Пролог

Багровое солнце медленно тонуло в океане, стремясь отдать последние лучи волнам, остывающим от дневного зноя. На небе уже загорелась первая звезда, радостно подмигивая бледному кругу луны, поднимающемуся с противоположной стороны.

Пляж, протянувшийся на несколько километров, в этот вечерний час был абсолютно безлюден, за исключением пары молодых людей, которые совсем потеряли счет времени, в объятиях друг друга.

Хрупкая золотоволосая девушка лежала на песке и, мечтательно улыбаясь, смотрела в склонившееся над ней лицо такого же светловолосого юноши. А он не сводил с нее влюбленного взгляда, и с его губ срывались нежные слова.

— Донна, ты самое прекрасное создание на свете. Когда я рядом с тобой, то нет никого счастливее меня. Без тебя я, как рыба, выброшенная на берег, обречен на гибель.

— Признайся, Сэм, скольким девушкам ты уже говорил нечто подобное? — с лукавой улыбкой поинтересовалась та, к кому он обращался.

— Как ты можешь так думать? — с искренней обидой воскликнул юноша. По всему было видно, фраза девушки задела его за живое.

Оставив ее, он резко встал, направился к набегающим на берег волнам и сел у самой кромки воды.

Донна поднялась следом, отряхнув прилипшие песчинки с тела, подбежала к нему и обняла со спины. Сэм дернулся, словно желал сбросить с себя ее руки.

Тогда она тихо рассмеялась и, шутливо укусив его за мочку уха, произнесла:

— Эй, не дуйся, я просто хотела тебя немного подразнить. Ты делаешься таким серьезным, когда говоришь мне о любви.

— Но я действительно испытываю к тебе искренние чувства и не понимаю, почему у тебя это вызывает смех. Неужели я ничего не значу в твоей жизни? — Сэм пытливо посмотрел на Донну, надеясь прочесть в ее глазах ответ.

— Ох, не начинай сначала все эти разговоры о том, что хочешь жениться на мне и завести семью. — Она поморщилась, и на ее лице возникло выражение легкой досады. — Я еще слишком молода, чтобы думать об этом. И потом, ты же знаешь, у меня совсем иные планы относительно будущего.

— Если речь идет о дурацкой идее с поездкой в Голливуд, то я тебя не понимаю. Стоило тебе сыграть в одном из школьных спектаклей, как ты решила, что можешь стать второй Джин Харлоу.

— Первой, Сэм, — поправила его Донна. — Вторые роли не для меня.

Она, подняв фонтан брызг, забежала в воду по колено и стала перед ним, копируя позу известной киноактрисы из фильма, который они вместе смотрели совсем недавно.

— Только представь. Огромный зал, заполненный знаменитостями. Множество камер, как и взгляды всех присутствующих, направлены на сцену, а на ней… — она сделала небольшую паузу, а затем продолжила, — Барт Хьюстон. Он улыбается, вскрывает конверт, который держит в руках, и громко произносит: «В номинации «Лучшая актриса» «Оскар» присуждается… Донне Диксон!» Я, в роскошном платье от известного модельера, медленно поднимаюсь к нему и принимаю награду под шквал аплодисментов.

Войдя в роль всеми обожаемой кинодивы, Донна поклонилась воображаемым зрителям, и на ее глазах заблестели слезы радости.

Сэм ничего не ответил, лишь печально вздохнул и, зачерпнув в горсть песка, отбросил его в сторону…

 

1

— Дамы и господа! — обратился к присутствующим в зале постоянный ведущий церемонии вручения «Оскара» Роб Шнайдер. — Встречайте, мистер Барт Хьюстон!

Тут же раздались бурные овации, сопровождавшие выход известного актера к микрофону.

Он улыбнулся, надорвал конверт, который держал в руках, пробежал глазами содержимое и сказал:

— Победительницей в номинации «Лучшая актриса второго плана» признана… — он сделал многозначительную паузу, и у трех из четырех претенденток на эту награду замерло сердце, — мисс Донна Диксон, за роль Эвы в фильме «Горящее небо».

Только не это! Донна еле сдержала готовые вырваться у нее проклятия. Однако она тут же взяла себя в руки, нацепила на лицо обворожительную улыбку, под прицелом многочисленных глаз встала с места и пошла к сцене.

Именно Донна была той четвертой, которая нисколько не волновалась насчет награды в данной номинации… потому что не желала ее получать.

Она шла по проходу, и в ее душе поднималась жгучая обида на киноакадемиков, принявших такое решение, и более удачливых коллег.

Вторая! Она — вторая! И это после десяти лет, в течение которых ее пять раз выдвигали на «Оскара» как лучшую актрису и дважды вручали золоченую статуэтку в этой же номинации.

Правда, последний раз это случилось четыре года назад, и Донна надеялась, что с нынешней церемонии уйдет с третьим «Оскаром» за главную женскую роль, а вместо этого «Второй план». Какой стыд!

Нет, Донна ничего не имела против Эвы в «Горящем небе». Этот образ ей понравился сразу же, как только она прочла сценарий. Героиня, в духе Скарлетт О’Хара, заставила ее поступиться своими принципами и согласиться на съемки с небольшим количеством текста и крупных планов.

Однако Донна сыграла Эву скорее для себя, чтобы получить удовольствие. Для «Оскара» же готовила Присциллу Говард в «Каменных побегах».

Именно на эту роль, ради которой ей пришлось провести пять месяцев съемок в Африке, в условиях невыносимой жары и гнуса, Донна возлагала все свои надежды.

Прогнозы были весьма обнадеживающими: прекрасный сценарий, известный режиссер, талантливые партнеры по фильму и единодушное мнение критиков о том, что главного «Оскара» заберет она. И вот теперь все пошло прахом!

Хотя награждение лучшей актрисы было впереди, Донна, знающая нюансы кинокухни, могла с точностью утверждать: ей ничего не светит.

Всеми силами преодолевая горечь и разочарование, она поднялась на сцену и окинула взглядом зал. Здесь у нее не было ни одного друга. Бывшие любовники, партнеры по съемкам, соперницы…

Донна внезапно ощутила одиночество и усталость. Господи, что она делает среди всех этих людей, которые аплодируют, радуясь ее неудаче?

Конечно, для телезрителей, наблюдающих за ежегодной церемонией раздачи главных кинонаград страны, все выглядело вполне обычно. Знаменитости чествуют свою коллегу по актерскому цеху, устраивая ей овацию. А сама она, как всегда очаровательная Донна Диксон, благодарно улыбается, готовясь сказать ответную речь.

Но что это? Кажется, ее прекрасные глаза цвета морской волны слегка заблестели от слез? Но это, разумеется, слезы счастья. Ах! Как все это мило и трогательно!

Донна стиснула зубы в обворожительной улыбке и мысленно сосчитала до трех, успокаивая себя. Нет, она ни за что не расплачется. Никто и никогда не мог похвастать тем, что видел Донну Диксон рыдающей. Слезы принадлежали лишь сыгранным ею в кино героиням.

Никакой слабости, проявленной на людях! Она — «главная стерва Голливуда», как назвал ее кто-то из журналистской братии, хоть в этом останется первой.

Подавив все мешавшие ей эмоции, Донна приняла из рук Хьюстона статуэтку «Оскара» и шагнула к микрофону.

Придерживаясь негласного правила, она общими фразами выразила благодарность продюсерам, режиссеру, съемочной группе, а также всем своим поклонникам, «чьи поддержка и любовь являются основной движущей силой моего творчества»…

Конец речи, новые аплодисменты, и Донна, следуя указаниям распорядителей церемонии, уходит со сцены в левую кулису. Но это только начало, расслабляться еще рано. Здесь ее поджидают представители прессы. От того, насколько она будет любезна с ними, зависит количество посвященных ей строк в завтрашних репортажах.

Донна источает любезность и дружелюбие даже несмотря на то, что так и хочется треснуть по голове только что полученной статуэткой одного особо назойливого журналиста. Он бесцеремонным образом интересуется ее настроением по поводу того, что главной награды в этом году она, видимо, уже не получит.

Мысленно расправляясь с ним самым кровавым способом, Донна отвечает, что одного «Оскара» для нее вполне достаточно, что она вовсе и не стремилась к абсолютной победе, так как оказаться в списке номинантов уже само по себе великая честь. И вообще, все, что ею делается в кино, — исключительно ради искусства, а не материальных благ.

Соблюдая некогда установленный между прессой и актерами ритуал, журналист сделал вид, что поверил ее словам, и Донна смогла слегка расслабиться. Слегка, потому что ей предстояло по окончании церемонии появиться на ряде вечеринок, устраиваемых кинобоссами для награжденных. Это тоже было обязанностью, пренебречь которой она просто не имела права.

Видит Бог, больше всего на свете Донна желала оказаться дома, зашторить окна в спальне, забраться в постель и, приняв порядочную дозу снотворного, постараться забыть о сегодняшнем позоре. Однако завтра же по Голливуду поползли бы слухи о том, как она раздавлена своим поражением, а это было непозволительно.

Черт возьми, Донна Диксон — звезда первой величины, лучшая в своем деле, даже несмотря на решение маразматиков из киноакадемии! Она докажет всем, что былая уверенность нисколько не покинула ее. Слишком тернист и крут был путь на голливудский олимп, чтобы так запросто сдать завоеванные в течение многих лет позиции.

Донна часто становилась свидетельницей ситуаций, когда всеми признанные актеры и актрисы вдруг низвергались со своих пьедесталов и исчезали в неизвестности. Это называлось: выйти в тираж. Но она не собиралась пополнять своим именем печальный список.

Ей не раз приходилось бороться за место под киносолнцем, жертвовать многим и многими для достижения своих целей. Это должным образом закалило ее. Каждая неудача не столько подавляла, сколько рождала спортивную злость и жажду к сопротивлению.

Сейчас, когда недоброжелатели желали видеть ее побитой и униженной, Донна, словно разъяренная драконица, рвалась в бой, стремясь развеять в прах их надежды.

Не дождавшись окончания церемонии, она поспешила домой, чтобы слегка отдохнуть и переодеться перед вечеринкой у Бетти Бах.

Вот кто достоин подражания, думала Донна, откидываясь на спинку сиденья в салоне арендованного лимузина и вспоминая все, что когда-либо слышала о Бетти.

Эта знойная мулатка, благодаря собственным усилиям и уму, смогла пройти путь от гарлемской панели до исполнения добродетельных героинь в фильмах категории А. Когда же, согласно чьей-то воле, ее прошлое получило скандальную огласку, нанося удар по дальнейшей кинокарьере, она не сломалась.

В Голливуде еще была свежа память о том, как, вместо того чтобы зализывать раны в каком-нибудь убежище, Бетти появилась в шестичасовых новостях. Выступив одновременно по нескольким телеканалам, она хладнокровно поведала миллионам зрителей обо всех перипетиях своей жизни, заявила, что оставляет кино и собирается основать фонд помощи падшим женщинам.

Тридцать минут эфирного времени, искренность и личное обаяние сделали свое дело. Из отверженной и всеми презираемой Бетти превратилась в чуть ли не национальную героиню, искореняющую общественное зло. Сотни женских организаций направили в адрес голливудских кинокомпаний письма с требованием прекратить травлю всеми уважаемой актрисы, и большие боссы вынуждены были сдаться.

Однако в кино Бетти так и не вернулась. Она прекрасно понимала, что, даже заслужив всеобщую любовь и прощение ошибок прошлого, сможет продержаться в рейтингах от силы еще лет пять, до появления первых морщин.

Наилучшим способом воспользовавшись связанной с ее именем шумихой, мисс Бах сдержала данное телезрителям обещание: основала благотворительный фонд и занялась общественной деятельностью.

Спустя шесть лет после скандала Бетти Бах возглавила список самых влиятельных людей Голливуда, а имена ее некогда всесильных врагов канули в Лету.

Нельзя сказать, что Донна была с Бетти в дружеских отношениях, подобное понятие для киномира весьма условно, но иногда, сталкиваясь на той или иной вечеринке, они уважительно кивали друг другу. Возможно, поэтому в глубине души Донны жила уверенность, что Бетти не станет радоваться ее сегодняшнему поражению, и это прибавляло ей сил.

Оказавшись дома, она сразу же поднялась в спальню, попутно приказав Марии, пожилой мексиканке, работающей у нее, приготовить ванну.

Поставив «Оскара» на туалетный столик рядом с предыдущими двумя, Донна сбросила туфли и прошла в гардеробную, на ходу снимая платье. Она больше никогда не наденет его, но и не отдаст Марии, как обычно поступала с ненужными вещами. Ему суждено служить вечным напоминанием об этом дне. Дне ее позора.

Резко сдвинув в сторону часть плечиков с ожидающими на них своей очереди полувоздушными туалетами от известных кутюрье, Донна обнаружила то, что искала.

Первоначально она приготовила для вечеринки золотистое платье в стиле Боба Маки. Но теперь оно, слишком простое и скромное, не устраивало ее. Нет, в данный момент Донне требовалось совершенно другое, нечто эффектное, способное привлечь к ней внимание вне зависимости от того, кто получил главный приз.

В конце концов, если корона победительницы увенчала не ее голову, это вовсе не значит, что она не может выглядеть лучше всех.

Чем больше пинков достается от жизни, тем ярче, успешней и сильнее надо казаться окружающим. Зависть, перешептывания за спиной, язвительные шпильки, скрытые за любезностями, — все предпочтительнее безмолвной и презрительной жалости. Это правило Донна освоила еще в первые годы своего пребывания на «фабрике грез» и всегда свято следовала ему, ни разу не разочаровавшись в его мудрости.

После выбора платья пришел черед аксессуаров: туфли, драгоценности… и парик. Черный как смоль, он превратит золотистую блондинку в «вамп», сделает опасной и предостережет недоброжелателей от излишне злобных выпадов в ее адрес.

Вернувшись в спальню, Донна разложила вещи на кровати и проследовала в ванную комнату, где ее уже ожидала верная Мария.

Здесь, остановившись перед шкафчиком с ароматическими маслами, она ненадолго задумалась.

— Пожалуй, состав «Черная орхидея» прекрасно подойдет к моему наряду, — наконец решила она. — И еще добавим чуть корицы для небольшой горчинки.

Выполнив пожелание хозяйки: добавив в воду указанные ароматы, Мария помогла ей войти в небольшой бассейн, утопленный в мраморном полу почти по край, и, следуя высказанной просьбе, оставила ее одну.

Погрузившись в теплую воду по самый подбородок, Донна закрыла глаза, вдохнула исходящие от нее благоуханные пары и, блаженно мурлыкнув, расслабилась. Это был своеобразный ритуал, помогающий ей выживать в стрессовых ситуациях.

В голове пусто. Все мысли изгнаны, и спокойствие наполняет душу. Полная безмятежность, глубокая, как океан, обволакивает тело, смывая с него усталость…

Тихий стук в дверь заставил Донну открыть глаза. Это Мария напоминала о времени, оставшемся до начала вечеринки у Бетти Бах. Донна с легким стоном сожаления вернулась в реальность.

Она выбралась из воды, протянула руку за мягким полотенцем, обернулась им и прошла в спальню, где Мария уже готовилась помочь ей одеться.

Прохладный шелк изысканного белья приятно ласкал кожу, напоминая прикосновения умелого любовника. Донна невольно улыбнулась, поймав себя на подобном сравнении. В чем-чем, а в любовных нежностях она знала толк.

Нельзя сказать, что мужчины сменялись в ее постели слишком часто. Голливудские сплетники были бы немало удивлены, узнай они, что всех своих партнеров Донна может перечесть по пальцам, даже не прибегая к помощи тех, что на ногах.

Она никогда не занималась сексом. Подобное обозначение человеческих отношений претило ее натуре. Само это слово казалось ей пошлым и низменным.

Нет, только настоящая любовь заставляла Донну падать в объятия того или иного мужчины, и не ее вина, что в итоге все они оказывались вовсе не теми, за кого она их принимала. Известные и не очень актеры, биржевые дельцы, нефтяные магнаты проходили через жизнь Донны вереницей надежд и разочарований. Несмотря на это, она продолжала видеть в каждом новом друге лишь самое лучшее, прощая мелкие недостатки и преувеличивая достоинства.

Всякий раз Донна отдавалась очередному чувству без остатка, спеша раствориться в жизни того, кого считала единственным и последним. Ее любовь была жертвенна и прекрасна. Возможно, поэтому все бывшие любовники отзывались о ней с неизменным восхищением и с нежностью вспоминали проведенное совместно время…

Погруженная в мысли о прошлом, Донна не заметила, как благодаря стараниям Марии оказалась полностью одета к вечеринке.

Огромное, во всю стену зеркало, некогда изготовленное по специальному заказу Нади Негро, звезды немого кино, первой хозяйки особняка, владелицей которого сейчас была Донна, в свете множества бра отражало всю комнату и стоящую посреди нее эффектную брюнетку.

Ярко-красное, словно кровь, платье облегало великолепную фигуру женщины будто вторая кожа. Глубокий вырез позволял любоваться высокой грудью безупречной формы, сводившей с ума не одного мужчину.

Подобранные в тон платью туфли на высоком каблуке делали ноги длиннее и изящнее. Черный парик, напоминающий прическу Лайзы Минелли в «Кабаре», скрыл золотистую гриву волос и подчеркнул белизну лица с двумя светящимися вызовом изумрудами глаз и роскошным бутоном рта, обещающим неземное блаженство.

Разве так выглядит униженная женщина в день своего поражения? Нет! Как аналогия на ум приходила царственная Клеопатра, с триумфом въезжающая в Рим.

Оставшись довольной увиденным, Донна отвернулась от зеркала и обратилась к Марии:

— Можешь ложиться спать. Сегодня я вернусь поздно.

— А когда это вы возвращались рано? — пробурчала служанка, сокрушенно качая головой. — Порядочные женщины должны уже в двенадцать часов лежать в постели, а не скакать по вечеринкам, как вы.

— Эй ты, старая ворчунья, еще одно слово, и я уволю тебя, — напустив на себя строгость, произнесла Донна.

— Ничего подобного вы не сделаете, — уверенно заявила Мария. — Здесь, в Голливуде, проще сделать новую звезду из малоизвестной актриски, чем сыскать приличную прислугу.

Выслушав подобный довод, Донна не смогла сдержать улыбки. Мария как всегда трезво смотрела на вещи, и ее трудно было сбить с толку.

Так уж повелось, что с самого первого дня своей работы у Донны пожилая мексиканка взяла над ней негласное шефство, проявляя материнскую заботу во всем, что касалось ее личной жизни.

Донна ценила подобное отношение к себе, хотя не подавала вида, и время от времени грозила увольнением своенравной служанке. Но это уж скорее являлось шуткой, чем серьезным намерением, потому что если кто и стоил ее доверия, так это именно Мария.

Проводив хозяйку до двери, пожилая женщина подала ей норковый палантин и пожелала приятного вечера, даже не подозревая, что это было единственным, на что сама Донна не рассчитывала…

Скрытая полумраком ночного сада, Донна медленно потягивала вино из бокала и наблюдала за гостями, собравшимися у бассейна, под гирляндами разноцветных лампочек.

Она уже произвела фурор своим появлением перед журналистами, урвав у коллег положенную им долю славы, и теперь с чувством полного удовлетворения предвкушала, как они будут раздосадованы, когда прочтут в завтрашних газетах, кто был подлинной королевой вечера.

Правда, на кинобоссов это мало повлияет. Из-за того, что ей отвели вторую роль при награждении, ее гонорары за последующие фильмы резко пойдут вниз, а самые интересные роли уплывут в чужие руки…

— Я тоже предпочитаю наблюдать за всем этим зверинцем издали. Отсюда они не кажутся опасными, не правда ли?

Тихий голос, раздавшийся за ее спиной, заставил Донну вздрогнуть от неожиданности и обернуться. Перед ней стояла Бетти Бах.

Хозяйка вечеринки, видимо, так же, как и она, не горела желанием оказаться в кругу других знаменитостей. Однако Донна удивилась подобной откровенности с ее стороны.

— Не слишком ли вы суровы к тем, кого миллионы поклонников во всем мире боготворят?

— Оставьте. — Даже в полумраке ночного сада было видно, как Бетти поморщилась. — Роль заступницы не к лицу той, кто только что заставила все это сборище испытать неловкость, зависть и еще массу не очень приятных чувств.

Она сделала неприличный жест в сторону бассейна, словно в подтверждение своей некогда скандальной репутации, и у Донны вырвался короткий смешок.

— Вот вы уже и повеселели. Значит, с обязанностями внимательной хозяйки я справляюсь прекрасно, — с удовлетворением отметила Бетти, и ее огромные, как отборные маслины, глаза лукаво сверкнули.

— Увы, смеяться — это единственное, на что я еще имею право, — печально произнесла Донна. — По крайней мере пока.

— Что? Я слышу в вашем голосе плохо скрытую горечь. Неужели вы готовы сдаться без боя? Откровенно говоря, мне казалось, вас сложно будет сломить.

— Это все видимость, бравада… — Донна залпом допила вино и вопросительно взглянула на собеседницу. — Разве в моих силах что-либо изменить?

— Изменить? Нет. А вот найти иной выход вполне возможно. Он есть всегда, — неожиданно серьезным тоном заявила Бетти. И, сделав небольшую паузу, с какой-то естественной легкостью перейдя на «ты», добавила: — Уж можешь поверить, мне точно известно.

— Если желаешь дать совет, то я вся обратилась в слух и открыта для любых идей, даже самых сумасшедших, — сказала Донна, принимая новую форму общения.

Она была несколько удивлена подобным участием Бетти к своей судьбе, так не свойственным большинству голливудских обитателей.

— Это хорошо. — Ее собеседница одобрительно кивнула. — В противном случае меня постигло бы разочарование. — Она вновь сделала паузу, затем поинтересовалась: — Ты что-нибудь слышала о календаре «Стар»?

— Конечно. Элитное ежегодное издание, своеобразный аналог европейского «Пирелли», публикующее фотографии двенадцати самых красивых женщин мира… Но к чему такой вопрос? — Донна с недоумением посмотрела на Бетти.

— Неужели все еще не понятно? — Бывшая актриса глубоко вздохнула. — Та, что перехватила твой «Оскар», возможно, и талантлива, но вот что касается внешности… В общем, стоит тебе войти в число моделей «Стар» этого года, как все тут же забудут о постигшем тебя провале. Ясно?

— Когда я имела в виду «сумасшедшие идеи», то думала все же о чем-то реальном, — скептически заметила Донна. — Каждый раз редакторы «Стар» отбирают свои модели по какому-то одному им известному принципу. Ни связи, ни деньги ничего не решают. Двадцать девять лет по голливудским стандартам большой возраст. Как, по-твоему, мне удастся попасть на страницы календаря, когда вокруг полно женщин гораздо красивее и моложе меня?

— Ты нуждалась в совете, я его тебе дала. Остальное — исключительно дело твоей инициативы, — философски изрекла Бетти, завершая разговор и направляясь к остальным гостям.

Оставшись одна, Донна задумалась: что, если Бетти Бах права и затея с календарем «Стар» не является такой уж несбыточной? В конце концов ей ведь нечего терять, так почему бы и не попробовать?

Придя к такому выводу, Донна поискала взглядом своего агента Руди Хоффмана, которого еще ранее заприметила среди гостей вечеринки. Следовало спросить и его совета…

— Ты спятила! — это было первое, что сказал Руди, когда Донна, оттащив его от пышногрудой старлетки, с которой он мило беседовал, поделилась с ним своими мыслями.

— Я и не рассчитывала, что ты придешь в восторг. Но дело в том, что моя решимость от этого нисколько не уменьшилась. Именно поэтому тебе придется задействовать все свои извилины, чтобы помочь мне. В противном случае… — Донна многозначительно замолчала, перед тем как прибегнуть к самому вескому доводу, который всегда действовал на Руди безотказно.

Он сразу понял, что она имеет в виду, и возмущенно запротестовал:

— Только не надо угрожать разрывом наших отношений! Мы работаем с тобой уже семь лет. Напомню, это я выбил для тебя роль, которая принесла тебе первого «Оскара». Во всем Голливуде трудно найти более гармоничную пару агента и актрисы, чем мы.

— Я это знаю, Руди, — уже гораздо миролюбивее промолвила Донна, — именно поэтому и прошу у тебя помощи. Ты не новичок в нашем деле и прекрасно понимаешь, чем грозит мне сегодняшний провал.

Сменив первоначальную тактику, она сделала вид, что вот-вот расплачется. И Руди Хоффман, самый стойкий агент на всех голливудских холмах, не выдержал:

— Ну хорошо, я постараюсь узнать, что можно сделать.

Заметив промелькнувшую на губах Донны торжествующую улыбку, он торопливо добавил:

— Естественно, речь идет только о сборе информации. Большего обещать не стану.

— Я знала, что могу положиться на тебя, — довольно промурлыкала Донна, и у ее собеседника возникло ощущение, что его только что обвели вокруг пальца, заставив принять решение, которое он первоначально собирался отклонить.

Руди громко посетовал на свою судьбу, но уже спустя минуту пробирался сквозь группки приглашенных на вечеринку звезд. Он шел к тому, кто мог предоставить ему самые исчерпывающие сведения по интересующему его клиентку вопросу.

Донна тепло посмотрела вслед своему агенту, мысленно поздравив себя с тем, что много лет назад пришла именно в его офис. Начинающая, малоизвестная актриса, имеющая за плечами лишь роль второго плана в одном из молодежных телесериалов, она поверила третьеразрядному агенту Руди Хоффману, когда тот пообещал сделать из нее звезду первой величины, и не пожалела об этом.

В сказанных им словах была правда: их союз считался самым плодотворным на «фабрике грез» за последние десять лет. Появившиеся со временем многочисленные недоброжелатели в один голос уверяли, что за внешне деловыми отношениями Донны Диксон и Руди Хоффмана кроется нечто большее… и были абсолютно правы. Ведь речь шла о настоящей дружбе.

На провокационные вопросы журналистов о частной жизни Донна любила отвечать, что в случае своей смерти предпочитает, чтобы из всех ее мужчин рядом оказался именно Руди, тогда она не станет беспокоиться по поводу места в раю. Ловкий агент добудет ей самое лучшее…

Вот и сейчас Донна наблюдала за его перемещением от одного собеседника к другому, нисколько не сомневаясь в том, что, когда он вернется к ней, она не будет разочарована.

И точно. Сделав круг, Руди подошел к ней, протягивая бокал с шампанским, и без лишних предисловий сообщил:

— Твоя затея с фотосессией для «Стар» почти не реальна. Заметь, я говорю «почти», потому что есть одна лазейка…

Он сделал паузу, пригубив шампанское, и Донна не выдержала:

— Не тяни! Если есть хоть самый мизерный шанс, я должна им воспользоваться!

Руди тяжело вздохнул, посмотрел на нее так, будто она была ребенком, желающим выяснить накануне Рождества, что же скрывается в подарочной коробке, и принялся объяснять:

— По сложившейся традиции подбором моделей для каждого выпуска календаря занимается целая группа фотографов. Они проводят фотосессии для всех, кого считают достойными появиться на страницах «Стар». Однако окончательное решение принадлежит лишь одному из них.

— И кто же он? — нетерпеливо спросила Донна.

— Или она, — поправил ее Руди и продолжил: — До самого последнего момента имя отвечающего за выпуск календаря фотографа держится в строжайшем секрете. Пресса узнает о нем лишь тогда, когда подбор двенадцати моделей окончен, а это состоится через два дня.

— Хочешь сказать, что у меня нет никакой возможности… — начала Донна, но собеседник не дал ей договорить.

Он демонстративно опустил два пальца в карман пиджака и выудил оттуда маленький, сложенный вдвое листок бумаги со словами:

— Мне неизвестно, кто из фотографов отвечает за выпуск календаря в этом году, но у меня есть адрес студии, где запланированы итоговые съемки. Думаю, ее хозяин или хозяйка и есть та неизвестная личность, о которой идет речь.

— Руди, я тебя обожаю!

Донна порывисто обняла его в благодарность за оказанную услугу, и их тотчас запечатлела фотокамера одного из приглашенных на вечеринку журналистов.

— Ну вот, — рассмеялся Руди, поспешно отстраняясь от актрисы, — завтра весь Лос-Анджелес будет в курсе твоей тайной страсти к своему агенту, а мне предстоит объясняться с тещей по поводу того, что ты делала в моих объятиях.

— Хочешь, я сама ей позвоню? — предложила Донна.

Ей, как и большинству голливудских обитателей, было прекрасно известно, что ангельский характер миссис Хоффман целиком компенсировался тяжелым нравом ее матери, наводящей на своего зятя просто панический ужас.

— Как говорится: услуга за услугу.

— Упаси тебя бог! — Руди протестующе замахал руками. — Это лишь усилит ее подозрения. Лучше постарайся остаток вечера держаться от меня подальше.

Проговорив это, он растворился среди гостей Бетти Бах, а Донна, решив, что больше ей здесь делать нечего, отправилась домой.

Уже в машине она развернула полученный от Руди листок и, пробежав взглядом содержание, довольно улыбнулась.

Кажется, жизнь понемногу налаживается…

 

2

Еще раз сверившись с адресом, Донна осмотрелась по сторонам и вышла из машины. Исполненная решимости добиться своего, она не желала иметь случайных свидетелей. Хотя принятые ею меры предосторожности исключали для нее любую возможность быть узнанной кем-либо.

Тонкий зеленый шарф, подобранный в тон брючному костюму и завязанный наподобие тюрбана, скрывал золотистые волосы Донны. Огромные темные очки, неотъемлемый атрибут каждой более или менее известной личности, — половину лица.

Идея о подобной маскировке пришла ей на ум прошедшей ночью, когда она ломала голову над тем, под каким предлогом свести знакомство с фотографом из «Стар».

Несколько проведенных без сна часов — и Донна выработала версию, согласно которой ей было необходимо обновить портфолио, чтобы получить роль в очередном фильме. Отчасти это являлось правдой, так как от этой встречи действительно зависела ее будущая карьера.

Здание, где располагалась фотостудия, было высотным, и Донне требовалось подняться почти на самый верх. По мере того как кабина лифта возносила ее к цели, первоначальная уверенность в успехе задуманного предприятия куда-то улетучивалась.

К тому времени, когда двери лифта распахнулись перед ней на нужном этаже, она уже готова была пожалеть о своем решении. Однако вовремя воскрешенные в памяти события недавней церемонии вручения «Оскара» заставили ее отбросить все сомнения…

Без труда отыскав нужную дверь, Донна несколько секунд прислушивалась к доносящимся из студии звукам, а затем, сделав глубокий вдох, собралась позвонить. Но, опережая ее действия, с обратной стороны двери раздались торопливые шаги, щелкнул замок, и на пороге возникла длинноволосая брюнетка в ярком топе и плотно обтягивающих бедра джинсах.

