Вспоминая те далекие времена, я должен признать, что был тогда еще, так сказать, неограненным алмазом: я, несомненно, подавал большие надежды, но мое воспитание порядком хромало. Никогда раньше мне не доводилось есть из миски. Я с детской непринужденностью относился к вопросу физиологических отправлений, чем порой несколько шокировал Дирекцию. Я довольно неуклюже лавировал между мебелью. Гастрономические тонкости были мне внове, а в магазинах я еще долго чувствовал себя неловко и скованно. Другими словами, мне недоставало светского лоска. Это и неудивительно, если вспомнить первые месяцы моей жизни — почти полное одиночество и редкие визиты человека, чье понятие о воспитанности ограничивалось тем, что он снимал на ночь сапоги.

Прошу заметить, я не использую свое скромное происхождение для самооправдания, а просто напоминаю, что вначале был плохо подготовлен к новому образу жизни, включающему регулярное питание, ряд гигиенических требований и мирное сосуществование с двумя пожилыми суками. Мне предстояло многому научиться.

К счастью, с самого детства природа щедро наделила меня наблюдательностью и восприимчивостью. Увы, очень-очень многие в этом мире смотрят, но не видят: в первую очередь в этой связи вспоминаются ирландские сеттеры, и, говорят, то же самое относится и к секретаршам в офисах, хотя я лично ни с одной не знаком. Но я не просто смотрю. Я наблюдаю. Я впитываю. Я подмечаю и осмысливаю. Мне нравится думать о себе как об исследователе, изучающем модели поведения живых существ. Муравьи, ящерицы, другие собаки и люди — все они бесконечно занимают меня, а постоянное наблюдение за их привычками, забавными причудами и особенностями как ничто другое способствует развитию интеллекта, расширению кругозора, приобретению светского такта и прочих качеств, необходимых для построения гармоничных отношений с человеком.

Для начала я решил попристальнее приглядеться к двум своим новым товаркам: черной плюшевой Лабрадорше и Старшей суке, похожей больше на растрепанный коврик, чем на собаку, которая, по словам некоторых людей, чьему мнению я не стал бы доверять, чем-то похожа на меня. Я рассудил, что поскольку они обе уже давно вращаются в приличном обществе и наверняка успели чему-то научиться, я стану копировать их поведение, в рекордные сроки обучусь хорошим манерам и принципам общежития, произведу тем самым впечатление на Дирекцию и в скором времени займу принадлежащее мне по праву место на вершине нашей иерархии.

Вы никогда не пробовали ужиться с двумя пожилыми и страшно консервативными особами женского пола? Если нет, то и не советую. Они, видите ли, вечно всем недовольны и имеют привычку обижаться на всякую ерунду. Для примера расскажу вам об одном инциденте, который произошел вскоре после моего вселения и закончился тем, что я целую неделю хромал.

Я уже упоминал, что никогда раньше меня не кормили из миски. Такой способ еды требует известной сноровки, потому что чем с большим энтузиазмом вы набрасываетесь на пишу, тем проворнее миска убегает от вас. Впоследствии я научился загонять ее в угол и там опустошать, но в то время мне приходилось ставить в нее лапу, чтобы удержать на месте. Кроме того, должен заметить, что я не принадлежу к числу тех беспокойных едоков, которые то и дело отвлекаются от еды и между каждым глотком совершают короткую прогулку. Лично я не отрываюсь от миски до тех пор, пока она не заблестит, что, на мой взгляд, свидетельствует как о здравом смысле, так и о хорошем воспитании, и ем всегда с завидным аппетитом (иные недоброжелатели назовут это неприкрытой жадностью, но давайте не будем забывать о моем голодном детстве).

Как бы то ни было, я уже вылизывал последние, застрявшие между пальцами кусочки, когда заметил, что рядом стоит другая, наполовину полная миска, и ею, похоже, никто не интересуется. Мне больно видеть, как добро пропадает зря, и я уже собрался спасать его и поставил в миску лапу, когда откуда ни возьмись рядом появилась Старшая сука и сначала от души тяпнула меня за бедро и только потом свирепо зарычала. Я был вынужден поспешно удалиться на трех лапах. И как после этого следует относиться к феминизму? По моему мнению, пресловутый слабый пол может очень неплохо постоять за себя, а в доказательство я могу предъявить свои шрамы.

Правда, если не считать чересчур ревнивого отношения к еде, мои новые подруги оказались вполне добродушными особами и здорово помогли мне в лавировании между рифами и мелями домашнего этикета. Вот несколько уроков из тех, что мне пришлось усвоить.

