобы написать что-то в воздухе — твое имя! Потом будет рекламное турне и иностранные издания — Германия, Италия, Япония, весь мир! — выставка фотографий и версия на диске. После этого Андре, несомненно, станет самым известным в мире фотографом в своей области. И, само собой, получит кучу денег — продажа авторских прав за границу, на телевидение, авторский гонорар и отчисления с переизданий. Деньги будут просто сыпаться на него. Камилла восторженно махнула волосами и уставилась на Андре в ожидании ответа.

Несколько мгновений он в самом деле не мог найти слов. Это была воплощенная мечта, шанс всей его жизни. При иных обстоятельствах он бы уже заказывал шампанское и обнимал Камиллу, рискуя испортить ее макияж. Но сейчас на дне души шевелился упрямый червячок сомнения. Слишком уж гладко все получалось, слишком своевременно.

— Прости, — сказал он наконец, — но я что-то совершенно растерялся. Мне надо немного времени, чтобы все это осознать. Расскажи мне пока о сроках. Ведь, как ты понимаешь, за две недели такое не снимешь.

Подобные мелочи Камилла отмела одним взмахом руки, в результате чего к ней тут же подскочил официант.

— У тебя будет столько времени, сколько тебе понадобится, дорогуша.

Официант немного растерялся и даже попытался забрать ее тарелку, но вторым взмахом Камилла отослала его прочь.

— Это будет настоящий художественный памятник, а не книга! Представь себе — Санкт-Петербург, Джайпур, замки Шотландии, Марракеш, Бали. Венеция — Боже, Венеция! — Ее волосы снова взметнулись в воздух. — Год, полтора года — сколько понадобится. — Голос Камиллы сделался тише и интимнее. — По правде говоря, я уже набросала для тебя план первых поездок. Там придется чуть-чуть поспешить только в самом начале. Надо снять один фантастический старый дом в Гонконге, а ведь сейчас там довольно тревожная обстановка.

— В самом деле?

— Китайцы, дорогуша! Власть перешла к китайцам, и кто знает, когда они захотят превратить все старые дома в общежития для работниц-коммунисток? Главное, чтобы ты успел туда до того, как наш друг мистер Чой подожмет хвост и переберется в Беверли-Хиллз, поближе к своим денежкам. — Она отодвинула тарелку и поставила локти на стол. — Так что туда тебе придется съездить как можно быстрее.

Теперь червячок подозрения вертелся у Андре внутри как уж на сковородке.

— Но чашку кофе я успею выпить?

Камилла просияла и погладила его по руке:

— Я так рада, что тебе понравилась эта идея, дорогуша! Вы просто созданы друг для друга.

Она рассталась с ним у входа в ресторан, наказав на прощанье как можно скорее оформить визы, сделать прививки и созвониться с Ноэлем насчет билетов и денег. Камилла уселась в машину и поздравила себя с успехом. Он проглотил наживку как миленький и еще до конца недели наверняка отправится в Гонконг. Руди будет доволен.

Андре вернулся в ресторан и из вестибюля позвонил Сайресу Пайну. Тот даже не дал ему заговорить:

— У меня отличные новости, милый юноша! Я нашел Францена, и он, слава богу, живет во вполне цивилизованном месте. Надеюсь, вы не станете возражать против поездки в Париж?

— Сайрес, я только что встречался с Камиллой, и, похоже, петля заговора затягивается. Когда мы сможем встретиться?

— Дайте-ка подумать. Сейчас у меня внизу одна милая старушенция любуется двумя неплохими акварелями и, по-моему, уже готова достать чековую книжку. Мне не хотелось бы ее разочаровывать. Может, увидимся вечером?

— Вы сможете приехать в центр? Хочу вас кое с кем познакомить.

— Она хорошенькая? — хмыкнул Пайн.

— Потрясающая.

Они договорились встретиться в «Феликсе». Потом Андре позвонил Люси, у которой имелась масса вопросов, но совершенно не было времени, чтобы слушать его ответы. После этого ему оставалось только придумать, как убить время до вечера. Неожиданно для себя он решил пешком пройтись до Сохо.

