Ответ эрл получил немедленно в виде звонкой оплеухи. Не желая больше оставаться там, где ее оскорбили, Тала кинулась прочь из-за стола, но не успела спуститься по лестнице, как была поймана эрлом. Он подхватил ее и перекинул через плечо.

— Ах ты, ублюдок! Отпусти меня! Как ты посмел! Селвин! Стаффорд! На помощь! — кричала Тала, колотя кулаками по необъятной спине эрла.

— Закройте ворота! — приказал Эдон воинам, находящимся в нижнем помещении башни.

Эдон развернулся и стал подниматься наверх со своей беспокойной ношей. Войдя в свою комнату, эрл бросил девушку на складную кровать, затем схватил ее руки и прижал к перьевому матрацу. Тала продолжала брыкаться. При этом кричала что было мочи, и от ее воплей у Эдона едва не лопнули барабанные перепонки.

Тут брошь у нее на платье расстегнулась, и Талу охватил еще больший ужас, так как у нее обнажилась грудь.

Разозленный ее дерзостью и прилюдно полученной пощечиной, Эдон крепко держал мерсианку за руки, не давая ей выскользнуть из-под него. Пусть орет и бьется, пока не устанет, подумал он.

В комнату прибежала Сарина и прыгнула на кровать. Она сунула свой мокрый нос прямо в искаженное криком лицо принцессы, стала скулить и ерзать — ей тоже не понравились оглушительные вопли.

— Вы только сами себе вредите, — сказал наконец Эдон. Никакой жалости к этой своевольной женщине он не испытывал. Неужели она считает, что у него нет гордости? Видно, ей и в голову не пришло, что он тоже наследный принц, раз она осмелилась при всех оскорбить его. — Сядь, Сарина! — крикнул Эдон.

Волкодав, подвывая, облизал ему щеку, затем спрыгнул с кровати и стал бить хвостом по полу.

— Сейчас же отпустите меня, викинг, не то я убью вас голыми руками, — задыхаясь, вымолвила Тала.

— Голыми руками? — поддразнил ее Эдон. — Вы даже пальцем шевельнуть не можете!

В лунном свете, падавшем из окна, Эдон посмотрел на ее обнаженную грудь.

— Вы преуспели лишь в одном — оголились. Что ж, продолжим. Я с удовольствием посмотрю на остальные ваши прелести.

— Варвар! — крикнула Тала. — Я этого не потерплю. Селвин! — Тала вложила последние силы в этот выкрик, хотя осознавала полную его бесполезность. Она поплатилась за то, что высокомерно пренебрегла охраной, и вот теперь осталась один на один с этим викингом. — Вы раздавите меня, викинг. Я буду с головы до пят в синяках.

— Сами виноваты. Прекратите брыкаться, и я вас отпущу.

— Лучше умереть.

— Думаю, сегодня ночью вы не умрете, Тала ап Гриффин. У меня другие планы относительно вас — вы мне нужны, чтобы уладить ссору между Уэссексом и датскими территориями.

Тала вцепилась ногтями ему в предплечья, царапая золотые защитные браслеты.

— Вам не удастся использовать меня! — яростно воскликнула она.

Эдону хотелось поцеловать ее, но он знал, что если покорит Талу силой, то не испытает удовольствия. К тому же наверняка она укусит его. Поэтому он наклонил голову к ее оголенной шее и облизал горячую кожу. Затем легонько стал покусывать мочку уха. Тала прерывисто дышала, и эрлу это понравилось.

— Пожалуйста, слезьте с меня, — позабыв о гордости, попросила она, так как он прижал ее спиной к краю жесткой кровати. — Мне больно.

— Раздвиньте ноги, и будет не так больно, — нарочито растягивая слова, произнес Эдон. Он был увлечен тем, что водил подбородком по ее нежной и гладкой груди.

У Талы дрожь пробежала по позвоночнику, когда горячие, влажные губы Эдона сомкнулись у нее на соске.

— Нет! — Тала резко откинула голову назад и снова попыталась высвободиться.

Оттого что она согнула в коленях ноги, легче ей не стало. Наоборот, это придало большую интимность ее положению.

— Викинг, уж не собираетесь ли вы взять меня силой? Вся Мерсия поднимется против вас и отомстит за мое бесчестье.