Донна внутренне напряглась. Если эта красотка и есть пресловутый фотограф, то можно с уверенностью поворачивать назад.

Обыкновенно такие цыпочки имеют весьма стервозный характер, особенно по отношению к представительницам своего пола.

Однако девушка, окинув ее беглым взглядом, вполне дружелюбно произнесла:

— Если вы на фотосессии, то вам придется немного подождать. Они скоро закончат.

Брюнетка кивнула в глубь помещения, откуда доносились приглушенные голоса на фоне ритмичной музыки, позволила Донне войти. Сама же, приветливо улыбнувшись, поспешила к лифту, пока тот еще не ушел вниз.

Значит, это просто одна из моделей, с облегчением подумала Донна, затворяя за собой дверь и осматриваясь.

Место, где она оказалась, представляло собой небольшую приемную, видимо специально предназначенную для того, чтобы здесь можно было дождаться своей очереди, не мешая творческому процессу в студии. Этот факт свидетельствовал в пользу фотографа, говоря о его профессиональной востребованности.

Кроме того, развешанные по стенам снимки давали представление о стиле и уровне его работ. Донне они понравились. В них не было нарочитой манерности, которая обычно чувствуется в фотографиях, сделанных на заказ. Каждая заставляла взгляд задерживаться для более внимательного изучения, приглашая проникнуть внутрь художественного замысла…

Покончив с разглядыванием фотографий, Донна вспомнила о цели своего визита сюда и осторожно приоткрыла дверь в студию.

Первое, что она увидела в узкую щелку, это рыжеволосую модель в ярко-зеленом бикини. Девушка стояла на небольшом подиуме, окруженном множеством осветительных и прочих приборов, о назначении которых Донна могла лишь догадываться.

А где же сам фотограф? Чтобы обнаружить его, ей пришлось открыть дверь чуть шире, увеличивая объем обозреваемого пространства и рискуя быть застигнутой за столь неожиданным для кинозвезды занятием, как подсматривание.

В данный момент молодой мужчина, повернувшись спиной к Донне, направлял объектив фотокамеры на модель, поэтому она не могла видеть его лица, зато все остальное предстало ее взору в лучшем виде. Светлые, выгоревшие на калифорнийском солнце волосы, привычный для побережья загар, покрывающий спортивную фигуру всюду, куда мог проникнуть взгляд. Благо сложностей для этого не возникало.

На фотографе была белая редкого плетения майка, имеющая весьма символическое отношение к одежде, и такого же цвета джинсы, художественно изорванные в ряде мест весьма смело, что, впрочем, никого не могло удивить в нынешнем сезоне. Такова была модная тенденция.

Когда он приседал или наклонялся вперед, выбирая необходимый для снимка ракурс, сквозь эти прорехи проглядывали шоколадного, как и все тело, оттенка, упругие ягодицы, что свидетельствовало: ему явно нравится загорать голышом. В общем, зрелище не для слабонервных.

Даже Донна, вечно окруженная самыми отборными представителями мужского пола, не смогла не ощутить того напора эротических флюидов, что исходили от стоящего к ней спиной незнакомца.

Словно ощутив ее взгляд, он неожиданно напрягся и обернулся. Донна тут же закрыла дверь, сожалея, что не успела разглядеть его лица, поспешно отошла к дальней стене и принялась сосредоточенно рассматривать какой-то снимок.

Спустя несколько минут боковым зрением она заметила, как из студии появилась недавняя рыжеволосая модель.

Крикнув фотографу: «До скорого!», — девушка торопливо прошла к выходу и скрылась за дверью. Следом за ней в приемную вышел сам хозяин.

Некоторое время он молча созерцал «погруженную» в изучение фотографии гостью, затем тихо сказал:

— Привет, Донна. Чем обязан такому вниманию с твоей стороны?

Услышав свое имя из уст незнакомца, она на миг потеряла самообладание, растерянно обратив к нему удивленное лицо, и поинтересовалась:

— Мы знакомы? Я не называла себя.

— Трудно не узнать мисс Донну Диксон, когда все журналы буквально пестрят ее фото, — сообщил мужчина, подходя ближе.

— Но я думала…

— Что благодаря этой нехитрой маскировке останешься незаметной? — продолжил за нее собеседник. — Возможно, других удалось бы провести, но не меня. Ведь никто не знает о тебе больше, чем я…

Он выжидательно замолчал. И Донна, заинтригованная такими словами, изучающе посмотрела на него. Какие знакомые черты!

Четко прорисованные природой скулы, мужественная ямочка на подбородке, чуть полноватые губы, отчего-то навевающие мысли о поцелуях… и глаза. Серые, подернутые голубоватой дымкой, они напоминали фьорды, которые Донна однажды видела во время съемок в Норвегии. Только у одного человека в своей жизни она встречала такие глаза…

— Сэм? — осторожно спросила Донна, снимая очки и еще не веря, что этот молодой мужчина и есть тот робкий юноша, который целую вечность назад подарил ей любовь на песчаном берегу океана.

Он ничего не ответил, лишь его губы сложились в печальную усмешку.

Да, вне всякого сомнения, это был он, единственный, кому она отдалась без остатка, а затем разбила сердце. Господи, ее долгое время мучила совесть от содеянного, поэтому она и предпочла забыть о нем. И вот теперь эта негаданная встреча…

— Сэм, — произнесла Донна, на этот раз утвердительно, и протянула руку, чтобы коснуться его щеки. — Хороший мой. Невероятно!

Он дернулся в сторону, словно от удара током, и сдержанно произнес:

— Не стоит ворошить прошлое. Мне слишком тяжело далось забвение, после того как ты исчезла, не утруждая себя объяснениями. Только спустя годы я осознал, что ты играла моим сердцем, развлекалась…

— Все совсем не так, Сэм, — запротестовала Донна, пытаясь оправдать старый проступок. — Я искренне любила тебя, просто была слишком молода и не понимала, что делаю.

— После той ночи, когда мы впервые стали близки, я проснулся счастливейшим человеком на свете, но моей возлюбленной уже не было рядом. Я ждал…

Голос Сэма внезапно приобрел взволнованные нотки, лицо исказила мучительная гримаса, взгляд устремился в пространство. Он вновь переживал все, что с ним тогда произошло. Боль прошлого вернулась.

— Ждал несколько часов твоего возвращения, а потом… Словно одержимый, бегал повсюду, в надежде отыскать хоть какой-то след, пока кто-то не сказал, что видел, как ты садилась в экспресс на Лос-Анджелес.

— Пойми, мне хотелось чего-то достичь в этой жизни, — прошептала Донна, ошеломленная его исповедью. На ее глазах показались слезы раскаяния. — Если бы я тогда не уехала из нашего городка, то навсегда осталась бы никем. Мне так жаль…

Однако Сэма, похоже, мало тронули ее слезы. Он тряхнул головой, будто сбрасывая с себя наваждение прошлого, и деланно спокойным тоном заметил:

— Что ж, я рад, тебе удалось достичь того, о чем ты мечтала. Теперь ты знаменитость и наверняка счастлива сделанным когда-то выбором.

— Ты не прав, Сэм.

Донна печально вздохнула и заговорила о том, что уже давно угнетало ее:

— Я никогда не думала, что известность — синоним одиночества. Смешно. У меня миллионы поклонников по всему миру, но когда я возвращаюсь со съемок домой, там меня ждет лишь престарелая служанка. Я ужинаю, поднимаюсь в спальню и ложусь в свою огромную холодную постель с одной мыслью: быстрее бы наступило утро, новый день. Работа заставляет меня чувствовать себя необходимой до того момента, как наступит очередной вечер.

Донна сделала паузу и попыталась определить, какое впечатление произвели ее слова на Сэма, но его взгляд был непроницаем.

Тогда она задала вопрос, который интересовал ее с той самой минуты, когда она узнала в фотографе своего давнего возлюбленного:

— А как ты жил все это время, Сэм? Вижу, тебя успех тоже не обошел: своя студия и, судя по тому, что мне довелось увидеть, клиентура весьма солидная. Модели и все такое…

— Как ни странно, за это мне надо благодарить тебя, — ответил Сэм, и на его губах возникла слабая улыбка, некое подобие той, что, как драгоценную реликвию, бережно хранила память Донны. — Я ведь тогда отправился за тобой следом, но Лос-Анджелес большой город, и, пока в журналах не стали появляться твои снимки, понятия не имел, где тебя искать. Надо было на что-то жить, и я устроился помощником к одному старому фотографу. Он-то и научил меня всему.

— Но после, когда ты все узнал, почему не пришел ко мне?

Сэм пожал плечами, и это движение также напомнило в нем юношу, которого Донна когда-то знала и любила.

— Как я мог прийти? Ты была знаменита, к тому же замужем. Затем второй раз, третий, а потом я смирился…

Он замолчал. Наступила длительная пауза, во время которой Донна подумала о том, что все, произошедшее с ней за последнее время, не иначе как хитроумный план судьбы, имевшей цель вновь соединить их с Сэмом.

Не потерпи она неудачу на «Оскаре» и не подкинь Бетти Бах ей мысль об участии в съемках для календаря, Сэм так и остался бы лишь дорогим воспоминанием юности.

Кстати, о «Стар». Донна решила не открывать Сэму всей правды о том, что привело ее к нему в студию. Это могло вызвать непонимание с его стороны, а ведь она так хотела вернуть ту любовь, которую он ей однажды уже подарил. Господи, какой глупой она была, когда искала среди множества окружавших ее мужчин того, единственного, даже не подозревая, что он находится так близко!

Внезапное прозрение открыло ей правду, твердя на все лады: «Вот твой любимый, Донна. Скажи ему об этом и будь счастлива».

Импульсивность в чувствах являлась неотъемлемой частью ее натуры, поэтому она не успела даже толком обдумать слова, что, повинуясь душевному порыву, слетели с губ:

— Давай начнем все сначала, Сэм. Так, будто не было между нами расставания на долгие годы. Я наделала много ошибок… возможно, и у тебя их было немало. Но вот сейчас мы здесь, стоим друг против друга. Что толку вспоминать об ушедшем, если жива любовь.

Сэм некоторое время смотрел на нее ошеломленным взглядом, а затем рассмеялся, точно услышал глупую шутку.

— А кто сказал, что это так, Донна? Жизнь — это не кинопленка, ее нельзя перемотать назад. Нельзя, повинуясь сиюминутной прихоти, заново переснять выбранные сцены точно так же, как нельзя заставить сердце забыть о нанесенных ему ранах. Пойми, все в прошлом. И я не собираюсь извлекать из сундука памяти давно сложенные туда воспоминания, как бы милы они ни были. У меня уже давно все в полном порядке, и мне нет нужды что-либо менять. Ты одинока? Но это твоя судьба, и моей вины здесь нет.

— Ты говоришь страшные вещи, Сэм. Безжалостные и жестокие, — прошептала Донна, потрясенная его речью. Вместо ожидаемых объятий она столкнулась с равнодушием. — Неужели в твоей душе больше нет места для любви?

— Почему нет? Она есть, просто принадлежит другой женщине. Пусть моя подруга не так великолепна, как ты, зато я точно знаю, что, проснувшись поутру, всегда найду ее рядом. Каждому свое…

— Замолчи! — перебила его Донна.

Охваченная отчаянной надеждой, она подскочила к нему и принялась барабанить кулаками по его груди, яростно выкрикивая:

— Ты лжешь! Я ведь знаю, что ты любишь меня!.. Меня!

По ее щекам протянулись дорожки слез, но Донна словно не замечала их, а они все текли и текли…

Закрыв глаза, Сэм не сопротивлялся, стоически принимая удары от нее. Так длилось несколько минут. Потом он резким движением перехватил ее руки и задержал в воздухе. Его взгляд, устремленный к ней, наполнился жалостью.

— Пусть так. Пусть ты права. И в моем сердце по-прежнему жива любовь к тебе, но я никогда, слышишь, никогда не смогу причинить боль той, кто помог мне восстать из мертвых после того, как ты меня бросила. Я знаю, каково это: быть покинутым и страдать, поэтому единственное, что я могу предложить тебе, — это дружба.

— Дру-у-ужба-а-а?! — Донна произнесла это слово так, точно оно заключало в себе нечто противоестественное для всего человеческого рода.

Ее глаза моментально высохли. Она вырвала руки из тисков Сэма и, шумно всхлипнув, пошла к выходу. Уже в дверях Донна обернулась и отчетливо произнесла:

— Никогда не говори мне о дружбе, Сэм. Теперь, когда я нашла тебя, ты должен знать: для меня отныне нет другой цели, как вернуть твою любовь. Для этого я сделаю все возможное… и невозможное тоже…

Открыв глаза, Донна некоторое время неподвижно лежала в рассветной тишине, наблюдая, как первые лучи утреннего солнца скользят по потолку, стене, красным простыням…

Красным?! Марию хватил бы удар, вздумай хозяйка застелить постель бельем такого вызывающего цвета, вместо привычных букетиков фиалок на невинном белом фоне. Значит, она не у себя дома. Тогда где?

Легкое движение сбоку заставило Донну повернуть голову… и замереть от внезапно охватившего ее счастья.

Сэм! В одних светлых плавках, отбросив одеяло в сторону, рядом спал Сэм. Она три раза моргнула. Роскошное видение не исчезло, а, наоборот, очень даже реально продолжило посапывать, обняв клубнично-красную подушку руками. Господи, что же это происходит?!

После нескольких неудачных попыток вспомнить все, что предшествовало настоящему событию, Донна поняла: последнее, что осталось в памяти, это ее уход из студии, а далее полнейшая темнота. Ни единого светлого пятна или намека на то, каким образом она оказалась в постели Сэма. Что ж, возможно, он знает больше и сможет просветить ее, когда проснется.

Пока же Донна осторожно, чтобы не разбудить его, выбралась из-под одеяла. И тут ей предстояло пережить новое потрясение. Она не обнаружила на себе одежды, исключение составило кружевное бикини, которое практически ничего и не скрывало.

Неужели это Сэм раздел ее?

Значит, его руки прикасались к ней, быть может, даже ласкали… Воображение тут же нарисовало весьма откровенные сцены, от которых Донну бросило в жар. Для нее стоило больших усилий успокоиться и взять свои чувства под контроль. Все скоро выяснится.

Спустив ноги с кровати, она осмотрелась в поисках своей одежды, но безрезультатно. Тогда Донна подошла к огромному встроенному шкафу с раздвижными зеркальными дверцами, занимающему всю стену рядом с входом. Открыв его с левой стороны, она удовлетворенно хмыкнула, обнаружив, что интуиция не подвела ее. Два ряда мужских рубашек самых разнообразных расцветок и фасонов, расположенные друг над другом, радовали глаз.

Донна и не подозревала, что Сэм так следует моде. Хотя, что в этом странного, его работа напрямую связана с рекламой в модной индустрии.

Выбрав творение Тома Форда из шелка кремового оттенка, она с легким мурлыканьем, радуясь прикосновению к коже прохладной ткани, облачилась в него, а затем вернулась в постель.

Сэм сменил позу и теперь лежал, подложив ладонь под щеку. Его рот слегка приоткрылся, будто в ожидании поцелуя, и Донна еле сдерживалась от соблазна почувствовать на своих губах желанную ласку…

Воспоминания суетливым роем окружили ее, возвращая в тот день, когда она впервые испытала радость близости с мужчиной.

Именно Сэм стал тем первым, кому Донна дала сорвать цветок своей девственности. Никогда и ни с кем больше ей не довелось испытывать восторга, равному тому, что наполнял ее душу в ту ночь.

Звезды тогда казались особенно крупными. Точно огни праздничной гирлянды, они протянулись по черному бархату неба, заставляя песок отливать серебром. Океанские волны с монотонным шумом накатывали на берег и, оставляя после себя влажный след, отползали назад, унося в таинственные глубины все, что могли захватить с собой.

Ветер, разносивший по всей округе запах высушенных дневным солнцем водорослей, ласково перебирал золотистые волосы Донны, лежащей в объятиях Сэма.

Сбросив одежду, нагие, как прародители человечества до изгнания из Эдема, они, ничуть не смущаясь, ласкали друг друга, медленно перекатываясь из стороны в сторону. Их страстный шепот, перемежаясь счастливым смехом, наполнял ночь мелодией влюбленных сердец.

— Посмотри, Донна, — тихо произнес Сэм, указывая ей на одну из самых ярких звезд, — я дарю ее тебе. Отныне, глядя на небо, ты всегда будешь думать обо мне.

— Это слишком ценный подарок, Сэм. Я не стою такой щедрости, — с легкой улыбкой заметила Донна, касаясь губами его щеки.

— Ты заслуживаешь гораздо большего, любимая. Ради одного твоего взгляда я готов покорить весь мир! — пылко воскликнул юноша, прижимая ее к себе еще ближе.

— Ты говоришь, словно какой-нибудь завоеватель, одержимый манией власти, — сказала Донна, делая слабую попытку вырваться из его рук и одновременно мечтая, чтобы этот плен никогда не кончался.

— Нет, я просто влюбленный, который счастлив, когда ты рядом.

Сэм посмотрел в ее глаза, наполненные трепетным ожиданием… и Донна очнулась. Видение прошлого растаяло, оставляя по себе легкую тоску и сожаление.

Она давно приучила себя никогда не оглядываться назад, жить лишь настоящим, но в данном случае все было иначе.

О, если бы ей только представился шанс вернуться в прошлое, Донна не раздумывая воспользовалась бы им, чтобы многое изменить!..

«Зачем тебе это, когда все в твоих руках прямо сейчас?» — неожиданно прозвучал внутренний голос, и она внимательно прислушалась к нему.

Будто змей искуситель, обрадовавшись тому, что его слова падают на благодатную почву, он продолжал: «Мужчина всей твоей жизни здесь, с тобой, ты должна лишь убедить его в искренности своих чувств. Ну, давай же, Донна. Вспомни о тех миллионах поклонников, что готовы умереть по одному твоему слову. Неужели этот так отличается от них?»

«Сэм — особенный», — попыталась мысленно возразить она, но ее довод прозвучал жалко и неуверенно.

«Эй, открой глаза шире, — не унимался невидимый собеседник. — У этого парня две ноги, две руки и все остальное такое же, как у прочих. Один твой поцелуй, и старые чувства вернутся с новой силой. Кроме того, ты проснулась в его постели, а это говорит о многом».

«Но я не помню ничего из того, что происходило ночью, — продолжала сопротивляться Донна. — А вдруг это случайность? Мне страшно…»

«С каких пор ты стала такой робкой? Ну же, неужели тебе не хочется почувствовать вкус его губ? Уверяю, он будет просто счастлив…»

Сдавшись под таким натиском, Донна, еще мгновение помедлив, переборола нерешительность и, с гулко бьющимся от волнения сердцем, склонилась над Сэмом.

Но лишь только ее дыхание коснулось лица спящего, он пробудился и, резко отодвинувшись на край кровати, удивленно воскликнул:

— Что ты делаешь, Донна?

— Как «что»? Продолжаю наше ночное приключение, — с лукавой улыбкой сообщила она, медленно подбираясь к нему все ближе и ближе.

— Ну и ну! — проворчал Сэм, заворачиваясь в одеяло с видом весталки, внезапно оказавшейся в кругу распаленных страстью мужчин. — Сначала ты возникаешь из ниоткуда и признаешься мне в любви, затем уходишь, а через несколько часов раздается звонок из бара, управляющий которого умоляет забрать тебя во избежание скандала с полицией. Не знаю, откуда ему стало известно о том, что мы как-то связаны, но, когда я выносил тебя на плече, он готов был прослезиться от благодарности. Но тебе этого мало. Сейчас ты решила обвинить меня в том, чего просто-напросто не могло быть.

— То есть ты хочешь сказать, что я напилась в каком-то баре, а затем ты принес меня сюда, уложил в постель и… и ничего больше?

Донна казалась сбитой с толку. Подобного объяснения своего утреннего присутствия в спальне Сэма она не предполагала.

— Именно это я и пытаюсь втолковать тебе уже несколько минут, — с видимым облегчением произнес он.

— А зачем ты раздел меня? — спросила Донна и неожиданно побледнела. — Только не говори, что это сделала я сама, когда танцевала в баре стриптиз.

— Нет, настолько далеко твое буйство не зашло. Просто одежду я отдал в чистку.

Сэм бросил взгляд на часы и сообщил:

— Кстати, ее вот-вот должны вернуть, но, я вижу, ты уже совершила налет на мой гардероб.

— Прости, — извинилась Донна, и без того смущенная услышанным.

— Пустяки, — отмахнулся Сэм. — Большинство домов мод, с которыми я сотрудничаю, присылают мне вещи из своих коллекций, а я даже не успеваю их носить. Раз в месяц Бренда упаковывает часть и отправляет Армии спасения.

— Бренда — это твоя подруга? — осторожно поинтересовалась Донна. Теперь ей стало понятно, почему в шкафу Сэма, как и во всей квартире, такой безукоризненный порядок.

— Да. Она моя ассистентка, мы живем и работаем вместе. Вчера, незадолго до твоего прихода, ей пришлось отправиться в пригород, чтобы навестить заболевшую сестру, поэтому я здесь один.

Снизу, из студии, раздался звонок. Сэм, как был в одеяле, спустился, чтобы открыть дверь, и вскоре вернулся с вещами Донны, доставленными из чистки.

Пока он отсутствовал, она надеялась на внезапное возвращение Бренды, чтобы предстать перед ней в образе застигнутой на месте любовницы и тем самым устранить ее со своей дороги.

Однако не судьба…

Забрав костюм из рук Сэма, Донна укрылась в ванной и принялась одеваться, одновременно размышляя над тем, что делать дальше. В голове все смешалось, перепуталось, и ясно было одно: она во что бы то ни стало хочет вернуть любовь Сэма. Но вот как этого добиться?

Донна уже застегнула последнюю пуговицу жакета, но так и не пришла к какому-либо определенному решению.

Поймав в зеркале свой озабоченный взгляд, она подмигнула отражению и произнесла:

— Ничего, я, как всегда, что-нибудь обязательно придумаю.

Когда Донна вернулась в спальню, Сэм, также успевший одеться, сидел на кровати в задумчивой позе. Увидев ее, он поднялся и протянул ей небольшой листок бумаги.

Одного взгляда Донны хватило, чтобы опознать записку с адресом студии и пометкой «Стар», которую Руди написал для нее на вечеринке у Бетти Бах. То, чего она так опасалась, свершилось, и она не знала, что сказать.

Между тем Сэм, внимательно наблюдая за выражением ее лица, заговорил:

— Это вернули вместе с вещами из чистки. Листок нашли в одном из карманов. Теперь мне понятно твое «внезапное» появление в моей студии вчера. Так, значит, ты одна из тех, кто мечтает стать моделью «Стар»? Неужели вчерашняя слезная сцена была всего лишь искусной игрой? Если так, то браво!

Он картинно захлопал в ладоши.

— Ты действительно талантливая актриса.

— Все совсем не так, Сэм, — слегка охрипшим от волнения голосом сказала Донна, умоляюще протянув к нему руки. — Я не знала, что это именно твоя студия.

— В этом году тебе, кажется, достался еще один «Оскар», — заметил Сэм, будто не слыша ее оправданий. — Вижу, что вполне заслуженно.

Донна с надеждой заглянула в его глаза, но увидела в них лишь холодную отстраненность и поняла: он не верит ни одному ее слову.

Она обессиленно опустилась на кровать и устало произнесла:

— Ты ничего… ровным счетом ничего не понимаешь. Моя награда на самом деле означает провал. Я надеялась получить «Оскара» за главную роль, но мне вручили «Второй план».

— Какой удар! — с горьким сарказмом воскликнул Сэм. — Как же я забыл, ты во всем привыкла быть первой. Донна Диксон никогда не бывает на вторых ролях!

— После того как удается достигнуть самой вершины, очень больно падать вниз, Сэм. В Голливуде это пострашнее инквизиции. Превращаешься в парию.

Донна глубоко вздохнула и продолжила:

— Сначала повсюду, где бы ты ни появилась, за тобой следует зловещий шепот, а потом… Потом затихает и он, и вот уже тебя никто не замечает, хотя ты вот она, рядом…

Она подняла залитое слезами лицо и посмотрела на Сэма.

— Я не хочу, чтобы это произошло со мной. Именно поэтому мне так необходимо попасть в «Стар».

Сэм задумчиво молчал, а затем подошел и сел рядом с ней, сжав ее руку в своей ладони. Теперь многое стало понятно, и он больше не мог злиться на Донну.

Откровенно говоря, даже те гневные фразы, что сорвались с его языка, дались ему с великим трудом. Как бы ни пытался Сэм убедить себя в обратном, чувство, которое он испытывал к ней когда-то, все еще жило в самых отдаленных тайниках его сердца.

— Но почему тебе было просто не рассказать мне всю правду? — наконец спросил он, нарушая повисшую в воздухе тишину.

— Я боялась, что ты начнешь презирать меня и заподозришь в корысти.

Донна смахнула с ресниц слезы и грустно заметила:

— Впрочем, все так и случилось.

Она медленно встала и направилась к выходу, подавленная и безучастная ко всему происходящему вокруг…

Двери лифта сомкнулись за ее спиной, и он помчался вниз. Потом — просторный холл, и вот Донна уже на улице растерянно озирается по сторонам, пытаясь сообразить, что делать дальше.

— Постой, Донна! — позвал Сэм, выбегая вслед за ней. Он стремительно нагнал ее и, взяв за руку, развернул к себе лицом. — Я помогу тебе.

— Ради чего? — Она непонимающе взглянула на него.

— Ради той девушки, которую я когда-то любил, — просто ответил Сэм, и Донна склонила голову на его плечо, вдруг ощутив, как невероятное облегчение наполняет ее душу…

 

3

— Мне совершенно нечего надеть, — сокрушалась она, расстроенно окидывая взглядом свою гардеробную утром следующего дня.

Верная Мария удивленно наблюдала, как хозяйка вот уже два часа перебирает изысканные вещи, прикладывая их к себе перед зеркалом, а затем отбрасывает прочь.

Постепенно на полу образовалась приличная куча одежды, которая могла бы сделать честь любому модному магазину, но лицо Донны продолжало сохранять недовольство.

Согласно договоренности, ей надлежало прибыть в студию Сэма к полудню, чтобы сделать серию пробных снимков, а заодно и познакомиться с его подружкой, которая должна уже будет вернуться от сестры. Именно последним и объяснялось желание Донны выглядеть соответствующим статусу кинозвезды образом. Если она решилась вернуть себе Сэма, то ей следовало быть во всеоружии.

Швырнув в общую кучу очередной костюм, до этого числившийся в списке любимых, Донна обратила полный отчаяния и мольбы о помощи взгляд на Марию.

Старая мексиканка, до этого сохранявшая молчание, хмыкнула и спросила:

— Что же это за фотограф такой, если вы собираетесь к нему словно на свидание? Неужели он того стоит?

— Не говори глупости, Мария. Просто мне предстоит обычная фотосессия, — ответила Донна, понимая, что скрыть свои чувства от проницательной женщины все равно не удастся.

— И ради этого вы перевернули все вверх дном?

Служанка сокрушенно вздохнула и заметила:

— Я работаю на вас не первый год, но еще ни разу не видела, чтобы вы потеряли голову из-за мужчины так, как сейчас.

Донна бросила испуганный взгляд на свое отражение в зеркале и спросила:

— Неужели это заметно?

— Конечно! Любой, кто вас увидит, сразу же поймет, в чем дело, — заверила ее Мария, принимаясь вешать отвергнутые хозяйкой наряды обратно на место.

— Но я стараюсь скрывать… — начала Донна, но служанка ее прервала:

— Скрываете? Да с таким же успехом вы могли бы пройтись по улице, неся плакат на груди и одновременно, оповещая всех об этом по мегафону. Вы, мисс, сами не своя.

— Что же мне делать, Мария? — попросила у нее совета Донна, вновь обращая взгляд к зеркалу.

Сказать, что ее охватило смятение, было мало. Она с ужасом думала о предстоящей встрече с пассией Сэма, которая наверняка догадается о чувствах, которые она испытывает по отношению к нему. Однако и отказаться от своей затеи у Донны не хватало сил.

— Просто будьте собой, мисс. Такой, какая вы есть внутри: не слишком уверенной, не слишком сильной… Волевые женщины отпугивают мужчин, ведь им надо постоянно кого-то оберегать, чтобы ощущать собственное превосходство. Моя мать говорила, что «женщина не должна быть сильной, она должна быть мудрой». Следуйте этому совету, мисс, и все образуется. От рассудительного тона Марии веяло спокойствием, и Донна понемногу пришла в норму. Мысли в ее голове перестали хаотично метаться и упорядоченно заняли свои места.

— Пожалуй, ты права, — произнесла она, решительно доставая с полки светло-синие джинсы и подбирая к ним весьма скромную кофточку. — Я — звезда и не нуждаюсь в каких бы то ни было дополнительных ухищрениях…

К тому времени, когда Донна вывела свою машину из гаража, спокойствие и уверенность вернулись к ней в полной мере. Всю дорогу до студии Сэма она распевала песни вместе с радиоисполнителями и к прибытию на место окончательно пришла в норму.

Как и в прошлый раз, дверь ей открыла стройная брюнетка. Донна, мило улыбнувшись ей, собралась уже представиться, когда глаза девушки внезапно расширились от удивления и она восторженно заговорила:

— Ой, а я вас знаю. Вы — Донна Диксон! Сэм предупреждал меня, что назначил вам съемку, но я ему не верила.

Так, значит, это и есть Бренда, подумала Донна, попутно отмечая для себя некоторые детали характеристики соперницы.

Молода, симпатична, если не сказать красива, легка в общении и непосредственна, словно дитя. Более тяжелый случай трудно было представить.

Именно с такими милашками и могут возникнуть проблемы. С первой же минуты знакомства они стремятся стать твоими подругами, прямо-таки источая искреннее дружелюбие, и ты начинаешь чувствовать себя полной дрянью.

Решиться на то, чтобы причинить обиду подобному существу, весьма не просто.

Донна пожала протянутую ей Брендой руку и сообщила:

— Мы с Сэмом старые друзья. Неужели он никогда не рассказывал об этом?

На слове «друзья» она сделала особый акцент, надеясь, что Бренда обратит на это внимание и станет вести себя с ней более сдержанно, но ее намек остался незамеченным. Новая знакомая все так же излучала благодушие и вселенскую любовь.

— Что вы! Все, имеющее отношение к его прошлому, для меня покрыто завесой тайны. Возможно, вам удастся немного приподнять ее для меня.

— С большим удовольствием, — произнесла Донна, с досадой понимая, что проникнуться ненавистью к Бренде у нее никак не получается.