Прогулка по Пятой авеню свежим весенним днем — одно из самых больших удовольствий из тех, что можно получить на Манхэттене. Когда в Нью-Йорке голубое небо, оно бывает ослепительно голубым, а когда его жители чувствуют, что зима кончилась, они расправляют плечи, поднимают лица к солнцу и иногда даже улыбаются незнакомым людям. Погода вполне гармонировала с настроением Андре, и хотя умом он понимал, что надо бы подумать и разобраться в кознях Камиллы, мысли его то и дело возвращались к Люси и Парижу. Стоило ему представить их вместе, и губы сами начинали улыбаться.

Он миновал оглушительное столпотворение на углу Сорок пятой и не торопясь прошел мимо львов, охраняющих Нью-Йоркскую библиотеку: львы добродушно щурились на солнце и старались выглядеть величественно, чему немало мешали стаи голубей, топчущихся у них на головах. Потом начались магазины и офисы — в начале улицы еще скромные и даже невзрачные по сравнению со своими роскошными соседями из самого центра. Пройдя очередной квартал, Андре стал посматривать на часы и считать минуты. На площади Вашингтона он выпил чашку кофе и посидел на лавочке, удивляясь и радуясь своему нетерпеливому желанию поскорее увидеть Люси. Вот уже несколько лет он не испытывал столь сильного притяжения человеческого магнита.

Когда Андре добрался до Западного Бродвея, твердое решение прийти в офис к самому закрытию было забыто, и последнюю сотню ярдов он почти бежал. У дверей ему встретился уходящий с работы Стивен.

— Ты слишком рано, — объявил он. — Люси пошла домой переодеваться, а я ухожу. Если завтра она опять опоздает на работу, я предъявлю тебе иск. Желаю приятного вечера.

— Стивен, раз уж ты здесь… — Андре осторожно подтолкнул его обратно в офис. — Я тут подумал… Послушай, может, ты сумеешь обойтись без Люси пару дней? К примеру, один длинный уик-энд. Ну, в крайнем случае, неделю.

Стивен усмехнулся и пожал плечами:

— А у меня есть выбор?

— Ее саму я, правда, еще не пригласил.

— А куда собираешься?

— В Париж.

Стивен положил руки ему на плечи и заглянул в глаза:

— Ну так давай приглашай.

Они вместе вышли на улицу, и Андре остался ждать у входа, с надеждой глядя на каждую приближающуюся машину. Вечера уже стали заметно теплее и светлее. Нежные весенние сумерки постепенно опускались на Западный Бродвей, сглаживая все дневные шероховатости и острые углы. Фонари приветливо мигали и торопили наступающую темноту. Андре почувствовал, как сильнее забилось сердце, когда увидел, как распахнулась дверца одной из машин и из нее показалась стройная шоколадная нога. Можно сколько угодно ругать нью-йоркские такси, но надо признать, что их придумал человек, понимающий толк в ногах. Андре с удовольствием полюбовался, как к первой ноге присоединилась вторая, а потом поспешил к машине, чтобы помочь Люси выйти на тротуар. Она была в темно-сером платье, коротком и простом, и в наброшенном на плечи черном пальто; волосы убраны назад, глаза сияют. Поднявшись на цыпочки, она поправила воротник его рубашки и улыбнулась:

— Ты рано.

— Просто проходил мимо и надеялся, что мне повезет.

Взявшись за руки, они медленно пошли в сторону Гранд-стрит.

— Люси, у меня есть для тебя сюрприз.

Она поглядела на него снизу вверх, и маленькая серебряная сережка блеснула в свете фонаря.

— Подожди, дай я сама догадаюсь. Ты вычистил холодильник?

— Нет, еще лучше.

— Заставил Камиллу есть жареную картошку за ланчем?

Он покачал головой.

— Ты когда-нибудь была в Париже? Хочешь поехать?

— Париж! — выкрикнула она так громко, что двое прохожих остановились и стали ждать, что будет дальше. — Париж! Ты серьезно?