Эдон, ничего на это не ответив, продолжал ласкать ее грудь. Наконец, заглянув в прищуренные злые глаза, он сказал:

— То, что когда-то было Мерсией, обречено на мир, Тала ап Гриффин, а вы — разменная монета, которой король Альфред расплачивается с датчанами. Ни один человек не оспорит мои права на вас, так как два короля скрепили печатью мирный договор. А вы подчинитесь их воле… и моей.

Он целовал ее, а она осыпала его градом проклятий, призывая своих богов отомстить за нее и убить его. Но гром небесный не грянул, и ни один дух — ревнитель целомудрия не встал на ее защиту.

Действия Эдона оказались небесполезны. Извиваясь под ним, Тала невольно застонала — его интимные прикосновения доставили ей удовольствие. Значит, она не может совладать с собственным желанием, отметил про себя Эдон, это хорошо, она не осталась равнодушной к его ласкам.

— Что же вы перестали браниться? Едкое замечание Эдона заставило Талу посмотреть на него. Он позволил себе с ней немыслимые вольности и гордился собой, как павлин.

Сердце у Талы бешено стучало в груди. Она облизала сухие губы и, стараясь не показать, как ей страшно, спросила:

— Вам нравится издеваться надо мной?

— Мне нравится забавляться с вами. Что дальше, принцесса? Отнести вас к утесу и приковать цепями над каменоломней? Требовать у короля выкуп за вас? Или ждать, когда смелые рыцари Уэссекса прибудут обезглавить дракона и спасти вас?

— Это нелепо. Я заклинаю вас отпустить меня.

— Сначала пообещайте, что станете вести себя в моем доме пристойно, как подобает знатной даме.

— Я не буду давать пустых обещаний!

— Риг! — крикнул эрл.

Воин тут же появился в приоткрытой двери.

— К вашим услугам, милорд.

— Принеси два кожаных шнурка и тряпку, чтобы заткнуть рот этой женщине. Я устал от ее брани.

Тала выдернула правую руку и попыталась дать эрлу пощечину. Эдон с силой прижал ее руку к кровати, при этом больно вывернув ей кисть, чтобы доказать тщетность борьбы с ним. Затем, став вдруг серьезным, спросил:

— Почему с вами не пришел мальчик?

— Потому что я отослала его домой.

— Где же ваш дом?

— На его месте вы воздвигли свой замок. Вернулся Риг и бросил на покрывало длинные куски материи и два шнурка из сыромятной кожи.

Тала посмотрела на Эдона, и сердце у нее упало — по выражению его лица она поняла, что с играми покончено и над ней нависла настоящая угроза.

— Вы не посмеете связать меня!

— Посмею. Вас нельзя оставлять без присмотра. Племянница грозится разрезать вас на семь частей и запечатать вашу душу в кувшине. Мой король хочет окрестить вас, а ваш — срочно выдать замуж. Я же, принцесса, всего лишь хочу помочиться, а в теперешнем положении не могу этого сделать.

— Клянусь Ану, вы — осел. Идите во двор и помочитесь, викинг.

— Слушаюсь.

Тала больше не сопротивлялась. Эрл запихал тряпку ей в рот, а концы обвязал вокруг лица. Перевернув Талу на живот, он крепко связал ей руки на спине. Удовлетворенный, он смачно шлепнул ее по заду и встал, приказав волкодаву сторожить пленницу.

Бешенство уступало место изнеможению, Талу начала одолевать дрема. Куда подевался викинг, она не знала. Кругом было тихо, голоса в зале звучали приглушенно. Волкодав то ходил кругами, стуча когтями по полу, то подвывал. Тала находилась в не меньшем смятении, чем собака. Ей необходимо добраться до дома, иначе Венн заболеет от волнения. Если же Венн проговорится, куда ушла сестра, то Стаффорд поднимет охрану и ринется в атаку на холм.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем вернулся эрл. Он разделся и лег на кровать рядом с ней. Тала повернула к нему лицо и с мольбой уставилась на него. Эдон лежал, закинув руки за голову, и смотрел в потолок, делая вид, что не слышит ее сдавленного стона.

— Уже поздно, миледи. Перестаньте хныкать.

Он закрыл глаза, не обращая на нее внимания. Время тянулось крайне медленно. Наконец он приоткрыл один глаз и посмотрел на нее. Тала услыхала пение жаворонков — значит, вот-вот взойдет солнце.