Она проследовала за молодой женщиной в студию, где Сэм готовил аппаратуру к съемке. Завидев их, он улыбнулся и, прервав свое занятие, подошел к ним.

— Привет, Донна. Вижу, ты уже успела познакомиться с моей Брендой?

При этих словах рука Сэма легла на талию брюнетки, привлекая ее в легком объятии. Донне был прекрасно знаком этот жест.

Сколько раз в прошлом Сэм так же обнимал ее саму. От того, что ласка предназначалась другой женщине, она несколько смутилась, но нашла в себе силы скрыть это.

— Да, мы поговорили о твоем тайном прошлом, — с улыбкой произнесла Донна, отводя взгляд в сторону.

— Что такое? — с шутливым испугом обратился Сэм к Бренде. — Ты используешь моих друзей для получения информации?

— О, Сэм, мисс Диксон единственная, от кого я могу хоть что-то узнать о тебе. И я не собираюсь упускать подобной возможности, — рассмеявшись, проговорила Бренда.

— Называйте меня просто по имени, и никаких больше «мисс», — обращаясь к ней, произнесла Донна и добавила: — Думаю, между близкими подругами, какими мы, надеюсь, вскоре станем, подобные церемонии излишни.

— Я только буду рада! — воскликнула Бренда, неожиданно заключая ее в объятия.

Донна сделала вид, что не замечает внимательного, изучающего взгляда Сэма, обращенного на нее. Похоже, он не спешил поверить в искренность ее побуждений.

Чуть позже, когда Бренда отправилась в кухню, чтобы приготовить коктейли, Сэм тихо поинтересовался:

— Ответь, Донна, что за план родился в твоей очаровательной головке. Еще накануне ты грозилась вернуть меня любыми средствами, а сегодня любезничаешь с Брендой, точно любящая сестра?

— Никакого плана нет. — Донна невозмутимо посмотрела ему в глаза. — Просто я много думала и пришла к выводу: ты прав, и нам действительно лучше остаться хорошими друзьями, и не более того. Прошлое не вернешь, и ворошить его — неблагодарное занятие.

— Если все, сказанное тобой, правда, то я рад, — по-прежнему сохраняя в лице настороженность, промолвил Сэм. — Бренда — хорошая женщина, и мне не хотелось бы, чтобы ты воспользовалась ее доверчивостью.

— За кого ты меня принимаешь? — с напускной обидой заявила Донна. — Я вовсе не такое уж кровожадное чудовище, каким меня рисуют журналисты в своих мерзких газетенках.

— Ты забыла об одном: мне нет нужды читать их статьи, я и так слишком хорошо знаю тебя, Донна, — проговорил Сэм, и его голос потеплел, заставляя ее испытывать стыд от того, что она обманывает его.

— За те годы, что мы не виделись, я сильно изменилась. Единственное, что мне надо, так это вновь занять в твоей жизни хоть какое-то место, пусть маленькое, но постоянное.

Последнюю фразу Донна произнесла совсем тихо, почти неслышно, но так, чтобы она проникла в самое сердце Сэма. Именно эта интонация была найдена ею для исполнения роли Эвы, за которую ей и вручили «Оскар».

— Ты никогда и не исчезала из нее, — с легким вздохом произнес Сэм.

Он собирался сказать ей еще что-то, но в это время в студию вошла Бренда, толкая перед собой маленькую тележку с напитками.

— А вот и я! — сообщила она радостным голосом, протягивая Донне стакан охлажденного сока. — Надеюсь, вы не особо скучали в мое отсутствие?

Как же! Только и делали, что мечтали о твоем возвращении, с легким раздражением подумала Донна, принимая у нее напиток и вслух выражая благодарность за проявленную заботу.

Они еще некоторое время поболтали ни о чем, прежде чем Сэм поинтересовался у Донны:

— Хочется верить: ты отдаешь себе отчет в том, на что идешь, соглашаясь на фотосессию для «Стар». Ты хоть раз видела этот календарь?

— Нет, — честно призналась она, — но я знаю, что должна сниматься обнаженной. Если ты об этом…

— Тогда все в полном порядке и мы можем приступить к работе. Пока я выставлю свет, Бренда поможет тебе подготовиться к съемке: затонирует кожу, чтобы она не слишком блестела, и наложит необходимый грим.

Следуя указаниям молодой женщины, Донна направилась к ширме, за которой ей предстояло раздеться, попутно оглянувшись на Сэма.

— Не стоит смущаться, — поспешила ободрить ее Бренда, неверно истолковав ее поведение. — Это почти то же, что находиться на киноплощадке.

— Если вы видели один из моих первых фильмов, в котором я сыграла проститутку, то могли бы понять: на свете нет ничего, что способно вогнать меня в краску, — спокойно сказала Донна, адресуя ей самую очаровательную из своих улыбок.

С лица Бренды сползло безмятежное выражение, сменившись замешательством, и Донна не преминула засчитать очко в свою пользу. Итак, счет открыт…

Избавившись от одежды, она потянулась вверх, приподнимаясь на носки и разминая тело, с каким-то странным удовольствием выслушивая комплименты, которыми ее беспрестанно осыпала Бренда.

— Донна, какая у вас прекрасная грудь! Ни у кого из тех моделей, что снимал Сэм, я не встречала такого совершенства! И такая тонкая талия…

Бренда как раз окончила наносить на тело Донны специальную пудру, придавая ее коже золотистый оттенок, когда до них донесся голос Сэма:

— Я готов.

Донна королевским жестом отвела в сторону руку Бренды, все еще пытающейся довести до совершенства и без того великолепный грим на ее лице, и вышла из-за ширмы.

Ровно две секунды… Две первые секунды, которые Сэм смотрел на нее, сказали ей о многом. О том, возможно, о чем даже он сам не знал, а если и догадывался, то отчаянно скрывал в глубине своей души.

Восхищение, восторг, гордость, радость… и любовь — вот лишь немногие из эмоций, которые промелькнули на его лице за столь короткий миг, но они подарили Донне надежду, что само по себе было уже весьма значительным достижением. Единственное, о чем она пожалела, так это о том, что Бренда, задержавшись за ширмой, не увидела ее маленького торжества.

— Вижу, ты в прекрасной форме, — произнес Сэм, чтобы за ничего не значащей фразой хоть как-то скрыть те чувства, которые владели им в данную минуту.

Донна ничего не сказала на это. Она медленно прошла к приготовленному для нее подиуму и начала импровизацию на тему соблазна.

Реальный мир, окружающий ее, постепенно истончился, растворяясь, словно рассветная дымка под солнечными лучами. Звуки большого города унеслись куда-то вдаль, больше не тревожа слух, и состояние необычайной легкости проникло в каждую частичку тела Донны.

Во всей вселенной осталось лишь двое: она и фотокамера, за которой скрывался Сэм. Только его голос звучал для нее, только ему Донна была послушна, безропотно повинуясь, как одалиска в гареме какого-нибудь восточного владыки.

Ей было важно удержать внимание Сэма на себе так долго, как только это было возможно, и ради этого она беззастенчиво флиртовала с его камерой. Стеклянный окуляр объектива, подобно огромному черному глазу, притягивал ее будто магнит, заставляя раскрывать перед ним все тайные страсти, точно на исповеди.

Но даже не к нему был устремлен зовущий взгляд Донны, а дальше, сквозь темный тоннель линз, к серым, с дымчатой поволокой, глазам Сэма. Она старалась угадать их желание еще до того, как об этом начинали говорить его губы.

Донна смеялась, грустила, играла с золотистыми прядями своих волос, танцевала, изображала гнев и счастье, и ей хотелось, чтобы так длилось вечно. Поэтому, когда до нее донеслось короткое «На сегодня все», она замерла на месте с выражением недоумения и обиды.

Как же так? Почему так скоро? Ведь она еще многое может показать…

Сквозь раскрашенный в цвета радуги иллюзорный мир начала проступать действительность, со скоростью света приобретая холодно-отстраненные очертания фотостудии.

Вот рядом материализовалась Бренда с халатом в руках, торопящаяся скрыть наготу Донны.

Неужели она что-то почувствовала? Как это было бы кстати.

Донна бросила на нее внимательный взгляд, но подружка Сэма, как и прежде, смотрела на нее с восторженным умилением. Значит, показалось, а жаль…

Набросив халат на плечи, она посмотрела на Сэма и поинтересовалась:

— Ну как, получилось?

— Ты была выше всяких похвал, — ответил он и добавил: — Эти снимки — самое лучшее, что когда-либо у меня получалось. Я должен быть благодарен тебе.

— Значит, за подобную радость, доставленную тебе, я могу потребовать компенсацию? — с тихим смехом спросила Донна.

— Все, что угодно, — согласился Сэм, но, заметив недвусмысленную улыбку на ее губах, торопливо уточнил: — Естественно, в пределах разумного.

— В таком случае я приглашаю тебя и Бренду поужинать со мной сегодня вечером в «Желтой игуане».

— Но это же самый популярный в этом сезоне клуб! — ошеломленно воскликнула Бренда. — Я ни разу не была в нем, но слышала, что все места, даже для знаменитостей, бронируются за две недели. А попасть туда вот так просто невозможно.

— Только не для меня, — заявила Донна и, склонившись к ней, заговорщицким тоном сообщила: — Открою секрет: хозяин клуба — мой второй муж и он мне кое-чем обязан. Ну так как? Согласны?

Поначалу Сэм заколебался, но под умоляющим взглядом Бренды сдался и кивнул…

— Добрый вечер, мисс Диксон, рад вас видеть, следуйте за мной.

Управляющий «Желтой игуаны» лично проводил Донну и ее гостей к небольшому столику, расположенному в одном из укромных уголков зала, откуда можно было беззастенчиво наблюдать за всем происходящим в клубе.

— Спасибо, Питер, — проговорила Донна, устраиваясь на мягком диванчике. — Я передам Монти, когда он вернется из Лондона, что довольна тем, как меня здесь приняли.

— Приятного отдыха, мисс Диксон, вам и вашим друзьям.

Управляющий склонился в вежливом поклоне:

— Официант сейчас подойдет.

— Вижу, ты на короткой ноге с всесильным Питером, — сказал ей Сэм, когда их провожатый отошел на достаточное расстояние.

— Еще бы, — усмехнулась Донна, — ведь именно я порекомендовала его когда-то мужу, а до этого он работал в какой-то портовой забегаловке, куда меня однажды случайно занесло.

К столику подлетел официант, извинился за задержку, принял заказ и вновь растворился где-то в клубных недрах, сокрытых от взгляда посетителей.

Бренда, предварительно спросив разрешение у Сэма, отправилась на танцпол, чтобы присоединиться к уже извивающимся в такт музыке таким же высоким, грудастым и жизнерадостным красоткам, оставив своих спутников наедине.

Некоторое время те сохраняли молчание, усиленно делая вид, что интересуются окружающей публикой. Затем Сэм склонился к Донне, старательно проговаривая слова из опасения, что громкая музыка может заглушить их.

— И все же ты ничуть не изменилась. Так же любишь, чтобы вокруг тебя бегали толпы восхищенных поклонников. Только сейчас мне стало ясно: твое бегство тогда, в прошлом, было правильным поступком. Не думаю, что я смог бы жить так, как ты. А тебе мой образ жизни показался бы излишне скучным, и, рано или поздно, мы все равно бы расстались.

— А если нет? — ответила Донна, подвергнув глубокому осмыслению его слова. — Вдруг нас ждала бы долгая и счастливая жизнь? Подумать только, не сглупи я тогда, возможно, у нас уже росли бы дети.

Странная тоска, прозвучавшая в голосе собеседницы, заставила Сэма посмотреть на нее с пристальным вниманием.

— Это иллюзия, Донна. Ты не создана для тихого семейного счастья. Посмотри, — он кивнул в сторону веселящейся клубной публики, — вот твоя судьба, твой мир.

Она собиралась возразить ему, но тут принесли заказ. Одновременно с официантом к столику вернулась и Бренда. Начатый разговор остался незавершенным.

Наблюдая за тем, как Сэм обнимает свою подружку и что-то нашептывает ей на ухо, Донна пришла в полное расстройство. Неужели он так безразличен к ней? Пожалуй, надо заставить его ревновать.

Три выпитых подряд порции мартини выполнили свое предназначение, и она стала осматриваться по сторонам в поисках того, кто уделил бы ей должное внимание.

Мужчины с партнершами, мужчины одинокие, женщины с подругами… и он — будто сошедший с полотен художников Возрождения. Безукоризненно правильный овал лица от Верроккьо, черные миндалевидные глаза от Рафаэля и та же таинственная улыбка, которая увековечила имя Леонардо. Что касается фигуры, то над ней, казалось, потрудился резец Микеланджело.

Донна поймала себя на том, что не может оторвать взгляда от удивительного незнакомца, хоть прекрасно осознавала, что наверняка выглядит при этом самым глупым образом. Однако тот, на кого были устремлены ее глаза, видимо, так не считал.

Заметив, что стал объектом наблюдения Донны, он слегка приподнял свой бокал в приветственном жесте и улыбнулся.

Она смутилась и резко переключила внимание на Сэма и Бренду, которые, к счастью, так сильно были поглощены друг другом, что ничего не заметили.

Прошло некоторое время, прежде чем Донна вновь отважилась посмотреть в сторону незнакомца, но, к ее разочарованию, на прежнем месте его уже не оказалось. Вместе с исчезновением таинственного красавца она испытала странное ощущение пустоты и сожаление.

Донна растерянно поискала его глазами, но, увы, никаких следов или хотя бы намеков на присутствие загадочного незнакомца ею обнаружено не было.

Внезапно, почувствовав чье-то прикосновение к своему плечу, Донна вздрогнула и подняла голову. Тот, кого она искала, стоял рядом и выжидающе смотрел на нее.

Словно под воздействием гипноза, Донна встала, но даже тогда незнакомец оказался на целую голову выше ее.

— Вы позволите пригласить вас на танец? — спросил он, и она уловила в его голосе слабый французский акцент.

— Я не знаю… — ответила Донна, бросая взгляд на Сэма в надежде, что тот выкажет недовольство, однако приятель лишь одобряюще подмигнул ей. Тогда она решительно протянула красавцу руку. — Почему бы и нет.

— Меня зовут Антуан, — представился незнакомец, когда они вышли на танцпол. — А вас?

— Разве это так важно? — произнесла Донна, все еще досадуя на Сэма. — Рано или поздно мне здесь надоест, я отправлюсь домой и завтра даже не вспомню о вас.

— А вы прямолинейны. — Антуан явно забавлялся ситуацией. — Мне это нравится. Скажите, тот мужчина за вашим столиком, кто он вам?

— Если честно, то и сама этого не знаю, — призналась Донна. — По крайней мере он уж точно не является тем, кем мне хотелось бы его видеть.

— Так, значит, вы свободны? — продолжал расспросы Антуан, пристально глядя ей в глаза.

— Какая вам разница? — произнесла Донна, и слабая улыбка тронула ее губы. Этот иностранец явно имел насчет нее какие-то намерения.

— Я хочу стать вашим любовником, — словно прочитав ее мысли, сообщил он, как будто речь шла о чем-то вполне естественном.

— Не слишком ли вы торопите события? — ничуть не рассердившись за подобную откровенность, спросила его Донна. — Мы едва познакомились.

— И вы принимаете это за случайность? А если таков выбор судьбы? — Он слегка склонил голову набок и улыбнулся. — Подобная мысль вам не приходила на ум?

Донна, периодически посматривающая в сторону Сэма и Бренды, заметила, что они тоже направляются к танцполу. Времени на долгие раздумья не было, и она потребовала у своего партнера:

— Поцелуйте меня!

— Прямо сейчас?

Впервые на лице Антуана появилось удивленное выражение. Он явно не ожидал, что Донна так быстро сдастся.

— Должна же я определить, насколько вы нравитесь мне, — поспешно проговорила она. — Ну же!

— Что ж, не могу отказать очаровательной даме…

Он нежно приподнял пальцами ее подбородок и, склонившись, приник ртом к приоткрытым в ожидании поцелуя губам Донны.

Глубокий вдох, короткое соприкосновение, обмен лаской на выдохе… Антуан словно снимал пробу, приноравливаясь к требованию Донны. Затем последовал еще один поцелуй, именно такой, как ей нравилось: страстный, но в то же время затяжной, будто медленно льющаяся патока.

Донна почувствовала, как действительность вокруг нее замедляет привычный бег. Слегка ошеломленная собственной реакцией на поцелуй Антуана, она на мгновение даже забыла о Сэме, а когда вспомнила, то заметила на его лице улыбку.

Отсутствие какой бы то ни было ревности с его стороны задело ее самолюбие, и Донна резко отпрянула от Антуана со словами:

— Мне пора уходить.

— Останьтесь со мной.

Француз взял ее за руку, удерживая возле себя, но она отрицательно покачала головой.

— Тогда хотя бы скажите, где я могу найти вас, прекрасная незнакомка? — не отступал Антуан.

— Зачем? Все равно это ни к чему не приведет.

Отвернувшись от него, Донна подошла к танцующим неподалеку спутникам.

— Я устала и отправляюсь домой.

— Давай мы тебя отвезем, — предложил Сэм, а Бренда согласно кивнула.

— Нет, — отказалась Донна. — Не беспокойтесь обо мне. Оставайтесь и повеселитесь как следует. Я попрошу Питера вызвать такси.

— Тогда до свидания, — улыбнувшись, простился с ней Сэм и добавил: — Отоспись хорошенько перед завтрашней съемкой.

Донна вскинула руку в прощальном жесте и направилась к выходу, чтобы найти Питера…

По возвращении домой она осторожно, чтобы не разбудить задремавшую на кушетке в гостиной Марию, поднялась в свою спальню и плотно затворила дверь.

Несмотря на довольно поздний час, спать ей совсем не хотелось. Возможно, причиной этого были мысли о Сэме, назойливым роем кружащиеся в голове, а может, сам по себе перенасыщенный событиями вечер.

Вспомнив об Антуане, Донна невольно улыбнулась. Теперь она всегда сможет сказать, что в ее жизни однажды случилось весьма романтическое приключение.

Небрежно стянув платье через голову, Донна бросила его на кресло и прошла в ванную. Теплый душ — это то, что сейчас будет очень кстати.

Подставив лицо струям воды, она чувствовала, как усталость покидает ее тело, уступая место необычайной легкости, и если бы Сэм был сейчас с ней рядом, то Донна смело заявила бы об абсолютном счастье.

Увы, между ними находилась преграда, которую ей было не преодолеть, — Бренда.

Как ни силилась, внушить себе к ней ненависть Донна не могла. Слишком искренней, открытой и добродушной была эта постоянно восхищающаяся ею женщина. Бренда не подходила под определение опасной соперницы. С такими, как она, приятно дружить, но никак не враждовать.

Донна знала, что бессильна перед подружкой Сэма, однако смиряться с мыслью, что он навсегда потерян для нее, тоже не собиралась.

Обернувшись пушистым махровым полотенцем, она вернулась в спальню и, подойдя к окну, отдернула тяжелые шторы, позволяя лунному свету залить комнату.

Здесь, на голливудских холмах, очень многие, утомленные жаркими лучами софитов на съемочной площадке, при малейшей возможности старательно прятались в темноту, отгораживаясь от мира плотными шторами, принимая яркие пилюли снотворного и погружаясь в глубокий сон. Но к Донне это не имело никакого отношения.

Она любила, когда свет, особенно лунный, словно заботливый поклонник, обволакивал серебристой дымкой ее тело, создавая иллюзию того, что загадочный мир неба каким-то образом причастен и к ее жизни тоже.

Часто, проснувшись среди ночи, Донна усаживалась на подоконник и любовалась яркими звездами, погружаясь в удивительные фантазии. Об этой ее странной привычке не знала даже вездесущая Мария.

Впрочем, даже если бы возникли слухи о таком ночном времяпрепровождении мисс Диксон, то этому никто бы не поверил. Слишком уж циничной и прагматичной считали все Донну, чтобы предположить о существовании в ее характере такой черты, как романтичность.

Она еще несколько минут полюбовалась полной луной, а затем отправилась в постель. Закрывая глаза, Донна, как всегда, постаралась подумать о чем-нибудь приятном, и тут же перед мысленным взором возникло лицо Сэма.

Ее губы тронула слабая улыбка, и они прошептали:

— Я люблю тебя…

 

4

— Мисс, — раздавшийся над самым ухом голос Марии заставил Донну открыть глаза, — там посыльный привез цветы для вас, и я не знаю, что с ними делать.

— Стоило ли будить меня из-за такого пустяка. Просто поставь их в вазу, — пробормотала Донна и перевернулась на другой бок, для верности накрыв голову подушкой.

— Боюсь, одной мне никак не справиться. Мария определенно не желала оставить ее в покое, и окончательно разбуженная Донна, отбросив одеяло в сторону, села в постели с крайне недовольным видом.

— Ну и что стряслось?

— Думаю, вам лучше взглянуть на это самой, — проговорила Мария и, многозначительно понизив голос, пояснила: — Там… в холле…

Заинтригованная ее словами Донна торопливо выбралась из постели и, набросив на плечи поданный служанкой халат, вышла на лестницу.

Одного взгляда, брошенного вниз, было достаточно, чтобы понять причину растерянности Марии. Весь холл был заставлен корзинами цветов, и посыльный уже подбирался к лестнице, продолжая вносить все новые и новые.

Благородные розы на длинных ножках, со следами утренней росы на лепестках, соседствовали с пышными шапками флоксов. Аристократичные гладиолусы стремились затмить красотой нежные камелии. Роскошные орхидеи соперничали с великолепными цветами какого-то диковинного растения.

Подобное зрелище оказалось удивительным даже для избалованной вниманием поклонников Донны. Она спустилась по лестнице, осторожно обходя уже разместившиеся на нижних ступенях гиацинты, и обратилась к посыльному:

— Кто прислал все эти цветы?

— Одну минуту, мэм.

Молодой человек опустил на пол корзину белых роз, достал из кармана небольшую карточку и протянул ее Донне.

— Вот, пожалуйста.

Она пробежала глазами короткую надпись и с улыбкой прочитала вслух:

Благодарю за подаренный мне танец.

Антуан Делорм.

Так, значит, это по вине ее вчерашнего знакомого ей пришлось пробудиться так рано. Но откуда он узнал, где она живет?

Словно торопясь дать ответ на заданный ею вопрос, зазвонил телефон, и Мария, поспешно сняв трубку, сообщила:

— Мистер Хоффман.

Донна подошла к аппарату, по пути выхватив из одной корзины источающую тонкий аромат розу.

— Привет, Руди. Чем обязана столь раннему звонку?

— Не знаю, как тебе это удалось, но я в очередной раз спешу выразить свое восхищение твоими деловыми качествами.

Судя по голосу, его прямо-таки переполняли чувства, что было весьма редким явлением. И Донна удивленно поинтересовалась:

— Ты о чем? Если о «Стар», то, по-моему, я уже объясняла тебе, как все произошло. Фотограф — мой старый знакомый…

— Да нет, — перебил ее Руди, — я имею в виду вовсе не его, а месье Делорма.

— Постой, я ничего не понимаю, — проговорила Донна, услышав имя, которое только что прочла на карточке. — Какое отношение к тебе имеет Антуан?

— Не ко мне, а к тебе. — Из трубки раздался смех Руди. — Так, значит, я не ошибся. Ты действительно знакома с ним?

— Если один танец можно считать знакомством, то тогда это именно так, — ответила Донна. — Но все же объясни толком, что происходит?

— А то, что тебе удалось вытащить счастливый билет, малышка, — сообщил ей Руди. — После того как всем станет известно о твоей удаче, многие в Голливуде примутся рвать на себе волосы.

— Руди, — потеряв терпение, заявила Донна, яростно стискивая трубку, словно это была шея собеседника, — если ты сейчас же не прекратишь ходить вокруг да около и не расскажешь, что означают все твои намеки, я не знаю, что сделаю с тобой.

— Господи, Донна, зачем так злиться? — пошел на попятный Руди и поинтересовался, с интонацией, которая, как знала его подопечная, появляется в исключительно важных случаях: — Ты, конечно, слышала о проекте «Следы на песке»?

— О чем ты говоришь? — Донна вся обратилась в слух.

— О том же, что последние две недели занимает умы всех мало-мальски известных актрис от семнадцати и до… В общем, до того возраста, пока терпит камера. Речь идет о великолепном сценарии, по которому небезызвестная тебе кинокомпания собирается снять фильм с бюджетом, весьма превосходящим все мыслимые рамки.

— А какое отношение к этому имеет Антуан Делорм? — вернулась к первоначальному вопросу Донна.

— Он — тот, кто написал сценарий. Мало того, именно ему принадлежит право выбора актрисы на главную роль, и месье Делорм его уже сделал. — Руди вновь рассмеялся. — Угадай, кто эта счастливица?

— Ты хочешь сказать…

— Конечно! — воскликнул агент. — Вот уже несколько дней месье Делорм отвергал всех возможных претенденток, чем приводил руководство студии в полное отчаяние, и вдруг сегодня среди ночи звонит продюсерам и сообщает, что нашел свою героиню в «Желтой игуане».

— Тогда ясно, откуда ему стал известен мой адрес, — проговорила Донна, поднося розовый бутон к носу и делая глубокий вдох.

— Вечером я пришлю тебе сценарий и копию контракта, — сообщил Руди, прежде чем прервать связь. — Ты молодчина!

Услышав короткие гудки, Донна положила трубку и окинула взглядом холл, который сейчас более всего напоминал цветочную оранжерею.

Зрелище впечатляло.

— Так что прикажете со всем этим делать? — подала голос Мария, вновь пытаясь завладеть вниманием хозяйки.

— Не знаю… — Донна ненадолго задумалась. — Оставь пару букетов, остальные отправь в какую-нибудь больницу от моего имени.

Вновь раздался звонок телефона, и Донна взяла трубку, решив, что это Руди, который забыл ей что-то сказать. Однако она ошиблась.

— Вы получили мои цветы, Донна? — произнес приятный мужской голос со знакомым французским акцентом.

— Да, месье Делорм.

Она хотела, чтобы ее собеседник почувствовал, что его усилия ни к чему не привели, поэтому сказала это довольно сухо и несколько официально, хотя внимание такого мужчины ей и льстило.

Но это, судя по всему, вовсе не смутило Антуана, потому что он, как ни в чем не бывало, продолжил:

— Надеюсь, они вам понравились так же, как и мне. Когда я проезжал мимо цветочного магазина, то отчего-то тут же подумал о вас. Вы столь же прекрасны, как и эти цветы, — обрушил шквал комплиментов Антуан, ведя осаду ее сердца по всем правилам куртуазности.

Донна подумала, что, не будь оно уже занято Сэмом, она вряд ли смогла бы удержаться от того, чтобы не ответить на ухаживания галантного француза. Что и говорить, Антуан Делорм являлся именно тем мужчиной, который способен сводить женщин с ума уже одним своим видом, не говоря о большем.

Ей стоило немалых усилий продолжать разыгрывать безразличие.

— Месье Делорм, — довольно прохладно произнесла Донна, — не стану скрывать, мне, конечно, лестно такое внимание с вашей стороны, но вчера я ясно дала вам понять, что считаю продолжение нашего знакомства бессмысленным.

— И все же я рискну убедить вас в обратном, — заявил ей Антуан. — Кроме того, думаю, вам уже известно, что наша встреча на съемочной площадке неизбежна.

— Это не честно, — запротестовала Донна. — Вы используете запрещенный прием.

— Как говорят у нас во Франции: в любви, как на войне, хороши все средства, — усмехнувшись, сообщил ее собеседник.

— Вот как? Вы собираетесь воевать с женщиной? — попыталась съязвить Донна, надеясь таким образом отбить у него охоту к дальнейшим ухаживаниям.

— Отнюдь, — ответил ей Антуан, не поддаваясь на столь явную провокацию, — я просто считаю, что ваше место рядом со мной.

— Чересчур самоуверенное заявление и, я бы сказала, даже несколько нахальное, — сделала очередную попытку охладить его пыл Донна.

— Мне приятно слышать, что вы так небезразличны к моей персоне. — Антуан разразился веселым смехом и предложил: — Думаю, нам будет лучше обсудить это при личной встрече. Что вы делаете сегодня вечером?

— Я не желаю встречаться с вами, — сказала Донна, решив играть в открытую, но ее слова будто прозвучали в пустоту.

— А вы опасная кокетка, мисс Диксон. — Он вновь рассмеялся и пояснил: — Ведь вам прекрасно известно: ничто так не подогревает желание мужчины, как прямой отказ.

— Я не собираюсь вести разговоры на подобные темы, — заявила Донна, намереваясь положить конец беседе, грозящей вывести ее на зыбкую почву.

— Тогда я говорю: оревуар. — В голосе собеседника прозвучали довольно интимные нотки. — Надеюсь, вам известно, что это означает «до свидания», а не «прощай»?

Донна нажала на рычаг телефонного аппарата, обрывая связь, и обратилась к Марии:

— Чем быстрее ты уберешь отсюда эти цветы, тем лучше. Их вид меня раздражает.

— Какая муха вас укусила? — изумленно поинтересовалась служанка.

— Французская, — кисло улыбнувшись, произнесла Донна, поднимаясь в спальню, чтобы одеться и ехать на съемки к Сэму…

На этот раз дверь студии открыл он сам, на ее вопрос о том, где Бренда, последовал ответ:

— Уехала навестить сестру.

— Но ведь она делала это совсем недавно, — напомнила ему Донна. — Что за необходимость так часто видеться с родственниками?

— Не знаю. Но если Бренда решила, значит, так надо, — произнес Сэм и сменил тему разговора, сообщив: — Сегодня у нас натурные съемки. Мне повезло договориться с одним иностранцем, снимающим старинный особняк, и он позволил нам воспользоваться его гостеприимством.

— Если тебе нужен был старый дом, мог бы сказать мне, я бы предоставила свой, — заметила Донна и добавила: — Между прочим, в свое время он принадлежал Наде Негро.

— О нет, это нечто совершенно особенное. Сама увидишь, просто уникально. Беда в том, что его арендаторы все, как один, являлись сторонниками затворнического образа жизни и не желали видеть на своей территории посторонних. Уверяю, если солнце не подведет, то у нас получится просто восхитительная фотосессия.

— Тогда пусть природа будет на нашей стороне! — воскликнула Донна с видимой радостью.

Отчасти причиной такого настроения было отсутствие Бренды. Сама мысль провести с Сэмом целый день наедине рождала в душе Донны ликование и надежду…

Особняк, в который они прибыли, действительно превосходил все ожидания Донны. Если забыть о том, что он находится в одном из богатых предместий Лос-Анджелеса, то возникало ощущение, будто чья-то неведомая воля перенесла их в сказочную страну.