— Все уже решено, я даже со Стивеном договорился. Ты получаешь неделю отпуска за хорошее поведение. Сейчас мы встретимся с Сайресом, договоримся о дате и…

Не дав ему договорить, Люси опять поднялась на цыпочки, и весь Западный Бродвей стал свидетелем поцелуя столь захватывающего, что он мог превратиться в угрозу для дорожного движения.

Один из прохожих подтолкнул локтем другого:

— В конце концов им придется остановиться, чтобы глотнуть воздуха.

— Ты бы остановился на его месте? — завистливо вздохнул второй.

* * *

Когда они подошли к ресторану, Люси уже справилась с первым волнением достаточно, для того чтобы сесть за стойку бара, заказать себе ром с водой и начать задавать вопросы. Собирается ли он там работать? А какая сейчас погода в Париже? Где они остановятся? Не станут ли там смеяться над ее беретом? Едет ли с ними Сайрес? Одобрит ли он ее? Вопросы сыпались как горок, и Андре еще не успел ответить ни на один из них. Наконец он взял со стойки бокал и сунул его в руку Люси.

— У меня есть тост. Пока ты не потеряла голос, предлагаю выпить за твою первую встречу с Парижем.

Они выпили, не сводя друг с друга глаз, и Андре наклонялся к ней, чтобы поцеловать или прошептать что-то на ушко, — он еще не решил, что именно, — когда у него за спиной послышалось деликатное покашливание. Андре обернулся и обнаружил Сайреса, который с нескрываемым одобрением изучал Люси. Его брови чуть приподнялись, когда он оценил изгиб ее бедра и лаконичность платья.

Андре отставил свой бокал:

— Лулу, это Сайрес.

Она протянула руку, и Пайн сжал ее между ладонями.

— Счастлив познакомиться с вами, милая. Я давненько не бывал в Сохо, но раз здесь обитают такие прелестные девушки, отныне стану приходить почаще.

— Если вы выпустите ее руку, Сайрес, то сможете выпить, — вмешался Андре, подталкивая к своему партнеру стаканчик с шотландским виски, и сделал комплимент его бабочке в белый и красный горошек.

С общего согласия они от стойки пересели за ближайший столик.

— Ну, с чего начнем? — спросил Андре. — Сайрес, выкладывайте сначала вы свои новости. Лулу в курсе всей истории.

Сайрес принадлежал к тем рассказчикам, что любят говорить с толком и с расстановкой. Сначала он поведал о взлете и падении бедняги Виллерса, потом об их первой встрече и переговорах, а затем и о втором свидании, случившемся в холле одного из банков на Парк-авеню, во время которого должен был произойти обмен пяти тысяч долларов на телефонный номер.

— Не многовато ли за один номер? — полюбопытствовала Люси.

— В подобных ситуациях каждый норовит урвать что-то для себя, — объяснил Сайрес, — и чем ближе мы подбираемся к художнику, тем крупнее суммы. Мне даже страшно подумать, сколько запросит сам Францен. Так вот, я маюсь в вестибюле с полным конвертом наличных. Наконец появляется Виллерс, озирается так, точно за ним следит все ЦРУ, и бочком подходит ко мне. Думаю, что со стороны все это выглядело жутко подозрительно. Я все время ждал, что вот-вот кто-нибудь выскочит из-за горшка с пальмой и направит на меня пистолет. Итак, мы обменялись конвертами, и этот тип еще имел наглость пересчитать деньги. После чего он спешно удалился. — Сайрес с удивлением взглянул на свой пустой стакан.

— Сейчас принесу еще, — понял намек Андре.

Он отправился к бару, а Пайн повернулся к Люси.

— Надеюсь, мой почтенный возраст позволит мне задать вам один нескромный вопрос. — Он слегка пошевелил бровями. — Вы с Андре — как бы это выразиться? — близки?

— Похоже, дело идет к тому, — улыбнулась она. — Может, вам лучше спросить у него?

— В этом нет необходимости, милая. С ним все ясно. По-моему, он ни разу даже не взглянул в мою сторону, с тех пор как я пришел. И я этому очень рад. Я успел к нему привязаться. Он славный молодой человек.