Эдон перевернулся на бок и улегся к ней лицом. Удивительно нежным движением он снял у нее с головы диадему с прозрачной сеткой, которая удерживала волосы, и запустил пальцы в гриву огненных кудрей. Его поразила их мягкость и то, как они блестели даже в лунном свете. Узел кляпа запутался в завитках. Эдону стало жаль девушку, но он отогнал жалость и спросил нарочито грубым голосом:

— Ну как, вы образумились, принцесса? Тала кивнула. Однако ее опущенные глаза не обманули его — под внешней покорностью вполне мог таиться мятежный умысел.

Он схватил Талу за плечи и посадил. Верх ее платья упал, и у Эдона перехватило дух. О чем только думали боги, когда создавали таких красавиц! Взяв себя в руки и не глядя на ее прелести, Эдон вытащил из ножен кинжал.

— Не двигайтесь! — сердито приказал он и разрезал шнурки у Талы на запястьях. Затем просунул лезвие под узел у нее на затылке.

Он притянул ее поближе, уложил себе на обнаженную грудь и, вытащив кляп изо рта Талы, бросил его на пол. Она пошевелила челюстями и с трудом проглотила слюну. Эдон взял ее руки в свои и принялся растирать холодные, опухшие пальцы. Затем стал осторожно поглаживать плечи и шею.

— Вы очень красивая, Тала ап Гриффин. Нет-нет, помолчите и послушайте, что я вам скажу, потому что очень скоро я стану вашим мужем. Варвиком можно править, только объединив наши притязания посредством брака. Мне хочется вас ласкать, но сейчас не время для любовных игр. Потом вам это очень понравится, и у вас пропадет желание бить и бранить меня, потому что вы будете мне благодарны за доставленное удовольствие.

У Талы настолько пересохло в горле, что не осталось и капли слюны, чтобы плюнуть ему в глаза.

Эдон целомудренно поцеловал принцессу в висок. Он не решился поцеловать ее в дрожащие губы, так как боялся, что после этого не справится с нарастающим желанием. Король Альфред заверил Эдона, что Тала девственница, чтимая своим народом. Непорочная в свои двадцать лет, она свободно бродила по Арденнскому лесу и по всей Мерсии под защитой золотого ожерелья на шее. Лимская принцесса была также священна для кельтов, как сама Владычица Озера.

Девственница она или нет, но Эдон не собирался дальше испытывать свое терпение. Застегнув на бедрах ремень, он потянулся к кремню и железке, зажег огонь в фонаре и повесил его на крюк около кровати.

Миндалевидные янтарные глаза лимской принцессы следили за его движениями, а он уставился на ее округлую грудь и плечи, где разглядел желтовато-коричневые веснушки. Веснушки ему тоже понравились.

— Встаньте, — велел ей Эдон. — Я постараюсь привести в порядок ваше платье, а то мои приближенные подумают, что я уже спал с вами.

— Негодяй! — хриплым голосом отозвалась Тала, когда он поставил ее на ноги перед собой.

— Не сердите меня, иначе я уложу вас обратно и поступлю так, как подобает мужчине. Ваш король хочет покончить с неразберихой в Варвике, а я знаю, как сделать, чтобы две женщины перестали ссориться. Я выполню приказ королей. Вас же никто не станет спрашивать, так что давайте прекратим спор.

Эдон соединил две половинки платья на левом плече Талы и сколол их брошью. Сосредоточенно сдвинув брови, он оглядел свою работу. Удовлетворенный, проделал то же самое на правом плече.

— Сойдет и так. Хотя вы выглядите привлекательно, когда платье свисает у вас с бедер. Я не возражаю взять в жены женщину бриттов с такой красивой грудью — при условии, что она не станет распускать свой язык.

Тала вскинула голову, с ненавистью глядя на него. У этого подлого викинга ума не больше, чем у воробья. Он посмел оскорбить ее — принцессу Лима! За такое полагается смерть! Тала протянула руку и схватила лежащий на кровати нож. Но, когда она выпрямилась, чтобы проткнуть им горло Эдона, нож выпал из ее онемевшей ладони и со звоном вонзился острием в деревянный пол. Пораженный ее стремительностью, Эдон нагнулся и вытащил нож из пола. Не следует быть таким беспечным, решил он, засунув нож обратно в ножны и укрепив на поясе.

Не глядя на Эдона и злясь на себя, Тала вышла в темную залу. Большой стол был унесен, но на маленьком у стены стояли кувшин, кубки и деревянная ваза с фруктами. Она наполнила кубок и выпила до дна. Тут появился Эдон Варвикский и повелел:

— Пойдемте. Вы покажете мне дорогу к себе домой, Тала ап Гриффин. Ваши слуги небось переполошились.