Именно такое впечатление создавали изящные башенки, эркеры, флигельки и открытые галереи, которыми изобиловало данное архитектурное чудо. А если к этому добавить огромный запущенный парк, испещренный множеством дорожек, украшенный мраморными скульптурами, ажурными беседками и звонко журчащими фонтанами, то восторг Сэма не показался ей преувеличенным.

Немногословный слуга, встретивший их у центрального входа, сообщил, что хозяин не станет мешать им во время работы, а намерен присоединиться позже, когда съемка будет завершена, чтобы выпить в их компании коктейль у бассейна, во внутреннем дворике.

Подивившись такой тактичности, Донна подумала, что мало кто из мужчин отказался бы поглазеть на обнаженную Донну Диксон, и решила, что знакомство с владельцем особняка обещает стать приятным событием.

Для места первоначальной съемки Сэм избрал небольшую поляну на границе дома и парка, рядом с искусственным водоемом, в котором плавали белоснежные лилии.

Так как Бренда отсутствовала, то с гримом Донне предстояло справляться самостоятельно, лишь частично прибегая к помощи Сэма. Например, когда надо было затонировать пудрой тело со спины…

При каждом прикосновении его пальцев к ее коже Донну сотрясала мелкая дрожь желания. Ей хотелось бесстыдно увлечь Сэма за собой на траву, и она еле сдерживалась, чтобы не пойти на поводу у владеющих ею чувств.

Он же будто и не замечал, как его близость действует на нее, и это больше всего огорчало Донну.

— По-моему, все в полном порядке, — произнес Сэм, окидывая свою модель профессиональным взглядом, затем посмотрел на небо. — Солнце — то, что надо. Можно приступать к съемке.

Донна с легким вздохом сожаления отошла к водоему и замерла у его края, словно лесная нимфа. Работа началась…

— На сегодня все, — сообщил Сэм, закрывая объектив фотокамеры. — Еще один съемочный день, и мы закончим.

— Так скоро?.. — с плохо скрытым сожалением протянула Донна.

— Что поделать, — с улыбкой ответил Сэм, — ты слишком хорошая модель и актриса, чтобы понадобилось делать повторные снимки.

И Донна впервые в жизни пожалела о том, что сказанное им было правдой. Ее профессионализм сыграл с ней весьма злую шутку.

Надев платье из японского шелка, она подошла к Сэму, чтобы он застегнул молнию на спине, тем самым надеясь спровоцировать его на какие-нибудь действия. Однако он проделал эту процедуру механически, не прекращая говорить о том, как удачно был выбран ракурс нескольких фотоснимков, и Донна сдалась… на сегодня.

Упаковав аппаратуру в чехлы, они пошли по направлению к дому, где их уже поджидал возникший в дверях как по мановению волшебной палочки давешний слуга.

— Следуйте за мной, — коротко попросил он, повернулся к ним спиной и, более не оборачиваясь, устремился в глубь дома.

Сэм и Донна прошли вслед за ним через весь дом и оказались во внутреннем дворике, посреди которого в окружении высаженных в кадки апельсиновых деревьев поблескивал голубоватой водой бассейн. Три шезлонга и столик с приготовленными напитками, расположенные здесь же, приглашали к отдыху.

При виде вошедших из одного шезлонга поднялся загорелый мужчина в плавках — судя по всему, сам гостеприимный хозяин.

Бросив на него взгляд, Донна еле сдержала вскрик изумления, так как перед ней был не кто иной, как Антуан Делорм собственной персоной.

— Добро пожаловать, мистер Джонс, мисс Диксон. Что будете пить: скотч, вино?

— Если вы не против, я бы немного поплавал, — сказал Сэм, окидывая взглядом размеры бассейна.

— Какие проблемы?!

Антуан подозвал слугу и отдал ему распоряжение по-французски, а затем обратился к Сэму:

— Ступайте за Луи, он проводит вас в раздевалку и поможет подобрать купальные принадлежности.

Дождавшись, когда они останутся с Донной наедине, Антуан улыбнулся и сказал:

— Как видите, мисс Диксон, вот мы и снова встретились. Я был прав, когда сказал вам по телефону «оревуар» сегодня утром.

— Будьте уверены, если бы мне стало заранее известно, кому принадлежит этот дом, то я бы ни за что не согласилась приехать сюда, — с вызовом заявила Донна, гордо вздернув подбородок, чтобы казаться выше.

Антуан медленно подошел к ней почти вплотную, так что она могла видеть выгоревшие на солнце волоски, покрывающие его загорелую до бронзового оттенка грудь.

— А вы чертовски упрямы, Донна. Я ведь нравлюсь вам?

Видя, что она приготовилась возразить, он предупредил:

— Не вздумайте отрицать этого, ваши прекрасные глаза все равно скажут мне правду.

— Не спорю, Антуан, вы красивый мужчина, — признала Донна. — И как любая женщина, я умею оценить прекрасное, но мои чувства к вам не заходят дальше физического влечения, а с ним мне пока еще удается справляться. Так что лучше выберите себе другой объект вожделения, благо на калифорнийских пляжах в этом нет недостатка.

— Но мне нравитесь именно вы, Донна, и я не желаю замены, — настойчиво произнес Антуан.

— К сожалению, нам не всегда удается заполучить то, что очень хочется иметь. В этом парадокс жизни, — сказала Донна с неожиданной печалью в голосе.

— Вы о своем приятеле-фотографе, — догадался Антуан. — Я был прав, когда решил, что между вами что-то есть?

— Было, — поправила его Донна. — Теперь все осталось в прошлом. По крайней мере для него.

— Но не для вас, — заметил Антуан, и ей на мгновение показалось, что в его голосе промелькнуло искреннее сочувствие. Впрочем, он тут же сменил тему разговора: — Кстати, вы сами не желаете опробовать мой бассейн?

— Нет, я предпочитаю сидеть в шезлонге, сократив время общения с вами, Антуан, до минимума, — поставила его в известность Донна.

— А я так рассчитывал поужинать в вашем обществе! — с преувеличенной горечью воскликнул француз. — Что ж, видимо, мне придется огорчить вашего друга…

— Что вы имеете в виду? — потребовала объяснений Донна, встревоженная его снисходительной интонацией.

— То, что я не подписывал разрешения на съемки в данных владениях, а следовательно, могу, подать в суд за незаконное использование арендованного мною имущества в фотоматериалах.

Несмотря на то что глаза Донны так и метали молнии в его адрес, Антуан сохранял завидное спокойствие, уверенный в своей силе.

— Чего вы хотите? — вынужденно спросила она, понимая, какого именно вопроса он ожидает от нее, и не ошиблась.

— Как я уже сказал: всего лишь поужинать с вами, — сообщил Антуан, отходя к столику с напитками и смешивая коктейли.

— И ничего больше? — настороженно спросила Донна.

— Вы приписываете мне славу какого-то чудовища. Уверяю, я никогда не беру женщин силой.

Антуан протянул ей бокал и пояснил:

— Они сами приходят ко мне, чтобы одарить своей любовью.

— От меня вам этого не дождаться! — в порыве благородного негодования бросила ему Донна.

— Именно это я и собираюсь сделать. Вы очень похожи на меня, Донна. У вас в душе рождаются нешуточные страсти. Отбросьте осторожность и будьте сами собой. Со мной вы можете себе это позволить, и вашим поступкам не грозит неверное истолкование…

— Образ исповедника вам вовсе не идет, Антуан. Эта роль не для вас, — остановила его Донна.

— Увы, я сценарист, а не актер, поэтому вполне готов принять вашу критику, — уступчиво промолвил он, склонившись перед ней в церемониальном поклоне вельможи восемнадцатого века, а затем в его глазах сверкнули смешинки. — Так как насчет ужина?

— Я согласна, — сдалась Донна, понимая, что у нее просто нет иного выхода.

После того как к ним вернулся Сэм, они еще некоторое время провели, обмениваясь последними голливудскими новостями и наблюдая за тем, как он плавает. Больше они не возвращались к уже сказанному.

Лишь однажды, перехватив взгляд Донны, направленный на Сэма, Антуан произнес:

— Хотел бы я, чтобы вы так же смотрели на меня.

Она ничего не ответила, только мочки ее ушей слегка порозовели, то ли от смущения, что он стал свидетелем ее сердечной слабости, то ли от скрытого удовольствия подобным признанием со стороны красивого мужчины.

Памятуя о своем обещании отужинать с Антуаном, Донна под благовидным предлогом простилась с Сэмом сразу же, как только они выехали за ворота особняка, чтобы, выждав некоторое время, вернуться.

Ей хотелось скрыть от друга свою встречу с хозяином дома, которую он мог истолковать превратно. Она не собиралась давать ему повод для возможных подозрений, хотя, судя по спокойствию, с каким Сэм оставлял ее на попечении француза, его меньше всего волновала личная жизнь бывшей подруги.

Если бы Бренда не стояла на пути… В который раз Донна с неприязнью подумала о сопернице, в глубине души понимая, что у молодой женщины нет перед ней никакой вины. Просто так сложились обстоятельства.

Когда она, оставив машину у ворот, подошла к дому, ее встретил уже одетый в джинсы и рубашку Антуан.

Обычно ее спутники старались выставить напоказ свои отношения с ней, приглашая в самые известные рестораны и клубы, и Донна часто задавалась вопросом: с какой целью? Неужели мужчинам так важно тешить самолюбие перед себе подобными? Какое место тогда в их жизни занимает любовь?

Антуан явился приятным исключением.

— Надеюсь, вы не будете против, если мы отправимся в какое-нибудь неприметное место? — спросил он и пояснил: — Не хочу, чтобы вокруг вас собирались поклонники и мешали нам общаться.

— Неужели в Голливуде еще остались такие места? — удивилась Донна, дав себе слово, что если уж ей придется провести вечер в компании француза, то она постарается держать себя с ним дружелюбно.

— Я здесь совсем недавно, но уже сумел обнаружить один такой ресторанчик. Думаю, вам там должно понравиться…

Когда они прибыли на место, Донне пришлось признать правоту спутника. Ресторан в действительности оказался весьма милым заведением: расставленные вдоль стен столики, хорошая кухня и джаз… Все так, как она любила.

Интересно, он угадал или же получил подробную информацию у кого-нибудь из ее окружения? В любом случае подобная предусмотрительность заслуживала одобрения.

После того как метрдотель проводил их к одному из столиков, Донна подумала, что не будет ничего предосудительного, если она озвучит свои мысли вслух, и сказала:

— Мне здесь нравится.

— Я надеялся на это, — отозвался Антуан, протягивая ладонь через стол и накрывая ее руку в интимном жесте.

— Это всего лишь констатация факта, не стоит воспринимать мои слова как нечто большее. — Она осторожно высвободила руку из-под его пальцев и положила на колени.

Оба сделали вид, что ничего не произошло, но тем не менее в воздухе повисла неловкая пауза, нарушить которую не решался ни один из них.

Старательно пряча глаза от направленного на нее горящего страстью взгляда Антуана, Донна пригубила вино из своего бокала и принялась с деланным интересом рассматривать посетителей за соседними столиками.

Неожиданно ее внимание привлекла пара, расположившаяся в противоположном углу зала. Седовласый мужчина и его спутница, сидящая к Донне спиной.

Однако именно женщина, чьего лица ей не было видно, заинтересовала ее. Что-то неуловимо знакомым показалось Донне в ее жестах. В том, как она отбрасывала с плеч длинные черные волосы или взмахивала рукой во время разговора, словно дирижируя…

В какой-то момент женщина повернулась в профиль, и Донна чуть не выронила бокал от удивления. Бренда! Сомнений быть не могло. Та, за кем она наблюдала, была подругой Сэма.

Но что Бренда делает здесь, в городе, когда, по словам Сэма, она гостит у сестры? И кто ее спутник? Неужели эта женщина изменяет своему другу?

Задавшись подобными вопросами, Донна принялась пристальнее наблюдать за Брендой, ища подтверждения своим подозрениям в ее неверности Сэму.

Вот седовласый мужчина что-то сказал ей, и она заплакала. Донна не видела слез, в поле ее зрения попадал лишь белый платочек, который женщина достала из сумочки и поднесла к лицу.

Господи, как она могла променять Сэма на кого бы то ни было?! — с возмущением думала Донна, совсем забыв про Антуана.

Между тем он, заметив странную смену выражения на ее лице, поинтересовался:

— Что-то случилось?

— Что?.. А… нет, все в порядке, просто я немного задумалась, — ответила Донна, удерживая взгляд на Бренде.

— Вы сердитесь на меня за то, что я вынудил вас приехать сюда? — продолжал Антуан. — Но это был единственный способ увидеться с вами наедине.

— Вовсе я не сержусь. На самом деле мне стоит поблагодарить вас, Антуан, за то, что вы привезли меня в это место, — произнесла Донна, мысленно добавив: «Иначе как я смогла бы узнать о том, что Бренда изменяет Сэму с каким-то типом».

— Тогда, может, вы согласитесь встретиться со мной еще раз? Хотя бы как с другом…

В голосе Антуана появились просительные нотки, и Донна, представляя, каких усилий ему стоило сказать это, не смогла ответить отказом.

— Хорошо, но только помните свои слова, когда мы будем вместе. Я согласна воспринимать вас как друга, но не больше.

В это время она заметила, что Бренда и ее спутник, оплатив счет, поднялись из-за столика и направились к выходу. Решив, что упускать их из виду не следует, Донна схватила свою сумочку и торопливо проговорила, обращаясь к Антуану:

— Простите, но мне надо… Я вынуждена срочно уйти. Меня ждут кое-какие дела…

— Но как же наш ужин? Мы ведь совсем недавно пришли…

Он растерянно взглянул на нее, не понимая, чем вызвано столь поспешное бегство.

— Если я чем-то оскорбил вас, то приношу свои извинения…

— Ваше поведение было безукоризненным, Антуан. Вы здесь ни при чем. Просто так сложились обстоятельства, — успокоила его Донна. — Именно поэтому я согласна встретиться с вами еще раз. Позвоните мне…

Не дождавшись ответа Антуана на сказанное, она проследовала к выходу, одержимая одной мыслью: не упустить объект своего наблюдения.

Ей повезло, к тому моменту, когда двери ресторана остались за ее спиной, Бренда со спутником только садились в машину, совершенно не подозревая о том, что за ними следят.

Донна пожалела, что оставила свой автомобиль у особняка Антуана, приехав сюда вместе с ним. В сложившейся ситуации ей оставалось ловить такси и надеяться на удачу.

Удача улыбнулась белозубым оскалом чернокожего водителя, лихо подкатившего к ней на довольно потрепанной колымаге.

Однако Донна находилась не в том положении, чтобы привередничать, поэтому в течение пары минут она заняла пассажирское место и, указав на отъезжающую машину с Брендой, приказала:

— Следуйте за этим автомобилем!..

 

5

Медицинский центр доктора Бернстайна по исследованию заболеваний костного мозга

Донна еще раз прочитала табличку на воротах, в которые десять минут назад въехала машина предполагаемых любовников.

— Ничего не понимаю, — озадаченно пробормотала она, обращая взгляд на серо-зеленое здание Центра в конце подъездной аллеи. — Какое отношение Бренда имеет к этому заведению? Хотя, — в голове Донны мелькнула догадка, — возможно, ее приятель работает здесь. Это все бы объяснило.

Решив удостовериться в своей версии окончательно, чтобы представить Сэму веские доказательства измены подруги, Донна прошла в узкую дверь, расположенную чуть в стороне от ворот, и направилась к зданию Центра.

Однако когда она оказалась в приемной, то сообразила, что не знает фамилии ни Бренды, ни ее спутника, а значит, рассчитывать на помощь служащих не представляется возможным.

Расположившись в одном из кресел, предназначенных для посетителей, Донна принялась обдумывать свои дальнейшие действия, бесцельно скользя взглядом по стенам, и наткнулся на изображение знакомого лица.

Вне всякого сомнения, с портрета, висящего над стойкой регистратуры, на нее смотрел тот самый неизвестный спутник Бренды.

Приблизившись к нему, она смогла рассмотреть подпись под ним:

Д-р Карл Бернстайн

Так вот, значит, с кем была Бренда в ресторане! Разумеется, доходы главы медицинского центра куда больше заработка фотографа, пусть и весьма востребованного. Какой тонкий расчет, подумала Донна, искать замену Сэму, не прерывая до поры до времени отношений с ним.

В ее душе поднялась волна благородного негодования. И чувства этой женщины она так боялась обидеть, мучимая угрызениями совести!

Исполнившись решимости вывести мерзавку на чистую воду, Донна шагнула к окошку регистратуры.

— Простите, где я могу найти доктора Бернстайна?

— У вас назначена встреча? — бесстрастно спросила служащая Центра, не отрывая взгляда от компьютерного монитора. — Как ваша фамилия?

— Диксон, — ответила Донна, проникновенно понижая голос, как поступала в соответствующих моментах, исполняя ту или иную роль в кино. — Донна Диксон.

Реакция на ее слова не замедлила последовать. Девушка за стойкой регистратуры подняла на нее глаза, сдавленно ойкнула и, растерявшись, залепетала:

— Ой! Мисс Диксон, это такая честь… Я видела ваш последний фильм, он великолепен…

Неизвестно сколько времени она бы выражала свой восторг от визита кинозвезды, если бы Донна не прервала ее:

— Так где я могу найти доктора Бернстайна?

— На лифте до второго этажа и по коридору до конца, — машинально ответила служащая и, только когда Донна уже шагнула в кабину лифта, пришла в себя, вспомнив о своих профессиональных обязанностях, бросилась следом. — Но доктор сейчас занят с пациенткой…

И я даже знаю ее имя, мысленно улыбнулась Донна, глядя, как створки лифта смыкаются, скрывая от нее обеспокоенное лицо девушки.

Найти необходимую дверь не составило труда, так как на ней была табличка с именем врача. И Донна, несмотря на горящее красным табло «Не беспокоить», решительно распахнула ее.

Первое, что бросилось ей в глаза, — это по пояс обнаженная Бренда, сидящая на кожаной кушетке, и склонившийся над ней доктор Бернстайн.

— Что, черт возьми, происходит? — спросил он, опомнившись от первоначального потрясения, вызванного внезапным вторжением. — Кто вы такая?

— Донна?! — одновременно с ним воскликнула Бренда, и ее лицо покрыла невероятная бледность. — Что вы здесь делаете? Сэм с вами?

Уловив испуг в ее голосе, Донна с нескрываемым презрением проговорила:

— Увы, нет. Но я многое отдала бы, чтобы он увидел то же, что и я. Как вы могли решиться на такое? Изменять Сэму, когда он так любит вас и доверяет!

Бренда, все еще прикрывая грудь одной рукой, другой дотянулась до кофточки, лежащей неподалеку на стуле, и поспешно оделась.

— Позвольте, я все объясню вам, Донна, — дрожащим от волнения голосом промолвила она и, повернувшись к доктору Бернстайну, попросила: — Карл, будьте добры, оставьте нас на некоторое время.

Мужчина кивнул в знак согласия и вышел, задержавшись возле Донны, чтобы сказать:

— Вы сильно заблуждаетесь, и вам должно быть стыдно.

Когда дверь закрылась за его спиной, Бренда, все еще глядя в сторону, сделала глубокий вдох и заговорила:

— Если честно, я не думала, что моя тайна может стать кому-либо известной. Мне казалось: легенда о болезни сестры вполне достоверна, чтобы ей верить. Как вы узнали?

— Я видела вас в ресторане, а затем поехала следом, — не вдаваясь в подробности, ответила Донна. — К счастью, вы не заметили меня, целиком поглощенные своим любовником.

— Между мной и Карлом совсем другие отношения, нежели вы думаете, — устало проговорила Бренда, вставая с кушетки и подходя к окну.

— Только не надо рассказывать о платонических чувствах, — с усмешкой предупредила ее Донна. Ей уже наскучила вся эта комедия, и она собралась уйти. — У меня есть глаза, и я пока еще верю им.

— Я серьезно больна, — коротко сообщила Бренда, устремив невидящий взгляд в пространство.

Как только смысл сказанного достиг ее сознания, Донна, уже взявшаяся за ручку двери, замерла на месте.

— Что?

— Я больна, — повторила Бренда. — Правда, пока еще сама точно не знаю чем. И никто не знает… — Она замолчала, чтобы сделать небольшую передышку.

По всему было видно, подобное откровение стоило ей немалых трудов. Одно дело знать о своей болезни, другое — признавать это вслух.

— Карл, то есть доктор Бернстайн, — друг моего отца. Он пытается помочь мне, считая, что причина моего недомогания кроется в мозге, но только пока ничего не получается установить конкретно. Я знаю, как тяжело воспримет подобную новость Сэм, поэтому и скрываю от него правду. И потом… вдруг мне повезет выкарабкаться из этой истории целой и невредимой…

Бренда развела руками и как-то по-детски виновато улыбнулась.

От этой улыбки в душе Донны все перевернулось. Более паршиво она себя еще никогда не чувствовала. Ее глаза наполнились слезами раскаяния, а губы тихо вымолвили:

— Простите… Мне так стыдно…

— Что вы, Донна?! — воскликнула Бренда, подбегая и обнимая ее. — Я нисколько на вас не обижаюсь. Вы искренне переживали за Сэма, стараясь защитить его. Будь у меня такая подруга, я была бы счастлива!

— Считайте, что теперь она у вас есть, — повинуясь внезапному порыву, сказала Донна, и Бренда вдруг тихо рассмеялась.

— Знаете, мне даже как-то легче стало от того, что вы узнали правду. Это вроде как приобрести сообщницу, перед которой не надо притворяться.

— А Сэм? — спросила Донна. — Вы должны рассказать ему. Он никогда не простит себе, если не пройдет с вами через все испытания.

— Мне тяжело сделать это, — после некоторых раздумий призналась Бренда. — Правда, если рядом будете вы, то я смогу.

— Я буду рядом, — с необычайной твердостью в голосе произнесла Донна, сжимая ее руку в ободряющем жесте.

— Спасибо, — благодарно прошептала Бренда и попросила: — А теперь позовите, пожалуйста, Карла, он должен продолжить осмотр.

Донна вышла из кабинета и осмотрелась по сторонам, ища доктора Бернстайна.

Он стоял в конце длинного коридора у раскрытого окна и нервно затягивался сигаретой. Заметив ее, мужчина затушил окурок и сунул руки в карманы медицинского халата.

Приблизившись к нему с виноватым видом, Донна произнесла:

— Простите меня за безобразную сцену, которую я устроила. Бренда рассказала мне правду о неизвестной болезни, которая убивает ее. Однако я уверена, что вы скрываете от нее истинное положение дел. Я хочу помочь ей, и если что-то возможно сделать…

— Она умрет в любом случае, — каким-то по-домашнему спокойным тоном остановил ее врач. Лишь по напрягшимся желвакам на скулах Донна могла судить, насколько тяжело ему далось каждое сказанное слово. — Ее заболевание неизлечимо. В будущем, возможно, ученые и найдут какое-либо средство, но современная медицина здесь бессильна. Вопрос не в том, чтобы спасти Бренду, а в том, чтобы как можно дольше продлить ей жизнь.

— О боже! — Донна в ужасе поднесла ладонь ко рту. — Она так молода! Какая несправедливость!

— Я не собираюсь говорить ей об этом. Пусть она считает, что у нее есть шанс, и борется что есть сил.

Врач сжал руку в кулак и потряс им в воздухе, словно грозил кому-то, повинному в случившемся.

— Кто знает, может, произойдет чудо. Иногда так бывает, но в своей практике я ни с чем подобным не встречался.

— Но ведь существуют же какие-нибудь экспериментальные препараты? — спросила Донна.

Болезнь Бренды она восприняла как личный вызов и не намеревалась сдаваться без боя.

— Конечно. Ряд клиник, в том числе несколько в нашем штате, исследуют аналогичные случаи, но, чтобы получить возможность опробовать на Бренде новые методики лечения, требуется ее участие в данных проектах или же деньги. На первое у нее просто нет времени, а второе… Ни одна страховка не покроет подобные затраты.

Выслушав его, Донна достала чековую книжку и, заполнив один из чеков, протянула собеседнику со словами:

— Если этого будет мало, просто позвоните мне.

Карл Бернстайн взглянул на указанную сумму и изменился в лице. Донна прочла в его глазах вопрос и непонимание.

— Скажите, — он взял ее за руку, — ради чего вы это делаете? Она ведь вам никто.

— Вы правы, но ее любит дорогой мне человек. Поэтому Бренда для меня — все, — честно ответила Донна, а затем попросила: — И, ради бога, пусть мое участие, — она указала глазами на чек в его руке, — останется между нами.

Доктор Бернстайн понимающе кивнул и скрылся за дверями кабинета…

Донна просидела в приемной около получаса, прежде чем Бренда спустилась, чтобы ехать домой.

Судя по ее сверкающим радостью глазам, Карлу удалось вселить в нее очередную порцию надежды. Врач, который сознательно шел на ложь во имя призрачного спасения больной, заслуживал особого отношения, и Донна прониклась к нему еще большим уважением.

По негласному соглашению, за руль машины Бренды села Донна. Сама же владелица автомобиля заняла место рядом. Весь путь до студии Сэма обе женщины сохраняли молчание, каждая по-своему готовясь к предстоящему разговору с ним.

Изредка Донна бросала взгляд на спутницу, бесцельно следящую за дорогой, и думала: вот женщина, которая отняла у меня любимого, а я отчего-то совсем не испытываю к ней неприязни. Куда делась моя злость на нее? Неужели она исчезла, когда мне стало известно, что Бренда обречена? А если так, то значит ли, что я этому рада настолько, чтобы ощущать по отношению к ней снисходительную жалость?.. Или же, наоборот, мною движет человеколюбие? Хотелось бы верить в последнее.

Никогда еще Донна не старалась так тщательно разобраться в себе и своих поступках. Большей частью она жила, не задумываясь ни о собственных деяниях, ни о том, как те влияют на судьбы окружающих людей.

Донна как будто неслась по скоростной трассе на бешеной скорости, обгоняя одни машины и нахально сигналя вслед другим. Вдруг вынужденная остановка: спустились все четыре колеса. И теперь уже она растерянно смотрит, как другие проносятся мимо, обгоняют друг друга и нахально сигналят. Одна! И некому ей помочь.

Чувствуя, что ее захлестывает жалость к самой себе, Донна едва не пустила слезу, по тут же одернула себя. А как же Бренда? Разве может страх перед одиночеством сравниться со страхом перед смертью?

Одно дело надеяться на то, что когда-нибудь все в твоей жизни наладится, другое — знать, что это «когда-нибудь» не наступит никогда.

Будут привычно сменяться времена года, словно ничего особого не произошло. Так, мелочь. Просто из этого мира ушла, подобно миллиардам себе подобных, человеческая душа.

Отныне без нее будет падать снег, заливисто петь весенними ночами соловей, сгорать ради исполнения чьего-то желания по-летнему яркая звезда, шуршать под ногами постоянно спешащих прохожих пестрая осенняя листва.

Никогда еще Донна не оказывалась в такой близости от смерти, как сейчас.

Глядя на задремавшую Бренду, ей почудилось, что она смотрит в лицо немой вечности. От этого стало страшно и как-то не по себе. Донна, до боли в пальцах стиснув руль, прибавила скорость…

Вот и все! Донна покинула студию Сэма, затворив за собою двери, словно ставя жирную точку после очередного периода своей жизни.

Там, по ту сторону, остались двое, которым есть что сказать друг другу, а она лишняя. Отныне ей место на экране, на светском приеме… да где угодно, лишь не в объятиях Сэма.

Хватит тешить себя надеждой вернуть то, что давно уже принадлежит другой. Пора вспомнить о гордости… Но отчего так больно сердцу, будто его изорвали в клочья?

Хотелось реветь, и она заревела, пользуясь тем, что в кабине лифта кроме нее не было никого, кто бы потом мог сказать, что видел слезы Донны Диксон. Затем достала из сумочки темные очки, спрятала за ними опухшие, покрасневшие глаза и, посмотрев на себя в зеркало, закрепленное на стене кабины, вышла в холл…

Было уже довольно поздно, но Донна не торопилась брать такси. Она медленно брела по бульвару, прислушиваясь к себе и пытаясь понять, сохранилось ли в душе что-нибудь в память от Сэма, или все было выплакано вместе со слезами.

Разумеется, еще немало разных мужчин длинной чередой пройдут по ее судьбе. Красивые, умные, веселые и серьезные, они будут стараться оставить след в ее жизни, не понимая, что это так же бессмысленно, как ходить по песку. Стоит подуть ветру или набежать волне, и вот уже ничего не видно, точно и вовсе не было.

— Следы на песке, — довольно громко и неожиданно для себя самой произнесла Донна.

Несколько припозднившихся прохожих с опаской посмотрели в ее сторону, очевидно приняв за ненормальную.

— Следы на песке, — вновь повторила она, на этот раз гораздо тише. Где же ей уже доводилось слышать подобное сочетание слов?

Ах да, конечно, мелькнуло в голове, так называется киносценарий, написанный Антуаном, который Руди обещал прислать мне для чтения.

Мысли Донны обратились к галантному французу. Подумать только, он пригласил ее на ужин, а она сбежала в самом начале вечера, ничего не объяснив толком. Наверняка после такой выходки Антуан решит, что с ней не стоит иметь дела.

Итак, надо признать, что, как в банальной комедии, она умудрилась в один день лишиться двух мужчин разом. А как же репутация главной соблазнительницы Голливуда, неужели потеряна навсегда?

— Ну уж нет, — пробормотала Донна, отыскивая взглядом ближайший телефонный аппарат.

Несколько минут ушло на переговоры с недовольным столь поздним звонком Руди и выяснение интересующего ее номера, а затем еще столько же на то, чтобы в трубке раздалось:

— Я слушаю.

Судя по сонному голосу, Антуана она разбудила.

— Как насчет прогулки при луне? — нарочито бодрым тоном поинтересовалась Донна.

Ни к чему ему знать, что в данный момент у нее на душе скребется целое полчище кошек и ей просто необходимо, чтобы рядом кто-нибудь был. Желательно высокий, красивый и умеющий слушать…

— Донна? — удивленно спросил Антуан, все еще пребывая в состоянии дремоты. — Где вы?

— Бреду по бульвару Сансет в надежде, что кто-нибудь составит мне компанию, — ответила она, и легкая грусть все же проскользнула в ее голосе.

— Я скоро буду, — без лишних расспросов сообщил Антуан, избавляясь от остатков сна. — Но вам лучше дождаться меня в каком-нибудь кафе. Уже поздно, а ночные улицы не безопасны для хрупкой женщины.