Разрешается лаять на случайно забредших к нам соседских собак, на человека, который раз в месяц пытается подписать нас на журнал о йоге, и на стоящих у ворот незнакомцев. Не разрешается лаять на телефон каждый раз, когда он звонит, на электрика, явившегося, чтобы нас спасти, и на сороконожку, которая забралась в мою корзину в три часа ночи. Не рекомендуется рычать и скалить зубы, устраивать масштабные раскопки в цветочных клумбах и прятать косточки в сумки гостей и под валики дивана.

Крайне неприличной считается привычка портить воздух в помещении, в чем, надо заметить, Лабрадорше нет равных. Как это ни печально, но стоит пару раз оскандалиться, и тебя автоматически начинают обвинять даже в тех случаях, когда ты чист как младенец. Помню один зимний вечер: огонь уютно трещит в камине, за столом собрались друзья, мы втроем дремлем на полу и никого не трогаем, и в комнате царит атмосфера дружелюбного веселья, которую вдруг нарушает настоящее торнадо — видимо, результат чересчур жирного сыра, съеденного за обедом. Не заметить столь яркого события невозможно, разговор резко обрывается, и все начинают оглядываться в поисках виновного.

Я-то очень хорошо знал, что нарушитель спокойствия — это гостящий у нас маленький, легко возбудимый человечек, кажется журналист, но разве сделал он хотя бы слабую попытку настоять на своем авторстве? Разумеется, нет. С завидным апломбом, явно свидетельствующим о том, что подобные оплошности для него не внове, журналист махнул бокалом в сторону Лабрадорши и заявил: «Полиция, вот преступник. Хватайте его!» И бедную старушку, жертву собственной репутации, вытолкали из теплой комнаты в ночь и холод.

Я не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, будто моей главной задачей было избежать неудовольствия или гнева Дирекции. Это далеко не так. Я ставил себе гораздо более амбициозные цели — добиться их расположения и даже любви, создать запасы симпатии на случай — всякое может случиться, — когда они мне понадобятся.

Человеческие существа весьма чувствительны к спонтанным демонстрациям привязанности: от самых простых — влюбленный взгляд и голова, положенная на колено, или утренний салют хвостом — до более тонких выражений счастья, доверия, преданности и благодарности. Их, например, неизменно радуют доставленные прямо к ногам драгоценные дары. Так однажды в целях примирения после небольшого faux pas с моей стороны, мне пришлось вырыть бережно сберегаемые до достижения полной зрелости останки мыши и принести их на кухню, где Мадам взбивала майонез. Она преисполнилась благодарности — по крайней мере, так мне показалось. Вместе с подоспевшим Вторым они долго и взволнованно изучали мой подарок. Все это выглядело очень трогательно и, несомненно, стоило небольших затраченных усилий. Само собой, я был немедленно прощен. Столь же благодарную реакцию, как правило, вызывают и другие приношения: подушки, шляпы, потерянные билеты на самолет и предметы белья из комнат гостей, любимая книжка, какой-нибудь срочный факс из заграницы или задняя половинка ужа. Сам подарок не имеет особого значения — важно внимание.

Я хороший ученик и потому довольно быстро освоился в доме и приобрел необходимые бытовые навыки. Потом настало время взяться за изучение окружающего мира. Тут мне во многом приходилось полагаться на Дирекцию, и, думаю, для начала надо коротко вас с ней познакомить.

Как я понял со временем, они отличаются от большинства других пар тем, что постоянно сидят дома. Мне говорили, что все остальные люди сразу после завтрака приходят в дурное настроение и отправляются на работу. Работа происходит в офисах и состоит из очень важных совещаний, документов и чего-то еще. Chez nous все не так. Никто не желает зарабатывать на жизнь честным трудом, и я, убейте, не понимаю почему. Мадам вообще довольно способна, а особенно на кухне, и думаю, вполне смогла бы справиться с легкой работой в каком-нибудь кафе или столовой.

У Второго, увы, никаких талантов я не обнаружил. Не-сколько лет мне довелось наблюдать за его попытками вы-полнить всякие несложные задачи в доме или саду, и все они заканчивались травмами и потоками крови. Он наносил себе раны отвертками, лопатами и секаторами, получал серьезные ожоги, взявшись за кастрюлю, ломал пальцы на ноге при перетаскивании тяжелых предметов, на несколько дней терял зрение после попытки опрыскать розы средством от вредителей — и это далеко не полный перечень бед. Просто счастье, что он никогда не пробовал охотиться. Единственный предмет, в обращении с которым он демонстрирует некоторую ловкость, — это штопор. Даже этим скромным способностям можно было бы найти применение — в конце концов, должен кто-то работать в барах — но, похоже, Второй совершенно лишен честолюбия. Он предпочитает надолго запираться в комнате, точить карандаши и смотреть в стену. Очень странное занятие, на мой взгляд.