— Я не собираюсь с вами разговаривать!

Варвикский Вулф склонил голову набок.

— Для меня это огромное облегчение. Женщины ужасно болтливы, и я очень рад, что в моем доме появится хоть одна молчаливая. Пойдемте, лошади уже готовы. У меня с утра много дел.

Отвернувшись от него, Тала направилась к лестнице. Она мысленно молилась, чтоб он оступился, упал и сломал шею. Но когда он одним махом преодолел все ступени, она поняла, что ее мольбы остались без ответа. Надо было околдовать его!

Решив перехитрить своего мучителя, Тала повела эрла в деревню Вуттон, а не в лес. Матушка Врен в волнении расхаживала по высохшей бурой траве перед хижиной. Увидев Талу на жеребце эрла, старуха вскрикнула от радости.

Врен была старейшиной вырождающегося лимского племени, посему, осыпав упреками викинга, она прижала принцессу к груди и стала кудахтать над ней, как курица над цыпленком.

Эдон тем временем разглядывал домик, стараясь запомнить его местонахождение, поскольку собирался сюда вскоре вернуться — навестить свою суженую.

— Где стража принцессы и где ее брат Венн? — спросил он старуху.

— Рыщут по топям, где же еще им быть! — злобно огрызнулась та.

Эдон заворчал себе под нос. Мальчишку необходимо поймать и отправить в Варвик, тогда Тала не осмелится больше возражать, когда королевский духовник изложит ей брачные обеты.

— Как только Венн вернется, скажи ему, что за ним днем придет мой помощник Риг — я приглашаю принца на соколиную охоту.

— О, Венну это понравится, — заворковала матушка Врен, делая вид, что польщена словами эрла. — А теперь уходите. Миледи вот-вот потеряет сознание от усталости.

Врен затолкала Талу в хижину и захлопнула дверь. Какое-то время обе женщины вслушивались в затихающий топот копыт.

— Миледи, — старая Врен вздохнула с облегчением и прижала руку к сердцу, — меня едва не хватил удар этой ночью. Еще одна такая выходка, и меня положат в могилу.

— Здорово ты его одурачила, Врен! — Тала обняла старуху и в знак благодарности поцеловала в морщинистую щеку. — Спасибо. Я боялась, что ты проговоришься, где Венн. Врен хихикнула и похлопала Талу по руке.

— Не слишком сложно одурачить датчанина, дитя мое.

Тала в возмущении мерила шагами хижину, поднимая пыль с земляного пола. Она сняла испорченный королевский наряд и переоделась в охотничий костюм. Золотые браслеты и диадему она спрятала в шкатулку.

— Ты все поняла из того, что я сказала, матушка Врен?

— Да, да, каждое слово. — Старуха сидела на табуретке у прялки. — Я слышала, что ты сейчас сказала: весь Лим станет христианским, а ты выйдешь замуж за викинга. И что из этого? Не так уж плохо быть христианами.

— Викинги убили моих родителей!

— Нет, Тала, это неправда. Эрл Эдон и его викинги не виноваты в их смерти, и ты это знаешь. Опасно перечить королю. У Тегвина нет ни власти, ни разума. Да и друид он никудышный. Почему бы тебе не послушаться тех, кто мудрее? Мы все видим, что конец близок.

— Врен, и ты туда же? — огорченно сказала Тала. — Венн упорствует в своем праве на королевский престол. Он чтит старых богов Лима и считает себя их избранником.

— Венн — мальчик и знает лишь то, чему его обучили. Отправь его в аббатство, и он станет верить в Христа. Твой отец так и поступил бы. Пусть Венн пойдет новым путем.

— Я уговаривала Венна вернуться в Честер или учиться в каком-нибудь аббатстве, но он не хочет, цепляется за Тегвина. Для принца друид — олицетворение прежнего величия Лима.

— Тогда ты должна сделать решительный шаг.

— Какой же?

— Выйти замуж за викинга, — объявила Врен. — Если бы меня оседлал такой мужчина, я бы никогда не ушла в монастырь в Лойткойте. Я видела, как он въезжал в Варвик на черном коне. Ох, ни за что не упустила бы такого дюжего… молодца.

Тала закатила глаза, моля богов даровать ей терпение: старая Врен выжила из ума.

— А что потом? Ты хочешь, чтобы я отвернулась от брата? Ты же знаешь, что тогда произойдет. Если я оставлю принца здесь одного, то Тегвин принесет его в жертву в ночь праздника урожая.