Подобная забота, проявленная с его стороны, тронула Донну, но само предупреждение заставило рассмеяться.

— Антуан, времена, когда на голливудских холмах орудовала банда Мэнсона, давно прошли, — успокоила она его, пояснив: — Сейчас большую опасность представляют парни, занимающие офисы кинокомпаний, а не те, что гуляют по улицам.

— Вам не полагается говорить такие вещи, Донна. Иначе мужчины будут сторониться вас. Вы слишком независимы и отважны там, где надо быть кроткой и пугливой, — тоном доброго наставника ответил ей Антуан.

— Так приезжайте скорее, черт возьми, и мы поговорим на эту тему! — завершила разговор Донна и со смехом повесила трубку.

Бульвар Сансет даже в этот поздний час был освещен множеством фонарей так, словно являлся гигантской киноплощадкой.

С того места, где стояла Донна, ей было видно, как он длинной сверкающей полоской тянется до пляжей Санта-Моники. Туда она и решила направиться в ожидании Антуана.

Высокие каблуки ее туфель, привыкшие к машине и никогда не совершавшие столь длительных пеших прогулок, опьяненные нежданной свободой, принялись радостно выстукивать какой-то свой мотивчик, и Донна, невольно прислушиваясь к ним, стала тихонько подпевать.

Постепенно шаги перешли в конкретные па, а звуки во вполне знакомую мелодию. И вот она, подобно Джину Келли из «Поющих под дождем», уже самозабвенно танцевала под собственное пение, словно находилась на бродвейской сцене.

Именно за этим занятием ее и застал Антуан. Некоторое время он тихо ехал следом, не обнаруживая своего присутствия, а затем, обогнав, остановил машину и высунулся из окна.

— Вы самая непредсказуемая из всех известных мне женщин, — сказал он ей.

— Это хорошо или плохо? — полюбопытствовала Донна, ныряя в гостеприимно распахнутую для нее дверцу автомобиля и занимая место рядом с Антуаном.

— Мне нравится, — ответил он, улыбнулся и нажал на педаль, заставляя машину сорваться с места.

— Куда вы меня везете? — спросила Донна, повернувшись к спутнику всем телом и пытливо глядя ему в лицо, но тут же спохватилась: — Хотя нет, не отвечайте. Я попробую догадаться сама.

На мгновение она приняла задумчивый вид.

— Это наверняка одно из тех замечательных мест, которые вы такой мастер находить.

— Все гораздо проще, мы едем на пляж, — посвятил ее в свои планы Антуан и добавил: — Помимо особняка, который вы видели, кинокомпания снимает для меня домик на берегу.

— Неслыханная щедрость со стороны больших боссов, — с усмешкой заметила Донна. Она относилась к той части актерской братии, которая постоянно враждовала с правлением киностудий. — Судя по их поведению, вы большая шишка.

— Вовсе нет, — покачал головой Антуан. — Все объясняется намного проще: им нужен не я, а деньги, которые они могут заработать с моей помощью. Ради этого они и вытащили меня из старушки Европы.

— Звучит так, будто вы улитка, — с тихим смехом проговорила Донна.

Она вдруг обнаружила, что вообще много смеется в присутствии Антуана. Мало кто из мужчин мог так рассмешить ее, разве что Сэм…

Сэм! Опять Сэм! Господи, когда она перестанет вспоминать его? Неужели ей предстоит всю оставшуюся жизнь сравнивать с ним каждого мужчину? Кто-то же должен заставить ее забыть о нем?

— Ваши слова не лишены правды, — продолжал рассказывать о себе Антуан, к счастью не заметив перемены в настроении Донны. — Я действительно не люблю уезжать из Франции. Она и есть для меня своеобразная раковина. В наследство от родителей мне достался большой дом и виноградники. Когда мне не приходится работать над очередным сценарием, я занимаюсь хозяйством.

— Вы?! — не скрывая удивления, воскликнула Донна. — Вот уж никогда бы не смогла представить вас в поле. В моем представлении вам скорее подходит светский салон.

— Это ошибочное мнение большинства американок, видящих в каждом французе романтического героя-любовника. Я простой парень, которому нужно совсем немного, чтобы быть счастливым…

— Что же? — не удержалась от вопроса Донна, пораженная его внезапной откровенностью.

Она посмотрела на Антуана так, словно перед ней появился совершенно другой человек. Он заметил это и вновь скрылся за обычной маской насмешника, заявив:

— Эй, вы вторгаетесь на запретную территорию. Я и так слишком много рассказал вам о себе и, боюсь, утратил всякую привлекательность в ваших глазах.

— Откуда вы знаете, Антуан? Может, мне необходим именно такой простой парень? Почему мужчины считают, что если ты кинозвезда, то тебя может привлечь только кто-то особенный?

— Вы задаете слишком много вопросов, гораздо больше, чем простительно хорошенькой женщине, Донна, — произнес Антуан и в свою очередь поинтересовался: — О каком же мужчине мечтает кинозвезда?

— Понятном, преданном… Гламурные красавцы хороши на съемочной площадке, но не в жизни. Хочется просыпаться каждое утро и видеть рядом с собой не манекен, а человека из плоти и крови, со своими привычками и недостатками.

— Такого, как Сэм?

— Вы задаете слишком много вопросов, гораздо больше, чем простительно привлекательному мужчине, Антуан, — слегка перефразировала его слова Донна.

Машина вырулила на песчаный пляж и, прокатившись еще несколько метров, остановилась у небольшого бунгало.

— Мы на месте, — сообщил Антуан, заглушая мотор, и спросил: — Надеюсь, вы ничего не имеете против пикника под звездами?

Вслед за спутницей он покинул автомобиль, достал с заднего сиденья огромную корзину со снедью и два клетчатых пледа.

— Ого! — воскликнула Донна, вытаскивая из поклажи бутылку перье. — Я вижу, вы основательно подготовились.

— Это все мой мажордом, — пояснил Антуан. — Луи часто проявляет инициативу, считая это своим долгом.

— Везет же… — с легкой завистью протянула Донна. — А моя Мария, наоборот, во всем спрашивает совета у меня.

— В таком случае молитесь на нее, Донна, — серьезным тоном произнес Антуан. — Поверьте, когда вы приходите домой и обнаруживаете в своей постели совершенно незнакомую вам обнаженную малышку, и все только потому, что вашему слуге захотелось немного разнообразить вашу личную жизнь, — это ужасно!

— Вы шутите?! — От изумления Донна по-детски распахнула глаза.

— Разумеется, шучу, — ответил Антуан, передавая ей пушистый плед и подталкивая в сторону набегающих на берег океанских волн.

— Зачем?

— Так я могу заставить вас улыбаться, а мне очень нравится ваша улыбка, Донна. Она похожа на осколок солнечного лета: такая же теплая и ослепительная.

— И после такого изысканного комплимента вы еще смеете утверждать, что являетесь обычным французским парнем? В таком случае я не хотела бы повстречаться с настоящим светским львом. Это был бы слишком опасный опыт.

Донна сбросила туфли на песок, разровняла ступнями небольшую площадку и, расстелив плед, села на него.

Антуан расположился рядом, поставив корзину между ног, и принялся аккуратно выкладывать ее содержимое.

Наблюдая за его действиями, Донна неожиданно вспомнила о несостоявшемся ужине, и ее желудок предательски заурчал. Антуан бросил на нее насмешливый взгляд и, не говоря ни слова, протянул аппетитный кусок куриной грудки. Она с благодарностью приняла дар, тут же откусила от него и принялась жевать с выражением полного блаженства на лице.

Пока Донна утоляла первый голод, ее спутник откупорил бутылку вина и разлил его по бокалам.

— Попробуйте, это важная часть багажа, который прибыл со мной в Штаты. Вам должно понравиться. Закройте глаза и пригубите Францию.

Антуан дождался, пока Донна сделает небольшой глоток, и продолжил:

— Чувствуете аромат созревших и напитанных солнцем винных ягод? К нему примешивается вкус дикорастущих трав, дождя, ветра… и любви…

На мгновение Донне, которая выполнила все его указания, показалось, что она действительно перенеслась с помощью какой-то неведомой силы во Францию. Странное тепло проникло в ее тело вместе с ароматным напитком и заструилось по венам, рождая удивительное по своей силе чувство, точное определение которому было сложно подобрать.

Донна открыла глаза и собралась уже рассказать о своих ощущениях Антуану, но он сделал предостерегающий жест.

— Ничего не говорите, иначе иллюзия окутывающего нас волшебства исчезнет. Просто наслаждайтесь. Позвольте себе эту роскошь.

Под аккомпанемент океанских волн его тихий спокойный голос звучал особенно проникновенно и как-то умиротворяюще.

Антуан лег на спину и устремил взгляд на звезды. Донна последовала его примеру. Какое-то время они молчали, стремясь раствориться в окружающей их природной гармонии, стать ее частью.

— Вы верите в судьбу? — неожиданно спросила Донна. — Ну, в рассказы о том, что все, происходящее с нами, заранее предрешено где-то там? — Она указала рукой на звезды.

— Если в то, что у каждого из нас на земле есть свое предназначение, то да. Считать же, что все поступки человека кем-то наперед расписаны, — глупо. При таком предположении сама жизнь с ее опытом и ошибками теряет смысл. Получается, что люди — марионетки, которыми ловко управляют, дергая за ниточки. Не хочу так думать.

— Да вы настоящий богоборец, — усмехнулась Донна, поворачиваясь набок, чтобы видеть лицо собеседника. — А вот я бы хотела встретиться с тем, кто дергает за ниточки, и кое-что узнать.

— И о чем бы вы спросили его?

Теперь к ней повернулся и Антуан. Его глаза, отражающие лунный свет, странно мерцали, будто он был и не человеком вовсе, а тем самым божеством, к свиданию с которым стремилась Донна.

Поддавшись этому обману, она ответила на его вопрос со всей искренностью:

— Я спросила бы о том, где мое счастье. Возможно, оно немного заблудилось и ему надо помочь найти меня.

Одновременно представив, как Всевышний отреагировал бы на подобную просьбу, оба рассмеялись, а потом Антуан резко сменил тему:

— Он действительно заслуживает вашей любви, этот фотограф?

— Сэм?

Донна задумалась, прежде чем продолжить:

— Вне всякого сомнения. Но вопрос поставлен неверно. Правильнее, если он прозвучит так: достойна ли я его любви?

— А почему нет? Разве вас кто-то лишал права быть счастливой в той же степени, что и прочие?

— Боюсь, на чаше весов моей жизни проступков гораздо больше, чем у других. Я слишком долго не замечала, что мир крутится вовсе не вокруг меня, и требовала от него не по заслугам, а когда поняла это — было слишком поздно что-либо изменять.

— Но неужели вы намерены смириться? Не такой я представлял вас, Донна, — произнес Антуан, и ей показалось, что он пытается заглянуть через ее глаза в самую душу.

— Ничего другого мне не остается. — Она печально улыбнулась и села, обняв колени руками.

— Нет! Не говорите так! — с неожиданной страстью произнес Антуан.

Он схватил ее за плечи и принялся трясти.

— Боритесь… пробуйте, ошибайтесь и снова начинайте все сначала, только не опускайте руки! Слышите, Донна, вы должны любить, потому что рождены для этого… Потому что я люблю вас!

Не успело признание Антуана достичь сознания Донны, как его губы властно захватили в плен ее рот, отрезая все пути к отступлению. Да она и не противилась внезапной ласке, потому что именно этого жаждала ее душа.

Прекрасно отдавая себе отчет в том, что не любит Антуана, Донна все же тянулась к нему за теплом, которое могло согреть ее сердце. Остальное отходило на второй план…

 

6

Несмотря на то что давно уже проснулась, открывать глаза Донна не хотела, зная, что вслед за полным пробуждением придется покинуть объятия Антуана, где ей было так спокойно и уютно.

События прошлой ночи веером раскрылись в ее памяти, заставив покраснеть от весьма противоречивых чувств. С одной стороны, она стыдилась своей слабости, того, что была с мужчиной, которого не любит. С другой — ничуть не жалела об этом.

Благодаря нежности Антуана боль, поселившаяся в сердце с осознанием окончательной потери Сэма, утихла, и это не могло не радовать ее.

Ну и пусть, думала Донна, оправдывая себя. Пусть я не люблю Антуана сейчас, но, возможно, я смогу полюбить его когда-нибудь. Главное — он испытывает ко мне самые светлые, искренние чувства.

Разобравшись с одолевавшими ее угрызениями совести, Донна открыла глаза и, слегка приподняв голову, до этого покоившуюся на груди Антуана, осмотрелась.

Ну и ну!.. Если бы умела, она бы обязательно присвистнула от зрелища, представшего ее взору. Создавалось впечатление, что накануне по бунгало Антуана прошел тайфун.

Поваленный набок плетеный стул, опрокинутая со стола ваза с цветами, разбросанная повсюду одежда, принадлежащая ей и ее спутнику… А сами они, полностью обнаженные, тесно переплетясь ногами, лежали не на кровати, а на матрасе, который предварительно стащили на пол, превратив в импровизированное ложе.

Осторожно высвободившись из объятий Антуана, Донна принялась собирать предметы своего туалета, намереваясь исчезнуть до того, как он проснется… Но это ей не удалось.

Ощутив рядом с собой пустоту, молодой мужчина проснулся, некоторое время наблюдал за ней, приподнявшись на локте, а затем произнес:

— Эй, похоже, ты собираешься улизнуть, даже не попрощавшись. Неужели я был так плох этой ночью?

Как все-таки мужчины одинаковы! Донна невольно улыбнулась, подошла к нему и, склонившись, запечатлела на его щеке нежный поцелуй.

— Ты был великолепен, — прошептала она. — Именно поэтому я должна уйти сейчас, потому что еще несколько минут, и мне трудно будет заставить себя сделать это.

— Так оставайся! — воскликнул он. — Припасов в корзине Луи предостаточно, чтобы мы могли провести здесь еще день. Будем валяться на пляже, плавать и заниматься любовью. Как тебе такое предложение?

— Весьма заманчиво, — промурлыкала Донна, с удовольствием рассматривая рельеф из мускулов на его животе, — но у меня съемка и через несколько часов я должна быть в студии Сэма.

— Опять мне дорогу переходит этот чертов фотограф, — с плохо скрываемой досадой произнес Антуан. — Я надеялся, что он остался в твоем прошлом.

— Это так, — подтвердила Донна. — Но у меня с ним остались кое-какие незавершенные дела.

Она встала и пошла к выходу, ощущая на себе внимательный взгляд Антуана. Неожиданно ей в голову пришла идея, которую Донна сочла просто замечательной.

— Я не могу остаться, — медленно проговорила она, оборачиваясь к нему. — Но это вовсе не значит, что ты не можешь поехать со мной.

— Ты действительно хочешь этого? — поинтересовался Антуан, которому внезапная уступчивость с ее стороны показалась весьма странной.

— Да, — ничуть не лукавя, ответила Донна.

Взяв с собой ослепительного француза, она собиралась убить нескольких зайцев разом. Во-первых, уничтожить сомнения Антуана насчет своих отношений с Сэмом. Во-вторых, показать Сэму, что далеко не одинока, и, возможно, даже вызвать с его стороны некое подобие ревности — не с целью возврата старых отношений, а чтобы пролить бальзам на свое раненое самолюбие. И, в-третьих, если у Бренды и могли возникнуть на ее счет какие-либо подозрения, то Донна желала их развеять.

После того как ей стало известно о ее болезни, причинять страдания этой и без того несчастной женщине было бы большой подлостью.

Пока Антуан одевался, Донна молча ожидала его у дверей. Вот, говорила она себе, судьба преподнесла мне дар: мужчину, о котором мечтает любая женщина. Надо забыть о Сэме и оценить то, что само пришло в мои руки. Проявить хоть каплю благоразумия и постараться быть счастливой.

— Я готов, — сообщил Антуан, застегивая на ходу рубашку и доставая из кармана джинсов ключи от машины.

Донна улыбнулась и взяла его за руку…

Когда они добрались до студии Сэма, Донна позвонила несколько раз, но не услышала ответа. Зато до ее слуха донеслись громкие звуки веселой музыки, свидетельствующие о том, что по ту сторону двери все же кто-то есть.

— Может, мы не вовремя? — спросил Антуан, многозначительно понизив голос. — Не хотелось бы мешать…

— Чепуха! — прервала его Донна, досадуя на то, что скорее всего он прав. — Мы договаривались на это время, и Сэм не мог забыть об этом.

— Знаешь, — Антуан устремил на нее весьма красноречивый взгляд, — в определенных ситуациях мужчина способен забыть не только о назначенной встрече.

Донна нахмурилась, но ничего не сказала, решив постучать по двери, и с удивлением обнаружила, что та не заперта. Ее лицо тут же осветила торжествующая улыбка.

— Видишь, нас ждут, — заявила она, перешагивая через порог и увлекая за собой спутника.

Однако Антуан оказался прав. Если Донну кто здесь и ждал, то это осталось в прошлом, потому что первое, бросившееся им в глаза, когда они вошли в студию, были страстно целующиеся Сэм и Бренда.

От подобного зрелища Донна замерла на месте, не в силах вымолвить ни слова. Зато Антуан, быстро сориентировавшись в неловкой ситуации, громко покашлял, привлекая к себе внимание.

Это ему удалось, потому что Бренда открыла глаза и, увидев вошедших, ойкнув, смущенно спряталась за спину Сэма. Сам же молодой мужчина немного покраснел, но тут же взял себя в руки, принявшись сбивчиво объяснять:

— Простите, мы несколько увлеклись… Привет, Донна. Здравствуйте, Антуан… — Он сделал паузу, как бы осмысливая то, что они пришли вдвоем, и спросил: — Вы вместе — это значит: вы вместе?

— Именно так, — с некоторым вызовом произнесла Донна, и Антуан бросил на нее удивленный взгляд.

— Что ж, я рад за вас… то есть мы рады, правда, Бренда? — Он оглянулся на свою подругу, ища у нее поддержки. — Может, желаете чего-нибудь выпить?

— Я бы не отказался от скотча, — пришел ему на помощь Антуан, очевидно руководствуясь извечными принципами мужской солидарности. — А ты, Донна?

— Я не пью, когда мне предстоит работать, — сухо проговорила она, скрываясь за ширмой, чтобы подготовиться к съемке.

Ей было слышно, как Антуан пытается сгладить ее не совсем тактичное поведение двусмысленной шуткой:

— Она мало спала этой ночью… Вы понимаете, о чем я?

Мужчины обменялись смешками, а она раздраженно принялась расстегивать блузку. В это время к ней подошла Бренда, и Донна волевым усилием усмирила свою ярость.

— Они ведут себя как дети, не правда ли? Мы для них точно игрушки, которыми они хвастаются друг перед другом, — заметила Бренда, доставая тональную пудру и начиная гримировать Донну. — Но не стоит обращать на это внимания, в сущности, ими движет гордость обладания нами.

— Как Сэм воспринял известие о твоей болезни? — сменила тему разговора актриса, немного успокоенная ее словами.

— Мы проговорили с ним полночи, и я поняла, что ты была права, когда заставила меня открыть ему правду. Он сказал, что благодарен тебе за это.

Бренда глубоко вздохнула и вдруг с каким-то внутренним надрывом произнесла:

— Господи, почему я должна умереть именно сейчас, когда в моей жизни все так хорошо!

На ее глазах появились слезы отчаяния, и она отвернулась, чтобы скрыть их.

Донна, движимая жалостью, обняла Бренду, и та укрыла лицо у нее на груди, словно испуганный ребенок в материнских объятиях.

— Ты не должна сдаваться, — прошептала Донна, ласково гладя ее по голове. — Надо бороться. Если не ради себя, то хотя бы ради Сэма. Ты ведь любишь его?

Бренда тихонько всхлипнула и кивнула.

— Тогда не сдавайся. Используй даже самый маленький шанс и всегда рассчитывай на мою помощь.

— Спасибо тебе. — Бренда уже успокоилась и теперь смотрела на нее с искренней, благодарностью.

А Донна только сейчас заметила, какое удивительно прекрасное лицо у подруги Сэма. Будь я мужчиной, непременно влюбилась бы в Бренду, подумала она, и чувства Сэма к этой женщине неожиданно стали ей понятны.

В душе поднялось страстное желание сделать для Бренды что-нибудь особенное, приятное. Что-нибудь, что позволило бы сохранить след ее недолгого пребывания на земле. И такое решение как всегда пришло вовремя.

— Пойдем, — проговорила она, выводя Бренду за руку в студию и обращаясь к Сэму: — Я хочу, чтобы ты снимал ее вместе со мной. Можешь считать это причудой кинозвезды. В противном случае мне придется отказаться от контракта со «Стар».

— Донна, — изумленно воскликнула Бренда, — ты ведь не серьезно?

— Все в порядке, милая, — остановил ее Сэм. — Донна имеет право выдвигать условия, и я не вижу причины, по которой мы не можем их выполнить. Думаю, она знает, что делает.

Он некоторое время пристально смотрел на Донну, словно пытаясь прочесть ее мысли, а затем сказал:

— Видимо, ей кажется, что, как блондинка, она будет выигрышнее смотреться на фотографиях по контрасту с брюнеткой. Признаюсь, мне эта идея также по душе.

Выслушав такое его объяснение, Донна вздохнула с видимым облегчением. Все оказалось гораздо проще, чем она думала. Съемка началась, и они с Брендой заняли место на подиуме…

Позже, когда отвозил Донну домой, Антуан признался, что еще никогда в жизни ему не доводилось видеть столь захватывающего зрелища.

— Казалось, там, в студии Сэма, сошлись два женских начала, каждое из которых было по-своему совершенно, — сказал он. — На мгновение мне даже страшно стало от такой святотатственной близости к тебе.

— Означают ли твои слова, что ты готов забыть обо всем, произошедшем в пляжном бунгало этой ночью? — решила немного подразнить его Донна.

— Ни за что на свете, — с интонацией стоика ответил Антуан, приложив руку к сердцу. — Наоборот, я буду хранить воспоминание об этом как самую драгоценную реликвию.

Машина подъехала к дому Донны, и он заглушил мотор, дожидаясь, пока она выйдет. Однако Донна не торопилась. Ее обращенное к Антуану лицо было задумчиво, а голос предельно серьезен, когда она спросила:

— Ты ведь догадался, что я люблю его?

— Сэма? — Антуан вопросительно приподнял бровь. Молчание Донны послужило ему утвердительным ответом, и он продолжил: — Это бросилось мне в глаза в первый же вечер нашего знакомства, но я надеялся, что ошибся.

После его слов наступила тишина. Залетевшая через окно муха принялась заунывно жужжать, и Донна подумала, что вряд ли возможно придумать более удачное оформление столь тягостного молчания.

— Странная ситуация, — наконец заговорила она. — Все это ужасно тяжело и вместе с тем до невероятности банально: я люблю Сэма, он — Бренду.

— А я — тебя, — тихо промолвил Антуан.

— А ты — меня, — печально повторила Донна. Она протянула ладонь и коснулась его щеки. — Поверь, мне бы хотелось все изменить, и, видит Бог, я честно старалась совладать с собой. То, что произошло ночью, случилось, потому что я желала этого в неменьшей степени, чем ты. В какой-то момент мне даже показалось: Сэм навсегда оставил мои мысли, но сегодня, когда я вновь увидела его… От этого так не просто избавиться!

— Ты растерянна и устала, — проговорил Антуан. — Тебе нужно побыть одной и разобраться в своих чувствах.

— Наверное, ты прав. — Донна кивнула и открыла дверцу автомобиля, чтобы выйти.

— Я улетаю во Францию, — сообщил ей Антуан, и она встревоженно посмотрела на него.

— Надолго?

— Так, на пару дней. Надо уладить кое-какие дела, требующие моего личного присутствия.

— Я буду ждать твоего возвращения, — пообещала Донна, слегка касаясь губами его лица, а затем вышла и направилась к дому, уже не оборачиваясь.

Устало кивнув Марии, которая открыла ей дверь она стала подниматься по лестнице на второй этаж, снимая одежду и оставляя ее на ступенях.

— Кто бы ни звонил, меня нет, я умерла, — это было последнее, что услышала служанка, перед тем как Донна скрылась в спальне.

Здесь она плотно задернула шторы на окнах и, забравшись в постель, погрузилась в сон — спасительный, дарующий забвение, с надеждой, что, когда проснется, в ее жизни все будет хорошо…

Дождь лил с самого утра. Он барабанил по крыше и оконному стеклу с ленивой монотонностью, отбивая всякое желание что-либо делать.

Донна лежала поперек кровати, свесив голову, и бесцельно наблюдала за тем, как мокрая ветка дерева раскачивается перед окном.

Телефон молчал, отключенный по ее приказу, и ни один чуждый уху звук не нарушал странного оцепенения во всем доме.

Депрессия — самая распространенная болезнь голливудских обитателей, кормящая целую армию психиатров и работников фармацевтических компаний, поставляющих разноцветные пилюли в качестве лекарства от нее. Наконец она настигла и Донну, которая всегда подсмеивалась над коллегами, страдающими подобным недугом.

Ее, кого переполняла жизненная энергия и умение радоваться любой мелочи, трудно было узнать в этой безразличной ко всему женщине, скрывающейся за дверями спальни вот уже третьи сутки.

Рука, подложенная под щеку, онемела, равно как и шея, но Донна все не могла заставить себя сменить положение.

Неожиданно до ее слуха донесся зуммер дверного звонка. Слабая мысль, лишь отдаленно напоминающая интерес, шевельнулась в освобожденном и проветренном от всего, что способно было причинять волнение, мозгу Донны, но тут же вновь заснула.

Звонок повторился, на этот раз более настойчиво, вызывая все большее раздражение. Почему Мария не объяснит этому наглецу, кто бы он ни был, что он ведет себя крайне невоспитанно?

Ах да, вспомнила Донна, я же разрешила служанке взять выходной. Это значило, что кроме нее самой в доме больше никого нет.

Звонок не прекращался, и она, уже смирившись с мыслью, что придется спускаться, еще какое-то время выжидала, моля небеса, чтобы незваный визитер оставил ее в покое. Небеса оказались глухи, и Донне ничего не оставалось, как, завернувшись в халат, сойти вниз.

Добравшись до трубки внешней связи, она, старательно подражая мексиканскому акценту Марии, проговорила:

— Мисс Диксон не принимает.

— Донна, это я. Впусти меня.

Этот голос она узнала бы из тысячи. От одного его звука мир вокруг расцветился множеством ярчайших красок, а жизнь хлынула в ее тело бурным потоком, заставив торопливо распахнуть двери.

— Сэм… — только и смогла вымолвить Донна, глядя на представшего перед ней гостя.

Он смотрел на нее потерянным взглядом. С его одежды и волос капала вода, но он, казалось, не замечал этого.

— Да ты весь промок!

После нескольких секунд взаимных разглядываний Донна опомнилась и схватила его за руку.

— Немедленно зайди в дом. Тебе необходимо переодеться и выпить чего-нибудь покрепче. Я посмотрю в кухне, кажется, у Марии есть коньяк…

— Не уходи… — каким-то измученным голосом попросил Сэм, отказываясь отпускать ее руку, и она заметила темные круги под его глазами.

Только сейчас Донна начала осознавать, что для появления Сэма у нее в таком виде должна быть веская причина. Какая? Она даже боялась подумать об этом.

— Что-то случилось, да, Сэм? — Донна увидела, как губы мужчины мелко задрожали. — Бренда?..

— С утра она была такой здоровой и жизнерадостной, — заговорил он торопливо, точно боялся, что она прервет его. — Мы приготовили вместе завтрак, а потом собирались пойти в парк…

Взгляд Сэма остекленел, и Донна поняла: он вновь переживает все, что произошло.

— Ей внезапно стало плохо… Приехали врачи и увезли ее в клинику… Господи, Донна, она лежит там, вся опутанная трубками, а из ее руки торчит игла.

Сэм закрыл лицо руками, и только по часто вздрагивающим плечам Донна догадалась: он плачет.

Сэм! Ее Сэм плачет! Она никогда не видела его слез, а теперь… Ей стало страшно. Нужно было сделать что-то, и Донна принялась тормошить его, засыпая вопросами:

— Так, значит, она жива?.. Слава богу! Что говорят врачи?

Это помогло. Он вытер слезы ладонями и, немного успокоившись, произнес:

— Шанс вывести ее из этого состояния — один на миллион.

— Но он есть! — с преувеличенным оптимизмом воскликнула Донна, желая ободрить его. — Ты разговаривал с ней?

— Нет, мне не позволили, — сокрушенно произнес Сэм. — Сказали, чтобы я отправлялся домой и что мне позвонят. А я просто не могу туда вернуться. Там так пусто без нее!

— О, Сэм, мне так жаль… — прошептала Донна, нежно касаясь ладонью его щеки. — Ты правильно сделал, что пришел сюда.

— Я звонил тебе, но никто не брал трубку, — сказал он, глядя мимо нее невидящим взглядом. — Донна, что мне делать? Это похоже на сумасшествие. Каждую минуту, секунду, мгновение я вижу Бренду. Она стоит передо мной и просит о помощи, а я ничего не могу сделать.

В порыве охватившего его отчаяния Сэм сжал виски руками, словно силился изгнать из головы мучительные видения.

Донна взяла его лицо в ладони, заставила посмотреть в свои глаза и принялась настойчиво внушать:

— Тебе нельзя сдаваться, Сэм. Посмотри на себя. Бренда еще жива, а ты уже плачешь о ней. Где твоя сила и вера? Если они утеряны тобой, то на кого тогда опереться Бренде?

Ее слова, произнесенные спокойным и уверенным тоном, заставили Сэма по-иному оценить случившееся.

Он расправил плечи и сделал глубокий вдох, словно сбрасывая с себя владевшее им оцепенение. Былая рассудительность вновь возвращалась к нему.

— Спасибо, — поблагодарил он Донну. — Я знал, что ты сможешь помочь мне, и не ошибся. Что ни говори, а между нами есть какая-то связь, не случайно именно к твоему дому привели меня ноги.

Донна хотела сказать, что это судьба указала ему путь, но не решилась на подобную откровенность, вместо этого напустила на себя хозяйственный вид и произнесла:

— Ты должен переодеться. Надеюсь, моя пижама не окажется слишком мала для тебя. Иди за мной.

Сэм послушно поднялся за ней в спальню. И пока она отыскивала в гардеробной необходимое, сбросил на пол мокрую одежду и завернулся в покрывало наподобие римской тоги…

Когда Донна с пижамой в руках вернулась в спальню, Сэм лежал, свернувшись на краю ее кровати.

Лицо спящего выглядело таким успокоенным, что Донна не решилась нарушить его сон. Погасив свет, она задернула шторы и забралась в постель с другой стороны. Прислушиваясь к тихому размеренному дыханию Сэма, Донна испытывала желание как можно теснее прижаться к нему.