Тем не менее они, кажется, вполне довольны таким образом жизни, а меня он и подавно устраивает. Согласитесь, не часто случается, что вам одинаково симпатичны обе половинки пары, и я считаю, что мне очень повезло: они нравятся мне по отдельности и еще больше — вместе. Они очень пунктуальны во всем, что касается еды, любят свежий воздух и физические упражнения и трогательно заботятся обо мне, когда я нездоров. На мой вкус, они немного перебарщивают с гигиеной, но у всех есть свои недостатки, и по большому счету у меня нет к ним претензий.

Если мне будет позволено немного покритиковать Дирекцию — а почему бы и нет, раз это моя книга? — то я могу поставить им в вину только некоторую непоследовательность социального поведения, которая меня иногда раздражает.

Они часто и очень громко провозглашают, что мечтают вести тихую, растительную жизнь, любоваться красотами природы и, выпив чашку какао, ложиться спать вскоре после того, как золотой диск солнца утонет за горизонтом (их слова, а не мои). Какая бесстыдная ложь! А если они и вправду мечтали стать отшельниками, то их жизнь можно смело считать неудавшейся. Я уж и не помню, когда мы в последний раз провели день без визитеров. Если у нас не торчат соседи или люди, несущие постоянное дежурство у бетономешалки, то непременно присутствуют делегации из-за моря — шумные, беспардонные, любящие выпивку, громкую музыку, бессонные ночи и сплетни.

Я-то нисколько против этого не возражаю. Если вам, как и мне, присуще здоровое любопытство и вы интересуетесь тем, что творится в мире, то согласитесь — для расширения кругозора нет места лучше, чем под обеденным столом.

За прошедшие годы я провел там немало времени и в результате смело могу назвать себя широко, хоть и несколько эклектично, образованной собакой. Мне известно, например, что винтаж 1985 года в Шатонеф был особенно удачен; что один из местных мэров любит одеваться в костюм медсестры и играть на трубе; что все политики и юристы — жулики, а все писатели — практически святые, безбожно эксплуатируемые жадными издателями; что постройка туннеля под Каналом ознаменует конец старой доброй Англии; что хозяин булочной в соседней деревне сбежал с танцовщицей из Марселя; что диета из фуа-гра и красного вина продлевает жизнь; что делами в Европейском союзе заправляют продажные клоуны; что британская королевская семья собирается переселиться в Голливуд и еще многое другое. Можно сказать, весь мир открывается передо мною в тех случаях, когда мне удается не заснуть.

Еще более интересные вещи происходят на кухне, после того как напившиеся и наевшиеся гости уходят, а хозяева начинают пересчитывать пустые бутылки и ронять посуду. Есть что-то глубоко успокаивающее в том, что действие всегда развивается по одному и тому же сценарию. В первом акте Мадам обычно сокрушается, что все до одного блюда не удались, а Второй возражает, приводя в качестве аргументов пустые тарелки и дочиста обглоданные кости. За этим следует пространное обсуждение только что закончившейся вечеринки и замечания личного характера относительно гостей — на них мы сейчас не станем останавливаться. И наконец, в третьем акте, Дирекция единодушно клянется избегать многолюдных приемов в течение ближайших шести месяцев и тут же вспоминает, что не далее чем полчаса назад все присутствовавшие были приглашены в гости на следующую неделю и с энтузиазмом приняли это предложение. После этого все отправляются в постель. Ну, теперь вы поняли, что я имел в виду? Они говорят одно («Никогда! Ни за что на свете!») и тут же делают другое («Увидимся в следующий вторник»).

Но для меня этот непрерывный поток гостей был весьма поучительным, и именно из него я почерпнул весь тот обширный багаж знаний, которым могу похвастаться сейчас. Однако эрудиция — это одно, а практический опыт — совсем другое, и, приобретая его, трудно избежать синяков и царапин. Для примера расскажу вам историю о сантехнике и раковине.

Его зовут Анри, и он частенько появляется в нашем доме незадолго до полудня специально для того, чтобы разложить на полу в кухне свои инструменты. Очевидно, это крайне важная часть водопроводного дела — своего рода разминка перед погружением в таинственный мир клапанов, кранов и сифонов. Выложив аккуратными рядами молотки, разводные ключи, сверла, паяльную лампу и специальную шапку с фонариком спереди, он смотрит на часы и уходит на ланч. Истинный мастер сантехнического дела, уверяет Анри, не может работать на пустой желудок. Мадам осторожно пробирается между рядами инструментов и, как обычно, грозится, что уже скоро все бросит и переселится в палатку, а у Второго в таких случаях обязательно находится какое-нибудь очень срочное дело подальше от кухни.