Прялка замерла в шишковатых руках матушки Врен. Она мрачно уставилась на огонек в очаге, который едва освещал убогую хижину.

— Честно говоря, Тала ап Гриффин, я тебе ничем помочь не могу. В жилах Венна течет кровь лимских владык, и от судьбы ему не уйти. Он будет счастлив в ином мире.

Тала упала на колени перед старухой и схватила ее за искривленные пальцы.

— Матушка Врен, я люблю брата, я заботилась о нем с младенчества, и я не могу допустить, чтобы он ушел в потусторонний мир, даже если эта жертва спасет меня. Моя жизнь станет пустой без него… и без Лейси, Одри и Гвинт. В них вся моя жизнь.

— Ну, ну. — Матушка Врен высвободила руку и стала гладить Талу. — Брак с эрлом — это еще не конец света. Викинг — отважный человек и всем вам станет щитом.

— Лучше найди способ, как избежать этого брака. Если бы викинги убрались восвояси, Венн занял бы свое законное место. Он — настоящий принц. Только бы ему прожить подольше и заиметь собственных сыновей.

— Да, — кивнула головой старая Врен. — Он — последний из лимских королей и не менее других заслуживает того, чтобы жить долго и править. Не знаю, что и сказать тебе, дитя. У меня нет для тебя ответа.

А у кого он есть? — думала Тала, пробираясь в темноте ночного леса. Еще не забрезжил рассвет, а принцесса уже достигла озера. Она прошла вперед по каменному молу и остановилась, окруженная водой. На ясном небе виднелись неяркие от приближающейся зари звезды. Голубоватая луна низко висела на небосводе, а ее бледный шар отражался в водной ряби темного озера тысячами огоньков.

От подводных потоков вода была неспокойной: ее то бороздили небольшие волны, то в середине озера поднималась зыбь, то вспенивался водоворот и утихал внезапно, а иногда темная озерная гладь делалась совершенно плоской. Уже не осталось в живых никого, кто умел толковать знамения озера.

То, что за три летних месяца не упало ни капли дождя, было неслыханным бедствием. Реки высыхали, и народ вспомнил древние ритуалы, испокон веков спасавшие их землю. Любой обитатель Лима знал, что если до первого августа не пойдет дождь, то их спасет одно — принесение в жертву лимского принца.

В плодородные годы богам отдавались первые колосья зерна и первые собранные плоды, ритуал носил символический характер залога будущего хорошего урожая. Но в годины небесных кар только кровь королевского отпрыска либо самого короля могла умиротворить разгневанных богов. Эту истину знали все, словно она была высечена на камне. Спасение Венна заключалось в дожде. Если обильный дождь прольется в оставшиеся дни июля, то Венн избежит преждевременной смерти.

Тала не верила ни в старые обычаи, ни в новые. Она знала, что смерть единственного брата не принесет дождя и что старому друиду Тегвину чудеса не под силу. Перед ней расстилалось древнее озеро предков, в глубине которого прятались молчаливые духи.

Отчаявшаяся Тала молилась в смятении чувств, изливая свое горе Владычице Озера. Страстно желая, чтобы ее молитвы были услышаны, она сняла с шеи золотое ожерелье, собираясь принести его в дар могучей богине и тем самым заслужить ее милость.

— Владычица, я молю тебя. Дай мне знак, покажи, что мне надлежит сделать, чтобы спасти жизнь брату. Зачем тебе маленький мальчик? Его худенькое тело за один день съедят рыбы. Не забирай его у меня, я люблю его. Возьми это ожерелье и забудь про моего братика.

Тала держала ожерелье на вытянутой руке над водой. Затаив дыхание, она ждала, что Владычица Озера поднимется из воды и примет ее дар.

Темная гладь у ног Талы вздыбилась. Неясная фигура появилась на поверхности, разбрасывая серебряные брызги. Отражение золотого ожерелья в озере замелькало. Тала не сводила глаз с темной полосы, прорезавшей озеро. Сердце у нее стучало где-то в груди. Вот оно, это знамение… Вода вспенивалась слепящей серебряной аркой пузырьков. Тала бросила священное ожерелье в волну, и оно закружилось над черной водой. Тут из отмели с водорослями выскочила бледного цвета рыбина, прямо в воздухе схватила золото и бултыхнулась в воду.

По водной глади побежала рябь. Озеро слегка взволновалось, затем снова утихло, а Тала ап Гриффин залилась горькими слезами.