Но она тут же вспоминала о Бренде, лежащей в больничной палате и, возможно, находящейся между жизнью и смертью, и думать о Сэме в подобном ключе казалось ей кощунственным.

Нет, ее воли хватит, чтобы удержаться от нравственного падения. Что может быть хуже ворованной любви? Донна Диксон никогда не опустится до подобной низости. С этой мыслью она закрыла глаза и постаралась уснуть. Это ей удалось…

Почти удалось, потому что Сэм, повернувшись на другой бок, оказался так близко, что Донна почувствовала его дыхание на своей шее. Она сделала попытку отодвинуться, но он не позволил, властно обняв ее рукой.

Конечно, разум твердил, что следует освободиться от столь соблазнительного плена. Однако Донна оттягивала окончательное решение как можно дольше. В итоге внутренний голос посрамленно умолк и заговорило сердце. Именно по его вине Донна окунулась в сладость объятий Сэма. По его наущению ее губы настойчиво потребовали от него поцелуев и более смелых ласк.

Находясь в полусне, Сэм предавался любви с какой-то отчаянной страстью, как будто от этого зависела по меньшей мере жизнь всего рода человеческого.

В сравнении с тем юношей, который когда-то подарил ей первый опыт любви, возмужавший за десять лет Сэм отличался завидным знанием того, как доставить женщине удовольствие. Под его умелыми ласками Донна взмывала к небесам, постигая неземное блаженство. Жар его поцелуев, подобно пламени адской печи, заставлял ее молить о пощаде. Она извивалась под опытным любовником, тысячу раз умирая от взрывающегося в ней умопомрачительным фейерверком восторга и тысячу раз оживая, чтобы начать все сначала…

И вот все вмиг окончилось. Двойной вскрик наслаждения унесся ввысь, оставляя по себе физическую усталость.

Сэм упал на спину и устремил немигающий взгляд в потолок, только сейчас осознавая, что произошло.

Донна некоторое время выжидающе следила за ним, потом осторожно тронула за плечо.

Он дернулся, точно его ударило током, и отрывисто проговорил:

— Мы не должны были делать этого.

— Что толку жалеть о содеянном? — успокаивающе промолвила Донна и вдруг, повинуясь внутреннему порыву, призналась: — Хотя, что касается меня, я лгу. Мне ничуть не жаль. Я получила то, что хотела, и не собираюсь стыдиться, точно совершила преступление.

— Согласен, это не преступление, — подтвердил Сэм отстраненно, будто за него кто-то вещал из потустороннего мира. — Все гораздо хуже. Преступник — безвольная жертва собственных страстей. Мы же, обладая волей и разумом, сознательно пошли на поводу у низменных желаний.

— Не смей оскорблять нашу любовь, цепляя на ее прекрасное лицо маску животной страсти, — возразила Донна. — Если надо, я готова признаться в слабости, но ты не дождешься от меня лицемерного раскаяния.

— В тебе говорит эгоизм, Донна. Тот самый, из-за которого ты когда-то сама отказалась от любви, которую сейчас пытаешься вздернуть на древко, словно знамя. Что тебе известно о ней? Мисс Донна Диксон умеет лишь принимать, но никогда ничего не дает взамен.

Он поднялся с кровати и, подбирая с пола свои вещи, начал одеваться. Донна некоторое время изумленно следила за ним, прежде чем спросила:

— Что ты делаешь?

— Разве ты не видишь? Собираюсь уйти, — сдержанно проговорил Сэм, застегивая влажную рубашку и заправляя ее под ремень джинсов.

— Но ты не можешь взять и оставить меня! Кроме того, сейчас глубокая ночь, — сделала попытку задержать его Донна, все еще не веря в то, что он действительно уйдет.

— Я вызову такси, — через плечо бросил Сэм, покидая спальню.

Донна торопливо выбралась из постели и, придерживая на груди простыню, кинулась вслед за ним. Она настигла его внизу лестницы.

— Ты не способен вот так запросто бросить меня после всего произошедшего! Сэм, который когда-то любил меня, никогда так не поступил бы! — выкрикнула Донна ему в лицо.

— Я сильно изменился и многому научился с тех пор. Ты оказалась хорошей наставницей, Донна, — резко ответил он на ее упрек.

Сэм отыскал в холле телефон, включил его и, сняв трубку, заказал машину. Донна следила за ним, и надежда медленно гасла в ее глазах.

— Но ты любишь меня, — с каким-то слепым упорством продолжала говорить она. — Я ведь знаю: любишь.

— Женщина, которую я люблю, в данный момент умирает в больничной палате, — перебил ее Сэм, — а ты просто воспользовалась моей слабостью.

Донна почувствовала, как ее ноги наливаются свинцом, и села прямо на ступени, прислонившись лбом к прохладной решетке перил.

— Что теперь станет с нами, Сэм? — тихо произнесла она, пытаясь удержать выскальзывающую из-под ее контроля ситуацию.

Удивленный внезапным смирением, прозвучавшим в ее голосе, Сэм подошел к ней и сел рядом, сопроводив свои действия тяжелым вздохом.

— Прости. Я погорячился и наговорил много лишнего. Конечно, в том, что случилось, есть и моя вина. Ты права: я действительно по-прежнему люблю тебя, но и Бренду — тоже. Пойми, она часть моей жизни. Я не могу предать ее…

Он замолчал, понимая, что сказанного достаточно. Любые другие слова только усугубят драматизм ситуации.

— Что теперь с нами будет? — повторила Донна, и ее усталый взгляд остановился на его лице с безнадежным ожиданием.

— Мы расстанемся. Теперь уже навсегда. Не стоит испытывать судьбу. Но прежде, чем это случится, ты должна пообещать мне одну вещь.

— Какую?

На глазах Донны заблестели слезы, и Сэм аккуратно вытер их ладонью.

— Стань счастливой, Донна. Я не смогу спокойно жить, зная, что явился причиной твоего несчастья. Это навсегда тяжким грузом ляжет на мое сердце.

— Обещаю. — Она сделала над собой усилие и улыбнулась, сдерживая рвущиеся из груди рыдания. — Я сделаю все для тебя, Сэм. Все на свете… для тебя.

Он обнял ее, а она прижалась щекой к его груди, слушая, как бьется сердце, отсчитывая минуты, оставшиеся до их разлуки.

Так они сидели, пока у дома не просигналила подъехавшая машина. Тогда Сэм встал и пошел к двери.

Только раз… он обернулся только раз, у самого порога, чтобы бросить на Донну последний взгляд, стремясь унести с собой образ, который его память будет отныне бережно хранить в самых потаенных уголках.

Сэм растворился в предрассветной дымке, а Донна еще долго смотрела на пол, где остались влажные следы от его промокших туфель, а затем отправилась разыскивать тряпку, чтобы вытереть их.

Она дала слово Сэму стать счастливой и должна выполнить обещание, чего бы это ей ни стоило…

А утром раздался звонок от Антуана. И Донна почувствовала, как на его голос в ее душе откликается какое-то незнакомое, светлое чувство. Он сообщил, что возвращается, и она встретила эту новость радостным ожиданием предстоящей встречи.

 

7

Опять! Донна склонилась над раковиной в ванной комнате, закрыв глаза и задержав дыхание. Последние несколько дней ее мучили странные головокружения по утрам.

Она не придавала этому большого значения и успокаивала себя тем, что во всем, вероятно, виновато переутомление. Сразу же после возвращения Антуана начались съемки фильма по его сценарию, и Донна с какой-то особой страстью включилась в работу.

Даже знающий ее Руди Хоффман отмечал, давая многочисленные интервью журналистам:

— Я никогда еще не видел, чтобы она так истово старалась проникнуться ролью.

Впервые ей не понадобилось много времени, чтобы отыскать необходимый ключик к характеру героини. Стоило только понять: Марла Гэтсби из «Следов на песке» очень похожа на нее, и все стало на свои места.

Так же как и Донна, Марла через много лет встречает человека, которого когда-то любила. Так же как и Донна, она стремится вернуть некогда утраченное чувство и терпит неудачу. Так же в жизни Марлы появляется новая любовь, помогающая ее душе вновь обрести крылья: Жан Пьер, француз-иммигрант, литературное воплощение Антуана.

Антуан… Донна прислушалась к тихому дыханию возлюбленного, доносящемуся через приоткрытую дверь спальни. Вот уже второй месяц, как он, к радости папарацци, сетующих на то, что она перестала давать пищу для пересудов, открыто переселился к ней.

Никто из знакомых Донны поначалу не мог поверить в те разительные перемены, которые произошли с некогда самой скандальной обитательницей голливудских холмов. Разве можно было представить экстравагантную Донну Диксон в роли примерной домохозяйки, готовящей ужин для своего мужчины?

А она была счастлива, как никогда, выбирая салат в супермаркете, самозабвенно торгуясь с мясником или споря с Марией о том, какие шторы лучше повесить в гостиной. Впервые ей нравилось проводить свободное время дома, в объятиях любимого. Нет, не заниматься сексом, хотя, как любовник, Антуан был великолепен, а просто болтать о пустяках или даже молчать, уютно устроившись у него под боком…

И снова приступ тошноты. Донна открыла кран и, смочив полотенце холодной водой, приложила его к лицу, подождала немного… Отпустило.

Пожалуй, стоит показаться врачу. Никогда не знаешь, что тебя ожидает. После того, что случилось с Брендой, она начала с большим вниманием относиться к своему здоровью.

Кстати, из последних сведений о подружке Сэма, дошедших до нее окольными путями, ей стало известно, что та благополучно избежала цепких лап смерти и теперь проходила реабилитационный курс.

Донна по-прежнему подписывала все счета за лечение Бренды, присылаемые доктором Бернстайном на ее имя. От Сэма же не было никаких новостей, разве что конверт с фотографиями, который Мария обнаружила однажды утром под дверью…

— Донна, — обеспокоенно позвал Антуан, пробудившись и не обнаружив ее рядом.

Она закрутила кран и, погасив свет в ванной, вернулась в спальню.

— Что-то случилось? — спросил он, принимая ее в свои объятия и нежно целуя в висок. — Ты выглядишь бледной.

— Пустяки, — отмахнулась Донна, решив до поры не волновать его рассказами о недомоганиях. — Просто я слишком вошла в образ Марлы. Руди называет это синдромом Вивьен Ли: она тоже проживала судьбы своих героинь.

— Как автор сценария, я рад подобному усердию с твоей стороны, но, как твой мужчина, протестую против такого самоистязания, — решительно заявил Антуан. — При эдаких темпах через месяц съемок от тебя останется лишь бледная тень прежней Донны.

— И тогда ты променяешь меня на какую-нибудь старлетку с пышной грудью и куриными мозгами, — философски изрекла Донна. — Я буду рвать на себе волосы и кусать локти.

Она ненадолго задумалась, мысленно представляя сказанное, а затем поправилась:

— Нет, пожалуй, до локтей я не дотянусь. Придумала! Я повешу на стену твое фото и буду швырять в него «Оскаром», который обязательно получу за роль Марлы.

— Ты хочешь дать мне сюжет для нового сценария? — Антуан взглянул на нее, вопросительно приподняв бровь, и мечтательно добавил: — Впрочем, идея закрутить роман со старлеткой кажется весьма соблазнительной для меня.

— Только попробуй, и ты узнаешь, на что способна покинутая женщина, — шутливо изображая ярость, предупредила его Донна. — Кроме того, я знаю способы удержать тебя при себе.

— Интересно, какие? — поинтересовался Антуан, уже предвкушая, что последует за его словами, и не ошибся.

— Для начала я обездвижу тебя поцелуями здесь… и здесь.

Она поочередно коснулась губами его сосков, и Антуан слегка напрягся, чувствуя, как по телу пробежала первая волна возбуждения.

— А после я выжму твою мужскую силу до последней капли, чтобы ничего не осталось соперницам…

Пальцы Донны игриво пробежали по мускулистому животу Антуана и властно сомкнулись на его восставшем от нарастающего желания символе мужественности.

Тотчас с губ Антуана сорвался глухой стон, и она поняла, что находится на верном пути. Игра переросла в утонченную ласку…

Позволив ей еще некоторое время побыть хозяйкой положения, Антуан сменил позу, неожиданным маневром подмяв ее под себя.

Донна попыталась вернуть былое превосходство, но тщетно. Он держал ситуацию под четким контролем. Вмиг ее руки были схвачены за запястья и заведены за голову, а ноги вынужденно обняли его бедра.

— Ты все еще считаешь, что можешь управлять мною, женщина? — раздался над ее ухом, довольный рык Антуана, подражающего манере средневековых завоевателей.

— Естественно, — с вызовом произнесла Донна, и по ее губам скользнула легкая усмешка. — Ведь ты делаешь именно то, чего я так страстно желаю.

— Ах ты хитрое маленькое существо, — пробормотал Антуан, зарываясь лицом в ее волосы и вдыхая их аромат.

— И еще добавь к вышеперечисленному: очаровательное. На меньшее я не согласна.

Донна хихикнула и, изловчившись, укусила его за мочку уха.

— Вот черт!

Теперь Антуан сделал попытку вырваться, но она крепко удерживала его ногами.

— Эй, не вздумай отлынивать от своих обязанностей. Иначе я буду вынуждена наложить на тебя недельный арест в постели.

— Хочешь, чтобы боссов хватил удар? — с усмешкой проговорил он. — Они и так в ужасе от нашего тандема…

— Меня не волнует, что они думают о нас, — сказала Донна, накрывая его рот ладонью. — Я интересуюсь мнением только одного человека, и это ты.

Антуан счастливо улыбнулся и приник к ее губам в долгом поцелуе…

Очередной приступ тошноты настиг Донну спустя три часа, когда она встретилась с Руди в ресторане, чтобы обсудить за ланчем новые предложения о работе.

После выхода очередного номера «Стар» все печатные издания срочно включили ее имя в десятки своих топов красоты, а продюсеры принялись слать ей сценарии новых фильмов.

Донна должна была признать, что благодаря Сэму ее популярность достигла небывалых высот, а поддержка Антуана продолжала закреплять пришедший к ней успех.

Руди купался в лучах славы своей подопечной, стремясь не упустить для нее ни одной возможности заключить выгодную сделку. Когда это ему удавалось, он радовался точно ребенок.

Вот и сейчас, не замечая того, с каким отвращением она смотрит на некогда любимый ею ростбиф с кровью, Руди самозабвенно рассказывал Донне о своей последней встрече с известным итальянским режиссером.

— Представляешь, он мне прямо заявил, что не видит никого в главной роли, кроме тебя. Думаю, если ты согласишься сыграть в его фильме, каннская «Пальмовая ветвь» тебе обеспечена, а значит, и доля от сборов с твоих фильмов в Европе значительно возрастет. Мы могли бы…

— Руди, — прервала его Донна, — у тебя есть на примете врач, способный держать язык за зубами?

— Что случилось? — тут же встревожился агент. — Ты больна?

— Пока еще точно не знаю, — ответила Донна. — Но вот уже некоторое время, как я чувствую головокружение и слабость по утрам, а при виде еды меня просто выворачивает наизнанку. Я боюсь, вдруг у меня рак?

Вместо ожидаемого сочувствия Руди неожиданно хихикнул, как-то странно посмотрел на нее и вкрадчиво поинтересовался:

— Когда у тебя последний раз были месячные?

— Точно не… — Донна сморщила лоб, напрягая память. Внезапно смысл сказанного достиг ее сознания, и она округлила глаза. — Считаешь, я могу быть беременной?

— Утверждать наверняка не берусь, но все симптомы говорят именно об этом, — спокойно заметил Руди. — У моей матери было двенадцать детей, у меня самого четверо, поэтому кое-что я в этом понимаю.

— Господи, почему я не предусмотрела такой возможности? — Донна не могла прийти в себя от услышанного. — Наверное, дело в том, что все мои партнеры обычно предохранялись, разве что…

Она неожиданно осеклась, и Руди увидел, как на ее лице появляется выражение полной растерянности, выразившейся в четырех словах:

— Как же это может быть?..

— Полагаю, отец ребенка все же Антуан? — Он пристально посмотрел на нее. — Или я ошибаюсь?

— Найди мне врача, Руди, — потребовала Донна, избегая ответа. — И чем быстрее, тем лучше. Иначе я сойду с ума от неизвестности.

— А что ты станешь делать, если наши подозрения подтвердятся? — спросил Руди, переходя к вопросу о делах. — Сейчас лучший период за всю твою карьеру, и рождение ребенка может сорвать многие планы. Это риск, последствия которого предсказать невозможно.

— Я не знаю, — честно ответила Донна. — Откровенно говоря, мне еще надо привыкнуть к мысли о беременности.

— В любом случае я хочу, чтобы ты знала, — Руди по-отечески похлопал ее по руке, — каким бы ни стало твое решение, можешь рассчитывать на мою поддержку, девочка.

— Спасибо, Руди. — Растроганная его словами Донна прослезилась.

Простившись с агентом, она вышла на улицу и, взяв машину, отправилась домой. Вечером предстояло участвовать в съемке нескольких сцен, и ей требовалось отдохнуть.

Мария была занята стряпней в кухне, Антуан еще не вернулся со студии, поэтому Донна вполне могла предаться размышлениям о своем будущем.

Стоит ли говорить, что первый, о ком она подумала, когда речь зашла о возможном отцовстве ребенка, был Сэм. В глубине души Донна одновременно и боялась, и надеялась, что это окажется именно так.

Вероятная возможность безраздельно обладать частичкой любимого человека доставляла ей радость. Вместе с тем ее тревожило то, какой будет реакция Антуана на подобное известие.

Речи о том, чтобы утаить от него правду, и быть не могло. Донна никогда не простила бы себе, если бы ей пришлось солгать тому, кто относился к ней с такой любовью и заботой. Впрочем…

— Пока еще слишком рано впадать в панику. — Донна сделала попытку успокоить себя. — Мое недомогание вполне может оказаться результатом переутомления.

Однако, словно протестуя против такого пренебрежения к явным симптомам беременности, ее желудок скрутило, а перед глазами замелькали разноцветные пятна.

— Беру свои слова назад, — торопливо произнесла Донна, бросаясь в ванную комнату…

Но когда за ней приехала машину со студии, чтобы доставить к месту съемки, она уже пришла в себя в достаточной степени, чтобы не вызывать подозрения у окружающих.

К тому же вечерний пляж, где должно было развиваться действие предстоящих сцен, как нельзя лучше соответствовал требованиям ее организма. Отсутствие палящего солнца, легкий океанский бриз и успокаивающий шелест волн — все настраивало на умиротворенный лад, и Донна отыграла свою роль так, как надо, с первых же дублей.

Когда режиссер скомандовал: «Стоп!», Антуан, наблюдавший за съемкой со стороны, подошел к ней и нежно обнял, не скрывая восторга.

— Молодчина, ты была просто великолепна! Марла в твоем исполнении заставит зрителя рыдать от сочувствия. Эта роль точно создана для тебя, и я не могу представить другую актрису на твоем месте.

— Поздравляю, — произнес Руди, подходя следом. — Теперь я уверен: «Оскар» у нас в кармане. — Он с довольным видом похлопал себя по карману пиджака, точно там и правда находился золоченый символ американской киноакадемии.

— Я предпочитаю не думать об этом раньше времени, — скромно потупив глаза, произнесла Донна. — Кто знает, может, на пленке все будет выглядеть иначе.

— Не стоит недооценивать себя, любимая, — поддержал агента Антуан, не сводя с нее восхищенного взгляда. — Ты совершенство и только что доказала это всем.

Воспользовавшись тем, что режиссер решил уточнить у Антуана детали по поводу следующего эпизода и отозвал его в сторону, Руди передал Донне бумажку с телефоном.

— Это по поводу нашего разговора за ланчем, — пояснил он, понижая голос почти до шепота. — Я договорился о твоем осмотре в одной из частных клиник. Конфиденциальность гарантируется.

Донна в знак признательности сжала его руку и, заметив, что Антуан возвращается, быстро спрятала записку в карман.

Больше никаких сомнений не было. Она ждала ребенка. Об этом Донне сообщил рекомендованный Руди врач после тщательного осмотра и проведения необходимых анализов. Предположение об отцовстве Сэма также подтвердилось, после того как с помощью специального теста установили срок беременности.

Прямо из клиники, не откладывая дело в долгий ящик, Донна позвонила агенту и договорилась встретиться с ним в небольшом баре на окраине, подальше от вездесущих журналистов.

Из-за возникшей на дороге пробки Руди немного задержался, поэтому Донне пришлось дожидаться его, сидя за столиком в одиночестве и ловя на себе изучающе-оценивающие взгляды оказавшихся здесь в это время мужчин.

Она похвалила себя за предусмотрительность: перед выходом из дома надела черный парик и темные очки, благодаря чему ее внешность подверглась кардинальным изменениям.

Наконец в бар вошел запыхавшийся Руди и принялся оглядываться по сторонам в поисках своей звезды. Если бы она не подала знак рукой, ему вряд ли удалось бы узнать ее.

— К чему такой маскарад? — спросил он, пристраиваясь на соседний стул. — Я чуть было не ушел, решив, что тебя здесь нет.

— А ты думал, я прибуду сюда при полном параде, чтобы все указывали на меня пальцами, мол, смотрите, это же Донна Диксон?

— За что ты так не любишь своих поклонников? — Руди подозвал официанта и заказал кока-колу.

— Я не люблю, когда они суются в мою личную жизнь. А сейчас как раз такая ситуация.

— В таком случае говори тише, — предупредил ее собеседник, — а то большинство посетителей уже включило слух на полную мощность.

После того как ему принесли заказ, Руди долго и с наслаждением утолял жажду, опорожнив практически весь стакан, а затем вопросительно взглянул на Донну.

— Итак?

— Все подтвердилось, — сообщила она, многозначительно понизив голос. — Я беременна и… — Донна замолчала, дожидаясь, пока двое посетителей, проходящих мимо, удалятся на достаточно безопасное расстояние.

— И?.. — попросил продолжать ее Руди.

— И собираюсь рожать ребенка, — почти на выдохе произнесла Донна.

— Антуан уже знает? — после некоторых раздумий поинтересовался Руди.

— Еще нет, но я собираюсь сегодня же все рассказать ему.

Несмотря на то что говорила она довольно спокойным тоном, руки, с беспрестанно барабанящими по столешнице пальцами, выдавали ее волнение.

— Тогда давай подумаем, как нам лучше организовать твою работу. — С этими словами Руди принялся перечислять те из заключенных контрактов, от которых она могла отказаться без ущерба для своей карьеры…

Вечером того же дня, предварительно отпустив Марию навестить родственников в Лос-Анджелесе, Донна вошла в спальню, намереваясь поговорить с Антуаном.

Он, уже переодевшись ко сну, сидел в постели и работал с ноутбуком, внося требуемые для завтрашних съемок поправки в сценарий.

Донна нерешительно остановилась рядом, думая, как лучше начать разговор.

Почувствовав ее присутствие, Антуан оторвал взгляд от монитора и спросил:

— Что-то случилось?

— Нет… То есть да…

Она глубоко вдохнула и решительно произнесла:

— Мне необходимо кое о чем рассказать тебе.

Антуан закрыл ноутбук, отложил его в сторону и с подчеркнуто внимательным видом приготовился слушать.

— Дело в том, что я сегодня была у врача… — начала Донна, но ее прервал не на шутку встревоженный голос Антуана:

— Ты заболела? Почему не сказала мне об этом?

— Пожалуйста, не перебивай меня, — взмолилась Донна. — Мне и так трудно говорить…

Она еще раз лихорадочно вдохнула и выдохнула.

— Как уже сказала, я была в клинике. Последние дни мне нездоровилось, и у меня возникли кое-какие подозрения. Врач осмотрел меня и подтвердил, что я… я беременна.

Антуан некоторое время молча смотрел на нее, а затем его лицо осветилось счастливой улыбкой. Он выскочил из постели, подхватил Донну на руки и закружил по комнате с радостными криками:

— Господи, у нас будет ребенок! У меня будет ребенок! Я стану отцом!

Неожиданно Антуан остановился, опустил Донну на ноги и, обняв за плечи, заглянул ей в лицо.

— Милая, знаешь, что ты сделала? Ты только что подарила мне огромное счастье. Оно настолько большое, что я боюсь умереть от избытка самых восхитительных чувств, переполняющих меня.

Услышав это, Донна вздрогнула, покраснев, отвела взгляд в сторону и очень тихо проговорила:

— Это еще не все, Антуан. Дело в том, что отец ребенка… не ты.

Последние слова она произнесла почти неслышно, но для него они прозвучали подобно грому.

— Это ведь его ребенок? — после некоторой паузы спросил Антуан. — Сэма?

Донна молча кивнула и с поникшим видом села на край кровати, нервно накручивая на руку пояс своего халата.

— Он знает об этом? — снова спросил Антуан, и желваки на его скулах заиграли от гнева.

Она отрицательно качнула головой, все еще не решаясь посмотреть ему в глаза. Никогда еще Донна не чувствовала себя настолько несчастной, как теперь.

Антуан судорожно вздохнул, сжал кулаки, повернулся на пятках и медленно вышел из спальни. По лестнице барабанной дробью рассыпались его торопливые шаги.

Первым желанием Донны было кинуться за ним следом, умолять, просить, делать все, что угодно, но любым способом вернуть его назад. Однако что-то остановило ее. Вскоре снизу донесся резкий хлопок входной двери… и наступила тишина.

Донна окинула взглядом пустую спальню и вдруг, точно подкошенная, упала на кровать, сгребая подушки в кучу, и затряслась в рыданиях.

Вот и все! Антуан ушел. Он не смог простить ей предательства. Донна лишилась единственного человека, который любил ее не за то, что она — Донна Диксон, кинозвезда, а просто потому, что ему нравилось засыпать и просыпаться рядом с ней, нравилось слушать ее голос и смех.

— Почему? — шептала она сквозь жалобные всхлипы искусанными в кровь губами. — Почему в моей жизни все так запутанно? Сколько бед уже выпало на мою долю, и не видно им конца. А может, ну ее, такую судьбу? Чем так мучиться, не лучше ли сразу покончить со всем, одним махом?

Рывком сев в постели, Донна убрала прилипшие к щекам пряди волос и бросила взгляд на дверь ванной комнаты, словно решаясь на что-то.

Затем встала, торопливо прошла туда и, открыв стенной шкафчик над раковиной, достала пузырек со снотворным и взвесила на руке.

Сколько там? Почти полный. В любом случае для того, что она задумала, капсул должно хватить. Теперь надо все это чем-то запить.

Шлепая босыми ногами по деревянным лакированным ступеням, Донна спустилась вниз, заглянула в кухню, зажгла свет и осмотрелась. Аккуратные ряды отполированных до блеска кастрюль, разнообразные баночки специй с надписями, сделанными от руки по-мексикански, на полу ни крошки — во владениях Марии царил безукоризненный порядок.

— Поищем здесь, — пробормотала Донна, открывая дверцы ближайшего шкафа.

Ей повезло сразу же, на нижней полке она обнаружила то, что хотела: начатую бутылку виски, которую Мария держала для пропитки домашних бисквитов. Схватив ее, а заодно и большой бокал, Донна вновь поднялась в спальню.

Здесь она принялась разламывать капсулы, ссыпая содержащийся в них порошок в бокал. После того как снотворного, на ее взгляд, набралось достаточно, Донна залила его виски и слегка взболтала, давая раствориться.

Когда все было готово, она набрала ванну теплой воды и, раздевшись, забралась в нее с бокалом в руке. Мутноватая жидкость, которую ей предстояло выпить, сильно отдавала алкоголем. Донна задержала дыхание и влила ее в себя до последней капли, а потом откинулась на спину и стала ждать…

В голове не переставая крутилось: так вот как это бывает? Очень просто. Немного усилий, и тебя нет. Маленькое решение больших проблем.

Постепенно сознание стало затуманиваться легкой дымкой, она начала густеть, сворачиваться в плотный кокон… и Донну вырвало…

Плохо! Ей очень плохо. Голая, она лежит на гладком кафеле пола и исторгает из себя вонючую жижу, а Антуан обнимает ее за плечи и приговаривает:

— Ну еще, малышка, еще… Давай сюда всю эту отраву. Что ты такое задумала? Я ни за что не отпущу тебя. Как ты могла так поступить со мной! Ну же, еще…

Донна плачет. Беззвучно. Со звуком больно, это требует сил, а их у нее как раз сейчас и нет. Просто слезы ручейками сбегают по щекам и дальше.

Она видит склонившегося над ней Антуана, его глаза полны глубокой скорби и сострадания. Он поднимает ее на руки, несет в спальню, укладывает в постель, уходит, возвращается с влажным полотенцем, тщательно вытирает всю с ног до головы, заворачивает в пушистый плед и баюкает, словно дитя. Донна засыпает…

Где-то в доме открыто окно. Сквозняк. Из-за него скрипит дверь. Она испуганно вздрагивает и открывает глаза.

В комнате светло. Это отдернуты шторы, и лунный свет заливает все внутреннее пространство. Рядом спит Антуан. Донна приподнимается на локте и заглядывает ему в лицо.

Какой усталый, измученный у него вид. В уголках рта притаились две грустные складочки, на губах печальная улыбка и еще две морщины, пересекающие высокий лоб. Все равно красив!

Она хочет поцеловать его, но боится разбудить, поэтому устраивается поудобнее, точно кошка, и вновь засыпает…

Кажется, только сомкнула глаза, а уже утро. Там, где был Антуан, лишь смятые простыни.

Донна прислушивается. Из ванной доносится шум воды. Ясно: он в душе.

Она хочет поскорее увидеть его и одновременно боится предстоящего разговора с ним. То, что разговор будет, Донна не сомневается.

Дверь из ванной открывается, и на пороге возникает Антуан. На нем махровый халат, влажные волосы зачесаны назад, но одна прядь падает на глаза. Они изучающе смотрят на нее.

Ей хочется зажмуриться, сжаться в комок и стать незаметной. Но Донна проявляет выдержку, смело встречая его взгляд.

Антуан подходит и садится рядом, проводит ладонью по ее щеке. Все молча, без единого слова. Она коротко вздыхает, и на его лице вспыхивает мягкая улыбка.

— Ты меня напугала, — наконец говорит он и добавляет: — Никогда больше так не делай. Обещаешь?

— Обещаю, — отвечает Донна, ловит его руку и прижимается к ней губами.

Потом они целуются и любят друг друга со всей страстью сердец, чуть было не разлученных навеки…

— Когда ты ушел вчера, то я вдруг поняла, что не могу без тебя, — призналась Донна, перекатываясь на живот и обводя пальцем мускульный рельеф на груди любимого.