Как правило, проблемы с водопроводом и канализацией меня не волнуют, но в тот раз я был заинтригован. Вот уже несколько дней из шкафчика под раковиной струился весьма интересный и все более ощутимый запах. Сам я не мог определить его источник, но слышал, как Анри говорит, что, по его профессиональному мнению, в трубе застряло какое-то мелкое мертвое существо или даже целое гнездо. Я ничего не имею против трупов — скорее наоборот, и потому решил задержаться на кухне и лично увидеть, кто же именно скрывается в металлических кишочках под раковиной.

Анри вернулся после ланча, и Дирекция моментально куда-то попряталась. Такое поведение вошло у них в привычку после катастрофы с бачком унитаза на втором этаже. Дело, вероятно, в том, что они не ждут ничего хорошего от схваток Анри с сантехникой, и, надо признать, у них есть для этого некоторые основания: из тридцати двух проведенных боев он выиграл всего десять — и это только на моей памяти. Короче говоря, мы остались на кухне вдвоем.

Анри нацепил свою шапку с фонариком, опустился на четвереньки, наполовину залез в шкафчик и приступил к диагностике, то есть стал стучать по всему, что видел, молот-ком. При этом он разговаривал сам с собой, и я был в курсе всего, что происходит под раковиной, хотя сначала ничего интересного, кроме проржавевших стыков и деформированного слива, там не было.

Наконец, судя по участившемуся дыханию и несколько раз произнесенному «voila!», Анри обнаружил то, что искал. Выбравшись из шкафчика, он начал копаться в своих инструментах, а я тут же занял освободившееся место. Почти сразу мне стало ясно, что посторонний предмет находится посередке U-образной трубы. Оставалось только удивляться, как это не почувствовал сам сантехник, но таковы они все — одна грубая сила да разводные ключи и никакого таланта в носу.

Я был практически уверен, что в трубе застряла полевая мышь, и уже планировал достойные похороны, когда меня похлопали по спине. Я оглянулся и обнаружил Анри в светящейся шапке. Видно, ему не терпелось первому добраться до мыши, потому что он весьма бесцеремонно выволок меня из шкафчика за задние лапы и при этом обозвал довольно оскорбительно, хоть и технически верно.

Тут в груди у меня взыграл какой-то дикий, первобытный инстинкт, не позволяющий уступить противнику, а кроме того, это ведь был мой шкафчик, а не его! Я решительно протиснулся внутрь, дабы наблюдать за извлечением мыши поверх плеча Анри, а он вытолкал меня локтем. Я снова влез, и он снова вытолкал, и так продолжалось несколько минут. В конце концов моя настойчивость одолела его сопротивление, как это обычно и бывает. Собаки более целеустремленные существа, чем люди, а если вы в этом сомневаетесь — попробуйте-ка вытащить джек-рассел-терьера из кроличьей норы.

Мне показалось, что Анри хотел пожать плечами, но, по-скольку в шкафчике было слишком тесно, он ограничился кивком, слегка потеснился и начал орудовать ключом. Я, тогда еще не искушенный в людском коварстве и доверчивый, решил, что территориальные споры позади, и даже положил голову ему на плечо, чтобы лучше видеть, что произойдет дальше. Большая ошибка. Он сделал последний поворот ключом, чуть отодвинулся и — поток грязной воды вместе с дохлой мышью ударил мне прямо в глаз. В последовавшем за этим потопе Анри, кстати, тоже обвинил меня. Мораль: никогда не доверяйте сантехнику в замкнутом пространстве.

Подобные происшествия оставляют в душе глубокий эмоциональный след, и, к сожалению, их было немало. Взять хотя бы почтальона, который почему-то не любит, когда я просто смеха ради нападаю на его фургон, и все время держит наготове горсть гравия. Или велосипедиста, который пытался огреть меня своим насосом, а в результате потерял равновесие, упал и постыдно бежал, попеременно хватаясь то за порванные трусы, то за разбитую коленку. Увы, так хорошо кончались далеко не все происшествия, и чуть позже я расскажу вам печальную историю о курицах и дрессировке. Я думаю, вы поняли, что я хочу сказать. Жизнь изобилует капканами и западнями, люди — абсолютно непредсказуемые существа, а этот мир порой бывает чрезвычайно опасным местом.