— Да, — согласилась Люси, крутя свой бокал, — я тоже так думаю. Пока он не вернулся, Сайрес, я тоже хочу задать вопрос — вы не станете возражать, если я тоже поеду в Париж? Андре пригласил меня сегодня, но мне бы не хотелось…

— Ни слова больше. — Сайрес вскинул руку. — Если вы не поедете, я буду очень огорчен.

Она наклонилась через стол и поцеловала его в щеку, и Андре, подошедший со скотчем, мог бы поклясться, что Пайн слегка покраснел. Он сел за стол и внимательно посмотрел на них обоих:

— Может, вы предпочтете остаться вдвоем?

Люси подмигнула ему, а Сайрес откашлялся:

— Я ждал вас, чтобы закончить историю, а тут ваша приятельница напала на меня. Ну так вот, — он глотнул виски, — я позвонил по полученному номеру и поговорил с Франценом. Мне показалось, что он заинтересовался, хотя, разумеется, мы не стали вдаваться в подробности в телефонном разговоре. Мы договорились встретиться на следующей неделе, как он выразился, «на нейтральной территории». Должен заметить, у этого Францена довольно дорогое чувство юмора. Он предложил «Лука-Картон». Сказал, что его любил Тулуз-Лотрек и там сохранилась артистическая атмосфера.

Андре потряс пальцами так, словно обжегся, и объяснил ничего не понявшей Люси:

— Это один из лучших ресторанов Парижа. Расположен на площади Мадлен. Я был там всего один раз — отмечал свой день рождения.

— И недешевый? — уточнила Люси.

— Очень недешевый.

— Мои милые, — поспешил успокоить их Сайрес, — вы должны рассматривать это путешествие как выгодное вложение. Перед нами открываются прекрасные финансовые перспективы. А кроме того, — добавил он, глядя на Андре, — сегодня у меня был очень удачный день. Старушенция купила-таки обе акварели для своего внука, и я чувствую себя богачом. Денег нам хватит.

— Не знаю, Сайрес, — нахмурился Андре. — Вы и так уже много потратили.

— Чтобы много получать, надо много тратить, — напомнил Пайн, назидательно подняв палец. — Помните, во сколько мы оценили картину? В тридцать с лишком миллионов. — Палец опустился, и Пайн откинулся на спинку стула, будто уже выиграл спор. — А теперь расскажите про своего редактора.

Андре изложил им предложение Камиллы. Пайн слушал молча, а Люси время от времени вполголоса вставляла замечания. Андре чувствовал, как с каждым словом растет скептицизм его собеседников, и потому закончил пожатием плеч и виноватым замечанием, что на первый взгляд идея показалась ему неплохой.

Люси первой нарушила короткое молчание.

— Ну и штучка эта Камилла! — возмутилась она. — Неужели она в самом деле считает, что ты можешь вот так за пару дней собраться и уехать на полтора года? Сумасшедшая. — Она обернулась к Сайресу: — Как вы понимаете, я не принадлежу к ее поклонникам.

— Лулу, все возможно. — Андре начал загибать пальцы, перечисляя доводы: — У нее есть связи, у нее есть деньги Гарабедяна, идея совсем недурна, и она знает, что у меня сейчас не слишком много работы. Сайрес, что вы думаете?

— Все это шито белыми нитками, милый юноша, — покачал головой Пайн. — Лулу права — чересчур уж подозрительно совпадает время. Будь я циником, то сказал бы, что все эти сказки о выставках, зарубежных изданиях и прочем — всего лишь дымовая завеса. Все задумано — и задумано очень ловко! — только ради того, чтобы поскорее запихнуть вас в самолет и отправить подальше.

— Пусть так. Но зачем?

— Вот этого я, к сожалению, сказать не могу. Но совершенно точно — не из заботы о вашем здоровье, и я считаю, что наша маленькая экспедиция должна состояться, несмотря ни на что. Вы согласны, милая?

От ответной улыбки Люси в зале стало светлее.

— Я уже уверена, что мне очень понравится Париж.

— Ну хорошо, согласен, — кивнул Андре и подозвал официанта. — Давайте попрактикуемся перед отъездом, — предложил он, раскрывая меню.