— Ты должна простить меня. Я не мог отреагировать иначе. С самой первой встречи мне казалось, что Сэм постоянно присутствует между нами. И когда я узнал о ребенке, мой разум помутился, — проговорил Антуан. — А потом, уже после, выбежав на улицу, я подумал, что мне нет дела до того, кто отец ребенка. Он твой и, значит, достоин самой нежной любви, на которую я способен.

Он вдруг заключил Донну в объятия и прижал к себе так крепко, что она почувствовала биение его сердца и замерла, млея от охватившего ее счастья.

— Я хочу растить твоего малыша, Донна, — продолжил Антуан. — Хочу стать ему заботливым отцом, а тебе любящим мужем… Однако у меня есть одно условие, на которое, мне кажется, я имею право.

— Какое? — настороженно спросила Донна, чуть отстраняясь от него.

— Сэм Джонс не должен знать правду о ребенке, — сказал Антуан. — Я не хочу, чтобы он когда-нибудь вторгся в нашу жизнь и разрушил ее.

— На этот счет можешь быть спокоен, — постаралась убедить его Донна. — Все, что связано с Сэмом, я оставила в прошлом.

— Тогда у меня есть еще желание, — заявил Антуан и как-то загадочно улыбнулся.

— Еще? — удивилась Донна. — Мистер, вы входите во вкус. Опасаюсь, это станет привычкой.

— Уверен, ты не сможешь отказаться выполнить его.

Он рассмеялся и потянулся за халатом.

— Я вся во внимании и просто сгораю от любопытства, — сообщила Донна, заинтригованная его поведением.

— Тогда накинь на себя что-нибудь и пойдем со мной.

Антуан протянул ей простыню, и она завернулась в нее, как в сари, одновременно спросив:

— Но куда?

— Увидишь, — промолвил он, увлекая ее к лестнице и далее через холл в кухню, где они предстали в своем весьма экзотическом виде перед изумленной Марией.

Здесь Антуан придал лицу серьезный вид и, чинно опустившись на колено перед Донной, сказал:

— Донна Диксон, в присутствии свидетельницы, — он кивнул в сторону все еще лишенной дара речи Марии, — я спрашиваю тебя: согласна ли ты стать моей женой?

При этих словах рука Антуана незаметно скользнула в карман халата, а когда вынырнула, то на раскрытой ладони, протянутой к ней, Донна увидела прекрасное кольцо.

— Оно восхитительно, Антуан, — проговорила Донна, собираясь взять его. Однако ей это не удалось, так как мужчина быстро сжал руку в кулак и убрал за спину.

— Эй, ты еще не дала внятного ответа! Так «да» или «нет»?

— Да, да, да! — воскликнула Донна. — О, как я люблю тебя, Антуан!

Она бросилась ему на шею, и он закружил ее в вальсе.

Как рассказывала потом кумушкам из соседской прислуги присутствовавшая при этом Мария, более прекрасного танца она не видела за всю свою жизнь…

 

8

Бренда умирала. Донна узнала об этом от доктора Бернстайна. Он позвонил ей от лица своей пациентки и попросил приехать в клинику. Это случилось ровно через полтора месяца после того, как она стала миссис Делорм.

Донна недолго раздумывала, прежде чем дать согласие. В конце концов ничего странного в этом не было. Бренда всегда относилась к ней с искренним восхищением, а Донна преклонялась перед ее стойкостью.

В качестве подарка для больной она выбрала корзину красных лилий, решив, что яркие цветы смогут разбавить скучную обстановку больничной палаты.

Бренда встретила ее сидя в постели. Донну поразил неестественно бледный цвет, который имела кожа молодой женщины, но она не подала вида, скрыв эмоции за любезной улыбкой.

— Ты прекрасно выглядишь, дорогая. Твои подруги умрут от зависти, когда увидят тебя, — заявила Донна сразу же, как только вручила ей лилии.

— Ты хорошая актриса, Донна, но я знаю, что уже не выйду отсюда, по крайней мере на своих ногах. Кроме того, у меня нет подруг, — без обиняков сообщила Бренда, с видимым наслаждением вдыхая аромат принесенных ей цветов.

— Ты слишком пессимистично настроена. Доктор Бернстайн уверяет, что… — с деланной бодростью начала Донна, но Бренда прервала ее на середине фразы:

— Мне прекрасно известно, что говорит Карл, И я попросила тебя приехать вовсе не за тем, чтобы вести беседы о моей болезни. Не буду ходить вокруг да около, на это у меня нет ни времени, ни сил. Сообщу сразу: речь пойдет о Сэме.

— О Сэме? — Донна искренне удивилась. — Но я не видела его с тех самых пор, как… — Она запнулась, бросив опасливый взгляд на собеседницу, и закончила: — Очень давно.

— Ты хотела сказать: после того как вы были близки?

По губам Бренды скользнула еле заметная усмешка.

— Я знаю, что произошло в ту ночь, когда меня увезли в клинику, — сказала она и, заметив изумление на лице Донны, пояснила: — Сэм сам рассказал мне об этом, будучи от природы честным человеком. Ох уж эта его честность! — Бренда сокрушенно покачала головой. — Иногда я думаю, лучше бы он мне лгал.

— Что ж, в любом случае это не имеет уже ровно никакого значения, — сдержанно заметила Донна. — Я замужем и жду ребенка, поэтому ты можешь быть спокойна. Мои отношения с Сэмом остались в прошлом.

— Интересно, кому ты больше лжешь: мне или себе? — произнесла Бренда, задумчиво глядя перед собой и перебирая пальцами еще нераскрывшиеся бутоны цветов.

— Я же сказала: Сэм меня не интересует, — еще раз с нажимом на последнее слово произнесла Донна.

Она уже пожалела, что приехала сюда, и выражение легкой досады скользнуло по ее лицу. Бренда заметила это и произнесла:

— Я вовсе не ставлю перед собой цели обвинить тебя или Сэма в том, что тогда произошло. Это было бы глупо. Вы любите друг друга, и не в ваших силах совладать с этим чувством.

— О чем ты говоришь? — сделала попытку возразить Донна. — Он вовсе не…

— Не спорь, — остановила ее Бренда. — То, что между вами не просто дружеские отношения, я заметила сразу, когда впервые увидела вас вдвоем. Это трудно объяснить словами, но каждый раз, оказываясь рядом, вы начинали наполняться каким-то внутренним светом. Признаюсь, в такие минуты я испытывала зависть и обиду.

— Если ты обо всем догадывалась, почему не поговорила со мной раньше? — спросила Донна, смирившись с тем, что уйти от болезненной для них обеих темы не удастся.

— Я не видела в этом смысла, — просто ответила Бренда и пояснила: — В моем присутствии ты вела себя достаточно сдержанно. Да и Сэм не давал ни единого повода усомниться в своей верности.

— А сейчас? Что изменилось сейчас, заставив тебя ворошить прошлое? — Донна подошла к окну и, раздвинув пальцами полоски жалюзи, посмотрела на улицу.

— Я умираю. И перед тем, как… — Бренда глубоко вздохнула. — Словом, мне хочется расставить все по своим местам. Раздать долги и проститься с дорогими мне людьми.

Она замолчала, собираясь с мыслями, и Донна не спешила нарушать тишину.

Когда Бренда заговорила вновь, в ее голосе зазвучала новая нотка, что-то похожее на раскаяние.

— Я очень виновата перед вами, — сказала она, сцепляя тонкие пальцы рук.

Именно этот полный скрытого отчаяния жест отчего-то сохранился в памяти Донны. Она потом не раз вспоминала его, когда заходил разговор о Бренде.

Сейчас же слова молодой женщины удивили и потрясли ее, заставив задать вопрос:

— О какой вине ты говоришь?

— Я отняла у тебя Сэма, пользовалась его любовью даже тогда, когда знала, что она по праву принадлежит тебе. А он мучился, разрываясь между долгом и чувством. Однажды я решилась уйти с вашего пути, но ты помешала сделать это. Тогда я уже знала, что больна, но скрывала свой недуг от Сэма, понимая: он никогда не оставит меня, если будет знать об этом. Ты сама заставила рассказать ему правду…

— Боже, — прошептала Донна, закрывая лицо руками. — Боже, боже, боже…

— Знаешь, я даже испытывала некоторое удовлетворение, наблюдая за вашими мучениями, но потом мне стало стыдно. Сэм страдал, а я слишком любила его, чтобы злорадствовать, — рассказывала Бренда, точно находясь на исповеди. — Однажды я застала Сэма за разглядыванием твоих фотографий. Господи, у него было такое лицо! На меня он никогда не смотрел так. В какой-то момент Сэм заметил мое присутствие и смутился. Сказанное им тогда наполнило меня ненавистью к тебе, навсегда отпечатавшись в моем сознании.

— Что же он сказал? — осторожно спросила Донна, замирая в ожидании ответа.

— «Мечта всегда остается недостижимой» — вот что! — с горькой усмешкой произнесла Бренда. — Понимаешь, ты для него была мечтой, а я — просто той, кто всегда находилась рядом.

— Находиться рядом с любимым человеком уже само по себе счастье, — тихо проговорила Донна.

— Даже если его сердце отдано другой? — резко спросила Бренда и сама же ответила: — Нет, это страшная пытка, с которой не сравнятся все муки ада. И я подвергалась ей каждый день.

— В любом случае все кончено, — устало заметила Донна.

Она хотела поскорее завершить неприятный разговор и уйти, однако Бренда еще не собиралась отпускать ее.

— Прости, — неожиданно сказала она. — Я вовсе не собиралась вести себя как последняя дрянь. Мне просто хотелось исправить одну несправедливость, допущенную судьбой в отношении трех человек. Хотя, возможно, уже слишком поздно что-либо изменить.

— Ты права, уже слишком поздно, — произнесла Донна, поворачиваясь и делая шаг к двери.

— Еще одно, — торопливо окликнула ее Бренда. — В самом начале разговора ты сказала, что беременна. Это ведь не его ребенок, не Сэма? Умоляю, открой мне правду! Я не смогу простить себя, если буду думать, что стала причиной разлуки родителей невинного создания.

Меньше всего на свете Донне хотелось лгать умирающей, и она предпочла бы просто молча удалиться. Однако в голосе Бренды было столько мольбы, что Донна сжалилась над ней и, помня об обещании, данном Антуану, произнесла:

— Сэм не отец моего ребенка.

Покинув палату, она прислонилась к стене коридора, дожидаясь, пока вызванное пережитым волнением сердцебиение немного утихнет, а затем медленно побрела к лифту.

Когда Донна уже шла через вестибюль к выходу, она неожиданно столкнулась с тем, кого меньше всего на свете желала бы сейчас видеть.

— Здравствуй, Донна, — произнес Сэм после некоторой паузы, во время которой они старательно отводили глаза друг от друга. — Ты была у Бренды?

Она молча кивнула и собралась пройти мимо, но он задержал ее.

— Я слышал, ты вышла замуж за Антуана. Я видел его несколько раз, и он показался мне хорошим парнем. Ты счастлива?

— У меня все в полном порядке, Сэм, — старательно сохраняя спокойствие, ответила Донна и для пущей убедительности повторила: — Все в полном порядке…

Между ними вновь возникло неловкое молчание, которое на этот раз нарушила Донна. Она шумно выдохнула и нарочито бодрым тоном сообщила:

— Что ж, была рада увидеть тебя, Сэм. Прости, мне пора идти. Да и тебе, наверное, тоже. Бренда не простит, если узнает, что я тебя задержала.

Дружески похлопав его по плечу, Донна пошла к выходу, услышав, как он бросил ей вслед:

— Счастливо…

В следующий раз Донна увидела его через несколько дней, уже на похоронах Бренды.

Это была строгая и вместе с тем удивительно трогательная церемония. Народу, пришедшего проститься с усопшей, было немного, но, судя по их лицам, они все искренне скорбели.

Поддерживаемая под руку Антуаном, Донна стояла чуть в стороне, не желая привлекать к себе лишнего внимания. На ней был черный брючный костюм, удачно скрадывающий беременность, и такого же цвета широкополая шляпа, закрывающая лицо от любопытных взоров.

Она подумала о том, что Бренде наверняка понравилась бы речь, которую произнес над ее могилой священник. Слова, подобранные им, были просты и проникновенны и вызвали слезы на глазах присутствующих.

Следом за ним выступил Сэм. Он говорил немного сбивчиво, периодически делая паузы из-за сильного волнения.

Донна заметила несколько серебряных нитей в его золотистых волосах, которые так любила перебирать пальцами. Под глазами Сэма залегли темные круги, появившиеся вследствие бессонных ночей, проведенных у постели Бренды.

Когда настало время возложить цветы поверх тяжелой мраморной плиты, Донна оставила Антуана и направилась к Сэму, чтобы выразить соболезнование.

В этот момент кто-то узнал ее, и тотчас среди присутствующих разнесся восторженный шепот. Донна решила, что Бренда вряд ли осталась бы довольна тем, что на собственных похоронах оказалась на вторых ролях, и повернула назад.

Антуан, верно оценивший ситуацию, тут же увел ее к дожидающейся неподалеку от ворот кладбища машине.

— Как ты? — спросил он у Донны, когда они уже ехали домой.

— Нормально, хотя все еще не могу поверить в то, что Бренды нет, — ответила она с печальным вздохом. — После таких случаев начинаешь ценить каждый миг собственной жизни, а повседневные проблемы, прежде раздражающие тебя, вдруг начинают казаться мелкими, не стоящими внимания.

— Ты становишься философом, — заметил Антуан с улыбкой.

— Нет, просто взрослею, — ответила Донна и с нежностью потерлась щекой о его плечо.

Он положил руку на ее заметно округлившийся живот и, сменив тему, поинтересовался:

— Что говорит твой врач? Когда нам ожидать прибавления в семействе?

— Малыш должен появиться в конце апреля, и если честно, то я уже не могу дождаться этого времени, — призналась Донна. — Как жаль, что вам, мужчинам, не дано ощутить того восторга, который испытываем мы, женщины, когда внутри нас зреет новая жизнь.

— Зато я знаю, с каким восторгом возьму его на руки, когда он появится на свет, — сообщил ей Антуан.

— Он? А почему ты так уверен, что родится именно мальчик? — устремив на мужа подозрительный взгляд, спросила Донна. — По-моему, я не сообщала тебе о результатах предварительного обследования.

— Я звонил твоему врачу, — сказал Антуан, понимая, что необдуманной фразой выдал свой интерес к полу будущего ребенка.

— Так, значит, утверждая, что тебе не важно, кто у меня родится, мальчик или девочка, ты притворялся?! — воскликнула Донна.

— Увы, — признался Антуан и сделал попытку оправдаться: — Но ты так долго держала меня в неведении, что я не выдержал и решил разузнать все сам.

— Обещаю, — сообщила ему Донна, — когда буду вынашивать следующее дитя, то позабочусь о том, чтобы мой врач держал язык за зубами,

— Вот как?! — обрадованно воскликнул Антуан. — Ты сказала «следующее дитя»?.. Значит, останавливаться на достигнутом вы, мадам Делорм, не собираетесь? Это меня радует.

— Я разве не говорила, что во всем люблю быть первой, — с многозначительной улыбкой произнесла Донна. — И в этом деле тоже.

— Теперь я точно знаю, за что полюбил тебя, — проговорил Антуан, привлекая ее, чтобы слиться с ней в поцелуе…

Когда Донна почувствовала первые схватки, она как раз закончила вместе с Марией разбирать купленное для будущего малыша приданое.

Ощутив резкий толчок, Донна схватилась за живот и медленно осела на пол, пытаясь припомнить, что же рекомендовал делать в таких случаях ее врач.

Как глупо она поступила, отказавшись от его предложения лечь в клинику заранее, решив, что вполне может пробыть дома до самых родов. И вот теперь, вместо бригады квалифицированных специалистов, рядом с ней лишь старуха мексиканка, пусть и весьма опытная в таких делах.

— Что с вами? — спросила Мария, подбегая и склоняясь над ней с выражением тревоги на лице.

— По-моему, началось, — сквозь зубы сообщила Донна. — Позвони Антуану и в клинику. — Следующий приступ боли был такой же сильный, как и первый. — Нет! Лучше сначала в клинику, а затем Антуану.

Мария бросилась к телефону, на ходу посоветовав хозяйке:

— Дышите глубже и медленнее. Помните, как мы с вами учили?

На какое-то время Донна осталась в комнате одна. Схватки участились, и она взмолилась:

— Господи, сделай так, чтобы все прошло нормально!

То ли ее слова были услышаны, то ли помогло правильное дыхание, но Донна почувствовала некоторое облегчение.

Вернувшись, Мария сообщила, что машина из клиники уже выехала за ней, и предложила спуститься вниз.

Когда, опираясь на ее руку, Донна, ступенька за ступенькой, преодолела лестницу, входная дверь распахнулась и вбежал Антуан.

Глядя на сосредоточенное лицо мужа, Донна едва удержалась от смеха. Создавалось впечатление, что это ему, а не ей предстояло лечь на родильный стол.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, переводя тревожный взгляд с нее на Марию и обратно. — В клинику позвонили?

— Все в полном порядке. Машина должна прибыть с минуты на минуту, — проинформировала его Донна. Осознание того, что он напуган в неменьшей степени, чем она, вернуло ей утерянные было уверенность и спокойствие.

— Я могу что-нибудь сделать для тебя, милая? — взяв ее за руку, спросил Антуан.

— Роди за меня, пожалуйста, — пошутила Донна, наблюдая, как на его лице возникает растерянность. Да, оценить ее юмор он сейчас явно был не в состоянии.

Раздался звонок в дверь — это прибыла машина из клиники, и Донна смогла полностью расслабиться. Теперь все будет хорошо…

— Милый, забудь все, что я тебе говорила о количестве запланированных мной детей. Боюсь, одного раза мне будет вполне достаточно, — заявила она Антуану, когда ее уже везли по коридору клиники в родильную палату.

Схватки возобновились еще в машине, и теперь разрыв между ними составлял не более трех минут. От обезболивающего укола Донна отказалась, опасаясь, что это может нанести вред малышу. Однако теперь думала, что такое решение с ее стороны было несколько поспешным.

— Ты справишься, милая, — успокаивающе внушал ей Антуан, идя рядом. — Вот увидишь, все будет хорошо. Я люблю тебя.

Как только они прибыли на место, он сделал попытку отпустить ее руку и остаться ждать за дверями палаты. Но Донна крепко вцепилась в него и, слегка приподнявшись, предупредила:

— Не вздумай оставить меня одну наедине со всем этим, Антуан Делорм. Я желаю, чтобы ты разделил со мной все: от начала и до конца.

После таких слов взгляд Антуана, устремленный на нее, сделался откровенно несчастным, но идти против ее решения мужчина не решился. Он безропотно позволил санитарам облачить себя в медицинский халат и последовал за женой…

Роды продолжались без малого два часа. Младенец был крупный, поэтому Донне пришлось приложить массу усилий, чтобы выпустить его в большой мир.

Антуан стоически переносил все ее проклятия, адресованные мужскому полу, в перерывах между потугами. Он позволял Донне терзать свою руку, дышал вместе с ней по системе: три коротких, один длинный, и беспрестанно нашептывал слова любви, от волнения переходя с английского на французский.

Именно под такое сопровождение родился Дерек Сэмюэль Антуан Делорм, громким криком заявляя о своем появлении на свет.

Приняв новорожденного из рук врача, Антуан нежно поцеловал его в сморщенное личико и передал Донне со словами:

— Смотри, любимая, это наш сын. Он хочет познакомиться с тобой.

— Мой малыш, — восторженно прошептала Донна, прикладывая его к груди. Больше она не смогла вымолвить ни слова. Ее глаза наполнили слезы безграничного счастья и радости…

Позже, когда ее с сыном оставили в палате одних, она сделала над собой усилие, встала с кровати и подошла к колыбельке, в которой спал новорожденный.

Убрав мешающие пряди волос с лица, Донна склонилась над ребенком и занялась тем, на что не решилась в присутствии Антуана. Ей хотелось отыскать в крохотном личике сына знакомые черты его отца.

Результаты пристального изучения ее несколько разочаровали. Несмотря на то что младенец был несомненно красив, ничто в его внешности не напоминало Сэма.

Немного раздосадованная Донна собиралась уже вернуться в постель, когда Дерек, сладко зевнув, заворочался… и открыл глаза.

Одного взгляда в эти окутанные серой дымкой горные озера хватило, чтобы она застыла на месте, затаив дыхание от внезапно охватившего ее счастья. У малыша были глаза Сэма!

— Я перехитрила судьбу, — прошептала Донна. — Теперь, где бы ты ни был, Сэм Джонс, у меня всегда будет живое напоминание о тебе: твой сын.

За дверью послышались осторожные шаги, и она поспешно улеглась в постель, притворившись спящей.

Сквозь полуопущенные ресницы Донна видела, как в палату вошел Антуан. Он бросил на нее внимательный взгляд, словно желая убедиться в том, что она действительно крепко спит.

Донна ловко изобразила ровное дыхание человека, погруженного в глубокий сон, между тем продолжая наблюдать за ним.

Антуан медленно приблизился к младенцу и, подобно тому, как она сама некоторое время назад, склонился над ним, пристально вглядываясь в его лицо.

Так длилось несколько минут. Затем он вынул малыша из колыбельки и, прижав к груди, тихо произнес:

— Отныне вся моя любовь будет лишь для тебя, Дерек. Ты никогда не узнаешь правды о своем отце, но я обещаю, что тебе не придется жалеть об этом. Я стану самым заботливым родителем и сделаю все от меня зависящее для твоего счастья.

Слова Антуана, сказанные ребенку, были так трогательно прекрасны, что Донна невольно улыбнулась. Ей захотелось подойти к мужу, обнять и выразить благодарность за любовь к ее сыну, но она сдержалась, не желая смутить его.

Еще немного подержав Дерека на руках, Антуан осторожно вернул его в кроватку и вышел так же тихо, как и вошел.

Донна расслабленно вздохнула, сбрасывая маску притворства, и задумалась. Дав мужу слово, что никогда не раскроет сыну, кто является его настоящим отцом, она навсегда отрезала себе все пути возвращения к Сэму… Впрочем, теперь, когда у нее есть ребенок, Сэм, даже испытывая к ней великую любовь, станет обходить ее стороной, уверенный, что она счастлива в браке. А между тем все обстояло совсем не так…

Конечно, более заботливого и нежного мужа, чем Антуан, трудно было себе представить, однако чувства, которые Донна питала к нему, росли скорее из благодарности, чем из страсти. А Сэм?.. Он навсегда останется ее самой горячей привязанностью.

Согласившись на замужество с Антуаном, Донна не сомневалась, что поступает правильно. Бренда была еще жива, и Сэм принадлежал лишь ей одной.

Но вот ситуация изменилась с точностью до наоборот. Сэм оказался свободен, а она, Донна, связана узами брака с другим.

Конечно, у нее возникала мысль оставить мужа ради старой любви к Сэму, но она знала: такой поступок разобьет Антуану сердце. Донна не могла отплатить черной неблагодарностью мужчине, который подарил ей столько любви…

Значит, надо забыть о Сэме, изгнать из своей жизни навсегда даже самое крошечное воспоминание о нем. Пусть он остается в прошлом, где ему и место, отныне ее настоящее, равно как и будущее, принадлежит сыну и мужу.

Успокоенная принятым решением, Донна закрыла глаза, собираясь хорошенько выспаться перед началом новой жизни. Но прежде чем сон принял ее в свои объятия, перед мысленным взором промелькнуло опечаленное лицо Сэма…

Наутро следующего дня, после тщательного осмотра, проведенного врачом, Донна с ребенком были отпущены домой.

Антуан прибыл за ними на огромном черном лимузине с тонированными стеклами, предназначенными скрыть жену и ребенка от вездесущих журналистов.

Видимо, информация о ее родах еще не успела стать достоянием гласности, потому что дорога домой, к радости Донны, была относительно спокойной. Не было преследующих машину папарацци и назойливых телерепортеров со своими камерами, никто не выскакивал из кустов с фотоаппаратом наизготовку…

Однако Донна ошибалась, считая, что такое спокойствие — результат хорошей конспирации, которую она соблюдала последние месяцы, практически не покидая дом. Звонок Руди, спешившего поздравить молодую мать с новорожденным, все объяснил. Оказывается, он, заранее согласовав свой план с Антуаном, договорился с представителями пишущей, рассказывающей и снимающей братии о том, что устроит для них пресс-конференцию.

В то время как Донна преспокойно ехала из больницы домой, он сдерживал натиск самых пронырливых журналистов побережья, которых весьма удачно собрал под одной крышей.

Стоит ли говорить, какую ярость они обрушили на его голову, когда по вине одной из служащих клиники правда всплыла на поверхность. Спасая свою жизнь, Руди был вынужден пообещать, что в течение ближайших дней все они получат великолепные снимки молодой мамаши и ее чада.

В данный момент Руди умолял Донну встретиться с фотографом, который в скором времени должен прибыть к ней домой.

Уставшая от слишком большого внимания к своей персоне, она хотела отказать ему, когда сторону агента неожиданно взял Антуан, убедив ее сделать маленькую уступку прессе.

— Не стоит ссориться с этими людьми, милая, ведь именно они делают из нас знаменитостей. Кто знает, если ты сейчас отнесешься с пониманием к их работе, возможно, в будущем они окажут тебе ответную услугу.

— Ладно, — хорошенько обдумав его слова, согласилась Донна. — Передай Руди, что я встречусь с его фотографом, но только завтра. Сегодня я хочу наслаждаться спокойствием вместе с тобой и сыном…

На следующий день присланный агентом фотограф терпеливо дожидался ее появления в гостиной, пока Донна с помощью Марии пыталась придать своей внешности достаточно звездный вид и, откровенно говоря, была близка к панике.

Набранный во время беременности вес напрочь перечеркнул все потуги Донны влезть хотя бы в один из своих старых нарядов. Что касается одежды, купленной в последнее время, то она была ужасно бесформенной и смотрелась на ней мешковато.

Перебрав множество вариантов, вплоть до немедленной отправки Марии в магазин, Донна остановилась на платье-балахоне из голубого шелка, купленном ею во время отдыха на Гавайях два года назад. Поэкспериментировав с ним перед зеркалом, она пришла к выводу, что если его подвязать поясом под прекрасно сохранившей форму грудью, то получится весьма милый наряд в стиле модниц эпохи ампира.

Следующим шагом Донны стала забота о прическе. Посоветовавшись с Марией, она подняла волосы вверх, закрепив заколками в художественном беспорядке.

Немного румян на щеки, блеск для губ — и вот уже на нее из зеркала смотрит очаровательное создание, вполне достойное того, чтобы появиться на страницах известных журналов.

— Я спущусь вниз, а ты пойди в детскую и принеси Дерека, — попросила она Марию, и та поспешно вышла из комнаты.

Когда Донна возникла в дверях гостиной, где решено было провести съемку, фотограф уже окончил устанавливать аппаратуру и теперь рассматривал развешанные по стенам фотографии хозяйки дома.

— Простите, что заставила ждать, — извинилась Донна, одновременно заявляя о своем присутствии.

— Пустяки, — произнес мужчина, поворачиваясь и глядя на нее смеющимися глазами. — Тебя я готов ждать сколько угодно.

— Сэм?! — изумленно воскликнула Донна, узнавая в фотографе своего давнего приятеля. — Но почему Руди не сказал мне…

— Что снимать тебя буду я? — продолжил он за нее вопрос и тут же сам ответил: — Я попросил его об этом, и он не смог отказать. Ведь я лучший фотограф в Голливуде, а Руди лучший агент. — Сказав это, Сэм рассмеялся и потеплевшим голосом, выдающим его чувства, произнес: — Последний раз мы виделись на похоронах Бренды, и мне захотелось взглянуть на тебя и твоего сына. Однако я боялся, что после всего случившегося между нами ты не захочешь меня знать…

— Глупости, Сэм, — остановила его Донна, пытаясь справиться с предательской дрожью в коленях. — Мы же с тобой друзья, помнишь?

— Я помню, как ты однажды сказала, чтобы я никогда не смел произносить это слово в твоем присутствии, — с улыбкой заметил он.

— Я была тогда зла на тебя и влюблена до беспамятства, — ответила Донна, отводя взгляд в сторону, чтобы он не заметил ее волнения.

— А сейчас? — поинтересовался Сэм с непонятной для него самого надеждой.

— Сейчас все это в прошлом, — сказала Донна, старательно напуская на себя равнодушие, так разительно отличающееся от ее внутреннего состояния. — Время многое изменило, и прежде всего меня.

— В таком случае должен отметить, что перемены пошли тебе на пользу. Ты стала совсем не та, что прежде. Мягче, женственнее.

— Материнство украшает любую женщину, — с легкой улыбкой проговорила она.

В этот момент в комнату вошла Мария с Дереком на руках. Донна заметила, как лицо Сэма напряглось в каком-то странном ожидании, и он спросил:

— Можно взглянуть на него?

— Разумеется, — ответила Донна, принимая у Марии сына и передавая его Сэму.

Он бережно, немного неумело взял малыша на руки и склонился над ним, старательно изучая взглядом каждую черточку крошечного лица. Дерек, казалось, тоже не остался равнодушен к нему.

Сердцем Донны овладела глухая тоска, когда она увидела их вдвоем: отца и сына. В голове шевельнулась отчаянная мысль: а что, если сказать Сэму сейчас всю правду? Но всплывший в памяти образ Антуана удержал ее от такого шага.

Донна забрала Дерека у Сэма, безжалостно разрушая возникшую между ними связь, и сказала:

— Скоро мне придется его кормить, поэтому нам лучше приступить к съемке.

Сэм, как показалось Донне, с легким сожалением расставшийся с малышом, согласно кивнул и принялся за работу.

Для начала он усадил Донну в мягкое кресло, тщательно расправив складки ее одеяния, а затем взял фотоаппарат.

Техническая часть его съемки была хорошо знакома Донне. Щелкая фотокамерой, он беспрестанно разговаривал с ней, стараясь вызвать на ее лице те или иные эмоции. Иногда это были короткие слова: радость, грусть, смех… А иногда целые фразы.

— Представь, что смотришь на Антуана, — просил Сэм, стараясь добиться эффекта влюбленного взгляда, даже не подозревая о том, что для этого ей не нужен муж.

Донна просто открывала ему свою душу, и он запечатлевал увиденное камерой.

— А теперь изобрази разлуку с ним, — продолжал Сэм, и она вновь исполняла желаемое…

Спустя сорок минут все было кончено. Оставив его убирать аппаратуру, Донна в сопровождении Марии поднялась в детскую покормить Дерека и уложить спать, а затем вновь спустилась, чтобы проститься с Сэмом.

Проводив гостя до двери, она долго держала его за руку, не решаясь отпустить. Когда еще произойдет следующая встреча? В голове крутилась масса невысказанных слов, которым так и суждено было остаться в безвестности.

«Пусть уходит», — говорил разум. А сердце умоляло: «Еще немного, еще чуть-чуть. Полвзгляда, полвздоха…»

Настенные часы отсчитывали время, а они стояли у дверей, сохраняя молчание, с каждой минутой становящееся все более тягостным.

Наконец Сэм не выдержал. Осторожно вынув руку из ладони Донны, он произнес:

— Рад был увидеть тебя.

— Я тоже, — словно эхо ответила она.

— У тебя чудесный малыш. Мне он понравился.

— Иначе и быть не могло, — утвердительно кивнула Донна и добавила неизвестно зачем: — Он весь в своего отца.

— Прощай, — произнес Сэм, выходя на улицу.

— Прощай…

Проводив его взглядом почти до самой машины, Донна закрыла дверь и привалилась к ней спиной. Отчего-то хотелось плакать, и она позволила нескольким слезинкам проложить по щекам мокрые дорожки, а затем решительно смахнула их.

Скоро должен вернуться Антуан, ее муж, — человек, которого она любит…

 

9

— Дерек, если ты перестанешь истязать меня вопросами, то я куплю тебе… — Донна с высоты своего роста изучающе взглянула на стоящего рядом такого же светловолосого, как сама она, ребенка и задумалась.

Дело было в том, что игрушки, равно как и сладости, совсем не интересовали ее четырехлетнего сына. Он обожал задавать самые сложные вопросы и всегда требовал на них четкие ответы. Взрослому человеку требовалась немалая эрудиция, чтобы угодить мальчугану.

Например, если Дерек спрашивал, почему звезды на небе не видны днем, ни в коем случае не следовало говорить, что они устали и отправились спать. Сказка о маленьком фонарщике, который гасит их рано утром, а вечером зажигает опять, также не подходила. Возможно, другой ребенок и остался бы доволен подобным объяснением, но только не он. В обоих случаях это был верный путь навсегда прослыть в его глазах недалеким человеком.

Поэтому для сохранения авторитета следовало открыть энциклопедию и популярно объяснить ему то, что считается азами астрономии…

Пока Донна напрягала воображение, Дерек терпеливо стоял, задрав голову, и на его личике ясно читалось адресованное ей сочувствие.

— Ладно, — сдалась она. — Я отвечу еще на три твоих вопроса, и ты позволишь мне сделать покупки в сравнительном спокойствии. Идет?

Мальчуган согласно кивнул и тут же спросил:

— А почему именно на три?

Боже, дай мне силы и терпения, мысленно взмолилась Донна. Она уже тысячу раз пожалела о том, что не оставила сына дома с Марией. Но он так умоляюще смотрел на нее, что ей сложно было отказать ему.

Донна вообще находилась в полной зависимости от желаний Дерека, но, следовало отдать ему должное, он пользовался этим лишь в крайних случаях.

Потратив примерно минут двадцать на то, чтобы объяснить сыну, почему она ответит всего на три вопроса, почему у рыбок в аквариуме не слышно голоса, хотя видно, как они открывают рот, и почему у некоторых манекенов в витринах магазина нет рук, Донна смогла облегченно вздохнуть и заняться покупками.

Нынешним летом Антуан собирался взять их с собой во Францию, чтобы они наконец-то смогли увидеть его дом и виноградники.

Со всей ответственностью готовясь к поездке, Донна решила, что ей нужно обновить гардероб. Так, по мелочам: два-три льняных костюма, пару вечерних платьев, еще одно для коктейля, купальник, солнцезащитные очки, яркую индийскую шаль… И еще тридцать два пункта, согласно приготовленному списку.

Она бросила взгляд на часы и с ужасом обнаружила, что ходит по торговому центру уже больше часа, а не купила даже трети из того, что запланировала.

Собираясь наверстать упущенное, Донна покрутила головой по сторонам, а затем, следуя многочисленным указателям, схватила сына за руку и поспешила к эскалатору.

Первым перед ее натиском пал отдел нижнего белья. Потом была галантерея, на память от посещения которой у нее остались тонкие перчатки из лайки, хоть и не указанные в списке, но весьма милые…

Когда Донна обнаружила, а вернее, не обнаружила рядом сына, она с трудом могла вспомнить весь проделанный ею маршрут.

В панике заметавшись между отделами, перепуганная мать принялась выкрикивать его имя, но безуспешно. Дерек как будто испарился.

— Господи, как я скажу Антуану, что потеряла сына? — в отчаянии простонала Донна.

Слезы уже находились где-то на подступах к ее глазам, когда до ее слуха донесся знакомый тоненький голосок, с любопытством спрашивающий кого-то в примерочной кабине отдела мужских сорочек:

— А почему ты не носишь майку? Мой папа всегда носит ее, и я ношу…

— Дерек! — Донна, не раздумывая, резко отдернула шторку, отделяющую ее от сына, и замерла на месте с открытым ртом.

— Донна, почему каждый раз, когда мы встречаемся, у тебя такой удивленный вид? — с улыбкой проговорил Сэм, медленно застегивая на груди рубашку. — В конце концов, как обитателям Голливуда, нам просто предписано судьбой сталкиваться друг с другом хотя бы раз в год.

— О, Сэм! — придя наконец в себя, воскликнула Донна и перевела взгляд на сына, терпеливо дожидающегося ее внимания. — Дерек!

— Так этот малыш и есть твой сын? — поинтересовался Сэм. — Вот уж никогда бы не подумал, что из того молчаливого крохи, которого я когда-то держал на руках, вырастет такой любознательный паренек.

— Иногда я думаю, что была бы гораздо счастливее, если бы он и продолжал оставаться «молчаливым крохой», — со вздохом проговорила Донна и вновь обратилась к сыну: — Дерек, почему ты сбежал от меня? В следующий раз останешься дома с Марией.

— Не стоит ругать его, ведь именно благодаря ему мы снова встретились, — заступился за мальчугана Сэм и предложил: — Что, если в качестве наказания нам заставить его съесть десять тысяч пирожных?

— Десять тысяч! — со священным полувосторгом повторил Дерек, поднимая на взрослых светящуюся счастьем мордашку. — Я столько не съем.

— Съешь, — решительно произнес Сэм и посмотрел на Донну. — Ну так как? Здесь, в центре, на нижнем этаже есть небольшое кафе…

Донна взглянула на ожидающего ответа Сэма, затем на использующего беспроигрышное выражение мольбы на лице Дерека… и уступила.

— Веди, — сказала она Сэму и с грустью подумала о том, что, по-видимому, о дальнейших покупках на сегодня придется забыть.

Взяв Дерека за руки, они уже подходили к кафе, когда со стороны входа в торговый центр раздался оглушительный взрыв. Пол и стены содрогнулись, с потолка посыпалась штукатурка, и находящиеся в здании люди принялись метаться в панике, оглушительно крича.

Мгновение — и Сэм, верно оценив ситуацию, подхватил Дерека одной рукой, второй сгреб Донну и бросился в сторону подсобных помещений. Толкнув ногой первую попавшуюся дверь, он впихнул их внутрь темной комнаты и, повалив на пол, накрыл своим телом.

Тотчас там, откуда они только что убежали, раздалось подряд еще два взрыва, а затем все смолкло…

Первой нарушила тишину Донна. Она приподняла голову от бетонного пола и, сплевывая невесть откуда взявшийся во рту песок, воскликнула:

— Господи, что это было?

— Могу только догадываться, — хрипло ответил Сэм, принимая сидячее положение, и спросил, пристально вглядываясь в темноту: — Дерек, ты как, в порядке?

— Наверное, да, — жалобно отозвался мальчик. — Только коленка болит. Я ударился ею, когда падал.

— Это ничего, — успокоил его Сэм. — Это пройдет. Главное, что мы все живы.

— Что происходит, Сэм? Эй, я у тебя спрашиваю? — В голосе Донны послышались истеричные нотки, а спустя секунду она забилась в рыданиях. — Почему здесь темно? Я хочу выйти отсюда!

— Что с тобой, Донна? — встревожился Сэм, делая попытку нащупать ее руку.

— Не смей трогать меня! — взвизгнула она.

— Это истерика, — с философским спокойствием пояснил Дерек. — Я знаю. Так мне сказал папа. Однажды Мария увидела в кухне крохотного мышонка и стала вести себя точно так же. Тогда папа пару раз ударил ее по щеке, и она успокоилась. — Он помолчал и добавил: — А мышонок был совсем не страшный.

— Думаешь, твоей маме это поможет? — шепотом спросил у него Сэм.

— Наверняка, — так же тихо ответил малыш. — Во всяком случае, попробовать стоит. Мне не нравится, когда она так кричит.

— Мне тоже, — заявил Сэм. Секунду-другую он всматривался в темноту, а затем его рука описала четкий полукруг, завершившийся звонким шлепком. Одновременно с этим звуком рыдания Донны резко оборвались.

— Попал! — с восторгом изрек Дерек. — Теперь еще раз, как папа!

— Я уже в порядке, — торопливо сообщила Донна, стараясь избежать дальнейшего лечения от истерики по методу Антуана.

— Слава богу! — с явным облегчением заметил Сэм. — А то я уже начал волноваться.

— Я ощутила силу твоего волнения, — кисло проговорила Донна. — И все же, как в действительности обстоят наши дела?

— Скорее всего, взрывы — результат теракта, вроде тех, что недавно случились в Нью-Йорке, — высказал предположение Сэм, поднимаясь на ноги, чтобы осмотреть помещение, в котором они оказались. — А остальное сейчас узнаем.

Выставив руку вперед, он нащупал одну из стен и, придерживаясь ее, начал двигаться по часовой стрелке, громко рассказывая обо всем, что встречается на его пути.

— Здесь повсюду какие-то коробки… Похоже, они занимают большую часть пространства…

— Что в них? Может, какая-нибудь еда? — спросила Донна, и тотчас до ее слуха донесся звук разрываемого картона.

— Вещи, — сообщил Сэм. — Из них можно соорудить что-то вроде подстилки… Иду дальше. Снова коробки и… Ого! Нам здорово повезло!

— Еда? — опять с надеждой отозвалась Донна.

— Вода! — ответил Сэм. — Теперь мы точно не пропадем. Здесь ее столько, что троим может хватить на месяц.

— Месяц! — с ужасом воскликнула Донна. — Надеюсь, нас найдут гораздо раньше!

— Сэм, — позвал Дерек, — кажется, у мамы опять началась истерика.

— Вовсе нет! — отрезала Донна.

Она заподозрила сына в желании, чтобы к ней опять применили папин «метод», и, стараясь отвести от себя подозрение, с преувеличенным оптимизмом принялась рассуждать:

— У нас есть вода. Вода — это очень хорошо. По крайней мере смерть от жажды нам не грозит.

— А вот это уже хуже, — проговорил Сэм, продолжая свои исследования.

— Вот так всегда. После хорошей новости обязательно следует плохая, — заметила Донна. — Какие проблемы, Сэм?

— Вход полностью завален. Похоже, за пределами нашей комнаты рухнули перекрытия. Самим нам ни за что не выбраться.

— Значит, единственное, что мы можем сделать, это сидеть и ждать, пока нас спасут, — подвела итог его словам Донна, начиная проявлять активность. — В таком случае постараемся создать себе максимально возможный комфорт…

Так как часы на ее руке разбились при падении, Донна не могла с точностью сказать, сколько времени прошло с тех пор, как они оказались замурованы в своем укрытии. Сначала она даже не задумывалась над этим, занятая вместе с Сэмом обустройством спальных мест из коробок и вещей. Однако когда делать стало ровным счетом нечего, начала маяться от тревоги и дурных предчувствий.

Пытаясь заглушить их, а заодно и голод, потому что невесть как оказавшуюся здесь пачку галет они оставили для Дерека, Донна принялась вспоминать все когда-либо сыгранные ею роли.

Господи, ей даже не верилось, что в ее голове хранится столько информации!

Она читала монологи, пела и даже пыталась танцевать, хотя в абсолютной темноте это было весьма непросто сделать.

Здесь, по сравнению с миллионами поклонников, которых собирало каждое ее выступление, у Донны было всего два слушателя, но какие! Ее сын и человек, которого она любила.

И никогда еще ей не доводилось испытывать такого наслаждения от своей игры, как сейчас. Слыша звонкий смех Дерека, живо реагирующего на очередной ее экспромт, Донна впервые поняла весь смысл того, что делает.

Заживо погребенные в каменном склепе, без пищи, со смутной надеждой на то, что помощь обязательно придет вовремя, они еще имели силы весело подшучивать друг над другом, а это значило жизнь…

Ласково перебирая волосы Дерека, уснувшего у нее на коленях, Донна тихо переговаривалась с Сэмом. Соприкасаясь головами, они вспоминали свою юность, когда были полны надежд, смело смотрели в будущее и любили друг друга…

— Знаешь, — после недолгой паузы проговорила Донна, и в ее голосе послышалась ничем не прикрытая тоска, — так не хочется верить в то, что это конец. Мне вдруг вспомнилась Бренда. Теперь я понимаю, что ее пугала не сама смерть, а другое. Слишком рано, не вовремя. Столько еще не сделано… А Дерек? Как все-таки несправедлива жизнь!

Она беззвучно заплакала, и Сэм, догадавшись об этом по вздрагивающим плечам Донны, обнял ее и утешительно сказал:

— Все обязательно будет хорошо. Вот увидишь. Главное, нельзя отчаиваться. — Он замолчал, а потом, неожиданно рассмеявшись пришедшей ему в голову мысли, озвучил ее: — Шутка ли, исчезла сама Донна Диксон! И это тогда, когда она уже названа среди номинантов будущей «оскаровской» церемонии! Да голливудские боссы собственноручно разберут завал, чтобы сделать на этом деньги!

— Спасибо. — Донна улыбнулась и пожала ему руку. — Тебе всегда удавалось подобрать нужные слова, чтобы развеселить меня. Может, это покажется странным, но я рада, что ты здесь со мной.

— Я тоже, — отозвался Сэм.

Они замолчали, погрузившись каждый в свои мысли. В наступившей тишине стало слышно тихое сопение спящего Дерека. И от этого на душе становилось как-то трогательно хорошо и располагало к откровенности.

— Почему у нас так и не сложилось? — неожиданно спросила Донна, повернувшись туда, где должно было, по ее расчетам, находиться лицо Сэма, как будто надеялась увидеть его глаза.

— Не знаю, — ответил он, правда, не сразу, а через некоторое время. — Наверное, так задумано.

— Кем, скажи? Я хочу знать, кто может быть так жесток по отношению к нам? За что? За какие провинности? — продолжала допытываться у него Донна.

— Возможно, мы сами. Любовь не терпит пренебрежения. Она случается не по желанию разума, а по велению сердца, и уложить ее в какие бы то ни было рамки невозможно. От этого любовь гибнет и всем становится только плохо.

— Всем становится плохо, — эхом повторила за Сэмом Донна и вдруг призналась: — Я часто думаю о «если бы».

— «Если бы»? — удивился он, не понимая, что она имеет в виду.

— Да. Это такая теория, которая однажды пришла мне в голову. Представь, насколько счастливее стала бы человеческая жизнь, не будь этих «если бы», — принялась рассказывать Донна. — Если бы я не уехала тогда от тебя, то мы бы поженились и были счастливы.

— Если бы ты не уехала, твоя мечта о кино так и осталась бы мечтой и мысль об этом до конца жизни мучила бы тебя, — возразил ей Сэм.

— Если бы не болезнь Бренды, она осталась бы жива, — привела Донна еще один веский, на ее взгляд, довод.

— Если бы Бренда не заболела, то я никогда бы не постучал к тебе тем дождливым вечером и у тебя не было бы такого сына, как Дерек, — тихо проговорил Сэм.

Донна не сразу осознала, что он сказал, а когда смысл его слов дошел до нее, не смогла скрыть удивления:

— Ты знаешь?!

— То, что Дерек — мой сын? — Сэм усмехнулся и признался: — С самого первого дня.

— Но как? — Донна все еще не могла прийти в себя. Оказывается, секрет, который она сохраняла в тайне несколько лет, вовсе таковым не является.

— Как я догадался? — переспросил Сэм. — Очень просто. Сначала Бренда высказала мне свое предположение в тот день, когда мы с тобой столкнулись в клинике. А затем… Для меня достаточно было взглянуть на рожденного тобой младенца.

— Но если ты все знал, то почему не стремился заявить о своих правах?

— Зачем? Пока была жива Бренда, это не имело смысла. Я все равно не смог бы жениться на тебе. А после ее смерти ты уже была замужем. Антуан поступил благородно, приняв чужого ребенка, как своего, и мне не хотелось причинять ему лишней боли. С меня было довольно и того, что я мог изредка смотреть на Дерека издалека, когда ты гуляла с ним в парке или же ходила по магазинам. Как-нибудь я покажу тебе снимки, которые сделал во время таких наблюдений. Уверен, они понравятся тебе.

— Господи, Сэм, я ведь обещала Антуану, что ты ничего не узнаешь, — сокрушенно призналась Донна. — Как теперь быть?

— Пусть все остается, как и прежде, — спокойным тоном произнес Сэм.

— Почему ты так добр ко мне? — сквозь слезы проговорила Донна.

— Потому что я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива.

Сэм поднял руку и, коснувшись пальцами ее лица, нежно обвел его очертания.

— Потому что ты мать моего сына и потому что Антуан будет для него лучшим отцом, чем был бы я.

В эту минуту Донна почувствовала, что весь мир вокруг нее начинает вращаться со страшной скоростью… и потеряла сознание. Сказывалось отсутствие свежего воздуха.

Она не слышала, как спасатели разбирали завал, как звал на помощь Сэм, не чувствовала, как он бережно передавал ее с рук на руки Антуану…

Стоя у окна, Донна видела, как к воротам дома подъехала машина, из нее вышел мужчина и скрылся в доме. Тотчас на лестнице послышались торопливые шаги, и в дверях спальни показался Антуан.

Окинув внимательным взглядом затянутую в черное платье от Прады фигуру жены, он коротко сообщил:

— Сэм ждет в гостиной.

— Почему я обязательно должна делать выбор? — не оборачиваясь к мужу, спросила Донна.

Случайному наблюдателю могло показаться, что она все еще смотрит на улицу, однако на самом деле ее глаза неотрывно следили за отражением Антуана в оконном стекле.

Вот он медленно переступил через порог и, затворив за собой дверь, подошел к ней. Донна услышала усталый вздох мужа и почувствовала, как на ее плечи легли его руки.

— Послушай, мы же все обсудили и пришли к решению… — начал он, и она резко обернулась, оказавшись с ним лицом к лицу.

— Напомню: это решение принадлежит тебе, а я не понимаю, почему должна выбирать между тобой и Сэмом? Это глупо… и несправедливо по отношению ко мне…

Последние слова Донна произнесла срывающимся от волнения голосом, впервые выказав чувства, которые старательно скрывала до этого.

— Пойми, я не могу спокойно жить с мыслью, что однажды ты можешь оставить меня ради него. Мне нужна определенность, иначе я сойду с ума.

— Ты мой муж, Антуан. Именно ты! И Сэм вовсе не соперник тебе.

— Удивительно, — неожиданно усмехнувшись, произнес он и как-то странно посмотрел на нее. — Сэм сказал мне почти то же самое. Точно вы сговорились за моей спиной…

— Прекрати, — оборвала его Донна, вновь отворачиваясь к окну. — Ты начинаешь вести себя как параноик.

— Но ты ведь не станешь отрицать, что любишь его так же сильно, как и он тебя? — Говоря это, Антуан сжал кулаки от осознания собственного бессилия над сердцем Донны.

— Это не имеет ровным счетом никакого значения, — бесстрастно проговорила она и добавила: — Я твоя жена, чего же еще?

— Но ты любишь его! — повторил Антуан с таким видом, будто обвинял ее в страшном грехе.

— Чего ты добиваешься? — спросила Донна. — Если моего признания в супружеской измене, то напрасно. Там, под завалом, между нами с Сэмом ничего не было. Если ты не веришь мне, то можешь спросить у Дерека.

— Тогда почему ты отказываешься сказать Сэму, что не любишь его? — Антуан вернулся к тому, с чего начал.

— Потому что это будет ложью, — печально произнесла Донна. — А ее и так слишком много было в моей жизни.

— Но ты ведь не можешь любить двоих одновременно. Кто-то всегда будет в твоем сердце на вторых ролях, и, сдается мне, это не Сэм. А кому, как не тебе, знать всю унизительность такого положения. Вспомни Бренду…

— Хорошо, — сдалась Донна. — Я сделаю выбор, о котором ты меня просишь.

Она направилась к выходу из спальни, и он тихо проговорил ей вслед:

— Я подожду здесь. Мне слишком тяжело видеть вас вместе.

Когда Донна была уже в дверях, Антуан окликнул ее, заставив оглянуться.

— Послушай… — он старательно подбирал слова, и было видно, как тяжело ему говорить об этом, — если ты вдруг не вернешься, то я все пойму… Я буду знать, что ты ушла с ним…

Донна молча кивнула и покинула комнату. Спустившись по лестнице, она пересекла холл и вошла в гостиную.

Сэм, завидев ее, поднялся из кресла, сделал несколько шагов навстречу и в нерешительности остановился, не зная, как вести себя дальше.

После страшных событий, неожиданно сблизивших их вновь, они увиделись впервые.

— Здравствуй, Донна, — произнес Сэм.

— Здравствуй, Сэм. — Донна улыбнулась, выражая свою радость от встречи с другом.

— Как Дерек? — поинтересовался он, избрав для общения нейтральную тему. — Его не мучают кошмары по ночам?

— С ним все в порядке, — успокоила его Донна. — То, что случилось с нами, он воспринимает как увлекательное приключение. В его глазах ты выглядишь настоящим героем.

Они принялись беседовать о сыне, старательно избегая смотреть друг другу в глаза. Однако вскоре поняли, что уйти от серьезного разговора им не удастся. Первым начал Сэм.

— Признаюсь, я был немного удивлен тем, что Антуан пригласил меня к вам в дом, — сообщил он Донне.

— Он очень обеспокоен, Сэм. — Донна решила быть с другом предельно откровенной. — Его волнуют существующие между нами отношения. Антуан подозревает нас в любовной связи за своей спиной.

— Так вот в чем дело! — воскликнул Сэм. — А я еще удивился, когда, открыв дверь, он отказался подать мне руку. Каков глупец! Надеюсь, ты все ему объяснила?

— Именно этим я и занималась последние несколько дней, — с печальным вздохом проговорила Донна и покачала головой. — Он не верит мне, Сэм. И это меня волнует больше всего. Как можно жить вместе без доверия?

— Чего же он ждет от нашей с тобой встречи?

— Выбора, Сэм. Моего выбора. Он готов отпустить меня к тебе или же… — Она замолчала, не в силах продолжить.

— Или? — подбодрил ее собеседник.

— Я должна сказать, что не люблю тебя.

— А это единственное, чего ты не можешь сделать, — понимающе кивнул Сэм и, заметив удивление на ее лице, пояснил: — Когда-то подобная ситуация возникла и у меня с Брендой. Она очень ревновала к тебе, а я не мог определиться. Подобная двойственность чувств явление редкое, но, видимо, мы оба составляем исключение.

— Я также не могу оставить Антуана. Это значило бы разбить сердце Дереку, ведь он считает его отцом. Все слишком сложно и выхода нет, — обреченно произнесла Донна.

— Неправда, — покачал головой Сэм. — Выход есть всегда.

— В таком случае укажи, где он? Я, словно слепой котенок, куда бы ни повернулась, утыкаюсь в стену.

— Я приму решение за тебя. Для всех будет лучше, если я навсегда исчезну из твоей жизни, — сказал Сэм и попросил: — Проводи меня.

Они вышли из дома и остановились у подъездной дорожки. Бросив случайный взгляд на окна спальни, Донна заметила Антуана, тайком наблюдающего за ними.

— Вот и все, — с печальной улыбкой сказал Сэм. — Сейчас я повернусь к тебе спиной и уйду, а ты вернешься к Антуану и постараешься быть счастливой.

— Это далеко не так просто, Сэм, — произнесла Донна, чувствуя, как рыдания подступают к горлу. — Ты слишком много значишь для меня. Выбросить тебя из памяти — это все равно что отказаться от части своей жизни.

— Ты сильная, Донна, и обязательно справишься. Я уверен в этом. Черт! — Он внезапно горько рассмеялся. — Такое чувство, точно мы герои какой-нибудь слезливой мелодрамы. Пора переходить к финалу. Сейчас я выйду за ворота, и все будет закончено.

Донна слушала его не перебивая. Ей еще не верилось в реальность происходящего. Но вот Сэм повернулся и медленно пошел прочь.

— Не-е-ет!

Донна даже не поняла, что истошный крик, испуганной птицей взметнувшийся в воздух, принадлежал ей.

Она догнала Сэма и, вцепившись руками в его куртку, потянула назад.

— Нет! Ты не можешь уйти, Сэм. Это неправильно! Вернись! Я уговорю Антуана, он все поймет… Господи, как же ты не понимаешь, я не смогу жить без тебя! — По ее щекам потекли слезы, но Донна даже не пыталась вытереть их.

Сэм подцепил пальцем одну из них, сжал в кулаке, словно надеялся унести с собой, и прошептал:

— Я всегда буду с тобой, любимая. Вот здесь, в твоем сердце. — Он дотронулся до ее груди. — Вот здесь, в твоих мыслях. — Ладонью он нежно погладил Донну по голове. — А самое главное, в нашем сыне…

Склонившись к лицу возлюбленной, Сэм слегка коснулся его губами, а затем, пока она не опомнилась, стремительно удалился.

Слушая, как постепенно затихают его шаги, Донна еще некоторое время стояла неподвижно, с закрытыми глазами. Ей хотелось как можно дольше сохранить ощущения, оставшиеся от его прикосновений.

Но вот все смолкло, и она, в последний раз с сожалением вздохнув, вернулась в дом, поднялась по лестнице и вошла в спальню.

Антуан сидел на кровати, уронив голову на руки. Донна дотронулась до его плеча и, когда он взглянул на нее, как-то по-будничному сообщила:

— Сэм ушел…

 

Эпилог

Донна, затаив дыхание, слушала, как ведущий церемонии называет ее в качестве одной из претенденток на «Оскара» за главную женскую роль.

Она внутренне напряглась, когда на сцену вынесли конверт с именем победительницы. Сейчас его вскроют и станет ясно: все или ничего.

Неожиданно ее руку накрыла и слегка сжала в ободряющем жесте ладонь сидящего рядом Антуана. Донна повернулась к нему и улыбнулась.

Что значат все награды мира в сравнении с его любовью?!

Страх отпустил ее, и она расслабилась, решив, что в любом случае ни о чем жалеть не станет. За последнее время ей выпало и так слишком много счастья.

Самой большой удачей стало рождение Дерека. С первых дней его появления на свет Донна редко оставляла сына одного. Ей нравилось проводить с ним все свободное время.

Однако сегодня малыш остался дома, на попечении Марии. Когда перед уходом Донна заглянула в детскую, чтобы поцеловать сына, тот уже крепко спал в кроватке, обняв своего любимца, плюшевого медвежонка Тедди.

Если бы не настойчивость Антуана, то она бы с удовольствием осталась дома…

— …Донна Диксон! — донеслось со сцены, и она удивленно встрепенулась.

Надо же, уйти в свои мысли в такой момент! Интересно, у нее что, помада размазалась? Почему все смотрят в ее сторону?

— Что случилось? — тихо поинтересовалась Донна у мужа, глаза которого светились гордостью.

— Ты победила, любимая, — сказал он и, сохраняя на лице улыбку, подтолкнул ее к проходу, напутствуя: — Иди и забери то, что заслужила.

Пока Донна поднималась на сцену, она думала о том, что Руди не ошибся. Роль Марлы Гэтсби из «Следов на песке» действительно принесла ей удачу. И это несмотря на то, что в свое время из-за ее беременности съемки фильма были приостановлены. Только в прошлом году его удалось закончить.

Победительница! Снова первая! Донна сжала в руке золотого «Оскара» и шагнула к микрофону. Она вновь стояла на этой сцене, и на этот раз на ее глазах действительно сверкали слезы радости.

Зал замер, собравшись слушать обычную для триумфаторши речь, состоящую из благодарности членам семьи и перечисления заслуг продюсеров, режиссера и прочей киношной братии. Однако Донна всех удивила.

Она не стала рассылать улыбки направленным на нее камерам, стремясь поддержать имидж кинозвезды, не стала отпускать заезженные шутки в адрес коллег. Ее слова прозвучали необычно серьезно, и не было вокруг никого, кто остался бы к ним равнодушен.

— Каждый человек живет только одну жизнь, и он старается успеть за отпущенное ему время очень многое, — тихо начала Донна. — Что-то из задуманного выходит у него хорошо, что-то не очень. Если ему выпадают минуты отчаяния, то он порой вспоминает о Боге…

Взгляд Донны приобрел такое выражение, словно она унеслась мыслями куда-то совсем в другое место, а голос зазвучал как никогда проникновенно, точно согретый тысячью солнц.

— Но если ему повезет, однажды дорога его судьбы пересечется с жизненной тропой другого человека. Того, ради которого стоит забыть все. Прошлое и будущее перестают иметь какое бы то ни было значение. Остается лишь настоящее. Каждый миг жизни, проведенный с ним, приобретает ценность, с которой не могут сравняться все вместе взятые сокровища мира. Для него пишутся самые прекрасные песни, слагаются самые удивительные стихи, снимаются фильмы…

Донна сделала небольшую паузу, и никто не посмел нарушить тишину в зале. Она улыбнулась и продолжила:

— Один человек оставляет себя в душе другого. Это и есть то, что называется наивысшим счастьем… Именно так считает моя героиня Марла Гэтсби, и, если вы отдали эту награду мне, значит, ее слова близки и вам тоже. Спасибо…

Закончив говорить, Донна медленно пошла к кулисам. Зал, ошеломленный таким откровением с ее стороны, хранил гробовое молчание.

Неожиданно раздался робкий хлопок, и одинокая фигура, в которой многие из присутствующих узнали известного режиссера, выпрямилась в полный рост, продолжив аплодировать стоя. Через мгновение к ней присоединилась еще одна, потом еще и еще…

Люди вставали друг за другом. Хлопки переросли в овации, и Донна была вынуждена остановиться, чтобы принять редкую для Голливуда честь.

В ответ она поклонилась, и в этот момент ее губы чуть шевельнулись, почти беззвучно произнеся одну-единственную фразу:

— Это все для тебя, Сэм…

КОНЕЦ